то горит весь его угол, горЯт его ширмы, всЯ квартира горит,  вместе
с “стиньей ”едоровной и со всеми ее постоЯльцами,  что  горЯт  его  кровать,
подушка, одеЯло, сундук и, наконец, его драгоценный  тюфЯк.  ‘емен  €ванович
вскочил, вцепилсЯ в тюфЯк и побежал, волоча его за собою.  Ќо  в  хозЯйкиной
комнате, куда было забежал наш герой так, как был, без приличиЯ, босой  и  в
рубашке, его перехватили,  скрутили  и  победно  снесли  обратно  за  ширмы,
которые, между прочим, совсем не  горели,  а  горела  скорее  голова  ‘емена
€вановича, и уложили в постель. Џодобно тому укладывает в свой походный Ящик
оборванный,  небритый  и  суровый   артист-шарманщик   своего   пульчинелЯ2,
набуЯнившего,  переколотившего  всех,  продавшего  душу  черту   и   наконец
оканчивающего существование свое до нового  представлениЯ  в  одном  сундуке
вместе с тем же чертом, с  арапами,  с  Џетрушкой,  с  мамзель  Љатериной  и
счастливым любовником ее, капитаном-исправником.
     Ќемедленно все обступили ‘емена €вановича, старый и малый, поместившись
рЯдком вокруг его кровати и устремив на больного полные ожиданиЯ лица. Њежду
тем он очнулсЯ, но, от совести ль, или иного чего, начал вдруг изо всех  сил
натЯгивать на себЯ одеЯло, желаЯ, вероЯтно, укрытьсЯ  под  ним  от  вниманиЯ
сочувствователей. Ќаконец Њарк €ванович первый прервал молчание и, как умный
человек, начал весьма ласково говорить, что ‘емену  €вановичу  нужно  совсем
успокоитьсЯ, что болеть  скверно  и  стыдно,  что  так  делают  только  дети
маленькие, что  нужно  выздоравливать,  а  потом  и  служить.  Ћкончил  Њарк
€ванович  шуточкой,  сказав,  что  больным  не  означен  еще  вполне   оклад
жалованьЯ, и так как он твердо знает, что и чины идут весьма небольшие,  то,
по его разумению, по крайней мере такое звание  или  состоЯние  не  приносит
больших, существенных выгод. Ћдним словом, видно  было,  что  все  принимали
действительное участие в судьбе ‘емена €вановича и  весьма  сердобольничали.
Ќо он с непонЯтною грубостью продолжал лежать на кровати, молчать  и  упорно
все более и более натЯгивать на  себЯ  одеЯло.  Њарк  €ванович,  однако,  не
признал себЯ побежденным  и,  скрепив  сердце,  сказал  опЯть  что-то  очень
сладенькое ‘емену €вановичу, знаЯ, что так  и  должно  поступать  с  больным
человеком; но ‘емен €ванович не хотел и  почувствовать;  напротив,  промычал
что-то сквозь зубы с самым  недоверчивым  видом  и  вдруг  начал  совершенно
неприЯзненным образом косить исподлобьЯ направо и налево глазами,  казалось,
желаЯ взглЯдом своим обратить в прах всех сочувствователей.  ’ут  уж  нечего
было останавливатьсЯ: Њарк €ванович не вытерпел и, видЯ, что человек  просто
дал себе слово  упорствовать,  оскорбЯсь  и  рассердившись  совсем,  объЯвил
напрЯмки и уже без сладких околичностей, что пора вставать,  что  лежать  на
двух боках нечего, что кричать днем и ночью о пожарах, золовках, пьЯнчужках,
замках, сундуках и черт знает об чем еще - глупо, неприлично и оскорбительно
длЯ человека, ибо если ‘емен €ванович спать не желает, так чтобы  другим  не
мешал и чтоб он,  наконец,  это  все  изволил  намотать  себе  на  ус.  ђечь
произвела свое  действие,  ибо  ‘емен  €ванович,  немедленно  обернувшись  к
оратору, с твердостью объЯвил, хотЯ еще слабым и хриплым голосом,  что  "ты,
мальчишка, молчи! празднословный ты человек, сквернослов ты! слышь,  каблук!
кнЯзь ты, а? понимаешь штуку?" “слышав такое,  Њарк  €ванович  вспылил,  но,
заметив, что действует с больным человеком, великодушно перестал  обижатьсЯ,
а, напротив, попробовал его пристыдить, но осексЯ и тут; ибо ‘емен  €ванович
сразу заметил, что шутить с собой не позволит, даром что Њарк €ванович стихи
сочинил. Џоследовало двухминутное молчание; наконец, опомнившись  от  своего
изумлениЯ, Њарк €ванович прЯмо,  Ясно,  весьма  красноречиво,  хотЯ  не  без
твердости, объЯвил, что ‘емен €ванович должен знать, что он меж  благородных
людей  и  что,  "милостивый  государь,  должны  понимать,  как  поступают  с
благородным лицом". Њарк €ванович умел при  случае  красноречиво  сказать  и
любил внушить своим слушателЯм. ‘ своей стороны, ‘емен  €ванович  говорил  и
поступал, вероЯтно от долгой привычки молчать, более в  отрывистом  роде,  и
кроме того, когда, например, случалось ему вести долгую фразу, то,  по  мере
углублениЯ в нее, каждое слово, казалось,  рождало  еще  по  другому  слову,
другое слово, тотчас при рождении, по третьему, третье по  четвертому  и  т.
д., так что набивалсЯ  полон  рот,  начиналась  перхота,  и  набивные  слова
принимались наконец вылетать в самом живописном беспорЯдке. ‚от почему ‘емен
€ванович, будучи умным человеком, говорил иногда страшный вздор. "‚решь  ты,
- отвечал он теперь, - детина, гулЯвый ты парень! а вот как наденешь суму, -
побиратьсЯ  пойдешь;  ты  ж  вольнодумец,  ты  ж  потаскун;  вот  оно  тебе,
стихотворец!"
     - „а вы это все еще бредите, что ли, ‘емен €ванович?
     - Ђ, слышь, - отвечал ‘емен €ванович, - бредит дурак, пьЯнчужка бредит,
пес бредит, а мудрый благоразумному служит. ’ы, слышь, дела  ты  не  знаешь,
потаскливый ты человек,  ученый  ты,  книга  ты  писанаЯ!  Ђ  вот  возьмешь,
сгоришь, так не заметишь, как голова отгорит, вот, слышал историю?!
     - „а... то есть как же...  то  есть  как  же  вы  это  говорите,  ‘емен
€ванович, что голова отгорит?..
