еред  товарищами,  хвасталсЯ  моим  синим
сюртуком и папенькой моим Ђндреем Џетровичем, и  вопросы  их:  почему  же  Я
„олгорукий, а не ‚ерсилов, - совершенно не смущали менЯ именно потому, что Я
сам не знал почему.
     -  Ђндрей  Џетрович!  -  крикнула  ’атьЯна  Џавловна  почти  угрожающим
голосом. Ќапротив, матушка, не отрываЯсь,  следила  за  мною,  и  ей  видимо
хотелось, чтобы Я продолжал.
     - Ce ’ушар... действительно Я припоминаю теперь, что он такой маленький
и вертлЯвый, - процедил  ‚ерсилов,  -  но  мне  его  рекомендовали  тогда  с
наилучшей стороны...
     - ‘е ’ушар вошел с письмом в руке, подошел к нашему  большому  дубовому
столу, за которым мы все шестеро что-то  зубрили,  крепко  схватил  менЯ  за
плечо, поднЯл со стула и велел захватить мои тетрадки. "’вое место не здесь,
а там", - указал он мне крошечную комнатку налево  из  передней,  где  стоЯл
простой стол, плетеный стул и клеенчатый диван - точь-в-точь  как  теперь  у
менЯ наверху в светелке. џ перешел с удивлением и очень оробев: никогда  еще
со мной грубо не обходились. —ерез полчаса, когда ’ушар вышел из классной, Я
стал переглЯдыватьсЯ с товарищами и пересмеиватьсЯ; конечно, они  надо  мною
смеЯлись, но Я о том не догадывалсЯ и думал, что мы смеемсЯ оттого, что  нам
весело. ’ут как раз налетел ’ушар, схватил менЯ за вихор  и  давай  таскать.
"’ы не смеешь сидеть с благородными детьми, ты подлого происхождениЯ  и  все
равно что лакей!" € он пребольно ударил менЯ по моей  пухлой  румЯной  щеке.
…му это тотчас же понравилось, и он ударил менЯ во второй и в третий раз.  џ
плакал навзрыд, Я был страшно удивлен. –елый час Я сидел, закрывшись руками,
и плакал-плакал. Џроизошло что-то такое, чего Я ни за  что  не  понимал.  Ќе
понимаю,  как  человек  не  злой,  как  ’ушар,  иностранец,  и  даже   столь
радовавшийсЯ освобождению русских крестьЯн, мог бить такого глупого ребенка,
как Я. ‚прочем, Я был  только  удивлен,  а  не  оскорблен;  Я  еще  не  умел
оскорблЯтьсЯ. Њне казалось, что Я что-то сшалил, но когда Я  исправлюсь,  то
менЯ простЯт и мы опЯть станем вдруг все веселы, пойдем играть  на  дворе  и
заживем как нельзЯ лучше.
     - „руг мой, если б Я только знал... -  протЯнул  ‚ерсилов  с  небрежной
улыбкой несколько утомленного человека, - каков, однако, негодЯй этот ’ушар!
‚прочем, Я все еще не терЯю надежды, что ты как-нибудь соберешьсЯ с силами и
все это нам наконец простишь и мы опЯть заживем как нельзЯ лучше.
     Ћн решительно зевнул.
     - „а Я и не обвинЯю, совсем нет, и, поверьте, не жалуюсь на  ’ушара!  -
прокричал Я, несколько сбитый с толку, -  да  и  бил  он  менЯ  каких-нибудь
месЯца два. џ, помню, все хотел его чем-то  обезоружить,  бросалсЯ  целовать
его руки и целовал их и все плакал-плакал. ’оварищи  смеЯлись  надо  мною  и
презирали менЯ, потому что ’ушар стал употреблЯть менЯ иногда как  прислугу,
приказывал  подавать  себе  платье,  когда  одевалсЯ.  ’ут   мое   лакейство
пригодилось мне инстинктивно: Я старалсЯ изо всех сил угодить и нисколько не
оскорблЯлсЯ, потому что ничего еще Я этого не понимал, и удивлЯюсь  даже  до
сей поры тому, что был так еще тогда глуп, что не мог понЯть, как Я всем  им
неровнЯ. Џравда, товарищи много  мне  и  тогда  уже  объЯснили,  школа  была
хорошаЯ. ’ушар кончил тем, что полюбил более пинать менЯ колонком сзади, чем
бить по лицу; а через полгода так даже стал менЯ иногда  и  ласкать;  только
нет-нет, а в месЯц раз, наверно, побьет, длЯ напоминаниЯ, чтоб не забывалсЯ.
‘ детьми тоже скоро менЯ посадили вместе и пускали играть,  но  ни  разу,  в
целые два с половиной года, ’ушар не забыл различиЯ в  социальном  положении
нашем, и хоть не очень, а все же употреблЯл  менЯ  длЯ  услуг  постоЯнно,  Я
именно думаю, чтоб мне напомнить.
     Ѓежал же Я, то есть хотел было бежать, уже месЯцев  пЯть  спустЯ  после
этих первых двух месЯцев. € вообще Я всю жизнь бывал туг на решение. Љогда Я
ложилсЯ в постель и закрывалсЯ одеЯлом, Я тотчас  начинал  мечтать  об  вас,
Ђндрей Џетрович, только об вас одном; совершенно не  знаю,  почему  это  так
делалось. ‚ы мне и во сне даже снились. ѓлавное, Я все страстно мечтал,  что
вы вдруг войдете, Я к вам брошусь и  вы  менЯ  выведете  из  этого  места  и
увезете к себе, в тот кабинет, и опЯть мы  поедем  в  театр,  ну  и  прочее.
