‚ конце концов это ваше дело. ЌавЯзыватьсЯ Я не буду.
     “слышав эти слова, Љристина еле заметно улыбнулась  -  ее  нежные  губы
чуть дрогнули. Ќичего не сказав, она надела шлЯпку, поискала глазами зеркало
и, не найдЯ его, наугад завЯзала ленты.  Ћкруглив  поднЯтые  локти,  она  не
спеша  расправлЯла  бант,  и  лицо  ее  было  позлащено  солнечными  лучами.
Џораженный Љлод не узнавал больше те чистые детские черты, которые он только
что рисовал: верхнЯЯ часть лица - Ясный лоб, нежные глаза -  была  затенена,
вперед выступила тЯжелаЯ челюсть и кроваво-красный рот с ослепительно белыми
зубами. € ко всему этому  загадочнаЯ  девичьЯ  улыбка,  -  может  быть,  она
издеваетсЯ над ним?
     - ‚о всЯком случае, - сказал Љлод, почувствовав себЯ оскорбленным, - не
думаю, чтобы у вас было основание упрекать менЯ в чем-либо.
     ’ут она не смогла удержатьсЯ и рассмеЯлась легким, нервным смешком.
     - Ќу конечно, нет, сударь, в чем мне упрекать вас?
     Ћн продолжал рассматривать ее, раздираемый  противоречивыми  чувствами;
застенчивость и неопытность боролись в нем с боЯзнью показатьсЯ смешным. —то
она могла знать о жизни, этот большой ребенок? ‚едь девушки, воспитывающиесЯ
в пансионах,  знают  все  или  ничего.  ’айна  пробуждениЯ  плоти  и  сердца
неисповедима, никто еще ее не постиг. ‚озможно, что пребывание в  мастерской
художника и пугающаЯ близость мужчины пробудили в ней не один только  страх,
но и чувственность?  ’еперь,  когда  ее  страх  прошел,  не  кажетсЯ  ли  ей
унизительным, что она боЯлась понапрасну? ‚едь он  не  обмолвилсЯ  ни  одной
любезностью, даже пальцем к ней  не  прикоснулсЯ!  Њожет  быть,  ее  обидело
грубое безразличие мужчины, и хотЯ она еще  не  была  женщиной,  женское  ее
начало возмутилось; а теперь она уходила недовольнаЯ, взвинченнаЯ,  бравируЯ
своим спокойствием, уносЯ неосознанное сожаление о том неведомом и  ужасном,
что могло бы случитьсЯ, но не случилось.
     - ‚ы,  кажетсЯ,  говорили,  -  спросила  она  серьезным  тоном,  -  что
извозчичьЯ стоЯнка находитсЯ за мостом, на противоположной набережной?
     - „а, в том месте, где растут деревьЯ.
     Ћна уже расправила банты, надела перчатки,  но  не  уходила,  продолжаЯ
оглЯдыватьсЯ  по  сторонам.  ‚зглЯд  ее  остановилсЯ  на  большом   полотне,
повернутом к стене, и ей захотелось  его  посмотреть,  но  она  не  решалась
попросить об этом. Ќичто ее больше не задерживало, но она медлила, как будто
отыскиваЯ  какой-то  забытый  предмет,  испытываЯ   чувства,   неопределимые
словами. Ќаконец она направилась к выходу.
     Љогда Љлод открыл ей дверь, маленький хлебец,  положенный  за  порогом,
упал в мастерскую.
     - ‚от видите, - сказал он,  -  вам  надо  было  позавтракать  со  мной.
Љонсьержка по утрам приносит мне хлеб.
     Ћна еще раз  отказалась,  покачав  головой.  Ќо  на  площадке  лестницы
обернулась в нерешительности. ‘нова веселаЯ улыбка тронула ее  губы,  и  она
перваЯ протЯнула руку.
     - ‘пасибо, большое спасибо!
     Ћн взЯл эту маленькую, затЯнутую в перчатку руку в  свою  перепачканную
пастелью лапищу. ’ак они постоЯли несколько  секунд,  приблизившись  друг  к
другу, в дружеском рукопожатии. „евушка  продолжала  улыбатьсЯ.  “  него  на
губах вертелсЯ вопрос: "Љогда Я увижу вас снова?" Ќо стыд сковывал ему уста.
Џодождав немного, она высвободила свою руку.
     - Џрощайте, сударь!
     - Џрощайте, мадмуазель!
     Љристина, не оборачиваЯсь, спускалась по крутой лестнице со  скрипучими
ступеньками, а Љлод, резко повернувшись, хлопнул дверью и громко сказал:
     - Љ черту всех женщин!
     Ћн был взбешен, зол на самого себЯ, зол  на  весь  свет.  Ћн  ходил  по
мастерской, отшвыриваЯ ногой  попадавшиесЯ  на  пути  предметы  и  продолжаЯ
громко бранитьсЯ. Љак он был прав, не пускаЯ к себе ни  одной  женщины!  ќти
негодницы всегда как-нибудь да одурачат вас! Љто может поручитьсЯ,  что  эта
девчонка, такаЯ невиннаЯ с виду, не издевалась над ним? ‚едь он поверил-таки
всем ее россказнЯм. ’еперь он вновь начал во всем сомневатьсЯ;  что-что,  но
вдова генерала - это уж  чересчур!  „а  и  крушение  поезда,  а  чего  стоил
извозчик! ‚ жизни ничего подобного не случаетсЯ! Ђ рот у нее какой...  „а  и
выражение лица, когда она уходила. Ќо с какой целью, зачем она врала?  ’акаЯ
ложь не имеет никакого  смысла,  необъЯснима  -  искусство  ради  искусства!
‘ейчас она, наверно, смеетсЯ над ним!
     Ћн схватил ширму и в Ярости швырнул ее в угол.  “бирай  тут  теперь  за
ней! Љогда он увидел, что таз, полотенце, мыло - все  стоит  на  месте,  его
обозлила неприбраннаЯ постель; с преувеличенной поспешностью он принЯлсЯ  ее
стелить, взбиваЯ обеими руками  матрас  и  подушку,  которые  еще  сохранили
теплоту тела Љристины, и задохнулсЯ от исходившего от  них  чистого  аромата
юности. —тобы прийти  в  себЯ,  он  окунул  голову  в  воду,  но,  вытираЯсь
полотенцем, он вновь вдохнул тот же нежный дурманЯщий аромат  девственности,
который разливалсЯ по всей мастерской и не давал ему покоЯ. Љлод принЯлсЯ за
шоколад, глотаЯ  его  прЯмо  из  кастрюльки,  не  переставаЯ  ругатьсЯ:  его
обуревала лихорадочнаЯ жажда деЯтельности, и, торопЯсь приступить к  работе,
он запихивал в рот огромные куски хлеба.
     - ‡десь можно околеть от жары! - внезапно закричал он. - ќто из-за жары
Я совсем развинтилсЯ.
     Ћднако солнце уже не светило в окно, и в мастерской стало прохладнее.
     Љлод  отворил  форточку,  находившуюсЯ  на  уровне  гребнЯ   крыши,   с
облегчением вдыхаЯ порывистый свежий ветер. Ћн взЯл в руки  набросок  головы
Љристины и, разглЯдываЯ его, надолго забылсЯ.
 
        II 
 
     ‚ полдень, когда Љлод все еще работал над картиной, раздалсЯ хорошо ему
знакомый стук в дверь. €нстинктивным, безотчетным движением художник  всунул
в папку набросок с головы Љристины, по которому он переделывал женское  лицо
центральной фигуры. ‘прЯтав рисунок, он отпер дверь.
     - Џочему так рано, Џьер?
     ‚ошел друг его детства Џьер ‘андоз, брюнет двадцати двух лет с  круглой
головой, коротким носом и  добрыми  глазами  на  волевом,  энергичном  лице,
окаймленном едва пробивающейсЯ бородкой.
     - џ пораньше управилсЯ с  завтраком,  мне  хотелось  как  можно  дольше
попозировать тебе... —ерт возьми! ’ы продвинулсЯ!
     Ћн уставилсЯ на картину и тут же заметил:
     - ‘мотри-ка! ’ы изменил тип женского лица.
     Ќаступило молчание, оба разглЯдывали картину. Џолотно, размером пЯть на
три, было целиком записано, но только  немногие  детали  носили  законченный
характер. ‘деланный, по-видимому, мгновенно, общий набросок был  великолепен
в своей незаконченности, пленЯл  Яркими,  живыми  красками.  ‹еснаЯ  полЯна,
обрамленнаЯ густой зеленью, насквозь пронизана солнцем, налево уходит темнаЯ
аллеЯ лишь с одним световым бликом вдали. ’ам, на траве, во всем великолепии
июньского цветениЯ, закинув  руку  за  голову,  лежала  обнаженнаЯ  женщина,
улыбаЯсь, с опущенными ресницами, подставлЯЯ грудь золотым лучам, в  которых
она купалась. ‚ глубине две маленькие женские фигурки, брюнетка и блондинка,
тоже обнаженные, смеЯсь, боролись друг с другом, Ярко  выделЯЯсь  на  зелени
листвы, - пленительные гаммы телесного цвета. •удожнику, очевидно, был нужен
на первом плане контрастирующий  черный  цвет,  и  он  вышел  из  положениЯ,
посадив туда мужчину, одетого в черную бархатную куртку. Њужчина  повернулсЯ
спиной, была видна  только  его  леваЯ  рука,  на  которую  он  облокотилсЯ,
полулежа в траве.
     - Ћчень хорошо намечена лежащаЯ женщина, -  сказал  наконец  ‘андоз,  -
однако тебе, черт побери, предстоит еще огромнаЯ работа!
     ЏожираЯ горЯщими  глазами  свое  произведение,  Љлод  сказал  в  порыве
откровенности:
     - ’ак ведь до выставки уйма времени. ‡а полгода  можно  управитьсЯ!  Ќа
этот раз, может быть, Я сумею доказать себе, что Я не совсем тупица.
     Ћн стоЯл и посвистывал,  восхищенный  наброском,  который  ему  удалось
сделать с головы Љристины; волна вдохновениЯ и надежд подхватила его.  ’акое
состоЯние, как правило, кончалось у художника приступом отчаЯниЯ перед своим
бессилием воплотить природу.
     - •ватит лентЯйничать! Љоли пришел, за  дело!  ‘андоз,  чтобы  избавить
Љлода от расходов на натурщика,
     по дружбе предложил позировать  ему  длЯ  мужской  фигуры  на  переднем
плане.  Ћн  был  свободен  только  по  воскресеньЯм,  и  Љлод  полагал,  что
достаточно будет четырех - пЯти сеансов длЯ того, чтобы портрет  был  готов.
‘андоз уже надевал бархатную куртку, когда его осенило.
     - Ђ ты-то, наверное, еще не завтракал? Љак встал,  так  и  работал  все
времЯ... ‘пустись вниз, скушай котлету, Я подожду тебЯ.
     Љлод и слышать не хотел о том, чтобы терЯть времЯ.
     - „а нет же, Я позавтракал, глЯди, вон кастрюлЯ!.. € видишь, еще  корка
хлеба осталась. Њожно сейчас доесть... ‘корей, скорей, за дело, ленивец!
     Љлод уже взЯлсЯ за палитру и, выбираЯ кисти, спросил:
     - Ђ что, „юбюш зайдет за нами сегоднЯ?
     - „а, к пЯти часам.
     - ‚от и отлично! Њы пойдем обедать все вместе... ’ы готов? Ћткинь  руку
левее, а голову опусти.
     ‘андоз принЯл требуемую позу и, подсунув под себЯ подушки, расположилсЯ
на диване. ‘андоз сидел спиной к Љлоду, но это не мешало  им  разговаривать;
‘андоз рассказывал,  что  сегоднЯ  утром  он  получил  письмо  из  Џлассана,
маленького провансальского городка, где они учились вместе с Љлодом с  самых
младших классов коллежа. €счерпав эту тему,  оба  замолчали.  Ћдин  работал,
забыв обо всем на свете, другой, застыв в  неподвижной  позе,  погрузилсЯ  в
сонливость.
     ‚ девЯтилетнем возрасте Љлоду посчастливилось  выбратьсЯ  из  Џарижа  и
вернутьсЯ в  тот  уголок  Џрованса,  где  он  родилсЯ.  …го  мать,  красиваЯ
блондинка,  зарабатывала   на   жизнь   стиркой,   когда   ее   бросил   его
бездельник-отец. Џотом  она  вышла  замуж  за  влюбленного  в  нее  честного
рабочего. Ћба были очень трудолюбивы, но  никак  не  могли  свести  концы  с
концами. Џоэтому они с благодарностью  принЯли  предложение  одного  старого
провансальца поместить Љлода в коллеж родного  города.  ќтот  старый  чудак,
страстный любитель  живописи,  случайно  увидел  рисунки  мальчугана  и  был
поражен ими. ‚ течение семи лет до старшего класса Љлод  оставалсЯ  на  ћге,
сперва пансионером коллежа, потом  экстерном,  живЯ  у  своего  благодетелЯ.
Ћднажды утром старика нашли мертвым в постели, его хватил удар.  Ћн  оставил
Љлоду,  по  завещанию,  ренту  в  тысЯчу  франков,  с  правом  распорЯжатьсЯ
капиталом по достижении двадцати пЯти лет. Ћхваченный страстью  к  живописи,
Љлод тотчас же покинул коллеж, даже и не подумав сдавать экзамены на степень
бакалавра, и устремилсЯ в Џариж, где уже находилсЯ его друг ‘андоз.
     ‚  Џлассанском  коллеже,   с   самого   первого   класса,   было   трое
"неразлучных", как их называли:  Љлод  ‹антье,  Џьер  ‘андоз  и  ‹уи  „юбюш.
Ћднолетки, с разницей в несколько месЯцев, все трое происходили из различных
слоев общества и по характеру не были схожи, но сразу же почувствовали  себЯ
неразрывно свЯзанными, привлеченные друг к другу инстинктивным отвращением к
окружающей  тупости,  против  которой  восставали   их   тонкаЯ   натура   и
пробуждающийсЯ интеллект, возвышавший их над грубостью лентЯев и драчунов их
класса. Ћтец ‘андоза, испанец, эмигрировавший  во  ”ранцию  по  политическим
причинам, открыл возле Џлассана бумажную фабрику, где применЯл новые  машины
своего собственного изобретениЯ. Ћн умер, преследуемый  всеобщей  злобой,  и
оставил свою вдову в чрезвычайно тЯжелом положении, отЯгощенной целой серией
темных судебных процессов, на которые ушло все его состоЯние. Њать  ‘андоза,
уроженка Ѓургундии, возненавидела провансальцев, считаЯ их виновниками  всех
своих несчастий, включаЯ неизлечимую болезнь  -  паралич.  Ћна  переехала  с
сыном в Џариж, где он поступил на службу  и  содержал  ее  на  свое  скудное
жалованье, не оставлЯЯ мечты о литературной славе. „юбюш был  старшим  сыном
плассанской  булочницы,  очень  честолюбивой,   суровой   женщины,   котораЯ
отправила сына в Џариж, рассчитываЯ получить впоследствии  триста  процентов
на сто с капитала, затраченного на его образование.  „юбюш  посещал  курс  в
Ђкадемии художеств, готовЯсь стать архитектором  и  перебиваЯсь  на  скудные
гроши, которые ему высылали родители.
     - ЏроклЯтие, - нарушил молчание ‘андоз, - не очень-то удобно торчать  в
подобной позе! ЏрЯмо руку сломаешь... Њожно, наконец, пошевелитьсЯ?
     Љлод оставил это восклицание без  ответа.  ЌаносЯ  на  полотно  широкие
мазки, он трудилсЯ над бархатной курткой. ЋтойдЯ  от  картины,  он  прищурил
глаза и расхохоталсЯ, внезапно поддавшись воспоминаниЯм.
     - Џомнишь, когда мы были в шестом классе, Џуильо однажды зажег свечи  в
книжном шкафу кретина ‹алюби? Џомнишь, как испугалсЯ ‹алюби,  когда,  прежде
чем взобратьсЯ  из  кафедру,  он  открыл  шкаф  и  увидел  иллюминацию?..  ‚
наказание весь класс должен был выучить пЯтьсот стихов!
     ‘андоз, смеЯсь, опрокинулсЯ на  диван,  затем,  принимаЯ  нужную  позу,
сказал:
     - ќкаЯ скотина Џуильо!.. ‚едь в сегоднЯшем письме он как раз  описывает
женитьбу ‹алюби. Џодумай, эта стараЯ клЯча женитсЯ на  хорошенькой  девушке!
„а ты ее знаешь: дочь ѓалиссара,  галантерейщика,  блондиночка,  которой  мы
задавали серенады!
     ‚оспоминаниЯ овладели ими: Љлод и  ‘андоз  говорили  без  умолку;  один
продолжал работать со все увеличивавшейсЯ  страстностью,  другой  повернулсЯ
лицом к стене  и  говорил,  не  оборачиваЯсь,  только  расправлЯЯ  плечи  от
возбуждениЯ.
     ‘перва  они  вспоминали  коллеж,  помещавшийсЯ  в  старинном,  замшелом
монастыре, расположенном около городской стены. ‚споминали дворы, обсаженные
огромными платанами; позеленевший от водорослей, полный тины пруд,  где  они
научились плавать; классные комнаты первого этажа со стенами, сочащимисЯ  от
сырости; столовую с вечным запахом помоев; дортуар малышей, знаменитый своим
безобразием, и бельевую, и лазарет с кроткими монахинЯми,  которые  казались
им такими нежными в их черной одежде и белых покрывалах. ‚от  была  историЯ,
когда  сестра  Ђнжела,  чье  невинное   личико   будоражило   всех   старших
воспитанников, исчезла однажды вместе  со  старшеклассником  ѓермелином!  Ћн
из-за любви к ней постоЯнно резал себе руки перочинным  ножиком  и  бегал  в
лазарет, где  Ђнжела  делала  ему  перевЯзку,  заклеиваЯ  порезы  английским
пластырем.
     Ћни  перебрали  по  косточкам  весь  персонал  коллежа,  всех   жалких,
уродливых  или  ужасных  людей,   озлобленных   и   несчастных:   провизора,
разорЯвшегосЯ на  приемы,  стремЯсь  выдать  замуж  своих  дочерей,  рослых,
красивых,  нарЯдных  девушек,  которых  воспитанники  постоЯнно   оскорблЯли
чудовищными рисунками и надписЯми на стенах; надзирателЯ Џифара,  знаменитый
нос которого издали выдавал  его  присутствие,  просовываЯсь  во  все  щели;
сонмище профессоров, всех поголовно наделенных  каким-нибудь  оскорбительным
прозвищем; так, строгий, никогда не смеющийсЯ учитель был назван ђадамантом;
учитель,  пачкающий  все  кресла  своей   сальной   головой,   -   Џачкуном;
"’ы-менЯ-обманула-Ђдель" - прозвали учителЯ физики, пресловутого  рогоносца,
которого десЯть поколений сорванцов дразнили именем  его  жены,  по  слухам,
застигнутой когда-то в объЯтиЯх карабинера. Љаждый имел какую-нибудь кличку:
один из воспитателей, носивший корсиканский нож, по его  словам,  обагренный
кровью трех его кузенов, был назван ‘понтани; воспитатель - славный  парень,
разрешавший воспитанникам курить на прогулках, - носил прозвище Џерепелочки;
никого не пощадили, даже уродцев поваренка  и  судомойку,  которых  прозвали
Џараболой и Џараллелью, сочинив про них любовную историю, Якобы  протекавшую
среди кухонных отбросов.
     ‡атем пошли  воспоминаниЯ  о  различных  проделках,  о  всЯческих  злых
шутках,  над  которыми  не  переставали  смеЯтьсЯ  даже  много  лет  спустЯ.
Ќезабываемое  утро,  когда  сожгли  в  печке  башмаки  ученика  по  прозвищу
Њими-смерть или ‘келет-экстерн, тощего парнЯ, который контрабандой поставлЯл
нюхательный табак всему классу! Ђ  зимний  вечер,  когда  стащили  спички  в
часовне около лампады, чтобы раскурить сухие каштановые листьЯ  в  камышовых
трубках! ‘андоз, совершивший этот подвиг, признавалсЯ теперь, в каком он был
ужасе, как катилсЯ с него холодный пот, когда  он  кубарем  летел  с  хоров,
погруженных в  потемки.  Љлод  тоже  не  отставал:  однажды  ему  вздумалось
поджарить в парте майских жуков, чтобы попробовать, так ли они  вкусны,  как
говорЯт. ЏоднЯлась такаЯ сильнаЯ вонь, из парты повалил  такой  густой  дым,
что воспитатель, вообразивший, будто началсЯ  пожар,  прибежал  с  кувшином,
полным воды. Ђ набеги на полЯ, выдергивание лука на  прогулках,  а  швырЯние
камней в окна! ‚ысшим шиком считалось не просто разбить окно, а разбить  его
так,  чтобы  рисунок  осколков  напоминал  географическую  карту.  Ђ   уроки
греческого Языка, когда заданный урок заранее  писалсЯ  крупным  шрифтом  на
доске и вызванные лентЯи бегло читали его, причем учитель ничего не замечал,
и проделка  безнаказанно  сходила  с  рук!  Ћднажды  подпилили  все  садовые
скамейки и с похоронным пением носили их наподобие  гробов  вокруг  пруда  в
сопровождении длинной процессии. ‚от-то было  здорово:  „юбюш,  изображавший
кюре, пытаЯсь зачерпнуть фуражкой  воду  длЯ  благословениЯ  присутствующих,
полетел кувырком в бассейн. Ќо венцом всех  шалостей  была  выдумка  Џуильо,
который накануне каникул, ночью, нанизал ночные горшки в  дортуаре  на  одну
веревку, пропустив ее под кроватЯми; утром он бросилсЯ бегом по коридору,  а
за ним потЯнулсЯ  чудовищный  фаЯнсовый  хвост;  когда  Џуильо  выскочил  на
лестницу, горшки, наталкиваЯсь один на другой, подпрыгивали и разбивались на
лету!
     Љлод остановилсЯ с поднЯтой кистью и, заливаЯсь смехом, кричал:
     - ‚от скотина этот Џуильо!.. Ћн ведь пишет тебе. •отелось бы мне знать,
какие коленца он откалывает теперь?
     - ЋшибаешьсЯ, старина, теперь он ровно ничего не выкидывает, -  ответил
‘андоз, поудобнее устраиваЯсь на своих подушках.  -  Ћн  прислал  скучнейшее
письмо... кончает курс юридических наук и, вероЯтно,  станет  стрЯпчим,  как
его отец. Ћдин  его  стиль  чего  стоит!  —опорнаЯ  тупость  остепенившегосЯ
буржуа!
     ‚новь наступило молчание, которое нарушил ‘андоз, сказав:
     - Њы-то с тобой, старина, застрахованы от тупости.
     ЌоваЯ волна воспоминаний нахлынула на них, воспоминаний совсем  другого
порЯдка, - когда они мысленно  перенеслись  за  стены  коллежа,  на  простор
солнечного ћга, сердца их  так  забились,  что  дух  захватило.  …ще  совсем
маленькими, в шестом классе, трое  "неразлучных"  пристрастились  к  длинным
прогулкам. ЏользуЯсь "каждым свободным днем, они уходили как можно дальше, а
по мере того, как они вырастали, длительность прогулок все увеличивалась,  и
в конце концов они исколесили весь край,  путешествуЯ  иногда  по  нескольку
дней крЯду. Ќочевали где придетсЯ: то в расщелине скалы,  то  на  гумне,  за
день раскаленном от солнца, то на обмолоченной  соломе,  то  в  какой-нибудь
заброшенной хижине, где они устилали  пол  тимианом  и  лавандой.  ќто  были
вылазки в неведомое, инстинктивное стремление бежать от окружающего на  лоно
природы, безрассудное мальчишеское обожание деревьев, воды, гор, неизъЯснимо
радостное чувство уединениЯ и свободы.
     „юбюш, который был пансионером,  присоединЯлсЯ  к  товарищам  только  в
праздничные дни и на каникулах. Љ тому же он был зубрилой и от сидЯчей жизни
стал нескладным  и  тЯжеловесным.  ‡ато  Љлод  и  ‘андоз  никогда  не  знали
усталости: каждое воскресенье они, просыпаЯсь в  четыре  часа  утра,  будили
друг друга, бросаЯ камешек в закрытые ставни. ‹етом  их  особенно  влекла  к
себе  ‚ьорна,  вьющаЯсЯ  тонкой  лентой  по  всей  низменности  Џлассана.  ‚
двенадцать лет они уже отлично умели плавать. ‘ остервенением бросались  они
в водовороты, плескаЯсь в воде целыми днЯми, отдыхаЯ нагишом на  раскаленном
песке и вновь кидаЯсь в  воду;  плавали  на  спине,  на  животе,  рыскали  в
прибрежной траве, зарывались в нее по уши и  часами  .подкарауливали  угрей.
ќта жизнь на природе, у журчащей прозрачной воды, пронизанной лучами солнца,
продлила их детство, сохранила  их  чистоту  и  непосредственное,  радостное
восприЯтие мира. „аже когда пришло возмужание, город с  его  соблазнами  был
невластен над ними. ‚ более позднем возрасте они  увлеклись  охотой.  ‚  том
краю дичи мало и охота  носит  совсем  особый  характер;  нужно  пройти,  по
меньшей мере, шесть лье длЯ того, чтобы  застрелить  полдюжины  бекасов;  из
этих утомительных прогулок они возвращались иногда с пустыми Ягдташами,  или
подстреливали, разрЯжаЯ ружьЯ, неосторожную летучую мышь,  попавшуюсЯ  им  в
предместье города. ѓлаза молодых людей увлажнились при воспоминании об  этих
походах: перед  их  мысленным  взором  вставали  бесконечные  белые  дороги,
устланные мЯгкой пылью, похожей на только что выпавший  снег.  Ћни  шли  все
дальше и дальше, радуЯсь всему - даже скрип их грубых башмаков доставлЯл  им
наслаждение; с дороги они сворачивали в полЯ, на красную, насыщенную железом
землю тех мест; над ними свинцовое небо,  кругом  скуднаЯ  растительность  -
лишь малорослые  оливы  да  чахлые  миндальные  деревьЯ.  Ќикакой  тени.  Ќа
обратном пути блаженнаЯ усталость, гордаЯ похвальба, что сегоднЯ они  прошли
больше, чем когда-либо  прежде.  Ћни  буквально  не  чуЯли  под  собой  ног,
двигаЯсь только по инерции, подбадриваЯ  себЯ  лихими  солдатскими  песнЯми,
почти засыпаЯ на ходу.
     “же и тогда Љлод вместе с пороховницей и патронами захватывал альбом, в
котором он делал наброски, а ‘андоз всегда брал с собой томик  какого-нибудь
поэта. Ћба были преисполнены  романтикой.  Љрылатые  строфы  чередовались  с
казарменными прибаутками, раскаленный воздух оглашалсЯ длинными одами; когда
им попадалсЯ на пути ручеек, окаймленный ивами, бросавшими  слабую  тень  на
раскаленную землю, они делали привал и  оставались  там  до  тех  пор,  пока
звезды не всходили на небо.  ’ам  они  разыгрывали  драмы,  которые  помнили
наизусть; слова героев произносились громко и торжественно, реплики  королев
и юных девушек - тоненьким голосом, подражавшим пению флейты.  ‚  такие  дни
они забывали об охоте, ‚ глухой провинции, среди сонной  тупости  маленького
городка, они  жили  совершенно  особнЯком,  с  четырнадцати  лет  предаваЯсь
лихорадочному поклонению литературе и искусству. Џервым их вдохновителем был
ѓюго. Њальчики зачитывались им, декламировали  его  стихи,  любуЯсь  заходом
солнца  над  развалинами.  €х  пленЯли  в  ѓюго  напыщенность,  богатое  его
воображение,   грандиозные   идеи   в   извечной   борьбе   антитез.   †изнь
представлЯлась им тогда в искусственном, но  великолепном  освещении  пЯтого
акта пьесы. Џотом их покорил Њюссе, его страсть, его слезы передавались  им,
в его поэзии они слышали как бы биение своего  собственного  сердца;  теперь
мир предстал им более человечным, пробуждаЯ в них жалость  к  вечным  стонам
страданиЯ,   которые    неслись    отовсюду.    ‘о    свойственной    юности
неразборчивостью, с необузданной жаждой, читать все, что только  подвернетсЯ
под руку, они, захлебываЯсь, поглощали и отличные и плохие книги;  их  жажда
восторгатьсЯ  была  столь  велика,   что   зачастую   какое-нибудь   мерзкое
произведение приводило их в такой же восторг, как шедевр.
     ’еперь ‘андоз часто говорил,  что  именно  любовь  к  природе,  длинные
прогулки, чтение взахлеб спасли их от растлевающего  влиЯниЯ  провинциальной
среды. Ќикогда они не заходили в  кафе,  улица  внушала  им  отвращение,  им
казалось, что в городе они зачахли бы, как орлы, посаженные в клетку; в  том
же возрасте их школьные  товарищи  пристрастились  к  посещениЯм  кафе,  где
угощались и играли в карты за  мраморными  столиками.  ЏровинциальнаЯ  жизнь
быстро затЯгивает в свою тину,  прививаЯ  с  детства  определенные  вкусы  и
навыки: чтение газеты от корки до корки, бесконечные партии в домино, одна и
та же неизменнаЯ прогулка в определенный час по одной и той же улице. ЃоЯзнь
постепенного огрубениЯ,  притуплЯющего  ум,  вызывала  отпор  "неразлучных",
гнала их вон из города: они искали уединениЯ среди холмов, декламируЯ  стихи
даже под проливным дождем, не торопЯсь укрытьсЯ от непогоды в ненавистном им
городе. Ћни строили планы поселитьсЯ  на  берегу  ‚ьорны,  жить  первобытной
жизнью, вдосталь наслаждатьсЯ купанием, взЯв с собой не больше пЯти -  шести
избранных книг. ЏриЯтели не включали в свои планы женщин, они были  чересчур
застенчивы и неловки в их присутствии, но ставили это себе в заслугу, считаЯ
себЯ высшими натурами. Љлод в течение двух лет томилсЯ любовью к молоденькой
модистке и каждый вечер издали следовал за ней, но никогда у него не хватало
смелости сказать ей хотЯ бы одно слово.  ‘андоз  мечтал  о  приключениЯх,  о
незнакомках, встреченных в пути, о прекрасных  девушках  в  неведомом  лесу,
которые самозабвенно отдадутсЯ ему и,  растаЯв  в  сумерках,  исчезнут,  как
тени. …динственное их любовное приключение до сих пор смешило приЯтелей,  до
того оно им представлЯлось теперь глупым; в тот период, когда они занимались
в коллеже музыкой, они простаивали ночи напролет под окнами  двух  барышень;
один играл на кларнете, другой на корнет-а-пистоне - чудовищнаЯ какофониЯ их
серенад возмущала все буржуазное население квартала, пока наконец взбешенные
родители не вылили им на голову содержимое всех кувшинов, имевшихсЯ в доме.
     Ѓоже мой, какое это было счастливое времЯ! Ќевозможно не улыбнутьсЯ при
малейшем воспоминании! ‘тены мастерской были  увешаны  эскизами,  сделанными
художником в Џлассане, во  времЯ  недавнего  путешествиЯ.  ђассматриваЯ  эти
эскизы, приЯтели перенеслись в родные просторы,  под  раскаленную  голубизну
небесного свода, как бы почувствовали под ногами красную почву тех мест. ‚от
перед  ними  встает  пенЯщаЯсЯ  сероватыми  бликами  олив  равнина,  которую
замыкают розовые зубцы гор. ‡десь, под арками старого моста, побелевшего  от
пыли, среди выжженных берегов цвета ржавчины, влачит  свои  обмелевшие  воды
‚ьорна. ‡десь не видно  никакой  растительности,  кроме  чахлых,  засыхающих
кустарников. Ќа следующем эскизе  ущелье  €нферне  разверзало  свою  широкую
пасть: сквозь  нагромождениЯ  рухнувших  скал  виден  был  необозримый  хаос
суровой пустыни,  катЯщей  в  бесконечность  свои  каменные  волны.  ‘колько
знакомых мест! ‚от замкнутаЯ долина ђепентанс, манЯщаЯ  своей  свежей  тенью
среди иссушенных полей. ‚от  лес  ’руа-Ѓон-„ье,  где  густые  зеленые  сосны
плачут крупными смолЯными слезами, катЯщимисЯ по их темной коре,  освещенной
ослепительными лучами солнца. ‚от †ас де Ѓуффан, белеющий, как мечеть  среди
обширных равнин, похожих на кровавые лужи. ‘колько их еще, этих эскизов:  то
ослепительно  сверкающий  поворот  дороги;  то  дно  оврага  с  раскаленными
докрасна камнЯми; прибрежные пески, как бы высосавшие  из  реки  всю  влагу;
норы кротов; козьи тропы; горные вершины на синеве небес. ‘андоз  повернулсЯ
к одному из этюдов:
     - ѓде это, Я не узнаю?
     Љлод так возмутилсЯ, что взмахнул палитрой.
     - Љак! ’ы забыл?.. ‚едь мы тут чуть голову  не  сломали.  ђазве  ты  не
помнишь, как мы карабкались туда из глубины †омегарда? „юбюш тогда тоже  был
с нами. ‘калы там гладкие, как тарелка, не за что ухватитьсЯ,  мы  цеплЯлись
руками и ногами; был такой момент, что мы уже  не  могли  ни  поднЯтьсЯ,  ни
спуститьсЯ... Љогда мы все же поднЯлись, мы с тобой чуть не подрались  из-за
котлет.
     ’еперь ‘андоз вспомнил.
     - „а, да, каждый из нас на размариновой палочке, как на вертеле,  жарил
над костром свою котлету; мои палочки все времЯ  загорались,  и  ты  дразнил
менЯ, говорЯ, что моЯ котлета уже превратилась в уголь.
     Ћба расхохотались.  •удожник  вернулсЯ  к  своей  работе  и  сказал  со
вздохом:
     - ‚се это безвозвратно ушло, старина! ’еперь нам не до бродЯжничества!
     Ћн был прав; с тех пор, как трое "неразлучных" осуществили свою мечту -
попасть всем троим в Џариж, чтобы завоевать его, жизнь их  стала  невыносимо
трудной. ‚начале они пытались продолжить  свои  обычные  вылазки  за  город,
уходили  по  воскресеньЯм  пешком  через  заставу  ”онтенебло,  бродили   по
перелескам ‚ирьера, достигали Ѓьевра, пересекали  леса  Ѓельвю  и  Њедона  и
возвращались обратно через ѓренель. Ќо вскоре они уже не могли оторватьсЯ от
парижских мостовых, целиком отдавшись борьбе за существование и винЯ Џариж в
том, что он испортил им ноги.
     ‚сю неделю ‘андоз работал до изнеможениЯ в мэрии пЯтого округа; в  этой
дыре он регистрировал акты рождений за скудное  жалованье  в  сто  пЯтьдесЯт
франков; только забота о матери не  позволЯла  ему  послать  это  занЯтие  к
черту. „юбюш, стремЯсь как можно скорее начать выплачивать  своим  родителЯм
проценты с затраченных на его воспитание сумм,  помимо  работы  в  Ђкадемии,
постоЯнно  искал  частного  заработка  у  каких-нибудь  архитекторов.   Љлод
благодарЯ ренте в тысЯчу франков был свободен, но и ему становилось туговато
к концу месЯца, в особенности если  приходилось  делитьсЯ  с  товарищами.  Љ
счастью, он начал продавать маленькие полотна, которые  покупал  у  него  за
десЯть - двенадцать франков  хитрый  торговец  папаша  Њальгра.  ‚  конце-то
концов  Љлод  предпочел  бы  подохнуть  с  голоду,  чем  профанировать  свое
искусство, фабрикуЯ портреты  каких-нибудь  буржуа  или  малюЯ  что  попало:
изображениЯ свЯтых, ресторанные рекламы, объЯвлениЯ  повивальных  бабок.  Џо
приезде в Џариж он снЯл в тупике  Ѓурдонне  обширную  мастерскую,  потом  из
экономии переехал на Ѓурбонскую набережную. Ћн жил здесь  дикарем,  презираЯ
все, кроме живописи, порвав с родными, которые раздражали его,  рассорившись
с  теткой,  торговкой  колбасой  на  –ентральном  рынке,  отталкивавшей  его
грубостью и тупым благополучием; однако в  глубине  души  он  не  переставал
скорбеть о падении матери, котораЯ ходила по рукам и опускалась все  ниже  и
ниже.
     •удожник раздраженно окликнул ‘андоза:
     - —то ты там ерзаешь?
     Ќо ‘андоз объЯвил, что у него свело все мускулы, и  вскочил  с  дивана,
чтобы размЯть ноги. Ќа десЯть минут прервали работу. Џоболтали о том, о сем.
Љлод был в отличном настроении. Љогда работа хорошо  шла,  он  вдохновлЯлсЯ,
становилсЯ разговорчивым; когда же сознавал, что натура ускользает от  него,
он писал со стиснутыми зубами, в холодном бешенстве. ‘андоз, отдохнув, вновь
начал позировать, и художник, не отрываЯсь от работы, пустилсЯ в излиЯниЯ:
     - Љак ты думаешь? ‚едь дело подвигаетсЯ, не так  ли,  старина?  Џоза  у
тебЯ лихаЯ, черт побери!.. Ќу, кретины! Ќеужели и эту откажетесь  принЯть  у
менЯ! џ-то к себе куда требовательней, чем они  к  себе,  в  этом  можно  не
сомневатьсЯ! Љогда Я сдаю картину самому себе, это, знаешь ли,  важнее,  чем
если бы она предстала перед всеми жюри на свете...  Џомнишь  мою  картину  -
рынок и два  мальчугана  на  куче  овощей?..  ’ак  вот,  Я  замазал  ее:  не
получилось! џ увЯз там, взЯл задачу не по плечу. Ќо Я  еще  вернусь  к  ней,
когда почувствую себЯ в силах, Я такое напишу, что все они обалдеют!
     •удожник сделал широкий жест, как  бы  расталкиваЯ  толпу,  выдавил  на
палитру тюбик голубой краски и засмеЯлсЯ, спрашиваЯ у ‘андоза, какую гримасу
состроил бы  его  первый  учитель,  папаша  Ѓелок,  однорукий  капитан,  уже
четверть века в одной  из  зал  музеЯ  преподававший  рисование  мальчуганам
Џлассана, если бы он увидел сейчас живопись своего ученика. „а  и  здесь,  в
Џариже, Ѓерту, знаменитый творец  "Ќерона  в  цирке",  чью  мастерскую  Љлод
посещал в течение шести месЯцев по приезде, твердил ему все  времЯ,  что  он
никогда ничего  не  добьетсЯ!  Љак  жалко  теперь  Љлоду  этих  безвозвратно
потерЯнных шести месЯцев, потраченных на идиотское топтание на одном  месте,
на ничтожные  упражнениЯ  под  руководством  тупоголового  балбеса!  ’оже  и
занЯтиЯ в ‹увре! “ж  лучше  отрубить  себе  руку,  чем  вновь  принЯтьсЯ  за
копирование, которое атрофирует непосредственное восприЯтие, навсегда лишает
способности видеть живую жизнь. ‚едь  искусство  -  это  не  что  иное,  как
передача своего видениЯ. ђазве в конечном счете  все  не  сводитсЯ  к  тому,
чтобы посадить перед собой женщину и написать ее так, как чувствуешь?  Џусть
это будет пучок моркови,  да,  пучок  моркови!  Ќепосредственно  воспринЯтаЯ
морковь, написаннаЯ со свежим чувством,  в  тональности  данного  художника,
куда значимее, чем всЯ  сострЯпаннаЯ  по  рецептам  академическаЯ  пачкотнЯ,
котораЯ гроша ломаного не стоит! Ќастанет день, когда оригинально написаннаЯ
морковь сделает переворот в  живописи.  ‚от  поэтому-то  теперь  Љлод  ходит
только в свободную мастерскую Ѓутена, которую этот бывший натурщик держит на
улице ћшет. ‡а двадцать франков там можно писать обнаженную натуру:  мужчин,
женщин; можно делать какие угодно наброски; там Љлод иногда  так  увлекаетсЯ
работой, что забывает о еде, до изнеможениЯ сражаЯсь с неподатливой натурой,
сатанеЯ от работы, а всЯкие маменькины сынки  еще  смеют  говорить,  что  он
невежественный лентЯй, и похвалЯтьсЯ перед ним своими  занЯтиЯми  в  студии,
где они копируют носы и рты под наблюдением учителЯ.
     - Љогда один из этих сосунков сумеет  передать  живую  натуру  с  такой
силой, как Я, пусть приходит ко мне, старина, тогда побеседуем!
     Љонцом кисти Љлод показал на висевший  на  стене,  возле  двери,  этюд,
выполненный в академической  манере.  ‚еликолепный  этот  этюд  был  написан
мастерски, рЯдом с  ним  висели  еще  прелестные  наброски:  ножки  девочки,
женский живот, - выполненные с таким совершенством, что, глЯдЯ  на  них,  вы
чувствовали, как под атласистой кожей переливаетсЯ живаЯ кровь.  Љогда  Љлод
бывал доволен собой, что случалось очень редко,  он  с  гордостью  любовалсЯ
этими этюдами,  единственными,  которые  его  удовлетворЯли;  именно  в  них
чувствовалсЯ большой, чрезвычайно одаренный  художник.  Ќо  этого  художника
иногда поражало внезапное, необъЯснимое бессилие.
     ЏродолжаЯ писать широкими мазками бархатную куртку, Љлод  со  страстной
непримиримостью бичевал все и всех:
     - ‚се эти пачкуны, грошовые мазилы, эти дутые знаменитости  или  дураки
или ловкачи, пресмыкающиесЯ перед тупостью публики! Ќе найдетсЯ среди них ни
одного парнЯ, способного влепить пощечину мещанскому вкусу!.. ‚от, например,
старик ќнгр, ты ведь знаешь, Я плохо перевариваю его осклизлую  живопись,  и
все же Я признаю его крепким орешком и низко ему  кланЯюсь  за  то,  что  он
плевал на всех и  был  изумительным  рисовальщиком;  всех  этих  идиотов  он
насильно заставил признать себЯ; а теперь  они  воображают,  будто  понимают
его... Љроме него и говорить не  о  ком,  только  „елакруа  и  Љурбе...  ‚се
остальные - дрЯнь!.. „елакруа - старый лев, романтик, какаЯ  гордаЯ  у  него
поступь! ‚от это колорист, краски на его полотнах горЯт  и  искрЯтсЯ!  ЉакаЯ
хватка! Ћн покрыл бы своей живописью все стены Џарижа, если  бы  ему  только
предоставили возможность: его палитра кипела и переливалась  через  край.  џ
знаю, что это всего  лишь  фантасмагориЯ!  Ќу  что  ж,  тем  хуже!  ќто  мне
нравитсЯ, именно это  и  требовалось,  чтобы  испепелить  Ђкадемию...  Џотом
пришел другой, подлинный художник века, труженик, его  мастерство  в  полной
мере классично, но ни один из этих кретинов не разобралсЯ в нем. Ћни рычали,
черт побери! ‚опили о профанации, о реализме,  а  этот  пресловутый  реализм
заключалсЯ лишь в сюжетах, видение же художника было таким же, как у  старых
мастеров, а методы продолжали и развивали прекрасную традицию лучших полотен
наших музеев... Ћба они, „елакруа и Љурбе, пришли в свой час. Љаждый из  них
продвинул искусство вперед! ‡ато теперь! Ћ, теперь...
     •удожник замолчал и, отступив немного, на несколько минут  углубилсЯ  в
созерцание своей картины, потом продолжал:
     - ’еперь нужно нечто другое... не знаю хорошенько, что именно. …сли  бы
Я только знал и мог, Я был бы силен. „а, тогда Я  был  бы  именно  тем,  кто
нужен... Ќо только Я чувствую, что романтическаЯ живопись „елакруа трещит по
швам и распадаетсЯ; а темнаЯ живопись Љурбе отравлЯет тех, кто плесневеет  в
затхлых мастерских, куда не проникает солнце... Џонимаешь ли, возможно,  все
дело в том, что искусству нужно солнце, нужен  воздух,  нужна  светлаЯ  юнаЯ
живопись, предметы и люди, переданные такими, как они существуют, освещенные
естественным светом... ну, Я не могу это точно объЯснить... ‘ловом, живопись
должна  отображать  мир  таким,  каким  его  воспринимает  наше  современное
видение.
     •удожник умолк: он не мог подыскать нужных слов,  чтобы  сформулировать
неЯсные очертаниЯ живописи будущего, предвидение  которой  созревало  в  его
сознании. Ќаступило  длительное  молчание,  художник  продолжал  лихорадочно
трудитьсЯ над бархатной курткой.
     ‘андоз слушал его, не менЯЯ позы. ‘пиной к художнику, как бы  обращаЯсь
к стене, словно грезЯ, он заговорил:
     - Ќет, нет, никто не знает, а должны бы знать... ведь всЯкий раз, когда
учитель навЯзывал мне  какую-нибудь  истину,  Я  инстинктивно  возмущалсЯ  и
задавал себе вопрос: "Љого он обманывает: себЯ или  менЯ?"  “зость  их  идей
приводит менЯ в отчаЯние; Я уверен, что истина куда  шире...  Ѓоже  мой,  до
чего было бы прекрасно посвЯтить всю жизнь творчеству, постаратьсЯ  охватить
им все - животных,  людей,  всю  вселенную!  Ћхватить  не  в  свете  доктрин
определенной философии, диктуемой  идиотской  иерархией,  убаюкивающей  нашу
гордость,  но  проникнуть  в  мощный  жизненный  поток,  в  мир,  где   наше
существование всего лишь случайность, как пробежавшаЯ собака или придорожные
камни? ‚се объединить - значит объЯснить! Ќе взлет и не падение, не грЯзь  и
не чистота, а мир - таков, как он есть... ‘ейчас есть только один  источник,
из которого должны черпать все - и  романисты  и  поэты;  этот  единственный
источник - наука. Ќо вопрос в том, что почерпнуть из нее,  как  идти  с  ней
вровень? џ сразу сбиваюсь с ноги... Ђх, если бы знать, если бы только знать,
сколько бы книг Я написал, Я забросал бы ими толпу!
     ’еперь и он замолчал. Џрошлой зимой ‘андоз выпустил первую  свою  книгу
лирических набросков, вывезенных им из  Џлассана;  только  отдельные  резкие
ноты изобличали его бунт и возмущение, его страстное стремление к истине.  ‘
тех пор он как бы блуждал  в  потемках,  не  находЯ  ответа  на  мучительные
вопросы и противоречивые мысли, обуревающие его мозг. €м  владел  гигантский
замысел; он задумал написать произведение, охватывающее генезис вселенной  в
трех  фазах:  сотворение  мира,  воссозданное  при  помощи  науки;   историю
человечества, пришедшего в свой час сыграть предназначенную ему роль в  цепи
других живых существ; будущее, в котором живые существа  непрерывно  сменЯют
одни других, осуществлЯЯ завершающую мироздание, неустанную работу жизни. Ќо
его расхолодили случайные, бездоказательные гипотезы этого третьего периода;
он  стремилсЯ  найти  более  точные  и  в  то  же  времЯ  более   человечные
формулировки, в которые мог бы уложить свой необъЯтный замысел.
     - „а! ‚се видеть и  все  написать!  -  воскликнул  Љлод  после  долгого
молчаниЯ. - €меть в своем распорЯжении все стены города, расписать  вокзалы,
рынки,  мэрии  и  те  зданиЯ,  которые  будут  построены,  после  того   как
архитекторы перестанут быть кретинами! „лЯ всего  этого  потребуетсЯ  только
физическаЯ сила да голова на плечах, в  сюжетах-то  недостатка  не  будет...
Џонимаешь, жизнь как она есть, жизнь  беднЯков  ч  богачей:  на  рынках,  на
скачках, на бульварах, в глубине переулков, населенных  простым  людом;  все
ремесла, заключенные в один хоровод; все страсти, во всей  их  обнаженности,
выведенные на свет божий; и крестьЯне, и животные, и деревни!..  …сли  Я  не
тупица, Я покажу все это людЯм! ђуки у менЯ так и зудЯт! „а,  всю  сложность
современной жизни! ”рески, огромные, как Џантеон! Ѓесконечный поток полотен,
который опрокинет ‹увр!
     ‘тоило им только  встретитьсЯ,  художнику  и  писателю,  -  они  обычно
приходили в восторженное состоЯние. Ћни взаимно подхлестывали друг друга,  в
безумном упоении мечтаЯ о славе; во всем этом сказывалсЯ такой  юный  порыв,
такаЯ жажда работы, что они чувствовали прилив бодрости и  силы,  хотЯ  сами
посмеивались потом над своими возвышенными горделивыми мечтами.
     Љлод отошел к  противоположной  стене  и  прислонилсЯ  к  ней,  как  бы
забывшись, рассматриваЯ свою картину. ‘андоз, весь разбитый  от  напрЯженной
позы, встал с дивана и подошел  к  нему.  Ћба  молча  смотрели  на  картину.
Њужчина в бархатной куртке был  полностью  набросан;  рука,  опирающаЯсЯ  на
траву, более законченнаЯ, чем все остальное, была очень интересно  написана,
в красивой, свежей тональности; темное пЯтно  спины  мощно  доминировало  на
первом плане,  создаваЯ  иллюзию  большой  глубины  картины,  где  маленькие
силуэты борющихсЯ на солнце женщин отдалились в  дрожащем  солнечном  свете,
разлитом по полЯне, а основнаЯ фигура, обнаженнаЯ лежащаЯ женщина, еще  едва
намеченнаЯ художником,  как  бы  плыла  в  воздухе,  точно  сонное  видение;
вожделеннаЯ …ва, рождающаЯсЯ из земли,  с  улыбающимсЯ  лицом  и  сомкнутыми
ресницами.
     - Љстати, как ты назовешь эту картину? - спросил ‘андоз.
     - Џленэр, - коротко ответил Љ