 цепью (Џорбус, 1604 год). €грающие купидоны  Ѓуше.  Џортрет  дамы  в
голубом платье и жемчужном ожерелье. Џейзаж  с  крестьЯнами  и  коровами  на
деревЯнном мосту - Љойпа. ‘воеобразнаЯ  широкаЯ  панорама  лагерЯ  испанских
войск в Ќидерландах кисти ќ. ‚ан де ‚ельде.
     ’ам-то и жил радушный хозЯин, принимал у  себЯ  избранное  общество,  и
трудно было бы найти более утонченный и приЯтный дом.  Џриехать  с  утренним
визитом к его вдовой матери и двум дочерЯм уже было  большим  удовольствием.
€ногда в гостиную выходил и он, если знал, что  найдет  там  кого-нибудь  из
родственников или близких друзей. џ словно бы и сейчас вижу его перед собой:
"Ћчки, удивительное  одухотворенное  лицо,  благороднаЯ  голова,  увенчаннаЯ
седой шевелюрой". ’ут он пребывал в своей стихии, с теми, с кем ему хотелось
быть, с теми, о ком он думал в разлуке... Ќо к  залитому  солнцем  дому  уже
подбиралась тень ‘мерти. ‚прочем, его хозЯин всегда как бы  ощущал  близость
‚семогущего. Џримерно тогда он написал, как будто догадываЯсь, что отлив уже
началсЯ: "…ще несколько глав, а потом - последнЯЯ. € тогда сам Finis  {Љонец
(лат.).} достигнет конца и начнетсЯ Ѓесконечность..."
     ’е, кто видели мистера ’еккереЯ только в обществе, как блистательного и
знаменитого писателЯ - не имеют ни малейшего понЯтиЯ, что скрывалось за этим
фасадом. Њало кому довелось узнать, какие благоговение и любовь преисполнЯли
все его существо, когда он приобщалсЯ к Ѓогу и твореньЯм Ѓожьим.


        ^TЉ…‰’ Џ…ђђ€^U
        ^T€‡ ЉЌ€ѓ€ "‚Ћ‘ЏЋЊ€ЌЂЌ€џ Ћ ‹ЋЌ„ЋЌ‘ЉЋ‰ ѓЋ‘’€ЌЋ‰"^U

     ‘ мистером ’еккереем Я познакомилась в Ѓрайтоне, где гостила  у  своего
старшего брата  “ильЯма  Џерри.  Ћбычно  дружба  складываетсЯ  постепенно  -
вначале это нежный  росток,  почти  без  корней;  мало-помалу  он  одеваетсЯ
зелеными листочками и цветочными бутонами, затем пышной листвой и цветами, а
корни тем временем укреплЯютсЯ в земле,  и  уж  только  жестокий  мороз  или
ледЯной ветер могут его теперь погубить. Ќо наша с мистером ’еккереем дружба
не знала постепенного роста и больше походила на сказочный бобовый  стебель,
который без всЯкого ухода вознессЯ за одну ночь до  небес,  и,  благодарение
богу, она и оставалась такой до его внезапной и безвременной кончины.
     ‚ начале нашей дружбы он имел обыкновение читать мне по вечерам то, что
успел сделать утром. Ћн только-только приступил к "џрмарке  тщеславиЯ".  †ил
он тогда в гостинице "‘тарый корабль", и некоторые  начальные  выпуски  были
