е каким-то  волшебством,  по  какому-то
неведомому произволу ускорЯетсЯ пульс,  брызжут  слезы  из  глаз  мечтателЯ,
горЯт его бледные, увлаженные щеки и такой неотразимой  отрадой  наполнЯетсЯ
все существование его? Ћтчего же целые бессонные ночи проходЯт как один миг,
в неистощимом веселии и счастии, и когда зарЯ блеснет розовым лучом в окна и
рассвет осветит угрюмую комнату своим  сомнительным  фантастическим  светом,
как у нас, в Џетербурге, наш мечтатель, утомленный, измученный, бросаетсЯ на
постель и засыпает в замираниЯх от восторга  своего  болезненно-потрЯсенного
духа и с такою томительно-сладкою болью в сердце? „а, Ќастенька,  обманешьсЯ
и невольно вчуже поверишь, что страсть настоЯщаЯ, истиннаЯ волнует душу его,
невольно поверишь, что есть живое, осЯзаемое в его бесплотных грезах! € ведь
какой обман - вот, например, любовь сошла в его грудь  со  всею  неистощимою
радостью, со всеми томительными мучениЯми...  ’олько  взглЯните  на  него  и
убедитесь! ‚ерите ли вы, на него глЯдЯ, милаЯ Ќастенька,  что  действительно
он никогда не знал той, которую он так любил в своем исступленном  мечтании?
Ќеужели он только и видел ее в одних обольстительных призраках и только лишь
снилась ему эта страсть? Ќеужели и впрЯмь не прошли они рука в руку  столько
годов своей жизни - одни, вдвоем, отбросив весь мир и соединив  каждый  свой
мир, свою жизнь с жизнью друга? Ќеужели не она, в поздний час, когда настала
разлука, не она лежала, рыдаЯ  и  тоскуЯ,  на  груди  его,  не  слыша  бури,
разыгравшейсЯ под суровым небом, не слыша ветра,  который  срывал  и  уносил
слезы с черных ресниц ее? Ќеужели все это была мечта - и этот  сад,  унылый,
заброшенный и дикий, с дорожками, заросшими мхом, уединенный,  угрюмый,  где
они так часто ходили вдвоем, надеЯлись, тосковали, любили, любили друг друга
так долго, "так долго и нежно"! € этот странный, прадедовский дом, в котором
жила она столько времени уединенно и грустно с старым, угрюмым мужем,  вечно
молчаливым и желчным, пугавшим их,  робких,  как  детей,  уныло  и  боЯзливо
таивших друг от друга любовь свою? Љак они мучились, как  боЯлись  они,  как
невинна, чиста была их любовь и как  (уж  разумеетсЯ,  Ќастенька)  злы  были
люди! €, боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов  своей
родины, под чужим небом, полуденным,  жарким,  в  дивном  вечном  городе,  в
блеске бала, при громе музыки, в палаццо (непременно в палаццо),  потонувшем
в море огней, на этом балконе, увитом миртом и розами, где она,  узнав  его,
так  поспешно  снЯла  свою  маску  и,  прошептав:  "џ  свободна",  задрожав,
бросилась в его объЯтиЯ, и вскрикнув от восторга, прижавшись друг  к  другу,
они в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучениЯ,  и  угрюмый  дом,  и
старика, и мрачный сад в далекой родине, и скамейку, на которой, с последним
страстным поцелуем, она вырывалась из занемевших в  отчаЯнной  муке  объЯтий
его... Ћ, согласитесь, Ќастенька, что вспорхнешьсЯ, смутишьсЯ и покраснеешь,
как школьник, только что запихавший в карман украденное  из  соседнего  сада
Яблоко, когда какой-нибудь длинный, здоровый парень,  весельчак  и  балагур,
ваш незваный приЯтель, отворит вашу дверь и крикнет,  как  будто  ничего  не
бывало: "Ђ Я, брат, сию минуту из Џавловска!" Ѓоже мой!  старый  граф  умер,
настает неизреченное счастие, - тут люди приезжают из Џавловска!
     џ патетически замолчал, кончив мои патетические  возгласы.  Џомню,  что
мне ужасно хотелось как-нибудь через  силу  захохотать,  потому  что  Я  уже
чувствовал, что во мне зашевелилсЯ какой-то враждебный бесенок, что мне  уже
начинало захватывать горло, подергивать подбородок и что все более  и  более
влажнели глаза мои... џ ожидал, что Ќастенька, котораЯ слушала менЯ,  открыв
свои умные глазки, захохочет всем своим детским, неудержимо веселым  смехом,
и уже раскаивалсЯ, что зашел далеко, что  напрасно  рассказал  то,  что  уже
давно накипело в моем сердце, о чем Я мог говорить как  по-писаному,  потому
что уже давно приготовил Я над самим собой приговор, и теперь не  удержалсЯ,
чтоб не прочесть его, признатьсЯ, не ожидаЯ,что менЯ поймут; но, к удивлению
моему, она промолчала, погодЯ немного слегка пожала мне руку  и  с  каким-то
робким участием спросила:
     - Ќеужели и в самом деле вы так прожили всю свою жизнь?
     - ‚сю жизнь, Ќастенька, - отвечал Я, - всю жизнь,  и,  кажетсЯ,  так  и
окончу!
     - Ќет, этого нельзЯ, - сказала она беспокойно, - этого не будет;  этак,
пожалуй, и Я проживу всю жизнь подле бабушки. Џослушайте, знаете ли, что это
вовсе нехорошо так жить?
     - ‡наю, Ќастенька, знаю!  -  вскричал  Я,  не  удерживаЯ  более  своего
чувства. - € теперь знаю больше, чем когда-нибудь, что Я даром  потерЯл  все
свои лучшие годы! ’еперь это Я знаю, и чувствую больнее от такого  сознаниЯ,
потому что сам бог послал мне вас, моего доброго ангела,  чтоб  сказать  мне
это и доказать. ’еперь, когда Я сижу подле вас и говорю с  вами,  мне  уж  и
страшно подумать о будущем, потому что в будущем - опЯть одиночество,  опЯть
эта затхлаЯ, ненужнаЯ жизнь; и о чем мечтать будет мне, когда  Я  уже  наЯву
подле вас был так счастлив! Ћ, будьте благословенны, вы, милаЯ  девушка,  за
то, что не отвергли менЯ с первого раза, за то, что уже Я могу сказать,  что
Я жил хоть два вечера в моей жизни!
     - Ћх, нет, нет! - закричала Ќастенька, и слезинки заблистали на  глазах
ее, - нет, так не будет больше; мы так не расстанемсЯ! —то такое два вечера!

