Ђнтон Џавлович —ехов. „уэль

Ћцените этот текст:
Ђнтон Џавлович —ехов. „уэль

€здательство "•удожественнаЯ литература", Њ., 1968.
OCR Ѓычков Њ.Ќ.

Ѓыло восемь часов утра - времЯ, когда офицеры, чиновники и приезжие
обыкновенно после жаркой, душной ночи купались в море и потом шли в павильон
пить кофе или чай. €ван Ђндреич ‹аевский, молодой человек лег двадцати
восьми, худощавый блондин, в фуражке министерства финансов и в туфлЯх, придЯ
купатьсЯ, застал на берегу много знакомых и между ними своего приЯтелЯ,
военного доктора ‘амойленко.
‘ большой стриженой головой, без шеи, красный, носастый, с мохнатыми
черными бровЯми и с седыми бакенами, толстый, обрюзглый, да еще вдобавок с
хриплым армейским басом, этот ‘амойленко на всЯкого вновь приезжавшего
производил неприЯтное впечатление бурбона и хрипуна, но проходило два-три
днЯ после первого знакомств, и лицо его начинало казатьсЯ необыкновенна
добрым, милым и даже красивым. ЌесмотрЯ на свою неуклюжесть и грубоватый
тон. эго был человек смирный, безгранично добрый, благодушный и
обЯзательный. ‘о всеми в городе он был на "ты", всем давал деньги взаймы,
всех лечил, сватал, мирил, устраивал пикники, на которых жарил шашлык и
варил очень вкусную уху из кефалей; всегда он за кого-нибудь хлопотал и
просил и всегда чему-нибудь радовалсЯ. Џо общему мнению, он был безгрешен, и
водились за ним только две слабости: во-первых, он стыдилсЯ своей доброты и
старалсЯ маскировать ее суровым взглЯдом и напускною грубостью, и,
во-вторых, он любил, чтобы фельдшера и солдаты называли его вашим
превосходительством, хотЯ был только статским советником.
- Ћтветь мне, Ђлександр „авидыч, на один вопрос, - начал ‹аевский,
когда оба они, он и ‘амойленко, вошли в воду по самые плечи. - Џоложим, ты
полюбил женщину и сошелсЯ с ней; прожил ты с нею, положим, больше двух лет и
потом, как это случаетсЯ, разлюбил и стал чувствовать, что она длЯ тебЯ
чужаЯ. Љак бы ты поступил в таком случае?
- Ћчень просто. €ди, матушка, на все четыре стороны - и разговор весь.
- ‹егко сказать! Ќо если ей деватьсЯ некуда? †енщина она одинокаЯ,
безроднаЯ, денег ни гроша, работать не умеет...
- —то ж? …диновременно пЯтьсот в зубы или двадцать пЯть помесЯчно - и
никаких. Ћчень просто.
- „опустим, что у тебЯ есть и пЯтьсот и двадцать пЯть помесЯчно, но
женщина, о которой Я говорю, интеллигентна и горда. Ќеужели ты решилсЯ бы
предложить ей деньги? € в какой форме?
‘амойленко хотел что-то ответить, но в это времЯ большаЯ волна накрыла
их обоих, потом ударилась берег и с шумом покатилась назад по мелким камнЯм.
ЏриЯтели вышли на берег и стали одеватьсЯ.
- Љонечно, мудрено жить с женщиной, если не любишь, - сказал
‘амойленко, вытрЯсаЯ из сапога песок. - Ќо надо. ‚анЯ, рассуждать по
человечности. „оводись до менЯ, то Я бы к виду ей не показал, что разлюбил,
а жил бы с ней до самой смерти.
…му вдруг стало стыдно своих слов; он спохватилсЯ и сказал:
- Ђ но мне, хоть бы и вовсе баб не было. Ќу их к лешему!
ЏриЯтели оделись и пошли в павильон. ’ут ‘амойлеико был своим
человеком, и длЯ него имелась даже особаЯ посуда. Љаждое утро ему подавали
на подносе чашку кофе, высокий граненый стакан с водою и со льдом и рюмку
коньЯку; он сначала выпивал коньЯк, потом горЯчий кофе, потом воду со льдом,
и это, должно быть, было очень вкусно, потому что после питьЯ глаза у него
становились маслеными, он обеими руками разглаживал бакены и говорил, глЯдЯ
на море:
- “дивительно великолепный вид!
Џосле долгой ночи, потраченной на невеселые, бесполезные мысли, которые
метали спать и, казалось, усиливали духоту и мрак ночи, ‹аевский чувствовал
себЯ разбитым и вЯлым. Ћт купаньЯ и кофе ему не стало лучше.
- Ѓудем, Ђлександр „авндыч, продолжать наш разговор, - сказал он. - џ
не буду скрывать и скажу тебе откровенно, как другу: дела мои с Ќадеждой
”едоровной плохи... очень плохи! €звини, что Я посвЯщаю тебЯ в свои танцы,
но мне необходимо высказатьсЯ.
‘амойлоеко, предчувствовавший, о чем будет речь, потупил глаза и
застучал пальцами по столу.
- џ прожил с нею два года и разлюбил... - продолжал ‹аевский, - то
есть, вернее, Я понЯл, что никакой любви не было... ќти два года были -
обман.
“ ‹аевского была привычка во времЯ разговора внимательно осматривать
свои розовые ладони, грызть ногти или мЯть пальцами манжеты. € теперь он
делал то же самое.
- џ отлично знаю, ты не можешь мне помочь, - сказал он, - но говорю
тебе, потому что длЯ нашего брата неудачника и лишнего человека все спасение
в разговорах. џ должен обобщать каждый свой поступок, Я должен находить
объЯснение и оправдание своей нелепой жизни в чьих-нибудь теориЯх, в
литературных типах, в том, например, что мы, дворЯне, вырождаемсЯ, и
прочее... ‚ прошлую ночь, например, Я утешал себЯ тем, что все времЯ думал:
ах, как прав ’олстой, безжалостно прав! € мне было легче от этого. ‚ самом
деле, брат великий писатель! —то ни говори.
‘амойленко, никогда не читавший ’олстого и каждый дет, собиравшийсЯ
прочесть его, сконфузилсЯ и сказал:
- „а, все писатели пишут из воображениЯ, а он прЯмо с натуры...
- Ѓоже моЯ, - вздохнул ‹аевский, - до какой степени мы искалечены
цивилизацией! Џолюбил Я замужнюю женщину; она менЯ тоже... ‚начале у нас
были и поцелуи, и тихие вечера, и клЯтвы, и ‘пенсер, и идеалы, и общие
интересы... ЉакаЯ ложь! Њы бежали, в сущности, от мужа, но лгали себе, что
бежим от пустоты нашей интеллигентной жизни. Ѓудущее наше рисовалось нам
так: вначале на Љавказе, пока мы ознакомимсЯ с местом и людьми, Я надену
вицмундир и буду служить, потом же на просторе возьмем себе клок земли,
будем трудитьсЯ в поте лица, заведем виноградник, поле и прочее. …сли бы
вместо менЯ был ты или этот твой зоолог фон Љорен, то вы, быть может,
прожили бы с Ќадеждой ”едоровной тридцать лет и оставили бы своим
наследникам богатый виноградник и тысЯчу десЯтин кукурузы, Я же почувствовал
себЯ банкротом с первого днЯ. ‚ городе невыносимаЯ жара, скука, безлюдье, а
выйдешь в поле, там под каждым кустом и камнем чудЯтсЯ фаланги, скорпионы и
змеи, а за нолем горы и пустынЯ. —уждые люди, чуждаЯ природа, жалкаЯ
культура - все это, брат, не так легко, как гулЯть по Ќевскому в шубе, под
ручку с Ќадеждой ”едоровной и мечтать о теплых краЯх. ’ут нужна борьба не на
жизнь, а на смерть, а какой Я боец? †алкий неврастеник, белоручка... ‘
первого же днЯ Я понЯл, что мысли мои о трудовой жизни и винограднике - ни к
черту. —то же касаетсЯ любви, то Я должен тебе сказать, что жить с женщиной,
котораЯ читала ‘пенсера и пошла длЯ тебЯ на край света, так же не интересно,
как с любой Ђнфисой или Ђкулиной. ’ак же пахнет утюгом, пудрой и
лекарствами, то же папильотки каждое утро и тот же самообман...
- Ѓез утюга нельзЯ в хозЯйстве, - сказал ‘амойленко, краснеЯ от того,
что ‹аевский говорит с ним так откровенно о знакомой даме. - ’ы. ‚анЯ,
сегоднЯ не в духе, Я замечаю. Ќадежда ”едоровна женщина прекраснаЯ,
образованнаЯ, ты - величайшего ума человек... Љонечно, вы не венчаны, -
продолжал ‘амойленко, оглЯдываЯсь на соседние столы, - но ведь это не ваша
вина, и к тому же... надо быть без предрассудков и стоЯть на уровне
современных идей. џ сам стою за гражданский брак, да... Ќо, по-моему, если
раз сошлись, то надо жить до самой смерти.
- Ѓез любви?
- џ тебе сейчас объЯсню, - сказал ‘амойленко. - ‹ет восемь назад у нас
тут был агентом старичок, величайшего ума человек. ’ак вот он говаривал: в
семейной жизни главное - терпение. ‘лышишь, ‚анЯ? Ќе любовь, а терпение.
‹юбовь продолжатьсЯ долго не может. ѓода два ты прожил в любви, а теперь,
очевидно, твоЯ семейнаЯ жизнь вступила в тот период, когда ты, чтобы
сохранить равновесие, так сказать, должен пустить в ход все свое терпение...
- ’ы веришь своему старичку агенту, длЯ менЯ же его совет -
бессмыслица. ’вой старичок мог лицемерить, он мог упражнЯтьсЯ в терпении и
при этом смотреть на нелюбимого человека, как на предмет, необходимый длЯ
его упражнений, но Я еще не пал так низко; если мне захочетсЯ упражнЯтьсЯ в
терпении, то Я куплю себе гимнастические гири или норовистую лошадь, но
человека * оставлю в покое.
‘амойленко потребовал белого вина со льдом. Љогда выпили но стакану.
‹аевский вдруг спросил:
- ‘кажи, пожалуйста, что значит размЯгчение мозга?
- ќто, как бы тебе объЯснить... такаЯ болезнь, когда мозги становЯтсЯ
мЯгче... как бы разжижаютсЯ.
- €злечимо?
- „а, если болезнь не запущена. •олодные души, мушка... Ќу, внутрь
чего-нибудь.
- ’ак... ’ак вот видишь ли, какое мое положение. †ить с нею Я не могу:
это выше сил моих. Џока Я с тобой, Я вот и философствую и улыбаюсь, но дома
Я совершенно падаю духом. Њне до такой степени жутко, что если бы мне
сказали, положим, что Я обЯзан прожить с нею еще хоть один месЯц, то Я,
кажетсЯ, пустил бы себе пулю в лоб. € в то же времЯ разойтись с ней нельзЯ.
Ћна одинока, работать не умеет, денег нет ни у менЯ, ни у нее... Људа она
денетсЯ? Љ кому пойдет? Ќичего не придумаешь... Ќу вот, скажи: что делать?
- Њ-да... - промычал ‘амойленко, не знаЯ, что ответить. - Ћна тебЯ
любит?
- „а, любит настолько, насколько ей в ее годы и при ее темпераменте
нужен мужчина. ‘о мной ей было бы так же трудно расстатьсЯ, как с пудрой или
папильотками. џ длЯ нее необходимаЯ составнаЯ часть ее будуара.
‘амойленко сконфузилсЯ.
- ’ы сегоднЯ, ‚анЯ, не в духе, - сказал он. - Ќе спал, должно быть...
- „а, плохо спал... ‚ообще, брат, скверно себЯ чувствую. ‚ голове
пусто, замираниЯ сердца, слабость какаЯ-то... Ѓежать надо!
- Људа?
- ’уда, на север. Љ соснам, к грибам, к людЯм, к идеЯм... џ бы отдал
полжизни, чтобы теперь где-нибудь в Њосковской губернии или в ’ульской
выкупатьсЯ в речке, озЯбнуть, знаешь, потом бродить часа три хоть с самым
плохоньким студентом и болтать, болтать... Ђ сеном-то как пахнет! Џомнишь? Ђ
но вечерам, когда гулЯешь в саду, из дому доносЯтсЯ звуки роЯлЯ, слышно, как
идет поезд...
‹аевский засмеЯлсЯ от удовольствиЯ, на глазах у него выступили слезы,
и, чтобы скрыть их, он, не вставаЯ с места, потЯнулсЯ к соседнему столу за
спичками.
- Ђ Я уже восемнадцать лет не был в ђоссии, - сказал ‘амойленко. -
‡абыл уж, как там. Џо-моему, великолепнее Љавказа и краЯ нет.
- “ ‚ерещагина есть картина: на дне глубочайшего колодца томЯтсЯ
приговоренные к смерти. ’аким вот точно колодцем представлЯетсЯ мне твой
великолепный Љавказ. …сли бы мне предложили что-нибудь из двух: быть
трубочистом в Џетербурге или быть здешним кнЯзем, то Я взЯл бы место
трубочиста.
‹аевский задумалсЯ. ѓлЯдЯ на его согнутое тело, на глаза, устремленные
в одну точку, на бледное, вспотевшее лицо и впалые виски, на изгрызенные
ногти и на туфлю, котораЯ свесилась у пЯтки и обнаружила дурно заштопанный
чулок, ‘амойленко прониксЯ жалостью и, вероЯтно. Џотому, что ‹аевский
напомнил ему беспомощного ребенка, спросил:
- ’воЯ мать жива?
- „а, но мы с ней разошлись. Ћна не могла мне простить этой свЯзи.
‘амойленко любил своего приЯтелЯ. Ћн видел в ‹аевском доброго малого,
студента, человека-рубаху, с которым можно было и выпить, и посмеЯтьсЯ, и
потолковать но душе. ’о, что он понимал в нем, ему крайне не правилось.
‹аевский пил много и не вовремЯ, играл в карты, презирал свою службу, жил не
по средствам, часто употреблЯл в разговоре непристойные выражениЯ, ходил по
улице в туфлЯх и при посторонних ссорилсЯ с Ќадеждой ”едоровной - и это не
нравилось ‘амойленку. Ђ то, что ‹аевский был когда-то на филологическом
факультете, выписывал теперь два толстых журнала, говорил часто так умно,
что только немногие его понимали, жил с интеллигентной женщиной - всего
этого не понимал ‘амойленко, и это ему нравилось, и он считал ‹аевского выше
себЯ и уважал его.
- …ще одна подробность, - сказал ‹аевский, встрЯхиваЯ головой. - ’олько
это между нами. џ пока скрываю от Ќадежды ”едоровны, не проболтайсЯ при
ней... ’ретьего днЯ Я получил письмо, что ее муж умер от размЯгчениЯ мозга.
- –арство небесное... - вздохнул ‘амойленко. - Џочему же ты от нее
скрываешь?
- Џоказать ей это письмо значило бы: пожалуйте в церковь венчатьсЯ. Ђ
надо сначала выЯснить наши отношениЯ. Љогда она убедитсЯ, что продолжать
жить вместе мы не можем, Я покажу ей письмо. ’огда: это будет безопасно.
- ‡наешь что, ‚анЯ? - сказал ‘амойленко, и лицо его вдруг принЯло
грустное и умолЯющее выражение, как будто он собиралсЯ просить о чем-то
очень сладком и боЯлсЯ, что ему откажут. - †енись, голубчик!
- ‡ачем?
- €сполни свой долг перед этой прекрасной женщиной! Њуж у нее умер, и
таким образом само провидение указывает тебе, что делать!
- Ќо пойми, чудак, что это невозможно. †енитьсЯ без любви так же подло
и недостойно человека, как служить обедню не веруЯ.
- Ќо ты обЯзан!
- Џочему же Я обЯзан? - спросил с раздражением ‹аевский.
- Џотому что ты увез ее от мужа и взЯл на свою ответственность!
- Ќо тебе говорЯт русским Языком: Я не люблю!
- Ќу, любви нет, так почитай, ублажай...
- Џочитай, ублажай... - передразнил ‹аевский. - ’очно она игуменьЯ...
Џлохой ты психолог и физиолог, если думаешь, что, живЯ с женщиной, можно
выехать на одном только почтении да уважении. †енщине прежде всего нужна
спальнЯ.
- ‚анЯ, ‚анЯ... - сконфузилсЯ ‘амойленко.
- ’ы - старый ребенок, теоретик, а Я - молодой старик и практик, и мы
никогда не поймем друг друга. Џрекратим лучше этот разговор. Њустафа! -
крикнул ‹аевский человеку. - ‘колько с нас следует?
- Ќет, нет... - испугалсЯ доктор, хватаЯ ‹аевского за руку. - ќто Я
заплачу. џ требовал. ‡апиши за мной! - крикнул он Њустафе.
ЏриЯтели встали и молча пошли по набережной. “ входа на бульвар они
остановились и на прощанье пожали друг другу руки.
- €збалованы вы очень, господа! - вздохнул ‘амойленко. - Џослала тебе
судьба женщину, молодую, красивую, образованную - и ты отказываешьсЯ, а мне
бы дал бог хоть кривобокую старушку, только ласковую и добрую, и как бы Я
был доволен! †ил бы Я с ней на своем виноградинке и...
‘амойленко спохватилсЯ и сказал:
- € пускай бы она там, стараЯ ведьма, самовар ставила.
Џростившись с ‹аевским, он пошел по бульвару. Љогда он, грузный,
величественный, со строгим выражением на лице, в своем белоснежном кителе и
превосходно вычищенных сапогах, выпЯтив вперед грудь, на которой красовалсЯ
‚ладимир с бантом, шел по бульвару, то в это времЯ он очень нравилсЯ себе
самому, и ему казались, что весь мир смотрит на него с удовольствием. Ќе
поворачиваЯ головы, он посматривал но сторонам и находил. что бульвар вполне
благоустроен, что молодые кипарисы. ќвкалипты и некрасивые, худосочные
пальмы очень красивы и будут со временем давать широкую тень, что черкесы -
честный и гостеприимный народ. "‘транно, что Љавказ ‹аевскому не нравитсЯ, -
думал он, - очень странно". ‚стретились пЯть солдат с ружьЯми и отдали ему
честь. Џо правую сторону бульвара по тротуару прошла жена одного чиновника с
сыном-гимназистом.
- ЊарьЯ Љонстантиновна, доброе утро! - крикнул ей ‘амойленко, приЯтно
улыбаЯсь. - ЉупатьсЯ ходили? •а-ха-ха... Џочтение Ќикодиму Ђлександрычу!
€ он пошел дальше, продолжаЯ приЯтно улыбатьсЯ, но, увидев идущего
навстречу военного фельдшера, вдруг нахмурилсЯ, остановил его и спросил:
- …сть кто-нибудь в лазарете?
- Ќикого, ваше превосходительство.
- Ђ?
- Ќикого, ваше превосходительство.
- •орошо, ступай...
‚еличественно покачиваЯсь, он направилсЯ к лимонадной будке, где за
прилавком сидела стараЯ, полногрудаЯ еврейка, выдававшаЯ себЯ за грузинку, и
сказал ей так громко, как будто командовал полком:
- Ѓудьте так любезны, дайте мне содовой воды!

Ќелюбовь ‹аевского к Ќадежде ”едоровне выражалась главным образом в
том, что все, что она говорила и делала, казалось ему ложью или похожим на
ложь, и все, что он читал против женщин и любви, казалось ему, как нельзЯ
лучше подходило к нему, к Ќадежде ”едоровне и ее мужу. Љогда он вернулсЯ
домой, она, уже одетаЯ и причесаннаЯ, сидела у окна и с озабоченным лицом
пила кофе и перелистывала книжку толстого журнала, и он подумал, что питье
кофе - не такое уж замечательное событие, чтобы из-за него стоило делать
озабоченное лицо, и что напрасно она потратила времЯ на модную прическу, так
как нравитьсЯ тут некому и не длЯ чего. € в книжке журнала он увидел ложь.
Ћн подумал, что одеваетсЯ она и причесываетсЯ, чтобы казатьсЯ красивой, и
читает длЯ того, чтобы казатьсЯ умной.
- Ќичего, если Я сегоднЯ пойду купатьсЯ? - спросила она.
- —то ж? Џойдешь или не пойдешь, от этого землетрЯсениЯ не будет,
полагаю...
- Ќет, Я потому спрашиваю, что как бы доктор не рассердилсЯ.
- Ќу и спроси у доктора. џ не доктор.
Ќа этот раз ‹аевскому больше всего не понравилась у Ќадежды ”едоровны
ее белаЯ, открытаЯ шеЯ и завитушки волос на затылке, и он вспомнил, что Ђнне
Љарениной, когда она разлюбила мужа, не нравились прежде всего его уши, и
подумал: "Љак это верно! как верно!" —увствуЯ слабость и пустоту в голове,
он пошел к себе в кабинет, лег на диван и накрыл лицо платком, чтобы не
надоедали мухи. ‚Ялые, тЯгучие мысли все об одном и том же потЯнулись в его
мозгу, как длинный обоз в осенний ненастный вечер, и он впал в сонливое,
угнетенное состоЯние. …му казалось, что он виноват перед Ќадеждой ”едоровной
и перед ее мужем и что муж умер по его вине. …му казалось, что он виноват
перед своею жизнью, которую испортил, перед миром высоких идей, знаний и
труда, и этот чудесный мир представлЯлсЯ ему возможным и существующим не
здесь, на берегу, где бродЯт голодные турки и ленивые абхазцы, а там, на
севере, где опера, театры, газеты и все виды умственного труда. —естным,
умным, возвышенным и чистым можно быть только там, а не здесь. Ћн обвинЯл
себЯ в том, что у него нет идеалов и руководЯщей идеи в жизни, хотЯ смутно
понимал теперь, что это значит. „ва года тому назад, когда он полюбил
Ќадежду ”едоровну, ему казалось, что стоит ему только сойтись с Ќадеждой
”едоровной и уехать с нею на Љавказ, как он будет спасен от монотонности и
пустоты жизни: так и теперь он был уверен, что стоит ему только бросить
Ќадежду ”едоровну и уехать в Џетербург, как он получит все, что ему нужно.
- Ѓежать! - пробормотал он, садЯсь и грызЯ ногти. - Ѓежать!
‚оображение его рисовало, как он садитсЯ на пароход и потом завтракает,
пьет холодное пиво, разговаривает на палубе с дамами, потом в ‘евастополе
садитсЯ в поезд и едет. ‡дравствуй, свобода! ‘танции мелькают одна за
другой, воздух становитсЯ все холоднее и жестче, вот березы и ели, вот
Љурск, Њосква... ‚ буфетах щи, баранина с кашей, осетрина, пиво, одним
словом, не азиатчина, а ђоссиЯ, настоЯщаЯ ђоссиЯ. Џассажиры в поезде говорЯт
о торговле, новых певцах, о франко-русских симпатиЯх: всюду чувствуетсЯ
живаЯ, культурнаЯ, интеллигентнаЯ, бодраЯ жизнь... ‘корей, скорей! ‚от,
наконец, Ќевский, ЃольшаЯ ЊорскаЯ, а вот Љовенский переулок, где он жил
когда-то со студентами, вот милое серое небо, моросЯщий дождик, мокрые
извозчики...
- €ван Ђндреич! - позвал кто-то из соседней комнаты. - ‚ы дома?
- џ здесь! - отозвалсЯ ‹аевский. - —то вам?
- Ѓумаги!
‹аевский поднЯлсЯ лениво, с головокружением, и, зеваЯ, шлепаЯ туфлЯми,
пошел в соседнюю комнату. ’ам у открытого окна на улице стоЯл один из его
молодых сослуживцев и раскладывал на подоконнике казенные бумаги.
- ‘ейчас, голубчик, - мЯгко сказал ‹аевский и пошел отыскивать
чернильницу; вернувшись к окну, он, не читаЯ, подписал бумаги и сказал: -
†арко!
- „а-с. ‚ы придете сегоднЯ?
- …два ли... ЌездоровитсЯ что-то. ‘кажите, голубчик, ешковскому, что
после обеда Я зайду к нему.
—иновник ушел. ‹аевский опЯть лег у себЯ на диване и начал думать:
"€так, надо взвесить все обстоЯтельства и сообразить.
Џрежде чем уехать отсюда, Я должен расплатитьсЯ с долгами. „олжен Я
около двух тысЯч рублей. „енег у менЯ нет... ќто, конечно, не важно; часть
теперь заплачу как-нибудь, а часть вышлю потом из Џетербурга. ѓлавное.
Ќадежда ”едоровна... Џрежде всего надо выЯснить паши отношениЯ... „а".
Ќемного погодЯ он соображал: не пойти ли лучше к ‘амойленко
посоветоватьсЯ?
"Ќейти можно, - думал он, - но какаЯ польза от этого? ЋпЯть буду
говорить ему некстати о будуаре, о женщинах, о том, что честно или нечестно.
Љакие тут, черт подери, могут быть разговоры о честном или нечестном, если
поскорее надо спасать жизнь мою, если Я задыхаюсь в этой проклЯтой неволе и
убиваю себЯ?.. Ќадо же, наконец, понЯть, что продолжать такую жизнь, как
моЯ, - это подлость и жестокость, пред которой все остальное мелко и
ничтожно. Ѓежать! - бормотал он, садЯсь. - Ѓежать!"
Џустынный берег морЯ, неутолимый зной и однообразие дымчатых лиловатых
гор, вечно одинаковых и молчаливых, вечно одиноких, нагонЯли на него тоску
и, как казалось, усыплЯли и обкрадывали его. Ѓыть может, он очень умен,
талантлив, замечательно честен; быть может, если бы со всех сторон его не
замыкали море и горы, из него вышел бы превосходный земский деЯтель,
государственный человек, оратор, публицист, подвижник. Љто знает! …сли так,
то не глупо ли толковать, честно это или нечестно, если даровитый и полезный
человек, например, музыкант или художник, чтобы бежать из плена, ломает
стену и обманывает своих тюремщиков? ‚ положении такого человека все честно.
‚ два часа ‹аевский и Ќадежда ”едоровна сели обедать. Љогда кухарка
подала им рисовый суп с томатами, ‹аевский сказал:
- Љаждый день одно и то же. Ћтчего бы не сварить щей?
- Љапусты нет.
- ‘транно. € у ‘амойленка варЯт щи с капустой, и у Њарьи Љонстантиновны
щи, один только Я почему-то обЯзан есть эту сладковатую бурду. ЌельзЯ же
так, голубка.
Љак это бывает у громадного большинства супругов, раньше у ‹аевского и
у Ќадежды ”едоровны ни один обед не обходилсЯ без капризов и сцен, но с тех
пор как ‹аевский решил, что он уже не любит, он старалсЯ во всем уступать
Ќадежде ”едоровне, говорил с пою мЯгки и вежливо, улыбалсЯ, называл
голубкой.
- ќтот суп похож вкусом на лакрицу, - сказал он, улыбаЯсь; он делал над
собою усилиЯ, чтобы казатьсЯ приветливым, но не удержалсЯ и сказал: - Ќикто
у нас не смотрит за хозЯйством... …сли уж ты так больна или занЯта чтением,
то, изволь, Я займусь нашей кухней.
ђаньше она ответила бы ему: "‡аймись", или: "’ы, Я вижу, хочешь из менЯ
кухарку сделать", - но теперь только робко взглЯнула на него и покраснела.
- Ќу, как ты чувствуешь себЯ сегоднЯ? - спросил он ласково.
- ‘егоднЯ ничего. ’ак, только маленькаЯ слабость.
- Ќадо беречьсЯ, голубка. џ ужасно боюсь за тебЯ.
Ќадежда ”едоровна была чем-то больна. ‘амойленко говорил, что у нее
перемежающаЯсЯ лихорадка, и кормил ее хиной; другой же доктор, “стимович,
высокий, сухощавый, нелюдимый человек, который днем сидел дома, а по
вечерам, заложив назад руки и вытЯнув вдоль спины трость, тихо разгуливал по
набережной и кашлЯл, находил. что у нее женскаЯ болезнь, и прописывал
согревающие компрессы. Џрежде, когда ‹аевский любил, болезнь Ќадежды
”едоровны возбуждала в нем жалость и страх, теперь же и в болезни он видел
ложь. †елтое, сонное лицо, вЯлый взглЯд и зевота, которые бывали у Ќадежды
”едоровны после лихорадочных припадков, и то, что она во времЯ припадка
лежала под пледом и была похожа больше на мальчика, чем на женщину, и что в
ее комнате было душно и нехорошо пахло, - все это, по его мнению, разрушало
иллюзию и было протестом против любви и брака.
Ќа второе блюдо ему подали шпинат с крутыми Яйцами, а Ќадежде
”едоровне, как больной, кисель с молоком. Љогда она с озабоченным лицом
сначала потрогала ложкой кисель и потом стала лениво есть его, запиваЯ
молоком, и он слышал ее глотки, им овладела такаЯ тЯжелаЯ ненависть, что у
него даже зачесалась голова. Ћн сознавал, что такое чувство было бы
оскорбительно даже в отношении собаки, но ему было досадно не на себЯ, а на
Ќадежду ”едоровну за то, что она возбуждала в нем это чувство, и он понимал,
почему иногда любовники убивают своих любовниц. ‘ам бы он не убил, конечно,
но, доведись ему теперь быть присЯжным, он оправдал бы убийцу.
- Merci, голубка, - сказал он после обеда и поцеловал Ќадежду ”едоровну
в лоб.
ЏридЯ к себе в кабинет, он минут пЯть ходил из угла в угол, искоса
поглЯдываЯ на сапоги, потом сел на диван и пробормотал:
- Ѓежать, бежать! ‚ыЯснить отношениЯ и бежать! Ћн лег на диван и опЯть
вспомнил, что муж Ќадежды ”едоровны, быть может, умер по его вино.
- ЋбвинЯть человека в том, что он полюбил или разлюбил, это глупо, -
убеждал он себЯ, лежа и задираЯ ноги, чтобы надеть сапоги. - ‹юбовь и
ненависть не в нашей власти. —то же касаетсЯ мужа, то Я, быть может.
косвенным образом был одною из причин его смерти, но опЯть-таки виноват ли Я
в том, что полюбил его жену, а жена - менЯ?
‡атем он встал и, отыскав свою фуражку, отправилсЯ к своему сослуживцу
ешковскому, у которого каждый день собирались чиновники играть в винт и
пить холодное пиво.
"‘воею нерешительностью Я напоминаю ѓамлета, - думал ‹аевский дорогой.
- Љак верно експир подметил! Ђх, как верно!"

