  мне
руки, заЯвил, что ему нужно поговорить со мною о каком-то очень важном деле.
Ћн был красен от мороза и от водки; возле него за прилавком стоЯл Ќиколка  с
разбойничьим лицом, держа в руке окровавленный нож.
     - џ желаю выразить вам мои слова, - начал Џрокофий. -  ќто  событие  не
может существовать, потому что  сами  понимаете,  за  такую  юдоль  люди  не
похвалЯт ни нас, ни вас. Њамаша, конечно, из жалости не может  говорить  вам
неприЯтности, чтобы ваша сестрица перебралась на другую квартиру по  причине
своего положениЯ, а Я больше не желаю, потому что ихнего поведениЯ  не  могу
одобрить.
     џ понЯл его и вышел из лавки. ‚ тот же день Я и  сестра  перебрались  к
ђедьке. “ нас не было денег на извозчика, и мы шли пешком; Я  нес  на  спине
узел с нашими вещами, у сестры же ничего не было в руках, но она задыхалась,
кашлЯла и все спрашивала, скоро ли мы дойдем.

        XIX

     Ќаконец, пришло письмо от Њаши.

     "Њилый, хороший Њ. Ђ. - писала она, - добрый, кроткий "ангел  вы  наш",
как называет вас старый малЯр, прощайте, Я  уезжаю  с  отцом  в  Ђмерику  на
выставку, —ерез несколько дней Я  увижу  океан  -  так  далеко  от  „убечни,
страшно подумать! ќто далеко и необъЯтно, как небо, и мне хочетсЯ  туда,  на
волю, Я торжествую, Я безумствую, и вы видите,  как  нескладно  мое  письмо.
Њилый, добрый, дайте мне свободу, скорее порвите нить, котораЯ еще держитсЯ,
свЯзываЯ менЯ и вас. ’о, что Я встретила и узнала вас, было небесным  лучом,
озарившим мое существование; но то, что Я стала вашею женой,  было  ошибкой,
вы понимаете это, и менЯ теперь тЯготит сознание  ошибки,  и  Я  на  коленЯх
умолЯю вас, мой великодушный друг, скорее-скорее, до отъезда моего в  океан,
телеграфируйте, что вы согласны исправить  нашу  общую  ошибку,  снЯть  этот
единственный камень с моих крыльев, и мой отец, который примет на  себЯ  все
хлопоты, обещает мне не слишком отЯгощать вас формальностЯми. €так,  вольнаЯ
на все четыре стороны? „а?
     Ѓудьте счастливы, да благословит вас бог, простите менЯ, грешную.
     †ива, здорова. ‘орю деньгами, делаю много  глупостей  и  каждую  минуту
благодарю бога, что у такой дурной женщины, как Я, нет детей. џ пою  и  имею
успех, но это не увлечение, нет, это -  моЯ  пристань,  моЯ  келиЯ,  куда  Я
теперь ухожу на покой. “ царЯ „авида было кольцо с надписью: "все проходит".
Љогда грустно, то от  этих  слов  становитсЯ  весело,  а  когда  весело,  то
становитсЯ грустно. € Я завела себе такое кольцо  с  еврейскими  буквами,  и
этот талисман удержит менЯ от увлечений.  ‚се  проходит,  пройдет  и  жизнь,
значит ничего не нужно. €ли нужно одно лишь сознание  свободы,  потому  что,
когда человек свободен, то ему ничего, ничего, ничего не нужно.  Џорвите  же
нитку. ‚ас и сестру крепко обнимаю. Џростите и забудьте вашу Њ.".

     ‘естра лежала в одной комнате, ђедька, который опЯть был  болен  и  уже
выздоравливал, - в другой. Љак раз в то времЯ, когда Я получил  это  письмо,
сестра тихо прошла к малЯру, села возле и  стала  читать.  Ћна  каждый  день
читала ему Ћстровского или ѓоголЯ, и он  слушал,  глЯдЯ  в  одну  точку,  не
смеЯсь, покачиваЯ головой, и изредка бормотал про себЯ:
     - ‚се может быть! ‚се может быть!
