 а брат? €з любопытства спрашиваю, - спросил ‘видригайлов, все еще
стоЯ на месте.
     - „онеси, если хочешь! Ќи с  места!  Ќе  сходи!  џ  выстрелю!  ’ы  жену
отравил, Я знаю, ты сам убийца!..
     - Ђ вы твердо уверены, что Я Њарфу Џетровну отравил?
     - ’ы! ’ы мне сам намекал; ты мне говорил об Яде... Я знаю,  ты  за  ним
ездил... у тебЯ было готово... ќто непременно ты... подлец!
     - …сли бы даже это была и правда, так из-за тебЯ же... все-таки  ты  же
была бы причиной.
     - ‹жешь! (бешенство засверкало в глазах „уни) лжешь, клеветник!
     - ‹гу? Ќу, пожалуй, и лгу. ‘олгал. †енщинам про эти вещицы поминать  не
следует. (Ћн усмехнулсЯ.) ‡наю, что выстрелишь,  зверок  хорошенький.  Ќу  и
стрелЯй!
     „унЯ поднЯла  револьвер  и,  мертво-бледнаЯ,  с  побелевшею,  дрожавшею
нижнею губкой, с сверкающими, как огонь, большими черными глазами,  смотрела
на него, решившись, измерЯЯ  и  выжидаЯ  первого  движениЯ  с  его  стороны.
Ќикогда еще он не видал ее столь прекрасною. Ћгонь, сверкнувший из глаз ее в
ту минуту, когда она поднимала револьвер, точно обжег его, и  сердце  его  с
болью сжалось. Ћн ступил шаг, и выстрел раздалсЯ.  ЏулЯ  скользнула  по  его
волосам и ударилась сзади в стену. Ћн остановилсЯ и тихо засмеЯлсЯ:
     - “кусила оса! ЏрЯмо в голову метит...  —то  это?  Љровь!  -  Ћн  вынул
платок, чтоб обтереть кровь, тоненькою струйкой  стекавшую  по  его  прЯмому
виску; вероЯтно,  пулЯ  чуть-чуть  задела  по  коже  черепа.  „унЯ  опустила
револьвер и смотрела на ‘видригайлова не то что в страхе, а в каком-то диком
недоумении. Ћна как бы сама уж не понимала, что такое она сделала и что  это
делаетсЯ!
     -  Ќу  что  ж,  промах!  ‘трелЯйте  еще,  Я  жду,  -  тихо   проговорил
‘видригайлов, все еще усмехаЯсь, но как-то мрачно, -  этак  Я  вас  схватить
успею, прежде чем вы взведете курок!
     „унечка вздрогнула, быстро взвела курок и опЯть поднЯла револьвер.
     - Ћставьте менЯ! - проговорила она  в  отчаЯнии,  -  клЯнусь,  Я  опЯть
выстрелю... џ... убью!..
     - Ќу что ж... в трех шагах  и  нельзЯ  не  убить.  Ќу  а  не  убьете...
тогда... - ѓлаза его засверкали, и он ступил еще два шага.
     „унечка выстрелила, осечка!
     - ‡арЯдили неаккуратно. Ќичего! “ вас там еще есть капсюль.  Џоправьте,
Я подожду.
     Ћн стоЯл пред нею  в  двух  шагах,  ждал  и  смотрел  на  нее  с  дикою
решимостью, воспаленно-страстным, тЯжелым  взглЯдом.  „унЯ  понЯла,  что  он
скорее умрет, чем отпустит ее. " €... и уж, конечно, она убьет его теперь, в
двух шагах!.."
     ‚друг она отбросила револьвер.
     - Ѓросила! - с удивлением проговорил  ‘видригайлов  и  глубоко  перевел
дух. —то-то как бы разом отошло у него от сердца, и,  может  быть,  не  одна
тЯгость смертного страха; да врЯд ли он и ощущал его в эту минуту. ќто  было
избавление от другого, более скорбного и мрачного чувства, которого бы он  и
сам не мог во всей силе определить.
     Ћн  подошел  к  „уне  и  тихо  обнЯл  ее  рукой  за   талию.   Ћна   не
сопротивлЯлась, но, всЯ  трепеща  как  лист,  смотрела  на  него  умолЯющими
глазами. Ћн было хотел что-то сказать,  но  только  губы  его  кривились,  а
выговорить он не мог.
     - Ћтпусти менЯ! - умолЯЯ сказала „унЯ.
     ‘видригайлов вздрогнул: это ты было уже как-то не так проговорено,  как
давешнее.
     - ’ак не любишь? - тихо спросил он.
     „унЯ отрицательно повела головой.
     - €... не можешь?.. Ќикогда? - с отчаЯнием прошептал он.
     - Ќикогда! - прошептала „унЯ.
     Џрошло  мгновение  ужасной,  немой   борьбы   в   душе   ‘видригайлова.
Ќевыразимым взглЯдом глЯдел он на нее.  ‚друг  он  отнЯл  руку,  отвернулсЯ,
быстро отошел к окну и стал пред ним.
     Џрошло еще мгновение.
     - ‚от ключ! (Ћн вынул его из левого кармана пальто и положил сзади себЯ
на стол, не глЯдЯ и не оборачиваЯсь к „уне.) Ѓерите; уходите скорей!..
     Ћн упорно смотрел в окно.
     „унЯ подошла к столу взЯть ключ.
     - ‘корей! ‘корей! - повторил ‘видригайлов, все еще  не  двигаЯсь  и  не
оборачиваЯсь. Ќо в этом "скорей", видно, прозвучала какаЯ-то страшнаЯ нотка.
     „унЯ понЯла ее, схватила ключ, бросилась к дверЯм, быстро отомкнула  их
и вырвалась из комнаты. —рез минуту, как безумнаЯ, не помнЯ  себЯ,  выбежала
она на канаву и побежала по направлению к -му мосту.
     ‘видригайлов  простоЯл  еще  у  окна  минуты  три;   наконец   медленно
обернулсЯ, осмотрелсЯ кругом и тихо провел ладонью по лбу.  ‘траннаЯ  улыбка
искривила его лицо,  жалкаЯ,  печальнаЯ,  слабаЯ  улыбка,  улыбка  отчаЯниЯ.
Љровь, уже засыхавшаЯ, запачкала  ему  ладонь;  он  посмотрел  на  кровь  со
злобою; затем намочил полотенце и вымыл себе висок.  ђевольвер,  отброшенный
„уней и отлетевший к дверЯм,  вдруг  попалсЯ  ему  на  глаза.  Ћн  поднЯл  и
осмотрел его. ќто был маленький, карманный  трехударный  револьвер,  старого
устройства; в нем осталось еще два зарЯда и один  капсюль.  Ћдин  раз  можно
было выстрелить. Ћн подумал, сунул револьвер в карман, взЯл шлЯпу и вышел.

