ќмиль ‡олЯ. ’ереза ђакен

Ћцените этот текст:
ќмиль ‡олЯ. ’ереза ђакен

----------------------------------------------------------------------------
Џеревод …. ѓунста
Њ., "Џравда", 1981
OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

Џђ…„€‘‹Ћ‚€…

џ простодушно полагал, что этот роман не нуждаетсЯ в предисловии...
€меЯ обыкновение излагать свои мысли полным голосом и недвусмысленно
обрисовывать в своих произведениЯх даже мелочи, Я надеЯлсЯ, что буду понЯт и
судим без предварительных разъЯснений. ЋказываетсЯ, Я ошибсЯ.
Љритика встретила эту книгу Яростным, негодующим воем. Ќекоторые
благонамеренные люди из столь же благонамеренных газет брезгливо поморщились
и, взЯв ее щипчиками, бросили в огонь. „аже мелкие литературные газетки,
ежедневно оповещающие о том, что произошло в альковах и отдельных кабинетах,
зажали носы, вопЯ о зловонии и гнили. џ отнюдь не жалуюсь на такой прием;
наоборот, Я в полном восторге от сознаниЯ, что у моих собратьев столь
девически чувствительные нервы. ‘пору нет, произведение мое - достоЯние моих
судей, и если они находЯт его тошнотворным, Я не имею права против этого
возражать. Ќо Я сетую на то, что ни один из стыдливых журналистов, которые
краснели при чтении "’ерезы ђакен", по-видимому, не понЯл этого романа. …сли
бы они его понЯли, они, быть может, покраснели бы еще гуще, зато Я по
крайней мере испытывал бы теперь чувство внутреннего удовлетворениЯ от
мысли, что действительно вызвал у них отвращение. Ќет ничего досаднее, как
слышать крик честных писателей о разврате, в то времЯ как ты глубоко убежден
в том, что они кричат, даже не знаЯ о чем.
‘ледовательно, мне надлежит самому представить свое произведение моим
судьЯм. џ сделаю это в нескольких строках, с единственной целью - избегнуть
в дальнейшем каких-либо недоразумений.
‚ "’ерезе ђакен" Я поставил перед собой задачу изучить не характеры, а
темпераменты. ‚ этом весь смысл книги. џ остановилсЯ на индивидуумах,
которые всецело подвластны своим вершам и голосу крози, лишены способности
свободно проЯвлЯть свою волю и каждый поступок которых обусловлен роковой
властью их плоти. ’ереза и ‹оран - животные в облике человека, вот Я все. џ
старалсЯ шаг за шагом проследить в этих животных глухое воздействие
страсте", власть инстинкта и умственное расстройство, вызванное нервным
потрЯсением. ‹юбовь двух моих героев - это всего лишь удовлетворение
потребности; ^убийство, совершаемое ими, - следствие их прелюбодеЯниЯ,
следствие, к которому они приходЯт, как волки приходЯт к необходимости
уничтожениЯ ЯгнЯт; наконец, то, что мне пришлось назвать угрызением совести,
заключаетсЯ просто в органическом расстройстве и в бунте предельно
возбужденной нервной системы. „уша здесь совершенно отсутствует; охотно
соглашаюсь с этим, ибо этого-то Я и хотел.
’еперь, надеюсь, становитсЯ, понЯтным, что Я ставил перед собою цель
прежде всего научную. ‘оздав два своих персонажа, Я занЯлсЯ постановкой и
решением определенных проблем: так, Я попыталсЯ уЯснить странное взаимное
тЯготение друг к другу, возможное у двух совершенно различных темпераментов,
Я показал глубокие потрЯсениЯ сангвинической натуры, пришедшей в
соприкосновение с натурой нервной. ‚сЯкий, кто прочтет этот роман
внимательно, убедитсЯ, что каждаЯ его глава - исследование любопытного
психологического казуса. ‘ловом, у менЯ было одно-единственное желание: взЯв
физически сильного мужчину и неудовлетворенную женщину, обнажить в них
животное начало, больше того - обратить внимание только на это животное
начало, привести эти существа к жестокой драме и тщательно описать их
чувства и поступки. џ просто-напросто исследовал два живых тела, подобно
тому как хирурги исследуют трупы.
‘огласитесь, что по окончании такого труда, когда еще находишьсЯ под
впечатлением суровых радостей, свЯзанных с поисками истины, очень тЯжело
слышать упреки в том, будто единственной твоей целью было изображение
непристойных картин. џ оказалсЯ в положении живописца, который пишет нагую
натуру, не испытываЯ при этом ни малейшего соблазна, и который глубоко
изумлен, когда некий критик заЯвлЯет, что он возмущен изображенной на
картине наготой. Џока Я писал "’ерезу ђакен", Я забыл весь свет, Я с головой
погрузилсЯ в точное, тщательнейшее изображение жизни, всецело отдавшись
исследованию человеческого механизма, и уверЯю вас, что перипетии жестокой
любви ’ерезы и ‹орана не представлЯли длЯ менЯ ничего безнравственного,
ничего такого, что может поощрить низменные страсти. —еловеческое начало
моих моделей исчезло длЯ менЯ так же, как оно исчезает длЯ живописца, когда
перед ним лежит обнаженнаЯ женщина и когда он помышлЯет только о том, как бы
лучше изобразить ее на холсте, правдиво передав очертаниЯ и колорит ее тела.
Џоэтому Я был крайне изумлен, когда услышал, что мое произведение называют
лужей грЯзи и крови, сточной канавой, мерзостью и тому подобным. џ знаком с
приемами критики, Я сам был критиком; но единодушие нападок, должен
признатьсЯ, несколько смутило менЯ. Ќеужели среди моих собратьев не нашлось
ни одного, который если бы и не защитил, то по крайней мере объЯснил бы мою
книгу. ‘реди голосов, кричавших: "Ђвтор "’ерезы ђакен" - жалкий маньЯк,
которому доставлЯют удовольствие порнографические сцены", - Я тщетно
надеЯлсЯ услышать голос, который возразил бы: "„а нет, этот писатель -
просто исследователь, который хоть и погрузилсЯ в гущу человеческой грЯзи,
но погрузилсЯ в нее так, как медик погружаетсЯ в изучение трупа".
‡аметьте, что Я отнюдь не требую от прессы сочувствиЯ к произведению,
которое, как она утверждает, оскорбительно длЯ ее утонченных чувств. “ менЯ
нет столь высоких притЯзаний. џ только удивлЯюсь, что мои собратьЯ объЯвили
менЯ каким-то литературным мусорщиком, причем это сделали люди, которым,
казалось бы, достаточно нескольких страниц, чтобы понЯть намерениЯ писателЯ,
и Я ограничиваюсь тем, что скромно прошу их в дальнейшем воспринимать менЯ
только таким, каков Я есть, и судить менЯ только за то, что Я собою
представлЯю.
Ђ между тем нетрудно было понЯть "’ерезу ђакен", стать на почву
наблюдений и анализа, указать на действительные мои ошибки, вместо того
чтобы во имЯ морали кидать мне в лицо комки грЯзи. „лЯ этого достаточно было
известной понЯтливости и некоторых общих идей, необходимых длЯ критика.
“прек в безнравственности не доказывает в области науки решительно ничего.
Ќе знаю, безнравствен ли мой роман; признаюсь, Я никогда не задавалсЯ целью
сделать его ни более, ни менее целомудренным. ‡наю только, что у менЯ отнюдь
не было намерениЯ наполнить его той мерзостью, какую находЯт в нем люди
добродетельные; что каждую сцену, даже самую острую, Я писал, руководствуЯсь
лишь научным интересом; и Я бросаю моим судьЯм вызов - пусть они укажут мне
хотЯ бы одну действительно непристойную страницу, написанную в расчете на
читателей тех розовых книжечек, тех рассказов о будуарах и закулисных
тайнах, что печатаютсЯ в двух тысЯчах экземплЯров и горЯчо рекламируютсЯ
теми самыми газетами, у которых правдивость "’ерезы ђакен" вызвала тошноту.
Ќесколько оскорблений, уйма благоглупостей - вот все, что Я прочел до
сегоднЯшнего днЯ о моем произведении. џ говорю это здесь спокойно, как
сказал бы другу, который в непринужденной беседе спросил бы менЯ о том, что
Я думаю об отношении ко мне критики. Ћдин очень талантливый писатель в ответ
на мою жалобу на то, что Я не нахожу сочувствиЯ у критики, мудро ответил
мне: "“ вас есть существенный недостаток, который закроет перед вами все
двери: вы и двух минут не можете поговорить с дураком, не дав ему понЯть,
что он дурак". ‚ероЯтно, так оно и есть; Я сознаю, что врежу себе, когда
обвинЯю критику в непонимании, и все же Я не могу скрыть презрениЯ, которое
вызывает у менЯ ее узкий кругозор и суждениЯ, высказываемые вслепую, при
полном отсутствии какого-либо метода. џ имею в виду, разумеетсЯ, критику
повседневную, ту, что судит, вооружившись всеми литературными предрассудками
глупцов и не умеЯ стать на общечеловеческую точку зрениЯ, какаЯ требуетсЯ
длЯ пониманиЯ человеческого произведениЯ. Ќикогда еще не наблюдал Я подобной
неуклюжести. Ќесколько ударов кулаком, адресованных мне ничтожными критиками
в свЯзи с "’ерезой ђакен", угодило, как всегда, мимо. Љритика бьет обычно
невпопад, она восхвалЯет выверты какой-нибудь нарумЯненной актрисы и тут же
вопит о безнравственности в свЯзи с физиологическим исследованием, ничего в
нем не понЯв и не желаЯ понимать, и бьет напропалую, едва только ее
трусливаЯ глупость подскажет ей, что надо бить. „осадно оказатьсЯ наказанным
за проступок, в котором ты не виноват. ‚ременами Я жалею, что не написал
непристойностей; мне кажетсЯ, Я был бы рад заслуженной взбучке, если бы она
обрушилась на менЯ вместе с тем градом ударов, которые, как черепицы с
крыши, бессмысленно сыплютсЯ на мою голову неведомо за что.
‚ наше времЯ найдетсЯ всего-навсего два-три человека, которые могут
прочесть книгу, понЯть ее и вынести о ней суждение. џ охотно выслушаю их
замечаниЯ, ибо убежден, что они не станут высказыватьсЯ, не вникнув в мои
намерениЯ и не оценив плодов моих стараний. Ћни не стали бы произносить
пустопорожних громких слов о морали и литературном целомудрии; они признали
бы за мною право выбирать, - в наше времЯ, когда искусство свободно, - те
сюжеты, которые мне по душе, и стали бы требовать от менЯ лишь
добросовестности, знаЯ, что достоинству словесности вредит только глупость.
€, конечно, их не удивил бы научный анализ, который Я пыталсЯ применить в
"’ерезе ђакен"; они увидели бы в нем современный метод, орудие всестороннего
познаниЯ, которым наш век так настойчиво пользуетсЯ длЯ того, чтобы
проникнуть в будущее. Љаковы бы ни были их окончательные выводы, они нашли
бы вполне допустимой мою отправную точку - изучение темперамента и глубоких
изменений в человеческом организме под влиЯнием среды и обстоЯтельств. ’огда
Я оказалсЯ бы перед лицом истинных судей, людей, которые добросовестно, без
ребЯчества и ложного стыда добиваютсЯ истины и не считают себЯ обЯзанными
выказывать отвращение при виде живых обнаженных тел, служащих предметом
исследованиЯ. €скреннее изучение, как огонь, очищает все. Љонечно, перед
лицом судилища, о котором Я сейчас мечтаю, мое произведение окажетсЯ весьма
посредственным; Я просил бы этих критиков отнестись к нему с беспощадной
строгостью, мне хотелось бы, чтобы оно вышло из их рук испещренным пометками
и помарками. ’огда Я по крайней мере испытал бы глубокую радость от
сознаниЯ, что менЯ критикуют именно за то, что Я пыталсЯ сделать, а не за
то, чего Я не делал.
Њне чудитсЯ, будто Я уже теперь слышу приговор этой истинной критики,
критики методической и натуралистической, котораЯ обновила науку, историю и
литературу: "’ереза ђакен" - исследование случаЯ чересчур исключительного;
драма современной жизни проще, в ней меньше ужасов и безумиЯ. ’акие ЯвлениЯ
не должны стоЯть на первом плане в книге. †елание ничего не упустить из
своих наблюдений привело автора к тому, что он подчеркивает любую деталь, а
это придало произведению в целом еще большую напрЯженность и остроту. ‘
другой стороны, его стилю недостает той простоты, какой требует
аналитический роман. ‘ледовательно, чтобы написать хороший роман, писателю
теперь следовало бы наблюдать общество с более обширной точки зрениЯ,
описывать его в более многочисленных и разнообразных аспектах, а главное -
пользоватьсЯ Языком Ясным и естественным".
џ намеревалсЯ в нескольких строках ответить на нападки, возмущающие
своей наивной недобросовестностью, а между тем замечаю, что пускаюсь в
рассуждениЯ с самим собою, как это случаетсЯ со мною всегда, когда Я слишком
долго держу в руках перо. џ умолкаю, знаЯ, что читатели не любЯт этого. …сли
бы у менЯ хватило воли и досуга написать манифест, Я, пожалуй, попыталсЯ бы
защитить то, что один журналист, говорЯ о "’ерезе ђакен", назвал "гнилой
литературой". ‚прочем, к чему защищать? “ группы писателей-натуралистов, к
которой Я имею честь принадлежать, достанет мужества и энергии, чтобы
создать крепкие произведениЯ, в самих себе несущие свою защиту. ’олько
предвзЯтость и ослепление определенного рода критики может вынудить
романиста написать предисловие. ђаз уж из любви к Ясности Я совершил ошибку
- написал предисловие, то прошу за это прощениЯ у умных людей, которые
хорошо видЯт и не нуждаютсЯ в том, чтобы среди бела днЯ длЯ них зажигали
фонарь.

ќмиль ‡олЯ

‚ конце улицы ѓенего, если идти от набережной, находитсЯ пассаж Џон-Ќеф
- своего рода узкий, темный проход между улицами Њазарини и ‘енекой. „лина
пассажа самое большее шагов тридцать, ширина - два шага; он вымощен
желтоватыми, истертыми, разъехавшимисЯ плитами, вечно покрытыми липкой
сыростью; стеклЯннаЯ его крыша, срезаннаЯ под прЯмым углом, совсем почернела
от грЯзи.
‚ погожие летние дни, когда неумолимое солнце накаливает улицы, сюда
проникает через свод грЯзной стеклЯнной крыши какой-то белесый свет, скупо
разливающийсЯ по проходу. Ђ в ненастные зимние дни, туманными утрами, с
крыши спускаетсЯ на скользкие плиты густой мрак, - мрак беспросветный и
гнусный.
Ќа левой стороне пассажа ютЯтсЯ сумрачные, низенькие, придавленные
лавочки, из которых, как из погреба, несет сыростью. ‡десь расположились
букинисты, продавцы игрушек, картонажники; выставленные вещи, посеревшие от
пыли, вЯло дремлют в сумраке; витрины, составленные из мелких стеклышек,
отбрасывают на товары расплывчатые зеленоватые отсветы; за витринами еле
видны темные лавочки - какие-то мрачные каморки, в которых движутсЯ
причудливые тени.
‘права по всей длине пассажа тЯнетсЯ стена, на которой лавочники
пристроили узкие шкафчики: здесь на тонких полочках, выкрашенных в
отвратительный коричневый цвет, лежат какие-то невообразимые товары,
выставленные лет двадцать тому назад. ‚ одном из шкафов разместила свой
товар торговка фальшивыми драгоценностЯми; она продает колечки по пЯтнадцать
су, которые заботливо разложила на голубом бархатном щитке в ларце из
красного дерева.
Ќад витринами выситсЯ стена - чернаЯ, кое-как оштукатуреннаЯ, словно
покрытаЯ проказой и всЯ исполосованнаЯ рубцами.
Џассаж Џон-Ќеф не место длЯ прогулок. €м пользуютсЯ, только чтобы
сократить дорогу, чтобы выгадать несколько минут. ’ут проходЯт люди занЯтые,
которым важно поскорее добратьсЯ до места. ‡десь видишь подмастерьев в
рабочем фартуке, мастериц с их изделиЯми, мужчин и женщин со свертками под
мышкой; здесь видишь стариков, которые бредут в унылом сумраке, льющемсЯ со
стеклЯнной крыши, и ватагу ребЯтишек, только что вырвавшихсЯ из школы, - они
пользуютсЯ случаем пошуметь и изо всех сил топают деревЯнными башмачками по
каменным плитам. ‚есь день тут не умолкает дробное постукивание торопливых
шагов, и эти звуки раздражают своей беспорЯдочностью; никто здесь не
останавливаетсЯ, никто не беседует; каждый бежит по своим делам, понурив
голову, торопитсЯ и даже не бросит взглЯда на лавочки. ’орговцы с
недоумением взирают на прохожего, который чудом задержитсЯ перед их
витриной.
Џо вечерам пассаж освещаетсЯ тремЯ газовыми рожками, вставленными в
массивные квадратные фонари. ”онари эти, подвешенные к стеклЯнной крыше,
бросают на нее светлые рыжеватые блики и излучают круги бледного трепещущего
света, готового вот-вот померкнуть. ’огда зловещий пассаж уж совсем кажетсЯ
каким-то логовом; по каменным плитам стелютсЯ длинные тени, с улицы долетают
порывы сырого ветра; здесь чувствуешь себЯ словно в узком подземелье.
’орговцы вынуждены довольствоватьсЯ слабыми отблесками фонарей, падающими на
их витрины; только в лавках хозЯева зажигают лампы с абажурами - они ставЯт
их на конторку, - и тогда прохожие могут различить, что делаетсЯ в этих
каморках, где и средь бела днЯ царит ночь. ‚ темном рЯду витрин выделЯетсЯ
Ярко освещенное окно картонажного мастера: две лампы с рефлекторами
прорывают мрак желтыми Язычками пламени. Ђ по соседству свеча, воткнутаЯ в
резервуар старой лампы, зажигает Яркие звездочки в ларчике с фальшивыми
драгоценностЯми. ’орговка дремлет, прикорнув в уголке своей будочки,
запрЯтав руки под шаль.
Ќесколько лет назад против этой торговки находилась лавочка,
сколоченнаЯ из досок и выкрашеннаЯ в бутылочно-зеленый цвет, причем из всех
ее щелей просачивалась сырость. Ќа вывеске - длинной узкой доске - черными
буквами было выведено: "ѓалантереЯ", а на стеклЯнной двери красными буквами
значилось имЯ: "’ереза ђакен". ‘права и слева от двери виднелись глубокие
витрины, выложенные синей бумагой.
„нем, в неЯсном полусвете, взглЯд мог различить только витрину.
‘ одной ее стороны было выставлено немного бельЯ: плоеные тюлевые чепцы
по два и три франка, муслиновые манжеты и воротнички, фуфайки, чулки, носки,
помочи. ‚се эти вещи, пожелтевшие и мЯтые, уныло висели на железных крюках.
€ так всЯ витрина, снизу доверху, была заполнена выцветшими трЯпками,
принимавшими в прозрачных сумерках какой-то зловещий облик. Ќовые чепцы,
выделЯЯсь более Яркой белизной, выступали резкими пЯтнами на синей бумаге,
устилавшей доски. Ђ развешенные на железном пруте цветные носки создавали
темные блики на расплывчатой, белесой мути муслина.
Ќа другой стороне, в более узкой витрине, громоздились большие клубки
зеленой шерсти, черные пуговицы, нашитые на белый картон, коробки
всевозможных цветов и размеров, бисерные сетки длЯ волос, натЯнутые на
синеватые бумажные круги, свЯзки вЯзальных крючков, образцы вышивок, мотки
лент, целые горы каких-то выцветших, тусклых предметов, покоившихсЯ здесь по
крайней мере пЯть-шесть лет. Ќа этих полках, пропыленных и сгнивших от
сырости, все некогда Яркие цвета превращались в один, грЯзно-серый.
‹етом, около полуднЯ, когда солнце заливало площади и улицы жгучими
рыжеватыми лучами, за чепчиками, выставленными в витрине, можно было
разглЯдеть бледное и строгое лицо молодой женщины. ќто лицо смутно выступало
из потемок, царивших в лавке. Џод низким гладким лбом вырисовывалсЯ длинный
прЯмой тонкий нос; губы представлЯли собой две узкие бледно-розовые полоски,
а подбородок, короткий и энергический, соединЯлсЯ с шеей гибкой, мЯгкой
линией. ’уловища не было видно - оно терЯлось в сумраке; виднелсЯ только
профиль - матово-бледный, с черным широко открытым глазом, как бы
придавленный густой темной шевелюрой.
Ћн вырисовывалсЯ здесь часами, неподвижный и тихий, между двумЯ чепцами
с рыжими полосками, проступившими от ржавого железного прута.
Џо вечерам, когда горела лампа, можно было рассмотреть и внутренность
лавки. Ћна была широкаЯ, но неглубокаЯ; в одном ее конце стоЯла конторка, на
другом виднелась винтоваЯ лестница, котораЯ вела в комнаты второго этажа.
‚доль стен тЯнулись витрины, шкафы, стопки зеленых картонок; обстановка
состоЯла из четырех стульев и стола. Џомещение казалось пустынным, холодным;
товары были запакованы и сложены по углам, а не лежали на виду, радуЯ Яркими
красками.
‡а конторкой обычно сидели две женщины: молодаЯ с серьезным лицом и
пожилаЯ, улыбавшаЯсЯ сквозь дремоту. Џоследней было лет шестьдесЯт; ее
жирное, неподвижное лицо, освещенное лампой, выделЯлось белым пЯтном.
’олстый полосатый кот, примостЯсь на конторке, наблюдал, как она спит.
Џодальше на стуле сидел мужчина лет тридцати и то читал, то вполголоса
разговаривал с молодой женщиной. Ћн был маленький, хилый, на вид
болезненный; русые тусклые волосы, редкаЯ бородка, лицо в веснушках - все в
нем изобличало больного и избалованного сынка.
Ќезадолго до десЯти пожилаЯ женщина просыпалась. ‡акрывали лавку, и все
семейство переходило наверх, спать. Џолосатый кот плелсЯ за хозЯевами,
мурлыча и почесываЯ голову о каждый столбик перил.
Ќаверху помещалась квартира из трех комнат. ‹естница вела прЯмо в
столовую, котораЯ служила также и гостиной. ‘лева, в нише, виднелась
фаЯнсоваЯ печь, против нее - буфет; вдоль стен стоЯли стульЯ, а посреди
комнаты круглый раздвинутый стол. ‚ глубине, за застекленной перегородкой,
находилась темнаЯ кухнЯ. Џо сторонам от столовой были расположены две
спальни. ЏожилаЯ женщина, пожелав сыну и невестке спокойной ночи, уходила к
себе. Љот засыпал на стуле в кухне. ‘упруги отправлЯлись в спальню. ‚ этой
комнате имелась втораЯ дверь - на лестницу, по которой можно было спуститьсЯ
в темный узкий коридор, выходивший в пассаж.
Њуж, которого постоЯнно знобило, укладывалсЯ в постель; тем временем
молодаЯ женщина отворЯла окно, чтобы закрыть ставни. Ћна задерживалась здесь
на несколько мгновений перед высокой, черной, грубо оштукатуренной стеной,
котораЯ уходила ввысь и ширилась над пассажем. Ћна рассеЯнно скользила
взглЯдом по стене, затем тоже ложилась - молча, с пренебрежительным
безразличием.

Џрежде г-жа ђакен торговала галантереей в ‚ерноне. —етверть века
прожила она там в маленькой лавочке. Ќесколько лет спустЯ после смерти мужа
она почувствовала усталость и ликвидировала дело. ЃлагодарЯ сбережениЯм, к
которым прибавились деньги, вырученные от продажи лавки, она стала
обладательницей капитала в сорок тысЯч франков; она поместила его в банк и
полу чала две тысЯчи ренты. ќтой суммы ей хватало. Ћна вела жизнь
отшельницы, не ведаЯ ни тревог, ни радостей, потрЯсающих мир; она обеспечила
себе существование тихое и невозмутимо-счастливое.
Ћна снимала за четыреста франков домик с садиком, который спускалсЯ к
самому берегу ‘ены. ќто была" уединенное, укромное жилище, от которого веЯло
чем-то монастырским; к домику, стоЯвшему среди обширных пастбищ, вела узкаЯ
тропинка; окна его выходили на реку и на пустынные холмы на другом берегу.
ЏочтеннаЯ женщина, которой к тому времени уже перевалило за пЯтьдесЯт,
замкнулась в этом убежище и вкушала здесь радость безмЯтежной жизни в
обществе сына - Љамилла и племЯнницы - ’ерезы.
Љамиллу тогда было двадцать лет. Њать еще баловала его как ребенка. Ћна
обожала сына, потому что ей пришлось долгие годы отвоевывать его у смерти.
Њальчик переболел одной за другой всеми болезнЯми, какие только можно
вообразить. ѓ-жа ђакен пЯтнадцать лет боролась со страшными недугами,
которые ЯвлЯлись один за другим, чтобы отнЯть у нее сына. Ћна все их одолела
благодарЯ своему терпению, заботливости, любви.
‘пасенный от смерти, подросший Љамилл все еще чувствовал последствиЯ
тех постоЯнных опасностей, которым подверглось его здоровье. ђост его
задержалсЯ, и он осталсЯ маленьким и тщедушным. …го хилые руки и ноги
двигались медленно, вЯло. Њать еще больше любила его из-за слабости, котораЯ
постоЯнно угнетала его. Ћна с торжествущей нежностью взирала на его бледное
лицо и думала при этом, что даровала ему жизнь больше десЯти раз.
‚о времЯ редких передышек, которые давала ему болезнь, он занималсЯ в
‚ернонской коммерческой школе. ‡десь он научилсЯ письму и счету. ‚сЯ наука
ограничилась длЯ него четырьмЯ правилами арифметики и поверхностными
сведениЯми по грамматике. Џозже он брал еще уроки чистописаниЯ и
счетоводства. ѓ-жа ђакен приходила в ужас, когда ей советовали отдать сына в
коллеж, она знала, что вдали от нее он умрет, и уверЯла, что книги убьют
его. Љамилл оставалсЯ невеждой, и это невежество делало его еще
слабосильнее.
‚ восемнадцать лет, ничем не занЯтый и смертельно скучающий в атмосфере
нежности, которою его окружала мать, он поступил в качестве приказчика к
торговцу полотном. Ћн получал шестьдесЯт франков в месЯц. “ него был
беспокойный нрав, и он не переносил бездельЯ. Ћн чувствовал себЯ гораздо
лучше, когда был занЯт одурЯющей работой, когда просиживал целыми днЯми над
огромными накладными и счетами, каждую цифру которых ему приходилось
терпеливо учитывать. ‚ечером, разбитый, с опустошенной головой, он упивалсЯ
своим отупением. —тобы поступить к торговцу полотном, ему пришлось
поссоритьсЯ с матерью; ей хотелось бы всегда держать его при себе, уложенным
в постель, вдали от житейских волнений. Њолодой человек заговорил
решительно; он требовал работы, как другие дети требуют игрушек, - не из
чувства долга, а инстинктивно, по врожденной потребности. ЏостоЯннаЯ
нежность, преданность матери сделали его лютым эгоистом; он воображал, что
любит тех, кто жалеет и ласкает его; в действительности же он жил замкнутой
жизнью, в своем собственном мире и любил только свое благополучие, старалсЯ
любыми средствами умножить свои радости. Љогда умильнаЯ привЯзанность матери
ему прискучила, он с наслаждением бросилсЯ в бессмысленную работу, котораЯ
избавлЯла его от микстур и отваров. ‚ечерами, возвратЯсь из конторы, он
отправлЯлсЯ с кузиной ’ерезой на берег ‘ены.
’ерезе шел восемнадцатый год. Ћднажды, - семнадцать лет тому назад,
когда г-жа ђакен еще держала галантерейную торговлю, - ее брат, капитан
„еган, ЯвилсЯ к ней с маленькой девочкой на руках. Ћн прибыл из Ђлжира.
- ‚от ребенок, которому ты доводишьсЯ теткой, - сказал он улыбаЯсь. -
Њать его умерла... Ќе знаю, куда его девать. „арю его тебе.
’орговка взЯла ребенка, улыбнулась ему, поцеловала в розовые щечки.
„еган прожил в ‚ерноне неделю. ‘естра почти ничего не спросила у него
относительно девочки, которую он ей вручил. Ћна узнала только, что милаЯ
крошка родилась в Ћране и что ее мать была туземкой, женщиной редкостной
красоты. ‡а час до отъезда капитан передал сестре метрику, в которой ’ереза,
признаннаЯ им за родную дочь, значилась под его фамилией. Ћн уехал, и с тех
пор его больше не видали: несколько лет спустЯ он был убит в Ђфрике.
’ереза росла, окруженнаЯ нежной заботливостью тетки; спала она в одной
постельке с Љамиллом. ‡доровье у нее было железное, но ухаживали за ней как
за слабеньким ребенком, держали в жаркой комнате, где помещалсЯ маленький
больной, и ей приходилось принимать все микстуры, которыми пичкали Љамилла.
Ћна часами сидела на корточках перед камином и в задумчивости, не моргаЯ,
глЯдела на пламЯ. ‚ынужденнаЯ жить жизнью больного, она замкнулась в самой
себе, приучилась говорить вполголоса, передвигатьсЯ бесшумно, сидеть на
стуле молча и неподвижно, широко раскрыв глаза и ничего не видЯ. Ќо когда
она поднимала руку, когда ступала ногой, в ней чувствовалась кошачьЯ
гибкость, подтЯнутые, могучие мускулы, нетронутаЯ сила, нетронутаЯ страсть,
дремлющие в скованном теле. Ћднажды ее брат упал от, внезапного приступа
слабости; она резким движением поднЯла и перенесла его, и от этого усилиЯ,
давшего выход дремлющей в ней энергии, лицо у нее залилось густым румЯнцем.
Ќи затворническаЯ жизнь, которую она вела, ни вредный режим, которому ей
приходилось подчинЯтьсЯ, не смогли ослабить ее худого, но крепкого тела;
только лицо ее приобрело бледный, желтоватый оттенок, и в тени она казалась
почти что дурнушкой. €ной раз она подходила к окну и заглЯдывалась на дома
на другой стороне улицы, застланные золотой солнечной пеленой.
Љогда г-жа ђакен продала магазин и удалилась в домик у реки, в жизни
’ерезы поЯвились минуты затаенной радости. ’етЯ так часто твердила ей: "Ќе
шуми, - сиди тихо", что все врожденные свои порывы она тщательно схоронила в
глубине души. Ћна в высшей степени обладала хладнокровием, внешней
невозмутимостью, но под ними таилась страшнаЯ горЯчность. …й всегда
казалось, что она в комнате кузена, возле больного ребенка; движениЯ ее были
размеренны, она большей частью молчала, была притихшей, а если говорила
что-нибудь, то невнЯтно, по-старушечьи. Љогда она впервые увидела сад, белую
реку, привольные холмы, уходЯщие к горизонту, ею овладело дикое желание
бегать и кричать; сердце бурно билось в ее груди; но на лице ее не дрогнул
ни единый мускул, и на вопрос тети, нравитсЯ ли ей новое жилище, она
ответила только улыбкой.
’еперь жить ей стало лучше. Ћна была все так же податлива, сохранила
все то же спокойное, безразличное выражение лица, она по-прежнему была
ребенком, выросшим в постели больного; но внутренне она зажила безудержной,
буйной жизнью. Ћставшись одна, в траве, на берегу реки, она, как животное,
ложилась ничком на землю, широко раскрыв потемневшие глаза, извиваЯсь и
словно готовЯсь к прыжку. € так она лежала часами, ни о чем не думаЯ,
отдавшись палЯщему солнцу и радуЯсь, что может перебирать руками землю. …е
обуревали безумные мечты; она с вызовом смотрела на бурлЯщую реку, она
представлЯла себе, что вода вот-вот броситсЯ, нападет на нее; тут она
напрЯгала все силы, готовилась к защите и в гневе обдумывала, как ей одолеть
стихию.
Ђ вечером ’ереза, умиротвореннаЯ и молчаливаЯ, занималась шитьем, сидЯ
возле тети; под мЯгким светом, лившимсЯ из-под абажура, ее лицо казалось
лицом спЯщей. Љамилл, развалившись в кресле, думал о своих накладных.
ЃезмЯтежность сонной комнаты только изредка нарушалась какой-нибудь фразой,
произнесенной вполголоса.
ѓоспожа ђакен взирала на детей с небесной добротой. Ћна решила их
поженить. ‘ сыном она по-прежнему обращалась как с умирающим; она
содрогалась при мысли, что может умереть, оставив его одиноким и больным. Ќо
тут она возлагала все надежды на ’ерезу; она утешала себЯ тем, что девушка
будет служить ему заботливой сиделкой. ЏлемЯнница с ее спокойствием и
молчаливой услужливостью внушала ей безграничное доверие. Ћна наблюдала за
’ерезой в трудных обстоЯтельствах и хотела приставить ее к сыну как
ангела-хранителЯ. ќтот брак был заранее предвиденным, окончательным решением
всех вопросов.
„ети давно знали, что со временем должны поженитьсЯ. Ћни выросли с этой
мыслью, и она казалась им простой и естественной. ‚ семье говорили об этом
союзе как о чем-то необходимом, неизбежном. ѓ-жа ђакен решила: "Њы подождем,
когда ’ерезе исполнитсЯ двадцать один год". € они ждали - терпеливо,
равнодушно, без смущениЯ. †гучие юношеские желаниЯ Љамиллу были неведомы. Џо
отношению к кузине он все еще оставалсЯ мальчиком, он целовал ее, как
целовал мать, - по привычке, и это ничуть не нарушало его эгоистического
покоЯ. Ћн видел в ней ласковую подругу, - с ней было не так скучно, а при
надобности она же и отвар ему приготовит. Љогда он играл с нею, когда держал
ее в руках, ему казалось, что это мальчик, - его плоть молчала. € ни разу
ему не пришла в голову мысль поцеловать горЯчие губы ’ерезы, когда она
отбивалась от него, заливаЯсь нервным смешком.
€ девушка, казалось, тоже оставалась холодной и безразличной. €ной раз
она останавливала на нем взглЯд, и ее большие глаза несколько мгновений
пристально разглЯдывали его с какой-то царственной невозмутимостью. € только
губы ее тогда чуть-чуть вздрагивали. Ќичего нельзЯ было прочесть на этом
немом лице, которому непреклоннаЯ волЯ всегда придавала ласковое и
внимательное выражение. Љогда заходила речь о ее замужестве, ’ереза
становилась серьезной и лишь легкими кивками одобрЯла слова г-жи ђакен. Ђ
Љамилл и вовсе засыпал.
‹етними вечерами подростки убегали к реке. Љамилла раздражали
назойливые заботы матери; у него бывали бунтарские вспышки, ему хотелось
бегать, пусть даже заболеть, лишь бы избежать нежностей, от которых его
тошнило. Ћн увлекал за собой ’ерезу, затевал с нею борьбу, звал ее валЯтьсЯ
в траве. Ћднажды он толкнул кузину так, что она упала. „евушка мигом, словно
дикий зверь, вскочила на ноги и с пылающим лицом, с глазами, налившимсЯ
кровью, кинулась на него с поднЯтыми кверху руками. Љамилл, не защищаЯсь,
дал повалить себЯ. Ћн испугалсЯ.
Џрошли месЯцы, годы. Ќаступил день свадьбы. ѓ-жа ђакен уединилась с
’ерезой, рассказала ей об ее родителЯх, рассказала историю ее рождениЯ.
„евушка выслушала тетю, потом, ни слова не сказав, поцеловала ее.
‚ечером ’ереза, вместо того чтобы войти в свою комнату слева от
лестницы, вошла в спальню кузена, расположенную справа. ќтим и ограничились
изменениЯ, произошедшие в ее жизни в тот день. Ќаутро, когда молодожены
спустились вниз, Љамилл был все так же болезненно-вЯл и так же эгоистически
невозмутим, а ’ереза была по-прежнему ласково-безразлична, и лицо ее -
по-прежнему непроницаемо и до жути спокойно.

III

—ерез неделю после свадьбы Љамилл решительно заЯвил матери, что намерен
уехать из ‚ернона и обосноватьсЯ в Џариже. ѓ-жа ђакен запротестовала: жизнь
ее была налажена, она не хотела никаких перемен. ‘ Љамиллом сделалсЯ нервный
припадок, он пригрозил матери, что расхвораетсЯ, если она не исполнит его
прихоти.
- џ ведь никогда ни в чем не перечил тебе, - сказал он, - Я женилсЯ на
кузине, Я принимал все лекарства, которыми ты пичкала менЯ. ’ак могу же Я
наконец выразить какое-то желание и надеЯтьсЯ, что ты уступишь мне... ‚
конце месЯца мы уедем.
ѓоспожа ђакен не спала всю ночь. ђешение Љамилла перевертывало
привычное существование вверх дном, и она в отчаЯнии обдумывала, как
устроить жизнь заново. Ќо мало-помалу она успокоилась. Ћна говорила себе,
что у молодых могут поЯвитьсЯ дети, и тогда ее маленького капитала будет
недостаточно. ЏридетсЯ зарабатывать деньги, снова открыть торговлю,
подыскать выгодное занЯтие ’ерезе. Ќа другой день она уже свыклась с мыслью
об отъезде, уже наметила план новой жизни.
‡а завтраком она была даже весела.
- ‚от как мы поступим, - сказала она детЯм. - ‡автра Я отправлюсь в
Џариж; Я присмотрю там какой-нибудь небольшой галантерейный магазин, и мы с
’ерезой опЯть станем торговать нитками и иголками. Њы будем при деле. Ђ ты,
Љамилл, делай что тебе вздумаетсЯ: хочешь - гулЯй на солнышке, хочешь -
поступи на службу.
- џ поступлю на службу, - ответил молодой человек.
Џо правде говорЯ, мысль о переселении возникла у Љамилла только под
влиЯнием нелепого тщеславиЯ. …му хотелось стать чиновником какого-нибудь
крупного учреждениЯ; когда он в мечтах представлЯл себЯ в большой конторе, с
пером за ухом, с люстриновыми нарукавниками, - лицо его заливалось радостным
румЯнцем.
‘ ’ерезой не стали советоватьсЯ: она всегда была так
безвольно-послушна, что тетЯ и муж не находили нужным спрашивать ее мнениЯ.
Ћна шла, куда они шли, делала то, что делали они, - без единой жалобы, без
единого упрека, казалось, даже не сознаваЯ, что переезжает на другое место.
ѓоспожа ђакен приехала в Џариж и сразу же пошла в пассаж Џон-Ќеф. …е
вернонскаЯ знакомаЯ, некаЯ стараЯ дева, направила ее сюда к своей
родственнице, владелице галантерейного магазина, от которого она хотела
избавитьсЯ. ‹авочка показалась старой торговке несколько тесной и
мрачноватой; но, проезжаЯ по Џарижу, она была напугана уличным шумом,
роскошью витрин, узкий же пассаж, его скромные витрины напомнили ей ее
прежнюю лавку, в которой все дышало покоем. ‡десь ей показалось, будто она
еще в провинции; она с облегчением вздохнула, решив, что в этом укромном
уголке ее дорогие дети будут счастливы. “мереннаЯ цена предприЯтиЯ развеЯла
последние сомнениЯ: за него просили две тысЯчи франков. ЂренднаЯ плата за
лавку и за квартиру над ней составлЯла всего лишь тысЯчу двести франков.
ѓ-жа ђакен, которой удалось сберечь около четырех тысЯч из своей ренты,
рассчитала, что сможет расплатитьсЯ за магазин и внести арендную плату за
год, не трогаЯ основного капитала. Ќа повседневные расходы, думала она,
хватит жалованьЯ Љамилла и прибыли от торговли; следовательно, ренту тратить
уже не придетсЯ, и капитал станет расти длЯ будущих внуков.
‚ ‚ернон она вернулась сиЯющаЯ; она объЯвила, что отыскала жемчужину,
восхитительный уголок, в самом центре Џарижа. Њало-помалу, в вечерних
беседах, убогаЯ темнаЯ лавочка превратилась в дворец; несколько дней спустЯ
она уже представлЯлась г-же ђакен, сквозь дымку воспоминаний, удобным,
просторным, спокойным магазином, обладающим тысЯчью неоценимых достоинств.
- Ђх, милаЯ моЯ ’ереза, - говорила она, - вот увидишь, как мы с тобой
будем счастливы в этом уголке! Ќаверху три прекрасные комнаты. ‚ пассаже
множество народу... Њы будем устраивать прелестные выставки... ЏомЯни мое
слово - скучать не придетсЯ.
€ она болтала без умолку. ‚ ней проснулась стараЯ лавочница; она
заранее давала ’ерезе советы насчет продажи, насчет закупок, насчет разных
плутней мелочной торговли. Ќаконец семьЯ покинула домик на берегу ‘ены;
вечером того же днЯ она водворилась в пассаже Џон-Ќеф.
Љогда ’ереза в первый раз вошла в лавку, где ей отныне предстоЯло
проводить дни, ей показалось, будто она спускаетсЯ в сырую могилу.
’ошнотворное ощущение подступило ей к горлу, тело содрогалось от ужаса. Ћна
взглЯнула на грЯзную, сырую галерею, зашла в магазин, поднЯлась на второй
этаж, обошла все помещение; от голых комнат, без мебели, веЯло ужасом
одиночества и запустениЯ. “ молодой женщины не вырвалось ни единого жеста,
не нашлось ни единого слова. Ћна как бы оледенела. ’етЯ и муж спустились
вниз, а она села на чемодан, опустила руки и даже не в силах была заплакать,
хотЯ в груди ее клокотали рыданиЯ.
Ћказавшись лицом к лицу с действительностью, г-жа ђакен почувствовала
себЯ неловко; ей было стыдно, что она так размечталась. Ћна всЯчески
старалась оправдать покупку. Ћна сразу же придумывала, как исправить тот или
иной недостаток; темноту в квартире она объЯснЯла тем, что погода пасмурнаЯ,
и в заключение уверЯла, что стоит только слегка подмести помещение - и все
будет в порЯдке.
- Ќичего! - отвечал Љамилл. - ‚се это вполне прилично... Љ тому же
наверху мы будем только по вечерам. —то касаетсЯ менЯ - Я буду возвращатьсЯ
не раньше пЯти-шести часов... Ђ вы будете вместе, скучать вам не придетсЯ.
Њолодой человек ни за что не согласилсЯ бы жить в такой конуре, если бы
не рассчитывал на сладостное пребывание в конторе. Ћн говорил себе, что на
службе ему весь день будет тепло, а придЯ домой, он будет сразу же ложитьсЯ
спать.
–елую неделю в лавке и в квартире царил беспорЯдок. ’ереза с первого же
днЯ уселась за конторку и уже не сходила с места. …е удрученное состоЯние
очень удивлЯло г-жу ђакен; она рассчитывала, что молодаЯ женщина постараетсЯ
приукрасить свою квартиру, поставит на окна цветы, попросит, чтобы комнаты
заново оклеили, чтобы купили гардины, ковры. Љогда г-жа ђакен предлагала
что-нибудь переделать, улучшить, племЯнница спокойно отвечала:
- ‡ачем? Ќам и так хорошо, роскошь нам ни к чему.
ѓоспоже ђакен пришлось самой обставить комнаты и навести порЯдок в
лавке. ‚идЯ, что тетка с утра до ночи вертитсЯ у нее перед глазами, ’ереза в
конце концов стала выходить из терпениЯ; она нанЯла прислугу и заставила
тетю сидеть возле себЯ.
Ѓольше месЯца Љамиллу не удавалось найти службу. Ћн как можно меньше
бывал в лавке и с утра до ночи слонЯлсЯ без дела. ќто ему до такой степени
наскучило, что он даже заикнулсЯ, не вернутьсЯ ли в ‚ернон. Ќаконец ему
досталась должность в управлении Ћрлеанской железной дороги, с окладом в сто
франков в месЯц. Њечта его осуществилась.
Ћн отправлЯлсЯ из дому в восемь часов утра. Ћн шел по улице ѓенего и
выходил на набережную. ‡атем, от Ђкадемии до Ѓотанического сада, он шагал,
заложив руки в карманы, вдоль ‘ены. ќтот долгий путь, который он совершал
дважды в день, никогда не надоедал ему. Ћн наблюдал, как течет вода,
останавливалсЯ, чтобы посмотреть, как вниз по течению тЯнутсЯ баржи,
груженные лесом. Ћн ни о чем не думал. Ќередко он задерживалсЯ перед собором
Џарижской Ѓогоматери, который тогда ремонтировалсЯ, и рассматривал
громоздившиесЯ вокруг него леса; эти громадные леса почему-то очень занимали
его. Џотом он мимоходом заглЯдывал на ‚инную пристань, пересчитывал
извозчиков, ехавших от вокзала. ‚ечером, усталый, занЯтый какой-нибудь
нелепой историей, которую рассказывали в управлении, он шел по Ѓотаническому
саду и, если не особенно спешил, останавливалсЯ возле медведей. Ћн проводил
здесь с полчаса, склонившись над Ямой и наблюдаЯ за медведЯми, которые
передвигались, грузно покачиваЯсь; повадки этих неуклюжих животных нравились
ему; он разглЯдывал их, приоткрыв рот, вытаращив глаза, и, как дурак,
радовалсЯ и потешалсЯ их движениЯм. Ќаконец он решал, что пора домой, и
отправлЯлсЯ в путь, волоча ноги и разглЯдываЯ прохожих, экипажи, витрины.
„ома он сразу же обедал, потом принималсЯ за чтение. Ћн купил сочинениЯ
Ѓюффона и каждый вечер задавал себе урок: прочесть двадцать - тридцать
страниц, несмотрЯ на страшную скуку, которую наводило на него это занЯтие.
Ћн читал также, в грошовых выпусках, "€сторию Љонсульства и €мперии" ’ьера,
"€сторию жирондистов" ‹амартина или какую-нибудь научно-популЯрную книгу. Ћн
воображал, что занимаетсЯ самообразованием. €ной раз он заставлЯл жену
прослушать несколько страничек, кое-какие забавные истории, которые он читал
ей вслух. Ћн очень удивлЯлсЯ, что ’ереза может просидеть целый вечер,
задумавшись, молча, не испытываЯ желаниЯ взЯтьсЯ за книгу. ‚ глубине души он
считал, что жена его глуповата.
’ереза с раздражением отстранЯла от себЯ книги. Ћна предпочитала сидеть
без дела, устремив взглЯд в одну точку, погрузившись в какие-то туманные,
зыбкие мысли. •арактер ее, впрочем, оставалсЯ по-прежнему ровным и
покладистым; всЯ ее волЯ была направлена на то, чтобы стать существом
пассивным, сговорчивым, готовым на крайнее самоотречение.
’орговлЯ шла понемногу. „оход каждый месЯц был один и тот же. Љлиентуру
составлЯли местные работницы. Љаждые минут пЯть в лавку входила какаЯ-нибудь
девушка и покупала товара на несколько су. ‘ покупательницами ’ереза была
всегда любезна; когда она занималась с ними, на лице ее поЯвлЯлась заученнаЯ
улыбка. ѓ-жа ђакен была искуснее, разговорчивее, и, по правде сказать,
именно она привлекала и удерживала клиентуру.
‚ течение трех лет дни сменЯлись, похожие один на другой. Љамилл ни
разу не выходил днем из своей конторы; его мать и жена почти не отлучались
из лавки. †ивЯ в промозглом сумраке, в унылой, давЯщей тишине, ’ереза
наблюдала, как стелетсЯ перед нею ее бессмысленнаЯ жизнь, готовЯ ей каждый
вечер все то же холодное ложе и каждое утро - все тот же никчемный день.

ђаз в неделю, по четвергам вечером, семейство ђакенов принимало гостей.
‚ столовой зажигали большую дампу, на плите кипЯтили воду длЯ чаЯ. ќто было
целым событием. ’акие вечера сильно отличались от обычных; они вошли в
обиход семьи как некие мещанские оргии, преисполненные безудержного весельЯ.
‚ такие вечера ложились спать в одиннадцать часов.
ѓоспожа ђакен разыскала в Џариже одного из своих прежних знакомых,
полицейского комиссара Њишо, который прослужил двадцать лет в ‚ерноне и был
там ее соседом по квартире. ’огда между ними завЯзалась теснаЯ дружба;
позже, когда вдова продала дело и переселилась в домик у реки, они совсем
потерЯли друг друга из виду. Ќесколько месЯцев спустЯ Њишо уехал из
провинции и обосновалсЯ в Џариже, на ‘енекой улице, где мирно проедал
положенную ему пенсию в полторы тысЯчи франков. Ћднажды в дождливый день он
встретил свею старую приЯтельницу в пассаже Џон-Ќеф; в тот же вечер он
обедал у ђакенов.
’ак начались приемы по четвергам. “ бывшего полицейского комиссара
вошло в привычку неуклонно приходить к ним раз в неделю. Џотом он привел с
собой тридцатилетнего сына Ћливье, высокого, поджарого и худого, женатого на
крошечной, болезненной и медлительной женщине. Ћливье служил в полицейском
управлении, зарабатываЯ три тысЯчи франков, что вызывало у Љамилла жгучую
зависть; он был старшим чиновником сыскного отделениЯ. ’ереза с первого же
раза возненавидела этого чопорного, холодного человека, который считал, что
оказывает великую честь лавочке, ЯвлЯЯ тут свою долговЯзую тощую особу и
жалкую худосочную жену.
Љамилл ввел еще одного гостЯ - старого служащего управлениЯ Ћрлеанской
дороги. ѓриве прослужил уже двадцать лет; он был старшим чиновником и
получал две тысЯчи сто франков. ‚ его обЯзанности входило распределЯть
работу между сотрудниками того отделениЯ, где состоЯл Љамилл, и последний
относилсЯ к нему с известным уважением. ‚ мечтах Љамиллу рисовалось, что в
один прекрасный день, лет через десЯть, ѓриве умрет и он, может статьсЯ,
займет его место. ‘тарик был в восторге от приема, оказанного ему г-жой
ђакен, и стал с отменной точностью ЯвлЯтьсЯ каждый четверг. —ерез пол года
этот визит стал длЯ него уже долгом: он шел в пас саж Џон-Ќеф так же, как
каждое утро направлЯлсЯ в контору, - машинально, подчинЯЯсь некоему
животному инстинкту.
‚ таком составе собраниЯ стали очаровательны, ‚ семь часов г-жа ђакен
затапливала камин, переносила лампу на середину стола, возле нее клала
домино и перетирала чайный сервиз, красовавшийсЯ на буфете. ђовно в восемь
старики Њишо и ѓриве сходились возле магазина, ибо один шел со стороны
‘енекой улицы, а другой - от улицы Њазарини. Ћни входили в лавку и вместе с
хозЯевами поднимались на второй этаж. ‚се усаживались на стол и поджидали
Ћливье Њишо с женой, которые постоЯнно запаздывали. Љогда все оказывались в
сборе, г-жа ђакен разливала чай, Љамилл высыпал на клеенку домино, и все
погружались в игру. ‘лышно было только постукивание костЯшек. Џосле каждой
партии игроки минуты две-три ссорились, затем споры умолкали, и воцарившуюсЯ
унылую тишину нарушало только сухое постукивание костЯшек.
’ереза играла так равнодушно, что это бесило Љамилла. Ћна брала на
колени жирного полосатого кота ”рансуа, привезенного г-жой ђакен из ‚ернона,
одной рукой ласкала его, а другою ставила косточки. —етверги были длЯ нее
истинной пыткой; нередко она ссылалась на недомогание, на сильную мигрень -
лишь бы не играть, а сидеть без дела, в полусне. Ћблокотившись о стол,
подперев щеку рукой, она взирала на тетиных и мужниных гостей, и они
виделись ей сквозь желтую дымку коптЯщей лампы. ‚ид окружающих приводил ее в
отчаЯние. Ћна переводила взглЯд с одного лица на другое с глубоким
отвращением, с глухой ненавистью. “ старика Њишо была бледнаЯ физиономиЯ,
испещреннаЯ красными пЯтнами, - безжизненнаЯ физиономиЯ старца, впавшего в
детство; у ѓриве лицо было узкое, с круглыми, как у кретина, глазами и
тонкими губами; Ћливье, на невыразительном лице которого резко выступали
скулы, важно нес малоподвижную голову, венчавшую неуклюжее туловище, а у
‘юзанны, его жены, было очень бледное, дрЯблое лицо с бескровными губами и
растерЯнный взглЯд. € ’ереза не находила ни одного человека, ни одного
живого созданиЯ среди причудливых и зловещих существ, в обществе которых ее
удерживала непреодолимаЯ сила; порою у нее начинались галлюцинации - ей
казалось, будто ее бросили в какой-то склеп вместе с трупами, которые
шевелЯт головой и двигают ногами и руками, когда их потЯнут за веревочку.
Ћна задыхалась в спертом воздухе столовой; трепетнаЯ тишина, желтые отсветы
лампы наводили на нее какой-то смутный ужас, необъЯснимую тоску.
“ двери, в лавке, повесили колокольчик, и его резкое позвЯкивание
возвещало о поЯвлении покупательниц. ’ереза прислушивалась; когда раздавалсЯ
звон, она спешила вниз, довольнаЯ тем, что может уйти из столовой. Ћна не
торопЯсь отпускала товар. Џосле ухода покупательницы она садилась за
конторку и сидела там как можно дольше, боЯсь вновь поднЯтьсЯ наверх; она
наслаждалась тем, что не видит перед собой ѓриве и Ћливье. ‘ырой воздух
лавки умерЯл жар в ее пылающих руках. € она вновь впадала в свою обычную
мрачную мечтательность.
Ќо долго так сидеть она не могла. Љамилл бывал недоволен ее
отсутствием; он не понимал, как можно в четверг предпочесть лавку столовой.
Џерегнувшись через перила лестницы, он взглЯдом искал жену.
- Ќу что же ты? - кричал он. - —то ты там делаешь? Џочему не
возвращаешьсЯ?.. ѓриве чертовски везет. Ћн опЯть выиграл.
ЊолодаЯ женщина с трудом поднималась с места и снова усаживалась
напротив старика Њишо, на отвислых губах которого блуждала отвратительнаЯ
улыбка. € так до одиннадцати часов ’ереза неподвижно сидела на стуле,
поглЯдываЯ на ”рансуа, которого она держала на руках, чтобы не видеть
картонных паЯцев, кривлЯющихсЯ вокруг нее.

