мь было плохое, но,
как Я впоследствии убедилсЯ, подобное условие отнюдь не ЯвлЯетсЯ достаточным
длЯ получениЯ калорийной пищи. Љак, впрочем, и наоборот -- зачастую оно даже
не ЯвлЯетсЯ необходимым длЯ этого.
     Џри  всей разнице наших  взглЯдов, убеждений, позиций, занЯтых нами  на
следствии, мы  довольно неплохо  уживались: делились  продуктами  и  вещами,
пытались  отвлечь  друг  друга  от  грустных  мыслей.  Џо  вечерам, играЯ  в
"тюремное очко",  рассказывали  друг  другу о прошедших допросах,  соблюдаЯ,
конечно, при этом максимальную осторожность: мы  ни на  минуту не забывали о
том, что отнюдь не ЯвлЯемсЯ единомышленниками.
     Ќо провокатор ли ’имофеев? џ внимательно слушал все, что он говорил, но
никаких  попыток узнать что-либо,  заставить менЯ  изменить свою позицию мой
сосед не предпринимал, и потому Я не спешил с выводами.

     <CENTER>* * * </CENTER>

     ’ринадцатого июнЯ Я был вызван на очередной допрос. Ќа  сей раз  —ерныш
не  заводил  разговоров  на  общие  темы,  не прощупывал мое настроение. …го
интересовало   только  одно:   мои  отношениЯ   с   корреспондентом   газеты
"‹ос-Ђнжелес ’аймс" ђобертом ’отом.
     ЏознакомилсЯ Я  с Ѓобом летом семьдесЯт  четвертого года,  вскоре после
его  приезда в Њоскву,  на квартире ‘аши  ‹унца. ќто  был  далеко  не первый
иностранный корреспондент, с которым мне к тому времени довелось беседовать,
а  когда  через  несколько месЯцев Я  стал  "споуксменом"  алии,  встречи  с
западными  корреспондентами следовали одна  за другой.  ‘о  многими  из моих
собеседников у менЯ сложились  дружеские отношениЯ, но ни с кем из них  Я не
сошелсЯ  так быстро и  близко, ни  с кем не проводил столько времени,  как с
Ѓобом ’отом.
     ђоберт посылал в газету две проблемных статьи в неделю, так что большаЯ
часть  текущей информации о преследовании  евреев в ‘‘‘ђ не могла попасть  в
его публикации. Ћднако вскоре после нашего  знакомства  выЯснилось,  что нет
более надежного человека, чем Ѓоб, длЯ передачи на ‡апад  такой  информации.
…го  интерес к нашим  проблемам был глубоким и  искренним. Љстати, его  жена
Џола была еврейкой, у них  было  трое маленьких детей --  „жессика, „женни и
„жон, -- и Ѓоб, сам не еврей, в шутку называл себЯ "примкнувшим к клану".
     џ любил приходить к ’отам, играть с детьми, беседовать с Ѓобом и Џолой.
Ќадо   сказать,   что  Ѓоб  был   обладателем   двух  дипломов  ѓарвардского
университета --  по химии и  журналистике,  и  при чтении  его статей  сразу
становилось  Ясно, что написаны они человеком,  причастным  к точным наукам,
которые дисциплинируют мышление: все материалы, выходившие из-под пера ’ота,
отличались  концептуальным  подходом  к  затронутым  в  них темам.  …сли он,
скажем, писал о чистках  в  советских институтах  философии и социологии, то
непременно уделЯл место анализу более общей проблемы: возможно ли в принципе
развитие в ‘оветском ‘оюзе гуманитарных наук. …сли в статье ђоберта речь шла
о запрете властЯми еврейской культуры, то завершалась  она подробной оценкой
той роли, которую  играет государственный антисемитизм в глобальной политике
‘‘‘ђ.  Њне  всегда  было  приЯтно помогать Ѓобу в сборе материалов  длЯ  его
статей; случалось, что Я подбрасывал ему и новые темы.
     Ѓыло соблазнительно думать о корреспондентах как наших союзниках, но, и
это  терпеливо  объЯснЯл  мне  Ѓоб,  дело  обстоЯло   не  так  просто.  •отЯ
большинство  западных журналистов симпатизировали отказникам и  диссидентам,
проблема прав человека в ‘‘‘ђ была длЯ них лишь одной из многих тем, которые
они  должны  освещать,  и зачастую -- не из самых важных. „аже тогда,  когда
пресса  ‡апада  публиковала  материалы  о делах алии, она не  могла  служить
простым усилителем  нашего голоса,  в отличие от советской,  котораЯ  всегда
была  рупором  властей.  Ѓолее  того, западные  корреспонденты  должны  были
отражать   в   своих   материалах  разные,  лучше   всего  --   диаметрально
противоположные,  конфликтующие  точки  зрениЯ, даже  тогда, когда это могло
повредить нашему "имиджу".
     ‚от, например,  что произошло  в июне  семьдесЯт  пЯтого года. ‚ Њоскве
гостила группа  американских сенаторов.  …ще  до  их  приезда в  ‘‘‘ђ  стало
известно,  что  перед  своей  встречей с  Ѓрежневым они хотЯт побеседовать с
представителЯми  нашего движениЯ. ќто  была уникальнаЯ  возможность привлечь
внимание к положению  советских  евреев,  обратитьсЯ напрЯмую к американским
политикам  и,  при  их   посредничестве,  --  к  советскому   правительству.
Ћтветственность за контакты  с сенаторами лежала на  мне, но тут  неожиданно
возникла серьезнаЯ проблема.
     „ело в  том, что уже несколько месЯцев в среде лидеров движениЯ за алию
существовал  серьезный  внутренний  конфликт,  который   привел  к  расколу:
образовались    две   группы,   условно   именовавшиесЯ    "политиками"    и
"культурниками".   Џервые  считали  основной  задачей   борьбу   за  свободу
репатриации, вторые --  развитие  еврейской культуры в ‘‘‘ђ. ‹унца, ‘лепака,
‹ернера, Ѓейлину,  Ќудель и менЯ причислЯли  к  "политикам". џ действительно
считал, что опасно смещать акцент  в нашей  борьбе с алии на культуру,  -- в
этом   случае  властЯм   было  бы  гораздо  легче  обмануть  ‡апад  показной
либерализацией:  именно так  они  пытались  прикрывать гонениЯ  на  верующих
христиан с помощью официальной советской церкви.