III

—тобы скучно не было и снисходЯ к крайней нужде вновь приезжавших и
несемейных, которым, за неимением гостиницы в городе, негде было обедать,
доктор ‘амойленко держал у себЯ нечто вроде табльдота. ‚ описываемое времЯ у
него столовались только двое: молодой зоолог фон Љорен, приезжавший летом к
—ерному морю, чтобы изучать эмбриологию медуз, и дьЯкон Џобедов. недавно
выпущенный из семинарии и командированный в городок длЯ исполнениЯ
обЯзанностей дьЯкона-старика, уехавшего лечитьсЯ. Ћба они платили за обед и
за ужин по двенадцать рублей в месЯц, и ‘амойленко взЯл с них честное слово,
что они будут ЯвлЯтьсЯ обедать аккуратно к двум часам.
Џервым обыкновенно приходил фон Љорен. Ћн молча садилсЯ в гостиной и,
взЯвши со стола альбом, начинал внимательно рассматривать потускневшие
фотографии каких-то неизвестных мужчин в широких панталонах и цилиндрах и
дам в кринолинах и в чепцах; ‘амойленко только немногих помнил по фамилии, а
про тех, кого забыл, говорил со вздохом: "Џрекраснейший, величайшего ума
человек!" Џокончив с альбомом, фон Љореи брал с этажерки пистолет и,
прищурив левый глаз, долго прицеливалсЯ в портрет кнЯзЯ ‚оронцова или же
становилсЯ перед зеркалом и рассматривал свое смуглое лицо, большой лоб и
черные, курчавые, как у негра, волоса, и свою рубаху из тусклого ситца с
крупными цветами, похожего на персидский ковер, и широкий кожаный поЯс
вместо жилетки. ‘амосозерцание доставлЯло ему едва ли не большее
удовольствие, чем осмотр фотографий или пистолета в дорогой оправе. Ћн был
очень доволен и своим лицом, и красиво подстриженной бородой, и широкими
плечами, которые служили очевидным доказательством его хорошего здоровьЯ и
крепкого сложениЯ. Ћн был доволен и своим франтовским костюмом, начинаЯ с
галстука, подобранного под цвет рубахи, и кончаЯ желтыми башмаками.
Џока он рассматривал альбом и стоЯл перед зеркалом, в это времЯ в кухне
и около нее, в сенЯх, ‘амойленко, без сюртука и без жилетки, с голой грудью,
волнуЯсь и обливаЯсь потом, суетилсЯ около столов, приготовлЯЯ салат, или
какой-нибудь соус, или мЯсо, огурцы и лук длЯ окрошки, и при этом злобно
таращил глаза на помогавшего ему денщика и замахивалсЯ на него то ножом, то
ложкой.
- Џодай уксус! - приказывал он. - ’о бишь не уксус, а прованское масло!
- кричал он, топаЯ ногами. - Људа же ты пошел, скотина?
- ‡а маслом, ваше превосходительство, - говорил оторопевший денщик
надтреснутым тенором.
- ‘корее! Ћно в шкапу! „а скажи „арье, чтоб она в банку с огурцами
укропу прибавила! “кропу! Ќакрой сметану, раззЯва, а то мухи налезут!
€ от его крика, казалось, гудел весь дом. Љогда до двух часов
оставалось десЯть или пЯтнадцать минут, приходил дьЯкон, молодой человек лет
двадцати двух, худощавый, длинноволосый, без бороды и с едва заметными
усами. ‚ойдЯ в гостиную, он крестилсЯ на образ, улыбалсЯ и протЯгивал фон
Љорену руку.
- ‡дравствуйте, - холодно говорил зоолог. - ѓде были?
- Ќа пристани бычков ловил.
- Ќу конечно... Џо-видимому, дьЯкон, вы никогда не будете заниматьсЯ
делом.
- Ћтчего же? „ело не медведь, в лес не уйдет, - говорил дьЯкон,
улыбаЯсь и засовываЯ руки в глубочайшие карманы своего белого подрЯсника.
- Ѓить вас некому! - вздыхал зоолог.
Џроходило еще пЯтнадцать - двадцать минут, а обедать не звали, и все
еще слышно было, как денщик, бегаЯ из сеней в кухню и обратно, стучал
сапогами и как ‘амойленко кричал:
- Џоставь на стол! Људа суешь? Џомой сначала! ЏроголодавшиесЯ дьЯкон и
фон Љорен начинали стучать о пол каблуками, выражаЯ этим свое нетерпение,
как зрители в театральном райке. Ќаконец дверь отворЯлась и замученный
денщик объЯвлЯл: "Љушать готово!" ‚ столовой встречал их багровый,
распаренный в кухонной духоте и сердитый ‘амойленко; он злобно глЯдел на них
и с выражением ужаса на лице поднимал крышку с супника и наливал обоим по
тарелке и, только когда убеждалсЯ, что они едЯт с аппетитом и что кушанье им
нравитсЯ, легко вздыхал и садилсЯ в свое глубокое кресло. ‹ицо его
становилось томным, масленым... Ћн не спеша наливал себе рюмку водки и
говорил:
- ‡а здоровье молодого поколениЯ!
Џосле разговора с ‹аевским ‘амойленко все времЯ от утра до обеда,
несмотрЯ на прекраснейшее настроение, чувствовал в глубине души некоторую
тЯжесть; ему было жаль ‹аевского и хотелось помочь ему. ‚ыпив перед супом
рюмку водки, он вздохнул и сказал:
- ‚идел Я сегоднЯ ‚аню ‹аевского. ’рудно живетсЯ человеку. ЊатериальнаЯ
сторона жизни неутешительна, а главное - психологиЯ одолела. †аль парнЯ.
- ‚от уж кого мне не жаль! - сказал фон Љорен. - …сли бы этот милый
мужчина тонул, то Я бы еще палкой подтолкнул: тони, братец, тони...
- Ќеправда. ’ы бы этого не сделал.
- Џочему ты думаешь? - пожал плечами зоолог. - џ так же способен на
доброе дело, как и ты.
- ђазве утонить человека - доброе дело? - спросил дьЯкон и засмеЯлсЯ.
- ‹аевского? „а.
- ‚ окрошке, кажетсЯ, чего-то недостает... - сказал ‘амойленко, желаЯ
переменить разговор.
- ‹аевский безусловно вреден и так же опасен длЯ общества, как холернаЯ
микроба, - продолжал фон Љорен. - “топить его - заслуга.
- Ќе делает тебе чести, что ты так выражаешьсЯ о своем ближнем. ‘кажи:
за что ты его ненавидишь?
- Ќе говори, доктор, пустЯков. Ќенавидеть и презирать микробу - глупо,
а считать своим ближним во что бы то ни стало всЯкого встречного без
различиЯ - это, покорно благодарю, это значит не рассуждать, отказатьсЯ от
справедливого отношениЯ к людЯм, умыть руки, одним словом. џ считаю твоего
‹аевского мерзавцем, не скрываю этого и отношусь к нему, как к мерзавцу, с
полною моею добросовестностью. Ќу, а ты считаешь его своим ближним - и
поцелуйсЯ с ним; ближним считаешь, а это значит что к нему ты относишьсЯ так
же, как ко мне и дьЯкону, то есть никак. ’ы одинаково равнодушен ко всем.
- Ќазывать человека мерзавцем! - пробормотал ‘амойленко, брезгливо
морщась. - ќто до такой степени нехорошо, что и выразить тебе не могу!
- Ћ людЯх судЯт по их поступкам, - продолжал фон Љорен. - ’еперь судите
же, дьЯкон... џ, дьЯкон, буду с вами говорить. „еЯтельность господина
‹аевского откровенно развернута перед вами, как длиннаЯ китайскаЯ грамота, и
вы можете читать ее от начала до конца. —то он сделал за эти два года, пока
живет здесь? Ѓудем считать по пальцам. ‚о-первых, он научил жителей городка
играть в винт; два года тому назад эта игра была здесь неизвестна, теперь же
к винт играют от утра до поздней ночи все, даже женщины и подростки;
во-вторых, он научил обывателей пить пиво, которое тоже здесь не было
известно; ему же обыватели обЯзаны сведениЯми по части разных сортов водок,
так что с завЯзанными глазами они могут теперь отличить водку Љошелева от
‘мирнова номер двадцать один. ‚-третьих, прежде здесь жили с чужими женами
тайно, по тем же побуждениЯм, по каким воры воруют тайно, а не Явно;
прелюбодеЯние считалось чем-то таким, что стыдились выставлЯть на общий
показ; ‹аевский же ЯвилсЯ в этом отношении пионером; он живет с чужой женой
открыто. ‚-четвертых...
”он Љорен быстро съел свою окрошку и отдал денщику тарелку.
- џ понЯл ‹аевского в первый же месЯц нашего знакомства, - продолжал
он, обращаЯсь к дьЯкону. - Њы в одно времЯ приехали сюда. ’акие люди, как
он. очень любЯт дружбу, сближение, солидарность и тому подобное, потому что
им всегда нужна компаниЯ длЯ винта, выпивки в закуски; к тому же они
болтливы и им нужны слушатели. Њы подружились, то есть он шлЯлсЯ ко мне
каждый день, мешал мне работать и откровенничал насчет своей содержанки. Ќа
первых же порах он поразил менЯ своею необыкновенною лживостью, от которой
менЯ просто тошнило. ‚ качестве друга Я журил его, зачем он много пьет,
зачем живет не по средствам и делает долги, зачем ничего не делает и не
читает, зачем он так мало культурен и мало знает, - и в ответ на все мои
вопросы он горько улыбалсЯ, вздыхал и говорил: "џ неудачник, лишний
человек!", или: "—то вы хотите, батенька, от нас, осколков
крепостничества.", или: "Њы вырождаемсЯ..." €ли начинал нести длинную
галиматью об Ћнегине, Џечорине, байроновском Љаине, Ѓазарове, про которых
говорил: "ќто наши отцы по плоти и духу". Џонимайте так, мол, что не он
виноват в том, что казенные пакеты по неделЯм лежат нераспечатанными и что
сам он пьет и других спаивает, а виноваты в этом Ћнегин, Џечорин и ’ургенев,
выдумавший неудачника и лишнего человека! Џричина крайней распущенности и
безобразиЯ, видите-ли, лежит не в нем самом, а где-то вне, в пространстве. €
притом - ловкаЯ штука! - распутен, лжив и гадок не он один, а мы... "мы люди
восьмидесЯтых годов", "мы вЯлое, нервное отродье крепостного права", "нас
искалечила цивилизациЯ"... Ћдним словом, мы должны понЯть, что такой великий
человек, как ‹аевский, и в падении своем велик; что его распутство,
необразованность и нечистоплотность составлЯют Явление
естественно-историческое, освЯщенное необходимостью, что причины тут
мировые, стихийные и что перед ‹аевским надо лампаду повесить, так как он -
роковаЯ жертва времени, веЯний, наследственности и прочее. ‚се чиновники и
дамы, слушаЯ его, охали и ахали, а Я долго не мог понЯть, с кем Я имею дело:
с циником или с ловким мазуриком? ’акие субъекты, как он, с виду
интеллигентные, немножко воспитанные и говорЯщие много и собственном
благородстве, умеют прикидыватьсЯ необыкновенно сложными натурами.
- ‡амолчи! - вспыхнул ‘амойленко. - џ не позволю, чтобы в моем
присутствии говорили дурно о благороднейшем человеке!
- Ќе перебивай, Ђлександр „авидыч, - холодно сказал фон Љорен. - џ
сейчас кончу. ‹аевский - довольно несложный организм. ‚от его нравственный
остов: утром туфли, купанье и кофе, потом до обеда туфли, моцион и
разговоры, в два часа туфли, обед и вино, в пЯть часов купанье, чай и вино,
затем винт и лганье, в десЯть часов ужин и вино, а после полуночи сон и lа
femme {женщина (франц.)}. ‘уществование его заключено в эту тесную
программу, как Яйцо в скорлупу. €дет ли он, сидит ли, сердитсЯ, пишет,
радуетсЯ - все сводитсЯ к вину, картам, туфлЯм и женщине. †енщина играет в
его жизни роковую, подавлЯющую роль. Ћн сам повествует, что тринадцати лет
он уже был влюблен: будучи студентом первого курса, он жил с дамой, котораЯ
имела на него благотворное влиЯние и которой он обЯзан своим музыкальным
образованием. Ќа втором курсе он выкупил из публичного дома проститутку и
возвысил ее до себЯ, то есть взЯл в содержанки, а он пожила с ним полгода и
убежала назад к хозЯйке, и это бегство причинило ему немало душевных
страданий. “вы, он так страдал, что должен был оставить университет и два
года жить дома без дела. Ќо это к лучшему. „ома он сошелсЯ с одной вдовой,
котораЯ посоветовала ему оставить юридический факультет и поступить на
филологический. Ћн так и сделал. Љончив курс, он страстно полюбил теперешнюю
свою... как ее?.. замужнюю, и должен был бежать с нею сюда на Љавказ, за
идеалами Якобы... Ќо сегоднЯ-завтра он разлюбит ее и убежит назад в
Џетербург, и тоже за идеалами.
- Ђ ты почем знаешь? - проворчал ‘амойленко, со злобой глЯдЯ на
зоолога. - …шь-ка лучше.
Џодали отварных кефалей с польским соусом. ‘амойленко положил обоим
нахлебникам по целой кефали и собственноручно полил соусом. Њинуты две
прошли в молчании.
- †енщина играет существенную роль в жизни каждого человека, - сказал
дьЯкон. - Ќичего не поделаешь.
- „а, но в какой степени? “ каждого из нас женщина есть мать, сестра,
жена, друг, у ‹аевского же она - все, и притом только любовница. Ћна, то
есть сожительство с ней, - счастье и цель его жизни; он весел, грустен,
скучен, разочарован - от женщины; жизнь опостылела женщина виновата;
загорелась зарЯ новой жизни, нашлись идеалы - и тут ищи женщину...
“довлетворЯют его только те сочинениЯ или картины, где есть женщина. Ќаш
век, по его мнению, плох и хуже сороковых и шестидесЯтых годов только
потому, что мы не умеем до самозабвениЯ отдаватьсЯ любовному экстазу и
страсти. “ этих сладострастников, должно быть, в мозгу есть особый нарост
вроде саркомы, который сдавил мозг и управлЯет всею психикой.
Џонаблюдайте-ка ‹аевского, когда он сидит где-нибудь в обществе. ‚ы
заметьте: когда при нем поднимаешь какой-нибудь общий вопрос, например, о
клеточке или инстинкте, он сидит в стороне, молчит и не слушает; вид у него
томный, разочарованный, ничто длЯ него не интересно, все пошло и ничтожно,
но как только вы заговорили о самках и самцах, о том, например, что у пауков
самка после оплодотворениЯ съедает самца, - глаза у него загораютсЯ
любопытством, лицо проЯснЯетсЯ, и человек оживает, одним словом. ‚се его
мысли, как бы благородны, возвышенны или безразличны они ни были, имеют
всегда одну и ту же точку общего схода. €дешь с ним по улице и встречаешь,
например, осла... "‘кажите, пожалуйста, спрашивает, что произойдет, если
случить ослицу с верблюдом?" Ђ сны! Ћн рассказывал вам свои сны? ќто
великолепно! ’о ему снитсЯ, что его женЯт на луне, то будто зовут его в
полицию и приказывают ему там, чтобы он жил с гитарой...
„ьЯкон звонко захохотал; ‘амойленко нахмурилсЯ и сердито сморщил лицо,
чтобы не засмеЯтьсЯ, но не удержалсЯ и захохотал.
- € все врет! - сказал он, вытираЯ слезы. - …й-богу, врет!

„ьЯкон был очень смешлив и смеЯлсЯ от каждого пустЯка до колотьЯ в
боку, до упаду. Љазалось, что он любил бывать среди людей только потому, что
у них есть смешные стороны и что им. можно давать смешные прозвища.
‘амойленка он прозвал тарантулом, его денщика селезнем и был в восторге,
когда однажды фон Љорен обозвал ‹аевского и Ќадежду ”едоровну макаками. Ћн
жадно всматривалсЯ в лица, слушал не мигаЯ, и видно было, как глаза его
наполнЯлись смехом и как напрЯгалось лицо в ожидании, когда можно будет дать
себе волю и покатитьсЯ со смеху.
- ќто развращенный и извращенный субъект, - продолжал зоолог, а дьЯкон,
в ожидании смешных слов, впилсЯ ему в лицо. - ђедко где можно встретить
такое ничтожество. ’елом он вЯл, хил и стар, а интеллектом ничем не
отличаетсЯ от толстой купчихи, котораЯ только жрет, пьет, спит на перине и
держит в любовниках своего кучера.
„ьЯкон опЯть захохотал.
- Ќе смейтесь, дьЯкон, - сказал фон Љорен, - это глупо, наконец. џ бы
не обратил вниманиЯ на его ничтожество, - продолжал он, выждав, когда дьЯкон
перестал хохотать, - Я бы прошел мимо него, если бы он не был так вреден и
опасен. ‚редоносность его заключаетсЯ, прежде всего в том, что он имеет
успех у женщин и таким образом угрожает иметь потомство, то есть подарить
миру дюжину ‹аевских, таких же хилых и извращенных, как он сам. ‚о-вторых,
он заразителен в высшей степени. џ уже говорил вам о винте и ниве. …ще
год-два и - он завоюет все кавказское побережье. ‚ы знаете, до какой степени
масса, особенно ее средний слой, верит в интеллигентность, в университетскую
образованность, в благородство манер и литературность Языка. Љакую бы он ни
сделал мерзость, все верЯт, что это хорошо, что это так и быть должно, так
как он интеллигентный, либеральный и университетский человек. Љ тому же он
неудачник, лишний человек, неврастеник, жертва времени, а это значит, что
ему все можно. Ћн, милый малый, душа-человек, он так сердечно снисходит к
человеческим слабостЯм; он сговорчив, податлив, и, покладист, не горд, с ним
и выпить можно, и посквернословить, и посудачить... Њасса, всегда склоннаЯ к
антропоморфизму в религии и морали, больше всего любит тех божков, которые
имеют такие же слабости, как она сама. ‘удите же, какое у него широкое поле
длЯ заразы! Љ тому же он недурной актер и ловкий лицемер и отлично знает,
где раки зимуют. ‚озьмите-ка его увертки и фокусы, например, хотЯ бы его
отношение к цивилизации. Ћн и не нюхал цивилизации, а между тем: "Ђх, как мы
искалечены цивилизацией! Ђх, как Я завидую этим дикарЯм, этим детЯм природы,
которые не знают цивилизации!" Ќадо понимать, видите ли, что он когда-то, во
времена оны, всей душой был предан цивилизации, служил ей, постиг ее
насквозь, но она утомила, разочаровала, обманула его; он, видите ли, ”ауст,
второй ’олстой... Ђ опенгауэра и ‘пенсера он третирует, как мальчишек, и
отечески хлопает их по плечу: ну что, брат, ‘пенсер? Ћн ‘пенсера, конечно,
не читал, но как бывает мил, когда с легкой, небрежной иронией говорит про
свою барыню: "Ћна читала ‘пенсера!" € его слушают, и никто не хочет понЯть,
что этот шарлатан не имеет права не только выражатьсЯ о ‘пенсере в такое
тоне, но даже целовать подошву ‘пенсера! ђытьсЯ под цивилизацию, под
авторитеты, под чужой алтарь, брызгать грЯзью, шутовски подмигивать на них
только длЯ того, чтобы оправдать и скрыть свою хилость и нравственную
убогость, может только очень самолюбивое, низкое и гнусное животное.
- џ не знаю, ЉолЯ, чего ты добиваешьсЯ от него, - сказал ‘амойленко,
глЯдЯ на зоолога уже не со злобой, а виновато. - Ћн такой же человек, как и
все. Љонечно не без слабостей, но он стоит на уровне современных идей,
служит, приносит пользу отечеству. „есЯть лет назад здесь служил агентом
старичок, величайшего ума человек... ’ак вот он говаривал...
- Џолно, полно! - перебил зоолог. - ’ы говоришь: он служит. Ќо как
служит? ђазве оттого, что он ЯвилсЯ сюда, порЯдки стали лучше, а чиновники
исправнее, честнее и вежливее? Ќапротив, своим авторитетом интеллигентного,
университетского человека он только санкционировал их распущенность. Ѓывает
он исправен двадцатого числа, когда получает жалованье, в остальные же числа
он только шаркает у себЯ дома туфлЯми и стараетсЯ придать себе такое
выражение, как будто делает русскому правительству большое одолжение тем,
что живет на Љавказе. Ќет, Ђлександр „авидыч, не вступайсЯ за него. ’ы
неискренен от начала до конца. …сли бы ты в самом деле любил его и считал
своим ближним, то прежде всего ты не был бы равнодушен к его слабостЯм, не
снисходил бы к ним, а длЯ его же пользы постаралсЯ бы обезвредить его.
- ’о есть?
- Ћбезвредить. ’ак как он неисправим, то обезвредить его можно только
одним способом...
”он Љорен провел пальцем около своей шеи.
- €ли утопить, что ли... - добавил он. - ‚ интересах человечества, в
своих собственных интересах такие люди должны быть уничтожаемы. Ќепременно.
- —то ты говоришь?! - пробормотал ‘амойленко, поднимаЯсь и с удивлением
глЯдЯ на спокойное, холодное лицо зоолога. - „ьЯкон, что он говорит? „а ты в
своем уме?
- џ не настаиваю на смертной казни, - сказал фон Љорен. - …сли
доказано, что она вредна, то придумайте что-нибудь другое. “ничтожить
‹аевского нельзЯ, ну так изолируйте его, обезличьте, отдайте в общественные
работы...
- —то ты говоришь? - ужаснулсЯ ‘амойленко. - ‘ перцем, с перцем! -
закричал он отчаЯнным голосом, заметив что дьЯкон ест фаршированные кабачки
без перца. - ’ы, величайшего ума человек, что ты говоришь?! Ќашего друга,
гордого, интеллигентного человека, отдавать в общественные работы!!
- Ђ если горд, станет противитьсЯ - в кандалы! ‘амойленко не мог уж
выговорить ни одного слова и только шевелил пальцами; дьЯкон взглЯнул на его
ошеломленное, в самом деле смешное лицо и захохотал.
- Џерестанем говорить об этом, - сказал зоолог. - Џомни только одно,
Ђлександр „авидыч, что первобытное человечество было охранЯемо от таких, как
‹аевский, борьбой за существование и подбором; теперь же наша культура
значительно ослабила борьбу и подбор, и мы должны сами позаботитьсЯ об
уничтожении хилых и негодных, иначе, когда ‹аевские размножатсЯ, цивилизациЯ
погибнет и человечество выродитсЯ совершенно. Њы будем виноваты.
- …сли людей топить и вешать, - сказал ‘амойленко, - то к черту твою
цивилизацию, к черту человечество! Љ черту! ‚от что Я тебе скажу: ты
ученейший, величайшего ума человек и гордость отечества, но тебЯ немцы
испортили. „а, немцы! Ќемцы!
‘амойленко, с тех пор как уехал из „ерпта, в котором училсЯ медицине,
редко видел немцев и не прочел ни одной немецкой книги, но, по его мнению,
все зло в политике и науке происходило от немцев. Ћткуда у него взЯлось
такое мнение, он бы сам не мог сказать, но держалсЯ его крепко.
- „а, немцы! - повторил он еще раз. - Џойдемте чай пить.
‚се трое встали и, надевши шлЯпы, пошли в палисадник и сели там под
тенью бледных кленов, груш и каштана. ‡оолог и дьЯкон сели на скамью около
столика, а ‘амойленко опустилсЯ в плетеное кресло с широкой, покатой
спинкой. „енщик подал чай, варенье и бутылку с сиропом.
Ѓыло очень жарко, градусов тридцать в тени. ‡нойный воздух застыл, был
неподвижен, и длиннаЯ паутина, свесившаЯсЯ с каштана до земли, слабо повисла
и не шевелилась.
„ьЯкон взЯл гитару, котораЯ постоЯнно лежала на земле около стола,
настроил ее и запел тихо, тонким голоском: "Ћстроцы семинарстии у кабака
стоЯху...", но тотчас же замолк от жары, вытер со лба пот и взглЯнул вверх
на синее горЯчее небо. ‘амойленко задремал; от зноЯ, тишины и сладкой
послеобеденной дремоты, котораЯ быстро овладела всеми его членами, он
ослабел и опьЯнел; руки его отвисли, глаза стали маленькими, голову потЯнуло
на грудь. Ћн со слезливым умилением поглЯдел на фон Љорена и дьЯкона и
забормотал:
- Њолодое поколение... ‡везда науки и светильник церкви... ѓлЯди,
длиннополаЯ аллилуйЯ в митрополиты выскочит, чего доброго, придетсЯ ручку
целовать... —то ж... дай бог...
‘коро послышалось храпенье. ”он Љорен и дьЯкон допили чай и вышли на
улицу.
- ‚ы опЯть на пристань бычков ловить? - спросил зоолог.
- Ќет, жарковато.
_ Џойдемте ко мне. ‚ы упакуете у менЯ посылку и кое-что перепишете.
Љстати, потолкуем, чем бы вам занЯтьсЯ. Ќадо работать, дьЯкон. ’ак нельзЯ.
- ‚аши слова справедливы и логичны, - сказал дьЯкон, - но леность моЯ
находит себе извинение в обстоЯтельствах моей настоЯщей жизни. ‘ами знаете,
неопределенность положениЯ значительно способствует апатичному состоЯнию
людей. Ќа времЯ ли менЯ сюда прислали, или навсегда, богу одному известно; Я
здесь живу в неизвестности, а дьЯконица моЯ прозЯбает у отца Я скучает. €,
признатьсЯ, от жары мозги раскисли.
- ‚се вздор, - сказал зоолог. - € к жаре можно привыкнуть, и без
дьЯконицы можно привыкнуть. Ќе следует баловатьсЯ. Ќадо себЯ в руках
держать.

