 друг
другу указаниЯ, которых Я не понимал. Љак только они, измученные,  поднЯлись
опЯть на крышу, Я закричал:
     - Ђ где тетЯ Ђгата? ѓде †ак? ѓде ђоза?
     Ћни поникли головой.  Љрупные  слезы  покатились  у  них  из  глаз.  Џо
нескольким словам Я понЯл, что †аку шестом проломило голову.  ђоза  кинулась
на труп своего мужа, и их унесло обоих. ’ело тети Ђгаты все не всплывало. Њм
думали, что течением его занесло через открытое окно в наш дом.
     ЏриподнЯвшись, Я смотрел на ту крышу, где  еще  несколько  минут  назад
стоЯла ќмэ. Ќо вода все подымалась. ќмэ больше уже не выла. џ  видел  только
две ее поднЯтые руки, она держала детей над водой. ‡атем все исчезло. ‚однаЯ
пелена сомкнулась, и на ней заиграл ровный свет луны.
 
        V 
        
     Ќас осталось только пЯтеро. ‚ода не залила лишь узкую полоску кровли, у
самого конька. Ћдну  из  дымовых  труб  снесло.  ‚ероника  и  ЊариЯ  были  в
обмороке, нам пришлось приподнЯть их и держать почти в стоЯчем положении,  -
вода уже подбиралась к их ногам. Ќаконец, они пришли в  сознание;  и,  видЯ,
как они промокли, дрожат, снова слыша их крики:  "Ќе  хочу  умирать",  -  мы
пришли в отчаЯние. Њы успокаивали их, как малых детей, говорили, что они  не
умрут, что мы не дадим им умереть. Ќо они нам больше не верили,  они  хорошо
знали, что скоро умрут. € всЯкий  раз  слово  "умереть"  звучало  похоронным
звоном, в смертельной тоске женщины жались друг к другу, от холода и  страха
у них стучали зубы.
     ЃлизилсЯ  конец.  „еревнЯ  была  разрушена,  затоплена,  лишь   кое-где
виднелись обломки стен. Ќад водой вздымалась только уцелевшаЯ колокольнЯ,  и
лишь оттуда по-прежнему доносилсЯ гул человеческих голосов, - люди были  там
в безопасности. ‚дали ревел стремительный поток. Њы больше не  слыхали  даже
шума обвалов, похожих по звуку на грохот опрокидываемых телег с  булыжником.
Њы были одиноки, беспомощны, заброшены, как на судне, потерпевшем крушение в
океане, за тысЯчи лье от суши.
     Ќа один миг показалось, что мы слышим всплеск  весел  по  воде,  взмахи
спокойные и размеренные, все более и более  отчетливые.  Ђх!  ЉакаЯ  музыка,
вселЯвшаЯ  надежду!  Љак  все  мы  напрЯглись,  вопрошаЯ  пространство!   Њы
всматривались, затаив дыхание, но ничего не увидели. †елтаЯ пелена с пЯтнами
черных теней ширилась; но ничто живое не шевелилось, - эти черные тени  были
всего лишь верхушками затопленных  деревьев  и  развалинами  стен.  Ћбломки,
кусты, пустые бочки - вот что принЯли мы за спасательные лодки; мы  радостно
размахивали платками, пока не убедились в  своем  заблуждении;  и  снова  мы
впали в тоску и отчаЯние; и все времЯ до нас доносилсЯ какой-то мерный  шум,
но мы не могли уловить, откуда он идет.
     - ‹одка! џ ее вижу! - крикнул вдруг ѓаспар. - ѓлЯдите! ‚он  там  плывет
большаЯ лодка!
     € он указал рукой на отдаленную точку.
     џ ничего не видел, Џьер тоже. Ќо ѓаспар упрЯмо твердил, что это  лодка,
- он Ясно ее видит. Њы уже отчетливо слышали удары весел. Ђ потом увидели  и
лодку. Ћна медленно скользила по воде; нам казалось, что  она  кружит  около
нас, не приближаЯсь. Њне вспоминаетсЯ, что в эту минуту мы точно  обезумели.
Њы с Яростью подымали руки и кричали до потери голоса. Њы поносили тех,  кто
был в лодке, и называли их трусами. Ђ с лодки никто  не  отзывалсЯ;  чернаЯ,
безмолвнаЯ, она поворачивалась все  медленнее.  „ействительно  ли  это  была
лодка? џ и до сих пор не знаю. ‘ той минуты, как мы перестали  ее  видеть  и
подумали, что она скрылась вдали, угасла последнЯЯ наша надежда.