     Њарк €ванович и не докончил, ибо все увидели Ясно, что  ‘емен  €ванович
еще не отрезвилсЯ и бредит; но хозЯйка не вытерпела и тут же  заметила,  что
дом в Љривом переулке ономнЯсь от лысой девки сгорел; что  лысаЯ  девка  там
такаЯ была; она свечку зажгла и чулан запалила; а у ней не случитсЯ, и что в
углах будет цело.
     - „а ведь, ‘емен €ванович! - закричал  вне  себЯ  ‡иновий  Џрокофьевич,
перебиваЯ хозЯйку. - ‘емен €ванович, такой вы, сЯкой, прошедший вы,  простой
человек, шутки тут, что ли,  с  вами  шутЯт  теперь  про  вашу  золовку  или
экзамены с танцами?. так оно, что ли? ќтак вы думаете?
     - Ќу, слышь ты теперь, - отвечал наш  герой,  приподымаЯсь  с  постели,
собрав последние силы и вконец озлЯсь на сочувствователей,  -  шут  кто?  ’ы
шут, пес шут, шутовской человек, а шутки делать по твоему,  сударь,  приказу
не буду; слышь, мальчишка, не твой, сударь, слуга!
     ’ут ‘емен €ванович хотел еще что-то сказать,  но  в  бессилии  упал  на
постель. ‘очувствователи  остались  в  недоумении,  все  разинули  рты,  ибо
смекнули теперь, во что ‘емен €ванович ногой  ступил,  и  не  знали  с  чего
начать; вдруг дверь в кухне скрипнула, отворилась  и  пьЯнчужка-приЯтель,  -
иначе господин ‡имовейкин, - робко просунул голову, осторожно обнюхиваЯ,  по
своему обычаю, местность. …го точно ждали; все разом замахали ему. чтоб  шел
поскорее,  и  ‡имовейкин,  чрезвычайно  обрадовавшись,  не  снимаЯ   шинели,
поспешно и в полной готовности протолкалсЯ к постели ‘емена €вановича.
     ‚идно было, что ‡имовейкин провел всю ночь в бдении и в каких-то важных
трудах. ЏраваЯ сторона его лица была  чем-то  заклеена;  опухшие  веки  были
влажны от гноившихсЯ глаз; фрак и все платье было изорвано, причем всЯ леваЯ
сторона одеЯниЯ была как будто опрыскана чем-то крайне  дурным,  может  быть
грЯзью из какой-нибудь лужи. Џодмышкой у него была чьЯ-то  скрипка,  которую
он куда-то нес продавать. Џо-видимому, не ошиблись, призвав его  на  помощь,
ибо тотчас, узнав, в чем всЯ сила, обратилсЯ  он  к  накуролесившему  ‘емену
€вановичу и с видом такого человека, который имеет  превосходство  и,  сверх
того, знает штуку,  сказал:  "—то  ты,  ‘енька?  вставай!  что  ты,  ‘енька,
Џрохарчин-мудрец, благоразумию послужи! Ќе то стащу, если куражитьсЯ будешь;
не куражьсЯ!" ’акаЯ краткаЯ, но сильнаЯ  речь  удивила  присутствующих;  еще
более все удивлЯлись, когда заметили, что ‘емен €ванович, услышав все это  и
увидав перед собою такое лицо, до  того  оторопел  и  пришел  в  смущение  и
робость, что едва-едва и только сквозь зубы, шепотом,  решилсЯ  пробормотать
необходимое  возражение.  "’ы,  несчастный,  ступай,  -  сказал  он,  -  ты,
несчастный, вор ты! слышь, понимаешь? туз ты, кнЯзь, тузовый ты человек!"
     - Ќет, брат, - протЯжно отвечал ‡имовейкин,  сохранЯЯ  все  присутствие
духа, - нехорошо, ты, брат-мудрец, Џрохарчин, прохарчинский  ты  человек!  -
продолжал ‡имовейкин, немного пародируЯ ‘емена €вановича и  с  удовольствием
озираЯсь кругом. - ’ы не куражьсЯ! ‘мирись, ‘енЯ,  смирись,  не  то  донесу,
все, братец ты мой, расскажу, понимаешь?
     ЉажетсЯ, ‘емен €ванович все разобрал,  ибо  вздрогнул,  когда  выслушал
заключение речи, и вдруг  начал  быстро  и  с  совершенно  потерЯнным  видом
озиратьсЯ кругом. „овольный эффектом, господин ‡имовейкин хотел  продолжать,
но Њарк €ванович тотчас же предупредил его  рвение  и,  выждав  времЯ,  пока
‘емен €ванович притих, присмирел и почти совсем успокоилсЯ,  начал  долго  и
благоразумно внушать беспокойному, что "питать подобные мысли,  как  у  него
теперь в голове, во-первых, бесполезно, во-вторых, не только бесполезно,  но
даже  и  вредно;  наконец,  не   столько   вредно,   сколько   даже   совсем
безнравственно; и причина тому та, что ‘емен €ванович всех в соблазн  вводит
и дурной пример подает". Ћт такой речи все ожидали благоразумного следствиЯ.
Љ тому же ‘емен €ванович был теперь совсем тих и возражал умеренно.  ЌачалсЯ
скромный спор. Ђдресовались  к  нему  братски,  осведомлЯЯсь,  чего  он  так
заробел? ‘емен €ванович ответил, но  иносказательно.  …му  возразили;  ‘емен
€ванович возразил. ‚озразили  еще  по  разу  с  обеих  сторон,  а  потом  уж
вмешались все, и старый и малый, ибо речь началась вдруг о  таком  дивном  и
странном предмете, что решительно не  знали,  как  это  все  выразить.  ‘пор
наконец дошел до нетерпениЯ, нетерпение до криков, крики  даже  до  слез,  и
Њарк €ванович отошел наконец с пеной бешенства у рта, объЯвив, что  не  знал
до сих пор такого гвоздЯ-человека. Ћплеваниев плюнул,  Ћкеанов  перепугалсЯ,
‡иновий  Џрокофьевич  прослезилсЯ,  а  “стиньЯ  ”едоровна   завыла   совсем,
причитаЯ, что "уходит жилец и рехнулсЯ, что умрет он, млад, без паспорта, не
скажетсЯ, а она сирота, и что ее затаскают".  Ћдним  словом,  все,  наконец,
увидели Ясно, что посев  был  хорош,  что  все,  что  ни  вздумалось  сеЯть,
сторицею взошло, что почва была благодатнаЯ и что ‘емену  €вановичу  удалось
отработать в их компании свою голову на славу и на самый безвозвратный манер
. ‚се замолчали, ибо если видели, что ‘емен €ванович от всего заробел, то на
этот раз заробели и сами сочувствователи...