Ќадежда ”едоровна шла утром купатьсЯ, а за нею с кувшином, медным
тазом, с простынЯми и губкой шла ее кухарка Ћльга. Ќа рейде стоЯли два
каких-то незнакомых парохода с грЯзными белыми трубами, очевидно иностранные
грузовые. Љакие-то мужчины в белом, в белых башмаках, ходили по пристани и
громко кричали по-французски, и им откликались с этих пароходов. ‚ маленькой
городской церкви бойко звонили в колокола.
"‘егоднЯ воскресенье!" - с удовольствием вспомнила Ќадежда ”едоровна.
Ћна чувствовала себЯ совершенно здоровой и была в веселом, праздничном
настроении. ‚ новом просторном платье из грубой мужской чечунчи и в большой
соломенной, шлЯпе, широкие полЯ которой сильно были загнуты к ушам, так что
лицо ее глЯдело как будто из коробочки, она казалась себе очень миленькой.
Ћна думала о том, что во всем городе есть только одна молодаЯ, красиваЯ,
интеллигентнаЯ женщина - это она, и что только она одна умеет одетьсЯ
дешево, изЯщно и со вкусом. Ќапример, это платье стоит только двадцать два
рублЯ, а между тем как мило! ‚о всем городе только она одна может нравитьсЯ,
а мужчин много, и потому все они волей-неволей должны завидовать ‹аевскому.
Ћна радовалась, что ‹аевский в последнее времЯ был с нею холоден,
сдержанно-вежлив и временами даже дерзок и груб; на все его выходки и
презрительные, холодные или странные, непонЯтные взглЯды она прежде отвечала
бы слезами, попреками и угрозами уехать от него или уморить себЯ голодом,
теперь же в ответ она только краснела, виновато поглЯдывала на него и
радовалась, что он не ласкаетсЯ к ней; …сли бы он бранил ее или угрожал, то
было бы еще лучше и приЯтнее, так как она чувствовала себЯ кругом виноватою
перед ним. …й казалось, что она виновата в том, во-первых, что не
сочувствовала его мечтам о трудовой жизни, ради которой он бросил Џетербург
и приехал сюда на Љавказ, и была она уверена, что сердилсЯ он на нее в
последнее времЯ именно за это. Љогда она ехала на Љавказ, ей казалось, что
она в первый же день найдет здесь укромный уголок на берегу, уютный садик с
тенью, птицами и ручьЯми, где можно будет садить цветы и овощи, разводить
уток и кур, принимать соседей, лечить бедных мужиков и раздавать им книжки;
оказалось же, что Љавказ - это лысые горы, леса и громадные долины, где надо
долго выбирать, хлопотать, строитьсЯ, и что никаких тут соседей нет, и очень
жарко, и могут ограбить. ‹аевский не торопилсЯ приобретать участок; она была
рада этому, и оба они точно условились мысленно никогда не упоминать о
трудовой жизни. Ћн молчал, думала она, значит сердилсЯ на нее за то, что она
молчит.
‚о-вторых, она без его ведома за эти два года набрала в магазине
Ђчмианова разных пустЯков рублей на триста. Ѓрала она понемножку то материи,
то шелку, то зонтик, и незаметно скопилсЯ такой долг.
- ‘егоднЯ же скажу ему об этом... - решила она, но тотчас же
сообразила, что при теперешнем настроении ‹аевского едва ли удобно говорить
ему о долгах.
‚-третьих, она уже два раза в отсутствие ‹аевского принимала у себЯ
Љирилина, полицейского пристава: раз утром, когда ‹аевский уходил купатьсЯ,
и в другой раз в полночь, когда он играл в карты. ‚спомнив об этом, Ќадежда
”едоровна всЯ вспыхнула и оглЯнулась на кухарку, как бы боЯсь, чтобы та не
подслушала ее мыслей. „линные, нестерпимо жаркие, скучные дни, прекрасные
томительные вечера, душные ночи, и всЯ эта жизнь, когда от утра до вечера не
знаешь, на что употребить ненужное времЯ, и навЯзчивые мысли о том, что она
самаЯ красиваЯ и молодаЯ женщина в городе, и что молодость ее проходит
даром, и сам ‹аевский, честный, идейный, но однообразный, вечно шаркающий
туфлЯми, грызущий ногти и наскучающий своими капризами, - сделали то, что ею
мало-помалу овладели желаниЯ и она как сумасшедшаЯ день и ночь думала об
одном и том же. ‚ своем дыхании, во взглЯдах, в тоне голоса и в походке она
чувствовала только желание; шум морЯ говорил ей, что надо любить, вечернЯЯ
темнота - то же, горы - то же... € когда Љирилин стал ухаживать за нею, она
была не в силах и не хотела, не могла противитьсЯ и отдалась ему...
’еперь иностранные пароходы и люди в белом напомнили ей почему-то
огромную залу; вместе с французским говором зазвенели у нее в ушах звуки
вальса, и грудь ее задрожала от беспричинной радости. …й захотелось
танцевать и говорить по-французски.
Ћна с радостью соображала, что в ее измене нет ничего страшного. ‚ ее
измене душа не участвовала: она продолжала любить ‹аевского, и это видно из
того, что она ревнует его, жалеет и скучает, когда он не бывает дома.
Љирилин же оказалсЯ так себе, грубоватым, хотЯ и красивым, с ним все уже
порвано и больше ничего не будет. —то было, то прошло, никому до этого нет
дела, а если ‹аевский узнает, то не поверит.
Ќа берегу была только одна купальнЯ длЯ дам, мужчины же купались под
открытым небом. ‚ойдЯ в купальню, Ќадежда ”едоровна застала там пожилую
даму, Њарью Љонстантиновну Ѓитюгову, жену чиновника, и ее пЯтнадцатилетнюю
дочь Љатю, гимназистку; обе они сидели на лавочке и раздевались. ЊарьЯ
Љонстантиновна была добраЯ, восторженнаЯ и деликатнаЯ особа, говорившаЯ
протЯжно и с пафосом. „о тридцати двух лет она жила в гувернантках, потом
вышла за чиновника Ѓитюгова, маленького, лысого человека, зачесывавшего
волосы на виски и очень смирного. „о сих пор она была влюблена в него,
ревновала, краснела при слове "любовь" и уверЯла всех, что она очень
счастлива.
- „орогаЯ моЯ! - сказала она восторженно, увидев Ќадежду ”едоровну и
придаваЯ своему лицу выражение, которое все ее знакомые называли миндальным.
- ЊилаЯ, как приЯтно, что вы пришли! Њы будем купатьсЯ вместе - это
очаровательно!
Ћльга быстро сбросила с себЯ платье и сорочку и стала раздевать свою
барыню.
- ‘егоднЯ погода не такаЯ жаркаЯ, как вчера, не правда ли? - сказала
Ќадежда ”едоровна, пожимаЯсь от грубых прикосновений голой кухарки. - ‚чера
Я едва не умерла от духоты!
- Ћ да, моЯ милаЯ! џ сама едва не задохнулась. ‚ерите ли, Я вчера
купалась три раза... представьте, милаЯ, три раза! „аже Ќикодим Ђлександрыч
беспокоилсЯ.
"Ќу, можно ли быть такими некрасивыми?" - подумала Ќадежда ”едоровна,
поглЯдев на Ћльгу и на чиновницу; она взглЯнула на Љатю и подумала: "„евочка
недурно сложена".
- ‚аш Ќикодим Ђлександрыч очень, очень мил! - сказала она. - џ в него
просто влюблена.
- •а-ха-ха! - принужденно засмеЯлась ЊарьЯ Љонстантиновна. - ќто
очаровательно!
Ћсвободившись от одежи, Ќадежда ”едоровна почувствовала желание лететь.
€ ей казалось, что если бы она взмахнула руками, то непременно бы улетела
вверх. ђаздевшись, она заметила, что Ћльга брезгливо смотрит на ее белое
тело. Ћльга, молодаЯ солдатка, жила с законным мужем и потому считала себЯ
лучше и выше ее. Ќадежда ”едоровна чувствовала также, что ЊарьЯ
Љонстантиновна и ЉатЯ не уважают и боЯтсЯ ее. ќто было неприЯтно, и, чтобы
поднЯть себЯ в их мнении, она сказала:
- “ нас в Џетербурге дачнаЯ жизнь теперь в разгаре. “ менЯ и у мужа
столько знакомых! Ќадо бы съездить повидатьсЯ.
- ‚аш муж, кажетсЯ, инженер? - робко спросила ЊарьЯ Љонстантиновна.
- џ говорю о ‹аевском. “ него очень много знакомых. Ќо, к сожалению,
его мать, гордаЯ аристократка, недалекаЯ...
Ќадежда ”едоровна не договорила и бросилась в воду; за нею полезли
ЊарьЯ Љонстантиновна и ЉатЯ.
- “ нас в свете очень много предрассудков, - продолжала Ќадежда
”едоровна, - и живетсЯ не так легко, как кажетсЯ.
ЊарьЯ Љонстантиновна, служившаЯ гувернанткою в аристократических
семействах и знавшаЯ толк в свете, сказала:
- Ћ да! ‚ерите ли, милаЯ, у ѓаратынских и к завтраку и к обеду
требовалсЯ непременно туалет, так что Я, точно актриса, кроме жалованьЯ,
получала еще и на гардероб.
Ћна стала между Ќадеждой ”едоровной и Љатей, как бы загораживаЯ свою
дочь от той воды, котораЯ омывала Ќадежду ”едоровну. ‚ открытую дверь,
выходившую наружу в море, было видно, как кто-то плыл в ста шагах от
купальни.
- Њама, это наш ЉостЯ! - сказала ЉатЯ.
- Ђх, ах! - закудахтала ЊарьЯ Љонстантиновна и испуге. - Ђх! ЉостЯ, -
закричала она, - вернись! ЉостЯ, вернись!
ЉостЯ, мальчик лет четырнадцати, чтобы похвастать своею храбростью
перед матерью и сестрой, нырнул и поплыл дальше, но утомилсЯ и поспешил
назад, и по его серьезному, напрЯженному лицу видно было, что он не верил и
свои силы.
- Ѓеда с этими мальчиками, милаЯ! - сказала ЊарьЯ Љонстантиновна,
успокаиваЯсь. - ’ого и глЯди свернет себе шею. Ђх, милаЯ, как приЯтно и в то
же времЯ как тЯжело быть матерью! ‚сего боишьсЯ.
Ќадежда ”едоровна надела свою соломенную шлЯпу и бросилась наружу в
море. Ћна отплыла сажени на четыре и легла на спину. …й были видны море до
горизонта, пароходы, люди на берегу, город, и все это вместе со зноем и
прозрачными нежными волнами раздражало ее и шептало ей, что надо жить,
жить... Њимо нее быстро, энергически разрезываЯ волны и воздух, пронеслась
паруснаЯ лодка; мужчина, сидевший у рулЯ, глЯдел на нее, и ей приЯтно было,
что на нее глЯдЯт...
‚ыкупавшись, дамы оделись и пошли вместе.
- “ менЯ через день бывает лихорадка, а между тем Я не худею, -
говорила Ќадежда ”едоровна, облизываЯ свои соленые от купаньЯ губы и отвечаЯ
улыбкой на поклоны знакомых. - џ всегда была полной и теперь, кажетсЯ, еще
больше пополнела.
- ќто, милаЯ, от расположениЯ. …сли кто не расположен к полноте, как Я,
например, то никакаЯ пища не поможет. Ћднако, милаЯ, вы измочили свою шлЯпу.
- Ќичего, высохнет.
Ќадежда ”едоровна опЯть увидела людей в белом, которые ходили по
набережной и разговаривали по-французски; и почему-то опЯть в груди у нее
заволновалась радость и смутно припомнилась ей какаЯ-то большаЯ зала, в
которой она когда-то танцевала или котораЯ, быть может, когда-то снилась ей.
€ что-то в самой глубине души смутно и глухо шептало ей, что она мелкаЯ,
пошлаЯ, дрЯннаЯ, ничтожнаЯ женщина...
ЊарьЯ Љонстантиновна остановилась около своих ворот и пригласила ее
зайти посидеть.
- ‡айдите, моЯ дорогаЯ! - сказала она умолЯющим голосом и в то же времЯ
поглЯдела на Ќадежду ”едоровну с тоской и с надеждой: авось откажетсЯ и не
зайдет!
- ‘ удовольствием, - согласилась Ќадежда ”едоровна. - ‚ы знаете, как Я
люблю бывать у вас!
€ она вошла в дом. ЊарьЯ Љонстантиновна усадила ее, дала кофе,
накормила сдобными булками, потом показала ей фотографии своих бывших
воспитанниц барышень ѓаратынских, которые уже повыходили замуж, показала
также экзаменационные отметки Љати и Љости; отметки были очень хорошие, но
чтобы они показались еще лучше, она со вздохом пожаловалась на то, как
трудно теперь учитьсЯ в гимназии... Ћна ухаживала за гостьей и в то же времЯ
жалела ее и страдала от мысли, что Ќадежда ”едоровна своим присутствием
может дурно повлиЯть на нравственность Љости и Љати, и радовалась, что ее
Ќикодима Ђлександрыча не было дома. ’ак как, но ее мнению, все мужчины любЯт
"таких", то Ќадежда ”едоровна могла дурно повлиЯть и на Ќикоднма
Ђлександрыча.
ђазговариваЯ с гостьей, ЊарьЯ Љонстантиновна все времЯ помнила, что
сегоднЯ вечером будет пикник и что фон Љорен убедительно просил не говорить
об этом макакам, то есть ‹аевскому и Ќадежде ”едоровне, но она нечаЯнно
проговорилась, всЯ вспыхнула и сказала в смущении:
- Ќадеюсь, и вы будете!

“словились ехать за семь верст от города по дороге к югу, остановитьсЯ
около духана, при слиЯнии двух речек - —ерной и †елтой, и варить там уху.
‚ыехали в начале шестого часа. ‚переди всех. в шарабане, ехали ‘амойленко и
‹аевский, за ними в колЯске, заложенной в тройку, ЊарьЯ Љонстантиновна,
Ќадежда ”едоровна, ЉатЯ и ЉостЯ; при них была корзина с провизией и посуда.
‚ следующем экипаже ехали пристав Љирилин и молодой Ђчмианов, сын того
самого купца ‹чмианова, которому Ќадежда ”едоровна была должна триста
рублей, и против них на скамеечке, скорчившись и поджав ноги, сидел Ќикодим
Ђлександрыч, маленький, аккуратненький, с зачесанными височками. Џозади всех
ехали фон Љорен и дьЯкон; у дьЯкона в ногах стоЯла корзина с рыбой.
- Џррава! - кричал во все горло ‘амойленко, когда попадалась навстречу
арба или абхазец верхом на осле.
- —ерез два года, когда у менЯ будут готовы средства и люди, Я
отправлюсь в экспедицию, - рассказывал фон Љорен дьЯкону. - џ пройду берегом
от ‚ладивостока до Ѓерингова пролива и потом от пролива до устьЯ …нисеЯ. Њы
начертим карту, изучим фауну и флору и обстоЯтельно займемсЯ геологией,
антропологическими и этнографическими исследованиЯми. Ћт вас зависит поехать
со мною или нет.
- ќто невозможно, - сказал дьЯкон.
- Џочему?
- џ человек зависимый, семейный.
- „ьЯконица вас отпустит. Њы ее обеспечим. …ще? лучше, если бы вы
убедили ее, длЯ общей пользы, постричьсЯ в монахини; это дало бы вам
возможность самому постричьсЯ и поехать в экспедицию иеромонахом. џ могу вЯл
устроить это.
„ьЯкон молчал.
- ‚ы свою богословскую часть хорошо знаете? - спросил зоолог.
- Џлоховато.
- ѓм... џ вам не могу сделать никаких указаний на этот счет, потому что
Я сам мало знаком с богословием, ‚ы дайте мне списочек книг, какие вам
нужны, и Я вышлю вам зимою из Џетербурга. ‚ам также нужно будет прочесть
записки духовных путешественников; между ними попадаютсЯ хорошие этнологи и
знатоки восточных Языков. Љогда вы ознакомитесь с их манерой, вам легче
будет приступить к делу. Ќу, а пока книг нет, не терЯйте времени попусту,
ходите ко мне, и мы займемсЯ компасом, пройдем метеорологию. ‚се это
необходимо.
- ’ак-то так... - пробормотал дьЯкон и засмеЯлсЯ. - џ просил себе места
в средней ђоссии, и мой дЯдЯ-протоиерей обещал мне поспособствовать. …сли Я
поеду с вами, то выйдет, что Я их даром беспокоил.
- Ќе понимаю Я ваших колебаний. ЏродолжаЯ быть обыкновенным дьЯконом,
который обЯзан служить только по праздникам, а в остальные дни почивать от
дел, вы и через десЯть лет останетесь все таким же, как? ’е вы теперь, и
прибавЯтсЯ у вас разве только усы и бородка, тогда как, вернувшись из
экспедиции, через эти же десЯть лет вы будете другим человеком, вы
обогатитесь сознанием, что вами кое-что сделано.
€з дамского экипажа послышались крики ужаса и восторга. ќкипажи ехали
по дороге, прорытой в совершенно отвесном скалистом берегу, и всем казалось,
что они скачут по полке, приделанной к высокой стене, и что сейчас экипажи
свалЯтсЯ в пропасть. Ќаправо расстилалось море, налево - была неровнаЯ
коричневаЯ стена с черными пЯтнами, красными жилами и ползучими корневищами,
а сверху, нагнувшись, точно со страхом и любопытством, смотрели вниз
кудрЯвые хвои. —ерез минуту опЯть визг и смех: пришлось ехать под громадным
нависшим камнем.
- Ќе понимаю, за каким таким чертом Я еду с вами, - сказал ‹аевский. -
Љак глупо и пошло! Њне надо ехать на север, бежать, спасатьсЯ, а Я почему-то
еду на этот дурацкий пикник.
- Ђ ты посмотри, какаЯ панорама! - сказал ему ‘амойленко, когда лошади
повернули влево и открылась долина †елтой речки и блеснула сама речка -
желтаЯ, мутнаЯ, сумасшедшаЯ...
- Ќичего Я, ‘аша, не вижу в этом хорошего, - ответил ‹аевский. -
‚осторгатьсЯ постоЯнно природой - это значит показывать скудость своего
воображениЯ. ‚ уравнении с тем, что мне может дать мое воображение, все эти
ручейки и скалы - дрЯнь и больше ничего.
ЉолЯски ехали уже по берегу речки. ‚ысокие гористые берега мало-помалу
сходились, долина суживалась и представлЯлась впереди ущельем; каменистаЯ
гора, около которой ехали, была сколочена природою из громадных камней,
давивших друг друга с такой страшной силой, что при взглЯде на них
‘амойленко всЯкий раз невольно крЯхтел. ЊрачнаЯ и красиваЯ гора местами
прорезывалась узкими трещинами и ущельЯми, из которых веЯло на ехавших
влагой и таинственностью; сквозь ущельЯ видны были другие горы, бурые,
розовые, лиловые, дымчатые или залитые Ярким светом. ‘лышалось изредка,
когда проезжали мимо ущелий, как где-то с высоты падала вода и шлепала по
камнЯм.
- Ђх, проклЯтые горы, - вздыхал ‹аевский, - как они мне надоели!
‚ том месте, где —ернаЯ речка впадала в †елтую и чернаЯ вода, похожаЯ
на чернила, пачкала желтую и боролась с ней, в стороне от дороги стоЯл духан
татарин". ЉербалаЯ с русским флагом на крыше и с вывеской, написанной мелом:
"ЏриЯтный духан"; около него был небольшой садик, обнесенный плетнем, где
стоЯли столы и скамьи, и среди жалкого колючего кустарника возвышалсЯ
один-единственный кипарис, красивый и темный.
Љербалай, маленький, юркий татарин, в синей рубахе и белом фартуке,
стоЯл на дороге и, взЯвшись за живот, низко кланЯлсЯ навстречу экипажам и,
улыбаЯсь, показывал свои белые блестЯщие зубы.
- ‡дорово, Љербалайка! - крикнул ему ‘амойленко. - Њы отъедем немножко
дальше, а ты тащи туда самовар и стульЯ! †иво!
Љербалай кивал своей стриженой головой и что-то бормотал, и только
сидевшие в заднем экипаже могли расслышать: "…сть форели, ваше
превосходительство".
- ’ащи, тащи! - сказал ему фон Љореи. Ћтъехав шагов пЯтьсот от духана,
экипажи остановились. ‘амойленко выбрал небольшой лужок, на котором были
разбросаны камни, удобные длЯ сиденьЯ, и лежало дерево, поваленное бурей, с
вывороченным мохнатым корнем и с высохшими желтыми иглами. ’ут через речку
был перекинут жидкий бревенчатый мост, и на другом берегу, как раз напротив,
на четырех невысоких сваЯх стоЯл сарайчик, сушильнЯ длЯ кукурузы,
напоминавшаЯ сказочную избушку на курьих ножках; от ее двери вниз спускалась
лесенка.
Џервое впечатление у всех было такое, как будто они никогда не
выберутсЯ отсюда. ‘о всех сторон, куда ни посмотришь, громоздились и
надвигались горы, и быстро, быстро со стороны духана и темного кипариса
набегала вечернЯЯ тень, и от этого узкаЯ криваЯ долина —ерной речки
становилась уже, а горы выше. ‘лышно было, как ворчала река и без умолку
кричали цикады.
- Ћчаровательно! - сказала ЊарьЯ Љонстантиновна, делаЯ глубокие
вдыханиЯ от восторга. - „ети, посмотрите, как хорошо! ЉакаЯ тишина!
- „а, в самом деле хорошо, - согласилсЯ ‹аевский, которому понравилсЯ
вид и почему-то, когда он посмотрел на небо и потом на синий дымок,
выходивший из трубы духана, вдруг стало грустно. - „а, хорошо! - повторил
он.
- €ван Ђндреич, опишите этот вид! - сказала слезливо ЊарьЯ
Љонстантиновна.
- ‡ачем? - спросил ‹аевский. - ‚печатление лучше всЯкого описаниЯ. ќто
богатство красок Я звуков, какое всЯкий получает от природы путем
впечатлений, писатели выбалтывают в безобразном, неузнаваемом виде.
- Ѓудто бы? - холодно спросил фон Љорен, выбрав себе самый большой
камень около воды и стараЯсь взобратьсЯ на него и сесть. - Ѓудто бы? -
повторил он, глЯдЯ в упор на ‹аевского. - Ђ ђомео и „жульетта? Ђ, например,
“краинскаЯ ночь Џушкина? Џрирода должна прийти и в ножки поклонитьсЯ.
- Џожалуй... - согласилсЯ ‹аевский, которому было лень соображать и
противоречить. - ‚прочем, - сказал он немного погодЯ, - что такое ђомео и
„жульетта в сущности? ЉрасиваЯ, поэтическаЯ, свЯтаЯ любовь - это розы, под
которыми хотЯт спрЯтать гниль. ђомео - такое же животное, как и все.
- Ћ чем с вами ни заговоришь, вы все сводите к... ”он Љореи оглЯнулсЯ
на Љатю и не договорил.
- Љ чему Я свожу? - спросил ‹аевский.
- ‚ам говоришь, например, "как красива кисть винограда!", а вы: "да, но
как она безобразна, когда ее жуют и переваривают в желудках". Љ чему это
говорить? Ќе ново и... вообще страннаЯ манера.
‹аевский знал, что его не любит фон Љорен, и потому боЯлсЯ его и в его
присутствии чувствовал себЯ так, как будто всем было тесно и за спиной стоЯл
кто-то. он ничего не ответил, отошел в сторону и пожалел, что поехал.
- ѓоспода, марш за хворостом длЯ костра! - скомандовал ‘амойленко.
‚се разбрелись куда попало, и на месте остались только Љирилин,
Ђчмианов и Ќикодим Ђлександрыч. Љербалай принес стульЯ, разостлал на земле
ковер и поставил несколько бутылок вина. Џристав Љирилин, высокий, видный
мужчина, во всЯкую погоду носивший сверх кителЯ шинель, своею горделивою
осанкою, важной походкой и густым, несколько хриплым голосом напоминал
провинциальных полицеймейстеров из молодых. ‚ыражение у него было грустное и
сонное, как будто его только что разбудили против его желаниЯ.
- ’ы что же это, скотина, принес? - спросил он у ЉербалаЯ, медленно
выговариваЯ каждое слово. - џ приказывал тебе подать кварели, а ты что
принес, татарскаЯ морда? Ђ? Љого?
- “ нас много своего вина, …гор Ђлексеич, - робко и вежливо заметил
Ќикодим Ђлександрыч.
- —то-с? Ќо Я желаю, чтобы и мое вино было. џ участвую в пикнике и,
полагаю, имею полное право внести свою долю. Џо-ла-гаю! Џринести десЯть
бутылок кварели!
- „лЯ чего так много? - удивилсЯ Ќикодим Ђлександрыч, знавший, что у
Љирилина не было денег.
- „вадцать бутылок! ’ридцать! - крикнул Љирилин.
- Ќичего, пусть, - шепнул Ђчмианов Ќикодиму Ђлександрычу, - Я заплачу.
Ќадежда ”едоровна была в веселом, шаловливом настроении. …й хотелось
прыгать, хохотать, кричать, дразнить, кокетничать. ‚ своем дешевом платье из
ситчика с голубыми глазками, в красных туфельках и в той же самой соломенной
шлЯпе она казалась себе маленькой, простенькой, легкой и воздушной, как
бабочка. Ћна пробежала по жидкому мостику и минуту глЯдела в воду, чтобы
закружилась голова, потом вскрикнула и со смехом побежала на ту сторону к
сушильне, и ей казалось, что все мужчины и даже Љербалай любовались ею.
Љогда в быстро наступавших потемках деревьЯ сливались с горами, лошади с
экипажами и в окнах духана блеснул огонек, она по тропинке, котораЯ вилась
между камнЯми и колючими кустами, взобралась на гору и села на камень. ‚низу
уже горел костер. Ћколо огнЯ с засученными рукавами двигалсЯ дьЯкон, и его
длиннаЯ чернаЯ тень радиусом ходила вокруг костра; он подкладывал хворост и
ложкой, привЯзанной к длинной палке, мешал в котле. ‘амойленко, с
медно-красным лицом, хлопотал около огнЯ, как у себЯ в кухне, и кричал
свирепо:
- ѓде же соль, господа? Ќебось забыли? —то же эта все расселись, как
помещики, а Я один хлопочи?
Ќа поваленном дереве рЯдышком сидели ‹аевский и Ќикодим Ђлександрыч и
задумчиво смотрели на огонь ЊарьЯ Љонстантиновна, ЉатЯ и ЉостЯ вынимали из
корзин чайную посуду и тарелки. ”он Љорен, скрестив руки и поставив одну
ногу на камень, стоЯл на берегу около самой воды и о чем-то думал. Љрасные
пЯтна от костра вместе с тенЯми ходили по земле около темных человеческих
фигур, дрожали на горе, на деревьЯх, на мосту, на сушильне; на другой
стороне обрывистый, изрытый бережок весь был освещен, мигал и отражалсЯ в
речке, и быстро бегущаЯ бурливаЯ вода рвала на части его отражение.
„ьЯкон пошел за рыбой, которую на берегу чистил и мыл Љербалай, но на
полдороге остановилсЯ и посмотрел вокруг.
"Ѓоже мой, как хорошо! - подумал он. - ‹юди, камни, огонь, сумерки,
уродливое дерево - ничего больше, но как хорошо!"
Ќа том берегу около сушильни поЯвились какие-то незнакомые люди.
Ћттого, что свет мелькал и дым от костра несло на ту сторону, нельзЯ было
рассмотреть всех этих людей сразу, а видны были по частЯм то мохнатаЯ шапка
и седаЯ борода, то синЯЯ рубаха, то лохмотьЯ от плеч до колен и кинжал
поперек живота, то молодое смуглое лицо с черными бровЯми, такими густыми и
резкими, как будто они были написаны углем. —еловек пЯть из них сели в
кружок на земле, а остальные пЯть пошли в сушильню. Ћдин стал в дверЯх
спиною к костру и, заложив руки назад, стал рассказывать что-то, должно быть
очень интересное, потому что, когда ‘амойленко подложил хворосту и костер
вспыхнул, брызнул искрами и Ярко осветил сушильню, было видно, как из дверей
глЯдели две физиономии, спокойные, выражавшие глубокое внимание, и как те,
которые сидели в кружок, обернулись и стали прислушиватьсЯ к рассказу.
Ќемного погодЯ сидевшие в кружок тихо запели что-то протЯжное, мелодичное,
похожее на великопостную церковную песню... ‘лушаЯ их, дьЯкон вообразил, что
будет с ним через десЯть лет, когда он вернетсЯ из экспедиции: он - молодой
иеромонах-миссионер, автор с именем и великолепным прошлым; его посвЯщают в
архимандриты, потом в архиереи; он служит в кафедральном соборе обедню; в
золотой митре, с панагией выходит на амвон и, осенЯЯ массу народа трикирием
и дикирием, возглашает:
"Џризри с небесе, боже, и веждь и посети виноград сей, его же насади
десница твоЯ!" Ђ дети ангельскими голосами поют в ответ: "‘вЯтый боже..."
- „ьЯкон, где же рыба? - послышалсЯ голос ‘амойленка.
‚ернувшись к костру, дьЯкон вообразил, как в жаркий июльский день по
пыльной дороге идет крестный ход; впереди мужики несут хоругви, а бабы и
девки и - иконы, за ними мальчишки-певчие и дьЯчок с подвЯзанной щекой и с
соломой в волосах, потом, по порЯдку, он, дьЯкон, за ним поп в скуфейке и с
крестом, а сзади пылит толпа мужиков, баб, мальчишек; тут же в толпе попадьЯ
и дьЯконица в платочках. Џоют певчие, ревут дети, кричат перепела,
заливаетсЯ жаворонок... ‚от остановились и покропили свЯтой водой стадо...
Џошли дальше и с коленопреклонением попросили дождЯ. Џотом закуска,
разговоры...
"€ это тоже хорошо..." - подумал дьЯкон.

VII

Љирилин и Ђчмианов взбирались на гору по тропинке. Ђчмианов отстал и
остановилсЯ, а Љирилин подошел к Ќадежде ”едоровне.
- „обрый вечер! - сказал он, делаЯ под козырек.
- „обрый вечер.
- „а-с! - сказал Љирилин, глЯдЯ на небо и думаЯ.
- —то - да-с? - спросила Ќадежда ”едоровна, помолчав немного и замечаЯ,
что Ђчмианов наблюдает за ними обоими.
- €так, значит, - медленно выговорил офицер, - наша любовь увЯла, не
успев расцвесть, так сказать. Љак прикажете это понЯть? Љокетство это с
вашей стороны в своем роде или же вы считаете менЯ шалопаем, с которым нужно
поступать как угодно?
- ќто была ошибка! Ћставьте менЯ! - сказала резко Ќадежда ”едоровна, в
этот прекрасный, чудесный вечер глЯдЯ на него со страхом и спрашиваЯ себЯ в
недоумении: неужели в самом деле была минута, когда этот человек нравилсЯ ей
и был близок?
- ’ак-с! - сказал Љирилин; он молча постоЯл немного, подумал и сказал:
- —то ж? Џодождем, когда вы будете в лучшем настроении, а пока смею вас
уверить, Я человек порЯдочный и сомневатьсЯ в этом никому не позволю. Њной
играть нельзЯ! Adieu! {Џрощайте! (франц.).}
Ћн сделал под козырек и пошел в сторону, пробираЯсь меж кустами.
Ќемного погодЯ нерешительно подошел Ђчмианов.
- •ороший вечер сегоднЯ! - сказал он с легким армЯнским акцентом.
Ћн был недурен собой, одевалсЯ по моде, держалсЯ просто, как
благовоспитанный юноша, но Ќадежда ”едоровна не любила его за то, что была
должна его отцу триста рублей; ей неприЯтно было также, что на пикник
пригласили лавочника, и было неприЯтно, что он подошел к ней именно в этот
вечер, когда на душе у нее было так чисто.
- ‚ообще пикник удалсЯ, - сказал он, помолчав.
- „а, - согласилась она и, как будто только что вспомнив про свой долг,
сказала небрежно: - „а, скажите в своем магазине, что на днЯх зайдет €ван
Ђндреич и заплатит там триста... или не помню сколько.
- џ готов дать еще триста, только чтобы вы каждый день не напоминали об
этом долге. Љ чему проза?
Ќадежда ”едоровна засмеЯлась; ей пришла в голову смешнаЯ мысль, что
если бы она была недостаточно нравственной и пожелала, то в одну минуту
могла бы отделатьсЯ от долга. …сли бы, например, этому красивому, молодому
дурачку вскружить голову! Љак бы это, в сущности, было смешно, нелепо, дико!
€ ей вдруг захотелось влюбить, обобрать, бросить, потом посмотреть, что из
этого выйдет.
- Џозвольте дать вам один совет, - робко сказал Ђчмианов. - Џрошу вас,
остерегайтесь Љирилина. Ћн всюду рассказывает про вас ужасные вещи.
- Њне неинтересно знать, что рассказывает про менЯ всЯкий дурак, -
сказала холодно Ќадежда ”едоровна, и ею овладело беспокойство, и смешнаЯ
мысль поиграть молодым, хорошеньким Ђчмиановым вдруг потерЯла свою прелесть.
- Ќадо вниз идти, - сказала она. - ‡овут. ‚низу уже была готова уха. …е
разливали по тарелкам и ели с тем свЯщеннодействием, с каким это делаетсЯ
только на пикниках; и все находили, что уха очень вкусна и что дома они
никогда не ели ничего такого вкусного. Љак это водитсЯ на всех пикниках,
терЯЯсь в массе салфеток, свертков, ненужных, ползающих от ветра сальных
бумаг, не знали, где чей стакан и где чей хлеб, проливали вино на ковер и
себе на колени, рассыпали соль, и кругом было темно, и костер горел уже не
так Ярко, и каждому было лень встать и подложить хворосту. ‚се пили вино, и
Љосте и Љате дали по полустакану. Ќадежда ”едоровна выпила стакан, потом
другой, опьЯнела и забыла про Љирилина.
- ђоскошный пикник, очаровательный вечер, - сказал ‹аевский, веселеЯ от
вина, - но Я предпочел бы всему этому хорошую зиму. "Њорозной пылью
серебритсЯ его бобровый воротник".
- “ всЯкого свой вкус, - заметил фон Љорен. ‹аевский почувствовал
неловкость: в спину ему бил жар от костра, а в грудь и в лицо - ненависть
фон Љорена; эта ненависть порЯдочного, умного человека, в которой таилась,
вероЯтно, основательнаЯ причина, унижала его, ослаблЯла, и он, не будучи в
силах противостоЯть ей, сказал заискивающим тоном:
- џ страстно люблю природу и жалею, что Я не естественник. џ завидую
вам.
- Ќу, а Я не жалею и не завидую, - сказала Ќадежда ”едоровна. - џ не
понимаю, как это можно серьезно заниматьсЯ букашками и козЯвками, когда
страдает народ.
‹аевский разделЯл ее мнение. Ћн был совершенно незнаком с естественными
науками и потому никогда не мог помиритьсЯ с авторитетным тоном и ученым,
глубокомысленным видом людей, которые занимаютсЯ муравьиными усиками и
тараканьими лапками, и ему всегда была досадно, что эти люди на основании
усиков, лапок и какой-то протоплазмы (он почему-то воображал ее в виде
устрицы) берутсЯ решать вопросы, охватывающие собою происхождение и жизнь
человека. Ќо в словах Ќадежды ”едоровны ему послышалась ложь, и он сказал
только длЯ того, чтобы противоречить ей:
- „ело не в козЯвках, а в выводах!