     …сли в пьесе изображалось что-нибудь  некрасивое,  безобразное,  то  он
говорил как бы с злорадством, тыча в книгу пальцем:
     - ‚от она, лжа-то! ‚от она что делает, лжа-то!
     Џьесы привлекали  его  и  содержанием,  и  моралью,  и  своею  сложною,
искусною постройкой, и он удивлЯлсЯ ему, никогда не называЯ его по фамилии:
     - Љак это он ловко все пригнал к месту!
     ’еперь сестра тихо прочла только одну страницу и не  могла  больше:  не
хватало голоса. ђедька взЯл ее за руку и, пошевелив высохшими губами, сказал
едва слышно, сиплым голосом:
     - „уша у праведного белаЯ и гладкаЯ, как мел, а у грешного, как  пемза.
„уша у праведного - олифа светлаЯ, а у грешного - смола  газоваЯ.  ’рудитьсЯ
надо, скорбеть надо, болезновать надо, - продолжал он, - а  который  человек
не трудитсЯ и не скорбит, тому не будет царства небесного. ѓоре, горе сытым,
горе  сильным,  горе  богатым,  горе  заимодавцам!  Ќе  видать  им  царствиЯ
небесного. ’лЯ ест траву, ржа-железо...
     - Ђ лжа - душу, - продолжила сестра и рассмеЯлась .
     џ еще раз прочел письмо. ‚ это времЯ в кухню пришел солдат, приносивший
нам раза два  в  неделю,  неизвестно  от  кого,  чай,  французские  булки  и
рЯбчиков, от которых пахло духами. ђаботы у менЯ не было, приходилось сидеть
дома по целым днЯм, и, вероЯтно, тот, кто присылал нам эти булки, знал,  что
мы нуждаемсЯ.
     џ слышал, как сестра разговаривала с солдатом и весело смеЯлась.  Џотом
она, лежа, ела булку и говорила мне:
     - Љогда ты не захотел служить и ушел в малЯры,  Я  и  Ђнюта  Ѓлагово  с
самого начала знали, что ты прав, но нам было страшно высказать  это  вслух.
‘кажи, какаЯ это сила мешает сознаватьсЯ в том, что думаешь? ‚зЯть вот  хотЯ
бы Ђнюту Ѓлагово. Ћна тебЯ любит, обожает, она знает, что  ты  прав;  она  и
менЯ любит, как сестру, и знает, что Я права, и небось в душе завидует  мне,
но какаЯ-то сила мешает ей прийти к нам, она избегает им, боитсЯ.
     ‘естра сложила на груди руки и сказала с увлечением:
     - Љак она тебЯ любит, если б ты знал! ‚  этой  любви  она  признавалась
только мне одной, и то потихоньку, в потемках.  Ѓывало,  в  саду  заведет  в
темную аллею и начнет шептать, как ты ей  дорог.  “видишь,  она  никогда  не
пойдет замуж, потому что любит тебЯ. ’ебе жаль ее?
     - „а.
     - ќто она прислала булки. ‘мешнаЯ, право, к  чему  скрыватьсЯ?  џ  тоже
была смешной и глупой, а вот ушла оттуда и уже  никого  не  боюсь,  думаю  и
говорю вслух, что хочу - и стала счастливой. Љогда жила дома, и  понЯтиЯ  не
имела о счастье, а теперь Я не поменЯлась бы с королевой.
     Џришел доктор Ѓлагово. Ћн получил докторскую степень  и  теперь  жил  в
машем городе, у отца, отдыхал и говорил, что скоро опЯть уедет в  Џетербург.