     ‚ то же  времЯ  Я,  как и  мои старшие  друзьЯ  - "политики", постоЯнно
использовал   наши   каналы   длЯ   получениЯ  и  распространениЯ  еврейской
литературы,  считаЯ, что  это и  есть  реальный  вклад  "политиков"  в  дело
просвещениЯ еврейства ‘оветского ‘оюза. ‘реди  "культурников"  у  менЯ  было
немало  друзей,  а  врагов,  кажетсЯ, не  было  вовсе, тем  более,  что  как
"споуксмен" Я  должен  был поддерживать  деловые свЯзи  со  всеми еврейскими
активистами. џ не сомневалсЯ,  что дискуссиЯ  между двумЯ группами  могла бы
носить  вполне академический  характер,  --  в конце концов  и "культурники"
всегда  понимали  безусловную важность борьбы за репатриацию,  и  "политики"
считали, что следует поощрЯть деЯтельность своих оппонентов. Ћднако, как это
часто  случаетсЯ,  конфликт  усугублЯлсЯ  личными  амбициЯми   и  уЯзвленным
самолюбием...
     €   вот  перед  самым   приездом  сенаторов  Я  неожиданно  узнаю,  что
"культурники" собираютсЯ просить у гостей  отдельной встречи. ‚се оставшеесЯ
времЯ Я  провел в лихорадочных  попытках убедить их отказатьсЯ от этой затеи
--  но, увы,  усилиЯ мои не увенчались  успехом.  Џросьба  дошла до сенатора
„жавитса, который решил эту  проблему одной мудрой фразой: "“ менЯ в  номере
две  комнаты.  Љаждый может  сидеть в той,  в которой пожелает". ‚ итоге  мы
пришли  вместе, сидели в одной комнате, и встреча восемнадцати отказников  с
десЯтью влиЯтельными американскими сенаторами прошла вполне успешно. ќто еще
раз   подтвердило   очевидный  факт:  никаких  принципиальных   политических
разногласий между двумЯ группами не было.
     Ќо  в  результате  тайное  стало Явным. Љорреспонденты, до  которых уже
давно доходили слухи  о наших спорах, неожиданно осознали глубину  и остроту
конфликта.  ђоберт  ’от  среагировал  первым.  "џ  пишу статью о  расколе  в
еврейском  движении", -- сообщил он мне.  џ ужаснулсЯ и расценил это чуть ли
не как предательство: "Ѓоб, не делай  этого!" -- мои представлениЯ о свободе
прессы были тогда все еще далеки от принЯтых на ‡ападе. "…сли Я промолчу, --
последовал ответ, -- то на эту тему напишет  кто-нибудь другой. ‚от, скажем,
корреспондент  Ђ.  был  рЯдом с  „жавитсом, когда  тому  передавали  просьбу
"культурников" об отдельной встрече".
     ‚ итоге  ’от  взЯл интервью у Њарка ЂзбелЯ и ‘аши ‹унца, в  которых оба
высказывали взаимные претензии, и  вскоре поЯвилась очереднаЯ статьЯ ђоберта
под  заголовком "‚о  времЯ приезда американских сенаторов выЯснилось:  среди
еврейских активистов -- раскол".
     Њногие отказники были встревожены, а некоторые -- возмущены. Љое-кто из
наших оппонентов, похоже,  подозревал, что статьЯ  инспирирована мной,  хотЯ
правда состоЯла  в том, что Я до последнего момента противилсЯ ее поЯвлению.
Ћднако случись всЯ эта историЯ несколькими месЯцами позже, когда у менЯ было
уже  больше опыта в общении  с  иностранными корреспондентами и Я стал лучше
понимать  роль  прессы  в  свободном  мире,  --  Я,  пожалуй,  не  стал   бы
отговаривать Ѓоба. Ѓессмысленно избегать обсуждениЯ принципиальных  вопросов
и  разногласий на страницах независимых изданий. Ќадо только старатьсЯ вести
спор достойно, не опускаЯсь до уровнЯ сведениЯ личных счетов.
     ‚есьма поучительной была длЯ менЯ и реакциЯ американских евреев на  эту
статью.  Љонечно,  организации,  поддерживавшие  нас,  были  поначалу  очень
встревожены,   но   вскоре   страсти   улеглись,   а   обсуждение   проблемы
"эмиграциЯ-культура"  продолжалось по обе стороны границы уже на качественно
ином уровне.  € когда много месЯцев спустЯ один  из  моих основных тогдашних
оппонентов  признал,  что его поведение в  те дни было ошибкой,  Я  подумал:
значит,  Ѓоб был  прав, когда  утверждал,  что  в итоге его статьЯ  принесет
пользу. ’акова она, свободнаЯ пресса: остраЯ публикациЯ может стать и ножом,
поражающим  жертву  в   самое  сердце,  и   приносЯщим  больному  облегчение
скальпелем. ‘татьЯ ’ота вскрыла нарыв, и наши страхи оказались напрасными.
     ‡арубежные журналисты в  Њоскве  работают  с  людьми,  чьЯ ментальность
сложилась  в условиЯх тоталитарного  режима. € если первой  моей целью  было
уЯснить  себе и помочь  понЯть моим товарищам,  в  чем заключаютсЯ  интересы
западных  корреспондентов,  с  тем, чтобы извлечь из  сотрудничества  с ними
максимальную пользу длЯ дела, то второй не менее важной и сложной -- убедить
самих корреспондентов  считатьсЯ с нашими  интересами,  принимаЯ во внимание
специфику  условий,  в  которых нам  приходилось действовать. € то  и другое
было, повторЯю, непросто; слишком велика пропасть между мирами, в которых мы
жили,  встречаЯсь  времЯ  от времени на узком и шатком мостике,  перекинутом
через бездну.
     ‚  ноЯбре семьдесЯт шестого года Ѓоб сообщил мне, что задумал статью об
отказниках,  которые  работали  на  предприЯтиЯх, сотрудничавших с западными
фирмами. —тобы получить доступ  к западной технологии, советскаЯ организациЯ
должна была  подтвердить,  что  не  работает  "на оборону",  что не  мешало,
естественно, ЉѓЃ давать отказы на выезд бывшим сотрудникам  этих предприЯтий
"по  соображениЯм   секретности".  „обитьсЯ  хоть   сколько-нибудь  внЯтного
разъЯснениЯ властей, в чем же эта секретность, никогда не удавалось.
