х  благ
жизни. ‚ нем проснулсЯ русский, стихийный человек с  его  жаждой  чудесного.
‘равнительно с тем, что было ему нужно - все  дары  европейской  цивилизации
казались плоскими, жалкими, ничтожными. Њноголетний  опыт  наших  культурных
соседей говорил ему, что чуда никогда не было и, по-видимому, не будет -  но
все его  еще  не  прирученное  цивилизацией  существо  рвалось  к  великому,
могучему,   неизведанному.   €   удовлетворенный   с    виду    прогрессист,
"постепеновец" ’ургенев вызывал в нем чувство  злобы  и  ненависти.  ’олстой
как-то  сказал  о  ’ургеневе:  "џ  ненавижу  его   демократические   лЯжки".
„остоевский мог бы повторить эти слова...

     ‚заимнаЯ антипатиЯ ’ургенева и „остоевского, быть может, не имела чисто
личный  характер,  но  имела  свои  корни  и  в  противоположности   приемов
творчества. ‚от почему, быть может, ’ургенев  не  мог  схватить  необычайную
художественную  "новь"  в  том,  что   казалось   ему   просто   "больничной
кислЯтиной",  а  „остоевский  в  своей  карикатуре  на  ’ургенева  в  образе
беллетриста  Љармазинова  в  "Ѓесах"  подчеркивает  прилизанность  письма  и
мелкотравчатость художественной формы.


        „Ћ‘’Ћ…‚‘Љ€‰ Ћ ’“ђѓ…Ќ…‚…   

     „лЯ этого и к ”лоберу пролез, и ко многим  другим.  Ќу  а  длЯ  публики
такаЯ дружба хороший козырь. "џ-де европейский писатель, не то,  что  другие
мои соотечественники, - дружен, мол, с самим ”лобером".

     ‚прочем, и в молодости, и  в  зрелости  он-таки  сполна  натерпелсЯ  от
’ургенева: насмешки, злоЯзычные анекдоты, оскорбительные отзывы,  вплоть  до
намеков на умственную неполноценность.

     €. ‘. ’ургенев - Љ. Ђ. ’имирЯзеву:

           ќто самый злобный христианин, которого Я встречал в своей жизни.

     €. ‘. ’ургенев - Њ. …. ‘алтыкову-™едрину:

           Џрочел Я также  статью  Њихайловского  о  „остоевском.  Ћн  верно
     подметил основную черту его творчества. Ћн мог бы вспомнить, что  и  во
     французской литературе было  схожее  Явление  -  а  именно  пресловутый
     маркиз де ‘ад. ќтот даже книгу написал "Tourments et supplices"  {Љазни
     и пытки (франц.)} , в которой он с особым  наслаждением  настаивает  на
     развратной неге, доставлЯемой нанесением изысканных  мук  и  страданий.
     „остоевский  тоже  в  одном  из  своих  романов  тщательно  расписывает
     удовольствиЯ одного любителЯ... € как подумаешь, что по этом  нашем  де
     ‘аде все российские архиереи свершали панихиды и даже предики читали  о
     вселюбии этого всечеловека! Џоистине в странное живем мы времЯ!

     —ем это отличаетсЯ от арцыбашевского хамства? - "Ћмерзительно, гадко  и
позорно, когда писатель, одеваЯ маску учителЯ жизни, орет, что проституциЯ -
грех общества, а сам покупает за 3 рублЯ 10-летнюю девочку, кричит о  высоте
жизни и прекрасных идеалах, не выходЯ из кабака".

     Ћткуда столько жестокого зла? Џочему такаЯ беспощадность? Ќе  здесь  ли
корни русской "всечеловечности"?

     ”. Њ. „остоевский - Ђ. ѓ. „остоевской:

           Ћт менЯ решительно все отвернулись в литературе. †ить мне  гадко,
     нестерпимо.

     „остоевского не любили  не  только  "демократы",  но  и  "реакционеры".
Љонстантин ‹еонтьев считал, что писатели не  должны  учить  народ,  как  это
пыталсЯ сделать „остоевский. ‹еонтьев вменЯл в вину автору  Ѓедных  людей  и
€диота "моральку", филантропию и охлофилию. ‚еликомученик идеи  красоты,  он
не мог простить, что большинство его героев - уроды и психопаты.

     ‹еонтьев обвинил „остоевского в популизме: длЯ  публики  идеЯ  всеобщей
любви привлекательнее идеи страха, любовь к народу привлекательнее правды  о
нем.

     ‚ этих словах: смирение перед народом (или как будто  перед  мужиком  в
специальности) есть  нечто  очень  сбивчивое  и  отчасти  ложное.  ‚  чем  и
смирЯтьсЯ перед простым народом - скажите? “важать его телесный труд?.. Ќет,
всЯкий знает, что не об этом речь: это само собою разумеетсЯ,  и  это  умели
понимать и прежде,  даже  многие  из  рабовладельцев  наших.  Џодражать  его
нравственным качествам?.. …сть, конечно, очень хорошие... Ќо не думаю, чтобы
семейные, общественные и вообще личные, в  тесном  смысле,  качества  нашего
простолюдина были бы все уж так достойны подражаниЯ. …два ли нужно подражать
их  сухости  в  обращении  с  страдальцами  и  больными,  их   немилосердной
жестокости в  гневе,  их  пьЯнству,  расположению  столь  многих  из  них  к
постоЯнному лукавству и даже воровству...

     …ще более лицемерна любовь к …вропе, „остоевским  глубоко  презираемой:
"Ћ, народы …вропы и не знают, как они нам дороги!" ‹учше  было  бы  сказать,
комментирует ‹еонтьев: "Ћй! как мы ненавидим тебЯ, современнаЯ …вропа..."

     ‚осторги русской общественности  по  поводу  вселенской  любви  русских
охладил  единственный  нонконформист  того  времени  Љонстантин   Ќиколаевич
‹еонтьев: нельзЯ любить человечество, можно любить лишь  отдельных  людей  -
так  словами  ‘вифта  отреагировал  он  на  восторженно  встреченный  призыв
„остоевского ко всемирной любви.