написаны там. Ћн часто говорил мне: "•отел бы Я знать, получитсЯ ли из этого
что-нибудь?  ЌайдетсЯ  ли  издатель,  и  будет  ли  публика  читать  книгу?"
ЏомнитсЯ, Я ответила, что не слишком высоко ставлю свою способность судить о
литературе, но моей сестре, миссис ”редерик ќлиот написала вот что: "џ очень
подружилась с одним  из  главных  сотрудников  "Џанча"  мистером  ’еккереем.
‘ейчас он пишет роман, но никак не придумает длЯ него названиЯ. Њожет  быть,
Я не права, но, по-моему, ничего умнее мне читать не доводилось. Љогда он  в
первый раз у нас обедал, Я ужасно его боЯлась. Ќа другой день  мы  гулЯли  в
—ичестер-парке и он рассказывал  нам  про  своих  дочурок  и  про  дружбу  с
Ѓрукфилдами, а Я рассказывала ему  про  тебЯ  и  —ешем-плейс".  “слышав  мое
мнение о его романе, он расхохоталсЯ и сказал: "„а, мадемуазель  (он  всегда
называл менЯ так), вещица эта забористаЯ, но не знаю,  придетсЯ  ли  она  по
вкусу лондонцам". Ќесколько дней спустЯ он  рассказал  мне,  что  без  конца
ломал голову над названием, и вдруг глубокой  ночью  словно  какой-то  голос
шепнул ему на ухо: "џрмарка тщеславиЯ!"  Ћн  соскочил  с  кровати  и  трижды
обежал комнату, бормоча:  "џрмарка  тщеславиЯ!  џрмарка  тщеславиЯ!  џрмарка
тщеславиЯ! "
     Џотом мы часто встречались у мисс Ѓерри и ее сестры - в их гостиной  из
вечера в вечер собиралсЯ  цвет  остроумиЯ  и  красоты  того  времени.  Њы  с
сестрой, питаЯ такую дружбу к мистеру ’еккерею  и  восхищаЯсь  им,  полагали
сначала, что хозЯйки не отдают ему должного и не понимают его.  Ќо  однажды,
когда он уехал  рано,  они  сказали,  что  впервые  обнаружили,  "какой  это
замечательный человек", и он стал постоЯнным и желаннейшим гостем в их доме.
Ћни с восторгом читали его произведениЯ и всЯкий раз,  рассылаЯ  приглашениЯ
на очередной прекрасный обед, говорили:  "Ќет,  ’еккерей  непременно  должен
прийти!" Ќа таком обеде мисс Ѓерри удивила нас всех,  объЯвив,  что  недавно
кто-то одолжил ей романы „жейн Ћстен, которую она прежде никогда не  читала,
но она не в силах их одолеть... "’еккерей  и  Ѓальзак,  -  добавила  она  (в
присутствии ’еккереЯ) тоже пишут очень подробно,  но  блистательным  пером!"
’еккерей  в  знак  благодарности  отвесил  два  поклона  (один,  земной,  за
Ѓальзака). <...>
     ‹юбовь ’еккереЯ к детЯм была особенно сильной. Ќебольшое  стихотворение
"‡олотое перо", опубликованное в "Њелочах", рисует, пожалуй, самый верный из
всех его портретов,

                  Ќо, слава богу, как на сердце ни черно,
                  Ћт смеха детского светлеет вмиг оно,
                  €, значит, чистоту ему любить дано.

     ќта любовь к детЯм доказываетсЯ не только его безграничной нежностью  к
своим чрезвычайно одаренным дочерЯм, но распространЯлась и на "детей улицы",
как тогда называли нынешних аккуратных учениц начальных комитетских школ. Ћн
часто посещал школу, которую устроила моЯ  дорогаЯ  сестра,  чтобы  кормить,
учить и одевать почти триста таких беспризорных детей  и  с  помощью  других
добрых душ готовить их длЯ жизненных битв, сулЯщих немало крестов, но только
не ‚иктории. Љак-то он вошел в обширный, но убогий зал длЯ занЯтий, как  раз
тогда, когда маленькие оборвыши с большой искренностью, хотЯ и не слишком  в
лад, запели духовный гимн. Ћн обернулсЯ  к  даме,  занимавшейсЯ  с  ними,  и
сказал: "Ќет, Я не выдержу, у менЯ совсем затуманились очки".
     Ќесколько лет спустЯ Я как-то занималась  подсчетом  месЯчных  расходов
той же самой школы, и на столе лежала открытой всЯ исчерканнаЯ счетнаЯ книга
благотворительной кухни. џ вышла на несколько минут, а вернувшись, застала в
комнате мистера ’еккереЯ. Љогда мы попрощались, Я вновь взЯлась за  счета  и
обнаружила  на  первой  странице  прелестный  рисунок  пером,   изображавший
ребЯтишек, которые протЯгивали всевозможные кружки  и  мисочки  учительнице,
зачерпывавшей суп из котла.  ‘верху  было  написано:  "Џустите  детей  и  не
препЯтствуйте им".
     ‚  другой  раз  под  списком  фамилий  друзей  школы,  которые   внесли
пожертвованиЯ на загородную  поездку  длЯ  ее  учеников,  Я  нашла  соверен.
"‡аходил мистер ’еккерей?" - спросила Я у лакеЯ, и он ответил утвердительно.
Ќо Я и так знала, что не ошиблась, что это его  рука  подложила  монету  под
список. …го доброта была очень деЯтельной  в  самом  широком  смысле  слова.
€звестно, что он отыскивал в каком-нибудь глухом углу злополучного художника
или драматурга, который в дни  успеха  не  вспоминал  о  неизбежной  ночи  -
старости - "когда уже трудитьсЯ  не  дано".  ’еккерей  взбиралсЯ  по  крутым
ступенькам в  унылую  мансарду,  слегка  пенЯл  за  легкомыслие,  помешавшее
отложить на черный день частицу золота, легко достававшегосЯ в  молодости  и
зрелые годы, совал в старый бювар банкноту - например, стофунтовую, и быстро
уходил.
     "џ и не заметил, как он это проделал, -  сказал  несчастный  старик.  -
ЊенЯ страшно рассердило, что он назвал менЯ бездумным простофилей... € вдруг
у менЯ из записной книжки выпадает бумажка в сто фунтов! „а благословит  его
бог!"
     ќти  добрые  дела  остались  бы  никому  не  известными,  если  бы   не
благодарность тех, кто, правда, выслушивал мЯгкие упреки,  но  зато  получал
более чем щедрую помощь. џ знаю, что его  обвинЯли  в  крайней  обидчивости,
когда он сам или  его  произведениЯ  подвергались  неблагоприЯтной  критике,
однако следующий анекдот доказывает, что он умел с  большим  великодушием  и
изЯществом извинЯть даже неоправданную грубость.  ‘лучилось  это  на  званом
обеде у моей сестры. ’еккерей, в те дни постоЯнный  посетитель  в  ее  доме,
пожелал, чтобы о нем доложили  под  фамилией  знаменитого  преступника,  имЯ
которого в те дни гремело. Ќаш дворецкий с невозмутимой серьезностью  так  и
сделал.
     Ќадо сказать, что ’еккерей немного опоздал,  и  мы  сели  за  стол,  не
дожидаЯсь его. ‘реди гостей был мистер X., автор нескольких прелестных книг.
     Ѓеседа велась литературнаЯ и вскоре коснулась  ’еккереЯ,  находившегосЯ
тогда в зените своей  славы.  Џрисутствовавшие  там  его  большие  друзьЯ  и
поклонники говорили о нем с восхищением. Њистер  X.  составил  исключение  и
решительным образом не согласилсЯ с  нашим  мнением  о  характере  ’еккереЯ.
‘удЯ, сказал он, "по тону его книг, просто немыслимо поверить, что  человек,
который способен вот так описывать слабости,  глупости  и  недостатки  своих
ближних, может относитьсЯ к людЯм с добротой и сердечным сочувствием".  ‘вой
суровый приговор он заключил категорическим  утверждением,  что  незнаком  с
’еккереем и знакомитьсЯ с ним не желает.
     Њы  все  так  увлеклись  этим  Яростным  спором,  что   не   расслышали
разбойничью фамилию и не заметили, как ’еккерей занЯл свое место за столом в
самый разгар  пререканий,  которые  он  и  выслушал,  вкупе  с  беспощадными
обличениЯми. Љоснувшись плеча мистера X., ’еккерей произнес  своим  приЯтным
низким голосом: "џ же,  напротив,  давно  мечтал  о  случае  лично  выразить
мистеру X. то восхищение, которое он внушает мне как автор и  как  человек".
ЏриЯтно вспомнить, что после этого они стали большими друзьЯми.
     Ѓоюсь, мое перо становитсЯ болтливым, но так трудно  удержатьсЯ,  когда
на памЯть приходЯт новые и новые доказательства его доброты  и  щедрости.  €
все же Я чувствую, что мне никак не удаетсЯ воздать должное всем благородным
и милым качествам его души. …го остроумие, добродушие и шутливость  обретали
полноту там, где он чувствовал себЯ  особенно  легко  и  непринужденно  -  в
обществе любимых дочерей или у Ѓрукфилдов, самых близких, дорогих и  ценимых
из друзей, обретенных уже не в первой  молодости.  Њогу  также  с  гордостью
сказать, что он знал, с каким восхищением относЯтсЯ  к  нему  все  обитатели
дома моей сестры, где его сердечное участие ко всем нашим бедам  и  радостЯм
находило столь же сердечную благодарность. Ђ когда он скончалсЯ и его  голос
уже больше не звучал в этих стенах, на дом легла чернаЯ тень.


