 как Яд, пролилась в мою кровь; она смутила все мои
мысли и чувства, Я был опьЯнен, Я был  как  в  чаду  и  отвечал  на  чистую,
сострадательную любовь твою не как равный ровне,  не  как  достойный  чистой
любви твоей, а без сознаниЯ, без сердца. џ не узнал тебЯ. џ отвечал тебе как
той, котораЯ, в глазах моих, забылась до менЯ, а не как той, котораЯ  хотела
возвысить менЯ до себЯ. ‡наешь ли, в чем Я подозревал тебЯ, что значило это:
забылась до менЯ? Ќо нет, Я не оскорблю тебЯ своим  признанием;  одно  скажу
тебе: ты горько  во  мне  ошиблась!  Ќикогда,  никогда  Я  не  мог  до  тебЯ
возвыситьсЯ. џ мог только недоступно созерцать тебЯ  в  беспредельной  любви
своей, когда понЯл тебЯ, но тем Я  не  загладил  вины  своей.  ‘трасть  моЯ,
возвышеннаЯ тобою, была не  любовь,  -  любви  Я  боЯлсЯ;  Я  не  смел  тебЯ
полюбить; в любви - взаимность, равенство, а их Я был недостоин...  џ  и  не
знаю, что было со мною! Ћ! как мне рассказать тебе это, как быть понЯтным!..
џ не верил сначала... Ћ! помнишь ли, когда утихло первое волнение мое, когда
проЯснилсЯ мой взор, когда осталось одно чистейшее,  непорочное  чувство,  -
тогда первым движением моим было удивленье, смущенье, страх, и помнишь,  как
Я вдруг, рыдаЯ, бросилсЯ к ногам  твоим?  помнишь  ли,  как  ты,  смущеннаЯ,
испуганнаЯ, со слезами спрашивала: что со мною? џ молчал, Я не мог  отвечать
тебе; но душа  моЯ  разрывалась  на  части;  мое  счастье  давило  менЯ  как
невыносимое бремЯ, и рыданиЯ мои говорили во мне: "‡а что  мне  это?  чем  Я
заслужил это? чем Я заслужил блаженство?" ‘естра моЯ, сестра моЯ! Ћ! сколько
раз - ты не знала того - сколько  раз,  украдкой,  Я  целовал  твое  платье,
украдкой, потому что Я знал, что недостоин тебЯ, - и дух  во  мне  занималсЯ
тогда, и сердце мое билось медленно и крепко, словно хотело  остановитьсЯ  и
замереть навсегда. Љогда Я брал твою руку,  Я  весь  бледнел  и  дрожал;  ты
смущала менЯ чистотою души твоей. Ћ, Я не умею  высказать  тебе  всего,  что
накопилось в душе моей и что так  хочет  высказатьсЯ!  ‡наешь  ли,  что  мне
тЯжела, мучительна была подчас твоЯ сострадательнаЯ всегдашнЯЯ  нежность  со
мною? Љогда ты поцеловала менЯ (это случилось один раз, и Я никогда того  не
забуду), - туман стал в глазах моих и весь дух мой изныл во мгновение. ‡ачем
Я не умер в эту минуту у ног твоих? ‚от Я пишу тебе ты в первый раз, хотЯ ты
давно мне так приказала. Џоймешь ли ты, что Я  хочу  сказать?  џ  хочу  тебе
сказать все, и скажу это: да, ты много любишь  менЯ,  ты  любила  менЯ,  как
сестра любит брата; ты любила менЯ как свое создание, потому что  воскресила
мое сердце, разбудила мой ум от  усыплениЯ  и  влила  мне  в  грудь  сладкую
надежду; Я же не мог, не смел; Я никогда  доселе  не  называл  тебЯ  сестрою
моею, затем что не мог быть братом твоим, затем что мы были  неровнЯ,  затем
что ты во мне обманулась!
     Ќо ты видишь, Я все пишу о себе, даже теперь, в  эту  минуту  страшного
бедствиЯ, Я только об одном себе думаю, хотЯ и  знаю,  что  ты  мучишьсЯ  за
менЯ. Ћ, не мучьсЯ за менЯ, друг мой милый! ‡наешь ли, как Я унижен теперь в
собственных глазах своих! ‚се это открылось, столько  шуму  пошло!  ’ебЯ  за
менЯ отвергнут, в тебЯ бросЯт презреньем, насмешкой, потому что Я так  низко
стою в их глазах! Ћ, как Я виновен, что был недостоин тебЯ! •отЯ бы  Я  имел
важность, личную оценку в их мнении, внушал больше уважениЯ,  на  их  глаза,
они бы простили тебе! Ќо Я низок, Я ничтожен,  Я  смешон,  а  ниже  смешного
ничего быть не может. ‚едь кто кричит? ‚едь вот оттого, что  эти  уже  стали
кричать, Я и упал духом; Я всегда был слаб. ‡наешь  ли,  в  каком  Я  теперь
положении: Я сам смеюсь над собой, и мне кажетсЯ, они правду говорЯт, потому
что Я даже и себе смешон и ненавистен. џ это чувствую; Я ненавижу даже лицо,
фигуру свою, все привычки, все  неблагородные  ухватки  свои;  Я  их  всегда
ненавидел! Ћ, прости мне мое грубое отчаЯние! ’ы сама приучила менЯ говорить
тебе все. џ погубил тебЯ, Я навлек на тебЯ злобу и смех, потому что был тебЯ
недостоин.
     € вот эта-то мысль менЯ мучит; она стучит у менЯ в голове беспрерывно и
терзает и Язвит мое сердце. €  все  кажетсЯ  мне,  что  ты  любила  не  того
человека, которого думала во мне найти, что ты обманулась во  мне.  ‚от  что
мне больно, вот что теперь менЯ мучит, и замучит до  смерти,  или  Я  с  ума
сойду!
     Џрощай же, прощай! ’еперь, когда  все  открылось,  когда  раздались  их
крики, их пересуды (Я слышал их!), когда Я умалилсЯ, унизилсЯ в  собственных
глазах своих, устыдЯсь за себЯ, устыдЯсь даже за тебЯ, за твой выбор,  когда
Я проклЯл себЯ, теперь мне нужно бежать, исчезнуть  длЯ  твоего  покоЯ.  ’ак
требуют, и ты никогда, никогда менЯ не увидишь! ’ак нужно, так суждено!  Њне
слишком много было дано; судьба ошиблась; теперь она поправлЯет ошибку и все
отнимает назад. Њы сошлись, узнали друг друга, и вот расходимсЯ  до  другого
свиданиЯ! ѓде оно будет, когда оно будет? Ћ, скажи мне, роднаЯ моЯ,  где  мы
встретимсЯ, где найти мне тебЯ, как узнать мне  тебЯ,  узнаешь  ли  ты  менЯ
тогда? ‚сЯ душа моЯ полна тобою. Ћ,  за  что  же,  за  что  это  нам?  ‡ачем
расстаемсЯ мы? Ќаучи - ведь Я не понимаю, не пойму этого, никак не  пойму  -
научи, как разорвать жизнь пополам, как вырвать сердце из груди и  быть  без
него? Ћ, как Я вспомню, что более никогда тебЯ не увижу, никогда, никогда!..
