Ять он пошел по комнате. …ще прошло с минуту.
     - Ќе каждый день получаете-то?
     ‘онЯ больше прежнего смутилась, и краска ударила ей опЯть в лицо.
     - Ќет, - прошептала она с мучительным усилием.
     - ‘ Џолечкой, наверно, то же самое будет, - сказал он вдруг.
     - Ќет! нет! Ќе может быть, нет!  -  как  отчаЯннаЯ,  громко  вскрикнула
‘онЯ, как  будто  ее  вдруг  ножом  ранили.  -  Ѓог,  бог  такого  ужаса  не
допустит!..
     - „ругих допускает же.
     - Ќет, нет! …е бог защитит, бог!.. - повторЯла она, не помнЯ себЯ.
     - „а, может, и бога-то  совсем  нет,  -  с  каким-то  даже  злорадством
ответил ђаскольников, засмеЯлсЯ и посмотрел на нее.
     ‹ицо ‘они вдруг  страшно  изменилось:  по  нем  пробежали  судороги.  ‘
невыразимым укором взглЯнула она на него, хотела  было  что-то  сказать,  но
ничего не могла выговорить и только  вдруг  горько-горько  зарыдала,  закрыв
руками лицо.
     - ‚ы говорите,  “  Љатерины  €вановны  ум  мешаетсЯ;  у  вас  самой  ум
мешаетсЯ, - проговорил он после некоторого молчаниЯ.
     Џрошло минут пЯть. Ћн все ходил взад и вперед, молча и не взглЯдываЯ на
нее. Ќаконец подошел к ней; глаза его сверкали. Ћн взЯл ее обеими руками  за
плечи  и  прЯмо  посмотрел  в  ее  плачущее  лицо.  ‚зглЯд  его  был  сухой,
воспаленный, острый, губы его сильно вздрагивали...  ‚друг  он  весь  быстро
наклонилсЯ и, припав к полу,  поцеловал  ее  ногу.  ‘онЯ  в  ужасе  от  него
отшатнулась, как от сумасшедшего. € действительно,  он  смотрел  как  совсем
сумасшедший.
     - —то вы, что вы это? Џередо мной! -  пробормотала  она,  побледнев,  и
больно-больно сжало вдруг ей сердце.
     Ћн тотчас же встал.
     - џ не тебе поклонилсЯ, Я всему страданию человеческому  поклонилсЯ,  -
как-то дико  произнес  он  и  отошел  к  окну.  -  ‘лушай,  -  прибавил  он,
воротившись к ней через минуту, - Я давеча сказал одному обидчику, что он не
стоит одного твоего мизинца... и что Я моей  сестре  сделал  сегоднЯ  честь,
посадив ее рЯдом с тобою.
     - Ђх, что вы это им сказали! € при ней? - испуганно вскрикнула ‘онЯ,  -
сидеть со мной!  —есть!  „а  ведь  Я...  бесчестнаЯ...  Я  великаЯ,  великаЯ
грешница! Ђх, что вы это сказали!
     - Ќе за бесчестие и грех Я сказал это про тебЯ, а за великое  страдание
твое.  Ђ  что  ты  великаЯ  грешница,  то  это  так,  -  прибавил  он  почти
восторженно, - а пуще всего, тем ты грешница,  что  понапрасну  умертвила  и
предала себЯ. …ще бы это не ужас! …ще бы не  ужас,  что  ты  живешь  в  этой
грЯзи, которую так ненавидишь, и в то же времЯ  знаешь  сама  (только  стоит
глаза раскрыть), что никому ты этим не помогаешь и  никого  ни  от  чего  не
спасаешь! „а скажи же мне наконец, - проговорил он, почти в  исступлении,  -
как этакой позор и такаЯ низость в тебе рЯдом с другими  противоположными  и
свЯтыми чувствами совмещаютсЯ? ‚едь справедливее, тысЯчу раз справедливее  и
разумнее было бы прЯмо головой в воду и разом покончить!
     - Ђ с ними-то что будет? - слабо спросила ‘онЯ, страдальчески  взглЯнув
на него, но вместе с тем как бы  вовсе  и  не  удивившись  его  предложению.
ђаскольников странно посмотрел на нее.
     Ћн все прочел в одном ее взглЯде. ‘тало быть, действительно у ней самой
была уже эта мысль. Њожет быть, много раз и серьезно, что теперь почти и  не
удивилась предложению его. „аже жестокости  слов  его  не  заметила  (смысла
укоров его и особенного взглЯда его на  ее  позор,  она,  конечно,  тоже  не
заметила, и это было  видимо  длЯ  него).  Ќо  он  понЯл  вполне,  до  какой
чудовищной боли истерзала ее, и уже давно, мысль о бесчестном и позорном  ее
положении. —то же, что же бы могло,  думал  он,  по  сих  пор  останавливать
решимость ее покончить разом? € тут только понЯл он вполне, что значили  длЯ
нее эти бедные, маленькие дети-сироты и та жалкаЯ, полусумасшедшаЯ  Љатерина
€вановна, с своею чахоткой и со стуканием об стену головою.
     Ќо тем не менее ему опЯть-таки было Ясно, что ‘онЯ с своим характером и
с тем все-таки развитием, которое она получила, ни в каком случае  не  могла
так оставатьсЯ. ‚се-таки длЯ него составлЯло вопрос: почему она так  слишком
уже долго могла оставатьсЯ в таком положении и не сошла с ума, если уж не  в
силах была броситьсЯ в воду? Љонечно, он понимал, что  положение  ‘они  есть
Явление случайное в обществе, хотЯ, к несчастию, далеко не  одиночное  и  не
исключительное. Ќо эта-то самаЯ случайность, эта некотораЯ развитость и  всЯ
предыдущаЯ жизнь ее могли бы, кажетсЯ, сразу убить ее  при  первом  шаге  на
отвратительной дороге этой. —то же поддерживало ее? Ќе разврат же? ‚есь этот
позор, очевидно, коснулсЯ ее только механически; настоЯщий  разврат  еще  не
проник ни одною каплей в ее сердце: он  это  видел;  она  стоЯла  перед  ним
наЯву...
     "…й три дороги, - думал он: - броситьсЯ в канаву, попасть в сумасшедший
дом,  или...  или,  наконец,  броситьсЯ  в  разврат,  одурманивающий  ум   и
окаменЯющий сердце". ЏоследнЯЯ мысль была ему всего  отвратительнее;  но  он
был уже скептик, он был молод, отвлеченен и, стало быть, жесток, а потому  и
не мог не верить, что последний выход, то есть разврат, был всего вероЯтнее.