     Џодобно  библейскому  вопрошанию:  "Ќе  лобзанием   ли   предашь   ‘ына
—еловеческого?" - ‹еонтьев в очередной раз поставил под вопрос  благостность
морализма: "‹юбЯ человечество не предаешь ли человека!"

     €скушаЯ публику любовью к  человечеству,  „остоевский  искушал  ее  тем
бесовством, с  которым  боролсЯ,  ибо,  говорЯ  словами  ѓартмана,  если  бы
идеальнаЯ  цель,  преследуемаЯ  прогрессом  (тотальнаЯ  любовь  и  тотальное
благоденствие), осуществилась, то человечество достигло бы степени нулЯ  или
полного равнодушиЯ всех ко всем.

     Џафос  отповеди  ‹еонтьева   „остоевскому   -   в   отрицании   личной,
персональной любви любовью общественной и в антихристианской подмене личного
примирениЯ примирением общественным.

           •ристос... ставил милосердие или доброту - _личным  идеалом_;  Ћн
     не обещал нигде торжества _поголовного братства на земном шаре..._  „лЯ
     такого братства необходимы прежде всего уступки со всех сторон. Ђ  есть
     вещи, которые _уступать нельзЯ_.

     Џророчество всеобщего примирениЯ людей во •ристе не  есть  православное
пророчество, считает ‹еонтьев, а больше даже пророчество еретическое, ибо  в
Ѓожественной Љниге нигде не говоритсЯ о всеобщей любви и  всеобщем  мире,  а
лишь - о искушении и прельщении людей ложью:

           €исус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил  вас.
     €бо многие придут под именем Њоим и  будут  говорить:  "Я  •ристос",  и
     многих прельстЯт.  ’акже  услышите  _о  войнах  и  о  военных  слухах_.
     ‘мотрите, не ужасайтесь; ибо надлежит всему тому быть; но  это  еще  не
     конец. _€бо восстанет народ на народ, и царство  на  царство,  и  будут
     глады, моры и землетрЯсениЯ по местам. ‚се же это - начало болезней._

     "Ѓудут разбойники, будут €уды; будут €роды  и  равнодушные  Џилаты!"  и
_"под конец"_ не только не настанет всемирного братства, но именно _тогда-то
оскудеет любовь, когда будет проповедано …вангелие во всех концах земли_.

     ЏротивопоставлЯть  суровому  и  трагическому  реализму  жизни,  боли  и
страданию, о которых только и  говоритсЯ  в  Ѓиблии,  утопические  химеры  и
прекраснодушные обещаниЯ -  это  и  есть  бесовство.  €бо  горе,  страдание,
разорение, обиду - христианство зовет даже иногда - _посещением Ѓожиим_.

           ‚ерЯт в _человечество_ - в человека не верЯт больше.

           „емократический и либеральный прогресс верит больше в исправность
     всецелого человечества, чем в нравственную силу лица.

           ‚ерно понЯтый, не обманывающий  себЯ  неосновательными  надеждами
     реализм должен рано или поздно  отказатьсЯ  от  мечты  о  благоденствии
     земном  и  от  исканиЯ  идеала  нравственной  правды  в  недрах  самого
     человечества.

           ‘оциально-политические опыты ближайшего  грЯдущего  (которое,  по
     всем вероЯтиЯм, неотвратимо)  -  будут,  конечно,  первым  и  важнейшим
     камнем преткновениЯ длЯ человеческого ума на ложном пути исканиЯ общего
     блага  и  "гармонии".  ‘оциализм,  т.  е.  глубокий  и   насильственный
     экономический  и  бытовой  переворот  [тоже  уповающий  на   любовь   к
     человечеству], теперь, видно, неотвратим...
           Ќо не говорЯ уже о том, сколько страданий и  обид  его  воцарение
     может причинить побежденным, сами победители, как бы прочно и хорошо ни
     устроились, очень скоро поймут, что им далеко до благоденствиЯ и покоЯ.
     _€ это - как дважды два четыре_, вот  почему:  эти  будущие  победители
     устроЯтсЯ или  _свободнее_,  либеральнее  _нас,  или,  напротив  того_,
     законы и порЯдки их  будут  несравненно  стеснительнее  наших,  строже,
     принудительнее, даже страшнее.

     “топическим химерам  и  прекраснодушным  соблазнам  бесовщины  ‹еонтьев
предпочитает горькую правду,  пессимистическую  философию,  экзистенциальный
взглЯд на абсурдность бытиЯ и трагичность жизни:

     ’ерпите! ‚сем - _лучше никогда не будет_.  Ћдним  будет  лучше,  другим
станет  хуже.  ’акое  состоЯние,  такие  колебаниЯ  горести  и  боли  -  вот
единственно возможнаЯ на земле _гармониЯ_. _€ больше  ничего_  -  не  ждите.
Џомните и то, что всему бывает конец; даже  скалы  гранитные  выветриваютсЯ,
подмываютсЯ; даже исполинские тела небесные гибнут... …сли  же  человечество
есть  Явление  живое  и  органическое,  то  тем  более  ему  должен  настать
_когда-нибудь конец_. Ђ если будет конец, то какаЯ нужда нам так  заботитьсЯ
о благе будущих, далеких, вовсе даже непонЯтных нам поколений? _Љак мы можем
мечтать о благе правнуков, когда мы самое ближайшее к нам поколение сынов  и
дочерей вразумить и успокоить не можем!_ Љак можем мы надеЯтьсЯ на  всеобщую
нравственную или практическую правду, когда самаЯ теоретическаЯ  истина  или
разгадка земной жизни до сих пор скрыта длЯ нас  за  непроницаемой  завесой;
когда и великие умы и целые нации постоЯнно  ошибаютсЯ,  разочаровываютсЯ  и
идут совсем не к тем целЯм, которые они  искали?  Џобедители  впадают  почти
всегда в те самые ошибки, которые сгубили побежденных ими и т. д...  _Ќичего
нет верного в реальном мире Явлений_. ‚ерно только одно, точно - одно,  одно
только несомненно: - это то, что все должно погибнуть! € потому на  что  эта
забота о земном благе грЯдущих поколений? Ќа что эти младенчески-болезненные
мечты и восторги! „ень наш - век  наш!  €  потому  -  терпите  и  заботьтесь
практически лишь о ближайших делах, а сердечно лишь о ближних людЯх: _именно
- о ближних, а не о всем человечестве_.

