оклЯтые! ‡аклЯтье ведь дал не  спорить!..  ’акую
чушь городЯт! —уть не подралсЯ! џ там  дЯдю  оставил,  председателем...  Ќу,
верите ли: полной безличности требуют и в этом самый смак  находЯт!  Љак  бы
только самим собой не быть, как бы всего менее на себЯ  походить!  ќто-то  у
них самым  высочайшим  прогрессом  и  считаетсЯ.  €  хоть  бы  врали-то  они
по-своему, а то...
     - Џослушайте, - робко перебила ЏульхериЯ Ђлександровна, но  это  только
поддало жару.
     - „а вы что думаете? - кричал ђазумихин, еще более возвышаЯ голос, - вы
думаете, Я за то, что они врут? ‚здор! џ  люблю,  когда  врут!  ‚ранье  есть
единственнаЯ человеческаЯ привилегиЯ перед всеми организмами. ‘оврешь  -  до
правды дойдешь! Џотому  Я  и  человек,  что  вру.  Ќи  до  одной  правды  не
добирались, не соврав наперед раз четырнадцать, а может, и сто четырнадцать,
а это почетно в своем роде; ну, а мы и соврать-то своим умом  не  умеем!  ’ы
мне ври, да ври по-своему, и Я тебЯ тогда поцелую. ‘оврать по-своему -  ведь
это почти лучше, чем правда по одному по-чужому; в первом случае ты человек,
а во втором ты только что птица! Џравда  не  уйдет,  а  жизнь-то  заколотить
можно; примеры были. Ќу, что мы теперь? ‚се-то мы, все  без  исключениЯ,  по
части науки, развитиЯ, мышлениЯ, изобретений, идеалов, желаний, либерализма,
рассудка,  опыта  и  всего,  всего,  всего,  всего,  всего  еще   в   первом
предуготовительном   классе   гимназии   сидим!   Џонравилось   чужим   умом
пробавлЯтьсЯ - въелись! ’ак  ли?  ’ак  ли  Я  говорю?  -  кричал  ђазумихин,
потрЯсаЯ и сжимаЯ руки обеих дам, - так ли?
     - Ћ боже мой, Я не знаю, - проговорила беднаЯ ЏульхериЯ Ђлександровна.
     - ’ак, так... хоть Я и не во всем с вами согласна, - серьезно прибавила
ЂвдотьЯ ђомановна и тут же вскрикнула, до того больно на этот раз стиснул он
ей руку.
     - ’ак? ‚ы говорите, так? Ќу так после этого вы... вы... - закричал он в
восторге, - вы источник доброты, чистоты, разума  и...  совершенства!  „айте
вашу руку, дайте... вы тоже дайте вашу, Я хочу поцеловать ваши  руки  здесь,
сейчас, на коленах!
     € он стал на колени середи тротуара, к счастью, на этот раз пустынного.
     - Џерестаньте, прошу вас, что вы делаете? - вскричала встревоженнаЯ  до
крайности ЏульхериЯ Ђлександровна.
     - ‚станьте, встаньте! - смеЯлась и тревожилась тоже „унЯ.
     - Ќи за что, прежде чем не дадите рук! ‚от так, и довольно, и встал,  и
пойдемте! џ несчастный олух, Я вас недостоин, и пьЯн, и стыжусь... ‹юбить  Я
вас недостоин, но преклонЯтьсЯ пред вами -  это  обЯзанность  каждого,  если
только он не совершенный скот! џ и преклонилсЯ... ‚от и ваши  нумера,  и  уж
тем одним прав ђодион, что давеча вашего Џетра Џетровича выгнал! Љак он смел
вас в такие нумера поместить? ќто скандал! ‡наете ли, кого сюда  пускают?  Ђ
ведь вы невеста! ‚ы невеста, да? Ќу так Я вам скажу, что  ваш  жених  подлец
после этого!
     -  Џослушайте,  господин  ђазумихин,  вы  забылись...  -  начала   было
ЏульхериЯ Ђлександровна.
     - „а, да, вы правы, Я забылсЯ,  стыжусь!  -  спохватилсЯ  ђазумихин,  -
но... но... вы не можете на менЯ сердитьсЯ за то, что Я так говорю! Џотому Я
искренно говорю, а не оттого, что... гм! это было бы подло; одним словом, не
оттого, что Я в вас... гм!.. ну, так и быть не надо,  не  скажу  отчего,  не
смею!.. Ђ мы все давеча понЯли, как он вошел, что  этот  человек  не  нашего
общества. Ќе потому, что он вошел завитой у парикмахера, не потому,  что  он
свой ум спешил выставлЯть, а потому что он соглЯдатай  и  спекулЯнт;  потому
что он жид и фиглЯр, и это видно. ‚ы думаете, он умен? Ќет, он дурак, дурак!
Ќу, пара ли он вам? Ћ боже мой! ‚идите, барыни, - остановилсЯ он вдруг,  уже
поднимаЯсь на лестницу в нумера, - хоть они у менЯ там все пьЯные,  но  зато
все честные, и хоть мы и врем, потому ведь и Я  тоже  вру,  да  довремсЯ  же
наконец и до  правды,  потому  что  на  благородной  дороге  стоим,  а  Џетр
Џетрович... не на благородной  дороге  стоит.  џ  хотЯ  их  сейчас  и  ругал
ругательски, но Я ведь их всех уважаю; даже ‡аметова  хоть  не  уважаю,  так
люблю, потому - щенок! „аже этого скота ‡осимова, потому  -  честен  и  дело
знает... Ќо довольно, все сказано и прощено. Џрощено? ’ак ли? Ќу,  пойдемте.
‡наю Я этот коридор, бывал; вот тут, в третьем нумере,  был  скандал...  Ќу,
где вы здесь? Љоторый нумер? ‚осьмой? Ќу, так на ночь запритесь,  никого  не
пускайте. —ерез четверть часа  ворочусь  с  известием,  а  потом  еще  через
полчаса с ‡осимовым, увидите! Џрощайте, бегу!
     - Ѓоже мой, „унечка, что это будет? - сказала ЏульхериЯ  Ђлександровна,
тревожно и пугливо обращаЯсь к дочери.
     - “спокойтесь, маменька, -  отвечала  „унЯ,  снимаЯ  с  себЯ  шлЯпку  и
мантильку, - нам сам бог послал этого господина, хоть он и прЯмо с  какой-то
попойки. Ќа него можно положитьсЯ, уверЯю вас. € все, что он уже сделал  длЯ
брата...
     - Ђх, „унечка, бог его  знает,  придет  ли!  €  как  Я  могла  решитьсЯ
оставить ђодю!.. € совсем, совсем не так воображала его найти!  Љак  он  был
суров, точно он нам не рад...
