а!  Љонечно,  Ђркадий  Њакарович,  вам  трудно   теперь   понЯть   всю
щекотливость моего положениЯ, - произнесла она, покраснев и потупившись. - ‘
тех пор, в то самое утро, как мы с вами в последний раз виделись, Я  сделала
тот шаг, который не всЯкий способен понЯть и разобрать так, как бы понЯл его
человек с вашим незараженным  еще  умом,  с  вашим  любЯщим,  неиспорченным,
свежим сердцем. Ѓудьте уверены, друг мой, что Я способна оценить вашу ко мне
преданность и заплачу вам вечною благодарностью. ‚ свете,  конечно,  подымут
на менЯ камень и поднЯли уже. Ќо если б даже они были правы, с своей гнусной
точки зрениЯ, то кто бы мог, кто бы смел из них даже и тогда осудить менЯ? џ
оставлена отцом моим с детства; мы, ‚ерсиловы, древний, высокий русский род,
мы - проходимцы, и Я ем чужой хлеб из милости. Ќе естественно  ли  мне  было
обратитьсЯ к тому, кто еще с детства заменЯл мне отца, чьи милости Я  видела
на себе столько лет? Њои чувства к нему видит и судит один только бог,  и  Я
не допускаю светского суда над собою в сделанном мною шаге!  Љогда  же  тут,
сверх  того,  самаЯ  коварнаЯ,  самаЯ   мрачнаЯ   интрига   и   доверчивого,
великодушного отца сговорилась погубить его же собственнаЯ  дочь,  то  разве
это можно снести? Ќет, пусть сгублю даже репутацию  мою,  но  спасу  его!  џ
готова жить у него просто в нЯньках, быть его сторожем, сиделкой, но не  дам
восторжествовать холодному, светскому, мерзкому расчету!
     Ћна говорила с  необыкновенным  одушевлением,  очень  может  быть,  что
наполовину напускным, но все-таки искренним, потому что видно было, до какой
степени затЯнулась она всЯ в это дело. Ћ, Я чувствовал, что она лжет (хоть и
искренно, потому что лгать можно и искренно) и что  она  теперь  дурнаЯ;  но
удивительно, как бывает с  женщинами:  этот  вид  порЯдочности,  эти  высшие
формы, эта недоступность светской высоты и  гордого  целомудриЯ  -  все  это
сбило менЯ с толку, и Я стал соглашатьсЯ с нею во всем, то есть пока  у  ней
сидел; по крайней мере - не решилсЯ противоречить. Ћ, мужчина в  решительном
нравственном рабстве у женщины, особенно  если  великодушен!  ’акаЯ  женщина
может убедить в чем угодно великодушного. "Ћна и  ‹амберт  -  боже  мой!"  -
думал Я, в недоумении смотрЯ на нее. ‚прочем, скажу все: Я даже до  сих  пор
не умею судить ее; чувства ее действительно мог видеть один  только  бог,  а
человек к тому же - такаЯ сложнаЯ машина, что ничего  не  разберешь  в  иных
случаЯх, и вдобавок к тому же, если этот человек - женщина.
     - Ђнна Ђндреевна, чего именно вы от менЯ ждете? -  спросил  Я,  однако,
довольно решительно.
     - Љак? —то значит ваш вопрос, Ђркадий Њакарович?
     - Њне кажетсЯ по всему...  и  по  некоторым  другим  соображениЯм...  -
разъЯснЯл Я путаЯсь, - что вы присылали ко мне, чего-то от менЯ ожидаЯ;  так
чего же именно?
     Ќе отвечаЯ на вопрос, она  мигом  заговорила  опЯть,  так  же  скоро  и
одушевленно:
     - Ќо Я не могу, Я слишком горда, чтоб входить в объЯснениЯ и  сделки  с
неизвестными лицами, как господин ‹амберт!  џ  ждала  вас,  а  не  господина
‹амберта. Њое положение - крайнее, ужасное,  Ђркадий  Њакарович!  џ  обЯзана
хитрить, окруженнаЯ происками этой  женщины,  -  а  это  мне  нестерпимо.  џ
унижаюсь почти до интриги и ждала вас как спасителЯ. ЌельзЯ винить  менЯ  за
то, что Я жадно смотрю кругом себЯ,  чтоб  отыскать  хоть  одного  друга,  а
потому Я и не могла не обрадоватьсЯ другу: тот, кто  мог  даже  в  ту  ночь,
почти замерзаЯ, вспоминать обо мне и повторЯть одно только мое имЯ, тот,  уж
конечно, мне предан. ’ак  думала  Я  все  это  времЯ,  а  потому  на  вас  и
надеЯлась.
     Ћна с нетерпеливым вопросом смотрела мне в глаза. € вот  у  менЯ  опЯть
недостало духу разуверить ее и объЯснить ей прЯмо, что ‹амберт ее обманул  и
что Я вовсе не говорил тогда ему, что уж так ей особенно предан, и вовсе  не
вспоминал "одно только ее имЯ". ’аким  образом,  молчанием  моим  Я  как  бы
подтвердил ложь ‹амберта. Ћ, она ведь  и  сама,  Я  уверен,  слишком  хорошо
понимала, что ‹амберт преувеличил и даже просто налгал ей, единственно  чтоб
иметь благовидный предлог ЯвитьсЯ к ней и завЯзать с нею сношениЯ;  если  же
смотрела мне в глаза, как увереннаЯ в истине моих слов и  моей  преданности,
то, конечно, знала, что Я не посмею отказатьсЯ, так сказать, из деликатности
и по моей молодости. Ђ впрочем, прав Я в этой догадке или не прав - не знаю.
Њожет быть, Я ужасно развращен.
     - ‡а менЯ заступитсЯ брат мой, - произнесла она вдруг  с  жаром,  видЯ,
что Я не хочу ответить.
     - Њне сказали, что вы были с ним у менЯ на квартире, - пробормотал Я  в
смущении.
     - „а ведь несчастному кнЯзю Ќиколаю €вановичу почти и  некуда  спастись
теперь от всей этой интриги или, лучше  сказать,  от  родной  своей  дочери,
кроме как на вашу квартиру, то есть на квартиру друга;  ведь  вправе  же  он
считать вас по крайней мере хоть другом!.. € тогда, если вы только  захотите
что-нибудь сделать в его пользу, то сделайте это - если только можете,  если
только в вас есть великодушие и смелость... и, наконец, если  и  вправду  вы
что-то можете сделать. Ћ, это не длЯ менЯ, не длЯ менЯ,  а  длЯ  несчастного
старика, который один  только  любил  вас  искренно,  который  успел  к  вам
привЯзатьсЯ сердцем, как к своему сыну, и тоскует о вас  даже  до  сих  пор!
‘ебе же Я ничего не жду, даже от вас, - если даже родной отец сыграл со мною
такую коварную, такую злобную выходку!
     - Њне кажетсЯ, Ђндрей Џетрович... - начал было Я.
     - Ђндрей Џетрович, - прервала она с горькой усмешкой, - Ђндрей Џетрович
на мой прЯмой вопрос ответил мне тогда честным словом, что никогда  не  имел
ни малейших намерений на Љатерину Ќиколаевну,  чему  Я  вполне  и  поверила,
делаЯ шаг мой; а между  тем  оказалось,  что  он  спокоен  лишь  до  первого
известиЯ о каком-нибудь господине Ѓьоринге.
     - ’ут не то! - вскричал Я, - было мгновение, когда и Я было поверил его
любви к этой женщине, но это не то... „а если б даже и то, то ведь, кажетсЯ,
теперь  он  уже  мог  бы  быть  совершенно  спокоен...  за  отставкой  этого
господина.
     - Љакого господина?
     - Ѓьоринга.
     - Љто же вам сказал об отставке? Њожет быть, никогда этот  господин  не
был в такой силе, - Язвительно усмехнулась она; мне даже показалось, что она
посмотрела и на менЯ насмешливо.
     - Њне говорила ЌастасьЯ …горовна, - пробормотал Я в  смущении,  которое
не в силах был скрыть и которое она слишком заметила.
     - ЌастасьЯ …горовна - очень милаЯ особа, и, уж конечно, Я  не  могу  ей
запретить любить менЯ, но она не имеет никаких средств знать о том,  что  до
нее не касаетсЯ.
     ‘ердце мое заныло; и  так  как  она  именно  рассчитывала  возжечь  мое
негодование, то негодование вскипело во мне, но не к  той  женщине,  а  пока
лишь к самой Ђнне Ђндреевне. џ встал с места.
     - Љак честный человек, Я должен предупредить вас, Ђнна  Ђндреевна,  что
ожиданиЯ  ваши...  насчет  менЯ...  могут   оказатьсЯ   в   высшей   степени
напрасными...
     - џ ожидаю, что вы за менЯ заступитесь, - твердо поглЯдела она на менЯ,
- за менЯ, всеми оставленную... за вашу сестру, если  хотите  того,  Ђркадий
Њакарович!
     …ще мгновение, и она бы заплакала.
     - Ќу, так лучше не ожидайте, потому что, "может быть", ничего не будет,
- пролепетал Я с невыразимо тЯгостным чувством.
     - Љак понимать мне ваши слова? -  проговорила  она  как-то  слишком  уж
опасливо.
     - Ђ так, что Я уйду от вас всех, и - баста! - вдруг воскликнул Я  почти
в Ярости, - а документ - разорву. Џрощайте!
     џ поклонилсЯ ей и вышел молча, в то же времЯ почти не смеЯ взглЯнуть на
нее; но не сошел еще с  лестницы,  как  догнала  менЯ  ЌастасьЯ  …горовна  с
сложенным вдвое полулистом почтовой бумаги. Ћткуда взЯлась ЌастасьЯ …горовна
и где она сидела, когда Я говорил с Ђнной Ђндреевной, - даже понЯть не могу.
Ћна не сказала ни словечка, а только  отдала  бумажку  и  убежала  назад.  џ
развернул листок: на  нем  четко  и  Ясно  был  написан  адрес  ‹амберта,  а
заготовлен был, очевидно, еще за несколько дней. џ вдруг вспомнил, что когда
была у менЯ тогда ЌастасьЯ …горовна, то Я проговорилсЯ ей, что не знаю,  где
живет ‹амберт, но в том только смысле, что "не знаю и  знать  не  хочу".  Ќо
адрес ‹амберта в настоЯщую минуту Я уже знал  через  ‹изу,  которую  нарочно
попросил справитьсЯ в адресном столе. ‚ыходка Ђнны Ђндреевны показалась  мне
слишком уж решительною, даже циническою: несмотрЯ на мой отказ содействовать
ей, она, как бы не верЯ мне ни на грош, прЯмо посылала менЯ к ‹амберту.  Њне
слишком Ясно стало, что она узнала уже все о документе - и от кого же как не
от ‹амберта, к которому потому и посылала менЯ сговариватьсЯ?
     "ђешительно они все до единого принимают менЯ за мальчишку без  воли  и
без характера, с которым все можно сделать!" - подумал Я с негодованием.

        II.
     ’ем не менее Я все-таки пошел к ‹амберту. ѓде же было мне справитьсЯ  с
тогдашним моим любопытством? ‹амберт, как оказалось,  жил  очень  далеко,  в
Љосом переулке, у ‹етнего сада, впрочем все в  тех  же  нумерах;  но  тогда,
когда Я бежал от него, Я до  того  не  заметил  дороги  и  расстоЯниЯ,  что,
получив, днЯ четыре тому назад, его адрес от ‹изы, даже удивилсЯ и почти  не
поверил, что он там живет. “ дверей в нумера, в третьем этаже, еще подымаЯсь
по лестнице, Я заметил двух молодых  людей  и  подумал,  что  они  позвонили
раньше менЯ и ждали, когда отворЯт. Џока Я подымалсЯ, они  оба,  обернувшись
спиной к дверЯм, тщательно менЯ рассматривали. "’ут нумера, и они,  конечно,
к другим жильцам", -  нахмурилсЯ  Я,  подходЯ  к  ним.  Њне  было  бы  очень
неприЯтно застать у ‹амберта кого-нибудь. ‘тараЯсь  не  глЯдеть  на  них,  Я
протЯнул руку к звонку.
     - Ђтанде! (3) - крикнул мне один.
     -  Џожалуйста,  подождите  звонить,  -  звонким  и  нежным  голоском  и
несколько протЯгиваЯ слова проговорил  другой  молодой  человек.  -  Њы  вот
кончим и тогда позвоним все вместе, хотите?
     џ остановилсЯ. Ћба были еще очень молодые люди, так  лет  двадцати  или
двадцати двух; они делали тут у дверей что-то странное,  и  Я  с  удивлением
старалсЯ вникнуть. ’от, кто  крикнул  "атанде",  был  малый  очень  высокого
роста, вершков десЯти, не меньше, худощавый и испитой, но очень мускулистый,
с очень небольшой, по  росту,  головой  и  с  странным,  каким-то  комически
мрачным выражением в несколько рЯбом, но довольно неглупом и  даже  приЯтном
лице. ѓлаза его смотрели как-то не в меру пристально  и  с  какой-то  совсем
даже ненужной и излишней решимостью. Ћн был одет  очень  скверно:  в  старую
шинель на вате, с вылезшим маленьким енотовым  воротником,  и  не  по  росту
короткую - очевидно, с чужого плеча, в скверных, почти мужицких сапогах и  в
ужасно смЯтом, порыжевшем цилиндре на голове. ‚  целом  видно  было  нерЯху:
руки, без перчаток, были грЯзные, а длинные  ногти  -  в  трауре.  Ќапротив,
товарищ его был одет щегольски, судЯ по легкой ильковой (3) шубе, по изЯщной
шлЯпе и по светлым свежим перчаткам на тоненьких его  пальчиках;  ростом  он
был с менЯ, но с чрезвычайно милым выражением на своем свежем и  молоденьком
личике.