     ‚ражда „остоевского и ‘алтыкова-™едрина, длившаЯсЯ многие годы, видимо,
вообще не имела аналогий по степени взаимной  оскорбительности,  Ядовитости,
злопыхательства, моральной компрометации противника.

     ™едродаров, ‹ипутин, сатирический старец, "молодое перо", шавка  лающаЯ
и  кусающаЯ  (что  там  еще?)  -  пишет  „остоевский.  €  ™едрин   отвечает:
"Џрочитавши [это], Я ощутил только чувство глубочайшего  омерзениЯ  к  перу,
излившему  зараз  такую  массу  непристойной  лжи,  и  в  то  же  времЯ  мне
показалось, что Я наступил на что-то очень ехидное и гадкое".

     ’ема  сатир  ™едрина,  пишет  „остоевский,  это   спрЯтавшийсЯ   где-то
квартальный, который его подслушивает и на него доносит, а г-ну  ™едрину  от
этого жить нельзЯ. € ™едрин отвечает: "‚от  „остоевский  написал  про  менЯ,
что, когда Я пишу, - квартального  опасаюсь.  ќто  правда,  только  добавить
нужно: опасаюсь квартального, который во всех людЯх российских засел внутри,
этого Я опасаюсь..."

     ‘кажу  честно,  пыталсЯ  понЯть  причины  их  взаимных  оскорблений   и
инсинуаций, но так и не понЯл, о чем шел  спор.  „ва  прозорливца  со  столь
близкими мироощущениЯми и одинаковым отношением к бесовству  -  что  они  не
поделили?

     Ѓесы и €сториЯ одного города не противоречат друг другу, а  друг  друга
дополнЯют.  ‚сеобщее  равенство  перед  шпицрутеном,  которое  “грюм-Ѓурчеев
задумал осуществить посредством  организации  взаимной  слежки  глуповцев  в
каждой поселенной единице,  ничем  не  отличаетсЯ  от  хрустального  дворца,
основанного на "равенстве и рабстве", когда "каждый  член  общества  смотрит
один за другим и обЯзан доносом". €ли чем  отличаетсЯ  призыв  ‚ерховенского
"перескочить на всех парах через болото" от слов  угрюмого  столоначальника,
настаивающего на том, что незачем канитель тЯнуть,  а  нужно  вдруг  и  враз
перевернуть  мир  вверх  дном?  Њежду  прочим,  ™едрин,  а  не   „остоевский
ошарашивает ретивого вопросом: а не случитсЯ ли в результате, что вследствие
быстрого повертываниЯ мир вновь очутитсЯ на старом месте?

     …сли у кого-то остаютсЯ сомнениЯ  относительно  сатирического  адресата
™едрина, то обратимсЯ к авторскому тексту:

           ‹гуны искренние суть  те  утописты  "обузданиЯ",  перед  которыми
     содрогаетсЯ даже современнаЯ, освоившаЯсЯ с  лганьем  действительность.
     ќто чудища, которые лгут  не  потому,  чтобы  имели  умысел  вводить  в
     заблуждение, а потому, что не хотЯт знать ни свидетельства истории,  ни
     свидетельства современности.
           €скренние лгуны бросают в вас краеугольными камнЯми... нимало  не
     помышлЯЯ о том, что камень может убить. ќто угрюмые  люди,  никогда  не
     покидающие  марева,  созданного  их  воображением,   и   с   неумолимою
     последовательностью проводЯщие это марево  в  действительность.  ‚сегда
     вооруженные, недоступные  и  неподкупные,  они  не  останавливаютсЯ  не
     только перед насильем, но и перед пустотою.

     џ от души уважаю искренность, заключает ™едрин, но не люблю  костров  и
пыток, которыми она сопровождаетсЯ... "Ќет ничего ужаснее, как  искренность,
примененнаЯ  к  насилию,  и  общество,  руководимое  фанатиками  лжи,  может
наверное рассчитывать на предстоЯщее превращение его в пустыню".

           •рустальному дворцу, учит „остоевский,  следует  противопоставить
     сознание, которое бесконечно шире,  чем  дважды  два,  и  которое  есть
     бесконечность  натуры,  желаниЯ  -   всЯческого   желаниЯ   вплоть   до
     высовываниЯ Языка и  выворачиваниЯ  кукиша.  ’у  же  мысль  проводит  и
     ™едрин, когда говорит, что в фаланстере страстность вычеркнута из числа
     человеческих  элементов,  составлЯющих  природу  человека,  и  заменена
     неуклонностью действовавшего с регулЯрностью механизма.

     ™едрин, как и „остоевский, остро ощущал противоречие между  олимпийским
величием теории и болезненной чувствительностью жизни -  между  утопическими
идеалами социализма и реальностью, котораЯ последует из них. Ћ том  же  в  ‘
того  берега  писал  ѓерцен:  факты  современного  мира  слишком  далеки  от
отвлеченных норм, которые строит разум.

     Џопытка _наших_ представить спор „остоевского и ™едрина как реакционера
и прогрессиста абсурдна. €х отношение к  бесовщине  аналогично,  нужно  быть
слепым или "вооруженным передовой идеей", чтобы не видеть этого. “ кого есть
сомнениЯ по сему вопросу, должен перечитать забытые тексты:

           Ќас стращают именами Љабе  и  ”урье,  нам  представлЯют  какое-то
     пугало в виде фаланстера, а мы спокон веку живем в фаланстере и даже не
     чувствуем этого!
           ’о нравственное  равновесие,  которое,  по  предположению  ”урье,
     достигаетсЯ при посредстве гармонической  игры  страстей,  давным-давно
     нами достигнуто и воплощено путем гораздо кратчайшим: путем крепостного
     права.

     € еще:

           Џринципы хлева не могут восторжествовать:  не  может  быть,  чтоб
     бунтующий хлев покорил вселенную.

     Џоказательно,  что   русскую   критику   устраивали   именно   наименее
достоевские творениЯ  „остоевского:  сентиментально-просветительские  Ѓедные
люди,  а  ла  гофмановский  „войник.  Љак  только  начало  проЯвлЯтьсЯ  лицо
оригинального  „остоевского,  так   сразу   же   посыпались   насмешки   над
"неудавшимсЯ гением":

                        ђыцарь горестной фигуры,
                        „остоевский, милый пыщ!
                        Ќа носу литературы
                        ђдеешь ты, как новый прыщ.

     Џосле осанны, пропетой кумирами автору Ѓедных людей, Язвительные выпады
были  просто  невыносимы.  ‚  Ќеточке  Ќезвановой  слышны  отголоски  чувств
болезненно восприимчивого автора:

     Ћни не ободрЯт, не утешат тебЯ, твои будущие товарищи;  они  не  укажут
тебе на то, что в тебе хорошо  и  истинно,  но  со  злобной  радостью  будут
поднимать каждую ошибку твою... ’ы же заносчив, ты  часто  некстати  горд  и
можешь оскорбить самолюбивую ничтожность, и тогда беда - ты будешь  один,  а
их много; они тебЯ истерзают булавками.

     ‘ледует ли удивлЯтьсЯ реакции ђоссии на „остоевского? Ќет, длЯ идейных,
прЯмолинейных,  можно  сказать,  одномерных  критиков  исканиЯ  „остоевского
должны были казатьсЯ извращенными, как казались  изысками  любые  проЯвлениЯ
эстетизма и модернизма их наследникам-большевикам.


        „Ћ‘’Ћ…‚‘Љ€‰ € ѓ…ђ–…Ќ   

     ‘уществующие оценки  взаимоотношений  "русского  де  ‘ада"  с  "русским
‚ольтером и „идро" лежат между "непримиримой борьбой общественных взглЯдов",
с одной стороны, и чуть ли не следованием „остоевского в фарватере  ѓерцена:
ѓерцен  -  "первоисточник,  откуда  исходит  как  все   его   („остоевского)
"почвенничество", так и отношение к …вропе".

     Ћбе эти крайности имеют основаниЯ как в динамике  отношений  двух  мало
совместимых  писателей,  так  и  в  противоречивости  их  взаимных   оценок,
существенно менЯвшихсЯ на протЯжении жизни, - от первой  оценки  „остоевским
€скандера  как   "особенно   замечательного"   "соперника"   в   литературе,
относЯщейсЯ  к  40-м  годам,  до  "пакостного  самолюбиЯ",   "легкомысленной
гордости" и других оскорбительных определений - в конце 60-х.

     €х личные отношениЯ в эти годы развиваютсЯ по резко  нисходЯщей  линии.
Ћт  специальной  поездки  в  ‹ондон  1862  года  и   доверительных,   полных
"энтузиазма" излиЯний редактору "Љолокола" в любви к народу, вере в него, от
дружеских бесед 1863  года  в  €талии,  с  обсуждением  творческих  проблем,
сочинений Ѓелинского, •омЯкова,  проникновенным  отзывом  о  книге  "‘  того
берега" и т. п. - через  деловые  письма  лета  1865  года  (но  все  еще  с
уверенностью в "отношениЯх прекраснейших"), к холодному поклону, переданному
через Ћгарева в 1867 году, и, наконец, - к последней  случайной  встрече  на
улице †еневы в конце марта 1868 года, о  которой  „остоевский  писал  Ђ.  Ќ.
Њайкову 2 апрелЯ: "...десЯть минут проговорили  враждебно-вежливым  тоном  с
насмешками  да   и   разошлись".   Џричем   это   сообщение   сопровождаетсЯ
раздраженными, доходЯщими до брани выпадами против "наших  умников",  ничего
не понимающими в современной ђоссии.

     ’рудно представить двух взаимоисключающих по  характеру,  темпераменту,
мировоззрению людей, которые бы -  при  всей  их  взаимной  неприЯзни  -  не
соприкасались так часто, не сближались по проблематике,  эстетике,  духовным
поискам, даже... отношению к революции.

     Ђ. „олинин обратил внимание на удивительное, чуть  ли  не  текстуальное
совпадение главных идей Џушкинской речи с  мыслЯми  ѓерцена,  изложенными  в
"Џисьме к Њишле" и в Љонцах и началах.

     "…вропа приближаетсЯ к страшному катаклизму" - таково первое  положение
ѓерцена в "Џисьме к Њишле". ‚се то великое,  что  совершалось  на  ‡ападе  в
течение христианской эры, революции религиозные  и  революции  политические,
оказались  безрезультативными.   "Џарламентаризм,   протестантизм"   -   эти
последние слова европейской  мысли  и  общественности  -  только  "временные
отсрочки,  временное   спасение,   бессильные   оплоты   против   смерти   и
возрождениЯ". …сли "основной вопрос века" есть осуществление гармонии  обоих
начал: личного и  общего,  то  …вропе  своими  силами  с  этим  вопросом  не
справитьсЯ; ее ждет борьба решительнаЯ, битва,  котораЯ  должна  завершитьсЯ
либо разрушительной катастрофой, либо переходом к новому,  коммунистическому
строю. € именно потому длЯ …вропы так страшно это "необозримое будущее, куда
увлекает ее необоримаЯ сила", что до сих пор всЯ ее  культура  зижделась  на
одном только начале, начале личности; путь к чаемой  гармонии  "идет,  может
быть, через развалины отцовского дома, через обломки минувших  цивилизаций",
оказавшихсЯ  слишком  односторонними,  -  порождением  одного  только  этого
начала.

     ’ак  выдвигаетсЯ  ѓерценом  антитеза:  "ђоссиЯ  и  …вропа",  в  которой
славЯнофильскаЯ община хотЯ  и  играет  очень  важную  роль,  но  далеко  не
исключительную. Љогда он говорит, что мир  славЯнский  во  главе  с  русским
народом идет на смену старой одрЯхлевшей …вропе, подобно тому,  как  некогда
народы нынешней …вропы шли на ту же смену старому разваливавшемусЯ  римскому
миру, то вера его в эту  великую  историческую  миссию  ђоссии  зиждетсЯ  не
только на ней, на общине... но  в  очень  значительной  мере  и  на  анализе
прошлого  русского  народа,  и  в  еще  большей  мере  на  особенностЯх  его
психологии.

     ‚прочем, послушаем самого ѓерцена:

           ‚ …вропе народы размежевались  между  собою  китайскими  станами.
     ЂнглиЯ и ”ранциЯ едва имеют понЯтие об  умственном  движении  ѓермании.
     Џариж и ‹ондон... отделенные только в несколько часов  езды,  свЯзанные
     между собою беспрерывной торговлей, дальше друг от друга, нежели ‹ондон
     и Ќью-‰орк. Ђнгличанин смотрит на француза с дикой ненавистью и с видом
     тупого превосходства; француз отвечает ему таким же презрением.

     ђусский  же  с  удивительной  легкостью,  с  удивительной   терпимостью
усваивает себе Языки, обычаи, искусства и технику других народов; обживаетсЯ
равно у ‹едовитого океана и  на  берегах  —ерного  морЯ  -  он  всех  и  все
одинаково объемлет в своей многосторонней душе, и в то же  времЯ  совершенно
свободен от национальной узости, - он знает свои  недостатки,  умеет  в  них
сознаватьсЯ    и    мучительно    работает    над    собою,    над     своим
самоусовершенствованием...

     Ђ. „олинин приводит  множество  почти  дословных  совпадений  Џисем  из
”ранции и ‡имних заметок с критикой ѓерценом и „остоевским  западного  мира,
рыночного хозЯйства, буржуазии и европейцев  -  критики,  не  оставлЯющей  у
читателЯ великого русского  революционера  и  великого  русского  охранителЯ
никаких  сомнений  в  том,  что  единственное  спасение  …вропы  -   ђоссиЯ,
русские...

     „остоевский всю жизнь пристально следил за творчеством  ѓерцена  и,  по
мнению ‘трахова, одно времЯ даже находилсЯ под его влиЯнием. 3имние  заметки
о летних впечатлениЯх - ЯвнаЯ реакциЯ на Љонцы и начала, реакциЯ,  по  форме
совпадающаЯ с прототипом, а по содержанию -  непримиримаЯ  к  идеологическим
иллюзиЯм гуманизма и "торжества разума". •отЯ к  моменту  написаниЯ  ‡аметок
ѓерцен и сам уже отказалсЯ от утопий, революций и социалистических идей  как
таковых, он продолжал твердо стоЯть на позициЯх ЏросвещениЯ, веры  в  разум,
"отваги знаниЯ" и других "свЯтынь". ќтим свЯтынЯм и  дает  бой  „остоевский,
уже не страшащийсЯ "последних пределов" и убежденный в  "бесовстве"  красных
слов:

           ‚се... сбрендило и  лопнуло,  как  мыльный  пузырь...  ‘вобода...
     Љогда можно делать все  что  угодно?  Љогда  имеешь  миллион.  „ает  ли
     свобода каждому по миллиону? Ќет... —еловек без миллиона есть  не  тот,
     который делает все что угодно, а тот, с которым делают все что угодно.

     ђазум оказалсЯ несостоЯтельным перед действительностью, да, сверх того,
сами-то разумные, сами-то  ученые  начинают  учить  теперь,  что...  чистого
разума и не существует на свете, что есть разум €ванов,  Џетров...  что  это
только неосновательнаЯ выдумка восемнадцатого столетиЯ.

     —еловеческаЯ природа отнюдь не разумна  и  гораздо  более  сложна,  чем
идеалы  и  "свЯтыни"  идеологов:  "—еловек  стремитсЯ  на  земле  к  идеалу,
противуположному его натуре". Љ  тому  же  плата,  которую  они  требуют  за
"торжество разума", - свобода:

           ...кажетсЯ,   уж   совершенно   гарантируют   человека,   обещают
     кормить... и за это требуют... капельку его личной свободы  длЯ  общего
     блага... Ќет, не хочет жить человек на этих расчетах.

     "’оржеству  разума",  "хрустальному   дворцу",   рационализации   жизни
абстракциЯм  гуманизма  противопостоЯт  страсти,   разорванность   сознаниЯ,
человеческое подполье. •отЯ ѓерцен тоже понимает, что за  великими  идеалами
нередко кроютсЯ "темные силы, по  милости  которых  текли  реки  слез,  реки
крови", хотЯ он не отрицает жизненной  дисгармонии  и  темных  глубин,  ему,
наследнику ЏросвещениЯ и стороннику мировой гармонии, глубоко  чужд  трагизм
подпольЯ. Ќекоторые места Ѓылого и  дум  прочитываютсЯ  почти  как  отповедь
автору  ‡аписок  из  подпольЯ  {"‡аписки"  опубликованы  в  1864  г.,  глава
"ќнгельсоны" из "Ѓылого и дум" завершена в 1866 г.}:

           ‚месте с жгучим самолюбием прививалась какаЯ-то обескураженность,
     сознание бессилиЯ,  усталь  перед  работой.  Њолодые  люди  становились
     ипохондриками, подозрительными, усталыми, не имеЯ двадцати лет от роду.
     Ћни  все  были  заражены  страстью  самонаблюдениЯ,   самоисследованиЯ,
     самообвинениЯ, они тщательно поверЯли свои психические ЯвлениЯ и любили
     бесконечные исповеди и рассказы о нервных событиЯх своей жизни.
           ‚глЯдываЯсь  с  участием  в  их  покаЯниЯ,   в   их   психические
     себЯбичеваниЯ, доходившие до клеветы  на  себЯ,  Я,  наконец,  убедилсЯ
     потом, что все это одна из форм того же самолюбиЯ.
           “ этих нервных людей, чрезвычайно обидчивых,  содрогавшихсЯ,  как
     мимоза, при всЯком  неловком  прикосновении,  была,  с  одной  стороны,
     непостижимаЯ жестокость слова. ‚ообще,  когда  дело  шло  об  отместке,
     выражениЯ не мерились - страшный  эстетический  недостаток,  выражающий
     глубокое презрение к лицу и
 оскорбительную снисходительность к себе. Ќеобузданность эта идет  у  нас  из
помещичьих домов, канцелЯрий и казарм, но как же она  уцелела,  развилась  у
нового поколениЯ, перескакиваЯ через наше? ќто психологическаЯ задача.
           „лЯ одержаниЯ верха в споре не щадили ничего... Ќебрезгливые, они
     выливали нечистоты в тот же  сосуд,  из  которого  пили.  ђаскаЯниЯ  их
     бывали искренны, но не предупреждали повторений.
           ‹юди эти жадно хотЯт быть любимыми, ищут  наслажденьЯ,  и,  когда
     подносЯт ко рту чашу, какой-то злой  дух  толкает  их  под  руку,  вино
     льетсЯ наземь, и с запальчивостью отброшеннаЯ чаша валЯетсЯ в грЯзи.

     —ем дальше, тем больше „остоевский ополчаетсЯ на "друзей человечества",
подменЯющих правду о  человеке  сюсюканьем  о  нем,  христианские  идеалы  -
личными амбициЯми.  —ем  дальше,  тем  сильнее  его  брань  в  адрес  "наших
умников".

           „еизм нам  дал  •риста,  т.  е.  до  того  высокое  представление
     человека, что его понЯть нельзЯ без благоговениЯ и  нельзЯ  не  верить,
     что это идеал человечества вековечный!  Ђ  что  же  они-то,  ’ургеневы,
     ѓерцены,  “тины,  —ернышевские,  нам  представили?  ‚место   высочайшей
     красоты Ѓожией,  на  которую  они  плюют,  все  они  до  того  пакостно
     самолюбивы... легкомысленно горды, что просто  непонЯтно:  на  что  они
     надеютсЯ и кто за ними пойдет?

     ‚ уста ‹ебедева „остоевский вкладывает гневную филиппику, Явно  метЯщую
в тех же адресатов:

           Ќе  верю   Я,   гнусный   ‹ебедев,   телегам,   подвозЯщим   хлеб
     человечеству! €бо  телеги,  подвозЯщие  хлеб  всему  человечеству,  без
     нравственного основаниЯ поступку, могут  прехладнокровно  исключить  из
     наслаждениЯ подвозимым  значительную  часть  человечества,  что  уже  и
     было... друг человечества с шатостию нравственных оснований есть людоед
     человечества, не  говорЯ  о  его  тщеславии;  ибо  оскорбите  тщеславие
     которого-нибудь из сих бесчисленных друзей человечества, и он тотчас же
     готов зажечь мир с четырех концов из мелкого мщениЯ, - впрочем, так  же
     точно, как и всЯкий из нас.

     Њы знаем, что „остоевский умел быть несправедливым:  постепенно  ѓерцен
превращалсЯ длЯ него в человека, ответственного за  российское  бесовство  и
"уличное" применение его идей "детьми". ‚ результате: "‡лой гений наш..."

     „аже самоубийство дочери ѓерцена ‹изы „остоевский  объЯвил  результатом
"плодов просвещениЯ" "гражданина мира", "умника" и  "учителЯ  материализма":
"...что длЯ отца было жизнью и источником мысли, то длЯ дочери обратилось  в
смерть... „уша не вынесла простоты материализма  и  потребовала  чего-нибудь
более сложного".

     ‚ „невнике писателЯ, черновой редакции за октЯбрь 1876-го,  „остоевский
доказывает,  что  прокатившиесЯ   по   ђоссии   самоубийства   -   результат
примитивного,  упрощенного  взглЯда  на  жизнь,  внушенного  молодым   людЯм
"учителЯми", но не выдерживающего соприкосновениЯ с реальной жизнью.

     „остоевский  был  пристрастным  и  нередко  предвзЯтым  человеком.   Ћн
пристально следил за творчеством ѓерцена, нередко  использовал  его  находки
{Љстати, принцип шигалевского социализма - "все рабы и в  рабстве  равны"  -
был впервые саркастически обличен именно ѓерценом, его словами о  "равенстве
рабства".}, но чем дальше, тем больше возлагал на  него  ответственность  за
российское бесовство, пренебрегаЯ его страстными исканиЯми, душевной драмой,
болью, отказами, эволюцией его духа.

     Љак это ни парадоксально, но ѓерцен,  очищенный  от  скверны  сомнений,
прилизанный,  революционный,  подделанный  под  догматы   нашей   церкви   -
"колокол", "будилыцик", "трибун", - начинаетсЯ с... „остоевского.

     Ќо "феномен ѓерцена" - гораздо сложнее всего этого: он не только  стоЯл
у истоков русской революции, но и одним из первых громогласно  отказалсЯ  от
ее бесовства.

     „а, есть ѓерцен володиных и долининых, а есть  -  ‘трахова,  Ѓулгакова,
Њережковского, ”лоренского, ‡еньковского, ‚етринско-го, ЃердЯева,  ‹осского,
‘тепуна, пета,  айберта,  Љона,  Ѓерлина,  ‹амперта,  Џирожковой.  Љстати,
задолго до ‚ех ‘трахов, ’олстой, Њережковский  уже  вычитали  у  ѓерцена  не
панегирики революции, а предостережениЯ против нее. …сли  бы  не  запрещение
ѓерцена, писал ’олстой, "не было бы динамита убийств",  а  несостоЯтельность
революционных партий обнаружилась бы через герценовские уроки.

     Љстати,  ‹уначарский,  в  отличие  от  тех,  кого  он  воспитал,   знал
подлинного  ѓерцена  и  его  "барские  бутады   против   социализма,   столь
непривлекательно роднЯщие его с ренегатами наших дней".

     „а, ѓерцен начал как утопист, бунтарь, атеист, и на его духовном облике
сказалось то, что книги ‚ольтера он прочитал  раньше  Ѓиблии.  Ќо,  начав  с
утопий, он не превратилсЯ в фанатика единственной идеи, как это случаетсЯ  с
людьми ограниченными, носителЯми  единственной  мозговой  извилины.  Џройдет
времЯ, и он сам скажет, что утопиЯ - это сектантство, причем сектантство без
фантазии.

     ‚озможно, в сороковые годы  он  верил  в  революционное  преобразование
мира, хотЯ и тогда бланкизм был длЯ него слишком радикальным,  а  Ѓабефа  он
всегда считал чудовищем,  1848  год,  кровь  на  улицах,  духовные  исканиЯ,
жизненный опыт быстро рассеЯли романтические чаЯниЯ юности.

     ‚ €стории русской философии ‚. ‚. ‡еньковский писал:

           Ќеудача ѓерцена, его "душевнаЯ драма", его  трагическое  ощущение
     тупика - все это больше, чем факты его  личной  жизни,  -  в  них  есть
     пророческое предварение  трагического  бездорожьЯ,  которое  ожидало  в
     дальнейшем русскую мысль, порвавшую с церковью, но не могущую  отречьсЯ
     от тем, завещанных христианством.

     ѓерцен первым увидал в Ѓакунине "Љолумба без Ђмерики" и одним из первых
осудил бесовство нечаевщины,  приведшее  "Ќародную  расправу"  к  террору  и
убийству.  ‚  безнравственности   и   апеллЯции   к   "диким   страстЯм"   и
разрушительным инстинктам толпы он  провидел  зародыши  будущего  деспотизма
революции,  ее   старые   аракчеевские   приемы   "цивилизации   кнутом"   и
"освобождениЯ гильотиной".

     „уховный  путь  ѓерцена,  мироваЯ  линиЯ  его  мышлениЯ   проходЯт   от
ненасильственной  утопии  к  идее  внутреннего  совершенствованиЯ  и  личной
свободы, не приносимой в жертву абстракциЯм: "ЌельзЯ человека освобождать  в
наружной жизни больше, чем он освобожден внутри" - такова конечнаЯ их точка.

     ѓерцен видел, что  индивидуальнаЯ  свобода  и  творческое  разнообразие
равным образом находЯтсЯ под угрозой старческого варварства короны и  дикого
варварства социализма, со стороны окровавленной сабли и со стороны  красного
флага.

     —ем дальше, тем меньше прельщают его Џестель и Ѓакунин и  тем  чаще  он
начинает говорить в духе еще не родившихсЯ Њережковского и Ћртеги.  „а,  это
так: почти все, что мы затем прочтем в ѓрЯдущем хаме и в ‚осстании  масс,  в
свертке уже было у €скандера, который писал:

           ‡а большинством, теперь господствующим (то есть за мещанством)  ,
     стоит  _еще  большее_  большинство  кандидатов   на   него   (то   есть
     пролетариев), длЯ которых нравы,  понЯтиЯ,  образа  жизни  мещанства  -
     единственнаЯ  цель  стремлений;  их  хватит  на  десЯть  перемен.   Њир
     безземельный,  мир  городского  пролетариата  не  имеет  другого   пути
     спасениЯ и _весь пройдет мещанством_, которое в наших глазах отстало, а
     в глазах полевого населениЯ и пролетариев представлЯет образованность и
     развитие.

     ‚ Љонцах и началах ѓерцен говорит уже совсем словами Ћртеги:  мещанство
победит и должно победить.

           „а,  любезный  друг,  пора  прийти  к  спокойному  и   смиренному
     сознанию, что мещанство - окончательнаЯ форма западной цивилизации.

     ’о, что до ѓерцена писал Њилль, а  после  него  Њережковский,  €скандер
формулировал следующим образом:

           Њещанство   -   это    та    самодержавнаЯ    толпа    сплоченной
     посредственности  ‘т.  ЊиллЯ,  котораЯ  всем  владеет,  -   толпа   без
     невежества, но и без образованиЯ... Њилль видит,  что  все  около  него
     пошлеет, мельчает... Ћн вовсе  не  преувеличивал,  говорЯ  о  суживании
     энергии, о стертости личности, о постоЯнном мельчании жизни, о сведении
     ее на интересы торговой конторы и мещанского благосостоЯниЯ.

     “ голодного пролетариЯ и у сытого мещанина разные экономические выгоды,
но метафизика и религиЯ одинаковые - метафизика умеренного здравого  смысла,
религиЯ умеренной мещанской сытости, - добавит к этому автор ѓрЯдущего хама.
- ‘оциализм вольно или невольно включает в  себЯ  аристотелево-конфуцианский
дух  вечной  середины,  мещанства,  голого  здравомыслиЯ,  позитивизма,  как
религии, на которой и сам он, социализм, построен.

     ‡релый ѓерцен предавал  остракизму  "завсегдатаев  революции"  -  новую
разновидность мещанства, особенно опасного не тараканьей  своей  жизнью,  а,
наоборот,  бесплодным  кровопролитием.  Џредавал  остракизму   и   предвидел
кровопролитие, диктатуру, присвоившую себе права монархии...

     ‡релого ѓерцена, страстно  отстаивающего  личность  и  индивидуальность
человека, глубоко волновала проблема унификации,  конформизма,  нищеты  духа
филистера и  эвримена.  ‚  юности  его  ужасали  угнетатели,  в  зрелости  -
"освободители". Ћн обнаружил, что ненавистное  ему  "мещанство"  не  столько
присуще верхам, сколько низам: "ђаботник всех стран -  будущий  мещанин",  -
писал он. „еспотизм и петрограндизм вызывали в нем  неприЯзнь,  восстание  и
насилие масс - ужас, страх. …го откликом на революционный террор было:

           Њы терпеть не можем сюрпризов ни на  именинах,  ни  на  площадЯх:
     первые никогда не удаютсЯ, вторые  всегда  вредны.  ’олько  у  диких  и
     дрЯхлых народов историЯ пробиваетсЯ убийствами.

           Њы - дикие или дрЯхлые?..

     •арактеризуЯ эволюцию взглЯдов ѓерцена, наши присЯжные писали: то,  что
выдаетсЯ врагами за отказ от социализма, было углублением, развитием его.  Ђ
вот что писал он сам:

           ‡амечено,  что   у   оппозиции,   котораЯ   открыто   боретсЯ   с
     правительством, всегда есть что-то от  его  характера,  но  в  обратном
     смысле. € Я уверен, что  существует  известное  основание  длЯ  страха,
     который начинает испытывать русское  правительство  перед  коммунизмом:
     коммунизм - это русское самодержавие наоборот.

     €ли:

           Њетода _просвещении_  и  _освобождений_,  придуманных  за  спиною
     народа и втеснЯющих ему _его неотъемлемые_ права и _его_ благосостоЯние
     топором и кнутом, исчерпаны Џетром I и французским террором.

           Џетрограндизмом социальный переворот дальше каторжного  равенства
     ѓракха Ѓабефа и коммунистической барщины Љабе не пойдет.

     €ли:

           ’от, кто захочет проследить за красной  нитью,  проходЯщей  через
     все corsi e ricorsi {Џриливы и отливы (исп.)}, найдет  одно  неизменное
     начало во всех этих, даже самых противоречивых, вариациЯх:  это  старый
     римский  грех,  это   великий   враг   свободы   -   гуверне-ментализм,
     регламентациЯ  сверху,  насильственное  навЯзывание   властью.   ‚сЯкий
     оттенок мнений, приходЯ к власти, тотчас же  становитсЯ  религией  -  и
     горе  раскольникам.  Ќичего  не  оставлЯетсЯ  на  долю   личности;   ее
     верованиЯ,  ее  добродетели,  ее   убеждениЯ   -   все   предписываетсЯ
     государством. ”илософские идеи  провозглашаютсЯ  в  форме  гражданского
     закона. „екретом устанавливаетсЯ ‚ерховное существо.  ‹юдей  принуждают
     говорить друг другу ты, под страхом попасть в число  подозрительных,  и
     испытывать  друг  к  другу  братскую   любовь,   выполнЯЯ   предписаниЯ
     полиции... и это еще не все: это  принимаетсЯ  всерьез;  подчинЯютсЯ  и
     подвергают наказанию непокорных.
           ЉакаЯ  безумнаЯ  страсть  к  власти  должна  была  развитьсЯ  при
     подобных обстоЯтельствах и вместе с  тем  какое  глубокое  презрение  к
     личности.

     €ли:

           ‘оциализм разовьетсЯ во всех фазах  до  крайних  последствий,  до
     нелепостей. ’огда снова вырветсЯ из титанической  груди  революционного
     меньшинства крик отрицаниЯ, и снова начнетсЯ смертнаЯ борьба, в которой
     социализм займет место нынешнего консерватизма.

     Ђ вот и комментарий наших: "Ћн часто по-анархистски  недооценивал  роль
государства при строительстве нового строЯ". ѓерцен же, критикуЯ этот "новый
строй",   протестовал   не   против   государства,   а    против    насилиЯ,
уравнительности, казармы, "галерного устройства  работ".  Ќарод,  писал  он,
ждет не приуготовленных трудов, не  предписаний  и  наставлений,  а  свободы
личности и свободы труда.
           „ействовать на людей можно только грезЯ их  сны  Яснее,  чем  они
     сами грезЯт,  а  не  доказывать  им  свои  мысли  так,  как  доказывают
     геометрические теоремы.

     ‡десь он имел в виду очередную утопию - "геометрическое" учение Њаркса.
—то же он противопоставлЯл этому учению? Ђ вот что:

           ‘вобода лица - величайшее дело; на ней  и  только  на  ней  может
     вырасти действительнаЯ волЯ народа. ‚ себе самом человек должен уважать
     свою свободу и чтить ее не менее, как в ближнем, как в целом народе.

           Џодчинение  личности  обществу,  народу,  человечеству,  идее   -
     продолжение человеческих  жертвоприношений,  заклание  агнца,  распЯтие
     невиновного за виновных.

           Њундир и однообразие - страсть деспотизма.

           Ќе будет миру свободы,  пока  все  религиозное,  политическое  не
     превратитсЯ в человеческое, простое, подлежащее критике и отрицанию.

           ‘вободные люди не обманывают ни себЯ, ни других.

     ѓерцена и „остоевского гораздо большее объединЯет,  чем  разделЯет.  €х
объединЯет  экзистенциальное  мировоззрение,  близость  духовного  развитиЯ,
всечеловеческий идеал, свЯзь с судьбами ђоссии. Ќе удивительно, что Ѓулгаков
говорил о "карамазовских вопросах" в творчестве ѓерцена. ‚  плюралистическом
мировидении ѓерцена личность  и  общество  не  противостоЯт  друг  другу,  а
ЯвлЯютсЯ сосуществующими стихиЯми.

           ќгоизм и  общественность  -  не  добродетели  и  не  пороки;  это
     основные стихии жизни человеческой... „ействительный интерес совсем  не
     в том, чтобы убивать на словах эгоизм и подхваливать  братство,  -  оно
     его не пересилит, а в том, чтобы сочетать гармонически свободно эти два
     неотъемлемые начала жизни человеческой.

     Ђ вот его отношение к историческим законам:

           Њы ни в коей мере не признаем фатализма,  который  усматривает  в
     событиЯх безусловную их необходимость, - это абстрактнаЯ идеЯ, туманнаЯ
     теориЯ, внесеннаЯ спекулЯтивной философией  в  историю...  •од  истории
     далеко не так предопределен, как обычно думают.

           Ќет ничего абсолютно необходимого. Ѓудущее не бывает  неотвратимо
     предрешено; неминуемого предназначениЯ нет.


        ЃЋ‹њЌЋ… ‡„ЋђЋ‚њ…, ‡„ЋђЋ‚Ђџ ЃЋ‹…‡Ќњ   

                             …сли бы  в  литературе  всех  веков  и  народов
                             пожелали  бы  мы   найти   художника   наиболее
                             противоположного ‹. ’олстому, то  нам  пришлось
                             бы указать на „остоевского