VIII

‘тали садитьсЯ в экипаж, чтобы ехать домой, поздно, часу в
одиннадцатом. ‚се сели, и недоставало только Ќадежды ”едоровны и Ђчмианова,
которые по ту сторону реки бегали вперегонки и хохотали.
- ѓоспода, поскорей! - крикнул им ‘амойленко.
- Ќе следовало бы дамам давать вино, - тихо сказал фон Љорен.
‹аевский, утомленный пикником, ненавистью фон Љорена и своими мыслЯми,
пошел к Ќадежде ”едоровне навстречу, и когда она, веселаЯ, радостнаЯ,
чувствуЯ себЯ легкой, как перышко, запыхавшись и хохоча, схватила его за обе
руки и положила ему голову на грудь, он сделал шаг назад и сказал сурово:
- ’ы ведешь себЯ, как... кокотка.
ќто вышло уж очень грубо, так что ему даже стало жаль ее. Ќа его
сердитом, утомленном лице она прочла ненависть, жалость, досаду на себЯ и
вдруг пала духом. Ћна понЯла, что пересолила, вела себЯ слишком развЯзно, и,
опечаленнаЯ, чувствуЯ себЯ тЯжелой, толстой, грубой и пьЯною, села в первый
попавшийсЯ пустой экипаж вместе с Ђчмиановым. ‹аевский сел с Љирилиным,
зоолог с ‘амойленком, дьЯкон с дамами, и поезд тронулсЯ.
- ‚от они каковы, макаки... - начал фон Љорен, кутаЯсь в плащ и
закрываЯ глаза. - ’ы слышал, она не хотела бы заниматьсЯ букашками и
козЯвками, потому что страдает народ. ’ак судЯт нашего брата все макаки.
ЏлемЯ рабское, лукавое, в десЯти поколениЯх запуганное кнутом и кулаком; оно
трепещет, умилЯетсЯ и курит фимиамы только перед насилием, по впусти макаку
в свободную область, где ее некому брать за шиворот, там она развертываетсЯ
и дает себЯ знать. Џосмотри, как она смела на картинных выставках, в музеЯх,
в театрах или когда судит о науке: она топорщитсЯ, становитсЯ на дыбы,
ругаетсЯ, критикует... € непременно критикует рабскаЯ черта! ’ы прислушайсЯ:
людей свободных профессий ругают чаще, чем мошенников, - это оттого, что
общество на три четверти состоит из рабов, из таких же вот макак. Ќе
случаетсЯ, чтобы раб протЯнул тебе руку и сказал искренно спасибо за то, что
ты работаешь.
- Ќе знаю, что ты хочешь! - сказал ‘амойленко, зеваЯ. - Ѓедненькой по
простоте захотелось поговорить с тобой об умном, а ты уж заключение
выводишь. ’ы сердит на него за что-то, ну и на нее за компанию. Ђ она
прекраснаЯ женщина!
- ќ, полно! ЋбыкновеннаЯ содержанка, развратнаЯ и пошлаЯ. Џослушай,
Ђлександр „авидыч, когда ты встречаешь простую бабу, котораЯ не живет с
мужем, ничего не делает и только хи-хи да ха-ха, ты говоришь ей: ступай
работать. Џочему же ты тут робеешь и боишьсЯ говорить правду? Џотому только,
что Ќадежда ”едоровна живет на содержании не у матроса, а у чиновника?
- —то же мне с ней делать? - рассердилсЯ ‘амойленко. - Ѓить ее, что ли?
- Ќе льстить пороку. Њы проклинаем порок только за глаза, а это похоже
на кукиш в кармане. џ зоолог, или социолог, что одно и то же, ты - врач;
общество нам верит; мы обЯзаны указывать ему на тот страшный вред, каким
угрожает ему и будущим поколениЯм существование госпож вроде этой Ќадежды
€вановны.
- ”едоровны. - поправил ‘амойленко. - Ђ что должно делать общество?
- Ћно? ќто его дело. Џо-моему, самый прЯмой и верный путь, это -
насилие. Manu militari {‚оенною силою (лат.).} ее следует отправить к мужу,
а если муж не примет, то отдать ее в каторжные работы или какое-нибудь
исправительное заведение.
- “ф; - вздохнул ‘амойленко; он помолчал и спросил тихо: - Љак-то на
днЯх ты говорил, что таких людей, как ‹аевский, уничтожать надо... ‘кажи
мне, если бы того... положим, государство или общество поручило тебе
уничтожить его, то ты бы... решилсЯ?
- ђука бы не дрогнула.

Џриехав домой. ‹аевский и Ќадежда ”едоровна вошли в свои темные,
душные, скучные комнаты. Ћба молчали. ‹аевский зажег свечу, а Ќадежда
”едоровна села и не снимаЯ манто и шлЯпы, поднЯла на него печальные,
виноватые глаза.
Ћн понЯл, что она ждет от него объЯснениЯ; но объЯснЯтьсЯ было бы
скучно, бесполезно и утомительно, и на душе было тЯжело оттого, что он не
удержалсЯ и сказал ей грубость. ‘лучайно он нащупал у себЯ в кармане письмо,
которое каждый день собиралсЯ прочесть ей, и подумал, что если показать ей
теперь это письмо, то оно отвлечет ее внимание в другую сторону.
"Џора уж выЯснить отношениЯ, - подумал он. - „ам ей; что будет, то
будет".
Ћн вынул письмо и подал ей.
- Џрочти. ќто тебЯ касаетсЯ.
‘казавши это, он пошел к себе в кабинет и лег на диван в потемках, без
подушки. Ќадежда ”едоровна прочла письмо, и показалось ей, что потолок
опустилсЯ и стены подошли близко к ней. ‘тало вдруг тесно, темно и страшно.
Ћна быстро перекрестилась три раза и проговорила:
- “покой господи... упокой господи... € заплакала.
- ‚анЯ! - позвала она, - €ван Ђндреич! Ћтвета не было. „умаЯ, что
‹аевский вошел и стоит у нее за стулом, она всхлипывала, как ребенок, и
говорила:
- ‡ачем ты раньше не сказал мне, что он умер? џ бы не поехала на
пикник, не хохотала бы так страшно... Њужчины говорили мне пошлости. Љакой
грех, какой грех! ‘паси менЯ, ‚анЯ, спаси менЯ... џ обезумела... џ
пропала...
‹аевский слышал ее всхлипываньЯ. …му было нестерпимо душно, и сильно
стучало сердце. ‚ тоске он поднЯлсЯ, постоЯл посреди комнаты, нащупал в
потемках кресло около стола и сел.
"ќто тюрьма... - подумал он. - Ќадо уйти... џ не могу..."
€дти играть в карты было уже поздно, ресторанов с городе не было. Ћн
опЯть лег и заткнул уши, чтобы не слышать всхлипываний, и вдруг вспомнил,
что можно пойти к ‘амопленку. —тобы не проходить мимо Ќадежды ”едоровны, он
через окно пробралсЯ в садик, перелез через палисадник и пошел по улице.
Ѓыло темно. ’олько что пришел какой-то пароход, судЯ по огнЯм - большой
пассажирский... ‡агремела ЯкорнаЯ цепь. Ћт берега по направлению к пароходу
быстро двигалсЯ красный огонек: это плыла таможеннаЯ лодка.
"‘нЯт себе пассажиры в каютах..." - подумал ‹аевский и позавидовал
чужому покою.
Ћкна в доме ‘амойленка были открыты. ‹аевский поглЯдел в одно из них,
потом в другое: в комнатах было темно и тихо.
- Ђлександр „авидыч, ты спишь? - позвал он. - Ђлександр „авидыч!
ЏослышалсЯ кашель и тревожный окрик:
- Љто там? Љакого черта?
- ќто Я, Ђлександр „авидыч. €звини.
Ќемного погодЯ отворилась дверь; блеснул мЯгкий свет от лампадки, и
показалсЯ громадный ‘амойленко, весь в белом и в белом колпаке.
- —то тебе? - спросил он, тЯжело дыша спросонок и почесываЯсь. -
Џогоди, Я сейчас отопру.
- Ќе трудись, Я в окно...
‹аевский влез в окошко и, подойдЯ к ‘амайленку, схватил его за руку.
- Ђлександр „авидыч, - сказал он дрожащим голосом, - спаси менЯ! “молЯю
тебЯ, заклинаю, пойми менЯ! Џоложение мое мучительно. …сли оно продолжитсЯ
еще хотЯ день-два, то Я задушу себЯ, как... как собаку!
- Џостой... ’ы насчет чего, собственно?
- ‡ажги свечу.
- Ox, ox... - вздохнул ‘амойленко, зажигаЯ свечу. - Ѓоже мой, боже
мой... Ђ уже второй час, брат.
- €звини, но Я не могу дома сидеть, - сказал ‹аевский, чувствуЯ большое
облегчение от света и присутствиЯ ‘амойленка. - ’ы, Ђлександр „авидыч, мой
единственный, мой лучший друг... ‚сЯ надежда на тебЯ. •очешь не хочешь, бога
ради выручай. ‚о что бы то ни стало Я должен уехать отсюда. „ай мне денег
взаймы!
- Ћх, боже мой, боже мой!.. - вздохнул ‘амойленко, почесываЯсь. -
‡асыпаю и слышу: свисток, пароход пришел, а потом ты... Њного тебе нужно?
- Џо крайней мере рублей триста. …й нужно оставить сто и мне на дорогу
двести... џ тебе должен уже около четырехсот, но Я все вышлю... все...
‘амойленко забрал в одну руку оба бакена, расставил ноги и задумалсЯ.
- ’ак... - пробормотал он в раздумье. - ’риста... „а.. Ќо у менЯ нет
столько. ЏридетсЯ занЯть у кого-нибудь.
- ‡айми, бога ради! - сказал ‹аевский, видЯ по лицу ‘амойленка, что он
хочет дать ему денег и непременно даст. - ‡айми, а Я непременно отдам. ‚ышлю
из Џетербурга, как только приеду туда. ќто уж будь покоен. ‚от что, ‘аша, -
сказал он, оживлЯЯсь, - давай выпьем вина!
- ’ак... Њожно и вина. Ћба пошли в столовую.
- Ђ как же Ќадежда ”едоровна? - спросил ‘амойленко, ставЯ на стол три
бутылки и тарелку с персиками. - Ћна останетсЯ разве?
- ‚се устрою, все устрою... - сказал ‹аевский, чувствуЯ неожиданный
прилив радости. - џ потом вышлю ей денег, она и приедет ко мне... ’ам уж мы
и выЯсним наши отношениЯ. ‡а твое здоровье, друже.
- Џогоди! - сказал ‘амойленко. - ‘начала ты этого выпей... ќто из моего
виноградника. ќто вот бутылка из виноградника Ќаваридзе, а это Ђхатулова...
Џопробуй все три сорта и скажи откровенно... Њое как будто с кислотцой. Ђ?
Ќе находишь?
- „а. “тешил ты менЯ, Ђлександр „авидыч. ‘пасибо... џ ожил.
- ‘ кислотцой?
- Ђ черт его знает, не знаю. Ќо ты великолепный, чудный человек!
ѓлЯдЯ на его бледное, возбужденное, доброе лицо, ‘амойленко вспомнил
мнение фон Љорена, что таких уничтожать нужно, и ‹аевский показалсЯ ему
слабым, беззащитным ребенком, которого всЯкий может обидеть Я уничтожить.
- Ђ ты, когда поедешь, с матерью помирись, - сказал он. - Ќехорошо.
- „а, да, непременно.
Џомолчали немного. Љогда выпили первую бутылку, ‘амойленко сказал:
- - ЏомирилсЯ бы ты и с фон Љореном. Ћба вы прекраснейшие, умнейшие
люди, а глЯдите друг на дружку, как волки.
- „а, он прекраснейший, умнейший человек, - согласилсЯ ‹аевский,
готовый теперь всех хвалить и прощать. - Ћн замечательный человек, но
сойтись с ним длЯ менЯ невозможно. Ќет! Ќаши натуры слишком различны. џ
натура вЯлаЯ, слабаЯ, подчиненнаЯ; быть может, в хорошую минуту и протЯнул
бы ему руку, но он отвернулсЯ бы от менЯ... с презрением.
‹аевский хлебнул вина, прошелсЯ из угла в угол и продолжал, стоЯ
посреди комнаты:
- џ отлично понимаю фон Љорена. ќто натура твердаЯ, сильнаЯ,
деспотическаЯ. ’ы слышал, он постоЯнно говорит об экспедиции, и это не
пустые слова. …му нужна пустынЯ, луннаЯ ночь; кругом в палатках и под
открытым небом спЯт его голодные и больные, замученные тЯжелыми переходами
казаки, проводники, носильщнки, доктор, свЯщенник, и не спит только один он
и, как ‘тенли, сидит на складном стуле и чувствует себЯ царем пустыни и
хозЯином этих людей. Ћн идет, идет, идет куда-то, люди его стонут и мрут
один за другим, а он идет в идет, в конце концов погибает сам и все-таки
остаетсЯ деспотом и царем пустыни, так как крест у его могилы виден
караванам за тридцать - сорок миль и царит над пустыней. џ жалею, что этот
человек не на военной службе. €з него вышел бы превосходный, гениальный
полководец. Ћн умел бы топить в реке свою конницу и делать из трупов мосты,
а такаЯ смелость на войне нужнее всЯких фортификаций и тактик. Ћ, Я его
отлично понимаю! ‘кажи: зачем он проедаетсЯ здесь? —то ему тут нужно?
- Ћн морскую фауну изучает.
- Ќет. Ќет, брат, нет! - вздохнул ‹аевский. - Њне на пароходе один
проезжий ученый рассказывал, что —ерное море бедно фауной и что на глубине
его, благодарЯ изобилию сероводорода, невозможна органическаЯ жизнь. ‚се
серьезные зоологи работают на биологических станциЯх в Ќеаполе или
Villefranche {‚ильфранш (франц.) - небольшой город во ”ранции.}. Ќо фон
Љорен самостоЯтелен и упрЯм: он работает на —ерном море, потому что никто
здесь не работает; он порвал с университетом, не хочет знать ученых и
товарищей, потому что он прежде всего деспот, а потом уж зоолог. € из него,
увидишь, выйдет большой толк. Ћн уж и теперь мечтает, что когда вернетсЯ из
экспедиции, то выкурит из наших университетов интригу и посредственность и
скрутит ученых в бараний рог. „еспотиЯ и в науке так же сильна, как на
войне. Ђ живет он второе лето в этом вонючем городишке, потому что лучше
быть первым в деревне, чем в городе вторым. Ћн здесь король и орел; он
держит всех жителей в ежах и гнетет их своим авторитетом. Ћн прибрал к рукам
всех, вмешиваетсЯ в чужие дела, все ему нужно, и все боЯтсЯ его. џ ускользаю
из-под его лапы, он чувствует это и ненавидит менЯ. Ќе говорил ли он тебе,
что менЯ нужно уничтожить или отдать в общественные работы?
- „а, - засмеЯлсЯ ‘амойленко. ‹аевский тоже засмеЯлсЯ и выпил вина.
- € идеалы у него деспотические, - сказал он, смеЯсь и закусываЯ
персиком. - Ћбыкновенные смертные если работают на общую пользу, то имеют в
виду своего ближнего: менЯ, тебЯ, одним словом, человека. „лЯ фон Љорена же
люди - щепки и ничтожества, слишком мелкие длЯ того, чтобы быть целью его
жизни. Ћн работает, пойдет в экспедицию и свернет себе там шею не во имЯ
любви к ближнему, а во имЯ таких абстрактов, как человечество, будущие
поколениЯ, идеальнаЯ порода людей. Ћн хлопочет об улучшении человеческой
породы, и в этом отношении мы длЯ него только рабы, мЯсо длЯ пушек, вьючные
животные; одних бы он уничтожил или законопатил на каторгу, других скрутил
бы дисциплиной, заставил бы, как Ђракчеев, вставать и ложитьсЯ по барабану,
поставил бы евнухов, чтобы стеречь наше целомудрие и нравственность, велел
бы стрелЯть во всЯкого, кто выходит за круг нашей узкой, консервативной
морали, и все это во имЯ улучшениЯ человеческой породы... Ђ что такое
человеческаЯ порода? €ллюзиЯ, мираж... „еспоты всегда были иллюзионистами.
џ, брат, отлично понимаю его. џ ценю его и не отрицаю его значениЯ; на
таких, как он, этот мир держитсЯ, и если бы мир был предоставлен только
одним нам, то мы, при всей своей доброте и благих намерениЯх, сделали бы из
него то же самое, что вот мухи из этой картины. „а.
‹аевский сел рЯдом с ‘амойленком и сказал с искренним увлечением:
- џ пустой, ничтожный, падший человек! ‚оздух, которым дышу, это вино,
любовь, одним словом, жизнь Я до сих пор покупал ценою лжи, праздности и
малодушиЯ. „о сих пор Я обманывал людей и себЯ, Я страдал ют этого, и
страданиЯ мои были дешевы и пошлы. Џеред ненавистью фон Љорена Я робко гну
спину, потому что временами сам ненавижу и презираю себЯ.
‹аевский опЯть в волнении прошелсЯ из угла в угол Я сказал:
- џ рад, что Ясно вижу свои недостатки и сознаю их. ќто поможет мне
воскреснуть и стать другим человеком. ѓолубчик мой, если б ты знал, как
страстно, с какою тоской Я жажду своего обновлениЯ. €, клЯнусь тебе, Я буду
человеком! Ѓуду! Ќе знаю, вино ли во мне заговорило, или оно так и есть на
самом деле, но мне кажетсЯ, что Я давно уже не переживал таких светлых,
чистых минут, как сейчас у тебЯ.
- Џора, братец, спать... - сказал ‘амойленко.
- „а, да... €звини. џ сейчас.
‹аевский засуетилсЯ около мебели и окон, ища своей фуражки.
- ‘пасибо... - бормотал он, вздыхаЯ. - ‘пасибо... ‹аска и доброе слово
выше милостыни. ’ы оживил менЯ.
Ћн нашел свою фуражку, остановилсЯ и виновато посмотрел на ‘амойленка.
- Ђлександр „авидыч! - сказал он умолЯющим голосом.
- —то?
- Џозволь, голубчик, остатьсЯ у тебЯ ночевать!
- ‘делай милость... отчего же?
‹аевский лег спать на диване и еще долго разговаривал с доктором.

•

„нЯ через три после пикника к Ќадежде ”едоровне неожиданно пришла ЊарьЯ
Љонстантиновна и, не здороваЯсь, не унимаЯ шлЯпы, схватила ее за обе руки,
прижала их к своей груди и сказала в сильном волнении:
- „орогаЯ моЯ, Я взволнована, поражена. Ќаш милый, симпатичный доктор
вчера передавал моему Ќикодиму Ђлександрычу, что будто скончалсЯ ваш муж.
‘кажите, дорогаЯ... ‘кажите, это правда?
- „а, правда, он умер, - ответила Ќадежда ”едоровна.
- ќто ужасно, ужасно, дорогаЯ! Ќо нет худа без добра. ‚аш муж был,
вероЯтно, дивный, чудный, свЯтой человек, а такие на небе нужнее, чем на
земле.
Ќа лице у Њарьи Љонстантиновны задрожали все черточки и точечки, как
будто под кожей запрыгала мелкие иголочки, она миндально улыбнулась и
сказала восторженно, задыхаЯсь:
- €так, вы свободны, дорогаЯ. ‚ы можете теперь высоко держать голову и
смело глЯдеть людЯм в глаза. Ћтныне бог и люди благословЯт ваш союз с €ваном
Ђндреичем. ќто очаровательно. џ дрожу от радости, не нахожу слов. ЊилаЯ, Я
буду вашею свахой... Њы с Ќикодимом Ђлександрычем так любили вас, вы
позволите нам "благословить ваш законный, чистый союз. Љогда, когда вы
думаете венчатьсЯ?
- џ и не думала об этом, - сказала Ќадежда ”едоровна, освобождаЯ свои
руки.
- ќто невозможно, милаЯ. ‚ы думали, думали!
- …й-богу, не думала, - засмеЯлась Ќадежда ”едоровна. - Љ чему нам
венчатьсЯ? џ не вижу в этом никакой надобности. Ѓудем жить, как жили.
- —то вы говорите! - ужаснулась ЊарьЯ Љонстантиновна. - ђади бога, что
вы говорите!
- Ћттого, что мы повенчаемсЯ, не станет лучше. Ќапротив, даже хуже. Њы
потерЯем свою свободу.
- ЊилаЯ! ЊилаЯ, что вы говорите! - вскрикнула ЊарьЯ Љонстантиновна,
отступаЯ назад и всплескиваЯ руками. - ‚ы экстравагантны! Ћпомнитесь!
“гомонитесь!
- ’о есть как угомонитьсЯ? џ еще не жила, а вы - угомонитесь!
Ќадежда ”едоровна вспомнила, что она в самом деле еще не жила. Љончила
курс в институте и вышла за нелюбимого человека, потом сошлась с ‹аевским и
все времЯ жила с ним на этом скучном, пустынном берегу в ожидании чего-то
лучшего. ђазве это жизнь?
"Ђ повенчатьсЯ бы следовало..." - подумала она, но вспомнила про
Љирилина и Ђчмианова, покраснела и сказала:
- Ќет, это невозможно. …сли бы даже €ван Ђндреич стал просить менЯ об
этом на коленЯх, то и тогда бы Я отказалась.
ЊарьЯ Љонстантиновна минуту сидела молча на диване, печальнаЯ,
серьезнаЯ, и глЯдела в одну точку, потом встала и проговорила холодно:
- Џрощайте, милаЯ! €звините, что побеспокоила. •отЯ это длЯ менЯ и не
легко, но Я должна сказать вам, что с этого днЯ между нами все кончено и,
несмотрЯ на мое глубокое уважение к €вану Ђндреичу, дверь моего дома длЯ вас
закрыта.
Ћна проговорила это с торжественностью, и сама же была подавлена своим
торжественным тоном; лицо ее опЯть задрожало, принЯло мЯгкое, миндальное
выражение, она протЯнула испуганной, сконфуженной Ќадежде ”едоровне обе руки
и сказала умолЯюще:
- ЊилаЯ моЯ, позвольте мне хотЯ одну минуту побыть вашею матерью или
старшей сестрой! џ буду откровенна с вами, как мать.
Ќадежда ”едоровна почувствовала в своей груди такую теплоту, радость и
сострадание к себе, как будто в самом деле воскресла ее мать и стоЯла перед
ней. Ћна порывисто обнЯла Њарью Љонстантиновну и прижалась лицом к ее плечу.
Ћбе заплакали. Ћни сели на диван и несколько минут всхлипывали, не глЯдЯ
друг на друга и будучи не в силах выговорить ни одного слова.
- ЊилаЯ, дитЯ мое, - начала ЊарьЯ Љонстантиновна, - Я буду говорить вам
суровые истины, не щадЯ вас.
- ђади бога, ради бога!
- „оверьтесь мне, милаЯ. ‚ы вспомните, из всех здешних дам только Я
одна принимала вас. ‚ы ужаснули менЯ с первого же днЯ, но Я была не в силах
отнестись к вам с пренебрежением, как все. џ страдала за милого. доброго
€вана Ђндреича, как за сына. Њолодой человек на чужой стороне, неопытен,
слаб, без матери, и Я мучилась, мучилась... Њуж был против знакомства с ним,
но Я уговорила... убедила... Њы стали принимать €ване Ђндреича, а с ним,
конечно, и вас, иначе бы он оскорбилсЯ. “ менЯ дочь, сын... ‚ы понимаете,
нежный детский ум, чистое сердце... аще кто соблазнит одного из малых сих...
џ принимала вас и дрожала за детей. Ћ, когда вы будете матерью, вы поймете
мой страх. € все удивлЯлись, что Я принимаю вас, извините, как порЯдочную,
намекали мне... ну конечно, сплетни, гипотезы... ‚ глубине моей души Я
осудила вас, но вы были несчастны, жалки, экстравагантны, и Я страдала от
жалости.
- Ќо почему? Џочему? - спросила Ќадежда ”едоровна, дрожа всем телом. -
—то Я кому сделала?
- ‚ы страшнаЯ грешница. ‚ы нарушили обет, который дали мужу перед
алтарем. ‚ы соблазнили прекрасного молодого человека, который, быть может,
если бы но встретилсЯ с вами, взЯл бы себе законную подругу жизни из хорошей
семьи своего круга и был бы теперь, как все. ‚ы погубили его молодость. Ќе
говорите, не говорите, милаЯ! џ не поверю, чтобы в наших грехах был виноват
мужчина. ‚сегда виноваты женщины. Њужчины в домашнем быту легкомысленны,
живут умом, а не сердцем, не понимают многого, но женщина все понимает. Ћт
нее все зависит. …й много дано, с нее много и взыщетсЯ. Ћ милаЯ, если бы она
была в этом отношении глупее или слабее мужчины, то бог не вверил бы ей
воспитаниЯ мальчиков и девочек. € затем, дорогаЯ, вы вступили на стезю
порока, забыв всЯкую стыдливость; другаЯ в вашем положении укрылась бы от
людей, сидела бы дома запершись, и люди видели бы ее только в храме божием,
бледную, одетую во все черное, плачущую, и каждый бы в искреннем сокрушении
сказал: "Ѓоже это согрешивший ангел опЯть возвращаетсЯ к тебе..." Ќо вы,
милаЯ, забыли всЯкую скромность, жили открыто, экстравагантно, точно
гордились грехом, вы развились, хохотали, и Я, глЯдЯ на вас, дрожала от
ужаса и боЯлась, чтобы гром небесный не поразил нашего дома в то времЯ,
когда вы сидите у нас. ЊилаЯ, не говорите, не говорите! - вскрикнула ЊарьЯ
Љонстантиновна, заметив, что Ќадежда ”едоровна хочет говорить. - „оверьтесь
мне, Я не обману вас и не скрою от взоров вашей души ни одной истины.
‘лушайте же менЯ, дорогаЯ... Ѓог отмечает великих грешников, и вы были
отмечены. ‚спомните, костюмы ваши всегда были ужасны!
Ќадежда ”едоровна, бывшаЯ всегда самого лучшею мнениЯ о своих костюмах,
перестала плакать и посмотрела на нее с удивлением.
- „а, ужасны! - продолжала ЊарьЯ Љонстантиновна. - Џо изысканности и
пестроте ваших нарЯдов всЯкий может судить о вашем поведении. ‚се, глЯдЯ на
вас, посмеивались и пожимали плечами, а Я страдала, страдала... €, простите
менЯ, милаЯ, вы нечистоплотны! Љогда мы встречались в купальне, вы
заставлЯли менЯ трепетать. ‚ерхнее платье еще туда-сюда, но юбка, сорочка...
милаЯ, Я краснею! Ѓедному €вану Ђндреичу тоже никто не завЯжет галстука как
следует, и по белью, и по сапогам беднЯжки видно, что дома за ним никто не
смотрит. € всегда он у вас, мой голубчик, голоден, и в самом деле, если дома
некому позаботитьсЯ насчет самовара и кофе, то поневоле будешь проживать в
павильоне половину своего жалованьЯ. Ђ дома у вас просто ужас, ужас! ‚о всем
городе ни у кого нет мух, а у вас от них отбою нет, все тарелки и блюдечки
черны. Ќа окнах и на столах, посмотрите, пыль, дохлые мухи, стаканы... Љ
чему тут стаканы? €, милаЯ, до сих пор у вас со стола не убрано. Ђ в спальню
к вам войти стыдно: разбросано везде белье, висЯт на стенах эти ваши разные
каучуки, стоит какаЯ-то посуда... ЊилаЯ! Њуж ничего не должен знать, и жена
должна быть перед ним чистой, как ангельчик! џ каждое утро просыпаюсь чуть
свет и мою холодной водой лицо, чтобы мой Ќикодим Ђлександрыч не заметил,
что Я заспаннаЯ.
- ќто все пустЯки, - зарыдала Ќадежда ”едоровна. - …сли бы Я была
счастлива, но Я так несчастна!
- „а, да, вы очень несчастны! - вздохнула ЊарьЯ Љонстантиновна, едва
удерживаЯсь, чтобы не заплакать. - € вас ожидает в будущем страшное горе!
ЋдинокаЯ старость, болезни, а потом ответ на ‘трашном судилище... “жасно,
ужасно! ’еперь сама судьба протЯгивает вам руку помощи, а вы неразумно
отстранЯете ее. ‚енчайтесь, скорее венчайтесь!
- „а, надо, надо, - сказала Ќадежда ”едоровна, - но это невозможно!
- Џочему же?
- Ќевозможно! Ћ, если б вы знали!
Ќадежда ”едоровна хотела рассказать про Љирилина и про то, как она
вчера вечером встретилась на пристани с молодым, красивым Ђчмиановым и как
ей пришла в голову сумасшедшаЯ, смешнаЯ мысль отделатьсЯ от долга в триста
рублей, ей было очень смешно, и она вернулась домой поздно вечером, чувствуЯ
себЯ бесповоротно падшей и продажной. Ћна сама не знала, как это случилось!
€ ей хотелось теперь поклЯстьсЯ перед Њарьей Љонстантиновной, что она
непременно отдаст долг, но рыданиЯ и стыд мешали ей говорить.
- џ уеду, - сказала она. - €ван Ђндреич пусть остаетсЯ, а Я уеду.
- Људа?
- ‚ ђоссию.
- Ќо чем вы будете там жить? ‚едь у вас ничего нет.
- џ буду переводами заниматьсЯ или... или открою библиотечку...
- Ќе фантазируйте, моЯ милаЯ. Ќа библиотечку деньги нужны. Ќу, Я вас
теперь оставлю, а вы успокойтесь и подумайте, а завтра приходите ко мне
веселенькаЯ. ќто будет очаровательно! Ќу, прощайте, мой ангелочек. „айте Я
вас поцелую.
ЊарьЯ Љонстантиновна поцеловала Ќадежду ”едоровну в лоб, перекрестила
ее и тихо вышла. ‘тановилось уже темно, и Ћльга в кухне зажгла огонь.
ЏродолжаЯ плакать, Ќадежда ”едоровна пошла в спальню и легла на постель. …е
стала бить сильнаЯ лихорадка. ‹ежа, она разделась, смЯла платье к ногам и
свернулась под одеЯлом клубочком. …й хотелось пить, и некому было подать.
- џ отдам! - говорила она себе, и ей в бреду казалось, что она сидит
возле какой-то больной и узнает в ней самое себЯ. - џ отдам. Ѓыло бы глупо
думать, что Я из-за денег... џ уеду и вышлю ему деньги из Џетербурга.
‘начала сто... потом сто... и потом - сто...
Џоздно ночью пришел ‹аевский.
- ‘начала сто... - сказала ему Ќадежда ”едоровна, - потом сто...
- ’ы бы принЯла хины, - сказал он и подумал:
"‡автра среда, отходит пароход, и Я не еду. ‡начит, придетсЯ жить здесь
до субботы".
Ќадежда ”едоровна поднЯлась в постели на колени.
- џ ничего сейчас не говорила? - спросила она, улыбаЯсь и щурЯсь от
свечи.
- Ќичего. Ќадо будет завтра утром за доктором послать. ‘пи.
Ћн взЯл подушку и пошел к двери. Џосле того как он окончательно решил
уехать и оставить Ќадежду ”едоровну, она стала возбуждать в нем жалость и
чувство вины; ему было в ее присутствии немножко совестно, как в присутствии
больной или старой лошади, которую решили убить. Ћн остановилсЯ в дверЯх и
оглЯнулсЯ на нее.
- Ќа пикнике Я был раздражен и сказал тебе грубость. ’ы извини менЯ,
бога ради.
‘казавши это, он пошел к себе в кабинет, лег и долго не мог уснуть.
Љогда на другой день утром ‘амойленко, одетый, по случаю табельного
днЯ, в полную парадную форму с эполетами и орденами, пощупав у Ќадежды
”едоровны пульс и поглЯдев ей на Язык, выходил из спальни, ‹аевский,
стоЯвший у порога, спросил его с тревогой:
- Ќу, что? —то?
‹ицо его выражало страх, крайнее беспокойство и надежду.
- “спокойсЯ, ничего опасного, - сказал ‘амойленко. - ЋбыкновеннаЯ
лихорадка.
- џ не о том, - нетерпеливо поморщилсЯ ‹аевский. - „остал денег?
- „уша моЯ, извини, - зашептал ‘амойленко, оглЯдываЯсь на дверь и
конфузЯсь. - Ѓога ради, извини! Ќи у кого нет свободных денег, и Я собрал
пока по пЯти да по десЯти рублей - всего-навсего сто десЯть. ‘егоднЯ еще кое
с кем поговорю. Џотерпи.
- Ќо крайний срок суббота! - прошептал ‹аевский, дрожа от нетерпениЯ. -
ђади всех свЯтых, до субботы! …сли Я в субботу не уеду, то ничего мне не
нужно... ничего! Ќе понимаю, как это у доктора могут не быть деньги!
- „а, господи, твоЯ волЯ, - быстро и с напрЯжением зашептал ‘амойленко,
и что-то даже пискнуло у него в горле, - у менЯ все разобрали, должны мне
семь тысЯч, и Я кругом должен. ђазве Я виноват?
- ‡начит, к субботе достанешь? „а?
- Џостараюсь.
- “молЯю, голубчик! ’ак, чтобы в пЯтницу утром деньги у менЯ в руках
были.
‘амойленко сел и прописал хину в растворе kalu bromati, ревенной
настойки, tincturae gentianae aquae foeniculi - все это в водной микстуре,
прибавил розового сиропу, чтобы горько не было, и ушел.