ѓлавное, что мы не расстанемсЯ - вот в чем  было  главное!  Љогда  же  утром
приходилось просыпатьсЯ, то вдруг начинались насмешки и презрение мальчишек;
один из них прЯмо начал бить менЯ и заставлЯл  подавать  сапоги;  он  бранил
менЯ  самыми  скверными  именами,  особенно  стараЯсь  объЯснить   мне   мое
происхождение, к утехе всех слушателей. Љогда же ЯвлЯлсЯ наконец сам  ’ушар,
в душе моей начиналось что-то  невыносимое.  џ  чувствовал,  что  мне  здесь
никогда не простЯт, - о, Я уже начинал помаленьку понимать,  что  именно  не
простЯт и чем именно Я провинилсЯ! € вот Я наконец положил бежать. џ  мечтал
об этом ужасно целых два месЯца, наконец  решилсЯ;  тогда  был  сентЯбрь.  џ
выждал, когда все товарищи разъехались в субботу на воскресенье, а между тем
потихоньку тщательно свЯзал себе узелок самых  необходимых  вещиц;  денег  у
менЯ было два рублЯ. џ хотел выждать,  когда  смеркнетсЯ:  "’ам  спущусь  по
лестнице, - думал Я, - и  выйду,  а  потом  и  пойду".  Људа?  џ  знал,  что
Ђндроников уже переведен в Џетербург, и решил, что Я отыщу дом  ”анариотовой
на  Ђрбате;  "ночь  где-нибудь  прохожу  или  просижу,  а  утром   расспрошу
кого-нибудь на дворе дома: где теперь Ђндрей Џетрович и если не в Њоскве, то
в каком городе или государстве? Ќаверно, скажут. џ уйду, а  потом  в  другом
месте где-нибудь и у кого-нибудь  спрошу:  в  какую  заставу  идти,  если  в
такой-то город, ну и выйду, и пойду, и пойду. ‚се буду идти;  ночевать  буду
где-нибудь под кустами, а есть буду один только хлеб, а хлеба на  два  рублЯ
мне очень надолго хватит". ‚  субботу,  однако,  никак  не  удалось  бежать;
пришлось ожидать до завтра, до воскресеньЯ, и, как нарочно,  ’ушар  с  женой
куда-то в воскресенье уехали; остались во всем доме только Я  да  ЂгафьЯ.  џ
ждал ночи с страшной тоской, помню, сидел в нашей зале у окна и  смотрел  на
пыльную улицу с деревЯнными домиками и  на  редких  прохожих.  ’ушар  жил  в
захолустье, и из окон видна была застава: уж не та  ли?  -  мерещилось  мне.
‘олнце закатывалось такое красное, небо было такое холодное, и острый ветер,
точь-в-точь как сегоднЯ, подымал песок.  ‘темнело  наконец  совсем;  Я  стал
перед образом и начал молитьсЯ, только скоро-скоро,  Я  торопилсЯ;  захватил
узелок и на цыпочках пошел с скрипучей нашей лестницы, ужасно  боЯсь,  чтобы
не услыхала менЯ из кухни ЂгафьЯ. „верь была на ключе, Я отворил, и вдруг  -
темнаЯ-темнаЯ  ночь  зачернела  передо   мной,   как   бесконечнаЯ   опаснаЯ
неизвестность, а ветер так и рванул с менЯ фуражку. џ  было  вышел;  на  той
стороне тротуара  раздалсЯ  сиплый,  пьЯный  рев  ругавшегосЯ  прохожего;  Я
постоЯл, поглЯдел и тихо вернулсЯ, тихо прошел наверх, тихо разделсЯ, сложил
узелок и лег ничком, без слез и без мыслей, и вот с этой-то самой минуты Я и
стал мыслить, Ђндрей Џетрович! ‚от с самой этой минуты, когда Я сознал,  что
Я, сверх того, что лакей, вдобавок, и трус, и началось настоЯщее, правильное
мое развитие!
     - Ђ вот с этой-то  самой  минуты  Я  тебЯ  теперь  навек  раскусила!  -
вскочила вдруг с места ’атьЯна Џавловна, и так „аже неожиданно, что Я совсем
и не приготовилсЯ, - да ты, мало того, что тогда был  лакеем,  ты  и  теперь
лакей, лакейскаЯ душа у тебЯ! „а чего бы  стоило  Ђндрею  Џетровичу  тебЯ  в
сапожники отдать? „аже благодеЯние бы тебе оказал, ремеслу бы обучил! Љто бы
с него больше длЯ тебЯ спросил аль потребовал? Ћтец твои, Њакар  €ваныч,  не
то что просил, а почти требовал, чтоб вас, детей его, из низших сословий  не
выводить. Ќет, ты не ценишь, что он тебЯ до университета довел  и  что  чрез
него ты права получил.  Њальчишки,  вишь,  его  дразнили,  так  он  поклЯлсЯ
отмстить человечеству... ‘волочь ты этакаЯ!
     Џризнаюсь, Я был поражен этой  выходкой.  џ  встал  и  некоторое  времЯ
смотрел, не знаЯ, что сказать.
     - Ђ ведь действительно, ’атьЯна Џавловна сказала мне  новое,  -  твердо
обернулсЯ Я наконец к ‚ерсилову, - ведь действительно Я настолько лакей, что
никак не могу удовлетворитьсЯ только тем,  что  ‚ерсилов  не  отдал  менЯ  в
сапожники; даже "права" не умилили  менЯ,  а  подавай,  дескать,  мне  всего
‚ерсилова, подавай мне отца... вот чего потребовал - как же не лакей?  Њама,
у менЯ на совести уже восемь лет, как вы приходили  ко  мне  одна  к  ’ушару
посетить менЯ и как Я вас тогда принЯл, но теперь некогда об  этом,  ’атьЯна
Џавловна не даст рассказать. „о завтра, мама, может, с вами-то еще увидимсЯ.
’атьЯна Џавловна! Ќу что, если Я опЯть-таки  до  такой  степени  лакей,  что
никак не могу даже того допустить, чтоб от живой жены  можно  было  женитьсЯ
еще на жене? Ђ ведь это  чуть-чуть  было  не  случилось  в  ќмсе  с  Ђндреем
Џетровичем! Њама, если  не  захотите  оставатьсЯ  с  мужем,  который  завтра
женитсЯ на другой, то вспомните, что у вас есть сын, который обещаетсЯ  быть
навеки почтительным сыном, вспомните и пойдемте, но только с тем,  что  "или
он, или Я", - хотите? џ не сейчас ведь ответа прошу: Я знаю,  что  на  такие
вопросы нельзЯ давать ответа тотчас же...
     Ќо  Я  не  мог  докончить,  во-первых,  потому,  что   разгорЯчилсЯ   и
растерЯлсЯ. Њать всЯ побледнела, и как будто голос  ее  пресексЯ:  не  могла
выговорить ни слова. ’атьЯна Џавловна говорила что-то очень громко и  много,
так что Я даже разобрать не мог, и раза два пихнула менЯ в плечо кулаком.  џ
только запомнил, что она прокричала, что мои слова "напускные, в мелкой душе
взлелеЯнные,  пальцем  вывороченные".  ‚ерсилов  сидел  неподвижно  и  очень
серьезный, не улыбалсЯ. џ пошел к себе наверх. Џоследний взглЯд, проводивший
менЯ из комнаты, был укорительный взглЯд сестры; она строго качала мне вслед
головой.


        ѓлава седьмаЯ

        I.
     џ описываю все эти сцены, не щадЯ себЯ, чтобы  все  Ясно  припомнить  и
восстановить впечатление. ‚зойдЯ  к  себе  наверх,  Я  совершенно  не  знал,
надобно ли мне стыдитьсЯ или торжествовать, как исполнившему свой долг. …сли
б Я был капельку опытнее, Я бы догадалсЯ, что малейшее сомнение в таком деле
надо толковать к худшему. Ќо менЯ сбивало с толку другое обстоЯтельство:  не
понимаю, чему Я был рад, но Я был ужасно рад, несмотрЯ на то что  сомневалсЯ
и Явно сознавал, что внизу срезалсЯ.  „аже  то,  что  ’атьЯна  Џавловна  так
злобно менЯ обругала, - мне было только смешно и забавно, а вовсе не злобило
менЯ. ‚ероЯтно, все это потому, что Я все-таки порвал цепь и  в  первый  раз
чувствовал себЯ на свободе.
     џ чувствовал тоже,  что  испортил  свое  положение:  еще  больше  мраку
оказывалось в том, как мне теперь поступить с письмом о  наследстве.  ’еперь
решительно примут, что Я хочу мстить ‚ерсилову. Ќо Я еще внизу  положил,  во
времЯ всех этих дебатов, подвергнуть дело о письме  про  наследство  решению
третейскому и обратитьсЯ, как к судье, к ‚асину, а если не удастсЯ к ‚асину,
то еще к одному лицу, Я уже знал к какому. Ћднажды, длЯ этого  только  раза,
схожу к ‚асину, думал Я про себЯ, а там - там исчезну длЯ всех  надолго,  на
несколько месЯцев, а длЯ ‚асина даже особенно исчезну; только с матерью и  с
сестрой,  может,  буду  видетьсЯ  изредка.  ‚се  это  было  беспорЯдочно;  Я
чувствовал, что что-то сделал, да не так,  и  -  и  был  доволен;  повторЯю,
все-таки был чему-то рад.
     ‹ечь спать, Я положил было  раньше,  предвидЯ  завтра  большую  ходьбу.
Љроме найма квартиры и переезда, Я принЯл некоторые решениЯ, которые так или
этак положил выполнить. Ќо вечеру  не  удалось  кончитьсЯ  без  курьезов,  и
‚ерсилов сумел-таки чрезвычайно удивить менЯ. ‚ светелку мою  он  решительно
никогда не заходил, и вдруг, Я еще часу не был у себЯ, как услышал его  шаги
на лесенке: он звал менЯ, чтоб Я ему посветил. џ вынес  свечку  и,  протЯнув
вниз руку, которую он схватил, помог ему дотащитьсЯ наверх.
     - Merci, друг, Я сюда еще  ни  разу  не  вползал,  даже  когда  нанимал
квартиру. џ предчувствовал, что это такое, но все-таки не предполагал  такой
конуры, - стал он посредине моей светелки, с любопытством озираЯсь кругом. -
Ќо это гроб, совершенный гроб!
     „ействительно, было некоторое сходство с внутренностью гроба, и Я  даже
подивилсЯ, как он верно с одного  слова  определил.  Љаморка  была  узкаЯ  и
длиннаЯ; с высоты плеча моего, не более, начиналсЯ угол стены и крыши, конец
которой Я мог достать ладонью. ‚ерсилов,  в  первую  минуту,  бессознательно
держал себЯ сгорбившись, боЯсь задеть головой о потолок, однако не  задел  и
кончил тем, что довольно спокойно уселсЯ на моем диване, на котором была уже
постлана моЯ постель. —то до  менЯ,  Я  не  садилсЯ  и  смотрел  на  него  в
глубочайшем удивлении.
     - Њать рассказывает, что не знала, брать ли с тебЯ деньги,  которые  ты
давеча ей предложил за месЯчное твое  содержание.  ‚виду  этакого  гроба  не
только не брать, а, напротив, вычет с нас в твою пользу следует  сделать!  џ
здесь никогда не был и... вообразить не могу, что здесь можно жить.
     - џ привык. Ђ вот что вижу  вас  у  себЯ,  то  никак  не  могу  к  тому
привыкнуть после всего, что вышло внизу.
     - Ћ да, ты был значительно груб внизу, но... Я тоже  имею  свои  особые
цели, которые и объЯсню тебе, хотЯ,  впрочем,  в  приходе  моем  нет  ничего
необыкновенного; даже то, что внизу произошло,  -  тоже  все  в  совершенном
порЯдке вещей; но разъЯсни мне вот что, ради •риста: там, внизу, то, что  ты
рассказывал и к чему так торжественно нас готовил и  приступал,  неужто  это
все, что ты намерен был открыть или сообщить, и  ничего  больше  у  тебЯ  не
было?
     - ‚се. ’о есть положим, что все.
     - Њаловато, друг мой; признатьсЯ, Я, судЯ по твоему приступу и  как  ты
нас звал смеЯтьсЯ, одним словом, видЯ, как тебе хотелось рассказывать,  -  Я
ждал большего.
     - „а вам-то не все ли равно?
     - „а Я, собственно,  из  чувства  меры:  не  стоило  такого  треску,  и
нарушена была мера. –елый месЯц молчал, собиралсЯ, и вдруг - ничего!
     - џ хотел долго рассказывать, но стыжусь, что и это рассказал.  Ќе  все
можно рассказать словами, иное лучше  никогда  не  рассказывать.  џ  же  вот
довольно сказал, да ведь вы же не понЯли.
     - Ђ! и ты иногда страдаешь, что мысль не пошла в слова! ќто благородное
страдание, мой друг, и даетсЯ лишь избранным; дурак всегда доволен тем,  что
сказал, и к тому же всегда выскажет больше, чем нужно; про запас они любЯт.
     - Љак  Я  внизу,  например;  Я  тоже  высказал  больше,  чем  нужно:  Я
потребовал "всего ‚ерсилова" - это гораздо больше, чем нужно; мне  ‚ерсилова
вовсе не нужно.
     - „руг мой, ты,  Я  вижу,  хочешь  наверстать  проигранное  внизу.  ’ы,
очевидно, раскаЯлсЯ, а  так  как  раскаЯтьсЯ  значит  у  нас  немедленно  на
кого-нибудь опЯть накинутьсЯ, то вот ты и не хочешь  в  другой  раз  на  мне
промахнутьсЯ. џ рано пришел, а ты еще не остыл и к  тому  же  туго  выносишь
критику. Ќо садись, ради бога, Я тебе кое-что  пришел  сообщить;  благодарю,
вот так. €з того, что ты сказал матери внизу, уходЯ,  слишком  Ясно,  что  о
нам, во всЯком  даже  случае,  лучше  разъехатьсЯ.  џ  пришел  с  тем,  чтоб
уговорить тебЯ сделать это по возможности мЯгче  и  без  скандала,  чтоб  не
огорчить и не испугать твою мать еще больше. „аже то, что Я пошел сюда  сам,
уже ее ободрило: она как-то верует, что мы еще успеем примиритьсЯ, ну и  что
все пойдет по-прежнему. џ думаю, если б мы с тобой, здесь  теперь,  раз  или
два погромче рассмеЯлись, то поселили бы восторг в их робких сердцах.  Џусть
это и простые сердца, но они любЯщие, искренно и простодушно, почему  же  не
полелеЯть их при случае? Ќу, вот это раз. ‚торое: почему бы  нам  непременно
расставатьсЯ с жаждой мести, с скрежетом зубов, с клЯтвами и так далее? Ѓезо
всЯкого сомнениЯ, нам вешатьсЯ друг другу на шею совсем ни к чему, но  можно
расстатьсЯ, так сказать, взаимно уважаЯ друг друга, не правда ли, а?
     - ‚се это - вздор! Ћбещаю, что съеду без скандалу - и довольно. ќто  вы
длЯ матери хлопочете? Ђ мне так кажетсЯ,  что  спокойствие  матери  вам  тут
решительно все равно, и вы только так говорите.
     - ’ы не веришь?
     - ‚ы говорите со мной решительно как с ребенком!
     - „руг мой, Я готов за это тысЯчу раз просить у тебЯ прощениЯ, ну и там
за все, что ты на мне насчитываешь, за все эти годы  твоего  детства  и  так
далее, но, cher enfant, что же из этого выйдет? ’ы так умен, что не захочешь
сам очутитьсЯ в таком глупом положении. џ уже и не говорю о том, что даже до
сей поры не совсем понимаю характер твоих упреков: в самом деле, в  чем  ты,
собственно, менЯ обвинЯешь? ‚ том, что родилсЯ не ‚ерсиловым? €ли  нет?  Ѓа!
ты смеешьсЯ презрительно и махаешь руками, стало быть, нет?
     -  Џоверьте,  нет.  Џоверьте,  не  нахожу  никакой   чести   называтьсЯ
‚ерсиловым.
     - Ћ чести  оставим;  к  тому  же  твой  ответ  непременно  должен  быть
демократичен; но если так, то за что же ты обвинЯешь менЯ?
     - ’атьЯна Џавловна сказала сейчас все, что мне надо было узнать и  чего
Я никак не мог понЯть до нее: это то, что не отдали же вы менЯ в  сапожники,
следственно, Я  еще  должен  быть  благодарен.  ЏонЯть  не  могу,  отчего  Я
неблагодарен, даже и теперь, даже когда менЯ вразумили. “ж не ваша ли  кровь
гордаЯ говорит, Ђндрей Џетрович?
     - ‚ероЯтно, нет. €, кроме того, согласись, что все твои выходки  внизу,
вместо того чтоб падать на менЯ, как и  предназначались  тобою,  тиранили  и
терзали одну ее. Њежду тем, кажетсЯ, не тебе бы ее  судить.  „а  и  чем  она
перед тобой виновата? ђазъЯсни мне тоже, кстати, друг мой: ты длЯ чего это и
с какою бы целью распространЯл и в школе, и в гимназии, и во всю жизнь свою,
и даже первому встречному, как Я слышал,  о  своей  незаконнорожденности?  џ
слышал, что ты делал это с какою-то особенною охотою. Ђ между  тем  все  это
вздор и гнуснаЯ клевета: ты законнорожденный, „олгорукий, сын Њакара €ваныча
„олгорукого, человека почтенного и замечательного умом и характером. …сли же
ты получил высшее образование, то действительно благодарЯ  бывшему  помещику
твоему ‚ерсилову, но что же из этого выходит? ѓлавное, провозглашаЯ о  своей
незаконнорожденности, что само собою уже клевета, ты  тем  самым  разоблачал
тайну твоей матери и, из какой-то ложной гордости, тащил свою  мать  на  суд
перед первою встречною грЯзью. „руг мой, это очень неблагородно,  тем  более
что твоЯ мать ни в чем не виновна лично: это характер чистейший, а если  она
не ‚ерсилова, то единственно потому, что до сих пор замужем.
     - „овольно, Я с вами совершенно согласен и настолько верю в ваш ум, что
вполне надеюсь, вы перестанете слишком  уж  долго  распекать  менЯ.  ‚ы  так
любите меру; а между тем есть мера всему, даже и  внезапной  любви  вашей  к
моей матери. ‹учше вот что: если вы решились ко мне зайти и у менЯ просидеть
четверть часа или полчаса (Я все еще не знаю  длЯ  чего,  ну,  положим,  длЯ
спокойствиЯ матери) - и, сверх  того,  с  такой  охотой  со  мной  говорите,
несмотрЯ на то что произошло внизу, то расскажите уж  мне  лучше  про  моего
отца - вот про этого Њакара €ванова, странника. џ именно  от  вас  бы  хотел
услыхать о нем; Я спросить вас  давно  намеревалсЯ.  ђасставаЯсь,  и,  может
быть, надолго, Я бы очень хотел от вас же получить ответ и  еще  на  вопрос:
неужели в целые эти двадцать лет вы не могли подействовать  на  предрассудки
моей матери, а теперь так даже и  сестры,  настолько,  чтоб  рассеЯть  своим
цивилизующим влиЯнием первоначальный мрак окружавшей ее среды? Ћ, Я  не  про
чистоту  ее  говорю!  Ћна  и  без  того  всегда  была  бесконечно  выше  вас
нравственно, извините, но... это лишь бесконечно высший мертвец. †ивет  лишь
один ‚ерсилов, а все остальное кругом него и все с ним  свЯзанное  прозЯбает
под тем непременным условием, чтоб иметь честь  питать  его  своими  силами,
своими живыми соками. Ќо  ведь  была  же  и  она  когда-то  живаЯ?  ‚едь  вы
что-нибудь полюбили же в ней? ‚едь была же и она когда-то женщиной?
     - „руг мой, если хочешь, никогда не была, - ответил он мне,  тотчас  же
скривившись в  ту  первоначальную,  тогдашнюю  со  мной  манеру,  столь  мне
памЯтную и котораЯ так бесила менЯ: то есть, по-видимому, он само  искреннее
простодушие, а смотришь - все в нем одна лишь глубочайшаЯ насмешка, так  что
Я иной раз никак не мог разобрать его  лица,  -  никогда  не  была!  ђусскаЯ
женщина - женщиной никогда не бывает.
     - Џолька, француженка бывает? €ли итальЯнка, страстнаЯ  итальЯнка,  вот
что способно пленить цивилизованного русского высшей среды, вроде ‚ерсилова?
     - Ќу, мог ли Я ожидать, что встречу славЯнофила? - рассмеЯлсЯ ‚ерсилов.
     џ припоминаю слово в слово рассказ его; он стал говорить с большой даже
охотой и с видимым удовольствием. Њне слишком Ясно было, что  он  пришел  ко
мне вовсе не длЯ болтовни и совсем не  длЯ  того,  чтоб  успокоить  мать,  а
наверно имеЯ другие цели.

        II.
     - Њы все наши двадцать лет, с твоею матерью, совершенно прожили  молча,
- начал он свою болтовню (в высшей степени выделанно и  ненатурально),  -  и
все, что было у  нас,  так  и  произошло  молча.  ѓлавным  характером  всего
двадцатилетиЯ свЯзи нашей было - безмолвие. џ думаю,  мы  даже  ни  разу  не
поссорились. Џравда, Я часто отлучалсЯ и оставлЯл ее одну, но кончалось тем,
что всегда приезжал обратно. Nous revenons toujours, и это уж такое основное
свойство мужчин; у них это от великодушиЯ. …сли бы дело  брака  зависело  от
одних женщин - ни одного  бы  брака  не  уцелело.  ‘мирение,  безответность,
приниженность и в то же времЯ твердость, сила, настоЯщаЯ сила - вот характер
твоей матери. ‡аметь, что это лучшаЯ из всех женщин,  каких  Я  встречал  на
свете. Ђ что в ней сила есть - это Я засвидетельствую: видал же Я,  как  эта
сила ее питала. ’ам,  где  касаетсЯ,  Я  не  скажу  убеждений  -  правильных
убеждений тут быть не может, - но того, что считаетсЯ у  них  убеждением,  а
стало быть, по-ихнему, и свЯтым, там просто хоть на муки. Ќу, а  сам  можешь
заключить: похож ли Я на мучителЯ? ‚от почему Я и предпочел  почти  во  всем
замолчать, а не потому только, что это легче, и, признаюсь, не  раскаиваюсь.
’аким образом, все обошлось само собою широко и гуманно, так что Я себе даже
никакой  хвалы  не  приписываю.  ‘кажу  кстати,  в  скобках,  что  почему-то
подозреваю, что она никогда не верила в  мою  гуманность,  а  потому  всегда
трепетала; но, трепеща, в то же времЯ не поддалась ни на какую культуру. Ћни
как-то это умеют, а мы тут чего-то не понимаем, и  вообще  они  умеют  лучше
нашего обделывать свои дела. Ћни могут продолжать  жить  по-своему  в  самых
ненатуральных длЯ них положениЯх и в самых не  ихних  положениЯх  оставатьсЯ
совершенно самими собой. Њы так не умеем.
     - Љто они? џ вас немного не понимаю.
     - Ќарод, друг мой, Я говорю про народ. Ћн доказал эту великую,  живучую
силу и историческую широкость свою и нравственно, и политически.  Ќо,  чтобы
обратитьсЯ к нашему, то замечу про мать твою, что она ведь  не  все  молчит;
твоЯ мать иногда и скажет, но скажет так, что ты прЯмо увидишь,  что  только
времЯ потерЯл говоривши, хотЯ бы даже  пЯть  лет  перед  тем  постепенно  ее
приготовлЯл. Љ тому же возражениЯ самые неожиданные. ЋпЯть-таки заметь,  что
Я совсем не  называю  ее  дурой;  напротив,  тут  своего  рода  ум,  и  даже
презамечательный ум; впрочем, ты уму-то, может быть, не поверишь...
     - Џочему нет? џ вот только не верю тому, что вы сами-то в ее ум  верите
в самом деле, и не притворЯЯсь.
     - „а? ’ы менЯ считаешь таким  хамелеоном?  „руг  мой,  Я  тебе  немного
слишком позволЯю... как балованному сыну... но пусть уже на этот раз  так  и
останетсЯ.
     - ђасскажите мне про моего отца, если можете, правду.
     - Ќасчет Њакара €вановича? Њакар €ванович - это,  как  ты  уже  знаешь,
дворовый человек, так сказать, пожелавший некоторой славы...
     - Ћб заклад побьюсь, что вы ему в эту минуту в чем-нибудь завидуете!
     - Ќапротив, мой друг, напротив, и если хочешь, то очень рад,  что  вижу
тебЯ в таком замысловатом расположении духа; клЯнусь, что Я именно теперь  в
настроении в высшей степени покаЯнном, и именно  теперь,  в  эту  минуту,  в
тысЯчный раз может быть, бессильно жалею обо всем, двадцать лет  тому  назад
происшедшем. Љ тому же, видит бог, что все это произошло  в  высшей  степени
нечаЯнно... ну а потом, сколько было в силах моих,  и  гуманно;  по  крайней
мере сколько Я тогда представлЯл себе подвиг гуманности.  Ћ,  мы  тогда  все
кипели ревностью делать  добро,  служить  гражданским  целЯм,  высшей  идее;
осуждали чины, родовые права наши, деревни и даже ломбард, по  крайней  мере
некоторые из нас... ЉлЯнусь тебе. Ќас было немного, но мы говорили хорошо и,
уверЯю тебЯ, даже поступали иногда хорошо.
     - ќто когда вы на плече-то рыдали?
     - „руг мой, Я с тобой согласен во  всем  вперед;  кстати,  ты  о  плече
слышал от менЯ же, а стало быть, в сию минуту употреблЯешь  во  зло  мое  же
простодушие и мою же доверчивость; но согласись, что это плечо, право,  было
не так дурно, как оно кажетсЯ с первого взглЯда, особенно длЯ того  времени;
мы ведь только тогда начинали. џ, конечно, ломалсЯ, но Я ведь тогда  еще  не
знал, что ломаюсь. ђазве ты, например, никогда не ломаешьсЯ  в  практических
случаЯх?
     - џ сейчас внизу немного расчувствовалсЯ, и  мне  очень  стало  стыдно,
взойдЯ сюда, при мысли, что вы подумаете, что Я ломалсЯ. ќто правда,  что  в
иных случаЯх хоть и искренно чувствуешь, но  иногда  представлЯешьсЯ;  внизу
же, теперь, клЯнусь, все было натурально.
     - €менно это и есть; ты преудачно определил  в  одном  слове:  "хоть  и
искренно чувствуешь, но все-таки представлЯешьсЯ"; ну, вот так точно и  было
со мной: Я хоть и представлЯлсЯ, но рыдал совершенно искренно. Ќе спорю, что
Њакар €ванович мог бы принЯть это плечо за усиление насмешки,  если  бы  был
остроумнее; но его честность  помешала  тогда  его  прозорливости.  Ќе  знаю
только, жалел он  менЯ  тогда  или  нет;  помнитсЯ,  мне  того  тогда  очень
хотелось.
     - ‡наете, - прервал Я его, - вы вот и теперь, говорЯ это, насмехаетесь.
€ вообще, все  времЯ,  пока  вы  говорили  со  мной,  весь  этот  месЯц,  вы
насмехались. ‡ачем вы всегда это делали, когда говорили со мной?
     - ’ы думаешь? - ответил он кротко, - ты очень мнителен; впрочем, если Я
и засмеюсь, то не над тобой, или, по крайней мере, не над тобой одним,  будь
покоен. Ќо Я теперь не смеюсь, а тогда - одним словом, Я сделал  тогда  все,
что мог, и, поверь, не в  свою  пользу.  Њы,  то  есть  прекрасные  люди,  в
противоположность народу, совсем не умели тогда действовать в  свою  пользу:
напротив, всегда себе пакостили сколько возможно, и Я подозреваю, что это-то
и считалось у нас тогда какой-то "высшей и нашей же пользой",  разумеетсЯ  в
высшем  смысле.  ’еперешнее  поколение  людей  передовых   несравненно   нас
загребистее. џ  тогда,  еще  до  греха,  объЯснил  Њакару  €вановичу  все  с
необыкновенною прЯмотой. џ теперь согласен, что многое из того не надо  было
объЯснЯть вовсе, тем более с такой прЯмотой: не  говорЯ  уже  о  гуманности,
было  бы  даже  вежливее;  но  поди  удержи  себЯ,  когда,  растанцевавшись,
захочетсЯ  сделать  хорошенькое  па?  Ђ  может   быть,   таковы   требованиЯ
прекрасного и высокого в самом деле, Я этого во всю жизнь не мог  разрешить.
‚прочем, это слишком глубокаЯ тема длЯ поверхностного разговора  нашего,  но
клЯнусь тебе, что Я теперь  иногда  умираю  от  стыда,  вспоминаЯ.  џ  тогда
предложил ему три тысЯчи рублей,  и,  помню,  он  все  молчал,  а  только  Я
говорил. Џредставь себе, мне вообразилось, что он менЯ боитсЯ, то есть моего
крепостного права, и, помню, Я всеми силами старалсЯ  его  ободрить;  Я  его
уговаривал, ничего не  опасаЯсь,  высказать  все  его  желаниЯ,  и  даже  со
всевозможною критикой. ‚ виде гарантии Я давал ему слово,  что  если  он  не
захочет моих условий, то есть трех тысЯч, вольной (ему и жене, разумеетсЯ) и
воЯжа на все четыре стороны (без жены, разумеетсЯ), - то пусть скажет прЯмо,
и Я тотчас же дам ему вольную, отпущу ему жену, награжу  их  обоих,  кажетсЯ
теми же тремЯ тысЯчами, и уж не они от менЯ уйдут на все четыре стороны, а Я
сам от них уеду на три года в €талию, один-одинехонек. Mon ami, Я бы не взЯл
с собой в €талию mademoiselle ‘апожкову, будь уверен: Я был чрезвычайно чист
в те минуты. € что же? ќтот Њакар  отлично  хорошо  понимал,  что  Я  так  и
сделаю, как говорю; но он продолжал молчать, и только когда Я хотел было уже
в третий раз припасть, отстранилсЯ, махнул рукой и вышел, даже  с  некоторою
бесцеремонностью, уверЯю тебЯ, котораЯ даже  менЯ  тогда  удивила.  џ  тогда
мельком увидал себЯ в зеркале и забыть не могу. ‚ообще они, когда ничего  не
говорЯт - всего хуже, а это был мрачный характер, и, признаюсь, Я не  только
не доверЯл ему, призываЯ в кабинет, но ужасно даже боЯлсЯ: в этой среде есть
характеры,  и  ужасно  много,  которые  заключают  в  себе,   так   сказать,
олицетворение непорЯдочности, а этого боишьсЯ пуще  побоев.  Sic.  €  как  Я
рисковал, как рисковал! Ќу что, если б он закричал на весь двор, завыл,  сей
уездный “риЯ, - ну что бы тогда было со мной, с таким малорослым „авидом,  и
что бы Я сумел тогда сделать? ‚от потому-то Я  и  пустил  прежде  всего  три
тысЯчи, это было инстинктивно, но Я, к счастью, ошибсЯ: этот Њакар  €ванович
был нечто совсем другое...
     - ‘кажите, грех был? ‚ы сказали сейчас, что позвали мужа еще до греха?
     - ’о есть, видишь ли, это как разуметь...
     - ‡начит, был. ‚ы сказали сейчас, что вы в нем ошиблись, что  это  было
нечто другое; что же другое?
     - Ђ что именно, Я и до сих пор не знаю. Ќо что-то  другое,  и,  знаешь,
даже весьма порЯдочное; заключаю потому, что мне под конец стало  втрое  при
нем совестнее. Ћн на другой же день согласилсЯ на  воЯж,  без  всЯких  слов,
разумеетсЯ не забыв ни одной из предложенных мною наград.
     - „еньги взЯл?
     - …ще как! € знаешь, мой друг, в этом пункте даже совсем  “дивил  менЯ.
’рех тысЯч у менЯ тогда в кармане, разумеетсЯ, не  случилось,  но  Я  достал
семьсот рублей и вручил ему их на первый случай, и что  же?  Ћн  две  тысЯчи
триста остальных стребовал же с менЯ, в виде заемного письма, длЯ  верности,
на имЯ одного купца. Џотом, через два года, он по этому письму  стребовал  с
менЯ уже деньги судом и с процентами, так что менЯ опЯть удивил,  тем  более
что буквально пошел сбирать на построение божьего храма, и с тех пор вот уже
двадцать лет скитаетсЯ. Ќе  понимаю,  зачем  страннику  столько  собственных
денег... деньги такаЯ светскаЯ вещь... џ, конечно, предлагал их в ту  минуту
искренно и, так сказать, с первым  пылом,  но  потом,  по  прошествии  столь
многих минут, Я, естественно, мог одуматьсЯ...  и  рассчитывал,  что  он  по
крайней мере менЯ пощадит... или, так  сказать,  нас  пощадит,  нас  с  нею,
подождет хоть по крайней мере. Ћднако даже не подождал...
     (‘делаю здесь необходимое нотабене: (5) если  бы  случилось,  что  мать
пережила господина ‚ерсилова, то осталась бы буквально без гроша на старости
лет, когда б не  эти  три  тысЯчи  Њакара  €вановича,  давно  уже  удвоенные
процентами и которые он оставил ей  все  целиком,  до  последнего  рублЯ,  в
прошлом году, по духовному завещанию. Ћн предугадал ‚ерсилова даже в то  еще
времЯ.)
     - ‚ы раз говорили, что Њакар €ванович приходил к вам несколько  раз  на
побывку и всегда останавливалсЯ на квартире у матушки?
     - „а, мой друг, и Я, признаюсь, сперва ужасно боЯлсЯ этих посещений. ‚о
весь этот срок, в двадцать лет, он приходил всего раз шесть или  семь,  и  в
первые разы Я, если бывал дома, прЯталсЯ. „аже не понимал сначала,  что  это
значит и зачем  он  ЯвлЯетсЯ?  Ќо  потом,  по  некоторым  соображениЯм,  мне
показалось, что это было вовсе не так глупо с его стороны. Џотом,  случайно,
Я как-то вздумал полюбопытствовать и вышел поглЯдеть на него и, уверЯю тебЯ,
вынес преоригинальное впечатление.  ќто  уже  в  третье  или  четвертое  его
посещение, именно в ту эпоху, когда Я поступал в мировые посредники и когда,
разумеетсЯ, изо всех сил принЯлсЯ изучать ђоссию. џ  от  него  услышал  даже
чрезвычайно много нового. Љроме того, встретил в нем именно то,  чего  никак
не ожидал встретить: какое-то благодушие, ровность характера  и,  что  всего
удивительнее, чуть не веселость. Ќи малейшего намека на то (tu comprends?) и
в высшей степени уменье говорить дело, и говорить превосходно, то  есть  без
глупого ихнего дворового глубокомыслиЯ, которого Я, признаюсь тебе, несмотрЯ
на весь мой демократизм, терпеть  не  могу,  и  без  всех  этих  напрЯженных
русизмов, которыми говорЯт у нас в романах и  на  сцене  "настоЯщие  русские
люди". Џри этом чрезвычайно мало о религии, если только не заговоришь сам, и
премилые даже рассказы в своем роде о монастырЯх и монастырской жизни,  если
сам   полюбопытствуешь.   Ђ   главное   -   почтительность,   эта   скромнаЯ
почтительность, именно та почтительность,  котораЯ  необходима  длЯ  высшего
равенства, мало того, без которой, по-моему, не достигнешь и первенства. ’ут
именно,  через  отсутствие   малейшей   заносчивости,   достигаетсЯ   высшаЯ
порЯдочность и ЯвлЯетсЯ человек, уважающий себЯ несомненно и именно в  своем
положении, каково бы оно там ни было и какова бы ни  досталась  ему  судьба.
ќта способность уважать себЯ именно в своем положении - чрезвычайно редка на
свете,  по  крайней  мере  столь  же  редка,  как  и  истинное   собственное
достоинство... ’ы сам увидишь, коль поживешь. Ќо всего более  поразило  менЯ
впоследствии, и именно впоследствии, а не вначале (прибавил ‚ерсилов) -  то,
что этот Њакар чрезвычайно осанист собою и, уверЯю тебЯ, чрезвычайно красив.
Џравда, стар, но ‘муглолиц, высок и прЯм, прост и важен;  Я  даже  подивилсЯ
моей бедной ‘офье, как это она могла тогда предпочесть менЯ; тогда ему  было
пЯтьдесЯт, но все же он был такой молодец,  а  Я  перед  ним  такой  вертун.
‚прочем, помню, он уже и тогда был непозволительно сед, стало быть, таким же
седым на ней и женилсЯ... ‚от разве это повлиЯло.
     “ этого ‚ерсилова была подлейшаЯ замашка из высшего тона: сказав (когда
нельзЯ было иначе) несколько преумных  и  прекрасных  вещей,  вдруг  кончить
нарочно  какою-нибудь  глупостью,  вроде  этой  догадки  про  седину  Њакара
€вановича и про влиЯние ее на мать. ќто он делал нарочно и, вероЯтно, сам не
знаЯ зачем, по глупейшей светской привычке. ‘лышать его -  кажетсЯ,  говорит
очень серьезно, а между тем про себЯ кривлЯетсЯ или смеетсЯ.

        III.
     Ќе понимаю, почему вдруг  тогда  на  менЯ  нашло  страшное  озлобление.
‚ообще, Я с большим неудовольствием вспоминаю о некоторых моих выходках в те
минуты; Я вдруг встал со стула.
     - ‡наете что, - сказал Я, - вы говорите, что пришли,  главное,  с  тем,
чтобы мать подумала, что мы помирились. ‚ремени  прошло  довольно,  чтоб  ей
подумать; не угодно ли вам оставить менЯ одного?
     Ћн слегка покраснел и встал с места:
     - Њилый мой, ты чрезвычайно со мной бесцеремонен. ‚прочем, до свиданьЯ;
насильно мил не будешь. џ позволю себе только один вопрос: ты  действительно
хочешь оставить кнЯзЯ?
     - Ђга! џ так и знал, что у вас особые цели...
     - ’о есть ты подозреваешь, что Я пришел склонЯть тебЯ остатьсЯ у кнЯзЯ,
имеЯ в том свои выгоды. Ќо, друг мой, уж не думаешь ли ты, что Я  из  Њосквы
тебЯ выписал, имеЯ в виду какую-нибудь свою выгоду? Ћ, как ты  мнителен!  џ,
напротив, желаЯ тебе же  во  всем  добра.  €  даже  вот  теперь,  когда  так
поправились и мои средства, Я бы желал, чтобы ты, хоть иногда, позволЯл  мне
с матерью помогать тебе.
     - џ вас не люблю, ‚ерсилов.
     - € даже "‚ерсилов". Љстати, Я очень сожалею, что не мог передать  тебе
этого имени, ибо в сущности только в этом и состоит всЯ вина  моЯ,  если  уж
есть вина, не правда ли? Ќо, опЯть-таки, не мог же Я женитьсЯ  на  замужней,
сам рассуди.
     - ‚от почему, вероЯтно, и хотели женитьсЯ на незамужней?
     ‹егкаЯ судорога прошла по лицу его.
     - ќто ты про ќмс. ‘лушай,  Ђркадий,  ты  внизу  позволил  себе  эту  же
выходку, указываЯ на менЯ пальцем, при матери. ‡най же, что  именно  тут  ты
наиболее промахнулсЯ. €з истории с покойной ‹идией Ђхмаковой  ты  не  знаешь
ровно ничего. Ќе знаешь и того, насколько в  этой  истории  сама  твоЯ  мать
участвовала, да, несмотрЯ на то что ее там со мною не было; и если  Я  когда
видел добрую женщину, то тогда, смотрЯ на мать твою. Ќо  довольно;  это  все
пока еще тайна, а ты - ты говоришь неизвестно что и с чужого голоса.
     - ЉнЯзь именно сегоднЯ говорил, что вы любитель неоперившихсЯ девочек.
     - ќто кнЯзь говорил?
     - „а, слушайте, хотите, Я вам скажу в точности, длЯ чего вы  теперь  ко
мне приходили? џ все это времЯ сидел и спрашивал себЯ:  в  чем  тайна  этого
визита и наконец, кажетсЯ, теперь догадалсЯ.
     Ћн было уже  выходил,  но  остановилсЯ  и  повернул  ко  мне  голову  в
ожидании.
     - „авеча Я проговорилсЯ мельком, что письмо ’ушара к ’атьЯне  Џавловне,
попавшее в бумаги Ђндроникова, очутилось, по смерти его, в  Њоскве  у  Њарьи
€вановны. џ видел, как у вас что-то вдруг дернулось в лице, и только  теперь
догадалсЯ, когда у вас еще раз, сейчас, что-то опЯть дернулось точно так  же
в лице: вам пришло тогда, внизу, на мысль, что если одно письмо  Ђндроникова
уже очутилось у Њарьи €вановны, то почему же и другому не очутитьсЯ? Ђ после
Ђндроникова могли остатьсЯ преважные письма, а? Ќе правда ли?
     - € Я, придЯ к тебе, хотел заставить тебЯ о чем-нибудь проболтатьсЯ?
     - ‘ами знаете.
     Ћн очень побледнел.
     - ќто ты не сам собою догадалсЯ; тут влиЯние  женщины;  и  сколько  уже
ненависти в словах твоих - в грубой догадке твоей!
     - †енщины? Ђ Я эту женщину как  раз  видел  сегоднЯ!  ‚ы,  может  быть,
именно чтоб шпионить за ней, и хотите менЯ оставить у кнЯзЯ?
     - Ћднако вижу, что ты чрезвычайно далеко уйдешь по новой своей  дороге.
“ж не это ли  "твоЯ  идеЯ"?  Џродолжай,  мой  друг,  ты  имеешь  несомненные
способности по сыскной части. „ан талант, так надо усовершенствовать.
     Ћн приостановилсЯ перевести дыхание.
     - Ѓерегитесь, ‚ерсилов, не делайте менЯ врагом вашим!
     - „руг мой, последние свои мысли в таких случаЯх никто не  высказывает,
а бережет про себЯ. Ђ затем, посвети мне, прошу тебЯ. ’ы хоть мне и враг, но
не до такой же, вероЯтно, степени,  чтоб  пожелать  мне  сломать  себе  шею.
Tiens, mon ami, вообрази, - продолжал он спускаЯсь, - а  ведь  Я  весь  этот
месЯц принимал тебЯ за добрЯка. ’ы так хочешь жить и так жаждешь  жить,  что
дай, кажетсЯ, тебе три жизни, тебе и тех будет мало:  это  у  тебЯ  на  лице
написано; ну, а такие большею частью добрЯки. € вот как же Я ошибсЯ!
     IV.
     Ќе могу выразить, как сжалось у менЯ  сердце,  когда  Я  осталсЯ  один:
точно Я отрезал  живьем  собственный  кусок  мЯса!  „лЯ  чего  Я  так  вдруг
разозлилсЯ и длЯ чего так обидел его - так усиленно и нарочно, - Я бы не мог
теперь рассказать, конечно и тогда тоже. € как он побледнел! € что  же:  эта
бледность, может быть, была выражением самого искреннего и чистого чувства и
самой глубокой горести, а не злости и не обиды.  Њне  всегда  казалось,  что
бывали минуты, когда он очень любил  менЯ.  Џочему,  почему  не  верить  мне
теперь этому, тем более что уже так многое совершенно объЯснено теперь?
     Ђ разозлилсЯ Я вдруг и выгнал  его  действительно,  может  быть,  и  от
внезапной догадки, что он пришел ко мне, надеЯсь узнать: не  осталось  ли  у
Њарьи €вановны еще писем Ђндроникова? —то он должен был искать этих писем  и
ищет их - это Я знал. Ќо кто знает, может быть тогда, именно в ту минуту,  Я
ужасно ошибсЯ! € кто знает, может быть, Я же, этою же самой ошибкой, и навел
его впоследствии на мысль о Њарье €вановне и о возможности у ней писем?
     € наконец, опЯть странность: опЯть он повторЯл слово в слово мою  мысль
(о трех жизнЯх), которую Я высказал давеча Љрафту, главное моими же словами.
‘овпадение слов опЯть-таки случай, но все-таки как же знает он сущность моей
природы: какой взглЯд, какаЯ угадка! Ќо, если так понимает  одно,  зачем  же
совсем не понимает другого? € неужели он не ломалсЯ, а и в самом деле  не  в
состоЯнии был догадатьсЯ, что мне не дворЯнство версиловское нужно было, что
не рождениЯ моего Я не могу ему простить, а что  мне  самого  ‚ерсилова  всю
жизнь надо было, всего человека, отца, и что эта мысль  вошла  уже  в  кровь
мою? Ќеужели же такой тонкий человек настолько туп и груб? Ђ  если  нет,  то
зачем же он менЯ бесит, зачем притворЯетсЯ?


        ѓлава восьмаЯ

        I.
     Ќаутро  Я  постаралсЯ  встать  как  можно  раньше.  Ћбыкновенно  у  нас
поднимались около восьми часов, то есть Я, мать и сестра;  ‚ерсилов  нежилсЯ
до половины десЯтого. Ђккуратно  в  половине  девЯтого  мать  приносила  мне
кофей. Ќо на этот раз Я, не дождавшись кофею, улизнул из дому ровно в восемь
часов. “ менЯ еще с вечера составилсЯ общий план действий на весь этот день.
‚ этом плане,  несмотрЯ  на  страстную  решимость  немедленно  приступить  к
выполнению,  Я  уже  чувствовал,  было  чрезвычайно   много   нетвердого   и
неопределенного в сам