     Џосле бурных октЯбрьских событий --  избиений  евреев, потребовавших  в
приемной  Џрезидиума ‚ерховного ‘овета ‘‘‘ђ дать  им  письменное  объЯснение
причин отказов,  демонстраций,  последовавших  за  этим  арестом,  протестов
лидеров западных государств -- вопрос об отказах  под  предлогом секретности
стал самым актуальным.
     Ѓоб, „ина и Я сидели несколько часов, просматриваЯ  списки отказников и
отбираЯ наиболее вопиющие примеры. Љогда же через несколько дней  Я  раскрыл
газету со  статьей ’ота, то  буквально обомлел. …е заголовок гласил: "ђоссиЯ
косвенно раскрывает свои секретные исследовательские центры".  Џосле этого Я
уже саму статью не мог воспринимать объективно;  малосущественные неточности
казались мне ужасными  ошибками,  весь материал  -- неудачным и  неумным.  џ
позвонил  Ѓобу, встретилсЯ с ним  и закатил  настоЯщий скандал.  ‚  первый и
последний раз Я позволил себе так разговаривать с западным корреспондентом.
     -- Љак ты мог дать  такой заголовок? -- кричал  Я -- Њало того,  что он
противоречит логике самой статьи, он ведь буквально призывает ЉѓЃ: пресеките
свЯзи отказников с ‡ападом!
     -- ќтот заголовок не мой, -- оправдывалсЯ Ѓоб. -- …го придумал редактор
"ѓеральд  ’рибьюн",  перепечатавший  статью из  нашей газеты,  где  материал
называетсЯ иначе.
     ’оту было неприЯтно видеть менЯ огорченным, но он искренне  считал, что
Я  преувеличиваю опасность. —ерез несколько дней мой приЯтель,  американский
дипломат, с которым мы заговорили  на эту тему, сказал:  "ќто в тебе говорит
советский  человек,  который  возмущаетсЯ  всЯкий раз,  когда  точка  зрениЯ
другого не совпадает с его собственной.  „а как  же ты не понимаешь, что длЯ
вас  такаЯ статьЯ гораздо полезнее, чем нудное  повторение набивших читателю
оскомину аргументов!" Њне,  понЯтно, очень хотелось, чтобы он оказалсЯ прав,
но согласитьсЯ с ним Я не мог.
     Љогда  через пЯть месЯцев менЯ арестуют, то, конечно, произойдет это не
из-за статьи Ѓоба. Љ тому  времени,  как выЯснилось впоследствии, подготовка
моего  дела  шла уже полным  ходом.  Ћчевидно, однако, что ’от, сам того  не
желаЯ, подкинул  ЉѓЃ  еще один предлог длЯ обвинениЯ по шестьдесЯт четвертой
статье...
     Њного  позднее, сидЯ в камере лефортовской  тюрьмы  в  ожидании суда, Я
читал вслух  моему соседу, профессиональному мошеннику, текст обвинительного
заключениЯ. Љогда Я дошел до названиЯ статьи Ѓоба, сосед прервал менЯ:
     -- Џогоди, погоди, ты же говорил, что этот ’от -- твой друг? Љак же  он
такую статью написал?
     џ повторил ему аргументы Ѓоба и других американцев.
     -- Ђ заголовок?! -- воскликнул он.
     џ объЯснил, что заголовок дал редактор.
     -- Ќу,  знаешь!  Љорреспондент, редактор -- тебе-то  что  до  этого?  ‘
людьми,  которые не понимают советской жизни,  Я бы  никогда дела  не  имел.
„умаешь, в Џолитбюро  кто-то читает эти статьи? Џодсунул  им  Ђндропов  один
заголовок, сказал : "Џора сажать за измену", -- те и согласились.
     ќтот мошенник не занималсЯ политикой,  не встречалсЯ с иностранцами, но
механизм  советской государственной  системы он понимал  гораздо лучше,  чем
профессиональные американские советологи...
     ...€ вот —ерныш кладет передо мной статью ’ота. —то ж,  этого следовало
ожидать.  џ  повторЯю  наши  доводы: власти отказывают  в  выезде  людЯм, не
свЯзанным с секретностью, под предлогом режимных  соображений, не предъЯвлЯЯ
при  этом  никаких   доказательств.  ‚от  отказникам  и   приходитсЯ  искать
аргументы, разоблачающие Явную ложь.
     —ерныша, однако, интересует лишь  одно: кто  именно дал ’оту информацию
длЯ его статьи.
     -- Ѓейлина? -- выпаливает он, пристально глЯдЯ мне в глаза.
     "Ћн что -- знает  о  том,  что списками отказников занимаетсЯ „ина, или
пытаетсЯ угадать?"  --  начинаю  Я  лихорадочно соображать,  но тут же резко
обрываю  себЯ. „а  что Я --  с ума сошел? Ќи в коем случае не влезать в  эти
вычислениЯ -- "знают-не знают"! ‚  наших действиЯх нет ничего преступного, и
обсуждать их с ним Я не стану.
     џ лишь напоминаю —ернышу, что списки отказников мы показывали не только
иностранным  корреспондентам,   --  в  течение  многих  лет  активисты  алии
передавали их  в  официальные советские  инстанции: в  –Љ ЉЏ‘‘, в  Џрезидиум
‚ерховного ‘овета, в Њ‚„,  -- и никто до сих пор  не  находил в них  никакой
секретной  информации.  €  добавлЯю,  как  всегда,   что   обсуждать  с  ЉѓЃ
подробности нашей законной деЯтельности не собираюсь.
     —ерныш же на сей раз Явно решил  произвести на  менЯ впечатление  своей
осведомленностью. Ћн достает какой-то  разграфленный листок,  похожий издали
на турнирную таблицу, и говорит:
     -- Њожет быть, вы все же расскажете нам о  конспиративных встречах ’ота
с  советскими  гражданами?  --  следователь  делает  драматическую  паузу и,
саркастически улыбаЯсь, медленно-медленно произносит, глЯдЯ то в таблицу, то
на  менЯ. --  ‘ Ќаумовым -- на квартире по улице Њаши  Џорываевой  такого-то
числа,  с  ‡иновьевым -- на его  квартире  такого-то,  с Ђксельродом  --  на
квартире ‹ьва “лановского такого-то, с Џетуховым...
     Ћн останавливаетсЯ,  как бы переводЯ  дыхание, ждет моей реакции. џ,  в
свою  очередь,  жду продолжениЯ,  но  нет,  больше  ему сказать мне, похоже,
нечего.
     -- Љак  видите, нам все известно,  -- говорит  он. -- ’ак что вы можете
сообщить об этих встречах?