- “ тебЯ такой вид, как будто ты идешь арестовать менЯ, - сказал фон
ЉореЯ, увидев входившего к нему ‘амойленка в парадной форме.
- Ђ Я иду мимо и думаю: дай-ка зайду, зоологию проведаю, - сказал
‘амойленко, садЯсь у большого стола, сколоченного самим зоологом из простых
досок. - ‡дравствуй, свЯтой отец! - кивнул он дьЯкону, который сидел у окна
и что-то переписывал. - Џосижу минуту и побегу домой распорЯдитьсЯ насчет
обеда. “же пора... џ вам не помешал?
- Ќисколько, - ответил зоолог, раскладываЯ по столу мелко исписанные
бумажки. - Њы перепиской занимаемсЯ.
- ’ак... Ћх, боже мой, боже мой... - вздохнул ‘амойленко; он осторожно
потЯнул со стола запыленную книгу, на которой лежала мертваЯ сухаЯ фаланга,
и сказал: - Ћднако! Џредставь, идет по своим делам какой-нибудь зелененький
жучок и вдруг по дороге встречает такую анафему. ‚оображаю, какой ужас!
- „а, полагаю.
- …й Яд дан, чтобы защищатьсЯ от врагов?
- „а, защищатьсЯ и самой нападать.
- ’ак, так, так... € все в природе, голубчики мои, целесообразно и
объЯснимо, - вздохнул ‘амойленко. - ’олько вот чего Я не понимаю. ’ы
величайшего ума человек, объЯсни-ка мне, пожалуйста. Ѓывают, знаешь.
зверьки, не больше крысы, на вид красивенькие, но в высочайшей степени,
скажу Я тебе, подлые и безнравственные. €дет такой зверек, положим, по лесу;
увидел птичку, поймал и съел. €дет дальше и видит в траве гнездышко с
Яйцами; жрать ему уже не хочетсЯ, сыт, но все-таки раскусывает Яйцо, а
другие вышвыривает из гнезда лапкой. Џотом встречает лЯгушку и давай с ней
играть. ‡амучил лЯгушку, идет и облизываетсЯ, а навстречу ему жук. Ћн жука
лапкой... € все он портит и разрушает на споем пути... ‡алезает и в чужие
норы, разрывает зрЯ муравейники, раскусывает улиток... ‚стретитсЯ крыса он с
ней в драку; увидит змейку или мышонка - задушить надо. € так целый день.
Ќу, скажи, длЯ чего такой зверь нужен? ‡ачем он создан?
- џ не знаю, про какого зверька ты говоришь, - сказал фон Љорен, -
вероЯтно, про какого-нибудь из насекомоЯдных. Ќу, что ж? Џтица попалась ему,
потому что неосторожна; он разрушил гнездо с Яйцами, потому что птица не
искусна, дурно сделала гнездо и не сумела замаскировать его. “ лЯгушки,
вероЯтно, какой-нибудь изъЯн в цветовой окраске, иначе бы он не увидел ее, ч
так далее. ’вой зверь сокрушает только слабых, неискусных, неосторожных -
одним словом, имеющих недостатки, которые природа не находит нужным
передавать. в потомство. ЋстаютсЯ в живых только более ловкие, осторожные,
сильные и развитые. ’аким образом, твой зверек, сам того не подозреваЯ,
служит великим целЯм усовершенствованиЯ.
- „а, да, да... Љстати, брат, - сказал ‘амойленко развЯзно, - дай-ка
мне взаймы рублей сто.
- •орошо. Њежду насекомоЯдными попадаютсЯ очень интересные субъекты.
Ќапример, крот. Џро него говорЯт, что он полезен, так как истреблЯет вредных
насекомых. ђассказывают, что будто какой-то немец прислал императору
‚ильгельму Џервому шубу из кротовых шкурок и будто император приказал
сделать ему выговор за то, что он истребил такое множество полезных
животных. Ђ между тем крот в жестокости нисколько не уступит твоему зверьку
и к тому же очень вреден, так как страшно портит луга.
”он Љорен отпер шкатулку и достал оттуда сторублевую бумажку.
- “ крота сильнаЯ груднаЯ клетка, как у летучей мыши, - продолжал он,
запираЯ шкатулку, - страшно развитые кости и мышцы, необыкновенное
вооружение рта. …сли бы он имел размеры слона, то был бы всесокрушающим,
непобедимым животным. €нтересно, когда дна крота встречаютсЯ под землей, то
они оба, точно сговорившись, начинают рыть площадку; эта площадка нужна им
длЯ того, чтобы удобнее было сражатьсЯ. ‘делав ее, они вступают в жестокий
бой и дерутсЯ до тех пор, пока не падает слабейший. ‚озьми же сто рублей, -
сказал фон Љорен, понизив тон, - но с условием, что ты берешь на длЯ
‹аевского.
- Ђ хоть бы и длЯ ‹аевского! - вспыхнул ‘амойленко. - ’ебе какое дело?
- „лЯ ‹аевского Я не могу дать. џ знаю, ты любишь, давать взаймы. ’ы
дал бы и разбойнику Љериму, если бы он попросил у тебЯ, но, извини, помогать
тебе в этом направлении Я не могу.
- „а, Я прошу длЯ ‹аевского! - сказал ‘амойленко, вставаЯ и размахиваЯ
правой рукой. - „а! „лЯ ‹аевского! € никакой ни черт, ни дьЯвол не имеет
права учить менЯ, как Я должен распорЯжатьсЯ своими деньгами. ‚ам не угодно
дать? Ќет?
„ьЯкон захохотал.
- ’ы не кипЯтись, а рассуждай, - сказал зоолог. - Ѓлагодетельствовать
господину ‹аевскому так же неумно, по-моему, как поливать сорную траву или
прикармливать саранчу.
- Ђ по-моему, мы обЯзаны помогать нашим ближним! - крикнул ‘амойленко.
- ‚ таком случае помоги вот этому голодному турку что лежит под
забором! Ћн работник и нужнее, полезнее твоего ‹аевского. Ћтдай ему эти сто
рублей. €ли пожертвуй мне сто рублей на экспедицию!
- ’ы дашь или нет, Я тебЯ спрашиваю?
- ’ы скажи откровенно: на что ему нужны деньги?
- ќто не секрет. …му нужно в субботу в Џетербург ехать.
- ‚от как! - сказал протЯжно фон Љорен. - Ђга... Џонимаем. Ђ она с ним
поедет, или как?
- Ћна пока здесь остаетсЯ. Ћн устроит в Џетербурге свои дела и пришлет
ей денег, тогда и она поедет.
- ‹овко!.. - сказал зоолог и засмеЯлсЯ коротким теноровым смехом. -
‹овко! “мно придумано.
Ћн быстро подошел к ‘амойленку и, став лицом к лицу, глЯдЯ ему в глаза,
спросил:
- ’ы говори откровенно: он разлюбил? „а? ѓовори: разлюбил? „а?
- „а, - выговорил ‘амойленко и вспотел.
- Љак это отвратительно! - сказал фон Љорен, и по лицу его видно было,
что он чувствовал отвращение. - —то-нибудь из двух, Ђлександр „авидыч: или
ты с ним в заговоре, или же, извини, ты простофилЯ. Ќеужели ты не понимаешь,
что он проводит тебЯ, как мальчишку, самым бессовестным образом? ‚едь Ясно
как день, что он хочет отделатьсЯ от нее и бросить ее здесь. Ћна останетсЯ
на твоей шее, и Ясно как день, что тебе придетсЯ отправлЯть ее в Џетербург
на свой счет. Ќеужели твой прекрасный друг до такой степени ослепил тебЯ
своими достоинствами, что ты не видишь даже самых простых вещей?
- ќто одни только предположениЯ, - сказал ‘амойленко, садЯсь.
- ЏредположениЯ? Ќо почему он едет один, а не вместе с ней? € почему,
спроси его, не поехать бы ей вперед, а ему после? ЏродувнаЯ бестиЯ!
Џодавленный внезапными сомнениЯми и подозрениЯми насчет своего
приЯтелЯ, ‘амойленко вдруг ослабел и понизил тон.
- Ќо это невозможно! - сказал он, вспоминаЯ ту ночь, когда ‹аевский
ночевал у него. - Ћн так страдает!
- —то ж из этого? ‚оры и поджигатели тоже страдают!
- Џоложим даже, что ты прав... - сказал в раздумье ‘амойленко. -
„опустим... Ќо он молодой человек, на чужой стороне... студент, мы тоже
студенты, и, кроме нас, тут некому оказать ему поддержку.
- Џомогать ему делать мерзости только потому, что ты и он в разное
времЯ были в университете и оба там ничего не делали! —то за вздор!
- Џостой, давай хладнокровно рассудим. Њожно будет, полагаю, устроить
вот как... - соображал ‘амойленко, шевелЯ пальцами. - џ, понимаешь, дам ему
деньги, но возьму с него честное благородное слово, что через неделю же он
пришлет Ќадежде ”едоровне на дорогу.
- € он даст тебе честное слово, даже прослезитсЯ и сам себе поверит, но
цена-то этому слову? Ћн его не сдержит, и когда через год-два ты встретишь
его на Ќевском под ручку с новой любовью, то он будет оправдыватьсЯ тем, что
его искалечила цивилизациЯ и что он сколок с ђудина. Ѓрось ты его, бога
ради! “йди от грЯзи и не копайсЯ в ней обеими руками!
‘амойленко подумал минуту и сказал решительно:
- Ќо Я все-таки дам ему денег. Љак хочешь. џ не в состоЯнии отказать
человеку на основании одних только предположений.
- € превосходно. ЏоцелуйсЯ с ним.
- ’ак дай же мне сто рублей, - робко попросил ‘амойленко.
- Ќе дам.
Ќаступило молчание, ‘амойленко совсем ослабел; лицо его принЯло
виноватое, пристыженное и заискивающее выражение, как-то странно было видеть
это жалкое, детски-сконфуженное лицо у громадного человека с эполетами и
орденами.
- ‡дешний преосвЯщенный объезжает свою епархию не в карете, а верхом на
лошади, - сказал дьЯкон, кладЯ перо. - ‚ид его, сидЯщего на лошадке, до
чрезвычайности трогателен. Џростота и скромное его преисполнены библейского
величиЯ.
- Ћн хороший человек? - спросил фон Љорен, который рад был переменить
разговор.
- Ђ то как же? …сли б не был хорошим, то разве его посвЯтили бы в
архиереи?
- Њежду архиереЯми встречаютсЯ очень хорошие а даровитые люди, - сказал
фон Љорен. - †аль только, что у многих из них есть слабость - воображать
себЯ государственными мужами. Ћдин занимаетсЯ обрусением, другой критикует
науки. ќто не их дело. Ћни бы лучше почаще в консисторию заглЯдывали.
- ‘ветский человек не может судить архиереев.
- Џочему же, дьЯкон? Ђрхиерей такой же человек, как и Я.
- ’акой, да не такой, - обиделсЯ дьЯкон, принимаЯсь за перо. - …жели бы
вы были такой, то на вас почила бы благодать и вы сами были бы архиереем, а
ежели вы не архиерей, то, значит, не такой.
- Ќе мели, дьЯкон! - оказал ‘амойленко с тоской. - Џослушай, вот что Я
придумал, - обратилсЯ он к фон Љорену. - ’ы мне этих ста рублей не давай. ’ы
у менЯ до зимы будешь столоватьсЯ еще три месЯца, так вот дай мне вперед за
три месЯца.
- Ќе дам.
‘амойленко замигал глазами и побагровел; он машинально потЯнул к себе
книгу с фалангой и посмотрел на нее, потом встал и взЯлсЯ за шапку. ”он
Љорену стало жаль его.
- ‚от извольте жить и дело делать с такими господами! - сказал зоолог и
в негодовании швырнул ногой в угол какую-то бумагу. - Џойми же, что это не
доброта, не любовь, а малодушие, распущенность, Яд! —то делает разум, то
разрушают ваши дрЯблые, никуда не годные сердца! Љогда Я гимназистом был
болен брюшным тифом, моЯ тетушка из состраданиЯ обкормила менЯ маринованными
грибами, и Я чуть не умер. Џойми ты вместе с тетушкой, что любовь к человеку
должна находитьсЯ не в сердце, не под ложечкой и не в поЯснице, а вот здесь!
”он ЉореЯ хлопнул себЯ по лбу.
- ‚озьми! - сказал он и швырнул сторублевую бумажку.
- Ќапрасно ты сердишьсЯ, ЉолЯ, - кротко сказал ‘амойленко, складываЯ
бумажку. - џ тебЯ отлично понимаю, но... войди в мое положение.
- Ѓаба ты стараЯ, вот что! „ьЯкон захохотал.
- Џослушай, Ђлександр „авидыч, последнЯЯ просьба! - горЯчо сказал фон
Љорен. - Љогда ты будешь давать тому прохвосту деньги, то предложи ему
условие: пусть уезжает вместе со своей барыней или же отошлет ее вперед, а
иначе не давай. –еремонитьсЯ с ним ничего. ’ак ему и скажи, а если не
окажешь, то даю тебе честное слово, Я пойду к нему в присутствие и спущу его
там с лестницы, а с тобою знатьсЯ не буду. ’ак и знай!
- —то ж? …сли он уедет вместе с ней или вперед ее отправит, то длЯ него
же удобнее, - скачал ‘амойленко. - Ћн даже рад будет. €, прощай.
Ћн нежно простилсЯ и вышел, но, прежде чем затворить за собою дверь,
оглЯнулсЯ на фон Љорена, сделал страшное лицо и сказал:
- ќто тебЯ, брат, немцы испортили! „а! Ќемцы!

XII

Ќа другой день, в четверг, ЊарьЯ Љонстантиновна праздновала день
рождениЯ своего Љости. ‚ полдень все были приглашены кушать пирог, а вечером
пить шоколад. Љогда вечером пришли ‹аевский и Ќадежда ”едоровна, зоолог, уже
сидевший в гостиной и пивший шоколад, спросил у ‘амойленка:
- ’ы говорил с ним?
- Ќет еще.
- ‘мотри же, не церемоньсЯ. Ќе понимаю Я наглости этих господ! ‚едь
отлично знают взглЯд здешней семьи на их сожительство, а между тем лезут
сюда.
- …сли обращать внимание на каждый предрассудок, - оказал ‘амойленко, -
то придетсЯ никуда не ходить.
- ђазве отвращение массы к внебрачной любви и распущенности
предрассудок?
- Љонечно. Џредрассудок и ненавистничество. ‘олдаты, как увидЯт девицу
легкого поведениЯ, то хохочут и свищут, а спроси-ка их: кто они сами?
- Ќедаром они свищут. ’о, что девки душат своих незаконноприжитых детей
и идут на каторгу, и что Ђнна Љаренина бросилась под поезд, и что в деревнЯх
мажут ворота дегтем, и что нам с тобой, неизвестно почему, нравитсЯ в Љате
ее чистота, и то, что каждый смутно чувствует потребность в чистой любви,
хотЯ знает, что такой любви нет, - разве все это предрассудок? ќто, братец,
единственное, что уцелело от естественного подбора, и, не будь этой темной
силы, регулирующей отношениЯ полов, господа ‹аевский показали бы тебе, где
раки зимуют, и человечество выродилось бы в два года.
‹аевский вошел в гостиную; со всеми поздоровалсЯ и, пожимаЯ руку фон
Љорену, заискивающе улыбнулсЯ. Ћн выждал удобную минуту и сказал ‘амойленку:
- €звини, Ђлександр „авидыч, мне нужно сказать тебе два слова.
‘амойленко встал, обнЯл его за талию, и оба пошли в кабинет Ќикодима
Ђлександрыча.
- ‡автра пЯтница... - сказал ‹аевский, грызЯ ногти. - ’ы достал, что
обещал?
- „остал только двести десЯть. Ћстальные сегоднЯ достану или завтра.
Ѓудь покоен.
- ‘лава богу!.. - вздохнул ‹аевский, и руки задрожали у него от
радости. - ’ы менЯ спасаешь, Ђлександр „авидыч, и, клЯнусь тебе богом, своим
счастьем и чем хочешь, эти деньги Я вышлю тебе тотчас же по приезде. €
старый долг вышлю.
- ‚от что, ‚анЯ... - сказал ‘амойленко, берЯ его за пуговицу и краснеЯ.
- ’ы извини, что Я вмешиваюсь в твои семейные дела, но... почему бы тебе не
уехать вместе с Ќадеждой ”едоровной?
- —удак, но разве это можно? Ћдному из нас непременно надо остатьсЯ,
иначе кредиторы завопиют. ‚едь Я должен по лавкам рублей семьсот, если но
больше. Џогоди, вышлю им деньги, заткну зубы, тогда и она выедет отсюда.
- ’ак... Ќо почему бы тебе не отправить ее вперед?
- Ђх, боже мой, разве это возможно? - ужаснулсЯ ‹аевский. - ‚едь она
женщина, что она там одна сделает? —то она понимает? ќто только проволочка
времени и лишнЯЯ трата денег.
"ђезонно..." - подумал ‘амойленко, но вспомнил разговор с фон Љореном,
потупилсЯ и сказал угрюмо:
- ‘ тобою Я не могу согласитьсЯ. €ли поезжай вместе с ней, или же
отправь ее вперед, иначе... иначе Я не дам тебе денег. ќто мое последнее
слово...
Ћн попЯтилсЯ назад, навалилсЯ спиною на дверь и вышел в гостиную
красный, в страшном смущении.
"ЏЯтница... пЯтница, - думал ‹аевский, возвращаЯсь в гостиную. -
ЏЯтница..."
…му подали чашку шоколаду. Ћн ожег губы и Язык горЯчим шоколадом и
думал:
"ЏЯтница... пЯтница..."
‘лово "пЯтница" почему-то не выходило, у него из головы; он ни о чем,
кроме пЯтницы, не думал, и длЯ него Явно было только, но не в голове, а
где-то под сердцем, что в субботу ему не уехать. Џеред ним стоЯл Ќикодим
Ђлександрыч, аккуратненький, с зачесанными височками и спросил:
- Љушайте, покорнейше прошу-с...
ЊарьЯ Љонстантиновна показывала гостЯм отметки Љати и говорила
протЯжно:
- ’еперь ужасно, ужасно трудно учитьсЯ! ’ак много требуют...
- Њама! - стонала ЉатЯ, не знаЯ, куда спрЯтатьсЯ от стыда и похвал.
‹аевский тоже посмотрел в отметки и похвалил. ‡акон божий, русский
Язык, поведение, пЯтерки и четверки запрыгали в его глазах, и все это вместе
с привЯзавшейсЯ к нему пЯтницей, в зачесанными височками Ќикодима
Ђлександрыча и с красными щеками Љати представилось ему такой необъЯтной,
непобедимой скукой, что он едва не вскрикнул с отчаЯниЯ и спросил себЯ:
"Ќеужели, неужели Я не уеду?"
Џоставили рЯдом два ломберных стола и сели играть в почту. ‹аевский
тоже сел.
"ЏЯтница... пЯтница... - думал он, улыбаЯсь и вынимаЯ из кармана
карандаш. - ЏЯтница..."
Ћд котел обдумать свое положение и боЯлсЯ думать. …му страшно было
сознатьсЯ, что доктор поймал его на обмане, который он так долго и тщательно
скрывал от самого себЯ. ‚сЯкий раз, думаЯ о своем будущем, он не давал своим
мыслЯм полной свободы. Ћн сЯдет в вагон и поедет - этим решалсЯ вопрос его
жизни, и дальше он не пускал своих мыслей. Љак далекий тусклый огонек в
поле. так изредка в голове его мелькала мысль, что где-то в одном из
переулков Џетербурга, в отдаленном будущем, длЯ того чтобы разойтись с
Ќадеждой ”едоровной и уплатить долги, ему придетсЯ прибегнуть к маленькой
лжи; он солжет только один раз, и затем наступит полное обновление. € это
хорошо: ценою маленькой лжи он купит большую правду.
’еперь же, когда доктор своим отказом грубо намекнул ему на обман, ему
стало понЯтно, что ложь понадобитсЯ ему не только в отдаленном будущем, но и
сегоднЯ, Я завтра, и через месЯц, и, быть может, даже до конца жизни. ‚
самом деле, чтобы уехать, ему нужно будет солгать Ќадежде ”едоровне,
кредиторам и начальству; затем, чтобы добыть в Џетербурге денег, придетсЯ
солгать матери, сказать ей, что он уже разошелсЯ с Ќадеждой ”едоровной; и
мать не даст ему больше пЯтисот рублей, - значит, он уже обманул доктора,
гак как будет не в состоЯнии в скором времени прислать ему денег, затем,
когда в Џетербург приедет Ќадежда ”едоровна, нужно будет употребить целый
рЯд мелких и крупные обманов, чтобы разойтись с ней: и опЯть слезы, скука,
постылаЯ жизнь, раскаЯние, и, значит никакого обновлениЯ не будет. Ћбман, и
больше ничего. ‚ воображении ‹аевского выросла целаЯ гора лжи. —тобы
перескочить ее в один раз, а не лгать по частЯм, нужно было решитьсЯ на
крутую меру - например, ни слова не говорЯ, встать с места, надеть шапку и
тотчас же уехать без денег, не говорЯ ни слова, но ‹аевский чувствовал, что
длЯ него это невозможно.
"ЏЯтница, пЯтница... - думал он. - ЏЯтница..."
Џисали записки, складывали их вдвое и клали в старый цилиндр Ќикодима
Ђлександрыча, и, когда скоплЯлось достаточно записок ЉостЯ, изображавший
почтальона, ходил вокруг стола и раздавал их. „ьЯкон, ЉатЯ и ЉостЯ,
получившие смешные записки и старавшиесЯ писать посмешнее, были в восторге.
"Ќам надо поговорить", - прочла Ќадежда ”едоровна на записочке. Ћна
переглЯнулась с Њарьей Љонстантиновной, и та миндально улыбнулась и закивала
ей головой.
"Ћ чем же говорить? - подумала Ќадежда ”едоровна. - …сли нельзЯ
рассказать всего, то и говорить незачем".
Џеред тем как идти в гости, она завЯзала ‹аевскому галстук, и это
пустое дело наполнило ее душу нежностью и печалью. ’ревога на его лице,
рассеЯнные взглЯды, бледность и непонЯтнаЯ перемена, происшедшаЯ с ним в
последнее времЯ, и то, что она имела от него страшную, отвратительную тайну,
и то, что у нее дрожали руки, когда она завЯзывала галстук, - все это
почему-то говорило ей, что им обоим уже недолго осталось жить вместе. Ћна
глЯдела на него, как на икону, со страхом и раскаЯнием, и думала: "Џрости,
прости..." Џротив нее за столом сидел Ђчмианов и не отрывал от нее своих
черных влюбленных глаз; ее волновали желаниЯ, она стыдилась себЯ и боЯлась,
что даже тоска и печаль не помешают ей уступить нечистой страсти, не
сегоднЯ, так завтра, - и что она, как запойный пьЯница, уже не в силах
остановитьсЯ.
—тобы не продолжать этой жизни, позорной длЯ нее и оскорбительной длЯ
‹аевского, она решила уехать. Ћна будет с плачем умолЯть его, чтобы он
отпустил ее, и если он будет противитьсЯ, то она уйдет от него тайно. Ћна не
расскажет ому о том, что произошло. Џусть он сохранит о ней чистое
воспоминание.
"‹юблю, люблю, люблю", - прочла она. - ќто от Ђчмианова.
Ћна будет жить где-нибудь в глуши, работать и высылать ‹аевскому "от
неизвестного" деньги, вышитые сорочки, табак и вернетсЯ к нему только в
старости и в случае, если он опасно заболеет и понадобитсЯ ему сиделка.
Љогда в старости он узнает, по каким причинам она отказалась быть его женой
и оставила его, он оценит ее жертву и простит.
"“ вас длинный нос". - ќто, должно быть, от дьЯкона или от Љости.
Ќадежда ”едоровна вообразила, как, прощаЯсь с ‹аевским, она крепко
обнимет его, поцелует ему руку и поклЯнетсЯ, что будет любить его всю, всю
жизнь, а потом, живЯ в глуши, среди чужих людей, она будет каждый день
думать о том, что где-то у нее есть друг, любимый человек, чистый,
благородный и возвышенный, который хранит о ней чистое воспоминание.
"…сли вы сегоднЯ не назначите мне свиданиЯ, то Я приму меры, уверЯю
честным словом. ’ак с порЯдочными людьми не поступают, надо это понЯть". -
ќто от Љирилина.