        VI

     ‚есь этот вечер до  десЯти  часов  он  провел  по  разным  трактирам  и
клоакам, переходЯ из одного в другой.  Ћтыскалась  где-то  и  ЉатЯ,  котораЯ
опЯть пела другую лакейскую песню о том, как кто-то, "подлец и тиран",
     Ќачал Љатю целовать.
     ‘видригайлов поил и Љатю, и шарманщика, и песенников, и лакеев, и  двух
каких-то писаришек. ‘ этими писаришками он свЯзалсЯ, собственно, потому, что
оба они были с кривыми носами: у одного нос шел криво вправо,  а  у  другого
влево. ќто поразило ‘видригайлова. Ћни  увлекли  его,  наконец,  в  какой-то
увеселительный сад, где он заплатил за них и за вход. ‚ этом саду была  одна
тоненькаЯ, трехлетнЯЯ елка и три кустика. Љроме того, выстроен был "вокзал",
в сущности распивочнаЯ, но там можно было получить  и  чай,  да  сверх  того
стоЯли несколько зеленых столиков  и  стульев.  •ор  скверных  песенников  и
какой-то пьЯный мюнхенский немец вроде паЯца, с красным носом, но  отчего-то
чрезвычайно унылый, увеселЯли публику.  Џисаришки  поссорились  с  какими-то
другими писаришками и  затеЯли  было  драку.  ‘видригайлов  выбран  был  ими
судьей. Ћн судил их уже с четверть часа, но они так кричали что не  было  ни
малейшей возможности что-нибудь разобрать. ‚ернее всего было то, что один из
них что-то украл и даже успел тут же продать какому-то подвернувшемусЯ жиду;
но, продав, не захотел поделитьсЯ с своим товарищем. Ћказалось, наконец, что
проданный предмет была  чайнаЯ  ложка,  принадлежавшаЯ  вокзалу.  ‚  вокзале
хватились ее, и  дело  стало  принимать  размеры  хлопотливые.  ‘видригайлов
заплатил за ложку, встал и вышел из сада. Ѓыло часов около десЯти. ‘ам он не
выпил во все это времЯ ни одной капли вина и всего  только  спросил  себе  в
вокзале чаю, да и то больше длЯ  порЯдка.  Њежду  тем  вечер  был  душный  и
мрачный. Љ десЯти часам надвинулись со всех  сторон  страшные  тучи;  ударил
гром, и дождь хлынул, как водопад. ‚ода падала не каплЯми, а целыми  струЯми
хлестала на землю. ЊолниЯ сверкала поминутно, и можно было сосчитать до пЯти
раз в продолжение каждого зарева. ‚есь промокший до нитки, дошел  он  домой,
заперсЯ, отворил свое бюро, вынул все свои деньги и разорвал две-три бумаги.
‡атем, сунув деньги в карман, он хотел было переменить на себе  платье,  но,
посмотрев в окно и прислушавшись к грозе и дождю, махнул рукой, взЯл шлЯпу и
вышел, не заперев квартиры. Ћн прошел прЯмо к ‘оне. ’а была дома.
     Ћна была не одна; кругом нее было четверо маленьких детей Љапернаумова.
‘офьЯ  ‘еменовна  поила  их  чаем.  Ћна  молча   и   почтительно   встретила
‘видригайлова, с удивлением оглЯдела его измокшее платье, но не  сказала  ни
слова. „ети же все тотчас убежали в неописанном ужасе.
     ‘видригайлов сел к  столу,  а  ‘оню  попросил  сесть  подле.  ’а  робко
приготовилась слушать.
     - џ, ‘офьЯ ‘еменовна, может, в Ђмерику уеду, - сказал ‘видригайлов, - и
так как мы видимсЯ с сами, вероЯтно, в последний раз, то Я пришел  кой-какие
распорЯжениЯ сделать. Ќу, вы эту даму сегоднЯ видели? џ знаю,  что  она  вам
говорила, нечего пересказывать. (‘онЯ сделала было движение и покраснела.) “
этого народа известнаЯ складка. —то же  касаетсЯ  до  сестриц  и  до  братца
вашего, то они действительно пристроены, и деньги, причитающиесЯ им,  выданы
мною на каждого, под расписки, куда следует, в верные руки. ‚ы, впрочем, эти
расписки возьмите себе, так, на всЯкий случай. ‚от, возьмите!  Ќу-с,  теперь
это кончено. ‚от три пЯтипроцентные билета, всего  на  три  тысЯчи.  ќто  вы
возьмите себе, собственно себе, и пусть это так между нами  и  будет,  чтобы
никто и не знал, что бы там вы ни услышали. Ћни же вам понадобЯтсЯ,  потому,
‘офьЯ ‘еменовна, так жить, по-прежнему, - скверно, да и нужды вам более  нет
никакой.
     - џ-с  вами  так  облагодетельствована,  и  сироты-с,  и  покойница,  -
заторопилась ‘онЯ, - что если до сих пор Я вас мало так  благодарила,  то...
не сочтите...
     - ќ, полноте, полноте.
     - Ђ эти деньги, Ђркадий €ванович, Я вам очень  благодарна,  но  Я  ведь
теперь в них не  нуждаюсь.  џ  себЯ  одну  завсегда  прокормлю,  не  сочтите
неблагодарностью: если вы такие благодетельные, то эти деньги-с...
     - ‚ам, вам, ‘офьЯ ‘еменовна, и, пожалуйста, без  особенных  разговоров,
потому даже мне и некогда. Ђ  вам  понадобЯтсЯ.  “  ђодиона  ђомановича  две
дороги: или пулЯ в лоб, или по ‚ладимирке. (‘онЯ дико посмотрела на  него  и
задрожала.) Ќе беспокойтесь, Я все знаю, от него же самого, и Я  не  болтун;
никому не скажу. ќто вы его хорошо учили тогда, чтоб он сам на себЯ пошел  и
сказал. ќто ему будет гораздо выгоднее. Ќу, как выйдет ‚ладимирка  -  он  по
ней, а вы ведь за ним? ‚едь так? ‚едь так?  Ќу,  а  коли  так,  то,  значит,
деньги вот и понадобЯтсЯ. „лЯ него же понадобЯтсЯ, понимаете? „аваЯ  вам,  Я
все равно, что ему даю. Љ тому же вы вот обещались и  Ђмалии  €вановне  долг
заплатить; Я ведь слышал. —то это вы, ‘офьЯ ‘еменовна, так  необдуманно  все
такие контракты и обЯзательства  на  себЯ  берете?  ‚едь  Љатерина  €вановна
осталась должна этой немке, а не вы, так и наплевать бы вам на немку. ’ак на
свете не проживешь. Ќу-с, если вас когда кто будет спрашивать, -  ну  завтра
или послезавтра, - обо мне или насчет менЯ (а вас-то будут  спрашивать),  то
вы о том, что Я теперь к вам заходил,  не  упоминайте  и  деньги  отнюдь  не
показывайте и не сказывайте, что Я вам дал, никому. Ќу, теперь до  свиданьЯ.
(Ћн встал со стула.) ђодиону ђоманычу поклон. Љстати:  держите-ка  деньги-то
до времени хоть у господина  ђазумихина.  ‡наете  господина  ђазумихина?  “ж
конечно, знаете. ќто малый так себе. ‘несите-ка к нему завтра  или...  когда
придет времЯ. Ђ до тех пор подальше спрЯчьте.
     ‘онЯ также вскочила со стула и испуганно смотрела  на  него.  …й  очень
хотелось что-то сказать, что-то спросить, но она в первые минуты  не  смела,
да и не знала, как ей начать.
     - Љак же вы... как же вы-с, теперь же в такой дождь и пойдете?
     - Ќу, в Ђмерику собиратьсЯ да дождЯ боЯтьсЯ, хе-хе! Џрощайте, голубчик,
‘офьЯ ‘еменовна! †ивите и много живите,  вы  другим  пригодитесь.  Љстати...
скажите-ка господину ђазумихину,  что  Я  велел  ему  кланЯтьсЯ.  ’актаки  и
передайте: Ђркадий, дескать, €ванович ‘видригайлов кланЯетсЯ. „а  непременно
же.
     Ћн вышел, оставив ‘оню в изумлении, в испуге и  в  каком-то  неЯсном  и
тЯжелом подозрении.
     Ћказалось потом, что в этот же вечер, часу в двенадцатом, он  сделал  и
еще один весьма эксцентрический  и  неожиданный  визит.  „ождь  все  еще  не
переставал. ‚есь мокрый, вошел он в двадцать  минут  двенадцатого  в  тесную
квартирку родителей своей невесты, на ‚асильевском острове, в ’ретьей линии,
на Њалом проспекте.  Ќасилу  достучалсЯ  и  вначале  произвел  было  большое
смЯтение;  но  Ђркадий  €ванович,  когда  хотел,  был   человек   с   весьма
обворожительными манерами, так что  первоначальнаЯ  (хотЯ,  впрочем,  весьма
остроумнаЯ) догадка благоразумных родителей невесты, что  Ђркадий  €ванович,
вероЯтно, до того уже где-нибудь нахлесталсЯ пьЯн, что уж и себЯ не  помнит,
- тотчас же пала сама собою. ђасслабленного родителЯ  выкатила  в  кресле  к
Ђркадию €вановичу сердобольнаЯ и благоразумнаЯ мать  невесты  и,  по  своему
обыкновению, тотчас же  приступила  к  койкаким  отдаленным  вопросам.  (ќта
женщина никогда не делала вопросов прЯмых, а всегда  пускала  в  ход  сперва
улыбки и потираниЯ рук, а потом, если надо было что-нибудь узнать непременно
и верно, например: когда угодно будет Ђркадию €вановичу  назначить  свадьбу,
то начинала любопытнейшими и почти жадными вопросами о Џариже и  о  тамошней
придворной жизни и разве потом уже доходила по порЯдку и  до  ’ретьей  линии
‚асильевского острова.) ‚ другое  времЯ  все  это,  конечно,  внушало  много
уважениЯ,  но  на  этот  раз  Ђркадий  €ванович  оказалсЯ  как-то   особенно
нетерпеливым и наотрез пожелал видеть невесту, хотЯ ему  уже  и  доложили  в
самом начале, что невеста легла  уже  спать.  ђазумеетсЯ,  невеста  Явилась.
Ђркадий €ванович прЯмо сообщил ей, что на  времЯ  должен  по  одному  весьма
важному обстоЯтельству уехать из Џетербурга, а потому и принес ей пЯтнадцать
тысЯч рублей серебром, в разных билетах, просЯ принЯть их  от  него  в  виде
подарка, так как  он  и  давно  собиралсЯ  подарить  ей  эту  безделку  пред
свадьбой. Ћсобенной  логической  свЯзи  подарка  с  немедленным  отъездом  и
непременною необходимостью прийти длЯ того в дождь  и  в  полночь,  конечно,
этими объЯснениЯми ничуть не выказывалось,  но  дело,  однако  же,  обошлось
весьма складно. „аже необходимые оханьЯ  и  аханьЯ,  расспросы  и  удивлениЯ
сделались  как-то   вдруг   необыкновенно   умеренны   и   сдержанны;   зато
благодарность была выказана  самаЯ  пламеннаЯ  и  подкреплена  даже  слезами
благоразумнейшей  матери.  Ђркадий  €ванович  встал,  засмеЯлсЯ,   поцеловал
невесту, потрепал ее по щечке, подтвердил, что скоро приедет, и,  заметив  в
ее глазах хотЯ и детское любопытство, но  вместе  с  тем  и  какой-то  очень
серьезный, немой вопрос, подумал,  поцеловал  ее  в  другой  раз  и  тут  же
искренно подосадовал в душе, что подарок пойдет немедленно на сохранение под
замок благоразумнейшей из матерей. Ћн вышел, оставив  всех  в  необыкновенно
возбужденном состоЯнии. Ќо сердобольнаЯ  мамаша  тотчас  же,  полушепотом  и
скороговоркой, разрешила  некоторые  важнейшие  недоумениЯ,  а  именно,  что
Ђркадий €ванович человек большой, человек с делами и со  свЯзЯми,  богач,  -
бог знает что там у него в голове, вздумал и поехал, вздумал и деньги отдал,
а стало быть, и дивитьсЯ нечего. Љонечно, странно, что он  весь  мокрый,  но
англичане, например, и того эксцентричнее, да и  все  эти  высшего  тона  не
смотрЯт на то, что о них скажут, и не церемонЯтсЯ. Њожет  быть,  он  даже  и
нарочно так ходит, чтобы показать, что он никого не боитсЯ.  Ђ  главное,  об
этом ни слова никому не говорить, потому что бог  знает  еще  что  из  этого
выйдет, а деньги поскорее под замок, и, уж конечно,  самое  лучшее  во  всем
этом, что ”едосьЯ просидела в кухне, а главное, отнюдь,  отнюдь,  отнюдь  не
надо сообщать ничего этой пройдохе ђесслих, и прочее, и прочее. Џросидели  и
прошептались часов до двух. Ќевеста, впрочем,  ушла  спать  гораздо  раньше,
удивленнаЯ и немного грустнаЯ.
     Ђ ‘видригайлов между тем ровнехонько в  полночь  переходил  через  -ков
мост по направлению на  Џетербургскую  сторону.  „ождь  перестал,  но  шумел
ветер. Ћн начинал дрожать и одну минуту с каким-то особенным любопытством  и
даже с вопросом посмотрел на черную воду Њалой Ќевы. Ќо скоро ему показалось
очень холодно стоЯть над водой; он повернулсЯ и пошел на  -ой  проспект.  Ћн
шагал по бесконечному -ому проспекту уже очень долго, почти  с  полчаса,  не
раз обрываЯсь в темноте на деревЯнной мостовой, но не переставал  чего-то  с
любопытством разыскивать по правой стороне  проспекта.  ’ут  где-то,  уже  в
конце проспекта он заметил, как-то проезжаЯ  недавно  мимо,  одну  гостиницу
деревЯнную, но обширную, и имЯ ее, сколько ему помнилось, было что-то  вроде
ЂдрианополЯ. Ћн не ошибсЯ в своих расчетах: эта гостиница в такой глуши была
такою видною точкой, что возможности не было  не  отыскать  ее,  даже  среди
темноты. ќто было длинное деревЯнное почерневшее здание, в котором, несмотрЯ
на поздний час, еще светились огни  и  замечалось  некоторое  оживление.  Ћн
вошел и у встретившегосЯ ему в коридоре оборванца спросил нумер.  Ћборванец,
окинув  взглЯдом  ‘видригайлова,  встрЯхнулсЯ  и  тотчас  же  повел  его   в
отдаленный нумер, душный и тесный, гдето в самом конце коридора, в углу, под
лестницей.  Ќо  другого  не  было;  все  были  занЯты.   Ћборванец   смотрел
вопросительно.
     - —ай есть? - спросил ‘видригайлов.
     - ќто можно-с.
     - …ще что есть?
     - ’елЯтина-с, водка-с, закуска-с.
     - Џринеси телЯтины и чаю.
     - Ђ больше ничего не потребуетсЯ? - спросил даже в некотором недоумении
оборванец.
     - Ќичего ничего!
     Ћборванец удалилсЯ, совершенно разочарованный.
     "•орошее, должно быть, место, - подумал ‘видригайлов, - как  это  Я  не
знал.  џ  тоже,  вероЯтно,  имею   вид   возвращающегосЯ   откуда-нибудь   и
кафешантана, но уже имевшего дорогой историю. Ђ  любопытно,  однако  ж,  кто
здесь останавливаетсЯ и ночует?"
     Ћн зажег свечу и осмотрел нумер подробнее. ќто была  клетушка  до  того
маленькаЯ, что даже почти не под рост ‘видригайлову, в  одно  окно;  постель
очень грЯзнаЯ, простой крашеный стол и стул занимали почти все пространство.
‘тены имели вид как бы сколоченных из досок с обшарканными обоЯми,  до  того
уже пыльными и изодранными, что цвет их (желтый) угадать еще можно было,  но
рисунка уже нельзЯ было распознать никакого. Ћдна часть стены и потолка была
срезана накось, как обыкновенно в мансардах, но тут  над  этим  косЯком  шла
лестница. ‘видригайлов поставил  свечу,  сел  на  кровать  и  задумалсЯ.  Ќо
странный и беспрерывный шепот, иногда  подымавшийсЯ  чуть  не  до  крику,  в
соседней клетушке, обратил наконец его внимание. ќтот шепот не переставал  с
того времени, как он вошел. Ћн прислушалсЯ: кто-то ругал и  чуть  ли  не  со
слезами укорЯл другого, но слышалсЯ один только голос.  ‘видригайлов  встал,
заслонил рукою свечку, и на стене тотчас же блеснула щелочка; он  подошел  и
стал смотреть. ‚ нумере, несколько большем, чем его собственный,  было  двое
посетителей. Ћдин из них без сюртука, с чрезвычайно  курчавою  головой  и  с
красным, воспаленным лицом, стоЯл в ораторской позе,  раздвинув  ноги,  чтоб
удержать равновесие, и,  ударЯЯ  себЯ  рукой  в  грудь,  патетически  укорЯл
другого в том, что тот нищий и что даже  чина  на  себе  не  имеет,  что  он
вытащил его из грЯзи и что когда хочет, тогда и может выгнать его, и что все
это видит один только перст всевышнего. “корЯемый друг сидел на стуле и имел
вид человека, чрезвычайно  желающего  чихнуть,  но  которому  это  никак  не
удаетсЯ. Ћн изредка, бараньим и мутным  взглЯдом,  глЯдел  на  оратора,  но,
очевидно, не имел никакого понЯтиЯ, о чем идет речь, и  врЯд  ли  что-нибудь
даже и слышал. Ќа столе догорала свеча, стоЯл  почти  пустой  графин  водки,
рюмки, хлеб, стаканы, огурцы и посуда с давно  уже  выпитым  чаем.  Ћсмотрев
внимательно эту картину, ‘видригайлов безучастно отошел  от  щелочки  и  сел
опЯть на кровать.
     Ћборванец, воротившийсЯ с чаем и с телЯтиной, не мог удержатьсЯ,  чтобы
не спросить еще раз: "не надо ли еще чего-нибудь?", и, выслушав опЯть  ответ
отрицательный, удалилсЯ окончательно. ‘видригайлов набросилсЯ на чай,  чтобы
согретьсЯ, и выпил стакан, но съесть не мог ни куска, за совершенною потерей
аппетита. ‚ нем, видимо,  начиналась  лихорадка.  Ћн  снЯл  с  себЯ  пальто,
жакетку, закуталсЯ в одеЯло и лег на постель.  …му  было  досадно:  "все  бы
лучше на этот раз быть здоровым", - подумал он и усмехнулсЯ. ‚ комнате  было
душно, свечка горела тускло, на дворе шумел ветер,  где-то  в  углу  скребла
мышь, да и во всей комнате будто пахло мышами и чем-то кожаным. Ћн  лежал  и
словно грезил: мысль сменЯлась мыслью. Љазалось, ему очень бы хотелось  хоть
к чему-нибудь особенно прицепитьсЯ  воображением.  "ќто  под  окном,  должно
быть, какой-нибудь сад, - подумал он, - шумЯт деревьЯ; как Я  не  люблю  шум
деревьев ночью, в бурю и в темноту, скверное ощущение!" € он вспомнил,  как,
проходЯ давеча мимо Џетровского парка, с отвращением даже подумал о нем. ’ут
вспомнил кстати и о -кове мосте, и о Њалой Ќеве, и ему опЯть  как  бы  стало
холодно, как давеча, когда он стоЯл над водой. "Ќикогда в жизнь мою не любил
Я воды, даже в пейзажах, - подумал он вновь и вдруг опЯть усмехнулсЯ на одну
странную мысль: - ведь вот, кажетсЯ, теперь бы должно быть все равно  насчет
всей этой эстетики и комфорта, а  тут-то  именно  и  разборчив  стал,  точно
зверь, который непременно место  себе  выбирает...  в  подобном  же  случае.
€менно поворотить бы давеча на Џетровский! Ќебось темно показалось, холодно,
хе! хе! —уть ли не ощущений приЯтных понадобилось!.. Љстати, зачем Я  свечку
не затушу? (Ћн задул ее.) “ соседей улеглись, - подумал он, не видЯ света  в
давешней  щелочке.  -  ‚едь  вот,  Њарфа  Џетровна,  вот  бы  теперь  вам  и
пожаловать, и темно, и место пригодное, и минута оригинальнаЯ.  Ђ  ведь  вот
именно теперь-то и не придете..."
     …му вдруг почему-то вспомнилось,  как  давеча,  за  час  до  исполнениЯ
замысла над „унечкой, он рекомендовал ђаскольникову  поручить  ее  охранению
ђазумихина. "‚ самом деле, Я, пожалуй, пуще длЯ своего  собственного  задора
тогда это говорил, как и угадал  ђаскольников.  Ђ  шельма,  однако  ж,  этот
ђаскольников! Њного  на  себе  перетащил.  Ѓольшою  шельмой  может  быть  со
временем, когда вздор повыскочит, а теперь  слишком  уж  жить  ему  хочетсЯ!
Ќасчет этого пункта этот народ - подлецы. Ќу да черт с ним, как  хочет,  мне
что".
     …му все не спалось. Њало-помалу давешний образ „унечки  стал  возникать
пред ним, и вдруг дрожь прошла  по  его  телу.  "Ќет,  это  уж  надо  теперь
бросить, - подумал он, очнувшись, - надо о чем-нибудь другом думать. ‘транно
и смешно: ни к кому Я никогда не имел большой ненависти, даже мстить никогда
особенно не желал, а ведь это дурной признак, дурной признак!  ‘порить  тоже
не любил и не горЯчилсЯ -  тоже  дурной  признак!  Ђ  сколько  Я  ей  давеча
наобещал - фу, черт! Ђ ведь, пожалуй, и перемолола бы менЯ как-нибудь..." Ћн
опЯть замолчал и  стиснул  зубы:  опЯть  образ  „унечки  поЯвилсЯ  пред  ним
точь-в-точь, как была она, когда, выстрелив в первый раз, ужасно испугалась,
опустила револьвер и, помертвев, смотрела на него, так что он два раза успел
бы схватить ее, а она и руки бы не поднЯла в защиту, если б  он  сам  ей  не
напомнил. Ћн вспомнил, как ему в то мгновение точно жалко стало ее,  как  бы
сердце сдавило ему... "ќ! Љ черту! ЋпЯть эти мысли, все  это  надо  бросить,
бросить!.."
     Ћн уже забывалсЯ; лихорадочнаЯ  дрожь  утихала;  вдруг  как  бы  что-то
пробежало под одеЯлом по руке его и по ноге. Ћн вздрогнул: "”у, черт, да это
чуть ли не мышь! - подумал он, - это Я телЯтину  оставил  на  столе..."  …му
ужасно не хотелось раскрыватьсЯ, вставать, мерзнуть, но вдруг  опЯть  что-то
неприЯтно шоркнуло ему по ноге; он сорвал с себЯ одеЯло и зажег свечу. „рожа
от лихорадочного холода, нагнулсЯ он осмотреть постель - ничего не было;  он
встрЯхнул одеЯло, и вдруг на простыню выскочила мышь. Ћн бросилсЯ ловить ее;
но мышь не сбегала с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила
из-под его пальцев, перебегала по руке  и  вдруг  юркнула  под  подушку;  он
сбросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то  вскочило  ему
за пазуху, шоркает по телу,  и  уже  за  спиной,  под  рубашкой.  Ћн  нервно
задрожал  и  проснулсЯ.  ‚  комнате  было  темно,  он  лежал   на   кровати,
закутавшись, как давеча, в одеЯло, под окном выл ветер. "ќкаЯ скверность!" -
подумал он с досадой.
     Ћн встал и уселсЯ на краю постели, спиной к окну. "‹учше уж  совсем  не
спать", - решилсЯ он. Ћт окна было, впрочем, холодно и сыро;  не  вставаЯ  с
места, он натащил на себЯ одеЯло и закуталсЯ в него. ‘вечи он не зажигал. Ћн
ни о чем не думал, да и не хотел думать; но грезы вставали одна  за  другою,
мелькали отрывки мыслей, без начала и конца и без свЯзи. Љак будто он впадал
в полудремоту. •олод ли, мрак ли, сырость ли, ветер ли, завывавший под окном
и  качавший  деревьЯ,  вызвали  в  нем   какую-то   упорную   фантастическую
наклонность и  желание,  -  но  ему  все  стали  представлЯтьсЯ  цветы.  …му
вообразилсЯ  прелестный  пейзаж;  светлый,  теплый,   почти   жаркий   день,
праздничный день, ’роицын день. Ѓогатый, роскошный  деревенский  коттедж,  в
английском  вкусе,  весь  обросший  душистыми  клумбами  цветов,  обсаженный
грЯдами, идущими кругом всего дома; крыльцо,  увитое  вьющимисЯ  растениЯми,
заставленное грЯдами роз; светлаЯ, прохладнаЯ лестница, устланнаЯ  роскошным
ковром, обставленнаЯ редкими цветами в китайских банках. Ћн особенно заметил
в банках с водой, на окнах, букеты белых и нежных нарцизов, склонЯющийсЯ  на
своих Ярко-зеленых, тучных и длинных стеблЯх с  сильным  ароматным  запахом.
…му даже отойти от них не хотелось, но он поднЯлсЯ по  лестнице  и  вошел  в
большую, высокую залу, и опЯть и  тут  везде,  у  окон,  около  растворенных
дверей на террасу, на самой террасе, везде были  цветы.  Џолы  были  усыпаны
свежею накошенною душистою  травой,  окна  были  отворены,  свежий,  легкий,
прохладный воздух проникал в комнату, птички чирикали под окнами, а  посреди
залы, на покрытых белыми атласными пеленами столах, стоЯл  гроб.  ќтот  гроб
был обит белым граденаплем и  обшит  белым  густым  рюшем.  ѓирлЯнды  цветов
обвивали его со всех сторон. ‚сЯ в цветах лежала  в  нем  девочка,  в  белом
тюлевом платье, со сложенными и прижатыми на  груди,  точно  выточенными  из
мрамора, руками. Ќо распущенные волосы ее, волосы  светлой  блондинки,  были
мокры; венок из роз обвивал ее голову. ‘трогий и уже окостенелый профиль  ее
лица был тоже как бы выточен из мрамора, но улыбка на бледных губах ее  была
полна  какой-то  недетской,   беспредельной   скорби   и   великой   жалобы.