     —то ж, ничего секретного в них, конечно,  не было. Ќи одному из  людей,
перечисленных  —ернышом:  ни   популЯризатору  парапсихологии  Ќаумову,   ни
философу   и   писателю   ‡иновьеву,   ни   врачу   Ђксельроду,   ни   моему
приЯтелю-отказнику   ‹еве   “лановскому   --    не   приходилось   опасатьсЯ
скомпрометировать себЯ свЯзЯми с иностранными корреспондентами.  ‚се четверо
уже давно были в  списках ЉѓЃ как отказники  или диссиденты. Љаждого из  них
Ѓоб в  последние полгода интервьюировал длЯ своих  статей, приглашаЯ менЯ  в
качестве переводчика.  €сключением был  один Џетухов --  лоЯльный  советский
ученый,  боЯвшийсЯ  афишировать  свои  встречи  с  ’отом и  в  то  же  времЯ
настойчиво добивавшийсЯ их. "Ќу вот, -- думаю Я, -- теперь еще один невинный
пострадает  из-за   ерунды,  из-за  страстного  желаниЯ  видеть  свои  труды
опубликованными на ‡ападе..." -- и отвечаю —ернышу:
     -- џ действительно  иногда помогал  ’оту  в качестве переводчика, когда
ему  нужно  было взЯть интервью. ѓоворить же об  этих  встречах отказываюсь,
поскольку это  касаетсЯ не менЯ, а других  лиц. •очу лишь подчеркнуть, что в
моем  присутствии   никогда   не   шла   речь   о  чем-либо,   свЯзанном   с
государственными секретами.
     ‘ледователь отсылает  менЯ  в  камеру,  но через  полчаса,  перед самым
обедом,  вызывает снова.  ЏерейдЯ на  неофициальный  тон, он  сообщает,  что
договорилсЯ с начальником  тюрьмы, и мне  вернут  фотографию  жены,  чего  Я
добивалсЯ  с первых дней заключениЯ. Љроме того, он  говорил  по телефону  с
моей мамой: дома все здоровы, --  и  тут, уже торопЯсь, как бы между прочим,
он сует мне на подпись отпечатанный протокол допроса:
     -- Ѓыстренько подпишите -- и на обед.
     џ внимательно вчитываюсь и довольно быстро  обнаруживаю, от чего именно
пытаетсЯ  отвлечь мое  внимание —ерныш:  по протоколу выходит,  что не  он в
своих вопросах, а Я сам перечислЯю, с  кем,  у  кого и когда встречалсЯ ’от;
отказ  же от  дачи конкретных показаний  и объЯснение его причины вообще  не
внесены в текст. џ протестую, а —ерныш возмущаетсЯ:
     -- џ длЯ вас старалсЯ, из-за какой-то карточки носилсЯ как мальчишка, а
вы у  менЯ времЯ  отнимаете своими  капризами, придираетесь к пустЯкам! ‘вою
позицию вы уже много раз излагали  -- к чему повторЯтьсЯ? ЉакаЯ разница, кто
сказал, с кем встречалсЯ ’от,  --  Я  или вы? ђаз там  ничего секретного  не
было, чего вам боЯтьсЯ?
     џ   плохо  слушаю  его,  менЯ   интересует  лишь  одно:  длЯ  чего  ему
понадобилась такаЯ подтасовка?
     ЊенЯ уводЯт в камеру и сразу же после обеда вызывают на допрос вновь --
подписывать  измененный  вариант  протокола. Ќа сей  раз  все, свЯзанное  со
встречами  ’ота  --  и  вопросы —ерныша, и  мои ответы,  --  просто-напросто
исчезло из него.
     -- Љакой смысл все  это  оставлЯть, если вы  вообще не  желаете  давать
показаниЯ! -- обиженно говорит следователь.
     џ  пожимаю плечами  и  ставлю  свою  подпись.  "—то  означают  все  эти
метаморфозы с протоколом?"  -- ломаю  Я  голову в  камере.  € тут вдруг менЯ
осенЯет догадка, котораЯ вроде бы объЯснЯет все: они хотЯт  кому-то показать
протокол  допроса, убедить кого-то,  что Я  даю показаниЯ. €менно поэтому им
было так важно, чтобы Я, а  не —ерныш, говорил о встречах ’ота, чтобы не был
зафиксирован мой  отказ от дачи показаний. џ  твердо решаю следить впредь не
только за тем, чтобы мне не были  приписаны чужие слова, но и за  тем, чтобы
ни вопросы следователЯ, ни мои ответы не сокращались и не вычеркивались.
     Ќо  кому они хотели показать протокол?  „ине?  Џетухову?  ’оту? Њысль о
том, что они могут допрашивать Ѓоба, кажетсЯ просто нелепой.
     Ѓольше всего Я боЯлсЯ,  что дело мое будет вестись  в полной тайне и на
все  запросы  ‡апада  у  ЉѓЃ найдетсЯ  один  ответ:  деЯтельность ™аранского
свЯзана  с такими  государственными  секретами, что  мы не  вправе  сообщить
ничего.  Џоэтому в глубине души  Я  даже желал, чтобы моих друзей вызывали и
допрашивали по тем же  эпизодам дела, -  тогда, по крайней мере, из вопросов
следователей им станет Ясно, что мне инкриминируют.
     Ќо и в этих мечтаниЯх Я в  тот  момент не  мог зайти так далеко,  чтобы
представить себе  совершенно невероЯтную  картину:  западный  корреспондент,
вызванный в ЉѓЃ, допрашиваетсЯ по моему делу...


        7. "ЏЋЃ…ѓ"

     ‚   конце   июнЯ   —ерныш,   решив,   видимо,   что  терЯть   времЯ  на
малопродуктивные  беседы может  кто-нибудь и пониже его  рангом,  перешел  к
общей координации следствиЯ и допросу наиболее ценных свидетелей. ‘менил его
старший  лейтенант  Ђлександр  ‘амойлович  ‘олонченко.  €з  всех  семнадцати
следователей, занимавшихсЯ теперь моим делом, он был самым младшим по званию
и, вероЯтно, самым молодым по возрасту -- чуть постарше менЯ. ‚ то же времЯ,
как  вскоре   выЯснилось,  он  лучше  остальных  разбиралсЯ  в  подробностЯх
деЯтельности  еврейских  активистов.  „о  менЯ  он  допрашивал ‹ипавского  и
–ыпина,   хорошо   изучил   донесениЯ  стукачей   о  взаимоотношениЯх  между
отказниками и впоследствии  на допросах  не  раз проЯвлЯл  осведомленность в
наших делах.
     ЏЯтьдесЯт восьмой кабинет,  в котором вел  мои допросы ‘олонченко, был,
пожалуй,  самым  роскошным  в  следственном  отделении  (говорили,  что  его
используют  длЯ  допроса   иностранцев).  Њного   свободного   пространства,
хрустальнаЯ люстра под  потолком, мЯгкий диван --  как раз рЯдом со столиком
допрашиваемого. Ќад столом следователЯ  -- стандартный  портрет  ‹енина,  на
столе -- фотографиЯ дочки.
     ‘ам  ‘олонченко  --  широкоскулый  здоровЯк с  маленькими  глазками  на
круглом  лице -- старалсЯ  держатьсЯ со мной корректно, но не формально.  Ћн
любил  подчеркивать,  что  у нас с  ним немало общего, а потому мы могли  бы
понЯть  друг  друга.  Љогда  Я  спросил  как-то о его возрасте,  он  ответил
уклончиво: "Ќемного старше вас".
     ‘  первого  же  допроса  он  всЯчески  демонстрировал  мне,  что  ничто
человеческое ему не чуждо, вспоминал свои студенческие годы.
     --  џ помню, как  это  было трудно --  весь  день сидеть над книгами  и
конспектами, готовЯсь к экзаменам, -- говорил он. --  Џоэтому, если вы вдруг
устанете, не стеснЯйтесь встать из-за стола, размЯтьсЯ.
     …му не  пришлось  просить менЯ дважды. џ принЯлсЯ на допросах регулЯрно
заниматьсЯ  гимнастикой,  выбираЯ  длЯ этого  наиболее  напрЯженные  моменты
беседы. ‡адает мне ‘олонченко какой-то каверзный вопрос -- Я, записав его на
бумажку, задумываюсь над ответом. Џотом говорю:
     -- Џардон, Я, кажетсЯ, ногу себе отсидел.
     ‚стаю и начинаю массировать мышцы.  Ћн ждет. џ приседаю раз десЯть.  Ћн
начинает нетерпеливо постукивать пальцами по столу. џ  делаю  у стены стойку
на голове.
     -- Ќу, это уж слишком, Ђнатолий Ѓорисович!
     -- Ќичего  не слишком,  -- невозмутимо говорю Я, продолжаЯ стоЯть  вниз
головой. -- ќто  очень помогает. ‚ы же заинтересованы в том, чтобы Я дал вам
полноценный ответ, верно?
     Ќаконец Я возвращаюсь на место и даю очередной  "полноценный" отказ  от
дачи показаний. Ќастроение у менЯ при этом отличное.
     ‚ итоге ‘олонченко довольно скоро  взЯл  свое великодушное  предложение
назад, заЯвив, что разминки запретило начальство.
     ‚  целом же он по-прежнему старалсЯ держатьсЯ неформально: то расскажет
анекдот,  то  вспомнит со  смехом, как  во времЯ  нашей с ним юности ретивые
комсомольские патрули ловили стилЯг и разрезали им штанины прЯмо на улице --
чтобы не  носили  слишком узкие  брюки... ‘ам  ‘олонченко  одевалсЯ, по  его
собственным словам, "модно и практично". Љак-то он сообщил  мне, что недавно
его коллега купил дачу.
     -- Џриобретать у нас сейчас, слава Ѓогу, разрешено все, что угодно, как
вы знаете. ‹ишь бы честным путем, -- говорил он самодовольно.
     ‡а всей его болтовней стоЯло одно: мы, мол, с вами относимсЯ к молодому
поколению, не догматики, могли бы,  кажетсЯ, договоритьсЯ. Џри всем этом он,
естественно, не забывал напоминать мне о безнадежности моего положениЯ.
     џ  же  в ответ старалсЯ показать ему,  что его  кажущаЯсЯ  свобода куда
ограниченнее моей.  ’ак, на его  анекдоты Я,  как  правило,  отвечал своими.
Џричем, если его шутки крутились вокруг  темы секса, Я проверЯл его  реакцию
на "политику". „лЯ начала рассказал  ему старую шутку  о Ѓрежневе:  "Ѓрежнев
вызывает руководителей космической программы:
     --  Ђмериканцы первыми сели на  ‹уну! Џозор! Џолитбюро  принЯло решение
провести посадку на ‘олнце.
     -- Ќо ‹еонид €льич! Љосмонавты сгорЯт!
     -- ‚ы что думаете, в Џолитбюро сидЯт идиоты, что ли? Њы  все  продумали
-- лететь надо ночью".
     ‘олонченко хоть и сдержанно, но  смеЯлсЯ. Ћднако  когда Я рассказал ему
другую шутку: "‘ообщение  ’Ђ‘‘: ‘егоднЯ в  Љремлевском „ворце  ‹еонид  €льич
Ѓрежнев принЯл английского посла за французского и имел  с ним беседу", -- в
присутствии еще одного моего следователЯ, —ечеткина,  воцарилось напрЯженное
молчание.  €  в  последующие дни ‘олонченко был  крайне осторожен со мной  в
выборе тем длЯ разговоров.
     џ  видел,  что следователь  часто бросает  нежный взглЯд на  фотографию
своей пЯтилетней дочки,  и как-то,  когда  он в очередной раз стал объЯснЯть
мне,  сколь безнадежно мое положение  и как важно мне  думать  о будущем,  Я
решил уколоть его в ответ побольнее:
     -- Ђ вы-то думаете о своем будущем?
     -- —то вы имеете в виду,  Ђнатолий Ѓорисович? —то со временем свергнете
советскую власть? -- усмехнулсЯ ‘олонченко.
     -- „а нет, что делать с советской  властью  -- это ваша проблема, а вот
представьте себе, что  лет через пЯтнадцать ваша  дочь узнает, что  ее  отец
засадил в тюрьму... ну, допустим, ЂндреЯ „митриевича ‘ахарова.  ‚едь она вас
стеснЯтьсЯ будет, фамилию сменит.
     ‚первые  ‘олонченко выглЯдел слегка  ошеломленным,  но  быстро пришел в
себЯ, нервно рассмеЯлсЯ и сказал:
     -- Љак же вы далеки, Ђнатолий Ѓорисович, от нашей действительности,  от
нашего народа -- и вы, и ‘ахаров, и все остальные диссиденты! ‚ нашем народе
вам союзников не найти.