XIII

‹аевский получил две записки; он развернул одну и прочел: "Ќе уезжай,
голубчик мой".
"Љто бы это мог написать? - подумал он. - Љонечно, не ‘амойленко... €
не дьЯкон, так как он не знает, что Я хочу уехать. ”он Љорен разве?"
‡оолог нагнулсЯ к столу и рисовал пирамиду. ‹аевскому показалось, что
глаза его улыбаютсЯ.
"‚ероЯтно, ‘амойленко проболталсЯ..." - подумал ‹аевский.
Ќа другой записке тем же самым изломанным почерком с длинными хвостами
и закорючками было написано: "Ђ кто-то в субботу не уедет".
"ѓлупое издевательство, - подумал ‹аевский. - ЏЯтница, пЯтница..."
—то-то подступило у него к горлу. Ћн потрогал воротничок и кашлЯнул, но
вместо кашлЯ из горла вырвалсЯ смех.
- •а-ха-ха! - захохотал он. - •а-ха-ха! - "—ему это Я?" - подумал он. -
•а-ха-ха!
Ћн попыталсЯ удержать себЯ, закрыл рукою рот, но смех давил ему грудь и
шею, и рука не могла закрыть рта.
"Љак это, однако, глупо! - подумал он, покатываЯсь со смеху. - џ с ума
сошел, что ли?"
•охот становилсЯ все выше и выше и обратилсЯ во что-то похожее на лай
болонки. ‹аевский хотел встать из-за стола, но ноги его не слушались и
праваЯ рука как-то странно, помимо его воли, прыгала по столу, судорожно
ловила бумажки и сжимала их. Ћн увидел удивленные взглЯды, серьезное,
испуганное лицо ‘амойленка и взглЯд зоолога, полный холодной насмешки и
гадливости, и понЯл, что с ним истерика.
"Љакое безобразие, какой стыд, - думал он, чувствуЯ на лице теплоту от
слез... - Ђх, ах, какой срам! Ќикогда со мною этого не было..."
‚от взЯли его под руки и, поддерживаЯ сзади голову, повели куда-то; вот
стакан блеснул перед глазами и стукнул по зубам, и вода пролилась на грудь;
вот маленькаЯ комната, посреди две постели рЯдом, покрытые чистыми, белыми,
как снег, покрывалами. Ћн повалилсЯ на одну постель и зарыдал.
- Ќичего, ничего... - говорил ‘амойленко. - ќто бывает... ќто бывает...
ЏохолодевшаЯ от страха, дрожа всем телом и предчувствуЯ что-то ужасное,
Ќадежда ”едоровна стоЯла у постели и спрашивала:
- —то с тобой? —то? ђади бога, говори... "Ќе написал ли ему чего-нибудь
Љирилин?" - думала она.
- Ќичего... - сказал ‹аевский, смеЯсь и плача. - “йди отсюда...
голубка.
‹ицо его не выражало ни ненависти, ни отвращениЯ; значит, он ничего не
знает; Ќадежда ”едоровна немного успокоилась и пошла в гостиную.
- Ќе волнуйтесь, милаЯ! - сказала ей ЊарьЯ Љолстантиновна, садЯсь рЯдом
и берЯ ее за руку. - ќто пройдет. Њужчины так же слабы, как и мы, грешные.
‚ы оба теперь переживаете кризис... это так понЯтно! Ќу, милаЯ, Я жду
ответа. „авайте поговорим.
- Ќет, не будем говорить... - сказала Ќадежда ”едоровна, прислушиваЯсь
к рыданиЯм ‹аевского. - “ менЯ тоска... Џозвольте мне уйти.
- —то вы, что вы, милаЯ! - испугалась ЊарьЯ Љонстантиновна. - Ќеужели
вы думаете, что Я отпущу вас; без ужина? ‡акусим, тогда и с богом.
- “ менЯ тоска... - прошептала Ќадежда ”едоровна, и, чтобы не упасть,
взЯлась обеими руками за ручку кресла.
- “ него родимчик! - сказал весело фон Љорен, входЯ в гостиную, но,
увидев Ќадежду ”едоровну, смутилсЯ и вышел.
Љогда кончилась истерика, ‹аевский сидел на чужой постели и думал:
"‘рам, разревелсЯ, как девчонка! „олжно быть, Я смешон и гадок. “йду
черным ходом... ‚прочем, это значило бы, что Я придаю своей истерике
серьезное значение. ‘ледовало бы ее разыграть в шутку..."
Ћн посмотрелсЯ в зеркало, посидел немного и вышел в гостиную.
- Ђ вот и Я! - сказал он, улыбаЯсь: ему было мучительно стыдно, и он
чувствовал, что и другим стыдно в его присутствии. - Ѓывают же такие
истории, - сказал он, садЯсь. - ‘идел Я и вдруг, знаете ли, почувствовал
страшную колющую боль в боку... невыносимую, нервы не выдержали, и... и
вышла такаЯ глупаЯ штука. Ќаш нервный век, ничего не поделаешь!
‡а ужином он пил вино, разговаривал и изредка, судорожно вздыхаЯ,
поглаживал себе бок, как бы показываЯ, что боль еще чувствуетсЯ. € никто,
кроме Ќадежды ”едоровны, не верил ему, и он видел это.
‚ десЯтом часу пошли гулЯть на бульвар. Ќадежда ”едоровна, боЯсь, чтобы
с нею не заговорил Љирилин, все времЯ старалась держатьсЯ около Њарии
Љонстантиновны и детей. Ћна ослабела от страха и тоски и, предчувствуЯ
лихорадку, томилась и еле передвигала ноги, но не шла домой, так как была
уверена, что за нею пойдет Љирилин или Ђчмианов, или оба вместе. Љирилин шел
сзади, рЯдом с Ќикодимом Ђлександрычем, и напевал вполголоса:
- џ игра-ать мной не позво-олю! Ќе позво-олю!
‘ бульвара повернули к павильону и пошли по берегу и долго смотрели,
как фосфоритсЯ море. ”он Љорен стал рассказывать, отчего оно фосфоритсЯ.

XIV

- Ћднако мне пора винтить... ЊенЯ ждут, - сказал ‹аевский. - Џрощайте,
господа.
- € Я с тобой, погоди, - сказала Ќадежда ”едоровна Я взЯла его под
руку.
Ћни простились с обществом и пошли. Љирилин тоже простилсЯ, сказал, что
ему по дороге, и пошел рЯдом с ними.
"—то будет, то будет... - думала Ќадежда ”едоровна. - Џусть..."
…й казалось, что все нехорошие воспоминаниЯ вышли из ее головы и идут в
потемках рЯдом с ней и тЯжело дышат, а она сама, как муха, попавшаЯ в
чернила, ползет через силу по мостовой и пачкает в черное бок и руку
‹аевского. "…сли Љирилин, - думала она, - сделает что-нибудь дурное, то в
этом будет виноват не он, а она одна. ‚едь было времЯ, когда ни один мужчина
не разговаривал с нею так, как Љирилин, и сама она порвала это времЯ, как
нитку, и погубила его безвозвратно - кто же виноват в этом? ЋдурманеннаЯ
своими желаниЯми, она стала улыбатьсЯ совершенно незнакомому человеку только
потому, вероЯтно, что он статен и высок ростом. ‚ два свиданиЯ он наскучил
ей, и она бросила его, и разве поэтому, - думала она теперь, - он не имеет
права подступить с нею, как ему угодно?"
- ’ут, голубка, Я с тобой прощусь, - сказал ‹аевский, останавливаЯсь. -
’ебЯ проводит €льЯ Њихайлыч. Ћн поклонилсЯ Љирилину и быстро пошел поперек
бульвара, прошел через улицу к дому ешковского, где светились окна, и
слышно было затем, как он стукнул калиткой.
- Џозвольте мне объЯснитьсЯ с вами, - начал Љириллы. - џ не мальчишка,
не какой-нибудь Ђчкасов или ‹ачкасов, ‡ачкасов... џ требую серьезного
вниманиЯ!
“ Ќадежды ”едоровны сильно забилось сердце. Ћна ничего не ответила.
- ‚ашу резкую перемену в обращении со мной Я объЯснЯл сначала
кокетством, - продолжал Љирилин, - теперь же вижу, что вы просто не умеете
обращатьсЯ с порЯдочными людьми. ‚ам просто хотелось поиграть мной, как с
этим мальчишкой-армЯнином, но Я порЯдочный человек и требую, чтобы со мной
поступали, как с порЯдочным человеком. €так, Я к вашим услугам...
- “ менЯ тоска... - сказала Ќадежда ”едоровна Я заплакала и, чтобы
скрыть слезы, отвернулась.
- “ менЯ тоже тоска, но что же из этого следует? Љирилин помолчал
немного и сказал отчетливо, с расстановкой:
- џ повторЯю, сударынЯ, что если вы не дадите мне сегоднЯ свиданиЯ, то
сегоднЯ же Я сделаю скандал.
- Ћтпустите менЯ сегоднЯ, - сказала Ќадежда ”едоровна и не узнала
своего голоса, до такой степени он был жалобен и тонок.
- џ должен проучить вас... €звините за грубый тон, но мне необходимо
проучить вас. „а-с, к сожалению, Я должен проучить вас. џ требую два
свиданиЯ: сегоднЯ и завтра. Џослезавтра вы совершенно свободны и можете идти
на все четыре стороны с кем вам угодно. ‘егоднЯ и завтра.
Ќадежда ”едоровна подошла к своей калитке и остановилась.
- Ћтпустите менЯ! - шептала она, дрожа всем телом и не видЯ перед собою
в потемках ничего, кроме белого кителЯ. - ‚ы правы, Я ужаснаЯ женщина... Я
виновата, по отпустите... џ вас прошу... - она дотронулась до его холодной
руки и вздрогнула, - Я вас умолЯю...
- “вы! - вздохнул Љирилин. - “вы! Ќе в моих планах отпускать вас, Я
только хочу проучить вас, дать понЯть, и к тому же, мадам, Я слишком мало
верю женщинам.
- “ менЯ тоска...
Ќадежда ”едоровна прислушалась к ровному шуму морЯ, поглЯдела на небо,
усыпанное звездами, и ей захотелось скорее покончить все и отделатьсЯ от
проклЯтого ощущениЯ жизни с ее морем, звездами, мужчинами, лихорадкой...
- ’олько не у менЯ дома... - сказала она холодно. - “ведите менЯ
куда-нибудь.
- Џойдемте к Њюридову. ‘амое лучшее.
- ѓде это?
- Ћколо старого вала.
Ћна быстро пошла по улице и потом повернула в переулок, который вел к
горам. Ѓыло темно. Љое-где на мостовой лежали бледные световые полосы от
освещенных окон, и ей казалось, что она, как муха, то попадает в чернила, то
опЯть выползает из них на свет. Љирилин шел за нею. Ќа одном месте он
споткнулсЯ, едва не упал и засмеЯлсЯ.
"Ћн пьЯн... - подумала Ќадежда ”едоровна. - ‚се равно... все равно...
Џусть".
Ђчмианов тоже скоро простилсЯ с компанией и потел вслед за Ќадеждой
”едоровной, чтобы пригласить ее покататьсЯ на лодке. Ћн подошел к ее дому и
посмотрел через палисадник: окна были открыты настежь, огнЯ не было.
- Ќадежда ”едоровна! - позвал он. Џрошла минута. Ћн опЯть позвал.
- Љто там? - послышалсЯ голос Ћльги.
- Ќадежда ”едоровна дома?
- Ќету. …ще не приходила.
"‘транно... Ћчень странно, - подумал Ђчмианов, начинаЯ чувствовать
сильное беспокойство. - Ћна пошла домой..."
Ћн прошелсЯ по бульвару, потом по улице и заглЯнул в окна к
ешковскому. ‹аевский без сюртука сидел у стола и внимательно смотрел в
карты.
- ‘транно, странно... - пробормотал Ђчмианов, и при воспоминании об
истерике, котораЯ была с ‹аевским, ему стало стыдно. - …сли она не дома, то
где же?
Ћн опЯть пошел к квартире Ќадежды ”едоровны и посмотрел на темные окна.
"ќто обман, обман..." - думал он вспоминаЯ, что она же сама, встретЯсь
с ним сегоднЯ в полдень у Ѓитюговых, обещала вместе кататьсЯ вечером на
лодке.
Ћкна в том доме, где жил Љирилин, были темпы, и у ворот на лавочке
сидел городовой и спал. Ђчмианову, когда он посмотрел на окна и на
городового, стало все Ясно. Ћн решил идти домой и пошел, но очутилсЯ опЯть
около квартиры Ќадежды ”едоровны. ’ут он сел на лавочку и снЯл шлЯпу,
чувствуЯ, что его голова горит от ревности и обиды.
‚ городской церкви били часы только два раза в сутки: в полдень и в
полночь. ‚скоре после того, как они пробили полночь, послышались торопливые
шаги.
- ‡начит, завтра вечером опЯть у Њюридова! - услышал Ђчмианов и узнал
голос Љирилина. - ‚ восемь часов. „о свиданьЯ-c!
Ћколо палисадника показалась Ќадежда ”едоровна. Ќе замечаЯ, что на
лавочке сидит Ђчмианов, она прошла тенью мимо него, отворила калитку и,
оставив ее отпертою, вошла в дом. “ себЯ в комнате она зажгла свечу, быстро
разделась, но не легла в постель, а опустилась перед стулом на колени,
обнЯла его и припала к нему лбом.
‹аевский вернулсЯ домой в третьем часу.

ђешив лгать не сразу, а по частЯм, ‹аевский на другой день, во втором
часу, пошел к ‘амойленку попросить денег, чтобы уехать непременно в субботу.
Џосле вчерашней истерики, котораЯ к тЯжелому состоЯнию его души прибавила
еще острое чувство стыда, оставатьсЯ в городе было немыслимо. …сли
‘амойленко будет настаивать на своих условиЯх, думал он, то можно будет
согласитьсЯ на них и взЯть деньги, а завтра, в самый час отъезда, сказать,
что Ќадежда ”едоровна отказалась ехать; с вечера ее можно будет уговорить,
что все это делаетсЯ длЯ ее же пользы. …сли же ‘амойленко, находЯщийсЯ под
очевидным влиЯнием фон Љорена, совершенно откажет в деньгах или предложит
какие-нибудь новые условиЯ, то он, ‹аевский, сегоднЯ же уедет на грузовом
пароходе или даже на паруснике, в Ќовый Ђфон или Ќовороссийск, пошлет оттуда
матери унизительную телеграмму и будет жить там до тех пор, пока мать не
вышлет ему на дорогу.
ЏридЯ к ‘амойленку, он застал в гостиной фон Љорена. ‡оолог только что
пришел обедать и, по обыкновению, раскрыв альбом, рассматривал мужчин в
цилиндрах и дам в чепцах.
"Љак некстати, - подумал ‹аевский, увидев его. - Ћн может помешать".
- ‡дравствуйте!
- ‡дравствуйте, - ответил фон Љорен, не глЯдЯ на него.
- Ђлександр „авидыч дома?
- „а. ‚ кухне.
‹аевский пошел в кухню, но, увидев в дверь, что ‘амойленко занЯт
салатом, вернулсЯ в гостиную и сел. ‚ присутствии зоолога он всегда
чувствовал неловкость, а теперь боЯлсЯ, что придетсЯ говорить об истерике.
Џрошло больше минуты в молчании. ”он Љореи вдруг поднЯл глаза на ‹аевского и
спросил:
- Љак вы себЯ чувствуете после вчерашнего?
- Џревосходно, - ответил ‹аевский, краснеЯ. - ‚ сущности, ведь ничего
не было особенного...
- „о вчерашнего днЯ Я полагал, что истерика бывает только у дам, и
потому думал сначала, что у вас плЯска свЯтого ‚итта.
‹аевский заискивающе улыбнулсЯ и подумал:
"Љак это неделикатно с его стороны. ‚едь он отлично знает, что мне
тЯжело..."
- „а, смешнаЯ была историЯ, - сказал он, продолжаЯ улыбатьсЯ. - џ
сегоднЯ все утро смеЯлсЯ. Љурьезно в истерическом припадке то, что знаешь,
что он нелеп, и смеешьсЯ над ним в душе и в то же времЯ рыдаешь. ‚ наш
нервный век мы рабы своих нервов; они наши хозЯева и делают с нами, что
хотЯт. –ивилизациЯ в этом отношении оказала нам медвежью услугу...
‹аевский говорил, и ему было неприЯтно, что фон Љорен серьезно и
внимательно слушает его и глЯдит на него внимательно, не мигаЯ, точно
изучает; и досадно ему было на себЯ за то, что, несмотрЯ на свою нелюбовь к
фон Љорену, он никак не мог согнать со своего лица заискивающей улыбки.
- •отЯ, надо сознатьсЯ, - продолжал он, - были ближайшие причины длЯ
припадка и довольно-таки основательные. ‚ последнее времЯ мое здоровье
сильно пошатнулось. Џрибавьте к этому скуку, постоЯнное безденежье...
отсутствие людей и общих интересов... Џоложение хуже губернаторского.
- „а, ваше положение безвыходно, - сказал фон Љорен.
ќти покойные, холодные слова, содержавшие в себе не то насмешку, не то
непрошеное пророчество, оскорбили ‹аевского. Ћн вспомнил вчерашний взглЯд
зоолога, полный насмешки и гадливости, помолчал немного и спросил, уже не
улыбаЯсь:
- Ђ вам откуда известно мое положение?
- ‚ы только что говорили о нем сами, да и ваши друзьЯ принимают в вас
такое горЯчее участие, что целый день только и слышишь, что о вас.
- Љакие друзьЯ? ‘амойленко, что ли?
- „а, и он.
- џ попросил бы Ђлександра „авидыча и вообще моих друзей поменьше обо
мне заботитьсЯ.
- ‚от идет ‘амойленко, попросите его, чтобы он о вас поменьше
заботилсЯ.
- џ не понимаю вашего тона... - пробормотал ‹аевский; его охватило
такое чувство, как будто он сейчас только понЯл, что зоолог ненавидит его,
презирает и издеваетсЯ над ним и что зоолог самый злейший и непримиримый
враг его. - Џриберегите этот топ длЯ кого-нибудь другого, - сказал он тихо,
не имеЯ сил говорить громко от ненависти, котораЯ уже теснила ему грудь и
шею, как вчера желание смеЯтьсЯ.
‚ошел ‘амойленко, без сюртука, потный и багровый от кухонной духоты.
- Ђ, ты здесь? - сказал он. - ‡дравствуй, голубчик. ’ы обедал? Ќе
церемоньсЯ, говори: обедал?
- Ђлександр „авидыч, - сказал ‹аевский, вставаЯ, - если Я обращалсЯ к
тебе с какой-нибудь интимной просьбой, то это не значило, что Я освобождал
тебЯ от обЯзанности быть скромным и уважать чужие тайны.
- —то такое? - удивилсЯ ‘амойленко.
- …сли у тебЯ нет денег, - продолжал ‹аевский, возвышаЯ голос и от
волнениЯ переминаЯсь с ноги на ногу, - то не давай, откажи, но зачем
благовестить в каждом переулке о том, что мое положение безвыходно и прочее?
ќтих благодеЯний и дружеских услуг, когда делают на копейку, а говорЯт на
рубль, Я терпеть не могу! Њожешь хвастать своими благодеЯниЯми, сколько тебе
угодно, но никто не давал тебе права разоблачать мои тайны!
- Љакие тайны? - спросил ‘амойленко, недоумеваЯ и начинаЯ сердитьсЯ. -
…сли ты пришел ругатьсЯ, то уходи. Џосле придешь!
Ћн вспомнил правило, что когда гневаешьсЯ на ближнего, то начни
мысленно считать до ста и успокоишьсЯ; и он начал быстро считать.
- Џрошу вас обо мне не заботитьсЯ! - продолжал ‹аевский. - Ќе обращайте
на менЯ вниманиЯ. € кому какое дело до менЯ и до того, как Я живу? „а, Я
хочу уехать! „а, Я делаю долги, пью, живу с чужой женой, у менЯ истерика, Я
пошл, не так глубокомыслен, как некоторые, по кому какое дело до этого?
“важайте личность!
- ’ы, братец, извини, - сказал ‘амойленко, сосчитав до тридцати пЯти, -
но...
- “важайте личность! - перебил его ‹аевский. - ќти постоЯнные разговоры
на чужой счет, охи да ахи, постоЯнные выслеживаниЯ, подслушиваниЯ, эти
сочувствиЯ дружеские... к черту! Њне дают деньги взаймы и предлагают
условиЯ, как мальчишке! ЊенЯ третируют, как черт знает что! Ќичего Я не
желаю! - крикнул ‹аевский, шатаЯсь от волнениЯ и боЯсь, как бы с ним опЯть
не приключилась истерика. "‡начит, в субботу Я не уеду", - мелькнуло у него
в мыслЯх. - Ќичего Я не желаю! ’олько прошу, пожалуйста, избавить менЯ от
опеки. џ не мальчишка и не сумасшедший и прошу снЯть с менЯ этот надзор!
‚ошел дьЯкон и, увидев ‹аевского, бледного, размахивающего руками и
обращающегосЯ со своею странною речью к портрету кнЯзЯ ‚оронцова,
остановилсЯ около двери как вкопанный.
- ЏостоЯнные заглЯдываниЯ в мою душу, - продолжал ‹аевский, -
оскорблЯют во мне человеческое достоинство, и Я прошу добровольных сыщиков
прекратить свое шпионство! „овольно!
- —то ты... что ты сказал? - спросил ‘амойленко, сосчитав до ста,
багровеЯ и подходЯ к ‹аевскому.
- „овольно! - повторил ‹аевский, задыхаЯсь и берЯ фуражку.
- џ русский врач, дворЯнин и статский советник! - сказал с расстановкой
‘амойленко. - пионом Я никогда не был и никому не позволю себЯ оскорблЯть!
- крикнул он дребезжащим голосом, делаЯ ударение на последнем слове. -
‡амолчать!
„ьЯкон, никогда не видавший доктора таким величественным, надутым,
багровым и страшным, зажал рот, выбежал в переднюю и покатилсЯ там со смеху.
‘ловно в тумане, ‹аевский видел, как фон Љорен встал и, заложив руки в
карманы панталон, остановилсЯ в такой позе, как будто ждал, что будет
дальше; эта покойнаЯ поза показалась ‹аевскому в высшей степени дерзкой и
оскорбительной.
- €звольте взЯть ваши слова назад! - крикнул ‘амойленко.
‹аевский, уже не помнивший, какие он слова говорил, отвечал:
- Ћставьте менЯ в покое! џ ничего не хочу! џ хочу только, чтобы вы и
немецкие выходцы из жидов оставили менЯ в покое! €наче Я приму меры! џ
дратьсЯ буду!
- ’еперь понЯтно, - сказал фон Љорен, выходЯ из-за стола. - ѓосподину
‹аевскому хочетсЯ перед отъездом поразвлечьсЯ дуэлью. џ могу доставить вам
это удовольствие. ѓосподин ‹аевский, Я принимаю ваш вызов.
- ‚ызов? - проговорил тихо ‹аевский, подходЯ к зоологу и глЯдЯ с
ненавистью на его смуглый лоб и курчавые волосы. - ‚ызов? €звольте! џ
ненавижу вас! Ќенавижу!
- Ћчень рад. ‡автра утром пораньше около ЉербалаЯ, со всеми
подробностЯми в вашем вкусе. Ђ теперь убирайтесь.
- Ќенавижу! - говорил ‹аевский тихо, тЯжело дыша. - „авно ненавижу!
„уэль! „а!
- “бери его, Ђлександр „авидыч, а то Я уйду, - сказал фон Љорен. - Ћн
менЯ укусит.
Џокойный тон фон Љорена охладил доктора; он как-то вдруг пришел в себЯ,
образумилсЯ, взЯл обеими руками ‹аевского за талию и, отводЯ его от зоолога,
забормотал ласковым, дрожащим от волнениЯ голосом:
- „рузьЯ мои... хорошие, добрые... ЏогорЯчились, и будет... и будет...
„рузьЯ мои...
“слышав мЯгкий, дружеский голос, ‹аевский почувствовал, что в его жизни
только что произошло что-то небывалое, чудовищное, как будто его чуть было
не раздавил поезд; он едва не заплакал, махнул рукой и выбежал из комнаты.
"€спытать на себе чужую ненависть, выказать себЯ перед ненавидЯщим
человеком в самом жалком, презренном, беспомощном виде. - боже мой, как это
тЯжело! - думал он немного погодЯ, сидЯ в павильоне и чувствуЯ точно
ржавчину на теле от только что испытанной чужой ненависти. - Љак это грубо,
боже мой!"
•олоднаЯ вода с коньЯком подбодрила его. Ћн с Ясностью представил себе
покойное, надменное лицо фон Љорена, его вчерашний взглЯд, рубаху, похожую
на ковер, голос, белые руки, и тЯжелаЯ ненависть, страстнаЯ, голоднаЯ,
заворочалась в его груди и потребовала удовлетворениЯ. ‚ мыслЯх он повалил
фон Љорена на землю и стал топтать его ногами. Ћн вспоминал в мельчайшие
подробностЯх все происшедшее и удивлЯлсЯ, как эти он мог заискивающе
улыбатьсЯ ничтожному человеку и вообще дорожить мнением мелких, никому не
известных людишек, живущих в ничтожнейшем городе, которого, кажетсЯ, нет
даже на карте и о котором в Џетербурге не знает ни один порЯдочный человек.
…сли бы этот городишко вдруг провалилсЯ или сгорел, то телеграмму об этом
прочли бы в ђоссии с такою же скукой, как объЯвление о продаже подержанной
мебели. “бить завтра фон Љорена или оставить его в живых - это все равно,
одинаково бесполезно и неинтересно. ‚ыстрелить в ногу или в руку, ранить,
потом посмеЯтьсЯ над ним, и как насекомое с оторванной ножкой терЯетсЯ в
траве, так пусть он со своим глухим страданием затерЯетсЯ после в толпе
таких же ничтожных людей, как он сам.
‹аевский пошел к ешковскому, рассказал ему обо всем и пригласил его в
секунданты; потом оба они отправились к начальнику почтово-телеграфной
конторы, пригласили и его в секунданты и остались у него обедать. ‡а обедом
много шутили и смеЯлись; ‹аевский подтрунивал над тем, что он почти совсем
не умеет стрелЯть, и называл себЯ королевским стрелком и ‚ильгельмом ’еллем.
- Ќадо этого господина проучить... - говорил он. Џосле обеда сели
играть в карты. ‹аевский играл, пил вино и думал, что дуэль вообще глупа и
бестолкова, так как она не решает вопроса, а только осложнЯет его, но что
без нее иногда нельзЯ обойтись. Ќапример, в данном случае: ведь не подашь же
на фон Љорена мировому! € предстоЯщаЯ дуэль еще тем хороша, что после нее
ему уж нельзЯ будет оставатьсЯ в городе. Ћн слегка опьЯнел, развлексЯ
картами и чувствовал себЯ хорошо.
Ќо когда зашло солнце и стало темно, им овладело беспокойство. ќто был
не страх перед смертью, потому что в нем, пока он обедал и играл в карты,
сидела почему-то уверенность, что дуэль кончитсЯ ничем; это был страх перед
чем-то неизвестным, что должно случитьсЯ завтра утром первый раз в его
жизни, и страх перед наступающей ночью... Ћн знал, что ночь будет длиннаЯ,
бессоннаЯ и что придетсЯ думать не об одном только фон Љорене и его
ненависти, но и о той горе лжи, которую ему предстоЯло пройти и обойти
которую у него не было сил и уменьЯ. Џохоже было на то, как будто он заболел
внезапно; он потерЯл вдруг всЯкий интерес к картам и людЯм, засуетилсЯ и
стал просить, чтобы его отпустили домой. …му хотелось поскорее лечь в
постель, не двигатьсЯ и приготовить свои мысли к ночи. ешковский и почтовый
чиновник проводили его и отправились к фон Љорену, чтобы поговорить насчет
дуэли.
Ћколо своей квартиры ‹аевский встретил Ђчмианова. Њолодой человек
запыхалсЯ и был возбужден.
- Ђ Я вас ищу, €ван Ђндреич! - сказал он. - Џрошу вас, пойдемте
скорее...
- Људа?
- ‚ас желает видеть один незнакомый вам господин, который имеет до вас
очень важное дело. Ћн убедительно просит вас прийти на минутку. …му нужно о
чем-то поговорить с вами... „лЯ него это все равно как жизнь. или смерть...
‚олнуЯсь, Ђчмианов проговорил это с сильным армЯнским акцентом, так что
у него вышло не "жизнь", а ""жизень".
- Љто он такой? - спросил ‹аевский.
- Ћн просил не говорить его имени.
- ‘кажите ему, что Я занЯт. ‡автра, если угодно...
- Љак можно! - испугалсЯ Ђчмианов. - Ћн хочет сказать вам такое очень
важное длЯ вас... очень важное! …сли не пойдете, то случитсЯ несчастье.
- ‘транно... - пробормотал ‹аевский, не понимаЯ, почему Ђчмианов так
возбужден и какие это тайны могут быть в скучном, никому не нужном
городишке. - ‘транно, - повторил он в раздумье. - ‚прочем, пойдемте. ‚се
равно.
Ђчмианов быстро пошел вперед, а он за ним. Џрошли по улице, потом
переулком.
- Љак это скучно, - сказал ‹аевский.
- ‘ейчас, сейчас... Ѓлизко.
Ћколо старого вала они прошли узким переулком между двумЯ огороженными
пустырЯми, затем вошли в какой-то большой двор и направились к небольшому
домику.
- ќто дом Њюридова, что ли? - спросил ‹аевский.
- „а.
- Ќо зачем мы идем задворками, не понимаю? Њогли бы и улицей. ’ам
ближе...
- Ќичего, ничего...
‹аевскому показалось также странным, что Ђчмианов повел его к черному
ходу и замахал ему рукой, как бы приглашаЯ его идти потише и молчать.
- ‘юда, сюда... - сказал Ђчмианов, осторожно отворЯЯ дверь и входЯ в
сени на цыпочках. - ’ише, тише, прошу вас... Њогут услышать.
Ћн прислушалсЯ, тЯжело перевел дух и сказал шепотом:
- Ћтворите вот эту дверь и войдите... Ќе бойтесь. ‹аевский, недоумеваЯ,
отворил дверь и вошел в комнату с низким потолком и занавешенными окнами. Ќа
столе стоЯла свеча.
- Љого нужно? - спросил кто-то в соседней комнате. - ’ы, Њюридка?
‹аевский повернул в эту комнату и увидел Љирилина, а рЯдом с ним
Ќадежду ”едоровну.
Ћн не слышал, что ему сказали, попЯтилсЯ назад и не заметил, как
очутилсЯ на улице. Ќенависть к фон Љорену и беспокойство - все исчезло из
души. €дЯ домой, он неловко размахивал правой рукой и внимательно смотрел
себе под ноги, стараЯсь идти по гладкому. „ома, в кабинете, он, потираЯ руки
и угловато поводЯ плечами и шеей, как будто ему было тесно в пиджаке и
сорочке, прошелсЯ из угла в угол, потом зажег свечу и сел за стол...

XVI

- ѓуманитарные науки, о которых вы говорите, тогда только будут
удовлетворЯть человеческую мысль, когда в движении своем они встретЯтсЯ с
точными науками и пойдут с ними рЯдом. ‚стретЯтсЯ ли они под микроскопом,
или в монологах нового ѓамлета, или в повой религии, Я не знаю, по думаю,
что землЯ покроетсЯ ледЯной корой раньше, чем это случитсЯ. ‘амое стойкое и
живучее из всех гуманитарных знаний, это, конечно, учение •риста, но
посмотрите, как даже оно различно понимаетсЯ! Ћдни учат, чтобы мы любили
всех ближних, и делают при этом исключение длЯ солдат, преступников и
безумных: первых они разрешают убивать на войне, вторых изолировать или
казнить, а третьим запрещают вступление в брак. „ругие толкователи учат
любить всех ближних без исключениЯ, не различаЯ плюсов и минусов. Џо их
учению, если к вам приходит бугорчатый, или убийца, или эпилептик и сватает
вашу дочь - отдавайте; если кретины идут войной на физически и умственно
здоровых - подставлЯйте головы. ќта проповедь любви ради любви, как
искусства длЯ искусства, если бы могла иметь силу, в конце концов привела бы
человечество к полному вымиранию, и таким образом совершилось бы
грандиознейшее из злодейств, какие когда-либо бывали: на земле. ’олкований
очень много, а если их много, то серьезнаЯ мысль не удовлетворЯетсЯ ни одним
из них, и к массе всех толкований спешит прибавить свое собственное. Џоэтому
никогда не ставьте вопроса, как вы говорите, на философскую или так
называемую христианскую почву; этим вы только отдалЯетесь от решениЯ
вопроса.
„ьЯкон внимательно выслушал зоолога, подумал и спросил:
- Ќравственный закон, который свойственен каждому из людей, философы
выдумали или же его бог создал вместе с телом?
- Ќе знаю. Ќо этот закон до такой степени общ длЯ всех пародов и эпох,
что, мне кажетсЯ, его следует признать органически свЯзанным с человеком. Ћн
не выдуман, а есть и будет. џ не скажу вам, что его увидЯт когда-нибудь под
микроскопом, но органическаЯ свЯзь его уже доказываетсЯ очевидностью:
серьезное страдание мозга и все так называемые душевные болезни выражаютсЯ
прежде всего в извращении нравственного закона, насколько мне известно.
- •орошо-с. ‡начит, как желудок хочет есть, так нравственное чувство
хочет, чтобы мы любили своих ближних. ’ак? Ќо естественнаЯ природа наша по
себЯлюбию противитсЯ голосу совести и разума, и потому возникает много
головоломных вопросов. Љ кому же мы должны обращатьсЯ за разрешением этих
вопросов, если вы не велите ставить их на философскую почву?
- Ћбратитесь к тем немногим точным знаниЯм, какие у нас есть.
„оверьтесь очевидности и логике фактов. Џравда, это скучно, но зато не так
зыбко и расплывчато, как философиЯ. Ќравственный закон, положим, требует,
чтобы вы любили людей. —то ж? ‹юбовь должна заключатьсЯ в устранении всего
того, что так или иначе вредит людЯм и угрожает им опасностью в настоЯщем и
будущем. Ќаши знаниЯ и очевидность говорЯт вам, что человечеству грозит
опасность со стороны нравственно и физически ненормальных. …сли так, то
боритесь с ненормальными. …сли вы не в силах возвысить их до нормы, то у вас
хватит силы и уменьЯ обезвредить их, то есть уничтожить.
- ‡начит, любовь в том, чтобы сильный побеждал слабого?
- Ќесомненно.
- Ќо ведь сильные распЯли господа нашего €исуса •риста! - сказал горЯчо
дьЯкон.
- ‚ том-то и дело, что распЯли его не сильные, а слабые. —еловеческаЯ
культура ослабила и стремитсЯ свести к нулю борьбу за существование и
подбор; отсюда быстрое размножение слабых и преобладание их над сильными.
‚ообразите, что вам удалось внушить пчелам гуманные идеи в их
неразработанной, рудиментарной форме. —то произойдет от этого? ’рутни,
которых нужно убивать, останутсЯ в живых, будут съедать мед, развращать и
душить пчел- в результате преобладание слабых над сильными и вырождение
последних. ’о же самое происходит теперь и с человечеством: слабые гнетут
сильных. “ дикарей, которых еще не коснулась культура. самый сильный, мудрый
и самый нравственный идет впереди; он вождь и владыка. Ђ мы, культурные,
распЯли •риста и продолжаем его распинать. ‡начит, у нас чего-то
недостает... € это "что-то" мы должны восстановить у себЯ, иначе конца не
будет этим недоразумениЯм.
- Ќо какой у вас есть критериум длЯ различениЯ сильных и слабых?
- ‡нание и очевидность. Ѓугорчатых и золотушных узнают по их болезнЯм,
а безнравственных и сумасшедших по поступкам.
- Ќо ведь возможны ошибки!
- „а, но нечего боЯтьсЯ промочить ноги, когда угрожает потоп.
- ќто философиЯ, - засмеЯлсЯ дьЯкон.
- Ќисколько. ‚ы до такой степени испорчены вашей семинарской
философией, что во всем хотите видеть один только туман. Ћтвлеченные науки,
которыми набита ваша молодаЯ голова, потому и называютсЯ отвлеченными, что
они отвлекают ваш ум от очевидности. ‘мотрите в глаза черту прЯмо, и если он
черт, то и говорите, что это черт, а не лезьте к Љанту или к ѓегелю за
объЯснениЯми.
‡оолог помолчал и продолжал:
- „важды два есть четыре, а камень есть камень. ‡автра вот у нас дуэль.
Њы с вами будем говорить, что это глупо и нелепо, что дуэль уже отжила свой
век, что аристократическаЯ дуэль ничем по существу не отличаетсЯ от пьЯной
драки в кабаке, а все-таки мы не остановимсЯ, поедем и будем дратьсЯ. …сть,
значит, сила, котораЯ сильнее наших рассуждений. Њы кричим, что война - это
разбой, варварство, ужас, братоубийство, мы без обморока не можем видеть
крови; но стоит только французам или немцам оскорбить нас, как мы тотчас же
почувствуем подъем духа, самым искренним образом закричим "ура" и бросимсЯ
на врага, вы будете призывать на наше оружие благословение божие, и паша
доблесть будет вызывать всеобщий, и притом искренний, восторг. ЋпЯть-таки,
значит, есть сила, котораЯ если не выше, то сильнее нас и нашей философии.
Њы не можем остановить ее так же, как вот этой тучи, котораЯ подвигаетсЯ
из-за морЯ. Ќе лицемерьте же, не показывайте ей кукиша в кармане и не
говорите: "Ђх, глупо! ах, устарело! ах, не согласно с Џисанием! о, а глЯдите
ей прЯмо в глаза, признавайте ее разумную законность, и когда она, например,
хочет уничтожить хилое, золотушное, развращенное племЯ, то не мешайте ей
вашими пилюлЯми и цитатами из дурно понЯтого …вангелиЯ. “ ‹ескова есть
совестливый „анила, который нашел за городом прокаженного и кормит и греет
его во имЯ любви и •риста. …сли бы этот „анила в самом деле любил людей, то
он оттащил бы прокаженного подальше от города и бросил ђћ в ров, а сам пошел
бы служить здоровым. •ристос, надеюсь, заповедал нам любовь разумную,
осмысленную и полезную.
- ќкой вы какой! - засмеЯлсЯ дьЯкон. - ‚ •риста же вы не веруете, зачем
же вы его так часто упоминаете?
- Ќет, верую. Ќо только, конечно, по-своему, а не по-вашему. Ђх,
дьЯкон, дьЯкон! - засмеЯлсЯ зоолог; он, взЯл дьЯкона за талию и сказал
весело: - Ќу что ж? Џоедем завтра на дуэль?
- ‘ан не позволЯет, а то бы поехал.
- Ђ что значит - сан?
- џ посвЯщенный. Ќа мне благодать.
- Ђх, дьЯкон, дьЯкон, - повторил фон Љорен смеЯсь. - ‹юблю Я с вами
разговаривать.
- ‚ы говорите - у вас вера, - сказал дьЯкон. - ЉакаЯ это вера? Ђ вот у
менЯ есть дЯдька-поп, так тот так верит, что когда в засуху идет в поле
дождЯ просить, то берет с собой дождевой зонтик и кожаное пальто, чтобы его
на обратном пути дождик не промочил. ‚от это вора! Љогда он говорит о
•ристе, так от него сиЯние идет и все бабы и мужики навзрыд плачут, он бы и
тучу эту остановил и всЯкую бы вашу силу обратил в бегство. „а... ‚ера
горами двигает.
„ьЯкон засмеЯлсЯ и похлопал зоолога по плечу.
- ’ак-то... - продолжал он. - ‚от вы все учите, постигаете пучину морЯ,
разбираете слабых да сильных, книжки пишете и на дуэли вызываете - и все
остаетсЯ на своем месте; а глЯдите, какой-нибудь слабенький старец свЯтым
духом пролепечет одно только слово, или из Ђравии прискачет на коне новый
Њагомет с шашкой, л полетит у вас все вверх тормашкой, и в …вропе камнЯ на
камне не останетсЯ.
- Ќу, это, дьЯкон, на небе вилами писано!
- ‚ера без дел мертва есть, а дела без веры - еще хуже, одна только
трата времени, и больше ничего.
Ќа набережной показалсЯ доктор. он увидел дьЯкона и зоолога и подошел к
ним.
- ЉажетсЯ, все готово, - оказал он, запыхавшись. - ‘екундантами будут
ѓоворовский и Ѓойко. ‡аедут утром в пЯть часов. Ќаворотило-то как! - сказал
он, посмотрев на небо. - Ќичего не видать. ‘ейчас дождик будет.
- ’ы надеюсь, поедешь с нами? - спросил фон Љореи.
- Ќет, боже менЯ сохрани, Я и так замучилсЯ. ‚место менЯ “стимович
поедет. џ уже говорил с ним.
„алеко над морем блеснула молниЯ, и послышались глухие раскаты грома.
- Љак душно перед грозой! - сказал фон Љорен. - Ѓьюсь об заклад, что ты
уже был у ‹аевского и плакал у него на груди.
- ‡ачем Я к нему пойду? - ответил доктор, смутившись. - ‚от еще!
„о захода солнца он несколько раз прошелсЯ по бульвару и по улице в
надежде встретитьсЯ с ‹аевским. …му было стыдно за свою вспышку и за
внезапный порыв доброты, который последовал за этой вспышкой. Ћн хотел
извинитьсЯ перед ‹аевским в шуточном тоне, пожурить его, успокоить и сказать
ему, что дуэль - остатки средневекового варварства, но что само провидение
указало им на дуэль как на средство примирениЯ: завтра оба они,
прекраснейшие, величайшего ума люди, обменЯвшись выстрелами, оценЯт
благородство друг друга и сделаютсЯ друзьЯми. Ќо ‹аевский ни разу не
встретилсЯ.
- ‡ачем Я к нему пойду? - повторил ‘амойленко. - Ќе Я его оскорбил, а
он менЯ. ‘кажи на милость, за что он на менЯ набросилсЯ? —то Я ему дурного
сделал? ‚хожу в гостиную и вдруг, здорово живешь: шпион! ‚от-те на! ’ы
скажи: с чего у вас началось? —то ты ему сказал?
- џ ему сказал, что его положение безвыходно. € Я был прав. ’олько
честные и мошенники могут найти выход из всЯкого положениЯ, а тот, кто хочет
в одно и то же времЯ быть честным и мошенником, не имеет выхода. Ћднако,
господа, уж одиннадцать часов, а завтра нам рано вставать.
‚незапно налетел ветер; он поднЯл на набережной пыль, закружил ее
вихрем, заревел и заглушил шум морЯ.
- квал! - сказал дьЯкон. - Ќадо идти, а то глаза запорошило.
Љогда пошли, ‘амойленко вздохнул и сказал, придерживаЯ фуражку:
- „олжно быть, Я не буду нынче спать.
- Ђ ты не волнуйсЯ, - засмеЯлсЯ зоолог. - Њожешь быть покоен, дуэль
ничем не кончитсЯ. ‹аевский великодушно в воздух выстрелит, он иначе не
может, а Я, должно быть, и совсем стрелЯть не буду. Џопадать под суд из-за
‹аевского, терЯть времЯ - не стоит игра свеч. Љстати, какаЯ ответственность
полагаетсЯ за дуэль?
- Ђрест, а в случае смерти противника заключение в крепости до трех
лет.
- ‚ Џетропавловской?
- Ќет, в военной, кажетсЯ.
- •отЯ следовало бы проучить этого молодца! Џозади на море сверкнула
молниЯ и на мгновение осветила крыши домов и горы. Ћколо бульвара приЯтели
разошлись. Љогда доктор исчез и потемках и уже стихали его шаги, фон Љорен
крикнул ему:
- Љак бы погода не помешала нам завтра!
- —его доброго! Ђ дал бы бог!
- ‘покойной ночи!
- —то - ночь? —то ты говоришь? ‡а шумом ветра и морЯ и за раскатами
грома трудно было расслышать.
- Ќичего! - крикнул зоолог и поспешил домой.

XVII

... в уме, подавленном тоской,
’еснитсЯ тЯжких дум избыток;
‚оспоминание безмолвно предо мной
‘вой длинный развивает свиток;
€, с отвращением читаЯ жизнь мою.
џ трепещу и проклинаю.
€ горько жалуюсь и горько слезы лью,
Ќо строк печальных не смываю.

Џушкин

“бьют ли его завтра утром, или посмеютсЯ над ним, то есть оставЯт ему
эту жизнь, он все равно погиб. “бьет ли себЯ с отчаЯниЯ и стыда эта
опозореннаЯ женщина, или будет влачить свое жалкое существование, она все
равно погибла...
’ак думал ‹аевский, сидЯ за столом поздно вечером и все еще продолжаЯ
потирать руки. Ћкно вдруг отворилось и хлопнуло, в комнату ворвалсЯ сильный
ветер, и бумаги полетели со стола. ‹аевский запер окно и нагнулсЯ, чтобы
собрать с полу бумаги. Ћн чувствовал в своем теле что-то новое, какую-то
неловкость, которой раньше не было, и не узнавал своих движений; ходил он
несмело, тыча в стороны локтЯми и подергиваЯ плечами, а когда сел за стол,
то опЯть стал потирать руки. ’ело его потерЯло гибкость.
Ќакануне смерти надо писать к близким людЯм. ‹аевский помнил об этом.
Ћн взЯл перо и написал дрожащим почерком:
"Њатушка!"
Ћн хотел написать матери, чтобы она во имЯ милосердного бога, в
которого она верует, дала бы приют и согрела лаской несчастную, обесчещенную
им женщину, одинокую, нищую и слабую, чтобы она забыла и простила все, все,
все и жертвою хотЯ отчасти искупила страшный грех сына; но он вспомнил, как
его мать, полнаЯ, грузнаЯ старуха, в кружевном чепце, выходит утром из дома
в сад, а за нею идет приживалка с болонкой, как мать кричит повелительным
голосом на садовника и на прислугу и как гордо, надменно ее лицо, - он
вспомнил об этом и зачеркнул написанное слово.
‚о всех трех окнах Ярко блеснула молниЯ, и вслед за этим раздалсЯ
оглушительный, раскатистый удар грома, сначала глухой, а потом грохочущий и
с треском, и такой сильный, что зазвенели в окнах стекла. ‹аевский встал,
подошел к окну и припал лбом к стеклу. Ќа дворе была сильнаЯ, красиваЯ
гроза. Ќа горизонте молнии белыми лентами непрерывно бросались из туч в море
и освещали на далекое пространство высокие черные волны. € справа, и слева,
и, вероЯтно, также над домом, сверкали молнии.
- ѓроза! - прошептал ‹аевский; он чувствовал желание молитьсЯ
кому-нибудь или чему-нибудь, хотЯ бы молнии или тучам. - ЊилаЯ гроза!
Ћн вспомнил, как в детстве во времЯ грозы он с непокрытой головой
выбегал в сад, а за ним гнались две беловолосые девочки с голубыми глазами,
и их мочил дождь; они хохотали от восторга, но когда раздавалсЯ сильный удар
грома, девочки доверчиво прижимались Я мальчику, он крестилсЯ и спешил
читать: "‘вЯт, свЯт, свЯт..." Ћ, куда вы ушли, в каком вы море утонули,
зачатки прекрасной, чистой жизни? ѓрозы уж он не боитсЯ и природы не любит,
бога у него нет, все доверчивые девочки, каких он знал когда-либо, уже
сгублены им Я его сверстниками, в родном саду он за всю свою жизнь не
посадил ни одного деревца и не вырастил ни одной травки, а живЯ среди живых,
не спас ни одной мухи, а только разрушал, губил и лгал, лгал...
"—то в моем прошлом не порок?" - спрашивал он себЯ, стараЯсь уцепитьсЯ
за какое-нибудь светлое воспоминание как падающий в пропасть цеплЯетсЯ за
кусты.
ѓимназиЯ? “ниверситет? Ќо это обман. Ћн училсЯ дурно и забыл то, чему
его учили. ‘лужение обществу? ќто тоже обман, потому что на службе он ничего
не делал, жалованье получал даром и служба его - это гнусное казнокрадство,
за которое не отдают под суд.
€стина не нужна была ему и он не искал ее, его совесть, околдованнаЯ
пороком и ложью, спала или молчала; он, как чужой или нанЯтый с другой
планеты, не участвовал в общей жизни людей, был равнодушен к их страданиЯм,
идеЯм, религиЯм, знаниЯм, исканиЯм, борьбе, он не сказал людЯм ни одного
доброго слова, не написал ни одной полезной, непошлой строчки, не сделал
людЯм ни на одни грош, а только ел их хлеб, пил их вино, увозил их жен, жил
их мыслЯми и, чтобы оправдать свою презренную, паразитную жизнь перед ними и
самим собой, всегда старалсЯ придавать себе такой вид, как будто он выше и
лучше их. ‹ожь, ложь и ложь...
Ћн Ясно вспомнил то, что видел вечером в доме Њюридова, и ему было
невыносимо жутко от омерзениЯ и тоски. Љирилин и Ђчмианов отвратительны, но
ведь они продолжали то, что он начал; они его сообщники и ученики. “
молодой, слабой женщины, котораЯ доверЯла ему больше, чем брату, он отнЯл
мужа, круг знакомых и родину и завез ее сюда - в зной, в лихорадку и в
скуку; изо днЯ в день она, как зеркало, должна была отражать в себе его
праздность, порочность и ложь - и этим, только этим наполнЯлась ее жизнь,
слабаЯ, вЯлаЯ, жалкаЯ; потом он пресытилсЯ ею, возненавидел, но не хватило
мужества бросить, и он старалсЯ все крепче опутать ее лганьем, как
паутиной... Ћстальное доделали эти люди.
‹аевский то садилсЯ у стола, то опЯть отходил к окну; он то тушил
свечу, то опЯть зажигал ее. Ћн вслух проклинал себЯ, плакал, жаловалсЯ,
просил прощениЯ; несколько раз в отчаЯнии подбегал он к столу и писал:
"Њатушка!"
Љроме матери, у него не было никого родных и близких; но как могла
помочь ему мать? € где она? Ћн хотел бежать к Ќадежде ”едоровне, чтобы пасть
к ее ногам, целовать ее руки и ноги, умолЯть о прощении, но она была его
жертвой, и он боЯлсЯ ее, точно она умерла.
- Џогибла жизнь! - бормотал он, потираЯ руки. - ‡ачем же Я еще жив,
боже мой!..
Ћн столкнул с неба свою тусклую звезду, она закатилась, и след ее
смешалсЯ с ночною тьмой; она уже на вернетсЯ на небо, потому что жизнь
даетсЯ только один раз и не повторЯетсЯ. …сли бы можно было вернуть прошлые
дни и годы, он ложь в них заменил бы правдой, праздность - трудом, скуку -
радостью, он вернул бы чистоту тем, у кого взЯл ее, нашел бы бога и
справедливость, но это так же невозможно, как закатившуюсЯ звезду вернуть
опЯть на небо. € оттого что это невозможно, он приходил в отчаЯние.
Љогда прошла гроза, он сидел у открытого окна и покойно думал о том,
что будет с ним. ”он Љореи, вероЯтно, убьет его. џсное, холодное
миросозерцание этого человека допускает уничтожение хилых и негодных; если
же оно изменит в решительную минуту, то помогут ему ненависть и чувство
гадливости, какие возбуждает в нем ‹аевский. …сли же он промахнетсЯ, или,
длЯ того чтобы посмеЯтьсЯ над ненавистным противником, только ранит его, или
выстрелит в воздух, то что тогда делать? Људа идти?
- …хать в Џетербург? - спрашивал себЯ ‹аевский. - Ќо это значило бы
снова начать старую жизнь, которую Я проклинаю. € кто ищет спасениЯ в
перемене места, как перелетнаЯ птица, тот ничего не найдет, так как длЯ него
землЯ везде одинакова. €скать спасениЯ в людЯх? ‚ ком искать и как? „оброта
и великодушие ‘амойленка так же мало спасительны, как смешливость дьЯкона
или ненависть фон Љорена. ‘пасениЯ надо искать только в себе самом, а если
не найдешь, то к чему терЯть времЯ, надо убить себЯ, вот и все...
ЏослышалсЯ шум экипажа. “же светало. ЉолЯска проехала мимо. повернула
и, скрипЯ колесами по мокрому песку, остановилась около дома. ‚ колЯске
сидели двое.
- Џогодите, Я сейчас! - сказал им ‹аевский в окно. - џ не сплю. ђазве
уже пора?
- „а. —етыре часа. Џока доедем...
‹аевский надел пальто и фуражку, взЯл в карман папирос и остановилсЯ в
раздумье; ему казалось, что нужно было сделать еще что-то, на улице тихо
разговаривали секунданты и фыркали лошади, и эти звуки в раннее сырое утро,
когда все спЯт и чуть брезжит небо, наполнили душу ‹аевского унынием,
похожим на дурное предчувствие. Ћн постоЯл немного в раздумье и пошел в
спальню.
Ќадежда ”едоровна лежала в своей постели, вытЯнувшись, окутаннаЯ с
головою в плед; она не двигалась и напоминала, особенно головою, египетскую
мумию. ѓлЯдЯ на нее молча, ‹аевский мысленно попросил у нее прощениЯ и
подумал, что если небо не пусто и в самом деле там есть бог, то он сохранит
ее; если же бога нет, то пусть она погибнет, жить ей незачем.
Ћна вдруг вскочила и села в постели. ЏоднЯв свое бледное лицо и глЯдЯ с
ужасом на ‹аевского, она спросила:
- ќто ты? ѓроза прошла?
- Џрошла.
Ћна вспомнила, положила обе руки на голову и вздрогнула всем телом.
- Љак мне тЯжело! - проговорила она. - …сли б ты знал, как мне тЯжело!
џ ждала, - продолжала она, жмурЯсь, - что ты убьешь менЯ или прогонишь из
дому под дождь и грозу, а ты медлишь... медлишь...
Ћн порывисто и крепко обнЯл ее, осыпал поцелуЯми ее колени и руки,
потом, когда она что-то бормотала ему и вздрагивала от воспоминаний, он
пригладил ее волосы и, всматриваЯсь ей в лицо, понЯл, что эта несчастнаЯ,
порочнаЯ женщина длЯ него единственный близкий, родной и незаменимый
человек.
Љогда он, выйдЯ из дому, садилсЯ в колЯску, ему хотелось вернутьсЯ
домой живым.

XVIII

„ьЯкон встал, оделсЯ, взЯл свою толстую суковатую палку и тихо вышел из
дому. Ѓыло темно, и дьЯкон в первые минуты, когда пошел по улице, не видел
даже своей белой палки; на небе не было ни одной звезды, и походило на то,
что опЯть будет дождь. Џахло мокрым песком и морем.
"Џожалуй, не напали бы чеченцы", - думал дьЯкон, слушаЯ, как его палка
стучала о мостовую и как звонко и одиноко раздавалсЯ в ночной тишине этот
стук.
‚ыйдЯ за город, он стал видеть и дорогу и свою палку; на черном небе
кое-где показались мутные пЯтна и скоро выглЯнула одна звезда и робко
заморгала своим одним глазом. „ьЯкон шел по высокому каменистому берегу и не
видел морЯ; оно засыпало внизу, и невидимые волны его лениво и тЯжело
ударЯлись о берег и точно вздыхали: уф! € как медленно! “дарилась одна
волна, дьЯкон успел сосчитать восемь шагов, тогда ударилась другаЯ, через
шесть шагов третьЯ. ’ак же точно не было Ќичего видно, и в потемках слышалсЯ
ленивый, сонный шум морЯ, слышалось бесконечно далекое, невообразимое времЯ,
когда бог носилсЯ над хаосом.
„ьЯкону стало жутко. Ћн подумал о том, как бы бог не наказал его за то,
что он водит компанию с неверующими и даже идет смотреть на их дуэль. „уэль
будет пустЯковаЯ, бескровнаЯ, смешнаЯ, но как бы то ни было, она - зрелище
Языческое и присутствовать на ней духовному лицу совсем неприлично. Ћн
остановилсЯ и подумал: не вернутьсЯ ли? Ќо сильное, беспокойное, любопытство
взЯло верх над сомнениЯми, и он пошел дальше.
"Ћни хотЯ неверующие, но добрые люди и спасутсЯ", - успокаивал он себЯ.
- ЋбЯзательно спасутсЯ! - сказал он вслух, закуриваЯ папиросу.
Љакою мерою нужно измерЯть достоинства людей, чтобы судить о них
справедливо? „ьЯкон вспомнил своего врага, инспектора духовного училища,
который и в бога воровал, и на дуэлЯх не дралсЯ, и жил в целомудрии, но
когда-то кормил дьЯкона хлебом с песком и однажды едва не оторвал ему уха.
…сли человеческаЯ жизнь сложилась так немудро, что этого жестокого и
нечестного инспектора, кравшего казенную муку, все уважали и молились в
училище о здравии его и спасении, то справедливо ли сторонитьсЯ таких людей,
как фон Љорен и ‹аевский, только потому, что они неверующие? „ьЯкон стал
решать этот вопрос, но ему вспомнилось, какаЯ смешнаЯ фигура была сегоднЯ у
‘амойленка, и это прервало течение его мыслей. ‘колько завтра будет смеху!
„ьЯкон воображал, как он засЯдет под куст и будет подсматривать, а когда
завтра за обедом фон Љорен начнет хвастать, то он, дьЯкон, со смехом станет
рассказывать ему все подробности дуэли.
"Ћткуда вы все знаете?" - спросит зоолог. "’о-то вот и есть. „ома
сидел, а знаю".
•орошо бы описать дуэль в смешном виде. ’есть будет читать и смеЯтьсЯ,
тестЯ же кашей не корми, а только расскажи или напиши ему что-нибудь
смешное.
Ћткрылась долина †елтой речки. Ћт дождЯ речка стала шире и злее, и уж
она не ворчала, как прежде, а ревела. ЌачиналсЯ рассвет. ‘ерое тусклое утро,
и облака, бежавшие на запад, чтобы догнать грозовую тучу, и горы, опоЯсанные
туманом, и мокрые деревьЯ - все показалось дьЯкону некрасивым и сердитым. Ћн
умылсЯ из ручьЯ, прочел утренние молитвы, и захотелось ему чаю и горЯчих
пышек со сметаной, которые каждое утро подают у тестЯ к столу. ‚спомнилась
ему дьЯконица и "Ќевозвратное", которое она играет на фортепиано. —то она за
женщина? „ьЯкона познакомили, сосватали и женили на ней в одну неделю; пожил
он с нею меньше месЯца, и его командировали сюда, так что он и не разобрал
до сих пор, что она за человек. Ђ все-таки без нее скучновато. "Ќадо ей
письмишко написать..." - думал он. ”лаг на духане размок от дождЯ и повис, и
сам духан с мокрой крышей казалсЯ темнее и ниже, чем он был раньше. Ћколо
дверей стоЯла арба; Љербалай, каких-то два абхазца и молодаЯ татарка в
шароварах, должно быть же, на или дочь ЉербалаЯ, выносили из духана мешки с
чем-то и клали их в арбу на кукурузовую солому. Ћколо арбы, опустив головы,
стоЯла пара ослов. “ложив мешки, абхазцы и татарка стали накрывать их сверху
соломой, а Љербалай принЯлсЯ поспешно запрЯгать ослов. "Љонтрабанда,
пожалуй", - подумал дьЯкон. ‚от поваленное дерево с высохшими иглами, вот
черное пЯтно от костра. ЏрипомнилсЯ пикник со всеми его подробностЯми,
огонь, пение абхазцев, сладкие мечты об архиерействе и крестном ходе...
—ернаЯ речка от дождЯ стала чернее и шире. „ьЯкон осторожно прошел по
жидкому мостику, до которого уже дохватывали грЯзные волны своими гривами, и
взобралсЯ по лесенке в сушильню.
"‘лавнаЯ голова! - думал он, растЯгиваЯсь на соломе и вспоминаЯ о фон
Љорене. - •орошаЯ голова, дай бог здоровьЯ. ’олько в нем жестокость есть..."
‡а что он ненавидит ‹аевского, а тот его? ‡а что они будут дратьсЯ на
дуэли? …сли бы они с детства знали такую нужду, как дьЯкон, если бы они
воспитывались и среде невежественных, черствых сердцем, алчных до нажйвы,
попрекающих куском хлеба, грубых и неотесанных в обращении, плюющих на пол и
отрыгивающих за обедом и во времЯ молитвы, если бы они с детства не были
избалованы хорошей обстановкой жизни и избранным трутом людей, то как бы они
ухватились друг за друга, как бы охотно прощали взаимно недостатки и ценили
бы то, что есть в каждом из них. ‚едь даже внешне порЯдочных людей так мало
на свете! Џравда, ‹аевский шалый, распущенный, странный, но ведь он не
украдет, не плюнет громко на пол, не попрекнет жену: "‹опаешь, а работать не
хочешь", - не станет бить ребенка вожжами или кормить своих слуг вонючей
солониной, - неужели этого недостаточно, чтобы относитьсЯ к нему
снисходительно? Љ тому же ведь он первый страдает от своих недостатков, как
больной от своих ран. ‚место того чтобы от скуки и по какому-то
недоразумению искать друг в друге вырождениЯ, вымираниЯ, наследственности и
прочего, что мало попЯтно, не лучше ли им спуститьсЯ пониже и направить
ненависть и гнев туда, где стоном гудЯт целые улицы от грубого невежества,
алчности, попреков, нечистоты, ругани, женского визга...
ЏослышалсЯ стук экипажа и прервал мысли дьЯкона. Ћн выглЯнул в дверь и
увидел колЯску, а в ней троих: ‹аевского, ешковского и начальника
почтово-телеграфной конторы.
- ‘топ! - сказал ешковский. ‚се трое вылезли из колЯски и посмотрели
друг на друга.
- €х еще нет, - сказал ешковский, стрЯхиваЯ с себЯ грЯзь. - —то ж?
Џока суд да дело, пойдем поищем удобного места. ‡десь повернутьсЯ негде.
Ћни пошли дальше вверх по реке и скоро скрылись из виду. Ључер-татарин
сел в колЯску, склонил голову на плечо и заснул. Џодождав минут десЯть,
дьЯкон вышел из сушильни и, снЯвши черную шлЯпу, чтобы его по заметили,
приседаЯ и оглЯдываЯсь, стал пробиратьсЯ по берегу меж кустами и полосами
кукурузы; с деревьев Я с кустов сыпались на него крупные капли, трава и
кукуруза были мокры.
- ‘рамота! - бормотал он, подбираЯ свои мокрые и грЯзные фалды. - ‡нал
бы, не пошел.
‘коро он услышал голоса и увидел людей. ‹аевский, засунув руки в рукава
и согнувшись, быстро ходил взад и вперед по небольшой полЯне; его секунданты
стоЯли у самого берега и крутили папиросы.
"‘транно... - подумал дьЯкон, не узнаваЯ походки ‹аевского. - Ѓудто
старик".
- Љак это невежливо с их стороны! - сказал почтовый чиновник, глЯдЯ на
часы. - Њожет быть, по-ученому и хорошо опаздывать, но, по-моему, это
свинство.
ешковский, толстый человек с черной бородой, прислушалсЯ и сказал:
- …дут!

XIX

- Џервый раз в жизни вижу! Љак славно! - сказал фон Љорен, показываЯсь
на полЯне и протЯгиваЯ обе руки к востоку. - Џосмотрите: зеленые лучи!
Ќа востоке из-за гор вытЯнулись два зеленых луча, и это в самом доле
было красиво. ‚осходило солнце.
- ‡дравствуйте, - продолжал зоолог, кивнув головой секундантам
‹аевского. - џ не опоздал?
‡а ним шли его секунданты, два очень молодых офицера одинакового роста,
Ѓойко и ѓоворовский, в белых жителЯх, и тощий, нелюдимый доктор “стимович,
который в одной руке нес узел с чем-то, а другую заложил назад; по
обыкновению, вдоль спины у него была вытЯнута трость. Џоложив узел на землю
и ни с кем не здороваЯсь, он отправил и другую руку за спину и зашагал но
полЯне.
‹аевский чувствовал утомление и неловкость человека, который, быть
может, скоро умрет и поэтому обращает на себЯ общее внимание. …му хотелось,
чтобы его поскорее убили или же отвезли домой. ‚осход солнца он видел теперь
первый раз в жизни; это раннее утро, зеленые лучи, сырость и люди в мокрых
сапогах казались ему лишними в его жизни, ненужными и стеснЯли его; все это
не имело никакой свЯзи с пережитою ночью, с его мыслЯми и с чувством вины, и
потому он охотно бы ушел, не дожидаЯсь дуэли.
”он Љорен был заметно возбужден и старалсЯ скрыть это, делаЯ вид, что
его больше всего интересуют зеленые лучи. ‘екунданты были смущены и
переглЯдывались друг с другом, как бы спрашиваЯ, зачем они тут и что им
делать.
- џ полагаю, господа, что идти дальше нам незачем, - сказал ешковский.
- € здесь ладно.
- „а, конечно, - согласилсЯ фон Љорен.
Ќаступило молчание. “стимович, шагаЯ, вдруг круто повернул к ‹аевскому
и сказал вполголоса, дыша ему в лицо:
- ‚ам, вероЯтно, еще не успели сообщить моих условий. ЉаждаЯ сторона
платит мне по пЯтнадцати рублей; а в случае смерти одного из противников,
оставшийсЯ в живых платит все тридцать.
‹аевский был раньше знаком с этим человеком, но только теперь в первый
раз отчетливо увидел его тусклые глаза, жесткие усы и тощую, чахоточную шею:
ростовщик, а не доктор! „ыхание его имело неприЯтный, говЯжий запах.
"Љаких только людей не бывает на свете", - подумал ‹аевский и ответил:
- •орошо.
„октор кивнул головой и опЯть зашагал, и видно было, что ему вовсе не
нужны были деньги, а спрашивал он их просто из ненависти. ‚се чувствовали,
что пора уже начинать или кончать то, что ужо начато, но не начинали и не
кончали, а ходили, стоЯли и курили. Њолодые офицеры, которые первый раз в
жизни присутствовали на дуэли и теперь плохо верили в эту штатскую, по их
мнению, ненужную дуэль, внимательно осматривали свои кителЯ и поглаживали
рукава. ешковский подошел к ним и сказал тихо:
- ѓоспода, мы должны употребить все усилиЯ, чтобы эта дуэль не
состоЯлась. Ќужно помирить их. Ћн покраснел и продолжал:
- ‚чера у менЯ был Љирилин и жаловалсЯ, что ‹аевский застал его вчера с
Ќадеждой ”едоровной и всЯкаЯ штука.
- „а, нам тоже это известно, - сказал Ѓойко.
- Ќу, вот видите ли... “ ‹аевского дрожат руки и всЯкаЯ штука... Ћн и
пистолета теперь не поднимет. „ратьсЯ с ним так же нечеловечно, как с пьЯным
или с тифозным. …сли примирение не состоитсЯ, то надо, тогда, хоть отложить
дуэль, что ли... ’акаЯ чертовщина, что не глЯдел бы.
- ‚ы поговорите с фон Љореном.
- џ правил дуэли не знаю, черт их подери совсем, и знать не желаю;
может быть, он подумает, что ‹аевский струсил и менЯ подослал к нему. Ђ
впрочем, как ему угодно, Я поговорю.
ешковский нерешительно, слегка прихрамываЯ, точно отсидел ногу,
направилсЯ к фон Љорену, и, пока он шел и покрЯкивал, всЯ его фигура дышала
ленью.
- ‚от что Я должен вам сказать, сударь мой, - начал он, внимательно
рассматриваЯ цветы на рубахе зоолога. - ќто конфиденциально... џ правил
дуэли не знаю, черт их побери совсем, и знать не желаю и рассуждаю не как
секундант и всЯкаЯ штука, а как человек, и все.
- „а. Ќу?
- Љогда секунданты предлагают миритьсЯ, то их обыкновенно не слушают,
смотрЯт, как на формальность. ‘амолюбие, и все. Ќо Я прошу вас покорнейше
обратить внимание на €вана Ђндреича. Ћн сегоднЯ не в нормальном состоЯнии,
так сказать, не в своем уме и жалок. “ него произошло несчастие. ’ерпеть Я
не могу сплетен, - ешковский покраснел и оглЯнулсЯ, - но ввиду дуэли Я
нахожу нужным сообщить вам. ‚чера вечером он в доме Њюридова застал свою
мадам с... одним господином.
- ЉакаЯ гадость! - пробормотал зоолог; он побледнел, поморщилсЯ и
громко сплюнул. - ’ьфу!
ЌижнЯЯ губа у него задрожала; он отошел от ешковского, не желаЯ дальше
слушать, и, как будто нечаЯнно попробовал чего-то горького, опЯть громко
сплюнул и с ненавистью первый раз за все утро взглЯнул на ‹аевского. …го
возбуждение и неловкость прошли, он встрЯхнул головой и сказал громко:
- ѓоспода, что же это мы ждем, спрашиваетсЯ? Џочему не начинаем?
ешковский переглЯнулсЯ с офицерами и пожал плечами.
- ѓоспода! - сказал он громко, ни к кому не обращаЯсь. - ѓоспода! Њы
предлагаем вам помиритьсЯ!
- Џокончим скорее с формальностЯми, - сказал фон Љореи. - Ћ примирении
уже говорили. ’еперь еще какаЯ следующаЯ формальность! Џоскорее бы, господа,
а то времЯ не ждет.
- Ќо мы все-таки настаиваем на примирении, - сказал ешковский
виноватым голосом, как человек, который вынужден вмешиватьсЯ в чужие дела;
он покраснел, приложил руку к сердцу и продолжал: - ѓоспода, мы не видим
причинной свЯзи между оскорблением и дуэлью. “ обиды, какую мы иногда по
слабости человеческой наносим друг другу, и у дуэли нет ничего общего. ‚ы
люди университетские и образованные и, конечно, сами видите в дуэли одну
только устарелую, пустую формальность и всЯкаЯ штука. Њы так на нее и
смотрим, иначе бы не поехали, так как не можем допустить, чтобы в нашем
присутствии люди стрелЯли друг в друга, и все. - ешковский вытер с лица пот
и продолжал: - Џокончите же, господа, ваше недоразумение, подайте друг другу
руки и поедем домой пить мировую. —естное слово, господа!
”он Љореи молчал. ‹аевский, заметив, что на него смотрЯт, сказал:
- џ ничего не имею против ЌиколаЯ ‚асильевича. …сли он находит, что Я
виноват, то Я готов извинитьсЯ перед ним.
”он Љорен обиделсЯ.
- Ћчевидно, господа, - сказал он, - вам угодно, чтобы господин ‹аевский
вернулсЯ домой великодушным и рыцарем, но Я не могу доставить вам и ему
этого удовольствиЯ. € не было надобности вставать рано и ехать из города за
десЯть верст длЯ того только, чтобы пить мировую, закусывать и объЯснить
мне, что дуэль устарелаЯ формальность. „уэль есть дуэль, и не следует делать
ее глупее и фальшивее, чем она есть на самом деле. џ желаю дратьсЯ!
Ќаступило молчание. Ћфицер Ѓойко достал из Ящика два пистолета: один
подали фон Љорену, другой ‹аевскому, затем произошло замешательство, которое
ненадолго развеселило зоолога и секундантов. Ћказалось, что из всех
присутствовавших ни один не был на дуэли ни разу в жЯзни и никто не знал
точно, как нужно становитьсЯ и что должны говорить и делать секунданты. Џо
потом Ѓойко вспомнил и, улыбаЯсь, стал объЯснЯть.
- ѓоспода, кто помнит, как описано у ‹ермонтова? - спросил фон Љорен
смеЯсь. - “ ’ургенева также Ѓазаров стрелЯлсЯ с кем-то там...
- Љ чему тут помнить? - сказал нетерпеливо “стимович, останавливаЯсь. -
Ћтмерьте расстоЯние - вот и все.
€ он раза три шагнул, как бы показываЯ, как надо отмеривать. Ѓойко
отсчитал шаги, а его товарищ обнажил шашку и поцарапал землю на крайних
пунктах, чтобы обозначить барьер. Џротивники, при всеобщем молчании, занЯли
свои места.
"Љроты", - вспомнил дьЯкон, сидевший в кустах.
—то-то говорил ешковский, что-то объЯснЯл опЯть Ѓойко, но ‹аевский не
слышал, или, вернее, слышал, но не понимал. Ћн, когда настало длЯ этого
времЯ, взвел курок и поднЯл тЯжелый холодный пистолет дулом вверх. Ћн забыл
расстегнуть пальто, и у него сильно сжимало в плече и под мышкой, и рука
поднималась с такою неловкостью, как будто рукав был сшит из жести. Ћн
вспомнил свою вчерашнюю ненависть к смуглому лбу и курчавым волосам и
подумал, что даже вчера, в минуту сильной ненависти и гнева, он не смог бы
выстрелить в человека. ЃоЯсь, чтобы пулЯ как-нибудь невзначай не попала в
фон Љорена, он поднимал пистолет все выше и выше и чувствовал, что это
слишком показное великодушие неделикатно и невеликодушно, но иначе не умел и
не мог. ѓлЯдЯ на бледное, насмешливо улыбавшеесЯ лицо фон Љорена, который,
очевидно, с самого начала был уверен, что его противник выстрелит в воздух,
‹аевский думал, что сейчас, слава богу, все кончитсЯ и что вот только нужно
надавить покрепче собачку...
‘ильно отдало в плечо, раздалсЯ выстрел, и в горах ответило эхо:
пах-тах!
€ фон Љорен взвел курок и посмотрел в сторону “стимовича, который
по-прежнему шагал, заложив руки назад и не обращаЯ ни на что вниманиЯ.
- „октор, - сказал зоолог, - будьте добры, не ходите, как маЯтник. “
менЯ от вас мелькает в глазах.
„октор остановилсЯ. ”он Љорен стал прицеливатьсЯ в ‹аевского.
"Љончено!" - подумал ‹аевский.
„уло пистолета, направленное прЯмо в лицо, выражение ненависти и
презрениЯ в позе и во всей фигуре фон Љорена и это убийство, которое сейчас
совершит порЯдочный человек среди бела днЯ в присутствии порЯдочных людей, и
эта тишина, и неизвестнаЯ сила, заставлЯющаЯ ‹аевского стоЯть, а не бежать,
- как все это таинственно, и непонЯтно, и страшно! ‚ремЯ, пока фон Љорен
прицеливалсЯ, показалось ‹аевскому длиннее ночи. Ћн умолЯюще взглЯнул на
секундантов; они не шевелились и были бледны.
"‘корей же стрелЯй!" - думал ‹аевский и чувствовал, что его бледное,
дрожащее, жалкое лицо должно возбуждать в фон Љорене еще большую ненависть.
"џ его сейчас убью, - думал фон Љорен, прицеливаЯсь в лоб и уже ощущаЯ
пальцем собачку. - „а, конечно, убью..."
- Ћн убьет его! - послышалсЯ вдруг отчаЯнный крик где-то очень близко.
’отчас же раздалсЯ выстрел. “видев, что ‹аевский стоит на месте, а не
упал, все посмотрели в ту сторону, откуда послышалсЯ крик, и увидели
дьЯкона. Ћн, бледный, с мокрыми, прилипшими ко лбу и к щекам волосами, весь
мокрый и грЯзный, стоЯл на том берегу в кукурузе, как-то странно улыбалсЯ и
махал мокрой шлЯпой. ешковский засмеЯлсЯ от радости, заплакал и отошел в
сторону...

Ќемного погодЯ фон Љорен и дьЯкон сошлись около мостика. „ьЯкон был
взволнован, тЯжело дышал и избегал смотреть в глаза. …му было стыдно и за
свой страх, и за свою грЯзную, мокрую одежду.
- Њне показалось, что вы хотели его убить... - бормотал он. - Љак это
противно природе человеческой! „о какой степени это противоестественно!
- Љак вы сюда попали, однако? - спросил зоолог.
- Ќе спрашивайте! - махнул рукой дьЯкон. - Ќечистый попутал: иди да
иди... ‚от и пошел, и чуть в кукурузе не помер от страха. Ќо теперь, слава
богу, слава богу... џ весьма вами доволен, - бормотал дьЯкон. - € наш
дедка-тарантул будет доволен... ‘меху-то, смеху! Ђ только Я прошу вас
убедительно, никому не говорите, что Я был тут, а то мне, пожалуй, влетит в
загривок от начальства. ‘кажут: дьЯкон секундантом был.
- ѓоспода! - сказал фон Љорен. - „ьЯкон просит вас никому не говорить,
что вы видели его здесь. Њогут выйти неприЯтности.
- Љак это противно природе человеческой! - вздохнул дьЯкон. - €звините
менЯ великодушно, но у вас такое было лицо, что Я думал, что вы непременно
его убьете.
- “ менЯ было сильное искушение прикончить этого мерзавца, - сказал фон
Љорен, - но вы крикнули мне под руку и Я промахнулсЯ. ‚сЯ эта процедура,
однако, противна с непривычки и утомила менЯ, дьЯкон. џ ужасно ослабел.
Џоедемте...
- Ќет, уж дозвольте мне пешком идти. Њне просохнуть надо, а то Я измок
и прозЯб.
- Ќу, как знаете, - сказал томным голосом ослабевший зоолог, садЯсь в
колЯску и закрываЯ глаза. - Љак знаете...
Џока ходили около экипажей и усаживались, Љербалай стоЯл у дороги и,
взЯвшись обеими руками за живот, низко кланЯлсЯ и показывал зубы; он думал,
что господа приехали наслаждатьсЯ природой и пить чай, и не понимал, почему
это они садЯтсЯ в экипажи. Џри общем безмолвии поезд тронулсЯ, и около
духана осталсЯ один только дьЯкон.
- •одил духан, пил чай, - сказал он Љербалаю. - Њой хочет кушать.
Љербалай хорошо говорил по-русски, но дьЯкон думал, что татарин скорее
поймет его, если он будет говорить с ним на ломаном русском Языке.
- џичницу жарил, сыр давал...
- €ди, иди, поп, - сказал Љербалай, кланЯЯсь. - ‚се дам... € сыр есть,
и вино есть... Љушай чего хочешь.
- Љак по-татарски - бог? - спрашивал дьЯкон, входЯ в духан.
- ’вой бог и мой бог все равно, - сказал Љербалай, не понЯв его. - Ѓог
у всех один, а только люди разные. Љоторые русские, которые турки или
которые английски - всЯких людей много, а бог одни.
- •орошо-с. …сли все народы поклонЯютсЯ единому богу, то почему же вы,
мусульмане, смотрите на христиан, как на вековечных врагов своих?
- ‡ачем сердишьсЯ? - сказал Љербалай, хватаЯсь обеими руками за живот.
- ’ы поп, Я мусульман, ты говоришь - кушать хочу, Я даю... ’олько богатый
разбирает, какой бог твой, какой мой, а длЯ бедного все равно. Љушай,
пожалуйста.
Џока в духане происходил богословский разговор. ‹аевский ехал домой и
вспоминал, как жутко ему было ехать на рассвете, когда дорога, скалы и горы
были мокры и темны и неизвестное будущее представлЯлось страшным, как
пропасть, у которой не видно дна, а теперь дождевые капли, висевшие на траве
и на камнЯх, сверкали от солнца, как алмазы, природа радостно улыбалась и
страшное будущее оставалось позади. Ћн посматривал на угрюмое, заплаканное
лицо ешковского и вперед на две колЯски, в которых сидели фон Љорен, его
секунданты и доктор, и ему казалось, как будто они все возвращались из
кладбища, где только что похоронили тЯжелого, невыносимого человека, который
мешал всем жить.
"‚се кончено", - думал он о своем прошлом, осторожно поглаживаЯ
пальцами шею.
“ него в правой стороне шеи, около воротничка, вздулась небольшаЯ
опухоль длиною и толщиною с мизинец, и чувствовалась боль, как будто кто
провел по шее утюгом. ќто контузила пулЯ.
‡атем, когда он приехал домой, длЯ него потЯнулсЯ длинный, странный,
сладкий и туманный, как забытье, день. Ћн, как выпущенный из тюрьмы или
больницы, всматривалсЯ в давно знакомые предметы и удивлЯлсЯ, что столы,
окна, стульЯ, свет и море возбуждают в нем живую, детскую радость, какой он
давно-давно уже не испытывал. ЃледнаЯ и сильно похудевшаЯ Ќадежда ”едоровна
не понимала его кроткого голоса и странной походки: она торопилась
рассказать ему все, что с нею было... …й казалось, что он, вероЯтно, плохо
слышит и не понимает ее и что если он все узнает, то проклЯнет ее и убьет, а
он слушал ее, гладил ей лицо и волоса, смотрел ей в глаза и говорил:
- “ менЯ нот никого, кроме тебЯ...
Џотом они долго сидели в палисаднике, прижавшись друг к другу, и
молчали или же, мечтаЯ вслух о своей будущей счастливой жизни, говорили
короткие, отрывистые фразы, и ему казалось, что он никогда раньше не говорил
так длинно и красиво.

XXI

Џрошло три месЯца с лишним.
Ќаступил день, назначенный фон Љореном длЯ отъезда. ‘ раннего утра шел
крупный, холодный дождь, дул норд-остовый ветер, и на море развело сильную
волну. ѓоворили, что в такую погоду пароход едва ли зайдет на рейд. Џо
расписанию он должен был прийти в десЯтом часу утра, по фон Љорен,
выходивший на набережную в полдень и после обеда, не увидел в бинокль
ничего, кроме серых волн и дождЯ, застилавшего горизонт.
Љ концу днЯ дождь перестал и ветер начал заметно стихать. ”он Љореи уже
помирилсЯ с мыслью, что ему сегоднЯ не уехать, и сел играть с ‘амойленком в
шахматы; но когда стемнело, денщик доложил, что на море показались огни и
что видели ракету.
”он Љорен заторопилсЯ, он надел сумочку через плечо, поцеловалсЯ с
‘амойленком и с дьЯконом, без всЯкой надобности обошел все комнаты,
простилсЯ с денщиком и с кухаркой и вышел на улицу с таким чувством, как
будто забыл что-то у доктора или у себЯ на квартире. Ќа улице шел он рЯдом с
‘амойленком, за ними дьЯкон с Ящиком, а позади всех денщик с двумЯ
чемоданами. ’олько ‘амойленко и денщик различали тусклые огоньки на море,
остальные же смотрели в потемки и ничего не видели. Џароход остановилсЯ
далеко от берега.
- ‘корее, скорее, - торопилсЯ фон Љорен. - џ боюсь, что он уйдет!
ЏроходЯ мимо трехоконного домика, в который перебралсЯ ‹аевский вскоре
после дуэли, фон Љорен не удержалсЯ и заглЯнул в окно. ‹аевский, согнувшись,
сидел за столом, спиною к окну, и писал.
- џ удивлЯюсь, - тихо сказал зоолог. - Љак он скрутил себЯ!
- „а, удивлениЯ достойно, - вздохнул ‘амойленко. - ’ак с утра до вечера
сидит, все сидит и работает. „олги хочет выплатить. Ђ живет, брат, хуже
нищего!
Џрошло полминуты в молчании. ‡оолог, доктор и дьЯкон стоЯли у окна и
все смотрели на ‹аевского.
- ’ак и не уехал отсюда, беднЯга, - сказал ‘амойленко. - Ђ помнишь, как
он хлопотал?
- „а, сильно он скрутил себЯ, - повторил фон Љорен. - …го свадьба, эта
целодневнаЯ работа из-за куска хлеба, какое-то новое выражение на его лице и
даже его походка - все это до такой степени необыкновенно, что Я и не знаю,
как назвать это, - зоолог взЯл ‘амойленко за рукав и продолжал с волнением в
голосе: - ’ы передай ему и его жене, что, когда Я уезжал, Я удивлЯлсЯ им,
желал всего хорошего... и попроси его, чтобы он, если это можно, не поминал
менЯ лихом. Ћн менЯ знает. Ћн знает, что если бы Я мог тогда предвидеть эту
перемену, то Я мог бы стать его лучшим другом.
- ’ы зайди к нему, простись.
- Ќет. ќто неудобно.
- Ћтчего? Ѓог знает, может, больше уж никогда не увидишьсЯ с ним.
‡оолог подумал и сказал:
- ќто правда.
‘амойленко тихо постучал пальнем в окно. ‹аевский вздрогнул и
оглЯнулсЯ.
- ‚анЯ, Ќиколай ‚асильич желает с тобой проститьсЯ, - сказал
‘амойленко. - Ћн сейчас уезжает.
‹аевский встал из-за стола и пошел в сени, чтобы отворить дверь.
‘амойленко, фон Љорен и дьЯкон вошли в дом.
- џ на одну минутку, - начал зоолог, снимаЯ в сенЯх калоши и уже жалеЯ,
что он уступил чувству и пошел сюда без приглашениЯ. "џ как будто
навЯзываюсь, - подумал он, - а это глупо". - Џростите, что Я беспокою вас, -
сказал он, входЯ за ‹аевским в его комнату, - но Я сейчас уезжаю, и менЯ
потЯнуло к вам. Ѓог знает, увидимсЯ ли когда еще.
- Ћчень рад... Џокорнейше прошу, - сказал ‹аевский и неловко подставил
гостЯм стульЯ, точно желаЯ загородить им дорогу, и остановилсЯ посреди
комнаты, потираЯ руки.
"Ќапрасно Я не оставил свидетелей на улице", - подумал фон Љорен и
сказал твердо:
- Ќе поминайте менЯ лихом, €ван Ђндреич. ‡абыть прошлого, конечно,
нельзЯ, оно слишком грустно, и Я не затем пришел сюда, чтобы извинЯтьсЯ или
уверЯть, что Я не виноват. џ действовал искренно и не изменил своих
убеждений с тех пор... Џравда, как вижу теперь, к великой моей радости, Я
ошибсЯ относительно вас, но ведь спотыкаютсЯ и на ровной дороге, и такова уж
человеческаЯ судьба: если не ошибаешьсЯ в главном, то будешь ошибатьсЯ в
частностЯх. Ќикто не знает настоЯщей правды.
- „а, никто не знает правды... - сказал ‹аевский.
- Ќу, прощайте... „ай бог вам всего хорошего.
”он Љорен подал ‹аевскому руку; тот пожал ее и поклонилсЯ.
- Ќе поминайте же лихом, - сказал фон Љореи. - Џоклонитесь вашей жене и
скажите ей, что Я очень жалел, что не мог проститьсЯ с ней.
- Ћна дома.
‹аевский подошел к двери и сказал в другую комнату:
- ЌадЯ, Ќиколай ‚асильевич желает с тобой проститьсЯ.
‚ошла Ќадежда ”едоровна; она остановилась около двери и робко взглЯнула
на гостей. ‹ицо у нее было виноватое и испуганное, и руки она держала, как
гимназистка, которой делают выговор.
- џ сейчас уезжаю, Ќадежда ”едоровна, - сказал фон Љорен, - и пришел
проститьсЯ.
Ћна нерешительно протЯнула ему руку, а ‹аевский поклонилсЯ,
"Љак они однако, оба жалки! - подумал фон Љорен. - Ќедешево достаетсЯ
им эта жизнь".
- џ суду и Њоскве и в Џетербурге, - спросил он, - не нужно ли вам
что-нибудь прислать оттуда?
- —то же? - сказала Ќадежда ”едоровна и встревоженно переглЯнулась с
мужем. - ЉажетсЯ, ничего...
- „а, ничего... - сказал ‹аевский, потираЯ руки. - ЉланЯйтесь.
”он Љорен не знал, что еще можно и нужно сказать, а раньше, когда
входил, то думал, что скажет очень много хорошего, теплого и значительного.
Ћн молча пожал руки ‹аевскому и его жене и вышел от них с тЯжелым чувством.
- Љакие люди! - говорил дьЯкон вполголоса, идЯ сзади. - Ѓоже мой, какие
люди! ‚оистину десница божиЯ насадила виноград сей! ѓосподи, господи! Ћдин
победил тысЯчи, а другой тьмы. Ќиколай ‚асильич, - сказал он восторженно, -
знайте, что сегоднЯ вы победили величайшего из врагов человеческих -
гордость!
- Џолно, дьЯкон! Љакие мы с ним победители? Џобедители орлами смотрЯт,
а он жалок, робок, забит, кланЯетсЯ, как китайский болванчик, а мне..., мне
грустно.
‘зади послышались шаги. ќто догонЯл ‹аевский, чтобы проводить. Ќа
пристани стоЯл денщик с двумЯ чемоданами, а несколько поодаль - четыре
гребца.
- Ћднако подувает... бррр! - сказал ‘амойленко. - ‚ море, должно быть,
теперь штормЯга - ой, ой! Ќе в пору ты едешь, ЉолЯ.
- џ не боюсь морской болезни.
- Ќе в том... Ќе опрокинули бы тебЯ эти дураки. ‘ледовало бы на
агентской шлюпке доехать. ѓде агентскаЯ шлюпка? - крикнул он гребцам.
- “шла, ваше превосходительство.
- Ђ таможеннаЯ?
- ’оже ушла.
- Ћтчего же не доложили? - рассердилсЯ ‘амойленко. - Ћстолопы!
- ‚се равно, не волнуйсЯ... - сказал фон Љорен. - Ќу, прощай. •рани вас
бог.
‘амойленко обнЯл фон Љорена и перекрестил его три раза.
- Ќе забывай же, ЉолЯ... Џиши... Ѓудущей весной ждать будем.
- Џрощайте, дьЯкон, - сказал фон Љорен, пожимаЯ дьЯкону руку. - ‘пасибо
вам за компанию и за хороший разговоры. Ќасчет экспедиции подумайте.
- „а, господи, хоть на край света! - засмеЯлсЯ дьЯкон. - ђазве Я
против?
”он Љорен узнал в потемках ‹аевского и молча протЯнул ему руку. ѓребцы
уже стоЯли внизу и придерживали лодку, котораЯ билась о сваи, хотЯ мол
загораживаЯ ее от большой зыби. ”он Љорен спустилсЯ по трапу, прыгнул в
лодку и сел у рулЯ.
- Џиши! - крикнул ему ‘амойленко. - ‡доровье береги!
"Ќикто не знает настоЯщей правды", - думал ‹аевский, поднимаЯ воротник
своего пальто и засовываЯ руки в рукава.
‹одка бойко обогнула пристань и вышла на простор. Ћна исчезла в волнах,
но тотчас же из глубокой Ямы скользнула на высокий холм, так что можно было
различить и людей и даже весла. ‹одка прошла сажени три, и ее отбросило
назад сажени на две.
- Џиши! - крикнул ‘амойленко. - Џонесла тебЯ нелегкаЯ в такую погоду!
"„а, никто не знает настоЯщей правды..." - думал ‹аевский, с тоскою
глЯдЯ на беспокойное темное море.
"‹одку бросает назад, - думал он, - делает она два шага вперед и шаг
назад, но гребцы упрЯмы, машут неутомимо веслами и не боЯтсЯ высоких волн.
‹одка идет все вперед и вперед, вот уже со и не видно, а пройдет с полчаса,
и гребцы Ясно увидЯт пароходные огни, а через час будут уже у пароходного
трапа. ’ак и в жизни... ‚ поисках за правдой люди делают два шага вперед,
шаг назад. ‘траданиЯ, ошибки и скука жизни бросают их назад, но жажда правды
и упрЯмаЯ волЯ гонЯт вперед и вперед. € кто знает? Ѓыть может, доплывут до
настоЯщей правды..."
- Џрощай-а-ай! - крикнул ‘амойленко.
- Ќе видать и не слыхать, - сказал дьЯкон. - ‘частливой дороги!
‘тал накрапывать дождь.

1891
Last-modified: Wed, 04 Oct 2000 09:17:16 GMT
Ћцените этот текст: