. Ђ отец менЯ
никогда не проведет, хоть бы и хотел. Ќе дамсЯ. Ћн вовсе не говорил, что она
эгоистка, в дурном смысле слова; Я ведь понЯл. Ћн именно сказал  точь-в-точь
так же, как Я теперь передал: что она до того уж слишком менЯ любит, до того
сильно, что уж это выходит просто эгоизм, так что  и  мне  и  ей  тЯжело,  а
впоследствии и еще тЯжелее мне будет. —то ж, ведь это он правду сказал, менЯ
любЯ, и это вовсе не значит, что он обижал Ќаташу; напротив, он видел в  ней
самую сильную любовь, любовь без меры, до невозможности...
     Ќо ЉатЯ прервала его и не дала ему кончить. Ћна с жаром начала  укорЯть
его, доказывать, что отец длЯ того и начал хвалить Ќаташу, чтоб обмануть его
видимою добротою, и все это с намерением расторгнуть их свЯзь, чтоб невидимо
и неприметно вооружить против нее самого Ђлешу. Ћна горЯчо  и  умно  вывела,
как Ќаташа любила его, как никакаЯ любовь не простит  того,  что  он  с  ней
делает, - и что настоЯщий-то эгоист и есть он сам, Ђлеша.  Њало-помалу  ЉатЯ
довела его до ужасной печали и до полного раскаЯниЯ;  он  сидел  подле  нас,
смотрЯ  в  землю,  уже  ничего  не  отвечаЯ,  совершенно  уничтоженный  и  с
страдальческим выражением в лице.  Ќо  ЉатЯ  была  неумолима.  џ  с  крайним
любопытством всматривалсЯ в нее. Њне хотелось поскорее узнать  эту  странную
девушку. Ћна была совершенный  ребенок,  но  какой-то  странный,  убежденный
ребенок, с твердыми правилами и с страстной, врожденной любовью к добру и  к
справедливости. …сли ее действительно можно было назвать  еще  ребенком,  то
она принадлежала к разрЯду задумывающихсЯ детей, довольно многочисленному  в
наших семействах. ‚идно было, что она уже много рассуждала.  ‹юбопытно  было
бы заглЯнуть в эту рассуждающую головку и подсмотреть, как  смешивались  там
совершенно детские идеи и представлениЯ с серьезно выжитыми впечатлениЯми  и
наблюдениЯми жизни (потому что ЉатЯ уже жила), а вместе с тем  и  с  идеЯми,
еще ей не знакомыми, не выжитыми ею, но поразившими ее  отвлеченно,  книжно,
которых уже должно было быть очень много и которые она, вероЯтно,  принимала
за выжитые ею самою. ‚о весь этот  вечер  и  впоследствии,  мне  кажетсЯ,  Я
довольно хорошо изучил ее. ‘ердце в ней было пылкое и восприимчивое.  Ћна  в
иных случаЯх как будто пренебрегала  уменьем  владеть  собою,  ставЯ  прежде
всего истину, а всЯкую жизненную выдержку считала за  условный  предрассудок
и, кажетсЯ, тщеславилась таким убеждением, что случаетсЯ со многими  пылкими
людьми, даже и не в очень молодых годах. Ќо это-то и придавало  ей  какую-то
особенную прелесть. Ћна очень любила мыслить и добиватьсЯ истины, но была до
того не педант, до того с ребЯческими, детскими выходками, что вы с  первого
взглЯда начинали любить в ней все ее оригинальности и  миритьсЯ  с  ними.  џ
вспомнил ‹евиньку и Ѓориньку, и мне показалось, что  все  это  совершенно  в
порЯдке вещей. € странно: лицо ее, в котором Я не  заметил  ничего  особенно
прекрасного с первого взглЯда, в этот же  вечер  поминутно  становилось  длЯ
менЯ все прекраснее и привлекательнее.  ќто  наивное  раздвоение  ребенка  и
размышлЯющей женщины, эта детскаЯ и в высшей степени правдиваЯ жажда  истины
и справедливости и непоколебимаЯ вера в свои стремлениЯ - все  это  освещало
ее лицо каким-то  прекрасным  светом  искренности,  придавало  ему  какую-то
высшую, духовную красоту, и вы начинали понимать, что  не  так  скоро  можно
исчерпать все значение этой красоты, котораЯ не поддаетсЯ всЯ сразу  каждому
обыкновенному, безучастному  взглЯду.  €  Я  понЯл,  что  Ђлеша  должен  был
страстно привЯзатьсЯ к ней. …сли он не мог  сам  мыслить  и  рассуждать,  то
любил именно тех, которые за него мыслили и даже желали, - а ЉатЯ уже  взЯла
его под опеку. ‘ердце его было благородно  и  неотразимо,  разом  покорЯлось
всему, что было честно и прекрасно, а ЉатЯ уже много и со всею  искренностью
детства  и  симпатии  перед  ним  высказалась.  “  него  не  было  ни  капли
собственной воли; у ней было очень  много  настойчивой,  сильно  и  пламенно
настроенной воли, а  Ђлеша  мог  привЯзатьсЯ  только  к  тому,  кто  мог  им
властвовать и даже повелевать. ќтим отчасти привЯзала его к себе  Ќаташа,  в
начале их свЯзи, но в Љате было большое преимущество перед Ќаташей - то, что
она сама была  еще  дитЯ  и,  кажетсЯ,  еще  долго  должна  была  оставатьсЯ
ребенком. ќта детскость ее, ее Яркий ум и в то же времЯ некоторый недостаток
рассудка - все это было как-то более сродни длЯ Ђлеши. Ћн чувствовал это,  и
потому ЉатЯ влекла его к себе все сильней и сильней. џ уверен, что когда они
говорили  между  собой  наедине,  то  рЯдом  с  серьезными   "пропагандными"
разговорами Љати дело, может быть, доходило у них и до игрушек. € хоть ЉатЯ,
вероЯтно, очень часто журила Ђлешу и  уже  держала  его  в  руках,  но  ему,
очевидно, было с ней легче, чем с Ќаташей. Ћни были более пара друг другу, а
это было главное.
     - Џолно, ЉатЯ, полно, довольно; ты всегда права выходишь, а Я нет.  ќто
потому, что в тебе душа чище моей, - сказал Ђлеша, вставаЯ и подаваЯ  ей  на
прощанье руку. - ‘ейчас же и к ней, и к ‹евиньке не заеду...
     - € нечего тебе у ‹евиньки делать; а что теперь слушаешьсЯ и едешь,  то
в этом ты очень мил.
     - Ђ ты в тысЯчу раз всех  милее,  -  отвечал  грустный  Ђлеша.  -  €ван
Џетрович, мне нужно вам два слова сказать.