     Ќо  весь  тот  день  он  был, как  мне  тогда  показалось,  грустным  и
задумчивым.
     утки с ‘олонченко,  конечно, помогали мне держать ЉѓЃ  "на дистанции".
Ќо  изолЯциЯ в ‹ефортово была полной, и  Я прилагал максимум  усилий,  чтобы
использовать все, что могло помочь мне остатьсЯ  в  моем мире. "…сли бы  они
только выдали мне мой  иврит-русский словарь!" -- думал Я, хотЯ понимал, что
надежды  на это  нет.  Ќо как-то вечером Я сообразил, что уж коль скоро могу
сохранЯть  свЯзь с друзьЯми, не видЯ их, то навернЯка сумею совершенствовать
иврит  без словарЯ.  џ стал составлЯть список всех слов  на  иврите, которые
удавалось  припомнить -- из  уроков, из книг,  из случайных  разговоров. ќто
занЯло недели две-три,  и мой словарь  в итоге превысил тысЯчу  слов. ’еперь
следовало найти способ активизировать эту лексику, что было непросто в мире,
где  твои  единственные собеседники -- ‘олонченко и  ’имофеев.  ’огда Я стал
переводить про себЯ  все,  что слышал и читал.  …стественно, это  затЯгивало
допросы,  ведь  Я к тому же записывал вопросы ‘олонченко  и  не  торопилсЯ с
ответами.
     --  Њинуточку, --  говорил Я  следователю,  -- мне нужно  перевести ваш
вопрос на иврит.
     -- Њожет, сделаете это  потом? -- терпеливо интересовалсЯ  он. -- “ нас
времЯ ограничено.
     Ќо мне некуда было спешить.

     <CENTER>* * * </CENTER>

     ЌесмотрЯ   на  очевидную   неудачу   с  пересылкой   записки   ‘лепаку,
подсознательнаЯ  и  совершенно беспочвеннаЯ надежда  свЯзатьсЯ  с  волей  не
покидала менЯ.  Љак-то утром, гулЯЯ  по  прогулочному дворику, Я в очередной
раз  взглЯнул  на окно "моего" пЯтьдесЯт восьмого кабинета.  Ћн находилсЯ на
втором этаже, и его большое окно  было хорошо видно из крайнего  дворика.  ‚
глаза  бросилась деталь,  не привлекавшаЯ ранее моего вниманиЯ: кусок старой
ржавой водосточной  трубы, спускавшейсЯ с  крыши и обрывавшейсЯ  как раз  на
уровне окна в полуметре от него.
     џ вспомнил,  как  карабкалсЯ  по  такой  же  примерно  трубе, игнорируЯ
вскрики  и предостережениЯ  Ќаташи, в комнату на третьем этаже,  которую  мы
снимали. ’огда Я забыл ключи от двери,  и пришлось проникать в комнату через
окно.  ‘ейчас  воображение включилось  почти  автоматически.  џ  увидел себЯ
высунувшимсЯ из окна... нет, дотЯнутьсЯ мне рукой до трубы не удастсЯ. ’огда
Я быстро представил себе, как прыгаю, оттолкнувшись от подоконника, хватаюсь
за трубу, подтЯгиваюсь, упираюсь ногами в выступы стены, ползу вверх.
     ‚ первый раз Я, кажетсЯ, разгоретьсЯ воображению не дал, прогнал пустые
мечтаниЯ. Ќо  -- ненадолго. Ќа прогулке Я  невольно изучал каждую  выбоину в
стене дома на  отрезке от окна до крыши. ЏроходЯ  по  коридору следственного
изолЯтора,  пыталсЯ  понЯть  по  виду  из  окна, куда  можно  спуститьсЯ  по
водосточной трубе с противоположной -- фасадной -- стороны дома. ЌаходЯсь  в
кабинете следователЯ, Я представлЯл  себе, как он вдруг выйдет на секунду за
дверь,  а она  захлопнетсЯ, или он вдруг брЯкнетсЯ в  обморок  (нередко лицо
‘олонченко наливалось  кровью;  он  был  гипертоником),  или  --  это  самый
невероЯтный вариант,  но и он чем дальше,  тем  чаще  всплывал  в голове  --
следователь  отвернетсЯ,  а  Я  вскочу  и  трахну  его  по  голове,  скажем,
графином...
     ‚се это была чушь, нелепаЯ фантазиЯ, но  она завладела мной  полностью.
€так, в кабинете вместо "Я  и следователь" на какой-то момент -- только "Я".
‘колько мне надо  времени?  ‘читаю: сбросить ботинки -- секунда; открыть или
разбить окно  --  три секунды; допрыгнуть  до  трубы, вскарабкатьсЯ по  ней,
вылезти  на крышу --  около минуты. Ѓесшумно пробежать по черепице на другую
сторону  (вот длЯ  чего  надо  было  сбросить  ботинки)  --  еще  полминуты.
‘пуститьсЯ по водосточной трубе с противоположной стороны, а затем броситьсЯ
в ближайший переулок, схватить такси...
     Ќо как  объЯснить  таксисту, что Я  без  ботинок  и  денег  у менЯ нет?
‚оображение особенно разыгрывалось после  отбоЯ, когда Я  засыпал, или утром
-- перед самым подъемом. €так, Я говорю таксисту: мол, случайно захлопнулась
дверь -- надо срочно  ехать  к родичам  за ключами, там и расплатимсЯ.  Ќет,
ботинки,  пожалуй,  Я  возьму  с  собой  и  надену  после  приземлениЯ.  „лЯ
остального такое объЯснение сойдет.
     Ќо куда ехать? Љак  только мое бегство будет  замечено, все дома друзей
окажутсЯ под  колпаком. Џосле  долгих переборов решаю ехать к  нашей дальней
родственнице. …е  квартира вроде  бы  должна быть вне подозрений. Џродумываю
наиболее безопасный  маршрут  по  городу,  в обход центра, в  обход  больших
магистралей. Ќедалеко от  этой родственницы  живет мой друг, отказник ”еликс
Љандель.  џ  посылаю  к  нему  "гонца".  Ћн  приглашает  к  себе  нескольких
корреспондентов  (может,  и  родителей?  Ќет,  их   трогать  нельзЯ.  Ћни-то
навернЯка  будут  под  пристальным  наблюдением).  џ  прихожу   к   ”еликсу,
рассказываю о своем деле и... вместе с корреспондентами иду в  ЉѓЃ. ‚едь мое
дело  --  разоблачить  ЉѓЃ,  а  не  прЯтатьсЯ.  “ходить  в "подполье"  Я  не
собиралсЯ: как тогда боротьсЯ за выезд в €зраиль?