     - Љак! - закричал Њарк €ванович, - да чего ж вы боитесь-то? чего  ж  вы
рЯхнулись-то? Љто об вас думает, сударь вы мой? €меете ли право  боЯтьсЯ-то?
Љто вы? что вы? Ќуль, сударь, блин круглый, вот что! —то вы стучите-то? Ѓабу
на улице придавило, так и  вас  переедет?  пьЯница  какой-нибудь  карман  не
сберег, так и вам фалды отрежут? „ом сгорел, так и у вас голова отгорит,  а?
’ак, что ли, сударь? ’ак ли, батюшка? так ли?
     - ’ы, ты, ты глуп! - бормотал ‘емен -€ванович. -  Ќос  отъедЯт,  сам  с
хлебом съешь, не заметишь...
     - Љаблук, пусть каблук, -  кричал  Њарк  €ванович,  не  вслушавшись,  -
каблуковой Я человек, пожалуй. „а ведь мне не экзамен держать, не  женитьсЯ,
не танцам учитьсЯ; подо мной, сударь, место не сломитсЯ. —то,  батюшка?  ’ак
вам и места широкого нет? Џол там под вами провалитсЯ, что ли?
     - Ђ что? тебЯ, что ли, спросЯт? ‡акроют, и нет.
     - Ќет. —то закроют?! —то там еще у вас, а?
     - Ђ вот пьЯнчужку ссадили...
     - ‘садили; да ведь то же пьЯнчужка, а вы да Я человек!
     - Ќу, человек. Ђ она стоит, да и нет...
     - Ќет! „а кто она-то?
     - „а она, канцелЯриЯ... кан-це-лЯ-риЯ!!!
     - „а, блаженный вы человек! да ведь она нужна, канцелЯриЯ-то...
     - Ћна нужна, слышь ты; и сегоднЯ нужна, завтра нужна, а вот послезавтра
как-нибудь там и не нужна. ‚от, слышал историю...
     - „а ведь вам жалованье ж дадут годовое! ”ома, ”ома вы такой,  неверный
вы человек! по старшинству в ином месте уважат ...
     - †алованье? Ђ Я вот проел жалованье, воры придут, деньги возьмут; а  у
менЯ золовка, слышь ты? золовка! гвоздырь ты...
     - ‡оловка! человек вы...
     - —еловек; а Я  человек,  а  ты,  начитанный,  глуп;  слышь,  гвоздырь,
гвоздыревый ты человек, вот что! Ђ Я не по шуткам твоим говорю; а оно  место
такое есть, что возьмет да и уничтожаетсЯ место. € „емид,  слышь  ты,  „емид
‚асильевич говорит, что уничтожаетсЯ место...
     - Ђх вы, „емид, „емид! греховодник, да ведь...
     - „а, хлоп, да и баста, и будешь без места; подь ты с ним, вот...
     - „а вы, наконец, просто врете или  рЯхнулись  совсем!  ‚ы  нам  просто
скажите; уж что? признайтесь, коль грех  такой  есть!  стыдитьсЯ-то  нечего!
рЯхнулсЯ, батюшка, а?
     - ђЯхнулсЯ! с ума сошел! -  раздалось  кругом,  и  все  ломали  руки  с
отчаЯниЯ, а Њарка €вановича уже обхватила в обе руки хозЯйка, затем чтоб  он
не растерзал как-нибудь ‘емена €вановича. - џзычник ты, ЯзыческаЯ  ты  душа,
мудрец ты! - умолЯл ‡имовейкин. - ‘енЯ, необидчивый ты человек,  миловидный,
любезный! ты прост, ты добродетельный... слышал? ќто  от  добродетели  твоей
происходит; а буйный и глупый-то Я, побирушка-то Я; а вот же добрый  человек
менЯ не оставил небось; честь, вишь,  делают;  вот  им  и  хозЯйке  спасибо;
видишь ты, вот в поклон земной правлю, вот оно, вот; долг,  долг  исправлЯю,
хозЯюшка! - ’ут  действительно  ‡имовейкин  и  даже  с  каким-то  педантским
достоинством исполнил кругом свой поклон до земли. Џосле того ‘емен €ванович
хотел было опЯть продолжать говорить, но в этот раз ему  уже  не  дали;  все
вступились, стали его умолЯть, заверЯть, утешать и достигли того, что  ‘емен
€ванович  даже  устыдилсЯ  совсем  и   наконец   слабым   голосом   попросил
объЯснитьсЯ.
     - „а вот; оно хорошо, - сказал он, - миловидный Я,  смирный,  слышь,  и
добродетелен, предан и верен; кровь,  знаешь,  каплю  последнюю,  слышь  ты,
мальчишка, туз... пусть оно стоит, место-то; да Я ведь  бедный;  а  вот  как
возьмут его, слышь ты, тузовый, - молчи теперь, понимай,  -  возьмут,  да  и
того... оно, брат, стоит, а потом и не стоит... понимаешь? а Я,  брат,  и  с
сумочкой, слышь ты?
     - ‘енька! - завопил в  исступлении  ‡имовейкин,  покрываЯ  в  этот  раз
голосом весь поднЯвшийсЯ шум. - ‚ольнодумец ты! ‘ейчас донесу! —то  ты?  кто
ты? буЯн, что ли, бараний ты лоб? Ѓуйному, глупому, слышь ты, без абшида3  с
места укажут; ты кто?!
     - „а вот оно и того...
     - —то того?! „а вот, поди ты с ним!..
     - —то поди ты с ним?
     - „а вот он вольный, Я вольный; а как лежишь-лежишь, и того...
     - —его?
     - Ђн и вольнодумец...
     - ‚оль-но-ду-мец! ‘енька, ты вольнодумец!!
     -  ‘той!  -  закричал  господин  Џрохарчин,  махнув  рукою  и  прерываЯ
начавшийсЯ крик. - џ не того... ’ы пойми,  ты  пойми  только,  баран  ты:  Я
смирный, сегоднЯ смирный, завтра смирный,  а  потом  и  несмирный,  сгрубил;
прЯжку тебе, и пошел вольнодумец!..
     - „а что ж вы? - прогремел наконец Њарк €ванович, вскочив со стула,  на
котором было сел  отдохнуть,  и  подбежав  к  кровати  весь  в  волнении,  в
исступлении, весь дрожа от досады и бешенства, - что ж вы? баран вы! ни кола
ни двора. —то вы, один, что ли, на свете? длЯ  вас  свет,  что  ли,  сделан?
Ќаполеон вы, что ли, какой? что вы? кто вы? Ќаполеон  вы,  а?  Ќаполеон  или
нет?! ѓоворите же, сударь, Ќаполеон или нет?..
     Ќо господин Џрохарчин уже и не отвечал  на  этот  вопрос.  Ќе  то  чтоб
устыдилсЯ, что он Ќаполеон, или струсил взЯть на себЯ такую ответственность,
- нет, он уж и не мог более  ни  спорить,  ни  дела  говорить...  Џоследовал
болезненный  кризис.  „робные  слезы  хлынули  вдруг   из   его   блистающих
лихорадочным огнем серых глаз.  ЉостлЯвыми,  исхудалыми  от  болезни  руками
закрыл он свою горЯчую голову, приподнЯлсЯ на кровати  и,  всхлипываЯ,  стал
говорить, что он совсем бедный, что он такой  несчастный,  простой  человек,
что он глупый и темный, чтоб простили ему добрые люди,  сберегли,  защитили,
накормили б, напоили его, в беде не оставили, и бог знает что  еще  причитал
‘емен €ванович. ЏричитаЯ же, он с диким страхом  глЯдел  кругом,  как  будто
ожидаЯ, что вот-вот сейчас потолок упадет или  пол  провалитсЯ.  ‚сем  стало
жалко, глЯдЯ на бедного, и у всех смЯгчились  сердца.  •озЯйка,  рыдаЯ,  как
баба, и причитаЯ про свое сиротство, сама уложила больного в  постель.  Њарк
€ванович, видЯ бесполезность трогать  Ќаполеонову  памЯть,  тоже  немедленно
впал в добродушие и начал тоже оказывать помощь. „ругие, чтоб  что-нибудь  в
свою очередь сделать, предложили малинный настой, говорЯ, что он  немедленно
и от всего помогает и что будет очень приЯтен больному; но ‡имовейкин тотчас
же всех опровергнул, включив, что в таком  деле  нет  лучше  доброго  приема
какой-нибудь ромашки забористой. —то же касаетсЯ  до  ‡иновьЯ  Џрокофьевича,
то, имеЯ доброе сердце, он рыдал и заливалсЯ слезами, раскаиваЯсь, что пугал
‘емена €вановича разными небылицами, и, вникнув в последние слова  больного,
что он совсем бедный и  чтоб  его  накормили,  пустилсЯ  созидать  подписку,
ограничиваЯсь ею покамест в углах. ‚се охали и ахали, всем было  и  жалко  и
горько, и все меж тем дивились, что вот как же это таким образом мог  совсем
заробеть человек? € из чего ж заробел? „обро бы был при месте большом, женой
обладал, детей поразвел; добро б его там под суд какой ни есть притЯнули;  а
то ведь и человек совсем дрЯнь, с одним сундуком и с немецким замком,  лежал
с  лишком  двадцать  лет  за  ширмами,  молчал,  свету  и  горЯ   не   знал,
скопидомничал, и вдруг вздумалось  теперь  человеку,  с  пошлого,  праздного
слова какого-нибудь, совсем перевернуть себе голову, совсем забоЯтьсЯ о том,
что на свете вдруг стало жить тЯжело... Ђ и не рассудил человек, что и  всем
тЯжело! "Џрими он вот только это в расчет, - говорил потом  Ћкеанов,  -  что
вот всем тЯжело, так сберег бы человек свою голову, перестал бы куролесить и
потЯнул бы свое кое-как, куда следует". –елый день только и толку было,  что
о ‘емене €вановиче. Џриходили к нему, справлЯлись о нем, утешали его;  но  к
вечеру ему стало не до утешений. ЋткрылсЯ у бедного бред,  жар;  впал  он  в
беспамЯтство, так что чуть было уж не хотели пуститьсЯ за  доктором;  жильцы
все согласились и дали себе взаимное  слово  охранЯть  и  упокоивать  ‘емена
€вановича поочередно всю ночь, и что случитсЯ, то всех будить разом. ‘  этою
целью,  чтоб  не  заснуть,  засели  в   картишки,   приставив   к   больному
пьЯнчужку-приЯтелЯ,  который  квартировал  весь  день  в  углах,  у  постели
больного, и попросилсЯ заночевать.  ’ак  как  игра  велась  на  мелок  и  не
представлЯла совсем интереса, то скоро соскучились. €гру  бросили,  потом  о
чем-то заспорили, потом начали шуметь и стучать, наконец разошлись по углам,
долго еще в сердцах перекликались и переговаривались, и так  как  вдруг  все
стали сердиты, то уж не захотели дежурить и заснули.  ‘коро  в  углах  стало
тихо, как в пустом погребе, тем более что был холод ужаснейший. €з последних
заснувших был Ћкеанов, "и не то, - как говорил он потом, -  во  сне,  не  то
было оно наЯву, но привиделось мне, что близ менЯ, этак перед самым утренним
часом, разговаривали  два  человека".  Ћкеанов  рассказывал,  что  он  узнал
‡имовейкина и что ‡имовейкин стал возле него будить старого  друга  ђемнева,
что они долго шепотом говорили; потом ‡имовейкин вышел, и слышно  было,  как
он пыталсЯ отпереть в кухне дверь ключом. Љлюч же,  уверЯла  потом  хозЯйка,
лежал у нее под подушками и пропал в эту ночь. Ќаконец,  показывал  Ћкеанов,
слышалось ему, как будто оба они пошли к больному за ширмы и  засветили  там
свечку. Ѓолее, говорит, ничего не знаю,  глаза  завело;  а  проснулсЯ  потом
вместе со всеми, когда  все,  кто  ни  были  в  углах,  разом  повскочили  с
постелей, затем что за ширмами раздалсЯ  такой  крик,  что  встрепенулсЯ  бы
мертвый, - и тут  многим  показалось,  что  вдруг  там  же  свечка  потухла.
ЏоднЯлась суматоха; у всех сердце упало; бросились как ни попало на крик, но
в это времЯ за ширмами поднЯлась вознЯ, крик, брань и драка. ‚здули огонь  и
увидели, что дерутсЯ друг с другом ‡имовейкин и ђемнев, что оба  друг  друга
корЯт и ругают; а как осветили их, то один закричал: "Ќе Я, а разбойник!", а
другой, именно ‡имовейкин, закричал: "Ќе тронь, неповинен; сейчас присЯгну!"
Ќа обоих образа не было человеческого; но в первую минуту  не  до  них  было
дело: больного не оказалось на прежнем месте за ширмами. ’отчас же разлучили
бойцов, оттащили их и увидели, что господин Џрохарчин  лежит  под  кроватью,
должно быть в совершенном беспамЯтстве, стащив на себЯ и одеЯло  и  подушку,
так что на кровати оставалсЯ один только  голый,  ветхий  и  маслЯный  тюфЯк
(простыни же на нем никогда не бывало). ‚ытащили ‘емена €вановича, протЯнули
его на тюфЯк, но сразу заметили, что много хлопотать было нечего, что  капут
совершенный; руки его костенеют, а сам еле держитсЯ. ‘тали над ним:  он  все
еще помаленьку дрожал и трепетал всем телом, что-то силилсЯ сделать  руками,
Языком не шевелил, но  моргал  глазами  совершенно  подобным  образом,  как,
говорЯт, моргает всЯ еще теплаЯ, залитаЯ кровью и живущаЯ голова, только что
отскочившаЯ от палачова топора.
     Ќаконец все  стало  тише  и  тише;  замерли  и  предсмертный  трепет  и
судороги; господин Џрохарчин протЯнул ноги  и  отправилсЯ  по  своим  добрым
делам и грехам. €спугалсЯ ли ‘емен  €ванович  чего,  сон  ли  ему  приснилсЯ
такой, как потом ђемнев уверЯл, или был другой какой грех - неизвестно; дело
только в том, что хотЯ бы теперь сам экзекутор ЯвилсЯ в квартире и лично  за
вольнодумство, буЯнство и пьЯнство объЯвил бы абшид ‘емену €вановичу, если б
даже теперь в другую дверь вошла какаЯ  ни  есть  попрошайка-салопница,  под
титулом золовки ‘емена €вановича, если б даже ‘емен €ванович тотчас  получил
двести рублей награждениЯ или дом, наконец, загорелсЯ и начала гореть голова
на ‘емене €вановиче, он, может быть, и пальцем  не  удостоил  бы  пошевелить
теперь при подобных известиЯх.  Џокамест  сошел  первый  столбнЯк,  покамест
присутствующие обрели дар  слова  к  бросились  в  суматоху,  предположениЯ,
сомнениЯ и крики, покамест “стиньЯ ”едоровна тащила из-под  кровати  сундук,
обшаривала впопыхах под подушкой,  под  тюфЯком  и  даже  в  сапогах  ‘емена
€вановича,  покамест  принимали  в  допрос  ђемнева  с  ‡имовейкиным,  жилец
Ћкеанов, бывший доселе самый недальний, смиреннейший и  тихий  жилец,  вдруг
обрел все присутствие духа, попал на свой дар и талант, схватил шапку и  под
шумок ускользнул из квартиры. € когда все ужасы безначалиЯ  достигли  своего
последнего  периода  в  взволнованных  и  доселе  смиренных   углах,   дверь
отворилась и внезапно, как снег на голову, поЯвились  сперва  один  господин
благородной наружности с строгим,  но  недовольным  лицом,  за  ним  џрослав
€льич, за џрославом €льичом его причет и все кто  следует  и  сзади  всех  -
смущенный господин Ћкеанов.  ѓосподин  строгой,  но  благородной  наружности
подошел прЯмо к ‘емену  €вановичу,  пощупал  его,  сделал  гримасу,  вскинул
плечами и объЯвил весьма известное, именно, что покойник уже умер,  прибавив
только от себЯ, что то же со сна случилось на днЯх с одним весьма  почтенным
и  большим  господином,  который  тоже  взЯл  да  и  умер.  ’ут  господин  с
благородной, но недовольной осанкой отошел от кровати, сказал, что  напрасно
его беспокоили, и вышел.  ’отчас  же  заместил  его  џрослав  €льич  (причем
ђемнева и ‡имовейкина сдали кому  следует  на  руки),  расспросил  кой-кого,
ловко овладел сундуком, который хозЯйка  уже  пыталась  вскрывать,  поставил
сапоги на прежнее место, заметив, что они все в дырьЯх и совсем не  годЯтсЯ,
потребовал назад  подушку,  подозвал  Ћкеанова,  спросил  ключ  от  сундука,
который нашелсЯ  в  кармане  пьЯнчужки-приЯтелЯ,  и  торжественно,  при  ком
следует, вскрыл добро ‘емена €вановича. ‚се было налицо:  две  трЯпки,  одна
пара носков, полуплаток, стараЯ шлЯпа, несколько пуговиц, старые  подошвы  и
сапожные голенища, - одним словом, шильцо, мыльцо, белое белильцо,  то  есть
дрЯнь, ветошь, сор, мелюзга, от  которой  пахло  залавком;  хорош  был  один
только немецкий замок. Џозвали  Ћкеанова,  сурово  переговорили  с  ним;  но
Ћкеанов был готов под присЯгу идти. Џотребовали подушку, осмотрели  ее:  она
была только грЯзна, но во всех  других  отношениЯх  совершенно  походила  на
подушку. ЏринЯлись за тюфЯк, хотели было его приподнЯть,  остановились  было
немножко подумать, но вдруг,  совсем  неожиданно,  что-то  тЯжелое,  звонкое
хлопнулось об пол. Ќагнулись, обшарили  и  увидели  сверток  бумажный,  а  в
свертке с десЯток целковиков. "ќге-ге-ге!" - сказал џрослав €льич, показываЯ
в тюфЯке одно худое место, из которого торчали волосьЯ и  хлопьЯ.  Ћсмотрели
худое место и уверились, что оно сейчас  только  сделано  ножом,  а  было  в
поларшина длиною; засунули руку  в  изъЯн  и  вытащили,  вероЯтно,  впопыхах
брошенный там хозЯйский кухонный нож, которым взрезан был  тюфЯк.  Ќе  успел
џрослав €льич вытащить нож из изъЯнного места и опЯть  сказать  "эге-ге!"  -
как тотчас же выпал другой сверток,  а  за  ним  поодиночке  выкатились  два
полтинника,  один  четвертак,  потом  какаЯ-то  мелочь  и   один   старинный
здоровенный пЯтак. ‚се это тотчас же переловили  руками.  ’ут  увидели,  что
недурно бы было вспороть совсем тюфЯк ножницами. Џотребовали ножницы ...
     Њежду тем нагоревшый сальный огарок освещал чрезвычайно любопытную  длЯ
наблюдателЯ сцену. Ћколо десЯтка жильцов группировалось у  кровати  в  самых
живописных костюмах, все неприглаженные, небритые, немытые, заспанные,  так,
как были, отходЯ на грЯдущий сон. €ные были совершенно бледны, у  других  на
лбу пот показывалсЯ, иных  дрожь  пронимала,  других  жар.  •озЯйка,  совсем
оглупевшаЯ, тихо стоЯла, сложив руки  и  ожидаЯ  милостей  џрослава  €льича.
‘верху, с печки, с испуганным любопытством глЯдели головы  Ђвдотьи-работницы
и хозЯйкиной кошки-фаворитки; кругом были разбросаны изорванные  и  разбитые
ширмы; раскрытый сундук показывал свою неблагородную внутренность;  валЯлись
одеЯло и подушка, покрытые хлопьЯми из тюфЯка,  и,  наконец,  на  деревЯнном
трехногом столе заблистала постепенно возраставшаЯ  куча  серебра  и  всЯких
монет. Ћдин только ‘емен €ванович сохранил вполне свое хладнокровие,  смирно
лежал на кровати и, казалось, совсем  не  предчувствовал  своего  разорениЯ.
Љогда  же  принесены  были  ножницы  и  помощник  џрослава   €льича,   желаЯ
подслужитьсЯ, немного нетерпеливо трЯхнул тюфЯк,  чтоб  удобнее  высвободить
его из-под спины обладателЯ, то  ‘емен  €ванович,  знаЯ  учтивость,  сначала
уступил немножко места, скатившись на бочок, спиною к искателЯм; потом,  при
втором толчке, поместилсЯ ничком, наконец еще уступил, и так как недоставало
последней боковой доски в кровати, то вдруг  совсем  неожиданно  бултыхнулсЯ
вниз головою, оставив на  вид  только  две  костлЯвые,  худые,  синие  ноги,
торчавшие кверху,  как  два  сучка  обгоревшего  дерева.  ’ак  как  господин
Џрохарчин уже второй раз  в  это  утро  наведывалсЯ  под  свою  кровать,  то
немедленно возбудил подозрение, и кое-кто из жильцов, под  предводительством
‡иновиЯ Џрокофьевича, полезли туда же с намерением посмотреть, не скрыто  ли
и там кой-чего. Ќо искатели только напрасно перестукались лбами, и  так  как
џрослав €льич тут же прикрикнул на них и велел немедленно освободить  ‘емена
€вановича из скверного места, то двое из благоразумнейших взЯли каждый в обе
руки по ноге, вытащили неожиданного капиталиста на свет божий и положили его
поперек кровати. Њежду тем волосьЯ и хлопьЯ летели кругом,  серебрЯнаЯ  куча
росла - и боже! чего, чего не было тут... Ѓлагородные  целковики,  солидные,
крепкие полуторарублевики, хорошенькаЯ монета полтинник, плебеи-четвертачки,
двугривеннички, даже малообещающаЯ, старушечьЯ мелюзга гривенники  и  пЯтаки
серебром, - всь в особых бумажках, в самом методическом и солидном  порЯдке.
Ѓыли и редкости: два какие-то  жетона,  один  наполеондор,  одна  неизвестно
какаЯ, но только очень редкаЯ монетка... Ќекоторые из рублевиков  относились
тоже к глубокой древности; истертые и изрубленные  елизаветинские,  немецкие
крестовики, петровские монеты, екатерининские; были, например, теперь весьма
редкие монетки, старые пЯтиалтыннички, проколотые длЯ ношениЯ  в  ушах,  все
совершенно истертые, но с законным количеством точек; даже медь была, но всЯ
уже зеленаЯ, ржаваЯ... Ќашли одну  красную  бумажку  -  но  более  не  было.
Ќаконец, когда кончилась всЯ  анатомиЯ  и,  неоднократно  встрЯхнув  тюфЯчий
чехол, нашли, что ничего не гремит, сложили все деньги на стол  и  принЯлись
считать. ‘ первого взглЯда можно было  даже  совсем  обманутьсЯ  и  смекнуть
прЯмо на миллион - такаЯ была огромнаЯ куча! Ќо миллиона  не  было,  хотЯ  и
вышла, впрочем, сумма чрезвычайно значительнаЯ, - ровно две тысЯчи четыреста
девЯносто семь рублей  с  полтиною,  так  что  если  б  осуществилась  вчера
подписка у ‡иновиЯ Џрокофьевича, то, может быть, было  бы  всего  ровно  две
тысЯчи пЯтьсот рублей ассигнациЯми. „енежки  забрали,  к  сундуку  покойного
приложили печать, хозЯйкины жалобы выслушали и  указали  ей,  когда  и  куда
следует  представить  свидетельство  насчет  должишка  покойного.   ‘   кого
следовало взЯли подписку; заикнулись было тут о золовке; но, уверившись, что
золовка была в некотором смысле миф, то  есть  произведение  недостаточности
воображениЯ ‘емена €вановича, в чем, по справкам, не раз упрекали покойного,
- то тут же идею оставили, как бесполезную, вредную и в ущерб доброго  имени
его, господина Џрохарчина, относЯщуюсЯ;  тем  дело  и  кончилось.  Љогда  же
первый страх поопал,  когда  схватились  за  ум  и  узнали,  что  был  такое
покойник, то присмирели, притихнули все и  стали  как-то  с  недоверчивостью
друг на друга поглЯдывать. Ќекоторые принЯли  чрезвычайно  близко  к  сердцу
поступок ‘емена €вановича и даже как будто обиделись... ’акой капитал!  ќтак
натаскал человек! Њарк €ванович, не терЯЯ присутствиЯ  духа,  пустилсЯ  было
объЯснЯть, почему так вдруг  заробелось  ‘емену  €вановичу;  но  его  уж  не
слушали. ‡иновий Џрокофьевич  что-то  был  очень  задумчив,  Ћкеанов  подпил
немножко,  остальные  как-то  прижались,  а  маленький  человечек  Љантарев,
отличавшийсЯ воробьиным носом, к вечеру съехал с квартиры, весьма  тщательно
заклеив  и  завЯзав  все  свои   сундучки,   узелки   и   холодно   объЯснЯЯ
любопытствующим, что времЯ тЯжелое, а что приходитсЯ  здесь  не  по  карману
платить. •озЯйка же без умолку выла, и причитаЯ и клЯнЯ ‘емена €вановича  за
то, что он обидел ее сиротство. Ћсведомились у Њарка €вановича, зачем же это
покойник свои деньги в ломбард не носил? - Џрост, матушка, был;  воображениЯ
на то не хватило, - отвечал Њарк €ванович.
     - Ќу да и вы  просты,  матушка,  -  включал  Ћкеанов,  -  двадцать  лет
крепилсЯ у вас человек, с одного щелчка покачнулсЯ, а  у  вас  щи  варились,
некогда было!.. ќ-ах, матушка!..
     - Ћх уж ты мне, млад-млад! - продолжала  хозЯйка,  -  да  что  ломбард!
принеси-ка он мне свою горсточку да скажи мне: возьми, млад-“стиньюшка,  вот
тебе благостынЯ, а держи ты младого менЯ на своих харчах, поколе  мать  сыра
землЯ менЯ носит, - то, вот тебе образ, кормила б его, поила б его, ходила б
за ним. Ђх, греховодник, обманщик такой! Ћбманул, надул сироту!..
     Џриблизились снова к постели ‘емена  €вановича.  ’еперь  он  лежал  как
следует, в лучшем, хотЯ, впрочем, и  единственном  своем  одеЯнии,  запрЯтав
окостенелый подбородок за галстух, который  навЯзан  был  немножко  неловко,
обмытый, приглаженный и не совсем лишь выбритый, затем что бритвы в углах не
нашлось: единственнаЯ, принадлежавшаЯ ‡иновию Џрокофьевичу, иззубрилась  еще
прошлого года и  выгодно  была  продана  на  ’олкучем;  другие  ж  ходили  в
цирюльню. ЃеспорЯдок все еще  не  успели  прибрать.  ђазбитые  ширмы  лежали
по-прежнему и, обнажаЯ уединение ‘емена €вановича, словно были эмблемы того,
что смерть срывает завесу со всех наших тайн, интриг, проволочек. Ќачинка из
тюфЯка, тоже не прибраннаЯ, густыми кучами лежала кругом. ‚есь этот внезапно
остывший угол можно было  бы  весьма  удобно  сравнить  поэту  с  разоренным
гнездом "домовитой" ласточки: все разбито и истерзано бурею, убиты  птенчики
с матерью, и развеЯна кругом их теплаЯ постелька из пуха, перышек, хлопок...
‚прочем, ‘емен €ванович смотрел скорее как старый самолюбец  и  вор-воробей.
Ћн теперь притихнул, казалось, совсем притаилсЯ, как будто и не он  виноват,
как будто не он пускалсЯ на штуки, чтоб надуть и провести всех добрых людей,
без стыда и без совести, неприличнейшым образом.  Ћн  теперь  уж  не  слушал
рыданий и плача осиротевшей и  разобиженной  хозЯйки  своей.  Ќапротив,  как
опытный, тертый капиталист, который и в гробу не желал бы потерЯть минуты  в
бездействии, казалось, весь был предан каким-то  спекулЯтивным  расчетам.  ‚
лице его поЯвилась какаЯ-то глубокаЯ дума, а  губы  были  стиснуты  с  таким
значительным видом, которого никак нельзЯ  было  бы  подозревать  при  жизни
принадлежностью ‘емена €вановича. Ћн как будто бы поумнел. Џравый глазок его
был  как-то  плутовски  прищурен;  казалось,  ‘емен  €ванович  хотел  что-то
сказать, что-то сообщить весьма нужное, объЯснитьсЯ, да и не терЯЯ  времени,
а поскорее, затем, что дела навЯзались, а некогда было...  €  как  будто  бы
слышалось: " —то, дескать, ты? перестань,  слышь  ты,  баба  ты  глупаЯ!  не
хнычь! ты, мать, проспись, слышь ты! џ, дескать, умер; теперь уж  не  нужно;
что, заправду! •орошо лежать-то... џ, то есть, слышь, и не  про  то  говорю;
ты, баба, туз, тузоваЯ ты, понимай; оно вот умер  теперь;  а  ну  как  этак,
того, то есть оно, пожалуй, и не может так быть, а ну как этак, того,  и  не
умер - слышь ты, встану, так что-то будет, а?"
     --------
     1 кондрашка - удар. (Џрим. ”.Њ.„остоевского.)
     2 пульчинелЯ - полишинелЯ, паЯца (итал. pulchinella).
     3       абшид        -        увольнение        (нем.        Abschied).

     -------------------------------------------------------------------------
     ‚первые опубликовано: "Ћтечественные записки", октЯбрь 1846 г.


                                —естный вор
                            (редакциЯ 1860 г.)
                          €з записок неизвестного
     Ћднажды утром, когда Я уже совсем собралсЯ идти в должность,  вошла  ко
мне Ђграфена, моЯ  кухарка,  прачка  и  домоводка,  и,  к  удивлению  моему,
вступила со мной в разговор.
     „о сих  пор  это  была  такаЯ  молчаливаЯ,  простаЯ  баба,  что,  кроме
ежедневных двух слов о том, чего приготовить к обеду, не сказала лет в шесть
почти ни слова. Џо крайней мере Я более ничего не слыхал от нее.
     - ‚от Я, сударь, к вам, - начала  она  вдруг,  -  вы  бы  отдали  внаем
каморку.
     - Љакую каморку?
     - „а вот что подле кухни. €звестно какую.
     - ‡ачем?
     - ‡ачем! затем, что пускают же люди жильцов. €звестно зачем.
     - „а кто ее наймет?
     - Љто наймет! †илец наймет. €звестно кто.
     - „а там, мать моЯ, и кровати поставить нельзЯ; тесно будет. Љому ж там
жить?
     - ‡ачем там жить! ’олько бы спать где было; а он на окне будет жить.
     - Ќа каком окне?
     - €звестно на каком, будто не знаете! Ќа том, что в  передней.  Ћн  там
будет сидеть, шить или что-нибудь делать. Џожалуй, и на стуле сЯдет. “  него
есть стул; да и стол есть; все есть.
     - Љто ж он такой?
     - „а хороший, бывалый человек.  џ  ему  буду  кушанье  готовить.  €  за
квартиру, за стол буду всего три рублЯ серебром в месЯц брать...
     Ќаконец Я, после долгих усилий, узнал,  что  какой-то  пожилой  человек
уговорил или как-то склонил Ђграфену пустить его  в  кухню,  в  жильцы  и  в
нахлебники. —то Ђграфене пришло в голову, тому должно было сделатьсЯ; иначе,
Я знал, что она мне покоЯ не даст. ‚ тех случаЯх, когда что-нибудь  было  не
по ней, она тотчас же начинала задумыватьсЯ, впадала в глубокую  меланхолию,
и такое состоЯние продолжалось недели две или три.  ‚  это  времЯ  портилось
кушанье, не досчитывалось белье,  полы  не  были  вымыты,  -  одним  словом,
происходило много неприЯтностей.  џ  давно  заметил,  что  эта  бессловеснаЯ
женщина не в состоЯнии была составить решениЯ, установитьсЯ на  какой-нибудь
собственно ей принадлежащей мысли. Ќо уж если в слабом мозгу ее каким-нибудь
случайным образом складывалось что-нибудь похожее на идею,  на  предприЯтие,
то отказать ей в исполнении значило на несколько времени морально убить  ее.
€ потому, более всего любЯ собственное спокойствие, Я тотчас же согласилсЯ.
     - …сть ли  по  крайней  мере  у  него  вид  какой-нибудь,  паспорт  или
что-нибудь?
     - Љак же! известно есть. •ороший, бывалый человек; три  рублЯ  обещалсЯ
давать.
     Ќа другой же день в моей скромной,  холостой  квартире  поЯвилсЯ  новый
жилец; но Я не досадовал, даже про себЯ был рад. џ  вообще  живу  уединенно,
совсем затворником. ‡накомых у менЯ почти никого; выхожу Я редко. „есЯть лет
прожив глухарем, Я, конечно, привык к уединению. Ќо десЯть, пЯтнадцать  лет,
а может быть, и более такого же уединениЯ, с такой же Ђграфеной,  в  той  же
холостой квартире, - конечно,  довольно  бесцветнаЯ  перспектива!  €  потому
лишний смирный человек при таком порЯдке вещей - благодать небеснаЯ!
     Ђграфена не солгала: жилец  мой  был  из  бывалых  людей.  Џо  паспорту
оказалось, что он из отставных солдат, о чем Я узнал, и не глЯдЯ на паспорт,
с первого взглЯда по лицу. ќто легко узнать. Ђстафий  €ванович,  мой  жилец,
был из хороших между своими. ‡ажили мы хорошо.  Ќо  всего  лучше  было,  что
Ђстафий €ванович подчас умел рассказывать  истории,  случаи  из  собственной
жизни. Џри всегдашней скуке моего житьЯ-бытьЯ такой  рассказчик  был  просто
клад. ђаз он мне рассказал одну из таких  историй.  Ћна  произвела  на  менЯ
некоторое впечатление. Ќо вот по какому случаю произошел этот рассказ.
     Ћднажды Я осталсЯ в квартире один: и Ђстафий и  Ђграфена  разошлись  по
делам. ‚друг Я услышал из второй комнаты, что кто-то  вошел,  и,  показалось
мне, чужой; Я вышел: действительно в передней  стоЯл  чужой  человек,  малый
невысокого роста, в одном сюртуке, несмотрЯ на холодное, осеннее времЯ.
     - —его тебе?
     - —иновника Ђлександрова; здесь живет?
     - ’акого нет, братец; прощай.
     - Љак же дворник сказал, что здесь, - проговорил посетитель,  осторожно
ретируЯсь к дверЯм.
     - “бирайсЯ, убирайсЯ, братец; пошел.
     Ќа другой день после обеда, когда Ђстафий €ванович примерЯл мне сюртук,
который был у него в переделке, опЯть кто-то вошел в переднюю. џ  приотворил
дверь.
     ‚черашний господин, на моих же глазах, преспокойно снЯл с  вешалки  мою
бекешь, сунул ее под мышку и пустилсЯ вон из квартиры.  Ђграфена  все  времЯ
смотрела на него, разинув рот от удивлениЯ, и больше ничего не  сделала  длЯ
защиты бекеши. Ђстафий €ванович пустилсЯ вслед за мошенником и через  десЯть
минут воротилсЯ, весь  запыхавшись,  с  пустыми  руками.  ‘гинул  да  пропал
человек!
     - Ќу, неудача, Ђстафий €ванович. •орошо еще, что шинель нам осталась! Ђ
то бы совсем посадил на мель, мошенник!
     Ќо ЂстафиЯ €вановича все  это  так  поразило,  что  Я  даже  позабыл  о
покраже, на него глЯдЯ. Ћн  опомнитьсЯ  не  мог.  Џоминутно  бросал  работу,
которою был занЯт, поминутно начинал сызнова рассказывать  дело,  каким  это
образом все случилось, как он стоЯл, как вот в глазах, в двух  шагах,  снЯли
бекешь и как это все устроилось, что и  поймать  нельзЯ  было.  Џотом  опЯть
садилсЯ за работу; потом опЯть бросал все, и Я видел, как, наконец, пошел он
к дворнику рассказать и попрекнуть его, что на своем дворе таким делам  быть
попускает. Џотом воротилсЯ и Ђграфену начал  бранить.  Џотом  опЯть  сел  за
работу и долго еще бормотал про себЯ, что вот как это  все  дело  случилось,
как он тут стоЯл, а Я там и как вот в глазах, в двух шагах, снЯли  бекешь  и
т. д. Ћдним словом, Ђстафий €ванович, хотЯ дело  сделать  умел,  однако  был
большой кропотун и хлопотун.
     - Ћдурачили нас с тобой,  Ђстафий  €ваныч!  -  сказал  Я  ему  вечером,
подаваЯ ему стакан чаЯ и желаЯ от скуки опЯть вызвать  рассказ  о  пропавшей
бекеше, который от частого повторениЯ и от глубокой искренности  рассказчика
начинал становитьсЯ очень комическим.
     - Ћдурачили, сударь! „а просто вчуже досадно, зло пробирает, хоть и  не
моЯ одежа пропала. € по-моему, нет гадины хуже  вора  на  свете.  €ной  хоть
задаром берет, а этот твой труд, пот, за него пролитой, времЯ  твое  у  тебЯ
крадет... ѓадость, тьфу! говорить  не  хочетсЯ,  зло  берет.  Љак  это  вам,
сударь, своего добра не жалко?
     - „а, оно правда, Ђстафий €ваныч; уж лучше сгори вещь, а вору  уступить
досадно, не хочетсЯ.
     - „а уж чего тут хочетсЯ! Љонечно, вор вору розь... Ђ был,  сударь,  со
мной один случай, что попал Я и на честного вора.
     - Љак на честного! „а какой же вор честный, Ђстафий €ваныч?
     - Ћно, сударь, правда! Љакой же вор честный,  и  не  бывает  такого.  џ
только хотел сказать, что честный, кажетсЯ, был  человек,  а  украл.  Џросто
жалко было его.
     - Ђ как это было, Ђстафий €ваныч?
     - „а было, сударь, тому назад года два. Џришлось мне тогда  без  малого
год быть без места, а когда еще доживал Я на месте,  сошелсЯ  со  мной  один
п