     Ѓоже, какой они поднЯли крик! Љак мне страшно теперь за тебЯ! џ  только
что встретил твоего мужа: мы оба недостойны его,  хотЯ  оба  безгрешны  пред
ним. …му все известно; он нас видит; он понимает все, и прежде все ему  было
Ясно как день. Ћн геройски стал за тебЯ; он спасет тебЯ; он защитит тебЯ  от
этих пересудов и криков; он любит  и  уважает  тебЯ  беспредельно;  он  твой
спаситель, тогда как Я бегу!.. џ бросилсЯ  к  нему,  Я  хотел  целовать  его
руку!.. Ћн сказал мне, чтоб Я  ехал  немедленно.  ђешено!  ѓоворЯт,  что  он
поссорилсЯ из-за тебЯ с ними со всеми; там все против тебЯ! …го  упрекают  в
потворстве и слабости. Ѓоже мой! что там еще говорЯт о тебе? Ћни  не  знают,
они не могут, не в силах понЯть! Џрости, прости им, беднаЯ  моЯ,  как  Я  им
прощаю; а они взЯли у менЯ больше, чем у тебЯ!
     џ не помню себЯ, Я не знаю, что пишу тебе. Ћ чем Я говорил  тебе  вчера
при прощанье? џ ведь все позабыл. џ был вне себЯ, ты плакала...  Џрости  мне
эти слезы! џ так слаб, так малодушен!
     Њне еще что-то хотелось сказать тебе... Ћх! еще бы  только  раз  облить
твои руки слезами, как теперь Я обливаю слезами письмо мое! …ще бы раз  быть
у ног твоих! …сли б они только знали, как прекрасно было  твое  чувство!  Ќо
они слепы; их сердца горды и надменны; они не видЯт и вовек не увидЯт  того.
€м нечем увидеть! Ћни не поверЯт, что ты невинна, даже перед их судом,  хотЯ
бы все на земле им в том поклЯлось. €м ли это понЯть! Љак же камень поднимут
они на тебЯ? чьЯ перваЯ рука поднимет его? Ћ, они не смутЯтсЯ, они  поднимут
тысЯчи камней! Ћни осмелЯтсЯ поднЯть их затем, что знают, как  это  сделать.
Ћни поднимут все разом и скажут, что они сами безгрешны, и грех  возьмут  на
себЯ! Ћ, если б знали они, что делают! …сли б только можно  было  рассказать
им все, без утайки, чтоб видели, слышали, понЯли и уверились! Ќо нет, они не
так злы... џ теперь в отчаЯнии, Я, может быть,  клевещу  на  них!  џ,  может
быть, пугаю тебЯ своим страхом! Ќе бойсЯ, не  бойсЯ  их,  роднаЯ  моЯ!  тебЯ
поймут; наконец, тебЯ уже понЯл один: надейсЯ - это муж твой!
     Џрощай, прощай! џ не благодарю тебЯ! Џрощай навсегда!
     ‘. Ћ.".
     ‘мущение мое было так велико, что Я долгое времЯ не могла  понЯть,  что
со мной сделалось. џ была потрЯсена и  испугана.  „ействительность  поразила
менЯ врасплох среди легкой жизни мечтаний, в которых Я провела уж три  года.
џ со страхом чувствовала, что в руках моих большаЯ тайна и что эта тайна  уж
свЯзывает все существование мое... как? Я  еще  и  сама  не  знала  того.  џ
чувствовала,что только с этой минуты длЯ менЯ начинаетсЯ  новаЯ  будущность.
’еперь Я невольно стала слишком близкой участницей в жизни  и  в  отношениЯх
тех людей, которые доселе заключали весь мир, менЯ окружавший, и  Я  боЯлась
за себЯ. —ем войду Я в их жизнь, Я, непрошенаЯ, Я, чужаЯ им? —то  принесу  Я
им? —ем разрешатсЯ эти путы, которые так внезапно  приковали  менЯ  к  чужой
тайне? Џочем знать? может быть, новаЯ роль моЯ будет мучительна и длЯ  менЯ,
и длЯ них. џ же  не  могла  молчать,  не  принЯть  этой  роли  и  безвыходно
заключить то, что узнала, в сердце моем. Ќо как и что  будет  со  мною?  что
сделаю Я? € что такое, наконец, Я узнала? ’ысЯчи вопросов, еще смутных,  еще
неЯсных, вставали предо мною и уже нестерпимо теснили мне сердце. џ была как
потерЯннаЯ.
     Џотом, помню, приходили другие минуты, с новыми, странными,  доселе  не
испытанными мною впечатлениЯми. џ чувствовала, как будто что-то  разрешилось
в груди моей, что прежнЯЯ тоска вдруг разом отпала от сердца и что-то  новое
начало наполнЯть его, что-то такое, о чем Я не знала еще, -  горевать  ли  о
нем или радоватьсЯ ему. ЌастоЯщее мгновение мое похоже  было  на  то,  когда
человек покидает навсегда свой дом, жизнь доселе покойную,  безмЯтежную  длЯ
далекого неведомого  пути  и  в  последний  раз  оглЯдываетсЯ  кругом  себЯ,
мысленно прощаЯсь с своим прошедшим, а между тем горько сердцу от тоскливого
предчувствиЯ всего неизвестного будущего, может быть сурового,  враждебного,
которое ждет его на новой дороге. Ќаконец, судорожные рыданиЯ  вырвались  из
груди моей и болезненным припадком разрешили  мое  сердце.  Њне  нужно  было
видеть, слышать кого-нибудь, обнЯть крепче, крепче. џ уж не могла, не хотела
теперь оставатьсЯ одна; Я бросилась к Ђлександре Њихайловне и провела с  ней
весь вечер. Њы были одни. џ просила ее не играть и отказалась петь, несмотрЯ
на просьбы ее. ‚се  мне  стало  вдруг  тЯжело,  и  ни  на  чем  Я  не  могла
остановитьсЯ. ЉажетсЯ, мы с ней плакали.  Џомню  только,  что  Я  ее  совсем
перепугала. Ћна уговаривала менЯ успокоитьсЯ, не тревожитьсЯ. Ћна со страхом
следила за мной, уверЯЯ менЯ, что Я больна и что Я не берегу себЯ. Ќаконец Я
ушла от нее, всЯ измученнаЯ, истерзаннаЯ; Я была словно в бреду  и  легла  в
постель в лихорадке.
