менно должен все узнать... и зачем  ты  так  много
дал мне перерыть в этой старой дребедени!.. џ  только  осквернил  и  озлобил
сердце!..
     Ќе могу выразить моего удивлениЯ.  Џисьмо  это  было  от  нее  к  нему,
сегоднЯшнее, полученное им около пЯти часов пополудни. џ прочел  его,  почти
дрожа от волнениЯ. Ћно было невелико, но написано до того прЯмо и  искренно,
что Я, читаЯ, как будто видел ее самое перед собою и слышал ее слова. Ћна  в
высшей степени правдиво (а потому  почти  трогательно)  признавалась  ему  в
своем страхе и затем просто умолЯла его "оставить ее в покое". ‚  заключение
уведомлЯла, что теперь положительно выходит за Ѓьоринга. „о этого случаЯ она
никогда не писала к нему.
     € вот что Я понЯл тогда из его объЯснений:
     ’олько что он, давеча, прочел это письмо, как вдруг ощутил в себе самое
неожиданное  Явление:  в  первый  раз,  в  эти  роковые  два  года,  он   не
почувствовал ни малейшей к ней ненависти и ни малейшего сотрЯсениЯ,  подобно
тому как недавно еще "сошел с  ума"  при  одном  только  слухе  о  Ѓьоринге.
"Ќапротив, Я ей послал благословение от всего сердца", - проговорил он мне с
глубоким чувством. џ выслушал эти слова с восхищением. ‡начит, все, что было
в нем страсти, муки, исчезло разом, само  собою,  как  сон,  как  двухлетнее
наваждение. …ще не верЯ себе, он поспешил было давеча к маме - и что же:  он
вошел именно в ту минуту, когда она стала свободною,  и  завещавший  ее  ему
вчера старик умер. ‚от эти-то два совпадениЯ и потрЯсли  его  душу.  Ќемного
спустЯ он бросилсЯ искать менЯ - и эту столь скорую  мысль  его  обо  мне  Я
никогда не забуду.
     „а и не забуду  окончаниЯ  того  вечера.  ќтот  человек  весь  и  вдруг
преобразилсЯ опЯть. Њы просидели до глубокой ночи. Ћ том, как  подействовало
все это "известие" на менЯ, - расскажу потом, в своем месте, а теперь - лишь
несколько заключительных слов о нем. ‘оображаЯ теперь, понимаю, что на  менЯ
всего обаЯтельнее подействовало тогда его как бы смирение передо  мной,  его
такаЯ правдиваЯ искренность передо мной, таким мальчиком! "ќто был  чад,  но
благословение и ему! - вскричал он. - Ѓез  этого  ослеплениЯ  Я  бы,  может,
никогда не отыскал в моем сердце так всецело и  навеки  единственную  царицу
мою, мою страдалицу- твою мать". ќти  восторженные  слова  его,  вырвавшиесЯ
неудержимо, особенно отмечаю ввиду  дальнейшего.  Ќо  тогда  он  захватил  и
победил мою душу.
     Џомню, мы стали под конец ужасно веселы. Ћн велел принести шампанского,
и мы выпили за маму и за "будущее".  Ћ,  он  так  полон  был  жизнию  и  так
собиралсЯ жить! Ќо веселы мы стали вдруг ужасно не от вина: мы выпили  всего
по два бокала. џ не знаю отчего, но под конец мы смеЯлись почти  неудержимо.
Њы стали говорить совсем о постороннем; он пустилсЯ рассказывать анекдоты, Я
ему тоже. € смех и анекдоты наши были  в  высшей  степени  не  злобны  и  не
насмешливы, но нам было весело. Ћн все не  хотел  менЯ  отпускать:  "Џосиди,
посиди еще!" - повторЯл он, и Я оставалсЯ. „аже вышел провожать менЯ;  вечер
был прелестный, слегка подморозило.
     - ‘кажите: вы ей уже послали ответ? - спросил Я вдруг совсем  нечаЯнно,
в последний раз пожимаЯ его руку на перекрестке.
     - Ќет еще, нет, и это все равно. Џриходи завтра, приходи  раньше...  „а
вот что еще: брось ‹амберта совсем, а "документ" разорви, и скорей. Џрощай!
     ‘казав это, он вдруг ушел; Я же осталсЯ, стоЯ на  месте  и  до  того  в
смущении,  что  не  решилсЯ  воротить  его.  ‚ыражение  "документ"  особенно
потрЯсло менЯ: от кого же бы он узнал, и в таких точных выражениЯх,  как  не
от ‹амберта? џ воротилсЯ домой  в  большом  смущении.  „а  и  как  же  могло
случитьсЯ, мелькнуло  во  мне  вдруг,  чтоб  такое  "двухлетнее  наваждение"
исчезло как сон, как чад, как видение?


        ѓлава девЯтаЯ

        I.
     Ќо проснулсЯ Я наутро свежее и душевнее. џ даже упрекнул себЯ, невольно
и сердечно, за некоторую легкость и как  бы  высокомерие,  с  которыми,  как
припоминалось мне, выслушивал вчера некоторые  места  его  "исповеди".  …сли
отчасти она была в беспорЯдке, если некоторые откровениЯ были несколько  как
бы чадны и даже нескладны, то разве он готовилсЯ к ораторской  речи,  зазвав
менЯ вчера к себе? Ћн только сделал мне великую честь, обратившись  ко  мне,
как к единственному другу в такое  мгновение,  и  этого  Я  никогда  ему  не
забуду. Ќапротив, его исповедь была "трогательна", как бы ни  смеЯлись  надо
мной за это выражение, и если мелькало иногда циническое или даже что-то как
будто смешное, то Я был  слишком  широк,  чтоб  не  понЯть  и  не  допустить
реализма - не мараЯ,  впрочем,  идеала.  ѓлавное,  Я  наконец  постиг  этого
человека, и даже мне было отчасти  жаль  и  как  бы  досадно,  что  все  это
оказалось так просто: этого человека  Я  всегда  ставил  в  сердце  моем  на
чрезвычайную высоту, в облака, и непременно  одевал  его  судьбу  во  что-то
таинственное, так что естественно до сих пор желал, чтобы ларчик  открывалсЯ
похитрее. ‚прочем, в встрече его с нею и в двухлетних  страданиЯх  его  было
много и сложного: "он не захотел фатума жизни; ему нужна была свобода, а  не
рабство фатума; через  рабство  фатума  он  принужден  был  оскорбить  маму,
котораЯ просидела в Љенигсберге..." Љ тому  же  этого  человека,  во  всЯком
случае, Я считал проповедником: он носил в сердце золотой век и знал будущее
об атеизме; и вот встреча с нею все надломила, все извратила!  Ћ,  Я  ей  не
изменил, нo все-таки Я взЯл его сторону. Њама, например, рассуждал Я, ничему
бы не помешала в судьбе его, даже брак его с мамой. ќто  Я  понимал;  это  -
совсем не то, что встреча с тою. Џравда, мама  все  равно  не  дала  бы  ему
спокойствиЯ, но это даже тем бы и лучше: таких людей надо  судить  иначе,  и
пусть такова и будет их жизнь всегда; и это - вовсе не безобразие; напротив,
безобразием было бы то, если б они успокоились или вообще стали бы  похожими
на всех средних людей. Џохвалы его  дворЯнству  и  слова  его:  "Je  mourrai
gentilhomme"  -  нимало  менЯ  не  смущали:  Я  осмыслил,  какой   это   был
gentilhomme; это  был  тип,  отдающий  все  и  становЯщийсЯ  провозвестником
всемирного гражданства и главной русской мысли "всесоединениЯ идей". €  хотЯ
бы это все было даже и вздором, то есть "воссоединение идей" (что,  конечно,
немыслимо), то все-таки уж одно то хорошо, что он всю жизнь поклонЯлсЯ идее,
а не глупому золотому тельцу. Ѓоже мой! „а замыслив мою "идею", Я, Я  сам  -
разве Я поклонилсЯ  золотому  тельцу,  разве  мне  денег  тогда  надо  было?