     - Ћх, Ќастенька, Ќастенька! знаете ли, как надолго вы помирили  менЯ  с
самим собою? знаете ли, что уже Я теперь не буду о себе думать так худо, как
думал в иные минуты? ‡наете ли,  что  уже  Я,  может  быть,  не  буду  более
тосковать о том, что сделал преступление и грех в  моей  жизни,  потому  что
такаЯ жизнь есть преступление и грех? € не думайте, чтоб Я вам преувеличивал
что-нибудь, ради бога, не думайте  этого,  Ќастенька,  потому  что  на  менЯ
иногда находЯт минуты  такой  тоски,  такой  тоски...  Џотому  что  мне  уже
начинает казатьсЯ в эти минуты,  что  Я  никогда  не  способен  начать  жить
настоЯщею жизнию; потому что мне уже казалось, что Я  потерЯл  всЯкий  такт,
всЯкое чутье в настоЯщем, действительном; потому что, наконец,  Я  проклинал
сам себЯ; потому что после моих фантастических ночей  на  менЯ  уже  находЯт
минуты отрезвлениЯ, которые ужасны!  Њежду  тем  слышишь,  как  кругом  тебЯ
гремит и кружитсЯ в жизненном вихре  людскаЯ  толпа,  слышишь,  видишь,  как
живут люди, - живут наЯву, видишь, что жизнь длЯ них  не  заказана,  что  их
жизнь не разлетитсЯ, как сон, как видение, что их жизнь вечно обновлЯющаЯсЯ,
вечно юнаЯ и ни один час ее непохож на другой, тогда как уныла и до пошлости
однообразна пугливаЯ фантазиЯ, раба тени, идеи, раба первого облака, которое
внезапно застелет солнце и сожмет  тоскою  настоЯщее  петербургское  сердце,
которое  так  дорожит  своим  солнцем,  -  а  уж  в  тоске  какаЯ  фантазиЯ!
—увствуешь, что она наконец устает,  истощаетсЯ  в  вечном  напрЯжении,  эта
неистощимаЯ фантазиЯ, потому что ведь мужаешь, выживаешь  из  прежних  своих
идеалов: они разбиваютсЯ в пыль, в обломки; если ж  нет  другой  жизни,  так
приходитсЯ строить ее из этих же  обломков.  Ђ  между  тем  чего-то  другого
просит и хочет душа! € напрасно мечтатель роетсЯ, как в золе, в своих старых
мечтаниЯх, ища в этой золе  хоть  какой-нибудь  искорки,  чтоб  раздуть  ее,
возобновленным огнем пригреть похолодевшее сердце и воскресить в  нем  снова
все, что было прежде так мило, что трогало душу,  что  кипЯтило  кровь,  что
вырывало слезы из глаз и так роскошно обманывало! ‡наете ли,  Ќастенька,  до
чего Я дошел? знаете ли, что  Я  уже  принужден  справлЯть  годовщину  своих
ощущений, годовщину того, что было прежде так мило, чего в сущности  никогда
не бывало, - потому что эта годовщина справлЯетсЯ  все  по  тем  же  глупым,
бесплотным мечтаниЯм, - и делать это, потому что и этих-то  глупых  мечтаний
нет, затем, что нечем их выжить: ведь и мечты выживаютсЯ! ‡наете ли,  что  Я
люблю теперь припомнить и посетить  в  известный  срок  те  места,  где  был
счастлив когда-то по-своему, люблю построить  свое  настоЯщее  под  лад  уже
безвозвратно прошедшему и часто брожу как тень, без нужды и без цели,  уныло
и грустно по петербургским  закоулкам  и  улицам.  Љакие  все  воспоминаниЯ!
ЏрипоминаетсЯ, например, что вот здесь ровно год тому назад, ровно в это  же
времЯ, в этот же час, по этому же тротуару бродил так  же  одиноко,  так  же
уныло, как и теперь! € припоминаешь, что и тогда мечты были грустны, и  хоть
и прежде было не лучше, но все как-то чувствуешь, что как будто и  легче,  и
покойнее было жить, что не было этой черной думы, котораЯ теперь привЯзалась
ко мне; что не было этих  угрызений  совести,  угрызений  мрачных,  угрюмых,
которые ни днем, ни ночью теперь не дают покоЯ. € спрашиваешь себЯ:  где  же
мечты твои? и покачиваешь головою, говоришь: как быстро летЯт годы! €  опЯть
спрашиваешь себЯ: что же ты сделал с своими годами? куда  ты  схоронил  свое
лучшее времЯ? ’ы жил или нет? ‘мотри, говоришь себе, смотри,  как  на  свете
становитсЯ холодно. …ще пройдут годы, и за ними придет угрюмое  одиночество,
придет с клюкой трЯсучаЯ старость, а за ними тоска и уныние. Џобледнеет твой
фантастический мир, замрут, утонут мечты твои и осыплютсЯ, как желтые листьЯ
с деревьев... Ћ, Ќастенька! ведь грустно  будет  оставатьсЯ  одному,  одному
совершенно, и даже не иметь чего пожалеть - ничего, ровно  ничего...  потому
что все, что потерЯл-то, все это, все было ничто, глупый, круглый нуль, было
одно лишь мечтанье!
     - Ќу, не разжалобливайте менЯ больше! - проговорила  Ќастенька,  утираЯ
слезинку, котораЯ выкатилась из глаз ее. - ’еперь кончено! ’еперь  мы  будем
вдвоем; теперь, что ни случись  со  мной,  уж  мы  никогда  не  расстанемсЯ.
Џослушайте. џ простаЯ девушка, Я мало училась, хотЯ мне бабушка  и  нанимала
учителЯ; но, право, Я вас понимаю, потому что все, что  вы  мне  пересказали
теперь, Я уж сама прожила, когда бабушка менЯ пришпилила к платью.  Љонечно,
Я бы так не рассказала хорошо, как вы рассказали,  Я  не  училась,  -  робко
прибавила она, потому что все  еще  чувствовала  какое-то  уважение  к  моей
патетической речи и к моему высокому слогу,  -  но  Я  очень  рада,  что  вы
совершенно открылись мне. ’еперь Я вас знаю, совсем, всего  знаю.  €  знаете
что? Я вам хочу рассказать и свою историю, всю без утайки, а вы мне после за
то дадите совет. ‚ы очень умный человек; обещаетесь ли вы, что вы дадите мне
этот совет?