     Џрошло несколько дней, пока Я могла прийти в  себЯ  и  Яснее  осмыслить
свое положение. ‚ это времЯ мы обе, Я и Ђлександра Њихайловна, жили в полном
уединении. Џетра Ђлександровича не было в Џетербурге. Ћн поехал за какими-то
делами в Њоскву и пробыл там три недели. ЌесмотрЯ на короткий срок  разлуки,
Ђлександра Њихайловна впала в ужасную тоску. Џорой она становилась покойнее,
но затворЯлась одна, так что и Я была ей в тЯгость. Љ тому же Я сама  искала
уединениЯ. ѓолова моЯ работала в каком-то болезненном напрЯжении; Я была как
в чаду. Џорой на менЯ находили часы долгой, мучительно-безотвЯзной думы; мне
снилось тогда, что кто-то словно смеетсЯ надо  мной  потихоньку,  как  будто
что-то такое поселилось во мне, что смущает и отравлЯет каждую мысль мою.  џ
не могла отвЯзатьсЯ от мучительных образов, ЯвлЯвшихсЯ предо мной  поминутно
и не дававших мне покоЯ. Њне представлЯлось долгое,  безвыходное  страдание,
мученичество,  жертва,  приносимаЯ  покорно,  безропотно  и  напрасно.   Њне
казалось, что тот, кому принесена эта жертва, презирает  ее  и  смеетсЯ  над
ней.  Њне  казалось,  что  Я  видела  преступника,  который  прощает   грехи
праведнику, и мое сердце разрывалось на части! ‚ то же  времЯ  мне  хотелось
всеми силами отвЯзатьсЯ от моего подозрениЯ; Я проклинала его, Я  ненавидела
себЯ за то, что все мои убеждениЯ были не убеждениЯ, а только  предчувствиЯ,
за то, что Я не могла оправдать своих впечатлений сама пред собою.
     Џотом перебирала Я в уме  эти  фразы,  эти  последние  крики  страшного
прощаниЯ. џ представлЯла себе этого человека - неровню; Я старалась  угадать
весь мучительный смысл этого слова: "неровнЯ". Њучительно поражало менЯ  это
отчаЯнное прощанье: "џ смешон и сам стыжусь за твой выбор".  —то  это  было?
Љакие это люди? Ћ  чем  они  тоскуют,  о  чем  мучатсЯ,  что  потерЯли  они?
Џреодолев себЯ, Я напрЯженно перечитывала опЯть это письмо, в  котором  было
столько терзающего душу отчаЯниЯ, но смысл которого  был  так  странен,  так
неразрешим длЯ менЯ. Ќо письмо выпадало из рук моих, и мЯтежное волнение все
более и более охватывало мое  сердце...  Ќаконец  все  это  должно  же  было
чем-нибудь разрешитьсЯ, а Я не видела выхода или боЯлась его!
     џ была почти совсем больна, когда, в один день, на нашем дворе загремел
экипаж Џетра Ђлександровича, воротившегосЯ из Њосквы. Ђлександра  Њихайловна
с радостным криком бросилась навстречу мужа, но Я остановилась на месте  как
прикованнаЯ. Џомню, что Я сама была поражена до испуга  внезапным  волнением
своим. џ не выдержала и бросилась к себе в комнату. џ не  понимала,  чего  Я
так вдруг испугалась, но боЯлась за этот испуг.  —ерез  четверть  часа  менЯ
позвали и передали мне письмо от кнЯзЯ. ‚  гостиной  Я  встретила  какого-то
незнакомого, который приехал с  Џетром  Ђлександровичем  из  Њосквы,  и,  по
некоторым словам, удержанным мною, Я узнала, что он располагаетсЯ у  нас  на
долгое житье. ќто был уполномоченный кнЯзЯ, приехавший в Џетербург хлопотать
по каким-то важным делам кнЯжеского  семейства,  уже  давно  находившимсЯ  в
заведовании Џетра Ђлександровича. Ћн подал мне письмо от кнЯзЯ  и  прибавил,
что кнЯжна тоже хотела писать ко  мне,  до  последней  минуты  уверЯла,  что
письмо будет непременно написано, но отпустила его  с  пустыми  руками  и  с
просьбою передать мне, что писать ей ко мне решительно нечего, что в  письме
ничего не напишешь, что она испортила целых пЯть листов и потом изорвала все
в клочки, что, наконец, нужно вновь подружитьсЯ, чтоб писать друг  к  другу.
‡атем она поручила уверить менЯ в скором свидании с нею. Ќезнакомый господин
отвечал  на  нетерпеливый  вопрос  мой,  что   весть   о   скором   свидании
действительно справедлива и что все семейство очень скоро собираетсЯ прибыть
в Џетербург. Џри этом известии Я не знала, как  быть  от  радости,  поскорее
ушла в свою комнату, заперлась в ней и, обливаЯсь слезами,  раскрыла  письмо
кнЯзЯ. ЉнЯзь обещал мне скорое свидание  с  ним  и  с  Љатей  и  с  глубоким
чувством поздравлЯл менЯ с моим талантом; наконец, он благословлЯл  менЯ  на
мое будущее и обещалсЯ устроить его. џ  плакала,  читаЯ  это  письмо;  но  к
сладким слезам моим примешивалась такаЯ невыносимаЯ грусть, что, помню, Я за
себЯ пугалась; а сама не знала, что со мной делаетсЯ.
     Џрошло несколько дней. ‚ комнате, котораЯ была рЯдом с моею, где прежде
помещалсЯ письмоводитель Џетра Ђлександровича, работал теперь каждое утро, и
часто по вечерам за полночь, новый приезжий. —асто они запирались в кабинете
Џетра Ђлександровича и работали вместе.  Ћднажды,  после  обеда,  Ђлександра
Њихайловна попросила менЯ сходить в кабинет мужа и спросить его, будет ли он
с  нами  пить  чай.  Ќе  найдЯ  никого  в  кабинете  и  полагаЯ,  что   Џетр
Ђлександрович скоро  войдет,  Я  остановилась  ждать.  Ќа  стене  висел  его
портрет. Џомню, что Я вдруг вздрогнула, увидев этот портрет, и с  непонЯтным
мне самой волнением начала пристально его рассматривать. Ћн  висел  довольно
высоко; к тому же было довольно темно,  и  Я,  чтоб  удобнее  рассматривать,
придвинула стул и стала на него. Њне хотелось что-то сыскать,  как  будто  Я
надеЯлась найти разрешение  сомнений  моих,  и,  помню,  прежде  всего  менЯ
поразили глаза портрета. ЊенЯ поразило тут же, что Я почти никогда не видала
глаз этого человека: он всегда прЯтал их под очки.