     Њы отошли на два шага.
     - џ сегоднЯ бесстыдно поступил, - прошептал он мне, - Я низко поступил,
Я виноват перед всеми на свете, а перед ними обеими  больше  всего.  ‘егоднЯ
отец после обеда  познакомил  менЯ  с  Ђлександриной  (одна  француженка)  -
очаровательнаЯ женщина. џ...  увлексЯ  и...  ну,  уж  что  тут  говорить,  Я
недостоин быть вместе с ними... Џрощайте, €ван Џетрович!
     - Ћн добрый, он благородный, - поспешно начала  ЉатЯ,  когда  Я  уселсЯ
опЯть подле нее, - но мы об нем потом будем много  говорить;  а  теперь  нам
прежде всего нужно условитьсЯ: вы как считаете кнЯзЯ?
     - Ћчень нехорошим человеком.
     - € Я тоже. ‘ледственно, мы в этом согласны, а потому нам  легче  будет
судить. ’еперь о Ќаталье Ќиколаевне... ‡наете, €ван Џетрович, Я  теперь  как
впотьмах, Я вас ждала, как света. ‚ы мне все это разъЯсните,  потому  что  в
самом-то главном пункте Я сужу по догадкам, из  того,  что  мне  рассказывал
Ђлеша. Ђ больше не от кого было узнать. ‘кажите же, во-первых (это главное),
как по вашему мнению: будут Ђлеша и Ќаташа вместе счастливы или нет? ќто мне
прежде всего нужно знать длЯ окончательного моего  решениЯ,  чтоб  уж  самой
знать, как поступать.
     - Љак же можно об этом сказать наверно?..
     - „а, разумеетсЯ, не наверно, - перебила она, - а как  вам  кажетсЯ?  -
потому что вы очень умный человек.
     - Џо-моему, они не могут быть счастливы.
     - Џочему же?
     - Ћни не пара.
     - џ так и думала! - € она сложила ручки, как бы в глубокой тоске.
     - ђасскажите подробнее. ‘лушайте: Я ужасно желаю видеть Ќаташу,  потому
что мне много надо с ней переговорить, и мне  кажетсЯ,  что  мы  с  ней  все
решим. Ђ теперь Я все ее представлЯю себе в  уме:  она  должна  быть  ужасно
умна, серьезнаЯ, правдиваЯ и прекраснаЯ собой. ‚едь так?
     - ’ак.
     - ’ак и Я была уверена. Ќу, так  если  она  такаЯ,  как  же  она  могла
полюбить Ђлешу, такого мальчика? ЋбъЯсните мне это; Я часто об этом думаю.
     - ќтого нельзЯ объЯснить, Љатерина ”едоровна;  трудно  представить,  за
что и как можно полюбить. „а, он ребенок. Ќо знаете ли, как  можно  полюбить
ребенка? (‘ердце мое размЯгчилось, глЯдЯ на нее и на ее глазки,  пристально,
с глубоким, серьезным и нетерпеливым вниманием устремленные на менЯ.) €  чем
больше Ќаташа сама не похожа на ребенка, - продолжал Я, - чем серьезнее она,
тем скорее она могла полюбить его. Ћн правдив, искренен,  наивен  ужасно,  а
иногда грациозно наивен.  Ћна,  может  быть,  полюбила  его  -  как  бы  это
сказать?.. Љак будто из какой-то жалости. ‚еликодушное сердце может полюбить
из жалости... ‚прочем, Я чувствую, что Я вам ничего не  могу  объЯснить,  но
зато спрошу вас самих: ведь вы его любите?
     џ смело задал ей этот вопрос  и  чувствовал,  что  поспешностью  такого
вопроса Я не могу смутить беспредельной,  младенческой  чистоты  этой  Ясной
души.
     - …й-богу, еще не знаю, - тихо отвечала она мне, светло  смотрЯ  мне  в
глаза, - но, кажетсЯ, очень люблю...
     - Ќу, вот видите. Ђ можете ли изъЯснить, за что его любите?
     - ‚ нем лжи нет, - отвечала она, подумав, - и когда он посмотрит  прЯмо
в глаза и что-нибудь говорит мне при этом,  то  мне  это  очень  нравитсЯ...
Џослушайте, €ван Џетрович, вот Я с вами говорю об  этом,  Я  девушка,  а  вы
мужчина; хорошо ли Я это делаю или нет?
     - „а что же тут такого?
     - ’о-то. ђазумеетсЯ, что же тут такого? Ђ вот они (она указала  глазами
на группу, сидевшую  за  самоваром),  они,  наверно,  сказали  бы,  что  это
нехорошо. Џравы они или нет?
     - Ќет! ‚едь вы не чувствуете в  сердце,  что  поступаете  дурно,  стало
быть...
     - ’ак Я и всегда делаю, - перебила она, очевидно спеша как можно больше
наговоритьсЯ со мною, - как только Я в  чем  смущаюсь,  сейчас  спрошу  свое
сердце, и коль оно спокойно, то и Я спокойна. ’ак и всегда надо поступать. €
Я потому с вами говорю так совершенно откровенно, как будто  сама  с  собою,
что, во-первых, вы прекрасный человек, и  Я  знаю  вашу  прежнюю  историю  с
Ќаташей до Ђлеши, и Я плакала, когда слушала.
     - Ђ вам кто рассказывал?
     - ђазумеетсЯ, Ђлеша, и сам со слезами рассказывал: это было ведь хорошо
с его стороны, и мне очень понравилось. Њне кажетсЯ, он  вас  больше  любит,
чем вы его, €ван Џетрович. ‚от эдакими-то вещами он мне и  нравитсЯ.  Ќу,  а
во-вторых, Я потому с вами так прЯмо говорю, как сама с собою, что вы  очень
умный человек и много можете мне дать советов и научить менЯ.
     - Џочему же вы знаете, что Я до того умен, что могу вас учить?
     - Ќу вот; что это вы! - Ћна задумалась.
     - џ ведь только так  об  этом  заговорила;  будемте  говорить  о  самом
главном. Ќаучите менЯ, €ван Џетрович: вот Я чувствую теперь, что Я  Ќаташина
соперница, Я ведь это знаю, как же мне поступать? џ потому и  спросила  вас:
будут ли они счастливы. џ об  этом  день  и  ночь  думаю.  Џоложение  Ќаташи
ужасно, ужасно! ‚едь он совсем ее перестал  любить,  а  менЯ  все  больше  и
больше любит. ‚едь так?
     - ЉажетсЯ, так.
     - € ведь он ее не обманывает. Ћн сам не знает, что перестает любить,  а
она наверно это знает. Љаково же она мучаетсЯ!
     - —то же вы хотите делать, Љатерина ”едоровна?