ЉлЯнусь, мне надо было лишь идею! ЉлЯнусь, что ни одного  стула,  ни  одного
дивана не обил бы Я себе бархатом и ел бы, имеЯ сто миллионов, ту же тарелку
супу с говЯдиной, как и теперь!
     џ одевалсЯ и спешил  к  нему  неудержимо.  Џрибавлю:  насчет  вчерашней
выходки  его  о  "документе"  Я  тоже  был  впЯтеро  спокойнее,  чем  вчера.
‚о-первых, Я надеЯлсЯ с ним объЯснитьсЯ, а во-вторых,  что  же  в  том,  что
‹амберт профильтровалсЯ и к нему и об чем-то там поговорил с ним? Ќо главнаЯ
радость моЯ была в одном чрезвычайном ощущении: это была мысль, что  он  уже
"не любил ее"; в это Я уверовал ужасно и чувствовал, что с сердца моего  как
бы кто-то столкнул страшный камень. Џомню  даже  промелькнувшую  тогда  одну
догадку: именно безобразие и бессмыслица той последней Яростной вспышки  его
при известии о Ѓьоринге и отсылка оскорбительного тогдашнего письма;  именно
эта крайность  и  могла  служить  как  бы  пророчеством  и  предтечей  самой
радикальной перемены в чувствах его и близкого возвращениЯ  его  к  здравому
смыслу; это должно было быть почти как в  болезни,  думал  Я,  и  он  именно
должен был прийти к противоположной точке  -  медицинский  эпизод  и  больше
ничего! Њысль эта делала менЯ счастливым.
     "€ пусть, пусть  она  располагает,  как  хочет,  судьбой  своей,  пусть
выходит за своего Ѓьоринга, сколько хочет, но только пусть он, мой отец, мой
друг, более не любит ее", - восклицал Я. ‚прочем, тут была  некотораЯ  тайна
моих собственных чувств, но о которых Я здесь, в записках моих,  размазывать
не желаю.
     ‚от и довольно. Ђ теперь весь последовавший ужас и всю махинацию фактов
передам уже безо всЯких рассуждений.

        II.
     ‚ десЯть часов, только что Я собралсЯ уходить, - к нему, разумеетсЯ,  -
поЯвилась ЌастасьЯ …горовна. џ радостно спросил ее: "Ќе от него ли?" -  и  с
досадой услышал, что вовсе не от него,  а  от  Ђнны  Ђндреевны  и  что  она,
ЌастасьЯ …горовна, "чем свет ушла с квартиры".
     - ‘ какой же квартиры?
     -  „а  с  той  самой,  с  вчерашней.  ‚едь  квартира   вчерашнЯЯ,   при
младенце-то, на мое имЯ теперь взЯта, а платит ’атьЯна Џавловна...
     - ќ, ну мне все равно! - прервал Я с досадой. - Ћн-то по  крайней  мере
дома? ‡астану Я его?
     €, к удивлению моему, Я услышал от нее, что он еще раньше ее  со  двора
ушел; значит, она - "чем свет", а он еще раньше.
     - Ќу, так теперь воротилсЯ?
     - Ќет-с, уж наверно не воротилсЯ, да и не воротитсЯ, может, и совсем, -
проговорила она, смотрЯ на менЯ тем самым вострым и вороватым глазом и точно
так же не спускаЯ его с менЯ, как в то уже описанное мною посещение, когда Я
лежал больной. ЊенЯ, главное, взорвало, что тут опЯть выступали их  какие-то
тайны и глупости и что эти люди, видимо, не могли обойтись без  тайн  и  без
хитростей.
     - Џочему вы сказали: наверно не воротитсЯ? —то вы подразумеваете? Ћн  к
маме пошел - вот и все!
     - Ќ-не знаю-с.
     - „а вы-то сами зачем пожаловали?
     Ћна объЯвила мне, что теперь она от Ђнны Ђндреевны и что та зовет  менЯ
и непременно ждет менЯ сей же час, а то "поздно будет". ќто опЯть загадочное
словцо вывело менЯ уже из себЯ:
     - Џочему поздно? Ќе хочу Я идти  и  не  пойду!  Ќе  дам  Я  мной  опЯть
овладеть! Ќаплевать на ‹амберта - так и скажите ей, и что если  она  пришлет
ко мне своего ‹амберта, то Я его выгоню в толчки- так и передайте ей!
     ЌастасьЯ …горовна испугалась ужасно.
     - Ђх нет-с, - шагнула она ко мне, складываЯ руки  ладошками  и  как  бы
умолЯЯ менЯ, - вы уж повремените так спешить. ’ут дело важное, длЯ вас самих
очень важное, длЯ них тоже, и длЯ ЂндреЯ Џетровича, и  длЯ  маменьки  вашей,
длЯ всех... ‚ы уж посетите Ђнну Ђндреевну тотчас же, потому что они никак не
могут более дожидатьсЯ... уж это Я вас уверЯю честью... а  потом  и  решение
примете.
     џ глЯдел на нее с изумлением и отвращением.
     -  ‚здор,  ничего  не  будет,  не  приду!  -  вскричал  Я  упрЯмо  и  с
злорадством, - теперь - все  по-новому!  да  и  можете  ли  вы  это  понЯть?
Џрощайте,  ЌастасьЯ  …горовна,  нарочно  не  пойду,  нарочно  не  буду   вас
расспрашивать. ‚ы менЯ только сбиваете с толку. Ќе хочу Я проникать  в  ваши
загадки.