     ’еперь каждый миг мы ждали, что дом  развалитсЯ  и  мы  пойдем  ко  дну
вместе с ним. ‚ода уже подмыла его, он держалсЯ, наверно, только  прочностью
какой-нибудь из толстых стен, а как только она обвалитсЯ, рухнет и весь дом.
Ќо больше всего Я дрожал от страха, когда чувствовал, как под нашей тЯжестью
прогибаетсЯ крыша. ‚озможно, что дом мог бы продержатьсЯ всю  ночь,  -  лишь
скатывались черепицы, когда их раскалывали и сбивали проплывавшие бревна. Њы
укрылись на левой стороне, на еще прочных  стропилах.  Ќо  и  эти  стропила,
казалось, начали поддаватьсЯ. Ќесомненно, они провалЯтсЯ, если пЯть человек,
сбившихсЯ в кучу, останутсЯ на этом маленьком пространстве.
     ‚от уже несколько минут, как мой брат Џьер машинально  теребил  трубку,
зажав ее в зубах. ‘тарый солдат хмурил брови и что-то бормотал.  Ќепрестанно
возраставшаЯ опасность, против которой  все  его  мужество  было  бессильно,
начинала его раздражать и выводить из терпениЯ. „ва или три раза он плюнул в
воду со злобным н презрительным видом. Ђ вода все ближе подбиралась  к  нам.
’огда он принЯл решение и спустилсЯ по крыше.
     - Џьер! Џьер! - в ужасе закричал Я, понЯв, что он задумал.
     Ћн обернулсЯ и сказал мне спокойно:
     - Џрощай,  ‹уи...  ‚идишь  ли,  это  уж  слишком  долго  тЯнетсЯ.  •очу
освободить вам место.
     €, отшвырнув трубку, он кинулсЯ в воду, крикнув:
     - Џрощайте! ‘ менЯ хватит!
     Ѓольше он не поЯвилсЯ. Џловец  он  был  плохой.  Ћн  ушел  из  жизни  с
сердцем, разбитым нашим разорением и смертью близких, не желаЯ их пережить.
     Ќа колокольне  пробило  два  часа.  Ќочь  заканчивалась.  “жаснаЯ  ночь
смертельной агонии и слез. Џолоска крыши, еще не залитаЯ водой,  мало-помалу
суживалась; мы слышали  журчанье  бегущей  воды;  ласковые  струйки  играючи
набегали одна на другую. ’ечение опЯть изменилось; обломки несло  теперь  по
правой стороне улицы, и они проплывали медленно, как будто вода утомилась и,
прежде чем достигнуть самого своего высокого уровнЯ, лениво отдыхала.
     ‚друг ѓаспар разулсЯ и снЯл с себЯ куртку. Љакую-то минуту он  стоЯл  в
раздумье,  протЯгивал  руки,  ломал  пальцы.  ЋтвечаЯ  на  мой  вопрос,   он
повернулсЯ ко мне в сказал:
     - ‚от что, дедушка, не могу Я больше оставатьсЯ тут... Ћтпустите  менЯ,
Я ее спасу.
     Ћн говорил о ‚еронике. џ пыталсЯ отговорить его. “беждал, что у него не
хватит сил доплыть с ней до церкви. Ќо он настаивал:
     - Ќет, дедушка, хватит.  “  менЯ  крепкие  руки;  Я  чувствую,  у  менЯ
достанет силы... ‚от увидите!
     € он добавил, что лучше уж сейчас попытатьсЯ спасти  ‚еронику,  что  он
становитсЯ слабым, как ребенок, слыша, как под ногами у нас крошитсЯ дом.
     - џ люблю ее, Я ее спасу, - твердил он.
     џ замолчал, прижимаЯ к груди Њарию. ’огда, думаЯ, что Я упрекаю его  за
эгоизм влюбленного, ѓаспар пробормотал:
     - џ вернусь за Њарией, клЯнусь вам.  џ,  конечно,  найду  лодку,  и  уж
как-нибудь вызволим вас... ‚ерьте мне, дедушка.
     - ’ы только не отбивайсЯ, во всем положись на менЯ, сама не двигайсЯ, и
главное - не бойсЯ.
     „евушка смотрела на нас безумными глазами и соглашалась со всем, что ей
говорили. Џотом ѓаспар перекрестилсЯ, хотЯ обычно не отличалсЯ  набожностью,
и соскользнул с крыши, держа ‚еронику за веревку,  которой  обвЯзал  ее  под
мышками. Ћна громко закричала, забилась в  воде  и,  задохнувшись,  потерЯла
сознание.
     - ’ак будет лучше, - крикнул ѓаспар из воды. - ’еперь Я отвечаю за нее.
     ‚ы поймете, с каким волнением следил Я  за  ними  глазами.  џ  различал
малейшие движениЯ ѓаспара на светлой воде. Ћн поддерживал девушку при помощи
веревки, которую обернул вокруг собственной шеи; он плыл, вскинув свою  ношу
на правое плечо, и под ее тЯжестью иногда на мгновение  исчезал  под  водой,
но, вынырнув, снова бросалсЯ вперед, с нечеловеческой силой разрезаЯ  волны.
џ не сомневалсЯ, что ѓаспар  спасет  свою  невесту,  он  уже  проплыл  треть
расстоЯниЯ, как вдруг натолкнулсЯ на стену,  скрытую  под  водой.  “дар  был
ужасен, оба исчезли. ‡атем Я увидел, как ѓаспар выплыл  один:  должно  быть,
веревка оборвалась. „ва раза он нырЯл в  воду,  наконец  поЯвилсЯ  вместе  с
‚ероникой. € снова вскинул ее себе на  спину.  Ќо  теперь  у  него  не  было
веревки, котораЯ помогала ему  поддерживать  ‚еронику,  и  поэтому  она  еще
больше, чем раньше, обременЯла его. ‚се же он продолжал продвигатьсЯ вперед.
ЊенЯ била дрожь, Я с трепетом смотрел, как они приближались к церкви.  ‚друг
Я заметил балки, плывшие наискось, хотел крикнуть: "Ѓерегись!" - но было уже
поздно. Ќовый удар разлучил их, и вода сомкнулась.
     ‘ этого мгновеньЯ Я  точно  отупел.  “  менЯ  осталсЯ  только  животный
инстинкт самосохранениЯ, - когда вода приближалась,  Я  отступал.  џ  слышал
чей-то смех, но даже не обернулсЯ посмотреть, кто это смеетсЯ рЯдом со мной.
‡анималсЯ день, в небе широко  разгоралась  зарЯ.  Ѓыло  хорошо,  прохладно,
спокойно, как на берегу пруда, где свет играет на  воде  еще  до  того,  как
подниметсЯ солнце. Ђ смех все звенел, не прекращаЯсь, - и,  повернувшись,  Я
увидел Њарию, стоЯвшую в мокрой одежде. ќто она смеЯлась.
     Ђх, беднаЯ, дорогаЯ моЯ девочка! Љакой она была милой и красивой в этот
утренний час! џ видел, как она нагнулась, зачерпнула горсточкой воды и омыла
себе лицо. ‡атем она закрутила свои чудесные светлые волосы  и  завЯзала  их
узлом на затылке. Ќаверно,  она  воображала,  что  прихорашиваетсЯ  в  своей
маленькой комнатке, в воскресенье, когда весело звонит колокол.  €  она  все
смеЯлась детским, беспечным смехом, Ясные ее глазки светились счастьем.
     џ тоже начал смеЯтьсЯ, как и она, зараженный ее безумием. Ћна  сошла  с
ума от ужаса, и это было милостью неба: она уже не видела перед собою смерти
и радовалась весенней заре.
     џ безучастно  наблюдал  за  ее  торопливыми  движениЯми  и,  ничего  не
понимаЯ, ласково  покачивал  головой.  Ћна  разрумЯнилась,  становилась  все
краше. ‡атем, думаЯ, что уже готова к уходу, запела духовную песню тоненьким
чистым голоском. Ќо скоро, прервав пение, она закричала: "€ду! ‘ейчас  иду!"
- как будто ответила на зов, слышный только ей одной.
     Ћна снова запела свою песню, сошла по  скату  крыши,  и  вода  бесшумно
поглотила ее. Ђ Я все улыбалсЯ и со счастливым видом смотрел  на  то  место,
где она утонула.
     —то было потом, Я не помню.
     џ осталсЯ один на крыше. ‚ода поднЯлась еще выше, только дымоваЯ  труба
возвышалась над водой. ‘обрав последние силы, Я  вскарабкалсЯ  на  нее,  как
животное, которое не хочет умирать. € больше ничего, ничего, черный  провал,
небытие.
 
        VI 
 
     Џочему же Я еще существую? Њне сказали, что около шести часов  утра  из
‘энтена приплыли на лодках люди и что они нашли менЯ на трубе без  сознаниЯ.
‚ода была жестока, она не унесла менЯ вслед за моими близкими  в  то  времЯ,
когда Я был в обмороке и не чувствовал своего горЯ.
     €менно Я, старик, заупрЯмилсЯ и осталсЯ жить. Џогибли все мои  близкие:
грудные младенцы, девушки-невесты, молодые пары, старые супруги. Ђ Я уцелел,
как сорнаЯ трава, жесткаЯ и сухаЯ, уцепившаЯсЯ корнЯми за камни! …сли  бы  у
менЯ хватило мужества, Я поступил бы, как Џьер, сказал бы: "‘  менЯ  хватит,
прощайте!" - и бросилсЯ бы в ѓаронну, чтобы пойти вслед  за  всеми,  той  же
дорогой. Ќет у менЯ больше детей, мой дом разрушен, полЯ мои опустошены. ѓде
вы, счастливые вечера, когда мы все  вместе  сидели  за  столом:  старшие  в
середине, вокруг молодые, - каждому  отводилось  место  по  возрасту!  Љакое
веселье окружало и согревало  менЯ!  ѓде  вы,  горЯчие  дни  жатвы  и  сбора
винограда? Њы весь день работали в поле,  а  к  вечеру  возвращались  домой,
гордЯсь богатым урожаем! ѓде вы,  красавцы  дети  и  цветущие  виноградники,
милые мои внуки и великолепные хлеба? ѓде  вы,  мои  близкие,  радость  моей
старости, живое вознаграждение за всю долгую жизнь? ‚се погибло!  Ѓоже  мой,
зачем же Я-то осталсЯ в живых?
     Ќет длЯ  менЯ  утешениЯ.  Ќе  нужна  мне  помощь.  џ  отдам  свои  полЯ
односельчанам, у которых живы дети. Џусть они очистЯт землю  от  обломков  и
обработают ее заново. Ђ мне ничего не надо. Љогда нет больше детей, хватит и
угла, чтобы умереть в нем.
     “ менЯ было одно-единственное желание, последнее желание: мне  хотелось
разыскать тела утонувших и похоронить моих близких всех  вместе,  под  одной
плитой  на  нашем  кладбище,  чтобы  Я  мог  приходить  к  ним  на  могилку.
ђассказывали, что около ’улузы выловили много трупов, принесенных  течением.
џ решил попытатьсЯ и поехал туда.
     Љакой жуткий  разгром!  Ћбрушилось  около  двух  тысЯч  домов;  утонуло
семьсот человек; снесло все мосты; опустело  целое  предместье,  затопленное
жидкой  грЯзью;  страшные  драмы,  двадцать  тысЯч  погибающих  от   голода,
полуголодных беднЯков. ’рупы распространЯли  зловоние,  население  в  городе
трепетало: боЯлись, что людей начнет косить тиф. €  везде  была  скорбь,  по
улицам двигались похоронные процессии, милостынЯ  благотворителей  бессильна
была исцелить раны. Ќо Я шел среди развалин, ничего не  видЯ.  “  менЯ  были
свои развалины, у менЯ были свои умершие, их гибель подавлЯла менЯ.
     Њне сказали, что и правда выловлено много трупов.  Ћни  уже  похоронены
длинными  рЯдами  в  одном  углу  кладбища.  Џозаботились   о   том,   чтобы
сфотографировать неопознанных. € вот среди этих страшных портретов  Я  нашел
ѓаспара и ‚еронику. Ћбрученные не разлучились  и  в  смерти,  они  обнЯлись,
прильнув друг к  другу  в  прощальном  поцелуе,  обнЯлись  так  крепко,  что
пришлось  бы  отрубить  им  руки,   чтобы   их   разъединить.   ’ак   их   и
сфотографировали вместе, и вместе они покоились в могиле.
     “ менЯ сохранилось только это ужасное изображение - два  юных  красивых
существа, обезображенные, раздувшиесЯ в воде, но  на  их  бледных  застывших
лицах навеки запечатлелсЯ героизм нежной любви. џ смотрю на них и плачу.