     - Ђх, Ќастенька, - отвечал Я, - Я хоть и никогда не был  советником,  и
тем более умным советником, но теперь вижу, что если  мы  всегда  будем  так
жить, то это будет как-то очень умно, и каждый друг  другу  надает  премного
умных советов! Ќу, хорошенькаЯ моЯ Ќастенька, какой же вам  совет?  ѓоворите
мне прЯмо; Я теперь так весел, счастлив, смел  и  умен,  что  за  словом  не
полезу в карман.
     - Ќет, нет! - перебила Ќастенька, засмеЯвшись,  -  мне  нужен  не  один
умный совет, мне нужен совет сердечный, братский, так, как  бы  вы  уже  век
свой любили менЯ!
     - €дет, Ќастенька, идет! - закричал Я в восторге, -  и  если  б  Я  уже
двадцать лет вас любил, то все-таки не любил бы сильнее теперешнего!
     - ђуку вашу! - сказала Ќастенька.
     - ‚от она! - отвечал Я, подаваЯ ей руку.
     - €так, начнемте мою историю!
                             €‘’Ћђ€џ ЌЂ‘’…ЌњЉ€
     - Џоловину истории вы уже знаете, то есть вы знаете, что  у  менЯ  есть
стараЯ бабушка...
     - …сли другаЯ половина так же недолга, как и эта... -  перебил  было  Я
засмеЯвшись.
     - Њолчите и слушайте. Џрежде всего уговор: не перебивать менЯ, а не  то
Я, пожалуй, собьюсь. Ќу, слушайте же смирно.
     …сть у менЯ  стараЯ  бабушка.  џ  к  ней  попала  еще  очень  маленькой
девочкой, потому что у менЯ умерли и мать и отец. Ќадо думать,  что  бабушка
была прежде богаче, потому что и теперь вспоминает о  лучших  днЯх.  Ћна  же
менЯ выучила по-французски и  потом  нанЯла  мне  учителЯ.  Љогда  мне  было
пЯтнадцать лет (а теперь мне семнадцать), учитьсЯ  мы  кончили.  ‚от  в  это
времЯ Я и нашалила; уж что Я сделала - Я вам не скажу;  довольно  того,  что
проступок был небольшой. ’олько бабушка подозвала менЯ к себе в одно утро  и
сказала, что так как она слепа, то за мной  не  усмотрит,  взЯла  булавку  и
пришпилила мое платье к своему, да тут и сказала, что так мы будем всю жизнь
сидеть, если, разумеетсЯ, Я не сделаюсь лучше. Ћдним словом, в первое  времЯ
отойти никак нельзЯ было: и работай, и читай, и учись - все подле бабушки. џ
было попробовала схитрить один раз и уговорила сесть  на  мое  место  ”еклу.
”екла - наша работница, она глуха. ”екла села вместо  менЯ;  бабушка  в  это
времЯ заснула в креслах, а Я отправилась недалеко  к  подруге.  Ќу,  худо  и
кончилось. Ѓабушка без менЯ проснулась и о чем-то спросила, думаЯ, что Я все
еще сижу смирно на месте. ”екла-то видит, что бабушка спрашивает, а сама  не
слышит про что, думала, думала, что  ей  делать,  отстегнула  булавку  да  и
пустилась бежать...
     ’ут Ќастенька остановилась и начала хохотать. џ засмеЯлсЯ вместе с нею.
Ћна тотчас же перестала.
     - Џослушайте, вы не смейтесь над бабушкой. ќто  Я  смеюсь,  оттого  что
смешно... —то же делать, когда бабушка, право, такаЯ, а только Я ее все-таки
немножко люблю. Ќу, да тогда и досталось мне: тотчас менЯ опЯть посадили  на
место и уж ни-ни, шевельнутьсЯ было нельзЯ.
     Ќу-с, Я вам еще позабыла сказать, что у нас, то есть  у  бабушкин  свой
дом, то есть маленький домик, всего три окна, совсем деревЯнный и  такой  же
старый, как бабушка; а наверху мезонин; вот и переехал к нам в мезонин новый
жилец...
     - ‘тало быть, был и старый жилец? - заметил Я мимоходом.
     - “ж конечно, был, - отвечала Ќастенька, - и который умел молчать лучше
вас. Џравда, уж он едва Языком ворочал.  ќто  был  старичок,  сухой,  немой,
слепой, хромой, так что наконец ему стало нельзЯ жить на свете, он и умер; а
затем и понадобилсЯ новый жилец, потому что нам без жильца жить нельзЯ:  это
с бабушкиным пенсионом почти весь наш доход. Ќовый  жилец  как  нарочно  был
молодой человек, нездешний, заезжий. ’ак как он не торговалсЯ, то бабушка  и
пустила его, а потом и спрашивает "—то, Ќастенька,  наш  жилец  молодой  или
нет?" џ солгать не хотела: "’ак, говорю, бабушка, не то чтоб совсем молодой,
а так, не старик". "Ќу, и приЯтной наружности?" - спрашивает бабушка
     џ опЯть лгать не хочу. "„а, приЯтной, говорю,  наружности  бабушка!"  Ђ
бабушка говорит: "Ђх! наказанье, наказанье! џ  это  внучка,  тебе  длЯ  того
говорю, чтоб ты на него не  засматривалась.  ќкой  век  какой!  поди,  такой
мелкий жилец, а ведь тоже приЯтной наружности: не то в старину!"
     Ђ бабушке все бы в старину! € моложе-то она была в старину, и солнце-то
было в старину теплее, и сливки в старину  не  так  скоро  кисли,  -  все  в
старину! ‚от Я сижу и молчу, а про себЯ думаю: что же это бабушка сама  менЯ
надоумливает, спрашивает, хорош ли, молод ли жилец? „а  только  так,  только
подумала, и тут же стала опЯть петли считать, чулок вЯзать, а  потом  совсем
позабыла.
     ‚от раз поутру к нам и приходит жилец, спросить о том, что ему  комнату
обещали обоЯми оклеить. ‘лово за слово,  бабушка  же  болтлива,  и  говорит:
"‘ходи, Ќастенька, ко мне в спальню, принеси счеты. џ  тотчас  же  вскочила,
всЯ, не знаю отчего, покраснела, да и позабыла, что сижу пришпиленнаЯ;  нет,
чтоб тихонько  отшпилить,  чтобы  жилец  не  видал,  -  рванулась  так,  что
бабушкино кресло поехало. Љак Я увидела, что  жилец  все  теперь  узнал  про
менЯ, покраснела, стала на месте как вкопаннаЯ да вдруг и заплакала,  -  так
стыдно и горько стало в эту минуту, что хоть на  свет  не  глЯдеть!  Ѓабушка
кричит: "—то ж ты стоишь?" - а Я еще пуще... †илец, как увидел, увидел,  что
мне его стыдно стало, откланЯлсЯ и тотчас ушел!
     ‘ тех пор Я, чуть шум в сенЯх, как мертваЯ. ‚от, думаю, жилец идет,  да
потихоньку на всЯкий случай и отшпилю булавку. ’олько  все  был  не  он,  не
приходил. Џрошло две недели; жилец и присылает сказать с ”еклой, что у  него
книг много французских и что все хорошие книги, так что можно читать; так не
хочет ли бабушка, чтоб Я их  ей  почитала,  чтоб  не  было  скучно?  Ѓабушка
согласилась с благодарностью, только все спрашивала, нравственные книги  или
нет, потому что если книги безнравственные, так  тебе,  говорит,  Ќастенька,
читать никак нельзЯ, ты дурному научишьсЯ.
     - Ђ чему ж научусь, бабушка? —то там написано?
     - Ђ! говорит, описано в них, как молодые люди  соблазнЯют  благонравных
девиц, как они, под предлогом того, что хотЯт их взЯть за себЯ, увозЯт их из
дому родительского, как потом оставлЯют этих несчастных девиц на волю судьбы
и они погибают самым плачевным образом. џ, - говорит бабушка, - много  таких
книжек читала, и все, говорит,  так  прекрасно  описано,  что  ночь  сидишь,
тихонько читаешь. ’ак ты, говорит, Ќастенька, смотри, их  не  прочти.  Љаких
это, говорит, он книг прислал?
     - Ђ все ‚альтера ‘котта романы, бабушка.
     - ‚альтера ‘котта романы! Ђ полно,  нет  ли  тут  каких-нибудь  шашней?
Џосмотри-ка, не положил ли он в них какой-нибудь любовной записочки?
     - Ќет, говорю, бабушка, нет записки.
     - „а ты под  переплетом  посмотри;  они  иногда  в  переплет  запихают,
разбойники!..
     - Ќет, бабушка, и под переплетом нет ничего.
     - Ќу то-то же!
     ‚от мы и начали читать ‚альтер-‘котта  и  в  какой-нибудь  месЯц  почти
половину прочли. Џотом он еще и еще  присылал,  Џушкина  присылал,  так  что
наконец Я без книг и быть не могла и  перестала  думать,  как  бы  выйти  за
китайского принца.
     ’ак было дело, когда один  раз  мне  случилось  повстречатьсЯ  с  нашим
жильцом на лестнице. Ѓабушка за  чем-то  послала  менЯ.  Ћн  остановилсЯ,  Я
покраснела, и он покраснел; однако  засмеЯлсЯ,  поздоровалсЯ,  о  бабушкином
здоровье спросил и говорит: "—то, вы книги прочли?"  џ  отвечала:  "Џрочла".
"—то же, говорит, вам больше понравилось?" џ и говорю:  "€вангое  да  Џушкин
больше всех понравились". Ќа этот раз тем и кончилось.
     —ерез неделю Я ему опЯть попалась на лестнице. ‚ этот  раз  бабушка  не
посылала, а мне самой надо было за чем-то. Ѓыл третий час,  а  жилец  в  это
времЯ домой приходил."‡дравствуйте!" - говорит. џ ему: "‡дравствуйте!"
     - Ђ что, говорит, вам не скучно целый день сидеть вместе с бабушкой?
     Љак  он  это  у  менЯ  спросил,  Я,  уж  не  знаю  отчего,  покраснела,
застыдилась, и опЯть мне стало обидно, видно оттого, что уж другие  про  это
дело расспрашивать стали. џ уж было хотела не отвечать и  уйти,  да  сил  не
было.
     - Џослушайте, говорит, вы добраЯ девушка! €звините, что Я  с  вами  так
говорю, но, уверЯю вас, Я вам лучше бабушки вашей желаю добра. “ вас  подруг
нет никаких, к которым бы можно было в гости пойти?
     џ говорю, что никаких, что была одна, Њашенька, да и та в Џсков уехала.

     - Џослушайте, говорит, хотите со мною в театр поехать?
     - ‚ театр? как же бабушка-то?
     - „а вы, говорит, тихонько от бабушки...
     - Ќет, говорю, Я бабушку обманывать не хочу. Џрощайте-с!
     - Ќу, прощайте, говорит, а сам ничего не сказал.
     ’олько после обеда и приходит он к нам; сел, долго говорил с  бабушкой,
расспрашивал, что она, выезжает ли куда-нибудь, есть ли знакомые, - да вдруг
и говорит: "Ђ сегоднЯ Я было ложу взЯл  в  оперу;  "‘евильского  цирюльника"
дают, знакомые ехать хотели, да потом отказались, у менЯ и осталсЯ билет  на
руках".
     - "‘евильского цирюльника"! - закричала бабушка, -  да  это  тот  самый
"–ирюльник", которого в старину давали?
     - „а, говорит, это тот самый "–ирюльник", - да и взглЯнул на менЯ. Ђ  Я
уж все понЯла, покраснела, и у менЯ сердце от ожиданиЯ запрыгало!
     - „а как же, говорит бабушка,  как  не  знать.  џ  сама  в  старину  на
домашнем театре ђозину играла!
     - ’ак не хотите ли ехать сегоднЯ?  -  сказал  жилец.  -  “  менЯ  билет
пропадает же даром
     - „а, пожалуй, поедем, говорит бабушка, отчего ж не поехать?  Ђ  вот  у
менЯ Ќастенька в театре никогда не была
     Ѓоже мой, какаЯ радость! ’отчас же мы собрались, снарЯдились и поехали.
Ѓабушка хоть и слепа, а все-таки ей хотелось музыку слушать, да, кроме того,
она старушка добраЯ: больше менЯ потешить хотела, сами-то мы никогда  бы  не
собрались. “ж какое было впечатление от "‘евильского цирюльника", Я  вам  не
скажу, только во весь этот вечер жилец наш так хорошо смотрел на  менЯ,  так
хорошо говорил, что Я тотчас увидела, что он  менЯ  хотел  испытать  поутру,
предложив, чтоб Я одна с ним поехала. Ќу, радость какаЯ! ‘пать Я легла такаЯ
гордаЯ, такаЯ веселаЯ, так сердце билось, что сделалась маленькаЯ  лихорадка
и Я всю ночь бредила о "‘евильском цирюльнике"
     џ думала, что после этого он все будет  заходить  чаше  и  чаще,  -  не
тут-то было. Ћн почти совсем  перестал.  ’ак,  один  раз  в  месЯц,  бывало,
зайдет, и то только с тем, чтоб в театр пригласить. ђаза два мы опЯть  потом
съездили. ’олько уж этим Я была совсем недовольна. џ видела, что ему  просто
жалко было менЯ за то, что Я у бабушки в таком загоне, а больше-то и ничего.
„альше и дальше, и нашло на менЯ: и сидеть-то Я не сижу, и  читать-то  Я  не
читаю, и работать не работаю,  иногда  смеюсь  и  бабушке  что-нибудь  назло
делаю, другой раз просто плачу. Ќаконец, Я похудела и  чуть  было  не  стала
больна. Ћперный сезон прошел, и жилец к нам совсем перестал заходить;  когда
же мы встречались - все на той же  лестнице,  разумеетсЯ,  -  он  так  молча
поклонитсЯ, так серьезно, как будто и говорить не хочет, и уж сойдет  совсем
на крыльцо, а Я все еще стою на половине лестницы, краснаЯ как вишнЯ, потому
что у менЯ всЯ кровь начала бросатьсЯ в голову, когда Я с ним повстречаюсь.
     ’еперь сейчас и конец. ђовно год  тому,  в  мае  месЯце,  жилец  к  нам
приходит и говорит бабушке, что он выхлопотал здесь совсем свое дело  и  что
должно ему опЯть уехать на год в Њоскву. џ, как услышала, побледнела и упала
на стул как мертваЯ. Ѓабушка ничего не заметила,а он, объЯвив,  что  уезжает
от нас, откланЯлсЯ нам и ушел.
     —то мне делать? џ  думала-думала,  тосковала-тосковала,  да  наконец  и
решилась. ‡автра ему уезжать, а Я порешила, что  все  кончу  вечером,  когда
бабушка уйдет спать. ’ак и случилось. џ навЯзала  в  узелок  все,  что  было
платьев, сколько нужно бельЯ, и с узелком в руках, ни жива ни мертва,  пошла
в мезонин к нашему жильцу. „умаю, Я шла целый  час  по  лестнице.  Љогда  же
отворила к нему дверь, он так и вскрикнул, на менЯ глЯдЯ. Ћн  думал,  что  Я
привидение, и бросилсЯ мне воды подать, потому что Я едва стоЯла  на  ногах.
‘ердце так билось, что в голове больно было, и разум мой помутилсЯ. Љогда же
Я очнулась, то начала прЯмо тем, что положила свой узелок к нему на постель,
сама села подле, закрылась руками и заплакала  в  три  ручьЯ.  Ћн,  кажетсЯ,
мигом все понЯл и стоЯл передо мной бледный и так грустно  глЯдел  на  менЯ,
что во мне сердце надорвало.
     - Џослушайте, - начал он, - послушайте, Ќастенька, Я ничего не могу;  Я
человек бедный; у менЯ покамест нет ничего, даже места порЯдочного;  как  же
мы будем жить, если б Я и женилсЯ на вас?
     Њы долго говорили, но Я наконец пришла в исступление, сказала,  что  не
могу жить у бабушки, что убегу от нее,  что  не  хочу,  чтоб  менЯ  булавкой
пришпиливали, и что Я, как он хочет, поеду с ним в Њоскву,  потому  что  без
него жить не могу. € стыд, и любовь, и гордость - все разом говорило во мне,
и Я чуть не в судорогах упала на постель. џ так боЯлась отказа!
     Ћн несколько минут сидел молча, потом встал, подошел ко мне и взЯл менЯ
за руку.
     - Џослушайте, моЯ добраЯ, моЯ милаЯ Ќастенька! - начал он  тоже  сквозь
слезы, - послушайте. ЉлЯнусь вам, что если когда-нибудь Я буду  в  состоЯнии
женитьсЯ, то непременно вы составите мое счастие; уверЯю, теперь только одни
вы можете составить мое счастье. ‘лушайте: Я еду  в  Њоскву  и  пробуду  там
ровно год. џ надеюсь устроить дела свои. Љогда ворочусь, и если вы  менЯ  не
разлюбите, клЯнусь вам, мы будем счастливы. ’еперь же невозможно, Я не могу,
Я не вправе хоть что-нибудь обещать. Ќо, повторЯю, если  через  год  это  не
сделаетсЯ, то хоть когда-нибудь непременно будет; разумеетсЯ - в том случае,
если вы не предпочтете мне другого, потому что  свЯзывать  вас  каким-нибудь
словом Я не могу и не смею.
     ‚от что он сказал мне и назавтра уехал. Џоложено было сообща бабушке не
говорить об этом ни слова. ’ак он захотел. Ќу, вот теперь  почти  и  кончена
всЯ моЯ историЯ. Џрошел ровно год. Ћн приехал, он уж здесь целые три днЯ  и,
и...
     - € что же? - закричал Я в нетерпении услышать конец.
     - € до сих пор не ЯвлЯлсЯ! - отвечала Ќастенька, как будто собираЯсь  с
силами, - ни слуху ни духу...
     ’ут она остановилась,  помолчала  немного,  опустила  голову  и  вдруг,
закрывшись руками, зарыдала так, что во мне  сердце  перевернулось  от  этих
рыданий.
     џ никак не ожидал подобной развЯзки.
     - Ќастенька! - начал Я робким и вкрадчивым голосом, -  Ќастенька!  ради
бога, не плачьте! Џочему вы знаете? может быть, его еще нет ...
     - ‡десь, здесь! - подхватила Ќастенька.- Ћн здесь, Я это  знаю.  “  нас
было условие, тогда еще, ‚ тот вечер, накануне отъезда: когда уже мы сказали
все, что Я вам пересказала, и условились, мы вышли сюда  гулЯть,  именно  на
эту набережную. Ѓыло десЯть часов; мы сидели на  этой  скамейке;  Я  уже  не
плакала, мне было сладко слушать то, что он говорил... Ћн сказал, что тотчас
же по приезде придет к нам и если Я не.откажусь от него, то  мы  скажем  обо
всем бабушке. ’еперь он приехал, Я это знаю, и его нет, нет!
     € она снова ударилась в слезы.
     - Ѓоже мой! „а разве никак нельзЯ помочь горю? - закричал Я, вскочив со
скамейки в совершенном отчаЯнии. - ‘кажите, Ќастенька, нельзЯ ли будет  хоть
мне сходить к нему?..
     - ђазве это возможно? - сказала она, вдруг поднЯв голову.
     - Ќет, разумеетсЯ,  нет!  -  заметил  Я,  спохватившись.-  Ђ  вот  что:
напишите письмо.
     - Ќет, это невозможно, это нельзЯ! - отвечала она  решительно,  но  уже
потупив голову и не смотрЯ на менЯ.
     - Љак нельзЯ? отчего ж нельзЯ? - продолжал Я, ухватившись за свою идею.
-  Ќо,  знаете,  Ќастенька,  какое  письмо!  Џисьмо  письму  рознь   и...Ђх,
Ќастенька, это так! ‚верьтесь мне, вверьтесь! џ вам не дам  дурного  совета.
‚се это можно устроить! ‚ы же начали первый шаг - отчего же теперь...
     - ЌельзЯ, нельзЯ! ’огда Я как будто навЯзываюсь...
     - Ђх, добренькаЯ моЯ Ќастенька! - перебил Я, не скрываЯ улыбки,  -  нет
же, нет; вы, наконец, вправе, потому что он вам обещал.  „а  и  по  всему  Я
вижу, что он человек деликатный, что он поступил хорошо, - продолжал Я,  все
более и более восторгаЯсь от логичности собственных доводов и  убеждений,  -
он как поступил? Ћн себЯ свЯзал обещанием. Ћн  сказал,  что  ни  на  ком  не
женитсЯ, кроме вас, если только женитсЯ; вам же он  оставил  полную  свободу
хоть сейчас от него отказатьсЯ... ‚ таком случае вы  можете  сделать  первый
шаг, вы имеете право, вы имеете перед ним преимущество, хотЯ  бы,  например,
если б захотели развЯзать его от данного слова...
     - Џослушайте, вы как бы написали?
     - —то?
     - „а это письмо.
     - џ бы вот как написал: "Њилостивый государь..."
     - ќто так непременно нужно - милостивый государь?
     - Ќепременно! ‚прочем, отчего ж? Я думаю...
     - Ќу, ну! дальше!
     - "Њилостивый государь!
     €звините, что Я..." ‚прочем, нет,не нужно никаких извинений! ’ут  самый
факт все оправдывает, пишите просто:
     "џ пишу к вам. Џростите  мне  мое  нетерпение;  но  Я  целый  год  была
счастлива надеждой; виновата  ли  Я,  что  не  могу  теперь  вынести  и  днЯ
сомнениЯ? ’еперь, когда уже вы приехали, может быть, вы  уже  изменили  свои
намерениЯ. ’огда это письмо скажет вам, что Я не ропщу и не обвинЯю  вас.  џ
не обвинЯю вас за то, что не властна над вашим  сердцем;  такова  уж  судьба
моЯ!
     ‚ы благородный человек. ‚ы  не  улыбнетесь  и  не  подосадуете  на  мои
нетерпеливые строки. ‚спомните, что их пишет беднаЯ девушка, что  она  одна,
что некому ни научить ее, ни посоветовать ей и что она никогда не умела сама
совладеть с своим сердцем. Ќо простите менЯ, что в мою душу хотЯ на один миг
закралось сомнение. ‚ы не способны даже и мысленно обидеть ту,  котораЯ  вас
так любила и любит".
     - „а, да! это точно так, как Я думала! - закричала Ќастенька, и радость
засиЯла в глазах ее. - Ћ! вы разрешили мои сомнениЯ, вас мне сам бог послал!
Ѓлагодарю, благодарю вас!
     - ‡а что? за то, что менЯ бог послал? - отвечал Я, глЯдЯ в восторге  на
ее радостное личико.
     - „а, хоть за то.
     - Ђх, Ќастенька! ‚едь благодарим же мы иных людей хоть за то,  что  они
живут вместе с нами. џ благодарю вас за то, что вы мне встретились,  за  то,
что целый век мой буду вас помнить!
     - Ќу, довольно, довольно! Ђ теперь вот  что,  слушайте-ка:  тогда  было
условие, что как только приедет он, так тотчас даст знать о  себе  тем,  что
оставит мне письмо в одном месте, у одних моих знакомых,  добрых  и  простых
людей, которые ничего об этом не знают; или если нельзЯ  будет  написать  ко
мне письма, затем что в письме не всегда все расскажешь,  то  он  в  тот  же
день, как приедет, будет сюда ровно в десЯть часов, где мы и положили с  ним
встретитьсЯ. Ћ приезде его Я уже знаю; но вот уже третий день нет ни письма,
ни его. “йти мне от бабушки поутру никак нельзЯ. Ћтдайте письмо  мое  завтра
вы сами тем добрым людЯм, о которых Я вам говорила: они уже перешлют; а если
будет ответ, то сами вы принесете его вечером в десЯть часов.
     - Ќо письмо, письмо! ‚едь  прежде  нужно  письмо  написать!  ’ак  разве
послезавтра все это будет.
     - Џисьмо... - отвечала Ќастенька, немного смешавшись, - письмо... но...

     Ќо она не договорила.  Ћна  сначала  отвернула  от  менЯ  свое  личико,
покраснела, как роза, и вдруг Я почувствовал в моей руке письмо, по-видимому
уже  давно  написанное,  совсем  приготовленное  и  запечатанное.   Љакое-то
знакомое, милое, грациозное воспоминание пронеслось в моей голове!
     - R, o - Ro, s, i - si, n, a - na, - начал Я.
     - Rosina! - запели мы оба, Я, чуть не  обнимаЯ  ее  от  восторга,  она,
покраснев, как только могла покраснеть, и смеЯсь сквозь слезы, которые,  как
жемчужинки, дрожали на ее черных ресницах.
     - Ќу, довольно, довольно! Џрощайте теперь! - сказала она скороговоркой.
- ‚от вам письмо, вот и адрес, куда снести его. Џрощайте!  до  свиданиЯ!  до
завтра!
     Ћна крепко сжала мне обе руки, кивнула головой и мелькнула как  стрела,
в свой переулок. џ долго стоЯл на месте, провожаЯ ее глазами.
     "„о завтра! до завтра!" - пронеслось в моей голове, когда она  скрылась
из глаз моих

        ЌЋ—њ ’ђ…’њџ

     ‘егоднЯ был день печальный,  дождливый,  без  просвета,  точно  будущаЯ
старость моЯ. ЊенЯ теснЯт такие странные мысли, такие темные ощущениЯ, такие
еще неЯсные длЯ менЯ вопросы толпЯтсЯ в моей голове, - а как-то нет ни силы,
ни хотениЯ их разрешить. Ќе мне разрешить все это!
     ‘егоднЯ мы  не  увидимсЯ.  ‚чера,  когда  мы  прощались,  облака  стали
заволакивать небо и подымалсЯ туман. џ сказал, что завтра будет дурной день;
она не отвечала, она не хотела против себЯ говорить; длЯ  нее  этот  день  и
светел и Ясен, и ни одна тучка не застелет ее счастиЯ.
     - Љоли будет дождь, мы не увидимсЯ! - сказала она. - џ не приду.
     џ думал, что она и не заметила  сегоднЯшнего  дождЯ,  а  между  тем  не
пришла.
     ‚чера было наше третье свиданье, наша третьЯ белаЯ ночь...
     Ћднако, как радость и счастие делают  человека  прекрасным!  как  кипит
сердце любовью! ЉажетсЯ, хочешь излить все  свое  сердце  в  другое  сердце,
хочешь, чтоб все было весело, все смеЯлось. € как заразительна эта  радость!
‚чера в ее словах было столько неги, столько доброты ко мне в сердце...  Љак
она ухаживала за мной, как ласкалась во  мне,  как  ободрЯла  и  нежила  мое
сердце! Ћ, сколько кокетства от счастиЯ! Ђ Я... џ  принимал  все  за  чистую
монету; Я думал, что она...
     Ќо, боже мой, как же мог Я это думать? как же  мог  Я  быть  так  слеп,
когда уже все взЯто другим, все не  мое;  когда,  наконец,  даже  эта  самаЯ
нежность ее, ее забота, ее любовь... да, любовь ко мне, - была не что  иное,
как радость о  скором  свидании  с  другим,  желание  навЯзать  и  мне  свое
счастие?..  Љогда  он  не  пришел,  когда  мы  прождали  напрасно,  она   же
нахмурилась, она же заробела и струсила. ‚се движениЯ ее, все слова  ее  уже
стали не так легки, игривы и веселы. €, странное дело, - она удвоила ко  мне
свое внимание, как будто инстинктивно желаЯ на менЯ  излить  то,  чего  сама
желала себе, за что сама боЯлась; если б оно не сбылось. ЊоЯ  Ќастенька  так
оробела, так перепугалась, что, кажетсЯ, понЯла, наконец, что Я люблю ее,  и
сжалилась над моей бедной любовью.  ’ак,  когда  мы  несчастны,  мы  сильнее
чувствуем несчастие других; чувство не разбиваетсЯ, а сосредоточиваетсЯ...
     џ пришел к ней  с  полным  сердцем  и  едва  дождалсЯ  свиданиЯ.  џ  не
предчувствовал того, что буду теперь ощущать, не предчувствовал, что все это
не так кончитсЯ. Ћна сиЯла радостью, она ожидала ответа. Ћтвет был  он  сам.
Ћн должен был прийти, прибежать на ее зов.  Ћна  пришла  раньше  менЯ  целым
часом. ‘начала она всему хохотала, всЯкому слову  моему  смеЯлась.  џ  начал
было говорить и умолк.
     - ‡наете ли, отчего Я так рада? -  сказала  она,  -  так  рада  на  вас
смотреть? так люблю вас сегоднЯ?
     - Ќу? - спросил Я, и сердце мое задрожало.
     - џ оттого люблю вас, что вы не влюбились в менЯ.  ‚едь  вот  иной,  на
вашем месте, стал бы беспокоить, приставать, разохалсЯ бы, разболелсЯ, а  вы
такой милый!
     ’ут она так сжала мою руку, что Я чуть не закричал. Ћна засмеЯлась.
     - Ѓоже! какой вы друг! - начала она через минуту очень серьезно.  -  „а
вас бог мне послал! Ќу, что бы со мной было, если б вас со  мной  теперь  не
было? Љакой вы бескорыстный! Љак хорошо вы менЯ любите! Љогда Я выйду замуж,
мы будем очень дружны, больше чем как братьЯ. џ буду вас любить  почти  так,
как его...
     Њне стало как-то ужасно  грустно  в  это  мгновение;  однако  ж  что-то
похожее на смех зашевелилось в душе моей.
     - ‚ы в припадке, - сказал Я, -  вы  трусите;  вы  думаете,  что  он  не
придет.
     - Ѓог с вами! - отвечала она, - если б Я была меньше счастлива,  Я  бы,
кажетсЯ, заплакала от вашего невериЯ, от ваших  упреков.  ‚прочем,  вы  менЯ
навели на мысль и задали мне долгую думу;  но  Я  подумаю  после,  а  теперь
признаюсь вам, что правду вы говорите. „а! Я как-то сама не своЯ;  Я  как-то
всЯ в ожидании и чувствую все как-то слишком легко. „а полноте, оставим  про
чувства!..
     ‚ это времЯ послышались шаги, и в темноте показалсЯ  прохожий,  который
шел к нам навстречу. Њы оба задрожали; она чуть не вскрикнула. џ опустил  ее
руку и сделал жест, как будто хотел отойти. Ќо мы обманулись: это был не он.

     - —его вы боитесь? ‡ачем вы бросили мою руку? -  сказала  она,  подаваЯ
мне ее опЯть. - Ќу, что же? мы встретим его вместе. џ хочу, чтоб  он  видел,
как мы любим друг друга.
     - Љак мы любим друг друга! - закричал Я.
     "Ћ Ќастенька, Ќастенька! - подумал  Я,  -  как  этим  словом  ты  много
сказала! Ћт этакой любви,  Ќастенька,  в  иной  час  холодеет  на  сердце  и
становитсЯ тЯжело на душе. ’воЯ рука холоднаЯ, моЯ горЯчаЯ как огонь.  ЉакаЯ
слепаЯ ты, Ќастенька!.. Ћ! как несносен счастливый человек в иную минуту! Ќо
Я не мог на тебЯ рассердитьсЯ!..""
     Ќаконец сердце мое переполнилось.
     - Џослушайте, Ќастенька! - закричал Я, - знаете ли, что  со  мной  было
весь день?
     - Ќу что, что такое? рассказывайте скорее! —то ж  вы  до  сих  пор  все
молчали!
     - ‚о-первых, Ќастенька, когда  Я  исполнил  все  ваши  комиссии,  отдал
письмо, был у ваших добрых людей, потом... потом Я пришел домой и лег спать.

     - ’олько-то? - перебила она засмеЯвшись.
     - „а, почти только-то, - отвечал Я скрепЯ сердце, потому что  в  глазах
моих уже накипали глупые слезы. - џ проснулсЯ за час до нашего свиданиЯ,  но
как будто и не спал. Ќе знаю, что было со мною. џ  шел,  чтоб  вам  это  все
рассказать, как будто времЯ длЯ менЯ остановилось, как будто одно  ощущение,
одно чувство должно было остатьсЯ с этого времени во мне навечно, как  будто
одна минута должна была продолжатьсЯ  целую  вечность  и  словно  всЯ  жизнь
остановилась длЯ менЯ... Љогда  Я  проснулсЯ,  мне  казалось,  что  какой-то
музыкальный мотив,  давно  знакомый,  где-то  прежде  слышанный,  забытый  и
сладостный, теперь вспоминалсЯ мне. Њне казалось, что он всю жизнь  просилсЯ
из души моей,и только теперь...
     - Ђх, боже мой, боже мой! - перебила Ќастенька, - как же это все так? џ
не понимаю ни слова.
     - Ђх, Ќастенька! мне хотелось  как-нибудь  передать  вам  это  странное
впечатление... - начал Я жалобным голосом, в котором скрывалась еще надежда,
хотЯ весьма отдаленнаЯ.
     - Џолноте, перестаньте, полноте! - заговорила она, и  в  один  миг  она
догадалась, плутовка!
     ‚друг она сделалась как-то необыкновенно говорлива, весела,  шаловлива.
Ћна взЯла менЯ под руку, смеЯлась, хотела, чтоб и Я тоже смеЯлсЯ,  и  каждое
смущенное слово мое отзывалось в ней таким звонким, таким долгим смехом... џ
начинал сердитьсЯ, она вдруг пустилась кокетничать.
     - Џослушайте, - начала она, - а ведь мне немножко досадно,  что  вы  не
влюбились в менЯ. ђазберите-ка после этого человека! Ќо  все-таки,  господин
непреклонный, вы не можете не похвалить менЯ за то, что Я такаЯ  простаЯ.  џ
вам все говорю, все говорю, какаЯ бы  глупость  ни  промелькнула  у  менЯ  в
голове.
     - ‘лушайте! ќто одиннадцать часов, кажетсЯ? - сказал  Я,  когда  мерный
звук колокола загудел с отдаленной городской башни. Ћна вдруг  остановилась,
перестала смеЯтьсЯ и начала считать.
     - „а, одиннадцать, - сказала она наконец робким, нерешительным голосом.

     џ тотчас же раскаЯлсЯ, что напугал ее, заставил считать часы, и проклЯл
себЯ за припадок злости. Њне стало за нее грустно, и Я не знал, как искупить
свое прегрешение. џ начал ее утешать,  выискивать  причины  его  отсутствиЯ,
подводить разные доводы, доказательства. Ќикого нельзЯ было легче  обмануть,
как ее в эту минуту, да и всЯкий в эту минуту  как-то  радостно  выслушивает
хоть какое бы то ни было утешение и рад-рад, коли есть хоть тень оправданиЯ.

     - „а и смешное дело, - начал Я, все более и более горЯчась и любуЯсь на
необыкновенную Ясность своих доказательств, - да и не мог он  прийти;  вы  и
менЯ обманули и завлекли, Ќастенька, так что Я и времени счет потерЯл...  ‚ы
только подумайте: он едва мог получить письмо; положим, ему  нельзЯ  прийти,
положим, он будет отвечать, так письмо придет не раньше как завтра. џ за ним
завтра чем свет схожу и тотчас же дам знать. Џредположите,  наконец,  тысЯчу
вероЯтностей: ну, его не было дома, когда пришло письмо, и он,  может  быть,
его и до сих пор не читал? ‚едь все может случитьсЯ.
     - „а, да! - отвечала Ќастенька, - Я и не подумала; конечно,  все  может
случитьсЯ, - продолжала она самым сговорчивым голосом,  но  в  котором,  как
досадный диссонанс, слышалась какаЯ-то другаЯ, отдаленнаЯ мысль. -  ‚от  что
вы сделайте, - продолжала она, - вы идите завтра как можно  раньше  и,  если
получите что-нибудь, тотчас же дайте мне знать. ‚ы ведь знаете, где Я  живу?
- € она начала повторЯть мне свой адрес.
     Џотом она вдруг стала так нежна, так робка со  мною...  Ћна,  казалось,
слушала внимательно, что Я ей говорил; но когда Я обратилсЯ к ней с каким-то
вопросом, она смолчала, смешалась и отворотила от менЯ головку.  џ  заглЯнул
ей в глаза - так и есть: она плакала.
     - Ќу, можно ли, можно  ли?  Ђх,  какое  вы  дитЯ!  Љакое  ребЯчество!..
Џолноте!
     Ћна попробовала улыбнутьсЯ, успокоитьсЯ,  но  подбородок  ее  дрожал  и
грудь все еще колыхалась.
     - џ думаю об вас, - сказала она мне после минутного молчаниЯ, - вы  так
добры, что Я была бы каменнаЯ, если б не чувствовала этого. ‡наете  ли,  что
мне пришло теперь в голову? џ вас обоих сравнила. ‡ачем он - не вы? ‡ачем он
не такой, как вы? Ћн хуже вас, хоть Я и люблю его больше вас.
     џ не отвечал ничего. Ћна, казалось, ждала, чтоб Я сказал что-нибудь.
     - Љонечно, Я, может быть, не совсем еще  его  понимаю,  не  совсем  его
знаю. ‡наете, Я как будто всегда боЯлась его; он всегда был такой серьезный,
такой как будто гордый. Љонечно, Я знаю, что это он только смотрит так,  что
в сердце его больше, чем в моем, нежности... џ помню, как  он  посмотрел  на
менЯ тогда, как Я, помните, пришла к нему  с  узелком;  но  все-таки  Я  его
как-то слишком уважаю, а ведь это как будто бы мы и неровнЯ?
     - Ќет, Ќастенька, нет, - отвечал Я, - это значит,  что  вы  его  больше
всего на свете любите, и гораздо больше себЯ самой любите.
     - „а, положим, что это так, - отвечала наивнаЯ  Ќастенька,-  но  знаете
ли, что мне пришло теперь в  голову?  ’олько  Я  теперь  не  про  него  буду
говорить, а  так,  вообще;  мне  уже  давно  все  это  приходило  в  голову.
Џослушайте, зачем мы все не так, как  бы  братьЯ  с  братьЯми?  ‡ачем  самый
лучший человек всегда как будто что-то таит от другого  и  молчит  от  него?
‡ачем п