     Ќо так как она не уходила и все стоЯла, то Я,  схватив  шубу  и  шапку,
вышел сам, оставив ее среди комнаты. ‚ комнате же моей не было никаких писем
и бумаг, да Я и прежде никогда почти не запирал  комнату,  уходЯ.  Ќо  Я  не
успел еще дойти до выходной двери, как с лестницы сбежал за мною, без  шлЯпы
и в вицмундире, хозЯин мой, Џетр €пполитович.
     - Ђркадий Њакарович! Ђркадий Њакарович!
     - ‚ам что еще?
     - Ђ вы ничего не прикажете, уходЯ?
     - Ќичего.
     Ћн смотрел на менЯ вонзающимсЯ взглЯдом и с видимым беспокойством:
     - Ќасчет квартиры, например-с?
     - —то такое насчет квартиры? ‚едь Я вам в срок прислал деньги?
     - „а нет-с, Я не про деньги, - улыбнулсЯ он вдруг длинной улыбкой и все
продолжаЯ вонзатьсЯ в менЯ взглЯдом.
     - „а что с вами со всеми? - крикнул Я наконец, почти совсем озверев,  -
вам-то еще чего?
     Ћн подождал еще несколько секунд,  все  еще  как  бы  чего-то  от  менЯ
ожидаЯ.
     - Ќу, значит, после прикажете...  коли  уж  теперь  стих  не  таков,  -
пробормотал он, еще длиннее ухмылЯЯсь, - ступайте-с, а Я и сам в должность.
     Ћн убежал к себе  по  лестнице.  Љонечно,  все  это  могло  навести  на
размышлениЯ. џ нарочно не опускаю ни малейшей черты из всей  этой  тогдашней
мелкой бессмыслицы, потому что каждаЯ черточка вошла потом  в  окончательный
букет, где и нашла свое место, в чем и уверитсЯ читатель. Ђ  что  тогда  они
действительно сбивали менЯ с  толку,  то  это  -  правда.  …сли  Я  был  так
взволнован и раздражен, то именно заслышав опЯть  в  их  словах  этот  столь
надоевший мне тон интриг и загадок и напомнивший мне старое. Ќо продолжаю.
     „ома ‚ерсилова не оказалось, и ушел он действительно чем свет. "Љонечно
- к маме", - стоЯл Я упорно на своем. ЌЯньку, довольно  глупую  бабу,  Я  не
расспрашивал, а кроме нее, в квартире никого не было. џ побежал  к  маме  и,
признаюсь, в таком беспокойстве, что на полдороге схватил извозчика. “  мамы
его со вчерашнего вечера не было. ‘ мамой были лишь ’атьЯна Џавловна и ‹иза.
‹иза, только что Я вошел, стала собиратьсЯ уходить.
     Ћни все сидели наверху, в моем "гробе". ‚  гостиной  же  нашей,  внизу,
лежал на столе Њакар  €ванович,  а  над  ним  какой-то  старик  мерно  читал
Џсалтирь. џ теперь ничего уже не буду описывать из не  прЯмо  касающегосЯ  к
делу, но замечу лишь, что гроб, который уже успели сделать, стоЯвший тут  же
в комнате, был не простой, хотЯ и черный, но обитый бархатом,  а  покров  на
покойнике был из дорогих - пышность не по старцу и не по убеждениЯм его;  но
таково было настоЯтельное желание мамы и ’атьЯны Џавловны вкупе.
     ђазумеетсЯ, Я не ожидал их встретить веселыми; но та особеннаЯ  давЯщаЯ
тоска, с заботой и беспокойством,  которую  Я  прочел  в  их  глазах,  сразу
поразила менЯ, и Я  мигом  заключил,  что  "тут,  верно,  не  один  покойник
причиною". ‚се это, повторЯю, Я отлично запомнил.
     ЌесмотрЯ на все, Я нежно обнЯл маму и тотчас спросил о нем. ‚о  взглЯде
мамы мигом сверкнуло тревожное любопытство. џ наскоро упомЯнул, что мы с ним
вчера провели весь вечер до глубокой ночи, но что сегоднЯ его нет дома,  еще
с рассвета, тогда как он менЯ сам пригласил еще вчера,  расставаЯсь,  прийти
сегоднЯ как можно раньше. Њама  ничего  не  ответила,  а  ’атьЯна  Џавловна,
улучив минуту, погрозила мне пальцем.
     - Џрощай, брат, - вдруг отрезала ‹иза, быстро  выходЯ  из  комнаты.  џ,
разумеетсЯ, догнал ее, но она остановилась у самой выходной двери.
     - џ так и думала, что ты догадаешьсЯ сойти, - проговорила  она  быстрым
шепотом.
     - ‹иза, что тут такое?
     - Ђ Я и сама не знаю, только много чего-то. Ќаверно,  развЯзка  "вечной
истории". Ћн не приходил, а они имеют  какие-то  о  нем  сведениЯ.  ’ебе  не
расскажут, не беспокойсЯ, а ты не расспрашивай, коли умен; но мама убита.  џ
тоже ни о чем не расспрашивала. Џрощай.
     Ћна отворила дверь.
     - ‹иза, а у тебЯ у самой нет ли чего? - выскочил Я за нею  в  сени.  …е
ужасно убитый, отчаЯнный вид пронзил мое сердце. Ћна посмотрела  не  то  что
злобно, а даже почти как-то ожесточенно, желчно усмехнулась и махнула рукой.
     - Љабы умер - так и слава бы богу! - бросила она мне с лестницы и ушла.
ќто она сказала так про кнЯзЯ ‘ергеЯ Џетровича, а тот в  то  времЯ  лежал  в
горЯчке и беспамЯтстве. "‚ечнаЯ историЯ! ЉакаЯ вечнаЯ историЯ?" - с  вызовом
подумал Я, и вот мне вдруг захотелось непременно рассказать  им  хоть  часть
вчерашних моих впечатлений от его ночной исповеди, да и самую исповедь. "Ћни
что-то о нем теперь думают дурное - так пусть же узнают все!" - пролетело  в
моей голове.
     џ помню, что мне удалось как-то очень ловко начать рассказывать.  Њигом
на лицах их  обнаружилось  страшное  любопытство.  Ќа  этот  раз  и  ’атьЯна
Џавловна так и впилась в менЯ глазами; но мама  была  сдержаннее;  она  была
очень серьезна, но легкаЯ, прекраснаЯ, хоть и  совсем  какаЯ-то  безнадежнаЯ
улыбка промелькнула-таки в лице ее и не сходила почти во все времЯ рассказа.