        ^T„†ЋЌ „†ЋЌ‘ Њ…ђђ€Њ…Ќ^U
        ^T€‡ ‘’Ђ’њ€ "Љ…Ќ‘€Ќѓ’ЋЌ‘Љ€… ‘‚…’Ћ—€"^U

     ЊенЯ попросили написать о ’еккерее в Љенсингтоне. ‘верившись со  своими
заметками, Я обнаружил, что многие мои  воспоминаниЯ  носЯт  слишком  личный
характер, чтобы их можно было опубликовать, однако  есть  среди  них  немало
примеров его  сердечной  доброты,  разнообразиЯ  его  талантов,  врожденного
отвращениЯ  к  снобизму  и  превосходных   качеств   характера,   находивших
воплощение в его верности дружбе. ‘ 1847 года по 1853  год  ’еккерей  жил  в
доме номер 13 (теперь -  16)  на  џнг-стрит  у  Љенсингтон-сквер,  где  Я  и
познакомилсЯ с ним и его дочерьми в  1848  году.  …го  высокаЯ  внушительнаЯ
фигура, прЯмаЯ осанка и величаваЯ походка были  хорошо  известны  обитателЯм
•ай-стрит, а также тем, кто посещал воскресную службу в старинной приходской
церкви в половине десЯтого утра. …го крупное открытое лицо, серьезное, почти
суровое, озарЯлось  при  встрече  с  друзьЯми  радостной  улыбкой,  а  рука,
вложеннаЯ в вашу, заставлЯла вас почувствовать себЯ очень  маленьким,  и  не
только в прЯмом смысле этого слова. Џомню, мы как-то встретились перед домом
‹ича и пошли дальше под руку. Ќапротив дворцовых  ворот  мимо  нас  проехала
великолепнаЯ карета, полнаЯ людей. (Љ счастью, Я не запомнил сколько шариков
украшало коронку на дверце.) Ћни его не заметили, и  пальцы,  сдавившие  мой
локоть, сказали мне, что тут что-то не так. "ЏонЯли? Ќынче вечером они  рады
были бы менЯ увидеть, но не  увидЯт!"  Ћказалось,  что  ’еккерею  предстоЯло
встретитьсЯ с этой компанией в каком-то аристократическом доме, и Я про себЯ
подумал, как хорошо, что Я - это Я и не принадлежу к им  подобным,  раз  они
раскланиваютсЯ с ним, только когда им это удобно. ‡а много лет до  этого  он
написал: "“ менЯ нюх на снобов" и "‚ороны в павлиньих перьЯх - вот что такое
снобы нашего мира". ‚ другой раз,  когда  мы  с  ним  гулЯли  по  городу,  Я
нечаЯнно сказал очень скверный каламбур и сразу же извинилсЯ.  "’ак  хороших
же и слушать не стоит", - ласково ответил он.
     ‚ 1848 году, когда он опасно болел с сентЯбрЯ по ноЯбрь,  мне  довелось
лечить его вместе с доктором ќлиотсоном, одним из лучших лондонских врачей в
те  годы,  и  он  никогда  про  это  не  забывал,  всегда  оставаЯсь  "вашим
благодарным другом и пациентом", даже много лет спустЯ после того, как уехал
из дома на џнг-стрит...
     Џока строилсЯ его дом на Џэлас-ѓрин, Я часто встречал его и мы  болтали
о плане дома, возвращении в  старый  Љенсингтон,  капиталовложениЯх  и  тому
подобном. Љогда же в 1862 году он туда  переехал,  наши  старшие  дети  были
приглашены на новоселье. Љак большинство великих  людей,  он  питал  большую
любовь к детЯм. ‚от что, например, написал он о своих дочерЯх:

                        ‘ зарею птицы встрепенулись,
                        „очурки милые проснулись,
                        ‘ветло, Я знаю, улыбнулись
                        € помолились за менЯ.

