  нравитьсЯ.  Ћн
слушал  с  удовольствием,  так  даже,  что  хотелось   хохотать,   хохотать,
хохотать... ‚се нервы его так и прыгали.
     - €льЯ Џетрович! - начал было письмоводитель заботливо, но  остановилсЯ
выждать времЯ, потому что вскипевшего поручика нельзЯ было  удержать  иначе,
как за руки, что он знал по собственному опыту.
     —то же касаетсЯ пышной дамы, то вначале она так и затрепетала от  грома
и  молнии;  но  странное  дело:  чем  многочисленнее  и  крепче  становились
ругательства, тем вид ее становилсЯ любезнее, тем очаровательнее делалась ее
улыбка, обращеннаЯ к грозному поручику. Ћна семенила на месте и  беспрерывно
приседала, с нетерпением выжидаЯ, что наконец-то и ей позволЯт ввернуть свое
слово, и дождалась.
     - Ќикакой шум и драки у менЯ не буль, господин капитэн, -  затараторила
она вдруг, точно горох просыпали, с крепким немецким акцентом, хотЯ и  бойко
по-русски, - и никакой, никакой шкандаль, а они пришоль пьЯн, и  это  Я  все
расскажит, господин капитэн, а Я  не  виноват...  у  менЯ  благородный  дом,
господин капитэн, и благородное обращение, господин  капитэн,  и  Я  всегда,
всегда сама не хотель никакой шкандаль. Ђ они совсем пришоль  пьЯн  и  потом
опЯть три путилки спросил, а потом один поднЯл ноги и стал но'гом  фортепьЯн
играль, и это совсем нехорошо в благородный дом, и он ганц фортепьЯн ломаль,
и совсем, совсем тут нет никакой манир, и Я сказаль. Ђ  он  путилку  взЯл  и
стал всех сзади путилкой толкаль. € тут как Я стал скоро дворник  позваль  и
Љарль пришоль, он взЯл Љарль и глаз прибиль, и ѓенриет тоже глаз  прибиль  а
мне пЯть раз щеку биль. € это так неделикатно в  благородный  дом,  господин
капитэн, и Я кричаль. Ђ он на  канав  окно  отворЯль  и  стал  в  окно,  как
маленькаЯ свиньЯ, визжаль; и это срам. € как  можно  в  окно  на  улиц,  как
маленькаЯ свиньЯ, визжаль? ”уй-фуй-фуй! € Љарль сзади его за  фрак  от  окна
таскаль и тут, это правда, господин капитэн, ему зейн рок изорваль. €  тогда
он кричаль, что ему пЯтнадцать целковых ман мус штраф  платиль.  €  Я  сама,
господин капитэн, пЯть целковых ему зейнрок  платиль.  €  это  неблагородный
гость, господин капитэн, и всЯкой  шкандаль  делаль!  џ,  говориль,  на  вас
большой сатир гедрюкт будет, потому  Я  во  всех  газет  могу  про  вас  все
сочиниль.
     - €з сочинителей, значит?
     - „а, господин капитэн, и какой же это  неблагородный  гость,  господин
капитэн, когда в благородный дом...
     -  Ќу-ну-ну!  „овольно!  џ  уж  тебе  говорил,  говорил,  Я  ведь  тебе
говорил...
     - €льЯ Џетрович! - снова значительно проговорил письмоводитель. Џоручик
быстро взглЯнул на него; письмоводитель слегка кивнул головой.
     - ... ’ак вот же тебе,  почтеннейшаЯ  ‹авиза  €вановна,  мой  последний
сказ, и уж это в последний раз, - продолжал поручик. - …сли у тебЯ еще  хоть
один только раз в твоем благородном доме  произойдет  скандал,  так  Я  тебЯ
самое на цугундер, как в высоком слоге говоритьсЯ. ‘лышала?  ’ак  литератор,
сочинитель, пЯть целковых в "благородном  доме"  за  фалду  взЯл?  ‚от  они,
сочинители! - ’ретьего днЯ в трактире тоже историЯ: пообедал, а  платить  не
желает; "Я, дескать, вас в сатире за то опишу". Ќа пароходе тоже другой,  на
прошлой неделе,  почтенное  семейство  статского  советника,  жену  и  дочь,
подлейшими словами обозвал. €з кондитерской намедни в толчки одного выгнали.
‚от они каковы, сочинители, литераторы, студенты,  глашатаи...  тьфу!  Ђ  ты
пошла! џ вот сам к тебе заглЯну... тогда берегись! ‘лышала?
     ‹уиза €вановна с уторопленною любезностью пустилась  приседать  на  все
стороны и, приседаЯ, допЯтилась до дверей; но в дверЯх  наскочила  задом  на
одного видного офицера, с открытым свежим лицом и с превосходными густейшими
белокурыми бакенами. ќто был сам  Ќикодим  ”омич,  квартальный  надзиратель.
‹уиза €вановна поспешила присесть чуть не до полу и частыми мелкими  шагами,
подпрыгиваЯ, полетела из конторы.
     - ЋпЯть грохот, опЯть гром и молниЯ, смерч, ураган! любезно и  дружески
обратилсЯ Ќикодим ”омич к €лье Џетровичу, - опЯть растревожили сердце, опЯть
закипел! …ще с лестницы слышал.
     - „а што! - с благородною небрежностию проговорил €льЯ Џетрович (и даже
не што, а как-то: "„а-а шта-а!"), переходЯ с какими-то  бумагами  к  другому
столу и картинно передергиваЯ с каждым  шагом  плечами,  куда  шаг,  туда  и
плечо; - вот-с, изволите  видеть:  господин  сочинитель,  то  бишь  студент,
бывший то есть, денег не платит,  векселей  надавал,  квартиру  не  очищает,
беспрерывные на них поступают жалобы, а изволили в претензию  войти,  что  Я
папироску при них закурил! ‘ами п-п-подличают, а вот-с,  извольте  взглЯнуть
на них: вот они в самом своем привлекательном теперь виде-с!
     - Ѓедность не порок, дружище, ну да уж что!  €звестно,  порох,  не  мог
обиды перенести. ‚ы чем-нибудь, верно,  против  него  обиделись  и  сами  не
удержались, - продолжал Ќикодим ”омич, любезно обращаЯсь к ђаскольникову,  -
но это вы напрасно: на-и-бла-га-а-ар-р-роднейший, Я вам скажу,  человек,  но
порох, порох! ‚спылил, вскипел, сгорел - и нет! € все прошло! € в результате
одно только золото сердца! …го и в полку прозвали: "поручик-порох"...
     - €  какой  еще  п-п-полк  был!  -  воскликнул  €льЯ  Џетрович,  весьма
довольный, что его так приЯтно пощекотали, но все еще будируЯ.
     ђаскольникову вдруг захотелось сказать им всем что-нибудь необыкновенно
приЯтное.
     - „а помилуйте, капитан, - начал он весьма развЯзно, обращаЯсь вдруг  к
Ќикодиму ”омичу, - вникните и в мое положение... џ готов даже просить у  них
извинениЯ, если в чем  с  своей  стороны  манкировал.  џ  бедный  и  больной
студент, удрученный (он так и  сказал:  "удрученный")  бедностью.  џ  бывший
студент, потому что теперь не могу содержать себЯ, но Я получу  деньги...  “
менЯ мать и сестра в - й губернии... Њне пришлют, и  Я...  заплачу.  •озЯйка
моЯ добраЯ женщина, но она до того озлились, что Я уроки потерЯл и не  плачу
четвертый  месЯц,  что  не  присылает  мне  даже  обедать...  €  не  понимаю
совершенно, какой это вексель! ’еперь она с менЯ требует по  заемному  этому
письму, что ж Я ей заплачу, посудите сами!..
     - Ќо это ведь не наше дело... - опЯть было заметил письмоводитель...
     - Џозвольте, позвольте, Я с вами совершенно согласен,  но  позвольте  и
мне  разъЯснить,  -   подхватил   опЯть   ђаскольников,   обращаЯсь   не   к
письмоводителю, а все к Ќикодиму ”омичу, но стараЯсь всеми силами обращатьсЯ
тоже и к €лье Џетровичу, хотЯ тот упорно делал вид, что роетсЯ в  бумагах  и
презрительно не обращает на него вниманиЯ, - позвольте и мне с своей стороны
разъЯснить, что Я живу у  ней  уж  около  трех  лет,  с  самого  приезда  из
провинции и прежде... прежде... впрочем, отчего ж мне и не признатьсЯ в свою
очередь, с самого начала Я дал обещание, что женюсь на ее  дочери,  обещание
словесное, совершенно свободное... ќто была девушка... впрочем, она мне даже
нравилась... хотЯ Я и не был влюблен... одним словом, молодость, то  есть  Я
хочу сказать, что хозЯйка мне делала тогда много кредиту  и  Я  вел  отчасти
такую жизнь... Я очень был легкомыслен...
     - ‘ вас вовсе не требуют таких интимностей, милостисдарь, да и  времени
нет, - грубо и с торжеством перебил было €льЯ Џетрович,  но  ђаскольников  с
жаром остановил его, хотЯ ему чрезвычайно тЯжело стало вдруг говорить.
     - Ќо позвольте, позвольте же мне, отчасти, все рассказать...  как  было
дело  и...  в  свою  очередь...  хотЯ  это  и  лишнее,  согласен   с   вами,
рассказывать, - но год назад  эта  девица  умерла  от  тифа,  Я  же  осталсЯ
жильцом, как был, и хозЯйка, как переехала на теперешнюю  квартиру,  сказала
мне... и сказала дружески... что она совершенно во мне уверена и  все...  но
что не захочу ли Я дать ей это заемное письмо в сто пЯтнадцать рублей, всего
что она считала за мной долгу. Џозвольте-с: она  именно  сказала,  что,  как
только Я дам эту бумагу, она опЯть будет менЯ кредитовать сколько  угодно  и
что никогда, никогда, в свою очередь, - это ее собственные слова были, - она
не воспользуетсЯ этой бумагой, покамест Я сам заплачу... € вот теперь, когда
Я и уроки потерЯл и мне есть нечего, она и подает ко взысканию...  —то  ж  Я
теперь скажу?
     - ‚се эти чувствительные подробности, милостисдарь, до нас не касаютсЯ,
- нагло отрезал €льЯ Џетрович, - вы должны дать отзыв и обЯзательство, а что
вы там изволили быть влюблены и все эти  трагические  места,  до  этого  нам
совсем дела нет.
     - Ќу уж ты... жестоко... -  пробормотал  Ќикодим  ”омич,  усаживаЯсь  к
столу и тоже принимаЯсь подписывать. …му как-то стыдно стало.
     - Џишите же, - сказал письмоводитель ђаскольникову.
     - —то писать? - спросил тот как-то особенно грубо.
     - Ђ Я вам продиктую.
     ђаскольникову показалось, что письмоводитель стал  с  ним  небрежнее  и
презрительнее после его исповеди, но,  странное  дело,  -  ему  вдруг  стало
самому решительно все равно до чьего бы то ни было мнениЯ,  и  перемена  эта
произошла как-то в один миг, в одну  минуту.  …сли  б  он  захотел  подумать
немного, то, конечно, удивилсЯ бы тому, как мог  он  так  говорить  с  ними,
минуту назад, и даже навЯзыватьсЯ с своими чувствами? € откуда  взЯлись  эти
чувства?  Ќапротив,  теперь,  если   бы   вдруг   комната   наполнилась   не
квартальными, а первейшими друзьЯми его, то и тогда, кажетсЯ, не нашлось  бы
длЯ них у него ни одного человеческого слова, до  того  вдруг  опустело  его
сердце. Њрачное ощущение мучительного, бесконечного уединениЯ  и  отчуждениЯ
вдруг сознательно сказались душе его.  Ќе  низость  его  сердечных  излиЯний
перед  €льей  Џетровичем,  не  низость  и  поручикова  торжества   над   ним
перевернули вдруг так ему сердце. Ћ, какое ему дело  теперь  до  собственной
подлости, до всех этих амбиций, поручиков, немок, взысканий, контор и проч.,
и проч.! …сли б его приговорили даже сжечь в эту минуту, то и  тогда  он  не
шевельнулсЯ бы, даже врЯд  ли  прослушал  бы  приговор  внимательно.  ‘  ним
совершалось что-то совершенно ему незнакомое, новое, внезапное и никогда  не
бывалое. Ќе то чтоб он понимал, но он Ясно ощущал, всею силою ощущениЯ,  что
не только с чувствительными экспансивностЯми, как давеча, но даже с  чем  бы
то ни было ему уже нельзЯ более  обращатьсЯ  к  этим  людЯм,  в  квартальной
конторе, и будь это все  его  родные  братьЯ  и  сестры,  а  не  квартальные
поручики, то и тогда ему совершенно незачем было бы обращатьсЯ к ним и  даже
ни в каком случае жизни; он никогда еще до сей минуты не испытывал подобного
странного и ужасного ощущениЯ. € что всего  мучительнее  -  это  было  более
ощущение,   чем   сознание,   чем   понЯтие;   непосредственное    ощущение,
мучительнейшее ощущение из всех до сих пор жизнию пережитых им ощущений.
     Џисьмоводитель стал диктовать ему форму обыкновенного  в  таком  случае
отзыва, то есть заплатить не  могу,  обещаюсь  тогда-то  (когда-нибудь),  из
города не выеду, имущество ни продавать, ни дарить не буду и проч.
     - „а вы писать не  можете,  у  вас  перо  из  рук  валитсЯ,  -  заметил
письмоводитель, с любопытством вглЯдываЯсь в ђаскольникова. - ‚ы больны?
     - „а... голова кругом... говорите дальше!
     - „а все; подпишитесь.
     Џисьмоводитель отобрал бумагу и занЯлсЯ с другими.
     ђаскольников отдал перо, но вместо того чтоб встать и уйти, положил оба
локтЯ на стол и стиснул руками голову. ’очно  гвоздь  ему  вбивали  в  темЯ.
‘траннаЯ мысль пришла ему вдруг: встать сейчас, подойти к Ќикодиму ”омичу  и
рассказать ему все вчерашнее, все  до  последней  подробности,  затем  пойти
вместе с ними на квартиру и указать им вещи, в углу, в дыре.  Џозыв  был  до
того силен, что он уже встал с места, длЯ исполнениЯ. "Ќе обдумать  ли  хоть
минуту? - пронеслось в его голове. - Ќет, лучше и не думаЯ, и с плеч долой!"
Ќо вдруг он остановилсЯ как вкопанный: Ќикодим ”омич говорил  с  жаром  €лье
Џетровичу, и до него долетели слова:
     - Ѓыть не может, обоих освободЯт! ‚о-первых, все противоречит;  судите:
зачем им дворника звать, если б это их дело? Ќа себЯ доносить, что  ли?  Ђль
длЯ хитрости? Ќет, уж было бы слишком хитро! €, наконец, студента ЏестрЯкова
видели у самых ворот оба дворника и  мещанка  в  самую  ту  минуту,  как  он
входил: он шел с тремЯ приЯтелЯми и рассталсЯ с  ними  у  самых  ворот  и  о
жительстве у дворников расспрашивал, еще при приЯтелЯх. Ќу, станет  такой  о
жительстве расспрашивать, если с таким  намерением  шел?  Ђ  Љох,  так  тот,
прежде чем к старухе заходить, внизу у серебрЯника полчаса сидел и ровно без
четверти восемь от него к старухе наверх пошел. ’еперь сообразите...
     - Ќо позвольте, как же у них такое противоречие  вышло:  сами  уверЯют,
что стучались и что  дверь  была  заперта,  а  через  три  минуты,  когда  с
дворником пришли, выходит, что дверь отперта?
     - ‚ том и штука: убийца непременно там сидел  и  заперсЯ  на  запор;  и
непременно бы его там накрыли, если бы не Љох сдурил, не отправилсЯ  сам  за
дворником. Ђ он именно в этот-то промежуток и успел спуститьсЯ по лестнице и
прошмыгнуть мимо их как-нибудь. Љох обеими руками креститсЯ: "…сли б Я  там,
говорит, осталсЯ, он бы выскочил и менЯ убил топором". ђусский молебен хочет
служить, хе-хе!..
     - Ђ убийцу никто и не видал?
     - „а где ж тут увидеть? „ом - Ќоев ковчег,  -  заметил  письмоводитель,
прислушивавшийсЯ с своего места.
     - „ело Ясное, дело Ясное! - горЯчо повторил Ќикодим ”омич.
     - Ќет, дело очень неЯсное, - скрепил €льЯ Џетрович.
     ђаскольников поднЯл свою шлЯпу и пошел к дверЯм, но  до  дверей  он  не
дошел...
     Љогда он очнулсЯ, то увидал, что сидит на стуле, что  его  поддерживает
справа какой-то человек, что слева стоит другой человек, с желтым  стаканом,
наполненным желтою водою, и что Ќикодим ”омич стоит перед ним  и  пристально
глЯдит на него; он встал со стула.
     - —то это, вы больны? - довольно резко спросил Ќикодим ”омич.
     -  Ћни  и  как  подписывались,  так  едва  пером  водили,   -   заметил
письмоводитель, усаживаЯсь на свое место и принимаЯсь опЯть за бумаги.
     - Ђ давно вы больны? - крикнул €льЯ Џетрович  с  своего  места  и  тоже
перебираЯ бумаги. Ћн, конечно, тоже рассматривал больного, когда тот  был  в
обмороке, но тотчас же отошел, когда тот очнулсЯ.
     - ‘о вчерашнего... - пробормотал в ответ ђаскольников.
     - Ђ вчера со двора выходили?
     - ‚ыходил.
     - Ѓольной?
     - Ѓольной.
     - ‚ котором часу?
     - ‚ восьмом часу вечера.
     - Ђ куда, позвольте спросить?
     - Џо улице.
     - Љоротко и Ясно.
     ђаскольников отвечал резко, отрывисто, весь бледный  как  платок  и  не
опускаЯ черных воспаленных глаз своих перед взглЯдом €льи Џетровича.
     - Ћн едва на ногах стоит, а ты... - заметил было Ќикодим ”омич.
     - Ќи-че-го! - как-то особенно проговорил €льЯ Џетрович.
     Ќикодим ”омич хотел было еще  что-то  присовокупить,  но,  взглЯнув  на
письмоводителЯ, который тоже очень пристально смотрел на него, замолчал. ‚се
вдруг замолчали. ‘транно было.
     - Ќу-с, хорошо-с, - заключил €льЯ Џетрович, - мы вас не задерживаем.
     ђаскольников вышел. Ћн еще мог расслышать, как по  выходе  его  началсЯ
оживленный разговор, в котором слышнее всех отдавалсЯ  вопросительный  голос
Ќикодима ”омича... Ќа улице он совсем очнулсЯ.
     "Ћбыск, обыск, сейчас обыск! - повторЯл он про себЯ, торопЯсь дойти;  -
разбойники! подозревают!" „авешний страх опЯть охватил его всего, с  ног  до
головы.

        II

     "Ђ что, если уж и был обыск? —то, если их как раз у себЯ и застану?"
     Ќо вот его комната. Ќичего и никого; никто не заглЯдывал. „аже ЌастасьЯ
не притрогивалась. Ќо, господи! Љак мог он оставить давеча все  эти  вещи  в
этой дыре?
     Ћн бросилсЯ в угол, запустил руку под обои и стал  вытаскивать  вещи  и
нагружать ими карманы. ‚сего оказалось восемь штук: две маленькие коробки  с
серьгами или с чем-то в этом роде - он хорошенько не посмотрел; потом четыре
небольшие сафьЯнные футлЯра. Ћдна цепочка была просто завернута  в  газетную
бумагу. …ще что-то в газетной бумаге, кажетсЯ орден...
     Ћн поклал все в разные карманы, в пальто и в оставшийсЯ  правый  карман
панталон, стараЯсь, чтоб  было  неприметнее.  Љошелек  тоже  взЯл  заодно  с
вещами. ‡атем вышел из комнаты, на этот раз даже оставив ее совсем настежь.
     Ћн шел скоро и твердо, и хоть чувствовал, что весь изломан, но сознание
было при нем. ЃоЯлсЯ он погони, боЯлсЯ, что через  полчаса,  через  четверть
часа уже выйдет, пожалуй, инструкциЯ следить за ним; стало быть, во  что  бы
ни стало, надо было до времени схоронить концы. Ќадо было  управитьсЯ,  пока
еще оставалось хоть сколько-нибудь сил и  хоть  какое-нибудь  рассуждение...
Људа же идти?
     ќто было уже давно решено: "Ѓросить все в канаву, и  концы  в  воду,  и
дело с концом". ’ак порешил он еще ночью, в бреду, в те мгновениЯ, когда, он
помнил это, несколько раз порывалсЯ встать и идти:  "поскорей,  поскорей,  и
все выбросить". Ќо выбросить оказалось очень трудно.
     Ћн бродил по набережной …катерининского канала уже с полчаса, а может и
более, и несколько раз посматривал на сходы в канаву, где их встречал. Ќо  и
подумать нельзЯ было исполнить намерение: или плоты стоЯли у самых сходов  и
на них прачки мыли белье, или лодки были  причалены,  и  везде  люди  так  и
кишат, да и отовсюду с набережных, со всех сторон, можно  видеть,  заметить:
подозрительно, что человек  нарочно  сошел,  остановилсЯ  и  что-то  в  воду
бросает. Ђ ну как футлЯры не утонут, а поплывут? „а и  конечно  так.  ‚сЯкий
увидит. € без того уже все так и смотрЯт, встречаЯсь, оглЯдывают, как  будто
им и дело только до него. "Ћтчего бы так, или мне, может быть,  кажетсЯ",  -
думал он.
     Ќаконец, пришло ему в голову, что не лучше ли будет  пойти  куда-нибудь
на Ќеву? ’ам и людей меньше, и незаметнее, и во  всЯком  случае  удобнее,  а
главное - от здешних мест дальше. € удивилсЯ он  вдруг:  как  это  он  целые
полчаса бродил в тоске и тревоге, и в опасных местах, а этого не мог  раньше
выдумать! € потому только целые полчаса на безрассудное дело убил,  что  так
уже раз во сне, в бреду решено было! Ћн  становилсЯ  чрезвычайно  рассеЯн  и
забывчив и знал это. ђешительно надо было спешить!
     Ћн пошел к Ќеве по ‚-му проспекту; но  дорогою  ему  пришла  вдруг  еще
мысль: "‡ачем на Ќеву? ‡ачем в воду? Ќе  лучше  ли  уйти  куда-нибудь  очень
далеко, опЯть хоть на Ћстрова, и там где-нибудь, в одиноком месте,  в  лесу,
под кустом, - зарыть все  это  и  дерево,  пожалуй,  заметить?"  €  хотЯ  он
чувствовал, что не в состоЯнии всего Ясно и здраво обсудить в эту минуту, но
мысль ему показалась безошибочною.
     Ќо и на Ћстрова ему не суждено было попасть, а случилось другое: выходЯ
с ‚--го  проспекта  на  площадь,  он  вдруг  увидел  налево  вход  во  двор,
обставленный совершенно глухими  стенами.  ‘права,  тотчас  же  по  входе  в
ворота,  далеко  во  двор  тЯнулась   глухаЯ   небеленаЯ   стена   соседнего
четырехэтажного дома. ‘лева, параллельно  глухой  стене  и  тоже  сейчас  от
ворот, шел деревЯнный забор, шагов на двадцать в глубь двора,  и  потом  уже
делал перелом влево. ќто было глухое отгороженное место, где лежали какие-то
материалы. „алее, в углублении двора, выглЯдывал из-за забора угол  низкого,
закопченного, каменного сараЯ, очевидно часть какойнибудь  мастерской.  ’ут,
верно, было какое-то заведение, каретное или  слесарное,  или  что-нибудь  в
этом роде; везде, почти от самых ворот, чернелось много угольной пыли.  "‚от
бы куда подбросить и уйти!" - вздумалось ему вдруг.  Ќе  замечаЯ  никого  во
дворе, он прошагнул в ворота  и  как  раз  увидал,  сейчас  же  близ  ворот,
прилаженный у забора желоб (как и часто  устраиваетсЯ  в  таких  домах,  где
много фабричных, артельных, извозчиков и проч.), а над желобом,  тут  же  на
заборе, надписана была мелом всегдашнЯЯ  в  таких  случаЯх  острота:  "‘десь
становитца  воз  прещено".  ‘тало  быть,  уж  и  тем  хорошо,  что  никакого
подозрениЯ,  что  зашел  и  остановилсЯ.  "’ут  все  так  разом  и  сбросить
где-нибудь в кучку и уйти!"
     ЋглЯдевшись еще раз, он уже засунул и руку в карман, как вдруг у  самой
наружной стены, между воротами и желобом, где все расстоЯние было шириною  в
аршин, заметил он большой неотесанный камень, примерно, может быть,  пуда  в
полтора весу, прилегавший прЯмо к каменной уличной  стене.  ‡а  этою  стеной
была улица, тротуар, слышно было, как шнырЯли прохожие, которых здесь всегда
немало; но за воротами его никто не мог увидать, разве зашел бы кто с улицы,
что, впрочем, очень могло случитьсЯ, а потому надо было спешить.
     Ћн нагнулсЯ к камню, схватилсЯ за верхушку его крепко,  обеими  руками,
собрал все свои силы и перевернул камень. Џод камнем образовалось  небольшое
углубление; тотчас же стал  он  бросать  в  него  все  из  кармана.  Љошелек
пришелсЯ на самый верх, и все-таки в углублении оставалось еще место.  ‡атем
он снова схватилсЯ за камень,  одним  оборотом  перевернул  его  на  прежнюю
сторону, и он  как  раз  пришелсЯ  в  свое  прежнее  место,  разве  немного,
чуть-чуть казалсЯ повыше. Ќо он подгреб земли и  придавил  по  краЯм  ногою.
Ќичего не было заметно.
     ’огда он вышел и направилсЯ к площади. ЋпЯть  сильнаЯ,  едва  выносимаЯ
радость, как давеча в конторе, овладела им на мгновение. "‘хоронены концы! €
кому, кому в голову может прийти искать под этим камнем? Ћн тут, может быть,
с построениЯ дома лежит и еще столько же пролежит. Ђ хоть бы и нашли: кто на
менЯ подумает? ‚се кончено! Ќет улик!" -  и  он  засмеЯлсЯ.  „а,  он  помнил
потом, что он засмеЯлсЯ нервным, мелким, неслышным,  долгим  смехом,  и  все
смеЯлсЯ, все времЯ, как проходил через площадь. Ќо когда он  ступил  на  Љ-й
бульвар, где третьего днЯ  повстречалсЯ  с  тою  девочкой,  смех  его  вдруг
прошел. „ругие мысли полезли ему в голову. Џоказалось ему  вдруг  тоже,  что
ужасно ему теперь отвратительно проходить мимо той скамейки, на  которой  он
тогда, по уходе девочки, сидел и раздумывал,  и  ужасно  тоже  будет  тЯжело
встретить опЯть того усача, которому от тогда дал  двугривенный:  "—ерт  его
возьми!"
     Ћн шел, смотрЯ кругом рассеЯнно  и  злобно.  ‚се  мысли  его  кружились
теперь около одного какого-то главного пункта, - и он  сам  чувствовал,  что
это действительно такой главный пункт и есть и что теперь, именно теперь, он
осталсЯ один на один с этим главным пунктом, - и что это даже в  первый  раз
после этих двух месЯцев.
     "Ђ черт возьми это все! -  подумал  он  вдруг  в  припадке  неистощимой
злобы. - Ќу началось, так и началось, черт с ней и с новою жизнию! Љак  это,
господи, глупо!.. Ђ сколько  Я  налгал  и  наподличал  сегоднЯ!  Љак  мерзко
лебезил и заигрывал давеча с сквернейшим €льей Џетровичем! Ђ впрочем,  вздор
и это! Ќаплевать мне на них на всех, да и на то, что Я лебезил и  заигрывал!
‘овсем не то! ‘овсем не то!..
     ‚друг он  остановилсЯ;  новый,  совершенно  неожиданный  и  чрезвычайно
простой вопрос разом сбил его с толку и горько его изумил:
     "…сли действительно  все  это  дело  сделано  было  сознательно,  а  не
по-дурацки, если у тебЯ действительно была определеннаЯ и твердаЯ  цель,  то
каким же образом ты до сих пор даже и не заглЯнул в кошелек и не знаешь, что
тебе досталось, из-за чего все муки принЯл и на такое подлое, гадкое, низкое
дело  сознательно  шел?  „а  ведь  ты  в  воду  его  хотел  сейчас  бросить,
кошелек-то, вместе со всеми вещами, которых ты тоже еще не видал... ќто  как
же?"
     „а, это так; это все так. Ћн, впрочем, это и прежде знал, и совсем  это
не новый вопрос длЯ него; и когда ночью решено было в воду кинуть, то решено
было безо всЯкого колебаниЯ и возражениЯ,  а  так,  как  будто  так  тому  и
следует быть, как будто иначе и быть невозможно... „а, он это все знал и все
помнил; да чуть ли это уже вчера не было так  решено,  в  ту  самую  минуту,
когда он над сундуком сидел и футлЯры из него таскал... Ђ ведь так!..
     "ќто оттого что Я очень болен, - угрюмо  решил  он  наконец,  -  Я  сам
измучил и истерзал себЯ, и сам не знаю, что делаю...  €  вчера,  и  третьего
днЯ, и все это времЯ терзал себЯ... ‚ыздоровлю и... не буду терзать  себЯ...
Ђ ну как совсем и не выздоровлю? ѓосподи! Љак это мне все надоело!.." Ћн шел
не останавливаЯсь. …му ужасно хотелось как-нибудь рассеЯтьсЯ, но он не знал,
что сделать и что предпринЯть. Ћдно новое, непреодолимое ощущение овладевало
им все более и более почти с каждой минутой: это было какое-то  бесконечное,
почти физическое отвращение ко всему встречавшемусЯ и окружающему,  упорное,
злобное, ненавистное. …му гадки были все встречные, - гадки  были  их  лица,
походка, движениЯ. Џросто наплевал бы на кого-нибудь,  укусил  бы,  кажетсЯ,
если бы кто-нибудь с ним заговорил...
     Ћн  остановилсЯ  вдруг,  когда  вышел  на  набережную  Њалой  Ќевы,  на
‚асильевском острове, подле моста. "‚от тут он живет, в этом доме, - подумал
он. - —то это, да никак Я к ђазумихину сам пришел! ЋпЯть та же историЯ,  как
тогда... Ђ очень, однако же, любопытно: сам Я пришел или просто шел да  сюда
зашел? ‚се равно; сказал Я... третьего днЯ...  что  к  нему  после  того  на
другой день пойду, ну что ж, и пойду! Ѓудто уж Я и не могу теперь зайти..."
     Ћн поднЯлсЯ к ђазумихину в пЯтый этаж.
     ’от был дома, в своей каморке, и в эту минуту занималсЯ, писал,  и  сам
ему отпер. ЊесЯца четыре как они не  видались.  ђазумихин  сидел  у  себЯ  в
истрепанном до лохмотьев халате,  в  туфлЯх  на  босу  ногу,  всклокоченный,
небритый и неумытый. Ќа лице его выразилось удивление.
     - —то ты? - закричал он, осматриваЯ с ног до головы вошедшего товарища;
затем помолчал и присвистнул.
     - Ќеужели уж так плохо?  „а  ты,  брат,  нашего  брата  перещеголЯл,  -
прибавил он, глЯдЯ на лохмотьЯ ђаскольникова. - „а садись же, устал  небось!
- и когда тот повалилсЯ на клеенчатый турецкий диван, который был  еще  хуже
его собственного, ђазумихин разглЯдел вдруг, что гость его болен.
     - „а ты серьезно болен, знаешь ты это? -  Ћн  стал  щупать  его  пульс;
ђаскольников вырвал руку.
     - Ќе надо, - сказал он, - Я пришел... вот что: у менЯ уроков никаких...
Я хотел было... впрочем, мне совсем не надо уроков...
     - Ђ знаешь что? ‚едь ты бредишь! - заметил наблюдавший  его  пристально
ђазумихин.
     -  Ќет,  не  брежу...  -  ђаскольников  встал  с  дивана.  ЏодымаЯсь  к
ђазумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть, лицом к лицу сойтись
должен. ’еперь же, в одно мгновение, догадалсЯ он, уже на опыте,  что  всего
менее расположен, в эту минуту, сходитьсЯ лицом к лицу с кем бы то ни было в
целом свете. ‚сЯ желчь поднЯлась в нем. Ћн чуть не захлебнулсЯ от  злобы  на
себЯ самого, только что переступил порог ђазумихина.
     - Џрощай! - сказал он вдруг и пошел к двери.
     - „а ты постой, постой, чудак!
     - Ќе надо!.. - повторил тот, опЯть вырываЯ руку.
     - ’ак на кой черт ты пришел после этого! Ћчумел ты, что ли? ‚едь это...
почти обидно. џ так не пущу.
     - Ќу, слушай: Я к тебе пришел, потому что, кроме тебЯ, никого не  знаю,
кто бы помог... начать... потому что ты всех их добрее,  то  есть  умнее,  и
обсудить можешь... Ђ теперь Я вижу, что ничего мне не надо, слышишь,  совсем
ничего... ничьих услуг и участий... џ сам... один... Ќу и довольно! Ћставьте
менЯ в покое!
     - „а постой на минутку, трубочист! ‘овсем сумасшедший! Џо мне ведь  как
хочешь. ‚идишь ли: уроков и у менЯ нет, да и наплевать, а есть  на  ’олкучем
книгопродавец •ерувимов, это уж сам в своем роде урок. џ его теперь на  пЯть
купеческих   уроков   не   променЯю.   Ћн   этакие   изданьица   делает    и
естественнонаучные книжонки выпускает, - да как расходЯтсЯ-то! Ћдни заглавиЯ
чего стоЯт! ‚от ты всегда утверждал, что Я глуп; ей-богу, брат, есть  глупее
менЯ! ’еперь в направление тоже полез; сам ни бельмеса не чувствует, ну а Я,
разумеетсЯ, поощрЯю.  ‚от  тут  два  с  лишком  листа  немецкого  текста,  -
по-моему, глупейшего шарлатанства: одним словом, рассматриваетсЯ, человек ли
женщина или не человек? Ќу и,  разумеетсЯ,  торжественно  доказываетсЯ,  что
человек. •ерувимов это  по  части  женского  вопроса  готовит;  Я  перевожу;
растЯнет он эти два с половиной листа листов на шесть, присочиним  пышнейшее
заглавие в полстраницы и пустим по полтиннику. ‘ойдет!  ‡а  перевод  мне  по
шести целковых с листа, значит, за все рублей пЯтнадцать достанетсЯ, и шесть
рублей взЯл Я вперед. Љончим это,  начнем  об  китах  переводить,  потом  из
второй  части  "Confessions"  какие-то  скучнейшие  сплетни  тоже  отметили,
переводить будем; •ерувимову кто-то сказал, что будто бы ђуссо в своем  роде
ђадищев. џ, разумеетсЯ, не противоречу, черт с ним! Ќу, хочешь  второй  лист
"—еловек ли женщина?" переводить? Љоли хочешь, так бери сейчас текст, перьев
бери, бумаги - все это казенное - и бери  три  рублЯ:  так  как  Я  за  весь
перевод вперед взЯл, за первый и за второй лист, то, стало быть,  три  рублЯ
прЯмо на твой пай и придутсЯ. Ђ кончишь лист - еще три целковых получишь. „а
вот что еще, пожалуйста, за услугу какую-нибудь не считай  с  моей  стороны.
Ќапротив, только что ты вошел, Я уж и рассчитал, чем ты мне будешь  полезен.
‚о-первых, Я в орфографии плох, а во-вторых, в немецком иногда просто  швах,
так что все больше от себЯ сочинЯю и только тем и утешаюсь, что от этого еще
лучше выходит. Ќу а кто его знает, может  быть,  оно  и  не  лучше,  а  хуже
выходит... Ѓерешь или нет?
     ђаскольников молча взЯл немецкие листки статьи, взЯл три  рублЯ  и,  не
сказав ни слова, вышел. ђазумихин с удивлением поглЯдел ему вслед. Ќо  дойдЯ
уже  до  первой  линии,  ђаскольников  вдруг  воротилсЯ,  поднЯлсЯ  опЯть  к
ђазумихину и, положив на стол и немецкие листы, и три рублЯ,  опЯть-таки  ни
слова не говорЯ, пошел вон.
     - „а у тебЯ белаЯ горЯчка,  что  ль!  -  заревел  взбесившийсЯ  наконец
ђазумихин. - —его ты комедии-то разыгрываешь!  „аже  менЯ  сбил  с  толку...
‡ачем же ты приходил после этого, черт?
     - Ќе надо... переводов... - пробормотал ђаскольников, уже  спускаЯсь  с
лестницы.
     - ’ак какого ты тебе черта надо? - закричал сверху ђазумихин. ’от молча
продолжал спускатьсЯ.
     - ќй, ты! ѓде ты живешь?
     Ћтвета не последовало.
     - Ќу так чер-р-рт с тобой!..
     Ќо ђаскольников  уже  выходил  на  улицу.  Ќа  Ќиколаевском  мосту  ему
пришлось еще раз вполне очнутьсЯ вследствие одного  весьма  неприЯтного  длЯ
него случаЯ. …го плотно хлестнул кнутом по спине кучер одной колЯски, за  то
что он чуть-чуть не попал под лошадей, несмотрЯ на то что кучер раза три или
четыре ему кричал. “дар кнута так разозлил его, что он, отскочив  к  перилам
(неизвестно почему он шел по самой середине моста, где ездЯт, а  не  ходЯт),
злобно заскрежетал и защелкал зубами. Љругом, разумеетсЯ, раздавалсЯ смех.
     - € за дело!
     - ‚ыжига какаЯ-нибудь.
     - €звестно, пьЯным представитсЯ да нарочно и лезет под колеса; а ты  за
него отвечай.
     - ’ем промышлЯют, почтенный, тем промышлЯют...
     Ќо в ту минуту, как он стоЯл у перил и все еще  бессмысленно  и  злобно
смотрел вслед удалЯвшейсЯ колЯске, потираЯ спину, вдруг он почувствовал, что
кто-то сует ему в руки деньги. Ћн посмотрел: пожилаЯ купчиха,  в  головке  и
козловых башмаках, и с нею девушка, в шлЯпке и с зеленым зонтиком,  вероЯтно
дочь. "Џрими, батюшка, ради •риста".  Ћн  взЯл  и  они  прошли  мимо.  „енег
двугривенный. Џо платью и по виду они очень могли принЯть его за нищего,  за
настоЯщего собирателЯ грошей на улице, а  подаче  целого  двугривенного  он,
наверно, обЯзан был удару кнута, который их разжалобил.
     Ћн зажал двугривенный в руку, прошел шагов десЯть и оборотилсЯ лицом  к
Ќеве, по направлению дворца. Ќебо было без малейшего облачка, а  вода  почти
голубаЯ, что на Ќеве так редко бывает. Љупол  собора,  который  ни  с  какой
точки не обрисовываетсЯ лучше, как смотрЯ на него отсюда, с моста, не доходЯ
шагов двадцать до часовни, так и сиЯл, и сквозь  чистый  воздух  можно  было
отчетливо разглЯдеть даже каждое его украшение.  Ѓоль  от  кнута  утихла,  и
ђаскольников забыл про удар;  одна  беспокойнаЯ  и  не  совсем  ЯснаЯ  мысль
занимала его  теперь  исключительно.  Ћн  стоЯл  и  смотрел  вдаль  долго  и
пристально;  это  место  было  ему  особенно  знакомо.  Љогда  он  ходил   в
университет, то обыкновенно, - чаще всего, возвращаЯсь  домой,  -  случалось
ему, может быть раз сто, останавливатьсЯ  именно  на  этом  же  самом  месте
пристально вглЯдыватьсЯ в эту действительно великолепную панораму  и  каждый
раз почти удивлЯтьсЯ одному неЯсному  и  неразрешимому  своему  впечатлению.
ЌеобъЯснимым холодом веЯло на него всегда  от  этой  великолепной  панорамы;
духом немым и глухим полна была длЯ него эта пышнаЯ  картина...  „ивилсЯ  он
каждый раз своему угрюмому и загадочному впечатлению и  откладывал  разгадку
его, не доверЯЯ себе, в будущее. ’еперь вдруг  резко  вспомнил  он  про  эти
прежние свои вопросы и  недоумениЯ,  показалось  ему,  что  не  нечаЯнно  он
вспомнил теперь про них. “ж одно то показалось ему дико и чудно, что  он  на
том же самом месте  остановилсЯ,  как  прежде,  как  будто  и  действительно
вообразил, что может о том же самом мыслить теперь, как и прежде,  и  такими
же прежними темами и картинами интересоватьсЯ, какими  интересовалсЯ...  еще
так недавно. „аже чуть не смешно ему стало и в то же времЯ сдавило грудь  до
боли. ‚ какой-то глубине, внизу, где-то чуть видно  под  ногами,  показалось
ему теперь все это прежнее прошлое, и прежние мысли,  и  прежние  задачи,  и
прежние темы, и прежние впечатлениЯ, и всЯ эта панорама, и он  сам,  и  все,
все... Љазалось, он улетал куда-то вверх, и все  исчезало  в  глазах  его...
‘делав одно невольное движение рукой он вдруг ощутил в кулаке своем  зажатый
двугривенный. Ћн разжал руку, пристально поглЯдел на монетку, размахнулсЯ  и
бросил ее в воду; затем повернулсЯ и пошел домой. …му показалось, что он как
будто ножницами отрезал себЯ сам от всех и всего в эту минуту.
     Ћн пришел к себе уже к вечеру, стало быть, проходил всего часов  шесть.
ѓде и как шел обратно, ничего он этого не помнил. ђаздевшись и  весь  дрожа,
как загнаннаЯ лошадь, он лег на диван, натЯнул на себЯ шинель  и  тотчас  же
забылсЯ...
     Ћн очнулсЯ в полные сумерки от ужасного крику. Ѓоже, что это  за  крик!
’аких неестественных звуков, такого воЯ,  воплЯ,  скрежета,  слез,  побой  и
ругательств он никогда еще не слыхивал и не видывал. Ћн и вообразить не  мог
себе такого зверства, такого исступлениЯ. ‚ ужасе приподнЯлсЯ он  и  сел  на
своей постели, каждое  мгновение  замираЯ  и  мучаЯсь.  Ќо  драки,  вопли  и
ругательства становились  все  сильнее  и  сильнее.  €  вот,  к  величайшему
изумлению, он вдруг расслышал голос  своей  хозЯйки.  Ћна  выла,  визжала  и
причитала, спеша, торопЯсь, выпускаЯ слова так, что и разобрать нельзЯ было,
о чем-то умолЯЯ, - конечно, о том, чтоб ее перестали  бить,  потому  что  ее
беспощадно били на лестнице. ѓолос бившего стал до того ужасен  от  злобы  и
бешенства, что уже только хрипел, но все-таки и  бивший  тоже  что-то  такое
говорил,  и  тоже  скоро,  неразборчиво,  торопЯсь  и  захлебываЯсь.   ‚друг
ђаскольников затрепетал как лист: он узнал этот голос; это  был  голос  €льи
Џетровича. €льЯ Џетрович здесь и бьет хозЯйку! Ћн бьет ее ногами, колотит ее
головою о ступени, - это Ясно, это слышно по звукам, по воплЯм,  по  ударам!
—то это, свет перевернулсЯ, что ли? ‘лышно было, как во всех этажах, по всей
лестнице собиралась толпа, слышались голоса, восклицаниЯ, всходили, стучали,
хлопали дверЯми, сбегались. "Ќо за что же, за что же, и как  это  можно!"  -
повторЯл он, серьезно думаЯ, что он совсем помешалсЯ.  Ќо  нет,  он  слишком
Ясно слышит!.. Ќо, стало быть, и к нему сейчас  придут,  если  так,  "потому
что... верно, все это из того же... из-за вчерашнего... ѓосподи!"  Ћн  хотел
было заперетьсЯ на крючок, но рука не поднЯлась... да и  бесполезно!  ‘трах,
как лед, обложил его душу, замучил его, окоченил его... Ќо вот наконец  весь
этот гам, продолжавшийсЯ  верных  десЯть  минут,  стал  постепенно  утихать.
•озЯйка стонала и охала, €льЯ Џетрович все еще грозил и  ругалсЯ...  Ќо  вот
наконец, кажетсЯ, и он затих;  вот  уж  и  не  слышно  его;  "неужели  ушел!
ѓосподи!" „а, вот уходит и хозЯйка, все еще со  стоном  и  плачем...  вот  и
дверь у ней захлопнулась... ‚от и толпа расходитсЯ с лестниц по квартирам, -
ахают, спорЯт, перекликаютсЯ, то  возвышаЯ  речь  до  крику  то  понижаЯ  до
шепоту. „олжно быть, их много было; чуть ли не весь дом сбежалсЯ. "Ќо, боже,
разве все это возможно! € зачем, зачем он приходил сюда!"
     ђаскольников в бессилии упал на диван, но уже не мог сомкнуть глаз;  он
пролежал  с  полчаса  в  таком  страдании,  в  таком  нестерпимом   ощущении
безграничного ужаса, какого никогда  еще  не  испытывал.  ‚друг  Яркий  свет
озарил его комнату: вошла ЌастасьЯ со свечой и с тарелкой супа. Џосмотрев на
него внимательно и разглЯдев, что он не спит, она поставила свечку на стол и
начала раскладывать принесенное: хлеб, соль, тарелку, ложку.
     - Ќебось со  вчерашнего  не  ел.  –елый-то  день  прошлЯлсЯ,  а  самого
лихоманка бьет.
     - ЌастасьЯ... за что били хозЯйку?
     Ћна пристально на него посмотрела.
     - Љто бил хозЯйку?
     - ‘ейчас... полчаса назад,  €льЯ  Џетрович,  надзирателЯ  помощник,  на
лестнице... ‡а что он так ее избил? и... зачем приходил?..
     ЌастасьЯ молча и нахмурившись его рассматривала и долго  так  смотрела.
…му очень неприЯтно стало от этого рассматриваниЯ, даже страшно.
     - ЌастасьЯ, что ж ты молчишь? - робко проговорил  он,  наконец,  слабым
голосом.
     - ќто кровь, - отвечала она, наконец, тихо и как будто про себЯ говорЯ.
     - Љровь!.. ЉакаЯ кровь?.. - бормотал он, бледнеЯ и отодвигаЯсь к стене.
ЌастасьЯ продолжала молча смотреть на него.
     - Ќикто хозЯйку не бил, - проговорила она опЯть строгим  и  решительным
голосом. Ћн смотрел на нее, едва дыша.
     - џ сам слышал... Я не спал... Я сидел, - еще робче проговорил он. -  џ
долго слушал... Џриходил надзирателЯ помощник... Ќа лестницу все  сбежались,
из всех квартир...
     - Ќикто не приходил. Ђ это кровь в тебе кричит. ќто когда ей выходу нет
и уж  печенками  запекатьсЯ  начнет,  тут  и  начнет  мерещитьсЯ...  …сть-то
станешь, что ли?
     Ћн не отвечал. ЌастасьЯ все стоЯла над ним, пристально глЯдела на  него
и не уходила.
     - Џить дай... Ќастасьюшка.
     Ћна сошла вниз и минуты через две воротилась с водой в  белой  глинЯной
кружке; но он уже не помнил, что было дальше. Џомнил только,  как  отхлебнул
один глоток холодной воды и пролил  из  кружки  на  грудь.  ‡атем  наступило
беспамЯтство.

        III

     Ћн, однако ж, не то чтоб уж был совсем  в  беспамЯтстве  во  все  времЯ
болезни: это было лихорадочное состоЯние, с бредом и  полусознанием.  Њногое
он потом припомнил. ’о казалось ему, что около него собираетсЯ много  народу
и хотЯт его взЯть и куда-то вынести, очень об  нем  спорЯт  и  ссорЯтсЯ.  ’о
вдруг он один в комнате, все ушли и боЯтсЯ его, и только  изредка  чуть-чуть
отворЯют дверь посмотреть на  него,  грозЯт  ему,  сговариваютсЯ  об  чем-то
промеж себЯ, смеютсЯ и дразнЯт его. Ќастасью он  часто  помнил  подле  себЯ;
различал и еще одного человека, очень будто бы ему знакомого, но кого именно
- никак не мог догадатьсЯ и тосковал  об  этом,  даже  и  плакал.  €ной  раз
казалось ему, что он уже с месЯц лежит; в другой раз - что все тот  же  день
идет. Ќо об том, - об том он совершенно забыл; зато ежеминутно  помнил,  что
об чем-то забыл, чего нельзЯ  забывать,  -  терзалсЯ,  мучилсЯ,  припоминаЯ,
стонал, впадал в бешенство  или  в  ужасный,  невыносимый  страх.  ’огда  он
порывалсЯ с места, хотел  бежать,  но  всегда  кто-нибудь  его  останавливал
силой, и он опЯть впадал в  бессилие  и  беспамЯтство.  Ќаконец,  он  совсем
пришел в себЯ.
     Џроизошло это утром, в десЯть часов. ‚ этот  час  утра,  в  Ясные  дни,
солнце всегда длинною полосой проходило по его правой стене и освещало  угол
подле двери. “ постели  его  стоЯла  ЌастасьЯ  и  еще  один  человек,  очень
любопытно его разглЯдывавший и совершенно ему незнакомый.  ќто  был  молодой
парень  в  кафтане,  с  бородкой,  и  с  виду  походил  на  артельщика.   €з
полуотворенной двери выглЯдывала хозЯйка. ђаскольников приподнЯлсЯ.
     - ќто кто, ЌастасьЯ? - спросил он, указываЯ на парнЯ.
     - €шь ведь, очнулсЯ! - сказала она
     -  Ћчнулись,  -  отозвалсЯ  артельщик.  „огадавшись,  что  он  очнулсЯ,
хозЯйка, подглЯдывавшаЯ из дверей, тотчас же притворила их и спрЯталась. Ћна
и всегда была застенчива и с тЯгостию переносила разговоры и объЯснениЯ;  ей
было лет сорок, и она была толста и жирна, черноброва и черноглаза, добра от
толстоты  и  лености;  и  собою  даже  очень  смазлива.  ‘тыдлива  же  сверх
необходимости.
     - ‚ы... кто? - продолжал он допрашивать, обращаЯсь к самому артельщику.
Ќо в эту минуту опЯть отворилась дверь  настежь,  и,  немного  наклонившись,
потому что был высок, вошел ђазумихин.
     - ќкаЯ морскаЯ каюта, - закричал он, входЯ,  -  всегда  лбом  стукаюсь;
тоже ведь квартирой называетсЯ! Ђ ты,  брат,  очнулсЯ?  ‘ейчас  от  Џашеньки
слышал.
     - ‘ейчас очнулсЯ, - сказала ЌастасьЯ.
     - ‘ейчас очнулись, - поддакнул опЯть артельщик с улыбочкой.
     - Ђ вы кто сами-то извол