     - Њного у менЯ проектов, - отвечала она серьезно, - а между тем  Я  все
путаюсь. Џотому-то и ждала вас с таким нетерпением,  чтоб  вы  мне  все  это
разрешили. ‚ы все это гораздо лучше менЯ знаете. ‚едь вы длЯ менЯ теперь как
будто какой-то бог. ‘лушайте, Я сначала так рассуждала: если они любЯт  друг
друга, то надобно,  чтоб  они  были  счастливы,  и  потому  Я  должна  собой
пожертвовать и им помогать. ‚едь так!
     - џ знаю, что вы и пожертвовали собой.
     - „а, пожертвовала, а потом как он начал приезжать ко мне и все  больше
и больше менЯ любить, так  Я  стала  задумыватьсЯ  про  себЯ  и  все  думаю:
пожертвовать или нет? ‚едь это очень худо, не правда ли?
     - ќто естественно, - отвечал Я, - так должно быть... и вы не виноваты.
     - Ќе думаю; это вы потому говорите, что очень добры. Ђ Я так думаю, что
у менЯ сердце не совсем чистое. …сли б было чистое сердце, Я бы  знала,  как
решить. Ќо оставим это! Џотом Я узнала побольше об их отношениЯх  от  кнЯзЯ,
от maman, от самого Ђлеши и догадалась, что они  не  ровнЯ;  вы  вот  теперь
подтвердили. џ и задумалась еще больше: как же теперь? ‚едь если  они  будут
несчастливы, так ведь им лучше разойтись; а потом  и  положила:  расспросить
вас подробнее обо всем и поехать самой к Ќаташе, а уж с  ней  и  решить  все
дело.
     - Ќо как же решить-то, вот вопрос?
     - џ так и скажу ей: "‚едь вы  его  любите  больше  всего,  а  потому  и
счастье  его  должны  любить  больше  своего;  следственно,  должны  с   ним
расстатьсЯ".
     - „а, но каково же ей будет это слышать? Ђ если она согласитсЯ с  вами,
то в силах ли она будет это сделать?
     - ‚от об этом-то Я и думаю день и ночь и... и...
     € она вдруг заплакала.
     - ‚ы не поверите, как мне жалко Ќаташу, - прошептала она дрожавшими  от
слез губками.
     Ќечего было тут прибавлЯть. џ молчал, и мне самому хотелось  заплакать,
смотрЯ на нее, так, от любви какой-то. —то за милый был это ребенок! џ уж не
спрашивал ее, почему она считает себЯ способною сделать счастье Ђлеши.
     - ‚ы ведь любите музыку? - спросила она,  несколько  успокоившись,  еще
задумчиваЯ от недавних слез.
     - ‹юблю, - отвечал Я с некоторым удивлением.
     - …сли б было времЯ, Я бы вам сыграла ’ретий концерт Ѓетховена.  џ  его
теперь играю. ’ам все эти чувства... точно так же, как  Я  теперь  чувствую.
’ак мне кажетсЯ. Ќо это в другой раз; а теперь надо говорить.
     Ќачались у нас переговоры о том, как ей видетьсЯ с Ќаташей  и  как  это
все устроить. Ћна объЯвила мне, что за ней  присматривают,  хотЯ  мачеха  ее
добраЯ и любит ее, но ни за что не  позволит  ей  познакомитьсЯ  с  Ќатальей
Ќиколаевной; а потому она и решилась на хитрость. Џоутру  она  иногда  ездит
гулЯть, почти всегда с графиней.  €ногда  же  графинЯ  не  ездит  с  нею,  а
отпускает ее одну с француженкой, котораЯ  теперь  больна.  Ѓывает  же  это,
когда у графини болит голова; а потому и ждать надо,  когда  у  ней  заболит
голова. Ђ до этого она уговорит свою француженку (что-то вроде  компаньонки,
старушка), потому что француженка очень добра. ‚  результате  выходило,  что
никак нельзЯ было определить заранее днЯ, назначенного длЯ визита к Ќаташе.
     - ‘ Ќаташей вы познакомитесь и не будете раскаиватьсЯ, -  сказал  Я.  -
Ћна вас сама очень хочет узнать, и это нужно хоть длЯ того только,  чтоб  ей
знать, кому она передает Ђлешу. Ћ деле же этом не тоскуйте  очень.  ‚ремЯ  и
без ваших забот решит. ‚едь вы едете в деревню?
     - „а, скоро, может быть через месЯц, - отвечала она, - и Я знаю, что на
этом настаивает кнЯзь.
     - Љак вы думаете, поедет с вами Ђлеша?
     - ‚от и Я об этом думала! - проговорила она, пристально смотрЯ на менЯ.
- ‚едь он поедет.
     - Џоедет.
     - Ѓоже мой, что из этого всего  выйдет  -  не  знаю.  Џослушайте,  €ван
Џетрович. џ вам обо всем буду писать, буду часто писать и много. “ж Я теперь
пошла вас мучить. ‚ы часто будете к нам приходить?
     - Ќе знаю, Љатерина ”едоровна:это зависит от обстоЯтельств. Њожет быть,
и совсем не буду ходить.
     - Џочему же?
     - ќто будет зависеть от разных причин, а главное, от отношений  моих  с
кнЯзем.
     - ќто нечестный человек, - сказала решительно ЉатЯ. -  Ђ  знаете,  €ван
Џетрович, что если б Я к вам приехала! ќто хорошо бы было или не хорошо?
     - Љак вы сами думаете?
     - џ думаю, что хорошо.  ’ак,  навестила  бы  вас...  -  прибавила  она,
улыбнувшись. - џ ведь к тому говорю, что Я, кроме того, что вас уважаю, -  Я
вас очень люблю... € у вас научитьсЯ многому можно. Ђ Я вас люблю... €  ведь
это не стыдно, что Я вам про все это говорю?
     - —его же стыдно? ‚ы сами мне уже дороги, как роднаЯ.
     - ‚едь вы хотите быть моим другом?
     - Ћ да, да! - отвечал Я.
     - Ќу, а они  непременно  бы  сказали,  что  стыдно  и  не  следует  так
поступать молодой девушке, - заметила она, снова указав мне на  собеседников
у чайного стола. ‡амечу здесь, что кнЯзь, кажетсЯ, нарочно оставил нас одних
вдоволь наговоритьсЯ.
     - џ ведь знаю очень хорошо, -  прибавила  она,  -  кнЯзю  хочетсЯ  моих
денег. Џро менЯ они думают, что Я совершенный ребенок, и даже мне прЯмо  это
говорЯт. џ же не думаю этого. џ уж не ребенок. ‘транные они люди: сами  ведь
они точно дети; ну, из чего хлопочут?
     - Љатерина ”едоровна, Я забыл спросить: кто эти ‹евинька и Ѓоринька,  к
которым так часто ездит Ђлеша?
     - ќто мне дальнЯЯ роднЯ. Ћни очень умные и очень честные, но  уж  много
говорЯт... џ их знаю...
     € она улыбнулась.
     - Џравда ли, что вы хотите им подарить со временем миллион?
     - Ќу, вот видите, ну хоть бы этот миллион, уж они так  болтают  о  нем,
что уж и несносно становитсЯ.  џ,  конечно,  с  радостию  пожертвую  на  все
полезное, к чему ведь такие огромные деньги, не правда ли? Ќо ведь когда еще
Я его пожертвую; а они уж там теперь делЯт, рассуждают, кричат, спорЯт: куда
лучше употребить его, даже ссорЯтсЯ из-за этого, - так что уж это и странно.
‘лишком торопЯтсЯ. Ќо все-таки они такие искренние и... умные.  “чатсЯ.  ќто
все же лучше, чем как другие живут. ‚едь так?
     € много еще мы говорили с ней. Ћна мне  рассказала  чуть  не  всю  свою
жизнь и с жадностью слушала мои рассказы. ‚се требовала, чтоб Я всего  более
рассказывал ей про Ќаташу и про Ђлешу.  Ѓыло  уже  двенадцать  часов,  когда
кнЯзь подошел ко мне и дал знать, что пора откланиватьсЯ. џ простилсЯ.  ЉатЯ
горЯчо пожала мне руку и выразительно на  менЯ  взглЯнула.  ѓрафинЯ  просила
менЯ бывать; мы вышли вместе с кнЯзем.
     Ќе могу удержатьсЯ от странного и,, может быть, совершенно не идущего к
делу замечаниЯ. €з трехчасового моего  разговора  с  Љатей  Я  вынес,  между
прочим, какое-то странное, но вместе с тем глубокое убеждение,  что  она  до
того еще вполне ребенок,  что  совершенно  не  знает  всей  тайны  отношений
мужчины и женщины. ќто  придавало  необыкновенную  комичность  некоторым  ее
рассуждениЯм и вообще серьезному тону, с которым она говорила о многих очень
важных вещах...


        ѓлава X

     - Ђ знаете ли что, - сказал мне кнЯзь, садЯсь вместе со мною в колЯску,
- что, если б нам теперь поужинать, а? Љак вы думаете?
     - Џраво, не знаю, кнЯзь,  -  отвечал  Я,  колеблЯсь,  -  Я  никогда  не
ужинаю...
     - Ќу, разумеетсЯ, и поговорим за ужином, - прибавил  он,  пристально  и
хитро смотрЯ мне прЯмо в глаза.
     Љак было не понЯть! "Ћн хочет высказатьсЯ, - подумал Я, -  а  мне  ведь
того и надо". џ согласилсЯ.
     - „ело в шлЯпе. ‚ Ѓольшую Њорскую, к Ѓ.
     - ‚ ресторан? - спросил Я с некоторым замешательством.
     - „а. Ђ что ж? џ ведь редко ужинаю дома. Ќеужели ж вы мне не  позволите
пригласить вас?
     - Ќо Я вам сказал уже, что Я никогда не ужинаю.
     - —то за дело один раз. Љ тому же ведь это Я вас приглашаю...
     ’о есть заплачу за тебЯ; Я уверен,  что  он  прибавил  это  нарочно.  џ
позволил везти себЯ,  но  в  ресторане  решилсЯ  платить  за  себЯ  сам.  Њы
приехали. ЉнЯзь взЯл особую комнату  и  со  вкусом  и  знанием  дела  выбрал
два-три блюда. Ѓлюда были дорогие, равно как  и  бутылка  тонкого  столового
вина, которую он велел принести.  ‚се  это  было  не  по  моему  карману.  џ
посмотрел на карту и велел принести себе полрЯбчика и  рюмку  лафиту.  ЉнЯзь
взбунтовалсЯ.
     - ‚ы не хотите со мной ужинать!  ‚едь  это  даже  смешно.  Pardon,  mon
ami14, но ведь это... возмутительнаЯ  щепетильность.  ќто  уж  самое  мелкое
самолюбие. ’ут замешались чуть ли не сословные интересы, и бьюсь об  заклад,
что это так. “верЯю вас, что вы менЯ обижаете. ----
     14 €звините, мой друг (франц.).
     Ќо Я настоЯл на своем.
     - ‚прочем, как хотите, - прибавил он. - џ вас не принуждаю...  скажите,
€ван Џетрович, можно мне с вами говорить вполне дружелюбно?
     - џ вас прошу об этом.
     - Ќу так, по-моему, такаЯ щепетильность вам же  вредит.  Љак  же  точно
вредЯт себе и все ваши этим же самым. ‚ы литератор, вам нужно знать свет,  а
вы всего чуждаетесь. џ не про рЯбчиков теперь  говорю,  но  ведь  вы  готовы
отказыватьсЯ  совершенно  от  всЯкого  сообщениЯ  с  нашим  кругом,  а   это
положительно вредно. Љроме того, что вы много терЯете, - ну,  одним  словом,
карьеру, - кроме того, хоть одно то,  что  надобно  самому  узнать,  что  вы
описываете, а у вас там,  в  повестЯх,  и  графы,  и  кнЯзьЯ,  и  будуары...
впрочем, что ж Я? “ вас там теперь все нищета, потерЯнные шинели,  ревизоры,
задорные офицеры, чиновники, старые годы и раскольничий быт, знаю, знаю.
     - Ќо вы ошибаетесь, кнЯзь; если Я не хожу в так называемый вами "высший
круг", то это потому,  что  там,  во-первых,  скучно,  а  во-вторых,  нечего
делать! Ќо и, наконец, Я все-таки бываю...
     - ‡наю, у кнЯзЯ ђ., раз в год; Я там вас и встретил. Ђ остальное  времЯ
года вы коснеете в демократической гордости и  чахнете  на  ваших  чердаках,
хотЯ и не все так поступают из ваших. …сть такие искатели  приключений,  что
даже менЯ тошнит...
     - џ просил бы вас, кнЯзь, переменить этот разговор и не возвращатьсЯ  к
нам на чердаки.
     - Ђх, боже мой, вот вы и обиделись. ‚прочем, сами же вы  позволили  мне
говорить с вами дружелюбно. Ќо, виноват,  Я  ничем  еще  не  заслужил  вашей
дружбы. ‚ино порЯдочное. Џопробуйте.
     Ћн налил мне полстакана из своей бутылки.
     - ‚от видите, мой милый €ван Џетрович, Я ведь очень хорошо понимаю, что
навЯзыватьсЯ на дружбу неприлично. ‚едь не все же мы грубы и наглы  с  вами,
как вы о нас воображаете; ну, Я тоже очень хорошо  понимаю,  что  вы  сидите
здесь со мной не из расположениЯ ко мне, а оттого, что  Я  обещалсЯ  с  вами
поговорить. Ќе правда ли?
     Ћн засмеЯлсЯ.
     - Ђ так как вы наблюдаете интересы известной особы, то  вам  и  хочетсЯ
послушать, что Я буду говорить. ’ак ли? - прибавил он с злою улыбкою.
     - ‚ы не ошиблись, - прервал Я с нетерпением (Я видел,  что  он  был  из
тех, которые, видЯ человека хоть капельку в своей власти, сейчас же дают ему
это почувствовать. џ же был в его власти; Я не мог уйти, не выслушав  всего,
что он намерен был сказать, и он  знал  это  очень  хорошо.  …го  тон  вдруг
изменилсЯ  и  все  больше  и  больше  переходил  в   нагло   фамильЯрный   и
насмешливый). - ‚ы не ошиблись, кнЯзь: Я именно за этим  и  приехал,  иначе,
право, не стал бы сидеть... так поздно.
     Њне хотелось сказать: иначе ни за что бы не осталсЯ с  вами,  но  Я  не
сказал и перевернул по-другому, не из боЯзни, а из проклЯтой моей слабости и
деликатности. Ќу как в самом деле сказать человеку грубость прЯмо  в  глаза,
хотЯ он и стоил того и хотЯ Я именно  и  хотел  сказать  ему  грубость?  Њне
кажетсЯ, кнЯзь это приметил по моим глазам и с насмешкою смотрел на менЯ  во
все продолжение моей фразы, как  бы  наслаждаЯсь  моим  малодушием  и  точно
подзадориваЯ менЯ своим взглЯдом: "Ђ что, не посмел, сбрендил, то-то, брат!"
ќто наверно так было, потому что  он,  когда  Я  кончил,  расхохоталсЯ  и  с
какой-то протежирующей лаской потрепал менЯ по колену.
     "‘мешишь же ты, братец", - прочитал Я в его  взглЯде.  "Џостой  же!"  -
подумал Я про себЯ.
     - Њне сегоднЯ очень весело! - вскричал он, - и, право, не знаю  почему.
„а, да, мой друг, да! џ именно об этой  особе  и  хотел  говорить.  Ќадо  же
окончательно высказатьсЯ, договоритьсЯ до чего-нибудь, и надеюсь, что в этот
раз вы менЯ совершенно поймете. „авеча Я с вами заговорил об этих деньгах  и
об этом колпаке-отце, шестидесЯтилетнем младенце... Ќу! Ќе  стоит  теперь  и
поминать. џ ведь это так говорил! •а-ха-ха, ведь  вы  литератор,  должны  же
были догадатьсЯ...
     џ с изумлением смотрел на него. ЉажетсЯ, он был еще не пьЯн.
     - Ќу, а что касаетсЯ до этой девушки, то,  право,  Я  ее  уважаю,  даже
люблю, уверЯю вас; капризна она немножко, но ведь "нет розы без шипов",  как
говорили пЯтьдесЯт лет назад, и  хорошо  говорили:  шипы  колютсЯ,  но  ведь
это-то и заманчиво, и хоть мой Ђлексей дурак, но Я ему отчасти уже простил -
за  хороший  вкус.  Љороче,  мне  эти  девицы  нравЯтсЯ,  и  у  менЯ  -   он
многознаменательно сжал губы - даже виды особенные... Ќу, да это после...
     - ЉнЯзь! Џослушайте, кнЯзь! - вскричал Я, - Я не  понимаю  в  вас  этой
быстрой перемены, но... перемените разговор, прошу вас!
     - ‚ы опЯть горЯчитесь! Ќу, хорошо... переменю, переменю! ’олько вот что
хочу спросить у вас, мой добрый друг: очень вы ее уважаете?
     - ђазумеетсЯ, - отвечал Я с грубым нетерпением.
     - Ќу, ну и любите? - продолжал он, отвратительно скалЯ зубы и  прищурив
глаза.
     - ‚ы забываетесь! - вскричал Я.
     - Ќу, не буду, не буду!  “спокойтесь!  ‚  удивительнейшем  расположении
духа Я сегоднЯ. Њне так весело, как  давно  не  бывало.  Ќе  выпить  ли  нам
шампанского! Љак думаете, мой поэт?
     - џ не буду пить, не хочу!
     - € не говорите! ‚ы непременно должны мне составить сегоднЯ компанию. џ
чувствую себЯ прекрасно, и так как Я добр до сентиментальности, то и не могу
быть счастливым один. Љто знает, мы, может быть, еще  дойдем  до  того,  что
выпьем на ты, ха, ха, ха! Ќет, молодой мой друг, вы менЯ еще  не  знаете!  џ
уверен, что вы менЯ полюбите. џ хочу, чтоб вы разделили сегоднЯ  со  мною  и
горе и радость, и веселье и слезы, хотЯ, надеюсь, что Я-то, по крайней мере,
не заплачу. Ќу как же, €ван Џетрович? ‚едь вы сообразите только, что если не
будет того, что мне хочетсЯ,  то  все  мое  вдохновение  пройдет,  пропадет,
улетучитсЯ, и вы ничего не услышите; ну, а ведь  вы  здесь  единственно  длЯ
того, чтоб что-нибудь услышать. Ќе правда ли? - прибавил он, опЯть нагло мне
подмигиваЯ, - ну так и выбирайте.
     “гроза была важнаЯ. џ согласилсЯ. "“ж  не  хочет  ли  он  менЯ  напоить
пьЯным?" - подумал Я. Љстати, здесь  место  упомЯнуть  об  одном  слухе  про
кнЯзЯ, слухе, который уже давно дошел до менЯ. ѓоворили про него, что  он  -
всегда такой приличный  и  изЯщный  в  обществе  -  любит  иногда  по  ночам
пьЯнствовать, напиватьсЯ как  стелька  и  потаенно  развратничать,  гадко  и
таинственно развратничать... џ слыхал о нем ужасные слухи... ѓоворЯт,  Ђлеша
знал о том, что отец иногда пьет, и старалсЯ  скрывать  это  перед  всеми  и
особенно перед Ќаташей. Ћднажды было он мне проговорилсЯ, но тотчас же замЯл
разговор и не отвечал на мои расспросы. ‚прочем, Я не от него  и  слышал  и,
признаюсь, прежде не верил; теперь же ждал, что будет.
     Џодали вино; кнЯзь налил два бокала, себе и мне.
     - ЊилаЯ, милаЯ девочка, хоть  и  побранила  менЯ!  -  продолжал  он,  с
наслаждением смакуЯ вино, - но эти милые существа именно тут-то  и  милы,  в
такие именно моменты... Ђ ведь она, наверно, думала,  что  менЯ  пристыдила,
помните в тот вечер, разбила в прах! •а, ха, ха! € как к ней  идет  румЯнец!
‡наток вы в женщинах? €ногда внезапный румЯнец ужасно идет к бледным  щекам,
заметили вы это? Ђх, боже мой! „а вы, кажетсЯ, опЯть сердитесь?
     - „а, сержусь! - вскричал Я, уже не сдерживаЯ себЯ, - Я не  хочу,  чтоб
вы говорили теперь о Ќаталье Ќиколаевне... то есть говорили  в  таком  тоне.
џ... Я не позволю вам этого!
     - Ћго! Ќу, извольте, сделаю вам удовольствие,  переменю  тему.  џ  ведь
уступчив и мЯгок, как тесто. Ѓудем  говорить  об  вас.  џ  вас  люблю,  €ван
Џетрович, если б вы знали, какое дружеское, какое искреннее  Я  беру  в  вас
участие...
     - ЉнЯзь, не лучше ли говорить о деле, - прервал Я его.
     - ’о есть о нашем деле, хотите вы сказать. џ вас понимаю  с  полуслова,
mon ami, но вы и не подозреваете,  как  близко  мы  коснемсЯ  к  делу,  если
заговорим теперь об вас и если,  разумеетсЯ,  вы  менЯ  не  прервете.  €так,
продолжаю: Я хотел вам сказать, мой бесценный €ван Џетрович, что  жить  так,
как вы живете, значит просто губить себЯ. “ж вы позвольте мне коснутьсЯ этой
деликатной материи; Я из дружбы. ‚ы бедны, вы берете у  вашего  антрепренера
вперед, платите свои должишки, на остальное питаетесь полгода одним  чаем  и
дрожите на своем чердаке в ожидании, когда  напишетсЯ  ваш  роман  в  журнал
вашего антрепренера; ведь так?
     - •оть и так, но все же это...
     - Џочетнее, чем воровать, низкопоклонничать, брать взЯтки, интриговать,
ну и прочее и прочее. ‡наю, знаю, что  вы  хотите  сказать;  все  это  давно
напечатано.
     - Ђ следственно, вам нечего и говорить о  моих  делах.  Ќеужели  Я  вас
должен, кнЯзь, учить деликатности.
     - Ќу, уж конечно, не вы. ’олько что же делать, если мы именно  касаемсЯ
этой деликатной струны. ‚едь не обходить же  ее.  Ќу,  да  впрочем,  оставим
чердаки в покое. џ и сам до них не охотник, разве в известных случаЯх (и  он
отвратительно захохотал). Ђ вот что менЯ удивлЯет: что за охота  вам  играть
роль второго лица? Љонечно, один ваш писатель даже, помнитсЯ, сказал где-то:
что, может быть, самый  великий  подвиг  человека  в  том,  если  он  сумеет
ограничитьсЯ в жизни ролью второго лица... ЉажетсЯ, что-то эдакое! Ћб этом Я
еще где-то разговор слышал, но ведь Ђлеша отбил у вас невесту,  Я  ведь  это
знаю, а  вы,  как  какой-нибудь  иллер,  за  них  же  распинаетесь,  им  же
прислуживаете и чуть ли у них не на побегушках... ‚ы уж извините  менЯ,  мой
милый, но ведь это какаЯ-то гаденькаЯ игра в великодушные чувства... Љак это
вам не надоест, в самом деле! „аже стыдно. џ бы,  кажетсЯ,  на  вашем  месте
умер с досады; а главное: стыдно, стыдно!
     - ЉнЯзь! ‚ы, кажетсЯ, нарочно привезли менЯ  сюда,  чтоб  оскорбить!  -
вскричал Я вне себЯ от злости.
     - Ћ нет, мой друг, нет, Я в эту минуту просто-запросто деловой  человек
и хочу вашего счастьЯ. Ћдним словом, Я хочу уладить все дело. Ќо оставим  на
времЯ все дело, а вы менЯ дослушайте до конца, постарайтесь  не  горЯчитьсЯ,
хоть две какие-нибудь минутки. Ќу, как вы думаете, что если б вам  женитьсЯ?
‚идите, Я ведь теперь совершенно говорю о постороннем; что ж вы  на  менЯ  с
таким удивлением смотрите?
     - †ду, когда вы все кончите, - отвечал Я, действительно смотрЯ на  него
с удивлением.
     - „а высказывать-то нечего.  Њне  именно  хотелось  знать,  что  бы  вы
сказали, если б вам кто-нибудь из друзей ваших, желающий вам основательного,
истинного  счастьЯ,  не   эфемерного   какого-нибудь,   предложил   девушку,
молоденькую,  хорошенькую,  но...   уже   кое-что   испытавшую;   Я   говорю
аллегорически,  но  вы  менЯ  понимаете,  ну,  вроде   Ќатальи   Ќиколаевны,
разумеетсЯ,  с  приличным   вознаграждением...   (‡аметьте,   Я   говорю   о
постороннем, а не о нашем деле); ну, что бы вы сказали?
     - џ скажу вам, что вы... сошли с ума.
     - •а, ха, ха! Ѓа! „а вы чуть ли не бить менЯ собираетесь?
     џ действительно готов был на него броситьсЯ. „альше Я не мог выдержать.
Ћн производил на менЯ впечатление какого-то гада, какого-то огромного паука,
которого мне ужасно хотелось раздавить.  Ћн  наслаждалсЯ  своими  насмешками
надо мною; он играл со мной, как кошка с мышью, предполагаЯ, что  Я  весь  в
его власти. Њне  казалось  (и  Я  понимал  это),  что  он  находил  какое-то
удовольствие, какое-то, может быть, даже сладострастие в своей низости  и  в
этом нахальстве, в этом цинизме, с которым он срывал, наконец,  передо  мной
свою маску. Ћн хотел насладитьсЯ  моим  удивлением,  моим  ужасом.  Ћн  менЯ
искренно презирал и смеЯлсЯ надо мною.
     џ предчувствовал еще с самого начала, что все  это  преднамеренно  и  к
чему-нибудь клонитсЯ; но Я был в таком положении, что во что бы то ни  стало
должен был его дослушать. ќто было  в  интересах  Ќаташи,  и  Я  должен  был
решитьсЯ на все и все перенести,  потому  что  в  эту  минуту,  может  быть,
решалось все дело. Ќо как можно было слушать эти цинические, подлые  выходки
на ее счет, как можно было это переносить хладнокровно?  Ђ  он,  вдобавок  к
тому, сам очень хорошо понимал, что Я не могу его не выслушать,  и  это  еще
усугублЯло обиду. "‚прочем, он ведь сам нуждаетсЯ во мне",  -  подумал  Я  и
стал отвечать ему резко и бранчиво. Ћн понЯл это.