Љак-то в четверг, вернувшись из конторы, Љамилл привел с собою дюжего,
широкоплечего молодца, которого он фамильЯрно втолкнул в магазин.
- “знаешь, мать, этого господина? - спросил он у г-жи ђакен, указываЯ
на вошедшего.
‘тараЯ торговка взглЯнула на незнакомца, порылась в памЯти, но ничего
не вспомнила. ’ереза наблюдала сцену с обычным равнодушием.
- „а что же это ты? - продолжал Љамилл. - Ќеужели не узнаешь ‹орана,
малыша ‹орана, сынишку дЯдюшки ‹орана, у которого такие прекрасные пашни
около †ефоса?.. ‡абыла?.. џ с ним вместе ходил в школу; он забегал за мной
по утрам, по пути от своего дЯдюшки, который жил рЯдом с нами, - и ты его
еще угощала хлебом с вареньем.
‚друг г-жа ђакен вспомнила; но с тех пор малыш ‹оран чудовищно вырос.
Ћна не видела его по крайней мере лет двадцать. …й захотелось загладить
впечатление от приема, который она ему оказала в первые минуты, и она стала
изливатьсЯ в воспоминаниЯх, расточаЯ чисто материнские ласки. ‹оран сел; он
тихо улыбалсЯ, отвечал ей Ясным голосом, обводил лавку спокойным,
непринужденным взглЯдом.
- Џредставьте себе, - сказал Љамилл, - этот проказник уже полтора года
служит на Ћрлеанской железной дороге, а мы встретились и узнали друг друга
только сегоднЯ! Џравда, наше управление - колоссальное, это сложнейший
механизм.
Џри этих словах молодой человек вытаращил глаза и поджал губы: он был
неимоверно горд, что ЯвлЯетсЯ скромным колесиком в такой большой машине. Ћн
продолжал, покачав головой:
- Ќо ему живетсЯ недурно; он получил образование, он зарабатывает уже
полторы тысЯчи франков... Ћтец отдал его в коллеж; он изучал право, училсЯ
живописи. ’ак ведь, ‹оран?.. ЋставайсЯ обедать.
- Ћхотно, - без обинЯков ответил ‹оран.
Ћн снЯл шлЯпу и уселсЯ в магазине. ѓ-жа ђакен поспешила в кухню.
’ереза, еще не промолвившаЯ ни слова, разглЯдывала гостЯ. Ќикогда в жизни ей
не доводилось видеть такого мужчины. ‹оран - высокий, сильный, румЯный -
изумлЯл ее. Ћна с каким-то восторгом рассматривала его низкий лоб,
обрамленный жесткой черной шевелюрой, полные щеки, Яркие губы, правильные
черты лица, отмеченного какой-то полнокровной красотой. Ќа мгновение она
задержала взглЯд на его шее: шеЯ у него была широкаЯ и короткаЯ, жирнаЯ и
могучаЯ. Џотом она стала разглЯдывать его крупные руки, которые он держал на
коленЯх; концы пальцев у него были квадратные; его кулак мог бы сразить
быка. ‹оран был подлинный крестьЯнский сын, сутулый, с несколько
тЯжеловесными посадками, с медлительными и точными жестами, спокойный и
упрЯмый на вид. Џод одеждой у него чувствовались выпуклые, разработанные
мускулы, тело полное н плотное. € ’ереза с любопытством рассматривала его,
переходЯ от рук к лицу, а когда она останавливала взглЯд на его бычьей шее,
по ней прибегали легкие мурашки.
Љамилл разложил томики Ѓюффона и грошовые брошюрки, чтобы показать
приЯтелю, что и он занимаетсЯ. Џотом, как бы отвечаЯ на вопрос, который уже
несколько минут вертелсЯ у него в голове, он обратилсЯ к ‹орану:
- Ђ ведь ты, должно быть, знаешь мою жену? Џомнишь двоюродную
сестренку, котораЯ играла с нами в ‚ерноне?
- џ сразу же узнал мадам, - ответил ‹оран, смотрЯ ’ерезе прЯмо в лицо.
Ћт этого взглЯда, устремленного на нее в упор и словно проникавшего в
нее, молодой женщине стало как-то не по себе. Ћна натЯнуто улыбнулась,
перемолвилась с ‹ораном и мужем несколькими словами и поспешила уйти на
кухню. …й было тЯжело.
‘ели за стол. Љамилл решил, что долг вежливости требует
поинтересоватьсЯ жизнью приЯтелЯ, и, как только подали суп, спросил:
- Љак поживает твой отец?
- „а не знаю, - ответил ‹оран. - “ нас размолвка; уже лет пЯть как не
переписываемсЯ.
- —то ты говоришь! - воскликнул чиновник, пораженный такой чудовищной
новостью.
- „а, у любезного папаши свои особые идеи... Ћн беспрестанно судитсЯ с
соседЯми, поэтому он и отдал менЯ в коллеж; он мечтал, что Я буду у него
адвокатом и стану ему выигрывать тЯжбы... „а, у папаши ‹орана на уме только
выгода; он хочет, чтобы даже причуды его приносили доход.
- Ђ ты не захотел стать адвокатом? - спросил Љамилл, все больше и
больше удивлЯЯсь.
- Ќи малейшего желаниЯ, - со смехом отвечал приЯтель. - „ва года Я
делал вид, будто слушаю лекции, чтобы получать стипендию, которую высылал
мне отец, - сто франков в месЯц. џ жил тогда со школьным товарищем, который
стал художником, и Я тоже начал заниматьсЯ живописью. Њне это нравилось;
ремесло занЯтное, легкое. Њы целыми днЯми курили, болтали...
ђакены таращили глаза.
- Љ сожалению, - продолжал ‹оран, - так не могло долго продолжатьсЯ.
Ћтец проведал, что Я вожу его за нос; он сразу же лишил менЯ ста франков в
месЯц и предложил вернутьсЯ домой и вместе с ним копать землю. ’огда Я
попробовал было писать картины на божественные сюжеты; дело не пошло... џ
понЯл, что впереди у менЯ - голоднаЯ смерть, послал искусство ко всем чертЯм
и стал искать должность... Ќо отец умрет же когда-нибудь; вот Я этого и
дожидаюсь, а там заживу ничего не делаЯ.
ѓолос ‹орана звучал спокойно. €сториЯ, рассказаннаЯ им в нескольких
словах, давала о нем исчерпывающее представление. ‚ сущности, это был лентЯй
с плотоЯдными аппетитами, с Ясно выраженной жаждой легких и постоЯнных
удовольствий. ќто большое могучее тело желало только одного - не утруждать
себЯ, валЯтьсЯ, бездельничать и наслаждатьсЯ жизнью. Њолодому человеку
хотелось бы вкусно есть, сладко спать, щедро удовлетворЯть свои страсти и
притом не двигатьсЯ с места, избегаЯ малейшей усталости.
ЏрофессиЯ адвоката привела его в ужас, а одна мысль о том, что ему
придетсЯ копать землю, вгонЯла его в дрожь! Ћн обратилсЯ к искусству, думаЯ,
что это ремесло самое подходЯщее длЯ лентЯЯ; ему казалось, что действовать
кистью - пустое дело; кроме того, он надеЯлсЯ на легкий успех. Ћн мечтал о
жизни, полной доступных наслаждений, о роскошной жизни, об изобилии женщин,
о неге на диванах, о Яствах и опьЯнении. ќта мечта осуществлЯлась в
действительности, пока папаша ‹оран высылал денежки. Ќо когда перед молодым
человеком, которому к тому времени уже минуло тридцать лет, в отдалении
предстала нищета, он призадумалсЯ; он чувствовал, что у него не хватит сил
терпеть лишениЯ; он не согласилсЯ бы прожить и днЯ впроголодь, даже ради
самой громкой артистической славы. Љак он и выразилсЯ, он послал живопись к
чертЯм, едва только убедилсЯ, что она бессильна удовлетворить его обширные
аппетиты. …го первые живописные опыты были более чем посредственны; его
крестьЯнский глаз воспринимал природу сумбурно, с низменной ее стороны; его
холсты - грЯзные, нерЯшливые, уродливые - не выдерживали критики. ‚прочем,
он не страдал артистическим тщеславием и не особенно огорчилсЯ, когда ему
пришлось забросить кисти. Ћн искренне пожалел только о мастерской своего
школьного товарища, о просторной мастерской, где он так упоительно
бездельничал добрых пЯть лет. Ћн пожалел также о натурщицах, мелкие прихоти
которых были ему по карману. €з этого мира грубых наслаждений он вынес
жгучие плотские желаниЯ. Ћднако удел конторского служащего пришелсЯ ему по
душе; такое существование, похожее на жизнь рабочей скотины, не тЯготило
его, он любил эту повседневную работу; она не утомлЯла его и усыплЯла ум.
’олько два обстоЯтельства огорчали ‹орана: ему недоставало женщин да обеды в
кухмистерской за восемнадцать су не утолЯли его прожорливости.
Љамилл смотрел на него и слушал с дурацким недоумением. •илый юноша,
дрЯблое, бессильное тело которого за всю жизнь не изведало ни единой
чувственной встрЯски, был по-ребЯчески изумлен жизнью художественных
мастерских, о которой рассказывал приЯтель. …го ошеломил рассказ о женщинах,
обнажающих свое тело. Ћн расспрашивал ‹орана.
- ‡начит, - говорил он, - были вот такие, которые при тебе снимали с
себЯ рубашку?
- Ќу разумеетсЯ, - отвечал ‹оран, улыбнувшись и бросив взглЯд на сильно
побледневшую ’ерезу.
- ‘транное это должно производить впечатление, - не унималсЯ Љамилл,
по-детски посмеиваЯсь. - џ бы смутилсЯ. Џервый-то раз ты, должно быть,
совсем ошалел.
‹оран растопырил широкую руку и стал внимательно рассматривать ладонь.
Џальцы его слегка вздрагивали, Яркий румЯнец заливал щеки.
- Џервый раз мне это, помнитсЯ, показалось вполне естественным... -
продолжал он, как бы говорЯ с самим собою. - ‡анЯтнаЯ вещь это чертово
искусство, только доходу от него ни гроша... “ менЯ была натурщица,
прелестнаЯ рыжаЯ девушка с упругим, восхитительным телом... великолепнаЯ
грудь, бедра - широченные...
‹оран поднЯл глаза Я увидел перед собою ’ерезу; молодаЯ женщина словно
замерла и онемела. Ћна впилась в него пристальным, жгучим взглЯдом. …е
черные, матового оттенка глаза казались двумЯ бездонными отверстиЯми, а за
приоткрытыми губами виднелись розовые блики рта. Ћка была как бы ошеломлена
и всЯ насторожилась; она внимала.
‹оран перевел взглЯд с ’ерезы на Љамилла и постаралсЯ сдержать улыбку.
Ћн завершил фразу жестом; жестом широким и сластолюбивым, приковавшим к себе
взглЯд молодой женщины. “же был подан десерт, а г-же ђакен пришлось
спуститьсЯ вниз, чтобы занЯтьсЯ с покупательницей.
Љогда снЯли скатерть, ‹оран, некоторое времЯ сидевший в задумчивости,
вдруг обратилсЯ к Љамиллу:
- Џослушай, непременно надо написать твой портрет.
ѓоспожу ђакен и ее сына эта мысль привела в восторг. ’ереза по-прежнему
молчала.
- ‘ейчас лето, - продолжал ‹оран, - служба кончаетсЯ в четыре, Я могу
приходить сюда и писать тебЯ часа два по вечерам. ќто займет не больше
недели.
- —то ж, отлично, - ответил Љамилл, покраснев от удовольствиЯ. - Ѓудешь
у нас обедать... џ завьюсь у парикмахера и надену черный сюртук.
Џробило восемь. Џришли ѓриве и Њишо. ‚след за ними поЯвились Ћливье с
‘юзанной.
Љамилл представил своего приЯтелЯ гостЯм. ѓрийе поджал губы. Ћн
ненавидел ‹орана, потому что, по его мнению, молодому чиновнику слишком
скоро повысили жалованье. Љ тому же поЯвление нового гостЯ было целым
событием; завсегдатаи ђакенов встретили незнакомца с некоторым холодком -
иначе и быть не могло.
‹оран держалсЯ добродушным малым. Ћн разобралсЯ в обстоЯтельствах, ему
захотелось понравитьсЯ, сразу же прижитьсЯ. Ћн рассказывал всЯкую всЯчину,
весь вечер оживлЯл общество своим громким смехом и завоевал расположение
даже старика ѓриве,
‚ тот вечер ’ереза не искала повода спуститьсЯ в лавку. Ћна до
одиннадцати часов просидела на месте за игрой и беседой, но избегала
взглЯдов ‹орана, который, впрочем, и не обращал на нее вниманиЯ.
†изнерадостность этого парнЯ, его густой голос, смачный хохот, сильный,
терпкий запах, исходивший от него, смущали молодую женщину и как-то странно
волновали ее.

‘ того днЯ ‹оран почти каждый вечер приходил к ђакенам. Ћн жил на улице
‘ен-‚иктор, против ‚инной пристани, в меблированной комнатке на антресолЯх,
за которую с него брали восемнадцать франков в месЯц; в комнатке было около
шести квадратных метров, а освещалась она покатым окном, прорубленным на
крыше, через которое виднелась узкаЯ полоска неба. ‚ свою каморку ‹оран
всегда старалсЯ вернутьсЯ как можно позже. ‡а недостатком денег он не имел
возможности проводить времЯ за столиком в кафе, а потому до встречи с Љамил-
лом обычно засиживалсЯ в закусочной, где обедал по вечерам; он курил трубку
и попивал кофе с ромом, это обходилось ему в три су. Џотом он тихо брел по
улице ‘ен-‚иктор, прогуливалсЯ по набережной, а в теплые ночи присаживалсЯ
на скамейки.
Њагазин в пассаже Џон-Ќеф стал длЯ него прелестным, теплым, тихим
убежищем, где его ждали дружеские речи и всЯческие знаки' вниманиЯ. ’еперь
он сберегал три су, которые стоЯл ему кофе, и с упоением пил отличный чай
г-жи ђакен. Ћн просиживал здесь до десЯти часов, перевариваЯ обед,
подремываЯ, чувствуЯ себЯ как дома; он уходил только после того, как Љамилл,
при его помощи, запирал магазин.
Љак-то вечером он принес с собою мольберт и Ящик с красками. Ќа другой
день он собиралсЯ приступить к портрету Љамилла. Љупили холст, все тщательно
подготовили. Ќаконец художник взЯлсЯ за дело; он устроилсЯ в спальне
супругов - там, уверЯл он, светлее.
’ри вечера ушло на прорисовку головы. Ћн старательно водил углем по
холсту - мелкими, робкими движениЯми; сделанный им рисунок, сухой и жесткий,
забавно напоминал примитивы. Ћн срисовал лицо Љамилла, как ученик
срисовывает обнаженную натуру, - неумело, с неуклюжей точностью, придававшей
портрету какое-то насупленное выражение. Ќа четвертый день он выдавил на
палитру крошечные холмики краски и начал писать самыми кончиками кистей; он
покрывал холст грЯзноватыми жидкими точками, наносил на него короткие,
частые штрихи, словно работал карандашом.
Џо окончании каждого сеанса г-жа ђакен и Љамилл приходили в неописуемый
восторг. ‹оран говорил, что еще надо подождать, сходство поЯвитсЯ.
‘ того днЯ, как началась работа над портретом, ’ереза уже не выходила
из комнаты, преображенной в мастерскую. Ћна предоставила тетке одной сидеть
за конторкой; она пользовалась малейшим поводом, чтобы поднЯтьсЯ наверх, и
замирала на месте, наблюдаЯ за работой ‹орана.
Џо-прежнему серьезнаЯ, печальнаЯ и даже еще более молчаливаЯ и бледнаЯ,
она садилась и следила за движением кисти. Ћднако зрелище это, казалось,
само по себе не особенно занимало ее; она приходила, подчинЯЯсь какой-то
силе, котораЯ влекла ее сюда, и сидела как пригвожденнаЯ. ‹оран изредка
оборачивалсЯ, улыбалсЯ, спрашивал, нравитсЯ ли ей портрет. Ћна еле отвечала,
вздрагивала, потом снова впадала в безмолвный восторг.
‚озвращаЯсь вечерами на улицу ‘ен-‚иктор, ‹оран обдумывал положение и
долго рассуждал: стоит ли ему сделатьсЯ любовником ’ерезы или не стоит?
"ќто такаЯ женщина, котораЯ станет моей любовницей, как только Я
захочу, - думал он. - Ћна вечно торчит у менЯ за спиной, рассматривает,
измерЯет, взвешивает менЯ... Ћна дрожит, на лице у нее поЯвлЯетсЯ какое-то
особое, молчаливое и страстное выражение. Њожно не сомневатьсЯ - ей нужен
любовник; об этом Ясно говорЯт ее глаза... ‚едь, сказать по правде, Љамилл -
ничтожество".
‹оран в душе потешалсЯ, вспоминаЯ, как хил и бесцветен его приЯтель.
Џотом продолжал:
"…й скучно в этой лавчонке... џ-то хожу туда потому, что мне деватьсЯ
некуда. Ђ то менЯ ничем не заманить бы в пассаж Џон-Ќеф. „о чего же там
сыро, угрюмо... †енщина там задохнутьсЯ может... џ ей нравлюсь, уверен. ‚
таком случае чем Я хуже всЯкого другого?"
Ћн останавливалсЯ, им овладевало чувство собственного превосходства, он
сосредоточенно смотрел, как текут воды ‘ены.
"Ќу, будь что будет, - восклицал он, - при первом же удобном случае
поцелую ее... ђучаюсь, что она сразу повалитсЯ мне на руки".
Ћн отправилсЯ дальше, и у него возникали сомнениЯ.
"Ќо ведь она дурнушка, - думал он. - “ нее длинный нос, большой рот. Љ
тому же Я ничуть не влюблен в нее. …ще влипнешь в какую-нибудь скверную
историю. ‚се это надо как следует взвесить..."
Ѓудучи по натуре своей очень осторожным, ‹оран обдумывал эти вопросы
целую неделю. Ћн заранее учитывал все осложнениЯ, какие может повлечь за
собою свЯзь с ’ерезой; он решил сделать попытку лишь после того, как пришел
к выводу, что эта свЯзь будет длЯ него действительно выгодна.
Џравда, ’ереза не в его вкусе; но ведь она достанетсЯ ему даром;
женщины, которых он покупал по дешевке, уж конечно, не были ни красивее, ни
желаннее ’ерезы. •отЯ бы ради экономии имеет смысл воспользоватьсЯ женою
приЯтелЯ. ‚добавок он уже давно не удовлетворЯл своих желаний; деньги - вещь
редкаЯ, ему приходилось подавлЯть свою плоть, а поэтому обидно было бы
упустить случай немного полакомитьсЯ. Ќаконец, такаЯ свЯзь, если все здраво
взвесить, не может иметь дурных последствий: в интересах ’ерезы будет
сохранить ее в тайне; как только ему вздумаетсЯ, он легко может бросить ее;
даже если допустить, что Љамилл откроет истину и рассвирепеет, то ничего не
стоит пристукнуть его, вздумай он шуметь. „ело представлЯлось ‹орану во всех
отношениЯх легким и заманчивым.
‘ тех пор он жил в приЯтной безмЯтежности, выжидаЯ, когда пробьет час.
Ћн решил при первом же удобном случае действовать напрЯмик. …му рисовались в
будущем приЯтнейшие вечера. ‚се ђакены будут содействовать его счастью:
’ереза умерит волнение его крови; г-жа ђакен будет с ним ласкова, как мать;
Љамилл станет развлекать его разговорами, чтобы по вечерам в лавочке ему не
было особенно скучно.
ђабота над портретом близилась к концу, а подходЯщего случаЯ все не
представлЯлось. ’ереза по-прежнему сидела рЯдом, подавленнаЯ и озабоченнаЯ,
но Љамилл не выходил из комнаты, и ‹оран досадовал, что не может услать его
куда-нибудь хоть на час. Љак бы то ни было, в один прекрасный день ему
пришлось сказать, что завтра портрет будет закончен. ѓ-жа ђакен объЯвила,
что они пообедают все вместе и отпразднуют успех художника.
Ќа другой день, после того как ‹оран сделал последние мазки, всЯ семьЯ
собралась и стала восторгатьсЯ сходством портрета. Џортрет был
отвратительный, мутно-серый, с большими лиловатыми пЯтнами. „аже самые Яркие
краски превращались под кистью ‹орана - в грЯзные и тусклые; сам того не
желаЯ, он сильно преувеличил бледность модели, и физиономиЯ Љамилла стала
напоминать зеленоватое лицо утопленника; из-за неправильности рисунка черты
его исказились, и это делало зловещее сходство еще более разительным. Ќо
Љамилл был в восторге; он считал, что на портрете у него весьма благороднаЯ
внешность.
‚доволь налюбовавшись своим изображением, он заЯвил, что отправлЯетсЯ
за шампанским. ѓ-жа ђакен спустилась в лавку. •удожник осталсЯ наедине с
’ерезой.
ЊолодаЯ женщина сидела сгорбившись и рассеЯнно смотрела куда-то вдаль.
Ћна с тревогой как бы ждала чего-то. ‹оран колебалсЯ; он рассматривал
портрет, играл кистЯми. Ќо медлить было нельзЯ: Љамилл вот-вот должен был
вернутьсЯ, такого случаЯ могло больше не представитьсЯ. •удожник резко
повернулсЯ и оказалсЯ с ’ерезой лицом к лицу. Ќесколько мгновений они
смотрели друг на друга.
Џотом ‹оран порывисто нагнулсЯ и прижал молодую женщину к груди. Ћн
запрокинул ей голову, прижавшись губами к ее губам. “ нее вырвалсЯ жест
возмущениЯ - дикого, безудержного, потом она сразу поникла и скользнула
вниз, на пол. Ћни не проронили ни слова. ‘лиЯние их было безмолвно и грубо.

VII

‘ самого же начала любовники понЯли, что свЯзь их предопределена,
неизбежна, вполне естественна. Ћни с первой же встречи начали обращатьсЯ
друг к другу на "ты", стали близки друг другу без смущениЯ, не краснеЯ,
словно их близость длилась уже много лет. ‚ новом положении они жили легко,
безмЯтежно, не ведаЯ стыда.
Ћни сговорились о свиданиЯх. ’ереза не могла отлучатьсЯ из дома,
поэтому было решено, что ‹оран будет приходить к ней. ЊолодаЯ женщина Ясным,
уверенным голосом изложила ему, что она придумала. ‘виданиЯ будут
происходить в супружеской спальне. ‹юбовник будет проникать туда через
коридор, выходЯщий в пассаж, и ’ереза станет его впускать в дверь на черной
лестнице. ‚ это времЯ Љамилл будет у себЯ в конторе, а г-жа ђакен внизу, в
лавке. ќто было смело и не могло не удатьсЯ.
‹оран одобрил замысел. Џри всей его осторожности у него была и своего
рода зверинаЯ, безрассуднаЯ отвага - отвага человека с увесистым кулаком.
‘осредоточенный, спокойный вид любовницы поощрЯл его насладитьсЯ этой
страстью, так смело ему предложенной. Ћн выдумал предлог, отпросилсЯ у
начальника на два часа и поспешил в пассаж Џон-Ќеф.
…два войдЯ в пассаж, он оказалсЯ во власти жгучего вожделениЯ. ’орговка
искусственными драгоценностЯми сидела как раз против входа в коридор. ‹орану
пришлось выжидать, пока она занЯлась с покупательницей, с
девушкой-работницей, котораЯ вздумала купить у нее медное колечко или
серьги. ’огда он проворно шмыгнул в коридор; поднЯлсЯ по узкой, темной
лестнице, нащупываЯ руками заплесневевшие стены. Ћн спотыкалсЯ о каменные
ступеньки и каждый раз испытывал какое-то жгучее ощущение, пронзавшее ему
грудь. Ћтворилась дверь. Ќа пороге, в белесом сумраке, он увидел ’ерезу в
кофте и нижней юбке, - сиЯющую, с волосами, туго закрученными на затылке.
Ћна заперла дверь, повисла у него на шее. Ћт нее исходил теплый запах, запах
свежего бельЯ и только что вымытого тела.
‹оран с удивлением обнаружил, что его любовница очень красиваЯ женщина.
Ћн никогда не присматривалсЯ к ней. ѓибкаЯ, сильнаЯ ’ереза сжимала его в
объЯтиЯх, запрокидываЯ голову, и лицо ее озарЯлось горЯчим светом,
страстными улыбками. Ћблик любовницы как бы преобразилсЯ, приобрел что-то
безумное и ласкающее; влажные губы, блестЯщие глаза - все в ней сиЯло.
‹астЯсь и извиваЯсь, молодаЯ женщина стала странно хороша, она была всЯ -
порыв. …е лицо словно осветилось изнутри, по телу как бы пробегало пламЯ. €
пылающаЯ кровь, напрЯженные нервы излучали вокруг нее какие-то горЯчие токи,
от нее шли пронизывающие, терпкие дуновениЯ.
Џри первом же поцелуе она раскрылась как сладострастница. …е
неудовлетвореннаЯ плоть исступленно погрузилась в негу. Ћна как бы
пробуждалась от сна, она рождалась длЯ страсти. Ћна переходила из хилых рук
Љамилла в мощные руки ‹орана, и прикосновение сильного мужчины вызывало в
ней резкую встрЯску, котораЯ пробуждала ее тело от сна. ‚се дремавшие в ней
инстинкты нервной женщины вспыхнули с невероЯтной силой; материнскаЯ кровь,
кровь африканскаЯ, котораЯ сжигала ее внутри, неистово заволновалась,
заклокотала в ее худом, еще почти девственном теле. Ћна отдавалась,
предлагала себЯ с царственным бесстыдством. € по всему ее телу, с головы до
ног, пробегала томнаЯ дрожь.
Ќикогда еще ‹орану не попадалось такой женщины. Ћн был изумлен,
растерЯн. Ћбычно любовница не встречала его с такой страстью; он привык к
холодным, безразличным поцелуЯм, к усталым, пресыщенным ласкам.
‚схлипываниЯ, судороги ’ерезы почти что пугали его и в то же времЯ
подстрекали его чувственное любопытство. “ходЯ от ’ерезы, он шаталсЯ как
пьЯный. Ќа другой день, когда к нему вернулось угрюмое, настороженное
спокойствие, он задумалсЯ - возвращатьсЯ ли ему к этой женщине, поцелуи
которой бросали его в жар. ‘начала он твердо решил, что больше к ней не
пойдет. Џотом стал малодушно колебатьсЯ. Ћн хотел забыть ее, больше не
представлЯть ее себе обнаженной, не думать о ее нежных и неистовых ласках,
но она неотступно была перед ним, неумолимаЯ, простирающаЯ к нему руки. ќто
зрелище причинЯло ему физическую боль, и постепенно она становилась
нестерпимой.
Ћн не устоЯл, снова отпросилсЯ со службы, опЯть пришел в пассаж
Џон-Ќеф.
ЌачинаЯ с этого днЯ ’ереза твердо вошла в его жизнь. Ћн все еще не
хотел этого, он просто подчинЯлсЯ. €ной раз он приходил в ужас, временами в
нем просыпалась осторожность, а в общем эта свЯзь неприЯтно волновала его;
но все страхи, все тревоги рассеивались перед лицом желаний. ‘виданиЯ
продолжались, они происходили все чаще и чаще.
’ереза не ведала таких сомнений. Ћна отдавалась чувственности без
расчета, шла напрЯмик туда, куда толкала ее страсть. ќта женщина,
подавленнаЯ обстоЯтельствами, но наконец воспрЯнувшаЯ, обнажала все свое
существо, рассказываЯ историю своей жизни.
€ной раз она обнимала ‹орана, прижималась к его груди и говорила
прерывистым голосом:
- Ђх, если бы ты знал, как много Я выстрадала. џ выросла в комнате
больного, в сырой тепличной атмосфере. џ спала в одной постели с Љамиллом;
по ночам Я старалась отстранитьсЯ от него, - до того мне был противен
пресный запах, который исходил от его тела. Ћн был злой и упрЯмый; он не
хотел принимать лекарства, если Я не принимала их; в угоду тете мне
приходилось пить всЯкую дрЯнь. Ќе знаю, как только Я выжила... Ћни
превратили менЯ в дурнушку, милый мой, они менЯ совсем обокрали, и ты не
можешь любить менЯ так, как люблю тебЯ Я.
Ћна заливалась слезами, обнимаЯ ‹орана, и продолжала с глухой злобой:
- џ не желаю им зла. Ћни менЯ воспитали, они менЯ приютили и избавили
от нищеты... Ќо их гостеприимству Я предпочла бы сиротскую долю. Њне
необходим был простор; еще совсем маленькой Я мечтала бродить по дорогам,
утопаЯ босыми ногами в пыли, существовать подаЯнием, кочевать, как цыгане.
Њне говорили, что моЯ мать была дочерью вождЯ какого-то африканского
племени; Я часто думала о ней, Я понЯла, что свЯзана с нею узами крови и
инстинктов, Я хотела бы никогда не расставатьсЯ с нею и странствовать по
пескам, ухватившись за ее шею... Ђх, что это была за юность! џ и теперь еще
содрогаюсь от отвращениЯ и негодованиЯ, едва только вспомню долгие дни,
которые провела в комнате, где храпел Љамилл. џ сидела на корточках возле
камина, тупо наблюдала, как кипЯт отвары, и чувствовала, что у менЯ затекают
ноги. Ќо Я боЯлась пошевелитьсЯ, тетЯ не позволЯла шуметь... Џозже, в домике
у реки, Я испытала настоЯщую радость; но Я уже отупела, Я еле могла ходить,
падала, как только побегу. Џотом менЯ заживо похоронили в этой гнусной
лавчонке.
’ереза тЯжело дышала; она обеими руками крепко обнимала любовника, она
мстила за себЯ, и ее тонкие, трепещущие ноздри нервно вздрагивали.
- ’ы не поверишь, в какую скверную женщину они менЯ превратили, -
продолжала она. - Ћни сделали менЯ лицемерной, лживой... Ћни задушили менЯ в
своем мещанском благодушии, и Я не понимаю, каким образом в жилах моих еще
течет кровь... џ не поднимала глаз, Я напускала на себЯ унылый, тупой вид,
точь-в-точь как у них, Я жила их мертвой жизнью. Љогда ты менЯ увидел, Я
была как скотина, - правда? џ была хмураЯ, подавленнаЯ, тупаЯ, как животное.
џ уже ни на что не надеЯлась, Я собиралась в один прекрасный день броситьсЯ
в ‘ену... Ќо пока не наступила такаЯ прострациЯ, сколько ночей Я провела в
бессильном гневе! ’ам, в ‚ерноне, в своей холодной комнатке, Я кусала
подушку, чтобы заглушить вопли, Я колотила самое себЯ, Я уличала себЯ в
подлости. Љровь кипела во мне, и Я готова была разорвать себЯ в клочьЯ. „ва
раза Я уже совсем собралась уйти, бежать куда глаза глЯдЯт, под открытое
небо; но у менЯ не хватило мужества; своей вЯлой доброжелательностью и
тошнотворной нежностью они превратили менЯ в покорную скотину. ’огда Я стала
лгать, Я лгала изо днЯ в день. џ была по-прежнему ласковой, по-прежнему
тихой, а сама мечтала о том, как бы укусить, как бы нанести удар.
ЊолодаЯ женщина умолкла и вытерла влажные губы о шею ‹орана. Џомолчав,
она добавила:
- ‘ама не знаю, почему Я согласилась выйти за Љамилла. €з презрениЯ, по
какой-то беспечности Я не стала возражать. Њальчик вызывал у менЯ чувство
жалости. Љогда Я играла с ним и дотрагивалась до его рук, мне казалось,
будто мои пальцы погружаютсЯ в глину. џ вышла за него потому, что мне его
предложила тетЯ, кроме того, Я рассчитывала, что мне никогда не придетсЯ
стеснЯть себЯ ни в чем ради него... € в муже Я вновь нашла того хворого
мальчика, с которым спала, когда мне было шесть лет. Ћн осталсЯ таким же
хрупким, таким же жалким, и от него шел все тот же пресный запах больного
ребенка, - запах, который был мне так нестерпим прежде... џ говорю тебе все
это, чтобы ты не ревновал... Њною овладевало отвращение; мне вспоминались
лекарства, которые приходилось пить, Я отодвигалась от него, Я проводила
ужасные ночи... ‡ато тебЯ, тебЯ...
€ ’ереза приподнималась, откидывалась назад, ее руки тонули в широких
руках ‹орана, она смотрела на его могучие плечи, на атлетическую шею...
- ’ебЯ Я люблю, тебЯ Я полюбила в тот самый день, когда Љамилл привел
тебЯ в лавку... ’ы, пожалуй, не уважаешь менЯ, потому что Я отдалась всЯ,
сразу... Џраво, сама не знаю, как это случилось. џ гордаЯ, несдержаннаЯ.
Љогда ты в первый раз поцеловал менЯ и повалил тут на пол, мне хотелось
избить тебЯ... Ќе знаю, какою любовью Я любила тебЯ тогда; скорее
ненавидела. Ћдин твой вид менЯ раздражал, причинЯл мне боль; в твоем
присутствии нервы мои так напрЯгались, что готовы были лопнуть, в голове
становилось пусто, перед глазами плыли красные пЯтна. Ћх, как Я страдала! Ќо
Я жаждала этих страданий, Я ждала твоего прихода, вертелась вокруг твоего
стула, чтобы вдыхать твое дыхание, чтобы платьем касатьсЯ твоей одежды. Њне
чудилось, что на менЯ веет жаркими дуновениЯми твоей крови, и именно
какое-то палЯщее облако, которым ты менЯ окутывал, привлекало менЯ и
удерживало возле тебЯ, несмотрЯ на то что внутренне Я противилась этому...
Џомнишь, когда ты писал тут, какаЯ-то роковаЯ сила все времЯ удерживала менЯ
возле тебЯ, Я с мучительным наслаждением дышала воздухом, которым дышал ты.
џ понимаю, вид у менЯ был такой, точно Я выпрашиваю у тебЯ поцелуй, мне было
стыдно, что Я стала какой-то рабой, Я чувствовала, что уступлю сразу же,
стоит тебе только прикоснутьсЯ ко мне. Ќо Я не могла превозмочь этой
слабости, Я дрожала от озноба в ожидании, когда тебе вздумаетсЯ обнЯть
менЯ...
’ут ’ереза, всЯ трепеща, умолкала; в ней пробуждалось какое-то
горделивое сознание, что она отомстила. ‡ахмелевший ‹оран лежал у нее на
груди, и в голой ледЯной комнате разыгрывались сцены, полные жгучей страсти
и грубой силы. ‘ каждым новым свиданием их страсть становилась все
неистовее.
ЊолодаЯ женщина как бы упивалась этой безрассудной дерзостью и
бесстыдством. Ћна ни на минуту не задумывалась, ей все было нипочем. Ћна
кинулась в прелюбодеЯние с какой-то отчаЯнной искренностью, бросаЯ вызов
опасности, гордилась, что пренебрегает ею. Љогда должен был поЯвитьсЯ ее
любовник, она только предупреждала тетю, что поднимаетсЯ к себе немного
отдохнуть, и не принимала никаких других мер предосторожности; когда же он
находилсЯ у нее, она смело ходила по комнате, разговаривала, передвигала
мебель, не думаЯ о том, что ее могут услышать. ‚начале ‹оран пугалсЯ.
- „а не греми же так, ради бога, - говорил он. - ѓоспожа ђакен придет.
- „а ну, ты вечно дрожишь... - отвечала ’ереза смеЯсь. - Ћна
пригвождена к конторке, а тут ей что делать? Ћна побоитсЯ уйти - как бы не
обокрали... Ђ впрочем, пусть приходит, если ей угодно. ’ы спрЯчешьсЯ...
Ќаплевать мне на нее. џ тебЯ люблю.
’акие доводы не успокаивали ‹орана. ‘трасть еще не заглушила в нем
крестьЯнской, затаенной осторожности. ‚скоре он, однако, свыксЯ и уже не
испытывал особого страха во времЯ этих дерзких свиданий среди бела днЯ, в
комнате Љамилла, в двух шагах от старой торговки. ‹юбовница постоЯнно
твердила ему, что опасность не страшна тем, кто смело идет ей навстречу, - и
она была права. ‹юбовникам не найти было более надежного места, чем эта
комната, где их никто не мог потревожить, Ћни удовлетворЯли здесь свою
страсть с невероЯтной безмЯтежностью.
Ђ все-таки однажды г-жа ђакен поднЯлась наверх: она встревожилась, не
заболела ли племЯнница. “же почти три часа молодаЯ женщина не выходила из
спальни. ‘мелость ее доходила до того, что она даже не запирала дверь,
соединЯвшую ее комнату со столовой.
Љогда ‹оран услышал на деревЯнной лестнице грузные шаги старой
торговки, он растерЯлсЯ, стал лихорадочно искать жилет, шлЯпу. Ќа лице его
поЯвилось такое странное выражение, что ’ереза расхохоталась. Ћна крепко
взЯла его за руку, пригнула в угол к ножке кровати и вполголоса спокойно
сказала:
- ‘иди здесь... Ќе шевелись.
Ћна накинула на него валЯвшийсЯ пиджак и прикрыла кучу белой нижней
юбкой, которую снЯла с себЯ. ‚се это она сделала проворными, точными
движениЯми, ничуть не терЯЯ хладнокровиЯ. Џотом легла, взлохмаченнаЯ,
полуголаЯ, еще трепещущаЯ и румЯнаЯ.
ѓоспожа ђакен тихонько отворила дверь и подошла к кровати, стараЯсь не
шуметь. ЊолодаЯ женщина притворилась, будто спит. ‹оран задыхалсЯ под белой
юбкой.
- ’ереза, дочка, ты захворала? - заботливо спросила торговка.
’ереза открыла глаза, зевнула, перевернулась на другой бок и слабым
голосом ответила, что у нее нестерпимаЯ мигрень. Ћна просила не будить ее.
‘таруха удалилась так же тихо, как вошла.
‹юбовники беззвучно расхохотались и обнЯлись в порыве неистовой
страсти.
- ’еперь убедилсЯ? - сказала ’ереза, торжествуЯ. - Ќам здесь не грозит
ни малейшаЯ опасность... ‚се эти люди - слепые. Ћни не умеют любить.
‚ другой раз молодой женщине пришла в голову причудливаЯ мысль. Џорою
она как бы терЯла рассудок, впадала в бред.
Џолосатый кот ”рансуа сидел посреди комнаты. ‚ажный, недвижимый, он
своими круглыми глазами уставилсЯ на любовников. Љазалось, он тщательно, не
моргаЯ, рассматривает их, погрузившись в какой-то дьЯвольский экстаз.
- Џосмотри на ”рансуа, - сказала ’ереза, - он, должно быть, все
понимает и хочет сегоднЯ вечером рассказать Љамиллу... Џравда, вот была бы
потеха, если бы он в один прекрасный день вдруг заговорил... ‚едь ему есть
что рассказать о нас...
’ерезу невероЯтно забавлЯла мысль, что ”рансуа может заговорить. ‹оран
взглЯнул на большие зеленые глаза кота, и по спине у него пробежали мурашки.
- ‚от что он сделает, - продолжала ’ереза. - Ћн встанет на задние
лапки, одною передней укажет на менЯ, другою - на тебЯ и воскликнет:
"ѓосподин и дама крепко целовались, когда были одни в комнате; они не
боЯлись менЯ, но их преступнаЯ любовь мне противна, поэтому прошу посадить
их в тюрьму; тогда ничто не будет мешать моему пищеварению".
’ереза дурачилась, как ребенок, разыгрывала из себЯ кота, протЯгивала
руки, как бы собираЯсь царапнуть, по-кошачьи плавно шевелила плечами.
”рансуа сидел как каменный и продолжал смотреть на нее; можно было подумать,
что живыми у него остались только глаза; в уголках пасти этого чучела
залегли две глубокие складки, и казалось, он вот-вот прыснет со смеху.
‹оран почувствовал холодок, пронизывающий его до мозга костей. утку
’ерезы он счел нелепой. Ћн встал и выбросил кота за дверь. Џо правде
сказать, ему стало жутко. ‹юбовница еще не завладела им целиком; в глубине
его души еще сохранились следы того смущениЯ, какое он испытал при первых
поцелуЯх молодой женщины.

VIII

Џо вечерам, в лавке, ‹оран чувствовал себЯ вполне счастливым. Ћбычно он
возвращалсЯ со службы вместе с Љамиллом. ѓ-жа ђакен воспылала к нему чисто
материнским чувством; она знала, что он нуждаетсЯ, недоедает, ютитсЯ на
чердаке, и раз навсегда сказала ему, что за их столом длЯ него всегда
найдетсЯ место. Ћна полюбила его той болтливой любовью, какую старые женщины
обычно пита’ют к землЯкам, напоминающим им о прошлом.
Њолодой человек широко пользовалсЯ этим гостеприимством. Љончив службу,
он, перед тем как прийти в лавку, обычно прогуливалсЯ по набережным в
обществе Љамилла; им обоим эта дружба пришлась по душе: им было не так
скучно, они бродили беседуЯ. ЌагулЯвшись, они решали, что пора идти есть суп
г-жи ђакен. ‹оран по-хозЯйски отворЯл дверь лавочки, садилсЯ верхом на стул,
курил, сплевывал, словно у себЯ дома.
Џрисутствие ’ерезы ничуть не смущало его. Ћн обращалсЯ с молодой
женщиной дружески, непринужденно, шутил с ней, говорил ей не моргнув глазом
банальные комплименты. Љамилл хохотал, зато ’ереза еле отвечала его
приЯтелю, и поэтому он был в полной уверенности, что они ненавидЯт друг
друга. Ћднажды он даже стал упрекать ’ерезу в том, что она уж чересчур
холодна с ‹ораном.
ђасчет ‹орана оправдалсЯ: он стал любовником жены, приЯтелем мужа,
баловнем матери. Ќикогда еще так щедро не удовлетворЯлись все его
потребности. Ќеисчерпаемые удовольствиЯ, которыми его одаривали ђаrены,
погружали его в дрему. Љ тому же положение его в этом семействе казалось ему
вполне естественным. Ћн дружил с Љамиллом, не испытываЯ ни угрызений
совести, ни злобы. Ћн лаже не следил за тем, как ведет себЯ, что говорит, -
до того он был уверен в своей осторожности, в своей выдержке; эгоизм, с
каким он наслаждалсЯ всеми этими радостЯми, предохранЯл его от ложного шага.
‚ лавочке любовница его превращалась в женщину, ничем не отличающуюсЯ от
других, в женщину, которую не надо было целовать, котораЯ вообще не
существовала длЯ него. Ќе целовал он ее при всех лишь потому, что тогда уже
не мог бы здесь вновь поЯвитьсЯ. ’олько это соображение и сдерживало его. Ђ
не то ему наплевать было бы на огорчение Љамилла и его матери. Ћн не
задумывалсЯ над тем, что может последовать, если его свЯзь откроетсЯ. …му
казалось, что он поступает просто как человек бедный, голодный и что всЯкий
на его месте поступил бы точно так же. Ћтсюда его блаженнаЯ безмЯтежность,
осторожнаЯ смелость, напускное бескорыстие и шуточки.
‡ато ’ерезе, более нервной, более чуткой, приходилось все времЯ играть
определенную роль. €грала она ее безупречно благодарЯ тонкому лицемерию,
которое было ей привито воспитанием. „обрых пЯтнадцать лет она лгала,
подавлЯЯ все свои порывы, напрЯгаЯ волю лишь длЯ того, чтобы казатьсЯ унылой
и сонной. …й нетрудно было облечь и свое тело тем леденЯщим равнодушием,
которое она как маску привыкла носить на лице. Љогда ‹оран входил к ним, он
видел перед собою мрачную, угрюмую женщину, с длинным носом, с поджатыми
губами. Ћна была безобразна, насуплена, неприступна. ‚прочем, в таких
случаЯх она вела себЯ как всегда, она разыгрывала привычную роль, ничего не
преувеличиваЯ и не привлекаЯ к себе вниманиЯ. Ђ в душе она испытывала
терпкую радость от сознаниЯ, что обманывает Љамилла и г-жу ђакен. ‚ отличие
от ‹орана, который совсем размЯк, как только все потребности его оказались
утоленными, в ней не заглох голос совести, она знала, что поступает дурно, и
ей иной раз нестерпимо хотелось встать из-за стола и поцеловать ‹орана в
самые губы, чтобы муж и тетЯ убедились, что она не дурочка и что у нее есть
любовник.
‚ременами ее заливали волны горЯчей радости, дурманившие ее; в такие
минуты, если любовника не было возле нее и если ей не грозила опасность
выдать себЯ, она вопреки обычному лицемерию не могла сдержатьсЯ, чтобы не
запеть. ѓ-жа ђакен часто упрекала племЯнницу в излишней серьезности, поэтому
такие приступы весельЯ приводили ее в восторг. ЊолодаЯ женщина купила цветы
в горшках и поставила их в своей комнате на окно; потом она оклеила комнату
новыми обоЯми, ей захотелось приобрести ковер, гардины, мебель
палисандрового дерева. ‚сЯ эта роскошь заводилась ради ‹орана.
‘ама природа и обстоЯтельства, казалось, создали эту женщину именно длЯ
этого мужчины и толкнули их друг другу в объЯтиЯ. ЌервнаЯ, лицемернаЯ
женщина и сангвинический мужчина, живущий чисто животной жизнью, составили
тесно свЯзанную чету. Ћни взаимно дополнЯли, поддерживали друг друга.
‚ечерами за столом, при тусклом свете лампы, стоило только взглЯнуть на
тупое улыбающеесЯ лицо ‹орана рЯдом с немой, непроницаемой маской ’ерезы,
чтобы почувствовать силу этого союза.
’о были безмЯтежные, сладостные вечера. ‚ тишине, в прозрачном, теплом
сумраке раздавались дружеские речи. ‚се объединЯлись вокруг стола; после
десерта непринужденно болтали о бесчисленных пустЯках, накопившихсЯ за день,
делились воспоминаниЯми о прожитом дне и надеждами на завтрашний. Љамилл
любил ‹орана, как только мог любить, - любовью удовлетворенного эгоиста, и
‹оран, казалось, отвечал ему не меньшей привЯзанностью; они обменивались
дружелюбными фразами, ласковыми взглЯдами, спешили услужить друг другу. ѓ-жа
ђакен, лицо которой свидетельствовало о полном благодушии, наслаждалась
безмЯтежной атмосферой, окружавшей ее детей. Љазалось, это старые знакомые,
изучившие друг друга до самых глубин сердца и доверчиво почивающие на лоне
взаимной дружбы.
’ереза, неподвижнаЯ, спокойнаЯ, как и остальные, со стороны наблюдала
за этими мещанскими радостЯми, за этим безоблачным благополучием. Ђ в душе у
нее звучал дикий хохот; лицо у нее было по-прежнему суровое и холодное, зато
все существо ее издевалось. ‘ утонченным наслаждением думала она о том что
несколько часов тому назад, полуголаЯ, с распущенными волосами она лежала на
груди ‹орана в соседней комнате; она перебирала в памЯти малейшие
подробности часов, проведенных в безудержной страсти, любовалась ими,
мысленно сравнивала ту неистовую сцену с безжизненной сценой, которую видела
перед собой теперь. Ђх, как ловко она проводит этих славных людишек и как
она счастлива, что может проводить их с таким торжествующим бесстыдством!
‡десь, не далее как в двух шагах от этой тонкой перегородки, она принимает
мужчину; здесь она валЯетсЯ в постели, наслаждаЯсь терпкой радостью
прелюбодеЯниЯ. Ђ вечером любовник снова становилсЯ длЯ нее незнакомцем,
приЯтелем мужа, каким-то дураком и лизоблюдом, до которого ей нет дела. ќта
ужаснаЯ комедиЯ, этот повседневный обман, эти сравнениЯ жгучих дневных
поцелуев и напускного вечернего безразличиЯ разжигали в крови молодой
женщины еще больший огонь.
Љогда? г-же ђакен и Љамиллу случалось почему-либо спуститьсЯ в магазин,
’ереза порывисто вскакивала с места, молча, с животной силой впивалась
губами в губы любовника и замирала так, задыхаЯсь, захлебываЯсь, пока до нее
не доносилось поскрипывание деревЯнных ступенек лестницы. ’огда она проворно
возвращалась на свое место, и на ее лице снова поЯвлЯлась угрюмаЯ гримаса.
‹оран спокойным голосом продолжал прерванную беседу с Љамиллом. ќто было как
бы молнией страсти, мгновенной и ослепительной, блеснувшей в сумрачном небе.
Џо четвергам вечер проходил немного оживленнее. ‚ этот день ‹орану
бывало здесь невыносимо скучно, однако он вменЯл себе в обЯзанность не
пропускать ни одного собраниЯ; из осторожности он хотел, чтобы друзьЯ
Љамилла знали и уважали его. …му приходилось выслушивать болтовню ѓриве и
старика Њишо. Њишо в который раз повторЯл все те же истории об убийствах и
грабежах; ѓриве рассказывал о своем учреждении, о сослуживцах, начальниках.
‹оран искал убежища возле Ћливье и ‘юзанны, которые казались ему чуть-чуть
поумнее. ‚прочем, он всегда как можно скорее предлагал поиграть в домино.
€менно по четвергам вечером ’ереза назначала ему дни и часы свиданий. ‚
суматохе, пока г-жа ђакен и Љамилл провожали гостей до выходной двери,
молодаЯ женщина подходила к ‹орану, перешептывалась с ним, жала ему руку.
€ной раз, когда все стоЯли к ним спиной, она из озорства целовала его.
’акаЯ жизнь, с чередованием встрЯсок и успокоений, продолжалась восемь
месЯцев. ‹юбовники жили в полнейшем блаженстве; ’ереза больше не скучала,
ничего не требовала; удовлетворенный, обласканный, пополневший ‹оран боЯлсЯ
только одного - как бы этой роскошной жизни не наступил конец.

Ћднажды, когда ‹оран собиралсЯ отлучитьсЯ из конторы, чтобы сбегать к
’ерезе, начальник вызвал его к себе и предупредил, что в дальнейшем
запрещает ему уходить со службы. Ћн манкирует своими обЯзанностЯми;
начальство решило его уволить, если он уйдет хотЯ бы еще раз.
‹оран томилсЯ до вечера, пригвожденный к стулу. Ќадо было зарабатывать
на жизнь, он не мог допустить, чтобы его выставили за дверь. Ћн весь вечер
промучилсЯ, видЯ недовольное лицо любовницы. Ћн не знал, как объЯснить ей
причину, по которой он не сдержал слова. Љогда Љамилл пошел запирать лавку,
он бросилсЯ к молодой женщине.
- Ќам больше нельзЯ встречатьсЯ, - шепнул он ей. - Ќачальник запретил
мне уходить со службы.
Љамилл возвращалсЯ. ‹орану пришлось отойти от ’ерезы прежде, чем он
успел подробнее разъЯснить ей положение, и ’ереза осталась под впечатлением
этой жестокой новости. ‘овершенно ошеломленнаЯ, не допускаЯ мысли, что могут
помешать ее наслаждениЯм, она провела бессонную ночь, строЯ самые
фантастические планы. ‚ следующий четверг ей удалось поговорить с ‹ораном не
больше минуты. €х отчаЯние было тем беспросветнее, что они даже не знали,
где бы им встретитьсЯ, чтобы все обсудить и как-нибудь сговоритьсЯ. ЊолодаЯ
женщина снова назначила любовнику свидание, и он опЯть не пришел. ‘ того днЯ
ее преследовала одна-единственнаЯ, неотступнаЯ мысль - увидетьсЯ с ним во
что бы то ни стало.
“же две недели ‹оран жил без ’ерезы. € тут он понЯл, до чего эта
женщина стала ему необходима; привычка к чувственным наслаждениЯм усилила
его потребности, придала им особую остроту. ЋбъЯтиЯ любовницы уже не смущали
его, он искал этих объЯтий с упорством изголодавшегосЯ животного. ‚ жилах
его созрела дикаЯ страсть, и теперь, когда у него отнимали любовницу, эта
страсть вспыхнула со слепым неистовством; любовь его граничила с
исступлением. ‚ этом цветущем животном организме все казалось
бессознательным: ‹оран подчинЯлсЯ своим инстинктам, он делал только то, на
что его толкали физические потребности. ѓод тому назад он расхохоталсЯ бы до
слез, если бы ему кто-нибудь сказал, что он настолько станет рабом женщины,
что даже пренебрежет своим покоем. Ќеведомо длЯ него самого желаниЯ совсем
поработили его тело и, свЯзав его по рукам и ногам, отдали во власть диких
ласк ’ерезы. ’еперь он опасалсЯ, что забудет об осторожности, он не решалсЯ
прийти вечером в пассаж Џон-Ќеф из боЯзни совершить какую-нибудь оплошность.
Ћн уже не владел собою; любовница, со своей кошачьей гибкостью, со своей
нервной податливостью, понемногу заполнила собою все фибры его существа. Ћн
не мог жить без этой женщины, как нельзЯ жить без еды и питьЯ.
€ он навернЯка допустил бы какую-нибудь неосторожность, если бы не
получил от ’ерезы письма, в котором она просила его на следующий день не
отлучатьсЯ из дому. ‹юбовница обещала прийти к нему часов в восемь.
‚ыходЯ из конторы, он отделалсЯ от Љамилла, сказав, что очень устал и
сразу же лЯжет. ’ереза после обеда тоже разыграла задуманную роль: она
сказала, будто некаЯ покупательница, не расплатившись с нею, переехала на
другую квартиру; ’ереза сделала вид, что никак не может с этим примиритьсЯ и
отправлЯетсЯ к ней сама, чтобы взыскать долг. Џокупательница поселилась в
Ѓатиньоле. ѓ-жа ђакен и Љамилл заикнулись было, что это очень далеко и что
врЯд ли ’ереза чего-нибудь добьетсЯ, однако они не слишком удивились и
предоставили ей спокойно уехать.
ЊолодаЯ женщина побежала на ‚инную пристань; ноги ее скользили на
влажных тротуарах, она натыкалась на прохожих - ей не терпелось поскорее
добратьсЯ до места. ‹ицо ее покрылось испариной, руки горели. …е можно было
принЯть за пьЯную. „ойдЯ до меблированных комнат, она проворно взбежала по
лестнице. Ќа седьмом этаже, задыхаЯсь, с обезумевшим взглЯдом, она заметила
‹орана, который ждал ее, перегнувшись через перила.
Ћна вошла в мансарду. …е широкие юбки занЯли всю каморку - так она была
тесна. ’ереза порывисто снЯла шлЯпу и, почти терЯЯ сознание, прислонилась к
кровати...
‘луховое окно было настежь отворено, и в каморку проникала вечернЯЯ
прохлада, освежаЯ жаркое ложе. ‹юбовники долго пробыли в этой конуре, словно
на дне пропасти. ‚друг до ’ерезы донессЯ бой часов церкви Џитье - било
десЯть. …й хотелось бы быть глухой; она с трудом поднЯлась и обвела взглЯдом
мансарду, - она еще не видела ее. Ћна надела шлЯпу, завЯзала ленты, села и
медленно промолвила:
- Ќадо уходить.
‹оран подошел к ней и встал на колени. Ћн взЯл ее руки.
- „о свиданьЯ, - сказала она, не шелохнувшись.
- Ќет, не "до свиданьЯ", это слишком неопределенно! - воскликнул он. -
Љогда ты придешь опЯть?
Ћна посмотрела ему в лицо.
- ‘казать откровенно? - сказала она. - ’ак вот. Џо правде говорЯ, Я
думаю, что больше уже не приду. “ менЯ нет предлога, чтобы уйти из дому.
‚ыдумать его Я не могу.
- ‡начит, нам надо распрощатьсЯ.
- Ќет, не хочу!
Ћна произнесла эти слова с ужасом и злобой. Џотом добавила мЯгче, не
вставаЯ с места и сама не понимаЯ, что говорит:
- џ пойду.
‹оран размышлЯл. Ћн думал о Љамилле.
- џ на него не сержусь, - сказал он наконец, не называЯ Љамилла по
имени, - но, право же, уж очень он нам мешает... ’ы бы как-нибудь избавила
нас от него, отправила бы куда-нибудь путешествовать... подальше?
- „а, отправишь его путешествовать! - возразила ’ереза, покачав
головой. - ’ы воображаешь, что такого человека можно уговорить отправитьсЯ в
путешествие...
Ћдно только у него может быть путешествие - такое, из которого не
возвращаютсЯ... Ќо он всех нас переживет, полуживые не умирают.
Ќаступило молчание. ‹оран на коленЯх подполз к любовнице, прижалсЯ к
ней, приник головой к ее груди.
- “ менЯ была мечта, - сказал он, - мне хотелось провести с тобой целую
ночь, заснуть в твоих объЯтиЯх и наутро проснутьсЯ от твоих поцелуев... џ
хотел бы быть твоим мужем... Џонимаешь?
- „а, да, - ответила ’ереза, содрогнувшись.
€ она порывисто склонилась к лицу ‹орана, стала целовать его. ‹енты
шлЯпки цеплЯлись за его жесткую бороду; ’ереза забыла, что одета и что может
помЯть платье. Ћна рыдала и сквозь слезы, задыхаЯсь, лепетала:
- Ќе говори так... Ђ то у менЯ не хватит сил уйти, Я останусь здесь...
‹учше подбодри менЯ: скажи, что мы еще увидимсЯ... ‚едь правда Я нужна тебе
и со временем мы как-нибудь устроимсЯ, чтобы жить вместе?
- - ’огда приходи опЯть, приходи завтра, - отвечал ‹оран, пробегаЯ
трепещущими руками по ее стану.
- Ќо Я не могу прийти... џ ведь сказала: нет предлога.
Ћна заламывала руки. Џотом продолжала:
- џ не боюсь скандала, нет... •очешь, Я пойду и прЯмо скажу Љамиллу,
что ты мой любовник и что Я буду сегоднЯ ночевать здесь... џ боюсь за тебЯ;
Я не хочу осложнЯть твою жизнь, мне хочетсЯ, чтобы ты был счастлив.
‚ молодом человеке просыпалась инстинктивнаЯ осторожность.
- ’ы права, не надо ребЯчеств, - сказал он. - Ђх, если бы твой муж
умер...
-- …сли бы муж умер... - медленно повторила ’ереза.
- Њы бы поженились, уже ничего не боЯлись бы, без оглЯдки упивались бы
любовью... ЉакаЯ чудеснаЯ, безмЯтежнаЯ пошла бы жизнь!
ЊолодаЯ женщина выпрЯмилась. Ћна побледнела и устремила на любовника
мрачный взглЯд; губы ее подергивались.
- ‘лучаетсЯ, что люди умирают, - прошептала она наконец. - ’олько это
опасно длЯ тех, кто остаетсЯ.
‹оран промолчал.
- ‡наешь, все известные средства плохи, - продолжала она.
- ’ы менЯ не понЯла, - сказал он спокойно. - џ не дурак, Я хочу
получить возможность любить тебЯ, ничего не опасаЯсь... џ имел в виду, что
ведь каждый день случаютсЯ несчастьЯ - то нога поскользнетсЯ, то черепица с
крыши свалитсЯ... Џонимаешь? ‚ последнем случае, например, виноват бывает
один только ветер.
Ћн говорил каким-то странным голосом. Џо лицу его пробежала усмешка, и
он ласково добавил:
- Ќе беспокойсЯ; мы с тобой поди еще поживем счастливо, еще будем
любить друг друга... ђаз ты не можешь приходить, Я все это устрою... Њожет
быть, нам придетсЯ несколько месЯцев не встречатьсЯ, - так ты менЯ не
забывай, помни, что Я хлопочу о нашем счастье.
’ереза отворила было дверь, чтобы уйти, но он порывисто обнЯл ее.
- ’ы моЯ, не правда ли? - спросил он. - ЏоклЯнись, что будешь всЯ моЯ,
в любое времЯ, как только Я захочу.
- ЉлЯнусь! - воскликнула молодаЯ женщина. - џ твоЯ, делай со мною что
хочешь.
Ќа мгновенье они замерли в угрюмом молчании. Џотом ’ереза резко
вырвалась от него, не оборачиваЯсь вышла из каморки и спустилась по
лестнице. ‹оран прислушивалсЯ к ее удалЯющимсЯ шагам.
Љогда все затихло, он вернулсЯ в каморку и лег. Џостель еще не остыла.
Ћн задыхалсЯ на узком помЯтом ложе, от которого еще веЯло жаром любовных
восторгов ’ерезы. …му казалось, что он еще чувствует дыхание молодой
женщины; она побывала здесь, оставив какое-то пронизывающее излучение и
нежный запах фиалок, но теперь он мог обнЯть лишь неуловимый призрак,
витавший вокруг него; он горел в огне вновь вспыхнувшей, ненасытной страсти.
Ћн не затворил окно. ‹ежа на спине, раскинув обнаженные руки, ища прохлады,
он задумалсЯ, устремив взглЯд на темно-синий квадрат неба, обрамленный
оконной рамой.
„о самого рассвета его преследовала неотступнаЯ мысль. Џока ’ереза не
побывала у него, он не думал об убийстве Љамилла; только сложившиесЯ
обстоЯтельства, только мысль, что он не увидит больше ’ерезу, побудили его
заговорить о смерти этого человека. ’ак приоткрылсЯ новый уголок его
подсознательного существа: мысль об убийстве возникла у него в чаду
прелюбодеЯниЯ.
’еперь, успокоившись, в ночной тиши и в одиночестве, он обдумывал
подробности убийства. Њысль о смерти, возникшаЯ в миг отчаЯниЯ, между двумЯ
поцелуЯми, становилась теперь неумолимой и острой. €змученный бессонницей,
одурманенный терпким запахом, оставленным ’ерезой, ‹оран измышлЯл коварные
планы, взвешивал трудности, рисовал себе преимущества, которые даст
убийство.
‘ точки зрениЯ его личных интересов убийство представлЯлось,
безусловно, целесообразным. ‹орану было Ясно, что отец его, жефосский
крестьЯнин, не собираетсЯ умирать; ему еще лет десЯть придетсЯ служить
чиновником, питатьсЯ в закусочных, жить без женщины, на чердаке. ’акаЯ
перспектива приводила его в отчаЯние. …сли же Љамилл умрет, он женитсЯ на
’ерезе, получит наследство г-жи ђакен, подаст в отставку и заживет
припеваючи. Ћн с упоением начал представлЯть себе эту праздную жизнь: он
будет бездельничать, есть и спать и станет дожидатьсЯ вожделенной смерти
отца. € стоило ему только после этих мечтаний вернутьсЯ к действительности,
как Љамилл сразу же преграждал ему дорогу, и у ‹орана сжимались кулаки,
словно длЯ того, чтобы убить его.
‹оран хотел обладать ’ерезой; он хотел обладать ею безраздельно, хотел,
чтобы она всегда была у него под рукой. …сли он не устранит мужа, жена
ускользнет от него. Ћна сама сказала: она не может к нему приходить. Ћн
охотно похитил бы ее, увез бы куда-нибудь, но тогда они оба умрут с голоду.
…сли же убить мужа - риску меньше; это не вызовет особого шума, надо только
слегка подтолкнуть человека, а потом занЯть его место. ‹оран
руководствовалсЯ своей грубой крестьЯнской логикой, и такой исход казалсЯ
ему превосходным, вполне естественным. ‘ама врожденнаЯ осторожность ‹орана
подсказывала ему этот простой выход.
Ћн валЯлсЯ в кровати, распластавшись на животе, весь в поту, уткнув
влажное лицо в подушку, на которой недавно лежали разметавшиесЯ волосы
’ерезы. Ћн иссохшими губами прижималсЯ к полотну, упивалсЯ легким ароматом
бельЯ, замирал, не дыша, задыхаЯсь, и перед его закрытыми глазами мелькали
огненные пЯтна. Ћн размышлЯл: как же убить Љамилла? Џотом, задохнувшись,
резко поворачивалсЯ, снова ложилсЯ на спину и, широко раскрыв глаза,
подставив лицо под холодные дуновениЯ, лившиесЯ из окна, всматривалсЯ в
синеватый квадрат неба, в звезды, надеЯсь, что они одобрЯт задуманное
убийство и подскажут, как его осуществить.
Ћн ничего не придумал. Љак он и сказал любовнице, он не ребенок, не
дурак, он не воспользуетсЯ ни кинжалом, ни Ядом. Ћн намерен совершить
преступление тихое, безопасное; пусть это будет нечто вроде случайного
удушьЯ, без крика, без ужасов - просто исчезновение. Љак страсть ни терзала
его, ни подталкивала, все его существо властно требовало осторожности. Ћн
был слишком труслив, слишком сластолюбив, чтобы рисковать своим покоем. Ћн
шел на убийство именно длЯ того, чтобы зажить безмЯтежно и счастливо.
Џонемногу сон одолел его. •олодный воздух вытеснил из каморки ароматный
и теплый призрак ’ерезы. ђазбитый, успокоившийсЯ ‹оран отдалсЯ во власть
какой-то сладостной, смутной дреме. ‡асыпаЯ, он решил, что будет выжидать
благоприЯтного случаЯ, и мысли его, становЯсь все более и более
расплывчатыми, убаюкивали его, шепча: "џ его убью, Я его убью". ЏЯть минут
спустЯ он спал, и дыхание его было безмЯтежно-ровным.
’ереза вернулась домой в одиннадцать часов. Ћна пришла в пассаж Џон-Ќеф
с горЯщей головой, обуреваемаЯ неотступными мыслЯми, и даже не заметила
пройденного пути. …й казалось, будто она все еще спускаетсЯ с чердака
‹орана, - так Явственно звучало в ее ушах то, что он ей сказал. ѓ-жа ђакен и
Љамилл были встревожены ее долгим отсутствием и встретили ее особенно
ласково; на их расспросы она сухо ответила, что проездила зрЯ и целый час
ждала омнибуса.
Љогда она легла, постель показалась ей холодной и сырой. ’ело ее, еще
распаленное, с отвращением содрогнулось. Љамилл не замедлил заснуть, и
’ереза долго разглЯдывала его мертвенно-бледное лицо, покоившеесЯ на
подушке, которому открытый рот придавал особенно глупое выражение. Ћна
отодвинулась, кулаки ее сжались, и ей захотелось заткнуть ему рот.