…му хотелись занЯтьсЯ прививками тифа и, кажетсЯ, холеры;  хотелось  поехать
за границу, чтобы усовершенствоватьсЯ и потом занЯть кафедру. Ћн уже оставил
военную службу и носил просторные шевиотовые пиджаки, очень широкие брюки  и
превосходные галстуки. ‘естра была в восторге от его булавок, запонок  и  от
красного шелкового платочка, который он, вероЯтно,  из  кокетства  держал  в
переднем кармане пиджака. Ћднажды, от нечего  делать,  мы  с  нею  принЯлись
считать на памЯть все его костюмы и решили, что у него их  по  крайней  мере
штук десЯть. Ѓыло Ясно, что он по-прежнему любит мою сестру, но он  ни  разу
даже в шутку не сказал, что возьмет ее с собою в Џетербург или за границу, и
Я не мог себе Ясно представить, что будет с нею, если  она  останетсЯ  жива,
что будет с ее ребенком. Ђ она только без конца мечтала и не думала серьезно
о будущем, она говорила, что пусть он едет, куда хочет, и пусть даже  бросит
ее, лишь бы сам был счастлив, а с нее довольно и того, что было.
     Ћбыкновенно,  придЯ  к  нам,  он  выслушивал  ее  очень  внимательно  и
требовал, чтобы она при нем пила молоко с каплЯми. € в этот раз было  то  же
самое. Ћн выслушал ее и заставил выпить стакан молока, и после этого в наших
комнатах запахло креозотом.
     - ‚от умница, - сказал он, принимаЯ от нее стакан. - ’ебе нельзЯ  много
говорить, а в последнее времЯ ты болтаешь, как сорока. Џожалуйста, молчи.
     Ћна засмеЯлась. Џотом он вышел в комнату ђедьки, где Я сидел, и ласково
похлопал менЯ по плечу.
     - Ќу, что, старик? - спросил он, наклонЯЯсь к больному.
     - ‚аше высокоблагородие... - проговорил ђедька, тихо пошевелив  губами,
- ваше высокоблагородие, осмелюсь доложить...  все  под  богом  ходим,  всем
помирать надо... „озвольте правду сказать... ‚аше высокоблагородие, не будет
вам царства небесного!
     - —то же делать, - пошутил доктор, - надо быть кому-нибудь и в аду.
     € вдруг что-то сделалось с моим сознанием; точно мне приснилось,  будто
зимой, ночью, Я стою в бойне на дворе, а рЯдом со мною Џрокофий, от которого
пахнет перцовкой; Я сделал над собой усилие и протер глаза, и тотчас же  мне
представилось, будто Я иду к губернатору длЯ объЯснений. Ќичего подобного не
было со мной ни раньше, ни потом, и эти странные  воспоминаниЯ,  похожие  на
сон, Я объЯснЯю переутомлением нервов. џ переживал и бойню  и  объЯснение  с
губернатором и в то же времЯ смутно сознавал, что этого нет на самом деле.
     Љогда Я очнулсЯ, то увидел, что Я уже не дома, а на улице, и  вместе  с
доктором стою около фонарЯ.
     - ѓрустно, грустно, - оговорил он, и слезы текли у него по щекам. - Ћна
весела, постоЯнно смеетсЯ, надеетсЯ, а положение  ее  безнадежно,  голубчик.
‚аш ђедька ненавидит менЯ и все хочет дать понЯть,  что  Я  поступил  с  нею
дурно. Ћн по-своему прав, но у менЯ тоже своЯ точка зрениЯ, и Я нисколько не
раскаиваюсь в том, что произошло. Ќадо любить, мы все  должны  любить  -  не
правда ли? - без любви не было бы жизни; кто боитсЯ и избегает любви, тот не
свободен.
     Њало-помалу он перешел на другие  темы,  заговорил  о  науке,  о  своей
диссертации, котораЯ понравилась в Џетербурге; он говорил с увлечением и уже
не помнил ни о моей сестре, ни о своем горе, ни обо мне. †изнь увлекала его.
“ той - Ђмерика и кольцо с надписью, думал Я, а у этого - докторскаЯ степень
и ученаЯ карьера, и только Я и сестра остались при старом.
     Џростившись с ним, Я подошел к фонарю и еще  раз  прочел  письмо.  €  Я
вспомнил, живо вспомнил, как весной, утром, она пришла ко мне  на  мельницу,
легла и укрылась полушубочком - ей хотелось  походить  на  простую  бабу.  Ђ
когда, в другой раз, - это было тоже утром, - мы доставали из воды вершу, то
на нас с прибрежных ив сыпались крупные капли дождЯ, и мы смеЯлись...
     ‚ нашем доме на Ѓольшой „ворЯнской было темно. џ перелез через забор и,
как делал это в прежнее времЯ, прошел черным ходом в кухню, чтобы взЯть  там
лампочку. ‚ кухне никого не было; около печи шипел самовар,  поджидаЯ  моего
отца. "Љто-то теперь, - подумал Я, - разливает отцу чай?" ‚зЯвши лампочку, Я
пошел в хибарку и тут примостил себе постель из старых газет и лег.  Љостыли
на стенах сурово глЯдели по-прежнему, и тени их мигали.  Ѓыло  холодно.  Њне
представилось, что сейчас должна прийти  сестра  и  принести  мне  ужин,  но
тотчас Я вспомнил, что она больна и лежит в доме ђедьки,  и  мне  показалось
странным, что Я перелез через забор и лежу в  нетопленой  хибарке.  ‘ознанье
мое путалось, и Я видел всЯкий вздор.
     ‡вонок. ‘ детства знакомые звуки: сначала проволока  шуршит  по  стене,
потом в кухне раздаетсЯ короткий, жалобный звон. ќто из клуба вернулсЯ отец.
џ встал и отправилсЯ в  кухню.  Љухарка  ЂксиньЯ,  увидев  менЯ,  всплеснула
руками и почему-то заплакала.
     - ђодной мой! - заговорила она тихо. - „орогой! Ћ, господи!
     € от волнениЯ стала мЯть в руках свой фартук. Ќа окне стоЯли четвертные
бутыли с Ягодами и водкой. џ налил себе чайную чашку и  с  жадностью  выпил,
потому что мне сильно хотелось пить. ЂксиньЯ только недавно  вымыла  стол  и
скамьи, и в кухне был  запах,  какой  бывает  в  светлых,  уютных  кухнЯх  у
опрЯтных кухарок. € этот запах и крик сверчка когда-то в детстве манили нас,
детей, сюда в кухню и располагали к сказкам, к игре в короли...
     - Ђ Љлеопатра где?  -  спрашивала  ЂксиньЯ  тика,  торопЯсь,  сдерживаЯ
дыхание. - Ђ шапка твоЯ где, батюшка? Ђ жена, сказывают, в Џитер уехала?
     Ћна служила еще при нашей матери и купала когда-то менЯ и  Љлеопатру  в
корыте, и  теперь  длЯ  нее  мы  все  еще  были  дети,  которых  нужно  было
наставлЯть. ‚ какие-нибудь четверть часа она выложила передо мною  все  свои
соображениЯ, какие с рассудительностью старой слуги скапливала в  тиши  этой
кухни все времЯ, пока  мы  не  виделись.  Ћна  сказала,  что  доктора  можно
заставить женитьсЯ на Љлеопатре, -  стоит  только  припугнуть  его,  и  если
хорошо написать прошение, то архиерей расторгнет его первый брак; что хорошо
бы потихоньку от жены „убечню продать, а деньги положить в банк на мое  имЯ;
что если бы Я и сестра поклонились отцу в ноги и попросили  хорошенько,  то,
быть может, он  простил  бы  нас;  что  надо  бы  отслужить  молебен  царице
небесной...
     - Ќу, иди, батюшка, поговори с ним, -  сказала  она,  когда  послышалсЯ
кашель отца. - ‘тупай, поговори, поклонись, голова не отвалитсЯ.
     џ пошел. Ћтец уже сидел за столом и  чертил  план  дачи  с  готическими
окнами и с толстою башней, похожею на пожарную каланчу - нечто необыкновенно
упрЯмое и бездарное. џ, войдЯ в кабинет, остановилсЯ так, что мне был  виден
этот чертеж. џ не знал, зачем Я пришел к отцу, но помню, когда Я увидел  его
тощее лицо, красную шею, его тень на стене, то мне  захотелось  броситьсЯ  к
нему на шею и, как учила ЂксиньЯ, поклонитьсЯ ему в  ноги;  но  вид  дачи  с
готическими окнами и с толстою башней удержал менЯ.
     - „обрый вечер, - оказал Я.
     Ћн взглЯнул на менЯ и тотчас же опустил глаза на свой чертеж.
     - —то тебе нужно? - спросил он немного погодЯ.
     - џ пришел вам сказать, - сестра  очень  больна.  Ћна  скоро  умрет,  -
добавил Я глухо.
     - —то ж? - вздохнул отец, снимаЯ  очки  и  кладЯ  их  на  стол.  -  —то
посеешь, то и пожнешь. —то посеешь, - повторил он, вставаЯ из-за стола, - то
и пожнешь. џ прошу тебЯ вспомнить, как два года назад ты пришел  ко  мне,  и
вот на этом самом месте Я просил тебЯ,  умолЯл  оставить  свои  заблуждениЯ,
напоминал тебе о долге, чести и о твоих обЯзанностЯх по отношению к предкам,
традиции которых мы должны свЯто хранить. Џослушал ли ты менЯ? ’ы  пренебрег
моими советами и с упорством продолжал держатьсЯ своих ложных взглЯдов; мало
того, в свои заблуждениЯ ты вовлек  также  сестру  и  заставил  ее  потерЯть
нравственность и стыд. ’еперь вам обоим  приходитсЯ  нехорошо.  —то  ж?  —то
посеешь, то и пожнешь!
     Ћн говорил это и ходил по кабинету. ‚ероЯтно, он думал, что Я пришел  к
нему с повинною, и, вероЯтно, он ждал, что Я начну просить за себЯ и сестру.
Њне было холодно, Я дрожал, как в лихорадке, и  говорил  с  трудом,  хриплым
голосом.
     - € Я тоже прошу вспомнить, - сказал Я, - на этом самом месте Я  умолЯл
вас понЯть менЯ, вдуматьсЯ, вместе решить, как и длЯ чего нам жить, а  вы  в
ответ наговорили о предках, о дедушке,  который  писал  стихи.  ‚ам  говорЯт
теперь о том, что ваша единственнаЯ дочь безнадежна, а вы опЯть о предках, о
традициЯх... € такое легкомыслие в старости,  когда  смерть  не  за  горами,
когда осталось жить каких-нибудь пЯть, десЯть лет!
     - ’ы зачем пришел сюда? - строго спросил  отец,  очевидно  оскорбленный
тем, что Я попрекнул его легкомыслием.
     - Ќе знаю, Я люблю вас, мне невыразимо жаль, что мы так далеки друг  от
друга, - вот Я и пришел. џ еще люблю вас, но сестра уже окончательно порвала
с вами. Ћна не прощает и уже никогда не простит. ‚аше одно имЯ возбуждает  в
ней отвращение к прошлому, к жизни.
     - Ђ кто виноват? - крикнул отец. - ’ы же и виноват, негодЯй.
     - „а, пусть Я виноват, - сказал Я. - ‘ознаю, Я виноват  во  многом,  но
зачем же эта ваша жизнь, которую вы считаете обЯзательною и длЯ нас, - зачем
она так скучна, так бездарна, зачем ни в одном из  этих  домов,  которые  вы
строите вот уже тридцать лет, нет людей, у которых Я мог бы  поучитьсЯ,  как
жить, чтобы не быть виноватым? ‚о всем городе ни одного  честного  человека!
ќти ваши дома - проклЯтые  гнезда,  в  которых  сживают  со  света  матерей,
дочерей, мучают детей... ЃеднаЯ моЯ мать! - продолжал Я в отчаЯнии. - ЃеднаЯ
сестра! Ќужно одурЯть  себЯ  водкой,  картами,  сплетнЯми,  надо  подличать,
ханжить или десЯтки лет чертить и чертить, чтобы не  замечать  всего  ужаса,
который прЯчетсЯ в этих домах. ѓород наш существует уже сотни лет, и за  все
времЯ он не дал родине ни одного полезного человека - ни одного! ‚ы душили в
зародыше все мало-мальски живое и  Яркое!  ѓород  лавочников,  трактирщиков,
канцелЯристов, ханжей, ненужный, бесполезный город, о котором не пожалела бы
ни одна душа, если бы он вдруг провалилсЯ сквозь землю.
     - џ не желаю слушать тебЯ, негодЯй! -  сказал  отец  и  взЯл  со  стола
линейку. - ’ы пьЯн! ’ы не смеешь ЯвлЯтьсЯ в таком виде к отцу! ѓоворю тебе в
последний раз, и передай это своей безнравственной сестре, что  вы  от  менЯ
ничего не получите. Ќепокорных детей Я вырвал из своего сердца, и  если  они
страдают от непокорности и упорства, то Я не жалею их. Њожешь уходить откуда
пришел! Ѓогу угодно было наказать менЯ вами, но Я со смирением переношу  это
испытание и, как €ов, нахожу утешение в страданиЯх и постоЯнном труде. ’ы не
должен переступать моего порога, пока не исправишьсЯ. џ справедлив, все, что
Я говорю, это полезно, и если ты хочешь себе добра, то ты  должен  всю  свою
жизнь помнить то, что Я говорил тебе и говорю.
     џ махнул рукой и вышел. ‡атем не помню, что  было  ночью  и  на  другой
день.
     ѓоворЯт, что Я ходил по улицам без шапки, шатаЯсь, и громко пел,  а  за
мною толпами ходили мальчишки и кричали:
     - ЊаленькаЯ польза! ЊаленькаЯ польза!

        XX

     …сли бы у менЯ была охота заказать себе кольцо, то Я  выбрал  бы  такую
надпись: "ничто не проходит". џ верю, что ничто не проходит бесследно и  что
каждый малейший шаг наш имеет значение длЯ настоЯщей и будущей жизни.
     ’о, что Я пережил, не прошло даром. Њои большие несчастьЯ, мое терпение
тронули сердца обывателей, и теперь менЯ уже не зовут маленькой пользой,  не
смеютсЯ надо мною, и, когда Я прохожу торговыми рЯдами, менЯ уже не обливают
водой. Љ тому, что Я стал рабочим, уже привыкли и не видЯт ничего  странного
в том, что Я, дворЯнин, ношу ведра с краской и  вставлЯю  стекла;  напротив,
мне охотно  дают  заказы,  и  Я  считаюсь  уже  хорошим  мастером  и  лучшим
подрЯдчиком, после ђедьки, который хотЯ  и  выздоровел  и  хотЯ  по-прежнему
красит без подмостков купола на колокольнЯх, но уже не в силах управлЯтьсЯ с
ребЯтами; вместо него Я теперь бегаю по городу и ищу заказов,  Я  нанимаю  и
рассчитываю ребЯт, Я беру деньги взаймы  под  большие  проценты.  €  теперь,
ставши подрЯдчиком, Я понимаю, как это из-за грошового заказа можно  днЯ  по
три бегать по городу и искать кровельщиков. ‘о мною вежливы, говорЯт мне вы,
и в домах, где Я работаю, менЯ угощают чаем и присылают спросить, не хочу ли
Я обедать. „ети и девушки часто  приходЯт  и  с  любопытством  и  с  грустью
смотрЯт на менЯ.
     Љак-то Я работал в губернаторском саду, красил там беседку под  мрамор.
ѓубернатор, гулЯЯ, зашел в беседку и от нечего делать заговорил со мною, и Я
напомнил ему, как он когда-то приглашал  менЯ  к  себе  длЯ  объЯснений.  Ћн
минуту вглЯдывалсЯ мне в лицо, потом сделал рот,  как  о,  развел  руками  и
оказал:
     - Ќе помню!
     џ постарел, стал молчалив, суров, строг, редко смеюсь, и говорЯт, что Я
стал похож на ђедьку и, как он, нагонЯю на ребЯт скуку  своими  бесполезными
наставлениЯми.
     ЊариЯ ‚икторовна, бывшаЯ жена моЯ, живет теперь за границей, а ее отец,
инженер, где-то в восточных губерниЯх строит дорогу и покупает  там  имениЯ.
„октор Ѓлагово тоже за границей. „убечнЯ перешла опЯть к госпоже —епраковой,
котораЯ купила ее, выторговав у инженера двадцать процентов уступки.  Њоисей
ходит уже в шлЯпе котелком; он часто приезжает в город на беговых дрожках по
каким-то делам и останавливаетсЯ около банка. ѓоворЯт, что он уже купил себе
имение с переводом долга и постоЯнно справлЯетсЯ  в  банке  насчет  „убечни,
которую тоже собираетсЯ  купить.  Ѓедный  €ван  —епраков  долго  шаталсЯ  по
городу, ничего не делаЯ и пьЯнствуЯ.  џ  попыталсЯ  было  пристроить  его  к
нашему делу, и одно времЯ он вместе с нами красил крыши и вставлЯл стекла  и
даже вошел во вкус и, как  настоЯщий  малЯр,  крал  олифу,  просил  на  чай,
пьЯнствовал. Ќо скоро дело надоело ему, он заскучал и вернулсЯ .в „убечню, и
потом ребЯта признавались мне,  что  он  подговаривал  их  как-нибудь  ночью
вместе с ним убить ЊоисеЯ и ограбить генеральшу.
     Ћтец сильно постарел, сгорбилсЯ и по вечерам гулЯет около своего  дома.
џ у него не бываю.
     Џрокофий во времЯ холеры лечил лавочников перцовкой и дегтем и брал  за
это деньги, и, как Я узнал из нашей газеты, его наказывали  розгами  за  то,
что он, сидЯ в своей мЯсной лавке, дурно отзывалсЯ о докторах. …го приказчик
Ќиколка умер от холеры. Љарповна еще  жива  и  по-прежнему  любит  и  боитсЯ
своего ЏрокофиЯ. “видев менЯ, она  всЯкий  раз  печально  качает  головой  и
говорит со вздохом:
     - Џропала твоЯ головушка!
     ‚ будни Я бываю занЯт с раннего утра до  вечера.  Ђ  по  праздникам,  в
хорошую погоду, Я беру на руки свою  крошечную  племЯнницу  (сестра  ожидала
мальчика, но родилась у нее девочка) и иду не спеша на кладбище. ’ам Я  стою
или сижу и подолгу смотрю на дорогую мне могилу и говорю  девочке,  что  тут
лежит ее мама.
     €ногда у могилы Я застаю Ђнюту Ѓлагово. Њы здороваемсЯ  и  стоим  молча
или говорим о Љлеопатре, об ее девочке, о том,  как  грустно  жить  на  этом
свете. Џотом, выйдЯ из кладбища, мы  идем  молча,  и  она  замедлЯет  шаг  -
нарочно, чтобы подольше идти со мной рЯдом. „евочка, радостнаЯ,  счастливаЯ,
жмурЯсь от Яркого дневного света, смеЯсь, протЯгивает  к  ней  ручки,  и  мы
останавливаемсЯ и вместе ласкаем эту милую девочку.
     Ђ когда входим в город, Ђнюта Ѓлагово, волнуЯсь и краснеЯ, прощаетсЯ со
мною и продолжает идти одна, солиднаЯ, суроваЯ. € уже  никто  из  встречных,
глЯдЯ на нее, не мог бы подумать, что она только что шла  рЯдом  со  мною  и
даже ласкала ребенка.

     Ћ произведении: „аты написаниЯ:
     1896 г.

----------------------------------------------------------------------------
     Џрава на это собрание электронных текстов  и  сами  электронные  тексты
принадлежат   Ђлексею   Љомарову,   1996-2000   год.   ђазрешено   свободное
распространение текстов при условии сохранениЯ целостности  текста  (включаЯ
данную информацию). ђазрешено  свободное  использование  длЯ  некоммерческих
целей при условии ссылки на источник - €нтернет-библиотеку ЂлексеЯ Љомарова.
----------------------------------------------------------------------------