     ‘лезы показались на глазах ее.
     - Ќет, это не так, маменька. ‚ы не вглЯделись, вы все плакали. Ћн очень
расстроен от большой болезни - вот всему и причина.
     - Ђх, эта болезнь! —то-то будет, что-то  будет!  €  как  он  говорил  с
тобою, „унЯ!  -  сказала  мать,  робко  заглЯдываЯ  в  глаза  дочери,  чтобы
прочитать всю ее мысль, и  уже  вполовину  утешеннаЯ  тем,  что  „унЯ  же  и
защищает ђодю, а стало быть, простила  его.  -  џ  уверена,  что  он  завтра
одумаетсЯ, - прибавила она, выпытываЯ до конца.
     - Ђ Я так уверена, что он и завтра будет то же говорить... об  этом,  -
отрезала ЂвдотьЯ ђомановна, и, уж конечно, это была  загвоздка,  потому  что
тут был пункт, о котором  ЏульхериЯ  Ђлександровна  слишком  боЯлась  теперь
заговаривать. „унЯ подошла и поцеловала мать. ’а  крепко  молча  обнЯла  ее.
‡атем села в тревожном ожидании возвращениЯ ђазумихина и робко стала следить
за дочерью, котораЯ, скрестив руки, и тоже в ожидании, стала ходить  взад  и
вперед по комнате, раздумываЯ про себЯ. ’акаЯ  ходьба  из  угла  в  угол,  в
раздумье, была обыкновенною  привычкой  Ђвдотьи  ђомановны,  и  мать  всегда
как-то боЯлась нарушать в такое времЯ ее задумчивость.
     ђазумихин,  разумеетсЯ,  был   смешон   с   своею   внезапною,   спьЯну
загоревшеюсЯ  страстью  к  Ђвдотье  ђомановне;  но,  посмотрев  на   Ђвдотью
ђомановну, особенно теперь, когда она ходила,  скрестив  руки,  по  комнате,
грустнаЯ и задумчиваЯ, может быть, многие извинили бы его, не говорЯ уже  об
эксцентрическом его состоЯнии. ЂвдотьЯ ђомановна  была  замечательно  хороша
собою  -  высокаЯ,  удивительно  стройнаЯ,  сильнаЯ,  самоувереннаЯ,  -  что
высказывалось во всЯком жесте ее и что, впрочем, нисколько не отнимало у  ее
движений мЯгкости и грациозности. ‹ицом она была похожа на брата, но ее даже
можно было назвать  красавицей.  ‚олосы  у  нее  были  темно-русые,  немного
светлей, чем у брата; глаза почти черные, сверкающие, гордые и в то же времЯ
иногда, минутами, необыкновенно добрые. Ћна была бледна,  но  не  болезненно
бледна; лицо ее сиЯло свежестью и здоровьем. ђот  у  ней  был  немного  мал,
нижнЯЯ же губка, свежаЯ  и  алаЯ,  чуть-чуть  выдавалась  вперед,  вместе  с
подбородком, -  единственнаЯ  неправильность  в  этом  прекрасном  лице,  но
придававшаЯ  ему  особенную  характерность  и,  между  прочим,   как   будто
надменность. ‚ыражение лица ее всегда было  более  серьезное,  чем  веселое,
вдумчивое; зато как же шла улыбка к этому лицу,  как  же  шел  к  ней  смех,
веселый,  молодой,   беззаветный!   ЏонЯтно,   что   горЯчий,   откровенный,
простоватый, честный, сильный как богатырь и пьЯный  ђазумихин,  никогда  не
видавший ничего подобного, с первого  взглЯда  потерЯл  голову.  Љ  тому  же
случай, как нарочно, в первый раз показал ему „уню в прекрасный момент любви
и радости  свиданиЯ  с  братом.  Ћн  видел  потом,  как  дрогнула  у  ней  в
негодовании  нижнЯЯ  губка  в  ответ  на  дерзкие  и   неблагодарно-жестокие
приказаниЯ брата, - и не мог устоЯть.
     Ћн, впрочем, правду сказал, когда провралсЯ давеча спьЯну на  лестнице,
что эксцентрическаЯ хозЯйка ђаскольникова,  ЏрасковьЯ  Џавловна,  приревнует
его не только  к  Ђвдотье  ђомановне,  но,  пожалуй,  и  к  самой  Џульхерии
Ђлександровне. ЌесмотрЯ на то, что Џульхерии Ђлександровне  было  уже  сорок
три года, лицо ее все еще сохранЯло в себе остатки прежней красоты, и к тому
же она казалась  гораздо  моложе  своих  лет,  что  бывает  почти  всегда  с
женщинами, сохранившими Ясность духа, свежесть впечатлений и честный, чистый
жар сердца до старости.  ‘кажем  в  скобках,  что  сохранить  все  это  есть
единственное средство не потерЯть красоты своей даже с старости.  ‚олосы  ее
уже  начинали  седеть  и  редеть,  маленькие  лучистые  морщинки  уже  давно
поЯвились около глаз, щеки впали и высохли от заботы и горЯ, и все-таки  это
лицо было прекрасно. ќто был портрет „унечкинова лица, только  двадцать  лет
спустЯ, да кроме еще выражениЯ нижней губки, котораЯ  у  ней  не  выдавалась
вперед.  ЏульхериЯ  Ђлександровна  была   чувствительна,   впрочем   не   до
приторности, робка и уступчива, но до  известной  черты:  она  многое  могла
уступить, на многое могла согласитьсЯ, даже из того,  что  противоречило  ее
убеждению, но всегда была такаЯ черта честности, правил и крайних убеждений,
за которую никакие обстоЯтельства не могли заставить ее переступить.
     ђовно через двадцать минут по уходе ђазумихина раздались два негромкие,
но поспешные удара в дверь; он воротилсЯ.
     - Ќе войду, некогда! - заторопилсЯ он, когда отворили дверь, - спит  во
всю ивановскую, отлично, спокойно, и дай бог, чтобы часов десЯть проспал.  “
него ЌастасьЯ; велел не выходить до менЯ. ’еперь притащу  ‡осимова,  он  вам
отрапортует, а затем и вы на боковую; изморились, Я вижу, донельзЯ.
     € он пустилсЯ от них по коридору.
     - Љакой расторопный  и...  преданный  молодой  человек!  -  воскликнула
чрезвычайно обрадованнаЯ ЏульхериЯ Ђлександровна.
     - ЉажетсЯ, славнаЯ личность!  -  с  некоторым  жаром  ответила  ЂвдотьЯ
ђомановна, начинаЯ опЯть ходить взад и вперед по комнате.
     Џочти через час раздались шаги в коридоре и другой стук  в  дверь.  Ћбе
женщины  ждали,  на  этот  раз   вполне   веруЯ   обещанию   ђазумихина;   и
действительно, он успел притащить ‡осимова.  ‡осимов  тотчас  же  согласилсЯ
бросить пир и идти посмотреть на ђаскольникова, но к дамам пошел нехотЯ и  с
большою недоверчивостью, не доверЯЯ пьЯному  ђазумихину.  Ќо  самолюбие  его
было тотчас же успокоено и даже польщено: он понЯл,  что  его  действительно
ждали, как оракула. Ћн  просидел  ровно  десЯть  минут  и  совершенно  успел
убедить и успокоить Џульхерию Ђлександровну.  ѓоворил  он  с  необыкновенным
участием,  но  сдержанно  и  как-то  усиленно   серьезно,   совершенно   как
двадцатисемилетний доктор на важной консультации,  и  ни  единым  словом  не
уклонилсЯ от предмета и не обнаружил ни  малейшего  желаниЯ  войти  в  более
личные и частные отношениЯ с обеими  дамами.  ‡аметив  еще  при  входе,  как
ослепительно хороша собою ЂвдотьЯ ђомановна, он тотчас же постаралсЯ даже не
примечать ее вовсе, во все времЯ визита, и обращалсЯ единственно к Џульхерии
Ђлександровне.   ‚се   это   доставлЯло    ему    чрезвычайное    внутреннее
удовлетворение. ‘обственно  о  больном  он  выразилсЯ,  что  находит  его  в
настоЯщую минуту в весьма удовлетворительном состоЯнии.  Џо  наблюдениЯм  же
его,  болезнь  пациента,  кроме  дурной  материальной  обстановки  последних
месЯцев жизни, имеет еще некоторые нравственные причины, "есть, так сказать,
продукт  многих  сложных  нравственных  и  материальных   влиЯний,   тревог,
опасений, забот, некоторых идей... и прочего". ‡аметив вскользь, что ЂвдотьЯ
ђомановна стала особенно внимательно вслушиватьсЯ, ‡осимов  несколько  более
распространилсЯ на эту тему. Ќа  тревожный  же  и  робкий  вопрос  Џульхерии
Ђлександровны насчет "будто бы некоторых  подозрений  в  помешательстве"  он
отвечал  с  спокойною  и  откровенною  усмешкой,  что  слова   его   слишком
преувеличены; что, конечно, в больном заметна  какаЯ-то  неподвижнаЯ  мысль,
что-то обличающее мономанию, - так как он, ‡осимов, особенно  следит  теперь
за  этим  чрезвычайно  интересным  отделом  медицины,  -  но  ведь  надо  же
вспомнить, что почти вплоть до сегоднЯ больной был в бреду, и... и, конечно,
приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно,  "если  только
можно  будет  избегнуть  новых  особенных   потрЯсений",   -   прибавил   он
значительно. ‡атем  встал,  солидно  и  радушно  откланЯлсЯ,  сопровождаемый
благословениЯми, горЯчею благодарностию, мольбами  и  даже  протЯнувшеюсЯ  к
нему длЯ пожатиЯ,  без  его  исканиЯ,  ручкой  Ђвдотьи  ђомановны,  и  вышел
чрезвычайно довольный своим посещением и еще более самим собою.
     - Ђ говорить будем завтра;  ложитесь,  сейчас,  непременно!  -  скрепил
ђазумихин, уходЯ с ‡осимовым.  -  ‡автра,  как  можно  раньше,  Я  у  вас  с
рапортом.
     - Ћднако, какаЯ восхитительнаЯ девочка эта ЂвдотьЯ ђомановна! - заметил
‡осимов, чуть не облизываЯсь, когда оба вышли на улицу.
     - ‚осхитительнаЯ? ’ы сказал восхитительнаЯ! - заревел ђазумихин и вдруг
бросилсЯ на ‡осимова  и  схватил  его  за  горло.  -  …сли  ты  когда-нибудь
осмелишьсЯ... Џонимаешь? Џонимаешь? - кричал он, потрЯсаЯ его за воротник  и
прижав к стене, - слышал?
     - „а пусти, пьЯный черт! - отбивалсЯ ‡осимов и потом, когда уже тот его
выпустил, посмотрел на него пристально и вдруг покатилсЯ со смеху. ђазумихин
стоЯ перед ним, опустив руки, в мрачном и серьезном раздумье.
     - ђазумеетсЯ, Я осел, - проговорил он, мрачный как туча, - но ведь... и
ты тоже.
     - Ќу нет, брат, совсем не тоже. џ о глупостЯх не мечтаю.
     Ћни пошли молча, и, только подходЯ к квартире ђаскольникова, ђазумихин,
сильно озабоченный, прервал молчание.
     - ‘лушай, - сказал он ‡осимову, - ты малый славный, но ты,  кроме  всех
твоих скверных качеств, еще и потаскун, это Я знаю, да еще  из  грЯзных.  ’ы
нервнаЯ, слабаЯ дрЯнь, ты блажной, ты зажирел и ни в чем  себе  отказать  не
можешь, - а это уж Я называю грЯзью, потому что прЯмо доводит до  грЯзи.  ’ы
до того себЯ разнежил, что, признаюсь, Я всего менее понимаю, как ты  можешь
быть при всем этом хорошим и даже самоотверженным лекарем.  Ќа  перине  спит
(доктор-то!), а по ночам встает длЯ больного! ѓода через три ты уж не будешь
вставать длЯ больного... Ќу да, черт, не в том дело, а вот в чем: ты сегоднЯ
в хозЯйкиной квартире ночуешь (насилу уговорил ее!), а Я в  кухне:  вот  вам
случай познакомитьсЯ покороче! Ќе то, что ты  думаешь!  ’ут,  брат,  и  тени
этого нет...
     - „а Я вовсе и не думаю.
     -  ’ут,  брат,  стыдливость,  молчаливость,  застенчивость,  целомудрие
ожесточенное, и при всем этом - вздохи, и тает как воск, так и тает!  €збавь
ты менЯ от нее, ради  всех  чертей  в  мире!  ЏреавенантненькаЯ!..  ‡аслужу,
головой заслужу!
     ‡осимов захохотал пуще прежнего.
     - €шь тебЯ разобрало! „а зачем мне ее?
     - “верЯю, заботы немного, только  говори  бурду  какую  хочешь,  только
подле сЯдь и говори. Љ тому же  ты  доктор,  начни  лечить  от  чего-нибудь.
ЉлЯнусь, не раскаешьсЯ. “ ней клавикорды стоЯт; Я ведь,  ты  знаешь,  бренчу
маленько; у менЯ там одна песенка есть, русскаЯ, настоЯщаЯ: "‡альюсь слезьми
горючими..." Ћна настоЯщие любит, - ну, с песенки и началось; а ведь  ты  на
фортепианах-то виртуоз, метр, ђубинштейн... “верЯю, не раскаешьсЯ!
     - „а что ты ей обещаний каких  надавал,  что  ли?  Џодписку  по  форме?
†енитьсЯ обещал, может быть...
     - Ќичего, ничего, ровно ничего этого нет! „а она и не такаЯ  совсем;  к
ней было —ебаров...
     - Ќу, так брось ее!
     - „а нельзЯ так бросить!
     - „а почему же нельзЯ?
     - Ќу да, как-то так нельзЯ, да и только! ’ут, брат, втЯгивающее  начало
есть.
     - ’ак зачем же ты ее завлекал?
     - „а Я вовсе не завлекал, Я, может,  даже  сам  завлечен,  по  глупости
моей, а ей решительно все равно будет, ты или Я, только бы подле  кто-нибудь
сидел и вздыхал. ’ут, брат... Ќе могу Я это тебе выразить, тут, - ну вот  ты
математику знаешь хорошо, и теперь еще  занимаешьсЯ,  Я  знаю...  ну,  начни
проходить ей интегральное исчисление, ей-богу не шучу, серьезно  говорю,  ей
решительно все равно будет: она будет на тебЯ смотреть  и  вздыхать,  и  так
целый год срЯду. џ ей,  между  прочим,  очень  долго,  днЯ  два  срЯду,  про
прусскую палату господ говорил (потому что о чем  же  с  ней  говорить?),  -
только вздыхала да прела! Ћ любви только не  заговаривай,  -  застенчива  до
судорог, - но и вид показывай, что отойти  не  можешь,  -  ну,  и  довольно.
Љомфортно  ужасно;  совершенно  как  дома,  -  читай,  сиди,  лежи,  пиши...
Џоцеловать даже можно, с осторожностью...
     - „а на что мне она?
     - ќх, не могу Я тебе разъЯснить никак! ‚идишь: вы оба совершенно друг к
другу подходите! џ и прежде о тебе думал... ‚едь ты кончишь же этим! ’ак  не
все ли тебе равно - раньше иль позже?  ’ут,  брат,  этакое  перинное  начало
лежит, - эх! да и не одно перинное! ’ут втЯгивает; тут конец  свету,  Якорь,
тихое пристанище, пуп земли, трехрыбное  основание  мира,  эссенциЯ  блинов,
жирных кулебЯк, вечернего самовара,  тихих  воздыханий  и  теплых  кацавеек,
натопленных лежанок, - ну, вот точно ты умер, а в то же  времЯ  и  жив,  обе
выгоды разом! Ќу, брат, черт, завралсЯ, пора спать! ‘лушай: Я  ночью  иногда
просыпаюсь, ну, и схожу к нему посмотреть. ’олько ничего, вздор, все хорошо.
Ќе тревожьсЯ и ты особенно, а если хочешь, сходи тоже  разик.  Ќо  чуть  что
приметишь, бред например, али жар, али что, тотчас же разбуди менЯ. ‚прочем,
быть не может...

        II

     Ћзабоченный и серьезный проснулсЯ ђазумихин на другой  день  в  восьмом
часу. Њного новых и непредвиденных недоумений очутилось вдруг у него  в  это
утро. Ћн и не воображал прежде, что когда-нибудь так проснетсЯ. Ћн помнил до
последних подробностей все вчерашнее и понимал, что с ним совершилось что-то
необыденное, что он принЯл  в  себЯ  одно,  доселе  совсем  неизвестное  ему
впечатление и непохожее на все прежние. ‚ то же времЯ он Ясно сознавал,  что
мечта, загоревшаЯсЯ в голове его, в высшей степени неосуществима, - до  того
неосуществима, что ему даже стало стыдно ее, и он поскорей перешел к другим,
более насущным заботам и недоумениЯм,  оставшимсЯ  ему  в  наследство  после
"растреклЯтого вчерашнего днЯ".
     ‘амым ужаснейшим воспоминанием его  было  то,  как  он  оказалсЯ  вчера
"низок и гадок", не по тому одному, что был пьЯн, а потому, что ругал  перед
девушкой, пользуЯсь ее положением, из глупопоспешной ревности, ее жениха, не
знаЯ не только их взаимных между собой отношений и обЯзательств, но  даже  и
человека-то не знаЯ порЯдочно. „а и какое право имел он  судить  о  нем  так
поспешно и опрометчиво? €  кто  звал  его  в  судьи!  €  разве  может  такое
существо, как ЂвдотьЯ ђомановна, отдаватьсЯ недостойному человеку за деньги?
‘тало быть, есть же и в нем достоинства. Ќумера? „а почему  же  он  в  самом
деле мог узнать, что это такие нумера? ‚едь готовит же  он  квартиру...  фу,
как это все низко! € что за оправдание, что он был пьЯн?  ѓлупаЯ  отговорка,
еще более его унижающаЯ! ‚ вине - правда, и правда-то вот всЯ и высказалась,
"то есть всЯ-то грЯзь его завистливого, грубого сердца высказалась"! € разве
позволительна хоть  сколько-нибудь  такаЯ  мечта  ему,  ђазумихину?  Љто  он
сравнительно с такою девушкой, - он, пьЯный буЯн и вчерашний хвастун? "ђазве
возможно такое  циническое  и  смешное  сопоставление?"  ђазумихин  отчаЯнно
покраснел при этой мысли, и вдруг, как нарочно, в это  же  самое  мгновение,
Ясно припомнилось ему, как он  говорил  им  вчера,  стоЯ  на  лестнице,  что
хозЯйка приревнует его к Ђвдотье ђомановне... это  уж  было  невыносимо.  ‘о
всего размаху ударил он кулаком по кухонной  печке,  повредил  себе  руку  и
вышиб один кирпич.
     "Љонечно, - пробормотал он про себЯ через минуту, с  каким-то  чувством
самоунижениЯ, - конечно, всех этих пакостей  не  закрасить  и  не  загладить
теперь никогда... а стало быть, и думать об этом нечего,  а  потому  ЯвитьсЯ
молча, и... исполнить свои обЯзанности... тоже  молча,  и...  и  не  просить
извинениЯ, и ничего не говорить, и... и, уж конечно, теперь все погибло!"
     € однако ж, одеваЯсь, он осмотрел свой костюм тщательнее обыкновенного.
„ругого платьЯ у него не было, а если б и было, он, быть может, и  не  надел
бы его, - "так, нарочно бы не надел". Ќо во всЯком случае циником и  грЯзною
нерЯхой нельзЯ оставатьсЯ: он не имеет права оскорблЯть чувства других,  тем
более что те, другие, сами в нем нуждаютсЯ и сами зовут к себе. Џлатье  свое
он тщательно отчистил щеткой. Ѓелье же было на нем всегда сносное;  на  этот
счет он был особенно чистоплотен.
     ‚ымылсЯ он в это утро рачительно, - у Ќастасьи нашлось  мыло,  -  вымыл
волосы, шею и особенно руки. Љогда же дошло до вопроса: брить ли свою щетину
иль нет (у Џрасковьи Џавловны имелись  отличные  бритвы,  сохранившиесЯ  еще
после покойного господина ‡арницына), то  вопрос  с  ожесточением  даже  был
решен отрицательно: "Џусть так и остаетсЯ! Ќу, как подумают, что Я  выбрилсЯ
длЯ... да непременно же подумают! „а ни за что же на свете!
     €... и главное, он такой грубый, грЯзный, обращение у него  трактирное;
и... и, положим, он знает, что и он,  ну  хоть  немного,  да  порЯдочный  же
человек... ну, так чем же тут  гордитьсЯ,  что  порЯдочный  человек?  ‚сЯкий
должен быть порЯдочный человек, да еще почище, и... и  все-таки  (он  помнит
это) были и за ним такие делишки... не то чтоб уж бесчестные, ну  да  однако
ж!.. Ђ какие помышлениЯ-то  бывали!  гм...  и  это  все  поставить  рЯдом  с
Ђвдотьей ђомановной! Ќу да, черт! Ђ пусть! Ќу и нарочно буду такой  грЯзный,
сальный, трактирный, и наплевать! …ще больше буду!.."
     Ќа таких монологах застал его ‡осимов, ночевавший в  зале  у  Џрасковьи
Џавловны.
     Ћн шел домой и, уходЯ, спешил заглЯнуть на  больного.  ђазумихин  донес
ему,  что  тот  спит,  как  сурок.  ‡осимов  распорЯдилсЯ  не  будить,  пока
проснетсЯ. ‘ам же обещал зайти часу в одиннадцатом.
     - …сли только он будет дома, - прибавил он. - ”у, черт! ‚ своем больном
не властен, лечи поди! Ќе знаешь, он к тем пойдет, али те сюда придут?
     - ’е, Я думаю, - отвечал ђазумихин, понЯв  цель  вопроса,  -  и  будут,
конечно,  про  свои  семейные  дела  говорить.  џ  уйду.  ’ы,  как   доктор,
разумеетсЯ, больше менЯ прав имеешь.
     - Ќе духовник же и Я; приду и уйду; и без них много дела.
     - Ѓеспокоит менЯ одно, - перебил,  нахмурЯсь,  ђазумихин,  -  вчера  Я,
спьЯну, проболталсЯ ему, дорогой идучи, о разных  глупостЯх...  о  разных...
между прочим, что ты боишьсЯ, будто он... наклонен к помешательству...
     - ’ы и дамам о том же вчера проболталсЯ.
     - ‡наю, что глупо! •ошь бей! Ђ что, вправду была  у  тебЯ  какаЯ-нибудь
твердаЯ мысль?
     - „а вздор же, говорю; какаЯ твердаЯ  мысль!  ‘ам  ты  описал  его  как
мономана, когда менЯ к нему привел... Ќу, а мы вчера еще жару поддали, ты то
есть, этими рассказами-то... о малЯре-то; хорош разговор, когда  он,  может,
сам на этом с ума сошел! Љабы  знал  Я  в  точности,  что  тогда  в  конторе
произошло и что там его какаЯ-то канальЯ этим подозрением... обидела!  ѓм...
не допустил бы Я вчера такого разговора. ‚едь эти мономаны  из  капли  океан
сделают, небылицу в лицах наЯву видЯт... ‘колько Я помню,  вчера,  из  этого
рассказа ‡аметова, мне половина дела выЯснилась. „а что! џ один случай знаю,
как  один  ипохондрик,  сорокалетний,  не  в  состоЯнии  будучи   переносить
ежедневных насмешек за столом восьмилетнего мальчишки, зарезал его!  Ђ  тут,
весь  в  лохмотьЯх,  нахал  квартальный,  начинавшаЯсЯ  болезнь,  и   этакое
подозрение!   €сступленному-то   ипохондрику!   Џри    тщеславии    бешеном,
исключительном! „а тут, может, всЯ-то точка отправлениЯ болезни и сидит!  Ќу
да, черт!.. Ђ кстати, этот ‡аметов и в самом деле  милый  мальчишка,  только
гм... напрасно он это все вчера рассказал. Ѓолтушка ужаснаЯ!
     - „а кому ж рассказал? Њне да тебе?
     - € Џорфирию.
     - ’ак что ж, что Џорфирию?
     - Љстати, имеешь ты какое-нибудь влиЯние на тех-то, на мать да  сестру?
Ћсторожнее бы с ним сегоднЯ...
     - ‘говорЯтсЯ! - неохотно ответил ђазумихин.
     - € чего он так на этого ‹ужина? —еловек с деньгами,  ей,  кажетсЯ,  не
противен... а ведь у них ни шиша? а?
     - „а чего ты-то выпытываешь?  -  раздражительно  крикнул  ђазумихин,  -
почем Я знаю, шиш или ни шиша? ‘проси сам, может, и узнаешь...
     - ”у, как  ты  глуп  иногда!  ‚черашний  хмель  сидит...  „о  свиданиЯ;
поблагодари от менЯ Џрасковью Џавловну свою за  ночлег.  ‡аперлась,  на  мой
бонжур сквозь двери не ответила, а сама в семь часов поднЯлась,  самовар  ей
через коридор из кухни проносили... џ не удостоилсЯ лицезреть...
     ђовно в девЯть часов ђазумихин ЯвилсЯ  в  нумера  Ѓакалеева.  Ћбе  дамы
ждали его давным-давно с истерическим нетерпением.  ЏоднЯлись  они  часов  с
семи или даже раньше. Ћн вошел пасмурный, как ночь, откланЯлсЯ  неловко,  за
что тотчас же рассердилсЯ - на себЯ, разумеетсЯ. Ћн рассчитал  без  хозЯина:
ЏульхериЯ Ђлександровна так и бросилась к нему, схватила его за обе  руки  и
чуть не поцеловала их. Ћн робко глЯнул на Ђвдотью ђомановну;  но  и  в  этом
надменном  лице  было  в  эту  минуту  такое  выражение  признательности   и
дружества, такое полное и неожиданное  им  уважение  (вместо  насмешливых-то
взглЯдов и невольного, худо скрываемого презрениЯ!), что ему уж, право, было
бы легче, если бы встретили бранью, а то  уж  слишком  стало  конфузливо.  Љ
счастью, была готоваЯ тема длЯ разговора, и он поскорей за нее уцепилсЯ.
     “слышав,  что  "еще  не  просыпалсЯ",  но  "все   отлично",   ЏульхериЯ
Ђлександровна объЯвила, что это и к лучшему, "потому что  ей  очень,  очень,
очень  надо  предварительно  переговорить".  Џоследовал  вопрос  о   чае   и
приглашение пить вместе; сами они еще не пили в ожидании ђазумихина. ЂвдотьЯ
ђомановна позвонила, на зов ЯвилсЯ грЯзный оборванец,  и  ему  приказан  был
чай, который и был наконец сервирован, но так грЯзно и так  неприлично,  что
дамам стало совестно. ђазумихин энергически ругнул было нумер, но,  вспомнив
про ‹ужина,  замолчал,  сконфузилсЯ  и  ужасно  обрадовалсЯ,  когда  вопросы
Џульхерии Ђлександровны посыпались, наконец, срЯду без перерыву.
     ЋтвечаЯ  на  них,  он  проговорил  три  четверти   часа,   беспрестанно
прерываемый  и  переспрашиваемый,  и  успел  передать   все   главнейшие   и
необходимейшие факты, какие только знал из  последнего  года  жизни  ђодиона
ђомановича, заключив обстоЯтельным  рассказом  о  болезни  его.  Ћн  многое,
впрочем, пропустил, что и надо было пропустить, между прочим  и  о  сцене  в
конторе со всеми последствиЯми. ђассказ  его  жадно  слушали;  но  когда  он
думал, что уже кончил и удовлетворил своих слушательниц, то  оказалось,  что
длЯ них он как будто еще и не начинал.
     - ‘кажите, скажите мне, как вы думаете... ах, извините, Я  еще  до  сих
пор не знаю вашего имени? - торопилась ЏульхериЯ Ђлександровна.
     - „митрий Џрокофьич.
     - ’ак вот, „митрий Џрокофьич, Я бы очень, очень  хотела  узнать...  как
вообще... он глЯдит теперь на предметы, то есть, поймите менЯ,  как  бы  это
вам сказать, то есть лучше сказать: что он любит и что не любит?  ‚сегда  ли
он такой раздражительный? Љакие у него желаниЯ и, так сказать,  мечты,  если
можно? —то именно теперь имеет на него особенное влиЯние? Ћдним словом, Я бы
желала...
     - Ђх, маменька, как же можно на это все так вдруг отвечать! -  заметила
„унЯ.
     - Ђх боже мой, ведь Я совсем,  совсем,  совсем  не  таким  его  ожидала
встретить, „митрий Џрокофьич.
     - ќто уж очень естественно-с, - отвечал „митрий Џрокофьич. -  Њатери  у
менЯ нет, ну а дЯдЯ каждый год сюда приезжает и почти  каждый  раз  менЯ  не
узнает, даже снаружи, а человек умный; ну а в три года вашей  разлуки  много
воды ушло. „а и что вам сказать? Џолтора года Я ђодиона знаю: угрюм, мрачен,
надменен и горд; в последнее времЯ (а  может,  гораздо  прежде)  мнителен  и
ипохондрик. ‚еликодушен и добр. —увств своих не любит высказывать  и  скорей
жестокость сделает, чем словами выскажет сердце. €ногда, впрочем,  вовсе  не
ипохондрик, а просто холоден и бесчувствен до бесчеловечиЯ, право,  точно  в
нем  два  противоположные  характера  поочередно  сменЯютсЯ.  “жасно  иногда
неразговорчив! ‚се ему некогда, все ему  мешают,  а  сам  лежит,  ничего  не
делает. Ќе насмешлив, и не потому, чтоб остроты не хватало, а точно  времени
у него на такие пустЯки не хватает. Ќе дослушивает, что говорЯт. Ќикогда  не
интересуетсЯ тем, чем все в данную минуту интересуютсЯ. “жасно  высоко  себЯ
ценит и, кажетсЯ, не без некоторого права на то. Ќу, что еще?.. Њне кажетсЯ,
ваш приезд будет иметь на него спасительнейшее влиЯние.
     - Ђх, дай-то  бог!  -  вскричала  ЏульхериЯ  Ђлександровна,  измученнаЯ
отзывом ђазумихина об ее ђоде.
     Ђ ђазумихин глЯнул, наконец, пободрее на Ђвдотью  ђомановну.  Ћн  часто
взглЯдывал на нее во времЯ разговора, но бегло, на один только миг, и тотчас
же отводил глаза. ЂвдотьЯ  ђомановна  то  садилась  к  столу  и  внимательно
вслушивалась, то вставала опЯть и начинал ходить, по обыкновению своему,  из
угла в угол, скрестив  руки,  сжав  губы,  изредка  делаЯ  свой  вопрос,  не
прерываЯ ходьбы, задумываЯсь. Ћна тоже имела обыкновение не дослушивать, что
говорЯт. Ћдета она была в какое-то темненькое из легкой материи платье, а на
шее был повЯзан белый  прозрачный  шарфик.  Џо  многим  признакам  ђазумихин
тотчас же заметил, что обстановка обеих женщин  до  крайности  беднаЯ.  Ѓудь
ЂвдотьЯ ђомановна одета как королева,  то,  кажетсЯ,  он  бы  ее  совсем  не
боЯлсЯ; теперь же, может, именно потому, что она так бедно одета  и  что  он
заметил всю эту скаредную обстановку, в сердце его вселилсЯ страх, и он стал
боЯтьсЯ  за  каждое  слово  свое,  за  каждый  жест,  что   было,   конечно,
стеснительно длЯ человека, и без того себе не доверЯвшего.
     -  ‚ы  много  сказали  любопытного  о  характере  брата  и...   сказали
беспристрастно. ќто хорошо; Я думала, вы перед ним благоговеете, -  заметила
ЂвдотьЯ ђомановна с улыбкой. - ЉажетсЯ, и то верно, что  возле  него  должна
находитьсЯ женщина, - прибавила она в раздумье.
     - џ этого не говорил, а  впрочем,  может  быть,  вы  и  в  этом  правы,
только...
     - —то?
     - ‚едь он никого не любит; может,  и  никогда  не  полюбит,  -  отрезал
ђазумихин.
     - ’о есть не способен полюбить?
     - Ђ знаете, ЂвдотьЯ ђомановна, вы сами  ужасно  как  похожи  на  вашего
брата, даже во всем! - брЯкнул он вдруг,  длЯ  себЯ  самого  неожиданно,  но
тотчас же, вспомнив о том, что сейчас говорил ей же про брата, покраснел как
рак и ужасно сконфузилсЯ. ЂвдотьЯ ђомановна не могла не рассмеЯтьсЯ, на него
глЯдЯ.
     -  Ќасчет  ђоди  вы  оба  можете  ошибатьсЯ,  -  подхватила   несколько
пикированнаЯ ЏульхериЯ Ђлександровна. - џ не про теперешнее говорю, „унечка.
’о, что пишет Џетр Џетрович в этом письме... и что мы предполагали с  тобой,
- может быть, неправда, но вы вообразить не можете, „митрий  Џрокофьич,  как
он фантастичен и, как бы это сказать, капризен. …го характеру Я  никогда  не
могла доверитьсЯ, даже когда ему было только пЯтнадцать лет. џ уверена,  что
он и теперь вдруг что-нибудь может сделать  с  собой  такое,  чего  ни  один
человек никогда и не подумает сделать... „а  недалеко  ходить:  известно  ли
вам, как он, полтора года назад,  менЯ  изумил,  потрЯс  и  чуть  совсем  не
уморил, когда вздумал было женитьсЯ на  этой,  как  ее,  -  на  дочери  этой
‡арницыной, хозЯйки его?
     - ‡наете вы что-нибудь подробно об этой  истории?  -  спросила  ЂвдотьЯ
ђомановна.
     - ‚ы думаете, - с жаром продолжала ЏульхериЯ Ђлександровна,  -  его  бы
остановили тогда мои слезы, мои просьбы,  моЯ  болезнь,  моЯ  смерть,  может
быть, с тоски, наша нищета? Џреспокойно бы перешагнул через все препЯтствиЯ.
Ђ неужели он, неужели ж он нас не любит?
     - Ћн ничего и никогда сам  об  этой  истории  со  мною  не  говорил,  -
осторожно отвечал  ђазумихин,  -  но  Я  кой-что  слышал  от  самой  госпожи
‡арницыной, котораЯ тоже, в своем роде, не из рассказчиц, и что слышал,  то,
пожалуй, несколько даже и странно...
     - Ђ что, что вы слышали? - спросили разом обе женщины.
     - ‚прочем, ничего такого слишком уж особенного.  “знал  Я  только,  что
брак этот, совсем уж слаженный и не состоЯвшийсЯ лишь  за  смертию  невесты,
был самой госпоже ‡арницыной  очень  не  по  душе...  Љроме  того,  говорЯт,
невеста была собой даже не хороша, то есть говорЯт, даже  дурна...  и  такаЯ
хвораЯ, и... и страннаЯ... а впрочем, кажетсЯ, с  некоторыми  достоинствами.
Ќепременно должны были быть какие-нибудь достоинства;  иначе  понЯть  ничего
нельзЯ...  Џриданого  тоже  никакого,  да  он  на  приданое  и  не  стал  бы
рассчитывать... ‚ообще в таком деле трудно судить.
     - џ уверена, что она достойнаЯ была девушка, - коротко заметила ЂвдотьЯ
ђомановна.
     - Ѓог менЯ простит, а Я-таки порадовалась тогда ее смерти,  хоть  и  не
знаю, кто из них один другого погубил бы: он ли ее, или она его? - заключила
ЏульхериЯ Ђлександровна; затем осторожно, с  задержками  и  с  беспрерывными
взглЯдываниЯми на „уню, что было той, очевидно, неприЯтно,  принЯлась  опЯть
расспрашивать о вчерашней сцене между ђодей и ‹ужиным. ќто происшествие, как
видно, беспокоило ее более всего, до страха и трепета. ђазумихин  пересказал
все снова, в подробности, но на этот раз  прибавил  и  свое  заключение:  он
прЯмо обвинил ђаскольникова в преднамеренном оскорблении Џетра Џетровича, на
этот раз весьма мало извинЯЯ его болезнию.
     - Ћн еще до болезни это придумал, - прибавил он.
     - џ тоже так думаю, - сказала ЏульхериЯ Ђлександровна с  убитым  видом.
Ќо ее очень поразило, что о Џетре Џетровиче ђазумихин выразилсЯ на этот  раз
так осторожно и даже как  будто  и  с  уважением.  Џоразило  это  и  Ђвдотью
ђомановну.
     - ’ак вы вот какого мнениЯ о Џетре Џетровиче? - не утерпела не спросить
ЏульхериЯ Ђлександровна.
     - Ћ будущем муже вашей дочери Я и не могу быть другого мнениЯ, - твердо
и с жаром отвечал ђазумихин, - и не из одной пошлой вежливости это говорю, а
потому... потому... ну хоть по тому  одному,  что  ЂвдотьЯ  ђомановна  сама,
добровольно, удостоила выбрать этого человека. …сли же  Я  так  поносил  его
вчера, то это потому, что вчера Я был грЯзно  пьЯн  и  еще...  безумен;  да,
безумен, без головы, сошел с ума, совершенно... и сегоднЯ стыжусь того!..  -
Ћн покраснел  и  замолчал.  ЂвдотьЯ  ђомановна  вспыхнула,  но  не  прервала
молчаниЯ. Ћна не  промолвила  ни  одного  слова  с  той  самой  минуты,  как
заговорили о ‹ужине.
     Ђ  между  тем  ЏульхериЯ  Ђлександровна,  без  ее   поддержки,   видимо
находилась в нерешимости. Ќаконец, запинаЯсь и  беспрерывно  посматриваЯ  на
дочь, объЯвила, что ее чрезвычайно заботит теперь одно обстоЯтельство.
     - ‚идите, „митрий Џрокофьич...  -  начала  она.  -  џ  буду  совершенно
откровенна с „митрием Џрокофьичем, „унечка?
     - “ж конечно, маменька, - внушительно заметила ЂвдотьЯ ђомановна.
     - ‚от в чем дело, -  заторопилась  та,  как  будто  с  нее  гору  снЯли
позволением сообщить свое горе. - ‘егоднЯ, очень рано, мы получили от  Џетра
Џетровича записку в ответ на наше вчерашнее  извещение  о  приезде.  ‚идите,
вчера он должен был встретить нас, как и обещал,  в  самом  вокзале.  ‚место
того в вокзал был прислан  навстречу  нам  какой-то  лакей  с  адресом  этих
нумеров и чтобы нам показать дорогу, а Џетр  Џетрович  приказывал  передать,
что он прибудет к нам сюда сам сегоднЯ поутру. ‚место  того  пришла  сегоднЯ
поутру от него вот эта записка... ‹учше всего, прочтите ее  сами;  тут  есть
пункт, который очень менЯ беспокоит... вы сейчас  увидите  сами,  какой  это
пункт, и... скажите мне ваше откровенное мнение, „митрий Џрокофьич! ‚ы лучше
всех знаете характер ђоди и лучше  всех  можете  посоветовать.  Џредупреждаю
вас, что „унечка уже все разрешила, с первого шагу, но Я, Я еще не знаю, как
поступить, и... и все ждала вас.
     ђазумихин развернул записку,  помеченную  вчерашним  числом,  и  прочел
следующее:
     "ЊилостиваЯ  государынЯ  ЏульхериЯ  Ђлександровна,   имею   честь   вас
уведомить,  что  по  происшедшим  внезапным  задержкам   встретить   вас   у
дебаркадера не мог,  послав  с  тою  целью  человека,  весьма  расторопного.
ђавномерно  лишу  себЯ  чести  свиданиЯ  с  вами   и   завтра   поутру,   по
неотлагательным сенатским делам и чтобы не  помешать  родственному  свиданию
вашему с вашим сыном и Ђвдотьи ђомановны с ее братом. Ѓуду  же  иметь  честь
посетить вас и откланЯтьсЯ вам в вашей  квартире  не  иначе  как  завтрашний
день, ровно в  восемь  часов  пополудни,  причем  осмеливаюсь  присовокупить
убедительную и, прибавлю к тому, настоЯтельную просьбу мою, чтобы при  общем
свидании нашем ђодион ђоманович уже не присутствовал, так как он беспримерно
и неучтиво обидел менЯ при вчерашнем посещении его в болезни и, кроме  того,
имеЯ лично к  вам  необходимое  и  обстоЯтельное  объЯснение  по  известному
пункту, насчет коего желаю узнать ваше собственное истолкование. €мею  честь
при сем заранее предуведомить, что если, вопреки  просьбе,  встречу  ђодиона
ђомановича, то принужден буду немедленно удалитьсЯ, и тогда пенЯйте  уже  на
себЯ. Џишу же в том предположении,  что  ђодион  ђоманович,  казавшийсЯ  при
посещении моем столь больным, через два часа вдруг выздоровел, а стало быть,
выходЯ со двора, может и к вам прибыть.  “твержден  же  в  том  собственными
моими глазами, в квартире  одного,  разбитого  лошадьми,  пьЯницы,  от  сего
умершего, дочери которого, девице отъЯвленного  поведениЯ,  выдал  вчера  до
двадцати пЯти рублей, под предлогом похорон, что весьма менЯ удивило,  знаЯ,
при каких хлопотах собирали вы сию сумму. Џри чем, свидетельствуЯ мое особое
почтение уважаемой Ђвдотье ђомановне,  прошу  принЯть  чувства  почтительной
преданности
     вашего покорного слуги
     Џ. ‹ужина".
     - —то мне теперь делать,  „митрий  Џрокофьич?  -  заговорила  ЏульхериЯ
Ђлександровна, чуть не плача. - Ќу как Я предложу ђоде не приходить? Ћн  так
настойчиво требовал вчера отказа Џетру Џетровичу, а тут и его  самого  велЯт
не принимать! „а он нарочно придет, как узнает, и... что тогда будет?
     - Џоступите так, как решила ЂвдотьЯ ђомановна, - спокойно и  тотчас  же
отвечал ђазумихин.
     - Ђх, боже мой! Ћна говорит... она бог знает что говорит и не объЯснЯет
мне цели! Ћна говорит, что лучше будет, то есть  не  то  что  лучше,  а  длЯ
чего-то непременно будто бы надо, чтоб и ђодЯ тоже нарочно пришел сегоднЯ  в
восемь часов и чтоб они непременно встретились... Ђ Я  так  и  письма-то  не
хотела ему показывать, и как-нибудь хитростью сделать, посредством вас, чтоб
он не приходил... потому он  такой  раздражительный...  „а  и  ничего  Я  не
понимаю, какой там пьЯница умер, и какаЯ там дочь, и каким  образом  мог  он
отдать этой дочери все последние деньги... которые...
     - Љоторые так  дорого  вам  достались  маменька,  -  прибавила  ЂвдотьЯ
ђомановна.
     - Ћн был не в себе вчера, - задумчиво проговорил ђазумихин. -  …сли  бы
вы знали, что он там наговорил вчера  в  трактире,  хоть  и  умно...  гм!  Ћ
каком-то покойнике и о какой-то девице он действительно мне  что-то  говорил
вчера, когда мы шли домой, но Я не понЯл ни слова...  Ђ  впрочем,  и  Я  сам
вчера...
     - ‹учше всего, маменька, пойдемте к нему сами и там, уверЯю вас,  сразу
увидим, что делать. „а к тому  же  пора,  -  господи!  Ћдиннадцатый  час!  -
вскрикнула она,  взглЯнув  на  свои  великолепные  золотые  часы  с  эмалью,
висевшие у ней  на  шее  на  тоненькой  венецианской  цепочке  и  ужасно  не
гармонировавшие с остальным нарЯдом. "†енихов подарок", - подумал ђазумихин.
     - Ђх, пора!.. Џора, „унечка, пора!  -  тревожно  засуетилась  ЏульхериЯ
Ђлександровна, - еще подумает, что мы со вчерашнего сердимсЯ, что так  долго
нейдем. Ђх, боже мой!
     ѓоворЯ это, она  суетливо  набрасывала  на  себЯ  мантилью  и  надевала
шлЯпку; „унечка тоже оделась. Џерчатки на ней были не только заношенные,  но
даже изодранные, что заметил ђазумихин,  а  между  тем  эта  ЯвнаЯ  бедность
костюма даже придавала обеим дамам вид какого-то особенного достоинства, что
всегда  бывает  с  теми,  кто  умеет  носить  бедное  платье.  ђазумихин   с
благоговением смотрел на „унечку и гордилсЯ, что поведет ее. "’а королева, -
думал он про себЯ, - котораЯ чинила свои чулки в тюрьме, уж  конечно,  в  ту
минуту смотрела настоЯщею королевой и даже более, чем во времЯ самых  пышных
торжеств и выходов".
     - Ѓоже мой! - воскликнула ЏульхериЯ Ђлександровна, - думала ли  Я,  что
буду боЯтьсЯ свиданиЯ с  сыном,  с  моим  милым,  милым  ђодей,  как  теперь
боюсь!.. џ боюсь, „митрий Џрокофьич! -  прибавила  она,  робко  взглЯнув  на
него.
     - Ќе бойтесь, маменька, - сказала „унЯ, целуЯ  ее,  -  лучше  верьте  в
него. џ верю.
     - Ђх, боже мой! џ верю тоже, а всю ночь не спала!  -  вскричала  беднаЯ
женщина.
     Ћни вышли на улицу.
     - ‡наешь, „унечка, как только Я  к  утру