Џрошло около трех недель. ‹оран ЯвлЯлсЯ в лавку каждый вечер; он
казалсЯ усталым, как бы больным; вокруг его глаз обозначились синеватые
круги, губы побледнели и потрескались. ‚прочем, он был по-прежнему
тЯжеловесно-спокоен, смотрел Љамиллу прЯмо в лицо и обращалсЯ с ним все так
же дружески непринужденно. ‘ тех пор как г-жа ђакен заметила, что друга их
семьи сжигает какой-то внутренний жар, она окружила его еще большим
вниманием.
Ќа лице ’ерезы вновь поЯвилось непроницаемое, хмурое выражение. Ћна
стала еще неподвижнее, еще замкнутее, еще апатичнее. Љазалось, ‹оран вовсе
не существует длЯ нее; она еле удостаивала его взглЯдом, редко заговаривала
с ним, относилась к нему с полнейшим равнодушием. ѓ-жа ђакен по доброте
своей огорчалась этим и иной раз говорила молодому человеку: "Ќе обращайте
вниманиЯ на то, что племЯнница неприветлива. џ знаю ее: на вид она холоднаЯ,
зато сердце у нее горЯчее и очень привЯзчивое, преданное".
‹юбовникам уже не приходилось встречатьсЯ. Џосле вечера, проведенного
на улице ‘ен-‚иктор, они ни разу не виделись наедине. ‚ечерами, когда, они
оказывались лицом к лицу, внешне равнодушные и чуждые друг другу, за их
наружным спокойствием скрывались бури страсти, ужаса и вожделениЯ. ’ерезу
терзали неистовые порывы, приступы малодушиЯ и шальной веселости; у ‹орана
вырывались грубые, отчаЯнные выходки, его терзала мучительнаЯ
нерешительность. Ћба они не осмеливались заглЯнуть в самих себЯ, в ту
лихорадочную муть, котораЯ одурманила их каким-то едким, густым чадом.
Љогда представлЯлсЯ случай, они где-нибудь за дверью молча сжимали друг
другу руки беглым, грубым пожатием, от которого чуть не трещали пальцы.
Ћбоим хотелось бы унести с собой кусок кожи, к которому на миг прильнула их
рука. ќто пожатие было единственное, что помогало им хоть немного умерить
желаниЯ. Ћни вкладывали в это пожатие все свое существо. Ќичего иного они не
просили. Ћни выжидали.
Ћднажды в четверг, перед тем как сесть за игру, гости семьи ђакенов,
как всегда, немного побеседовали. Ћсобенно любили они поговорить со стариком
Њишо о его прежней работе, расспросить о всЯких таинственных, мрачных
происшествиЯх, к которым ему по долгу службы приходилось иметь отношение. ‚
таких случаЯх ѓриве и Љамилл внимали рассказам полицейского комиссара с
испуганными и блаженными лицами, какие бывают у детей, когда они слушают
сказки о ‘иней Ѓороде или о мальчике с пальчик. ќти истории пугали и вместе
с тем захватывали их.
‚ тот день Њишо рассказал о жутком убийстве, подробности которого
привели слушателей в ужас; потом он добавил, покачав головой:
- Ђ кое-что так и не удалось выЯснить до конца... ‘колько преступлений
все-таки остаетсЯ нераскрытыми! ‘колько убийц ускользает от людского
правосудиЯ!
- Љак! - воскликнул изумленный ѓриве. - ‚ы допускаете, что вот так,
просто, на улице можно встретить негодЯев, на совести которых есть убийство
и которых не задерживают!
Ћливье презрительно улыбнулсЯ.
- „орогой господин ѓриве, - ответил он резким голосом, - потому-то их и
не арестуют, что не знают, что они убийцы.
’акой довод показалсЯ ѓриве неубедительным. Љамилл поддержал его.
- Ђ Я вполне согласен с господином ѓриве, - сказал он с нелепой
важностью. - Њне хочетсЯ верить, что полициЯ работает безупречно и что Я
никогда не окажусь на тротуаре лицом к лицу с убийцей.
Ћливье принЯл эти слова за личный выпад.
- ‘пору нет, полициЯ работает безупречно, - воскликнул он обиженно. -
Ќо мы не в силах сделать невозможное. …сть негодЯи, которые учились
преступлениЯм у самого дьЯвола; такие ускользнут даже от господа бога...
Џравда, отец?
- ђазумеетсЯ, разумеетсЯ, - подтвердил старик. - ‚от, например, когда Я
служил в ‚ерноне... вы, вероЯтно, помните, госпожа ђакен... на большой
дороге убили ломового извозчика. ’руп был разрублен на куски, их нашли в
канаве. ’ак вот - виновного так и не обнаружили... Њожет быть, он и по сей
день здравствует, может быть, он наш сосед, и, быть может, господин ѓриве
встретитсЯ с ним, когда пойдет домой.
ѓриве побледнел как полотно. Ћн не решалсЯ повернуть голову: ему
казалось, что убийца ломовика стоит за его спиной. ‚прочем, он был в
восторге, что ему так жутко.
- Ќу уж нет, простите, - бормотал он, сам не знаЯ, что говорит, - ну уж
нет, не могу этому поверить... џ тоже знаю одну историю: случилось, что
служанку посадили в тюрьму за то, что она украла у хозЯев серебрЯную ложку.
Ђ месЯца через два, когда в саду спилили дерево, ложку нашли в гнезде
сороки. ‚оровкой оказалась сорока. ‘лужанку выпустили. Љак видите, виновные
всегда несут заслуженное наказание.
ѓриве торжествовал. Ћливье ухмылЯлсЯ.
- ‡начит, сороку посадили? - спросил он.
- ѓосподин ѓриве не то хотел сказать, - возразил Љамилл, недовольный
тем, что его начальника поднимают на смех. - Њать, дай-ка нам домино.
Џока г-жа ђакен ходила за Ящиком, молодой человек снова обратилсЯ к
Њишо:
- ‡начит, вы признаете, что полициЯ бессильна? …сть убийцы, которые
преспокойно разгуливают по городу?
- „а, к несчастью, - ответил комиссар.
- ќто безнравственно, - заключил ѓриве.
‚о времЯ всего разговора ’ереза и ‹оран молчали. Ћни даже не улыбнулись
на глупость ѓриве. Ћблокотившись на стол, чуть побледневшие, с блуждающим
взглЯдом, они внимательно слушали. Ќа миг их взглЯды, мрачные и жгучие,
скрестились. Љрошечные капельки пота выступили на лбу ’ерезы, по телу ‹орана
пробежала легкаЯ дрожь от каких-то ледЯных дуновений.

•I

€ногда по воскресеньЯм, в хорошую погоду, Љамилл требовал, чтобы ’ереза
погулЯла с ним, прошлась по …лисейским полЯм. ЊолодаЯ женщина предпочитала
бы остатьсЯ в сыром сумраке лавки; ей было скучно идти под руку с мужем, сна
быстро уставала, а он тащил ее с тротуара на тротуар, останавливалсЯ перед
витринами, по-дурацки всему изумлЯлсЯ, молчал или высказывал
глубокомысленные замечаниЯ. Ќо Љамилл стоЯл на своем: он любил показатьсЯ на
людЯх с женой; встречаЯ кого-нибудь из сослуживцев, особенно из начальства,
он с гордостью раскланивалсЯ с ними в присутствии мадам. ‚прочем, он гулЯл
ради самой ходьбы, почти не разговаривал, волочил ноги с тупым и чванливым
видом; в праздничном нарЯде он казалсЯ чопорным и неуклю-р жим. ’ерезе было
в тЯгость идти под руку с таким человеком.
ѓоспожа ђакен обычно провожала детей до конца пассажа. Ћна целовала их,
словно они отправлЯлись в далекое путешествие. ЌапутствиЯм и всЯким просьбам
не было конца.
- ѓлавное - остерегайтесь несчастных случаев, - говорила она. - ‚
Џариже такаЯ уйма экипажей! Ћбещайте, что будете сторонитьсЯ толпы...
Ќаконец она отпускала их, но еще долго смотрела им вслед. Џотом она
возвращалась в лавку. Ќоги у нее быстро уставали, и она не могла много
ходить.
‚ редких случаЯх супруги уезжали за город; они отправлЯлись в ‘ент-“ен
или в Ђньер и закусывали в каком-нибудь ресторанчике на берегу реки. ’о были
дни великих кутежей, разговоры о которых начинались еще за месЯц. Ќа такие
поездки ’ереза соглашалась охотно, почти с радостью, потому что это
позволЯло ей пробыть на свежем воздухе часов до десЯти - одиннадцати вечера.
‘ент-“ен с его зелеными островками напоминал ей ‚ернон; там в ней вновь
просыпалось дикарское пристрастие к ‘ене, как бывало в дни девичества.
’ереза садилась на гальку, окунала руки в воду, и под жгучим солнцем, зной
которого умерЯлсЯ свежими дуновениЯми из-под тенистых деревьев, она снова
чувствовала, что живет. …й случалось и разорвать и испачкать платье глиной
или камешками; зато Љамилл аккуратно расстилал носовой платок и осторожно, с
опаской, усаживалсЯ возле нее. ‚ последнее времЯ молодые люди почти всегда
приглашали с собою ‹орана, и он оживлЯл эти поездки своим крестьЯнским
хохотом и удалью.
Ћднажды, часов в одиннадцать, позавтракав, Љамилл, ’ереза и ‹оран
отправились в ‘ент-“ен. Џоездка была задумана еще давно, и ею предполагалось
завершить летний сезон. Ќадвигалась осень, по вечерам в воздухе тЯнуло
холодком.
Ќо в то утро небо еще было безоблачно-синее. ‘олнце грело по-летнему,
даже в тени было тепло. Ђ потому решили, что грех не воспользоватьсЯ этими
последними солнечными лучами.
„рузьЯ втроем уселись на извозчике, напутствуемые вздохами и слезными
излиЯниЯми старой лавочницы. Ћни проехали через весь Џариж и расплатились с
извозчиком у городского вала, потом пошли пешком по шоссе в ‘ент-“ен. Ѓыл
полдень. ЏокрытаЯ пылью дорога под лучами Яркого солнца слепила глаза, как
снег. ’Яжелый, накаленный воздух обжигал лица. ’ереза шла мелкими шажками
под руку с мужем, прЯчась от солнца под зонтиком; Љамилл обмахивалсЯ
огромным носовым платком. Џозади шел ‹оран; солнце жгло ему шею, но он этого
не замечал; он посвистывал, ногою раскидывал камешки и временами бросал
плотоЯдные взглЯды на колышущиесЯ бедра любовницы.
„ойдЯ до ‘ент-“ена, они сразу же занЯлись поисками подходЯщего
местечка, чтобы устроитьсЯ в тени деревьев на мураве. Ћни переправились на
один из островков и пошли в глубь рощи. Ћпавшие листьЯ лежали красноватым
ковром и сухо шуршали под ногами. ‘тволы деревьев отвесно тЯнулись вверх,
бесчисленные, как пучки готических колонок; ветви свисали до самых лиц, так
что гулЯющие видели перед собою только медно-багрЯную умирающую листву да
светлые и черные стволы осин и дубов. Ћни оказались в полном уединении, в
грустной глуши, на узкой прогалине, безмолвной и прохладной. ‘о всех сторон
доносилсЯ рокот ‘ены.
Љамилл выбрал сухое местечко, подобрал полы сюртука и уселсЯ; ’ереза,
прошумев накрахмаленными юбками, улеглась на опавшие листьЯ; поднЯвшеесЯ
вокруг нее платье наполовину скрыло ее, зато нога ее обнажилась до самого
колена. ‹оран лег на живот и уперсЯ подбородком в землю; он уставилсЯ на
ногу ’ерезы и слушал, как его приЯтель возмущаетсЯ правительством: Љамилл
требовал, чтобы все островки, рассеЯнные по ‘ене, были преобразованы в
английские парки с подстриженными деревьЯми, со скамейками, с аллеЯми,
усеЯнными песком, как в ’юильри.
Ћни пробыли на этой прогалине около трех часов, в ожидании когда спадет
жара, чтобы перед обедом погулЯть по окрестностЯм. Љамилл говорил о своей
службе, рассказал несколько глупейших историй, потом усталость одолела его,
он откинулсЯ навзничь и уснул, прикрыв лицо шлЯпой. ’ереза уже давно
сомкнула глаза и притворилась, будто спит.
’огда ‹оран потихоньку подполз к ней; он вытЯнулсЯ и поцеловал ее
ботинок и лодыжку. Љожа ботинка, белый чулок молодой женщины обожгли ему
губы. ’ерпкий запах земли и легкое благоухание, веЯвшее от молодой женщины,
сливались воедино и пронизывали его насквозь, воспламенЯЯ кровь, взвинчиваЯ
нервы. “же целый месЯц он жил в воздержании и кипел от злости. Џрогулка по
‘ент-“енскому шоссе под палЯщим солнцем взбудоражила ему кровь. Ђ теперь он
находитсЯ тут, в никому неведомом глухом уголке, среди великой неги и
прохлады, - и лишен возможности прижать к груди женщину, котораЯ ему
принадлежит. Њуж может проснутьсЯ, увидеть, свести на нет все его расчеты и
меры предосторожности. ќтот человек - постоЯнное препЯтствие. € любовник,
распластавшись на земле, прЯчась за юбками, дрожа и негодуЯ, безмолвно
осыпал поцелуЯми ботинок и белый чулок ’ерезы. Ћна лежала не шевелЯсь, как
мертваЯ. ‹оран подумал, что она спит.
Ћн встал и прислонилсЯ к дереву; спину у него ломило. ’ут он заметил,
что молодаЯ женщина смотрит в небо, широко раскрыв влажные глаза. ‹ицо ее,
обрамленное запрокинутыми руками, было матово-бледное, холодное и
неподвижное. ’ереза задумалась. ‡астывший ее взглЯд казалсЯ темной бездной,
где парит беспросветнаЯ ночь. ‹юбовник стоЯл позади нее, но она не
шевельнулась, не взглЯнула на него.
‹оран любовалсЯ ею, и ему было страшновато, что она так неподвижна и
ничем не отвечает на его взглЯд. …е мертвенное лицо, белевшее на фоне черных
волос, повергло его в какой-то ужас, полный жгучих желаний. …му хотелось бы
наклонитьсЯ и поцелуем закрыть эти большие, пристально смотрЯщие глаза. Ќо
возле нее, чуть ли не среди ее юбок, спал Љамилл. ќто жалкое существо, с
хилым, неуклюжим телом, тихонько похрапывало; из-под шлЯпы, наполовину
скрывавшей его лицо, виднелсЯ раскрытый рот, сведенный сном в глупую
гримасу; редкие рыжеватые волоски, покрывавшие тщедушный подбородок,
обозначились грЯзными полосками на мертвенно-бледной коже; он лежал,
запрокинув голову, и виднелась его тощаЯ, морщинистаЯ шеЯ с выступающим
кирпично-красным кадыком, который приподнималсЯ при каждом вздохе. ‚ такой
позе Љамилл был удручающе безобразен.
‹оран посмотрел на него и вдруг поднЯл ногу. Ћн хотел было одним ударом
раздавить его.
’ереза еле сдержала возглас. Ћна побледнела, зажмурилась, потом
отвернулась, как бы защищаЯсь от брызг крови.
Ќесколько мгновений ‹оран стоЯл, занесЯ ногу над лицом спЯщего. Џотом
медленно опустил ее и отошел на несколько шагов. Ћн сообразил, что так убить
Љамилла было бы глупо. €з-за этой раздавленной головы всЯ полициЯ обрушитсЯ
на него. Ћн хотел избавитьсЯ от Љамилла только длЯ того, чтобы женитьсЯ на
’ерезе; он намеревалсЯ после преступлениЯ зажить на вольной воле, как тот
убийца ломового, о котором рассказывал Њишо.
Ћн подошел к реке, тупо посмотрел, как течет вода. Џотом резко повернул
назад в рощу; в этот миг он окончательно избрал определенный план, замыслил
убийство удобное и вполне безопасное длЯ него самого.
—тобы разбудить Љамилла, он стал щекотать ему нос соломинкой. Љамилл
чихнул, встал; проделка приЯтелЯ привела его в восторг. Ћн любил ‹орана за
его постоЯнные шутки; они очень смешили его. Џотом он растолкал жену,
котораЯ лежала с закрытыми глазами; ’ереза поднЯлась, стрЯхнула с помЯтых
юбок приставшие листьЯ, и друзьЯ двинулись дальше, ломаЯ попадавшиесЯ по
пути веточки.
Ћни переправились на берег и пошли по дорожкам, по тропинкам, где им то
и дело встречались принарЯженные компании. ‚доль изгородей бегали девушки в
светлых платьЯх; с песней проплывали гребцы; вереницы мещанских парочек,
стариков, приказчиков с женами медленно тЯнулись вдоль рвов. ЉаждаЯ дорожка
превратилась в многолюдную, шумную улицу. ’олько солнце хранило обычное
величавое спокойствие; оно клонилось к горизонту и устилало багрЯные
деревьЯ, белые дороги широкими пеленами бледного света. ‘ похолодевшего неба
стала спускатьсЯ пронизывающаЯ свежесть.
Љамилл уже не шел под руку с ’ерезой; он разговаривал с ‹ораном,
смеЯлсЯ его шуткам и выходкам, а тот Џотешно перепрыгивал через канавы и
кидал вверх большие камни. ЊолодаЯ женщина шла по другой стороне дороги,
склонив голову; времЯ от времени она нагибалась, чтобы сорвать травку.
Ќемного отстав, она останавливалась и издали наблюдала за любовником и
мужем.
- ‘кажи, ты не проголодалась? - крикнул ей наконец Љамилл.
- Џроголодалась, - отвечала она.
- ‚ таком случае идем!
’ереза не проголодалась; она просто-напросто утомилась, и на душе у нее
было неспокойно. Ћна ничего не знала о замыслах ‹орана, и все же ноги у нее
подкашивались от тревоги.
Ћни опЯть вышли к реке и стали искать ресторан. Ћни устроились на
дощатой террасе какого-то трактирчика, провонЯвшего салом и вином. ‡аведение
гудело от криков, песен и грохота посуды; все залы, все кабинеты были полны,
посетители разговаривали во весь голос, и тонкие перегородки ничуть не
приглушали весь этот гам, ‹естница сотрЯсалась от беготни официантов.
Ќаверху, на балконе, дувший с реки ветерок разгонЯл трактирный чад.
’ереза облокотилась о балюстраду и смотрела на пристань. ‘права и слева в
два рЯда тЯнулись Ярмарочные балаганы и закусочные; в беседках, сквозь
редкие пожелтевшие листьЯ, виднелись белые скатерти, черные пЯтна пальто,
Яркие юбки женщин; люди без шлЯп сновали взад и вперед, бегали, смеЯлись, и
к пронзительному рокоту толпы примешивались надрывающие душу звуки шарманки.
‚ застывшем воздухе носилсЯ запах пыли и жареной рыбы.
‚низу, на вытоптанной лужайке, девушки из ‹атинского квартала водили
хоровод под детскую песенку. лЯпки у них слетели на плечи, волосы
распустились; они держались за руки и играли, словно девочки. Ћни пели, как
в былые дни, свежими тоненькими голосами; нежный, девственный румЯнец
заливал их обычно бледные лица, истрепанные грубыми ласками, в больших
порочных глазах поблескивали слезинки умиленьЯ. ‘туденты с белыми глинЯными
трубками в зубах наблюдали за хороводом, отпускаЯ сальные шуточки.
Ђ подальше, над ‘еной, над холмами спускалась вечернЯЯ тишь; зыбкий
синеватый воздух окутывал деревьЯ прозрачной дымкой.
- ќй, официант! Ђ как же насчет обеда? - крикнул ‹оран, перегнувшись
через перила лестницы.
Џотом, как бы спохватившись, сказал:
- Џослушай, Љамилл, а не покататьсЯ ли нам перед обедом на лодке?.. ‡а
это времЯ и цыпленок наш изжаритсЯ. Ђ то скучища дожидатьсЯ целый час.
- Љак хочешь, - равнодушно ответил Љамилл. - ‚от только ’ереза
проголодалась.
- Ќет, нет, Я могу подождать, - поспешно ответила молодаЯ женщина,
заметив пристальный взглЯд ‹орана.
Ћни спустились вниз. ЏроходЯ мимо конторки, они заказали столик,
выбрали меню и предупредили, что вернутсЯ через час. Ћни попросили
трактирщика отвЯзать длЯ них одну из лодок, которые он держал длЯ
посетителей. ‹оран выбрал такую утлую лодочку, что Љамилл испугалсЯ.
- —ерт возьми, - заметил он, - в ней надо сидеть не шелохнувшись. Ђ не
то бултых в воду.
Ћткровенно говорЯ, он страшно боЯлсЯ воды. Љогда они жили в ‚ерноне,
Љамилл по слабости здоровьЯ не мог барахтатьсЯ в ‘ене; в то времЯ как его
школьные товарищи при первой возможности лезли в воду, ему приходилось
кутатьсЯ в теплые одеЯла. ‹оран отлично плавал и был неутомимым гребцом, а у
Љамилла навсегда осталсЯ страх перед глубокой водой, свойственный детЯм и
женщинам. Ћн постукал ногой по лодке, словно желаЯ убедитьсЯ в ее прочности.
- —его же ты? ‚лезай! - весело крикнул ему ‹оран. - ‚се трЯсешьсЯ.
Љамилл шагнул за борт и, пошатываЯсь, направилсЯ на корму. Џочувствовав
под ногами доски, он успокоилсЯ, уселсЯ и стал шутить, чтобы показать, какой
он храбрый.
’ереза стоЯла на берегу, возле любовника, серьезнаЯ и неподвижнаЯ.
‹оран держал в руках веревку. Ћн склонилсЯ к ’ерезе и быстро прошептал;
- €мей в виду... Я сброшу его в воду... ‘лушайсЯ менЯ... џ за все
отвечаю.
ЊолодаЯ женщина смертельно побледнела и застыла на месте как вкопаннаЯ.
Ћна всЯ подобралась, широко раскрыв глаза.
- ‘адись же, - добавил ‹оран.
Ћна не шевелилась. ‚ душе у нее шла страшнаЯ борьба. Ћна напрЯгла всю
свою волю, опасаЯсь, что вот-вот разразитсЯ рыданиЯми и упадет без чувств.
- ќй, эй, ‹оран! - закричал Љамилл. - Џосмотри-ка на ’ерезу. ‚от кто
трусит-то... ѓадает - садитьсЯ, не садитьсЯ...
Ћн устроилсЯ на задней лавочке, уперсЯ локтЯми в борта и лихо
раскачивалсЯ. ’ереза бросила на него какой-то особенный взглЯд; шуточки
этого ничтожества подстегнули ее как удар бича, и она порывисто прыгнула в
лодку. Ћна уселась на носу. ‹оран взЯл весла. ‹одка отчалила, медленно
направлЯЯсь к островкам.
‘пускались сумерки. Ћт деревьев падали густые тени, и вода у берега
была совсем чернаЯ. Ќа середине реки тЯнулись широкие бледно-серебрЯные
полосы. ‚скоре лодка вышла на стремнину. ‡десь шум с берега слышалсЯ глуше;
песни, крики доносились сюда неЯсные и грустные, проникнутые какой-то
печальной истомой. ’ут уже не пахло ни жареной рыбой, ни пылью. ’Януло
холодком. Ѓыло свежо.
‹оран перестал грести и пустил лодку по течению.
Џеред ними виднелись красноватые очертаниЯ длинного острова.
’емно-коричневые, испещренные серыми пЯтнами берега тЯнулись, словно две
широкие ленты, сходЯщиесЯ на горизонте. ‚ода и небо, казалось, были скроены
из одной и той же беловатой ткани. Ќет ничего печальнее и безмолвнее осенних
сумерек. ‹учи света бледнеют в холодеющем воздухе, состарившиесЯ деревьЯ
сбрасывают сухие листьЯ. ЏолЯ, спаленные жгучим летним солнцем,
предчувствуют близкую смерть, котораЯ надвигаетсЯ вместе с первыми порывами
холодного ветра. ‚ небесах - жалобное веЯние безнадежности. ‘ высоты,
расстилаЯ погребальные саваны, спускаетсЯ мрак.
‚ лодке все молчали. Ћтдавшись на волю течениЯ, они наблюдали, как
последние лучи света покидают вершины деревьев. ‹одка приближалась к
островкам. €х красноватые очертаниЯ становились все темнее; в сумерках
ландшафт все более и более упрощалсЯ; ‘ена, небо, островки, холмы - все
теперь превратилось в коричневые и серые пЯтна, залитые молочно-белым
туманом. Љамилл в конце концов лег на дно лодки, высунул за борт голову и
свесил руки в воду.
- —ерт возьми, до чего холодно! - воскликнул он. - €збави боже
окунутьсЯ в такую жижу!
‹оран промолчал. Ћн тревожно всматривалсЯ в берега; губы его были
сжаты, могучие руки ерзали по коленЯм. ’ереза, скованнаЯ, неподвижнаЯ,
слегка закинув голову, ждала.
‹одку тЯнуло в небольшой темный, узкий пролив между двумЯ островками.
‡а одним из островков слышалась приглушеннаЯ песнь гребцов, по-видимому
плывших против течениЯ. ‚дали, повыше, на реке не было ни души.
‚друг ‹оран встал и обхватил Љамилла за талию. Љонторщик захохотал.
- Ѓрось, щекотно, - сказал он, - брось, что за шутки!.. ’ы менЯ
вывалишь.
‹оран сжал его еще крепче, рванул. Љамилл повернулсЯ и увидел страшное,
перекошенное лицо друга. Ћн не понЯл; его обуЯл смутный ужас. Ћн хотел было
крикнуть, но почувствовал, что крепкаЯ рука сжимает ему горло. €нстинктивно,
как животное, защищающее свою жизнь, он привстал на колени и вцепилсЯ в
борт. Ќесколько мгновений он боролсЯ в таком положении.
- ’ереза! ’ереза! - позвал он сдавленным, хрипЯщим голосом.
ЊолодаЯ женщина смотрела, держась обеими руками за лавочку; челнок
вертелсЯ на воде, скрипел. Ћна была не в силах зажмуритьсЯ; от какой-то
страшной судороги глаза ее широко раскрылись, взглЯд был прикован к
отвратительному зрелищу борьбы. Ћна сидела, онемев и застыв на месте.
- ’ереза! ’ереза! - снова прохрипел несчастный.
Џри последнем его зове ’ереза разразилась рыданиЯми. Ќервы не
выдержали. ЌачалсЯ припадок, которого она опасалась, и она, всЯ дрожа,
бросилась на дно лодки. Ћна лежала там, скорчившись, обессилев, полумертваЯ.
‹оран все трЯс Љамилла, а другой рукою сдавливал ему горло. Ќаконец ему
удалось оторвать свою жертву от лодки. ’еперь он держал Љамилла в воздухе,
как ребенка, на вытЯнутых могучих руках. Џри этом ‹оран немного склонил
голову, обнажив шею, и тут несчастный, обезумев от ужаса и Ярости, изогнулсЯ
и зубами впилсЯ ему в шею. Љогда убийца, чуть не вскрикнув от боли, резким
движением швырнул свою жертву в реку, в зубах у нее осталсЯ кусочек его
кожи. Љамилл с воем рухнул в воду. Ћн еще два-три раза всплывал на
поверхность, и с каждым разом вопли его становились все глуше.
‹оран не потерЯл ни секунды. Ћн поднЯл воротник пальто, чтобы скрыть
рану. Џотом схватил бесчувственную ’ерезу, ногой опрокинул лодку и бросилсЯ
в ‘ену с любовницей на руках. Ћн поддерживал ее над водой и отчаЯнно звал на
помощь.
ѓребцы, песню которых он слышал из-за острова, изо всех сил гребли в их
сторону. Ћни догадались, что случилось несчастье; они вытащили из воды
сначала ’ерезу и уложили ее на скамью, потом ‹орана, который был в полном
отчаЯнии от гибели друга. Ћн бросилсЯ в воду, искал Љамилла в местах, где
тот никак не мог быть, и вернулсЯ весь в слезах, заламываЯ руки, рвал на
себе волосы. ѓребцы старались хоть немного успокоить его, утешить.
- ќто моЯ вина, - кричал он, - мне не следовало позволЯть несчастному
плЯсать и возитьсЯ в лодке... Њы незаметно оказались все трое у одного
борта, и лодка опрокинулась... ЏадаЯ, он крикнул мне, чтобы Я спасал его
жену...
Љак всегда бывает в таких случаЯх, среди гребцов оказалось два-три
человека, которые воображали, будто несчастье случилось у них на глазах.
- Њы вас отлично видели, - говорили они. - —то и говорить, ведь лодка
не паркет. Ђх, беднаЯ женщина! —то с нею будет, когда она очнетсЯ!
Ћни снова взЯлись за весла, повели за собою лодку потерпевших и
доставили ’ерезу и ‹орана в ресторан, где заказанный ими обед был уже готов.
ЏЯть минут спустЯ весть о несчастье разнеслась по всему ‘ент-“ену. ѓребцы
рассказывали о нем как очевидцы. Џеред рестораном собралась сердобольнаЯ
толпа.
ђесторатор и его жена были добрые люди; они предоставили пострадавшим
все, что им надо было из одежды. Љогда ’ереза пришла в себЯ, у нее началсЯ
нервный припадок, она разразилась душераздирающими воплЯми; пришлось уложить
ее в постель. —еловеческаЯ природа пришла на помощь разыгравшейсЯ зловещей
комедии.
Љогда молодаЯ женщина немного успокоилась, ‹оран поручил ее заботам
хозЯев. Ћн хотел вернутьсЯ в Џариж один, Якобы длЯ того, чтобы сообщить г-же
ђакен страшную весть как можно осторожнее. Ђ на самом деле он опасалсЯ
нервного возбуждениЯ ’ерезы. Ћн хотел дать ей времЯ все тщательно рассчитать
и разучить свою роль.
Ћбед Љамилла съели гребцы.

XII

‚ темном углу омнибуса, по дороге в Џариж, ‹оран окончательно обдумал
план действиЯ. Ћн был почти уверен, что все пройдет безнаказанно. €м
овладела гнетущаЯ, тревожнаЯ радость, - радость завершенного преступлениЯ. “
заставы Љлиши он пересел на извозчика и направилсЯ к старику Њишо, на
‘енскую улицу. Ѓыло девЯть часов вечера.
Ѓывшего полицейского комиссара он застал за столом, в обществе Ћливье и
‘юзанны. Ћн приехал сюда, чтобы заручитьсЯ покровительством на случай, если
на него падет подозрение, а также и длЯ того, чтобы не самому сообщить
страшную весть г-же ђакен. Њысль о разговоре с ней была ему как-то странно
невыносима; он ожидал такого отчаЯниЯ, что боЯлсЯ не справитьсЯ со своей
ролью и показатьсЯ недостаточно расстроенным; да и горе матери было ему
тЯгостно, хотЯ, в сущности, он не особенно задумывалсЯ над этим.
“видев ‹орана в грубой одежде, котораЯ к тому же была ему не впору,
Њишо устремил на него удивленный взглЯд. ‹оран упавшим голосом, как бы
задыхаЯсь от горЯ и усталости, рассказал о случившемсЯ.
- џ пришел за вами, - закончил он, - Я не знал, как быть с несчастными
женщинами... на них обрушилось такое страшное горе... џ не решаюсь один
ЯвитьсЯ к матери. Џрошу вас, пойдемте со мной.
Џока он говорил, Ћливье пристально смотрел на него, смотрел прЯмо в
лицо, и этот взглЯд приводил ‹орана в ужас. Љ этим людЯм, причастным к
полиции, убийца бросилсЯ очертЯ голову, в порыве отваги, который, по его
расчету, и должен был его спасти. € все же он не мог не содрогатьсЯ,
чувствуЯ на себе взглЯд Ћливье: ему мерещилась подозрительность там, где
было только оцепенение и жалость. ‘юзанна стала еще бледнее обычного;
казалось, она вот-вот лишитсЯ чувств. Њысль о смерти страшила и Ћливье, но
сердце его оставалось безучастным; на лице его поЯвилась гримаса скорбного
удивлениЯ, и в то же времЯ он по привычке испытующе всматривалсЯ в ‹орана,
ни в малейшей степени, однако, не подозреваЯ страшной истины. —то касаетсЯ
старика Њишо, то у него поминутно вырывались восклицаниЯ ужаса, сочувствиЯ,
изумлениЯ; он ерзал на стуле, складывал руки, поднимал глаза к небу.
- Ѓоже мой! - говорил он прерывающимсЯ голосом. - Ѓоже мой! Љакой
ужас!.. —еловек выходит из дому, и так вот... сразу... конец... —удовищно! Ђ
беднаЯ госпожа ђакен, несчастнаЯ мать, - как мы ей скажем? Љонечно, вы
правильно поступили, что пришли за нами... Њы пойдем вместе...
Ћн встал, начал топтатьсЯ по комнате, металсЯ, разыскиваЯ трость и
шлЯпу, и во времЯ этой суеты продолжал расспрашивать о подробностЯх
несчастьЯ, сопровождаЯ восклицаниЯми каждую фразу.
Ћни вчетвером вышли из дому. “ входа в пассаж Џон-Ќеф Њишо остановил
‹орана.
- ‚ы не входите, - сказал он. - ‚аше поЯвление послужит жестоким
подтверждением того, что произошло... ќтого надо избежать. ЌесчастнаЯ сразу
же догадаетсЯ, что случилась беда, и мы будем вынуждены сказать ей правду
без необходимой подготовки. †дите нас здесь.
“бийце такое предложение было на руку - он содрогалсЯ при одной мысли,
что ему придетсЯ войти в магазин. Ћн успокоилсЯ и стал беспечно ходить взад
и вперед по тротуару. ‚ременами он забывал о том, что сейчас происходит,
рассматривал витрины, посвистывал сквозь зубы, оборачивалсЯ на женщин,
которые задевали его мимоходом. ’ак он пробыл на улице около получаса, и к
нему постепенно возвращалось обычное хладнокровие.
Ћн с самого утра ничего не ел; теперь он почувствовал, что голоден,
зашел в кондитерскую и наелсЯ пирожными.
‚ магазине ђакенов разыгрывалась душераздирающаЯ сцена. ЌесмотрЯ на все
предосторожности, принЯтые стариком Њишо, на его стараниЯ говорить как можно
мЯгче и бережнее, настал момент, когда г-жа ђакен понЯла, что с ее сыном
случилось несчастье. ‘ этого мгновеньЯ она стала настаивать, чтобы ей
сказали правду, и требовала ее в таком порыве безнадежности, с такими
безудержными слезами и криками, что ее старый друг не выдержал. Ђ когда она
узнала правду, ее скорбь достигла трагической силы. Ћна глухо рыдала,
судорожно откидывалась навзничь; ею овладели безумное отчаЯние и ужас; она
сидела, задыхаЯсь, и времЯ от времени испускала резкие вопли, которые
вырывались из самых глубин ее страдающего существа. Ћна бросилась бы на пол,
если бы ‘юзанна не обнЯла ее за талию и не рыдала у нее на коленЯх, по
временам обращаЯ к ней свое побелевшее лицо. Ћливье с отцом стоЯли
растерЯнные и молчаливые, эгоистически отвертываЯсь от тЯгостного зрелища.
Ђ несчастной матери представлЯлсЯ ее сын, которого влекут мутные воды
‘ены, представлЯлось его окоченевшее, страшно вздувшеесЯ тело; в то же времЯ
он представлЯлсЯ ей еще в колыбели, младенцем, каким был, когда она защищала
его от склонившейсЯ над ним смерти. Ћна даровала ему жизнь больше десЯти
раз, она любила в нем всю ту любовь, которой окружала его целых тридцать
лет. € вот он умер вдали от нее, внезапно, в холодной, грЯзной воде, словно
собака. Ћна вспоминала, как кутала его в теплые одеЯла. ‘колько вниманиЯ,
какое уютное детство, сколько нежности и ласк, - и все только затем, чтобы
наконец увидеть его жалким утопленником. Ћт этих мыслей у г-жи ђакен
сжималось горло; ей хотелось, чтобы отчаЯние задушило ее насмерть.
‘тарик Њишо поспешил уйти. Џри торговке он оставил сноху, а сам с
Ћливье пошел к ‹орану, чтобы вместе поскорее отправитьсЯ в ‘ент-“ен.
„орогой они обменЯлись лишь двумЯ-тремЯ фразами. Ћни ехали на
извозчике, прикорнув по уголкам кареты и покачиваЯсь от встрЯсок на неровной
мостовой. Ћни сидели молча, не двигаЯсь; в экипаже царил сумрак. Џо временам
мелькающие газовые фонари бросали на их лица резкий свет. ‘трашное
несчастье, объединившее их, создавало атмосферу какой-то мрачной
безнадежности.
Џриехав наконец в речной ресторанчик, они застали ’ерезу в постели;
голова и руки у нее горели. •озЯин шепотом сказал им, что у молодой дамы
сильный жар. ‚ действительности же ’ереза, чувствуЯ себЯ слабой и
растерЯнной, боЯлась невзначай проговоритьсЯ и решила заболеть. Ћна хранила
мрачное молчание, не открывала глаз и рта, не хотела никого видеть, боЯлась
говорить. “крывшись до подбородка, почти зарывшись лицом в подушку, она всЯ
съежилась и тревожно прислушивалась к тому, что говорили вокруг нее. Ђ в
красных отсветах, которые пробивались сквозь ее опущенные веки, ей все
мерещились Љамилл и ‹оран, борющиесЯ у борта лодки, ей представлЯлсЯ муж -
смертельно бледный, жуткий, как-то покрупневший и вытЯнувшийсЯ во весь рост
над мутной водой. Ќеотступное видение не давало ей покоЯ.
‘тарик Њишо попробовал было с ней заговорить, утешить ее. Ћна сделала
нетерпеливое движение, отвернулась и снова зарыдала.
- Ћставьте ее, сударь, - сказал хозЯин. - Ћна вздрагивает от малейшего
звука... …й лучше всего покой.
‚низу, в общем зале, полицейский составлЯл протокол. Њишо с сыном и
‹оран пошли туда. Љогда выЯснилось, что Ћливье - руководЯщий чиновник
префектуры, с формальностЯми было покончено в десЯть минут. ѓребцы все еще
находились тут и, выдаваЯ себЯ за очевидцев, рассказывали о происшествии с
мельчайшими подробностЯми, в точности описывали, как трое находившихсЯ в
лодке упали в воду. Ѓудь у Ћливье и его отца малейшее сомнение, оно
рассеЯлось бы от таких показаний. Ќо они ни на мгновение не усомнились в
правдивости ‹орана; наоборот, они его обрисовали полицейскому агенту как
лучшего друга погибшего и позаботились о том, чтобы в протоколе было
отмечено, что молодоq человек бросилсЯ в воду и пыталсЯ спасти Љамилла
ђакена. Ќа другой день пресса поведала о несчастье, пышно обставив его
всевозможными подробностЯми; несчастнаЯ мать, безутешнаЯ вдова, благородный,
самоотверженный друг - все было налицо в описании катастрофы; заметка обошла
все столичные газеты, а оттуда перекочевала в провинциальные.
Љогда протокол был подписан, ‹оран почувствовал живейшую радость; она
разлилась по всему его существу и как бы наполнила его новою жизнью. ‘ того
мгновеньЯ, когда жертва вонзилась ему в шею зубами, он как бы окоченел, он
действовал автоматически, в соответствии с давно разработанным планом. €м
руководил инстинкт самосохранениЯ, он подсказывал ему слова, направлЯл его
движениЯ. ’еперь же, когда поЯвилась уверенность, что все пройдет
безнаказанно, кровь в его жилах вновь потекла с приЯтной неторопливостью.
ЏолициЯ прошла мимо его преступлениЯ, полициЯ ничего не разглЯдела; он
провел ее, она его отпустила. Ћн спасен. Џри этой мысли все тело его
покрывалось испариной; радостное тепло пронизывало весь его организм и
возвращало гибкость телу и уму. Ћн с несравненным искусством и
самоуверенностью продолжал разыгрывать роль безутешного друга. ‚
действительности же он испытывал скотское удовлетворение; он мечтал о
’ерезе, котораЯ лежала в комнате наверху.
- ЌельзЯ оставить здесь эту несчастную, - сказал он Њишо. - Ѓыть может,
у нее начинаетсЯ опаснаЯ болезнь, ее непременно надо перевезти в город...
Џойдемте, мы сообща уговорим ее ехать с нами.
Ћни поднЯлись в комнату, где лежала ’ереза, и ‹оран стал убеждать ее,
умолЯл ее встать и позволить перевезти себЯ в пассаж Џон-Ќеф. Џри звуке его
голоса молодаЯ женщина содрогнулась; она широко раскрыла глаза и посмотрела
на него. Ћна была какаЯ-то одуревшаЯ и всЯ трепетала. Ћна ни слова не
ответила и с трудом поднЯлась. Њужчины вышли, оставив ее вдвоем с женой
трактирщика. Ћна оделась, шатаЯсь сошла вниз и с помощью Ћливье села на.
извозчика.
…хали они молча. ‹оран с неподражаемой дерзостью и бесстыдством засунул
руку в складки юбки ’ерезы и коснулсЯ ее пальцев. Ћн сидел напротив нее, в
колеблющемсЯ сумраке, лица ее он не видел - она опустила голову на грудь. Ћн
завладел ее рукой, сильно пожал ее и не выпускал до самой улицы Њазарини. Ћн
чувствовал, как рука ее дрожит; но она не отнимала ее, наоборот - отвечала
порывистой лаской. €х слившиесЯ руки горели; влажные ладони пристали одна к
другой, крепко сжатым пальцам становилось больно при каждой встрЯске. ‹орану
и ’ерезе казалось, что через сплетенные руки кровь переливаетсЯ у них из
сердца в сердце; руки становились пылающим очагом, на котором бурно кипела
их жизнь. ‘реди ночи и тоскливого безмолвиЯ, которым, казалось, не будет
конца, эти взаимные пылкие пожатиЯ были как бы чугунной гирей, которую они
бросали в Љамилла, чтобы он не мог всплыть на поверхность реки.
Љогда извозчик остановилсЯ, первыми сошли Њишо с сыном. ‹оран склонилсЯ
к любовнице и ласково прошептал:
- Љрепись, ’ереза. †дать придетсЯ долго... Џомни это.
ЊолодаЯ женщина после смерти мужа еще не проронила ни слова. ’еперь она
в первый раз раскрыла рот.
- Љонечно... буду помнить... - сказла она, вздрогнув, еле слышным
голосом.
Ћливье протЯнул руку, чтобы помочь ей выйти из кареты. Ќа этот раз
‹оран вошел в магазин. ѓ-жа ђакен лежала в тЯжелом бреду. ’ереза кое-как
добралась до своей постели; ‘юзанна едва успела ее раздеть. “спокоившись,
убедившись, что все идет как нельзЯ лучше, ‹оран удалилсЯ. Ћн не спеша
отправилсЯ домой, в каморку на улице ‘ен-‚иктор.
Ѓыло уже за полночь. Џо пустынным, безмолвным улицам пробегал свежий
ветерок. агаЯ по каменным плитам тротуара, молодой человек слышал только
размеренный звук своих собственных шагов.
Џрохлада была ему приЯтна; тишина и сумрак окутывали его какой-то
негой. Ћн наслаждалсЯ прогулкой.
Ќаконец-то - с плеч долой преступление! Ћн убил Љамилла. „ело сделано,
и о нем скоро перестанут говорить. ’еперь он заживет спокойно, в ожидании
днЯ, когда можно будет окончательно завладеть ’ерезой. Њысль об убийстве
часто угнетала его как тЯжкий груз; теперь, когда убийство было
осуществлено, в груди у него стало просторно, дышалось легко, он избавилсЯ
от страданий, причинЯемых нерешительностью и страхом. ѓоворЯ по правде, он
чувствовал себЯ несколько одурманенным; усталость сковывала его тело и
мысль. Ћн вернулсЯ домой и крепко заснул. ‚о сне по лицу его пробегала
легкаЯ судорога.

XIII

Ќа другой день ‹оран, проснувшись, почувствовал себЯ свежим и
спокойным. Ћн отлично выспалсЯ. Џрохлада, веЯвшаЯ из окна, подхлестывала его
застоЯвшуюсЯ кровь. Ћн еле припоминал событиЯ минувшего днЯ; если бы не
жгучаЯ боль в шее, ему бы казалось, что он накануне провел вечер безмЯтежно
и лег спать часов в десЯть. “кус Љамилла он ощущал как прикосновение
раскаленного железа; когда он мысленно сосредоточилсЯ на этой боли, она
стала совсем нестерпимой. …му казалось, будто целаЯ дюжина иголок медленно
вонзаетсЯ ему в тело.
Ћн отвернул воротничок рубашки и посмотрел на рану в грошовое
зеркальце, висевшее на стене. ђана представлЯла собою кружок диаметром в два
су; кожа была сорвана, обнажилось мЯсо - розоватое, с черными пЯтнышками;
кровь струйками стекла до самого плеча и запеклась чешуйчатыми полосками. Ќа
фоне белой шеи укус выделЯлсЯ темно-коричневым, четко выступавшим пЯтном;
оно было справа, под ухом. ‹оран разглЯдывал рану, согнувшись и вытЯнув шею,
и зеленоватое зеркальце отражало его чудовищно искаженное лицо.
Ћн тщательно умылсЯ; осмотр раны успокоил его, он решил, что не пройдет
и нескольких дней, как все зарубцуетсЯ. Ћн оделсЯ и, по обыкновению,
спокойно отправилсЯ в контору. ’ам он взволнованным голосом рассказал о
происшествии. Љогда же сослуживцы прочли сообщение о катастрофе, поЯвившеесЯ
во всех газетах, ‹оран стал настоЯщим героем. –елую неделю у служащих
Ћрлеанской железной дороги не было другой темы длЯ разговоров: они гордились
тем, что один из их товарищей утонул. ѓриве без умолку рассуждал о том,
сколь опасно пускатьсЯ по ‘ене на лодке, когда можно так удобно любоватьсЯ
рекой с мостов.
‚ душе ‹орака все же оставалась какаЯ-то смутнаЯ тревога. ‘мерть
Љамилла нельзЯ было засвидетельствовать в официальном порЯдке. ‘пору нет,
муж ’ерезы умер, но убийце хотелось бы, чтобы его труп отыскалсЯ и смерть
была запротоколирована как полагаетсЯ. Ќа другой день после катастрофы были
организованы по? иски утопленника, однако результатов они не дали;
высказывались предположениЯ, что он попал в какой-нибудь бочаг под крутым
берегом. ‚ надежде на хорошее вознаграждение водолазы тщательно обследовали
реку.
‹оран считал нужным каждое утро, по дороге на службу, заходить в морг.
Ћн дал себе слово все делать сам. ЌесмотрЯ на отвращение, несмотрЯ на ужас,
который порою охватывал его, он целую неделю изо днЯ в день осматривал всех
утопленников, лежащих на каменных плитах морга.
Џри входе его сразу же обдавало тошнотворным пресным запахом
вымоченного мЯса, по коже пробегал холодок; одежда его как бы тЯжелела от
сырости, покрывавшей стены, и давила ему плечи. Ћн шел прЯмо к стеклЯнной
перегородке, отделЯющей посетителей от трупов; он прижималсЯ бледным лицом к
стеклу и смотрел. Џеред ним тЯнулись рЯды серых плит. Ќа них там и сЯм
зелеными, желтыми, белыми и красными пЯтнами лежали обнаженные тела;
некоторые из них, хоть и скованные смертью, все же сохранились в девственной
неприкосновенности, другие казались кучами кровавого разложившегосЯ мЯса. ‚
глубине, у стены, болтались и гримасничали на голой штукатурке жалкие
лохмотьЯ юбок и брюк. ‘начала ‹оран различал только совокупность белесых
плит и стен, испещренных рыжими и черными пЯтнами одежды или трупов. †урчала
проточнаЯ вода.
Џонемногу он начинал различать тела. ’огда он переходил от одного к
другому. …го интересовали только утопленники; когда бывало несколько трупов,
раздувшихсЯ и посиневших от воды, он жадно всматривалсЯ в них, стараЯсь
опознать Љамилла. Ќередко с их лиц кусками отваливалось мЯсо, кости
распарывали размЯкшую кожу, лица казались как бы вареными и бескостными.
‹оран колебалсЯ; он разглЯдывал тела, стараЯсь узнать худую фигуру своей
жертвы. Ќо все утопленники оказывались упитанными; он видел перед собою
огромные животы, разбухшие лЯжки, полные, округлые руки. Ћн терЯлсЯ; он
стоЯл, содрогаЯсь, перед зеленоватыми останками, которые словно посмеивались
над ним и строили отвратительные рожи.
Ћднажды им овладел подлинный ужас. Ћн несколько минут разглЯдывал
невысокого, страшно обезображенного утопленника, тело которого настолько
размЯкло и разложилось, что вода, обмываЯ его, уносила с собою мелкие
кусочки ткани. ‘труйка, лившаЯсЯ ему на лицо, проточила слева от глаза
небольшое углубление. € вдруг нос сплющилсЯ, губы приоткрылись и обнажили
белые зубы. “топленник расхохоталсЯ.
Љаждый раз, когда ‹орану казалось, что он узнает свою жертву, он
чувствовал в сердце как бы ожог. …му страстно хотелось найти тело Љамилла,
но едва лишь ему начинало казатьсЯ, что труп перед ним, - его охватывал
ужас. Џосещение морга доводило его до кошмаров, до судорог, которые душили
его. Ћн старалсЯ побороть страх, укорЯл себЯ в ребЯчестве, хотел быть
мужественным; но, помимо воли, как только он попадал в сырой, зловонный зал,
организм его восставал, отвращение и ужас пронизывали все его существо.
Љогда в последнем рЯду плит не бывало утопленников, ему дышалось легче,
чувство отвращениЯ становилось не столь удручающим. ’огда он превращалсЯ в
любопытствующего обывателЯ; он с непонЯтным удовольствием смотрел прЯмо в
лицо насильственной смерти, котораЯ иной раз принимала зловеще-странный,
причудливый облик. ќто зрелище занимало его, особенно когда попадались
женские трупы с обнаженной грудью. Ѓесстыдно выставленнаЯ нагота,
запЯтнаннаЯ кровью, кое-где рассеченнаЯ, влекла его к себе и завладевала его
вниманием. Ћднажды он увидел женщину из простонародьЯ лет двадцати, полную и
крепкую, котораЯ словно уснула, склонившись на камень; ее свежее полное тело
белело, переливаЯсь нежнейшими оттенками; на губах застыла полуулыбка,
голова слегка свесилась, грудь заманчиво напрЯглась; если бы не чернаЯ
полоска, обвившаЯ шею темным ожерельем, можно было бы подумать, что это
куртизанка, раскинувшаЯсЯ в сладострастной позе. ‹оран долго рассматривал ее
со всех сторон, отдаваЯсь какому-то трусливому вожделению.
Љаждое утро, пока он находилсЯ здесь, он слышал, как за его спиной
входЯт и выходЯт бесконечные посетители.
Њорг - зрелище, доступное любому беднЯку; это развлечение, которое на
даровщинку позволЯют себе и бедные и состоЯтельные прохожие. „верь отворена
- входи кому не лень. €ные любители, идЯ по делу, делают порЯдочный крюк,
лишь бы не пропустить это зрелище смерти. Љогда плиты пустуют, люди выходЯт
разочарованные, словно обокраденные, и ворчат сквозь зубы. Љогда же плиты
густо усеЯны, когда развернута богатаЯ выставка человеческого мЯса,
посетители толпЯтсЯ, наслаждаютсЯ дешевым волнением, ужасаютсЯ, шутЯт,
рукоплещут или шикают, как в театре, и уходЯт удовлетворенные, говорЯ, что
сегоднЯ зрелище удалось на славу.
‹оран быстро познакомилсЯ с местными завсегдатаЯми, - завсегдатаЯми
самыми различными, разношерстными, которые привыкли здесь сообща сокрушатьсЯ
и зубоскалить. Џо пути на работу заходили мастеровые с хлебом и
инструментами под мышкой; смерть казалась им чем-то весьма занЯтным. ‘реди
них попадались фабричные острЯки, которые потешали публику, отпускаЯ шуточки
насчет любого трупа; обгоревших во времЯ пожара они называли сухариками;
повесившиесЯ, зарезанные, утонувшие, раздавленные и застреленные - все
вдохновлЯли их на балагурство, и в трепетной тишине зала раздавались
остроты, которые они отпускали слегка дрожащим голосом. Џриходили и мелкие
рантье, худые, сухонькие старички, и просто гулЯющие, которые заглЯдывали
сюда от бездельЯ; эти мирные, безобидные люди с глупым удивлением
рассматривали тела, и лица их кривились в гримасе. Ѓывало много женщин;
приходили молодые работницы, розовенькие, в белоснежных кофточках,
чистеньких юбках, - они проворно проходили вдоль стеклЯнной стены, широко
раскрыв внимательные глаза, словно перед выставкой универсального магазина;
были тут и женщины из простонародьЯ, растерЯнные, принимавшие удрученный
вид, а также хорошо одетые дамы, небрежно волочившие подолы шелковых
платьев.
Ћднажды ‹оран увидел такую даму, - она остановилась в нескольких шагах
от окна и прижимала к носу батистовый платочек. Ќа ней была прелестнаЯ сераЯ
шелковаЯ юбка и широкаЯ накидка из черных кружев; лицо ее было закрыто
вуалеткой, руки в перчатках были очень маленькие и тонкие. ‚округ нее
распространЯлсЯ нежный запах фиалок. Ћна смотрела на труп. ‚ нескольких
шагах перед нею, на плите, лежало тело огромного парнЯ, штукатура; он
сорвалсЯ с лесов и расшибсЯ насмерть; у него была могучаЯ грудь, выпуклые
собранные мускулы, белое упитанное тело; смерть превратила его в мрамор.
„ама рассматривала юношу, взглЯдом как бы переворачивала его, взвешивала;
она всЯ погрузилась в созерцание распростертого перед ней мужчины. Џотом она
чуть приподнЯла вуалетку, еще раз взглЯнула на труп и ушла.
‚ременами здесь поЯвлЯлись ватаги мальчишек лет двенадцати -
пЯтнадцати; они носились вдоль стеклЯнной стены и останавливались только
перед трупами женщин. Ћни опирались руками о стекла и бесстыже разглЯдывали
голые груди. Ћни локтЯми подталкивали друг друга, отпускали грубые
замечаниЯ; они учились пороку в школе смерти. €менно в морге юные хулиганы
обретают своих первых любовниц.
Џоходив целую неделю в морг, ‹оран почувствовал непреодолимое
отвращение. Џо ночам ему снились трупы, виденные утром. ’Ягостное чувство,
отвращение, которое он ежедневно подавлЯл в себе, в конце концов до того
измучило его, что он решил побывать в морге еще два раза и больше туда не
ходить. Ќа другой день, едва он вошел в зал, как почувствовал в груди
сильный толчок: с одной из плит на него смотрел Љамилл; он лежал на спине,
прЯмо против него, голова его была приподнЯта, глаза полуоткрыты.
“бийца медленно подошел к стеклу, словно его влекла туда некаЯ сила; он
не мог оторвать взглЯда от своей жертвы. …му не было тЯжело; он чувствовал
только страшный холод где-то внутри и легкие уколы по всему телу. Ћн ожидал
большего испуга. Њинут пЯть, если не дольше, он стоЯл, не шевелЯсь, целиком
погрузившись в бессознательное созерцание, и памЯть его невольно
запечатлевала все жуткие очертаниЯ, все грЯзные краски этой картины.
Љамилл был отвратителен. Ћн пробыл в воде две недели. ‹ицо его казалось
еще плотным и упругим; характерные черты его сохранились, только кожа
принЯла желтый, грЯзноватый оттенок. ѓолова - костлЯваЯ, чуть припухшаЯ -
слегка склонилась. •удое лицо застыло в какой-то гримасе; к вискам прилипли
волосы, веки были приподнЯты и обнажали белесые глазные Яблоки; губы
кривились в какой-то зловещей усмешке; между белыми полосками зубов виднелсЯ
кончик почерневшего Языка. Љазалось, эту голову дубили и растЯгивали, но она
все еще хранила человеческий облик, а главное - хранила выражение безмерного
страданиЯ и ужаса. ‡ато тело представлЯло собою груду разложившейсЯ ткани;
оно сильно пострадало. —увствовалось, что руки вот-вот отпадут; ключицы
прорвали кожу на плечах. Ќа позеленевшей груди черными полосами выделЯлись
ребра; левый бок был распорот, и рана зиЯла, окруженнаЯ темно-красными
обрывками кожи. ’орс разлагалсЯ. Ќоги были вытЯнуты; они казались покрепче,
но были сплошь усеЯны отвратительными пЯтнами. ‘тупни свисали.
‹оран всматривалсЯ в Љамилла. Ќи разу еще не видал он такого страшного
утопленника. ‚добавок ко всему труп был какой-то куцый; в нем было что-то
хилое, убогое; в процессе гниениЯ он как-то весь подобралсЯ, превратилсЯ в
жалкий комочек. ‚сЯкий догадалсЯ бы, что перед ним - мелкий чиновник,
недалекий и хворый, вспоенный отварами, которые готовила ему мать. ќто
бедное тело, выращенное под теплым одеЯлом, теперь зЯбло на холодной плите.
Љогда ‹орану удалось наконец преодолеть жгучее любопытство, сковавшее
его силы и разум, он вышел и быстро зашагал по набережной. агаЯ, он
повторЯл: "‚от во что Я его превратил. „о чего он мерзок!" …му казалось, что
он все еще чувствует терпкий запах, запах, который должно издавать это
разлагающеесЯ тело.
Ћн отправилсЯ к старику Њишо и сообщил, что опознал Љамилла в морге.
‚ыполнили формальности, утопленника похоронили, составили надлежащий акт.
‹оран, отныне успокоившийсЯ, с каким-то восторгом старалсЯ поскорее забыть о
своем преступлении и о тЯгостных, нудных сценах, которые последовали за
убийством.

XIV

’ри днЯ лавка в пассаже Џон-Ќеф не торговала. Љогда она вновь
открылась, она стала казатьсЯ еще более темной и сырой. ’овары на витрине
пожелтели от пыли и как бы оделись трауром, в который была погружена семьЯ;
они кое-как валЯлись за грЯзными стеклами. ‡а бумажными чепцами,
развешанными на ржавой проволоке, снова поЯвилось лицо ’ерезы, но оно стало
еще бледнее, тусклее и землистее и приобрело какую-то зловеще-спокойную
неподвижность.
‘очувственным причитаниЯм пассажных кумушек не было конца. ’орговка
фальшивыми драгоценностЯми показывала каждой своей покупательнице исхудавшее
лицо молодой вдовы, как любопытную, хоть и печальную достопримечательность.
’ри днЯ г-жа ђакен и ’ереза пролежали, не разговариваЯ и даже не видЯ
друг друга. ‘тараЯ торговка сидела в постели, откинувшись на подушки, и
бессмысленно-тупо смотрела вдаль. ‘мерть сына подействовала на нее, словно
удар обухом по голове, и она повалилась как убитаЯ. Ћна целыми часами
сидела, безразличнаЯ и спокойнаЯ, погрузившись в безмерное отчаЯние; потом с
нею вдруг начинались припадки, она плакала, кричала, бредила. ’ереза в
соседней комнате, по-видимому, спала; она отвернулась лицом к стенке и
прикрыла глаза одеЯлом; так она лежала, вытЯнувшись, неподвижнаЯ и
безмолвнаЯ и ни единое движение, ни единый вздох не выдавали ее переживаний.
Њожно было подумать, что в сумраке алькова она скрывает мысли, которые так
ее сковывают. ‡а обеими женщинами ухаживала ‘юзанна; она ласково переходила
от одной к другой, неслышно ступаЯ по полу, склонЯлась восковым лицом над их
постелЯми, но ей не удавалось ни перевернуть ’ерезу, котораЯ на ее попытки
отвечала нетерпеливыми, резкими жестами, ни утешить г-жу ђакен, котораЯ
сразу же начинала плакать, как только чей-либо голос выводил ее из
оцепенениЯ.
Ќа третий день ’ереза, сбросив одеЯло, порывисто, с лихорадочной
решимостью села на постели. Ћна откинула волосы, сжала руками виски, и на
мгновенье замерла так - с неподвижным взглЯдом, держась за голову, словно
что-то еще обдумываЯ. Џотом она спрыгнула на ковер. ђуки и ноги ее
вздрагивали и горели; тело покрылось большими светлыми пЯтнами, и кожа
местами морщилась, словно под нею не было мускулов. Ћна постарела.
‘юзанна вошла к ней как раз в этот момент и очень удивилась, застав ее
на ногах; она спокойным, тЯгучим голосом посоветовала ’ерезе лечь и еще
немного отдохнуть. ’ереза не слушала ее; она отыскивала свое белье и, всЯ
дрожа, торопливо одевалась. Ћдевшись, она подошла к зеркалу, потерла глаза,
несколько раз провела руками по лицу, как бы стираЯ с него что-то. Џотом, ни
слова не говорЯ, быстро направилась через столовую и вошла к г-же ђакен.
‘тараЯ торговка находилась в эту минуту в состоЯнии тупого покоЯ. Љогда
’ереза вошла, она повернула голову и уставилась на нее; ’ереза, подавленнаЯ
и безмолвнаЯ, села возле тети. Ќесколько секунд женщины рассматривали друг
друга, племЯнница - со все возраставшей тревогой, тетЯ - мучительно силЯсь
что-то припомнить. ‚спомнив наконец, г-жа ђакен протЯнула дрожащие руки,
обнЯла ’ерезу за шею и воскликнула:
- Ѓедный мой сынок, бедный мой Љамилл!
Ћна плакала; слезы ее текли и высыхали на пылающей шее племЯнницы,
котораЯ прикрыла свои сухие глаза кончиком простыни, ’ереза согнулась и
замерла, предоставлЯЯ старухе матери выплакатьсЯ. ‘ самого убийства она
страшилась этой первой встречи; она нарочно не вставала с постели, чтобы
оттЯнуть эту минуту, чтобы спокойно обдумать чудовищную роль, которую ей
предстоЯло играть.
Љогда г-жа ђакен немного успокоилась, ’ереза засуетилась возле нее,
стала ей советовать встать, спуститьсЯ в лавку. ‘тараЯ торговка как бы впала
в детство. ‚незапное поЯвление племЯнницы вызвало у нее благодетельную
встрЯску, котораЯ вернула ей памЯть и способность воспринимать событиЯ и
окружающих людей. Ћна стала благодарить ‘юзанну за ее заботы, стала
разговаривать, хоть и очень слабым голосом, но уже разумно; она оставалась
во власти безысходной тоски, котораЯ мгновениЯми совсем душила ее. ЌаблюдаЯ,
как ’ереза передвигаетсЯ по комнате, она внезапно заливалась слезами; она
подзывала ее к себе, обнимала и сквозь рыданиЯ говорила, что теперь, кроме
племЯнницы, у нее уже никого нет на свете.
Љ вечеру она согласилась встать, попробовать поесть. ’ут ’ереза могла
убедитьсЯ, какой страшный удар был нанесен тете. Ќоги несчастной старухи
отЯжелели. —тобы доползти до столовой, ей пришлось воспользоватьсЯ тростью;
ей казалось, что стены комнаты качаютсЯ.
Ћднако она потребовала, чтобы на другой день открыли магазин. Ћна
боЯлась, что сойдет с ума, если останетсЯ одна в своей комнате. Ћна с трудом
спустилась по лестнице, ступаЯ обеими ногами на каждую ступеньку, и села за
конторку. ‘ этого днЯ она сидела тут, не сходЯ с места, погруженнаЯ в тихую
ѓрусть.
Ђ ’ереза, не отлучавшаЯсЯ от нее, мечтала и ждала. ‚ лавке воцарилась
прежнЯЯ зловещаЯ тишина.

‹оран заходил к ним по вечерам каждые два-три днЯ. Ћн усаживалсЯ в
лавке и с полчаса беседовал с г-жой ђакен. Џотом уходил, даже не взглЯнув на
’ерезу. ‘тараЯ торговка считала его спасителем племЯнницы, самоотверженным
другом, который сделал все возможное, чтобы вернуть ей сына. Ћна встречала
его с задушевной лаской.
Љак-то в четверг, когда в лавке сидел ‹оран, поЯвились старик Њишо и
ѓриве. —асы били восемь. —иновник и бывший полицейский, не сговариваЯсь,
решили, что с их стороны не будет назойливостью, если они вернутсЯ к дорогой
их сердцу привычке, и вот они Явились, минута в минуту, как бы движимые
одной пружиной. ‚след за ними пожаловали Ћливье с ‘юзанной.
‚се вместе поднЯлись в столовую. ѓ-жа ђакен, не ждавшаЯ гостей,
поспешила зажечь лампу и приготовить чай. Љогда все уселись за стол и перед
каждым поЯвилась чашка, когда вынули из Ящичка домино, бедной матери сразу
вспомнилось прошлое; она посмотрела на гостей и разрыдалась. ‡а столом
оставалось пустое место, место ее сына.
ќтот приступ отчаЯниЯ несколько расхолодил и раздосадовал
присутствующих. Ќа лицах всех этих людей только что было написано
эгоистическое благодушие, а теперь им стало не по себе, ибо в сердцах их не
осталось уже никаких чувств к Љамиллу.
- Џослушайте, дорогаЯ, - воскликнул старик Њишо с Явным нетерпением, -
не следует вам так отчаиватьсЯ. ‚ы можете заболеть.
- ‚се мы умрем, - поддержал его ѓриве.
- ‘лезы не вернут вам сына, - наставительно вставил Ћливье.
- Ќе расстраивайтесь так, прошу вас, - прошептала ‘юзанна.
Ќо г-жа ђакен не в силах была сдержать слезы и рыдала все сильнее.
- Џерестаньте, перестаньте, - продолжал Њишо. - ‚озьмите себЯ в руки.
‚едь мы пришли, чтобы немного развлечь вас. ’ак не будем же хандрить,
постараемсЯ забытьсЯ... €граем по два су кон. ‘огласны?
’орговка сделала над собой величайшее усилие и сдержала рыданиЯ. Ѓыть
может, она отдавала себе отчет в счастливом эгоизме своих гостей. Ћна утерла
слезы, но все еще судорожно подергивалась. ЉостЯшки домино трЯслись в ее
ослабевших руках, а набегавшие слезы слепили глаза.
€гра началась.
‹оран и ’ереза вынесли эту сцену с серьезным и бесстрастным видом.
Њолодой человек был в восторге, что восстанавливаютсЯ четверговые вечера. Ћн
горЯчо желал этого, понимаЯ, что такие собраниЯ будут содействовать
осуществлению его планов. Љроме того, сам не знаЯ почему, он чувствовал себЯ
лучше в обществе этих знакомых ему людей; находЯсь среди них, он решалсЯ
смотреть ’ерезе в лицо.
‚ молодой женщине, одетой в черное, бледной и задумчивой, он находил
теперь какую-то новую, прежде неведомую ему красоту. …му приЯтно было
встречать ее взглЯд и убеждатьсЯ, что она подолгу пристально и смело смотрит
на него. ’ереза по-прежнему принадлежала ему - и телом и душой.

XVI

Џрошло больше года. ЏервоначальнаЯ острота переживаний притупилась;
каждый день приносил с собою все большее успокоение, большее равнодушие;
жизнь с вЯлой медлительностью входила в колею, приобретала то тупое
однообразие, которое обычно следует за большими потрЯсениЯми. Ќа первых
порах ‹оран и ’ереза безвольно подчинились новому образу жизни, который
совсем преображал их; в них совершалась какаЯ-то глубиннаЯ работа, которую
пришлось бы анализировать с крайней кропотливостью, если бы потребовалось
обрисовать все ее стадии.
‚скоре ‹оран стал приходить в лавку каждый вечер, как раньше. Ћднако
теперь он не обедал здесь, не проводил здесь целые вечера. Ћн ЯвлЯлсЯ в
половине десЯтого и уходил сразу же после того, как закрывал магазин.
ЏомогаЯ женщинам, он как бы выполнЯл некий долг. …сли ему случалось
пренебречь своими обЯзанностЯми, он на другой день униженно, как слуга,
просил за это прощениЯ. Џо четвергам он помогал г-же ђакен растопить камин и
приготовитьсЯ к приему гостей. Ћн был спокойно-предупредителен и совершенно
очаровал старую торговку.
’ереза безучастно наблюдала, как он суетитсЯ вокруг нее. Ѓледность ее
постепенно исчезала, она поправилась, стала общительнее, чаще улыбалась.
’олько изредка, когда рот ее нервно подергивалсЯ, в уголках его обозначались
две глубокие складки, придававшие лицу особое выражение скорби и ужаса.
‹юбовники теперь не искали случаЯ увидетьсЯ наедине. Ќикогда не
предлагали они друг другу свиданиЯ, никогда украдкой не обменивались
поцелуем. “бийство как бы умерило на времЯ их чувственный пыл; устранив
Љамилла, они тем самым удовлетворили бурные и ненасытные желаниЯ, которые им
не удавалось утолить в исступленных, неистовых объЯтиЯх. Џреступление
казалось им острым наслаждением, по сравнению с которым любые ласки
становились непривлекательными и ненужными.
Њежду тем теперь им было бы очень легко зажить той независимой жизнью,
всецело посвЯщенной любви, мечта о которой толкнула их на убийство.
ЃеспомощнаЯ, поглупевшаЯ г-жа ђакен уже не ЯвлЯлась препЯтствием. ‚есь дом
был в их распорЯжении, они могли отлучатьсЯ, могли бывать всюду, где
вздумаетсЯ. Ќо любовь уже не владела ими, желаниЯ отошли в прошлое; они
сидели в лавке, тихо беседуЯ, взираЯ друг на друга без стыда и вожделениЯ,
и, казалось, позабыли о безумных объЯтиЯх, от которых ломило кости и
изнемогала плоть. Ћни даже избегали оставатьсЯ с глазу на глаз; оказавшись
наедине, они не знали, что сказать друг другу, они боЯлись, как бы не
обнаружилось их взаимное охлаждение. Љогда они обменивались рукопожатием,
это соприкосновение смущало их.
‚прочем, каждый из них думал, что понимает, почему именно они так
пугаютсЯ и так равнодушны, оставаЯсь лицом к лицу. Ћни объЯснЯли это
осторожностью. ’акое спокойствие, такое воздержание было, по их мнению,
следствием их непогрешимой мудрости. Ћни считали, что сами предписывают себе
это оцепенение плоти, эту дремоту сердца. ‘ другой стороны, отвращение и
неловкость, которые они испытывали, принимались ими за остатки страха, за
глухую боЯзнь возмездиЯ. €ной раз они нарочито разжигали в себе надежду,
старались возродить былые жгучие мечты, и тут они с изумлением убеждались,
что воображение их совсем опустошено. ’огда они цеплЯлись за мысль о
предстоЯщем браке; достигнув цели, избавившись от последних опасений,
безраздельно отдавшись друг другу, они вновь разгорЯтсЯ страстью, они
окунутсЯ в долгожданные наслаждениЯ. ќта надежда успокаивала их, удерживала
на краю той пропасти, котораЯ образовалась в их душах. Ћни убеждали самих
себЯ, что по-прежнему любЯт друг друга, они ждали часа, который, сочетав их
навеки, принесет им совершенное счастье.
Ќикогда еще ’ереза не была так безмЯтежно-спокойна. Ћна Явно
становилась лучше. …е жесткий характер смЯгчилсЯ.
Ќочью, лежа одна в постели, она чувствовала себЯ вполне счастливой; она
не ощущала рЯдом с собою бледного тщедушного Љамилла, который раздражал ее
плоть и возбуждал в ней неутолимые желаниЯ. …й казалось, что она маленькаЯ
девочка, девственница, мирно покоЯщаЯсЯ под белым пологом, в тишине и
сумраке. …е комната - просторнаЯ, холодноватаЯ, с высоким потолком, темными
углами и монастырским запахом - очень нравилась ей. ‚ конце концов ей даже
полюбилась высокаЯ темнаЯ стена, вздымавшаЯсЯ перед окном; все лето, из
вечера в вечер, она часами смотрела на серые камни стены и на узкую полоску
звездного неба, изрезанную очертаниЯми труб и крыш. Ћна думала о ‹оране
только в тех случаЯх, когда вдруг просыпалась от какого-нибудь кошмара; сидЯ
в постели, всЯ дрожа, с широко раскрытыми глазами, она куталась в сорочку и
убеждала себЯ, что не испытывала бы таких внезапных приступов ужаса, если бы
рЯдом с нею лежал мужчина. Ћна думала о своем любовнике как о псе, который
мог бы стеречь и охранЯть ее; но по ее похолодевшему, дремлющему телу не
пробегала ни малейшаЯ дрожь желаниЯ.
„нем, сидЯ в магазине, она стала интересоватьсЯ тем, что творитсЯ за
его стенами; она уже не замыкалась в самой себе, как прежде, не испытывала
глухого негодованиЯ, не вынашивала мысли о борьбе и мщении. …й больше не
хотелось мечтать, у нее Явилась потребность действовать, видеть. ‘ утра до
вечера она следила за прохожими, мелькавшими в пассаже; она с удовольствием
наблюдала, как они снуют взад и вперед и шумЯт. Ћна стала любопытной и
болтливой, - словом, стала женщиной, а до сих пор и мысли и поступки ее были
бы скорее к лицу мужчине.
ЌаблюдаЯ за окружающими, она обратила внимание на молодого человека,
студента, который жил в меблированных комнатах по соседству и несколько раз
в день проходил мимо лавки. “ юноши было красивое бледное лицо, длинные, как
у поэта, волосы и офицерские усы. ’ерезе казалось, что он человек
необыкновенный. –елую неделю она была влюблена в него, влюблена, как
школьница. Ћна читала романы, сравнивала молодого человека с ‹ораном и
приходила к выводу, что последний уж очень неуклюж и груб. —тение раскрыло
перед нею еще неведомые ей романтические горизонты; до сих пор она любила
только плотью и нервами, теперь стала любить в воображении. Ќо в один
прекрасный день студент исчез, вероЯтно переехал на другую квартиру. Ќе
прошло и нескольких часов, как ’ереза забыла о нем.
Ћна записалась в библиотеку и стала увлекатьсЯ всеми героЯми романов,
проходившими перед нею. ќта внезапнаЯ страсть к чтению оказала огромное
влиЯние на ее темперамент. ‚ ней развилась такаЯ нервнаЯ чувствительность,
что иной раз она без причины начинала смеЯтьсЯ или плакать. ЌаметившеесЯ
душевное равновесие вновь нарушилось. Ћна стала предаватьсЯ какой-то смутной
мечтательности. ‚ременами воспоминание о Љамилле будоражило ее, и тогда она
начинала думать о ‹оране с новым приливом желаний, с ужасом и недоверием.
’ак она вновь стала впадать в прежнюю тоску и отчаЯние; то она придумывала,
как бы ей немедленно выйти замуж за любовника, то помышлЯла о бегстве, о
том, чтобы уже больше никогда не видеть его. ђоманы, говорившие о целомудрии
и чести, породили своего рода противоречие между ее инстинктами и волей. Ћна
оставалась все тем же неукротимым животным, которое жаждало единоборства с
‘еной и неистово окунулось в прелюбодеЯние; но теперь она осознала, что
такое доброта и кротость, ей стало Ясно, почему у жены Ћливье такое помЯтое
лицо и безжизненный вид; она узнала, что можно не убивать своего мужа и быть
счастливой. ’огда она перестала разбиратьсЯ в самой себе и впала в
мучительную нерешительность.
‹оран тоже испытывал различные оттенки покоЯ и тревоги. ‘начала он
наслаждалсЯ полнейшим умиротворением - с него словно снЯли тЯжкий гнет.
‚ременами он сам себе не верил, ему казалось, что он видел дурной сон; он
недоумевал: неужели он действительно утопил Љамилла, неужели действительно
видел его труп на каменной плите морга? ‚оспоминание о совершенном
преступлении как-то странно изумлЯло его; никогда не думал он, что способен
на убийство; когда он представлЯл себе, что преступление его могут раскрыть,
а его самого - гильотинировать, всЯ присущаЯ ему осторожность, всЯ трусость
поднимались в его душе, и на лбу выступал ледЯной пот. Ћн уже чувствовал на
шее холод лезвиЯ, Џока надо было действовать, он шел, не сворачиваЯ с
намеченного пути, упрЯмо и бездумно, как скотина. ’еперь он оглЯдывалсЯ
назад, и при виде пропасти, над которой ему удалось пройти, голова у него
кружилась от ужаса.
"‘омнений нет, Я был пьЯн, - думал он, - эта женщина одурманила менЯ
ласками. Ѓоже! „о чего же Я был глуп и легкомыслен! ‚едь Я рисковал попасть
на гильотину... Ќо что толковать, - все кончилось благополучно. Ђ вот если
бы надо было начать сызнова, - так ни за что!"
‘илы ‹орана иссЯкли, он стал вЯлым, стал трусливым и осторожным, как
никогда. Ћн толстел и как-то опускалсЯ. …сли бы кто-нибудь осмотрел его
огромное обрюзгшее тело, в котором не чувствовалось ни костей, ни мускулов,
то никак не вздумал бы обвинЯть его в жестокости и насилии.
‹оран возобновил свои прежние привычки. Ќесколько месЯцев он был
примерным чиновником, исполнЯЯ свои обЯзанности с образцовой тупостью.
‚ечерами он обедал в кухмистерской на улице ‘ен-‚иктор; он нарезал хлеб
тонкими ломтиками, жевал медленно, старалсЯ по возможности продлить трапезу;
потом он откидывалсЯ, прислонЯлсЯ к стене и закуривал трубку. ‚сЯкий сказал
бы: какой добродушный толстЯк! „нем он ни о чем не думал, по ночам спал
тЯжелым сном, без сновидений. ‹ицо у него было румЯное и жирное, брюхо
наполнено, голова пуста, - он был счастлив.
’ело его словно отмерло, он почти не мечтал о ’ерезе. €ногда он думал о
ней, как человек думает о женщине, на которой ему позже, в неопределенном
будущем, предстоит женитьсЯ. Ћн ждал этого днЯ терпеливо, забываЯ о самой
женщине, думаЯ только о том, как изменитсЯ тогда его собственное положение.
Ћн уйдет со службы, займетсЯ живописью как любитель, будет много гулЯть. ќти
мечты приводили его каждый вечер в пассаж, хотЯ, входЯ в лавочку, он
чувствовал какую-то смутную неловкость.
Ћднажды в воскресенье, скучаЯ, не знаЯ, чем занЯтьсЯ, он отправилсЯ к
старому школьному товарищу, к тому молодому художнику, с которым он долгое
времЯ жил вместе. †ивописец трудилсЯ над картиной, которую рассчитывал
выставить в ‘алоне; она изображала нагую вакханку, развалившуюсЯ на какой-то
ткани. ‚ глубине мастерской лежала натурщица; голова у нее была запрокинута,
тело напрЯжено, бедро высоко поднЯлось. ‚ремЯ от времени она начинала
смеЯтьсЯ и, чтобы отдохнуть, потЯгивалась, выпЯчиваЯ грудь и разминаЯ руки.
‹оран сел против нее и стал ее разглЯдывать, покуриваЯ и болтаЯ с
приЯтелем. Ћт этого зрелища кровь в нем закипала, нервы возбуждались. Ћн
просидел до самого вечера и увел женщину к себе. Џочти год она была его
любовницей. ЃеднаЯ девушка в конце концов полюбила его, он казалсЯ ей
красавцем. Џо утрам она уходила, целый день позировала, а вечером всегда
возвращалась в определенный час; она кормилась, одевалась, содержала себЯ на
собственный заработок, и, следовательно, ‹орану не приходилось тратить на
нее ни гроша, а где она бывает и что делает, его ничуть не интересовало. ќта
женщина внесла еще большее равновесие в его жизнь; он относилсЯ к ней как к
полезной и необходимой вещи, котораЯ приносит его телу покой и здоровье; он
никогда не задумывалсЯ над тем, любит ли он ее, и никогда ему не приходило в
голову, что он изменЯет ’ерезе. Ћн благоденствовал и был счастлив. ‚от и
все.
Њежду тем срок траура кончилсЯ. ’ереза стала одеватьсЯ в светлое, и
однажды вечером ‹оран заметил, что она помолодела и стала красивее. Ќо в ее
присутствии ему по-прежнему бывало как-то не по себе; последнее времЯ ему
казалось, что она нервничает, склонна к каким-то странным прихотЯм, смеетсЯ
и грустит без причины. Ќерешительность, которую он подмечал в ней, пугала
его, потому что он отчасти догадывалсЯ об ее тревогах и душевной борьбе. Ћн
и сам стал колебатьсЯ, ибо безумно боЯлсЯ за свой покой; он-то жил теперь
безмЯтежно, разумно удовлетворЯЯ свои потребности; поэтому он опасалсЯ, как
бы не нарушить налаженный повседневный уклад, свЯзав себЯ с нервной
женщиной, страсть которой некогда уже свела его с ума. ‚прочем, он не
разумом взвешивал все эти обстоЯтельства, а лишь инстинктивно предчувствовал
тревогу, какую принесет ему обладание ’ерезой.
Џервым толчком, нарушившим его покой, Явилась мысль, что надо наконец
подумать о женитьбе. ‘о днЯ смерти Љамилла прошло уже больше года. Ћдно
времЯ ‹оран решил было вовсе не женитьсЯ, бросить ’ерезу и оставить при себе
натурщицу; нетребовательнаЯ и дешеваЯ любовь этой девушки вполне его
удовлетворЯла. Џотом он стал рассуждать, что не зрЯ же он убил человека;
вспоминаЯ о преступлении, о страшных усилиЯх, сделанных ради того, чтобы
безраздельно обладать женщиной, котораЯ теперь смущает его, он понимал, что
убийство станет чудовищным и бесполезным, если он не женитсЯ на ней. “топить
человека, чтобы отнЯть у него жену, ждать больше года и в конце концов
прийти к решению, что лучше всего жить с девчонкой, котораЯ выставлЯет свое
тело в любой мастерской, - все это казалось ему нелепостью, вызывало улыбку.
Љ тому же ведь он свЯзан с ’ерезой чувством ужаса и пролитой кровью. Ћн как
бы чувствовал в глубине своего существа ее присутствие, ее крик; он ей
принадлежал. Ћн боЯлсЯ своей сообщницы: вдруг, если он на ней не женитсЯ,
она все откроет правосудию - из ревности и жажды мести? ќти мысли бушевали в
его мозгу. …го снова охватила лихорадка.
Љак раз в это времЯ натурщица неожиданно от него ушла. Ћднажды в
воскресенье она не вернулась, - по-видимому, нашла пристанище потеплее и
поудобнее. ‹оран не особенно огорчилсЯ. Ћднако он уже привык к тому, что по
ночам под боком у него спит женщина, и теперь ему казалось, что в жизни его
внезапно образовалась пустота. Ќеделю спустЯ нервы его взбунтовались. Ћн
снова стал проводить в лавке ђакенов целые вечера, и в его глазах,
обращенных на ’ерезу, снова стали вспыхивать огоньки. —увствуЯ на себе его
взглЯд и еще всЯ трепеща под влиЯнием прочитанного романа, молодаЯ женщина
млела и принимала томные позы.
’ак оба они после целого года пресыщенности и безразличного ожиданиЯ
опЯть оказались во власти тревоги и вожделениЯ. Ћднажды вечером ‹оран,
закрыв магазин, на мгновение задержал ’ерезу в коридоре.
- •очешь, Я приду к тебе ночью? - спросил он горЯчим шепотом.
ЊолодаЯ женщина сделала испуганный жест.
- Ќет, нет, подождем... - сказала она. - Ќадо быть осторожными.
- “ж довольно Я, кажетсЯ, жду, - возразил ‹оран. - Њне надоело ждать, Я
хочу тебЯ.
’ереза дико посмотрела на него; лицо и руки ее обжигало какое-то пламЯ.
Ћна, видимо, колебалась; потом резко бросила:
- ‚от поженимсЯ, тогда Я буду твоей.

XVII

‹оран ушел из пассажа взбудораженный и умственно и физически. ѓорЯчее
дыхание ’ерезы, согласие, выраженное ею, оживили в нем былую остроту чувств.
Ћн зашагал по набережным, со шлЯпой в руке, подставлЯЯ лицо под свежий
ветерок.
Љогда он дошел до подъезда своего дома, ему стало страшно, он не
решалсЯ поднЯтьсЯ, остатьсЯ в одиночестве. …го охватил какой-то ребЯческий,
необъЯснимый, неожиданный страх: а вдруг в его каморке кто-то прЯчетсЯ?
Ќикогда еще не знал он за собой таких приступов трусости. Ћн даже не пыталсЯ
разобратьсЯ, откуда эта страннаЯ боЯзнь; он зашел в винный погребок и проси-
дел там больше часа, пока не пробило двенадцать, - он сидел молча, не
двигаЯсь с места, и машинально опоражнивал один за другим большие стаканы
вина. Ћн думал о ’ерезе, он негодовал, что она отказалась сегоднЯ же пустить
его к себе, и ему думалось, что, будь она возле него, ему не было бы
страшно.
Џогребок закрылсЯ, ‹орана выставили за дверь. Ќо он еще раз постучалсЯ
и попросил спички. Љонтора меблированных комнат помещалась на втором этаже.
—тобы взЯть свой подсвечник, ‹орану надо было пройти по длинному коридору и
поднЯтьсЯ на несколько ступенек. ќтот коридор, эта лесенка, погруженные в
полную тьму, наводили на него безумный страх. Ћбычно он смело входил,
невзираЯ на темноту. Ќо в этот вечер он никак не мог решитьсЯ позвонить; он
думал, что за выступом, - где вход в подвал, быть может, притаились убийцы,
которые сразу же набросЯтсЯ на него, как только он ступит в коридор. Ќаконец
он позвонил, зажег спичку и решилсЯ войти. ‘пичка погасла. Ћн стоЯл,
задыхаЯсь, не шевелЯсь, не смеЯ убежать, и дрожащей рукой судорожно чиркал
спичками по сырой стене. …му слышались поблизости какие-то голоса, какой-то
шорох. ‘пички ломались, у него в руках. Ќаконец одна из них зажглась. ‘ера
зашипела, и пламЯ стало разгоратьсЯ, но так медленно, что ‹орана вновь обуЯл
ужас: в слабом синеватом свете горЯщей серы, в разбегающихсЯ зыбких отсветах
ему почудились какие-то чудовищные очертаниЯ. Џотом спичка затрещала, и
вспыхнуло Яркое белое пламЯ. “ ‹орана отлегло от сердца, он осторожно пошел
вперед, стараЯсь, чтобы спичка не погасла. ЏроходЯ мимо спуска в подвал, он
прижалсЯ к противоположной стене. ‡десь было особенно темно, и это наводило
на него ужас. Џотом он поспешно прошел несколько ступеней, отделЯвших его от
конторы, взЯл свой подсвечник и тут наконец почувствовал, что спасен. Ќаверх
он поднЯлсЯ уже спокойнее, однако свечу держал высоко, чтобы освещать углы,
мимо которых ему предстоЯло пройти. Џричудливые длинные тени, всегда снующие
туда-сюда, когда идешь по лестнице со свечой, то вдруг вставали перед ним,
то исчезали, порождаЯ в нем какую-то смутную тревогу.
„обравшись доверху, он вошел к себе и поспешил заперетьсЯ. Џрежде всего
он заглЯнул под кровать, потом тщательно осмотрел всю комнатку, проверЯЯ, не
притаилсЯ ли тут кто-нибудь. Ћн затворил слуховое окно, - а то ведь к нему
можно оттуда забратьсЯ. ЏринЯв все эти меры предосторожности, он немного
успокоилсЯ, разделсЯ и тогда сам удивилсЯ своей трусости. ‚ конце концов он
улыбнулсЯ, упрекнув себЯ в ребЯчестве. Ќикогда в жизни не был он труслив и
теперь не мог понЯть, с чего это вдруг на него нашел такой ужас.
Ћн лег. ‘огревшись под одеЯлом, он снова стал думать о ’ерезе, и мечты
о ней вытеснили было страх. Ћн закрыл глаза и старалсЯ заснуть, но ум его
продолжал бодрствовать, мысли властно возникали одна за другой, цеплЯлись
друг за друга и убеждали его в том, как ему выгодно поскорее женитьсЯ.
‚ременами он переворачивалсЯ и решал: "„овольно думать, пора спать; завтра
надо поднЯтьсЯ в восемь, идти на службу". € он старалсЯ уснуть. Ќо мысли
вновь возникали бесконечной вереницей, снова начинались рассуждениЯ; он
опЯть оказывалсЯ во власти какой-то тревожной мечтательности, и в уме его
возникали соображениЯ, подтверждавшие необходимость женитьбы, и всевозможные
доводы за и против обладаниЯ ’ерезой, подсказанные то осторожностью, то
влечением.
Ќаконец, убедившись, что ему не сомкнуть глаз, что бессонница крепко
завладела его возбужденными нервами, он лег на спину, открыл глаза и отдалсЯ
мыслЯм о ’ерезе. ђавновесие нарушилось; он вновь, как в былое времЯ, горел в
лихорадке. Ћн подумал было встать и отправитьсЯ в пассаж. Ћн попросит, чтобы
длЯ него открыли ворота, он постучитсЯ в дверцу на лестнице, и ’ереза
впустит его к себе. Џри этой мысли кровь бросилась ему в голову.
Ћн представлЯл себе все это с поразительной четкостью. ‚от он идет по
улицам, идет быстро, дом мелькает за домом. Ћн рассуждал: "Џойду бульваром,
пересеку такую-то площадь - так будет скорее". ‚от уже скрипЯт ворота, вот
он идет по узкому, темному и пустынному пассажу и радуетсЯ, что нет торговки
фальшивыми драгоценностЯми и что он может пробратьсЯ к ’ерезе никем не
замеченный. Џотом он представил себЯ в коридоре, у лесенки, по которой он
поднималсЯ столько раз. ’ут им овладела былаЯ жгучаЯ радость, ему
вспомнились упоительные страхи, острые греховные наслаждениЯ. ‚оспоминаниЯ
становились действительностью, и она завладевала всеми его чувствами: ему
слышалсЯ пресный запах коридора, руки его касались липких стен, вслед за ним
волочилась его темнаЯ тень. Ђ он поднималсЯ все выше и выше, задыхаЯсь,
прислушиваЯсь и наслаждаЯсь уже одним этим робким приближением к желанной
женщине. Ќаконец он тихо стучалсЯ в дверь, дверь отворЯлась, ’ереза стоЯла
перед ним; она его ждала, в нижней юбке, всЯ белаЯ.
Њысли развертывались перед ним, превращаЯсь в реальные картины. ‚зглЯд
его был устремлен в темноту, но он видел. ‚от он дошел до пассажа, вот
миновал коридор и поднЯлсЯ по лесенке, вот ему Явилась ’ереза, страстнаЯ и
бледнаЯ... ’ут он порывисто вскочил с постели, шепча: "Џойду к ней, она менЯ
ждет!" Ћт резкого движениЯ галлюцинациЯ рассеЯлась: он ступил босиком на
холодный пол, ему стало страшно. Ќа мгновение он замер, прислушиваЯсь. …му
почудилось, будто с площадки доноситсЯ какой-то шум. …сли он отправитсЯ к
’ерезе, опЯть придетсЯ пройти мимо подвала; при этой мысли по спине у него
пробежали мурашки. …го снова охватил ужас, - ужас нелепый, давЯщий. Ћн робко
осмотрелсЯ вокруг, - в каморке кое-где лежали блики белесого света; он
потихоньку, осторожно и в то же времЯ с лихорадочной поспешностью забралсЯ в
постель и завернулсЯ в одеЯло, спрЯталсЯ, как бы защищаЯсь от какого-то
оружиЯ, от ножа, который занесен над ним.
Љровь сразу бросилась ему в голову, шеЯ горела. Ћн поднес к ней руку и
на том месте, куда его укусил Љамилл, нащупал рубец. Ћн почти что забыл о
нем. рам привел ‹орана в ужас, ему казалось, будто рубец разъедает его. Ћн
отдернул руку, чтобы больше не чувствовать этой полоски, и все же чувствовал
ее, ощущал, как она впиваетсЯ, сверлит ему шею. Ћн попробовал слегка
поскоблить шрам ногтем; жуткое жжение усилилось. —тобы не содрать с себЯ
кожу, он зажал руки между коленЯми. Џерепуганный, весь скованный, он замер
на месте; шею ему жгло, зубы стучали от страха.
’еперь мысли его со страшной неподвижностью сосредоточились на Љамилле.
„о сих пор утопленник никогда не смущал его по ночам. Ђ теперь вместе с
мыслью о ’ерезе ЯвилсЯ и призрак ее мужа. “бийца не решалсЯ открыть глаза:
он боЯлсЯ, что где-нибудь в углу увидит свою жертву. ‚друг ему показалось,
будто постель под ним как-то странно колышетсЯ; он подумал, что Љамилл
спрЯталсЯ под кроватью и шевелитсЯ там, чтобы сбросить его на пол и укусить.
Ћбезумев от ужаса, чувствуЯ, что волосы у него встают дыбом, он вцепилсЯ в
матрац; ему мерещилось, что толчки снизу становЯтсЯ все сильнее и сильнее.
Џотом он убедилсЯ, что кровать стоит неподвижно. Џриступ ужаса миновал.
‹оран сел на постели, зажег свечу, обозвал себЯ дураком. —тобы успокоитьсЯ,
он опорожнил целый стакан воды.
- Ќапрасно Я пил в погребке... - размышлЯл он. - Џросто не понимаю, что
со мною творитсЯ. ЉакаЯ глупость! ‡автра в конторе Я буду совсем разбитый.
Љак только Я лег, надо было сейчас же заснуть, а не раздумывать о разных
разностЯх. Ћт этого и бессонница... Ќадо уснуть.
Ќемного придЯ в себЯ и твердо решив больше ни о чем не думать и не
пугатьсЯ, он снова погасил свечу и зарылсЯ головой в подушку. Ћт усталости
нервы его понемногу успокаивались.
Ќо он не заснул, как обычно, тЯжелым, сокрушающим сном; он медленно
погружалсЯ в какую-то смутную дрему. Ћн как бы забылсЯ, как бы отдалсЯ во
власть какого-то сладостного, упоительного отупениЯ. ‘квозь забытье он
ощущал свое тело; плоть его отмерла, но сознание бодрствовало. Ћн разогнал
все обступавшие его мысли, он запретил себе думать. Ќо едва только он
задремал, едва только силы покинули его и волЯ ослабела, как мысли стали
одна за другой потихоньку подкрадыватьсЯ и снова овладевать его изнемогающим
существом. Ћн вновь отдалсЯ мечтам. Ћн мысленно опЯть прошел расстоЯние,
отделЯющее его от ’ерезы: он спустилсЯ вниз, бегом миновал подвал и оказалсЯ
на улице; он опЯть прошел по всем тем улицам, по которым уже проходил
раньше, когда они представлЯлись ему в мечтах; он вошел в пассаж Џон-Ќеф,
поднЯлсЯ по лесенке и тихонько постучалсЯ в дверь. Ќо вместо ’ерезы, вместо
молодой женщины в нижней юбке, с обнаженной грудью, дверь ему отпер Љамилл,
- Љамилл такой, каким он видел его в морге, страшно обезображенный,
зеленоватый. ’руп с мерзким смешком протЯгивал к нему руки, а между белыми
полосками зубов виднелсЯ черный кончик Языка.
‹оран вскрикнул и проснулсЯ. Ћн обливалсЯ ледЯным потом. Ћн натЯнул
одеЯло на глаза, возмущалсЯ самим собою, бранил себЯ. Џотом решил, что
непременно надо уснуть.
Ћн опЯть заснул, заснул постепенно, как и в первый раз; он впал в то же
оцепенение, но как только волЯ его снова растворилась в какой-то дреме - он
опЯть отправилсЯ в путь, пошел туда, куда влекла его навЯзчиваЯ мысль; он
побежал, чтобы повидатьсЯ с ’ерезой, и дверь ему снова отворил утопленник.
Ќесчастный в ужасе подскочил и сел на постели. Ћн отдал бы все на
свете, чтобы избавитьсЯ от этого страшного кошмара. …му хотелось бы заснуть
мертвым сном, который вытеснил бы все мысли. Џока он не спал, у него
доставало силы отогнать от себЯ призрак жертвы; но едва он терЯл власть над
своим сознанием, как оно вело его к сладострастию и тем самым к ужасу.
Ћн опЯть попробовал уснуть. ’еперь это превратилось в чередование
сладостного забытьЯ и внезапных жутких пробуждений. ‘ каким-то неистовым
упрЯмством он каждый раз снова отправлЯлсЯ к ’ерезе и каждый раз
наталкивалсЯ на труп Љамилла. Ѓольше десЯти раз шел он все по тем же улицам,
мимо тех же домов, отправлЯлсЯ с жаром в крови, переживал те же чувства,
совершал со скрупулезной точностью те же действиЯ и более десЯти раз
наталкивалсЯ на утопленника, который раскрывал перед ним объЯтиЯ, в то
времЯ, как сам он уже протЯгивал руки, готовЯсь обнЯть, прижать к себе
любовницу. Ќо эта повторЯющаЯсЯ зловещаЯ развЯзка, от которой он каждый раз
просыпалсЯ, задыхаЯсь от ужаса, не унимала его желаний; стоило ему
задремать, и тотчас же вожделение забывало об отвратительном трупе, который
его поджидал, и вновь гнало его к теплому, гибкому телу женщины. –елый час
прошел в этой смене кошмаров, в этом тЯжком забытьи, которое беспрестанно
прерывалось и вновь возобновлЯлось, и при каждом резком пробуждении ужас
становилсЯ все острее.
Џоследнее пробуждение сопровождалось такой сильной, такой мучительной
встрЯской, что несчастный решил встать и прекратить эту борьбу. ‡анималсЯ
день; унылый серый свет просачивалсЯ через слуховое окно, обрамлЯвшее
квадрат белесого, пепельного неба.
‹оран медленно, с каким-то глухим раздражением, оделсЯ. Ћн был в
отчаЯнии, что не мог уснуть, в отчаЯнии, что поддалсЯ страху, который теперь
казалсЯ ему ребЯчеством. ЌадеваЯ брюки, он потЯгивалсЯ, потирал себе ноги,
водил рукой по лицу, помЯтому и осунувшемусЯ от бессонной ночи. € он
твердил:
- Ќе следовало думать обо всем этом; тогда Я уснул бы и теперь
чувствовал бы себЯ спокойным и свежим. Ђх, если бы ’ереза вчера согласилась!
…сли бы ’ереза спала со мной...
Њысль, что ’ереза избавила бы его от страха, немного успокоила его. ‚
глубине души он боЯлсЯ, как бы следующие ночи не были похожи на минувшую.
Ћн умылсЯ холодной водой, причесалсЯ. ќтот несложный туалет освежил его
и рассеЯл последние страхи. ’еперь он рассуждал здраво и только чувствовал
во всем теле крайнее изнеможение.
- Ђ ведь Я не трус, - урезонивал он себЯ, одеваЯсь, - и на Љамилла мне
наплевать... Љакой вздор думать, что бедный малый может забратьсЯ ко мне под
кровать. ’еперь, чего доброго, мне это начнет мерещитьсЯ каждую ночь...
ђешительно, надо поскорее женитьсЯ. Љогда Я буду лежать в объЯтиЯх ’ерезы,
Љамилл выйдет у менЯ из головы. Ћна станет целовать менЯ в шею, и Я уже не
буду чувствовать мучительного жжениЯ, как прежде... ‚зглЯнем-ка на шрам.
Ћн подошел к зеркалу, вытЯнул шею и посмотрел. ђубец был
бледно-розовый. ‹оран различил следы от зубов своей жертвы; это взволновало
его, кровь бросилась ему в голову, и тут он заметил странное Явление.
Ћт прилившей крови шрам вдруг покраснел, стал четким и кровавым, сразу
выделилсЯ на белой жирной шее багровой полоской. € в то же времЯ ‹оран
почувствовал в шее острые покалываниЯ, словно кто-то вонзал в нее иголки. Ћн
поспешил поднЯть воротничок.
- ЏустЯки! ’ереза все это вылечит... - решил он. - „остаточно
нескольких поцелуев... „урак Я, что думаю об этом!
Ћн надел шлЯпу и спустилсЯ вниз. …му необходим был воздух, движение.
ЏроходЯ мимо подвала, он улыбнулсЯ. € все же попробовал - крепко ли сидит
крючок, которым запираетсЯ дверь. Џотом он не спеша направилсЯ по пустынным
тротуарам, вдыхаЯ свежий утренний воздух. Ѓыло часов пЯть.
„ень прошел ужасно. ‚ конторе ‹орану пришлось преодолевать удручающую
сонливость, котораЯ напала на него после полуднЯ. ’ЯжелаЯ от боли голова
помимо его воли склонЯлась: он резко поднимал ее, как только раздавались
шаги кого-нибудь из начальства. ќта борьба, эти встрЯски порождали
нестерпимую тревогу и окончательно измучили его.
‚ечером, невзираЯ на усталость, он решил проведать ’ерезу. Ћн застал ее
взволнованной, удрученной, усталой, как и он сам.
- Ќаша беднаЯ ’ереза плохо спала ночью, - сказала г-жа ђакен, когда он
сел. - ѓоворит, что ее измучили кошмары, страшнаЯ бессонница... џ слышала,
как она несколько раз вскрикивала. Ћна встала совсем больнаЯ.
Џока тетЯ говорила, ’ереза пристально всматривалась в любовника. Љаждый
из них, по-видимому, догадалсЯ о страхах другого, ибо по лицам их пробежала
одна и та же судорога. Ћни просидели вместе до десЯти часов, болтаЯ о
пустЯках, отлично понимаЯ друг друга и заклинаЯ взглЯдом не откладывать днЯ,
когда они получат возможность объединитьсЯ против утопленника.

XVIII

‚ ту бредовую ночь призрак Љамилла посетил и ’ерезу.
‘трастнаЯ мольба ‹орана о свидании, после целого года безразличиЯ,
внезапно взбудоражила ее. Љогда ’е-
реза, лежа одна в постели, подумала о том, что скоро должна состоЯтьсЯ
их свадьба, кровь ее распалилась. € тут, среди тревог бессонницы, пред ней
предстал утопленник; подобно ‹орану, она извивалась от желаниЯ и ужаса и
говорила себе, что перестанет боЯтьсЯ, перестанет так страдать, когда
любовник будет в ее объЯтиЯх.
“ обоих - у женщины и мужчины - в один и тот же час началось нервное
расстройство, и оно вернуло их, изнемогающих и сраженных ужасом, к их
страшной любви. Њежду ними возникло сродство крови и вожделениЯ. Ћни
содрогались одной и той же дрожью. €х сердца, свЯзанные какой-то мучительной
близостью, сжимались от одной и той же тоски. Ћтныне тела и души их и длЯ
радости и длЯ страданиЯ слились воедино. ’акаЯ общность, такое взаимное
проникновение двух существ не что иное, как особое психологическое и
физиологическое Явление, которое часто наблюдаетсЯ у лиц, брошенных друг к
другу сильным нервным потрЯсением.
Ѓольше года ’ереза и ‹оран легко несли цепь, которою они были скованы и
привЯзаны друг к другу; за острым кризисом, вызванным убийством, последовали
упадок сил, отвращение, потребность в покое и забвении, и тут преступникам
стало казатьсЯ, будто они свободны, будто железные узы уже больше не
свЯзывают их; цепь ослабела и волочилась по земле; сами они отдыхали,
пребывали в каком-то блаженном оцепенении, искали любви где-то на стороне,
рассчитывали, что отныне жизнь их будет мудро уравновешена. Ќо в тот день,
когда они под влиЯнием обстоЯтельств вновь обменЯлись страстными
признаниЯми, цепь внезапно натЯнулась и повлекла их с такой силой, что они
почувствовали себЯ навеки прикованными друг к другу.
€ ’ереза сразу же принЯлась исподволь подготавливать их свадьбу. ‡адача
была труднаЯ, чреватаЯ опасностЯми. ‹юбовники боЯлись, как бы не допустить
какую-нибудь неосторожность, не возбудить подозрений, внезапно не
обнаружить, насколько они были заинтересованы в смерти Љамилла. Ћни
понимали, что сами не могут заговорить о браке, и благоразумно разработали
план, в результате которого то, о чем они не могли заикнутьсЯ, должно было
быть им предложено самой г-жой ђакен и ее друзьЯми. ‘ледовало только
подсказать этим простачкам мысль о новом замужестве ’ерезы, а главное,
внушить им, что идеЯ исходит от них самих, что она от начала до конца - их
создание.
Џришлось разыграть длительную и тонкую комедию. ’ереза и ‹оран обдумали
соответстующие им роли; они подвигались к намеченной цели с крайней
осторожностью, рассчитываЯ малейший жест, малейшую фразу. ‚ сущности, ими
овладело нетерпение, от которого нервы их были напрЯжены и взвинчены. Ћни
жили в состоЯнии постоЯнного возбуждениЯ. ’олько крайнЯЯ трусость и подлость
помогали им улыбатьсЯ и притворЯтьсЯ спокойными.
€ они поторопились положить всему этому конец лишь потому, что уже не
могли больше жить в одиночестве, вдали друг от друга. Љаждую ночь им ЯвлЯлсЯ
утопленник, бессонница валила их на ложе, устланное рдеющими угольЯми, и
переворачивала их раскаленными щипцами. Ќервное состоЯние, в котором они
пребывали, еще сильнее распалЯло по вечерам их кровь и вызывало у них
чудовищные галлюцинации. …два начинало смеркатьсЯ, ’ереза уже не решалась
поднЯтьсЯ к себе наверх; когда ей приходилось заперетьсЯ до утра в
просторной спальне, ею овладевала страшнаЯ тревога, и стоило ей только
погасить свет, как комната наполнЯлась странными отсветами и целым роем
призраков.
‚ конце концов ’ереза перестала тушить свечу, перестала стремитьсЯ
заснуть, чтобы не закрывать глаз. Љогда же веки ее смыкались от усталости,
во тьме ей тотчас же ЯвлЯлсЯ Љамилл, она вскакивала и открывала глаза. Џо
утрам она с трудом передвигала ноги, потому что ей удавалось вздремнуть лишь
час-другой, после рассвета. —то же касаетсЯ ‹орана, то после того вечера,
когда он почувствовал страх, проходЯ мимо подвала, он совсем стал трусом;
раньше он жил доверчиво, словно животное, теперь же от малейшего шума
вздрагивал и бледнел, как мальчишка. …го вдруг пронЯла и с тех пор уже не
покидала дрожь ужаса. Џо ночам он терзалсЯ еще больше ’ерезы; в его
огромном, ослабевшем и подлом теле страх производил еще большие опустошениЯ.
‘гущающиесЯ сумерки погружали его в жестокую тревогу. Ќесколько раз он не
решалсЯ вернутьсЯ домой, а всю ночь напролет бродил по пустынным улицам.
Ћднажды в проливной дождь он до рассвета просидел под мостом. ‚есь
скорчившись, прозЯбнув, не осмеливаЯсь встать с места и поднЯтьсЯ на
набережную, он часов шесть смотрел, как в белесом сумраке течет грЯзнаЯ
вода; временами он от ужаса прижималсЯ к сырой земле: ему чудилось, будто
под аркой моста, вниз по течению, плывут длинные вереницы утопленников.
Љогда же усталость загонЯла его домой, он запиралсЯ в своей каморке на два
оборота ключа и до самой зари терзалсЯ в страшных приступах лихорадки. …го
упорно преследовал один и тот же кошмар: ему казалось, что из пылких,
страстных объЯтий ’ерезы он попадает в холодные, скользкие руки Љамилла; ему
снилось, будто любовница душит его жгучими ласками, а потом - будто
утопленник прижимает его ледЯными руками к своей разложившейсЯ груди; эти
резкие, сменЯющиесЯ ощущениЯ неги и отвращениЯ, эти последовательные
прикосновениЯ то к телу, пылающему страстью, то к телу холодному, дрЯблому
от речного ила, доводили ‹орана до такого отчаЯниЯ, что он весь трепетал,
задыхалсЯ, начинал хрипеть.
€ с каждым днем смЯтение любовников усиливалось, каждый день кошмары
давили их все сильнее, доводЯ их до безумиЯ. Ћни полагались только на
взаимные поцелуи в надежде побороть бессонницу. €з предосторожности они не
решались где-нибудь встретитьсЯ, зато ждали днЯ свадьбы как днЯ спасениЯ, за
которым последует блаженнаЯ ночь.
Џоэтому они жаждали этого союза так сильно, как сильно было их желание
спокойно уснуть. ‚ дни апатии они еще на этот счет колебались, позабыв
эгоистические и страстные побуждениЯ, которые как бы замерли, после того как
толкнули их на убийство. ’еперь жар снова обжигал их, в глубинах их страсти
и эгоизма вновь оживали чувства, побудившие их убить Љамилла, чтобы затем
вкусить радостей, которые, по их расчетам, должен им принести законный брак.
‚прочем, в их ответственнейшем решении вступить в открытый союз складывалось
и глухое отчаЯние. ‚ глубине души у них таилсЯ страх. †еланиЯм их
сопутствовал трепет ужаса. Ћни как бы склонились друг над другом, словно над
пропастью, бездонность которой притЯгивала их; они безмолвно нагнулись над
бездной своего существа, пытались за что-то уцепитьсЯ, а между тем
мучительно-сладостное головокружение лишало их сил и подсказывало
безрассудное желание броситьсЯ вниз. Ќо нынешнее положение, тревожное
ожидание и трусливаЯ похоть рождали властную потребность забытьсЯ, окунутьсЯ
в мечты о будущих любовных упоениЯх и безмЯтежных радостЯх. —ем больше они
возбуждались друг возле друга, тем Яснее чувствовали весь ужас той пропасти,
в которую собирались броситьсЯ, и тем больше старались уверить себЯ в
будущем счастье, перебираЯ в уме неопровержимые факты, которые роковым
образом толкали их на брак.
’ереза хотела этого брака только потому, что ее мучил страх, а тело
требовало неистовых ласк ‹орана. Ћна находилась во власти нервного
расстройства, которое чуть ли не сводило ее с ума. Џо правде говорЯ, она
особенно и не рассуждала, она кидалась в пучину страсти потому, что ум ее
был развращен прочитанными романами, а плоть возбуждена жестокой
бессонницей, котораЯ терзала ее уже несколько недель.
‹оран, как существо более грубое, хоть и поддавалсЯ страхам и похоти,
все же стремилсЯ разумно оправдать принЯтое решение. —тобы доказать самому
себе, что брак с ’ерезой необходим и что теперь он наконец заживет вполне
счастливо, а также чтобы рассеЯть смутные опасениЯ, которые порою возникали
у него, он снова принималсЯ за былые расчеты. …го отец, жефосский
крестьЯнин, не желает умирать, и наследства ждать придетсЯ, пожалуй, еще
очень долго; ‹оран даже боЯлсЯ, как бы наследство вовсе не ускользнуло от
него и не попало в карман одного из его двоюродных братьев, здоровенного
парнЯ, который, к живейшей радости старика ‹орана, тоже крестьЯнствовал. Ђ
сам он так и останетсЯ нищим, будет жить без женщины, на чердаке, будет
плохо спать и еще хуже есть. Њежду тем он рассчитывал всю жизнь
бездельничать; служба в конторе начинала ему нестерпимо надоедать; даже
легкаЯ работа, которую ему поручили, и та была в тЯгость - до того он был
ленив. ‚ итоге этих размышлений он неизменно приходил к выводу, что высшее
счастье - ничего не делать. € тут он вспоминал, что утопил Љамилла именно
длЯ того, чтобы женитьсЯ на ’ерезе и после этого уже больше ничем не
заниматьсЯ. Љонечно, желание стать безраздельным обладателем любовницы
сыграло немалую роль в задуманном убийстве, но еще большую роль сыграло тут,
пожалуй, желание занЯть место Љамилла, сделатьсЯ предметом забот, какими был
окружен Љамилл, и наслаждатьсЯ повседневным благополучием; если бы им
руководила одна только страсть, он не проЯвлЯл бы такой трусости, такой
осторожности; истина заключалась в том, что он рассчитывал убийством
обеспечить себе спокойную, праздную жизнь и повседневное удовлетворение
своих потребностей. ‚се эти мысли, сознательные или неосознанные, вновь и
вновь возникали в его уме. —тобы подбодрить себЯ, он твердил, что пора
наконец воспользоватьсЯ выгодами, какие сулила ему смерть Љамилла. € он
перебирал одно за другим все преимущества, все радости, которые ожидают его:
он уйдет со службы, будет наслаждатьсЯ упоительным бездельем; он будет пить,
есть досыта, спать вволю, под боком у него постоЯнно будет пылкаЯ женщина,
она принесет успокоение его телу и нервам; вскоре он наследует сорок с
чем-то тысЯч г-жи ђакен, - несчастнаЯ старуха заметно сходит на нет; словом,
он заживет жизнью блаженной скотины, забудет все. ‘ тех пор как они с
’ерезой окончательно решили поженитьсЯ, ‹оран беспрестанно твердил себе все
это; он выискивал и другие преимущества и бывал очень рад, когда ему
казалось, что в недрах своего эгоизма он отыскал еще какой-то довод,
обЯзывающий его женитьсЯ на вдове утопленника. Ќо как ни принуждал он себЯ
надеЯтьсЯ, как ни рисовал в воображении будущее, заполненное восхитительным
бездельем и негой, - все же по телу его часто пробегала внезапнаЯ дрожь, и
часто тревога заглушала в сердце радость.

XIX

’ем временем подспуднаЯ работа, которой были занЯты ’ереза и ‹оран,
стала давать плоды. ’ереза притворЯлась, будто она в страшном отчаЯнии, в
безысходной тоске, и г-жа ђакен в конце концов забеспокоилась. ‘тараЯ
торговка спросила, что именно так ее угнетает. ’ут молодаЯ женщина с
неподражаемым искусством разыграла роль безутешной вдовы; она туманно
заговорила о своей тоске, удрученности, о нервном расстройстве. Ќа более
подробные расспросы тетки она отвечала, что вполне здорова и сама не
понимает, отчего ей так тЯжело; она плачет, сама не знаЯ почему. € тут
следовали нескончаемые вздохи, молчание и безнадежные, скорбные улыбки,
говорившие о бездонном горе и душевной пустоте. ‚идЯ, что молодаЯ женщина
все больше уходит в себЯ, медленно гибнет от какого-то скрытого недуга, г-жа
ђакен не на шутку встревожилась; на всем свете у нее только и оставалась
’ереза, она каждый вечер молила бога не отнимать у нее племЯнницу, котораЯ
должна закрыть ей глаза. ‚ этой старческой любви сказывалсЯ и некоторый
эгоизм. Ћна представлЯла себе, что может утратить ’ерезу и одиноко умереть в
недрах сырой лавки, и эта мысль отнимала у нее последнее слабое утешение.
’еперь она не спускала с племЯнницы глаз, она е ужасом наблюдала, как ее
гложет печаль, она обдумывала, чем бы излечить молодую женщину от ее немого
отчаЯниЯ.
‚ этих трудных обстоЯтельствах она решила посоветоватьсЯ со своим
старым другом Њишо. ‚ один из четвергов она попросила его задержатьсЯ и
поделилась с ним своими опасениЯми.
- џ и сам уже давно замечаю, что ’ереза не в духе, - ответил старик с
грубоватой откровенностью, усвоенной им на службе, - и мне вполне понЯтно,
почему она так пожелтела и стала такой раздражительной.
- ЏонЯтно? - удивилась торговка. - ’ак говорите же скорее! Њожет быть,
нам удастсЯ ее вылечить!
- ‹ечение немудреное, - продолжал Њишо, ухмылЯЯсь. - ЏлемЯнница скучает
потому, что уже почти два года как проводит ночи одна. …й нужен муж. Џо
глазам видно.
ѓрубаЯ откровенность бывшего комиссара нанесла г-же ђакен тЯжелый удар.
Ћна думала, что рана, кровоточащаЯ в ее собственном сердце со днЯ страшного
происшествиЯ в ‘ент-“ене, так же свежа, так же мучительна и длЯ молодой
вдовы. ђаз сын ее умер, у племЯнницы, думалось ей, уже никогда не будет
мужа. € вдруг Њишо, хихикаЯ, утверждает, что ’ереза больна потому, что ей
нужен муж.
- ‚ыдайте ее поскорее замуж, если не хотите, чтобы она окончательно
зачахла, - добавил он, уходЯ. - ‚от вам мой совет, дорогаЯ, и совет,
поверьте, неплохой.
ѓоспоже ђакен трудно было свыкнутьсЯ с мыслью, что ее сын уже всеми
забыт: старик Њишо даже не произнес имени Љамилла; говорЯ о мнимой болезни
’ерезы, он стал шутить - вот и все. ЌесчастнаЯ мать понЯла, что она одна
хранит в глубине сердца живую памЯть о своем дорогом сыне. Ћна плакала, ей
казалось, что Љамилл умер вторично. Ќаплакавшись, устав от сожалений, она
невольно стала думать о том, что сказал ей Њишо; она постепенно свыклась с
мыслью купить немного счастьЯ ценою брака, который, по ее представлению,
вторично убьет ее сына. ЋставаЯсь наедине с угрюмой, подавленной ’ерезой,
среди ледЯной тишины лавочки, она чувствовала, как ее сердцем овладевает
страх. Ћна не принадлежала к числу тех сухих, суровых натур, которые находЯт
горькую усладу в том, что проводЯт дни в беспросветном отчаЯнии; ей присущи
были мЯгкость, самоотверженность, нежные порывы, - словом, то была
отзывчиваЯ, приветливаЯ толстуха, с деЯтельно-благожелательным характером. ‘
тех пор как племЯнница почти перестала разговаривать и целыми днЯми сидела
неподвижно, бледнаЯ и ослабевшаЯ, жизнь стала длЯ г-жи ђакен совсем
невыносима, магазин казалсЯ ей теперь сырой могилой; ей хотелось бы, чтобы
ее окружала теплаЯ атмосфера любви, хотелось жизни, ласки, чего-то нежного и
радостного, что помогло бы тихо дожидатьсЯ кончины. ќти неосознанные желаниЯ
привели к тому, что она мысленно согласилась с планом снова выдать ’ерезу
замуж; она даже немного забыла о сыне; в мертвом существовании, которое она
вела, настало как бы пробуждение, возродилась ее волЯ, ум получил новую
пищу. Ћна подыскивала длЯ племЯнницы мужа, и это занимало все ее помыслы.
‚ыбор мужа был делом нелегким, ибо несчастнаЯ старуха при этом заботилась о
себе даже больше, чем о ’ерезе; она хотела так выдать ее замуж, чтобы и
самой быть счастливой; она боЯлась, как бы новый супруг молодой женщины не
омрачил последних дней ее старости. Њысль о том, что ей предстоит ввести
какого-то постороннего человека в свой повседневный обиход, приводила ее в
ужас; только эта боЯзнь и мешала ей откровенно заговорить с племЯнницей о
браке.
Џока ’ереза с неподражаемым лицемерием, выработанным с детства,
разыгрывала комедию отчаЯниЯ и тоски, ‹оран взЯл на себЯ роль человека
отзывчивого и предупредительного. Ћн оказывал обеим женщинам бесчисленные
услуги, особенно г-же ђакен, которую он окружил самой нежной заботливостью.
Њало-помалу он стал в их доме совершенно необходим; только он и вносил в это
мрачное логово чуточку жизнерадостности. …сли вечером его не оказывалось в
лавке, старой торговке чего-то недоставало, ей бывало не по себе, она
страшилась остатьсЯ наедине с удрученной ’ерезой. ‚прочем, ‹оран
отсутствовал только изредка и лишь длЯ того, чтобы укрепить свое положение;
он приходил ежедневно сразу же после службы и сидел в магазине до его
закрытиЯ. Ћн исполнЯл всевозможные поручениЯ, подавал г-же ђакен, котораЯ
передвигалась с трудом, различные нужные ей вещи. Џотом он усаживалсЯ,
что-нибудь рассказывал. Ћн выработал какой-то актерский - ласковый и
вкрадчивый - голос, которым чаровал слух и сердце простодушной старухи.
Ћсобенно беспокоилсЯ он о здоровье ’ерезы, заботилсЯ как друг, как
отзывчивый человек, который не может равнодушно видеть страданий своих
ближних. Ќесколько раз он беседовал с г-жой ђакен с глазу на глаз; он
приводил ее в ужас, притворЯЯсь, будто чрезвычайно напуган болезненными
изменениЯми, которые, по его словам, Ясно обозначаютсЯ на лице молодой
женщины.
- ‘коро мы лишимсЯ ее, - шептал он, и в голосе его слышались слезы. -
ЌельзЯ дальше скрывать от себЯ, что она тЯжело больна. Ђх, наше скромное
счастье, наши милые, безмЯтежные вечера!
ѓоспожа ђакен слушала его с неизъЯснимой тревогой. „ерзость ‹орана
доходила до того, что он даже упоминал о Љамилле.
- ‘ами понимаете, - говорил он торговке, - смерть моего несчастного
друга была длЯ нее жестоким ударом. Ћна чахнет уже два года, с того самого
рокового днЯ, когда утратила Љамилла. Ќичто уже не утешит ее, ничто не
исцелит. Ќам остаетсЯ только примиритьсЯ с этим.
ќти бессовестные выдумки доводили старуху до слез. ‚оспоминание о сыне
расстраивало, ослеплЯло ее. ‘тоило лишь упомЯнуть Љамилла, как она начинала
рыдать, терЯла самообладание; она готова была расцеловать всЯкого, кто
произносит имЯ ее несчастного сына. ‹оран давно заметил, какой растерЯнной и
чувствительной становитсЯ старуха при одном упоминании о сыне. Ћн мог когда
ему вздумаетсЯ довести ее до слез, мог взволновать ее настолько, что она уже
переставала разбиратьсЯ в окружающем, и он злоупотреблЯл своей властью,
стремЯсь поддерживать в ней это безвольное, болезненное состоЯние, чтобы
легче было подчинЯть ее себе. Љаждый вечер, преодолеваЯ внутренний трепет,
он заводил разговор о редкостных качествах, о добром сердце, о выдающемсЯ
уме Љамилла; он расхваливал свою жертву с полнейшим бесстыдством. €ной раз,
встретившись со странно-пристальным взглЯдом ’ерезы, он содрогалсЯ, он сам
начинал верить всем похвалам, которые расточал по адресу утопленника; тогда
он сразу умолкал, внезапно охваченный звериной ревностью: у него возникало
опасение - не любила ли вдова того, кого он утопил, того, кого он теперь
расхваливает с настойчивостью одержимого? ‚ продолжение всего разговора г-жа
ђакен заливалась слезами и ничего не видела вокруг себЯ. ђыдаЯ, она думала о
том, какое у ‹орана любЯщее, благородное сердце; только он и вспоминает
своего друга, один только он еще говорит о нем дрожащим, взволнованным
голосом. Ћна утирала слезы и обращала на молодого человека взглЯд, полный
бесконечной нежности; она любила его как родного сына.
Ћднажды в четверг, когда Њишо и ѓриве уже сидели у ђакенов, в столовую
вошел ‹оран; подойдЯ к ’ерезе, он участливо, ласково осведомилсЯ об ее
здоровье. Ћн сел возле нее, разыгрываЯ перед присутствующими роль
преданного, заботливого друга. Њолодые люди сидели рЯдом, обмениваЯсь
незначительными фразами; Њишо взглЯнул на них, потом склонилсЯ к старой
торговке и сказал ей шепотом, указываЯ на ‹орана:
- „а вот - чего же лучше, вот муж, какого надо вашей племЯннице.
Џожените их. …сли понадобитсЯ, мы поможем.
Ќа лице Њишо поЯвилась озорнаЯ улыбка; по его представлению, ’ерезе
требовалсЯ муж с недюжинными способностЯми. ѓ-жу ђакен как бы осенило: она
сразу понЯла все преимущества, которые брак ’ерезы и ‹орана сулит ей самой.
ќтот брак только укрепит узы, свЯзывающие их, двух женщин, с другом Љамилла,
с превосходнейшим человеком, который каждый вечер приходит, чтобы развлечь
их. ’аким образом, ей не придетсЯ вводить в дом какого-то постороннего
человека, не придетсЯ подвергать себЯ опасности; наоборот, дав ’ерезе опору
в жизни, она скрасит и свою старость, возле нее будет счастливаЯ чета; в
лице молодого человека, который уже три года проЯвлЯет к ней чисто сыновнюю
привЯзанность, она обретет второго сына. Љроме того, ей казалось, что, если
’ереза выйдет замуж именно за ‹орана, это будет меньшей изменой памЯти
Љамилла, чем если бы она вышла за кого-нибудь другого. ЃоготворЯщим сердцам
свойственна причудливаЯ щепетильность. ѓ-жа ђакен разрыдалась бы, если бы
увидела, что какой-то незнакомец целует молодую вдову, но ее ничуть не
возмущала мысль предоставить ’ерезу ласкам бывшего товарища ее сына. Ћна
думала, что это, как говоритсЯ, останетсЯ делом чисто семейным.
‚есь вечер, пока гости сражались в домино, стараЯ торговка взирала на
молодых людей с такой нежностью, что ‹оран и ’ереза понЯли: разыграннаЯ ими
комедиЯ удалась и развЯзка не за горами. Џеред уходом бывший комиссар о
чем-то пошепталсЯ с г-жой ђакен, потом многозначительно взЯл ‹орана под руку
и сказал, что немного проводит его. “ходЯ, ‹оран обменЯлсЯ с ’ерезой быстрым
взглЯдом, - взглЯдом, говорившим о том, что теперь надо быть особенно
начеку.
Њишо взЯлсЯ нащупать почву. Њолодой человек дал ему понЯть, что он
глубоко предан обеим дамам, но крайне удивлен предположением о его женитьбе
на ’ерезе. Ћн взволнованным голосом добавил, что любит вдову своего
несчастного друга как родную сестру и что женитьба на ней представлЯетсЯ ему
настоЯщим свЯтотатством. Ѓывший полицейский стал настаивать; добиваЯсь
согласиЯ ‹орана, он привел множество доводов, заикнулсЯ даже о
самопожертвовании, даже сказал, что долг повелевает молодому человеку
вернуть г-же ђакен сына, а ’ерезе - супруга. ‹оран понемногу стал сдаватьсЯ;
в конце концов он сделал вид, будто уступает овладевшему им чувству и
принимает мысль о женитьбе как мысль, подсказанную свыше и внушенную, как и
говорил старик, чувством долга и готовностью пожертвовать собою. „обившись
от ‹орана окончательного согласиЯ, Њишо распростилсЯ с ним и пошел своей
дорогой, потираЯ руки. Ћн воображал, будто одержал великую победу, и был в
восторге от самого себЯ, был горд тем, что ему первому пришла мысль об этом
союзе, который должен вернуть четверговым вечерам все их былое оживление.
Џока Њишо вел с ‹ораном этот разговор, не спеша прогуливаЯсь по набережной,
г-жа ђакен начала почти такую же беседу с ’ерезой. Љогда племЯнница, как
всегда бледнаЯ и слабаЯ, собралась уйти в свою комнату, старуха задержала
ее. Ћна стала ласково расспрашивать ’ерезу, умолЯла быть с ней откровенною,
поведать, что именно так угнетает ее. ’ереза на все расспросы отвечала
уклончиво; тогда тетЯ заговорила о пустоте вдовьей жизни, постепенно все
определеннее стала выдвигать мысль о новом замужестве и в конце концов прЯмо
спросила племЯнницу, нет ли у нее затаенного желаниЯ вторично выйти замуж.
’ереза бурно запротестовала, заЯвила, что она об этом и не помышлЯет и
намерена остатьсЯ верной Љамиллу. ѓ-жа ђакен заплакала. Ћна принЯлась
уговаривать ’ерезу вопреки голосу собственного сердца; она сослалась на то,
что отчаЯние не может длитьсЯ вечно; наконец, когда молодаЯ женщина
воскликнула, что ни за что не допустит, чтобы кто-то занЯл место Љамилла,
г-жа ђакен вдруг назвала ‹орана. ’ут она стала распространЯтьсЯ насчет
благопристойности, насчет преимуществ такого союза; она высказала все, что у
нее накопилось на душе, повторила вслух все, что передумала за этот вечер;
она в простодушном эгоизме нарисовала картину своих последних радостей
вблизи дорогих ее сердцу детей. ’ереза слушала, понурив голову, смирившаЯсЯ,
покорнаЯ и готоваЯ исполнить ее малейшие желаниЯ.
- џ люблю ‹орана как брата, - скорбно сказала она, когда тетЯ умолкла.
- ђаз вы этого хотите, Я постараюсь полюбить его как мужа. џ хочу, чтобы вы
были счастливы... џ надеЯлась, что вы дадите мне пережить утрату, не тревожа
менЯ, но раз дело идет о вашем благополучии, - Я осушу слезы.
Ћна поцеловала старуху, а та была и удивлена и испугана сознанием, что
сама же она перваЯ забыла своего сына. “кладываЯсь спать, г-жа ђакен горько
рыдала, она упрекала себЯ в том, что не так сильна духом, как ’ереза, что из
эгоизма она желает брака, на который молодаЯ вдова соглашаетсЯ лишь потому,
что готова на полное самоотречение.
Ќа другой день утром Њишо и его стараЯ приЯтельница ненадолго
встретились в пассаже, у двери магазина. Ћни сообщили друг другу итоги своих
хлопот и решили повести дело круто и заставить молодых людей в тот же вечер
объЯвить о своей помолвке.
‚ пЯть часов вечера Њишо уже был в лавке; вскоре пришел ‹оран. Ќе успел
молодой человек сесть, как бывший полицейский комиссар шепнул ему на ухо:
- Ћна согласна.
’ереза расслышала это роковое слово, побледнела и бесстыже уставилась
на ‹орана. Ќесколько мгновений любовники смотрели друг на друга, как бы
совещаЯсь. Ћни понЯли, что надо сразу упрочить создавшеесЯ положение и
немедленно решить дело. ‹оран встал с места и взЯл руку г-жи ђакен. ‘таруха
изо всех сил старалась не расплакатьсЯ.
- „орогаЯ мама, - сказал он улыбаЯсь, - вчера вечером мы с господином
Њишо обсуждали, как бы немного скрасить вам жизнь. ‚ашим детЯм хотелось бы,
чтобы вы были счастливы.
“слышав обращение "дорогаЯ мама", несчастнаЯ старуха уже не могла
сдержать слез. Ќе в силах вымолвить ни слова, она порывисто схватила руку
’ерезы и соединила ее с рукой ‹орана.
Љогда руки их соприкоснулись, любовники вздрогнули. Ћни замерли, сжимаЯ
друг другу пылающие руки каким-то судорожным пожатием. Њолодой человек
нерешительным голосом спросил:
- ’ереза, хотите, мы сделаем жизнь вашей тети радостной и спокойной?
- •очу, - тихо ответила вдова, - это наш долг. ’ут ‹оран повернулсЯ к
г-же ђакен и, сильно побледнев, добавил:
- Љогда Љамилл упал в воду, он мне крикнул: "‘паси жену, поручаю ее
тебе". Њне кажетсЯ, что, женЯсь на ’ерезе, Я выполнЯю его предсмертную волю.
Џри этих словах ’ереза выпустила руку ‹орана. …е словно что-то ударило
в грудь. Ѓесстыдство любовника ошеломило ее. Ћна взглЯнула на него
помутневшими глазами, а г-жа ђакен тем временем сквозь слезы лепетала:
- „а, да, друг мой, женитесь на ней, дайте ей счастье, мой сын
благословит вас из могилы.
“ ‹орана стали подкашиватьсЯ ноги, он оперсЯ на спинку стула. Њишо, сам
растроганный до слез, подтолкнул его к ’ерезе и сказал:
- Џоцелуйтесь, это будет вашей помолвкой.
Љогда молодой человек коснулсЯ губами щек ’ерезы, ему стало как-то
странно не по себе, а вдова резко отпрЯнула, словно эти два поцелуЯ
любовника обожгли ее. ’о была его перваЯ ласка при свидетелЯх; кровь
бросилась ей в лицо, она почувствовала, что покраснела и всЯ пылает, а ведь
до этой минуты она не знала, что такое смущение, и никогда не совестилась
своей постыдной любовной свЯзи.
Џосле этого кризиса убийцы вздохнули свободнее. †енитьба их была делом
решенным, они наконец подошли к цели, к которой стремились так долго. ‚се
было установлено в тот же вечер. ‚ следующий четверг об их свадьбе было
объЯвлено ѓриве, Ћливье и его жене. ‘ообщаЯ об этой новости, Њишо
торжествовал; он потирал руки и твердил:
- ќто мне пришло в голову их поженить... ќто Я их сочетал... ‚от
увидите, какаЯ получитсЯ замечательнаЯ пара...
‘юзанна подошла к ’ерезе и молча поцеловала ее. Ќесчастное создание,
еле живое и бледное как полотно, питало к мрачной, черствой вдове самые
нежные чувства. Ћна любила ее по-детски, с каким-то почтительным страхом.
Ћливье поздравил старуху и племЯнницу, ѓриве отпустил несколько соленых
шуточек, однако особого успеха не имел. ‚ общем же, все собравшиесЯ были в
восторге, вне себЯ от радости и решили, что все к лучшему; по правде говорЯ,
они уже представлЯли себЯ за свадебным столом.
’ереза и ‹оран держались все так же достойно и умно. Ћни ограничивались
тем, что выказывали друг другу нежную, предупредительную дружбу. Ћни как бы
выполнЯли подвиг высшего самопожертвованиЯ. Ќа их лицах не было ни малейшего
намека на терзавшие их страхи и желаниЯ. ѓ-жа ђакен взирала на них с усталой
улыбкой, с благожелательством и признательностью.
Ќадлежало выполнить кое-какие формальности. ‹орану пришлось написать
отцу, чтобы испросить его согласиЯ на брак. ‘тарый крестьЯнин, уже почти
забывший, что у него в Џариже есть сын, ответил в двух-трех строках, что
‹оран может делать все, что ему заблагорассудитсЯ, - хоть женитьсЯ, хоть
повеситьсЯ. Ћн недвусмысленно намекал, что решил больше не давать сыну ни
гроша, а потому предоставлЯет ему полную свободу и благословлЯет на любые
глупости. ’акого рода разрешение необычайно взволновало ‹орана.
Љогда г-жа ђакен прочла письмо этого изверга, она так растрогалась, что
совершила непоправимую оплошность. Ћна переписала на имЯ племЯнницы весь
свой капитал - сорок с лишним тысЯч, - она все отдала молодой чете,
полагаЯсь на их добрые сердца и желаЯ отныне быть счастливой только
благодарЯ им. ‹оран не внес в хозЯйство решительно ничего; мало того - он
намекнул, что бросит должность и посвЯтит себЯ живописи. ‚прочем, будущность
семьи была обеспечена: процентов с сорокатысЯчного капитала и доходов от
торговли должно было с избытком хватить на троих. Ѓудущее сулило им
безмЯтежное благополучие.
Џодготовка к свадьбе шла быстро. ”ормальности сократили как только
могли. Њожно было подумать, что каждому не терпитсЯ поскорее ввести ‹орана в
спальню ’ерезы. Ќаконец желанный день настал.

“тром ‹оран и ’ереза проснулись в своих комнатах с радостной мыслью:
оба они подумали, что миновала последнЯЯ страшнаЯ ночь. Ћни не будут больше
спать в одиночестве, они теперь будут защищать друг друга от утопленника.
’ереза осмотрелась вокруг; когда она взглЯдом смерила широкую кровать,
на лице ее поЯвилась страннаЯ улыбка. Ћна встала, потом медленно оделась,
поджидаЯ ‘юзанну, котораЯ должна была прийти, чтобы помочь ей принарЯдитьсЯ
к свадьбе.
‹оран сел на кровати. Ќесколько минут он пробыл в этой позе, прощаЯсь с
чердаком, который теперь показалсЯ ему особенно гнусным. Ќаконец-то он
расстанетсЯ с этой конурой, наконец-то у него будет собственнаЯ женщина.
‘тоЯл декабрь. …му стало холодно. Ћн спрыгнул на пол и подумал, что вечером
ему будет жарко.
ѓоспожа ђакен, знаЯ, что он стеснен в деньгах, неделю тому назад сунула
ему в руку кошелек с пЯтьюстами франками - все свои сбережениЯ. Њолодой
человек, не моргнув глазом, принЯл дар и заново оделсЯ. „еньги старой
торговки позволЯли ему, кроме того, сделать ’ерезе обычные в таких случаЯх
подарки.
—ерные брюки, фрак, белый жилет, сорочка и галстук из тонкого полотна -
все это было разложено на двух стульЯх. ‹оран умылсЯ, обтер тело одеколоном,
потом тщательно занЯлсЯ туалетом. …му хотелось быть неотразимым. Љогда он
пристегивал крахмальный воротничок, высокий и жесткий, он почувствовал
острую боль в шее; запонка выскользнула у него из руки, он стал терЯть
терпение, и ему показалось, что накрахмаленнаЯ ткань впиваетсЯ ему в кожу.
Ћн решил проверить, в чем дело, поднЯл подбородок и тут заметил
багрово-красный укус Љамилла; воротничок слегка поцарапал рубец. ‹оран сжал
губы и побледнел; пЯтно, выступившее на шее именно в этот момент, тревожило
и раздражало его. Ћн смЯл воротничок, выбрал другой и пристегнул его со
всЯческими предосторожностЯми. Џотом он окончательно оделсЯ. Ќа улице он
почувствовал себЯ в новом костюме немного скованным; он не решалсЯ ворочать
головой, потому что крахмальное белье сжимало ему шею. ‘кладки полотна при
каждом движении бередили рану, которую нанес ему зубами утопленник. —то-то
больно кололо шею; в таком состоЯнии он сел в экипаж и поехал за ’ерезой,
чтобы вместе с ней отправитьсЯ в мэрию и в церковь.
Џо дороге он прихватил чиновника управлениЯ Ћрлеанской железной дороги
и старика Њишо, которых пригласил в шаферы. Љогда они приехали в магазин,
все уже были наготове: тут находились ѓриве и Ћливье - шаферы ’ерезы - и
‘юзанна, любовавшаЯсЯ невестой, как девочки любуютсЯ куклой, которую они
только что нарЯдили в новое платьице. ѓ-жа ђакен, хотЯ и передвигалась с
трудом, все же пожелала всюду сопровождать детей. …е посадили в экипаж и
отправились.
‚ мэрии и в церкви все прошло вполне пристойно. ‘покойный, скромный вид
брачащихсЯ был отмечен и по достоинству оценен. Ћни произнесли решающее "да"
с таким волнением, что даже ѓриве растрогалсЯ. Ћни пребывали словно во сне.
Џока они тихо стоЯли рЯдом на коленЯх или сидели, неистовые мысли помимо
воли обуревали и терзали их. Ћни избегали смотреть друг другу в глаза. Љогда
они вновь сели в экипаж, им показалось, что они стали как-то чужды друг
другу.
Ѓыло решено, что свадебный обед состоитсЯ в небольшом ресторанчике на
холме Ѓельвиль, в тесном семейном кругу. Џриглашены были только семейство
Њишо да ѓриве. ‚ ожидании шести часов молодожены и приглашенные прокатились
по бульварам; потом все направились в погребок, где в отдельном кабинете,
выкрашенном в желтый цвет и провонЯвшем пылью и вином, уже был накрыт стол
на семь персон.
Ћбед прошел не так уж весело. Њолодожены были серьезны, задумчивы. ‘
самого утра они чувствовали себЯ как-то странно и даже не старались дать
себе в этом отчет. Ѓыстрота, с какой были выполнены формальности и совершен
обрЯд, навеки сочетавший их, сразу же их как-то ошеломила. ЏоследовавшаЯ
затем долгаЯ прогулка по бульварам укачала и разморила новобрачных; им
казалось, что эта прогулка длитсЯ несколько месЯцев; впрочем, они охотно
поддавались однообразию мелькавших перед ними улиц, они взирали на магазины
и на прохожих мертвым взглЯдом, ими овладело какое-то дурманЯщее оцепенение,
которое они старались стрЯхнуть с себЯ громким хохотом. ‚ ресторане они
почувствовали удручающую усталость, придавившую их тЯжким гнетом, и все
возраставшее оцепенение.
‘идЯ друг против друга, они натЯнуто улыбались и поминутно впадали в
какую-то мрачную задумчивость; они ели, отвечали, двигали руками, как
машины. ‚ их уставшем сонном уме бесконечной вереницей проносились все те же
мысли. Ћни были обвенчаны, однако отнюдь не ощущали, чтобы в их положении
что-то изменилось; это очень удивлЯло их. €м чудилось, что между ними зиЯет
все та же пропасть; временами они спрашивали себЯ: как же им перешагнуть
через нее? Љогда их разделЯл какой-нибудь предмет, они чувствовали себЯ
совсем как накануне убийства, когда между ними стоЯла преграда. Џотом они
вдруг вспоминали, что вечером, немного позже, лЯгут спать вместе; тогда они
с удивлением смотрели друг на друга, не понимаЯ, почему это будет им
позволено. Ћни не сознавали своего союза; наоборот, им мерещилось, будто их
бесчеловечно разлучили и они далеко-далеко друг от друга.
ѓости, глупо хихикавшие вокруг, потребовали, чтобы молодожены перешли
на "ты" и тем самым рассеЯли последние остатки неловкости; поэтому ‹оран и
’ереза говорили невнЯтно, краснели; они никак не решались при всех
обращатьсЯ друг с другом как влюбленные.
Ћт долгого ожиданиЯ чувственность у них притупилась, все прошлое
куда-то сгинуло. Ќеистовство похоти затихало, они теперь даже забыли ту
радость, которую испытывали утром, глубокую радость, охватившую их при
мысли, что отныне им уже больше не придетсЯ трепетать от страха. Ћни престо
устали и оторопели от всего происходЯщего; событиЯ днЯ кружились у них в
голове, непонЯтные и чудовищные. Ћни неподвижно сидели, молча улыбаЯсь,
ничего не ожидаЯ, ни на что не надеЯсь. Ќо где-то на самом дне их
изнеможениЯ мучительно билась глухаЯ тревога.
Џри малейшем повороте головы ‹оран ощущал резкое жжение; воротничок
впивалсЯ ему в шею и царапал шрам, оставшийсЯ от укуса Љамилла. ‚ то времЯ
как мэр читал ему соответствующую статью гражданского кодекса, в то времЯ
как свЯщенник говорил ему о боге, - в любую минуту этого бесконечного днЯ
‹оран чувствовал, как зубы утопленника вонзаютсЯ в него. Њинутами ему
чудилось, будто кровь струйкой стекает по его груди и вот-вот выступит на
белом жилете.
ѓоспожа ђакен в глубине души была признательна молодоженам за то, что
они так серьезны; шумнаЯ радость была бы длЯ несчастной матери
оскорбительна; она представлЯла себе, что сын незримо присутствует здесь и
сам передает ’ерезу в руки ‹орана. ѓриве придерживалсЯ иного образа мыслей:
он считал, что свадьба проходит недостаточно весело, и всЯчески старалсЯ
расшевелить собравшихсЯ, несмотрЯ на Њишо и Ћливье, которые взглЯдами
осаживали его всЯкий раз, как он порывалсЯ поднЯтьсЯ, чтобы сказать
какую-нибудь глупость. Ћдин раз ему все-таки удалось выскочить. Ћн предложил
тост.
- Џью за здоровье детей новобрачных, - лихо провозгласил он.
Џришлось чокатьсЯ. ’ереза и ‹оран страшно побледнели. €м никогда не
приходило в голову, что у них могут родитьсЯ дети. ќта мысль пронзила их
ледЯным ознобом. Ћни судорожно чокнулись и пристально посмотрели друг на
друга, удивленные и напуганные тем, что сидЯт тут, один возле другого.
Ћбед кончилсЯ рано. ѓости пожелали проводить молодоженов до их брачного
ложа. Љогда всЯ компаниЯ вернулась в магазин, не было еще и половины
десЯтого. ’орговка искусственными драгоценностЯми еще сидела в своей
будочке, перед ларцом, обитым синим бархатом. Ћна с любопытством поднЯла
голову и, улыбаЯсь, уставилась на молодых. Ђ они заметили ее взглЯд и пришли
от него в ужас. Ѓыть может, старуха знает об их прежних свиданиЯх, сыть
может, она видела, как ‹оран прокрадывалсЯ в коридор?
’ереза вскоре удалилась в сопровождении г-жи ђакен и ‘юзанны. Џока
молодаЯ занималась ночным туалетом, мужчины расположились в столовой.
€змученный, уставший ‹оран не испытывал ни малейшего нетерпениЯ; он
снисходительно слушал сальные шуточки Њишо и ѓриве, которые в отсутствие дам
пустились во все тЯжкие. Љогда ‘юзанна и г-жа ђакен вышли из спальни и
стараЯ торговка взволнованным голосом сказала ‹орану, что жена ждет его, он
вздрогнул и на мгновение замер в замешательстве; потом он судорожно пожал
тЯнувшиесЯ к нему руки и, держась за косЯк двери, как пьЯный, вошел к
’ерезе.

XXI

‹оран тщательно затворил за собою дверь; минуту он неподвижно стоЯл,
прислонившись к косЯку, и тревожно, в смущении оглЯдывал комнату.
‚ камине полыхало Яркое пламЯ; оно разбрасывало широкие желтые снопы
света, плЯсавшие на стенах и на потолке. ЏламЯ озарЯло комнату Ярким
колеблющимсЯ светом, сравнительно с которым лампа, стоЯвшаЯ на столе, совсем
меркла. ѓ-жа ђакен постаралась обставить спальню понарЯднее; теперь комната
была всЯ белаЯ и благоухала, словно предназначалась служить гнездышком длЯ
юной, чистой любви. ‘таруха украсила кровать кружевами, а на камин поставила
большие букеты роз. ‚ комнате веЯло уютным теплом и нежным ароматом. ‚оздух
как бы затих, умиротворилсЯ, словно пронизанный сладострастной истомой.
•рупкаЯ тишина нарушалась только сухим потрескиванием дров. Њожно было
подумать, что здесь - блаженное уединение, никому неведомый теплый,
благоуханный уголок, куда не долетает уличный шум, уголок, созданный и
уготованный длЯ чувственных наслаждений, длЯ таинств страсти.
’ереза сидела на низеньком стуле, справа от камина. Џодперев подбородок
рукой, она пристально смотрела на Яркое пламЯ. Љогда ‹оран вошел, она не
обернулась. Ћна была в нижней юбке и ночной кофточке с кружевами, и жаркий
свет камина подчеркивал резкую белизну ее одежды. Љофточка немного
спустилась с плеча, обнажив розовое тело, чуть прикрытое прЯдью черных
волос.
‹оран молча сделал несколько шагов. Ћн снЯл с себЯ фрак и жилет. ‡атем
он снова взглЯнул на ’ерезу; она по-прежнему сидела не шевелЯсь. Ћн, видимо,
колебалсЯ. Џотом он заметил ее обнаженное плечо и с трепетом склонилсЯ,
чтобы прильнуть к нему губами. ЊолодаЯ женщина резко повернулась, уклонЯЯсь
от ласки. Ћна устремила на ‹орана взглЯд, выражавший такую странную
брезгливость и ужас, что он отступил, смущенный, растерЯнный и как бы сам
охваченный страхом и отвращением.
‹оран сел напротив ’ерезы, по другую сторону камина. ’ак они просидели
- молча, неподвижно - по крайней мере минут пЯть. ‚ременами из дров
вырывались Языки красноватого пламени, и тогда по лицам убийц пробегали
кровавые отсветы.
“же почти два года любовникам не доводилось побыть в комнате наедине,
без свидетелей, чтобы свободно отдатьсЯ друг другу. “ них не было ни одного
любовного свиданиЯ с того днЯ, когда ’ереза прибежала на улицу ‘ен-‚иктор и
подсказала ‹орану мысль об убийстве. Ћсторожность смирила их плоть. Ћни
позволЯли себе только, да и то изредка, беглое рукопожатие, мимолетный
поцелуй. Џосле убийства Љамилла, если в них вновь вспыхивало вожделение, они
сдерживали себЯ в ожидании брачной ночи, мечтаЯ об упоительных ласках,
которым они предадутсЯ, когда почувствуют себЯ в полной безопасности. € вот
брачнаЯ ночь наконец наступила, а они сидЯт друг против друга, встревоженные
и внезапно охваченные непонЯтной тоской. €м оставалось только протЯнуть
руки, чтобы слитьсЯ в неистовом объЯтии, а руки их ослабели, словно устали и
уже пресытились любовью. ЌакопившаЯсЯ за день усталость все больше и больше
одолевала их. Ћни смотрели друг на друга бесстрастно, в робком смущении,
огорченные своим равнодушием и вЯлостью. †гучие мечты привели их к странной
действительности: как только им удалось убить Љамилла и поженитьсЯ, как
только губы ‹орана коснулись плеча ’ерезы - оказалось, что плоть их
пресыщена до отвращениЯ, до ужаса.
Ћни стали отчаЯнно искать в самих себе хоть каплю страсти, котораЯ
некогда сжигала их. €м казалось, что в их теле нет больше мускулов, нет
нервов. €х смущение, их беспокойство все росли; им было тЯгостно и стыдно,
что, очутившись наедине, они так мрачны и молчаливы. €м хотелось бы найти в
себе силу задушить друг друга в объЯтиЯх, чтобы выйти из этого глупого
положениЯ. Џодумать только! ‚едь они принадлежат друг другу, ведь они убили
человека и разыграли страшную комедию именно длЯ того, чтобы бесстыже
валЯтьсЯ, досыта удовлетворЯЯ свою похоть, а вместо этого они сидЯт вот так
- по сторонам камина, окаменевшие, выдохшиесЯ, с помутневшим рассудком, с
безжизненным телом! ‚ конце концов такаЯ развЯзка показалась им нелепой до
ужаса, до жестокости. ’огда ‹оран попробовал заговорить о любви, оживить
воспоминаниЯ, обратитьсЯ к воображению, чтобы воскресить прежнюю нежность.
- ’ереза, - сказал он, склонившись к молодой женщине, - помнишь часы,
проведенные нами в этой комнате?.. џ входил в ту дверь... Ђ сегоднЯ вошел в
эту... ’еперь мы свободны, теперь мы можем любить друг друга без помех.
Ћн говорил нетвердым голосом, вЯло. ЊолодаЯ женщина, согнувшись на
низком стульчике, по-прежнему смотрела в задумчивости на пламЯ, не слушаЯ
его. ‹оран продолжал:
- Џомнишь? “ менЯ была мечта, мне хотелось провести с тобою целую ночь,
уснуть в твоих объЯтиЯх и пробудитьсЯ утром от твоих поцелуев. Ќаконец-то
моЯ мечта осуществитсЯ!
’ереза вздрогнула; она, казалось, была удивлена, что незнакомый голос
что-то бормочет ей на ухо; она повернулась к ‹орану - в этот миг его лицо
обагрилось Ярким отсветом камина. Ћна посмотрела на этот кровавый облик и
содрогнулась.
Ђ молодой супруг в еще большем смущении, в еще большей тревоге
продолжал:
- Њы достигли своего, ’ереза, мы преодолели все препЯтствиЯ и теперь
принадлежим друг другу... Ѓудущее - наше, не правда ли? Ѓудущее, озаренное
тихим счастьем, взаимной любовью... Љамилла уже нет...
‹оран умолк. ѓорло у него пересохло, он задыхалсЯ, не в силах был
говорить. Џри имени Љамилла у ’ерезы внутри что-то оборвалось. “бийцы
смотрели друг на друга, растерЯнные, бледные и дрожащие. Ћранжевые отсветы
пламени по-прежнему плЯсали на потолке и на стенах; в воздухе носилсЯ теплый
аромат роз; тишину нарушало лишь сухое потрескивание дров.
’ут воспоминаниЯ толпою вырвались на волю. Џризрак Љамилла, вызванный
из прошлого, занЯл место между молодоженами у пылающего камина. ‚ жарком
воздухе, которым они дышали, ’ереза и ‹оран вновь различали влажный,
прохладный запах утопленника; они чувствовали, что вот здесь, рЯдом,
находитсЯ труп, и они пристально смотрели друг на друга, не смеЯ
шелохнутьсЯ. € тогда в глубине их памЯти вновь развернулась страшнаЯ историЯ
совершенного ими преступлениЯ. „остаточно было произнести имЯ жертвы, чтобы
прошлое опЯть захватило их, чтобы длЯ них вновь ожили все ужасы убийства.
Ћни не промолвили ни слова; они только смотрели друг на друга, и обоими
завладел один и тот же кошмар, умственный взор обоих обратилсЯ к одним и тем
же жутким событиЯм. Ћни обменивались взглЯдами, полными отчаЯниЯ, они
принимались без слов рассказывать друг другу подробности убийства - и это
вызывало у них чувство острого, нестерпимого страха. Ќервы их были до того
напрЯжены, что вот-вот могла разразитьсЯ истерика; они готовы были
закричать, быть может, подратьсЯ. —тобы отогнать воспоминаниЯ, ‹оран резко
отвернулсЯ, положив конец наваждению и ужасу, приковавшим его к ’ерезе. Ћн
прошелсЯ по комнате, надел ночные туфли, потом опЯть сел у камина и
попробовал заговорить на безразличные темы.
’ереза понЯла, чего он хочет. Ћна старалась отвечать на вопросы. Ћни
поговорили о дожде, о хорошей погоде. Ћни принуждали себЯ вести обычную
беседу. ‹оран находил, что а комнате чересчур жарко, ’ереза возразила, что
из-под двери на лестницу немного дует. € оба они с внезапным трепетом
обернулись к двери. Њолодой человек поспешил заговорить о розах, о камине,
обо всем, что попадалось ему на глаза; ’ереза делала над собой усилие и тем
не менее отвечала односложно, лишь бы поддержать разговор. Ћни сидели
поодаль друг от друга, старались держатьсЯ непринужденно, силились забыть,
что они муж и жена, и вести себЯ как люди посторонние, только случайно
оказавшиесЯ вместе.
€ помимо их воли, в силу какого-то странного ЯвлениЯ, оба они отлично
понимали, какие мысли скрываютсЯ за их пустыми речами. Ћни неотступно думали
о Љамилле. ѓлазами они продолжали рассказывать друг другу о прошлом; взглЯды
их не прекращали немого, но последовательного разговора, который шел
одновременно с беспорЯдочным разговором вслух. ‘лова, которые они
произносили через силу, были лишены смысла, бессвЯзны, противоречили друг
другу; забыв все остальное, они сосредоточенно и безмолвно обменивались
своими страшными воспоминаниЯми. ‚ то времЯ как ‹оран говорил о розах, или о
камине, или еще о чем-нибудь, ’ерезе Явственно слышалось, что он напоминает
ей о схватке в лодке, о том, как глухо всплеснула вода, когда Љамилл упал в
реку. Ђ когда ’ереза на какой-нибудь незначительный вопрос отвечала "да" или
"нет", ‹оран понимал, что она говорит ему о том, помнит ли она или забыла ту
или иную подробность убийства. ’ак беседовали они, обнажаЯ друг перед другом
сердце; они не нуждались в словах и даже могли говорить в это времЯ о
постороннем. Ћни не отдавали себе отчета в том, что произносили вслух, зато
внимательно следили за своими сокровенными мыслЯми; они могли бы сразу же
продолжить эти мысли вслух и отлично понЯли бы друг друга. ќта своеобразнаЯ
прозорливость, это настойчивое стремление памЯти беспрестанно воскрешать
образ Љамилла понемногу сводило их с ума. Ћни сознавали, что до конца
понимают друг друга и что если они не будут молчать, то слова сами польютсЯ
с их губ, раздастсЯ имЯ Љамилла, последует подробное описание убийства. ’ог-
да они теснее сжали губы и совсем умолкли.
Ќо в наступившей давЯщей тишине убийцы снова без слов заговорили о
своей жертве. Љаждому казалось что взглЯд другого проникает в его мозг и
вонзает в него острые, четкие мысли. ‚ременами им мерещилось, будто они
говорЯт вслух; органы чувств у них перерождались, зрение становилось своего
рода слухом, причудливым и тонким; они так Ясно читали мысли по лицу, что
мысли эти приобретали какое-то странное, оглушительное звучание, сотрЯсавшее
весь организм. …сли бы они душераздирающим голосом крикнули друг другу: "Њы
убили Љамилла, его труп здесь, между нами, он леденит нас!" - они понЯли бы
друг друга не лучше, чем говорЯ так, без слов. € страшные признаниЯ все
продолжались, становились все отчетливее, все громче во влажной тишине
спальни.
‹оран и ’ереза начали безмолвный рассказ со своей первой встречи в
магазине. Џотом воспоминаниЯ последовательно потЯнулись одно за другим; они
рассказали друг другу о часах, проведенных в сладострастной неге, о
сомнениЯх и злобе, о страшных мгновениЯх убийства. ’ут они сомкнули губы и
перестали говорить о пустЯках, боЯсь неожиданно, помимо воли, произнести имЯ
Љамилла. Ќо тогда мысли, и теперь уже безудержно, повлекли их к тому
настороженному ожиданию, к тем тревогам, которые последовали за убийством.
’ак дошли они до воспоминаниЯ о трупе, распростертом на каменной плите
морга. ‹оран взглЯдом поведал ’ерезе охвативший его ужас, а ’ереза,
доведеннаЯ до крайности и чувствуЯ, что чьЯ-то железнаЯ рука разомкнула ей
рот, внезапно стала продолжать разговор вслух.
- ’ы видел его в морге? - спросила она, не называЯ Љамилла.
‹оран, несомненно, ждал этого вопроса. Ћн прочел его на бледном лице
’ерезы еще до того, как она заговорила.
- ‚идел, - ответил он сдавленным голосом.
“бийцы содрогнулись. Ћни пододвинулись к огню; они протЯнули руки к
пламени, словно в теплой комнате вдруг потЯнуло ледЯным дыханием. Њинуту они
молчали, съежившись, притихнув. Џотом ’ереза глухо спросила:
- Ђ как тебе показалось - он очень мучилсЯ?
‹оран не в силах был ответить. Ћн сделал испуганный жест, словно
отстранЯЯ омерзительное видение. Ћн встал, направилсЯ к кровати, потом
порывисто обернулсЯ и подошел к ’ерезе, раскрыв объЯтиЯ.
- Џоцелуй менЯ, - сказал он, подставлЯЯ шею.
’ереза встала; она побледнела как полотно, она стоЯла в ночном одеЯнии
и, еле держась на ногах, прислонилась к мраморному выступу камина. Ћна
взглЯнула на шею ‹орана и тут впервые увидела розовое пЯтно, выделЯвшеесЯ на
белой коже. Ћт прилившей крови пЯтно увеличилось и стало огненно-красным.
- Џоцелуй менЯ, поцелуй, - твердил ‹оран.
‹ицо его к шеЯ пылали.
—тобы уклонитьсЯ от ласки, молодаЯ женщина еще больше закинула голову
и, дотронувшись до прокушенного места пальцем, спросила:
- —то это у тебЯ здесь? ђаньше Я этого не замечала.
‹орану показалось, будто палец ’ерезы сверлит ему шею и вот-вот
проткнет ее насквозь. Џочувствовав прикосновение, он резко отодвинулсЯ, и из
груди его вырвалсЯ болезненный возглас.
- ќто... - залепетал он, - это...
Ћн запнулсЯ, но все-таки не мог солгать и невольно сказал правду:
- ќто Љамилл менЯ укусил... понимаешь, в лодке. „а это пустЯки. “же все
прошло... Џоцелуй менЯ, поцелуй.
€ несчастный подставлЯл ей пылающую шею. Ћн хотел, чтобы ’ереза
поцеловала рубец, он надеЯлсЯ, что ласка молодой женщины утолит боль от
бесчисленных уколов, терзавших его. ЏриподнЯв подбородок, вытЯнув вперед
шею, он ждал поцелуЯ. Ќо у ’ерезы, котораЯ держалась на ногах только потому,
что прислонилась к камину, вырвалсЯ жест крайнего отвращениЯ, и она
умолЯющим голосом воскликнула:
- Ќет, нет, не сюда... ‡десь кровь.
Ћна снова, всЯ дрожа, опустилась на стул и взЯлась руками за голову.
‹оран опешил. Ћн потупилсЯ и взглЯнул на ’ерезу помутневшими глазами. Џотом
вдруг, порывисто, как дикий зверь, обеими руками обхватил ее голову и с
силой прижал ее губы к шее, к тому месту, куда его укусил Љамилл. Ќа
мгновение он замер так, изо всех сил прижимаЯ к себе голову ’ерезы. ЊолодаЯ
женщина не сопротивлЯлась, она глухо стонала, ей нечем было дышать.
‚ырвавшись наконец из его рук, она резким движением утерла рот и сплюнула в
камин. Ћна не произнесла ни звука.
‹оран устыдилсЯ своей грубости; он стал медленно расхаживать по
комнате, от кровати к окну и обратно. ’олько страшнаЯ боль, только
нестерпимое жжение побудили его потребовать этого поцелуЯ, но когда холодные
губы ’ерезы приложились к пылающему шраму, ему стало еще хуже. Џоцелуй,
добытый насилием, окончательно подорвал его силы. Ќи за что на свете не
захотел бы он еще такого поцелуЯ - столь мучителен был полученный им удар. €
он смотрел на женщину, с которой ему предстоЯло жить, - она сидела спиной к
нему, скорчившись и дрожа; он говорил себе, что уже не любит эту женщину и
она уже не любит его. Ћколо часа ’ереза просидела в полном изнеможении.
‹оран молча ходил взад и вперед. Ћба с ужасом признавались себе, что страсть
их мертва, что, убив Љамилла, они убили в себе и взаимное влечение. Љамин
тихо догорал; угольки подернулись пеплом, над ними реЯли широкие розовые
отсветы. Џонемногу в комнате стало жарко и душно; цветы увЯдали, неполнаЯ
спертый воздух тЯжелым ароматом.
‚друг ‹орану показалось, что у него начинаетсЯ галлюцинациЯ.
‚озвращаЯсь от окна к кровати, он в темном углу, между камином и зеркальным
шкафом, увидел Љамилла. ‹ицо у его жертвы было перекошенное, зеленоватое -
такое, каким он его видел в морге. ‹оран замер на месте; чтобы не упасть, он
схватилсЯ за стул. ’ереза услыхала его глухой хрип и поднЯла голову.
- ‚он там, тем, - лепетал ‹оран беззвучным голосом.
Ћн протЯнул руку и показывал на темный угол, где перед ним предстало
зловещее лицо Љамилла. “жас, объЯвший ‹орана, передалсЯ ’ерезе; она вскочила
с места и бросилась к нему.
- ќто его портрет, - сказала она шепотом, словно изображение мужа,
писанное на полотне, могло услыхать ее.
- …го портрет, - повторил ‹оран; он чувствовал, как волосы шевелЯтсЯ у
него на голове.
- „а, портрет, который ты написал. ’етЯ собиралась сегоднЯ взЯть его к
себе, да, вероЯтно, забыла.
- Љонечно, это портрет...
“бийце все еще не верилось, что перед ним холст. ‘о страха он позабыл,
что сам изобразил эти помЯтые черты, сам наложил грЯзные краски, которые
теперь приводЯт его в ужас. ‘ перепугу он видел портрет таким, каким тот и
был на самом деле, - отвратительным, плохо скомпонованным, тусклым, ЯвлЯющим
искаженное, как у трупа, лицо на черном фоне. …го же собственное
произведение удивлЯло и подавлЯло его своим чудовищным безобразием, особенно
глаза - белесые, как бы плавающие в рыхлых желтоватых глазных впадинах; они
в точности напоминали ему гниющие глаза утопленника, которого он видел в
морге. Ќа минуту он замер, еле переводЯ дух; он думал, что ’ереза лжет,
чтобы подбодрить его. Џотом он разглЯдел раму и понемногу успокоилсЯ.
- ‘ними его, - тихо сказал он ’ерезе.
- Ќет, нет, боюсь, - ответила она, содрогнувшись.
‹оран снова затрепетал. ЊгновениЯми рама исчезала, и тогда он видел
только два белых глаза, которые впивались в него.
- Џрошу тебЯ, - сказал он умолЯющим голосом, - сними его.
- Ќет, нет.
- Њы повернем его к стенке, тогда нам не будет страшно.
- Ќет, не могу.
“бийца трусливо, униженно подталкивал молодую женщину к портрету, а сам
прЯталсЯ за ней, чтобы укрытьсЯ от взглЯда утопленника. Ќо ’ереза вырвалась
от него. ’огда он решилсЯ на отчаЯнный поступок: он подошел к картине,
поднЯл руку, чтобы нащупать гвоздь... Ќо тут изображение бросило на него
такой жуткий, такой пристальный, такой отвратительный взглЯд, что ‹оран,
попытавшийсЯ было выдержать этот взглЯд, был им сражен и в ужасе отступил,
шепча:
- Ќет, ты права, ’ереза, нам его не снЯть... ‡автра его снимет тетЯ.
Ћн снова зашагал по комнате, понурив голову, чувствуЯ, что портрет
смотрит на него, неотступно следит за ним. Џомимо воли он то и дело
посматривал на портрет и каждый раз видел обращенные на него тусклые,
безжизненные глаза утопленника. Њысль, что Љамилл здесь, в углу, что он
глЯдит на него, что он наблюдает за ним и за ’ерезой, что он свидетель их
брачной ночи, довела ‹орана до полного безумиЯ и отчаЯниЯ.
Ќезначительное обстоЯтельство, которое у всЯкого другого вызвало бы
только улыбку, окончательно лишило ‹орана рассудка. Љогда он стоЯл возле
камина, ему послышалсЯ какой-то шорох. Ћн побледнел. Ћн вообразил, что шорох
исходит от портрета, что это Љамилл выступает из рамы. Џотом он разобрал,
что звук доноситсЯ со стороны двери, ведущей на лестницу. Ћн взглЯнул на
’ерезу, и ею снова стал овладевать ужас.
- Љто-то стоит на лестнице, - прошептал он. - Љто же это может быть?
ЊолодаЯ женщина не ответила. “ обоих на уме был утопленник; их бросило
в холодный пот. Ћни отпрЯнули в глубь комнаты, готовые к тому, что вот-вот
дверь распахнетсЯ и на пол рухнет труп Љамилла. орох продолжалсЯ,
становилсЯ резче, беспорЯдочнее, и им представилось, что их жертва ногтЯми
царапаетсЯ в дверь, чтобы войти. Њинут пЯть они не решались шелохнутьсЯ.
Ќаконец раздалось мЯуканье. ‹оран подошел к двери и увидел полосатого кота
г-жи ђакен; его нечаЯнно заперли в спальне, и теперь он скребсЯ, чтобы уйти.
Љот испугалсЯ ‹орана; одним прыжком он вскочил на стул. ‚ыпустив когти,
взъерошившись, он смотрел своему новому господину прЯмо в лицо, неприветливо
и злобно. ‹оран вообще не любил кошек, а ”рансуа просто пугал его. ‚ этот
тревожный, полный ужаса час ‹орану казалось, что кот собираетсЯ вцепитьсЯ
ему в лицо, чтобы отомстить за Љамилла. Љот, должно быть, все знал: в его
широко раскрытых круглых глазах читалась какаЯ-то мысль. Џод пристальным
взглЯдом животного ‹оран потупилсЯ. Ћн уже собралсЯ дать коту пинка ногой,
но ’ереза вскричала:
- Ќе обижай его!
ќтот возглас подействовал на ‹орана самым неожиданным образом. ‚ голову
ему пришла нелепаЯ мысль.
"‚ кота вселилсЯ Љамилл, - подумал он. - ЏридетсЯ его убить... ‚ нем
есть что-то человеческое".
Ћн не дал ”рансуа пинка, он боЯлсЯ, как бы тот не заговорил голосом
Љамилла. Џотом ему вспомнились шутки ’ерезы, сказанные в дни любовных
восторгов, когда кот был свидетелем их ласк. ’ут он решил, что ”рансуа знает
много лишнего и что придетсЯ вышвырнуть его в окно. Ќо у него не хватало
мужества исполнить это намерение. “ ”рансуа был воинственный вид; он сердито
изогнулсЯ, выпустил когти и с величественной невозмутимостью следил за
малейшими движениЯми врага. Њеталлический блеск его глаз смущал ‹орана; он
поспешил открыть ”рансуа дверь в столовую, и кот шмыгнул туда, резко
мЯукнув.
’ереза вновь села у погасшего камина. ‹оран продолжал шагать по
комнате. ’ак дождались они рассвета. Ћни и не подумали ложитьсЯ - их тела и
души были мертвы. “ них было только одно твердое желание - желание поскорее
вырватьсЯ отсюда, им тут нечем было дышать. €м было невмоготу находитьсЯ
вдвоем в одной комнате, дышать одним воздухом; им хотелось, чтобы тут был
еще кто-нибудь, чтобы человек этот нарушил их уединение и вывел их из
тЯгостного положениЯ, в котором они находились, ибо, оказавшись наедине, они
не знали, что сказать друг другу, и уже не могли воскресить в себе прежнюю
страсть. Ћни подолгу молчали и сами жестоко страдали от этого; в их молчании
слышались горькие, отчаЯнные жалобы и немые упреки - они Явственно
улавливали их в ночной тишине.
Ќаконец забрезжил свет, тусклый и белесый, и привел с собою
пронизывающий холод.
Љогда комната озарилась бледным светом, дрожавший ‹оран стал понемногу
успокаиватьсЯ. Ћн решилсЯ взглЯнуть на портрет Љамилла и увидел его таким,
каким он и был в действительности, - незначительным и пошлым; он снЯл его со
стены и пожал плечами, обозвав себЯ дураком. ’ереза встала с места и
принЯлась раскидывать одеЯла и подушки, чтобы обмануть тетю, сделав вид,
будто они провели счастливую ночь.
- —то же это такое? Ќадеюсь, следующую ночь мы будем спать? - грубо
сказал ‹оран. - ќтому ребЯчеству надо положить конец.
’ереза бросила на него глубокий, мрачный взглЯд.
- ‘ама понимаешь, - продолжал он, - Я не длЯ того женилсЯ, чтобы
проводить бессонные ночи... Њы с тобою как дети... Ђ ведь все ты... ќто ты
смутила менЯ своими дикими бреднЯми. ‘егоднЯ вечером изволь быть повеселее и
не вздумай пугать менЯ.
Ћн деланно засмеЯлсЯ, сам не знаЯ чему.
- Џостараюсь, - глухо ответила молодаЯ женщина.
’ак прошла их брачнаЯ ночь.

XXII

Џоследующие ночи были еще мучительнее. “бийцам хотелось быть по ночам
вместе, чтобы сообща защищатьсЯ от утопленника, но по какой-то таинственной
причине, с тех пор как они соединились, им стало еще страшнее. ЋбмениваЯсь
самыми незначительными фразами, самыми простыми взглЯдами, они приводили
друг друга в отчаЯние, теребили себе нервы, переживали чудовищные приступы
страха и страданиЯ. …два только они заводили разговор о чем-нибудь, едва
оставались наедине, как начинали бредить и видеть вокруг себЯ всЯкие ужасы.
‘ухой, нервный характер ’ерезы оказывал на грубую сангвиническую
природу ‹орана очень странное влиЯние. Џрежде, в дни страсти, разница в
темпераментах тесно свЯзывала их, создаваЯ своего рода равновесие, как бы
дополнЯЯ их организмы. ‹юбовник привносил в их союз свою жизненную силу,
любовница - нервы; так жили они один в другом, и объЯтиЯ были им необходимы
длЯ бесперебойной биологической работы их организмов. Ќо вот равновесие
нарушилось, нервы ’ерезы, напрЯженные до крайности, взЯли верх. ‹оран вдруг
оказалсЯ во власти острого нервного возбуждениЯ; под жгучим влиЯнием молодой
женщины характер его постепенно стал походить на характер девушки,
страдающей острым неврозом. Ѓыло бы весьма любопытно проследить изменениЯ,
которые подчас совершаютсЯ в иных организмах под влиЯнием определенных
обстоЯтельств. ќти изменениЯ, исходЯ от плоти, вскоре передаютсЯ мозгу,
кладут отпечаток на всю личность.
„о знакомства с ’ерезой ‹оран отличалсЯ ограниченностью, осторожностью,
спокойствием, он жил сангвинической жизнью выходца из крестьЯн. Ћн спал, ел,
пил, как скотина. ‚ любое времЯ, при любых обстоЯтельствах своего
повседневного существованиЯ, он дышал легко, полной грудью, был доволен
собою, туповат и хорошо упитан. ‹ишь изредка его грузное тело испытывало
какую-то смутную тревогу. ќту смутную тревогу ’ереза довела до страшных
вспышек. Ћна развила в этом большом, жирном и рыхлом теле на редкость
чувствительную нервную систему. Џрежде ‹оран воспринимал радости жизни
скорее плотью, чем нервами; теперь чувства его утончились. Џервые же ласки
любовницы открыли ему какую-то новую длЯ него нервную, всепоглощающую
стихию. ќто невероЯтно изощрило его сексуальность и придало наслаждениЯм
такую терпкость, что сначала он как бы обезумел; он безудержно отдалсЯ
чувственным оргиЯм, доселе неведомым его телу. € тут в его организме
совершилсЯ странный процесс: нервы его обострились и возобладали над началом
сангвиническим. “же одно это обстоЯтельство в корне изменило его существо.
Ћн утратил прежний покой, тЯжеловесность, он перестал жить как бы в дремоте.
Ќастало времЯ, когда нервы его и кровь пришли в равновесие, - то было времЯ
глубоких радостей, целостного существованиЯ. Џотом нервы стали брать верх, и
он оказалсЯ во власти тревог, которые терзают больные тела и души.
‚от почему ‹оран, словно трусливый мальчишка, стал приходить в ужас при
виде темного закоулка комнаты. Ќовый индивидуум, отделившийсЯ в нем от
грубого, тупого крестьЯнина, существо трепещущее, растерЯнное испытывало
теперь все страхи, все тревоги, знакомые нервным людЯм. Џоследующие
обстоЯтельства - исступленные ласки ’ерезы, переживаниЯ, свЯзанные с
убийством, затем боЯзливое ожидание чувственных радостей, - все это как бы
свело его с ума; все это взвинчивало его чувства, грубо и настойчиво било по
нервам. Ќаконец Явилась роковаЯ бессонница, несЯ с собою галлюцинации. ‘ тех
пор жизнь стала длЯ ‹орана невыносимой, она проходила в беспрестанных
страхах, от которых он изнемогал.
“грызениЯ совести носили у него чисто физический характер. “топленника
боЯлись одни лишь расшатанные его нервы, его тело, трусливаЯ плоть. ‘овесть
же его отнюдь не участвовала в этих страхах, он ничуть не сожалел, что убил
Љамилла; в минуты успокоениЯ, в минуты, когда призрак не стоЯл перед ним, он
снова совершил бы убийство, если бы решил, что того требуют его интересы.
„нем он сам потешалсЯ над своими страхами, давал себе слово быть
мужественным, бранил ’ерезу и обвинЯл ее в том, что она его смущает;
выходило так, что именно ’ереза поддаетсЯ ужасу, именно она устраивает по
ночам, в спальне, чудовищные сцены. Ќо едва только приходила ночь, едва
только он оказывалсЯ наедине с женой, тело его покрывалось холодной
испариной и ребЯческий страх окончательно завладевал им. Ћн подвергалсЯ
нервным припадкам, припадкам, которые повторЯлись каждый вечер, расстраивали
его психику и ЯвлЯли ему отвратительное зеленоватое лицо его жертвы. ’о были
как бы приступы жестокой болезни, какаЯ-то истериЯ убийства. „ействительно,
только болезнью, только нервным расстройством и можно было назвать страхи,
овладевавшие ‹ораном. ‹ицо его передергивалось, тело коченело; бывало видно,
как бунтуют в нем нервы. ’ело страшно мучилось, но душа отсутствовала.
Ќесчастный не испытывал ни малейшего раскаЯниЯ; страсть ’ерезы привила ему
тЯжкий недуг - вот и все.
’ереза тоже находилась во власти глубоких потрЯсений. Ќо, в отличие от
‹орана, характер у нее сохранилсЯ прежний, только до крайности обострились
его основные черты. “ этой женщины нервное расстройство наметилось еще с
десЯтилетнего возраста и отчасти объЯснЯлось тем, что она росла в душной,
отвратительной атмосфере, в комнате, где прозЯбал маленький Љамилл. ‚
девочке скапливались грозовые силы, мощные порывы, которым со временем
предстоЯло разразитьсЯ подлинными бурЯми. ‹оран вызвал в ней то же, что и
она в ‹оране, - какое-то грубое потрЯсение всего существа. ‘ первого же
объЯтиЯ ее резкий и сладострастный темперамент развернулсЯ с дикой энергией;
с тех пор она жила лишь длЯ любви. ‚се больше и больше отдаваЯсь сжигающей
ее страсти, она в конце концов дошла до какого-то болезненного оцепенениЯ.
‘обытиЯ подавлЯли ее, все толкало ее к безумию. ’еперь, в дни жутких
переживаний, в ней сказывались и чисто женские черты, которых не было у ее
нового супруга: ее мучили смутные угрызениЯ совести, запоздалые сожалениЯ;
временами ей хотелось броситьсЯ на колени перед призраком Љамилла, молить
его о прощении и умилостивить обещанием раскаЯтьсЯ. Ѓыть может, ‹оран и
догадывалсЯ об этих минутах малодушиЯ. Љогда ими обоими овладевал ужас, он
нападал на нее, обходилсЯ с нею грубо.
‚ первые ночи они не решались лечь. Ћни ждали рассвета, сидЯ перед
камином или расхаживаЯ по комнате, как в день свадьбы. Њысль о том, что им
предстоит лечь рЯдом, вызывала у них какой-то страх и отвращение. Џо
молчаливому соглашению они избегали целоватьсЯ, они даже не смотрели на свое
ложе, и ’ереза каждое утро нарочно приводила его в беспорЯдок. Љогда
усталость окончательно одолевала их, они засыпали на час, на два в креслах,
потом внезапно просыпались от какого-нибудь зловещего кошмара. Ћчнувшись с
затекшим, окоченевшим телом, с лицом в мертвенно-белых пЯтнах, они дрожали
от холода и недомоганиЯ и смотрели друг на друга в изумлении, удивлЯЯсь
тому, что они здесь, странно стеснЯЯсь один другого, стыдЯсь обнаружить свое
отвращение и страх.
€ они всЯчески боролись со сном. Ћни усаживались по сторонам от камина
и говорили о разных пустЯках, силЯсь во что бы то ни стало поддерживать
беседу. Њежду ними оставалось большое пространство. ‘тоило им только
повернуть голову, и им чудилось, будто Љамилл поставил на пустое место стул,
сидит и со зловеще-игривым видом греет себе ноги. ‚идение это, впервые
ЯвившеесЯ им в брачную ночь, возвращалось ежедневно. ќтот безгласный,
насмешливый труп, всегда присутствовавший при их разговорах, это чудовищно
обезображенное тело, не покидавшее их ни на минуту, держало убийц в
состоЯнии неослабной тревоги. Ћни боЯлись пошевельнутьсЯ, они до слепоты
смотрели на Яркое пламЯ, а когда им случалось непроизвольно отвести взглЯд в
сторону, в их глазах, раздраженных Ярким пыланием камина, возникал призрак,
залитый красноватыми отсветами.
‚ конце концов ‹оран перестал садитьсЯ к огню, но не признавалсЯ
’ерезе, чем вызвано это чудачество. ’ереза догадалась, что ‹орану мерещитсЯ
Љамилл, как мерещитсЯ он и ей самой. ’огда она тоже стала говорить, что ей
делаетсЯ нехорошо от чрезмерного жара и что поэтому она предпочитает сидеть
несколько поодаль. Ћна придвинула свое кресло к кровати и теперь неподвижно
сидела здесь, в то времЯ как муж снова принималсЯ расхаживать по комнате.
‚ремЯ от времени ‹оран растворЯл окно, и ледЯной Январский воздух врывалсЯ в
комнату, наполнЯЯ ее пронизывающим холодом. ќто умерЯло его лихорадку.
–елую неделю молодожены проводили так все ночи напролет. „нем они
немного отдыхали, забываЯсь в дремоте, - ’ереза в лавке, за конторкой, ‹оран
- на службе. Ќочью ими вновь овладевали мучениЯ и страх. Ќо еще более
странным было их отношение друг к другу. Ћни не произносили ни единого слова
любви, они делали вид, будто забыли прошлое; они, казалось, только мирились
с тем, что живут совместно, и терпели друг друга, подобно тому как больные
сочувственно терпЯт других больных, пораженных тем же недугом. Љаждый из них
надеЯлсЯ, что ему удастсЯ скрыть свое отвращение и страхи; они ничуть не
задумывались о том, как ненормально проводЯт они ночи, и не понимали того,
что каждый из них неизбежно должен догадатьсЯ об истинном душевном состоЯнии
другого. Ћни не ложились спать всю ночь, обменивались лишь двумЯ-тремЯ
фразами, бледнели при малейшем звуке, но делали вид, будто считают, что в
первые дни брака все молодожены ведут себЯ именно так. ќто было неуклюжее
притворство двух умалишенных,
‚скоре усталость до того изнурила их, что как-то вечером они наконец
решились лечь. Ћни не разделись, а бросились на кровать как были, в платье,
чтобы не коснутьсЯ друг друга. €м казалось, что малейшее соприкосновение их
тел отзоветсЯ в них мучительным ударом. Џродремав так, хоть и тревожно, две
ночи, они на третью отважились раздетьсЯ и лечь под одеЯло. Ќо они лежали
порознь и принЯли все меры к тому, чтобы не коснутьсЯ друг друга. ’ереза
забралась в постель перваЯ и легла в глубине, у стенки. ‹оран дал ей времЯ
устроитьсЯ, потом сам лег с краю. Њежду ними оставалось свободное место.
‡десь лежал труп Љамилла.
Љогда убийцы оказывались под одним одеЯлом и закрывали глаза, им
мерещилось, что они чувствуют подле себе влажное тело их жертвы, - оно лежит
посреди постели и их пронизывает идущий от него холодок. Ћно было как бы
неким мерзким препЯтствием, которое разделЯло их. €ми овладевала лихорадка,
начиналсЯ бред, и препЯтствие становилось длЯ них вполне материальным; они
касались трупа, они видели его, видели зеленоватую разложившуюсЯ массу, они
вдыхали зловоние, которое исходило от этой кучи человеческой гнили; все их
органы чувств находились в состоЯнии галлюцинации и придавали восприЯтиЯм
нестерпимую остроту. Џрисутствие этого отвратительного сотоварища по ложу
сковывало их, лишало дара речи, повергало в безумный страх.
€ногда ‹оран думал, не обнЯть ли ему ’ерезу в страстном порыве, но он
не решалсЯ пошевельнутьсЯ, он знал, что стоит ему только протЯнуть руку, и
он прикоснетсЯ к дрЯблой коже Љамилла. ’огда ему приходило на ум, что
утопленник длЯ того и лежит между ними, чтобы помешать им обнЯтьсЯ. ‚ конце
концов ему стало Ясно, что утопленник ревнует.
€ногда они все-таки пытались робко обнЯтьсЯ, чтобы проверить, что за
этим последует. ‹оран шутЯ приказывал жене поцеловать его. Ќо губы их были
так холодны, словно между ними стоЯла смерть. Ћни чувствовали отвращение,
’ереза содрогалась от ужаса, а ‹оран, слыша, как у нее стучат зубы, приходил
в дикую Ярость.
- —его ты трЯсешьсЯ? - кричал он. - “ж не Љамилла ли боишьсЯ?..
“спокойсЯ, беднЯга теперь далеко.
Ћни избегали поверЯть друг другу причину своих жутких переживаний.
Љогда перед одним из них в галлюцинации ЯвлЯлсЯ мертвенный облик
утопленника, он закрывал глаза, замыкалсЯ в своих страхах и не решалсЯ
заговорить о видении, опасаЯсь придать припадку еще большую отчетливость.
Љогда ‹оран в приступе отчаЯниЯ, потерЯв власть над собою, начинал упрекать
’ерезу в том, что она боитсЯ Љамилла, - само это имЯ, произнесенное вслух,
повергало их в еще больший ужас. “бийца начинал бредить.
- „а, да, ты боишьсЯ Љамилла, - лепетал он, обращаЯсь к жене, - ты
боишьсЯ Љамилла... џ все отлично понимаю, черт возьми! ’ы дура, у тебЯ ни на
грош мужества. Њожешь спать спокойно. ’ы, кажетсЯ, воображаешь, что твой
первый муж сейчас потащит тебЯ за ноги, потому что Я лежу около тебЯ...
Ћт мысли, от предположениЯ, что утопленник может потащить их за ноги, у
‹орана волосы становились дыбом. Ћн продолжал с еще большим ожесточением,
терзаЯ самого себЯ:
- Љак-нибудь Я свожу тебЯ ночью на кладбище... Њы раскопаем могилу, и
ты увидишь, какаЯ там груда тухлЯтины! ’огда, может быть, ты перестанешь
боЯтьсЯ... „а ведь он даже и не знает, что мы утопили его...
’ереза зарывалась в одеЯло и глухо стонала.
- Њы его утопили потому, что он нам мешал, - продолжал муж. - Џри
надобности мы снова утопили бы его... Џерестань ребЯчитьсЯ. Ѓудь потверже.
ѓлупо омрачать наше счастье... ‚едь оттого, что мы выкинули какого-то
болвана в ‘ену, мы после смерти, в земле, не будем ни счастливее, ни
несчастнее; зато при жизни мы вволю насладимсЯ любовью, а это, что ни
говори, не шутка... Ќу, поцелуй же менЯ.
ЋледеневшаЯ от ужаса, обезумевшаЯ ’ереза целовала его, а сам он дрожал
не меньше ее.
Ѓолее двух недель ‹оран обдумывал, как бы ему еще раз убить Љамилла. Ћн
утопил его, но этого оказалось мало, - Љамилл был еще недостаточно мертв,
каждую ночь он ЯвлЯлсЯ и залезал в постель ’ерезы. “бийцы считали, что
окончательно уничтожили его и что теперь можно безраздельно отдатьсЯ любви,
а между тем жертва оживала и своим присутствием леденила их ложе.
Ћказывалось, что ’ереза не вдова. ‹оран был мужем женщины, у которой имелсЯ
другой супруг - утопленник.

XXIII

Ѓезумие ‹орана понемногу принЯло острую форму. Ћн решил изгнать Љамилла
из своей постели. ‘начала он ложилсЯ не раздеваЯсь, потом стал всЯчески
старатьсЯ не коснутьсЯ тела ’ерезы. Ќаконец, с отчаЯниЯ, в бешенстве он
решил привлечь к себе жену, считаЯ, что лучше задушить ее, чем предоставить
призраку. ’о был бунт, величественный в своем животном неистовстве.
‚ общем, ведь в спальню молодой женщины его привела только надежда на
то, что объЯтиЯ ’ерезы излечат его от бессонницы. Љогда же он поселилсЯ в
этой комнате, когда оказалсЯ в ней хозЯином, тело его, раздираемое еще более
жестокой пыткой, даже перестало искать исцелениЯ. € в течение трех недель
‹оран находилсЯ в совершенно подавленном состоЯнии, он забыл, что
единственной целью всех его поступков было обладание ’ерезой, и теперь,
обладаЯ ею, он не мог к ней прикоснутьсЯ без того, чтобы не вызвать еще
большую муку.
€з отупениЯ его вывела крайнЯЯ острота страданий. ‚ первый момент этого
оцепенениЯ, в часы странной подавленности, котораЯ охватила его в брачную
ночь, ему удалось забыть побуждениЯ, толкнувшие его на брак. Ќо под влиЯнием
кошмаров им постепенно завладела глухаЯ злоба, котораЯ преодолела в нем
трусость и вернула ему памЯть. Ћн вспомнил, что женилсЯ длЯ того, чтобы в
страстных объЯтиЯх забыть дурные сны. € вот однажды ночью он порывисто обнЯл
’ерезу и, рискуЯ задеть утопленника, грубо привлек ее к себе.
Ќервы молодой женщины тоже были напрЯжены до крайности. …сли бы она
была уверена, что пламЯ очистит ее тело и избавит ее от мук, - она, не
задумываЯсь, бросилась бы в огонь. Ћна ответила на порыв ‹орана, решив либо
сгореть от его ласк, либо найти в них облегчение.
€ они слились в страшном объЯтии. Њуки и чувство ужаса заменили им
желаниЯ. Љогда тела их прикоснулись друг к другу, ‹орану и ’ерезе
показалось, будто они упали на рдеющие угольЯ. Ћни вскрикнули л еще теснее
прижались друг к другу, чтобы между ними не осталось места длЯ утопленника.
Ќо хотЯ тела их и пылали, они все же чувствовали ледЯные прикосновениЯ
отвратительных останков Љамилла.
‹аски их были неистовы до жестокости. ’ереза губами отыскала на
вздувшейсЯ, напрЯженной шее ‹орана шрам от укуса и исступленно впилась в
него. €менно здесь - кровоточащаЯ рана; когда она затЯнетсЯ, убийцы смогут
спать безмЯтежно. ЊолодаЯ женщина отдавала себе в этом отчет, она старалась
прижечь больное место огнем своих ласк. Ќо она сама обожглась, а ‹оран резко
оттолкнул ее, издав глухой стон; ему показалось, будто шеи его коснулось
раскаленное железо. ЋбезумевшаЯ ’ереза хотела вновь поцеловать рубец; ей
доставлЯло острое наслаждение прижиматьсЯ губами к тому месту, куда впились
зубы Љамилла. Ќа миг у нее возникла мысль укусить мужа в то же место,
вырвать широкую полоску кожи, нанести ему новую, более глубокую рану, чтобы
уничтожить следы прежней. Ћна говорила себе, что при виде следа от своих
собственных зубов она уже не будет бледнеть от страха. Ќо ‹оран не давал
поцеловать себЯ в шею; поцелуи ’ерезы нестерпимо жгли его, и как только она
тЯнулась к нему, он ее отталкивал; они боролись, хрипЯ, барахтаЯсь в
мерзости своих ласк.
Ћни Ясно сознавали, что только усиливают свои страданиЯ. Ћни изнурЯли
себЯ в страшных объЯтиЯх, они кричали от боли, они обжигали и терзали друг
друга, но не в силах были укротить взбунтовавшиесЯ нервы. Љаждое объЯтие
только усиливало их отвращение. Ћни покрывали друг друга страшными поцелуЯми
и в то же времЯ становились жертвами жутких галлюцинаций; им казалось, что
утопленник тащит их за ноги и трЯсет кровать.
Ќа минуту они выпустили друг друга из объЯтий. €ми овладевало
омерзение, какое-то непреодолимое нервное возмущение. Џотом они решили, что
надо побороть его; они вновь обнЯлись, но опЯть вынуждены были выпустить
друг друга, словно тела их пронзало какое-то раскаленное острие. ’ак они
несколько раз пытались подавить в себе отвращение и забытьсЯ, утомив,
истерзав нервы. Ќо нервы каждый раз возбуждались и напрЯгались, доводЯ их до
такого отчаЯниЯ, что они, пожалуй, умерли бы от изнеможениЯ, если бы не
вырвались из взаимных объЯтий. Ѓорьба с собственной плотью доводила их до
бешенства; они упрЯмились, они хотели во что бы то ни стало
восторжествовать. Ќаконец еще более резкий припадок одолел их; они получили
удар такой неимоверной силы, что подумали, не начинаетсЯ ли у них падучаЯ.
ЋтпрЯнув к краЯм постели, пылающие и еле живые, они разрыдались.
€ сквозь эти рыданиЯ им послышалсЯ торжествующий хохот утопленника;
потом он, хихикаЯ, снова стал пробиратьсЯ под одеЯло. €згнать его им не
удалось; победил он. Љамилл тихонько лег между ними; ‹оран плакал от
сознаниЯ своего бессилиЯ, а ’ереза всЯ трЯслась, опасаЯсь, как бы трупу не
вздумалось воспользоватьсЯ своей победой и на правах законного властелина
обнЯть ее разложившимисЯ руками. ‚ ту ночь убийцы предпринЯли последнюю
попытку; теперь, перед лицом своего поражениЯ, они понЯли, что отныне не
решатсЯ даже на целомудренный поцелуй. ‘удороги безумной любви, которую они
попытались оживить, чтобы преодолеть свои страхи, только глубже погрузили их
в ужас. ЋщущаЯ холод, исходЯщий от трупа, который отныне должен навеки
разлучить их, они плакали кровавыми слезами и с отчаЯнием думали: что же
будет с ними дальше?

XXIV

Љак и рассчитывал старик Њишо, когда старалсЯ устроить брак ’ерезы и
‹орана, четверговые собраниЯ сразу же после свадьбы стали оживленными, как
прежде. Џосле смерти Љамилла эти собраниЯ оказались под угрозой. Џока семьЯ
была в трауре, завсегдатаи заглЯдывали сюда с опаской; каждый раз они
боЯлись, как бы им окончательно не отказали от дома. Њысль о том, что дверь
лавочки в конце концов закроетсЯ перед ними, приводила Њишо и ѓриве в ужас,
ибо они придерживались своих привычек инстинктивно и упрЯмо, как животные.
Ћни думали, что старуха мать и молодаЯ вдова в один прекрасный день уедут в
‚ернон или еще куда-нибудь, чтобы там оплакивать усопшего, а друзьЯ их в
один из четвергов останутсЯ на улице, не знаЯ, что предпринЯть; они уже
представлЯли себе, как они печально бредут по пассажу, мечтаЯ о грандиозных
партиЯх в домино. ‚ ожидании этих черных дней они робко наслаждались
последними радостЯми, они ЯвлЯлись в лавку встревоженные и заискивающие и
каждый раз думали, что, быть может, не придут сюда больше никогда. –елый год
они жили в страхе, не осмеливаЯсь дать себе волю и смеЯтьсЯ в присутствии
заплаканной г-жи ђакен и безмолвной ’ерезы. €м было тут не по себе, не то
что во времена Љамилла; они словно крали каждый вечер, который проводили за
столом ђакенов. ‚от в этих-то безнадежных обстоЯтельствах эгоизм старика
Њишо и подсказал ему гениальную мысль выдать вдову утопленника замуж.
‚ первый же четверг после свадьбы ѓриве и Њишо Явились в пассаж как
победители. Ћни торжествовали. ‘толоваЯ ђакенов снова стала их достоЯнием,
они уже не боЯлись, что их прогонЯт. Ћни вошли как люди счастливые,
перестали стеснЯтьсЯ, выложили одну за другой все свои прежние шуточки. €х
блаженный и доверчивый вид красноречиво говорил о том, что длЯ них
совершилась целаЯ революциЯ. ЏамЯть о Љамилле сгинула. Џокойный муж, -
призрак, обдававший их холодом, - был изгнан мужем здравствующим. Џрошлое
возрождалось со всеми его радостЯми. ‹оран заменил Љамилла, никаких поводов
длЯ печали не осталось, гости могли балагурить, никого не огорчаЯ, и даже
обЯзаны были балагурить, чтобы развлекать почтенное семейство в
благодарность за оказываемое им гостеприимство. ‘ тех пор ѓриве и Њишо,
полтора года приходившие под предлогом утешить г-жу ђакен, получили
возможность отложить свое маленькое лицемерие в сторону и приходить, чтобы
открыто вздремнуть друг против друга под сухое постукивание костЯшек домино.
€ каждаЯ неделЯ приносила с собою четверг, каждый четверг объединЯл
вечером вокруг стола эти мертвые, уродливые головы, некогда приводившие
’ерезу в отчаЯние. ЊолодаЯ женщина заикнулась было о том, чтобы выставить
всех их за дверь, - они раздражали ее своим дурацким хохотом, своими
идиотскими рассуждениЯми. Ќо Ђоран разъЯснил ей, что это было бы ошибкой;
надо, чтобы настоЯщее как можно больше походило на прошлое; в особенности
надо сохранить расположение полиции, расположение этих дураков, которые
отводЯт от них малейшее подозрение. ’ереза подчинилась, гости встречали
хороший прием и с полным удовольствием предвидели в будущем длинную вереницу
приЯтных вечеров.
Љ этому времени жизнь супругов как бы раздвоилась.
Џо утрам рассвет разгонЯл ночные страхи, и ‹оран торопливо одевалсЯ.
ќгоистический покой и нормальное самочувствие возвращались к нему только в
столовой, когда он усаживалсЯ перед огромной чашкой кофе с молоком,
приготовленного ему ’ерезой. ђасслабленнаЯ г-жа ђакен, у которой еле хватало
сил спуститьсЯ вниз, в магазин, с материнским умилением наблюдала, как он
ест. Ћн пожирал поджаренные сухарики, наедалсЯ по горло и понемногу приходил
в себЯ. Џосле кофе он выпивал рюмочку коньЯку. ќто окончательно
восстанавливало его душевное равновесие. Ћн говорил г-же ђакен и ’ерезе: "„о
вечера", но никогда не целовал их; потом, не торопЯсь, шел на службу.
Ќачиналась весна; деревьЯ на набережной одевались листвой - легким
бледно-зеленым кружевом. ‚низу, ласково журча, текла ‘ена; с небес лилось
тепло первых солнечных лучей. ‹оран чувствовал, что оживает от свежего
воздуха; он глубоко вдыхал в себЯ дуновение юной жизни, которым веЯло от
апрельского и майского неба; он ловил солнечные лучи, останавливалсЯ, чтобы
посмотреть на серебрЯные блики, пестревшие на реке, прислушивалсЯ к шуму
набережных, упивалсЯ острыми утренними ароматами, стараЯсь всеми органами
чувств насладитьсЯ Ясным, счастливым зарождающимсЯ днем. Ћ Љамилле он,
конечно, не думал; иной раз взглЯд его машинально обращалсЯ к моргу на
другом берегу ‘ены; тогда он вспоминал об утопленнике, как мужественный
человек вспоминает о пережитом нелепом страхе. Ќабив себе желудок, освежив
лицо, он обретал обычное тупое спокойствие, ЯвлЯлсЯ в контору и проводил там
день, зеваЯ в ожидании конца занЯтий. Ћн становилсЯ тут чиновником, таким
же, как и все остальные, - отупевшим, скучающим, с пустой головой.
…динственной мыслью, занимавшей его, была мысль подать в отставку и снЯть
мастерскую; в его воображении туманно рисовалась жизнь, посвЯщеннаЯ
безделью, какою он жил некогда, и мечты о ней занимали его до самого вечера.
‹авка никогда не вспоминалась ему и не смущала его мечтаний. ‚есь день он
ждал часа, когда кончатсЯ занЯтиЯ, но когда час этот наставал, он уходил из
конторы с сожалением и вновь брел по набережным с глухой тревогой и тоской в
душе. Љак бы медленно он ни шел, в конце концов все-таки приходилось
вернутьсЯ в лавку. Ђ здесь его поджидал страх.
’о же самое переживала и ’ереза. Џока ‹орана не было возле нее, она
чувствовала себЯ сносно. Ћна уволила прислугу, утверждаЯ, что та развела
грЯзь и в магазине и в комнатах. …е обуревала жажда порЯдка. €стина же
заключалась в том, что ей необходимо было двигатьсЯ, что-то делать, чем-то
занЯть оцепеневшее тело. ‚се утро она суетилась, подметала, чистила, убирала
комнаты, мыла посуду, не гнушалась и такой работой, котораЯ прежде вызвала
бы у нее отвращение. ќти хозЯйственные заботы занимали ее до полуднЯ; она
работала молча, не покладаЯ рук, и у нее не было времени подумать о чем-либо
другом, кроме паутины, свисавшей с потолка, или сала, приставшего к
тарелкам. Џотом она переходила в кухню и начинала готовить завтрак. ‡а
завтраком г-жа ђакен сокрушалась, что ’ерезе приходитсЯ все времЯ вставать
из-за стола и самой подавать кушаньЯ; стараньЯ племЯнницы и трогали и
огорчали ее; она бранила ’ерезу, но та отвечала, что нужно экономить. Џосле
завтрака молодаЯ женщина одевалась и наконец шла к тетушке, в магазин.
‡десь, за конторкой, ее начинал одолевать сон; измученнаЯ бессонными ночами,
она дремала, отдаваЯсь сладостному забытью, которое овладевало ею тотчас же,
как только она переставала двигатьсЯ. ’о был не сон, а лишь легкаЯ дрема,
успокаивающаЯ нервы и полнаЯ смутной неги. Њысль о Љамилле отходила прочь;
’ереза наслаждалась глубоким покоем, как больной, у которого внезапно
затихли боли. ’ело ее становилось легким, ум - свободным, она погружалась в
какое-то уютное, целительное самозабвение. Ќе будь этих минут покоЯ,
организм ее не выдержал бы такого нервного напрЯжениЯ; в них она черпала
силы, необходимые длЯ новых страданий, длЯ ужаса следующей ночи. ‚прочем,
она не засыпала; она только слегка смыкала веки и погружалась в какое-то
безмЯтежное забытье. Љогда в лавку входила покупательница, она открывала
глаза, отпускала на несколько су товара и снова впадала в зыбкую грезу. ’ак
проводила она часа три-четыре, чувствуЯ себЯ вполне счастливой; на вопросы
тети она отвечала односложно и с истинным наслаждением отдавалась
беспамЯтству, которое отнимало у нее все силы и избавлЯло от всЯких мыслей.
’олько изредка бросала она взглЯд в окно, выходившее в пассаж, и ей бывало
особенно хорошо в хмурую погоду, когда в лавке становилось темно и в сумраке
легче было скрывать свою усталость. ‘ырой, отвратительный пассаж, со
снующими взад и вперед жалкими, мокрыми прохожими, с зонтов которых на
каменный пол капает вода, казалсЯ ей каким-то мрачным закоулком, какой-то
грЯзной зловещей трущобой, где никто не станет разыскивать и тревожить ее.
‚ременами, чувствуЯ острый запах сырости и мутную мглу, стелющуюсЯ вокруг,
она воображала, будто ее заживо похоронили; ей казалось, что она под землей,
в общей могиле, среди копошащихсЯ мертвецов. € эта мысль успокаивала,
утешала ее; она говорила себе, что теперь она в безопасности, что теперь она
умрет, перестанет страдать. Ќо ей не всегда удавалось сомкнуть глаза:
‘юзанна считала своим долгом навещать ’ерезу и иной раз просиживала возле
нее, за вышиванием, целый день. †ена Ћливье, ее безжизненное лицо, ее
медлительные движениЯ теперь нравились ’ерезе - при виде этого жалкого,
вЯлого существа она чувствовала какое-то странное облегчение. ’ереза
подружилась с ней, ей приЯтно было видеть ее возле себЯ, и ‘юзанна ЯвлЯлась,
полуживаЯ, тихо улыбаЯсь и несЯ с собою какой-то особенный запах,
напоминавший кладбище. Љогда ее голубые, прозрачные глаза встречались с
глазами ’ерезы, последнЯЯ ощущала некий благодатный холодок, проникавший до
мозга костей. ’ак ’ереза дожидалась, когда пробьет четыре часа. ’ут она
снова уходила в кухню, снова старалась утомить тело, с лихорадочной
поспешностью принималась стрЯпать длЯ ‹орана обед. Ђ когда муж поЯвлЯлсЯ на
пороге, горло у нее сжималось, тоска и ужас вновь завладевали всем ее
существом.
‘упруги изо днЯ в день переживали одни и те же чувства. ‚ дневные часы,
когда они не были вместе, они наслаждались упоительным покоем; вечером, едва
оказавшись вместе, они испытывали какую-то щемЯщую тревогу.
‚прочем, вечера проходили тихо. ’ереза и ‹оран трепетали при одной
мысли, что им придетсЯ остатьсЯ вдвоем в спальне, и поэтому засиживались в
столовой как можно дольше. ѓ-жа ђакен, полулежа в широком кресле, помещалась
между ними и монотонным голосом рассказывала что-нибудь. Ћна вспоминала
‚ернон и при этом имела в виду сына, хотЯ из особого рода деликатности и
избегала упоминать его имЯ. Ћна улыбалась своим дорогим деткам, она строила
длЯ них разные планы на будущее. ‹ампа бросала на ее бескровное лицо бледные
отсветы; в мертвом, затихшем воздухе ее слова звучали бесконечно ласково. Ђ
сидевшие рЯдом убийцы, безмолвные, неподвижные, казалось, слушали ее с
благоговейным вниманием. ‚ действительности же они даже не старались
вникнуть в смысл болтовни доброй старухи, им просто было приЯтно журчание ее
ласковых слов, потому что она не давала им прислушиватьсЯ к громовым
раскатам их собственных мыслей. Ћни не смели взглЯнуть друг на друга, а
приличиЯ ради не сводили глаз со старухи. Ћни никогда не напоминали, что
пора спать; они охотно просидели бы так всю ночь напролет, под уютный лепет
старой торговки, наслаждаЯсь умиротворением, которое исходило от нее, если
бы она сама не выражала наконец желаниЯ лечь. ’огда они уходили из столовой
и отправлЯлись к себе в спальню с таким отчаЯнием, словно им предстоЯло
броситьсЯ в бездну.
‚скоре они стали предпочитать этому семейному времЯпрепровождению
четверговые вечера. Ќаедине с г-жой ђакен им не удавалось забытьсЯ; слабый
голос тети, ее умильнаЯ веселость не могли заглушить воплЯ, который
раздавалсЯ у них в душе. Ћни чувствовали, как подкрадываетсЯ час, когда
придетсЯ ложитьсЯ спать; они содрогались, если взглЯд их случайно
останавливалсЯ на двери, ведущей в их комнату; ожидание минуты, когда они
окажутсЯ одни, постепенно становилось все мучительнее. Џо четвергам же,
наоборот, они хмелели от разливающейсЯ вокруг них глупости, они забывали о
присутствии друг друга, им бывало не так тЯжело. Џод конец даже ’ереза стала
горЯчей сторонницей этих собраний. Ќе приди Њишо или ѓриве - она сама
отправилась бы за ними. Љогда в столовой сидели гости, отделЯвшие ее от
‹орана, ей было спокойнее; ей хотелось бы, чтобы у них всегда находились
посторонние, всегда было шумно, было нечто такое, что развлекало бы ее и
отделЯло от ‹орана. Ќа людЯх она бывала как-то истерически весела. ‹оран при
гостЯх тоже вспоминал свои соленые крестьЯнские шуточки, смачно хохотал и
выкидывал всевозможные фортели, усвоенные в кругах богемы. Ќикогда еще
приемы у ђакенов не были такими веселыми и шумными.
’ак ’ерезе и ‹орану раз в неделю удавалось побыть друг возле друга, -
не испытываЯ при этом трепета.
Ќо вскоре у них поЯвилсЯ новый повод длЯ беспокойства. “ г-жи ђакен
стал постепенно развиватьсЯ паралич, и они предвидели, что недалек день,
когда она окажетсЯ навсегда прикованной к креслу, расслабленной и
слабоумной. ЃеднаЯ старуха стала изъЯснЯтьсЯ отрывочными фразами, которые не
вЯзались одна с другой; голос ее слабел, руки и ноги переставали двигатьсЯ.
Ћна становилась вещью. ’ереза и ‹оран с ужасом замечали, как умирает это
существо, отделЯвшее их друг от друга, существо, голос которого выводил их
из кошмаров. Љогда разум старой торговки совсем угаснет и она будет сидеть в
кресле немаЯ и недвижимаЯ, они окажутсЯ одни; по вечерам им уже никак нельзЯ
будет избежать страшного пребываниЯ с глазу на глаз. ’огда ужас будет
овладевать ими не в полночь, а уже часов с шести вечера. Ћни сойдут с ума.
’еперь все их стараниЯ сосредоточились на том, чтобы сохранить г-же
ђакен столь длЯ них ценное здоровье. Ћни пригласили врачей, всЯчески
ухаживали за старухой и даже находили в обЯзанностЯх сиделки некоторое
утешение и умиротворение, и это побуждало их еще нежнее заботитьсЯ о
больной. Ћни ни за что не хотели лишитьсЯ члена семьи, благодарЯ которому
проводили более или менее сносные вечера; они не хотели, чтобы столоваЯ,
чтобы весь дом превратились длЯ них в место, полное таких же ужасов, как их
спальнЯ. ѓ-жа ђакен была крайне тронута заботами, которыми они окружили ее;
со слезами на глазах она размышлЯла о том, какое счастье, что ей пришло в
голову поженить их и отдать им сорок с лишним тысЯч. Џосле смерти сына она
никак не ожидала, что ее последние дни будут скрашены такой нежной
заботливостью; старость ее была согрета лаской ее возлюбленных детей. Ћна не
сознавала, что неумолимый паралич день от днЯ все больше и больше овладевает
ее телом.
’ем временем ’ереза и ‹оран вели двойственную гкизнь. ‚ каждом из них
как бы находились два резко отличных существа: существо нервное и
напуганное, которое принималось трепетать, едва только сгущались сумерки, и
существо оцепенелое и забывчивое, которое начинало свободно дышать, как
только наступал рассвет. “ них было как бы две жизни: наедине они внутренне
кричали от тоски и ужаса, на людЯх" они безмЯтежно улыбались. Џри
посторонних на их лицах никогда нельзЯ было прочесть тех мук, от которых у
них разрывалось нутро; они казались спокойными и счастливыми, они
инстинктивно скрывали свои страданиЯ.
‚идЯ их днем такими спокойными, никто не подумал бы, что каждую ночь их
терзают галлюцинации. €х можно было принЯть за чету, на которую снизошло
благословение небес, за чету, вкушающую безмЯтежное счастье. ѓриве галантно
называл их "голубками". Љогда от бессонницы вокруг глаз у них обозначались
темные круги, он подшучивал над ними и спрашивал: "Љогда же крестины?" € все
общество разражалось хохотом. ‹оран и ’ереза слегка бледнели и силились
улыбнутьсЯ; они уже стали привыкать к нескромным шуткам старика. Џока они
находились в столовой, им удавалось преодолевать ужас. Ќикак нельзЯ было
угадать те страшные изменениЯ, которые совершались в них, как только они
запирались вдвоем в спальне. ќти изменениЯ принимали особенно резкий
характер именно по четвергам; они достигали такой чудовищном силы, точно
происходили в каком-то сверхъестественном мире. ‘воей необычностью, своей
дикой исступленностью трагедиЯ этих ночей превосходила все, что можно
вообразить, но она оставалась скрытой у них на дне наболевшей души. …сли бы
они стали о ней рассказывать, их сочли бы сумасшедшими.
- „о чего счастливы наши влюбленные! - частенько говорил Њишо. - Ћни об
этом помалкивают, зато много думают. ђучаюсь, что стоит нам только разойтись
по домам, и ласкам нет конца.
’аково было мнение и всех остальных. ‚ конце концов ’ереза и ‹оран
прослыли примерной парой. ‚есь пассаж Џон-Ќеф благоговел перед любовью,
перед тихим счастьем и непреходЯщим медовым месЯцем молодой супружеской
четы. ’олько они одни знали, что между ними лежит труп Љамилла; только они
знали, что за их внешним спокойным обликом скрываютсЯ чудовищные судороги,
которые по ночам страшно искажают их черты и преображают их спокойные лица в
отвратительные, скорбные маски.

XXV

—етыре месЯца спустЯ ‹оран решил извлечь наконец те выгоды, которые по
его расчету должна была принести ему женитьба на ’ерезе. …сли бы корысть не
пригвоздила его к лавочке ђакенов, он не прожил бы с ’ерезой и трех дней и
сбежал бы от призрака Љамилла. Ћн соглашалсЯ на страшные ночи, он выносил
душившую его тоску и ужас только ради того, чтобы не лишитьсЯ плодов своего
преступлениЯ. …сли бы он покинул ’ерезу, он снова впал бы в нищету, ему
пришлось бы остатьсЯ на службе, а живЯ с ней, он мог предаватьсЯ лени,
хорошо есть и пить и бездельничать, живЯ на ренту, которую г-жа ђакен
перевела на имЯ его жены. ‚озможно, что он сбежал бы с этими сорока тысЯчами
франков, если бы мог ими воспользоватьсЯ, но стараЯ торговка по совету Њишо
предусмотрительно защитила в брачном контракте интересы своей племЯнницы.
’аким образом, ‹оран оказалсЯ прикованным к ’ерезе весьма крепкими узами.
†елаЯ вознаградить себЯ за жуткие ночи, он требовал, чтобы ему была по
крайней мере предоставлена возможность проводить времЯ в блаженном безделиц,
чтобы его вкусно кормили, тепло одевали, чтобы у него в кармане всегда были
деньги длЯ удовлетворениЯ разных прихотей. ’олько на таких условиЯх
соглашалсЯ он спать рЯдом с трупом утопленника.
Ћднажды вечером он объЯвил г-же ђакен и ’ерезе, что подал в отставку и
через две недели перестанет ходить на службу. “ ’ерезы вырвалсЯ испуганный
жест. Ћн поспешил добавить, что намерен снЯть небольшую мастерскую и снова
принЯтьсЯ за живопись. Ћн долго разглагольствовал о нудности канцелЯрской
службы и о широких горизонтах, которые раскрывает перед ним искусство;
теперь у него есть немного денег, и, следовательно, есть возможность
попробовать свои силы; ему хочетсЯ выЯснить, не пригоден ли он на что-нибудь
действительно великое. ‡а напыщенной тирадой, которую он произнес на эту
тему, скрывалось не что иное, как пылкое желание снова погрузитьсЯ в жизнь
богемы. ’ереза поджала губы и не ответила ни слова; ей вовсе не улыбалось,
чтобы ‹оран стал растрачивать небольшое состоЯние, которое обеспечивало им
независимую жизнь. Љогда муж стал напрЯмик спрашивать ее мнениЯ и добиватьсЯ
ее согласиЯ, она отвечала ему сухо; она намекнула, что, уйдЯ из конторы, он
лишитсЯ заработка и окажетсЯ всецело на ее попечении. Џока она говорила,
‹оран смотрел на нее исподлобьЯ, и этот взглЯд настолько ее смущал, что она
не решилась категорически возразить ему. …й казалось, что в глазах сообщника
она читает затаенную угрозу: "…сли не согласишьсЯ, Я все расскажу". Ћна
залепетала что-то невнЯтное. ’ут г-жа ђакен воскликнула, что ее дорогой
сынок вполне прав и что надо дать ему возможность прославитьсЯ. „обраЯ
женщина баловала ‹орана, как некогда баловала Љамилла; она совсем размЯкла
от его ласкового обращениЯ, ради него была готова на все и соглашалась с
любым его мнением.
€так, было решено, что художник арендует мастерскую и будет получать по
сто франков в месЯц на необходимые расходы. Ѓюджет семейства был определен
так: доход от торговли пойдет на аренду лавки и квартиры, его будет почти
хватать также и на повседневные расходы по хозЯйству; деньги за мастерскую и
сто франков в месЯц ‹оран будет брать из тех двух с небольшим тысЯч, которые
приносит им капитал; остаток от ренты пойдет на общие нужды. ’аким образом,
основной капитал останетсЯ неприкосновенным. ’ереза немного успокоилась. Ћна
взЯла с мужа клЯтву, что он ни в коем случае не будет выходить из рамок
выделенной ему суммы. ‚прочем, она знала, что ‹оран не может завладеть
капиталом без ее согласиЯ, а она твердо решила не подписывать никаких
денежных документов.
Ќа другой же день ‹оран снЯл в конце улицы Њазарини небольшую
мастерскую, к которой присматривалсЯ уже целый месЯц. Ћн не хотел уходить со
службы, не подготовив себе убежища, где мог бы спокойно проводить времЯ
вдали от ’ерезы. „ве недели спустЯ он распрощалсЯ с сослуживцами. ѓриве был
совершенно ошеломлен его отставкой. Њолодой человек, говорил он, перед
которым открываетсЯ такое блестЯщее будущее, молодой человек, достигший за
четыре года оклада, какого ему, ѓриве, пришлось ждать целых двадцать лет! Ќо
старик был ошеломлен еще больше, когда ‹оран сообщил ему, что теперь всецело
посвЯщает себЯ живописи. Ќаконец художник обосновалсЯ в своей мастерской.
ЊастерскаЯ представлЯла собою нечто вроде квадратного чердака метров
пЯти-шести в длину и в ширину; потолок был очень покатый, с широким окном,
из которого на пол и на темноватые стены лилсЯ резкий белый свет. ѓородской
шум сюда не долетал. ’ихаЯ бесцветнаЯ комната, с отверстием прЯмо в небо,
казалась каким-то склепом, какой-то Ямой, вырытой в серой глинистой почве.
‹оран с грехом пополам обставил эту комнату: принес два стула с
растрепанными соломенными сиденьЯми, стол, который пришлось прислонить к
стене, чтобы он не рухнул на пол, старый кухонный шкафчик, Ящик с красками и
свой давнишний мольберт; самой роскошной вещью был широкий диван, купленный
у старьевщика за тридцать франков.
„ве недели ‹оран даже не прикасалсЯ к кистЯм. Ћн приходил часов в
восемь-девЯть, курил, валЯлсЯ на диване, дожидаЯсь полуднЯ и радуЯсь, что
все еще утро и впереди у него - долгие дневные часы. ‚ полдень он
отправлЯлсЯ завтракать, затем снова спешил в мастерскую, чтобы быть одному,
чтобы не видеть пред собою бледного лица ’ерезы. ’ут он отдавалсЯ
пищеварению, спал, до самого вечера валЯлсЯ на диване. ЊастерскаЯ была
местом, где он ничего не боЯлсЯ и чувствовал себЯ вполне спокойно. Ћднажды
жена выразила желание посетить этот уголок. Ћн отказал ей; она все-таки
пришла, но ‹оран не откликнулсЯ на ее стук; вечером он ей сказал, что провел
весь день в ‹увре. Ћн боЯлсЯ, как бы ’ереза не привела с собою призрак
Љамилла.
‚ конце концов безделье стало тЯготить его. Ћн запассЯ холстом и
красками и принЯлсЯ за работу. Ќа натурщиц у него не хватало денег, поэтому
он решил писать что вздумаетсЯ, не заботЯсь о модели. Ћн принЯлсЯ за мужскую
голову.
‚прочем, он теперь уже не сидел в мастерской целыми днЯми; он работал
утром часа два-три, а после полуднЯ уходил погулЯть и слонЯлсЯ по Џарижу или
в пригороде. Ћднажды, возвращаЯсь с долгой прогулки, он встретил неподалеку
от Ђкадемии своего бывшего школьного однокашника; его работа, выставленнаЯ в
последнем ‘алоне, имела громкий успех среди художников.
- ‘кажи на милость! ќто ты! - воскликнул живописец. - „орогой мой! „а Я
тебЯ нипочем не узнал бы! ’ы похудел.
- џ женилсЯ, - смущенно ответил ‹оран.
- †енилсЯ? ’ы? ’о-то у тебЯ такой чудной вид... € чем же ты теперь
занимаешьсЯ?
- џ снЯл небольшую мастерскую; по утрам немного пишу.
‹оран вкратце рассказал историю своей женитьбы; потом лихорадочным
голосом изложил планы на будущее. ЏриЯтель смотрел на него с удивлением, и
это смущало и беспокоило ‹орана. €стина заключалась в том, что живописец
просто не узнавал в муже ’ерезы того тупого, заурЯдного парнЯ, которого он
знал когда-то. …му казалось, что ‹оран стал гораздо изысканнее, - лицо у
него осунулось и побледнело, как того требует хороший тон, осанка стала
благороднее и изЯщнее.
- „а ты прЯмо-таки красавцем становишьсЯ, - невольно воскликнул
художник, - у тебЯ вид посланника. икарный вид! ѓде же ты учишьсЯ?
ђасспросы художника до крайности смущали ‹орана. Ќо сразу же
распрощатьсЯ с ним не хватало духа.
- Њожет быть, зайдешь на минутку ко мне в мастерскую? - спросил он
наконец товарища, который от него не отставал.
- Ћхотно, - ответил тот.
•удожник никак не мог разобратьсЯ, что за перемены обнаружил он в
‹оране, и ему захотелось посмотреть мастерскую бывшего сотоварища. Ћн
поднималсЯ на пЯтый этаж, конечно, не длЯ того, чтобы полюбоватьсЯ новыми
произведениЯми ‹орана, от которых, он знал заранее, его будет тошнить. Ћн
хотел удовлетворить свое любопытство - только и всего.
Љогда он вошел в мастерскую и бросил взглЯд на холсты, развешанные по
стенам, его удивление еще усилилось. ’ут было пЯть этюдов - две женские
головы и три мужские, - и все это оказалось написанным с подлинной силой;
живопись была сочнаЯ, плотнаЯ, каждаЯ вещь выделЯлась великолепными пЯтнами
на светло-сером фоне. €зумленный художник поспешно подошел к этюдам и даже
не подумал скрыть, какаЯ это длЯ него неожиданность.
- ’ы писал эти вещи? - спросил он.
- џ, - ответил ‹оран. - ќто эскизы к большой картине, которой Я сейчас
занЯт.
- Џогоди! утки в сторону, это в самом деле твои работы?
- ђазумеетсЯ. Ђ почему бы им не быть моими? †ивописец не решилсЯ
ответить: "Џотому что это
произведениЯ художника, а ты всегда был просто мазилкой". Ћн долго
простоЯл перед этюдами, не говорЯ ни слова. Љонечно, в них сказывалась еще
какаЯ-то неуклюжесть, но вместе с тем было что-то своеобразное, ощущалась
некаЯ мощь и острое понимание живописности. Ћни были глубоко прочувствованы.
Ќикогда еще приЯтелю ‹орана не доводилось видеть столь многообещающих
этюдов. ‚нимательно рассмотрев полотна, он обернулсЯ к их создателю и
сказал:
- „а, откровенно говорЯ, Я не предполагал, что ты можешь писать такие
вещи! ѓде же ты набралсЯ таланта? ‚едь обычно раз уж таланта нет - так его
ниоткуда и не возьмешь.
€ он стал рассматривать ‹орана, голос которого сделалсЯ теперь мЯгче, а
каждый жест приобрел какое-то особое изЯщество. Ћн не мог догадатьсЯ о
страшном потрЯсении, которое преобразило этого человека, развив в нем
чувствительные, как у женщины, нервы, чуткость и впечатлительность. ‚
организме этого убийцы, несомненно, произошли какие-то странные перемены.
’рудно проникнуть в такие глубины и проанализировать происходЯщие там
процессы. Ѓыть может, ‹оран стал художником так же, как стал трусом, - в
результате великого кризиса, который потрЯс и тело его и рассудок. Џрежде он
изнемогал от своего дурманЯщего полнокровиЯ, он был ослеплен своим
здоровьем, словно пеленой, окутавшей его со всех сторон, теперь он похудел,
волновалсЯ, характер у него стал беспокойный, ощущениЯ приобрели остроту и
силу, характерные длЯ нервных людей. Џод влиЯнием постоЯнного чувства ужаса
его мысль выходила из обычной колеи и возвышалась до экстаза, свойственного
гениЯм; своего рода нравственное заболевание, невроз, терзавший все его
существо, развили в нем безошибочное художественное чутье; с тех пор как он
убил, его тело стало как бы легче, потрЯсенный ум как бы вышел за нормальные
пределы, и в результате резкого расширениЯ умственного горизонта в сознании
‹орана проходили обворожительные образы, истинно поэтические мечты.
Џотому-то и движениЯ его вдруг приобрели особое изЯщество, потому-то и
живопись его была прекрасна, неожиданно сделавшись Ярко индивидуальной и
живой.
ЏриЯтель не стал доискиватьсЯ причин поЯвлениЯ на свет этого таланта.
’ак в недоумении он и ушел. Џеред уходом он еще раз рассмотрел холсты и
сказал:
- Ћдно только могу сделать замечание: у всех твоих этюдов есть что-то
общее. ‚се пЯть голов похожи одна на другую. „аже в женских лицах есть у
тебЯ что-то резкое; это словно переодетые мужчины... Џонимаешь, если ты
хочешь из этих эскизов сделать картину, надо некоторые лица заменить
другими. ЌельзЯ же, чтобы все изображенные на картине были родственниками, -
тебЯ поднимут на смех.
Ћн вышел из мастерской и с площадки крикнул смеЯсь:
- Џраво же, старина, очень рад, что повидал тебЯ. ’еперь уверую в
чудеса... Ѓоже мой! „о чего же ты стал обворожителен!
Ћн ушел. ‹оран вернулсЯ в мастерскую в большом смущении. Љогда его
приЯтель сказал, что у всех написанных им голов есть что-то родственное,
‹оран резко отвернулсЯ, чтобы гость не увидел, как он побледнел. „ело в том,
что роковое сходство, подмеченное художником, поражало и самого ‹орана. Ћн
поспешил к полотнам; по мере того как он рассматривал их, переходЯ от одного
к другому, на спине у него выступал холодный пот.
- Ћн прав, все они похожи один на другой, - прошептал он. - Ћни похожи
на Љамилла.
Ћн отступил назад, сел на диван и по-прежнему не в силах был оторвать
глаз от этюдов. Џервый из них изображал старика с длинной седой бородой; под
бородой ‹оран чувствовал тощий подбородок Љамилла. Ќа втором была
представлена белокураЯ девушка, и она смотрела на него голубыми глазами -
глазами его жертвы. ‚ трех остальных лицах тоже имелись черты, напоминавшие
утопленника. ќто был как бы Љамилл, загримированный стариком, девушкой,
Љамилл в нарЯде, каким художнику вздумалось наделить его; но в любом случае
в портрете оставалсЯ неизменным основной характер лица. Ѓыло в этих лицах и
другое, страшное сходство: все они выражали страдание и ужас, от всех веЯло
какой-то жутью. Ќа каждом из них у рта, слева, лежала складка, благодарЯ
которой губы кривились и на лице поЯвлЯлась гримаса. ќта складка, замеченнаЯ
‹ораном на искаженном лице утопленника, придавала всем портретам какое-то
отталкивающее родство.
‹оран понЯл, что он чересчур долго рассматривал Љамилла в морге. ‚ид
трупа глубоко запечатлелсЯ в его памЯти. Ђ теперь рука, помимо его воли,
наносит на холст жуткие черты, которые преследуют его повсюду.
•удожник откинулсЯ на диван, и ему понемногу стало казатьсЯ, что
портреты оживают. Џеред ним было пЯть Љамиллов, пЯть Љамиллов, убедительно
воссозданных его собственной рукой и, в силу некоего страшного чуда,
ЯвившихсЯ в обличий разных возрастов и полов. Ћн встал, разорвал холсты в
клочьЯ и выбросил их вон. Ћн понЯл, что умрет от ужаса, если сам населит
мастерскую портретами своей жертвы.
…го охватил страх: он боЯлсЯ, что теперь уже не сможет написать
портрета, который не был бы похож на утопленника. …му захотелось сразу же
проверить, послушна ли ему рука. Ћн поставил на мольберт чистый холст, потом
углем набросал основные черты лица. ‹ицо напоминало Љамилла. ‹оран порывисто
стер эскиз и наметил другой. –елый час билсЯ он, стараЯсь побороть роковую
силу, котораЯ водила его рукой, но при каждой новой попытке снова возникал
облик утопленника. Љак ни напрЯгал он волю, как ни старалсЯ избежать хорошо
ему знакомых линий - он выводил именно эти линии, он не мог выйти из-под
власти своих мускулов, своих бунтующих нервов. ‘начала он делал наброски
наскоро, потом стал старатьсЯ водить углем медленнее. ђезультат получалсЯ
все тот же: на холсте беспрестанно поЯвлЯлось искаженное, страдальческое
лицо Љамилла. •удожник набрасывал одно за другим самые различные лица - лики
ангелов, лики девственниц, окруженные сиЯнием, головы римских воинов в
касках, белокурые, румЯные детские головки, лица старых разбойников,
исполосованные рубцами, - и снова, снова возрождалсЯ утопленник; он был то
ангелом, то девушкой, то воином, то ребенком, то разбойником. ’огда ‹оран
перешел на карикатуры; он преувеличивал отдельные черты, рисовал чудовищные
профили, придумывал какие-то невероЯтные головы; но от этого портреты его
жертвы, поражавшие изумительным сходством, становились только страшнее.
Ќаконец он стал рисовать животных - собак, кошек. ‘обаки и кошки чем-то
напоминали Љамилла. ‚ ‹оране закипел глухой гнев. ‘ отчаЯнием вспомнил он о
задуманной большой картине и тут же проткнул холст кулаком. ’еперь о ней
нечего было и думать; он Ясно чувствовал, что отныне обречен рисовать только
Љамилла; да, он обречен, как и сказал ему приЯтель, писать головы, которые
будут похожи одна на другую и будут только смешить людей. Ћн представил
себе, какаЯ бы у него получилась картина; туловища всех персонажей, и мужчин
и женщин, венчало бы белесое, испуганное лицо, утопленника. ‚озникшее в его
воображении странное зрелище было чудовищно нелепо, и он совсем впал в
отчаЯние.
€так, отныне он уже не решитсЯ взЯтьсЯ за кисти, он будет опасатьсЯ,
что первым же мазком воскресит свою жертву. …сли он хочет проводить в
мастерской времЯ мирно, он не должен заниматьсЯ тут живописью. Џри мысли,
что пальцы его наделены роковой, подсознательной способностью без конца
изображать Љамилла, он с ужасом стал рассматривать свою руку. Ћна как будто
уже не принадлежала ему.

XXVI

Ѓеда, нависшаЯ над г-жой ђакен, внезапно разразилась. Џаралич, который
уже несколько месЯцев бродил по телу старухи и готов был вот-вот завладеть
ею, вдруг схватил ее за горло и свЯзал по рукам и ногам. Ћднажды вечером
г-жа ђакен, тихо беседуЯ с ’ерезой и ‹ораном, вдруг широко раскрыла рот и
замерла, не докончив фразы; ей показалось, будто ее кто-то душит. Ћна хотела
было закричать, позвать на помощь, но из ее груди вырвались лишь невнЯтные
хриплые звуки. џзык ее окаменел. ђуки и ноги отнЯлись. Ћна лишилась дара
речи и была недвижима.
’ереза и ‹оран вскочили, ошеломленные молниеносным ударом, который
сразил старую торговку. Љогда она замерла и обратила на них умолЯющий
взглЯд, они стали расспрашивать, что с нею такое. Ћтветить она не могла; она
смотрела на них с выражением глубокой тревоги и тоски. €м стало Ясно, что
перед ними - труп, труп полуживой, который видит и слышит их, но не в силах
ничего сказать. ќто несчастье повергло их в отчаЯние: в сущности, их мало
трогали страданиЯ параличной, они сокрушались о самих себе, о том, что
теперь им придетсЯ жить вдвоем, постоЯнно видеть только друг друга.
‘ этого днЯ жизнь супругов стала совсем невыносимой. Ћни проводили
ужасные вечера возле параличной старухи, котораЯ теперь уже не убаюкивала их
тревогу своей ласковой болтовней. Ћна лежала в кресле, как тюк, как вещь, а
они сидели вдвоем у стола, встревоженные и растерЯнные. ќтот труп уже не
служил им средостением; временами они забывали о нем, принимали его за один
из предметов обстановки. ’огда ими овладевали обычные ночные страхи,
столоваЯ становилась не менее жутким местом, чем спальнЯ, и призрак Љамилла
вставал перед ними. ‘ледовательно, им приходилось страдать лишних
четыре-пЯть часов в сутки. …два начинало смеркатьсЯ, на них нападал трепет;
они опускали на лампе абажур, чтобы не видеть друг друга, и старались
уверить себЯ, что г-жа ђакен вот-вот заговорит и напомнит о своем
присутствии. Ћни ухаживали за ней и не пытались от нее отделатьсЯ потому,
что глаза ее еще были живы, и супругам доставлЯло облегчение наблюдать, как
они движутсЯ и блестЯт.
Ћни всегда помещали параличную под Яркий свет лампы, чтобы она была
хорошо освещена и чтобы ее все времЯ было видно. Ѓледное, дрЯблое лицо
параличной всЯкому показалось бы несносным, но они так нуждались в
присутствии постороннего человека, что им доставлЯло истинную радость видеть
ее. ‹ицо старухи казалось разложившимсЯ лицом покойницы, которому приданы
живые глаза; только глаза у нее и были в движении; они стремительно
вращались в глазницах, зато щеки, губы как бы окаменели, их неподвижность
наводила ужас. Љогда г-жа ђакен начинала дремать и смыкала веки, ее бледное
застывшее лицо в совершенстве напоминало лицо трупа; ’ереза и ‹оран
чувствовали, что с ними уже никого нет, и начинали нарочно шуметь, чтобы
параличнаЯ поднЯла веки и посмотрела на них. ’ак они заставлЯли ее
бодрствовать.
Ћни относились к ней как к игрушке, отвлекающей от мрачных дум. ‘ тех
пор как она заболела, за ней приходилось ухаживать, словно за ребенком.
‡аботы о ней волей-неволей разгонЯли мысли, осаждавшие убийц. Џо утрам ‹оран
поднимал ее и переносил в кресло, а вечером снова укладывал в постель; она
еще была очень тЯжелаЯ, и ему приходилось напрЯгать все силы, чтобы бережно
поднЯть ее и перенести. Ќа его обЯзанности было также катать ее в кресле.
Ћстальные заботы взЯла на себЯ ’ереза; она одевала параличную, кормила,
старалась угадать ее малейшие желаниЯ. Ќесколько дней г-жа ђакен еще владела
руками; она могла писать на грифельной доске и таким образом просить о
необходимом; потом у нее отмерли и руки, она не в силах была поднЯть их и
держать грифель; с тех пор она могла изъЯснЯтьсЯ только взглЯдами, и
племЯннице приходилось угадывать, чего она хочет. ЊолодаЯ женщина посвЯтила
себЯ трудным обЯзанностЯм сиделки; это давало ей и физическую и умственную
работу, котораЯ была длЯ нее весьма благотворна.
—тобы не оставатьсЯ наедине, супруги с самого утра выкатывали в
столовую кресло с несчастной старухой. Ћни держали ее возле себЯ, словно она
была длЯ них жизненно необходима; они превратили ее в свидетельницу всех их
трапез, всех разговоров. Љогда она выражала желание вернутьсЯ в свою
комнату, они делали вид, будто не понимают, чего она хочет. …динственное
назначение старухи было нарушать их одиночество; на самостоЯтельную жизнь
она не имела права. ‚ восемь часов утра ‹оран отправлЯлсЯ к себе в
мастерскую. ’ереза спускалась в лавку, и параличнаЯ до полуднЯ оставалась
одна в столовой; после завтрака она снова оказывалась одна до шести часов. ‚
течение днЯ племЯнница не раз поднималась наверх и подолгу вертелась возле
нее, чтобы убедитьсЯ, не надо ли ей чего-нибудь. „рузьЯ дома прЯмо-таки не
находили слов, расхваливаЯ добродетели ’ерезы и ‹орана. —етверговые приемы
продолжались, и параличнаЯ присутствовала на них, как и прежде. Љресло ее
пододвигали к столу; с восьми до одиннадцати она смотрела во все глаза,
переводЯ с одного гостЯ на другого блестЯщий, пронизывающий взглЯд. ‚ первые
дни старик Њишо и ѓриве чувствовали себЯ возле трупа их старой приЯтельницы
несколько неловко; они не знали, как держать себЯ; болезнь г-жи ђакен не бог
весть как огорчала их, но их смущал вопрос: в какой мере им, по правилам
приличиЯ, надлежит сокрушатьсЯ? Ќадо ли разговаривать с этой покойницей или
следует вовсе не обращать на нее вниманиЯ? Џонемногу они пришли к выводу,
что лучше всего обращатьсЯ со старухой так, словно с ней ничего не
произошло. ‚ конце концов они стали делать вид, будто они в полном неведении
насчет ее состоЯниЯ. Ћни беседовали с ней, обращались к ней с вопросами и
сами же отвечали, смеЯлись за нее и за самих себЯ и ничуть не смущались
каменным выражением ее лица. Џолучалось странное зрелище: они как бы
разговаривали всерьез с изваЯнием, разговаривали, как девочки разговаривают
с куклой. ЏараличнаЯ сидела перед ними недвижимаЯ и немаЯ, а они без умолку
болтали и бурно жестикулировали, ведЯ с ней самый оживленный разговор. Њишо
и ѓриве были очень довольны собой. Ћни воображали, что проЯвлЯют утонченную
вежливость; вдобавок они тем самым избавлЯли себЯ от необходимости
рассыпатьсЯ в скучных изъЯвлениЯх сочувствиЯ, а г-же ђакен должно было
льстить, что с ней обращаютсЯ как со здоровой. ‚ыработав такую тактику,
друзьЯ получили возможность развлекатьсЯ в ее присутствии без зазрениЯ
совести.
“ ѓриве поЯвилсЯ новый конек. Ћн утверждал, будто отлично понимает г-жу
ђакен, будто достаточно ей на него взглЯнуть, чтобы он немедленно догадалсЯ,
чего она хочет. ‚ этом тоже сказывалось самое утонченное внимание с его
стороны. Ѓеда заключалась в том, что ѓриве постоЯнно ошибалсЯ. Ќередко он
прерывал партию в домино, пристально смотрел на параличную, котораЯ спокойно
следила за игрой, и изрекал, что ей надо то-то и то-то. Џосле проверки
оказывалось, что г-же ђакен вовсе ничего не надо или надо нечто совсем иное.
Ќо ѓриве этим не смущалсЯ и торжествующе восклицал: "ѓоворил же Я вам!", а
немного погодЯ начинал сызнова. €наче обстоЯло дело, когда параличнаЯ
действительно выражала какое-то желание; в таких случаЯх ’ереза, ‹оран и
гости наперебой называли все предметы, которые могли бы ей понадобитьсЯ.
ЏредположениЯ ѓриве всегда оказывались на редкость несуразными. Ћн наобум
называл все, что ему приходило в голову, и неизменно предлагал нечто
противное тому, чего желала г-жа ђакен. Ќо это не мешало ему твердить:
- џ ведь читаю по ее глазам, как по книге. ‚идите, она говорит, что Я
прав... ’ак ведь, дорогаЯ? Љонечно, конечно!
Ђ понЯть желаниЯ несчастной старухи было отнюдь не легко. Ћдна только
’ереза владела этим искусством. Ћна довольно ловко общалась с замурованным
сознанием старухи, еще живым, но погребенным в недрах мертвого тела. —то
происходило в душе этого жалкого существа, которое было живо ровно
настолько, чтобы присутствовать при жизни, не принимаЯ в ней участиЯ?
Ќесомненно, больнаЯ все видела, слышала и рассуждала трезво и Ясно, но она
не могла пошевелить ни одним членом: лишеннаЯ голоса, она не могла передать
вовне мысли, рождавшиесЯ в ее сознании. ‚ероЯтно, эти мысли душили ее. Ћна
не могла бы поднЯть руки, открыть рот, даже если бы от одного ее движениЯ,
от одного ее слова зависели судьбы мира. …е ум был подобен человеку,
которого по ошибке закопали живым: он просыпаетсЯ во мраке, в двух-трех
метрах под землей, он кричит, корчитсЯ, а люди проходЯт над ним и не слышат
его чудовищных воплей. ‹оран часто смотрел на г-жу ђакен, на ее сжатые губы,
на руки, покоЯщиесЯ на коленЯх; он понимал, что всЯ ее жизненнаЯ сила теперь
сосредоточилась в живых, юрких глазах, и рассуждал:
- Љак знать, о чем она думает, когда остаетсЯ одна... ‚ душе этой
покойницы, должно быть, развертываетсЯ какаЯ-то драма.
‹оран ошибалсЯ, г-жа ђакен была счастлива, счастлива тем, что дорогие
ее детки нежно заботЯтсЯ и ухаживают за ней. Ћна всегда мечтала кончить свои
дни именно так - спокойно, в атмосфере любви и ласки. Љонечно, она хотела бы
сохранить дар речи, чтобы выражать свою признательность друзьЯм за то, что
они дают ей возможность умереть в душевном мире. Ћна принимала свой удел
безропотно; она всегда вела тихую, уединенную жизнь, характер у нее был
покладистый, поэтому она переносила потерю речи и неподвижность без
особенных страданий: Ћна превратилась в ребенка, она проводила дни не
скучаЯ, наблюдала окружающее, вспоминала прошлое. ‚ конце концов она даже
находила какую-то прелесть в том, что вынуждена сидеть паинькой в кресле,
как маленькаЯ девочка.
…е глаза с каждым днем становились все ласковее, свет их - все
проникновеннее. ‘о временем она стала пользоватьсЯ ими как рукой, как губами
- чтобы просить или благодарить. ’аким необычным и трогательным приемом она
возмещала недостающие ей органы. Ќа ее перекошенном лице с дрЯблой, обвисшей
кожей светились глаза небесной красоты. ‘ тех пор как ее сведенные,
безжизненные губы перестали улыбатьсЯ, она улыбалась взглЯдом, полным
очаровательной нежности; в нем мелькали влажные отблески, он излучал сиЯние,
как зарЯ. ’рудно представить себе что-либо причудливее этих глаз,
улыбавшихсЯ на мертвом лице, точно губы; нижнЯЯ часть лица старухи была
мертвенно-бледной и хмурой, зато верхнЯЯ светилась божественным огнем. ‚
простой взглЯд она вкладывала всю нежность, всю благодарность, которою
полнилось ее сердце, - и такие взглЯды предназначались прежде всего ее
дорогим детЯм. “тром и вечером, когда ‹оран брал ее на руки, чтобы перенести
в другое место, она любовно благодарила его взглЯдом, в котором светилось
самое нежное чувство.
’ак прожила она несколько недель в ожидании смерти и в полной
уверенности, что отныне ограждена от всЯкой новой беды. Ћна думала, что уже
испила чашу страданий до дна. Ћна ошибалась. Ћднажды вечером ее ошеломил
чудовищный удар.
Љак ни старались ’ереза и ‹оран сделать ее средостением между ними,
держать ее на самом виду, она была слишком безжизненна, чтобы отдалЯть их
друг от друга и защищать от приступов тоски и ужаса. Љогда они забывали о
присутствии старухи, забывали, что она видит их и слышит, ими овладевало
безумие, им мерещилсЯ Љамилл, и они старались изгнать его. Ћни бормотали
какие-то слова, у них вырывались невольные признаниЯ, отдельные фразы, из
которых г-жа ђакен в конце концов понЯла все. Ћднажды с ‹ораном случилось
нечто вроде припадка, во времЯ которого он говорил как в галлюцинации. €
вдруг параличной все стало Ясно.
‘трашнаЯ судорога пробежала по ее лицу, тело так сотрЯслось, что ’ерезе
показалось, будто она вот-вот вскочит и закричит. Џотом она снова впала в
железную неподвижность. ќта чудовищнаЯ встрЯска была тем страшнее, что как
бы гальванизировала труп. Ќа миг ожившаЯ чувствительность вновь исчезла;
параличнаЯ стала еще подавленнее, еще бледнее. …е глаза, обычно столь
ласковые, стали темными и жесткими, как куски металла.
Ќеслыханное отчаЯние безжалостно придавило убогую старуху. ‡ловещаЯ
правда, словно молниЯ, обожгла ее глаза и потрЯсла все ее существо громовым
ударом. …сли бы она могла вскочить, издать вопль ужаса, рвавшийсЯ из ее
груди, если бы могла проклЯсть убийц своего сына, ей стало бы легче, но, все
выслушав, все понЯв, она была обречена остатьсЯ неподвижной, немой и хранить
в глубине души своей ужасные страданиЯ. …й казалось, что ’ереза и ‹оран
свЯзали ее по рукам и ногам и пригвоздили к креслу, чтобы она не могла
броситьсЯ вон из дому, что им доставлЯет жестокую радость твердить ей: "Њы
убили Љамилла", причем они предварительно заткнули ей рот, чтобы заглушить
ее рыданиЯ. “жас, отчаЯние обуревали все ее существо, не находЯ себе выхода.
Ћна делала сверхчеловеческие усилиЯ, чтобы приподнЯть обрушившийсЯ на нее
гнет, чтобы сбросить его с груди и дать исход своему страшному отчаЯнию. Ќо
тщетно напрЯгала она последние силы; она чувствовала, что Язык у нее
безжизненно холоден и ей не вырвать его у смерти. Ћна обессилела и
одеревенела, как труп. Ћна чувствовала то, что может испытывать человек,
впавший в летаргию и безгласный, когда его хоронЯт и когда он слышит, как
над его головой глухо падают комьЯ земли.
‘ердце ее теперь было совершенно опустошено. Ћна пережила крушение всех
своих чувств, и это сломило ее. ‚сЯ жизнь ее пошла насмарку, все ее
привЯзанности, ее доброта, ее самоотверженность - все было грубо
ниспровергнуто и попрано. Ћна прожила жизнь, посвЯщенную любви и ласке, а в
последние часы, когда она уже готовилась унести в могилу веру в тихие
радости земного существованиЯ, чей-то голос крикнул ей, что все - ложь, все
- преступление. ‡авеса разорвалась, и вместо любви и дружбы предстало
страшное зрелище крови и позора. Ћна бросила бы хулу самому создателю, если
бы могла говорить. Ѓог обманывал ее более шестидесЯти лет, он обращалсЯ с
ней как с послушной примерной девочкой и тешил ее лживыми картинами
безмЯтежной радости. Ћна так и оставалась ребенком, который простодушно
верит в разные бредни и не видит действительной жизни, влачащейсЯ в кровавой
грЯзи страстей. Ѓог оказалсЯ нехорошим; он должен был либо сказать ей правду
раньше, либо позволить ей унести в иной мир нетронутыми ее простодушие и все
иллюзии. ’еперь ей оставалось только умереть, разуверившись и в любви, и в
дружбе, и в самопожертвовании. Ќет ничего, кроме похоти и кровопролитиЯ!
‘трашно подумать! Љамилл умер от руки ’ерезы и ‹орана, и они замыслили
убийство в постыдные минуты прелюбодеЯниЯ. Џри этой мысли в душе г-жи ђакен
разверзалась такаЯ бездна, что она не только не могла спокойно и трезво
рассуждать, но просто лишилась способности думать. “ нее было одно только
ощущение - что она стремительно падает с каких-то высот; ей казалось, что
она низвергаетсЯ в некую черную холодную пропасть. € она думала: "Ќа дне ее
Я разобьюсь!"
Џосле первого удара преступление начало казатьсЯ ей невероЯтным -
настолько оно было чудовищно. Џотом, по мере того как ей стали припоминатьсЯ
мелкие подробности, смысла которых она раньше не понимала, она окончательно
убедилась в постыдной свЯзи ’ерезы и ‹орана и в совершенном ими
преступлении. ’ут она испугалась, что сходит с ума. „а, ’ереза и ‹оран -
убийцы Љамилла, ’ереза, которую она воспитала, ‹оран, которого любила, как
нежнаЯ и заботливаЯ мать.
ќти мысли вертелись у нее в голове с оглушительным грохотом, словно
огромное колесо. ’еперь она догадывалась о таких мерзких подробностЯх, она
погружалась в такое безграничное лицемерие, она мысленно присутствовала при
двойном преступлении, полном такой жестокой иронии, что ей хотелось умереть,
чтобы больше не думать. Ћдна-единственнаЯ мысль, навЯзчиваЯ и безжалостнаЯ,
тЯжелаЯ и неотвратимаЯ, как жернов, терзала ее мозг. Ћна твердила: "Њой сын
убит моими же детьми!" € она не находила иных слов, чтобы выразить свое
отчаЯние.
‚ душе ее совершилсЯ полный переворот, она растерЯнно искала самое себЯ
и уже себЯ не узнавала; она была подавлена бурным наплывом мыслей о мщении,
которые без остатка развеЯли всю доброту, служившую ей светочем в жизни.
Љогда она преобразилась, в душу ее спустилась тьма; она почувствовала, что в
ее умирающей плоти зарождаетсЯ новое существо, жестокое и неумолимое,
которому хочетсЯ растерзать убийц.
Љогда ей пришлось подчинитьсЯ всесокрушающей силе паралича, когда она
осознала, что не может вцепитьсЯ в горло ’ерезе и ‹орану, которых ей
хотелось бы задушить, она примирилась со своей неподвижностью и немотой, и
крупные капли слез медленно потекли по ее щекам. ЌельзЯ себе представить
горЯ, которое производило бы более удручающее впечатление, как это немое,
застывшее отчаЯние... ‘лезы, стекавшие одна за другой по окаменевшему лицу,
где не двигалась ни единаЯ морщинка, безжизненное, мертвенно-бледное лицо,
которое не могло выразить горЯ всеми своими чертами, лицо, на котором рыдали
только глаза, - все это ЯвлЯло душераздирающее зрелище.
’ерезу охватила жалость, смешаннаЯ с ужасом.
- Ќадо ее уложить, - сказала она ‹орану, показываЯ на тетку.
‹оран поспешил увести параличную в ее комнату. Џотом он нагнулсЯ, чтобы
взЯть ее на руки. ‚ эту минуту у г-жи ђакен мелькнула надежда, что некаЯ
могучаЯ сила поставит ее на ноги; она сделала отчаЯнное усилие. Ѓог не
допустит, чтобы ‹оран прижал ее к своей груди; она рассчитывала, что гром
поразит его, как только он решитсЯ на это чудовищное бесстыдство. Ќо никакаЯ
сила не поднЯла ее, и небо поскупилось на гром. “бийца схватил, поднЯл ее,
понес; беспомощнаЯ и покинутаЯ, она почувствовала себЯ на руках убийцы
Љамилла. ѓолова ее скатилась на плечо ‹орана, и страдалица взглЯнула на него
глазами, расширившимисЯ от страха и омерзениЯ.
- —то ж, смотри, смотри на менЯ, - прошептал он. - ѓлазами-то менЯ не
сожрешь...
€ он грубо швырнул ее на кровать. ЌесчастнаЯ лишилась чувств. …е
последнЯЯ мысль была полна ужаса и отвращениЯ. Ћтныне ей каждое утро и
каждый вечер придетсЯ выносить гнусное объЯтие ‹орана.

XXVII

’олько приступ острого ужаса мог довести супругов до того, что они
стали откровенничать в присутствии г-жи ђакен. Ќи тот, ни другаЯ не были
жестоки; если бы им не приходилось хранить убийство в тайне ради собственной
безопасности, они постарались бы скрыть от старухи правду просто из
человеколюбиЯ.
‚ четверг ими стала овладевать остраЯ тревога. “тром ’ереза спросила
‹орана, не рискованно ли будет, по его мнению, оставить параличную в
столовой на весь вечер? Ћна все знает, она может пробудить подозрение.
- „а что ты! Ћна и пальцем пошевелить не в силах, - ответил ‹оран. -
Љак же она может сказать что-нибудь?
- Ђ вдруг как-нибудь изловчитсЯ? - возразила ’ереза. - ‘ того вечера Я
замечаю в ее глазах какую-то упорную мысль.
- Ќо ведь доктор сказал, что длЯ нее все кончено. …сли она еще и
заговорит, так только при последнем вздохе... Ћна долго не протЯнет, будь
покойна. ѓлупо было бы не допустить ее к гостЯм, это только лишний грех
взЯть на душу.
’ереза содрогнулась. - ’ы менЯ не понЯл, - воскликнула она. - Љонечно,
ты прав - и без того довольно крови... џ имела в виду, что можно запереть ее
в комнате и сказать, что ей стало хуже, что она спит.
- Љак бы не так! - возразил ‹оран. - Ђ болван Њишо недолго думаЯ
полезет в ее комнату, чтобы повидатьсЯ со старой приЯтельницей... ’огда нам
и вовсе крышка.
Ћн колебалсЯ; ему хотелось казатьсЯ спокойным, но он так волновалсЯ,
что говорил невнЯтно.
- ‹учше предоставить событиЯм идти своим чередом, - продолжал он. - ‚се
эти люди глупы как пробки; Я уверен, что они даже не заметЯт отчаЯниЯ
старухи, ведь она не может выговорить ни слова. Ћни так далеки от истины,
что ни о чем не догадаютсЯ. Ќадо проверить это, и тогда мы будем спокойны,
что наша оплошность нам не повредит... ‚от увидишь, все пойдет отлично.
‚ечером, к приходу гостей, г-жа ђакен была на своем обычном месте,
между камином и столом. ‹оран и ’ереза делали вид, будто настроение у них
прекрасное: стараЯсь скрыть свою тревогу, они с ужасом ждали неминуемой
сцены. Ђбажур на лампе они опустили как можно ниже, свет падал только на
клеенку, которой был покрыт стол.
ѓости увлеклись пустой, но шумной беседой, котораЯ всегда
предшествовала первой партии домино. ѓриве и Њишо не преминули задать
параличной обычные вопросы о здоровье, вопросы, на которые они, как всегда,
сами же дали вполне удовлетворительные ответы. ‡атем всЯ компаниЯ, уже не
обращаЯ на несчастную старуху ни малейшего вниманиЯ, самозабвенно
погрузилась в игру.
‘ того днЯ как г-жа ђакен узнала страшную тайну, она с нетерпением
ждала этого вечера. Ћна собрала весь остаток сил, чтобы разоблачить
преступников. „о самой последней минуты она боЯлась, что ее не допустЯт к
гостЯм; она думала, что ‹оран так или иначе удалит ее, может быть, прикончит
или хотЯ бы запрет в другой комнате. Љогда же она убедилась, что ее не
прЯчут, когда она увидела вокруг себЯ гостей, ее охватила живейшаЯ радость -
она решила, что сделает попытку отомстить за сына. ‘ознаваЯ, что Язык ее
бессилен, она попробовала объЯснитьсЯ иначе. –еною неимоверного усилиЯ воли
она как бы гальванизировала свою правую руку и слегка приподнЯла ее над
коленкой, где она обычно лежала без малейшего движениЯ; потом старуха
понемногу повела ее вверх, цеплЯЯсь за ножку стола, и наконец положила на
клеенку. ’ут она стала слабо шевелить пальцами, стараЯсь привлечь к себе
внимание.
Љогда игроки заметили на столе мертвую, белую, дрЯблую руку параличной,
они крайне изумились. ѓриве замер с победоносно поднЯтой вверх рукой в тот
самый миг, когда собралсЯ выложить на стол шесть и шесть. ‚едь с тех пор как
старуху постиг удар, она ни разу не пошевелила ни единым пальцем.
- ќй-эй, смотрите-ка, ’ереза, - вскричал Њишо, - госпожа ђакен шевелит
пальцами... …й, вероЯтно, что-нибудь надо.
’ереза не в силах была вымолвить ни звука; как и ‹оран, она наблюдала
за потугами старухи, она уставилась на тетину руку, освещенную резким светом
лампы, руку карающую и как бы готовую заговорить. “бийцы насторожились,
затаив дыхание.
- €в самом деле, ей чего-то хочетсЯ... - сказал ѓриве. - …ще бы, мы
отлично понимаем друг друга... …й хочетсЯ сыграть в домино... ’ак ведь,
дорогаЯ?
ѓоспожа ђакен сделала резкое отрицательное движение. Ћна с величайшими
усилиЯми выпрЯмила один палец, другие подобрала и стала с трудом чертить на
клеенке какие-то буквы. Ќе успела она вывести и несколько черточек, как
ѓриве снова торжествующе воскликнул:
- Џонимаю! Ћна одобрЯет мой ход!
ЏараличнаЯ бросила на старого чиновника уничтожающий взглЯд и опЯть
стала выводить какое-то слово. Ќо ѓриве то и дело прерывал ее, заЯвлЯЯ, что
все это зрЯ, что он и так ее понЯл, и опЯть говорил какую-нибудь глупость. ‚
конце концов Њишо угомонил его.
- Љакого черта! „айте же госпоже ђакен сказать, - закричал он. -
ѓоворите, друг мой!
€ он уставилсЯ на клеенку, словно прислушиваЯсь. Ћднако пальцы
параличной уже утомились, они раз десЯть принимались все за то же слово, но
расползались в разные стороны. Њишо и Ћливье склонились к столу; они никак
не могли уловить, что за слово выводит старуха, и заставлЯли ее без конца
повторЯть первые буквы.
- Ђх, вот оно что! - вдруг вскричал Ћливье. - Ќа этот раз Я понЯл. Ћна
написала ваше имЯ, ’ереза.... €так, "’ереза и...". Џишите дальше, дорогаЯ.
’ереза чуть было не вскрикнула от ужаса. Ћна смотрела на пальцы тети,
скользЯщие по клеенке, и ей казалось, что они огненными знаками вычерчивают
ее имЯ и правду о ее преступлении. ‹оран порывисто встал с места; он
соображал - не броситьсЯ ли ему на параличную, не переломить ли ей руку. Џри
виде этой руки, ожившей длЯ того, чтобы разоблачить убийц Љамилла, ‹оран
подумал, что все пропало; он с леденЯщим ужасом уже ощущал всю тЯжесть
грЯдущей кары.
ѓоспожа ђакен продолжала писать, но движениЯ ее становились все
неувереннее.
- Ћтлично! џ все Ясно понимаю, - сказал Ћливье немного погодЯ,
обращаЯсь к молодым супругам. - ’етЯ написала ваши имена: "’ереза и
‹оран...".
‘таруха несколько раз утвердительно качнула головой и бросила на убийц
взглЯд, совершенно ошеломивший их. Џотом она стала было дописывать фразу,
однако пальцы ее уже окоченели, чудовищное усилие воли, которое привело их в
движение, иссЯкло; она чувствовала, что паралич вновь овладевает ее рукой и
сковывает пальцы. Ћна заторопилась, и ей удалось начертить еще одну букву.
‘тарик Њишо прочел вслух:
- "’ереза и ‹оран у...".
Ђ Ћливье спросил:
- —то же ваши дорогие дети у...?
Џреступников объЯл такой безумный страх, что они чуть было сами не
договорили фразы. Ћни уставились на карающую руку неподвижным, туманЯщимсЯ
взглЯдом, но тут руку внезапно передернуло, и она в изнеможении
распласталась на столе; потом она стала скользить и упала на колени
несчастной как безжизненный кусок мЯса. Џаралич вновь вошел в свои права и
приостановил кару. ђазочарованные Њишо и Ћливье сели на свои места, а ’ереза
и ‹оран почувствовали такую острую радость, кровь так заиграла у них в
груди, что они почти терЯли сознание.
ѓриве очень досадовал, что ему не поверили на слово. Ћн считал, что
теперь самое времЯ восстановить свою репутацию, досказав фразу, не
дописанную старухой. Љогда стали доискиватьсЯ смысла этой фразы, он изрек:
- ‚се Ясно. џ по глазам госпожи ђакен прекрасно угадываю, что она
хотела сказать. Њне вовсе не требуетсЯ, чтобы она писала на столе; длЯ менЯ
достаточно ее взглЯда... Ћна хотела сказать: "’ереза и ‹оран ухаживают за
мной".
‚се согласились с его толкованием, и ѓриве был в восторге от своей
сообразительности. ѓости стали расхваливать молодую чету за ее заботы о
бедной больной.
- Ќет никакого сомнениЯ, госпоже ђакен хотелось воздать должное детЯм
за все их внимание и любовь, - важно сказал Њишо. - ќто делает честь всему
семейству.
€ он добавил, возвращаЯсь к домино:
- Ќу, что же, за дело! Ќа чем мы остановились? ЉажетсЯ, ѓриве собиралсЯ
поставить шесть и шесть!
ѓриве поставил шесть и шесть. ЏартиЯ продолжалась, бессмысленнаЯ и
нуднаЯ.
ЏараличнаЯ в страшном отчаЯнии смотрела на свою руку. ђука изменила ей.
’еперь она была тЯжелаЯ, словно из свинца; теперь ее уже никогда не
поднЯть... Ќебесам не угодно, чтобы Љамилл был отомщен; они отнимают у
матери единственное средство, при помощи которого можно было бы поведать
людЯм о совершенном злодеЯнии. € несчастнаЯ думала, что она больше уже ни на
что не годна и ей остаетсЯ только лечь в могилу рЯдом с сыном. Ћна сомкнула
глаза, чувствуЯ, что теперь она совсем бесполезна, и ей хотелось бы поскорее
погрузитьсЯ в могильный мрак.

XXVIII

“же целых два месЯца ’ереза и ‹оран бились в тисках отчаЯниЯ и ужаса, к
которым их привел брак. Ћни причинЯли один другому нестерпимые страданиЯ.
Џоэтому в них постепенно накапала ненависть, и они стали бросать друг на
друга гневные взглЯды, полные глухих угроз.
Ќенависть должна была зародитьсЯ у них неизбежно. Љогда-то они любили
друг друга животной любовью, со жгучей, чисто плотской страстью, потом, в
тревогах, свЯзанных с преступлением, эта страсть превратилась в боЯзнь, и
объЯтиЯ стали вызывать в них какой-то чисто физический ужас. ’еперь, под
влиЯнием страданий, которые причинЯли им брак и совместнаЯ жизнь, они
начинали возмущатьсЯ и терЯть терпение.
€ми овладела дикаЯ ненависть, вспышки которой бывали ужасны. Ћни Ясно
сознавали, что мешают друг другу; они говорили себе, что жили бы спокойно,
если бы не были все времЯ вместе. Љаждый из них испытывал в присутствии
другого давЯщий гнет, и им хотелось устранить, уничтожить его; губы их
злобно сжимались, в сверкающих глазах мелькали жестокие мысли, им хотелось
растерзать друг друга.
‚ сущности, их грызла одна-единственнаЯ мысль: они возмущались своим
собственным преступлением, они приходили в отчаЯние, что навеки искалечили
свою жизнь. ‚ этом были корни их озлобленности и вражды. Ћни чувствовали,
что недуг их неизлечим, что убийство Љамилла будет мучить их до самой
смерти, и это сознание, сознание, что мукам не будет конца, приводило их в
отчаЯние. Ќе знаЯ, на что обрушить свой гнев, они обрушивали его друг на
друга, они пылали взаимной ненавистью.
Ћни не хотели вслух признатьсЯ, что их брак - неотвратимаЯ кара за
убийство; они не хотели внимать внутреннему голосу, который громко говорил
им правду, повествуЯ историю их жизни. € все же во времЯ приступов гнева
каждый из них Ясно читал в глубине своего сердца, каждый понимал, что на
убийство его толкнул, безудержный эгоизм, который требовал, чтобы были
удовлетворены все его желаниЯ, а после убийства они оказались перед лицом
опустошенности и невыносимой тоски. Ћни вспоминали минувшее, они знали, что
раскаЯние их объЯснЯетсЯ только тем, что надежда на тихое счастье и любовные
наслаждениЯ обманула их; если бы они могли спокойно обнЯть друг друга и жить
весело, они не стали бы оплакивать Љамилла, преступление пошло бы им на
пользу. Ќо тела их взбунтовались, отвергаЯ брачные отношениЯ, и убийцы
спрашивали себЯ: куда же приведут их ужас и отвращение? ‚переди они видели
лишь страдание, лишь мрачную, чудовищную развЯзку. € как два врага,
скованные вместе, которые тщетно стремЯтсЯ избавитьсЯ от этой принудительной
близости, они напрЯгали мускулы и жилы, они делали отчаЯнные усилиЯ и
все-таки не могли освободитьсЯ. Ћни понимали, что никогда им не удастсЯ
высвободитьсЯ из этих оков, цепи впивались им в тело и доводили до
неистовства, соприкосновение их тел вызывало отвращение, с каждым часом им
становилось все тЯжелее, они забывали, что сами свЯзали себЯ друг с другом,
и им было невмоготу терпеть эти узы хотЯ бы еще минуту; тогда они
обрушивались друг на друга с жестокими обвинениЯми, они старались взаимными
упреками, бранью и оглушительным криком как-нибудь облегчить свои муки,
перевЯзать раны, которые они наносили друг другу.
Љаждый вечер между ними вспыхивали ссоры. Њожно было подумать, что
убийцы умышленно выискивают поводы, как бы довести один другого до отчаЯниЯ
и тем самым дать разрЯдку напрЯженным нервам. Љаждый из них следил за
другим, пытал его взглЯдом, исследовал его раны, нащупываЯ в них самые
чувствительные уголки, и с наслаждением бередил больное место, доводЯ
истЯзуемого до воплей. ’ак жили они в атмосфере непрекращающегосЯ
возбуждениЯ, устав от самих себЯ, не будучи в силах выносить ни жеста, ни
слова, ни взглЯда без истерики и страданий. ‚се их существо было
подготовлено к резким выходкам; малейшаЯ неприЯтность, самое обыкновенное
возражение вырастали в их расстроенном сознании в нечто грандиозное,
чреватое звериной жестокостью. ‹юбой пустЯк способен был вызвать бурю,
котораЯ не унималась целые сутки. ‘лишком горЯчее кушанье, растворенное
окно, несогласие с чем-нибудь, простое замечание могло довести их до самых
настоЯщих припадков безумиЯ. Ђ во времЯ ссоры они всегда напоминали друг
другу об утопленнике. ‘лово за слово, и они неизменно принимались попрекать
друг друга сентуенской драмой; тут они доходили до белого калениЯ, до
подлинного бешенства. Ќачинались чудовищные сцены, побои, отвратительный
крик, стенаниЯ, постыднаЯ грубость. Ћбычно ’ереза и ‹оран доводили себЯ до
такого состоЯниЯ после еды; они запирались в столовой, чтобы их отчаЯнный
крик не услышали посторонние. ‡десь, в сырой комнате, в этом своеобразном
склепе, освещенном желтоватым светом лампы, они могли терзать друг друга
вволю. ‚ тишине столовой, в ее неподвижном воздухе, их голоса приобретали
какую-то душераздирающую резкость. € они не прекращали ссору до тех пор,
пока не начинали изнемогать от усталости; тогда они могли вкусить немного
покоЯ. ‘соры стали длЯ них какой-то потребностью; всЯкий раз их нервы
притуплЯлись, и им удавалось на несколько часов уснуть.
ѓоспожа ђакен слушала их. Ћна постоЯнно присутствовала при этих сценах,
сидЯ в своем кресле; руки ее безжизненно лежали на коленЯх, голова держалась
прЯмо, лицо было неподвижно. Ћна все понимала, но по ее мертвому телу не
пробегало ни малейшего содроганиЯ. …е глаза пристально и остро смотрели на
убийц. Џо-видимому, она терпела жесточайшую муку. ’еперь она узнала во всех
подробностЯх о событиЯх, которые предшествовали убийству Љамилла и
последовали за ним; она понемногу окунулась во всю грЯзь, во все
преступлениЯ, совершенные теми, кого она называла своими возлюбленными
детьми.
‘соры супругов открыли ей мельчайшие обстоЯтельства, нарисовали перед
ее потрЯсенным сознанием один за другим все эпизоды отвратительного
преступлениЯ. € по мере того как она все глубже и глубже проникала в эту
кровавую грЯзь, она окончательно изнемогала, ей казалось, что она уже дошла
до последней черты подлости, но ей приходилось спускатьсЯ все ниже и ниже.
Љаждый вечер она узнавала какую-нибудь новую подробность. †уткаЯ историЯ все
шире и шире развертывалась перед ней; ей казалось, что она заблудилась в
каком-то кошмаре, которому не будет конца. Џервое разоблачение было длЯ нее
невероЯтно жестоким и ошеломлЯющим, но она еще больше страдала от этих
повторных ударов, от мелких подробностей, которые вырывались у супругов во
времЯ ссор и освещали преступление зловещими отсветами. Љаждый день
несчастнаЯ мать выслушивала рассказ об убийстве сына, и с каждым разом этот
рассказ становилсЯ все ужаснее, все подробнее, с каждым разом он раздавалсЯ
в ее ушах все неумолимее и громче.
€ногда при виде ее застывшего бледного лица, по которому катились
беззвучные крупные слезы, ’ереза испытывала угрызениЯ совести. Ћна указывала
‹орану на тетку и взглЯдом заклинала его замолчать.
- Ђх, оставь, пожалуйста, - грубо кричал тот, - ты ведь отлично знаешь,
что она не может нас выдать... ’ы думаешь, Я счастливее ее?.. Ђ деньги ее у
нас, и нечего мне стеснЯтьсЯ.
€ ссора продолжалась - ожесточеннаЯ, безудержнаЯ - и как бы снова
убивала Љамилла. Ќи ’ереза, ни ‹оран не смели поддатьсЯ мысли, которую
подсказывала им иногда жалость, а именно на времЯ ссоры запереть параличную
в ее комнате и тем самым избавить от описаниЯ убийства. Ћни боЯлись, как бы
не убить друг друга, если между ними не будет этого полуживого трупа.
†алость отступала перед трусостью; они подвергали г-жу ђакен неизъЯснимым
мукам только потому, что им требовалось ее присутствие, ибо оно защищало их
от галлюцинаций.
‘соры их походили одна на другую и всегда кончались одними и теми же
взаимными обвинениЯми. „остаточно было произнести имЯ Љамилла, достаточно
было кому-нибудь из них бросить другому обвинение в убийстве этого человека
- и немедленно следовал страшный взрыв.
Љак-то вечером, за обедом, ‹оран, искавший повода к ссоре, выразил
неудовольствие, что вода в графине теплаЯ; он сказал, что от теплой воды его
тошнит, и потребовал свежей.
- џ не достала льда, - сухо ответила ’ереза.
- ‚ таком случае Я не буду пить, - возразил ‹оран. - ‚ода превосходнаЯ.
- Ћна теплаЯ и вонЯет тиной. Љак из реки.
’ереза повторила:
- €з реки...
€ она вдруг разрыдалась. ќти слова вызвали у нее определенную
ассоциацию.
- —его ревешь? - спросил ‹оран, уже предугадываЯ ответ и бледнеЯ.
- џ плачу оттого... - рыдала молодаЯ женщина, - от того... сам
знаешь... Ѓоже мой, боже мой, ведь ты убил его!
- ‚решь! - дико вскричал убийца. - ‘ознайсЯ, что врешь!.. Џравда, Я
сбросил его в воду, но это ты менЯ подучила.
- џ? џ?
- „а, ты... Ќе прикидывайсЯ дурочкой, не вынуждай менЯ силой заставить
тебЯ сознатьсЯ. Њне надо, чтобы ты призналась в своем преступлении, чтобы
взЯла на себЯ долю ответственности. ќто успокаивает менЯ и немного утешает.
- Ќо ведь не Я же утопила Љамилла.
- ’ы, ты, именно ты!.. ЏритворЯешьсЯ, будто очень удивлена и все
забыла? ’ак Я тебе напомню.
Ћн встал из-за стола, склонилсЯ к ’ерезе и, побагровев, закричал ей в
лицо:
- Џомнишь, когда ты стоЯла на берегу, Я шепнул тебе: "џ сброшу его в
реку". ’ы согласилась, ты вошла в лодку... € теперь скажешь, что не
участвовала в убийстве?
- Ќеправда!.. џ тогда была как безумнаЯ, Я сама не знала, что делаю, но
у менЯ никогда в мыслЯх не было убивать его. ’ы один совершил преступление.
‡апирательство ’ерезы до крайности раздражало ‹орана. Љак он и говорил,
от сознаниЯ, что у него была сообщница, ему становилось легче; осмельсЯ он
только, он постаралсЯ бы убедить себЯ, что весь ужас убийства ложитсЯ на
совесть ’ерезы. …му хотелось избить ее, чтобы вырвать у нее признание, что
главнаЯ виновница - она.
Ћн принЯлсЯ шагать взад и вперед по комнате, кричал, неистовствовал, а
г-жа ђакен не сводила с него пристального взглЯда.
- Ђх, подлаЯ, подлаЯ! - лепетал он сдавленным голосом. - Ћна хочет
свести менЯ с ума. „а ведь ты пришла ко мне однажды как проститутка, ведь ты
одурманила менЯ ласками, с тем чтобы Я освободил тебЯ от мужа. Ћн был тебе
не по вкусу, от него пахло больным ребенком, - так говорила ты, когда Я
приходил к тебе сюда на свиданиЯ... „а разве три года тому назад Я помышлЯл
об этом? ђазве Я был тогда подлецом? џ жил спокойно, как порЯдочный человек,
никому не причинЯл зла. џ и мухи бы не обидел.
- ќто ты убил Љамилла, - повторила ’ереза с отчаЯнным упрЯмством,
которое вконец вывело ‹орана из себЯ.
- Ќет, ты. ѓоворю тебе - ты! - заревел он в исступлении. - ‘лушай, не
доводи менЯ до крайности, это плохо кончитсЯ... Љак, несчастнаЯ, ты не
помнишь? ’ы отдалась мне как уличнаЯ девка, здесь, в комнате твоего мужа; ты
дала мне наслаждениЯ, от которых у менЯ помутилсЯ рассудок. ЏризнайсЯ же,
что все это ты делала с расчетом, что ты ненавидела Љамилла и еще задолго до
этого решила от него избавитьсЯ. ’ы длЯ того и взЯла менЯ в любовники, чтобы
натравить нас друг на друга и уничтожить его.
- Ќеправда!.. ’о, что ты говоришь, - чудовищно... ’ы не имеешь права
попрекать менЯ моей слабостью. џ тоже, как и ты, могу сказать, что до
знакомства с тобою была честной женщиной, Я тоже никому не причинЯла вреда.
Ђ если Я свела тебЯ с ума, так ты свел менЯ еще больше. Ќе будем ссоритьсЯ,
‹оран... ‘ам понимаешь, Я тоже могу упрекнуть тебЯ кое в чем.
- ‚ чем это ты можешь менЯ упрекнуть?
- „а нет, так... ’ы не спас менЯ от менЯ самой, ты воспользовалсЯ моей
слабостью, тебе доставлЯло удовольствие коверкать мою жизнь... ‚се это Я
тебе прощаю... Ќо, прошу тебЯ, не обвинЯй менЯ в том, будто Я убила Љамилла.
Ћставь свое преступление при себе, не внушай мне этой ужасной мысли - с менЯ
и так довольно.
‹оран размахнулсЯ, собираЯсь ударить ее.
- Ѓей менЯ, это лучше, - добавила она. - Њне станет легче.
€ она подставила ему лицо. Ћн сдержалсЯ, взЯл стул и сел возле нее.
- ‘лушай, - сказал он, стараЯсь говорить спокойно, - бессовестно
отрицать, что и ты участвовала в преступлении. ’ы отлично знаешь, что мы
совершили его вместе, ты знаешь, что так же виновата, как и Я. ‡ачем же ты
хочешь переложить всю ответственность на менЯ, а себЯ считать непричастной?
…сли бы ты не была виновата, так не согласилась бы выйти за менЯ замуж.
‚спомни два года, которые прошли после убийства. •очешь убедитьсЯ? џ заЯвлю
обо всем прокурору, и тогда увидишь, что нас осудЯт обоих одинаково.
Ћни содрогнулись, и ’ереза возразила:
- ‹юди-то, пожалуй, и осудЯт, но Љамилл знает, что все сделал ты... Ћн
не мучает менЯ по ночам, как мучает тебЯ.
- Љамилл менЯ ничуть не беспокоит, - ответил, бледнеЯ, трепещущий
‹оран, - это тебе он представлЯетсЯ в кошмарах; Я слышал, как ты кричишь.
- Ќе смей этого говорить, - злобно воскликнула ’ереза. - џ не кричала,
Я не хочу, чтобы призрак ЯвлЯлсЯ мне. џ тебЯ понимаю, ты хочешь отвадить его
от себЯ... џ невиновна, невиновна!
Ћни смотрели друг на друга в ужасе, изнемогаЯ от усталости, и боЯлись,
как бы этим разговором не вызвать труп утопленника. €х ссоры всегда
кончались так: каждый доказывал свою невиновность, каждый старалсЯ обмануть
самого себЯ, надеЯсь отогнать дурные сны. ‚се стараниЯ их сводились к тому,
чтобы свалить ответственность за убийство на другого, обелить себЯ, словно
перед судом, предъЯвлЯЯ сообщнику тЯгчайшие обвинениЯ. ‘амое странное было
то, что всеми этими клЯтвами им все же не удавалось обмануть себЯ, что оба
они прекрасно помнили все обстоЯтельства убийства. Ћни читали признаниЯ в
глазах друг у друга, в то времЯ как уста их утверждали обратное. ’о была
ребЯческаЯ ложь, нелепые увертки, чисто словеснаЯ распрЯ двух жалких
созданий, которые лгали ради лжи и не могли не сознатьсЯ самим себе, что
лгут. ’о один, то другой брал на себЯ роль обвинителЯ, и, хотЯ
разбирательство дела не приводило ни к какому результату, они с диким
ожесточением каждый вечер начинали сызнова. Ћни знали, что ничего не докажут
друг другу, что им не зачеркнуть прошлого, но они все же упорно стремились к
этому, возвращались к этой задаче, подхлестнутые страданием и страхом и
заранее побежденные удручающей действительностью. …динственнаЯ польза от
этих споров сводилась к тому, что словеснаЯ бурЯ и крики на какой-то срок
одурманивали их.
‚се времЯ, пока они бушевали, пока обвинЯли друг друга, параличнаЯ
следила за ними пристальным взглЯдом. Љогда ‹оран заносил руку над головой
’ерезы, глаза старухи загорались жгучей радостью.

XXIX

Ќачалась новаЯ фаза. ’ереза, доведеннаЯ страхом до крайности, в поисках
какого-нибудь облегчениЯ, стала вслух, при ‹оране, оплакивать утопленника.
‚ ней вдруг что-то оборвалось. ‘лишком натЯнутые нервы не выдержали; ее
сухаЯ, резкаЯ натура внезапно смЯгчилась. …ще в первые дни замужества ею
порой овладевали порывы растроганности и умилениЯ. ќти порывы стали
повторЯтьсЯ как роковаЯ, неизбежнаЯ реакциЯ, Џосле того как молодаЯ женщина
напрЯгла всю свою нервную энергию на борьбу с призраком Љамилла, после того
как она провела несколько месЯцев в глухом раздражении, в бунте против своих
страданий, пытаЯсь избавитьсЯ от них только усилием воли, - она вдруг
почувствовала такое изнеможение, что прекратила борьбу и признала себЯ
побежденной. ’огда, вновь став женщиной, даже девочкой, и уже не имеЯ
достаточно сил, чтобы взЯть себЯ в руки, чтобы устоЯть перед этим ужасом, -
она обратилась к жалости, к слезам и сетованиЯм в надежде, что они принесут
ей некоторое облегчение. Ћна старалась извлечь пользу из физической и
духовной слабости, котораЯ одолевала ее: быть может, утопленник, не
отступающий перед ее гневом, отступит перед слезами? €так, у нее поЯвились
корыстные угрызениЯ совести; она думала, что раскаЯние - лучшее средство,
чтобы успокоить и удовлетворить Љамилла. Џодобно иным ханжам, которые
произносЯт слова молитвы и напускают на себЯ вид кающихсЯ грешниц в расчете
обмануть бога и получить от него прощение, ’ереза каЯлась, била себЯ в
грудь, твердила слова смирениЯ, хотЯ в душе у нее были только страх и
трусость. ‚добавок ей доставлЯло какое-то чисто физическое наслаждение
смирЯтьсЯ, сознавать себЯ бессильной и надломленной, без сопротивлениЯ
отдаватьсЯ скорби.
Ћна удручала г-жу ђакен своим плаксивым отчаЯнием. Ћна пользовалась
старухой как необходимой вещью; параличнаЯ служила ей как бы скамеечкой длЯ
коленопреклонений, предметом, перед которым она могла без опаски
исповедоватьсЯ в своих грехах и выпрашивать прощение. Љак только у нее
возникало желание поплакать, немного отвлечьсЯ в рыданиЯх, она становилась
на колени перед параличной и, стенаЯ, задыхаЯсь, в одиночку разыгрывала
сцену раскаЯниЯ, котораЯ изнурЯла ее и тем самым приносила некоторое
облегчение.
- џ мерзкаЯ грешница, - лепетала она, - Я не заслуживаю прощениЯ. џ
обманывала вас, Я толкнула вашего сына на смерть. ‚ы ни за что не простите
менЯ... Ќо если бы вы только знали, как Я терзаюсь раскаЯнием, если бы
знали, как Я страдаю, вы, быть может, сжалились бы надо мной... Ќет, нет, Я
не достойна жалости! Њне хотелось бы умереть у ваших ног, под бременем стыда
и скорби...
Ћна говорила так целыми часами, переходЯ от отчаЯниЯ к надежде, то
обвинЯЯ себЯ, то оправдываЯсь; она говорила голосом маленькой больной
девочки, то прерывистым, то жалобным; она ложилась, распростершись, на пол,
потом вставала, повинуЯсь мыслЯм, которые проносились у нее в голове и
внушали ей униженность или гордость, покаЯние или бунт. €ной раз ’ереза даже
забывала, что она на коленЯх перед г-жой ђакен, она продолжала говорить как
бы во сне. „осыта опьЯнившись собственными словами, она поднималась
одурманеннаЯ и, пошатываЯсь, шла вниз, в магазин; теперь она чувствовала
себЯ спокойнее и уже не боЯлась, что разрыдаетсЯ при покупательницах. Љогда
же у нее вновь назревала потребность в покаЯнии, она спешила наверх, чтобы
опЯть стать на колени перед параличной. € эта сцена возобновлЯлась раз
десЯть в день.
’ерезе никогда не приходило в голову, что ее слезы и показное раскаЯние
повергают тетю в неизъЯснимую скорбь и тоску. Ќа самом же деле, если бы
кому-нибудь вздумалось подвергнуть г-жу ђакен пытке, то он не мог бы
придумать ничего ужаснее той комедии раскаЯниЯ, какую разыгрывала перед нею
племЯнница. ЏараличнаЯ понимала, сколько эгоизма скрываетсЯ за этими шумными
выражениЯми горЯ. Ћна чудовищно страдала от долгих монологов, которые ей
приходилось то и дело выслушивать и которые вновь оживлЯли перед нею
подробности убийства Љамилла. Џростить она не могла; она замкнулась в
неотступной мысли о мщении, которой ее беспомощность придавала особую
остроту, а ей с утра до ночи приходилось выслушивать просьбы о прощении,
униженные и лживые мольбы. …й хотелось бы ответить; некоторые фразы ’ерезы
вызывали у нее желание дать племЯннице сокрушительную отповедь, но она
вынуждена была молчать, предоставив ’ерезе неограниченную возможность
оправдыватьсЯ. ‘таруха не могла ни закричать, ни заткнуть себе уши, и это
причинЯло ей невыразимую муку. Ђ слова молодой женщины, неторопливые и
жалобные, одно за другим проникали в ее сознание подобно какой-то
надоедливой песне. Ћдно времЯ она думала, что убийцы подвергают ее этой
пытке нарочно, из дьЯвольской жестокости. …динственным средством защиты,
которым она располагала, было закрыть глаза, как только племЯнница
становилась перед нею на колени, - тогда она хоть и слышала, но по крайней
мере не видела ее.
Џонемногу ’ереза до того осмелела, что даже стала целовать тетю.
Ћднажды, во времЯ очередного припадка раскаЯниЯ, она притворилась, будто
читает в глазах параличной мысль о прощении; она на коленЯх подползла к ее
креслу, потЯнулась к ней с истошным криком: "‚ы менЯ прощаете! ‚ы менЯ
прощаете!", потом поцеловала несчастную в лоб и в щеки, пользуЯсь тем, что
старуха не может отвернутьсЯ. •олоднаЯ кожа, к которой прикоснулись губы
’ерезы, вызвала у нее глубокое отвращение. Ћна решила, что это чувство
отвращениЯ, как и раскаЯние и слезы, послужат ей отличным средством длЯ
успокоениЯ нервов, и стала каждый день целовать параличную в порЯдке
самобичеваниЯ и себе в утешение.
-- ЉакаЯ вы добраЯ! - восклицала она иногда. - ‚ижу, мои слезы
растрогали вас... ‚ вашем взглЯде светитсЯ жалость... ’еперь Я спасена...
€ она осыпала несчастную старуху ласками, блаженно улыбалась, целовала
ей руки, любовно и самозабвенно ухаживала за ней. ‘о временем она сама
уверовала в эту комедию, она вообразила, будто вымолила у г-жи ђакен
прощение, и теперь только о том и говорила, как она счастлива, что прощена.
„лЯ параличной это было уже свыше сил. Ћна чуть не умерла. Џоцелуи
племЯнницы вызывали в ней то же острое чувство отвращениЯ и бешенства, какое
овладевало ею утром и вечером, когда ‹оран брал ее на руки, чтобы поднЯть
или уложить в постель. …й приходилось терпеть омерзительные ласки
преступницы, котораЯ предала и убила ее сына; несчастнаЯ не могла даже
утереть себе щеки после поцелуев этой твари. …ще долгое времЯ она
чувствовала на себе эти поцелуи, и они жгли ее. ’ак она стала куклой в руках
убийц Љамилла, куклой, которую они одевали, вертели во все стороны, которой
пользовались сообразно своим потребностЯм и прихотЯм. Ћна оставалась в их
руках безжизненной, словно вместо сердца у нее были опилки, а между тем
нутро ее было живо, оно возмущалось и страдало от малейшего соприкосновениЯ
с ’ерезой и ‹ораном. Ћсобенно угнетало ее жестокое издевательство молодой
женщины, котораЯ делала вид, будто прочла в ее глазах прощение, в то времЯ
как в действительности старуха хотела бы, чтобы ее взглЯд сразил
преступницу. —асто она делала сверхчеловеческое усилие, чтобы издать хоть
слабый крик протеста; всю свою ненависть она сосредоточила в глазах. Ќо
’ерезе доставлЯло облегчение повторЯть раз по двадцать в день, что тетЯ ее
простила, и она изощрЯлась в заботах о старухе, не желаЯ вникнуть в ее
переживаниЯ. Љалеке поневоле приходилось принимать порывы нежности и
благодарности, которые с негодованием отвергало ее сердце. ’еперь она жила
во власти бессильной, горькой злобы, в постоЯнном присутствии смиренной
племЯнницы, котораЯ окружала старуху нежной заботой, чтобы вознаградить ее
за то, что она называла "небесной добротой".
Љогда ’ереза становилась перед г-жой ђакен на колени в присутствии
‹орана, он грубо одергивал ее.
- Ќечего балаганить, - говорил он. - џ вот не хнычу, не валЯюсь в
ногах... ’ы делаешь это мне назло.
ђаскаЯние ’ерезы как-то странно волновало его. …му сделалось еще
тЯжелее с тех пор, как соучастница его преступлениЯ стала бродить возле него
с распухшими от слез глазами, с мольбой на губах. ‚ид этого ходЯчего
раскаЯниЯ усиливал его страхи, еще больше угнетал его. Ћна была каким-то
вечным укором, снующим по дому, Љроме того, он опасалсЯ, как бы муки совести
не толкнули ’ерезу на разоблачениЯ. Ћн предпочел бы, чтобы она оставалась
неуЯзвимой и огрызалась, рьЯно защищаЯсь от его обвинений. Ќо она изменила
тактику; теперь она охотно признавала свою долю участиЯ в преступлении, сама
себЯ винила, становилась податливой и робкой, молила о милосердии и
отдавалась пылким порывам самоунижениЯ. ’акое поведение раздражало ‹орана.
Џо вечерам их ссоры становились все более ожесточенными и зловещими.
- Џослушай, - говорила ’ереза мужу, - мы с тобой великие грешники, нам
нужно покаЯтьсЯ, если мы хотим хоть немного успокоитьсЯ... ‚идишь, с тех пор
как Я плачу, Я стала спокойнее. Џлачь и ты. ‘кажем вместе, что наказание
наше вполне справедливо, ибо мы совершили страшное преступление.
- ‚от еще! - грубо возражал ‹оран. - Ѓолтай что хочешь. џ знаю, что ты
чертовски хитра и лицемерна. Џлачь, если это тебЯ развлекает, но, прошу, не
морочь мне голову нытьем...
- Љакой ты злой! ’ы не хочешь раскаЯтьсЯ. Ђ между тем ты трус, ты убил
Љамилла предательски.
- ‘кажешь, Я один виноват?
- Ќет, этого Я не говорю. џ тоже виновата, Я виноватее тебЯ. Њне
следовало спасти мужа из твоих рук. „а, Я сознаю весь ужас своего проступка,
но Я стараюсь заслужить прощение и заслужу его, а твоЯ жизнь, ‹оран, так
навсегда и останетсЯ искалеченной... “ тебЯ даже не хватает благородства
избавить мою бедную тетю от диких сцен, которые ты закатываешь; ты ни разу
не произнес ни слова раскаЯниЯ.
€ она принималась целовать г-жу ђакен, а та сразу же закрывала глаза.
’ереза вертелась вокруг нее, поправлЯла подушку, на которой покоилась ее
голова, оказывала ей тысЯчи знаков вниманиЯ. ‹оран выходил из себЯ.
- „а оставь ты ее! - кричал он. - Ќеужели ты не видишь, что твои
заботы, да и самый твой вид ей противны. …сли бы она могла, она дала бы тебе
пощечину.
’Ягучие, жалостные слова жены, ее смиренный вид мало-помалу доводили
его до вспышек дикого гнева. Ћн отлично понимал ее тактику: она хотела
обособитьсЯ, оградитьсЯ от него стеною раскаЯниЯ и тем самым избавить себЯ
от объЯтий утопленника. €ногда ‹оран думал, что она, пожалуй, избрала лучший
путь, что слезы излечат ее от страхов, и он содрогалсЯ при мысли, что будет
страдать один, один будет трепетать от ужаса. …му тоже хотелось бы
раскаЯтьсЯ или, по крайней мере, длЯ пробы разыграть комедию угрызений
совести; но рыданиЯ не давались ему, он не находил нужных слов и опЯть
начинал неистовствовать, опЯть терзал ’ерезу, чтобы вывести ее из равновесиЯ
и вовлечь в свой исступленный бред. ’ереза старалась хладнокровно
выдерживать эти припадки, она отвечала на его бешеные крики униженной
покорностью, становилась все более смиренной и кроткой, по мере того как он
становилсЯ все грубее. ‹оран понемногу приходил в исступление. —тобы довести
его до последней черты, ’ереза под конец начинала восхвалЯть Љамилла,
превозносить его добродетели.
- Ћн был добрый, - говорила она. - ‘колько нужно жестокости, чтобы
обидеть такого превосходного человека, человека, у которого никогда не
бывало дурной мысли.
- —то и говорить, - ухмылЯлсЯ ‹оран, - он был добрый; ты хочешь сказать
- дурак, не правда ли?.. ‡абыла разве? ‚едь ты уверЯла, что любое его слово
выводит тебЯ из терпениЯ, что стоит ему только открыть рот, и уже готова
какаЯ-нибудь глупость.
- Ќе насмехайсЯ... Ќедостает только того, чтобы ты глумилсЯ над
человеком, которого убил. ’ы не знаешь женского сердца, ‹оран. Љамилл менЯ
любил, и Я его любила.
- ‹юбила! ‘кажите на милость! ‘лавно придумано! ‚ероЯтно, потому ты и
взЯла менЯ в любовники, что уж больно любила мужа... Џомню, как однажды,
лежа у менЯ на груди, ты говорила, что тебЯ тошнит от одного прикосновениЯ к
его телу, что, когда ты касаешьсЯ его, тебе кажетсЯ, будто руки твои
погружаютсЯ в какую-то глину... “ж Я-то знаю, за что ты менЯ любила. ’ебе
требовалось нечто покрепче, чем объЯтиЯ этого мозглЯка.
- џ любила его как брата. Ћн был сыном моей благодетельницы, он,
подобно всем слабым натурам, был деликатен, он был благороден и
самоотвержен, у него было преданное, любЯщее сердце... Ђ мы убили его! Ћ,
боже мой, боже!
Ћна плакала, стонала. Ђ г-жа ђакен устремлЯла на нее колючий взглЯд, -
ее до глубины души возмущало, что похвалу Љамиллу произносЯт такие уста.
‹оран был бессилен против этого потока слез, он нетерпеливо шагал по
комнате, придумывал какую-нибудь крайнюю меру, чтобы приглушить терзаниЯ
’ерезы. ‘лушаЯ, как она расхваливает его жертву, он бледнел от бешенства;
иногда он поддавалсЯ душераздирающим стенаниЯм жены, сам начинал верить в
добродетели Љамилла, и тогда ему становилось еще страшнее. Ќо ничто так не
выводило его из себЯ и не вызывало у него таких взрывов Ярости, как
сравнение, которое ’ереза в конце концов проводила между своим первым и
вторым мужем, причем все преимущества неизменно оказывались у первого.
- „а, так оно и есть, - кричала она, - он был лучше тебЯ; Я предпочла
бы, чтобы он еще жил, а ты лежал бы на его месте в могиле.
‘начала ‹оран пожимал плечами.
- —то ни говори, - продолжала она, все более воодушевлЯЯсь, - при жизни
Я его, может быть, и не любила, зато теперь помню и люблю... …го люблю, а
тебЯ ненавижу, понимаешь? ’ы - убийца...
- ‡амолчи! - ревел ‹оран.
- Ђ он - он жертва, он честный человек, которого убил негодЯй. Ќо не
думай - Я тебЯ не боюсь... ’ы сам знаешь, что ты подлец, скотина, без
сердца, без души. Љак же Я могу любить тебЯ, когда ты весь в крови
Љамилла?.. Љамилл был бесконечно добр ко мне, и Я убила бы тебЯ - слышишь? -
если бы это вернуло Љамилла к жизни и вернуло бы мне его любовь.
- ‡амолчи, гадина!
- ‡ачем мне молчать? џ говорю правду. –еною твоей крови Я получила бы
прощение. Ђх, как Я оплакиваю его, как страдаю! ЊоЯ вина, что этот негодЯй
убил моего мужа... џ должна как-нибудь ночью пойти на его могилу и
поцеловать землю, в которой он покоитсЯ. ќто - моЯ последнЯЯ радость.
‹оран, не помнЯ себЯ, обезумев от жутких картин, которые рисовала перед
ним ’ереза, бросалсЯ на нее, валил на пол, прижимал коленом и заносил над
ней кулак.
- ‚от, вот, бей менЯ, прикончи менЯ!.. - вопила она. - Љамилл никогда
не поднимал на менЯ руку, а ты... ты чудовище.
‘лова эти подхлестывали ‹орана, он в бешенстве трЯс жену, колотил,
истЯзал. „ва раза он чуть было не задушил ее. Џод его ударами ’ереза
слабела; они доставлЯли ей острое наслаждение; она поддавалась им, она
предлагала себЯ, сама толкала мужа на то, чтобы он сильнее бил ее. Џобои
служили ей лекарством от страданий; после них она лучше спала. ѓ-жа ђакен
наблюдала, как ‹оран таскает ’ерезу по полу и бьет ногами куда попало, и это
зрелище доставлЯло ей неизъЯснимую радость.
‘ того днЯ как ’ерезе пришла в голову дьЯвольскаЯ мысль раскаЯтьсЯ и
вслух оплакивать Љамилла - жизнь стала длЯ ‹орана совсем невыносимой. Ћтныне
убийца беспрестанно ощущал возле себЯ присутствие своей жертвы; ежечасно ему
приходилось выслушивать, как жена восхвалЯет и оплакивает первого мужа. Ћна
пользовалась длЯ этого любым поводом: Љамилл поступал так-то, Љамиллу было
свойственно то-то, Љамилл отличалсЯ тем-то, Љамилл любил так-то. ‚сюду
Љамилл, без конца горестные фразы, посвЯщенные памЯти Љамилла. ‚сю злобу,
какаЯ только была ей свойственна, ’ереза направила на то, чтобы как можно
больнее Язвить ‹орана и тем самым выгораживать самое себЯ. Ћна входила в
интимнейшие подробности, с сожалением и вздохами рассказывала разные
ничтожные случаи из времен своей юности и таким образам свЯзывала памЯть об
утопленнике со всеми событиЯми повседневной жизни. ’руп, и без того
посещавший дом, теперь был введен в него открыто. Ћн усаживалсЯ на стульЯ,
пристраивалсЯ к столу, ложилсЯ на кровать, пользовалсЯ всей мебелью, всем,
что находилось в комнатах. —то бы ‹оран ни взЯл в руки - ложку, щетку или
другую вещь, - ’ереза сразу давала ему почувствовать, что этой вещью раньше
пользовалсЯ Љамилл. Ѓеспрестанно соприкасаЯсь с человеком, которого он убил,
преступник в конце концов стал испытывать какое-то странное чувство, чуть ли
не сводившее его с ума: его так усиленно сравнивали с Љамиллом, он так часто
пользовалсЯ вещами, которыми прежде пользовалсЯ Љамилл, что он стал
воображать, будто он и есть Љамилл; он стал отождествлЯть себЯ со своей
жертвой. Њозг его пылал, и он бросалсЯ на жену, чтобы заставить ее
замолчать, чтобы не слышать слов, которые доводили его до бреда. ‚се их
ссоры кончались побоЯми.

•••

—тобы положить конец своим страданиЯм, г-жа ђакен в конце концов решила
уморить себЯ голодом. ’ерпение ее иссЯкло, она уже не в силах была выносить
муки, которые причинЯло ей постоЯнное присутствие убийц; она хотела найти
успокоение в смерти. „ень ото днЯ она испытывала все большие мучениЯ, когда
’ереза целовала ее, когда ‹оран брал ее на руки и нес, как ребенка. Ћна
принЯла решение избавитьсЯ от ласк и объЯтий, которые вызывали у нее
омерзение. Ѓудучи полумертвой, она не могла отомстить за сына и поэтому
предпочитала умереть совсем, оставив в руках убийц всего лишь бесчувственный
труп, - и пусть они делают с ним, что хотЯт.
„ва днЯ она отказывалась от всЯкой пищи; она из последних сил сжимала
зубы и выплевывала все, что удавалось запихнуть ей в рот. ’ереза была в
отчаЯнии; она задавала себе вопрос: где же, на каком перекрестке будет она
рыдать и каЯтьсЯ, когда не станет тети? Ћна обращалась к старухе с длинными
речами, доказываЯ, что та обЯзана жить; она плакала, даже сердилась; она
опЯть стала злой и силой открывала параличный рот, как открывают пасть
заупрЯмившемусЯ животному. ѓ-жа ђакен не сдавалась. ла отвратительнаЯ
борьба.
‹оран относилсЯ к ней равнодушно и не вмешивалсЯ. …го удивлЯло, что
’ереза с таким упорством препЯтствует самоубийству старухи. ’еперь
присутствие параличной стало длЯ них бесполезным, поэтому он желал ее
смерти. ‘ам он не убил бы ее, но ему было непонЯтно, зачем удерживать ее от
смерти, раз она хочет умереть.
- „а оставь ты ее! - кричал он жене. - ЋтделаемсЯ от нее- тем лучше!..
Ѓез нее наша жизнь, может быть, наладитсЯ.
ќта фраза, не раз повтореннаЯ ‹ораном в присутствии г-жи ђакен,
произвела на нее своеобразное впечатление. Ћна испугалась, как бы надежда
‹орана не осуществилась, как бы после ее смерти супруги не зажили безмЯтежно
и счастливо. Ћна подумала, что с ее стороны малодушно умереть, что она не
имеет права уйти из жизни, пока не увидит развЯзки этой страшной истории.
’олько после этого ей можно будет отойти в вечность и сказать Љамиллу: "’ы
отомщен". Њысль о самоубийстве стала ей в тЯгость, как только сна понЯла,
что лЯжет в могилу, не знаЯ, чем кончилась их трагедиЯ; там, под землей, в
холоде и безмолвии, она будет спать вечным сном, терзаЯсь неизвестностью о
наказании, которое постигло ее палачей. —тобы спокойно спать в небытии, ей
необходимо уснуть, будучи согретой радостью мести, ел необходимо унести с
собою сознание осуществленной ненависти, сознание, которое будет ее радовать
до скончаниЯ веков. Ћна стала принимать еду, которую предлагала ей
племЯнница; она согласилась еще пожить.
Љ тому же она понимала, что развЯзка не за горами. ‘о днЯ на день
отношениЯ между супругами становились все напрЯженнее, все невыносимее.
‚зрыв, которому предстоЯло все разнести вдребезги, был неизбежен. ‘ каждым
часом ’ереза и ‹оран все более ожесточались друг против друга. ’еперь они
страдали от своей близости не только по ночам; дни тоже проходили в
атмосфере тревоги, тоски и душераздирающих припадков. ‚се вызывало у них
ужас, все причинЯло боль. Ћни жили как в аду, изводили друг друга, малейшему
своему слову и поступку стремились придать горький, жестокий смысл,
старались столкнуть друг друга в бездну, котораЯ разверзалась у них под
ногами, однако падали в нее вместе.
Џравда, они подумывали о том, не разъехатьсЯ ли им. Љаждому из них
хотелось бы бежать, вкусить немного покоЯ где-нибудь вдали от пассажа
Џон-Ќеф, грЯзь и сырость которого были созданы как бы нарочно длЯ их
искалеченной жизни. Ќо они не решались, не могли спастись. €м казалось
невозможным не терзать друг друга, не терзать самих себЯ и не страдать. Ћни
были непреклонны в своей ненависти и жестокости. —то-то одновременно и
отталкивало и влекло их друг к другу; они испытывали то странное ощущение,
какое бывает у людей, которые поссорились и решили расстатьсЯ, а между тем
все возвращаютсЯ один к другому, чтобы бросить новое оскорбление. €х побегу
мешали и деловые соображениЯ; они не знали, как поступить с параличной, что
сказать друзьЯм. …сли они уедут тайком, пожалуй, возникнут подозрениЯ; им
уже представлЯлось, как их разыскивают, казнЯт. € они из трусости оставались
на месте, подло влачили свое мерзкое существование.
“тром и днем, когда ‹орана не бывало дома, ’ереза в волнении и тревоге
металась между столовой и лавкой, не знаЯ, чем заполнить пустоту, котораЯ с
каждым днем все больше разверзалась у нее в душе. Љогда она рыдала у ног
г-жи ђакен и когда ее не бил и не ругал муж, она не знала, за что ей
взЯтьсЯ. Ћказавшись одна в лавке, она впадала в какое-то оцепенение; она
тупо наблюдала, как в темном, грЯзном пассаже мелькают прохожие, и ею
овладевала смертельнаЯ тоска; ей казалось, будто она в какой-то темной Яме,
где пахнет кладбищем. ‚ конце концов она попросила ‘юзанну приходить к ней
на целый день: она надеЯлась, что это немощное создание, жалкое и кроткое,
принесет ей некоторое умиротворение.
‘юзанна с радостью исполнЯла ее просьбу; она по-прежнему любила ’ерезу,
питала к ней дружеские чувства и глубокое уважение; ей и самой давно уже
хотелось приходить к ’ерезе и работать возле нее, пока Ћливье находитсЯ на
службе. Ћна стала приносить с собою рукоделье и усаживалась за конторкой, на
стуле, где раньше сидела г-жа ђакен.
‘ тех пор ’ереза несколько забросила тетю. Ћна стала реже подниматьсЯ
наверх, чтобы поплакать у ее ног и поцеловать ее безжизненное лицо. ’еперь у
нее поЯвилось другое занЯтие. Ћна старалась внимательно слушать медлительную
болтовню ‘юзанны, котораЯ рассказывала о своем хозЯйстве, о всЯких мелочах
своей однообразной жизни. ќто отвлекало ’ерезу от самой себЯ. €ной раз она
ловила себЯ на том, что слушает весь этот вздор с интересом, и на губах ее
поЯвлЯлась горькаЯ усмешка.
Џостепенно она растерЯла всю клиентуру. ‘ тех пор как тетЯ оказалась
пригвожденной к креслу, ’ереза перестала следить за лавкой; товары пылились
и гнили от сырости. ‚ лавке пахло плесенью, с потолка свисала паутина, пол
почти никогда не подметалсЯ. Ђ особенно отпугивало покупательниц то, как
странно встречала их иногда ’ереза. Љогда ее наверху бил ‹оран или когда она
находилась во власти очередного приступа ужаса, а звонок внизу начинал
настойчиво дребезжать, ей приходилось бежать в лавку, не успев подобрать
волосы и утереть слезы; в таких случаЯх она занималась с покупательницей
кое-как, а иной раз и вовсе отказывала ей, крикнув с лестницы, что давно не
держит требуемого товара. ’акое нелюбезное обхождение, конечно, отпугивало
клиентуру. ђезкость ’ерезы и ее безумные глаза не могли прийтись по вкусу
местным работницам, привыкшим к слащавой любезности г-жи ђакен. Љогда же в
лавке поЯвилась ‘юзанна, это привело к полному развалу; не желаЯ, чтобы
мешали их болтовне, молодые женщины постарались отвадить и последних
покупательниц, которые еще заглЯдывали в лавку. ‘ тех пор торговлЯ не
приносила уже ни гроша; пришлось тронуть основной капитал в сорок тысЯч
франков с небольшим.
€ной раз ’ереза на целый день уходила из дому. Ќикто не знал, где она.
Ћна, по-видимому, пригласила ‘юзанну не только ради компании, но и длЯ того,
чтобы молодаЯ женщина стерегла лавку во времЯ ее отлучек. ‚ечером,
возвратЯсь домой усталаЯ, с темными кругами вокруг глаз, ’ереза заставала
худенькую жену Ћливье за конторкой; она сидела, поникнув и слабо улыбаЯсь, в
той же позе, в какой ’ереза оставила ее пЯть часов тому назад.
Ќа пЯтом месЯце после свадьбы ’ерезе пришлось пережить жестокие
волнениЯ. Ћна убедилась, что беременна. ‘амаЯ мысль, что у нее может быть
ребенок от ‹орана, казалась ей чудовищной, хотЯ она и не отдавала себе
отчета, почему именно. Ћна смутно боЯлась, что родит утопленника. …й
мерещилось, будто она чувствует где-то внутри холодок от дрЯблого,
разлагающегосЯ трупа. Ћна решила любой ценой избавитьсЯ от ребенка; он
леденил ее, был ей невыносим. Њужу она не сказала ни слова, но однажды
нарочно довела его до бешенства, и когда он занес над нею ногу, подставила
под удар живот. Ћна дала ему избить себЯ до полусмерти. Ќа другой день у нее
случилсЯ выкидыш.
†изнь ‹орана тоже была ужасна. „ни казались ему нескончаемыми; каждый
из них приносил с собою то же отчаЯние, те же невыносимые тревоги, которые в
определенное времЯ, регулЯрно, с удручающим однообразием обступали его. Ћн
влачил беспросветное существование и каждый вечер приходил в ужас, вспоминаЯ
минувший день и ожидаЯ следующего. Ћн знал, что теперь все дни будут похожи
один на другой, что все они будут приносить ему одни и те же страданиЯ. €
ему представлЯлось будущее - недели, месЯцы, годы, мрачные, неотвратимые;
они потЯнутсЯ бесконечной вереницей, и в конце концов он задохнетсЯ под их
тЯжестью. Љогда в будущем нет надежд, настоЯщее становитсЯ
омерзительно-горьким. ‹оран утратил способность возмущатьсЯ, он опускалсЯ,
он поддавалсЯ тлению, которое стало захватывать его существо. Ѓезделье
губило его. Ћн уходил из дому рано утром, сам не знаЯ, куда направитьсЯ, и
чувствуЯ отвращение при мысли, что будет делать то же самое, что и вчера, и
все-таки помимо воли в точности повторЯл вчерашний день. Џо привычке, в силу
какой-то мании, он направлЯлсЯ к себе в мастерскую. Љомнатка с серыми
стенами, из которой виден был только кусок пустынного неба, повергала его в
уныние и грусть. Ћн ложилсЯ на диван, раскинув руки, и мысли его цепенели.
’еперь он уже не решалсЯ взЯтьсЯ за кисть. Ћн сделал было еще несколько
попыток, но каждый раз на полотне поЯвлЯлось насмешливое лицо Љамилла. —тобы
не сойти с ума, он в конце концов бросил Ящик с красками в угол и решил
предатьсЯ полнейшей лени. Ќо вынужденное безделье страшно тЯготило его.
„нем он с тоской задавал себе вопрос: чем же занЯтьсЯ? Ћн по полчаса
простаивал на тротуаре улицы Њазарини, обдумываЯ этот вопрос и не знаЯ, чем
бы развлечьсЯ. ‚озвращатьсЯ в мастерскую ему не хотелось, и он неизменно
решал направитьсЯ по улице ѓенего, а потом побродить по набережным. € до
самого вечера он шел, одуревший, куда глаза глЯдЯт, а когда бросал взглЯд на
‘ену, его охватывала внезапнаЯ дрожь. ‚ мастерской ли, на улице ли - всюду
его преследовала та же тоска. Ќа другой день все начиналось сначала - утро
он проводил на диване, днем бродил по набережным. ’ак длилось уже несколько
месЯцев и могло продлитьсЯ годы.
€ной раз ‹оран недоумевал: ведь он убил Љамилла длЯ того, чтобы потом
ничего не делать; почему же теперь, когда он ничем не занЯт, ему так тЯжело?
…му хотелось бы заставить себЯ быть счастливым. Ћн начинал убеждать себЯ,
что напрасно страдает, что он достиг высшего блаженства, которое состоит в
том, чтобы жить сложа руки, и что он дурак, раз не наслаждаетсЯ вволю этим
счастьем. Ќо факты опровергали все эти рассуждениЯ. ‚ глубине души ему
приходилось признатьсЯ, что безделье только обострЯет его тоску и тревогу,
потому что позволЯет беспрестанно думать о своем отчаЯнном положении,
бередить и без того неисцелимые раны. Ѓезделье, то животное существование, о
котором он мечтал, стало длЯ него возмездием. ‚ременами у него возникало
желание занЯтьсЯ чем-нибудь, чтобы отвлечьсЯ от гнетущих мыслей. Џотом он
предоставлЯл событиЯм идти своим ходом и вновь покорЯлсЯ темному року,
который свЯзывал его по рукам и ногам, чтобы в конце концов раздавить.
‚ сущности, он находил некоторое успокоение только по вечерам, когда
бил ’ерезу. ќто выводило его из мучительного оцепенениЯ.
Ќаиболее жгучую муку, муку и физическую и нравственную, причинЯл ему
укус Љамилла. ‚ременами ему мерещилось, что этот рубец распространЯетсЯ по
всему его телу. …сли ему и удавалось ненадолго забыть прошлое, то
нестерпимое покалывание, которое, как ему казалось, он чувствует на шее,
напоминало и уму его и телу об убийстве Љамилла. ‘тоило ему подойти к
зеркалу, и он становилсЯ очевидцем странного ЯвлениЯ, которое он уже столько
раз наблюдал, неизменно приходЯ от него в ужас: от волнениЯ кровь его
бросалась к шее, шрам становилсЯ багровым и начинал разъедать кожу. ќта
своеобразнаЯ живаЯ рана, которую он вечно носил на себе, раскрывалась,
багровела и Язвила его при малейшем волнении; она ужасала и мучила его. ‚
конце концов он стал думать, не проникло ли ему в шею вместе с зубами
утопленника какое-нибудь насекомое, которое теперь точит его. …му казалось,
что место, где находитсЯ шрам, уже не принадлежит ему, - то было как бы
постороннее мЯсо, кем-то прилепленное к его шее, как бы отравленное мЯсо, от
которого гниют и его собственные мускулы. ’ак он всюду носил с собою вечно
живое, гложущее воспоминание о своем преступлении. Љогда он бил ’ерезу, она
старалась оцарапать ему шею; случалось, что она вонзала в это место ногти, и
тогда он выл от боли. Џри виде рубца ’ереза начинала притворно рыдать, чтобы
он стал длЯ ‹орана еще невыносимее. Ћна терзала мужа напоминаниЯми об укусе
Љамилла; только этим и могла она отомстить ему за грубость.
Ќе раз во времЯ бритьЯ у него поЯвлЯлсЯ соблазн порезать себе шею,
чтобы стереть следы от зубов утопленника. Џеред зеркалом, когда он поднимал
подбородок и замечал под белой мыльной пеной красное пЯтно, им овладевала
внезапнаЯ Ярость, и он порывисто подносил к шраму бритву, готовый глубоко
вонзить ее в шею. Ќо прикосновение холодного лезвиЯ сразу же отрезвлЯло его;
голова у него кружилась, и он бывал вынужден сесть в ожидании, когда приступ
трусости минует и можно будет докончить бритье.
’олько по вечерам выходил он из оцепенениЯ, и тогда у него сразу же
начинались припадки беспричинного, ребЯческого гнева. Љогда ему надоедало
ругатьсЯ с ’ерезой и бить ее, он, как мальчишка, колотил ногами в стены,
старалсЯ разбить что-нибудь. ќто приносило ему некоторое облегчение.
Џолосатый кот ”рансуа, который при поЯвлении ‹орана тотчас искал прибежища
на коленЯх параличной, вызывал у него особую ненависть. ‹оран давно убил бы
его, если бы только посмел его схватить. Љот дьЯвольски пристально смотрел
на него большими круглыми глазами. ќтот взглЯд, всегда направленный на него,
доводил ‹орана до полного отчаЯниЯ; он недоумевал, чего хотЯт эти глаза, не
отрывающиесЯ от него ни на минуту; в конце концов им овладевал подлинный
ужас; он воображал всевозможные нелепости. Љогда за столом, или во времЯ
ссоры, или во времЯ долгого молчаниЯ ‹орану доводилось, обернувшись,
заметить направленный на него тЯжелый, неумолимый взглЯд ”рансуа, он
бледнел, терЯл рассудок, он готов был крикнуть коту: "Ќу, говори же, говори
наконец, что тебе от менЯ надо!" …сли ‹орану удавалось прищемить коту лапу
или хвост, он испытывал при этом трусливую радость, но мЯуканье бедного
животного повергало его в неизъЯснимый ужас, словно то был страдальческий
вопль человека. ‹оран в полном смысле слова боЯлсЯ ”рансуа. Ђ с тех пор как
кот обосновалсЯ на коленЯх параличной, словно в неприступной крепости,
откуда мог безнаказанно нацеливатьсЯ на недруга своими зелеными глазами,
убийце Љамилла стало мерещитьсЯ какое-то отдаленное сходство между
злобствующим животным и параличной. Ћн был уверен, что кот, как и г-жа
ђакен, знает о преступлении, и если вдруг заговорит, то непременно выдаст
его.
Љак-то вечером ”рансуа до того пристально уставилсЯ на своего врага,
что ‹оран, доведенный до последней степени раздражениЯ, решил положить этому
конец. Ћн распахнул окно столовой и схватил кота за шиворот. ѓ-жа ђакен
понЯла: две крупных слезы скатились по ее щекам. Љот заворчал, ощетинилсЯ и
повернулсЯ, чтобы укусить ‹орана в руку. Ќо ‹оран продолжал свое; он раза
два-три размахнулсЯ и изо всей силы вышвырнул своего недруга из окна.
”рансуа ударилсЯ о черную стену, высившуюсЯ напротив, и с переломанными
ребрами рухнул на стеклЯнную крышу пассажа. „о самого утра несчастное
животное с перебитым позвоночником ползало вдоль желоба и хрипло мЯукало. ‚
ту ночь г-жа ђакен оплакивала ”рансуа почти так же, как и Љамилла. ‘ ’ерезой
случилсЯ тЯжелый нервный припадок. ‘тенаниЯ кота, раздававшиесЯ в темноте,
под окном, производили зловещее впечатление.
‚скоре у ‹орана начались новые страхи. …го пугали Явные перемены в
поведении жены.
’ереза стала мрачной, молчаливой. Ћна перестала изливатьсЯ перед г-жой
ђакен в изъЯвлениЯх раскаЯниЯ, перестала целовать ее. Ћна снова стала
относитьсЯ к параличной с ледЯной жестокостью и эгоистическим равнодушием.
Њожно было подумать, что, испробовав раскаЯние, она разочаровалась в его
благотворном действии и теперь обратилась к другому средству. Џричина ее
тоски крылась, конечно, в том, что ей не удавалось обрести покой. Ћна
взирала теперь на параличную с каким-то презрением, как на бесполезную вещь,
котораЯ не может даже послужить утешением. Ћна стала ограничиватьсЯ только
самым необходимым уходом за больной, чтобы та не умерла с голоду. ’еперь она
бродила по дому молчаливаЯ, подавленнаЯ. Ћна стала чаше отлучатьсЯ, уходила
куда-то по четыре-пЯть раз в неделю.
ќти перемены удивлЯли и тревожили ‹орана. Ћн думал, что угрызениЯ
совести принЯли у ’ерезы новую форму и теперь выражаютсЯ в беспросветной
тоске. Ђ тоска представлЯлась ему гораздо опаснее, чем отчаЯние, которое
изливалось у ’ерезы в беспрестанной болтовне, так досаждавшей ему. ’еперь
она молчала, не ссорилась с ним; по-видимому, она затаила чувства в глубине
души. ‹оран предпочитал бы, чтобы она говорила о своих страданиЯх; ему было
неприЯтно видеть, что она всЯ ушла в себЯ. Ћн боЯлсЯ, что настанет день,
когда тоска вцепитсЯ ей в горло и ’ереза, ища облегчениЯ, отправитсЯ к
свЯщеннику или следователю и все расскажет.
‘ тех пор частые отлучки ’ерезы принЯли в его глазах страшное значение.
Ћн предполагал, что вне дома она ищет наперсника, что она готовитсЯ предать
его. „важды он отправлЯлсЯ вслед за нею, но оба раза терЯл ее из виду. Ћн
стал наблюдать за нею. €м овладела навЯзчиваЯ мысль: ’ереза, доведеннаЯ до
крайности, все раскроет, надо воспрепЯтствовать ее признаниЯм, надо заткнуть
ей рот.

XXXI

Ћднажды утром, вместо того чтобы отправитьсЯ к себе в мастерскую, ‹оран
зашел в винный погребок на углу улицы ѓенего, против пассажа. Ћтсюда он стал
наблюдать за прохожими, идущими со стороны улицы Њазарини. Ћн подкарауливал
’ерезу. Ќакануне она сказала, что утром уйдет из дому и вернетсЯ только к
вечеру.
‹оран ждал больше получаса. Ћн знал, что жена всегда идет по улице
Њазарини, однако у него уже мелькнуло опасение - не отправилась ли она на
STOT раз по ‘енекой улице и, следовательно, не ускользнула ли от него. Ћн
решил вернутьсЯ в пассаж и притаитьсЯ в проходе своего дома. Ћн уже стал
терЯть терпение, как вдруг увидел ’ерезу; она поспешно вышла из пассажа. Ћна
была во всем светлом, и тут он впервые заметил, что она одета так, как
одеваютсЯ публичные женщины; на ней было платье с длинным шлейфом, она шла,
соблазнительно покачиваЯсь, приглЯдывалась к мужчинам и при этом так высоко
приподнимала спереди юбку, что открывала ноги, ботинки на шнурках и белые
чулки. Ћна пошла по улице Њазарини. ‹оран отправилсЯ вслед за ней.
Џогода стоЯла теплаЯ. ’ереза шла медленно, слегка откинув голову;
волосы спускались ей на спину. Њужчины, повстречавшись с ней, оборачивались,
чтобы взглЯнуть на нее со спины. Ћна пошла по улице Њедицинской академии.
‹орана объЯл ужас, ибо он знал, что где-то поблизости находитсЯ полицейский
участок; он подумал, что теперь уже никаких сомнений быть не может - жена
идет, чтобы донести на него. Ћн решил, если только она ступит на порог
участка, броситьсЯ на нее, умолЯть, бить, любой ценой заставить ее молчать.
Ќа перекрестке она взглЯнула на проходившего полицейского, и ‹оран
похолодел, вообразив, что она сейчас подойдет к нему; он спрЯталсЯ в
подъезде какого-то дома, будучи уверен, что стоит ему только показатьсЯ, и
его тут же схватЯт. ќта погонЯ за женой была длЯ него истинной пыткой;
’ереза старалась привлечь к себе внимание прохожих, она красовалась на
солнышке, волоча юбки, томнаЯ и бесстыжаЯ, а он шел за ней по пЯтам, бледный
и трепещущий, и твердил, что теперь все кончено, что спасеньЯ нет, что его
казнЯт. Љаждый шаг ’ерезы казалсЯ ему шагом к возмездию. ‘трах придавал его
предположениЯм какую-то неоспоримую убедительность, малейшие движениЯ ’ерезы
подтверждали очевидность опасности. Ћн шел за нею следом, шел, куда шла она,
как идут на плаху.
„ойдЯ до бывшей площади ‘ен-Њишель, ’ереза вдруг направилась к кафе,
помешавшемусЯ тогда на углу улицы Њесье-ле-Џренс. Ћна села за столик на
тротуаре; рЯдом расположилась компаниЯ женщин и студентов. Ћна фамильЯрно
поздоровалась со всеми за руку. Џотом заказала абсент.
…й было здесь, по-видимому, хорошо; она разговаривала с белокурым
юношей, который, должно быть, уже давно поджидал ее. „ве проститутки
склонились над ее столиком и заговорили с ней хриплыми голосами, обращаЯсь к
ней на "ты". Љругом женщины курили, мужчины на виду у всех обнимали их, не
стеснЯЯсь прохожих, которые не обращали на них вниманиЯ. „о слуха ‹орана,
стоЯвшего в подворотне на другой стороне площади, доносплась брань и смачный
хохот.
„опив абсент, ’ереза встала, взЯла белокурого юношу под руку и
направилась с ним по улице ‹агарпа. ‹оран следовал за ними до улицы
‘ент-Ђндре-дез-Ђрк. ‡десь они вошли в меблированные комнаты. ‹оран
остановилсЯ посреди мостовой, поднЯл голову и стал разглЯдывать дом. †ена
его на мгновенье мелькнула в отворенном окне третьего этажа. Џотом ему
показалось, что он видит, как руки молодого человека скользЯт по талии
’ерезы. Ћкно с сухим шумом захлопнулось.
‹оран понЯл. Ќе дожидаЯсь дальнейшего, он медленно пошел обратно,
успокоенный, счастливый.
"—то ж, это к лучшему, - думал он, направлЯЯсь к набережной. - ’еперь у
нее есть занЯтие, дурным мыслЯм конец... Ћна куда сообразительнее менЯ".
Ћсобенно удивлЯлсЯ он, что не ему первому пришла мысль окунутьсЯ в
.разврат. ђазврат мог бы исцелить его от страхов. Ћн не подумал об этом
потому, что плоть его отмерла и порок уже больше не привлекал его.
Ќеверность жены ничуть его не задевала; при мысли, что она сейчас в объЯтиЯх
другого мужчины, он не испытывал ни малейшего волнениЯ. Ќаоборот, это
казалось ему весьма забавным; он словно выследил жену приЯтелЯ и теперь
потешалсЯ над тем, как ловко эта женщина проводит мужа. ’ереза стала ему до
того чуждой, что уже не занимала в его сердце никакого места; за
какой-нибудь час покоЯ он уступил бы и продал ее хоть сто раз.
Ћн отправилсЯ бродить по городу, наслаждаЯсь внезапным благодатным
переходом от ужаса к умиротворению. Ћн был почти благодарен жене за то, что
она отправилась к любовнику в то времЯ, как он думал, что она идет к
полицейскому комиссару. Џриключение завершилось совершенно неожиданной
развЯзкой, и это весьма приЯтно изумлЯло его. …му стало Ясно, что зрЯ он
трепе, тал и что ему тоже надо пуститьсЯ в разврат: может быть, это отвлечет
его от мрачных мыслей и принесет облегчение.
‚ечером, возвращаЯсь в лавку, ‹оран решил, что попросит у жены
несколько тысЯч франков и приложит все стараниЯ, чтобы получить их. Ћн думал
о том, как дорого обходитсЯ разврат мужчине, и немного завидовал женщинам,
которые могут торговать собой. ’ереза еще не вернулась, он стал терпеливо
поджидать ее. Љогда она пришла, он заговорил с ней наигранно ласковым тоном
и не заикнулсЯ об утренней слежке. Ћна была под хмельком; от ее кое-как
застегнутого платьЯ шел резкий запах вина и табачного дыма, которым бывают
пропитаны кабачки. Ћна очень устала, лицо ее было все в белых пЯтнах, она
пошатывалась, измученнаЯ за день, проведенный в постыдном занЯтии.
Ћбед проходил тихо. ’ереза ничего не ела. ‡а десертом ‹оран положил
локти на стол и без обинЯков потребовал у нее пЯть тысЯч франков.
- Ќе дам, - сухо ответила она. - Џредоставь тебе волю, так мы окажемсЯ
на соломе... ђазве ты не знаешь, в каком мы положении. Ќам грозит нищета.
- ‚озможно, - возразил он спокойно. - Ќо мне все равно, мне нужны
деньги.
- Ќе дам, сказала: не дам. ’ы бросил должность, торговлЯ совсем не
идет, а на проценты с моего приданого нам не прожить. Њне каждый день
приходитсЯ брать из основного капитала, чтобы кормить тебЯ и выдавать тебе
сто франков в месЯц, которые ты у менЯ выцарапал. Ќе получишь больше ни
гроша, понЯл? € не проси.
- Ќе отказывай не подумавши. ѓоворю тебе - мне нужны пЯть тысЯч
франков, и Я их получу. ‚се равно дашь.
…го спокойнаЯ настойчивость вывела ’ерезу из себЯ, хмель еще больше
овладел ею.
- Џонимаю, - закричала она, - ты хочешь кончить тем же, с чего начал...
“же четыре года мы содержим тебЯ. ’ы ЯвилсЯ сюда только длЯ того, чтобы
здесь есть и пить, и с тех пор живешь на наш счет. Ћн, видите ли,
лодырничает, он прекрасно устроилсЯ, живет себе сложа руки, на моем
попечении... Ќет, не рассчитывай, не получишь ничего, ни гроша... ‘казать
тебе, кто ты такой? ’ы...
€ она сказала. ‹оран пожал плечами и рассмеЯлсЯ. Ћн только заметил:
- •орошим же словечкам ты учишьсЯ там, где теперь проводишь времЯ.
ќто единственный намек, который он себе позволил насчет ее любовных
похождений. ’ереза резко вскинула голову и Язвительно возразила:
- ‚о всЯком случае, Я не живу с убийцами.
‹оран побледнел. Ћн немного помолчал, пристально глЯдЯ на жену, потом
дрожащим голосом сказал:
- Џослушай, деточка, не будем сердитьсЯ, из этого ничего хорошего не
получитсЯ ни длЯ тебЯ, ни длЯ менЯ. ’ерпение мое лопаетсЯ. Ќам разумнее было
бы прийти к соглашению, если мы хотим избежать беды... џ прошу у тебЯ пЯть
тысЯч франков потому, что они мне необходимы; могу даже поЯснить, что они
нужны мне длЯ того, чтобы обеспечить нам спокойную жизнь.
Ћн как-то странно улыбнулсЯ и продолжал:
- €так, подумай хорошенько и дай мне окончательный ответ.
- ‚се уже обдумано, - ответила ’ереза, - Я сказала: не получишь ни
гроша.
‹оран в Ярости вскочил. Ћна испугалась, что он побьет ее; она всЯ
съежилась, но решила не уступать. Ћднако ‹оран даже не подошел к ней; он
только холодно сказал, что устал так жить и намерен рассказать об убийстве
полицейскому комиссару их участка.
- ’ы толкаешь менЯ на крайности, - сказал он, - ты делаешь жизнь
невыносимой. џ предпочитаю покончить со всем этим... Ќас отдадут под суд и
осудЯт. ‚от и все.
- ‚здумал напугать менЯ? - закричала жена. - џ устала не меньше тебЯ. џ
сама пойду к комиссару, если ты не пойдешь. —то ж, Я готова последовать за
тобою на плаху, Я ведь не трусиха, как ты... Ќу, идем со мной к комиссару.
Ћна встала, уже направилась к двери.
- ‹адно, - пробормотал ‹оран, - пойдем вместе.
Ћказавшись внизу, в магазине, они в тревоге, в ужасе взглЯнули друг на
друга. €х словно пригвоздили к полу. Ќескольких секунд, потраченных на спуск
по лестнице, оказалось достаточно, чтобы перед ними, словно при свете
молнии, возникли неминуемые последствиЯ признаниЯ. €м представились
жандармы, тюрьма, суд присЯжных, гильотина - все это встало перед ними
внезапно и с поразительной Ясностью. ‘ердце у них упало, им захотелось
броситьсЯ друг другу в ноги и умолЯть не ходить в полицию, не доносить.
„ве-три минуты они простоЯли не двигаЯсь, скованные растерЯнностью и
страхом. ’ереза перваЯ решилась заговорить и пойти на уступку.
- ‚прочем, с моей стороны глупо отказывать тебе в деньгах, - сказала
она. - ђано или поздно ты все равно их проешь. ‹учше уж отдать их теперь же.
Ћна особенно и не пыталась скрыть свое поражение. Ћна села за конторку
и выписала чек на пЯть тысЯч, которые ‹оран мог получить в банке. Ћ
полицейском комиссаре в тот вечер речи уже не было.
Љак только в карманах у ‹орана поЯвилось золото, он стал пить, ЯкшатьсЯ
с уличными девками, повел шумную, разгульную жизнь. Ћн часто не ночевал
дома, днем спал, по ночам кутил, гонЯЯсь за сильными ощущениЯми и стараЯсь
отвлечьсЯ от действительности. Ќо в результате ему становилось все хуже и
хуже. Љогда вокруг него стоЯл гам, он внимательнее прислушивалсЯ к страшному
безмолвию, царившему в его душе; когда любовница целовала его, когда он
осушал стакан вина, он вместо наслаждениЯ испытывал гнетущую тоску. Џохоть и
чревоугодие уже не радовали его; от поцелуев и Яств все существо его,
остывшее и как бы окоченевшее, еще более обессиливало. Ћн был всем пресыщен,
и ему уже не удавалось воспламенить воображение, возбудить аппетит и
чувственность. ЏринуждаЯ себЯ к разврату, он несколько обострЯл свои
страданиЯ - вот и все. Ђ когда он возвращалсЯ домой, когда снова видел г-жу
ђакен и ’ерезу, он от усталости поддавалсЯ чудовищным приступам страха;
тогда он давал себе зарок больше не уходить из дому, а погрузитьсЯ в
страдание, чтобы свыкнутьсЯ с ним и одолеть его.
’ереза тоже стала отлучатьсЯ все реже и реже. ‚ течение месЯца она, как
и ‹оран, проводила жизнь на улицах и в кабачках. ‚ечером она ненадолго
забегала домой, кормила г-жу ђакен, укладывала ее и снова уходила до
следующего днЯ. Ћднажды супруги не виделись четверо суток. Џотом ’ерезой
овладело глубокое отвращение, она почувствовала, что разврат не удаетсЯ ей
так же, как не удалась и комедиЯ раскаЯниЯ. ’щетно таскалась она по всем
меблированным комнатам ‹атинского квартала, тщетно окуналась в шумную и
грЯзную жизнь. Ќервы ее были вконец расстроены; разгул, физические
наслаждениЯ уже не вызывали в ней тех встрЯсок, которые могли бы дать ей
забвение. Ћна уподобилась пьЯнице, у которого глотка настолько обожжена, что
стала нечувствительной даже к самым крепким напиткам. Џохоть оставлЯла ее
безучастной, любовники вызывали у нее только скуку и изнеможение. € она
рассталась с ними, понЯв, что они ей бесполезны. Ќа нее напала такаЯ
отчаЯннаЯ лень, что она не выходила из дому и с утра до ночи слонЯлась
нечесанаЯ, неумытаЯ, с грЯзными руками, в неопрЯтной нижней юбке. Ћна
погрЯзла в нерЯшестве.
Љогда убийцы оказались снова лицом к лицу, измученные, исчерпавшие все
средства спастись друг от друга, они понЯли, что у них нет больше сил
боротьсЯ. ђазгул не принЯл их в свое лоно и сбросил в пучину страданий. Ћни
оказались все в той же темной, сырой квартире; отныне они были как бы
заключены в ней, ибо, сколько ни искали они спасениЯ, им не удавалось
расторгнуть кровавые узы, которые свЯзывали их. ’еперь они даже и не
помышлЯли о борьбе, сознаваЯ, что она невозможна. €м стало Ясно, что факты
так властно влекут их за собою, так подавлЯют, так свЯзывают их вместе, что
какое-либо сопротивление просто нелепо. Ћни опЯть зажили совместной жизнью,
но теперь ненависть их превратилась в какое-то бешенство.
Џо вечерам снова начались ссоры. ‚прочем, побои и крики не прекращались
в течение всего днЯ. Љ ненависти присоединилось недоверие, и это
окончательно свело их с ума.
Ћни стали боЯтьсЯ друг друга. ‘цена, последовавшаЯ за требованием пЯти
тысЯч франков, вскоре стала повторЯтьсЯ и утром и вечером. “ обоих поЯвилась
навЯзчиваЯ мысль, что другой собираетсЯ выдать его. Ћни только об этом и
думали. ‘тоило одному сказать что-нибудь, сделать какой-либо жест, как
другому казалось, что он собираетсЯ к полицейскому комиссару. ’огда они
начинали дратьсЯ или заклинать друг друга. ‚ припадке Ярости они кричали,
что сейчас все разоблачат, они до смерти пугали себЯ этим; потом они
начинали дрожать, унижались друг перед другом, клЯлись, заливаЯсь горькими
слезами, что будут хранить молчание. Ћни страдали неимоверно, но не находили
в себе мужества приложить к ране раскаленное железо, чтобы исцелитьсЯ. Љогда
они грозились признатьсЯ в преступлении, ими руководило только желание
напугать друг друга и отделатьсЯ от этой мысли; на самом же деле у них
никогда не хватило бы сил покаЯтьсЯ и искать душевного мира в заслуженной
каре.
ђаз двадцать они уже подходили вместе к двери полицейского участка. ’о
‹оран хотел признатьсЯ в убийстве, то собиралась отдать себЯ в руки
правосудиЯ ’ереза. Ќо каждый раз они выбегали на улицу вдогонку друг за
другом и каждый раз, после взаимных оскорблений, сменЯвшихсЯ страстной
мольбой, решали еще немного подождать.
Џосле каждого такого припадка они становились еще подозрительнее и
угрюмее.
Ћни с утра до ночи следили друг за другом. ‹оран совсем перестал
выходить из квартиры, а ’ереза и не пустила бы его одного. ЏодозрениЯ,
боЯзнь разоблачений создали между ними какую-то жестокую близость. Ќикогда
еще, со днЯ свадьбы, не были они так тесно свЯзаны друг с другом и никогда
еще так не страдали. Ќо какие бы муки они ни причинЯли друг другу, они не
сводили глаз один с другого и предпочитали терпеть самую жестокую пытку, чем
расстатьсЯ хотЯ бы на час. …сли ’ереза спускалась в лавку, ‹оран следовал за
ней, боЯсь, как бы она не рассказала чего-нибудь покупательнице; если ‹оран
становилсЯ на порог, наблюдаЯ за прохожими, ’ереза становилась рЯдом с ним,
чтобы проверить, не говорит ли он с кем-нибудь. Џо четвергам, при гостЯх,
убийцы устремлЯли друг на друга умолЯющие взглЯды, каждый из них со страхом
прислушивалсЯ к тому, что говорит другой; им казалось, что сообщник вот-вот
сознаетсЯ, и любой начатой фразе они уже готовы были придать особый смысл.
ќта война не могла долго продолжатьсЯ.
€ ’ереза и ‹оран, каждый сам по себе, дошли до мысли, что только новое
преступление избавит их от последствий первого. —тобы обрести некоторый
покой, у них оставалось одно только средство: кому-нибудь из них надо было
исчезнуть. ќта мысль Явилась у них одновременно; оба они почувствовали
настойчивую необходимость разлуки, оба хотели разлуки вечной. “бийство,
представшее в их воображении, казалось им вполне естественным, неотвратимым;
оно было само собою разумеющимсЯ следствием убийства Љамилла. Ћни даже не
задумывались над этим; убийство сообщника казалось им единственным средством
спасениЯ. ‹оран решил, что убьет ’ерезу, потому что ’ереза мешает ему,
причинЯет нестерпимые страданиЯ и может единым словом погубить его. ’е же
соображениЯ привели и ’ерезу к мысли убить ‹орана.
’вердо принЯв решение об убийстве, они немного успокоились. Ћни
занЯлись его подготовкой. ‚прочем, оба они действовали в каком-то бреду, без
особых предосторожностей; вероЯтные последствиЯ убийства не слишком их
беспокоили, хотЯ ни побега, ни безнаказанности они себе не обеспечили. Ћни
испытывали необоримую потребность убить друг друга и подчинЯлись этой
потребности, как разъЯренные звери. Ћни не хотели признатьсЯ в своем первом
преступлении и очень ловко замели его следы, а теперь готовы были рисковать
головой, совершаЯ новое убийство, которое даже не помышлЯли скрыть. ’ут было
вопиющее противоречие в поведении, но они даже не замечали его. Ћни просто
решили, если удастсЯ, бежать за границу, захватив с собою все деньги. ‚от
уже две недели, как ’ереза взЯла из банка те несколько тысЯч франков,
которые оставались от ее приданого, и держала их под замком в комоде; ‹орану
это было известно. Ћ том, что станетсЯ с г-жой ђакен, они ни на минуту не
задумывались.
Ќезадолго до этого ‹оран встретилсЯ со своим школьным товарищем,
который служил препаратором у известного химика, занимающегосЯ вопросами
токсикологии. ќтот товарищ пригласил ‹орана к себе в лабораторию, показал
ему аппаратуру, рассказал о разных Ядовитых веществах. Ћднажды вечером, уже
после того как ‹оран окончательно решилсЯ на убийство, ’ереза сидела перед
ним за столом и пила подслащенную воду; тут ‹оран вспомнил, что видел в
лаборатории глинЯный пузырек с цианистым калием. …му припомнилось и то, что
сказал препаратор о страшной силе этого Яда, который действует молниеносно,
почти не оставлЯЯ следов, - и ‹оран подумал, что именно такой-то ему и
нужен. Ќа другой день ему удалось ускользнуть из дому; он зашел проведать
приЯтелЯ и, когда тот отвернулсЯ, выкрал глинЯный пузырек.
‚ тот же день ’ереза, воспользовавшись отсутствием ‹орана, отточила
большой кухонный нож, которым пользовались длЯ колки сахара; он был весь
зазубрен. Ћна спрЯтала нож в дальний угол буфета.

XXXII

‚ следующий четверг вечер у ђакенов - так гости по-прежнему звали своих
друзей - прошел особенно весело. ‡асиделись до половины двенадцатого. ѓриве,
уходЯ, заметил, что никогда еще не проводил времЯ столь приЯтно.
‘юзанна, ожидавшаЯ прибавлениЯ семейства, без конца рассказывала ’ерезе
о своих радостЯх и огорчениЯх; ’ереза, казалось, слушала ее с большим
интересом; глаза ее были устремлены в одну точку, губы поджаты, голова
временами склонЯлась вниз; веки, закрываЯсь, бросали тень на все лицо. ‹оран
тоже с неослабным вниманием слушал рассказы старика Њишо и Ћливье. Ћни
болтали без умолку, и ѓриве с трудом удавалось вставить словечко в их
россказни. ‚прочем, он относилсЯ и к отцу и к сыну с Явным уважением; он
считал, что они превосходные рассказчики. ‚ тот вечер беседа заменила игру,
и ѓриве простодушно воскликнул, что рассказы бывшего полицейского комиссара
почти так же увлекательны, как партиЯ в домино.
‡а все четыре года, что ѓриве и семейство Њишо проводили по четвергам
вечер у ђакенов, им ни разу не прискучили эти однообразные собраниЯ,
повторЯвшиесЯ с удручающей регулЯрностью. Ќи на единый миг не возникло у них
подозрениЯ о драме, котораЯ разыгрывалась в этом доме, с виду столь мирном и
приветливом. Ћливье не раз замечал, в порЯдке полицейской шутки, что в
столовой ђакенов пахнет честностью. ѓриве, чтобы не отстать, назвал ее
"свЯтилищем мира". ‡а последнее времЯ ’ерезе два-три раза пришлось объЯснЯть
гостЯм происхождение синЯков, которые были у нее на лице; она говорила, что
упала и расшиблась. „а никому из друзей и в голову бы не пришло, что это
следы от кулака ‹орана; они были убеждены, что их хозЯева - примернаЯ семьЯ,
в которой царЯт любовь и ласка.
ЏараличнаЯ больше уже не пыталась разоблачить страшную истину, скрытую
за унылой безмЯтежностою четверговых собраний. ЌаблюдаЯ терзаниЯ убийц,
предчувствуЯ взрыв, который рано или поздно должен произойти, как результат
неизбежного развитиЯ фактов, она в конце концов понЯла, что событиЯ не
нуждаютсЯ в ее вмешательстве. ‘ тех пор она совсем стушевалась, она
предоставила действовать последствиЯм убийства Љамилла, которые в свою
очередь должны были убить преступников. Ћна только молила небо продлить ее
дни, чтобы стать свидетельницей ужасной развЯзки, которую она предвидела;
заветным ее желанием было утолить взор зрелищем последних мук, которые
сломЯт ’ерезу и ‹орана.
‚ тот вечер ѓриве подсел к старухе и долго беседовал с ней, по
обыкновению сам и спрашиваЯ и отвечаЯ на вопросы. Ќо ему не удалось добитьсЯ
от нее хотЯ бы взглЯда. Љогда пробило половину двенадцатого, гости
засуетились.
- “ вас так уютно, что не хочетсЯ уходить, - призналсЯ ѓриве.
- „остаточно сказать, - подтвердил Њишо, - что мне здесь никогда не
хочетсЯ спать, а дома Я обычно ложусь в девЯть.
Ћливье счел уместным ввернуть шуточку.
- „ело в том, - воскликнул он, обнажаЯ желтые зубы, - что тут пахнет
честностью; поэтому-то здесь так и хорошо.
ѓриве стало досадно, что его опередили, и он с напыщенным жестом
провозгласил:
- ќта комнатка - "свЯтилище мира".
’ем временем ‘юзанна, завЯзываЯ ленты шлЯпки, сказала ’ерезе:
- ‡автра Я приду в девЯть.
- Ќет, приходите не раньше двенадцати, - поспешила ответить ’ереза. -
“тром менЯ не будет дома.
ѓолос у нее был странный, глухой. Ћна проводила гостей до коридора.
‹оран тоже спустилсЯ с лампой в руках. Ћставшись одни, супруги с облегчением
вздохнули, - видимо, весь вечер их снедало глухое нетерпение. ‘о вчерашнего
днЯ они стали еще мрачнее, с глазу на глаз они чувствовали себЯ еще
тревожнее. ‘тараЯсь не смотреть друг на друга, они молча поднЯлись наверх.
ђуки их слегка подергивались, и ‹орану пришлось поскорее поставить лампу на
стол, чтобы не выронить ее.
Џеред тем как уложить г-жу ђакен, они обычно приводили в порЯдок
столовую, готовили себе стакан подслащенной воды на ночь и сновали вокруг
параличной, пока все не было готово.
‚ тот вечер, поднЯвшись наверх, они присели к столу; взглЯд у них был
рассеЯнный, губы побелели. Џомолчав с минуту, ‹оран спросил, как бы внезапно
очнувшись от сна:
- ’ак что ж? ‹ожитьсЯ не будем?
- ‹ожимсЯ, ложимсЯ, - отвечала ’ереза, вздрогнув, словно от озноба.
Ћна встала и взЯла графин.
- Ћставь! - вскричал ‹оран, стараЯсь придать голосу обычную интонацию.
- џ сам приготовлю воду... ‡аймись теткой.
Ћн взЯл у ’ерезы графин и налил воды в стакан. Џотом, чуть
отвернувшись, вылил в него содержимое глинЯного пузырька и добавил кусок
сахара. ’ем временем ’ереза нагнулась над Ящиком буфета; она вынула оттуда
нож и стала прЯтать его в широкий карман фартука.
‚ этот миг, под влиЯнием того странного чувства, которое предупреждает
нас о надвигающейсЯ опасности, супруги инстинктивным движением повернули
головы. Ћни посмотрели друг на друга. ’ереза увидела в руках ‹орана пузырек,
а ‹оран заметил нож, сверкнувший в складках ее юбки. ’ак, безмолвные и
холодные, они несколько мгновений взирали друг на друга, муж - стоЯ возле
стола, жена - склонившись у буфета. Ћни все понЯли. Љаждый из них замер,
обнаружив у сообщника свою же собственную мысль. —итаЯ по растерЯнному лицу
другого свои тайные намерениЯ, они почувствовали взаимную жалость и
отвращение.
ѓоспожа ђакен, понимавшаЯ, что развЯзка близка, наблюдала за ними
пристальным, острым взглЯдом.
€ вдруг ’ереза и ‹оран разразились рыданиЯми. ‘ильнейший припадок
подорвал их силы и бросил, слабых, как дети, в объЯтиЯ друг друга. €м
казалось, будто нечто ласковое и умильное пробуждаетсЯ у них в груди. Ћни
плакали молча, думаЯ о грЯзной жизни, которую они вели и котораЯ ждет их в
будущем, если у них достанет подлости и трусости, чтобы жить. ‚споминаЯ
прошлое, они почувствовали такую усталость и такое отвращение к самим себе,
что им страстно захотелось покоЯ, небытиЯ. Џри виде ножа и стакана с отравой
они обменЯлись последним благодарным взглЯдом. ’ереза взЯла стакан, выпила
половину и протЯнула ‹орану; тот осушил его до дна. ќто произошло мгновенно.
‘раженные, они рухнули друг на друга, обретЯ утешение в смерти. ѓубы молодой
женщины коснулись шеи мужа - того места, где осталсЯ шрам от зубов Љамилла.
’рупы пролежали всю ночь на полу столовой, у ног г-жи ђакен,
скрюченные, безобразные, освещенные желтоватыми отсветами лампы. Џочти
двенадцать часов, вплоть до полуднЯ, г-жа ђакен, неподвижнаЯ и немаЯ,
смотрела на них, уничтожаЯ их своим тЯжелым взглЯдом, и никак не могла
насытитьсЯ этим зрелищем.
Last-modified: Fri, 12 Dec 2003 13:49:35 GMT
Ћцените этот текст: