одобных, и собственно на
людей, то есть имеющих дар или талант сказать в  среде  своей  новое  слово.
ЏодразделениЯ тут, разумеетсЯ, бесконечные,  но  отличительные  черты  обоих
разрЯдов довольно резкие: первый разрЯд, то есть  материал,  говорЯ  вообще,
люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любЯт быть
послушными. Џо-моему, они и обЯзаны  быть  послушными,  потому  что  это  их
назначение, и тут  решительно  нет  ничего  длЯ  них  унизительного.  ‚торой
разрЯд, все преступают закон, разрушители,  или  склонны  к  тому,  судЯ  по
способностЯм.  ЏреступлениЯ   этих   людей,   разумеетсЯ,   относительны   и
многоразличны;  большею  частию  они   требуют,   в   весьма   разнообразных
заЯвлениЯх, разрушениЯ настоЯщего во имЯ лучшего.  Ќо  если  ему  надо,  длЯ
своей идеи, перешагнуть хотЯ бы и через труп,  через  кровь,  то  он  внутри
себЯ, по совести, может, по-моему, дать себе  разрешение  перешагнуть  через
кровь, - смотрЯ, впрочем, по идее и по размерам ее, - это заметьте.  ‚  этом
только смысле Я и говорю с моей статье об  их  праве  на  преступление.  (‚ы
припомните,  у  нас  ведь  с  юридического   вопроса   началось.)   ‚прочем,
тревожитьсЯ много нечего: масса никогда почти  не  признает  за  ними  этого
права, казнит их и вешает (более или менее) и тем,  совершенно  справедливо,
исполнЯет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что  в  следующих
поколениЯх эта же масса ставит  казненных  на  пьедестал  и  им  поклонЯетсЯ
(более или менее). Џервый разрЯд всегда - господин настоЯщего, второй разрЯд
- господин будущего. Џервые сохранЯют мир и приумножают его численно; вторые
двигают мир и ведут его к цели. € те, и другие имеют  совершенно  одинаковое
право существовать. Ћдним словом, у менЯ все равносильное право имеют,  и  -
vive la guerre eternelle, - до Ќового €ерусалима, разумеетсЯ!
     - ’ак вы все-таки верите же в Ќовый €ерусалим?
     - ‚ерую, - твердо отвечал ђаскольников; говорЯ это и в продолжение всей
длинной тирады своей, он смотрел в землю, выбрав себе точку на ковре.
     - €-и-и в бога веруете? €звините, что так любопытствую.
     - ‚ерую, - повторил ђаскольников, поднимаЯ глаза на ЏорфириЯ.
     - €-и в воскресение ‹азарЯ веруете?
     - ‚е-верую. ‡ачем вам все это?
     - Ѓуквально веруете?
     - Ѓуквально.
     - ‚от  как-с...  так  полюбопытствовал.  €звините-с.  Ќо  позвольте,  -
обращаюсь к давешнему, - ведь их не всегда же казнЯт; иные напротив...
     - ’оржествуют при жизни? Ћ да, иные достигают и при жизни, и тогда...
     - ‘ами начинают казнить?
     - …сли надо и, знаете,  даже  большею  частию.  ‚ообще  замечание  ваше
остроумно.
     -  Ѓлагодарю-с.  Ќо  вот  что  скажите:  чем  же   бы   отличить   этих
необыкновенных-то от обыкновенных? Џри рождении, что ль, знаки такие есть? џ
в том смысле, что тут надо бы поболее точности, так сказать, более  наружной
определенности: извините во мне естественное  беспокойство  практического  и
благонамеренного  человека,  но  нельзЯ  ли  тут  одежду,  например,  особую
завести,  носить  что-нибудь,  клеймы  там,   что   ли,   какие?..   Џотому,
согласитесь, если произойдет путаница и один из  одного  разрЯда  вообразит,
что он принадлежит к другому разрЯду, и начнет "устранЯть все  препЯтствиЯ",
как вы весьма счастливо выразились, так ведь тут...
     - Ћ, это весьма часто бывает! ќто замечание ваше  еще  даже  остроумнее
давешнего...
     - Ѓлагодарю-с...
     - Ќе стоит-с; но примите в соображение, что ошибка возможна ведь только
со стороны первого разрЯда, то есть "обыкновенных" людей (как Я, может  быть
очень  неудачно,  их  назвал).  ЌесмотрЯ  на  врожденную  склонность  их   к
послушанию, по некоторой игривости природы, в которой  не  отказано  даже  и
корове, весьма многие  из  них  любЯт  воображать  себЯ  передовыми  людьми,
"разрушителЯми" и лезть  в  "новое  слово",  и  это  совершенно  искренно-с.
„ействительно же новых они в то же времЯ весьма часто  не  замечают  и  даже
презирают, как отсталых и унизительно думающих людей. Ќо, по-моему,  тут  не
может быть значительной опасности, и вам, право, нечего беспокоитьсЯ, потому
что они никогда далеко не шагают. ‡а увлечение, конечно, их можно иногда  бы
посечь, чтобы напомнить им свое место, но не более; тут и  исполнителЯ  даже
не надо: они сами себЯ посекут, потому  что  очень  благонравны;  иные  друг
дружке эту услугу оказывают, а другие сами себЯ собственноручно...  ЏокаЯниЯ
разные публичные при сем на себЯ налагают, - выходит красиво и назидательно,
одним словом, вам беспокоитьсЯ нечего... ’акой закон есть.
     - Ќу, по крайней мере с этой стороны, вы менЯ хоть несколько успокоили;
но вот ведь опЯть беда-с: скажите, пожалуйста, много ли таких людей, которые
других-то резать право имеют, "необыкновенных-то" этих?  џ,  конечно,  готов
преклонитьсЯ, но ведь согласитесь, жутко-с, если уж очень-то много их будет,
а?
     - Ћ, не беспокойтесь и в этом, - тем же тоном продолжал ђаскольников. -
‚ообще людей с новою мыслию, даже чуть-чуть только  способных  сказать  хоть
что-нибудь новое, необыкновенно мало рождаетсЯ,  даже  до  странности  мало.
џсно только одно,  что  порЯдок  зарождениЯ  людей,  всех  этих  разрЯдов  и
подразделений, должно быть, весьма  верно  и  точно  определен  каким-нибудь
законом природы. ‡акон этот, разумеетсЯ, теперь неизвестен, но Я  верю,  что
он существует и впоследствии может стать и известным. ЋгромнаЯ масса  людей,
материал, длЯ того  только  и  существует  на  свете,  чтобы  наконец,  чрез
какое-то усилие, каким-то таинственным до  сих  пор  процессом,  посредством
какого-нибудь перекрещиваниЯ родов и пород, понатужитьсЯ и породить  наконец
на свет, ну хоть из  тысЯчи  одного,  хотЯ  сколько-нибудь  самостоЯтельного
человека. …ще с более широкою самостоЯтельностию рождаетсЯ, может  быть,  из
десЯти тысЯч один (Я говорю примерно, наглЯдно). …ще с более  широкою  -  из
ста тысЯч один. ѓениальные люди - из миллионов, а великие гении, завершители
человечества, - может быть, по истечении многих тысЯчей миллионов  людей  на
земле. Ћдним  словом,  в  реторту,  в  которой  все  это  происходит,  Я  не
заглЯдывал. Ќо определенный закон непременно есть  и  должен  быть;  тут  не
может быть случаЯ.
     - „а что вы оба, шутите,  что  ль?  -  вскричал  наконец  ђазумихин.  -
Њорочите вы друг друга иль нет? ‘идЯт и  один  над  другим  подшучивают!  ’ы
серьезно, ђодЯ?
     ђаскольников молча поднЯл на него свое бледное и почти грустное лицо  и
ничего не ответил. € странною показалась ђазумихину, рЯдом с  этим  тихим  и
грустным  лицом,  нескрываемаЯ,  навЯзчиваЯ,  раздражительнаЯ  и  невежливаЯ
Язвительность ЏорфириЯ.
     - Ќу, брат, если действительно это серьезно, то... ’ы,  конечно,  прав,
говорЯ, что это не ново и похоже на все, что мы тысЯчу раз читали и слышали;
но что действительно оригинально во всем этом, - и действительно принадлежит
одному тебе, к моему  ужасу,  -  это  то,  что  все-таки  кровь  по  совести
разрешаешь, и, извини менЯ, с таким фанатизмом даже... ‚ этом, стало быть, и
главнаЯ мысль  твоей  статьи  заключаетсЯ.  ‚едь  это  разрешение  крови  по
совести, это... это, по-моему, страшнее, чем бы официальное разрешение кровь
проливать, законное...
     - ‘овершенно справедливо, страшнее-с, - отозвалсЯ Џорфирий.
     - Ќет, ты как-нибудь да увлексЯ! ’ут ошибка. џ прочту... ’ы увлексЯ! ’ы
не можешь так думать... Џрочту.
     -  ‚  статье  всего  этого  нет,  там  только  намеки,   -   проговорил
ђаскольников.
     - ’ак-с, так-с, - не сиделось Џорфирию, - мне почти стало Ясно  теперь,
как вы на преступление изволите смотреть-с, но... уж извините  менЯ  за  мою
назойливость (беспокою  уж  очень  вас,  самому  совестно!)  -  видите  лис:
успокоили вы менЯ давеча очень-с насчет ошибочных-то случаев смешениЯ  обоих
разрЯдов, но... менЯ все тут практические разные случаи опЯть беспокоЯт!  Ќу
как  иной  какой-нибудь  муж,  али  юноша,  вообразит,  что  он  ‹икург  али
Њагомет... - будущий,  разумеетсЯ,  -  да  и  давай  устранЯть  к  тому  все
препЯтствиЯ... Џредстоит, дескать, далекий поход, а в поход деньги  нужны...
и начнет добывать себе длЯ похода... знаете?
     ‡аметов вдруг фыркнул из своего угла. ђаскольников даже глаз на него не
поднЯл.
     - џ должен согласитьсЯ, - спокойно  отвечал  он,  -  что  такие  случаи
действительно должны быть. ѓлупенькие и тщеславные особенно  на  эту  удочку
попадаютсЯ; молодежь в особенности.
     - ‚от видите-с. Ќу так как же-с?
     - „а и так же, - усмехнулсЯ ђаскольников, - не Я в  этом  виноват.  ’ак
есть и будет всегда. ‚от он (он кивнул на ђазумихина) говорил сейчас, что  Я
кровь разрешаю. ’ак что  же?  Ћбщество  ведь  слишком  обеспечено  ссылками,
тюрьмами, судебными следователЯми, каторгами,  -  чего  же  беспокоитьсЯ?  €
ищите вора!..
     - Ќу, а коль сыщем?
     - ’уда ему и дорога.
     - ‚ы-таки логичны. Ќу-с, а насчет его совести-то?
     - „а какое вам до нее дело?
     - „а так уж, по гуманности-с.
     - “ кого есть она, тот страдай, коль сознает ошибку.  ќто  и  наказание
ему, - опричь каторги.
     - Ќу а действительно-то гениальные, - нахмурЯсь, спросил  ђазумихин,  -
вот те-то, которым резать-то право дано, те так  уж  и  должны  не  страдать
совсем, даже за кровь пролитую?
     - ‡ачем тут слово: должны? ’ут нет ни позволениЯ, ни запрещениЯ.  Џусть
страдает, если жаль  жертву...  ‘традание  и  боль  всегда  обЯзательны  длЯ
широкого сознаниЯ и глубокого сердца. €стинно  великие  люди,  мне  кажетсЯ,
должны ощущать на свете великую грусть, - прибавил он вдруг задумчиво,  даже
не в тон разговора.
     Ћн поднЯл глаза, вдумчиво посмотрел на всех, улыбнулсЯ,  взЯл  фуражку.
Ћн был слишком спокоен сравнительно с тем, как вошел  давеча,  и  чувствовал
это. ‚се встали.
     - Ќу-с, браните менЯ или нет, сердитесь иль нет, а Я не могу  утерпеть,
- заключил опЯть Џорфирий Џетрович, - позвольте еще вопросик один (очень  уж
Я  вас  беспокою-с!),  одну  только  маленькую  идейку   хотел   пропустить,
единственно только чтобы не забыть-с...
     - •орошо, скажите вашу идейку, - серьезный и бледный стоЯл перед ним  в
ожидании ђаскольникова
     - ‚едь вот-с... право, не знаю, как бы удачнее выразитьсЯ...  идейка-то
уж слишком игривенькаЯ... психологическаЯ-с... ‚едь  вот-с,  когда  вы  вашу
статейку-то сочинЯли, - ведь уж быть того не может,  хе-хе!  чтобы  вы  сами
себЯ не считали, ну хоть на капельку, - тоже  человеком  "необыкновенным"  и
говорЯщим новое слово, - в вашем то есть смысле-с... ‚едь так-с?
     - Ћчень может быть, - презрительно ответил ђаскольников.
     ђазумихин сделал движение.
     - Ђ коль так-с, то неужели вы бы сами решились - ну там ввиду житейских
каких-нибудь неудач и стеснений или длЯ споспешествованиЯ  как-нибудь  всему
человечеству - перешагнуть через препЯтствие-то?..  Ќу,  например,  убить  и
ограбить?..
     € он как-то  вдруг  опЯть  подмигнул  ему  левым  глазом  и  рассмеЯлсЯ
неслышно, - точь-в-точь как давеча.
     - …сли б Я и перешагнул,  то  уж,  конечно,  бы  вам  не  сказал,  -  с
вызывающим, надменным презрением ответил ђаскольников.
     - Ќет-с, это ведь Я так только интересуюсь, собственно, длЯ  уразумениЯ
вашей статьи, в литературном только одном отношении-с...
     "”у, как это Явно и нагло!" - с отвращением подумал ђаскольников.
     - Џозвольте вам заметить, -  отвечал  он  сухо,  -  что  Њагометом  иль
Ќаполеоном Я себЯ не считаю... ни  кем  бы  то  ни  было  из  подобных  лиц,
следственно, и не могу, не быв ими, дать вам удовлетворительного  объЯснениЯ
о том, как бы Я поступил.
     - Ќу, полноте, кто ж у нас на ђуси себЯ Ќаполеоном теперь не считает? -
с страшною фамильЯрностию произнес вдруг  Џорфирий.  „аже  в  интонации  его
голоса было на этот раз нечто уж особенно Ясное.
     - “ж не Ќаполеон ли какой будущий и  нашу  Ђлену  €вановну  на  прошлой
неделе топором укокошил? - брЯкнул вдруг из угла ‡аметов.
     ђаскольников молчал и пристально, твердо смотрел на ЏорфириЯ. ђазумихин
мрачно нахмурилсЯ. …му уж и прежде  стало  как  будто  что-то  казатьсЯ.  Ћн
гневно посмотрел  кругом.  Џрошла  минута  мрачного  молчаниЯ.  ђаскольников
повернулсЯ уходить.
     - ‚ы уж уходите! - ласково  проговорил  Џорфирий,  чрезвычайно  любезно
протЯгиваЯ руку. - Ћчень, очень рад знакомству. Ђ насчет  вашей  просьбы  не
имейте и сомнениЯ. ’ак-таки и напишите, как Я вам говорил.  „а  лучше  всего
зайдите ко мне туда сами... как-нибудь на днЯх... да хоть завтра. џ буду там
часов этак в одиннадцать, наверно. ‚се и устроим... поговорим... ‚ы же,  как
один из последних, там бывших, может, что-нибудь и сказать бы нам могли... -
прибавил он с добродушнейшим видом.
     - ‚ы хотите менЯ официально допрашивать, со всею обстановкой?  -  резко
спросил ђаскольников.
     - ‡ачем же-с? Џокамест это вовсе не требуетсЯ. ‚ы  не  так  понЯли.  џ,
видите  ли,  не  упускаю  случаЯ  и...   и   со   всеми   закладчиками   уже
разговаривал... от иных отбирал показаниЯ... а вы, как последний... „а  вот,
кстати  же!  -  вскрикнул  он,  чему-то  внезапно  обрадовавшись,  -  кстати
вспомнил, что ж это Я!.. - повернулсЯ он к ђазумихину, - вот ведь ты об этом
Ќиколашке мне тогда уши промозолил... ну, ведь  и  сам  знаю,  сам  знаю,  -
повернулсЯ он к ђаскольникову, - что парень чист, да ведь что  ж  делать,  и
Њитьку вот пришлось обеспокоить... вот в чем дело-с, всЯ-то суть-с:  проходЯ
тогда по лестнице... позвольте: ведь вы в восьмом часу были-с?
     - ‚ восьмом, - отвечал ђаскольников, неприЯтно  почувствовав  в  ту  же
секунду, что мог бы этого и не говорить.
     - ’ак проходЯ-то в восьмом часу-с, по лестнице-то, не  видали  ль  хоть
вы,  во  втором-то  этаже,  в  квартире-то  отворенной  -  помните?  -  двух
работников или хоть одного из них? Ћни красили  там,  не  заметили  ли?  ќто
очень, очень важно длЯ них!..
     -  Љрасильщиков?  Ќет,  не  видал...  -  медленно  и  как  бы  роЯсь  в
воспоминаниЯх отвечал ђаскольников, в тот же миг напрЯгаЯсь  всем  существом
своим и замираЯ от муки поскорей бы отгадать, в чем  именно  ловушка,  и  не
просмотреть бы чего? - Ќет, не видал, да и квартиры такой, отпертой,  что-то
не заметил... а вот в четвертом этаже (он  уже  вполне  овладел  ловушкой  и
торжествовал) - так помню, что  чиновник  один  переезжал  из  квартиры  ...
напротив Ђлены €вановны...  помню...  это  Я  Ясно  помню...  солдаты  диван
какой-то выносили и менЯ к стене прижали... а красильщиков - нет, не  помню,
чтобы красильщики были... да и квартиры отпертой нигде,  кажетсЯ,  не  было.
„а; не было...
     - „а ты что же!  -  крикнул  вдруг  ђазумихин,  как  бы  опомнившись  и
сообразив, - да ведь красильщики мазали в самый день убийства, а ведь он  за
три днЯ там был? ’ы что спрашиваешь-то?
     - ”у! перемешал! - хлопнул себЯ по лбу Џорфирий. - —ерт возьми, у  менЯ
с этим делом ум за разум заходит! - обратилсЯ он, как бы даже  извинЯЯсь,  к
ђаскольникову, - нам ведь так бы  важно  узнать,  не  видал  ли  кто  их,  в
восьмом-то часу, в квартире-то, что мне и вообразись  сейчас,  что  вы  тоже
могли бы сказать... совсем перемешал!
     - ’ак надо быть внимательнее - угрюмо заметил ђазумихин.
     Џоследние слова были сказаны уже в передней. Џорфирий Џетрович проводил
их до самой двери чрезвычайно любезно. Ћба вышли мрачные и хмурые на улицу и
несколько  шагов  не  говорили  ни  слова.  ђаскольников   глубоко   перевел
дыхание...

        VI

     - ... Ќе верю!  Ќе  могу  верить!  -  повторЯл  озадаченный  ђазумихин,
стараЯсь всеми силами опровергнуть доводы ђаскольникова. Ћни подходили уже к
нумерам Ѓакалеева, где ЏульхериЯ Ђлександровна и „унЯ  давно  поджидали  их.
ђазумихин поминутно останавливалсЯ дорогою в  жару  разговора,  смущенный  и
взволнованный уже тем одним, что они в первый раз заговорили об этом Ясно.
     - Ќе верь! - отвечал ђаскольников с холодною и  небрежною  усмешкой,  -
ты, по своему обычаю, не замечал ничего, а Я взвешивал каждое слово.
     - ’ы мнителен, потому и взвешивал... ѓм... действительно,  Я  согласен,
тон ЏорфириЯ был довольно странный, и особенно  этот  подлец  ‡аметов!..  ’ы
прав, в нем что-то было, - но почему? Џочему?
     - ‡а ночь передумал.
     - Ќо напротив же, напротив! …сли б у них была эта безмозглаЯ мысль, так
они бы всеми силами постарались ее припрЯтать и  скрыть  свои  карты,  чтобы
потом поймать... Ђ теперь - это нагло и неосторожно!
     - …сли  б  у  них  были  факты,  то  есть  настоЯщие  факты,  или  хоть
сколько-нибудь  основательные  подозрениЯ,  тогда   бы   они   действительно
постарались скрыть игру: в надежде еще более выиграть (а впрочем,  давно  бы
уж обыск сделали!). Ќо у них нет факта, ни одного, - все мираж, все  о  двух
концах, одна идеЯ летучаЯ - вот они и стараютсЯ наглостью сбить. Ђ может,  и
сам озлилсЯ, что фактов нет, с досады прорвалсЯ. Ђ может, и намерение  какое
имеет... Ћн человек, кажетсЯ, умный... Њожет, напугать менЯ хотел  тем,  что
знает... ’ут, брат, своЯ психологиЯ... Ђ впрочем, гадко это  все  объЯснЯть.
Ћставь!
     - € оскорбительно, оскорбительно! џ понимаю тебЯ! Ќо... Љак как мы  уже
теперь заговорили Ясно (а это отлично, что заговорили наконец Ясно, Я  рад!)
- то уж Я тебе прЯмо теперь признаюсь, что давно  это  в  них  замечал,  эту
мысль, во  все  это  времЯ,  разумеетсЯ,  в  чуть-чутошном  только  виде,  в
ползучем, но зачем же хоть и в ползучем! Љак они смеют? ѓде, где у  них  эти
корни таЯтсЯ? …сли б ты знал, как Я бесилсЯ! Љак:  из-за  того,  что  бедный
студент, изуродованный нищетой и ипохондрией, накануне  жестокой  болезни  с
бредом, уже, может быть, начинавшейсЯ  в  нем  (заметь  себе!),  мнительный,
самолюбивый, знающий себе цену, и шесть месЯцев у  себЯ  в  углу  никого  не
видавший, в рубище и  в  сапогах  без  подметок,  -  стоит  перед  какими-то
кварташками и терпит их надругательство; а тут неожиданный долг перед носом,
просроченный  вексель  с  надворным  советником  —ебаровым,  тухлаЯ  краска,
тридцать градусов ђеомюра, спертый воздух, куча людей, рассказ  об  убийстве
лица, у которого был накануне, и все это - на голодное брюхо! „а как тут  не
случитьсЯ обмороку! € на этом-то, на  этом  все  основать!  —ерт  возьми!  џ
понимаю, что это досадно, но на твоем месте, ђодька, Я бы захохотал  всем  в
глаза, или лучше: на-пле-вал бы всем в рожу, да погуще, да  раскидал  бы  на
все стороны десЯтка два плюх, умненько, как и всегда их надо давать, да  тем
бы и покончил. Џлюнь! Ћбодрись! ‘тыдно!
     "Ћн, однако ж, это хорошо изложил", - подумал ђаскольников .
     - Џлюнь? Ђ завтра опЯть допрос! - проговорил он с горечью, - неужели  ж
мне с ними в объЯснение войти? Њне и то досадно,  что  вчера  Я  унизилсЯ  в
трактире до ‡аметова...
     -  —ерт  возьми!  Џойду  сам  к  Џорфирию!  €  уж  прижму  ж   Я   его,
по-родственному; пусть выложит мне все до корней! Ђ уж ‡аметова...
     "Ќаконец-то догадалсЯ!" - подумал ђаскольников.
     - ‘той! - закричал ђазумихин, хватаЯ вдруг его за  плечо,  -  стой!  ’ы
наврал! џ надумалсЯ: ты наврал! Ќу какой это подвох? ’ы говоришь, что вопрос
о работниках был подвох? ђаскуси: ну если б это  ты  сделал,  мог  ли  б  ты
проговоритьсЯ, что видел, как мазали  квартиру...  и  работников?  Ќапротив:
ничего не видал, если бы даже и видел! Љто ж сознаетсЯ против себЯ?
     - …сли б Я то дело сделал, то уж непременно  бы  сказал,  что  видел  и
работников и квартиру, -  с  неохотою  и  с  видимым  отвращением  продолжал
отвечать ђаскольников.
     - „а зачем же против себЯ говорить?
     - Ђ потому, что только одни мужики, иль уж самые неопытные новички,  на
допросах прЯмо и срЯду во всем запираютсЯ. —уть-чуть же человек  развитой  и
бывалый, непременно и по возможности стараетсЯ сознатьсЯ во всех  внешних  и
неустранимых фактах; только причины им другие подыскивает, черту такую свою,
особенную и неожиданную  ввернет,  котораЯ  совершенно  им  другое  значение
придаст и в другом свете их выставит. Џорфирий мог именно рассчитывать,  что
Я  непременно  буду  так  отвечать  и  непременно  скажу,  что  видел,   длЯ
правдоподобиЯ, и при этом вверну что-нибудь в объЯснение...
     - „а ведь он бы тебе тотчас и сказал, что за два днЯ работников  там  и
быть не могло и что, стало быть, ты именно был в день  убийства,  в  восьмом
часу. Ќа пустом бы и сбил!
     - „а на это-то он и рассчитывал, что Я не успею  сообразить,  и  именно
поспешу отвечать правдоподобнее да и забуду, что за два днЯ работников  быть
не могло.
     - „а как же это забыть?
     - ‚сего легче! Ќа таких-то пустейших  вещах  всего  легче  и  сбиваютсЯ
хитрые-то люди. —ем хитрей человек, тем он меньше подозревает,  что  его  на
простом собьют. •итрейшего  человека  именно  на  простейшем  надо  сбивать.
Џорфирий совсем не так глуп, как ты думаешь...
     - Џодлец же он после этого!
     ђаскольников не  мог  не  засмеЯтьсЯ.  Ќо  в  ту  же  минуту  странными
показались ему его собственное одушевление и охота, с которыми он проговорил
последнее объЯснение, тогда как весь предыдущий разговор  он  поддерживал  с
угрюмым отвращением, видимо из целей, по необходимости.
     "‚о вкус вхожу в иных пунктах!" - подумал он про себЯ.
     Ќо почти в ту же минуту он  как-то  вдруг  стал  беспокоен,  как  будто
неожиданнаЯ и тревожнаЯ мысль поразила его. Ѓеспокойство его  увеличивалось.
Ћни дошли уже до входа в нумера Ѓакалеева.
     - ‘тупай один, - сказал вдруг ђаскольников, - Я сейчас ворочусь.
     - Људа ты? „а мы уж пришли!
     - Њне надо, надо; дело... приду через полчаса... ‘кажи там.
     - ‚олЯ твоЯ, Я пойду за тобой!
     - —то ж, и ты менЯ хочешь замучить!  -  вскричал  он  с  таким  горьким
раздражением,  с  таким  отчаЯнием  во  взглЯде,  что  у   ђазумихина   руки
опустились. Ќесколько времени он стоЯл на крыльце и угрюмо смотрел, как  тот
быстро шагал по направлению к своему переулку. Ќаконец, стиснув зубы и  сжав
кулаки, тут же поклЯвшись, что сегоднЯ же выжмет всего ЏорфириЯ, как  лимон,
поднЯлсЯ  наверх  успокоивать  уже  встревоженную  долгим   их   отсутствием
Џульхерию Ђлександровну.
     Љогда ђаскольников пришел к своему дому, виски его были смочены потом и
дышал он тЯжело. Џоспешно  поднЯлсЯ  он  по  лестнице,  вошел  в  незапертую
квартиру свою и тотчас же заперсЯ  на  крюк.  ‡атем,  испуганно  и  безумно,
бросилсЯ к углу, к той самой дыре в обоЯх,  в  которой  тогда  лежали  вещи,
засунул в нее руку и несколько минут тщательно обшаривал дыру, перебираЯ все
закоулки и все складки обой. Ќе найдЯ ничего, он  встал  и  глубоко  перевел
дыхание. ЏодходЯ давеча уже к крыльцу Ѓакалеева, ему вдруг вообразилось, что
какаЯнибудь вещь, какаЯ-нибудь цепочка, запонка или даже бумажка, в  которую
они были завернуты, с отметкою  старухиною  рукой,  могла  как-нибудь  тогда
проскользнуть и затерЯтьсЯ в какой-нибудь щелочке, а потом  вдруг  выступить
перед ним неожиданною и неотразимою уликой.
     Ћн  стоЯл   как   бы   в   задумчивости,   и   страннаЯ,   приниженнаЯ,
полубессмысленнаЯ улыбка бродила на губах его. Ћн  взЯл  наконец  фуражку  и
тихо вышел из комнаты. Њысли его путались. ‡адумчиво сошел он под ворота.
     - „а вот они сами! - крикнул громкий голос; он поднЯл голову.
     „ворник стоЯл у дверей своей каморки и указываЯ прЯмо на него какому-то
невысокому человеку, с виду похожему на мещанина,  одетому  в  чем-то  вроде
халата, в жилетке  и  очень  походившему  издали  на  бабу.  ѓолова  его,  в
засаленной фуражке, свешивалась вниз, да и весь он  был  точно  сгорбленный.
„рЯблое, морщинистое лицо его показывало за пЯтьдесЯт; маленькие,  заплывшие
глазки глЯдели угрюмо, строго и с неудовольствием.
     - —то такое? - спросил ђаскольников, подходЯ к дворнику.
     Њещанин скосил на него глаза исподлобьЯ  и  оглЯдел  его  пристально  и
внимательно, не спеша; потом медленно повернулсЯ  и,  ни  слова  не  сказав,
вышел из ворот дома на улицу.
     - „а что такое! - вскричал ђаскольников.
     - „а вот какой-то спрашивал, здесь ли студент  живет,  вас  называл,  у
кого проживаете. ‚ы тут сошли, Я показал, а он и пошел. ‚ишь ведь.
     „ворник тоже был в некотором недоумении, а впрочем не очень, и капельку
подумав еще, повернулсЯ и полез обратно в свою каморку.
     ђаскольников бросилсЯ вслед  за  мещанином  и  тотчас  же  увидел  его,
идущего по другой стороне улицы, прежним ровным и  неспешным  шагом,  уткнув
глаза в землю и как бы что-то обдумываЯ. Ћн скоро догнал его,  но  некоторое
времЯ шел сзади; наконец поровнЯлсЯ с ним и заглЯнул ему сбоку в  лицо.  ’от
тотчас же заметил его, быстро оглЯдел, но опЯть опустил глаза, и так шли они
с минуту, один подле другого и не говорЯ ни слова.
     - ‚ы менЯ спрашивали... у дворника? - проговорил наконец  ђаскольников,
но как-то очень негромко.
     Њещанин не дал никакого ответа и даже не поглЯдел. ЋпЯть помолчали.
     - „а что вы... приходите спрашивать...  и  молчите...  да  что  же  это
такое? - ѓолос ђаскольникова прерывалсЯ,  и  слова  как-то  не  хотели  Ясно
выговариватьсЯ.
     Њещанин на этот раз поднЯл глаза и зловещим, мрачным взглЯдом посмотрел
на ђаскольникова.
     - “бивец! - проговорил он вдруг тихим, но Ясным и отчетливым голосом...
     ђаскольников шел подле него. Ќоги его ужасно вдруг ослабели,  на  спине
похолодело, и сердце на мгновение как будто замерло; потом вдруг  застукало,
точно с крючка сорвалось. ’ак прошли они шагов сотню, рЯдом и  опЯть  совсем
молча.
     Њещанин не глЯдел на него.
     - „а что вы... что...  кто  убийца?  -  пробормотал  ђаскольников  едва
слышно.
     - ’ы убивец, - произнес тот, еще раздельнее и внушительнее и как  бы  с
улыбкой какого-то ненавистного торжества, и опЯть  прЯмо  глЯнул  в  бледное
лицо  ђаскольникова  и  в  его  помертвевшие  глаза.  Ћба  подошли  тогда  к
перекрестку. Њещанин поворотил  в  улицу  налево  и  пошел  не  оглЯдываЯсь.
ђаскольников осталсЯ на месте и долго глЯдел ему вслед. Ћн видел,  как  тот,
пройдЯ уже шагов с  пЯтьдесЯт,  обернулсЯ  и  посмотрел  на  него,  все  еще
стоЯвшего  неподвижно  на  том  же  месте.  ђазглЯдеть   нельзЯ   было,   но
ђаскольникову  показалось,  что  тот  и   в   этот   раз   улыбнулсЯ   своею
холодно-ненавистною и торжествующею улыбкой.
     ’ихим, ослабевшим шагом, с дрожащими коленами и как бы  ужасно  озЯбший
воротилсЯ ђаскольников назад и поднЯлсЯ в свою каморку. Ћн  снЯл  и  положил
фуражку на стол и минут десЯть стоЯл подле, неподвижно. ‡атем в бессилии лег
на диван и болезненно, с слабым стоном, протЯнулсЯ на нем;  глаза  его  были
закрыты. ’ак пролежал он с полчаса.
     Ћн ни о чем не думал. ’ак, были  какие-то  мысли  или  обрывки  мыслей,
какие-то представлениЯ, без порЯдка и свЯзи, - лица людей, виденных им еще в
детстве или встреченных где-нибудь один только раз и об которых  он  никогда
бы и не вспомнил;  колокольнЯ  ‚-й  церкви;  биллиард  в  одном  трактире  и
какой-то офицер у биллиарда, запах  сигар  в  какой-то  подвальной  табачной
лавочке, распивочнаЯ, чернаЯ лестница, совсем темнаЯ, всЯ залитаЯ помоЯми  и
засыпаннаЯ  Яичными  скорлупами,  а  откуда-то  доноситсЯ  воскресный   звон
колоколов... Џредметы сменЯлись  и  крутились,  как  вихрь.  €ные  ему  даже
нравились, и он цеплЯлсЯ за них, но они погасали, и вообще что-то давило его
внутри, но не очень. €ногда даже было хорошо... ‹егкий озноб не проходил,  и
это тоже было почти хорошо ощущать.
     Ћн услышал поспешные шаги  ђазумихина  и  голос  его,  закрыл  глаза  и
притворилсЯ спЯщим. ђазумихин отворил  дверь  и  некоторое  времЯ  стоЯл  на
пороге, как бы раздумываЯ. Џотом тихо шагнул в комнату и осторожно подошел к
дивану. ЏослышалсЯ шепот Ќастасьи:
     - Ќе замай; пущай выспитсЯ; опослЯ поест.
     - € впрЯмь, - отвечал ђазумихин.
     Ћба  осторожно  вышли  и  притворили  дверь.  Џрошло  еще  с   полчаса.
ђаскольников открыл глаза  и  вскинулсЯ  опЯть  навзничь,  заломив  руки  за
голову...
     "Љто он? Љто этот вышедший из-под земли  человек?  ѓде  был  он  и  что
видел? Ћн видел все, это несомненно. ѓде ж он тогда стоЯл и откуда  смотрел?
Џочему он только теперь выходит из-под полу? € как мог он видеть - разве это
возможно?.. ѓм... -  продолжал  ђаскольников,  холодеЯ  и  вздрагиваЯ,  -  а
футлЯр, который нашел Ќиколай за дверью: разве  это  тоже  возможно?  “лики?
‘тотысЯчную черточку просмотришь - вот и улика в пирамиду  египетскую!  Њуха
летала, она видела! ђазве этак возможно?"
     € он  с  омерзением  почувствовал  вдруг,  как  он  ослабел,  физически
ослабел.
     "џ это должен был знать, - думал он с горькою усмешкой, - и как смел Я,
знаЯ себЯ, предчувствуЯ себЯ,  брать  топор  и  кровавитьсЯ!  џ  обЯзан  был
заранее знать... ќ! да ведь Я  же  заранее  и  знал!.."  -  прошептал  он  в
отчаЯнии.
     Џорою он останавливалсЯ неподвижно перед какою-нибудь мыслию:
     "Ќет,  -  те  люди  не  так  сделаны;  настоЯщий  властелин,  кому  все
разрешаетсЯ, - громит ’улон, делает резню в Џариже, забывает армию в …гипте,
тратит полмиллиона людей в московском походе  и  отделываетсЯ  каламбуром  в
‚ильне; и ему  же,  по  смерти,  ставЯт  кумиры;  -  а  стало  быть,  и  все
разрешаетсЯ. Ќет, на этаких людЯх, видно, не тело, а бронза!"
     Ћдна внезапнаЯ постороннЯЯ мысль вдруг почти рассмешила его:
     "Ќаполеон,  пирамиды,  ‚атерлоо  -  и  тощаЯ  гаденькаЯ  регистраторша,
старушонка, процентщица, с красною укладкою под кроватью, -  ну  каково  это
переварить хоть бы Џорфирию Џетровичу!.. ѓде  ж  им  переварить!..  ќстетика
помешает: "полезет ли, дескать, Ќаполеон  под  кровать  к  старушонке"!  ќх,
дрЯнь!.."
     Њинутами  он   чувствовал,   что   как   бы   бредит:   он   впадал   в
лихорадочно-восторженное настроение.
     "‘тарушонка вздор! - думал он горЯчо и порывисто,  -  старуха,  пожалуй
что, и ошибка, не в ней и дело! ‘таруха была только болезнь... Я переступить
поскорее хотел... Я не человека убил, Я принцип убил! Џринцип-то Я и убил, а
переступить-то не переступил, на этой стороне осталсЯ... ’олько и сумел, что
убить. „а и того не сумел, оказываетсЯ... Џринцип?  ‡а  что  давеча  дурачок
ђазумихин  социалистов  бранил?  ’рудолюбивый  народ  и   торговый;   "общим
счастием" занимаютсЯ... Ќет, мне жизнь однажды даетсЯ, и никогда  ее  больше
не будет: Я не хочу дожидатьсЯ "всеобщего счастьЯ". џ и сам хочу жить, а  то
лучше уж и не жить. —то ж? џ  только  не  захотел  проходить  мимо  голодной
матери, зажимаЯ в кармане свой рубль, в ожидании "всеобщего счастиЯ". "Ќесу,
дескать, кирпичик на всеобщее счастие и оттого ощущаю  спокойствие  сердца".
•а-ха! ‡ачем же вы менЯ-то пропустили? џ ведь всего  однажды  живу,  Я  ведь
тоже хочу... ќх, эстетическаЯ Я вошь, и больше ничего, - прибавил  он  вдруг
рассмеЯвшись, как помешанный. - „а, Я действительно вошь, - продолжал он,  с
злорадством прилепившись к мысли, роЯсь в ней, играЯ и потешаЯсь ею, - и  уж
по тому одному, что, во-первых, теперь рассуждаю про то, что Я вошь; потому,
во-вторых, что  целый  месЯц  всеблагое  провидение  беспокоил,  призываЯ  в
свидетели, что не длЯ своей, дескать, плоти и похоти предпринимаю, а имею  в
виду великолепную и приЯтную цель, - ха-ха! Џотому, в-третьих, что возможную
справедливость положил наблюдать в исполнении, вес и меру, и арифметику:  из
всех вшей выбрал самую наибесполезнейшую и, убив ее,  положил  взЯть  у  ней
ровно столько, сколько мне надо длЯ первого шага, и ни больше ни  меньше  (а
остальное, стало быть, так и пошло бы на монастырь, по духовному завещанию -
ха-ха!)... Џотому, потому Я  окончательно  вошь,  -  прибавил  он,  скрежеща
зубами, - потому что сам-то Я, может быть, еще сквернее и гаже,  чем  убитаЯ
вошь, и заранее предчувствовал, что скажу себе это уже после того, как убью!
„а разве с этаким  ужасом  что-нибудь  может  сравнитьсЯ!  Ћ,  пошлость!  Ћ,
подлость!.. Ћ, как Я понимаю "пророка" , с саблей, на коне. ‚елит  Ђллах,  и
повинуйсЯ "дрожащаЯ тварь"! Џрав, прав  "пророк",  когда  ставит  где-нибудь
поперек улицы  хор-р-рошую  батарею  и  дует  в  правого  и  виноватого,  не
удостоиваЯ даже и объЯснитьсЯ! ЏовинуйсЯ, дрожащаЯ  тварь,  и  -  не  желай,
потому - не твое это дело!.. Ћ, ни за что, ни за что не прощу старушонке!"
     ‚олосы  его  были  смочены   потом,   вздрагивавшие   губы   запеклись,
неподвижный взглЯд был устремлен в потолок.
     "Њать, сестра, как любил Я их! Ћтчего теперь Я их ненавижу?  „а,  Я  их
ненавижу, физически ненавижу,  подле  себЯ  не  могу  выносить...  „авеча  Я
подошел и поцеловал мать, Я помню... Ћбнимать  и  думать,  что  если  б  она
узнала, то... разве сказать ей тогда? Ћт менЯ это станетсЯ... ѓм! она должна
быть такаЯ же, как и Я, - прибавил он, думаЯ с усилием, как будто  борЯсь  с
охватывавшим его бредом. - Ћ, как Я ненавижу теперь старушонку! ЉажетсЯ,  бы
другой  раз  убил,  если  б  очнулась!  ЃеднаЯ  ‹изавета!  ‡ачем   она   тут
подвернулась!.. ‘транно, однако ж, почему Я об ней почти и не думаю, точно и
не убивал?.. ‹изавета! ‘онЯ! Ѓедные, кроткие, с глазами кроткими... Њилые!..
‡ачем они не плачут? ‡ачем они не стонут?.. Ћни все отдают... глЯдЯт  кротко
и тихо... ‘онЯ, ‘онЯ! ’ихаЯ ‘онЯ!.."
     Ћн забылсЯ; странным показалось ему, что  он  не  помнит,  как  мог  он
очутитьсЯ на улице. Ѓыл уже поздний вечер. ‘умерки  сгущались,  полнаЯ  луна
светлела все Ярче и Ярче; но как-то особенно  душно  было  в  воздухе.  ‹юди
толпой шли по улицам; ремесленники и  занЯтые  люди  расходились  по  домам,
другие гулЯли;  пахло  известью,  пылью,  стоЯчею  водой.  ђаскольников  шел
грустный и озабоченный: он очень хорошо помнил, что вышел из дому с каким-то
намерением, что надо было что-то сделать и поспешить, но  что  именно  -  он
позабыл. ‚друг он остановилсЯ и увидел, что  на  другой  стороне  улицы,  на
тротуаре, стоит человек и машет ему рукой. Ћн пошел к нему через  улицу,  но
вдруг этот человек повернулсЯ и пошел  как  ни  в  чем  не  бывало,  опустив
голову, не оборачиваЯсь и не подаваЯ вида, что звал его. "„а полно, звал  ли
он?" - подумал ђаскольников, однако ж стал догонЯть. Ќе доходЯ шагов десЯти,
он вдруг узнал его и - испугалсЯ; это  был  давешний  мещанин,  в  таком  же
халате и так же сгорбленный. ђаскольников шел издали;  сердце  его  стукало;
повернули в переулок - тот все не оборачивалсЯ. "‡нает ли он, что Я  за  ним
иду?" - думал ђаскольников. Њещанин вошел в  ворота  одного  большого  дома.
ђаскольников поскорей подошел к воротам и стал глЯдеть, не оглЯнетсЯ ли он и
не позовет ли его? ‚ самом деле, пройдЯ всю подворотню и уже выходЯ во двор,
тот вдруг обернулсЯ и опЯть точно как будто махнул ему. ђаскольников  тотчас
же прошел подворотню, но во дворе мещанина уж не было. ‘тало быть, он  вошел
тут сейчас на первую лестницу. ђаскольников бросилсЯ за ним. ‚  самом  деле,
двумЯ лестницами выше слышались еще чьи-то мерные, неспешные шаги.  ‘транно,
лестница была как будто  знакомаЯ!  ‚он  окно  в  первом  этаже;  грустно  и
таинственно проходил сквозь стекла лунный свет; вот и второй этаж.  Ѓа!  ќто
та самаЯ квартира, в которой работники мазали... Љак же он не узнал  тотчас?
аги впереди идущего человека  затихли:  "стало  быть,  он  остановилсЯ  или
где-нибудь спрЯталсЯ". ‚от и третий  этаж;  идти  ли  дальше?  €  какаЯ  там
тишина, даже страшно... Ќо он пошел. ум его собственных шагов его  пугал  и
тревожил. Ѓоже, как темно! Њещанин, верно, тут где-нибудь притаилсЯ в  углу.
Ђ! квартира отворена настежь на лестницу, он подумал  и  вошел.  ‚  передней
было очень темно и пусто, ни души,  как  будто  все  вынесли;  тихонько,  на
цыпочках прошел он в гостиную: всЯ комната была Ярко облита  лунным  светом;
все тут по-прежнему: стульЯ, зеркало, желтый  диван  и  картинки  в  рамках.
Ћгромный, круглый, медно-красный месЯц глЯдел прЯмо в окна. "ќто  от  месЯца
такаЯ  тишина,  -  подумал  ђаскольников,  -  он,  верно,   теперь   загадку
загадывает". Ћн стоЯл и ждал, долго ждал, и чем тише был месЯц, тем  сильнее
стукало его сердце, даже больно становилось. € все тишина. ‚друг  послышалсЯ
мгновенный сухой треск, как будто сломали  лучинку,  и  все  опЯть  замерло.
ЏроснувшаЯсЯ муха вдруг с налета ударилась об стекло и жалобно зажужжала.  ‚
самую эту минуту, в углу, между маленьким шкапом и окном, он  разглЯдел  как
будто висЯщий на стене салоп. "‡ачем тут салоп? - подумал  он,  -  ведь  его
прежде не было..." Ћн подошел потихоньку и догадалсЯ,  что  за  салопом  как
будто кто-то прЯчетсЯ. Ћсторожно отвел он рукою  салоп  и  увидал,  что  тут
стоит стул, а на стуле в уголку сидит старушонка, всЯ скрючившись и наклонив
голову, так что он никак не мог разглЯдеть лица, но это была она. Ћн постоЯл
над ней: "боитсЯ!" - подумал он, тихонько высвободил из петли топор и ударил
старуху по темени, раз и другой. Ќо странно: она даже и не  шевельнулась  от
ударов,  точно  деревЯннаЯ.  Ћн  испугалсЯ,  нагнулсЯ  ближе   и   стал   ее
разглЯдывать; но и она еще ниже нагнула голову. Ћн пригнулсЯ тогда совсем  к
полу и заглЯнул ей снизу в лицо, заглЯнул и помертвел: старушонка  сидела  и
смеЯлась, - так и заливалась тихим, неслышным смехом, из всех  сил  крепЯсь,
чтоб он ее не услышал. ‚друг ему показалось, что дверь из спальни  чуть-чуть
приотворилась и что там тоже как  будто  засмеЯлись  и  шепчутсЯ.  Ѓешенство
одолело его: изо всей силы начал он бить старуху  по  голове,  но  с  каждым
ударом топора смех и шепот из спальни раздавались все сильнее и  слышнее,  а
старушонка так всЯ и колыхалась  от  хохота.  Ћн  бросилсЯ  бежать,  но  всЯ
прихожаЯ уже полна людей, двери на лестнице отворены настежь, и на площадке,
на лестнице и туда вниз - все люди, голова с головой, все смотрЯт, - но  все
притаились и ждут,  молчат...  ‘ердце  его  стеснилось,  ноги  не  движутсЯ,
приросли... Ћн хотел вскрикнуть и - проснулсЯ.
     Ћн тЯжело перевел  дыхание,  -  но  странно,  сон  как  будто  все  еще
продолжалсЯ: дверь его была отворена  настежь,  и  на  пороге  стоЯл  совсем
незнакомый ему человек и пристально его разглЯдывал.
     ђаскольников не успел еще совсем  раскрыть  глаза  и  мигом  закрыл  их
опЯть. Ћн лежал навзничь и не шевельнулсЯ. "‘он это продолжаетсЯ или нет", -
думал  он  и  чуть-чуть,  неприметно  опЯть  приподнЯл  ресницы   поглЯдеть:
незнакомый стоЯл на том же месте и продолжал в него вглЯдыватьсЯ.  ‚друг  он
переступил осторожно через порог, бережно притворил за собой дверь,  подошел
к столу, подождал с минуту, - все это времЯ не спускаЯ  с  него  глаз,  -  и
тихо, без шуму, сел на стул подле дивана; шлЯпу поставил сбоку, на  полу,  а
обеими руками оперсЯ на трость, опустив на руки подбородок. ‚идно было,  что
он приготовилсЯ долго ждать. ‘колько можно было разглЯдеть  сквозь  мигавшие
ресницы, человек этот был уже немолодой, плотный и с густою, светлою,  почти
белою бородой...
     Џрошло минут с десЯть. Ѓыло еще светло, но уже вечерело. ‚ комнате была
совершеннаЯ тишина. „аже с лестницы не приносилось ни одного  звука.  ’олько
жужжала и билась какаЯ-то большаЯ муха, ударЯЯсь с налета об стекло. Ќаконец
это стало невыносимо: ђаскольников вдруг приподнЯлсЯ и сел на диване.
     - Ќу, говорите, чего вам надо?
     - Ђ ведь Я так и знал, что вы не спите, а  только  вид  показываете,  -
странно  ответил  незнакомый,  спокойно  рассмеЯвшись.  -  Ђркадий  €ванович
‘видригайлов, позвольте отрекомендоватьсЯ...

         * —Ђ‘’њ —…’‚…ђ’Ђџ * 

        I

     "Ќеужели это продолжение сна?"  -  подумалось  еще  раз  ђаскольникову.
Ћсторожно и недоверчиво всматривалсЯ он в неожиданного гостЯ.
     - ‘видригайлов? Љакой вздор! Ѓыть не может!  -  проговорил  он  наконец
вслух, в недоумении.
     Љазалось, гость совсем не удивилсЯ этому восклицанию.
     - ‚следствие двух причин к вам зашел:  во-первых,  лично  познакомитьсЯ
пожелал, так как давно уж наслышан с весьма любопытной и  выгодной  длЯ  вас
точки; во-вторых, мечтаю, что не уклонитесь, может быть, мне помочь в  одном
предприЯтии, прЯмо касающемсЯ интереса сестрицы  вашей,  Ђвдотьи  ђомановны.
Ћдного-то менЯ, без рекомендации, она, может, и на двор  к  себе  теперь  не
пустит, вследствие  предубеждениЯ,  ну,  а  с  вашей  помощью  Я,  напротив,
рассчитываю...
     - Џлохо рассчитываете, - перебил ђаскольников.
     - Ћни ведь только вчера прибыли, позвольте спросить?
     ђаскольников не ответил.
     - ‚чера, Я знаю. џ ведь сам прибыл всего только третьего днЯ. Ќу-с, вот
что Я скажу вам на этот счет,  ђодион  ђоманович;  оправдывать  себЯ  считаю
излишним, но позвольте же и мне заЯвить: что ж тут, во всем  этом,  в  самом
деле,  такого  особенно  преступного   с   моей   стороны,   то   есть   без
предрассудков-то, а здраво судЯ?
     ђаскольников продолжал молча его рассматривать.
     - ’о, что в своем доме преследовал беззащитную девицу и  "оскорблЯл  ее
своими гнусными предложениЯми", - так ли-с? (‘ам вперед  забегаю!)  „а  ведь
предположите только, что и Я человек есмь, et nihil humanum... одним словом,
что и Я способен прельститьсЯ и полюбить (что  уж,  конечно,  не  по  нашему
велению творитсЯ), тогда все самым  естественным  образом  объЯснЯетсЯ.  ’ут
весь вопрос: изверг ли Я или сам жертва? Ќу а  как  жертва?  ‚едь  предлагаЯ
моему предмету бежать со мною в Ђмерику или в  вейцарию,  Я,  может,  самые
почтительнейшие чувства  при  сем  питал,  да  еще  думал  обоюдное  счастие
устроить!.. ђазум-то ведь страсти служит; Я, пожалуй, себЯ еще больше губил,
помилуйте!..