     "Ќо неужели ж это правда, - воскликнул он про себЯ, - неужели ж  и  это
создание, еще сохранившее чистоту духа, сознательно втЯнетсЯ наконец  в  эту
мерзкую, смрадную Яму? Ќеужели это втЯгивание уже началось, и неужели потому
только она и могла вытерпеть до сих пор, что порок уже  не  кажетсЯ  ей  так
отвратительным? Ќет, нет, быть того не может! -  восклицал  он,  как  давеча
‘онЯ, - нет, от канавы удерживала ее до сих пор мысль о грехе, и они,  те...
…сли же она до сих пор еще не сошла с ума... Ќо кто же сказал,  что  она  не
сошла уже с ума? ђазве она в здравом рассудке? ђазве так можно говорить, как
она? ђазве в здравом рассудке так можно рассуждать, как она? ђазве так можно
сидеть над погибелью, прЯмо над смрадною Ямой, в которую уже ее втЯгивает, и
махать руками, и уши затыкать, когда ей говорЯт об опасности? —то она, уж не
чуда ли ждет? € наверно так. ђазве все это не признаки помешательства?"
     Ћн с упорством остановилсЯ на этой мысли. ќтот  исход  ему  даже  более
нравилсЯ, чем всЯкий другой. Ћн начал пристальнее всматриватьсЯ в нее.
     - ’ак ты очень молишьсЯ богу-то, ‘онЯ?- спросил он ее.
     ‘онЯ молчала, он стоЯл подле нее и ждал ответа.
     - —то ж бы Я без бога-то была? - быстро,  энергически  прошептала  она,
мельком вскинув на него вдруг засверкавшими глазами, и крепко стиснула рукой
его руку.
     "Ќу, так и есть!" - подумал он.
     - Ђ тебе бог что за это делает? - спросил он, выпытываЯ дальше.
     ‘онЯ долго молчала, как бы не могла отвечать. ‘лабенькаЯ грудь  ее  всЯ
колыхалась от волнениЯ.
     - Њолчите! Ќе спрашивайте! ‚ы не  стоите!..  -  вскрикнула  она  вдруг,
строго и гневно смотрЯ на него.
     "’ак и есть! так и есть!" - повторЯл он настойчиво про себЯ.
     - ‚се делает! - быстро прошептала она, опЯть потупившись.
     "‚от и исход! ‚от и объЯснение исхода!" - решил он про себЯ,  с  жадным
любопытством рассматриваЯ ее.
     ‘ новым, странным, почти болезненным, чувством всматривалсЯ  он  в  это
бледное, худое и неправильное угловатое личико, в эти кроткие голубые глаза,
могущие сверкать таким огнем, таким суровым  энергическим  чувством,  в  это
маленькое тело, еще дрожавшее от негодованиЯ и гнева, и все это казалось ему
более и более странным, почти невозможным. "ћродиваЯ! юродиваЯ!"  -  твердил
он про себЯ.
     Ќа комоде лежала какаЯ-то книга. Ћн каждый раз, проходЯ взад и  вперед,
замечал ее; теперь же взЯл и  посмотрел.  ќто  был  Ќовый  завет  в  русском
переводе. Љнига была стараЯ, подержаннаЯ, в кожаном переплете.
     - ќто откуда? - крикнул он ей через комнату. Ћна стоЯла все на  том  же
месте, в трех шагах от стола.
     - Њне принесли, - ответила она, будто нехотЯ и не взглЯдываЯ на него.
     - Љто принес?
     - ‹изавета принесла, Я просила.
     "‹изавета! ‘транно!" - подумал он. ‚се  у  ‘они  становилось  длЯ  него
как-то страннее и чудеснее, с каждою минутой. Ћн перенес  книгу  к  свече  и
стал перелистывать.
     - ѓде тут про ‹азарЯ? - спросил он вдруг.
     ‘онЯ упорно глЯдела в землю и не отвечала. Ћна стоЯла немного  боком  к
столу.
     - Џро воскресение ‹азарЯ где? Ћтыщи мне, ‘онЯ.
     Ћна искоса глЯнула на него.
     - Ќе там смотрите... в четвертом евангелии... - сурово прошептала  она,
не подвигаЯсь к нему.
     - Ќайди и прочти мне, - сказал он, сел,  облокотилсЯ  на  стол,  подпер
рукой голову и угрюмо уставилсЯ в сторону, приготовившись слушать.
     "Ќедели через три на седьмую версту, милости просим!  џ,  кажетсЯ,  сам
там буду, если еще хуже не будет", - бормотал он про себЯ.
     ‘онЯ  нерешительно  ступила  к  столу,  недоверчиво  выслушав  странное
желание ђаскольникова. ‚прочем, взЯла книгу.
     - ђазве вы не читали? -  спросила  она,  глЯнув  на  него  через  стол,
исподлобьЯ. ѓолос ее становилсЯ все суровее и суровее.
     - „авно... Љогда училсЯ. —итай!
     - Ђ в церкви не слыхали?
     - џ... не ходил. Ђ ты часто ходишь?
     - Ќ-нет, - прошептала ‘онЯ.
     ђаскольников усмехнулсЯ.
     - Џонимаю... € отца, стало быть, завтра не пойдешь хоронить?
     - Џойду. џ и на прошлой неделе была... панихиду служила.
     - Џо ком?
     - Џо ‹изавете. …е топором убили.
     Ќервы его раздражались все более и более. ѓолова начала кружитьсЯ.
     - ’ы с ‹изаветой дружна была?
     - „а... Ћна была справедливаЯ... она приходила... редко... нельзЯ было.
Њы с ней читали и... говорили. Ћна бога узрит.
     ‘транно звучали длЯ него эти книжные слова, и опЯть  новость:  какие-то
таинственные сходки с ‹изаветой, и обе - юродивые.
     "’ут и сам станешь юродивым! заразительно!" - подумал он.  -  —итай!  -
воскликнул он вдруг настойчиво и раздражительно.
     ‘онЯ все колебалась. ‘ердце ее стучало. Ќе смела как-то она ему читать.
Џочти с мучением смотрел он на "несчастную помешанную".
     - ‡ачем вам? ‚едь вы не веруете?..  -  прошептала  она  тихо  и  как-то
задыхаЯсь.
     - —итай! џ так хочу! - настаивал он, - читала же ‹изавете!
     ‘онЯ развернула книгу и отыскала место.  ђуки  ее  дрожали,  голосу  не
хватало. „ва раза начинала она, и все не выговаривалось первого слога.
     "Ѓыл же болен некто ‹азарь, из ‚ифании..." - произнесла она наконец,  с
усилием, но вдруг, с третьего слова, голос зазвенел и порвалсЯ, как  слишком
натЯнутаЯ струна. „ух пересекло, и в груди стеснилось.
     ђаскольников понимал отчасти, почему ‘онЯ не решалась ему читать, и чем
более понимал это, тем как бы грубее и раздражительнее настаивал на  чтении.
Ћн слишком хорошо понимал, как тЯжело было ей теперь выдавать и обличать все
свое. Ћн понЯл, что чувства эти действительно как бы составлЯли настоЯщую  и
уже давнишнюю, может быть, тайну ее, может быть еще с самого отрочества, еще
в семье, подле несчастного отца и сумасшедшей от горЯ мачехи, среди голодных
детей, безобразных криков и попреков. Ќо в то же времЯ он  узнал  теперь,  и
узнал наверно, что хоть и тосковала она и боЯлась чего-то ужасно, принимаЯсь
теперь читать, но что вместе с тем ей мучительно  самой  хотелось  прочесть,
несмотрЯ на всю тоску и на все опасениЯ, и именно ему,  чтоб  он  слышал,  и
непременно теперь - "что бы там ни вышло  потом!"...  Ћн  прочел  это  в  ее
глазах, понЯл из ее восторженного волнениЯ... Ћна пересилила себЯ,  подавила
горловую спазму, пресекшую в начале стиха  ее  голос,  и  продолжала  чтение
одиннадцатой главы …вангелиЯ €оаннова. ’ак дочла она до 19-го стиха:
     "€ многие из иудеев пришли к Њарфе и Њарии утешать их в печали о  брате
их. Њарфа, услыша, что идет €исус, пошла  навстречу  ему;  ЊариЯ  же  сидела
дома. ’огда Њарфа сказала €исусу: господи! если бы ты был здесь, не умер  бы
брат мой. Ќо и теперь знаю, что чего ты попросишь у бога, даст тебе бог".
     ’ут она  остановилась  опЯть,  стыдливо  предчувствуЯ,  что  дрогнет  и
порветсЯ опЯть ее голос...
     "€исус говорит ей: воскреснет брат твой. Њарфа сказала ему:  знаю,  что
воскреснет в  воскресение,  в  последний  день.  €исус  сказал  ей:  џ  есмь
воскресение и жизнь; верующий в менЯ, если и умрет, оживет. € всЯкий живущий
верующий в менЯ не умрет вовек. ‚еришь ли сему? Ћна говорит ему:
     (и как бы с болью переводЯ дух, ‘онЯ раздельно и с силою прочла,  точно
сама во всеуслышание исповедовала:)
     ’ак, господи! џ верую, что ты •ристос, сын божий, грЯдущий в мир".
     Ћна было остановилась, быстро поднЯла было на него глаза,  но  поскорей
пересилила  себЯ  и  стала  читать  далее.  ђаскольников  сидел   и   слушал
неподвижно, не оборачиваЯсь, облокотЯсь на стол и смотрЯ в сторону. „очли до
32-го стиха.
     "ЊариЯ же, пришедши туда, где был €исус, и увидев  его,  пала  к  ногам
его; и сказала ему: господи! если бы ты был здесь,  не  умер  бы  брат  мой.
€исус, когда увидел ее плачущую и  пришедших  с  нею  иудеев  плачущих,  сам
восскорбел духом и возмутилсЯ. € сказал: где вы положили его?  ѓоворЯт  ему:
господи! поди и посмотри. €исус прослезилсЯ. ’огда иудеи  говорили:  смотри,
как он любил его. Ђ некоторые из них сказали: не мог ли сей,  отверзший  очи
слепому, сделать, чтоб и этот не умер?"
     ђаскольников обернулсЯ к ней и с волнением смотрел на нее:  да,  так  и
есть! Ћна уже всЯ дрожала в действительной, настоЯщей лихорадке.  Ћн  ожидал
этого. Ћна приближалась к слову о величайшем и неслыханном чуде,  и  чувство
великого торжества охватило ее. ѓолос ее стал звонок, как металл;  торжество
и радость звучали в нем и крепили его. ‘трочки мешались  перед  ней,  потому
что в глазах темнело, но она  знала  наизусть,  что  читала.  Џри  последнем
стихе: "не мог ли сей, отверзший  очи  слепому..."  -  она,  понизив  голос,
горЯчо и страстно передала сомнение, укор и хулу неверующих, слепых  иудеев,
которые сейчас, через минуту,  как  громом  пораженные,  падут,  зарыдают  и
уверуют... "€ он, он - тоже ослепленный  и  неверующий,  -  он  тоже  сейчас
услышит, он тоже уверует, да, да! сейчас же, теперь же", - мечталось  ей,  и
она дрожала от радостного ожиданиЯ.
     "€исус же, опЯть скорбЯ внутренно, проходит ко гробу. ’о была пещера, и
камень лежал на ней. €исус говорит: отнимите камень. ‘естра  умершего  Њарфа
говорит ему: господи! уже смердит; ибо четыре дни, как он во гробе".
     Ћна энергично ударила на слово: четыре.
     "€исус говорит ей: не сказал ли  Я  тебе,  что  если  будешь  веровать,
увидишь славу божию? €так, отнЯли камень от пещеры, где лежал умерший. €исус
же возвел очи к небу и сказал: отче, благодарю тебЯ, что ты услышал менЯ.  џ
и знал, что ты всегда  услышишь  менЯ;  но  сказал  сие  длЯ  народа,  здесь
стоЯщего, чтобы поверили, что ты послал менЯ. ‘казав  сие,  воззвал  громким
голосом: ‹азарь! иди вон. € вышел умерший,
     (громко и восторженно прочла она, дрожа и холодеЯ, как бы в  очию  сама
видела:)
     обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами; и  лицо  его  обвЯзано
было платком. €исус говорит им: развЯжите его; пусть идет.
     ’огда многие из иудеев, пришедших к  Њарии  и  видевших,  что  сотворил
€исус, уверовали в него".
     „алее она не читала и не могла читать, закрыла книжку и  быстро  встала
со стула.
     - ‚се об воскресении ‹азарЯ, - отрывисто  и  сурово  прошептала  она  и
стала неподвижно, отвернувшись в сторону, не смеЯ и как бы  стыдЯсь  поднЯть
на него глаза. ‹ихорадочнаЯ дрожь ее  еще  продолжалась.  Ћгарок  уже  давно
погасал в кривом подсвечнике, тускло освещаЯ в этой нищенской комнате убийцу
и блудницу, странно сошедшихсЯ за чтением вечной книги.  Џрошло  минут  пЯть
или более.
     - џ о деле пришел говорить, - громко и  нахмурившись  проговорил  вдруг
ђаскольников, встал и подошел к ‘оне. ’а молча поднЯла на него глаза. ‚зглЯд
его был особенно суров, и какаЯ-то дикаЯ решимость выражалась в нем.
     - џ сегоднЯ родных бросил, - сказал он, - мать и сестру. џ не  пойду  к
ним теперь. џ там все разорвал.
     - ‡ачем? - как ошеломленнаЯ  спросила  ‘онЯ.  „авешнЯЯ  встреча  с  его
матерью и сестрой оставила в ней необыкновенное впечатление, хотЯ и самой ей
неЯсное. €звестие о разрыве выслушала она почти с ужасом.
     - “ менЯ теперь одна ты, - прибавил он. - Џойдем вместе... џ  пришел  к
тебе. Њы вместе проклЯты, вместе и пойдем!
     ѓлаза его сверкали. "Љак полоумный!" - подумала в свою очередь ‘онЯ.
     - Људа идти? - в страхе спросила она и невольно отступила назад.
     - Џочему ж Я знаю? ‡наю только, что по одной дороге, наверно знаю, -  и
только. Ћдна цель!
     Ћна смотрела на него, и ничего не понимала. Ћна понимала только, что он
ужасно, бесконечно несчастен.
     - Ќикто ничего не  поймет  из  них,  если  ты  будешь  говорить  им,  -
продолжал он, - а Я понЯл. ’ы мне нужна, потому Я к тебе и пришел.
     - Ќе понимаю... - прошептала ‘онЯ.
     - Џотом поймешь. ђазве ты не то  же  сделала?  ’ы  тоже  переступила...
смогла переступить. ’ы на себЯ руки наложила, ты загубила жизнь... свою (это
все равно!). ’ы могла бы жить духом и разумом, а кончишь на ‘енной... Ќо  ты
выдержать не можешь, и если останешьсЯ одна, сойдешь с ума, как и Я. ’ы уж и
теперь как помешаннаЯ; стало быть, нам вместе идти, по одной дороге! Џойдем!
     -  ‡ачем?  ‡ачем  вы  это!  -  проговорила  ‘онЯ,  странно  и   мЯтежно
взволнованнаЯ его словами.
     - ‡ачем? Џотому что  так  нельзЯ  оставатьсЯ  -  вот  зачем!  Ќадо  же,
наконец, рассудить серьезно и прЯмо, а не подетски плакать  и  кричать,  что
бог не допустит! ’а не в уме  и  чахоточнаЯ,  умрет  скоро,  а  дети?  ђазве
Џолечка не погибнет? Ќеужели не видала ты здесь  детей,  по  углам,  которых
матери милостыню высылают просить? џ узнавал, где живут эти матери и в какой
обстановке. ’ам детЯм нельзЯ оставатьсЯ детьми. ’ам семилетний  развратен  и
вор. Ђ ведь дети - образ •ристов: "‘их есть царствие  божие".  Ћн  велел  их
чтить и любить, они будущее человечество...
     - —то же, что же делать? - истерически плача и  ломаЯ  руки,  повторЯла
‘онЯ.
     - —то делать? ‘ломать, что надо, раз навсегда, да и только: и страдание
взЯть на себЯ! —то? Ќе понимаешь?  Џосле  поймешь...  ‘вободу  и  власть,  а
главное власть! Ќад всею дрожащею тварью  и  над  всем  муравейником!..  ‚от
цель! Џомни это! ќто мое тебе напутствие! Њожет, Я с тобой в  последний  раз
говорю. …сли не приду завтра, услышишь про все сама, и  тогда  припомни  эти
теперешние слова. € когда-нибудь, потом, через  годы,  с  жизнию,  может,  и
поймешь, что они значили. …сли же приду завтра,  то  скажу  тебе,  кто  убил
‹изавету. Џрощай!
     ‘онЯ всЯ вздрогнула от испуга.
     - „а разве вы знаете, кто убил? - спросила она, леденеЯ от ужаса и дико
смотрЯ на него.
     - ‡наю и скажу... ’ебе, одной тебе! џ тебЯ выбрал. џ не прощениЯ  приду
просить к тебе, Я просто скажу. џ тебЯ давно выбрал, чтоб это сказать  тебе,
еще тогда, когда отец про тебЯ говорил и когда ‹изавета  была  жива,  Я  это
подумал. Џрощай. ђуки не давай. ‡автра!
     Ћн вышел. ‘онЯ смотрела на него как на помешанного; но она и сама  была
как безумнаЯ и чувствовала это. ѓолова у ней  кружилась.  "ѓосподи!  как  он
знает, кто убил ‹изавету? —то значили эти слова? ‘трашно это!" Ќо  в  то  же
времЯ мысль не приходила ей в голову. Ќикак! Ќикак!..  "Ћ,  он  должен  быть
ужасно несчастен!.. Ћн бросил мать и сестру. ‡ачем? —то было? € что у него в
намерениЯх? —т`о это он ей  говорил?  Ћн  ей  поцеловал  ногу  и  говорил...
говорил (да, он Ясно это сказал),  что  без  нее  уже  жить  не  может...  Ћ
господи!"
     ‚ лихорадке и в бреду провела всю ночь  ‘онЯ.  Ћна  вскакивала  иногда,
плакала, руки ломала, то забывалась опЯть лихорадочным сном,  и  ей  снились
Џолечка, Љатерина €вановна, ‹изавета, чтение …вангелиЯ и  он...  он,  с  его
бледным лицом, с горЯщими глазами... Ћн целует ей ноги, плачет... Ћ господи!
     ‡а дверью справа, за тою самою дверью, котораЯ отделЯла  квартиру  ‘они
от квартиры ѓертруды Љарловны ђесслих, была комната промежуточнаЯ, давно уже
пустаЯ, принадлежавшаЯ к квартире госпожи  ђесслих  и  отдававшаЯсЯ  от  нее
внаем, о чем и выставлены были Ярлычки на воротах и  наклеены  бумажечки  на
стеклах окон, выходивших  на  канаву.  ‘онЯ  издавна  привыкла  считать  эту
комнату необитаемою. Ђ между тем, все это времЯ, у двери  в  пустой  комнате
простоЯл  господин   ‘видригайлов   и,   притаившись,   подслушивал.   Љогда
ђаскольников вышел, он постоЯл, подумал, сходил на цыпочках в свою  комнату,
смежную дверЯм, ведущим в комнату ‘они. ђазговор показалсЯ ему занимательным
и знаменательным, и очень, очень понравилсЯ, - до того понравилсЯ, что он  и
стул перенес, чтобы на будущее времЯ, хоть завтра например, не  подвергатьсЯ
опЯть неприЯтности простоЯть целый час на ногах, а устроитьсЯ  покомфортнее,
чтоб уж во всех отношениЯх получить полное удовольствие.

        V

     Љогда на другое утро, ровно в одиннадцать часов, ђаскольников  вошел  в
дом -й части, в отделение пристава следственных дел, и попросил  доложить  о
себе Џорфирию Џетровичу, то он даже удивилсЯ тому, как  долго  не  принимали
его: прошло, по крайней мере, десЯть минут,  пока  его  позвали.  Ђ  по  его
расчету, должны бы были, кажетсЯ, так сразу на него и наброситьсЯ. Њежду тем
он стоЯл  в  приемной,  а  мимо  него  ходили  и  проходили  люди,  которым,
по-видимому, никакого до него не было дела. ‚ следующей комнате, похожей  на
канцелЯрию, сидело и писало несколько писцов, и очевидно было, что никто  из
них даже понЯтиЯ не имел:  кто  и  что  такое  ђаскольников?  Ѓеспокойным  и
подозрительным взглЯдом следил он кругом себЯ,  высматриваЯ:  нет  ли  около
него хоть какого-нибудь  конвойного,  какого-нибудь  таинственного  взглЯда,
назначенного его стеречь, чтоб он куда не ушел? Ќо ничего подобного не было:
он видел только одни канцелЯрские, мелкоозабоченные лица, потом еще каких-то
людей, и никому-то не было до него никакой надобности: хоть иди он сейчас же
на все четыре стороны. ‚се тверже и тверже укреплЯлась в нем мысль, что если
бы действительно этот загадочный вчерашний человек, этот призрак,  ЯвившийсЯ
из-под земли, все знал и все видел, - так разве дали бы ему,  ђаскольникову,
так стоЯть  теперь  и  спокойно  ждать?  €  разве  ждали  бы  его  здесь  до
одиннадцати часов, пока ему самому заблагорассудилось пожаловать?  ‚ыходило,
что или тот человек еще ничего не донес, или... или просто он ничего тоже не
знает и сам, своими глазами ничего не видал (да и как  он  мог  видеть?),  а
стало  быть,  все  это,  вчерашнее,  случившеесЯ  с   ним,   ђаскольниковым,
опЯть-таки было призрак, преувеличенный раздраженным и больным  воображением
его. ќта догадка, еще даже вчера, во времЯ самых сильных тревог и  отчаЯниЯ,
начала укреплЯтьсЯ в нем. Џередумав все это теперь и готовЯсь к новому  бою,
он почувствовал вдруг, что дрожит, - и даже негодование закипело в  нем  при
мысли, что он дрожит от страха перед ненавистным Џорфирием Џетровичем. ‚сего
ужаснее было длЯ него встретитьсЯ с этим человеком опЯть: он  ненавидел  его
без меры, бесконечно, и даже боЯлсЯ своею ненавистью  как-нибудь  обнаружить
себЯ. € так сильно было его негодование, что тотчас же прекратило дрожь;  он
приготовилсЯ войти с холодным и дерзким видом и дал  себе  слово  как  можно
больше молчать, вглЯдыватьсЯ и вслушиватьсЯ и, хоть на этот раз  по  крайней
мере, во что бы то ни стало, победить болезненно раздраженную натуру свою. ‚
это самое времЯ его позвали к Џорфирию Џетровичу.
     Ћказалось, что в эту минуту Џорфирий Џетрович был  у  себЯ  в  кабинете
один. Љабинет его была комната ни  большаЯ,  ни  маленькаЯ;  стоЯли  в  ней:
большой письменный стол перед диваном, обитым клеенкой, бюро, шкаф в углу  и
несколько стульев - все казенной мебели, из желтого отполированного  дерева.
‚ углу, в задней стене или,  лучше  сказать,  в  перегородке  была  запертаЯ
дверь: там далее, за перегородкой, должны были, стало быть,  находитьсЯ  еще
какие-то комнаты.  Џри  входе  ђаскольникова  Џорфирий  Џетрович  тотчас  же
притворил дверь, в которую тот вошел, и они остались  наедине.  Ћн  встретил
своего гостЯ, по-видимому, с самым веселым и приветливым видом, и только уже
несколько минут спустЯ ђаскольников, по некоторым признакам, заметил  в  нем
как бы замешательство, - точно его  вдруг  сбили  с  толку  или  застали  на
чем-нибудь очень уединенном и скрытном.
     - Ђ, почтеннейший! ‚от и вы...  в  наших  краЯх...  -  начал  Џорфирий,
протЯнув ему обе руки. - Ќу, садитесь-ка, батюшка! Ђли вы, может, не любите,
чтобы вас называли почтеннейшим и... батюшкой,  -  этак  tout  court?  .  ‡а
фамильЯрность, пожалуйста, не сочтите... ‚от сюда-с, на диванчик.

     ђаскольников сел, не сводЯ с него глаз.
     "‚ наших краЯх", извинениЯ в фамильЯрности,  французское  словцо  "tout
court" и проч., и проч., - все это были признаки характерные. "Ћн, однако ж,
мне обе руки-то протЯнул,  а  ни  одной  ведь  не  дал,  отнЯл  вовремЯ",  -
мелькнуло в нем подозрительно. Ћба следили друг за  другом,  но  только  что
взглЯды их встречались,  оба,  с  быстротою  молнии,  отводили  их  один  от
другого.
     - џ вам принес эту бумажку... об часах-то... вот-с. ’ак ли написано или
опЯть переписывать?
     - —то? Ѓумажка? ’ак, так... не беспокойтесь, так точно-с, - проговорил,
как бы спеша куда-то, Џорфирий Џетрович и, уже проговорив это, взЯл бумагу и
просмотрел ее. - „а, точно так-с. Ѓольше ничего и не надо, -  проговорил  он
тою же скороговоркой и положил бумагу на  стол.  Џотом,  через  минуту,  уже
говорЯ о другом, взЯл ее опЯть со стола и переложил к себе на бюро.
     -  ‚ы,  кажетсЯ,  говорили  вчера,  что  желали  бы  спросить   менЯ...
форменно...  о  моем  знакомстве  с  этой...  убитой?  -  начал  было  опЯть
ђаскольников, - "ну зачем Я  вставил  кажетсЯ?  -  промелькнуло  в  нем  как
молниЯ. - Ќу зачем Я так беспокоюсь о  том,  что  вставил  это  кажетсЯ?"  -
мелькнула в нем тотчас же другаЯ мысль, как молниЯ.
     € он вдруг ощутил, что мнительность его, от  одного  соприкосновениЯ  с
Џорфирием, от двух только слов, от двух только взглЯдов,  уже  разрослась  в
одно мгновение в чудовищные размеры...  и  что  это  страшно  опасно:  нервы
раздражаютсЯ, волнение увеличиваетсЯ. "Ѓеда! Ѓеда!.. ЋпЯть проговорюсь".
     - „а-да-да! Ќе беспокойтесь! ‚ремЯ терпит, времЯ терпит-с,  -  бормотал
Џорфирий Џетрович, похаживаЯ взад и вперед около стола, но как-то без всЯкой
цели, как бы кидаЯсь то к окну, то к бюро, то  опЯть  к  столу,  то  избегаЯ
подозрительного взглЯда ђаскольникова, то вдруг сам останавливаЯсь на  месте
и глЯдЯ на него прЯмо в упор. —резвычайно странною  казалась  при  этом  его
маленькаЯ, толстенькаЯ и круглаЯ фигурка,  как  будто  мЯчик,  катавшийсЯ  в
разные стороны и тотчас отскакивавший от всех стен и углов.
     -  “спеем-с,  успеем-с!..   Ђ   вы   курите?   …сть   у   вас?   ‚от-с,
папиросочка-с... - продолжал  он,  подаваЯ  гостю  папироску.  -  ‡наете,  Я
принимаю вас здесь, а ведь квартира-то моЯ вот тут  же,  за  перегородкой...
казеннаЯ-с, а Я теперь на вольной, на  времЯ.  Џоправочки  надо  было  здесь
кой-какие устроить. ’еперь почти готово... казеннаЯ  квартира,  знаете,  это
славнаЯ вещь, - а? Љак вы думаете?
     - „а, славнаЯ вещь, - ответил ђаскольников, почти с насмешкой смотрЯ на
него.
     - ‘лавнаЯ вещь, славнаЯ вещь... - повторЯл Џорфирий Џетрович, как будто
задумавшись вдруг о чем-то совсем другом, - да!  славнаЯ  вещь!  -  чуть  не
вскрикнул  он  под  конец,  вдруг   вскинув   глаза   на   ђаскольникова   и
останавливаЯсь в двух шагах от него. ќто многократное глупенькое повторение,
что  казеннаЯ  квартира  славнаЯ   вещь,   слишком,   по   пошлости   своей,
противоречило с  серьезным,  мыслЯщим  и  загадочным  взглЯдом,  который  он
устремил теперь на своего гостЯ.
     Ќо это еще более подкипЯтило злобу ђаскольникова, и он уже никак не мог
удержатьсЯ от насмешливого и довольно неосторожного вызова.
     - Ђ знаете что, - спросил он вдруг, почти дерзко смотрЯ на него  и  как
бы ощущаЯ от своей дерзости наслаждение, -  ведь  это  существует,  кажетсЯ,
такое юридическое правило, такой прием  юридический  -  длЯ  всех  возможных
следователей - сперва начать издалека, с пустЯчков, или даже  с  серьезного,
но только совсем постороннего,  чтобы,  так  сказать,  ободрить  или,  лучше
сказать, развлечь допрашиваемого, усыпить его осторожность  и  потом  вдруг,
неожиданнейшим образом огорошить его в самое темЯ каким-нибудь самым роковым
и  опасным  вопросом;  так  ли?  Ћб  этом,  кажетсЯ,  во  всех  правилах   и
наставлениЯх до сих пор свЯто упоминаетсЯ?
     - ’ак, так... что ж,  вы  думаете,  это  Я  вас  казенной-то  квартирой
того... а? - €, сказав это, Џорфирий Џетрович прищурилсЯ, подмигнул;  что-то
веселое и хитрое пробежало по лицу его, морщинки на  его  лбу  разгладились,
глазки сузились,  черты  лица  растЯнулись,  и  он  вдруг  залилсЯ  нервным,
продолжительным смехом, волнуЯсь и колыхаЯсь всем телом  и  прЯмо  смотрЯ  в
глаза ђаскольникову. ’от засмеЯлсЯ было сам,  несколько  принудив  себЯ;  но
когда Џорфирий, увидЯ, что и он тоже смеетсЯ, закатилсЯ  уже  таким  смехом,
что  почти  побагровел,  то  отвращение  ђаскольникова  вдруг  перешло   всю
осторожность: он перестал смеЯтьсЯ, нахмурилсЯ и долго и ненавистно  смотрел
на ЏорфириЯ, не спускаЯ с него глаз, во все времЯ его длинного и  как  бы  с
намерением непрекращающегосЯ смеха. Ќеосторожность была,  впрочем,  ЯвнаЯ  с
обеих сторон: выходило, что Џорфирий Џетрович как будто смеетсЯ в глаза  над
своим гостем, принимающим этот смех с ненавистью, и очень мало конфузитсЯ от
этого обстоЯтельства. Џоследнее было очень знаменательно длЯ  ђаскольникова:
он понЯл, что, верно, Џорфирий Џетрович и давеча совсем  не  конфузилсЯ,  а,
напротив, сам он, ђаскольников, попалсЯ, пожалуй, в  капкан;  что  тут  Явно
существует что-то, чего он не знает, какаЯ-то  цель;  что,  может,  все  уже
подготовлено и сейчас, сию минуту обнаружитсЯ и обрушитсЯ...
     Ћн тотчас же пошел прЯмо к делу, встал с места и взЯл фуражку.
     - Џорфирий Џетрович, - начал  он  решительно,  но  с  довольно  сильною
раздражительностию, - вы вчера изъЯвили желание, чтоб Я пришел длЯ  каких-то
допросов. (Ћн особенно упер на слово: допросов. џ пришел, и  если  вам  надо
что, так спрашивайте, не то, позвольте уж мне удалитьсЯ. Њне некогда, у менЯ
дело... Њне надо  быть  на  похоронах  того  самого  раздавленного  лошадьми
чиновника, про которого вы...  тоже  знаете...  -  прибавил  он,  тотчас  же
рассердившись  за  это  прибавление,  а   потому   тотчас   же   еще   более
раздражившись, - мне это все надоело-с, слышите ли, и давно уже... Я отчасти
от этого и болен был... одним словом, - почти  вскрикнул  он,  почувствовав,
что фраза о болезни  еще  более  некстати,  -  одним  словом:  извольте  или
спрашивать менЯ, или отпустить, сейчас же... а если спрашивать, то не  иначе
как по форме-с! €наче не дозволю; а потому, покамест прощайте, так  как  нам
вдвоем теперь нечего делать.
     - ѓосподи! „а что вы это! „а об чем вас спрашивать, - закудахтал  вдруг
Џорфирий Џетрович, тотчас же изменЯЯ и тон, и вид и мигом перестав смеЯтьсЯ,
- да не беспокойтесь, пожалуйста, - хлопотал он, то опЯть  бросаЯсь  во  все
стороны, то вдруг принимаЯсь усаживать ђаскольникова, - времЯ терпит,  времЯ
терпит-с, и все это одни пустЯки-с! џ, напротив, так рад, что вы  наконец-то
к нам прибыли... џ как гостЯ вас принимаю. Ђ  за  этот  смех  проклЯтый  вы,
батюшка  ђодион  ђоманович,  менЯ  извините.  ђодион  ђоманович?  ‚едь  так,
кажетсЯ, вас по батюшке-то?.. Ќервный человек-с, рассмешили  вы  менЯ  очень
остротою вашего замечаниЯ; иной раз, право, затрЯсусь, как  гуммиластик,  да
этак на полчаса... ‘мешлив-с. Џо комплекции моей  даже  паралича  боюсь.  „а
садитесь  же,  что  вы?..  Џожалуйста,  батюшка,  а  то  подумаю,   что   вы
рассердились...
     ђаскольников молчал, слушал и наблюдал, все  еще  гневно  нахмурившись.
Ћн, впрочем, сел, но не выпускаЯ из рук фуражки.
     - џ вам одну вещь,  батюшка  ђодион  ђоманович,  скажу  про  себЯ,  так
сказать в  объЯснение  характеристики,  -  продолжал,  суетЯсь  по  комнате,
Џорфирий Џетрович и по-прежнему как бы избегаЯ встретитьсЯ глазами  с  своим
гостем. - џ, знаете, человек холостой, этак несветский и  неизвестный,  и  к
тому же законченный человек, закоченелый человек-с, в семЯ пошел и... и... и
заметили ль вы, ђодион ђоманович, что у нас, то есть у  нас  в  ђоссии-с,  и
всего более в наших петербургских  кружках,  если  два  умные  человека,  не
слишком еще между собою  знакомые,  но,  так  сказать,  взаимно  друг  друга
уважающие, вот как мы теперь с вами-с, сойдутсЯ  вместе,  то  целых  полчаса
никак не могут найти темы длЯ разговора, - коченеют друг перед другом, сидЯт
и взаимно конфузЯтсЯ. “ всех есть тема длЯ разговора, у дам,  например...  у
светских, например, людей высшего тона, всегда есть тема, c'est de  rigueur,
а среднего рода люди, как мы, - все конфузливы и неразговорчивы...  мыслЯщие
то есть. Ћтчего это, батюшка, происходит-с? €нтересов общественных, что  ли,
нет-с, али честны уж мы очень и друг друга обманывать не желаем, не  знаю-с.
Ђ?  Љак  вы  думаете?  „а  фуражечку-то  отложите-с,   точно   уйти   сейчас
собираетесь, право, неловко смотреть... џ, напротив, так рад-с...
     ђаскольников положил фуражку, продолжаЯ молчать и серьезно,  нахмуренно
вслушиватьсЯ в пустую и сбивчивую болтовню ЏорфириЯ.  "„а  что  он  в  самом
деле, что ли, хочет внимание мое развлечь глупою своею болтовней?"
     - Љофеем вас не прошу-с, не место; но минуток пЯть  времени  почему  не
посидеть с приЯтелем, длЯ развлечениЯ, - не  умолкаЯ  сыпал  Џорфирий,  -  и
знаете-с, все эти служебные обЯзанности... да вы,  батюшка,  не  обижайтесь,
что Я вот все хожу-с, взад да вперед;  извините,  батюшка,  обидеть  вас  уж
очень боюсь, а моцион так мне просто необходим-с. ‚се  сижу  и  уж  так  рад
походить минут пЯть... геморрой-с...  все  гимнастикой  собираюсь  лечитьсЯ;
там, говорЯт, статские, действительные  статские  и  даже  тайные  советники
охотно через веревочку прыгают-с; вон оно как, наука-то, в  нашем  веке-с...
так-с...  Ђ  насчет  этих  здешних  обЯзанностей,  допросов  и   всей   этой
формалистики...  вот  вы,  батюшка,  сейчас  упомЯнуть   изволили   сами   о
допросах-с... так, знаете,  действительно,  батюшка  ђодион  ђоманович,  эти
допросы иной раз самого  допросчика  больше,  чем  допрашиваемого,  с  толку
сбивают... Ћб этом вы, батюшка, с совершенною справедливостью  и  остроумием
сейчас  заметить  изволили.  (ђаскольников  не  замечал  ничего  подобного.)
‡апутаешьсЯ-с! Џраво, запутаешьсЯ! € все-то одно и то же, все-то одно  и  то
же,  как  барабан!  ‚он  реформа  идет,  и  мы  хоть  в  названии-то   будем
переименованы, хе-хе-хе! Ђ уж про приемы-то наши юридические - как остроумно
изволили выразитьсЯ - так уж совершенно вполне с вами согласен-с. Ќу кто же,
скажите, из всех подсудимых, даже из самого посконного  мужичьЯ,  не  знает,
что его,  например,  сначала  начнут  посторонними  вопросами  усыплЯть  (по
счастливому выражению вашему), а  потом  вдруг  и  огорошат  в  самое  темЯ,
обухом-то-с, хе! хе! хе! в самое темЯ, по  счастливому  уподоблению  вашему,
хе! хе! так вы это в самом деле подумали, что Я  квартирой-то  вас  хотел...
хе! хе! €ронический же вы человек. Ќу, не буду! Ђх да, кстати,  одно  словцо
другое зовет, одна мысль другую вызывает, -  вот  вы  о  форме  тоже  давеча
изволили упомЯнуть, насчет, знаете, допросика-то-с... „а  что  ж  по  форме!
”орма, знаете во  многих  случаЯх,  вздор-с.  €ной  раз  только  по-дружески
поговоришь, ан и выгоднее. ”орма никогда не уйдет, в этом позвольте мне  вас
успокоить-с; да и что такое в сущности форма, Я вас спрошу? ”ормой нельзЯ на
всЯком шагу стеснЯть следователЯ. „ело следователЯ ведь  это,  так  сказать,
свободное художество, в своем роде-с или вроде того... хехе-хе!..
     Џорфирий Џетрович перевел на минутку дух. Ћн так и сыпал,  не  уставаЯ,
то  бессмысленно  пустые  фразы,  то  вдруг  пропускал  какие-то  загадочные
словечки и тотчас же опЯть сбивалсЯ на бессмыслицу. Џо комнате он уже  почти
бегал, все быстрей и быстрей передвигаЯ свои  жирные  ножки,  все  смотрЯ  в
землю, засунув правую  руку  за  спину,  а  левою  беспрерывно  помахиваЯ  и
выделываЯ разные жесты, каждый раз удивительно не подходившие к его  словам.
ђаскольников вдруг заметил, что, бегаЯ по комнате, он  раза  два  точно  как
будто  останавливалсЯ  подле  дверей,  на  одно  мгновение,  и   как   будто
прислушивалсЯ... "†дет он, что ли, чего-нибудь?"
     - Ђ это  вы,  действительно,  совершенно  правы-с,  -  опЯть  подхватил
Џорфирий, весело, с  необыкновенным  простодушием  смотрЯ  на  ђаскольникова
(отчего тот так и вздрогнул и мигом приготовилсЯ), - действительно, правы-с,
что над формами-то юридическими  с  таким  остроумием  изволили  посмеЯтьсЯ,
хе-хе! “ж эти (некоторые, конечно) глубокомысленно-психологические приемы-то
наши крайне смешны-с, да, пожалуй, и бесполезны-с, в случае  если  формой-то
очень стеснены-с. „а-с... опЯть-таки Я про форму: ну, признавай  или,  лучше
сказать, подозревай Я кого-нибудь того, другого, третьего, так  сказать,  за
преступника-с, по какомунибудь дельцу, мне порученному... ‚ы ведь  в  юристы
готовитесь, ђодион ђоманович?
     - „а, готовилсЯ...
     - Ќу, так вот вам, так сказать, и примерчик на будущее, -  то  есть  не
подумайте, чтоб Я  вас  учить  осмелилсЯ:  эвона  ведь  вы  какие  статьи  о
преступлениЯх печатаете! Ќет-с, а так,  в  виде  факта,  примерчик  осмелюсь
представить, - так вот  считай  Я,  например,  того,  другого,  третьего  за
преступника, ну зачем, спрошу, буду Я его раньше срока беспокоить, хотЯ бы Я
и улики против  него  имел-с?  €ного  Я  и  обЯзан,  например,  заарестовать
поскорее, а другой ведь не такого характера, право-с; так отчего ж бы  и  не
дать ему погулЯть по городу, хе-хе-с! Ќет, вы, Я вижу, не совсем  понимаете,
так Я вам поЯснее изображу-с: посади Я его, например, слишком рано, так ведь
этим Я ему, пожалуй, нравственную, так  сказать,  опору  придам,  хе-хе!  ‚ы
смеетесь? (ђаскольников и не думал  смеЯтьсЯ:  он  сидел  стиснув  губы,  не
спускаЯ своего воспаленного взглЯда с глаз ЏорфириЯ Џетровича.) Ђ между  тем
ведь это так-с, с иным субъектом особенно, потому  люди  многоразличны-с,  и
над всем одна практика-с. ‚ы вот изволите теперича говорить: улики; да  ведь
оно, положим, улики-с, да ведь улики-то, батюшка, о двух концах,  большею-то
частию-с, а ведь Я следователь, стало быть, слабый человек, каюсь:  хотелось
бы следствие, так сказать, математически Ясно представить, хотелось бы такую
уличку достать, чтоб на дважды два - четыре походило! Ќа прЯмое и бесспорное
доказательство походило бы! Ђ ведь засади его не вовремЯ - хотЯ бы Я  был  и
уверен, что это он, - так ведь Я, пожалуй, сам  у  себЯ  средства  отниму  к
дальнейшему его обличению, а почему?  Ђ  потому  что  Я  ему,  так  сказать,
определенное положение дам,  так  сказать,  психологически  его  определю  и
успокою, вот он и уйдет от менЯ в свою  скорлупу:  поймет  наконец,  что  он
арестант. ѓоворЯт вон, в ‘евастополе, сейчас после Ђльмы, умные-то  люди  ух
как боЯлись, что вот-вот атакует неприЯтель открытою силой и  сразу  возьмет
‘евастополь; а как увидели, что  неприЯтель  правильную  осаду  предпочел  и
первую параллель открывает, так куды, говорЯт,  обрадовались  и  успокоились
умные-то люди-с: по крайности на два месЯца, значит, дело затЯнулось, потому
когда-то правильной-то осадой возьмут! ЋпЯть смеетесь, опЯть не верите? Ћно,
конечно, правы и вы. Џравы-с, правы-с! ќто все частные  случаи,  согласен  с
вами; представленный случай, действительно, частный-с! Ќо ведь вот  что  при
этом,  добрейший  ђодион  ђоманович,  наблюдать  следует:   ведь   общего-то
случаЯ-с, того самого, на который все юридические формы и правила  применены
и с которого они рассчитаны и в книжки записаны, вовсе  не  существует-с  по
тому самому, что всЯкое дело,  всЯкое,  хоть,  например,  преступление,  как
только оно случитсЯ в действительности, тотчас же и обращаетсЯ в  совершенно
частный случай-с; да иногда ведь в какой: так-таки  ни  на  что  прежнее  не
похожий-с. Џрекомические иногда случаи случаютсЯ в этом роде-с. „а оставь  Я
иного-то господина совсем одного: не бери Я его и не беспокой, но чтоб  знал
он каждый час и каждую минуту, или по крайней мере  подозревал,  что  Я  все
знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и
будь он у менЯ сознательно под  вечным  подозрением  и  страхом,  так  ведь,
ей-богу, закружитсЯ,  право-с,  сам  придет  да,  пожалуй,  еще  и  наделает
чего-нибудь,  что  уже  на  дважды  два   походить   будет,   так   сказать,
математический вид будет иметь, - оно и приЯтно-с. ќто и с мужиком сиволапым
может произойти, а уж с нашим братом, современно умным человеком, да  еще  в
известную сторону развитым, и подавно! Џотому, голубчик, что  весьма  важнаЯ
штука понЯть, в какую сторону развит человек. Ђ нервы-то-с,  нервы-то-с,  вы
их-то  так  и  забыли-с!  ‚едь  все  это  ныне   больное,   да   худое,   да
раздраженное!.. Ђ желчи-то, желчи в них во всех сколько! „а ведь это, Я  вам
скажу, при случае своего рода рудник-с! € какое мне в том беспокойство,  что
он несвЯзанный ходит по городу! „а пусть, пусть его погулЯет п