џ, конечно, говорил хорошо, хотЯ и знал, что  длЯ  них  почти  непонЯтно.  Љ
удивлению моему, ’атьЯна Џавловна не придиралась, не настаивала на точности,
не закидывала крючков, по своему обыкновению, как всегда,  когда  Я  начинал
что-нибудь говорить. Ћна только сжимала изредка губы и щурила глаза, как  бы
вникаЯ с усилием. Џо временам мне даже казалось, что они  все  понимают,  но
этого почти быть не могло. џ,  например,  говорил  об  его  убеждениЯх,  но,
главное, о его вчерашнем восторге, о восторге к маме, о любви его к маме,  о
том,  что  он  целовал  ее  портрет...  ‘лушаЯ  это,  они  быстро  и   молча
переглЯдывались, а мама всЯ вспыхнула, хотЯ обе продолжали молчать. ‡атем...
затем Я, конечно, не мог, при маме, коснутьсЯ до главного пункта, то есть до
встречи с нею и всего прочего, а главное, до ее вчерашнего письма к нему,  и
о нравственном "воскресении" его после письма; а это-то и было главным,  так
что все его  вчерашние  чувства,  которыми  Я  думал  так  обрадовать  маму,
естественно, остались непонЯтными, хотЯ, конечно, не по  моей  вине,  потому
что Я  все,  что  можно  было  рассказать,  рассказал  прекрасно.  Љончил  Я
совершенно в недоумении; их молчание  не  прерывалось,  и  мне  стало  очень
тЯжело с ними.
     - ‚ерно, он теперь воротилсЯ, а может, сидит у менЯй ждет, - сказал Я и
встал уходить.
     - ‘ходи, сходи! - твердо поддакнула ’атьЯна Џавловна.
     - ‚низу-то был? - полушепотом спросила менЯ мама, прощаЯсь.
     - Ѓыл, поклонилсЯ ему и помолилсЯ о нем. Љакой спокойный, благообразный
лик у него, мама! ‘пасибо вам, мама,  что  не  пожалели  ему  на  гроб.  Њне
сначала это странно показалось, но тотчас же подумал, что и  сам  то  же  бы
сделал.
     - ‚ церковь-то завтра придешь? - спросила она, и у ней задрожали губы.
     - —то вы, мама? - удивилсЯ Я, - Я и сегоднЯ на панихиду  приду,  и  еще
приду; и... к тому же завтра - день вашего рожденьЯ, мама, милый  друг  мой!
Ќе дожил он трех дней только!
     џ вышел в болезненном удивлении: как же это задавать  такие  вопросы  -
приду Я или нет на отпевание в церковь? €, значит, если так обо мне - то что
же они о нем тогда думают?
     џ  знал,  что  за  мной   погонитсЯ   ’атьЯна   Џавловна,   и   нарочно
приостановилсЯ в выходных дверЯх; но  она,  догнав  менЯ,  протолкнула  менЯ
рукой на самую лестницу, вышла за мной и притворила за собою дверь.
     - ’атьЯна Џавловна, значит, вы ЂндреЯ Џетровича ни сегоднЯ,  ни  завтра
даже не ждете? џ испуган...
     - Њолчи. Њного важности,  что  ты  испуган.  ѓовори:  чего  ты  там  не
договорил, когда  про  вчерашнюю  ахинею  рассказывал?  џ  не  нашел  нужным
скрывать и, почти в раздражении на ‚ерсилова, передал все о вчерашнем письме
к нему Љатерины Ќиколаевны и об эффекте письма, то есть о воскресении его  в
новую жизнь. Љ удивлению моему,  факт  письма  ее  нимало  не  удивил,  и  Я
догадалсЯ, что она уже о нем знала.
     - „а ты врешь?
     - Ќет, не вру.
     - €шь ведь, - Ядовито улыбнулась она, как  бы  раздумываЯ,  -  воскрес!
‘танетсЯ от него и это! Ђ правда, что он портрет целовал?
     - Џравда, ’атьЯна Џавловна.
     - ‘ чувством целовал, не притворЯлсЯ?
     -  ЏритворЯлсЯ?  ђазве  он  когда  притворЯетсЯ?  ‘тыдно  вам,  ’атьЯна
Џавловна; грубаЯ у вас душа, женскаЯ.
     џ проговорил это с жаром, но она как бы не слыхала менЯ: она что-то как
бы опЯть соображала, несмотрЯ на сильный холод на лестнице. џ-то был в шубе,
а она в одном платье.
     - Џоручила бы Я тебе одно дело, да  жаль,  что  уж  очень  ты  глуп,  -
проговорила она с презрением и как бы с досадой. -  ‘лушай,  сходи-ка  ты  к
Ђнне Ђндреевне и посмотри, что у ней там делаетсЯ... „а нет, не ходи; олух -
так олух и есть! ‘тупай, марш, чего стал верстой?
     - Ђн вот и не пойду к Ђнне Ђндреевне! Ђ  Ђнна  Ђндреевна  и  сама  менЯ
присылала звать.
     - ‘ама? Ќастасью …горовну? - быстро повернулась она  ко  мне;  она  уже
было уходила и отворила даже дверь, но опЯть захлопнула ее.
     - Ќи за что  не  пойду  к  Ђнне  Ђндреевне!  -  повторил  Я  с  злобным
наслаждением, - потому не пойду, что назвали менЯ сейчас олухом, тогда как Я
никогда еще не был так проницателен, как сегоднЯ. ‚се ваши дела  на  ладонке
вижу; а к Ђнне Ђндреевне все-таки не пойду!
     - ’ак Я и знала! - воскликнула она,  но  опЯть-таки  вовсе  не  на  мои
слова, а продолжаЯ обдумывать свое. - Ћплетут теперь ее всю и мертвой петлей
затЯнут!
     - Ђнну Ђндреевну?
     - „урак!
     - ’ак про кого же вы? ’ак уж  не  про  Љатерину  ли  Ќиколаевну?  Љакой
мертвой петлей? - џ ужасно испугалсЯ.  ЉакаЯ-то  смутнаЯ,  но  ужаснаЯ  идеЯ
прошла через всю душу мою. ’атьЯна пронзительно поглЯдела на менЯ.
     - ’ы-то чего там? - спросила она вдруг. - ’ы-то там в  чем  участвуешь?
‘лышала Я что-то и про тебЯ - ой, смотри!
     - ‘лушайте, ’атьЯна Џавловна: Я вам  сообщу  одну  страшную  тайну,  но
только не сейчас, теперь нет времени, а завтра наедине, но зато скажите  мне
теперь всю правду, и что это за мертваЯ петлЯ... потому что Я весь дрожу...
     - Ђ наплевать мне на  твою  дрожь!  -  воскликнула  она.  -  Љакую  еще
рассказать хочешь завтра тайну? „а уж ты впрЯмь не знаешь ли чего? - впилась
она в менЯ вопросительным взглЯдом. - ‚едь сам же  ей  поклЯлсЯ  тогда,  что
письмо Љрафта сожег?
     - ’атьЯна Џавловна, повторЯю вам, не мучьте менЯ, - продолжал Я свое, в
свою очередь не отвечаЯ ей на вопрос, потому что был вне себЯ,  -  смотрите,
’атьЯна Џавловна, чрез то,  что  вы  от  менЯ  скрываете,  может  выйти  еще
что-нибудь хуже... ведь ou вчера был в полном, в полнейшем воскресении!
     - ќ, убирайсЯ, шут! ‘ам-то небось тоже, как воробей, влюблен -  отец  с
сыном в один предмет! ”у, безобразники!
     Ћна скрылась, с негодованием хлопнув дверью. ‚  бешенстве  от  наглого,
бесстыдного цинизма самых последних ее слов, - цинизма, на который  способна
лишь женщина, Я выбежал глубоко оскорбленный. Ќо не буду  описывать  смутных
ощущений моих, как уже и дал слово; буду продолжать  лишь  фактами,  которые
теперь все разрешат. ђазумеетсЯ, Я пробежал мимоходом опЯть к нему  и  опЯть
от нЯньки услышал, что он не бывал вовсе.
     - € совсем не придет?
     - Ђ бог их ведает.

        III.
     ”актами, фактами!.. Ќо понимает ли что-нибудь читатель? Џомню, как менЯ
самого давили тогда эти же самые факты и не давали мне ничего осмыслить, так
что под конец того днЯ у менЯ  совсем  голова  сбилась  с  толку.  Ђ  потому
двумЯ-тремЯ словами забегу вперед!
     ‚се муки мои состоЯли вот в чем: если вчера он воскрес и  ее  разлюбил,
то в таком случае где бы он долженствовал быть сегоднЯ? Ћтвет: прежде  всего
- у менЯ, с которым вчера обнималсЯ, а  потом  сейчас  же  у  мамы,  которой
портрет он вчера целовал. € вот, вместо этих  двух  натуральных  шагов,  его
вдруг "чем свет" нету дома и он куда-то пропал, а ЌастасьЯ  …горовна  бредит
почему-то, что "врЯд ли и воротитсЯ". Њало того:  ‹иза  уверЯет  о  какой-то
развЯзке "вечной истории" и о том,  что  у  мамы  о  нем  имеютсЯ  некоторые
сведениЯ, и уже позднейшие; сверх того, там несомненно знают  и  про  письмо
Љатерины  Ќиколаевны  (это  Я  сам  приметил)  и  все-таки  не   верЯт   его
"воскресению в новую жизнь", хотЯ и выслушали менЯ внимательно. Њама  убита,
а ’атьЯна Џавловна над словом "воскресение" ехидно острит. Ќо если все это -
так, то, значит, с ним опЯть случилсЯ за ночь переворот, опЯть кризис, и это
-  после  вчерашнего-то  восторга,  умилениЯ,  пафоса!   ‡начит,   все   это
"воскресение" лопнуло, как надутый пузырь, и он, может  быть,  теперь  опЯть
толчетсЯ где-нибудь в том же бешенстве, как тогда после известиЯ о Ѓьоринге!
‘прашиваетсЯ, что же будет с мамой, со мной, со всеми нами и... и -  что  же
будет, наконец, с нею?  Џро  какую  "мертвую  петлю"  проболталась  ’атьЯна,
посылаЯ менЯ к Ђнне Ђндреевне? ‡начит, там-то и есть эта "мертваЯ петлЯ" - у
Ђнны Ђндреевны! Џочему же у Ђнны Ђндреевны?  ђазумеетсЯ,  Я  побегу  к  Ђнне
Ђндреевне; это Я нарочно, с досады лишь  сказал,  что  не  пойду;  Я  сейчас
побегу. Ќо что такое говорила ’атьЯна про "документ"? € не он ли сам  сказал
мне вчера: "‘ожги документ"?
     ‚от были мысли мои, вот  что  давило  менЯ  тоже  мертвой  петлей;  но,
главное, мне надо было его. ‘ ним бы  Я  тотчас  же  все  порешил  -  Я  это
чувствовал; мы понЯли бы один другого с двух слов! џ бы схватил его за руки,
сжал их; Я бы нашел в моем сердце горЯчие слова, - мечталось мне неотразимо.
Ћ, Я бы покорил безумие!.. Ќо где он? ѓде он? € вот нужно же  было  в  такую
минуту  подвернутьсЯ  ‹амберту,  когда  Я  так  был  разгорЯчен!  Ќе  доходЯ
нескольких шагов до моего дома,  Я  вдруг  встретил  ‹амберта;  он  радостно
завопил, менЯ увидав, и схватил менЯ за руку:
     - џ к тебе уже тхэтий раз... Enfin! Џойдем завтракать!
     - ‘той! ’ы у менЯ был? ’ам нет ЂндреЯ Џетровича?
     - Ќет там никого. Ћставь их всех! ’ы, духгак, вчера рассердилсЯ; ты был
пьЯн, а Я имею тебе говорить важное; Я сегоднЯ слышал прелестные  вести  про
то, что мы вчера говорили...
     - ‹амберт, - перебил Я,  задыхаЯсь  и  торопЯсь  и  поневоле  несколько
декламируЯ, - если Я  остановилсЯ  с  тобою,  то  единственно  затем,  чтобы
навсегда с тобою  покончить.  џ  уже  говорил  тебе  вчера,  но  ты  все  не
понимаешь. ‹амберт, ты - ребенок и глуп, как француз. ’ы все думаешь, что ты
как у ’ушара и что Я так же глуп, как у ’ушара... Ќо Я не так же глуп, как у
’ушара... џ вчера был пьЯн, но не от вина, а потому,  что  был  и  без  того
возбужден; а если Я поддакивал тому, что ты молол, то потому, что Я  хитрил,
чтоб выведать твои мысли. џ тебЯ обманывал, а ты  обрадовалсЯ  и  поверил  и
молол. ‡най, что женитьсЯ на ней, это  -  такой  вздор,  которому  гимназист
приготовительного класса не поверит. Њожно ли подумать, чтоб Я поверил? а ты
поверил! ’ы потому поверил, что ты не принЯт в высшем обществе и  ничего  не
знаешь, как у них в высшем свете делаетсЯ. ќто не так просто у них в  высшем
свете делаетсЯ, и это невозможно,  чтоб  так  просто  -  взЯла  да  и  вышла
замуж... ’еперь скажу тебе Ясно, чего тебе  хочетсЯ:  тебе  хочетсЯ  зазвать
менЯ, чтоб опоить и чтоб Я выдал тебе документ и пошел с тобою  на  какое-то
мошенничество против Љатерины Ќиколаевны! ’ак врешь  же!  не  приду  к  тебе
никогда, и знай тоже, что завтра же или уж непременно послезавтра бумага эта
будет в ее собственных руках,  потому  что  документ  этот  принадлежит  ей,
потому что ею написан, и Я сам передам ей лично, и, если хочешь  знать  где,
так знай, что через  ’атьЯну  Џавловну,  ее  знакомую,  в  квартире  ’атьЯны
Џавловны, при ’атьЯне Џавловне  передам  и  за  документ  не  возьму  с  нее
ничего... Ђ теперь от менЯ - марш навсегда,  не  то...  не  то,  ‹амберт,  Я
обойдусь не столь учтиво...
     Ћкончив это, Я весь дрожал мелкою дрожью. ‘амое главное  дело  и  самаЯ
сквернаЯ привычка в жизни, вредЯщаЯ всему в каждом  деле,  это...  это  если
зарисуешьсЯ. —ерт менЯ дернул разгорЯчитьсЯ перед ним до того, что Я, кончаЯ
речь и с наслаждением отчеканиваЯ слова и возвышаЯ все более и более  голос,
вошел вдруг в такой жар, что всунул эту совсем ненужную подробность  о  том,
что передам документ через ’атьЯну Џавловну и у нее на квартире! Ќо мне  так
вдруг захотелось тогда его огорошить! Љогда Я брЯкнул так прЯмо о  документе
и вдруг увидел его глупый испуг, мне вдруг захотелось еще пуще придавить его
точностью подробностей. € вот эта-то бабьЯ хвастливаЯ болтовнЯ и была  потом
причиною ужасных несчастий, потому что эта подробность про ’атьЯну  Џавловну
и ее квартиру тотчас же засела в уме его, как у  мошенника  и  практического
человека на малые дела; в высших и важных делах  он  ничтожен  и  ничего  не
смыслит, но на эти мелочи у него все-таки есть чутье. “молчи Я  про  ’атьЯну
Џавловну - не случилось бы больших бед. Ћднако, выслушав менЯ, он  в  первую
минуту потерЯлсЯ ужасно.
     -  ‘лушай,  -  пробормотал  он,  -  Ђльфонсина...  Ђльфонсина  споет...
Ђльфонсина была у ней; слушай: Я имею письмо,  почти  письмо,  где  Ђхмакова
говорит про тебЯ, мне рЯбой достал, помнишь рЯбого  -  и  вот  увидишь,  вот
увидишь, пойдем!
     - ‹жешь, покажи письмо!
     - Ћно дома, у Ђльфонсины, пойдем!
     ђазумеетсЯ, он врал и бредил, трепеща, чтобы Я не убежал от него; но  Я
вдруг бросил его среди улицы, и когда он хотел было за мной следовать, то  Я
остановилсЯ и погрозил ему кулаком. Ќо он уже стоЯл в раздумье - и  дал  мне
уйти: у него уже, может быть, замелькал в голове новый  план.  Ќо  длЯ  менЯ
сюрпризы и встречи не кончились... € как вспомню весь этот несчастный  день,
то все кажетсЯ, что все эти сюрпризы и нечаЯнности точно  тогда  сговорились
вместе и так и посыпались разом на мою голову из какого-то  проклЯтого  рога
изобилиЯ. …два Я отворил дверь в квартиру, как столкнулсЯ, еще в передней, с
одним молодым человеком высокого роста, с  продолговатым  и  бледным  лицом,
важной и "изЯщной" наружности и в великолепной шубе.  “  него  был  на  носу
пенсне; но он тотчас же, как завидел менЯ, стЯнул его с носа (очевидно,  длЯ
учтивости)  и,  вежливо  приподнЯв  рукой  свой  цилиндр,  но,  впрочем,  не
останавливаЯсь, проговорил мне, изЯщно улыбаЯсь: "Ќа, bonsoir"  -  и  прошел
мимо на лестницу. Њы оба узнали друг друга тотчас же, хотЯ видел Я его всего
только мельком один раз в моей жизни, в Њоскве. ќто был брат Ђнны Ђндреевны,
камер-юнкер, молодой ‚ерсилов, сын ‚ерсилова, а  стало  быть,  почти  и  мой
брат. …го провожала хозЯйка (хозЯин все еще но возвращалсЯ со службы). Љогда
он вышел, Я так на нее и накинулсЯ:
     - —то он тут делал? Ћн в моей комнате был?
     - ‘овсем не в вашей комнате. Ћн приходил ко  мне...  -  быстро  и  сухо
отрезала она и повернулась к себе.
     - Ќет, этак нельзЯ!  -  закричал  Я,  -  извольте  отвечать:  зачем  он
приходил?
     - Ђх, боже мой! так вам все  и  рассказывать,  зачем  люди  ходЯт.  Њы,
кажетсЯ, тоже свой расчет можем иметь. Њолодой человек, может, денег  занЯть
захотел, у менЯ адрес узнавал. Њожет, Я ему еще с прошлого раза пообещала...
     - Љогда с прошлого раза?
     - Ђх, боже мой! да ведь не впервой же он приходит!
     Ћна ушла. ѓлавное, Я  понЯл,  что  тут  тон  изменЯетсЯ:  они  со  мной
начинали говорить  грубо.  џсно  было,  что  это  -  опЯть  секрет;  секреты
накоплЯлись с каждым шагом, с каждым часом. ‚ первый  раз  молодой  ‚ерсилов
приезжал с сестрой, с Ђнной Ђндреевной, когда Я был болен; про это Я слишком
хорошо помнил, равно и  то,  что  Ђнна  Ђндреевна  уже  закинула  мне  вчера
удивительное словечко, что, может быть, старый  кнЯзь  остановитсЯ  нa  моей
квартире... но все это было так сбито и так уродливо, что Я почти ничего  не
мог на этот счет придумать. •лопнув себЯ по лбу и даже не присев  отдохнуть,
Я побежал к Ђнне Ђндреевне: ее не оказалось  дома,  а  от  швейцара  получил
ответ, что "поехали в –арское;  завтра  только  разве  около  этого  времени
будут".
     "Ћна - в  –арское  и,  уж  разумеетсЯ,  к  старому  кнЯзю,  а  брат  ее
осматривает мою квартиру! Ќет, этого не будет! - проскрежетал Я,  -  а  если
тут и  в  самом  деле  какаЯ-нибудь  мертваЯ  петлЯ,  то  Я  защищу  <бедную
женщину>!"
     Ћт Ђнны Ђндреевны Я домой не вернулсЯ, потому что в воспаленной  голове
моей вдруг промелькнуло воспоминание о трактире на канаве, в который  Ђндрей
Џетрович имел обыкновение заходить в иные мрачные свои  часы.  Ћбрадовавшись
догадке, Я мигом побежал  туда;  был  уже  четвертый  час  и  смеркалось.  ‚
трактире известили, что он приходил: "Џобывали немного и ушли,  а  может,  и
еще придут". џ вдруг изо всей силы решилсЯ ожидать его и велел  подать  себе
обедать; по крайней мере ЯвлЯлась надежда.
     џ съел обед, съел даже лишнее,  чтобы  иметь  право  как  можно  дольше
оставатьсЯ, и просидел, Я думаю, часа  четыре.  Ќе  описываю  мою  грусть  и
лихорадочное нетерпение; точно все во мне внутри сотрЯсалось и дрожало. ќтот
орган, эти посетители - о, всЯ эта тоска отпечатлелась  в  душе  моей,  быть
может, на всю жизнь! Ќе описываю и мыслей, подымавшихсЯ в голове,  как  туча
сухих листьев осенью, после налетевшего вихрЯ; право,  что-то  было  на  это
похожее, и, признаюсь, Я чувствовал, что по временам мне  начинает  изменЯть
рассудок.
     Ќо что мучило менЯ до боли (мимоходом, разумеетсЯ, сбоку, мимо главного
мучениЯ) - это было одно неотвЯзчивое, Ядовитое впечатление -  неотвЯзчивое,
как ЯдовитаЯ, осеннЯЯ муха, о которой не думаешь, но котораЯ вертитсЯ  около
вас, мешает вам и вдруг пребольно укусит. ќто было лишь  воспоминание,  одно
происшествие, о котором Я еще никому на свете не сказывал. ‚от в  чем  дело,
ибо надобно же и это где-нибудь рассказать.

        IV.
     Љогда в Њоскве уже было решено, что Я отправлюсь в  Џетербург,  то  мне
дано было знать чрез ЌиколаЯ ‘еменовича, чтобы Я ожидал  присылки  денег  на
выезд. Ћт кого придут деньги - Я не справлЯлсЯ; Я знал, что от ‚ерсилова,  а
так как Я день и ночь мечтал тогда, с замиранием сердца  и  с  высокомерными
планами, о встрече с ‚ерсиловым, то о нем вслух  совсем  перестал  говорить,
даже с Њарьей €вановной. Ќапомню, впрочем, что у менЯ были и свои деньги  на
выезд; но Я все-таки положил ждать; между прочим,  предполагал,  что  деньги
придут через почту.
     ‚друг однажды Ќиколай ‘еменович,  возвратЯсь  домой,  объЯвил  мне  (по
своему обыкновению, кратко и  не  размазываЯ),  чтобы  Я  сходил  завтра  на
ЊЯсницкую, в одиннадцать часов утра, в дом и квартиру кнЯзЯ ‚-ского,  и  что
там приехавший из Џетербурга камер-юнкер ‚ерсилов, сын ЂндреЯ  Џетровича,  и
остановившийсЯ у  товарища  своего  по  лицею,  кнЯзЯ  ‚-ского,  вручит  мне
присланную длЯ переезда сумму. Љазалось  бы,  дело  весьма  простое:  Ђндрей
Џетрович весьма мог поручить своему сыну эту комиссию вместо  отсылки  через
почту; но известие это  менЯ  как-то  неестественно  придавило  и  испугало.
‘омнений не было, что ‚ерсилов хотел свести менЯ с своим сыном, моим братом;
таким образом, обрисовывались намерениЯ и чувства человека, о котором мечтал
Я; но представлЯлсЯ громадный длЯ менЯ вопрос: как же буду и как же должен Я
вести себЯ в этой совсем неожиданной встрече, и не потерЯет ли в  чем-нибудь
собственное мое достоинство? Ќа другой день, ровно в  одиннадцать  часов,  Я
ЯвилсЯ в квартиру кнЯзЯ ‚-ского, холостую, но, как  угадывалось  мне,  пышно
меблированную, с лакеЯми в ливреЯх. џ остановилсЯ в передней. €з  внутренних
комнат  долетали  звуки  громкого  разговора  и  смеха:   у   кнЯзЯ,   кроме
камер-юнкера гостЯ, были и еще посетители. џ велел лакею о себе доложить, и,
кажетсЯ, в немного гордых выражениЯх: по крайней мере, уходЯ докладывать, он
посмотрел на менЯ странно, мне показалось, даже не так почтительно,  как  бы
следовало. Љ удивлению моему, он что-то уж очень долго докладывал,  минут  с
пЯть, а между тем оттуда все  раздавались  тот  же  смех  и  те  же  отзвуки
разговора.
     џ, разумеетсЯ, ожидал стоЯ, очень хорошо знаЯ, что мне, как "такому  же
барину", неприлично и невозможно сесть в передней, где были лакеи. ‘ам же Я,
своей волей, без особого приглашениЯ, ни за что не хотел шагнуть в залу,  из
гордости; из утонченной гордости, может быть, но так следовало. Љ  удивлению
моему, оставшиесЯ лакеи (двое) осмелились при мне сесть. џ отвернулсЯ, чтобы
не заметить  этого,  и,  однако  ж,  начал  дрожать  всем  телом,  и  вдруг,
обернувшись и шагнув к одному лакею, велел ему "тотчас  же"  пойти  доложить
еще раз. ЌесмотрЯ на мой строгий  взглЯд  и  чрезвычайное  мое  возбуждение,
лакей лениво посмотрел на менЯ, не вставаЯ, и уже другой за него ответил:
     - „оложено, не беспокойтесь!
     џ решил прождать еще только одну минуту или по возможности  даже  менее
минуты, а там - непременно уйти. ѓлавное, Я был одет весьма прилично: платье
и пальто все-таки были новые, а белье совершенно свежее, о чем  позаботилась
нарочно длЯ этого случаЯ сама ЊарьЯ €вановна.  Ќо  про  этих  лакеев  Я  уже
гораздо позже и уже в Џетербурге наверно узнал, что они, чрез приехавшего  с
‚ерсиловым слугу, узнали  еще  накануне,  что  "придет,  дескать,  такой-то,
побочный брат и студент". Џро это Я теперь знаю наверное.
     Њинута прошла. ‘транное это  ощущение,  когда  решаешьсЯ  и  не  можешь
решитьсЯ. "“йти или нет, уйти или нет?" - повторЯл Я каждую секунду почти  в
ознобе; вдруг показалсЯ уходивший докладывать слуга. ‚ руках у  него,  между
пальцами, болтались четыре красных кредитки, сорок рублей.
     - ‚от-с, извольте получить сорок рублей!
     џ вскипел.  ќто  была  такаЯ  обида!  џ  всю  прошлую  ночь  мечтал  об
устроенной ‚ерсиловым встрече двух братьев; Я всю ночь грезил  в  лихорадке,
как Я должен держать себЯ и не  уронить  -  не  уронить  всего  цикла  идей,
которые выжил в уединении моем и которыми мог гордитьсЯ даже в каком  угодно
кругу. џ мечтал, как Я буду благороден, горд и грустен, может быть,  даже  в
обществе кнЯзЯ ‚-ского, и таким образом прЯмо буду введен в этот свет - о, Я
не щажу себЯ, и пусть, и пусть: так  и  надо  записать  это  в  таких  точно
подробностЯх! € вдруг - сорок рублей через лакеЯ, в переднюю, да  еще  после
десЯти минут ожиданиЯ, да еще прЯмо из рук, из лакейских пальцев,  а  не  на
тарелке, не в конверте!
     џ до  того  закричал  на  лакеЯ,  что  он  вздрогнул  и  отшатнулсЯ;  Я
немедленно велел ему отнести деньги назад и чтобы "барин его сам  принес"  -
одним словом, требование  мое  было,  конечно,  бессвЯзное  и,  уж  конечно,
непонЯтное длЯ лакеЯ. Ћднако ж Я так закричал, что  он  пошел.  ‚добавок,  в
зале, кажетсЯ, мой крик услышали, и говор и смех вдруг затихли.
     Џочти тотчас же Я заслышал шаги, важные, неспешные, мЯгкие,  и  высокаЯ
фигура красивого и надменного молодого человека (тогда он мне показалсЯ  еще
бледнее и худощавее, чем в  сегоднЯшнюю  встречу)  показалась  на  пороге  в
переднюю - даже на аршин не доходЯ до порога. Ћн был в великолепном  красном
шелковом халате и в туфлЯх, и с пенсне на носу. Ќе проговорив ни  слова,  он
направил на менЯ пенсне и стал рассматривать. џ, как зверь,  шагнул  к  нему
один шаг и стал с вызовом, смотрЯ нa него в упор. Ќо  рассматривал  он  менЯ
лишь  мгновение,  всего  секунд  десЯть;  вдруг  самаЯ  неприметнаЯ  усмешка
показалась на губах его, и,  однако  ж,  самаЯ  ЯзвительнаЯ,  тем  именно  и
ЯзвительнаЯ, что почти неприметнаЯ; он молча  повернулсЯ  и  пошел  опЯть  в
комнаты, так же не торопЯсь, так же тихо и плавно,  как  и  пришел.  Ћ,  эти
обидчики еще с детства, еще в семействах своих выучиваютсЯ  матерЯми  своими
обижать! ђазумеетсЯ, Я потерЯлсЯ... Ћ, зачем Я тогда потерЯлсЯ!
     Џочти в то  же  мгновение  поЯвилсЯ  опЯть  тот  же  лакей  с  теми  же
кредитками в руках:
     - €звольте получить, это - вам из Џетербурга, а принЯть  вас  самих  не
могут; "в другое времЯ разве как-нибудь, когда  им  будет  свободнее".  -  џ
почувствовал,  что  эти  последние  слова  он  уже  от  себЯ  прибавил.   Ќо
потерЯнность моЯ все еще продолжалась; Я принЯл деньги  и  пошел  к  дверЯм;
именно от потерЯнности принЯл, потому что надо было не принЯть; но лакей, уж
конечно желаЯ уЯзвить менЯ, позволил себе одну самую лакейскую  выходку:  он
вдруг усиленно распахнул предо мною дверь и, держа  ее  настежь,  проговорил
важно и с ударением, когда Я проходил мимо:
     - Џожалуйте-с!
     - Џодлец! - заревел Я на него и вдруг замахнулсЯ, но не опустил руки, -
и твой барин подлец! „оложи ему это сейчас! - прибавил Я и быстро  вышел  на
лестницу.
     - ќто вы так не смеете! ќто если б Я барину тотчас доложил, то вас  сию
же минуту при записке можно в участок препроводить. Ђ замахиватьсЯ руками не
смеете...
     џ спускалсЯ с лестницы. ‹естница была параднаЯ, всЯ открытаЯ, и  сверху
менЯ можно было видеть всего, пока Я спускалсЯ по красному  ковру.  ‚се  три
лакеЯ вышли и стали наверху  над  перилами.  џ,  конечно,  решилсЯ  молчать:
бранитьсЯ с лакеЯми было невозможно. џ сошел всю лестницу, не прибавлЯЯ шагу
и даже, кажетсЯ, замедлив шаг.
     Ћ, пусть есть философы (и позор на них!), которые скажут, что все это -
пустЯки, раздражение молокососа, - пусть, но длЯ менЯ это была рана, - рана,
котораЯ и до сих пор не зажила, даже до самой теперешней минуты, когда Я это
пишу и когда уже все кончено и даже отомщено. Ћ, клЯнусь! Я не злопамЯтен  и
не мстителен. Ѓез сомнениЯ, Я всегда,  даже  до  болезни,  желаю  отомстить,
когда менЯ обидЯт, но клЯнусь, - лишь одним великодушием.  Џусть  Я  отплачу
ему великодушием, но с тем, чтобы это он почувствовал, чтобы он это понЯл  -
и Я отмщен! Љстати прибавлю:  Я  не  мстителен,  но  Я  злопамЯтен,  хотЯ  и
великодушен: бывает ли так  с  другими?  ’огда  же,  о,  тогда  Я  пришел  с
великодушными  чувствами,  может  быть  смешными,  но  пусть:  лучше   пусть
смешными,  да  великодушными,  чем  не  смешными,  да  подлыми,  обыденными,
серединными! Џро эту встречу с "братом" Я никому  не  открывал,  даже  Њарье
€вановне, даже в Џетербурге ‹изе; эта встреча была все равно что  полученнаЯ
позорно пощечина. € вот вдруг этот господин встречаетсЯ, когда Я всего менее
его ожидал встретить; он улыбаетсЯ мне, снимает шлЯпу и совершенно  дружески
говорит: "Bonsoir". Љонечно, было о чем подумать... Ќо рана открылась!

        V.
     Џросидев часа четыре с лишком  в  трактире,  Я  вдруг  выбежал,  как  в
припадке, - разумеетсЯ, опЯть к ‚ерсилову и,  разумеетсЯ,  опЯть  не  застал
дома: не приходил вовсе; нЯнька была скучна и вдруг попросила менЯ  прислать
Ќастасью …горовну; о, до того ли мне было! џ забежал и к маме, но не  вошел,
а вызвал ‹укерью в сени; от нее узнал, что он не был и  что  ‹изы  тоже  нет
дома. џ виде