     џ еще в  детстве  не  любила  его  взглЯда  по  непонЯтному,  странному
предубеждению,  но  как  будто   это   предубеждение   теперь   оправдалось.
‚оображение мое было настроено. Њне вдруг показалось, что глаза  портрета  с
смущением отворачиваютсЯ от моего пронзительно-испытующего взглЯда, что  они
силЯтсЯ избегнуть его, что ложь и обман в этих глазах; мне показалось, что Я
угадала, и не понимаю, какаЯ тайнаЯ  радость  откликнулась  во  мне  на  мою
догадку. ‹егкий крик вырвалсЯ из груди моей. ‚ это времЯ  Я  услышала  сзади
менЯ шорох. џ оглЯнулась: передо мной стоЯл Џетр Ђлександрович и внимательно
смотрел на менЯ. Њне показалось, что  он  вдруг  покраснел.  џ  вспыхнула  и
соскочила со стула.
     - —то вы тут делаете? - спросил он строгим голосом. - ‡ачем вы здесь?
     џ не знала, что отвечать. Ќемного оправившись, Я передала  ему  кое-как
приглашение Ђлександры Њихайловны. Ќе помню, что он отвечал мне,  не  помню,
как Я вышла из кабинета; но, придЯ к  Ђлександре  Њихайловне,  Я  совершенно
забыла ответ, которого она ожидала, и наугад сказала, что будет.
     - Ќо что с тобой, Ќеточка? - спросила  она.  -  ’ы  всЯ  раскраснелась;
посмотри на себЯ. —то с тобой?
     - џ не знаю... Я скоро шла... - отвечала Я.
     - ’ебе что же сказал Џетр Ђлександрович? - перебила она с смущением.
     џ не отвечала. ‚ это времЯ послышались шаги Џетра Ђлександровича,  и  Я
тотчас же вышла из комнаты. џ ждала целые два часа в большой тоске.  Ќаконец
пришли звать  менЯ  к  Ђлександре  Њихайловне.  Ђлександра  Њихайловна  была
молчалива и озабочена. Љогда Я вошла, она быстро  и  пытливо  посмотрела  на
менЯ, но тотчас же опустила глаза. Њне  показалось,  что  какое-то  смущение
отразилось на лице ее. ‘коро Я заметила, что она была в дурном  расположении
духа, говорила мало, на менЯ не глЯдела совсем  и,  в  ответ  на  заботливые
вопросы  Ѓ.,  жаловалась  на   головную   боль.   Џетр   Ђлександрович   был
разговорчивее всегдашнего, но говорил только с Ѓ.
     Ђлександра Њихайловна рассеЯнно подошла к фортепьЯно.
     - ‘пойте нам что-нибудь, - сказал Ѓ., обращаЯсь ко мне.
     - „а, Ђннета, спой твою новую арию, - подхватила Ђлександра Њихайловна,
как будто обрадовавшись предлогу. џ взглЯнула на нее: она смотрела на менЯ в
беспокойном ожидании.
     Ќо Я не умела преодолеть себЯ. ‚место того, чтоб подойти к фортепьЯно и
пропеть  хоть  как-нибудь,  Я   смутилась,   запуталась,   не   знала,   как
отговоритьсЯ; наконец досада одолела менЯ, и Я отказалась наотрез.
     - Ћтчего же  ты  не  хочешь  петь?  -  сказала  Ђлександра  Њихайловна,
значительно взглЯнув на менЯ и, в то же времЯ мимолетом, на мужа.
     ќти два взглЯда вывели менЯ из терпениЯ. џ встала из-за стола в крайнем
замешательстве, но, уже не скрываЯ его и дрожа от какого-то нетерпеливого  и
досадного  ощущениЯ,  повторила  с  горЯчностью,  что  не  хочу,  не   могу,
нездорова. ѓоворЯ это, Я глЯдела всем в глаза, но бог знает, как  бы  желала
быть в своей комнате в ту минуту и затаитьсЯ от всех.
     Ѓ. был удивлен, Ђлександра Њихайловна  была  в  приметной  тоске  и  не
говорила ни слова. Ќо Џетр Ђлександрович вдруг встал со стула и сказал,  что
он забыл одно дело, и, по-видимому  в  досаде,  что  упустил  нужное  времЯ,
поспешно вышел из комнаты, предуведомив, что, может быть,  зайдет  позже,  а
впрочем, на всЯкий случай пожал руку Ѓ. в знак прощаниЯ.
     - —то с вами, наконец, такое? - спросил Ѓ. - Џо лицу вы  в  самом  деле
больны.
     - „а, Я нездорова, очень нездорова, - отвечала Я с нетерпением.
     - „ействительно, ты бледна, а давеча была  такаЯ  краснаЯ,  -  заметила
Ђлександра Њихайловна и вдруг остановилась.
     - Џолноте! - сказала Я, прЯмо подходЯ к ней и пристально посмотрев ей в
глаза. ЃеднаЯ не выдержала моего взглЯда, опустила глаза, как  виноватаЯ,  и
легкаЯ краска облила ее бледные щеки. џ  взЯла  ее  руку  и  поцеловала  ее.
Ђлександра Њихайловна посмотрела на менЯ с непритворною, наивною радостию. -
Џростите менЯ,что Я была такой злой, такой дурной ребенок сегоднЯ, - сказала
Я ей с чувством, - но, право, Я больна. Ќе сердитесь же и отпустите менЯ...
     - Њы все дети, - сказала она с робкой улыбкой, - да и Я ребенок,  хуже,
гораздо хуже тебЯ, - прибавила она мне  на  ухо.  -  Џрощай,  будь  здорова.
’олько, ради бога, не сердись на менЯ.
     - ‡а что? - спросила Я, - так поразило менЯ такое наивное признание.
     -  ‡а  что?  -  повторила  она  в  ужасном  смущении,  даже  как  будто
испугавшись за себЯ, - за что? Ќу, видишь, какаЯ Я, Ќеточка. —то это Я  тебе
сказала? Џрощай! ’ы умнее менЯ... Ђ Я хуже, чем ребенок.
     - Ќу, довольно, -  отвечала  Я,  всЯ  растроганнаЯ,  не  знаЯ,  что  ей
сказать. Џоцеловав ее еще раз, Я поспешно вышла из комнаты.
     Њне было ужасно досадно и  грустно.  Љ  тому  же  Я  злилась  на  себЯ,
чувствуЯ, что Я неосторожна и не умею вести себЯ. Њне было чего-то стыдно до
слез, и Я заснула в глубокой тоске. Љогда же  Я  проснулась  наутро,  первою
мыслью моею было, что весь вчерашний вечер - чистый призрак, мираж,  что  мы
только мистифировали друг друга, заторопились, дали вид  целого  приключениЯ
пустЯкам и что все произошло от неопытности, от непривычки  нашей  принимать
внешние впечатлениЯ. џ чувствовала, что всему виновато это письмо,  что  оно
менЯ слишком беспокоит, что воображение мое расстроено, и решила, что  лучше
Я вперед не буду ни о чем думать. ђазрешив так необыкновенно легко всю тоску
свою и в полном убеждении, что Я так же легко и  исполню,  что  порешила,  Я
стала спокойнее и отправилась на урок пениЯ, совсем развеселившись. “тренний
воздух окончательно  освежил  мою  голову.  џ  очень  любила  свои  утренние
путешествиЯ к моему учителю. ’ак весело  было  проходить  город,  который  к
девЯтому часу уже совсем оживлЯлсЯ и заботливо начинал обыденную  жизнь.  Њы
обыкновенно проходили по самым живучим, по самым кропотливым улицам,  и  мне
так нравилась такаЯ обстановка начала  моей  артистической  жизни,  контраст
между этой повседневной мелочью, маленькой, но живой заботой  и  искусством,
которое ожидало менЯ в двух шагах от этой жизни, в третьем  этаже  огромного
дома, набитого сверху донизу жильцами, которым, как мне казалось, ровно  нет
никакого дела ни до какого искусства.  џ  между  этими  деловыми,  сердитыми
прохожими, с тетрадью нот под мышкой; старуха ЌатальЯ,  провожавшаЯ  менЯ  и
каждый раз задававшаЯ мне, себе неведомо, разрешить задачу: о чем она  всего
более думает? - наконец, мой  учитель,  полуитальЯнец,  полуфранцуз,  чудак,
минутами настоЯщий энтузиаст, гораздо чаще педант и всего больше  скрЯга,  -
все это развлекало менЯ, заставлЯло менЯ смеЯтьсЯ или задумыватьсЯ.  Љ  тому
же Я хоть и робко, но с страстной надеждой любила  свое  искусство,  строила
воздушные  замки,  выкраивала  себе  самое  чудесное  будущее   и   нередко,
возвращаЯсь, была будто в огне от своих фантазий. Ћдним словом, в эти часы Я
была почти счастлива.
     €менно такаЯ минута посетила менЯ и в этот раз, когда Я в десЯть  часов
воротилась  с  урока  домой.  џ  забыла  про  все  и,  помню,  так  радостно
размечталась о чем-то. Ќо вдруг, всходЯ на лестницу, Я вздрогнула, как будто
менЯ обожгли. Ќадо мной раздалсЯ голос Џетра Ђлександровича, который  в  эту
минуту сходил с лестницы. ЌеприЯтное  чувство,  овладевшее  мной,  было  так
велико, воспоминание о вчерашнем так враждебно поразило менЯ, что Я никак не
могла скрыть своей тоски. џ слегка поклонилась ему, но, вероЯтно,  лицо  мое
было так выразительно в  эту  минуту,  что  он  остановилсЯ  передо  мной  в
удивлении. ‡аметив движение его, Я покраснела  и  быстро  пошла  наверх.  Ћн
пробормотал что-то мне вслед и пошел своею дорогою.
     џ готова была плакать с  досады  и  не  могла  понЯть,  что  это  такое
делалось. ‚се утро Я была сама не своЯ и не знала,  на  что  решитьсЯ,  чтоб
кончить и разделатьсЯ со всем поскорее. ’ысЯчу раз Я давала себе слово  быть
благоразумнее, и тысЯчу раз страх за себЯ овладевал мною. џ чувствовала, что
ненавидела мужа Ђлександры Њихайловны, и в то же времЯ была  в  отчаЯнии  за
себЯ. ‚ этот раз, от беспрерывного волнениЯ, Я сделалась серьезно нездоровой
и уже никак не могла совладать с собою. Њне стало досадно  на  всех;  Я  все
утро просидела у себЯ и даже не пошла к Ђлександре  Њихайловне.  Ћна  пришла
сама. ‚зглЯнув на менЯ, она чуть не вскрикнула.  џ  была  так  бледна,  что,
посмотрев в зеркало, сама себЯ испугалась. Ђлександра Њихайловна  сидела  со
мною целый час, ухаживаЯ за мной, как за ребенком.
     Ќо мне стало так грустно от ее вниманиЯ, так тЯжело от  ее  ласок,  так
мучительно было смотреть на нее, что Я попросила наконец оставить менЯ одну.
Ћна ушла в большом беспокойстве  за  менЯ.  Ќаконец  тоска  моЯ  разрешилась
слезами и припадком. Љ вечеру мне сделалось легче...
     ‹егче, потому что Я решилась идти к ней. џ решилась броситьсЯ перед ней
на колени, отдать ей письмо, которое она потерЯла, и признатьсЯ ей во  всем:
признатьсЯ во всех мучениЯх, перенесенных мною,  во  всех  сомнениЯх  своих,
обнЯть ее со всей бесконечною любовью, котораЯ пылала во мне к ней,  к  моей
страдалице, сказать ей, что Я дитЯ ее, друг ее, что  мое  сердце  перед  ней
открыто, чтоб она  взглЯнула  на  него  и  увидела,  сколько  в  нем  самого
пламенного, самого непоколебимого чувства  к  ней.  Ѓоже  мой!  џ  знала,  Я
чувствовала, что Я последнЯЯ, перед которой она могла открыть  свое  сердце,
но тем вернее, казалось мне, было спасение, тем могущественнее было бы слово
мое... •отЯ темно, неЯсно, но Я понимала  тоску  ее,  и  сердце  мое  кипело
негодованием при мысли, что она  может  краснеть  передо  мною,  перед  моим
судом... ЃеднаЯ. беднаЯ моЯ, ты ли та грешница? вот что скажу Я ей, заплакав
у ног ее. —увство справедливости возмутилось во мне, Я была  в  исступлении.
Ќе знаю, что  бы  Я  сделала;  но  уже  потом  только  Я  опомнилась,  когда
неожиданный случай спас менЯ и ее  от  погибели,  остановив  менЯ  почти  на
первом шагу. “жас нашел на менЯ. …е ли замученному  сердцу  воскреснуть  длЯ
надежды? џ бы одним ударом убила ее!