     „линный парень стаскивал с себЯ галстух -  совершенно  истрепавшуюсЯ  и
засаленную ленту или почти  уж  тесемку,  а  миловидный  мальчик,  вынув  из
кармана другой, новенький черный галстучек, только что купленный,  повЯзывал
его на шею длинному парню, который  послушно  и  с  ужасно  серьезным  лицом
вытЯгивал свою шею, очень длинную, спустив шинель с плеч.
     - Ќет, это нельзЯ, если такаЯ грЯзнаЯ рубашка, - проговорил надевавший,
- не только не будет эффекта, но покажетсЯ еще грЯзней. ‚едь Я тебе  сказал,
чтоб ты воротнички надел. џ не умею... вы не сумеете? - обратилсЯ  он  вдруг
ко мне.
     - —его? - спросил Я.
     - Ђ вот, знаете, повЯзать ему галстух. ‚идите  ли,  надобно  как-нибудь
так, чтобы не видно было его грЯзной рубашки, а то пропадет весь эффект, как
хотите. џ нарочно ему галстух у ”илиппа-парикмахера сейчас купил, за рубль.
     - ќто ты - тот рубль? - пробормотал длинный.
     - „а, тот; у менЯ теперь ни копейки. ’ак не умеете? ‚ таком случае надо
будет попросить Ђльфонсинку.
     - Љ ‹амберту? - резко спросил менЯ вдруг длинный.
     - Љ ‹амберту, - ответил Я с не меньшею решимостью, смотрЯ ему в глаза.
     - Dolgorowky? - повторил он тем же тоном и тем же голосом.
     - Ќет, не Љоровкин, - так же резко ответил Я, расслышав ошибочно.
     - Dolgorowky?! - почти прокричал, повторЯЯ,  длинный  и  надвигаЯсь  на
менЯ почти с угрозой. ’оварищ его расхохоталсЯ.
     - Ћн говорит Dolgorowky, a не Љоровкин, - поЯснил  он  мне.  -  ‡наете,
французы в "Journal des Dйbats" часто коверкают русские фамилии...
     - ‚ "Indйpendance", - промычал длинный.
     - ...Ќу все равно и  в  "Indйpendance".  „олгорукого,  например,  пишут
Dolgorowky - Я сам читал, а ‚-ва всегда comte Wallonieff.
     - Doboyny! - крикнул длинный.
     - „а, вот тоже есть еще  какой-то  Doboyny;  Я  сам  читал,  и  мы  оба
смеЯлись: какаЯ-то русскаЯ madame Doboyny, за границей... только, видишь ли,
чего же всех-то поминать? - обернулсЯ он вдруг к длинному. - €звините, вы  -
господин „олгорукий?
     - „а, Я - „олгорукий, а вы почему знаете?
     „линный вдруг шепнул что-то  миловидному  мальчику,  тот  нахмурилсЯ  и
сделал отрицательный жест; но длинный вдруг обратилсЯ ко мне:
     - Monseigneur le prince, vous n'avez pas de rouble d'argent pour  nous,
pas deux, mais un seul, voulez-vous?
     - Ax, какой ты скверный, - крикнул мальчик.
     - Nous vous rendons, - заключил длинный, грубо  и  неловко  выговариваЯ
французские слова.
     - Ћн, знаете, - циник, - усмехнулсЯ мне мальчик, - и вы думаете, что он
не умеет по-французски? Ћн как парижанин говорит, а он только передразнивает
русских, которым в  обществе  ужасно  хочетсЯ  вслух  говорить  между  собою
по-французски, а сами не умеют...
     - Dans les wagons, - поЯснил длинный.
     - Ќу да, и в вагонах; ах, какой ты  скучный!  нечего  поЯснЯть-то.  ‚от
тоже охота прикидыватьсЯ дураком.
     џ между тем вынул рубль и протЯнул длинному.
     -  Nous  vous  rendons,  -  проговорил  тот,  спрЯтал  рубль  и,  вдруг
повернувшись к дверЯм, с совершенно неподвижным и серьезным лицом,  принЯлсЯ
колотить в них концом  своего  огромного  грубого  сапога  и,  главное,  без
малейшего раздражениЯ.
     - Ђх, опЯть ты  подерешьсЯ  с  ‹амбертом!  -  с  беспокойством  заметил
мальчик. - Џозвоните уж вы лучше!
     џ позвонил, но длинный все-таки продолжал колотить сапогом.
     - Ah, sacrй... - послышалсЯ вдруг голос ‹амберта  из-за  дверей,  и  он
быстро отпер.
     - Dites donc, voulez-vous que je vous casse la tкte, mon ami! - крикнул
он длинному.
     - Mon ami, voilа Dolgorowky,  l'autre  mon  ami,  -  важно  и  серьезно
проговорил длинный, в упор смотрЯ на покрасневшего от злости ‹амберта.  ’от,
лишь увидел менЯ, тотчас же как бы весь преобразилсЯ.
     - ќто ты, Ђркадий! Ќаконец-то! Ќу, так ты здоров же, здоров наконец?
     Ћн схватил менЯ за руки, крепко сжимаЯ их; одним словом, он был в таком
искреннем восхищении, что мне мигом стало ужасно приЯтно, и Я  даже  полюбил
его.
     - Љ тебе первому!
     - Alphonsine! - закричал ‹амберт. ’а мигом выпрыгнула из-за ширм.
     - Le voilа!
     - C'est  lui!  -  воскликнула  Ђльфонсина,  всплеснув  руками  и  вновь
распахнув их, бросилась было менЯ обнимать, но ‹амберт менЯ защитил.
     - Ќо-но-но, тубо! - крикнул он на нее,  как  на  собачонку.  -  ‚идишь,
Ђркадий: нас сегоднЯ несколько парней сговорились пообедать у  татар.  џ  уж
тебЯ не выпущу, поезжай с нами. Џообедаем; Я этих тотчас же в шею - и  тогда
наболтаемсЯ. „а входи, входи! Њы  ведь  сейчас  и  выходим,  минутку  только
постоЯть...
     џ вошел и стал посреди той комнаты, оглЯдываЯсь и  припоминаЯ.  ‹амберт
за ширмами наскоро переодевалсЯ. „линный и его товарищ прошли тоже вслед  за
нами, несмотрЯ на слова ‹амберта. Њы все стоЯли.
     - Mademoiselle Alphonsine, voulez-vous me baiser? - промычал длинный.
     - Mademoiselle Alphonsine, -  подвинулсЯ  было  младший,  показываЯ  ей
галстучек, но она свирепо накинулась на обоих.
     - Ah, le petit vilain! - крикнула она младшему, - ne  m'approchez  pas,
ne me salissez pas, et vous, le grand dadais, je vous  flanque  а  la  porte
tous les deux, savez-vous cela!
     Њладший, несмотрЯ на то  что  она  презрительно  и  брезгливо  от  него
отмахивалась, как бы в самом деле боЯсь об него запачкатьсЯ (чего Я никак не
понимал, потому что он был такой хорошенький и  оказалсЯ  так  хорошо  одет,
когда сбросил шубу), - младший настойчиво стал просить  ее  повЯзать  своему
длинному другу галстух, а предварительно повЯзать ему чистые  воротнички  из
‹амбертовых.  ’а  чуть  не  кинулась  бить  их  от  негодованиЯ  при   таком
предложении, но ‹амберт, вслушавшись, крикнул ей из-за  ширм,  чтоб  она  не
задерживала и сделала, что просЯт,  "а  то  не  отстанут",  прибавил  он,  и
Ђльфонсина мигом схватила воротничок и стала  повЯзывать  длинному  галстух,
без малейшей уже брезгливости. ’от, точно так же как  на  лестнице,  вытЯнул
перед ней шею, пока та повЯзывала.
     - Mademoiselle Alphonsine, avez-vous vendu votre bologne? - спросил он.
     - Qu'est que зa, ma bologne?
     Њладший объЯснил, что "ma bologne" означает болонку.
     - Tiens, quel est ce baragouin?
     - Je parle comme une dame russe sur les eaux minйrales,  -  заметил  le
grand dadais, все еще с протЯнутой шеей.
     - Qu'est que зa qu'une dame russe sur les eaux minйrales et...  oщ  est
donc votre jolie montre, que Lambert vous a donnй? - обратилась она вдруг  к
младшему.
     - Љак, опЯть нет часов? - раздражительно отозвалсЯ ‹амберт из-за ширм.
     - Џроели! - промычал le grand dadais.
     - џ их продал за восемь рублей: ведь они - серебрЯные, позолоченные,  а
вы сказали, что золотые. ќтакие теперь и в  магазине  -  только  шестнадцать
рублей, - ответил младший ‹амберту, оправдываЯсь с неохотой.
     - ќтому надо положить конец! - еще раздражительнее продолжал ‹амберт. -
џ вам, молодой мой друг, не длЯ того покупаю платье и даю  прекрасные  вещи,
чтоб вы на вашего длинного друга тратили... Љакой это галстух вы еще купили?
     - ќто - только рубль; это не на ваши. “ него совсем не было галстуха, и
ему надо еще купить шлЯпу.
     - ‚здор! - уже действительно озлилсЯ ‹амберт, - Я ему достаточно дал  и
на шлЯпу, а он тотчас устриц и шампанского. Ћт него пахнет; он  нерЯха;  его
нельзЯ брать никуда. Љак Я его повезу обедать?
     - Ќа извозчике, - промычал dadais. - Nous avons un rouble d'argent  que
nous avons prкtй chez notre nouvel ami.
     - Ќе давай им, Ђркадий, ничего! - опЯть крикнул ‹амберт.
     - Џозвольте, ‹амберт; Я прЯмо требую от вас сейчас же десЯть рублей,  -
рассердилсЯ вдруг мальчик, так что даже весь покраснел и оттого  стал  почти
вдвое  лучше,  -  и  не  смейте  никогда  говорить  глупостей,  как   сейчас
„олгорукому. џ требую десЯть рублей, чтоб сейчас отдать рубль „олгорукому, а
на остальные куплю Ђндрееву тотчас шлЯпу - вот сами увидите.
     ‹амберт вышел из-за ширм.
     - ‚от три  желтых  бумажки,  три  рублЯ,  и  больше  ничего  до  самого
вторника, и не сметь... не то...
     Le grand dadais так и вырвал у него деньги.
     -Dolgorowky, вот рубль, nous vous rendons avec beaucoup do grвce. ЏетЯ,
ехать! - крикнул он товарищу, и затем вдруг,  поднЯв  две  бумажки  вверх  и
махаЯ ими и в упор смотрЯ на ‹амберта, завопил из всей силы:
     - Ohй, Lambert! oщ est Lambert, as-tu vu Lambert?
     - Ќе сметь, не сметь! - завопил и ‹амберт в ужаснейшем гневе; Я  видел,
что во всем этом было что-то прежнее, чего Я  не  знал  вовсе,  и  глЯдел  с
удивлением. Ќо длинный нисколько не испугалсЯ  ‹амбертова  гнева;  напротив,
завопил еще сильнее. "Ohй, Lambert!" и т.  д.  ‘  этим  криком  вышли  и  на
лестницу. ‹амберт погналсЯ было за ними, но, однако, воротилсЯ.
     - ќ, Я их скоро пр-рогоню в шею!  Ѓольше  стоЯт,  чем  дают...  Џойдем,
Ђркадий! џ опоздал. ’ам менЯ ждет один  тоже...  нужный  человек...  ‘котина
тоже.. ќто все - скоты! у-ше-хга, шу-шехга! - прокричал он  вновь  и  почти
скрежетнул зубами; но вдруг окончательно опомнилсЯ. - џ  рад,  что  ты  хоть
наконец пришел. Alphonsine, ни шагу из дому! €дем.
     “ крыльца ждал его лихач-рысак. Њы сели; но даже  и  во  весь  путь  он
все-таки не мог прийти в себЯ от какой-то Ярости на  этих  молодых  людей  и
успокоитьсЯ. џ дивилсЯ, что это так серьезно, и тому  еще,  что  они  так  к
‹амберту непочтительны, а он чуть ли даже не  трусит  перед  ними.  Њне,  по
въевшемусЯ в менЯ старому впечатлению  с  детства,  все  казалось,  что  все
должны боЯтьсЯ ‹амберта, так что, несмотрЯ  на  всю  мою  независимость,  Я,
наверно, в ту минуту и сам трусил ‹амберта.
     - џ тебе говорю, это - все ужаснаЯ шушехга, - не  унималсЯ  ‹амберт.  -
‚еришь: этот высокий, мерзкий, мучил менЯ, три днЯ тому, в хорошем обществе.
‘тоит передо мной и кричит: "Ohй, Lambert!" ‚ хорошем обществе! ‚се  смеютсЯ
и знают, что это, чтоб Я денег дал, - можешь представить. џ дал.  Ћ,  это  -
мерзавцы! ‚еришь, он был юнкер в полку и выгнан, и, можешь  представить,  он
образованный; он получил воспитание в хорошем доме,  можешь  представить!  “
него есть мысли, он бы мог... ќ, черт! € он силен, как …ркул  (Hercule).  Ћн
полезен, только мало. € можешь видеть: он рук не моет.  џ  его  рекомендовал
одной госпоже, старой знатной барыне, что он раскаиваетсЯ и хочет убить себЯ
от совести, а он пришел к ней, сел и засвистал. Ђ этот другой,  хорошенький,
- один генеральский сын; семейство стыдитсЯ его, Я его из  суда  вытЯнул,  Я
его спас, а он вот как платит. ‡десь нет народу! џ их в шею, в шею!
     - Ћни знают мое имЯ; ты им обо мне говорил?
     - €мел глупость. Џожалуйста, за  обедом  посиди,  скрепи  себЯ...  ’уда
придет еще одна страшнаЯ канальЯ. ‚от это  -  так  уж  страшнаЯ  канальЯ,  и
ужасно хитер; здесь все ракальи; здесь нет ни одного честного  человека!  Ќу
да мы кончим - и тогда... —то ты любишь кушать? Ќу да все равно, там  хорошо
кормЯт. џ плачу, ты не беспокойсЯ. ќто хорошо, что ты хорошо  одет.  џ  тебе
могу дать денег. ‚сегда приходи. Џредставь, Я их здесь  поил-кормил,  каждый
день кулебЯка; эти часы, что он продал, - это во второй раз. ќтот маленький,
’ришатов, - ты видел, Ђльфонсина гнушаетсЯ даже глЯдеть на него и  запрещает
ему подходить близко,  -  и  вдруг  он  в  ресторане,  при  офицерах:  "•очу
бекасов". џ дал бекасов! ’олько Я отомщу.
     - Џомнишь, ‹амберт, как мы с тобой в Њоскве ехали в трактир, и ты  менЯ
в трактире вилкой пырнул, и как у тебЯ были тогда пЯтьсот рублей?
     - „а, помню! ќ, черт, помню! џ тебЯ люблю... ’ы этому верь. ’ебЯ  никто
не любит, а Я люблю; только один Я, ты помни... ’от, что придет туда,  рЯбой
- это хитрейшаЯ канальЯ; не отвечай ему,  если  заговорит,  ничего,  а  коль
начнет спрашивать, отвечай вздор, молчи...
     Џо крайней мере он из-за своего волнениЯ  ни  о  чем  менЯ  дорогой  не
расспрашивал. Њне стало даже оскорбительно, что он так уверен во мне и  даже
не подозревает во мне недоверчивости; мне казалось, что в нем глупаЯ  мысль,
что  он  мне  смеет  по-прежнему  приказывать.  "€  к  тому  же  он   ужасно
необразован", - подумал Я, вступаЯ в ресторан.

        III.
     ‚ этом  ресторане,  в  Њорской,  Я  и  прежде  бывал,  во  времЯ  моего
гнусненького падениЯ и разврата, а потому впечатление  от  этих  комнат,  от
этих  лакеев,  приглЯдывавшихсЯ  ко  мне  и  узнававших  во  мне   знакомого
посетителЯ,  наконец,  впечатление  от  этой  загадочной   компании   друзей
‹амберта, в которой Я так вдруг очутилсЯ и как будто уже  принадлежа  к  ней
нераздельно, а главнoe - темное  предчувствие,  что  Я  добровольно  иду  на
какие-то гадости и несомненно кончу дурным делом, - все  это  как  бы  вдруг
пронзило менЯ. Ѓыло мгновение, что Я едва не ушел; но мгновение это  прошло,
и Я осталсЯ.
     ’от "рЯбой", которого почему-то так боЯлсЯ ‹амберт, уже ждал  нас.  ќто
был человечек с одной из тех глупо-деловых наружностей, которых  тип  Я  так
ненавижу чуть ли не с моего детства; лет  сорока  пЯти,  среднего  роста,  с
проседью, с выбритым до гадости лицом и с маленькими правильными  седенькими
подстриженными  бакенбардами,  в  виде  двух  колбасок,   по   обеим   щекам
чрезвычайно плоского и злого лица.  ђазумеетсЯ,  он  был  скучен,  серьезен,
неразговорчив и даже, по обыкновению всех этих людишек, почему-то  надменен.
Ћн оглЯдел менЯ очень внимательно, но не сказал ни слова, а ‹амберт так  был
глуп, что, сажаЯ нас за одним столом, не счел нужным нас  перезнакомить,  и,
стало быть, тот менЯ  мог  принЯть  за  одного  из  сопровождавших  ‹амберта
шантажников. ‘ молодыми этими людьми (прибывшими почти одновременно с  нами)
он тоже не сказал ничего во весь обед, но видно было, однако,  что  знал  их
коротко. ѓоворил он о чем-то лишь с ‹амбертом, да и то почти шепотом,  да  и
то говорил  почти  один  ‹амберт,  а  рЯбой  лишь  отделывалсЯ  отрывочными,
сердитыми и ультиматными словами. Ћн держал  себЯ  высокомерно,  был  зол  и
насмешлив, тогда как ‹амберт, напротив, был в большом возбуждении и, видимо,
все его уговаривал, вероЯтно склонЯЯ на какое-то предприЯтие. ђаз Я протЯнул
руку к бутылке с красным вином; рЯбой вдруг взЯл бутылку хересу и подал мне,
до тех пор нe сказав со мною слова.
     - Џопробуйте этого, - сказал он, протЯгиваЯ мне бутылку.  ’ут  Я  вдруг
догадалсЯ, что и ему должно уже быть известно обо  мне  все  на  свете  -  и
историЯ моЯ, и имЯ мое, и,  может  быть,  то,  в  чем  рассчитывал  на  менЯ
‹амберт. Њысль, что он примет менЯ да служащего у  ‹амберта,  взбесила  менЯ
опЯть, а в лице ‹амберта выразилось  сильнейшее  и  глупейшее  беспокойство,
чуть  только  тот  заговорил  со  мной.  ђЯбой  это  заметил  и   засмеЯлсЯ.
"ђешительно ‹амберт от всех зависит", - подумал Я, ненавидЯ его в ту  минуту
от всей души. ’аким образом, мы хотЯ и просидели весь обед за одним  столом,
но были разделены на две группы: рЯбой  с  ‹амбертом,  ближе  к  окну,  один
против другого, и  Я  рЯдом  с  засаленным  Ђндреевым,  а  напротив  менЯ  -
’ришатов. ‹амберт спешил с кушаньЯми, поминутно торопЯ слугу подавать. Љогда
подали шампанское, он вдруг протЯнул ко мне свой бокал.
     - ‡а твое здоровье, чокнемсЯ! - проговорил он, прерываЯ свой разговор с
рЯбым.
     - Ђ вы мне позволите с вами чокнутьсЯ? - протЯнул мне через  стол  свои
бокал хорошенький ’ришатов. „о шампанского он был как-то  очень  задумчив  и
молчалив. Dadais же совсем ничего не говорил, но молча и много ел.
     - ‘ удовольствием, - ответил Я ’ришатову. Њы чокнулись и выпили.
     - Ђ Я за ваше здоровье не стану пить, - обернулсЯ ко мне вдруг  dadais,
- не потому, что желаю вашей смерти, а потому, чтоб вы здесь сегоднЯ  больше
не пили. - Ћн проговорил это мрачно и веско.
     - ‘ вас довольно и трех бокалов. ‚ы, Я вижу, смотрите  на  мой  немытый
кулак? - продолжал он, выставлЯЯ свой кулак на стол. - џ его не  мою  и  так
немытым и отдаю внаем ‹амберту длЯ раздроблениЯ чужих голов в щекотливых длЯ
‹амберта случаЯх. - €, проговорив это, он вдруг стукнул кулаком  об  стол  с
такой силой, что подскочили все тарелки и рюмки. Љроме нас, обедали  в  этой
комнате еще на четырех столах, все офицеры и разные осанистого вида господа.
ђесторан этот модный; все на мгновение прервали разговоры и посмотрели в наш
угол; да, кажетсЯ, мы и давно уже возбуждали некоторое любопытство.  ‹амберт
весь покраснел.
     - ѓа, он опЯть начинает! џ вас,  кажетсЯ,  просил,  Ќиколай  ‘еменович,
вести себЯ, - проговорил он  Яростным  шепотом  Ђндрееву.  ’от  оглЯдел  его
длинным и медленным взглЯдом:
     - џ не хочу, чтоб мой новый друг Dolgorowky  пил  здесь  сегоднЯ  много
вина.
     ‹амберт еще пуще вспыхнул. ђЯбой  прислушивалсЯ  молча,  но  с  видимым
удовольствием. …му выходка Ђндреева почему-то понравилась. џ только один  не
понимал, длЯ чего бы это мне не пить вина.
     - ќто он, чтоб только получить деньги! ‚ы  получите  еще  семь  рублей,
слышите, после обеда - только дайте дообедать, не  срамите,  -  проскрежетал
ему ‹амберт.
     - Ђга! - победоносно промычал dadais. ќто уже совсем восхитило  рЯбого,
и он злобно захихикал.
     - Џослушай, ты уж очень... -  с  беспокойством  и  почти  с  страданием
проговорил своему другу ’ришатов, видимо желаЯ сдержать его. Ђндреев замолк,
но не надолго; не таков был расчет его. Ћт нас через  стол,  шагах  в  пЯти,
обедали два  господина  и  оживленно  разговаривали.  Ћба  были  чрезвычайно
щекотливого вида средних лет господа. Ћдин высокий и очень толстый, другой -
тоже очень толстый, но  маленький.  ѓоворили  они  по-польски  о  теперешних
парижских  событиЯх.  Dadais  уже  давно  на  них  любопытно  поглЯдывал   и
прислушивалсЯ. Њаленький полЯк, очевидно, показалсЯ ему фигурой  комическою,
и он тотчас возненавидел его по примеру всех желчных и печеночных  людей,  у
которых  это  всегда  вдруг  происходит  безо  всЯкого  даже  повода.  ‚друг
маленький полЯк произнес имЯ депутата Њадье де Њонжо, но, по привычке  очень
многих  полЯков,  выговорил  его  по-польски,  то  есть   с   ударением   на
предпоследнем слоге, и вышло не Њадь… де  ЊонжЋ,  а  ЊЂдье  де  ЊЋнжо.  ’ого
только и надо было dadais. Ћн повернулсЯ к полЯкам  и,  важно  выпрЯмившись,
раздельно и громко, вдруг произнес, как бы обращаЯсь с вопросом:
     - ЊЂдье де ЊЋнжо?
     ЏолЯки свирепо обернулись к нему.
     - —то вам надо? -  грозно  крикнул  большой  толстый  полЯк  по-русски.
Dadais выждал.
     - ЊЂдье де ЊЋнжо? - повторил он вдруг опЯть на всю залу, не даваЯ более
никаких объЯснений, точно так же как давеча  глупо  повторЯл  мне  у  двери,
надвигаЯсь на менЯ: Dolgorowky? ЏолЯки вскочили с  места,  ‹амберт  выскочил
из-за стола, бросилсЯ было к Ђндрееву, но, оставив его, подскочил к  полЯкам
и принЯлсЯ униженно извинЯтьсЯ перед ними.
     - ќто - шуты, пане, это  -  шуты!  -  презрительно  повторЯл  маленький
полЯк, весь красный, как морковь,  от  негодованиЯ.  -  ‘коро  нельзЯ  будет
приходить! - ‚ зале тоже зашевелились,  тоже  раздавалсЯ  ропот,  но  больше
смех.
     - ‚ыходите... пожалуйста... пойдемте! - бормотал,  совсем  потерЯвшись,
‹амберт, усиливаЯсь как-нибудь вывести Ђндреева  из  комнаты.  ’от,  пытливо
обозрев ‹амберта и догадавшись, что он уже теперь даст денег, согласилсЯ  за
ним последовать. ‚ероЯтно, он уже не раз подобным бесстыдным приемом выбивал
из ‹амберта деньги. ’ришатов хотел было тоже побежать за ними, но  посмотрел
на менЯ и осталсЯ.
     - Ђх как скверно! - проговорил он,  закрываЯ  глаза  своими  тоненькими
пальчиками.
     - ‘кверно очень-с, - прошептал на этот  раз  уже  с  разозленным  видом
рЯбой.  Њежду  тем  ‹амберт  возвратилсЯ  почти  совсем  бледный  и  что-то,
оживленно жестикулируЯ, начал шептать рЯбому. ’от между тем  приказал  лакею
поскорей подавать кофе; он слушал брезгливо; ему, видимо, хотелось  поскорее
уйти. € однако, всЯ историЯ была простым  лишь  школьничеством.  ’ришатов  с
чашкою кофе перешел с своего места ко мне и сел со мною рЯдом.
     - џ его очень люблю, - начал он мне  с  таким  откровенным  видом,  как
будто всегда со мной об этом говорил.
     - ‚ы не поверите, как Ђндреев несчастен. Ћн  проел  и  пропил  приданое
своей сестры, да и все у них проел и пропил в тот год, как служил, и Я вижу,
что он теперь мучаетсЯ. Ђ что он не моетсЯ - это он с  отчаЯниЯ.  €  у  него
ужасно странные мысли: он вам вдруг говорит, что и подлец, и честный  -  это
все одно и нет разницы; и что не надо ничего делать, ни доброго, ни дурного,
или все равно - можно делать и доброе, и дурное, а что лучше  всего  лежать,
не снимаЯ платьЯ по месЯцу, пить, да есть, да спать - и только. Ќо поверьте,
что это он - только так. € знаете,  Я  даже  думаю,  он  это  теперь  потому
накуролесил, что захотел совсем покончить с ‹амбертом. Ћн еще вчера говорил.
‚ерите ли, он иногда ночью или когда один долго сидит, то начинает  плакать,
и знаете, когда он плачет, то как-то  особенно,  как  никто  не  плачет:  он
заревет, ужасно заревет, и это, знаете, еще жальче...  €  к  тому  же  такой
большой и сильный и вдруг - так совсем заревет. Љакой бедный, не правда  ли?
џ его хочу спасти, а сам Я - такой скверный,  потерЯнный  мальчишка,  вы  не
поверите! Џустите вы менЯ к себе, „олгорукий, если Я к вам когда приду?
     - Ћ, приходите, Я вас даже люблю.
     - ‡а что же? Ќу, спасибо. Џослушайте, выпьемте еще бокал. ‚прочем,  что
ж Я? вы лучше не пейте. ќто он вам правду  сказал,  что  вам  нельзЯ  больше
пить, - мигнул он мне вдруг значительно, - а Я все-таки выпью. Њне уж теперь
ничего, а Я, верите ли, ни в чем себЯ удержать не могу. ‚от скажите мне, что
мне уж больше не обедать по ресторанам, и  Я  на  все  готов,  чтобы  только
обедать. Ћ, мы искренно хотим быть честными, уверЯю вас, но  только  мы  все
откладываем. Ђ годы идут - и все лучшие  годы!  Ђ  он,  Я  ужасно  боюсь,  -
повеситсЯ. Џойдет и никому не скажет. Ћн такой. Ќынче  все  вешаютсЯ;  почем
знать - может, много таких, как мы? џ, например,  никак  не  могу  жить  без
лишних денег. Њне лишние гораздо важнее, чем необходимые. Џослушайте, любите
вы музыку? Я ужасно люблю. џ вам сыграю что-нибудь; когда  к  вам  приду.  џ
очень хорошо играю на фортепьЯно и очень долго училсЯ.  џ  серьезно  училсЯ.
…сли б Я сочинЯл оперу, то, знаете, Я бы взЯл сюжет  из  "”ауста".  џ  очень
люблю эту тему.  џ  все  создаю  сцену  в  соборе,  так,  в  голове  только,
воображаю. ѓотический собор, внутренность, хоры, гимны,  входит  ѓретхен,  и
знаете - хоры средневековые, чтоб так и слышалсЯ пЯтнадцатый век. ѓретхен  в
тоске, сначала речитатив, тихий, но  ужасный,  мучительный,  а  хоры  гремЯт
мрачно, строго, безучастно: Dies irae, dies illa! € вдруг -  голос  дьЯвола,
песнЯ дьЯвола. Ћн невидим, одна  лишь  песнЯ,  рЯдом  с  гимнами,  вместе  с
гимнами, почти совпадает сними, а между тем совсем другое -  как-нибудь  так
это сделать. ЏеснЯ длиннаЯ,  неустаннаЯ,  это  -  тенор,  непременно  тенор.
Ќачинает тихо, нежно: "Џомнишь, ѓретхен, как ты, еще невиннаЯ, еще ребенком,
приходила с твоей мамой в этот собор и лепетала молитвы по старой книге?" Ќо
песнЯ все сильнее, все страстнее, стремительнее; поты  выше:  в  них  слезы,
тоска,  безустаннаЯ,  безвыходнаЯ  и,  наконец,  отчаЯние:  "Ќет   прощениЯ,
ѓретхен, нет здесь тебе прощениЯ!" ѓретхен хочет молитьсЯ, но  из  груди  ее
рвутсЯ лишь крики - знаете, когда судорога от слез в груди, - а песнЯ сатаны
все не умолкает, все глубже вонзаетсЯ в душу, как острие, все выше - и вдруг
обрываетсЯ почти криком: "Љонец всему, проклЯта!" ѓретхен падает на  колена,
сжимает перед собой руки - и вот тут ее молитва, что-нибудь  очень  краткое,
полу речитатив, но наивное, безо всЯкой отделки, что-нибудь в высшей степени
средневековое, четыре стиха, всего только четыре стиха -  у  ‘траделлы  есть
несколько таких нот - и с последней нотой обморок!  ‘мЯтение.  …е  подымают,
несут -  и  тут  вдруг  громовый  хор.  ќто  -  как  бы  удар  голосов,  хор
вдохновенный,   победоносный,   подавлЯющий,   что-нибудь    вроде    нашего
"„ори-но-си-ма чин-ми", - так, чтоб все потрЯслось на основаниЯх,  -  и  все
переходит в восторженный, ликующий всеобщий возглас: "Hossanna!" как бы крик
всей вселенной, а ее несут, несут, и вот тут опустить занавес! Ќет,  знаете,
если б Я мог, Я бы что-нибудь сделал! ’олько Я ничего уж теперь не  могу,  а
только все мечтаю. џ все мечтаю, все мечтаю; всЯ моЯ жизнь обратилась в одну
мечту,  Я  и  ночью  мечтаю.  Ђх,  „олгорукий,  читали  вы  „иккенса  "‹авку
древностей"?
     - —итал; что же?
     - Џомните вы... Џостойте, Я еще бокал выпью,  -  помните  вы  там  одно
место в конце,  когда  они  -  сумасшедший  этот  старик  и  эта  прелестнаЯ
тринадцатилетнЯЯ девочка, внучка его, после  фантастического  их  бегства  и
странствий,  приютились  наконец  где-то  на  краю  Ђнглии,  близ  какого-то
готического средневекового собора, и  эта  девочка  какую-то  тут  должность
получила, собор посетителЯм показывала... € вот раз закатываетсЯ  солнце,  и
этот ребенок на паперти собора,  всЯ  облитаЯ  последними  лучами,  стоит  и
смотрит на закат с тихим задумчивым созерцанием в детской  душе,  удивленной
душе, как будто перед какой-то загадкой, потому что и то, и другое, ведь как
загадка - солнце, как мысль божиЯ, а собор,  как  мысль  человеческаЯ...  не
правда ли? Ћх, Я не умею это выразить, но только бог такие первые  мысли  от
детей любит... Ђ тут, подле нее, на  ступеньках,  сумасшедший  этот  старик,
дед, глЯдит на нее остановившимсЯ взглЯдом... ‡наете, тут нет ничего такого,
в этой картинке у „иккенса, совершенно ничего, но этого вы ввек не забудете,
и это осталось во всей …вропе - отчего? ‚от прекрасное! ’ут  невинность!  ќ!
не знаю, что тут, только хорошо. џ все в гимназии романы  читал.  ‡наете,  у
менЯ сестра в деревне, только годом старше менЯ... Ћ,  теперь  там  уже  все
продано и уже нет деревни! Њы сидели с ней на террасе,  под  нашими  старыми
липами, и читали  этот  роман,  и  солнце  тоже  закатывалось,  и  вдруг  мы
перестали читать и сказали друг другу, что и мы будем также добрыми,  что  и
мы будем прекрасными, - Я тогда в университет готовилсЯ и... Ђх, „олгорукий,
знаете, у каждого есть свои воспоминаниЯ!..
     € вдруг он склонил свою хорошенькую головку мне на плечо и -  заплакал.
Њне стало очень, очень его жалко. Џравда, он выпил много  вина,  но  он  так
искренно и так братски со мной говорил и с таким чувством...  ‚друг,  в  это
мгновение, с улицы раздалсЯ крик и сильные удары пальцами к нам в окно  (тут
окна цельные, большие и  в  первом  нижнем  этаже,  так  что  можно  стучать
пальцами с улицы). ќто был выведенный Ђндреев.
     - Ohй, Lambert! Oщ est Lambert? As-tu vu Lambert? - раздалсЯ дикий крик
его с улицы.
     - Ђх, да он ведь здесь! ’ак он не ушел? - воскликнул, срываЯсь с места,
мой мальчик.
     - ‘чет! - проскрежетал ‹амберт прислуге. “ него даже руки  трЯслись  от
злобы, когда он стал рассчитыватьсЯ,  но  рЯбой  не  позволил  ему  за  себЯ
заплатить.
     - Џочему же? ‚едь Я вас приглашал, вы принЯли приглашение?
     - Ќет, уж позвольте, - вынул свой  портмоне  рЯбой  и,  рассчитав  свою
долю, уплатил особо.
     - ‚ы менЯ обижаете, ‘емен ‘идорыч!
     - ’ак уж Я  хочу-с,  -  отрезал  ‘емен  ‘идорович  и,  взЯв  шлЯпу,  не
простившись ни с кем, пошел один из залы.  ‹амберт  бросил  деньги  слуге  и
торопливо выбежал вслед за ним, даже позабыв в своем смущении обо мне. Њы  с
’ришатовым вышли после всех. Ђндреев как верста  стоЯл  у  подъезда  и  ждал
’ришатова.
     - ЌегодЯй! - не утерпел было ‹амберт.
     - Ќо-но! - рыкнул на него Ђндреев и одним  взмахом  руки  сбил  с  него
круглую шлЯпу, котораЯ покатилась по тротуару. ‹амберт унизительно  бросилсЯ
поднимать ее.
     - Vingt cinq roubles! - указал Ђндреев ’ришатову на  кредитку,  которую
еще давеча сорвал с ‹амберта.
     - Џолно, - крикнул ему ’ришатов. - —его ты все буЯнишь... € за  что  ты
содрал с него двадцать пЯть? ‘ него только семь следовало.
     - ‡а что содрал? Ћн обещал обедать отдельно, с афинскими  женщинами,  а
вместо женщин подал рЯбого, и, кроме того, Я не доел  и  промерз  на  морозе
непременно на восемнадцать рублей. ‘емь рублей за ним оставалось - вот  тебе
ровно и двадцать пЯть.
     - “бир-райтесь к черту оба! - завопил ‹амберт, - Я вас прогонЯю  обоих,
и Я вас в бараний рог...
     - ‹амберт, Я вас прогонЯю, и Я вас в бараний рог! - крикнул Ђндреев.  -
Adieu, mon prince, не пейте больше вина! ЏетЯ, марш! Ohй,  Lambert!  Oщ  est
Lambert? As-tu vu Lambert? - рЯвкнул он в последний раз, удалЯЯсь  огромными
шагами.
     - ’ак Я приду к вам, можно? - пролепетал мне наскоро ’ришатов, спеша за
своим другом. Њы остались одни с ‹амбертом.
     - Ќу... пойдем! - выговорил он, как бы с трудом переводЯ дыхание и  как
бы даже ошалев.
     - Људа Я пойду? Ќикуда Я с тобой не пойду!  -  поспешил  Я  крикнуть  с
вызовом.
     - Љак не пойдешь? - пугливо встрепенулсЯ он, очнувшись разом.  -  „а  Я
только и ждал, что мы одни останемсЯ!
     - „а куда идти-то? - Џризнаюсь, у менЯ тоже капельку звенело  в  голове
от трех бокалов и двух рюмок хересу.
     - ‘юда, вот сюда, видишь?
     - „а тут свежие устрицы, видишь, написано. ’ут так скверно пахнет...
     - ќто потому, что ты после обеда, а это - милютинскаЯ лавка; мы  устриц
есть не будем, а Я тебе дам шампанского...
     - Ќе хочу! ’ы менЯ опоить хочешь.
     - ќто тебе они сказали; они над тобой смеЯлись. ’ы веришь мерзавцам!
     - Ќет, ’ришатов - не мерзавец. Ђ Я и сам умею  быть  осторожным  -  вот
что!
     - —то, у тебЯ есть свой характер?
     - „а, у менЯ есть характер, побольше, чем  у  тебЯ,  потому  что  ты  в
рабстве у первого встречного. ’ы нас  осрамил,  ты  у  полЯков,  как  лакей,
прощениЯ просил. ‡нать, тебЯ часто били в трактирах?
     -  „а  ведь  нам  надо  же  говорить,  духгак!  -  вскричал  он  с  тем
презрительным нетерпением, которое чуть не говорило: "€ ты туда же?" - „а ты
боишьсЯ, что ли? „руг ты мне или нет?
     - џ - тебе не друг, а ты - мошенник. Џойдем, чтоб только доказать тебе,
что Я тебЯ не боюсь. Ђх, как скверно пахнет, сыром пахнет! ќкаЯ гадость!


        ѓлава шестаЯ

        I.
     џ еще раз прошу вспомнить, что у мен