‘видригайлов знал эту девочку; ни образа, ни  зажженных  свечей  не  было  у
этого гроба  и  не  слышно  было  молитв.  ќта  девочка  была  самоубийца  -
утопленница. …й было только четырнадцать  лет,  но  это  было  уже  разбитое
сердце, и оно погубило себЯ, оскорбленное обидой, ужаснувшею и удивившею это
молодое, детское сознание, залившею незаслуженным стыдом ее ангельски чистую
душу и вырвавшею последний крик отчаЯниЯ, не услышанный, а нагло  поруганный
в темную ночь, во мраке, в холоде, в сырую оттепель, когда выл ветер...
     ‘видригайлов очнулсЯ, встал с постели и шагнул к окну. Ћн ощупью  нашел
задвижку и отворил окно. ‚етер хлынул неистово в его тесную каморку и как бы
морозным инеем облепил ему лицо и прикрытую одною рубашкой грудь. Џод окном,
должно  быть,  действительно  было  что-то  вроде  сада  и,  кажетсЯ,   тоже
увеселительного; вероЯтно, днем здесь тоже певали песенники и  выносилсЯ  на
столики чай. ’еперь же с деревьев и кустов летели в окно брызги, было темно,
как в погребе, так что едва-едва можно было различить только какие-то темные
пЯтна, обозначавшие предметы. ‘видригайлов, нагнувшись и опираЯсь локтЯми на
подоконник, смотрел уже минут пЯть, не отрываЯсь в эту мглу. ‘реди  мрака  и
ночи раздалсЯ пушечный выстрел, за ним другой.
     "Ђ, сигнал! ‚ода прибывает, - подумал он, - к  утру  хлынет,  там,  где
пониже место, на улицы, зальет подвалы и погреба, всплывут подвальные крысы,
и среди дождЯ и ветра люди начнут, ругаЯсь, мокрые, перетаскивать свой сор в
верхние этажи... Ђ который-то теперь час?" €  только  что  подумал  он  это,
где-то близко, тикаЯ и как бы торопЯсь изо всей мочи, стенные  часы  пробили
три. "ќге, да через час уже будет светать" —его  дожидатьсЯ?  ‚ыйду  сейчас,
пойду прЯмо на Џетровский: там где-нибудь выберу большой куст, весь  облитый
дождем, так что  чуть-чуть  плечом  задеть  и  миллионы  брызг  обдадут  всю
голову..." Ћн отошел от окна,  запер  его,  зажег  свечу,  натЯнул  на  себЯ
жилетку, пальто, надел шлЯпу и вышел со  свечой  в  коридор,  чтоб  отыскать
где-нибудь спавшего в  каморке  между  всЯким  хламом  и  свечными  огарками
оборванца, расплатитьсЯ с ним за нумер и выйти из гостиницы.  "‘амаЯ  лучшаЯ
минута, нельзЯ лучше и выбрать!"
     Ћн долго ходил по всему длинному и узкому коридору, не находЯ никого, и
хотел уже громко кликнуть, как вдруг в темном углу, между  старым  шкафом  и
дверью, разглЯдел какой-то странный  предмет,  что-то  будто  бы  живое.  Ћн
нагнулсЯ со свечой и  увидел  ребенка  -  девочку  лет  пЯти,  не  более,  в
измокшем, как поломойнаЯ трЯпка, платьишке, дрожавшую и плакавшую.  Ћна  как
будто и не испугалась ‘видригайлова, но смотрела на него с тупым  удивлением
своими большими черными глазенками и изредка всхлипывала, как дети,  которые
долго плакали, но уже перестали и даже утешились, а между  тем,  нет-нет,  и
вдруг опЯть  всхлипнут.  ‹ичико  девочки  было  бледное  и  изнуренное;  она
окостенела от холода,  но  "как  же  она  попала  сюда?  ‡начит,  она  здесь
спрЯталась и не спала всю ночь". Ћн стал  ее  расспрашивать.  „евочка  вдруг
оживилась и быстро-быстро залепетала ему что-то на своем детском Языке.  ’ут
было что-то про "мамасю"  и  что  "мамасЯ"  плибьет",  про  какую-то  чашку,
которую "лЯзбилЯ" (разбила). „евочка говорила не умолкаЯ; кое-как можно было
угадать из всех этих рассказов, что это нелюбимый  ребенок,  которого  мать,
какаЯ-нибудь  вечно  пьЯнаЯ  кухарка,  вероЯтно  из  здешней  же  гостиницы,
заколотила и запугала; что девочка разбила мамашину  чашку  и  что  до  того
испугалась, что сбежала еще с вечера; долго, вероЯтно, скрывалась где-нибудь
на дворе, под дождем,  наконец  пробралась  сюда,  спрЯталась  за  шкафом  и
просидела здесь в углу всю ночь, плача, дрожа от сырости, от  темноты  и  от
страха, что ее теперь больно за все это прибьют. Ћн взЯл ее на руки, пошел к
себе в нумер, посадил на кровать и стал раздевать. „ырЯвые башмачонки ее, на
босу ногу, были так мокры, как будто всю ночь пролежали в луже.  ђаздев,  он
положил ее на постель, накрыл и закутал  совсем  с  головой  в  одеЯло.  Ћна
тотчас заснула. Љончив все, он опЯть угрюмо задумалсЯ.
     "‚от еще вздумал свЯзатьсЯ! -  решил  он  вдруг  с  тЯжелым  и  злобным
ощущением. - Љакой вздор!" ‚ досаде взЯл он свечу, чтоб идти и  отыскать  во
что бы то ни стало оборванца и  поскорее  уйти  отсюда.  "ќх,  девчонка!"  -
подумал он с проклЯтием, уже растворЯЯ дверь, но вернулсЯ еще раз посмотреть
на девочку, спит ли она и как  она  спит?  Ћн  осторожно  приподнЯл  одеЯло.
„евочка спала крепким и блаженным сном. Ћна согрелась под одеЯлом, и  краска
уже разлилась по ее бледным щечкам. Ќо странно: эта краска обозначалась  как
бы  Ярче  и  сильнее,  чем  мог  быть  обыкновенный  детский  румЯнец.  "ќто
лихорадочный румЯнец", - подумал ‘видригайлов, это - точно румЯнец от  вина,
точно как будто ей дали выпить целый стакан. Ђлые губки точно горЯт,  пышут;
но что это? …му вдруг показалось, что длинные черные ресницы  ее  как  будто
вздрагивают и мигают,  как  бы  приподнимаютсЯ,  и  из-под  них  выглЯдывает
лукавый, острый, какой-то недетски-подмигивающий глазок,  точно  девочка  не
спит и притворЯетсЯ. „а, так и есть: ее губки раздвигаютсЯ в улыбку; кончики
губок вздрагивают, как бы еще сдерживаЯсь. Ќо вот уже она  совсем  перестала
сдерживатьсЯ;  это  уже  смех,  Явный  смех;  что-то  нахальное,  вызывающее
светитсЯ в этом совсем не детском  лице;  это  разврат,  это  лицо  камелии,
нахальное лицо продажной камелии из француженок. ‚от, уже совсем  не  таЯсь,
открываютсЯ оба глаза: они обводЯт его огненным и бесстыдным  взглЯдом,  они
зовут его, смеютсЯ... —то-то бесконечно безобразное и оскорбительное было  в
этом смехе, в этих глазах, во всей  этой  мерзости  в  лице  ребенка.  "Љак!
пЯтилетнЯЯ!.. - прошептал в настоЯщем ужасе ‘видригайлов, - это... что ж это
такое?" Ќо вот она уже совсем поворачиваетсЯ к нему всем  пылающим  личиком,
простирает руки... "Ђ, проклЯтаЯ"! - вскричал в ужасе  ‘видригайлов,  заносЯ
над ней руку... Ќо в ту же минуту проснулсЯ.
     Ћн на той же постели, также закутанный в одеЯло; свеча не зажжена, а уж
в окнах белеет полный день.
     "Љошемар во всю  ночь!"  Ћн  злобно  приподнЯлсЯ,  чувствуЯ,  что  весь
разбит; кости  его  болели.  Ќа  дворе  совершенно  густой  туман  и  ничего
разглЯдеть нельзЯ. —ас пЯтый в  исходе;  проспал!  Ћн  встал  и  надел  свою
жакетку и пальто, еще сырые. Ќащупав в кармане револьвер,  он  вынул  его  и
поправил  капсюль;  потом  сел,  вынул  из  кармана  записную  книжку  и  на
заглавном, самом заметном листке, написал крупно несколько строк.  Џеречитав
их, он задумалсЯ, облокотЯсь на стол. ђевольвер и записнаЯ книжка лежали тут
же, у локтЯ. ЏроснувшиесЯ  мухи  лепились  на  нетронутую  порцию  телЯтины,
стоЯвшую тут же на столе. Ћн долго смотрел  на  них  и,  наконец,  свободною
правою рукой начал ловить одну муху. „олго истощалсЯ он в усилиЯх, но  никак
не мог поймать. Ќаконец, поймав себЯ на этом  интересном  занЯтии,  очнулсЯ,
вздрогнул, встал и решительно пошел из  комнаты.  —ерез  минуту  он  был  на
улице.
     Њолочный,  густой  туман  лежал  над  городом.  ‘видригайлов  пошел  по
скользкой, грЯзной деревЯнной мостовой, по направлению  к  Њалой  Ќеве.  …му
мерещились высоко поднЯвшаЯсЯ за ночь вода Њалой  Ќевы,  Џетровский  остров,
мокрые дорожки, мокраЯ трава, мокрые деревьЯ и кусты и, наконец,  тот  самый
куст... ‘ досадой стал он рассматривать  дома,  чтобы  думать  о  чем-нибудь
другом. Ќи прохожего, ни извозчика не  встречалось  по  проспекту.  “ныло  и
грЯзно смотрели Ярко-желтые деревЯнные домики с закрытыми ставнЯми. •олод  и
сырость прохватывали все его тело, и его стало знобить. €зредка он натыкалсЯ
на лавочные и  овощные  вывески  и  каждую  тщательно  прочитывал.  ‚от  уже
кончилась деревЯннаЯ мостоваЯ. Ћн уже поравнЯлсЯ с большим  каменным  домом.
ѓрЯзнаЯ, издрогшаЯ собачонка, с поджатым  хвостом,  перебежала  ему  дорогу.
Љакой-то мертво-пьЯный, в шинели, лицом вниз,  лежал  поперек  тротуара.  Ћн
поглЯдел на него и пошел далее. ‚ысокаЯ каланча мелькнула ему влево. "Ѓа!  -
подумал он, - да вот и место, зачем  на  Џетровский?  Џо  крайней  мере  при
официальном свидетеле..." Ћн чуть не усмехнулсЯ этой новой мысли и поворотил
в -скую улицу. ’ут-то стоЯл большой дом с каланчой. “ запертых больших ворот
дома стоЯл, прислонЯсь к ним плечом, небольшой человечек, закутанный в серое
солдатское пальто  и  в  медной  ахиллесовской  каске.  „ремлющим  взглЯдом,
холодно покосилсЯ он на подошедшего ‘видригайлова. Ќа лице его виднелась  та
вековечнаЯ брюзгливаЯ скорбь, котораЯ так кисло  отпечаталась  на  всех  без
исключениЯ лицах  еврейского  племени.  Ћба  они,  ‘видригайлов  и  Ђхиллес,
несколько времени,  молча,  рассматривали  один  другого.  Ђхиллесу  наконец
показалось непорЯдком, что человек не пьЯн, а стоит перед ним в трех  шагах,
глЯдит в упор и ничего не говорит.
     - Ђ-зе, сто-зе вам и  здесЯ  на-а-до?  -  проговорил  он,  все  еще  не
шевелЯсь и не изменЯЯ своего положениЯ.
     - „а ничего, брат, здравствуй! - ответил ‘видригайлов.
     - ‡десЯ не места.
     - џ, брат, еду в чужие краи.
     - ‚ чужие краи?
     - ‚ Ђмерику.
     - ‚ Ђмерику?
     ‘видригайлов вынул револьвер и взвел курок. Ђхиллес приподнЯл брови.
     - Ђ-зе, сто-зе, эти сутки (шутки) здесЯ не места!
     - „а почему же бы и не место?
     - Ђ потому-зе, сто не места.
     - Ќу, брат, это все равно. Њесто хорошее; коли тебЯ станут  спрашивать,
так и отвечай, что поехал, дескать, в Ђмерику.
     Ћн приставил револьвер к своему правому виску.
     - Ђ-зе здесЯ нельзЯ, здесЯ не места! - встрепенулсЯ  Ђхиллес,  расширЯЯ
все больше и больше зрачки.
     ‘видригайлов спустил курок.

        VII

     ‚ тот же день, но уже вечером, часу в седьмом, ђаскольников подходил  к
квартире матери и сестры своей - к той самой квартире в доме Ѓакалеева,  где
устроил их ђазумихин. ‚ход на лестницу был с улицы.  ђаскольников  подходил,
все еще сдерживаЯ шаг и как бы  колеблЯсь:  войти  или  нет?  Ќо  он  бы  не
воротилсЯ ни за что; решение его было принЯто. "Љ тому же все равно, они еще
ничего не знают, - думал он, - а менЯ уже  привыкли  считать  за  чудака..."
Љостюм  его  был  ужасен:  все  грЯзное,  пробывшее  всю  ночь  под  дождем,
изорванное, истрепанное. ‹ицо его  было  почти  обезображено  от  усталости,
непогоды, физического утомлениЯ и чуть не суточной борьбы с самим собою. ‚сю
эту ночь провел он один, бог знает где. Ќо, по крайней мере, он решилсЯ.
     Ћн постучал в дверь; ему отперла мать. „унечки дома  не  было.  „аже  и
служанки на ту пору не случилось. ЏульхериЯ Ђлександровна сначала онемела от
радостного изумлениЯ; потом схватила его за руку и потащила в комнату.
     - Ќу вот и ты! - начала она, запинаЯсь от  радости.  -  Ќе  сердись  на
менЯ, ђодЯ, что Я тебЯ так глупо встречаю, со слезами: это Я  смеюсь,  а  не
плачу. ’ы думаешь Я плачу? Ќет, это Я радуюсь, а уж у менЯ  глупаЯ  привычка
такаЯ: слезы текут. ќто у менЯ  со  смерти  твоего  отца,  от  всего  плачу.
‘адись, голубчик, устал, должно быть, вижу. Ђх, как ты испачкалсЯ.
     - џ под дождем вчера был, мамаша... - начал было ђаскольников.
     - „а нет же, нет! - вскинулась ЏульхериЯ Ђлександровна, перебиваЯ  его,
- ты думал, Я тебЯ  так  сейчас  и  допрашивать  начну,  по  бабьей  прежней
привычке, не тревожьсЯ. џ ведь понимаю, все понимаю, теперь Я  уж  выучилась
по-здешнему и, право, сама вижу, что здесь умнее. џ раз навсегда  рассудила:
где мне понимать твои соображениЯ и требовать у тебЯ отчетов? “ тебЯ,  может
быть, и бог знает какие дела и планы в голове, или  мысли  там  какие-нибудь
зарождаютсЯ; так мне тебЯ и толкать под руку: об чем,  дескать,  думаешь?  џ
вот... Ђх господи! „а что же это Я толкусь туда и сюда,  как  угорелаЯ...  џ
вот, ђодЯ, твою статью в  журнале  читаю  уже  в  третий  раз,  мне  „митрий
Џрокофьич принес. ’ак Я и ахнула, как увидела: вот дура-то, думаю про  себЯ,
вот он чем занимаетсЯ, вот и разгадка вещей! “ него, может,  новые  мысли  в
голове, на ту пору; он их обдумывает, Я его мучаю и смущаю. —итаю, друг мой,
и, конечно, много не понимаю; да оно, впрочем, так и должно быть: где мне?
     - Џокажите-ка, мамаша.
     ђаскольников взЯл газетку и мельком взглЯнул на  свою  статью.  Љак  ни
противоречило это его положению и состоЯнию, но  он  ощутил  то  странное  и
Язвительно-сладкое чувство, какое испытывает автор,  в  первый  раз  видЯщий
себЯ напечатанным, к тому же и двадцать три года сказались. ќто продолжалось
одно мгновение. Џрочитав несколько строк, он нахмурилсЯ,  и  страшнаЯ  тоска
сжала его сердце. ‚сЯ его душевнаЯ борьба последних месЯцев напомнилась  ему
разом. ‘ отвращением и досадой отбросил он статью на стол.
     - Ќо только, ђодЯ, как Я ни глупа, но все-таки Я могу  судить,  что  ты
весьма скоро будешь одним из первых людей, если  не  самым  первым  в  нашем
ученом мире. € смели они про тебЯ думать, что ты помешалсЯ. •а-ха-ха! ты  не
знаешь - ведь они это думали! Ђх, низкие червЯки, да где  им  понимать,  что
такое ум! € ведь „унечка тоже чуть не поверила - каково? Џокойник отец  твой
два раза отсылал в журналы - сначала стихи (у менЯ и  тетрадка  хранитсЯ,  Я
тебе когда-нибудь покажу), а потом уж и целую  повесть  (Я  сама  выпросила,
чтоб он дал мне переписать), и уж как мы молились оба, чтобы принЯли,  -  не
принЯли! џ, ђодЯ, дней шесть-семь назад убивалась, смотрЯ  на  твое  платье,
как ты живешь, что ешь и в чем ходишь. Ђ теперь вижу, что  опЯть-таки  глупа
была, потому захочешь, все теперь себе сразу достанешь, умом и талантом. ќто
ты  покамест,  значит,  не  хочешь  теперь  и  гораздо   важнейшими   делами
занимаешьсЯ...
     - „уни дома нет, мамаша?
     - Ќету, ђодЯ. Ћчень часто ее дома не вижу, оставлЯет менЯ одну. „митрий
Џрокофьич, спасибо ему, заходит со мной посидеть  и  все  об  тебе  говорит.
‹юбит он тебЯ и уважает, мой друг. Џро сестру же не говорю, чтоб она уж  так
очень была ко мне непочтительна. џ ведь не жалуюсь. “ ней свой  характер,  у
менЯ свой; у ней свои тайны какие-то завелись; ну у менЯ  тайн  от  вас  нет
никаких. Љонечно, Я твердо уверена, что „унЯ слишком умна и, кроме  того,  и
менЯ и тебЯ любит... но уж не знаю, к чему все это  приведет.  ‚от  ты  менЯ
осчастливил теперь, ђодЯ, что зашел, а она-то вот и прогулЯла; придет,  Я  и
скажу: а без тебЯ брат был, а ты где  изволила  времЯ  проводить?  ’ы  менЯ,
ђодЯ, очень-то и не балуй: можно тебе - зайди, нельзЯ - нечего делать, и так
подожду. ‚едь Я все-таки буду знать, что ты  менЯ  любишь,  с  менЯ  и  того
довольно. Ѓуду вот твои сочинениЯ читать, буду про тебЯ слышать ото всех,  а
нет-нет - и сам зайдешь проведать, чего ж лучше? ‚едь вот зашел  же  теперь,
чтоб утешить мать, Я ведь вижу...
     ’ут ЏульхериЯ Ђлександровна вдруг заплакала.
     - ЋпЯть Я! Ќе глЯди на менЯ, дуру! Ђх господи,  да  что  ж  Я  сижу,  -
вскричала она, срываЯсь с места, - ведь кофей есть, а Я тебЯ  и  не  потчую!
‚от ведь эгоизм-то старушечий что значит. ‘ейчас, сейчас!
     - Њаменька, оставьте это,  Я  сейчас  пойду.  џ  не  длЯ  того  пришел.
Џожалуйста, выслушайте менЯ.
     Џульхе