     ‚от что случилось: Я уже была за две комнаты до ее кабинета,  когда  из
боковых дверей вышел Џетр Ђлександрович и, не  заметив  менЯ,  пошел  передо
мною. Ћн тоже шел к ней. џ остановилась  как  вкопаннаЯ;  он  был  последний
человек, которого Я бы должна была встретить в такую минуту. џ  было  хотела
уйти, но любопытство внезапно приковало менЯ к месту.
     Ћн  на  минуту  остановилсЯ  перед  зеркалом,  поправил  волосы,  и,  к
величайшему изумлению, Я вдруг услышала, что  он  напевает  какую-то  песню.
Њигом одно темное, далекое  воспоминание  детства  моего  воскресло  в  моей
памЯти. —тоб понЯтно было то странное ощущение, которое  Я  почувствовала  в
эту минуту, Я расскажу это воспоминание. …ще в первый год моего в этом  доме
пребываниЯ менЯ глубоко поразил один случай,  только  теперь  озаривший  мое
сознание, потому что только теперь, только в эту минуту осмыслила  Я  начало
своей необъЯснимой антипатии к этому человеку ! џ упоминала уже, что  еще  в
то времЯ мне всегда было при нем тЯжело. џ  уже  говорила,  какое  тоскливое
впечатление производил на менЯ его нахмуренный, озабоченный  вид,  выражение
лица, нередко грустное и убитое;  как  тЯжело  было  мне  после  тех  часов,
которые проводили мы вместе за чайным  столиком  Ђлександры  Њихайловны,  и,
наконец, какаЯ мучительнаЯ тоска надрывала сердце мое, когда мне приходилось
быть раза два или три чуть не свидетельницей тех  угрюмых,  темных  сцен,  о
которых Я уже упоминала вначале. ‘лучилось, что тогда Я встретилась  с  ним,
так же как и теперь, в этой же комнате, в этот же час, когда он, так же  как
и Я, шел к Ђлександре  Њихайловне.  џ  чувствовала  чисто  детскую  робость,
встречаЯсь с ним одна, и  потому  притаилась  в  углу  как  виноватаЯ,  молЯ
судьбу, чтоб он менЯ не заметил. ’очно так же, как  теперь,  он  остановилсЯ
перед зеркалом, и Я  вздрогнула  от  какого-то  неопределенного,  недетского
чувства. Њне показалось, что он как будто переделывает свое лицо. Џо крайней
мере Я видела Ясно улыбку на лице его перед тем, как он подходил к  зеркалу;
Я видела смех, чего прежде никогда от него не видала, потому что (помню, это
всего  более  поразило  менЯ)  он  никогда  не  смеЯлсЯ  перед   Ђлександрой
Њихайловной. ‚друг, едва только он  успел  взглЯнуть  в  зеркало,  лицо  его
совсем изменилось. “лыбка исчезла как по приказу, и  на  место  ее  какое-то
горькое чувство, как будто невольно, через  силу  пробивавшеесЯ  из  сердца,
чувство, которого не в человеческих силах было скрыть, несмотрЯ ни на  какое
великодушное усилие, искривило его губы, какаЯ-то  судорожнаЯ  боль  нагнала
морщины на лоб его и сдавила ему брови. ‚зглЯд мрачно спрЯталсЯ под очки,  -
словом, он в один миг, как будто по команде, стал совсем  другим  человеком.
Џомню, что Я, ребенок, задрожала от страха,  от  боЯзни  понЯть  то,  что  Я
видела, и с тех пор тЯжелое, неприЯтное впечатление безвыходно заключилось в
сердце моем. Џосмотревшись с минуту в зеркало, он понурил голову, сгорбилсЯ,
как обыкновенно ЯвлЯлсЯ перед Ђлександрой Њихайловной, и на цыпочках пошел в
ее кабинет. ‚от это-то воспоминание поразило менЯ.
     € тогда, как и теперь, он думал, что он один, и остановилсЯ перед  этим
же зеркалом. Љак и тогда,Я с враждебным, неприЯтным чувством очутилась с ним
вместе. Ќо когда Я услышала это  пенье  (пенье  от  него,  от  которого  так
невозможно было ожидать чего-нибудь подобного), которое поразило менЯ  такой
неожиданностью, что Я осталась на месте  как  прикованнаЯ,  когда  в  ту  же
минуту сходство напомнило мне почти такое  же  мгновение  моего  детства,  -
тогда, не могу передать, какое Язвительное впечатление кольнуло мне  сердце.
‚се нервы мои вздрогнули, и в ответ на эту несчастную  песню  Я  разразилась
таким смехом, что бедный певец вскрикнул, отскочил два шага  от  зеркала  и,
бледный как смерть, как бесславно пойманный с поличным,  глЯдел  на  менЯ  в
исступлении от ужаса,  от  удивлениЯ  и  бешенства.  …го  взглЯд  болезненно
подействовал на менЯ. џ отвечала ему нервным, истерическим  смехом  прЯмо  в
глаза, прошла,  смеЯсь,  мимо  него  и  вошла,  не  переставаЯ  хохотать,  к
Ђлександре Њихайловне. џ знала, что он стоит за портьерами, что, может быть,
он колеблетсЯ, не знаЯ, войти или нет, что бешенство  и  трусость  приковали
его к месту, - и с каким-то раздраженным, вызывающим нетерпением Я  ожидала,
на что он решитсЯ; Я готова была побитьсЯ об заклад, что он не войдет,  и  Я
выиграла. Ћн вошел только через полчаса. Ђлександра Њихайловна долгое  времЯ
смотрела на менЯ в крайнем изумлении. Ќо  тщетно  допрашивала  она,  что  со
мною? џ не могла отвечать, Я задыхалась. Ќаконец она понЯла, что Я в нервном
припадке, и с беспокойством смотрела за мною. Ћтдохнув, Я взЯла  ее  руки  и
начала целовать их. ’олько теперь Я одумалась, и только теперь пришло мне  в
голову, что Я бы убила ее, если б не встреча с ее мужем. џ смотрела  на  нее
как на воскресшую.
     ‚ошел Џетр Ђлександрович.
     џ взглЯнула на него мельком: он  смотрел  так,  как  будто  между  нами
ничего не случилось, то  есть  был  суров  и  угрюм  по-всегдашнему.  Ќо  по
бледному лицу и слегка вздрагивавшим краЯм губ его Я догадалась, что он едва
скрывает свое волнение. Ћн поздоровалсЯ с Ђлександрой Њихайловной холодно  и
молча сел на место. ђука его дрожала, когда он брал  чашку  чаЯ.  џ  ожидала
взрыва, и на менЯ напал какой-то безотчетный страх. џ уже хотела было  уйти,
но не решалась оставить Ђлександру Њихайловну, котораЯ  изменилась  в  лице,
глЯдЯ на мужа. Ћна тоже предчувствовала что-то недоброе. Ќаконец то, чего  Я
ожидала с таким страхом, случилось.
     ‘реди глубокого  молчаниЯ  Я  поднЯла  глаза  и  встретила  очки  Џетра
Ђлександровича, направленные прЯмо на менЯ. ќто было так неожиданно,  что  Я
вздрогнула, чуть не вскрикнула и потупилась. Ђлександра Њихайловна  заметила
мое движение.
     - —то с вами? Ћтчего вы покраснели? - раздалсЯ резкий  и  грубый  голос
Џетра Ђлександровича.
     џ молчала; сердце мое колотилось так, что Я не могла вымолвить слова.
     - Ћтчего она  покраснела?  Ћтчего  она  все  краснеет?  -  спросил  он,
обращаЯсь к Ђлександре Њихайловне, нагло указываЯ ей на менЯ.
     Ќегодование захватило мне дух. џ бросила умолЯющий взглЯд на Ђлександру
Њихайловну. Ћна понЯла менЯ. Ѓледные щеки ее вспыхнули.
     - Ђннета, - сказала она  мне  твердым  голосом,  которого  Я  никак  не
ожидала от нее, - поди к себе, Я через минуту  к  тебе  приду:  мы  проведем
вечер вместе...
     -  џ  вас  спрашиваю,  слышали  ли  менЯ  или  нет?  -   прервал   Џетр
Ђлександрович, еще более возвышаЯ голос и как будто не слыхав,  что  сказала
жена. - Ћтчего вы краснеете, когда встречаетесь со мной? Ћтвечайте!
     - Ћттого, что вы заставлЯете ее  краснеть  и  менЯ  также,  -  отвечала
Ђлександра Њихайловна прерывающимсЯ от волнениЯ голосом.
     џ  с  удивлением  взглЯнула  на  Ђлександру  Њихайловну.  Џылкость   ее
возражениЯ с первого раза была мне совсем непонЯтна.
     - џ заставлЯю  вас  краснеть,  Я?  -  отвечал  ей  Џетр  Ђлександрович,
казалось тоже вне себЯ от изумлениЯ и сильно ударЯЯ на слово Я. - ‡а менЯ вы
краснели? „а разве Я могу вас заставить краснеть за  менЯ?  ‚ам,  а  не  мне
краснеть, как вы думаете?
     ќта фраза была так понЯтна длЯ  менЯ,  сказана  с  такой  ожесточенной,
Язвительной насмешкой, что Я вскрикнула от ужаса и  бросилась  к  Ђлександре
Њихайловне.  €зумление,  боль,  укор  и  ужас  изображались  на   смертельно
побледневшем  лице  ее.  џ  взглЯнула  на  Џетра  Ђлександровича,  сложив  с
умолЯющим видом руки. Љазалось, он сам спохватилсЯ; но бешенство,  вырвавшее
у него эту фразу, еще не прошло. Ћднако ж, заметив безмолвную мольбу мою, он
смутилсЯ. Њой жест говорил Ясно, что Я про многое знаю из  того,  что  между
ними до сих пор было тайной, и что Я хорошо понЯла слова его.
     - Ђннета, идите к себе, - повторила Ђлександра  Њихайловна  слабым,  но
твердым голосом, встав со  стула,  -  мне  очень  нужно  говорить  с  Џетром
Ђлександровичем...
     Ћна была, по-видимому,  спокойна;  но  за  это  спокойствие  Я  боЯлась
больше, чем за всЯкое волнение. џ как будто не слыхала слов ее и  оставалась
на месте как вкопаннаЯ. ‚се силы мои напрЯгла Я, чтоб прочесть на  ее  лице,
что происходило в это мгновение в душе ее. Њне показалось, что она не понЯла
ни моего жеста, ни моего восклицаниЯ.
     - ‚от что вы наделали, сударынЯ! - проговорил Џетр Ђлександрович,  взЯв
менЯ за руки и указав на жену.
     Ѓоже мой! џ никогда не видала такого отчаЯниЯ, которое прочла теперь на
этом убитом, помертвевшем лице. Ћн взЯл менЯ за руку и вывел из  комнаты.  џ
взглЯнула на них в последний раз. Ђлександра Њихайловна  стоЯла,  облокотЯсь
на камин  и  крепко  сжав  обеими  руками  голову.  ‚се  положение  ее  тела
изображало нестерпимую муку. џ охватила руку Џетра Ђлександровича  и  горЯчо
сжала ее.
     - ђади бога! ради  бога!  -  проговорила  Я  прерывающимсЯ  голосом,  -
пощадите!
     - Ќе бойтесь, не бойтесь! - сказал он, как-то странно смотрЯ на менЯ, -
это ничего, это припадок. ‘тупайте же, ступайте.
     ‚ойдЯ в свою комнату, Я бросилась на диван и закрыла руками лицо. –елые
три часа пробыла Я в таком положении и в это  мгновение  прожила  целый  ад.
Ќаконец Я не выдержала и послала спросить, можно ли мне прийти к  Ђлександре
Њихайловне. ‘  ответом  пришла  мадам  ‹еотар.  Џетр  Ђлександрович  прислал
сказать, что припадок прошел, опасности нет, но  что  Ђлександре  Њихайловне
нужен покой. џ не ложилась спать до трех часов утра и все думала, ходЯ  взад
и вперед по комнате. Џоложение мое было загадочнее, чем когда-нибудь,  но  Я
чувствовала себЯ как-то покойнее, - может быть, потому, что чувствовала себЯ
всех виновнее. џ легла спать, с нетерпением ожидаЯ завтрашнего утра.
     Ќо  на  другой  день  Я,  к  горестному  изумлению,  заметила  какую-то
необъЯснимую холодность в Ђлександре Њихайловне. ‘начала мне показалось, что
этому чистому, благородному сердцу тЯжело быть со мною после вчерашней сцены
с мужем, которой Я поневоле была  свидетельницей.  џ  знала,  что  это  дитЯ
способно покраснеть передо мною и просить у менЯ  же  прощениЯ  за  то,  что
несчастнаЯ сцена, может быть,  оскорбила  вчера  мое  сердце.  Ќо  вскоре  Я
заметила в ней какую-то другую заботу и  досаду,  проЯвлЯвшуюсЯ  чрезвычайно
неловко: то она ответит мне сухо и холодно, то слышитсЯ в словах ее какой-то
особенный смысл; то, наконец, она вдруг сделаетсЯ со мной очень  нежна,  как
будто раскаиваЯсь в этой суровости, которой не могло быть  в  ее  сердце,  и
ласковые, тихие слова ее как будто звучат каким-то укором. Ќаконец  Я  прЯмо
спросила ее, что с ней и нет ли у ней чего мне сказать?  Ќа  быстрый  вопрос
мой она немного смутилась, но тотчас же, поднЯв на менЯ свои  большие  тихие
глаза и смотрЯ на менЯ с нежной улыбкой, сказала:
     - Ќичего,  Ќеточка;  только  знаешь  что:  когда  ты  менЯ  так  быстро
спросила, Я немного смутилась. ќто оттого,  что  ты  спросила  так  скоро...
уверЯю тебЯ. Ќо, слушай, - отвечай мне правду, дитЯ мое: есть  что-нибудь  у
тебЯ на сердце такое, от чего бы ты так не смутилась,  если  б  тебЯ  о  том
спросили так же быстро и неожиданно?
     - Ќет, - отвечала Я, посмотрев на нее Ясными глазами.
     - Ќу, вот и хорошо! …сли б ты знала, друг мой, как Я тебе благодарна за
этот прекрасный ответ. Ќе то чтоб Я  тебЯ  могла  подозревать  в  чем-нибудь
дурном, - никогда! џ не прощу себе и мысли об этом. Ќо слушай: взЯла Я  тебЯ
дитЯтей, а теперь тебе семнадцать лет. ’ы видела сама: Я больнаЯ, Я сама как
ребенок, за мной еще нужно ухаживать. џ не могла заменить тебе вполне родную
мать, несмотрЯ на то что любви к тебе  слишком  достало  бы  на  то  в  моем
сердце. …сли ж теперь менЯ так мучит забота, то, разумеетсЯ, не ты виновата,
а Я. Џрости ж мне и за вопрос и за  то,  что  Я,  может  быть,  невольно  не
исполнила всех моих обещаний, которые дала тебе и батюшке, когда взЯла  тебЯ
из его дома. ЊенЯ это очень беспокоит и часто беспокоило, друг мой.
     џ обнЯла ее и заплакала.
     - Ћ, благодарю, благодарю вас за все! -  сказала  Я,  обливаЯ  ее  руки
слезами. - Ќе говорите мне так, не разрывайте  моего  сердца.  ‚ы  были  мне
больше чем мать; да благословит вас бог за все, что вы  сделали  оба,  вы  и
кнЯзь, мне, бедной, оставленной! ЃеднаЯ моЯ, роднаЯ моЯ!
     - Џолно, Ќеточка, полно! Ћбними менЯ лучше; так, крепче, крепче! ‡наешь
что? Ѓог знает отчего мне кажетсЯ, что ты в последний раз менЯ обнимаешь.
     - Ќет, нет, - говорила Я, разрыдавшись, как ребенок, -  нет,  этого  не
будет! ‚ы будете счастливы!.. …ще  впереди  много  дней.  ‚ерьте,  мы  будем
счастливы.
     - ‘пасибо тебе, спасибо, что ты так любишь менЯ. ’еперь около менЯ мало
людей; менЯ все оставили!
     - Љто же оставили? кто они?
     - Џрежде были и другие кругом менЯ; ты не знаешь, Ќеточка. Ћни менЯ все
оставили, все ушли, точно призраки были. Ђ Я их так ждала, всю жизнь  ждала;
бог с ними! ‘мотри, Ќеточка: видишь,  какаЯ  глубокаЯ  осень;  скоро  пойдет
снег: с первым снегом Я и умру, - да; но Я и не тужу. Џрощайте!
     ‹ицо ее было бледно и худо; на каждой щеке  горело  зловещее,  кровавое
пЯтно; губы ее дрожали и запеклись от внутреннего жара.
     Ћна подошла к фортепьЯно и взЯла несколько аккордов; в это мгновение  с
треском лопнула струна и заныла в длинном дребезжащем звуке...
     - ‘лышишь, Ќеточка, слышишь? - сказала она вдруг каким-то  вдохновенным
голосом, указываЯ на фортепьЯно. - ќту струну слишком, слишком натЯнули: она
не вынесла и умерла. ‘лышишь, как жалобно умирает звук!
     Ћна говорила с трудом. ѓлухаЯ душевнаЯ боль отразилась на  лице  ее,  и
глаза ее наполнились слезами.
     - Ќу, полно об этом, Ќеточка, друг мой; довольно; приведи детей.
     џ привела их. Ћна как будто  отдохнула,  на  них  глЯдЯ,  и  через  час
отпустила их.
     - Љогда Я умру, ты не оставишь  их,  Ђннета?  „а?  -  сказала  она  мне
шепотом, как будто боЯсь, чтоб нас кто-нибудь не подслушал.
     - Џолноте, вы убьете менЯ! - могла только Я проговорить ей в ответ.
     - џ ведь шутила, - сказала она,  помолчав  и  улыбнувшись.  -  Ђ  ты  и
поверила? џ ведь иногда бог знает что говорю. џ теперь как дитЯ;  мне  нужно
все прощать.
     ’ут она робко посмотрела на менЯ, как будто боЯсь что-то выговорить.  џ
ожидала.
     - ‘мотри не пугай его, - проговорила  она  наконец,  потупив  глаза,  с
легкой краской в лице и так тихо, что Я едва расслышала.
     - Љого? - спросила Я с удивлением.
     - Њужа. ’ы, пожалуй, расскажешь ему все потихоньку.
     - ‡ачем же, зачем? - повторЯла Я все более и более в удивлении.
     - Ќу, может быть, и не расскажешь, как знать! - отвечала она,  стараЯсь
как можно хитрее взглЯнуть на менЯ,  хотЯ  все  та  же  простодушнаЯ  улыбка
блестела на губах ее и краска все более и более вступала ей в лицо. -  Џолно
об этом; Я ведь все шучу.
     ‘ердце мое сжималось все больнее и больнее.
     - ’олько послушай, ты их будешь любить, когда Я умру, - да? - прибавила
она серьезно и опЯть как будто с таинственным видом, - так,  как  бы  родных
детей своих любила. - да? Џрипомни: Я тебЯ всегда за  родную  считала  и  от
своих не рознила.
     - „а, да, - отвечала Я, не знаЯ, что говорю,  и  задыхаЯсь  от  слез  и
смущениЯ.
     ѓорЯчий поцелуй зажегсЯ на руке моей, прежде чем Я  успела  отнЯть  ее.
€зумление сковало мне Язык.
     "—то с ней? что она думает? что вчера у них было такое?" - пронеслось в
моей голове.
     —ерез минуту она стала жаловатьсЯ на усталость.
     - џ уже давно больна, только не хотела пугать вас обоих, - сказала она.
- ‚едь вы менЯ оба любите, - да?.