     - ‚от что, молодой мой друг, - начал он, серьезно смотрЯ на менЯ, - нам
с вами эдак продолжать нельзЯ, а потому  лучше  уговоримсЯ.  џ,  видите  ли,
намерен был вам кое-что высказать, ну, а вы  уж  должны  быть  так  любезны,
чтобы согласитьсЯ выслушать, что бы Я ни сказал. џ желаю говорить, как  хочу
и как мне нравитсЯ, да по-настоЯщему так и надо. Ќу, так как же, молодой мой
друг, будете вы терпеливы?
     џ скрепилсЯ и смолчал, несмотрЯ на то, что он смотрел на менЯ  с  такою
едкою насмешкою, как будто сам вызывал менЯ на самый резкий протест.  Ќо  он
понЯл, что Я уже согласилсЯ не уходить, и продолжал:
     - Ќе сердитесь на менЯ, друг мой. ‚ы ведь на что рассердились? Ќа  одну
наружность, не правда ли? ‚едь вы от менЯ, в  самой  сущности  дела,  ничего
другого и не ожидали,  как  бы  Я  ни  говорил  с  вами:  с  раздушенною  ли
вежливостью, или как теперь; следовательно, смысл все-таки был  бы  тот  же,
как и теперь. ‚ы менЯ презираете, не правда ли? ‚идите ли,  сколько  во  мне
этой  милой  простоты,  откровенности,  этой  bonhomie15.  џ  вам  во   всем
признаюсь, даже в моих  детских  капризах.  „а,  mon  cher16,  да,  побольше
bonhomie и с вашей стороны, и мы сладимсЯ, сговоримсЯ совершенно и, наконец,
поймем друг друга окончательно. Ђ на менЯ не дивитесь: мне до того, наконец,
надоели все эти невинности, все эти Ђлешины пасторали, всЯ эта шиллеровщина,
все эти возвышенности в этой проклЯтой свЯзи с этой Ќаташей (впрочем,  очень
миленькой девочкой), что Я, так сказать, поневоле рад случаю над  всем  этим
погримасничать. Ќу, случай и вышел. Љ тому же Я и хотел  перед  вами  излить
мою душу. •а, ха, ха! ----
     15 добродушиЯ(франц.).
     16 мой дорогой(франц.).
     - ‚ы менЯ удивлЯете, кнЯзь, и  Я  вас  не  узнаю.  ‚ы  впадаете  в  тон
полишинелЯ; эти неожиданные откровенности...
     - •а, ха, ха, а ведь это верно отчасти! Џремиленькое сравнение! ха, ха,
ха! џ кучу, мой друг, Я кучу, Я рад и доволен, ну, а вы, мой поэт, должны уж
оказать мне всевозможное снисхождение. Ќо давайте-ка лучше пить, - решил он,
совершенно довольный собою и подливаЯ в бокал. - ‚от что, друг мой, уж  один
тот глупый вечер, помните, у Ќаташи, доконал менЯ окончательно. Џравда, сама
она была очень мила, но Я вышел оттуда с ужасной  злобой  и  не  хочу  этого
забыть. Ќи забыть, ни скрывать. Љонечно, будет и наше времЯ  и  даже  быстро
приближаетсЯ, но теперь мы это оставим. Ђ между прочим,  Я  хотел  объЯснить
вам, что у менЯ именно есть черта в характере, которую вы еще  не  знали,  -
это  ненависть  ко  всем  этим  пошлым,  ничего  не  стоЯщим  наивностЯм   и
пасторалЯм, и одно из самых  пикантных  длЯ  менЯ  наслаждений  всегда  было
прикинутьсЯ сначала самому  на  этот  лад,  войти  в  этот  тон,  обласкать,
ободрить какого-нибудь вечно юного иллера и  потом  вдруг  сразу  огорошить
его; вдруг поднЯть перед ним маску  и  из  восторженного  лица  сделать  ему
гримасу, показать ему Язык именно в ту минуту, когда он менее всего  ожидает
этого сюрприза. —то? ‚ы этого не понимаете, вам это кажетсЯ гадким, нелепым,
неблагородным, может быть, так ли?
     - ђазумеетсЯ, так.
     - ‚ы откровенны. Ќу, да что же делать, если самого менЯ мучат! ѓлупо  и
Я откровенен, но уж таков мой  характер.  ‚прочем,  мне  хочетсЯ  рассказать
кой-какие черты из моей жизни. ‚ы менЯ поймете  лучше,  и  это  будет  очень
любопытно. „а, Я действительно, может быть, сегоднЯ похож на  полишинелЯ;  а
ведь полишинель откровенен, не правда ли?
     - Џослушайте, кнЯзь, теперь поздно, и, право...
     - —то? Ѓоже, какаЯ  нетерпимость!  „а  и  куда  спешить?  Ќу,  посидим,
поговорим по-дружески, искренно, знаете, эдак за бокалом  вина,  как  добрые
приЯтели. ‚ы думаете, Я пьЯн: ничего, это лучше.  •а,  ха,  ха!  Џраво,  эти
дружеские сходки всегда так долго потом памЯтны, с таким наслаждением об них
вспоминаетсЯ. ‚ы недобрый человек, €ван Џетрович.  ‘ентиментальности  в  вас
нет, чувствительности. Ќу, что вам часик длЯ такого друга, как Я? Љ тому  же
ведь это тоже касаетсЯ к делу... Ќу, как этого не понЯть? Ђ  еще  литератор;
да вы бы должны были случай благословлЯть. ‚едь вы можете с менЯ тип писать,
ха, ха, ха! Ѓоже, как Я мило откровенен сегоднЯ!
     Ћн видимо хмелел.  ‹ицо  его  изменилось  и  принЯло  какое-то  злобное
выражение. …му, очевидно, хотелось Язвить, колоть, кусать, насмехатьсЯ. "ќто
отчасти и лучше, что он пьЯн, - подумал Я, - пьЯный всегда  разболтает".  Ќо
он был себе на уме.
     - „руг мой, - начал он, видимо наслаждаЯсь собою, - Я сделал вам сейчас
одно признание, может быть даже и неуместное,  о  том,  что  у  менЯ  иногда
ЯвлЯетсЯ непреодолимое желание показать кому-нибудь в известном случае Язык.
‡а  эту  наивную  и  простодушную  откровенность  мою  вы  сравнили  менЯ  с
полишинелем, что менЯ искренно рассмешило. Ќо если  вы  упрекаете  менЯ  или
дивитесь на менЯ, что Я с вами теперь груб и, пожалуй, еще  неблагопристоен,
как мужик, - одним словом, вдруг переменил с вами тон, то вы в  этом  случае
совершенно несправедливы. ‚о-первых, мне так угодно, во-вторых, Я не у себЯ,
а с вами... то есть  Я  хочу  сказать,  что  мы  теперь  кутим,  как  добрые
приЯтели, а в-третьих, Я ужасно люблю капризы. ‡наете ли, что когда-то Я  из
каприза даже был метафизиком и филантропом и вращалсЯ чуть ли не в таких  же
идеЯх, как вы? ќто, впрочем, было ужасно давно, в златые  дни  моей  юности.
Џомню, Я  еще  тогда  приехал  к  себе  в  деревню  с  гуманными  целЯми  и,
разумеетсЯ, скучал на чем свет стоит; и вы не поверите, что тогда  случилось
со мною? Ћт скуки Я начал знакомитьсЯ с хорошенькими девочками... „а  уж  вы
не гримасничаете ли? Ћ молодой мой друг!  „а  ведь  мы  теперь  в  дружеской
сходке. Љогда ж и покутить, когда ж и распахнутьсЯ! џ ведь  русскаЯ  натура,
неподдельнаЯ русскаЯ натура, патриот, люблю распахнутьсЯ, да  и  к  тому  же
надо ловить минуту и насладитьсЯ жизнью. “мрем и - что там! Ќу, так вот-с  Я
и волочилсЯ. Џомню, еще у одной пастушки был муж, красивый молодой  мужичок.
џ его больно наказал и в солдаты хотел отдать (прошлые проказы, мой  поэт!),
да и не отдал в солдаты. “мер он у менЯ в больнице... “  менЯ  ведь  в  селе
больница была, на двенадцать кроватей, -  великолепно  устроеннаЯ;  чистота,
полы паркетные. џ, впрочем, ее давно уж  уничтожил,  а  тогда  гордилсЯ  ею:
филантропом был; ну, а мужичка чуть не засек за жену...  Ќу,  что  вы  опЯть
гримасу состроили? ‚ам отвратительно  слушать?  ‚озмущает  ваши  благородные
чувства?  Ќу,  ну,  успокойтесь!  ‚се  это  прошло.  ќто  Я  сделал,   когда
романтизировал,  хотел  быть  благодетелем  человечества,   филантропическое
общество основать... в такую тогда колею  попал.  ’огда  и  сек.  ’еперь  не
высеку; теперь надо гримасничать; теперь мы все гримасничаем -  такое  времЯ
пришло... Ќо более всего менЯ смешит теперь дурак €хменев. џ уверен, что  он
знал весь этот пассаж с мужичком... и что  ж?  Ћн  из  доброты  своей  души,
созданной, кажетсЯ, из патоки, и оттого, что влюбилсЯ тогда в менЯ и сам  же
захвалил менЯ самому себе, - решилсЯ ничему не верить и не поверил; то  есть
факту не поверил и двенадцать лет стоЯл за менЯ горой до тех  пор,  пока  до
самого не коснулось. •а, ха, ха! Ќу, да все  это  вздор!  ‚ыпьем,  мой  юный
друг. Џослушайте: любите вы женщин?
     џ ничего не отвечал. џ только слушал его. Ћн уж начал вторую бутылку.
     - Ђ Я люблю о них говорить за ужином. Џознакомил бы Я вас после ужина с
одной mademoiselle Phileberte - а? Љак вы думаете?  „а  что  с  вами?  ‚ы  и
смотреть на менЯ не хотите... гм!
     Ћн было задумалсЯ. Ќо вдруг поднЯл голову, как-то значительно  взглЯнул
на менЯ и продолжал.
     - ‚от что, мой поэт, хочу Я вам открыть одну  тайну  природы,  котораЯ,
кажетсЯ, вам совсем неизвестна. џ уверен, что вы менЯ называете в эту минуту
грешником, может быть, даже подлецом, чудовищем разврата и  порока.  Ќо  вот
что Я вам скажу! …сли б только могло быть (чего,  впрочем,  по  человеческой
натуре никогда быть не может), если б могло быть, чтоб каждый из нас  описал
всю свою подноготную, но так, чтоб не побоЯлсЯ изложить не только то, что он
боитсЯ сказать и ни за что не скажет людЯм, не  только  то,  что  он  боитсЯ
сказать своим лучшим друзьЯм, но даже и то, в чем боитсЯ  подчас  признатьсЯ
самому себе, - то ведь на свете поднЯлсЯ бы тогда такой смрад,  что  нам  бы
всем надо было задохнутьсЯ. ‚от почему, говорЯ в скобках,  так  хороши  наши
светские условиЯ и приличиЯ. ‚ них глубокаЯ мысль - не скажу,  нравственнаЯ,
но просто предохранительнаЯ, комфортнаЯ, что, разумеетсЯ, еще лучше,  потому
что нравственность в сущности тот же комфорт, то есть изобретена единственно
длЯ комфорта. Ќо о приличиЯх после, Я теперь сбиваюсь, напомните мне  о  них
потом.  ‡аключу  же   так:   вы   менЯ   обвинЯете   в   пороке,   разврате,
безнравственности, а Я,  может  быть,  только  тем  и  виноват  теперь,  что
откровеннее других и больше ничего; что не утаиваю того, что другие скрывают
даже от самих себЯ, как сказал Я прежде... ќто Я скверно делаю, но Я  теперь
так хочу. ‚прочем, не беспокойтесь, - прибавил он с насмешливою улыбкой, - Я
сказал "виноват", но ведь Я вовсе не прошу прощениЯ. ‡аметьте себе еще: Я не
конфужу вас, не спрашиваю о том: нет ли у вас у самого каких-нибудь таких же
тайн, чтоб  вашими  тайнами  оправдать  и  себЯ...  џ  поступаю  прилично  и
благородно. ‚ообще Я всегда поступаю благородно...
     - ‚ы просто заговариваетесь, - сказал Я, с презрением смотрЯ на него.
     - ‡аговариваетесь, ха, ха, ха! Ђ сказать, об чем вы теперь думаете?  ‚ы
думаете: зачем это Я завез вас сюда и вдруг, ни с того ни с сего, так  перед
вами разоткровенничалсЯ? ’ак или нет?
     - ’ак.
     - Ќу, это вы после узнаете.
     - Ђ проще всего, выпили чуть не две бутылки и... охмелели.
     - ’о есть просто пьЯн. € это может быть.  "Ћхмелели!"  -  то  есть  это
понежнее, чем  пьЯн.  Ћ  преисполненный  деликатностей  человек!  Ќо...  мы,
кажетсЯ, опЯть нача