     ЌачиналсЯ новый  день.  џ решительно  отбрасывал  все эти  полубредовые
мечтаниЯ,  но,  уходЯ к следователю, вдруг замечал, что... забыл зашнуровать
ботинки (чтобы  легче было  снЯть  при побеге). џ говорил себе:  ладно,  что
времЯ тратить,  завЯжу их в кабинете  следователЯ.  Ќо почему-то  делал  это
всегда уже в конце допроса, когда должен был возвращатьсЯ в камеру. ‘ердилсЯ
на  себЯ, издевалсЯ над своими  фантазиЯми,  но --  опЯть  забывал  завЯзать
шнурки... € так -- до тех пор, пока труба не оборвалась окончательно (или же
ее снЯли за ненадобностью).
     ѓотовность  достойно  пройти до  конца  свой путь, не  рассчитывать  на
случайность, везение, не жить каждую минуту в  ожидании чудесного избавлениЯ
как-то   странно   сосуществовала   с   почти   бессознательной   решимостью
использовать  любой   шанс,  который   может  мне  предоставить  судьба  длЯ
достижениЯ моих целей: не помогать, изучить, разоблачить.

     <CENTER>* * * </CENTER>

     Љак   это  не  покажетсЯ  удивительным,  в   ‹ефортовской  тюрьме  была
уникальнаЯ библиотека мировой классической литературы.
     ‚ конце тридцатых  годов, в разгар сталинского террора, один  за другим
исчезали из  жизни  московские  интеллигенты:  и те,  кто  уцелел  от старых
времен,   и  молодаЯ  поросль  --   лоЯльные   граждане,  преданные  режиму,
самозабвенно создававшие советскую культуру, воспитывавшие "нового человека"
и  так и не успевшие понЯть, почему  гомункулус поднЯл  на них  руку. ‚се их
имущество конфисковывалось -- разумеетсЯ, вместе с библиотеками; в  итоге на
складах  ЉѓЃ  оказалась  масса ценнейших  книг, заполнивших полки  библиотек
различных  учреждений системы госбезопасности,  в том  числе  и ‹ефортовской
тюрьмы.  ЏонЯтно, что  лучшие из  них руководство отобрало  длЯ  себЯ, --  в
кабинете Џетренко,  например,  Я  видел  уникальные дореволюционные собраниЯ
сочинений классиков  в издании Ѓрокгауза и ќфрона. Љонечно, со временем  все
больше   книг  приходило  в   негодность  и  списывалось,  а  то   и  просто
разворовывалось всЯкой мелкой сошкой. „аже за те  шестнадцать месЯцев, что Я
провел   в   ‹ефортово,   можно  было  заметить   постепенное   исчезновение
произведений  мировой  классики  и  замещение  их  современной  литературой:
производственными  романами,  книгами   о  передовиках,   о  героЯх  целины,
биографиЯми советских руководителей, военачальников и космонавтов. € все  же
запасы,  сделанные  в тридцатых годах, оказались достаточно велики,  чтобы и
нам, посаженным в ‹ефортово через сорок лет, кое-что перепало.
     €нтересно, что дореволюционные изданиЯ были в гораздо лучшем состоЯнии,
чем скажем, книги  издательства "Academia", выпускавшиесЯ перед войной. „ело
в том,  что  в  этих  последних  были  вырваны предисловиЯ или  комментарии,
вырезаны или вычеркнуты фамилии  из перечнЯ лиц, готовивших книгу к изданию,
-- все  эти  люди  оказались "врагами народа", и  кагебешные библиотекари  с
помощью ножниц и чернил приводили свои книжные фонды  в соответствие с новой
реальностью, ‚ изданиЯх же времен  проклЯтого  царизма имен врагов народа не
было, потому-то  они и остались  нетронутыми. Ќа  всех без исключениЯ книгах
имелись  многочисленные  печати с таким текстом:  "‚нутреннЯЯ  тюрьма  ЌЉ‚„.
Ћтметки,  надписи  и  подчеркиваниЯ в тексте карандашом, спичкой  или ногтем
строго запрещены и ведут к немедленному прекращению выдачи книг". ќто -- длЯ
пресечениЯ возможной свЯзи между камерами.
     ‘  детства  Я  не выпускал  книги  из рук.  —итал Я почти исключительно
классику. Ќо от юношеского чтениЯ ѓомера, ‚ергилиЯ и других античных авторов
у  менЯ  в  голове оставалось ровно столько, сколько  нужно,  чтобы понимать
расхожие метафоры типа  "между ‘циллой и •арибдой". „аже „он-Љихот  был лишь
символом:  благородный борец с  ветрЯными мельницами, равно подходЯщий и длЯ
книги,  и длЯ  балета,  и  длЯ оперы, и  длЯ мюзикла.  ЌастоЯщаЯ  литература
начиналась длЯ менЯ где-то с XVIII века.
     Ќо  сейчас времЯ  стало  двигатьсЯ по-другому.  Ќекуда больше  нестись,
можно   и  нужно   тщательно   и  неторопливо  все  обдумывать,  взвешивать,
анализировать, подводить  итоги,  прощатьсЯ  со  многим, а может быть, и  со
всем.  €  оказалось,  что  этот  новый масштаб  времени и иное  пространство
гораздо  лучше подходЯт  длЯ  бесед  со "знакомыми  незнакомцами":  ѓомером,
‘офоклом, Ђристофаном, ‚ергилием, ‘ервантесом, ђабле и многими другими.
     Џоначалу,   убедившись,  что   моих   любимых   „остоевского,   —ехова,
современных западных писателей в библиотеке  практически  нет,  Я,  совсем в
духе прежней  жизни, решил:  "‹адно,  буду заполнЯть пробелы в  образовании,
'освежать  в  памЯти  забытые  сюжеты".  €  первые  дни  и недели  буквально
продиралсЯ сквозь толщу и пыль времен, стараЯсь убежать хотЯ бы ненадолго из
своей камеры. ЏродиралсЯ с трудом,  читал, внимательно комментарии, сетуЯ на
вырванные предисловиЯ, то есть изучал иную жизнь, иную литературную традицию
с большого расстоЯниЯ -- а значит, оставалсЯ на своем месте.
     Џрорыв  произошел  случайно,  на сущем пустЯке.  —итал какую-то комедию
Ђристофана,  где  один  герой говорит другому что-то  вроде:  "Ђга,  у  тебЯ
коринфскаЯ ваза? ’ак ты изменник?" (Љоринф тогда воевал с Ђфинами -- родиной
Ђристофана),  рассмеЯлсЯ и  вдруг  ощутил  общность  своей судьбы с судьбами
людей, от которых Я отделен двадцатью пЯтью веками. Љонтакт наладилсЯ.
     "Њногоумный" Ћдиссей, с  его  упрЯмством и любопытством на краю  бездны
(иногда во времЯ следствиЯ  мое любопытство было так сильно, что,  казалось,
полностью  вытеснЯло  всЯкий страх);  выламывающийсЯ из всех  рамок  могучий
хохочущий  ѓаргантюа;  не  желающаЯ отказатьсЯ  от  простых  и  вечных истин
Ђнтигона; „он-Љихот, живущий подлинной  жизнью  фантазера  на фоне  играющих
свою скучную роль  трезво мыслЯщих статистов; ‘ократ... -- все они как будто
спешили ко мне  на помощь из разных книг, из разных стран и веков  на помощь
со словами: "„а, в этом мире на  самом деле нет  ничего нового, но зато  как
много в нем чудесных вещей, ради которых стоит жить и не жалко умереть".
     ‘олонченко настойчиво советовал мне читать “Љ и “ЏЉ. Ќо Я не торопилсЯ,
не  желаЯ  "играть на  чужом  поле".  Љонечно,  в конце  концов Я эти  книги
просмотрел. Ђ когда пришлось быть собственным адвокатом, то, пожалуй, ощутил
все  же  в  некоторых  вопросах   недостаток  юридического  образованиЯ.  Ќо
безусловно,  чтение книги, скажем, Љсенофонта о суде  над ‘ократом  принесло
мне гораздо больше пользы, чем штудирование любых кодексов.


        8. —…’‚…ђ’Ћ… €ћ‹џ: Ћ’ •“Џ› „Ћ ЉЂђ–…ђЂ

     Љак  ни важны были  книги, но лучшим оружием против изолЯции оставалась
моЯ памЯть, тем более, что приближалось четвертое июлЯ -- особый день в моей
жизни, третьЯ годовщина нашей с Ђвиталью  свадьбы. ‘ тех пор  каждый  год  в
этот день случалось что-то важное, остававшеесЯ в моей судьбе знаменательной
вехой. —ем ближе подходила  эта дата, тем больше думал Я о  Ќаташе, мысленно
возвращаЯсь в то памЯтное лето семьдесЯт четвертого года...
     Љогда  мы   пришли  в  загс  и   попросили   расписать   нас,  служащаЯ
предупредила,  что  придетсЯ ждать  месЯц. Ћднако уже  на следующий день она
позвонила нам и сказала:
     --  џ очень извинЯюсь,  но  произошла  ошибка.  €з-за большой разницы в
возрасте вы записаны в другую очередь, где ждут четыре месЯца.
     џ  был вне себЯ от  возмущениЯ  и досады.  ‚  самом разгаре  обсуждение
поправки „жексона; мы, окрыленные этим  событием, преисполнились оптимизма и
ожидали со  днЯ на день разрешениЯ  на  выезд,  и четыре месЯца казались нам
сейчас  вечностью.  Њы  не  сомневались,  что  задержка  эта   инспирирована
охранкой: разница в возрасте составлЯла у нас всего три года, и даже в таком
кафкианском  государстве, как ‘‘‘ђ, отсрочка не могла  быть вызвана подобной
причиной.
     ’огда у нас с Ќаташей родилась новаЯ идеЯ: вместо гражданского брака --
чисто  формальной бюрократической  процедуры, лишенной какого бы то ни  было
духовного  содержаниЯ, --  мы  поженимсЯ по  еврейскому закону.  ќто событие
должно было  ознаменовать  длЯ  нас  начало  новой  жизни  --  как евреев  и
израильтЯн.  Ѓракосочетание  обрело в  наших глазах иной,  почти мистический
смысл: мы решили, что если добьемсЯ своего, то уже ничто и никогда не сможет
нас разлучить.
     ЏридЯ в синагогу, Я разыскал главу  еврейской общины и рассказал  ему о
нашей проблеме.
     -- ‚ласти запретили мне помогать антисоветским элементам, -- заЯвил он,
--  а вы  известны  им  как  сионист  и  нарушитель порЯдка.  Ћбращайтесь  в
официальные инстанции. ‘ожалею, но помочь ничем не могу.
     „евЯтнадцатого июнЯ, накануне приезда в Њоскву Ќиксона, менЯ арестовали
в  €нституте нефти и газа, прЯмо на работе, и посадили на пЯтнадцать суток в
тюрьму  подмосковного  города  ‚олоколамска.  Љак  выЯснилось  впоследствии,
превентивному  заключению   подвергсЯ  целый  рЯд  активистов  алии:  власти
пытались предотвратить демонстрации протеста во времЯ визита президента ‘Ђ.
     ‘пустЯ  неделю  после  моего   ареста   Ќаташа  получила   долгожданное
разрешение  на выезд  к брату в €зраиль. ‘рок  действиЯ визы истекал  пЯтого
июлЯ,  и  первым  побуждением Ќаташи было отказатьсЯ  от  нее. Ћднако каждый
отказник знал  неписаное правило: получил визу -- бери и не капризничай, ибо
другой, может статьсЯ, ты не получишь никогда.
     ‚  последних  отчаЯнных  попытках разыскать кого-то, кто поженил бы нас
сразу  же  после  моего  освобождениЯ,  Ќаташа  вновь  пришла в  синагогу  и
разговорилась   с   ѓригорием   …фимовичем  Њаневичем,  пожилым   человеком,
принимавшим  активное участие в жизни московской еврейской  общины. ‚ыслушав
ее  рассказ,  Њаневич  сказал, что ничем  помочь не  может, ибо  руководство
синагоги не  хочет  раздражать ЉѓЃ.  Ћднако  когда Ќаташа  показала  ему мою
фотографию, его лицо расплылось в улыбке:
     -- ’ак твой жених -- ’олЯ? џ его хорошо знаю и устрою вам хупу.
     ‚  свое  времЯ Я  помог ѓригорию …фимовичу  переправить в  €зраиль  его
рукопись; он прониксЯ ко мне симпатией и любил беседовать со  мной -- а Я, в
свою очередь, всегда  с удовольствием общалсЯ  с  пожилыми людьми, отнюдь