блЯ  снова
вздымаетсЯ и падает в третий раз,  потом  в  четвертый,  мерно,  с  размаха.
Њиколка в бешенстве, что не может с одного удара убить.
     - †ивуча! - кричат кругом.
     - ‘ейчас беспременно падет, братцы, тут ей и конец! - кричит  из  толпы
один любитель.
     - ’опором ее, чего! Џокончить с ней разом, - кричит третий.
     - ќх, ешь  те  комары!  ђасступись!  -  неистово  вскрикивает  Њиколка,
бросает оглоблю, снова нагибаетсЯ в телегу и  вытаскивает  железный  лом.  -
Ѓерегись! - кричит он и что есть силы  огорошивает  с  размаху  свою  бедную
лошаденку. “дар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но
лом снова со всего размаху ложитсЯ ей на спину, и она падает на землю, точно
ей подсекли все четыре ноги разом.
     - „обивай! - кричит Њиколка и  вскакивает,  словно  себЯ  не  помнЯ,  с
телеги. Ќесколько парней, тоже красных и пьЯных,  схватывают  что  попало  -
кнуты, палки, оглоблю, и бегут к издыхающей  кобыленке.  Њиколка  становитсЯ
сбоку и начинает бить ломом зрЯ по спине. ЉлЯча  протЯгивает  морду,  тЯжело
вздыхает и умирает.
     - „оконал! - кричат в толпе.
     - Ђ зачем вскачь не шла!
     - Њое добро! - кричит Њиколка, с ломом в  руках  и  с  налитыми  кровью
глазами. Ћн стоит будто жалеЯ, что уж некого больше бить.
     - Ќу и впрЯмь, знать, креста на тебе нет! - кричат из толпы уже  многие
голоса.
     Ќо бедный мальчик уже не помнит себЯ. ‘ криком  пробиваетсЯ  он  сквозь
толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и  целует  ее,
целует ее в  глаза,  в  губы...  Џотом  вдруг  вскакивает  и  в  исступлении
бросаетсЯ с своими кулачонками на  Њиколку.  ‚  этот  миг  отец,  уже  долго
гонЯвшийсЯ за ним, схватывает его наконец и выносит из толпы.
     - Џойдем! пойдем! - говорит он ему, - домой пойдем!
     - Џапочка! ‡а что они... бедную лошадку... убили! - всхлипывает он,  но
дыханье ему захватывает, и слова криками вырываютсЯ из его стесненной груди.
     - ЏьЯные, шалЯт, не наше дело, пойдем! - говорит отец.  Ћн  обхватывает
отца руками, но грудь  ему  теснит,  теснит.  Ћн  хочет  перевести  дыхание,
вскрикнуть, и просыпаетсЯ.
     Ћн проснулсЯ весь в поту, с мокрыми  от  поту  волосами,  задыхаЯсь,  и
приподнЯлсЯ в ужасе.
     "‘лава богу, это только сон! - сказал он, садЯсь под деревом и  глубоко
переводЯ дыхание. - Ќо что это? “ж не горЯчка ли во  мне  начинаетсЯ:  такой
безобразный сон!"
     ‚се тело его было как бы разбито; смутно и темно на  душе.  Ћн  положил
локти на колена и подпер обеими руками голову.
     "Ѓоже! - воскликнул он, - да неужели ж, неужели ж Я в самом деле возьму
топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить  в  липкой,
теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать;  прЯтатьсЯ,  весь  залитый
кровью... с топором... ѓосподи, неужели?
     Ћн дрожал как лист, говорЯ это.
     - „а что же это Я! -  продолжал  он,  восклонЯЯсь  опЯть  и  как  бы  в
глубоком изумлении, - ведь Я знал же, что Я этого не вынесу, так чего ж Я до
сих пор себЯ мучил? ‚едь еще вчера,  вчера,  когда  Я  пошел  делать  эту...
пробу, ведь Я вчера же  понЯл  совершенно,  что  не  вытерплю...  —его  ж  Я
теперь-то? —его ж Я еще до сих  пор  сомневалсЯ?  ‚едь  вчера  же,  сходЯ  с
лестницы, Я сам сказал, что это подло, гадко, низко, низко... ведь  менЯ  от
одной мысли наЯву стошнило и в ужас бросило...
     - Ќет, Я не вытерплю,  не  вытерплю!  Џусть,  пусть  даже  нет  никаких
сомнений во всех этих расчетах, будь это все, что решено в этот месЯц,  Ясно
как день, справедливо как арифметика.  ѓосподи!  ‚едь  Я  все  же  равно  не
решусь! џ ведь не вытерплю, не вытерплю!.. —его же, чего же и до сих пор...
     Ћн встал на ноги, в удивлении осмотрелсЯ кругом, как бы дивЯсь и  тому,
что зашел сюда, и пошел на ’-в  мост.  Ћн  был  бледен,  глаза  его  горели,
изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче.
Ћн почувствовал, что уже сбросил с себЯ это страшное бремЯ, давившее его так
долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно.  "ѓосподи!  -  молил  он,  -
покажи мне путь мой, а Я отрекаюсь от этой проклЯтой... мечты моей!"
     ЏроходЯ чрез мост, он тихо и спокойно смотрел на Ќеву, на  Яркий  закат
Яркого, красного солнца. ЌесмотрЯ на слабость свою, он даже не ощущал в себе
усталости.  ’очно  нарыв  на  сердце  его,  нарывавший  весь  месЯц,   вдруг
прорвалсЯ. ‘вобода, свобода! Ћн свободен теперь от этих чар, от  колдовства,
обаЯниЯ, от наваждениЯ!
     ‚последствии, когда он припоминал это времЯ и все, что случилось с  ним
в эти дни, минуту за минутой, пункт за пунктом,  черту  за  чертой,  его  до
суевериЯ поражало всегда одно обстоЯтельство, хотЯ в  сущности  и  не  очень
необычайное, но  которое  постоЯнно  казалось  ему  потом  как  бы  каким-то
предопределением судьбы его.
     €менно: он никак не мог понЯть и объЯснить себе,  почему  он,  усталый,
измученный,  которому  было  бы  всего  выгоднее  возвратитьсЯ  домой  самым
кратчайшим и прЯмым путем, воротилсЯ домой через ‘енную площадь, на  которую
ему было совсем лишнее идти. Љрюк был небольшой, но очевидный  и  совершенно
ненужный. Љонечно, десЯтки раз случалось ему возвращатьсЯ  домой,  не  помнЯ
улиц, по которым он шел. Ќо зачем же, спрашивал он всегда,  зачем  же  такаЯ
важнаЯ, такаЯ решительнаЯ длЯ него и в то же времЯ такаЯ  в  высшей  степени
случайнаЯ встреча на ‘енной (по которой даже и идти ему незачем) подошла как
раз теперь к такому часу, к такой  минуте  в  его  жизни,  именно  к  такому
настроению его духа и к таким именно обстоЯтельствам, при которых  только  и
могла она, эта встреча, произвести самое решительное и  самое  окончательное
действие на всю судьбу его? ’очно тут нарочно поджидала его!
     Ѓыло около девЯти часов, когда он проходил по ‘енной. ‚се  торговцы  на
столах, на лотках, в лавках  и  в  лавочках  запирали  свои  заведениЯ,  или
снимали и прибирали свой товар, и расходились  по  домам,  равно  как  и  их
покупатели. Ћколо харчевен в нижних этажах,  на  грЯзных  и  вонючих  дворах
домов ‘енной площади, а наиболее у распивочных, толпилось  много  разного  и
всЯкого сорта промышленников  и  лохмотников.  ђаскольников  преимущественно
любил эти места, равно как и все близлежащие  переулки,  когда  выходил  без
цели на улицу. ’ут лохмотьЯ его не обращали на  себЯ  ничьего  высокомерного
вниманиЯ, и можно было ходить в каком угодно виде, никого не  скандализируЯ.
“ самого Љ-ного переулка, на углу, мещанин и баба,  жена  его,  торговали  с
двух столов товаром: нитками, тесемками, платками ситцевыми и т. п. Ћни тоже
поднимались домой,  но  замешкались,  разговариваЯ  с  подошедшею  знакомой.
‡накомаЯ эта была ‹изавета €вановна, или просто, как все звали ее, ‹изавета,
младшаЯ сестра той самой старухи Ђлены €вановны, коллежской регистраторши  и
процентщицы, у которой вчера был ђаскольников,  приходивший  закладывать  ей
часы и делать свою пробу... Ћн давно уже знал все про эту ‹изавету,  и  даже
та его знала немного. ќто была высокаЯ, неуклюжаЯ, робкаЯ и смиреннаЯ девка,
чуть не идиотка, тридцати пЯти лет, бывшаЯ в полном рабстве у сестры  своей,
работавшаЯ на нее день и ночь, трепетавшаЯ перед ней и терпевшаЯ от нее даже
побои. Ћна стоЯла в раздумье с узлом перед мещанином и бабой  и  внимательно
слушала их. ’е что-то ей с особенным  жаром  толковали.  Љогда  ђаскольников
вдруг  увидел  ее,  какое-то  странное  ощущение,  похожее  на   глубочайшее
изумление, охватило его, хотЯ во встрече этой не было ничего изумительного.
     - ‚ы бы, ‹изавета €вановна, и  порешили  самолично,  -  громко  говорил
мещанин. - Џриходите-тко завтра, часу в семом-с. € те прибудут.
     - ‡автра? -  протЯжно  и  задумчиво  сказала  ‹изавета,  как  будто  не
решаЯсь.
     - ќк ведь вам Ђлена-то €вановна  страху  задала!  -  затараторила  жена
торговца, бойкаЯ бабенка. - Џосмотрю Я на  вас,  совсем-то  вы  как  робенок
малый. € сестра она вам не роднаЯ, а сведеннаЯ, а вот какую волю взЯла.
     - „а вы на сей раз Ђлене €вановне ничего не говорите-с, - перебил  муж,
- вот мой совет-с, а зайдите к нам не просЯсь. Ћно дело выгодное-с. Џотом  и
сестрица сами могут сообразить.
     - Ђль зайти?
     - ‚ семом часу, завтра; и от тех прибудут-с; самолично и порешите-с.
     - € самоварчик поставим, - прибавила жена.
     - •орошо, приду, - проговорила ‹изавета, все еще раздумываЯ, и медленно
стала с места трогатьсЯ.
     ђаскольников тут уже прошел и  не  слыхал  больше.  Ћн  проходил  тихо,
незаметно, стараЯсь не проронить ни единого слова. Џервоначальное  изумление
его мало-помалу сменилось ужасом, как будто мороз прошел по  спине  его.  Ћн
узнал, он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в
семь  часов  вечера,  ‹изаветы,  старухиной   сестры   и   единственной   ее
сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в  семь  часов
вечера, останетсЯ дома одна.
     „о его квартиры оставалось только несколько шагов. Ћн вошел к себе, как
приговоренный к смерти. Ќи о  чем  он  не  рассуждал  и  совершенно  не  мог
рассуждать; но всем существом своим вдруг почувствовал, что нет у него более
ни свободы рассудка, ни воли и что все вдруг решено окончательно.
     Љонечно, если бы даже целые годы приходилось ему ждать удобного случаЯ,
то и тогда, имеЯ  замысел,  нельзЯ  было  рассчитывать  наверное,  на  более
очевидный шаг к успеху этого замысла, как тот, который  представлЯлсЯ  вдруг
сейчас. ‚о всЯком случае, трудно  было  бы  узнать  накануне  и  наверно,  с
большею точностию и с наименьшим риском, без  всЯких  опасных  расспросов  и
разыскиваний, что завтра, в таком-то  часу,  такаЯ-то  старуха,  на  которую
готовитсЯ покушение, будет дома одна-одинехонька.

        VI

     ‚последствии  ђаскольникову  случилось  как-то  узнать,  зачем   именно
мещанин и баба приглашали к себе ‹изавету. „ело было самое обыкновенное и не
заключало в себе ничего такого особенного. Џриезжее и забедневшее  семейство
продавало вещи, платье и проч., все женское.  ’ак  как  на  рынке  продавать
невыгодно, то и искали торговку, а ‹изавета этим занималась: брала комиссии,
ходила по делам и имела большую практику, потому что  была  очень  честна  и
всегда говорила крайнюю цену: какую цену скажет, так тому и  быть.  ѓоворила
же вообще мало, и как уже сказано, была такаЯ смиреннаЯ и пугливаЯ...
     Ќо  ђаскольников  в  последнее  времЯ  стал  суеверен.  ‘леды  суевериЯ
оставались в нем еще долго спустЯ, почти неизгладимо. € во всем этом деле он
всегда  потом   наклонен   был   видеть   некоторую   как   бы   странность,
таинственность, как будто присутствие каких-то особых влиЯний и  совпадений.
…ще зимой один знакомый ему студент, Џокорев, уезжаЯ в •арьков, сообщил  ему
как-то в разговоре адрес старухи Ђлены €вановны, если бы на случай  пришлось
ему что заложить. „олго  он  не  ходил  к  ней,  потому  что  уроки  были  и
как-нибудь да пробивалсЯ. ЊесЯца полтора назад он вспомнил про адрес; у него
были две  вещи,  годные  к  закладу:  старые  отцовские  серебрЯные  часы  и
маленькое золотое колечко с тремЯ какими-то красными  камушками,  подаренное
ему при прощании сестрой, на памЯть.  Ћн  решил  отнести  колечко;  разыскав
старуху, с первого  же  взглЯда,  еще  ничего  не  знаЯ  о  ней  особенного,
почувствовал к ней непреодолимое отвращение, взЯл у нее два "билетика" и  по
дороге зашел в один плохонький трактиришко. Ћн спросил  чаю,  сел  и  крепко
задумалсЯ. ‘траннаЯ мысль наклевывалась в его голове, как из Яйца  цыпленок,
и очень, очень занимала его.
     Џочти рЯдом с ним на другом столике сидел студент, которого  он  совсем
не знал и не помнил, и молодой офицер. Ћни сыграли на биллиарде и стали пить
чай. ‚друг он услышал, что студент говорит офицеру  про  процентщицу,  Ђлену
€вановну, коллежскую секретаршу, и сообщает  ему  ее  адрес.  ќто  уже  одно
показалось ђаскольникову как-то странным: он сейчас оттуда, а  тут  как  раз
про нее же. Љонечно, случайность, но он вот не может  отвЯзатьсЯ  теперь  от
одного весьма необыкновенного впечатлениЯ, а  тут  как  раз  ему  как  будто
кто-то подслуживаетсЯ: студент вдруг  начинает  сообщать  товарищу  об  этой
Ђлене €вановне разные подробности.
     - ‘лавнаЯ она, - говорил он, - у ней всегда можно денег достать. Ѓогата
как жид, может сразу пЯть тысЯч выдать, а и рублевым закладом  не  брезгает.
Ќаших много у ней перебывало. ’олько стерва ужаснаЯ...
     € он стал рассказывать, какаЯ она злаЯ,  капризнаЯ,  что  стоит  только
одним днем просрочить заклад, и пропала  вещь.  „ает  вчетверо  меньше,  чем
стоит вещь, а процентов по пЯти и даже по семи берет в месЯц и т. д. ‘тудент
разболталсЯ и сообщил, кроме того, что  у  старухи  есть  сестра,  ‹изавета,
которую она,  такаЯ  маленькаЯ  и  гаденькаЯ,  бьет  поминутно  и  держит  в
совершенном порабощении, как маленького  ребенка,  тогда  как  ‹изавета,  по
крайней мере, восьми вершков росту...
     - ‚от ведь тоже феномен! - вскричал студент и захохотал.
     Ћни стали говорить о ‹изавете. ‘тудент рассказывал  о  ней  с  каким-то
особенным удовольствием и все смеЯлсЯ, а офицер с большим интересом слушал и
просил студента прислать ему эту ‹изавету длЯ починки бельЯ. ђаскольников не
проронил ни одного слова и зараз все узнал: ‹изавета была  младшаЯ,  своднаЯ
(от разных матерей) сестра старухи, и было ей уже  тридцать  пЯть  лет.  Ћна
работала на сестру день и ночь, была в доме вместо кухарки и прачки и, кроме
того, шила на продажу, даже полы мыть нанималась,  и  все  сестре  отдавала.
Ќикакого заказу и никакой работы не  смела  взЯть  на  себЯ  без  позволениЯ
старухи. ‘таруха же уже сделала свое  завещание,  что  известно  было  самой
‹изавете, которой по завещанию не доставалось ни  гроша,  кроме  движимости,
стульев и прочего;  деньги  же  все  назначались  в  один  монастырь  в  Ќ-й
губернии, на вечный помин души. Ѓыла же ‹изавета мещанка,  а  не  чиновница,
девица, и собой ужасно нескладнаЯ, росту замечательно высокого, с  длинными,
как будто вывернутыми ножищами, всегда в  стоптанных  козловых  башмаках,  и
держала себЯ чистоплотно. ѓлавное же, чему удивлЯлсЯ и смеЯлсЯ студент, было
то, что ‹изавета поминутно была беременна...
     - „а ведь ты говоришь, она урод? - заметил офицер.
     - „а, смуглаЯ такаЯ, точно солдат перерЯженный, но  знаешь,  совсем  не
урод. “ нее такое доброе лицо и глаза. Ћчень даже. „оказательство  -  многим
нравитсЯ. ’ихаЯ такаЯ, кроткаЯ, безответнаЯ, согласнаЯ, на все согласнаЯ.  Ђ
улыбка у ней даже очень хороша.
     - „а ведь она и тебе нравитсЯ? - засмеЯлсЯ офицер.
     - €з странности. Ќет, вот что Я тебе скажу. џ бы эту проклЯтую  старуху
убил и ограбил, и уверЯю тебЯ, что без всЯкого зазору  совести,  -  с  жаром
прибавил студент.
     Ћфицер опЯть захохотал, а ђаскольников вздрогнул. Љак это было странно!
     - Џозволь Я тебе серьезный вопрос задать хочу, - загорЯчилсЯ студент. -
џ  сейчас,  конечно,  пошутил,  но  смотри:   с   одной   стороны,   глупаЯ,
бессмысленнаЯ, ничтожнаЯ, злаЯ, больнаЯ  старушонка,  никому  не  нужнаЯ  и,
напротив, всем вреднаЯ, котораЯ сама не знает, длЯ  чего  живет,  и  котораЯ
завтра же сама собой умрет. Џонимаешь? Џонимаешь?
     - Ќу, понимаю, - отвечал офицер, внимательно уставЯсь  в  горЯчившегосЯ
товарища.
     - ‘лушай дальше. ‘ другой стороны, молодые,  свежие  силы,  пропадающие
даром без поддержки, и это тысЯчами, и это всюду! ‘то, тысЯчу добрых  дел  и
начинаний,  которые  можно  устроить  и  поправить  на   старухины   деньги,
обреченные  в  монастырь!  ‘отни,   тысЯчи,   может   быть,   существований,
направленных  на  дорогу;  десЯтки  семейств,  спасенных   от   нищеты,   от
разложениЯ, от гибели, от разврата, от венерических больниц, - и все это  на
ее деньги. “бей ее и возьми ее деньги, с тем чтобы с  их  помощию  посвЯтить
потом себЯ на служение всему человечеству и общему делу: как ты думаешь,  не
загладитсЯ ли одно, крошечное преступленьице тысЯчами добрых  дел?  ‡а  одну
жизнь - тысЯчи жизней, спасенных от гниениЯ и разложениЯ. Ћдна смерть и  сто
жизней взамен - да ведь тут арифметика! „а и что значит на общих весах жизнь
этой чахоточной, глупой и злой старушонки? Ќе более как жизнь вши, таракана,
да и того не стоит, потому что старушонка вредна. Ћна чужую  жизнь  заедает:
она намедни ‹изавете палец со зла укусила; чуть-чуть не отрезали!
     - Љонечно, она недостойна  жить,  -  заметил  офицер,  -  но  ведь  тут
природа.
     - ќх, брат, да ведь  природу  поправлЯют  и  направлЯют,  а  без  этого
пришлось бы потонуть в  предрассудках.  Ѓез  этого  ни  одного  бы  великого
человека не было. ѓоворЯт: "долг, совесть", -  Я  ничего  не  хочу  говорить
против долга и совести, - но ведь как мы их понимаем? ‘той, Я тебе еще задам
один вопрос. ‘лушай!
     - Ќет, ты стой; Я тебе задам вопрос. ‘лушай!
     - Ќу!
     - ‚от ты теперь говоришь и ораторствуешь, а скажи ты мне: убьешь ты сам
старуху или нет?
     - ђазумеетсЯ, нет! џ длЯ справедливости... Ќе во мне тут и дело...
     - Ђ по - моему, коль ты  сам  не  решаешьсЯ,  так  нет  тут  никакой  и
справедливости! Џойдем еще партию!
     ђаскольников был в чрезвычайном волнении. Љонечно, все это  были  самые
обыкновенные и самые частые, не раз уже слышанные им, в других только формах
и на другие темы,  молодые  разговоры  и  мысли.  Ќо  почему  именно  теперь
пришлось ему  выслушать  именно  такой  разговор  и  такие  мысли,  когда  в
собственной голове его только что зародились...  такие  же  точно  мысли?  €
почему именно сейчас, как только он вынес зародыш своей  мысли  от  старухи,
как раз и попадает он на разговор о старухе?.. ‘транным всегда казалось  ему
это совпадение. ќтот ничтожный, трактирный  разговор  имел  чрезвычайное  на
него влиЯние при дальнейшем развитии дела: как будто действительно было  тут
какое-то предопределение указание... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . .
     ‚озвратЯсь с ‘енной, он бросилсЯ на диван  и  целый  час  просидел  без
движениЯ. Њежду тем стемнело; свечи у  него  не  было,  да  и  в  голову  не
приходило ему зажигать.  Ћн  никогда  не  мог  припомнить:  думал  ли  он  о
чемнибудь в то времЯ? Ќаконец он почувствовал давешнюю лихорадку, озноб, и с
наслаждением догадалсЯ, что на диване можно и лечь. ‘коро крепкий, свинцовый
сон налег на него, как будто придавил.
     Ћн спал необыкновенно долго и без снов. ЌастасьЯ,  вошедшаЯ  к  нему  в
десЯть часов, на другое утро, насилу дотолкалась его. Ћна принесла ему чаю и
хлеба. —ай был опЯть спитой, и опЯть в ее собственном чайнике.
     - ќк ведь спит! - вскричала она с негодованием, - и все-то он спит!
     Ћн приподнЯлсЯ с усилием. ѓолова его болела; он  встал  было  на  ноги,
повернулсЯ в своей каморке и упал опЯть на диван.
     - ЋпЯть спать! - вскричала ЌастасьЯ, - да ты болен, что ль?
     Ћн ничего не отвечал.
     - —аю-то хошь?
     - Џосле, - проговорил он с усилием, смыкаЯ опЯть глаза и оборачиваЯсь к
стене. ЌастасьЯ постоЯла над ним.
     - € впрЯмь, может, болен, - сказала она, повернулась и ушла.
     Ћна вошла опЯть в два часа, с супом. Ћн лежал  как  давеча.  —ай  стоЯл
нетронутый. ЌастасьЯ даже обиделась и с злостью стала толкать его.
     - —его дрыхнешь! - вскричала она, с  отвращением  смотрЯ  на  него.  Ћн
приподнЯлсЯ и сел, но ничего не сказал ей и глЯдел в землю.
     - Ѓолен аль нет? - спросила ЌастасьЯ, и опЯть не получила ответа.
     - ’ы хошь бы на улицу вышел, - сказала она, помолчав, -  тебЯ  хошь  бы
ветром обдуло. …сть-то будешь, что ль?
     - Џосле, - слабо проговорил он, - ступай! и махнул рукой.
     Ћна постоЯла еще немного, с сострадание посмотрела на него и вышла.
     —ерез несколько минут он поднЯл глаза и долго смотрел на чай и на  суп.
Џотом взЯл хлеб, взЯл ложку и стал есть.
     Ћн съел немного, без аппетита, ложки  три-четыре,  как  бы  машинально.
ѓолова болела меньше. Џообедав, протЯнулсЯ он опЯть на диван, но заснуть уже
не мог, а лежал без  движениЯ,  ничком,  уткнув  лицо  в  подушку.  …му  все
грезилось, и все странные такие были грезы: всего чаще  представлЯлось  ему,
что он где-то в Ђфрике, в  …гипте,  в  каком-то  оазисе.  Љараван  отдыхает,
смирно лежат верблюды; кругом пальмы растут целым кругом; все обедают. Ћн же
все пьет воду, прЯмо из ручьЯ, который тут же, у бока,  течет  и  журчит.  €
прохладно так, и чудеснаЯ-чудеснаЯ такаЯ голубаЯ вода,  холоднаЯ,  бежит  по
разноцветным камнЯм и по такому чистому с золотыми блестками песку...  ‚друг
он Ясно услышал, что бьют часы. Ћн  вздрогнул,  очнулсЯ,  приподнЯл  голову,
посмотрел в окно, сообразил времЯ и вдруг вскочил,  совершенно  опомнившись,
как будто кто  его  сорвал  с  дивана.  Ќа  цыпочках  подошел  он  к  двери,
приотворил ее тихонько и стал прислушиватьсЯ вниз на  лестницу.  ‘ердце  его
страшно билось. Ќо на лестнице было все тихо,  точно  все  спали...  „ико  и
чудно показалось ему, что он мог проспать в таком забытьи со вчерашнего  днЯ
и ничего еще не сделал, ничего не приготовил... Ђ меж тем,  может,  и  шесть
часов било... € необыкновеннаЯ лихорадочнаЯ и какаЯ-то  растерЯвшаЯсЯ  суета
охватила его вдруг, вместо сна  и  отупениЯ.  Џриготовлений,  впрочем,  было
немного. Ћн напрЯгал все усилиЯ, чтобы все сообразить и ничего не забыть;  а
сердце все билось, стукало так, что ему дышать стало тЯжело. ‚о-первых, надо
было петлю сделать и к пальто пришить, - дело минуты. Ћн полез под подушку и
отыскал в напиханном под нее белье одну, совершенно  развалившуюсЯ,  старую,
немытую свою рубашку. €з лохмотьев ее он выдрал тесьму, в вершок  шириной  и
вершков в восемь длиной. ќту тесьму  сложил  он  вдвое,  снЯл  с  себЯ  свое
широкое,  крепкое,  из  какой-то  толстой  бумажной  материи  летнее  пальто
(единственное его верхнее платье) и стал  пришивать  оба  конца  тесьмы  под
левую мышку изнутри. ђуки его трЯслись пришиваЯ, но он одолел,  и  так,  что
снаружи ничего не было видно, когда он опЯть надел пальто.  €голка  и  нитки
были у него уже давно приготовлены и лежали в столике,  в  бумажке.  —то  же
касаетсЯ петли, то это была очень  ловкаЯ  его  собственнаЯ  выдумка:  петлЯ
назначалась длЯ топора. ЌельзЯ же было по улице нести топор в руках. Ђ  если
под пальто спрЯтать, то все-таки надо было рукой придерживать, что  было  бы
приметно. ’еперь же, с петлей, стоит только вложить в нее лезвие  топора,  и
он будет висеть спокойно, подмышкой изнутри, всю дорогу. ‡апустив же руку  в
боковой карман пальто, он мог и конец топорной ручки придерживать, чтоб  она
не болталась; а так как пальто было очень широкое, настоЯщий мешок, то и  не
могло  быть  приметно  снаружи,  что  он   что-то   рукой,   через   карман,
придерживает. ќту петлю он тоже уже две недели назад придумал.
     Џокончив с этим,  он  просунул  пальцы  в  маленькую  щель,  между  его
"турецким" диваном и полом, пошарил около левого угла и  вытащил  давно  уже
приготовленный и спрЯтанный там заклад. ќтот заклад был, впрочем,  вовсе  не
заклад, а  просто  деревЯннаЯ,  гладко  обструганнаЯ  дощечка,  величиной  и
толщиной не более, как могла бы быть серебрЯнаЯ папиросочница.  ќту  дощечку
он случайно нашел, в одну из своих прогулок, на одном дворе, где во  флигеле
помещалась какаЯ-то мастерскаЯ. Џотом уже он прибавил к  дощечке  гладкую  и
тоненькую железную полоску, - вероЯтно, от чего-нибудь  отломок,  -  которую
тоже нашел на улице тогда же. ‘ложив обе  дощечки,  из  коих  железнаЯ  была
меньше деревЯнной, он свЯзал  их  вместе  накрепко,  крест-накрест,  ниткой;
потом аккуратно и щеголевато увертел их в  чистую  белую  бумагу  и  обвЯзал
тоненькою тесемочкой, тоже накрест, а узелок приладил так, чтобы  помудренее
было развЯзать. ќто длЯ того, чтобы на времЯ отвлечь внимание старухи, когда
она начнет возитьсЯ с узелком, и улучить таким образом минуту.  †елезнаЯ  же
пластинка прибавлена была длЯ весу, чтобы старуха хоть в  первую  минуту  не
догадалась, что "вещь" деревЯннаЯ. ‚се это хранилось у него до  времени  под
диваном. ’олько что он достал заклад, как вдруг  где-то  на  дворе  раздалсЯ
чей-то крик:
     - ‘емой час давно!
     - „авно! Ѓоже мой!
     Ћн бросилсЯ к двери, прислушалсЯ, схватил шлЯпу  и  стал  сходить  вниз
свои тринадцать ступеней, осторожно, неслышно, как кошка.  ЏредстоЯло  самое
важное дело - украсть из кухни топор. Ћ том, что дело надо сделать  топором,
решено им было уже давно. “ него был еще складной садовый ножик; но на  нож,
и особенно на свои силы, он не надеЯлсЯ, а потому и  остановилсЯ  на  топоре
окончательно. ‡аметим кстати одну особенность по поводу  всех  окончательных
решений, уже принЯтых им в этом деле. Ћни имели одно странное свойство:  чем
окончательнее  они  становились,  тем  безобразнее,   нелепее,   тотчас   же
становились и в его глазах. ЌесмотрЯ на всю  мучительную  внутреннюю  борьбу
свою, он никогда, ни на одно мгновение не мог уверовать в исполнимость своих
замыслов во все это времЯ.
     € если бы даже случилось когда-нибудь так, что  уже  все  до  последней
точки было бы им разобрано и решено окончательно и сомнений не оставалось бы
уже более никаких, - то тут-то бы, кажетсЯ, он и отказалсЯ от всего, как  от
нелепости, чудовищности и невозможности. Ќо неразрешенных пунктов и сомнений
оставалась еще целаЯ бездна. —то же касаетсЯ до того, где достать топор,  то
эта мелочь его нисколько не беспокоила, потому что  не  было  ничего  легче.
„ело в том, что Ќастасьи, и особенно по вечерам, поминутно не  бывало  дома:
или убежит к соседЯм, или в  лавочку,  а  дверь  всегда  оставлЯет  настежь.
•озЯйка только из-за этого с ней и ссорилась. €так, стоило только потихоньку
войти, когда придет времЯ, в кухню и взЯть топор, а потом, чрез  час  (когда
все уже кончитсЯ), войти и положить обратно. Ќо представлЯлись  и  сомнениЯ:
он, положим, придет через час, чтобы положить обратно, а  ЌастасьЯ  тут  как
тут, воротилась. Љонечно, надо пройти мимо и выждать, пока она опЯть выйдет.
Ђ ну как тем временем хватитсЯ топора, искать начнет, раскричитсЯ, -  вот  и
подозрение или, по крайней мере, случай к подозрению.
     Ќо это еще были мелочи, о которых он и думать не начинал, да и  некогда
было. Ћн думал о главном, а мелочи отлагал до тех пор,  когда  сам  во  всем
убедитсЯ. Ќо последнее казалось решительно неосуществимым. ’ак,  по  крайней
мере, казалось ему самому. Ќикак он не мог, например, вообразить  себе,  что
когда-нибудь он кончит думать,  встанет  и  -  просто  пойдет  туда...  „аже
недавнюю пробу свою (то  есть  визит  с  намерением  окончательно  осмотреть
место) он только пробовал было сделать,  но  далеко  не  взаправду,  а  так:
"дай-ка, дескать, пойду и опробую, что мечтать-то!" - и тотчас не  выдержал,
плюнул и убежал, в остервенении на самого себЯ. Ђ между  тем,  казалось  бы,
весь анализ, в смысле нравственного разрешениЯ вопроса, был уже им покончен:
казуистика его выточилась, как бритва, и  сам  в  себе  он  уже  не  находил
сознательных возражений. Ќо в последнем случае он просто  не  верил  себе  и
упрЯмо, рабски, искал возражений по сторонам и ощупью,  как  будто  кто  его
принуждал и тЯнул к тому. Џоследний же день, так нечаЯнно наступивший и  все
разом порешивший, подействовал на него почти совсем механически:  как  будто
его  кто-то  взЯл  за  руку  и  потЯнул  за  собой,  неотразимо,  слепо,   с
неестественною силой, без возражений. ’очно он попал клочком одежды в колесо
машины, и его начало в нее втЯгивать.
     ‘начала, - впрочем, давно уже прежде - его занимал один вопрос:  почему
так легко  отыскиваютсЯ  и  выдаютсЯ  почти  все  преступлениЯ  и  так  Явно
обозначаютсЯ  следы  почти  всех  преступников?  Ћн  пришел  мало-помалу   к
многообразным и любопытным заключениЯм, и, по его мнению, главнейшаЯ причина
заключаетсЯ не столько в материальной невозможности скрыть преступление, как
в  самом  преступнике;  сам  же  преступник,  и  почти  всЯкий,   в   момент
преступлениЯ подвергаетсЯ  какому-то  упадку  воли  и  рассудка,  сменЯемых,
напротив того, детским феноменальным легкомыслием, и именно  в  тот  момент,
когда  наиболее  необходимы  рассудок  и  осторожность.  Џо  убеждению  его,
выходило, что это  затмение  рассудка  и  упадок  воли  охватывают  человека
подобно болезни, развиваютсЯ постепенно и доходЯт до высшего своего  момента
незадолго до совершениЯ преступлениЯ; продолжаютсЯ в том  же  виде  в  самый
момент преступлениЯ и еще несколько времени после него, судЯ по индивидууму;
затем проходЯт так же, как проходит всЯкаЯ болезнь. ‚опрос  же:  болезнь  ли
порождает самое преступление или само преступление, как-нибудь по  особенной
натуре своей, всегда  сопровождаетсЯ  чемто  вроде  болезни?  -  он  еще  не
чувствовал себЯ в силах разрешить.
     „ойдЯ до таких выводов, он решил, что с ним лично, в его деле, не может
быть подобных болезненных переворотов, что рассудок  и  волЯ  останутсЯ  при
нем, неотъемлемо, во все времЯ исполнениЯ задуманного,  единственно  по  той
причине, что задуманное им - "не преступление"... Ћпускаем весь тот процесс,
посредством которого он дошел до последнего решениЯ; мы и без  того  слишком
забежали вперед... Џрибавим  только,  что  фактические,  чисто  материальные
затруднениЯ дела вообще играли в уме его самую второстепенную  роль.  "‘тоит
только сохранить над ними всю волю и весь рассудок, и они, в свое времЯ, все
будут побеждены, когда придетсЯ познакомитьсЯ до малейшей тонкости со  всеми
подробностЯми дела..." Ќо дело не начиналось. Ћкончательным  своим  решениЯм
он продолжал всего менее верить, и когда пробил час,  все  вышло  совсем  не
так, а как-то нечаЯнно, даже почти неожиданно.
     Ћдно ничтожнейшее обстоЯтельство поставило его в тупик, еще прежде  чем
он сошел  с  лестницы.  ЏоровнЯвшись  с  хозЯйкиною  кухней,  как  и  всегда
отворенною настежь, он осторожно покосилсЯ  в  нее  глазами,  чтоб  оглЯдеть
предварительно: нет ли там, в отсутствие Ќастасьи,  самой  хозЯйки,  а  если
нет, то хорошо ли заперты двери в  ее  комнате,  чтоб  она  тоже  как-нибудь
оттуда не выглЯнула когда он за  топором  войдет?  Ќо  каково  же  было  его
изумление, когда он вдруг увидал, что ЌастасьЯ не только на этот раз дома, у
себЯ в  кухне,  но  еще  занимаетсЯ  делом:  вынимает  из  корзины  белье  и
развешивает на веревках! “видев его, она перестала развешивать, обернулась к
нему и все времЯ смотрела на него,  пока  он  проходил.  Ћн  отвел  глаза  и
прошел, как будто ничего не замечаЯ. Ќо дело было кончено:  нет  топора!  Ћн
был поражен ужасно.
     "€ с чего взЯл Я, - думал он, сходЯ под ворота, - с чего взЯл Я, что ее
непременно в эту минуту не будет дома? Џочему, почему, почему Я так  наверно
это решил?" Ћн был раздавлен, даже как-то унижен. …му хотелось смеЯтьсЯ  над
собою со злости... ’упаЯ, зверскаЯ злоба закипела в нем.
     Ћн остановилсЯ в раздумье под воротами. €дти на улицу, так,  длЯ  виду,
гулЯть, ему было противно; воротитьсЯ домой - еще противнее. "€ какой случай
навсегда потерЯл!" - пробормотал он,  бесцельно  стоЯ  под  воротами,  прЯмо
против темной каморки дворника, тоже  отворенной.  ‚друг  он  вздрогнул.  €з
каморки дворника, бывшей от него в двух шагах, из-под лавки  направо  что-то
блеснуло ему в глаза... Ћн осмотрелсЯ кругом - никого. Ќа  цыпочках  подошел
он к дворницкой, сошел вниз по двум ступенькам  и  слабым  голосом  окликнул
дворника. "’ак и есть, нет  дома!  ѓде-нибудь  близко,  впрочем,  на  дворе,
потому что дверь отперта настежь". Ћн бросилсЯ стремглав на топор  (это  был
топор) и вытащил его из-под лавки, где он лежал между  двумЯ  поленами;  тут
же, не выходЯ, прикрепил его к петле, обе руки засунул в карманы и вышел  из
дворницкой; никто не заметил! "Ќе рассудок, так бес!" - подумал он,  странно
усмехаЯсь. ќтот случай ободрил его чрезвычайно.
     Ћн шел дорогой тихо и степенно, не  торопЯсь,  чтобы  не  подать  каких
подозрений. Њало глЯдел он на прохожих, даже старалсЯ совсем не  глЯдеть  на
лица и быть как можно неприметнее. ’ут вспомнилась ему его шлЯпа. "Ѓоже мой!
€ деньги были третьего днЯ, и  не  мог  переменить  на  фуражку!"  ЏроклЯтие
вырвалось из души его.
     ‡аглЯнув случайно, одним глазом, в лавочку,  он  увидел,  что  там,  на
стенных часах, уже десЯть минут восьмого. Ќадо было и торопитьсЯ и в  то  же
времЯ сделать крюк: подойти к дому в обход, с другой стороны...
     Џрежде, когда случалось ему представлЯть  все  это  в  воображении,  он
иногда думал, что очень будет боЯтьсЯ. Ќо он не очень теперь боЯлсЯ, даже не
боЯлсЯ совсем. ‡анимали его в это мгновение даже какие-то посторонние мысли,
только все ненадолго. ЏроходЯ мимо ћсупова сада, он даже очень было  занЯлсЯ
мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы  они  хорошо  освежали
воздух на всех площадЯх. Њало-помалу он перешел к  убеждению,  что  если  бы
распространить ‹етний сад на все Њарсово поле и даже соединить  с  дворцовым
Њихайловским садом, то была бы прекраснаЯ и полезнейшаЯ длЯ города вещь. ’ут
заинтересовало его вдруг: почему именно во всех больших городах  человек  не
то что по одной необходимости, но как-то особенно наклонен жить  и  селитьсЯ
именно в таких частЯх города, где нет ни садов, ни  фонтанов,  где  грЯзь  и
вонь, и всЯкаЯ гадость. ’ут ему  вспомнились  его  собственные  прогулки  по
‘енной, и он на минуту очнулсЯ. "—то за вздор, - подумал он.  -  Ќет,  лучше
совсем ничего не думать!"
     "’ак, верно, те, которых ведут на казнь, прилепливаютсЯ мыслЯми ко всем
предметам, которые им встречаютсЯ на дороге", - мелькнуло у него  в  голове,
но только мелькнуло как молниЯ; он сам поскорей погасил эту мысль... Ќо  вот
уже и близко, вот и дом, вот и ворота. ѓде-то вдруг часы пробили один  удар.
"—то это, неужели половина восьмого? Ѓыть не может, верно, бегут!"
     Ќа счастье его, в воротах опЯть прошло благополучно. Њало  того,  даже,
как нарочно, в это самое мгновение только что  перед  ним  въехал  в  ворота
огромный воз сена, совершенно заслонЯвший его все  времЯ,  как  он  проходил
подворотню, и чуть только воз успел выехать  из  ворот  во  двор,  он  мигом
проскользнул направо. ’ам, по  ту  сторону  воза,  слышно  было,  кричали  и
спорили несколько голосов, но его никто не  заметил  и  навстречу  никто  не
попалсЯ. Њного окон, выходивших  на  этот  огромный  квадратный  двор,  было
отперто в эту минуту, но он не поднЯл головы  -  силы  не  было  ‹естница  к
старухе была близко, сейчас из ворот направо. Ћн уже был на лестнице...
     ЏереводЯ дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав и  оправив
еще раз топор, он стал осторожно и тихо подниматьсЯ на  лестницу,  поминутно
прислушиваЯсь. Ќо и лестница на ту пору стоЯла совсем пустаЯ; все двери были
заперты; никого-то не встретилось. ‚о  втором  этаже  одна  пустаЯ  квартира
была, правда, растворена настежь, и в  ней  работали  малЯры,  но  те  и  не
поглЯдели. Ћн постоЯл, подумал и пошел дальше. "Љонечно, было бы лучше, если
б их здесь совсем не было, но... над ними еще два этажа".
     Ќо вот и четвертый этаж, вот и дверь,  вот  и  квартира  напротив;  та,
пустаЯ.  ‚  третьем  этаже,  по  всем  приметам,  квартира,  что  прЯмо  под
старухиной, тоже пустаЯ: визитный билет, прибитый к дверЯм гвоздочками, снЯт
- выехали!.. Ћн задыхалсЯ. Ќа одно мгновение пронеслась в уме его мысль: "Ќе
уйти ли?" Ќо он не  дал  себе  ответа  и  стал  прислушиватьсЯ  в  старухину
квартиру: мертваЯ тишина. Џотом еще раз прислушалсЯ вниз на лестницу, слушал
долго, внимательно... ‡атем оглЯделсЯ в последний раз, подобралсЯ, оправилсЯ
и еще раз попробовал в петле топор. "Ќе бледен ли  Я...  очень?  -  думалось
ему, - не в особенном ли Я волнении?  Ћна  недоверчива...  Ќе  подождать  ли
еще... пока сердце перестанет?.."
     Ќо сердце не  переставало.  Ќапротив,  как  нарочно,  стучало  сильней,
сильней, сильней... Ћн не выдержал, медленно протЯнул руку к колокольчику  и
позвонил. —ерез полминуты еще раз позвонил, погромче.
     Ќет ответа. ‡вонить зрЯ было нечего, да ему и  не  к  фигуре.  ‘таруха,
разумеетсЯ, была дома, но она подозрительна  и  одна.  Ћн  отчасти  знал  ее
привычки... и еще раз плотно приложил ухо к двери. —увства ли его  были  так
изощрены (что вообще трудно  предположить),  или  действительно  было  очень
слышно, но вдруг он различил как бы осторожный шорох рукой у замочной  ручки
и как бы шелест платьЯ о самую дверь. Љто-то неприметно стоЯл у самого замка
и точно так же, как он здесь, снаружи, прислушивалсЯ,  притаЯсь  изнутри  и,
кажетсЯ, тоже приложа ухо к двери...
     Ћн нарочно пошевелилсЯ и что-то погромче пробормотал, чтоб  и  виду  не
подать, что прЯчетсЯ; потом позвонил в третий раз, но тихо,  солидно  и  без
всЯкого нетерпениЯ. ‚споминаЯ об  этом  после,  Ярко,  Ясно,  -  эта  минута
отчеканилась в нем навеки, - он  понЯть  не  мог,  откуда  он  взЯл  столько
хитрости, тем более что ум его как бы померкал мгновениЯми, а тела своего он
почти и не чувствовал на себе... Њгновение спустЯ послышалось,  что  снимают
запор.

        VII

     „верь, как и тогда,  отворилась  на  крошечную  щелочку,  и  опЯть  два
вострые  и  недоверчивые  взглЯда  уставились  на  него  из   темноты.   ’ут
ђаскольников потерЯлсЯ и сделал было важную ошибку.
     ЋпасаЯсь, что старуха испугаетсЯ того, что они одни, и не надеЯсь,  что
вид его ее разуверит, он взЯлсЯ за дверь и потЯнул ее к себе, чтобы  старуха
как-нибудь не вздумала опЯть заперетьсЯ. “видЯ это, она не рванула  дверь  к
себе обратно, но не выпустила и ручку замка, так что он чуть не вытащил  ее,
вместе с дверью, на лестницу. ‚идЯ же, что она стоит в дверЯх поперек  и  не
дает ему пройти, он пошел прЯмо на нее. ’а отскочила в испуге,  хотела  было
что-то сказать, но как будто не смогла и смотрела на него во все глаза.
     - ‡дравствуйте, Ђлена €вановна, - начал  он  как  можно  развЯзнее,  но
голос не послушалсЯ его, прервалсЯ и задрожал, - Я вам... вещь принес...  да
вот лучше пойдемте сюда...  к  свету...  -  €,  бросив  ее,  он  прЯмо,  без
приглашениЯ, прошел в комнату. ‘таруха побежала за ним; Язык ее развЯзалсЯ.
     - ѓосподи! „а чего вам?.. Љто такой? —то вам угодно?
     - Џомилуйте, Ђлена €вановна...  знакомый  ваш...  ђаскольников...  вот,
заклад принес, что обещалсЯ намедни... - € он протЯгивал ей заклад.
     ‘таруха взглЯнула было на заклад, но тотчас же уставилась глазами прЯмо
в глаза незваному гостю. Ћна смотрела  внимательно,  злобно  и  недоверчиво.
Џрошло с минуту; ему показалось даже в ее глазах что-то вроде насмешки,  как
будто она уже обо всем догадалась. Ћн  чувствовал,  что  терЯетсЯ,  что  ему
почти страшно, до того страшно, что кажетсЯ, смотри она так,  не  говори  ни
слова еще с полминуты, то он бы убежал от нее.
     - „а что вы так смотрите, точно не узнали? - проговорил он  вдруг  тоже
со злобой. - •отите берите, а нет - Я к другим пойду, мне некогда.
     Ћн и не думал это сказать, а так, само вдруг выговорилось.
     ‘таруха опомнилась, и решительный тон гостЯ ее, видимо, ободрил.
     - „а чего же ты, батюшка, так  вдруг...  что  такое?  -  спросила  она,
смотрЯ на заклад.
     - ‘еребрЯнаЯ папиросочница: ведь Я говорил прошлый раз.
     Ћна протЯнула руку.
     - „а чтой-то вы какой бледный? ‚от и руки дрожат!  €скупалсЯ,  что  ль,
батюшка?
     - ‹ихорадка, - отвечал он отрывисто. - Џоневоле станешь бледный... коли
есть нечего, - прибавил он, едва выговариваЯ слова. ‘илы опЯть покидали его.
Ќо ответ показалсЯ правдоподобным; старуха взЯла заклад.
     - —то такое? - спросила она, еще раз пристально оглЯдев ђаскольникова и
взвешиваЯ заклад на руке.
     - ‚ещь... папиросочница... серебрЯнаЯ... посмотрите.
     - „а чтой-то, как будто и не серебрЯнаЯ... €шь навертел.
     ‘тараЯсь развЯзать снурок и оборотЯсь к окну, к свету (все окна  у  ней
были заперты, несмотрЯ на  духоту),  она  на  несколько  секунд  совсем  его
оставила и стала к нему задом. Ћн расстегнул пальто и  высвободил  топор  из
петли, но еще не  вынул  совсем,  а  только  придерживал  правою  рукой  под
одеждой. ђуки его были ужасно слабы; самому ему слышалось, как они, с каждым
мгновением, все более немели и деревенели. Ћн боЯлсЯ, что выпустит и  уронит
топор... вдруг голова его как бы закружилась.
     - „а что он тут навертел! - с досадой вскричала старуха и  пошевелилась
в его сторону.
     Ќи одного мига  нельзЯ  было  терЯть  более.  Ћн  вынул  топор  совсем,
взмахнул его обеими руками, едва себЯ чувствуЯ, и почти  без  усилиЯ,  почти
машинально, опустил на голову обухом. ‘илы его тут как бы не  было.  Ќо  как
только он раз опустил топор, тут и родилась в нем сила.
     ‘таруха,  как  и  всегда,  была  простоволосаЯ.  ‘ветлые  с   проседью,
жиденькие волосы ее, по обыкновению жирно смазанные маслом, были заплетены в
крысиную косичку и подобраны под осколок роговой гребенки, торчавшей  на  ее
затылке. “дар пришелсЯ в самое темЯ, чему способствовал ее малый  рост.  Ћна
вскрикнула, но очень слабо, и вдруг всЯ осела к  полу,  хотЯ  и  успела  еще
поднЯть обе руки к голове. ‚ одной руке еще продолжала держать "заклад". ’ут
он изо всей силы ударил раз и другой, все обухом  и  все  по  темени.  Љровь
хлынула, как  из  опрокинутого  стакана,  и  тело  повалилось  навзничь.  Ћн
отступил, дал упасть и тотчас же нагнулсЯ к ее лицу; она была  уже  мертваЯ.
ѓлаза были вытаращены, как будто хотели выпрыгнуть, а лоб и  все  лицо  были
сморщены и искажены судорогой.
     Ћн положи