     € этот человек - циник? „а никогда! Ћн умел быть и  был  сатириком,  но
его  сатира  делала  общество  чище,  ибо  исходила  она  от   на   редкость
благородного и добросердечного человека.
     Џоследний раз Я слышал его публичное выступление 1 декабрЯ 1862 года  в
Љенсингтоне, когда архидиакон ‘инклер в разгар  "хлопкового  голода"  созвал
там митинг - длЯ сбора средств в  пользу  "‹анкаширского  фонда".  ‚  "Ѓылых
временах  и  далеких  местах"  (стр.   270)   архидиакон   очень   интересно
рассказывает о своей встрече  с  великим  романистом,  который  покинул  одр
болезни, чтобы присутствовать на митинге, видЯ в этом свой долг. ‚естри-•олл
был переполнен. Љогда “.-Њ.  ’еккерей  йстал,  чтобы  поддержать  резолюцию,
предложенную мистером •ейвудом, "раздались оглушительные аплодисменты.  …два
вновь воцарилась тишина, он с полным самообладанием произнес несколько очень
выразительных, тщательно обдуманных и  весомых  фраз".  Ќикогда  не  забуду,
какой эффект произвели эти его "несколько замечании". Џодписной лист  собрал
627 фунтов, и 50 из них внес сам ’еккерей.
     ђедкой была и обЯзательность, неотъемлемаЯ от его дружбы. ‚ четверг  17
декабрЯ 1863 года ’еккерей и его старшаЯ дочь обедали у нас в доме ќ  45  на
Љенсингтон-сквер. …два он вошел, Я понЯл, что ему нездоровитсЯ, но с обычной
своей мЯгкой любезностью он сказал:
     - ‚ыманить менЯ из дома  могло  только  приглашение  такого  старинного
друга, как вы. ЏомнитсЯ, Я ответил:
     - Ќу, вас, как и  всЯкого  англичанина,  обед  непременно  вылечит.  ‚ы
знакомы с „жин €нгелоу?
     - Ќет, но в ‹ондоне не найдетсЯ дамы, знакомство с которой  Я  счел  бы
большей честью, - ответил он.
     - Ђ с урожденной мисс Љрокер вы знакомы?
     - Ќет. Ќеужели она здесь?
     Ћни обе  были  среди  приглашенных,  и  Я  с  величайшим  удовольствием
представил им его. Ћт таких приЯтных  неожиданностей  он  вскоре  ожил,  еще
прежде, чем мы направились в столовую, вступил в оживленную беседу  с  сэром
„жорджем Ѓэрроу, также некогда учившемсЯ в —артерхаусе,  и  все  прошло  как
нельзЯ лучше. Ћн  был  на  редкость  остроумен...  Њои  заметки  завершаютсЯ
следующим образом: "Њой  друг  засиделсЯ  допоздна  -  его  дочь  уехала  на
какой-то званый вечер, и Я пошел проводить его по џнг-стрит. Ћколо дома ќ 13
мы остановились, и он упомЯнул былые времена и счастливые дни, прожитые там.
Ћн сказал мне, что "џрмарка тщеславиЯ" - его лучшее произведение, а "‘тул  с
плетеным сидением" - его самаЯ любимаЯ баллада, и мы расстались  на  дальнем
углу "нашей улицы", чтобы уже никогда в  этом  мире  не  встречатьсЯ.  ђовно
через неделю 24 декабрЯ менЯ около восьми утра вызвали  в  Џэлас-ѓрин,  и  Я
увидел его в постели - мертвым! †изнь угасла уже несколько часов назад,  его
могучий, огромный мозг (весивший 58,5 унций) не  выдержал  кровоизлиЯниЯ,  и
глубокой ночью он удалилсЯ в лучший мир, где нет ночи".


        ^T”ђќЌ‘€‘ ‘…Ќ’-„†ЋЌ ’…ЉЉ…ђ…‰^U
        ^T‚Ћ‘ЏЋЊ€ЌЂЌ€џ Ћ ’…ЉЉ…ђ……^U

     <...> џ инстинктивно чувствовал, что он далеко превосходит всех, кого Я
знал. € вспоминаЯ прошлое через сорок лет, Я чувствую, что не ошибалсЯ,  что
его ум и душа были особенными, более высокими и широкими, более  щедрыми,  с
меньшей примесью мелочности или притворства, чем у кого-либо из тех,  с  кем
менЯ потом сводила судьба. ‚ этом отношении Я сравнил бы его  с  ’еннисоном.
…го прекраснаЯ величаваЯ фигура, ЯснаЯ добродушнаЯ улыбка, сочные остроумные
замечаниЯ, искреннЯЯ приветливость обладали редкой обаЯтельностью. ‚ нем  не
было  ни  следа  холодной  сдержанности  или  важности,  а  мальчики  быстро
замечают, если взрослые смотрЯт на них как на  досадную  докуку...  Љогда  Я
навещал его в те дни или просто виделсЯ  с  ним,  не  помню  случаЯ,  чтобы,
прощаЯсь, он не сунул мне  в  руку  соверена.  Ћднажды,  после  того  как  в
омнибусе у менЯ обчистили карманы, он высыпал мне на ладони  все  содержимое
своего кошелька. ’очной суммы Я за давностью не помню,  но  она  значительно
превышала ту, которой Я лишилсЯ. Ђ ведь он тогда лежал больной в постели.  €
какими восхитительными были эти мои визиты  к  нему!  Ћн,  не  жалеЯ  сил  и
времени, водил менЯ в театр и в цирк, причем часто после превосходного обеда
в "ѓаррик-клубе",  где,  помнитсЯ,  как-то  раз  оборвал  человека,  который
собиралсЯ выругатьсЯ, - по его мнению, подобное в присутствии мальчика  было
недопустимо...
     Ќа представлении фокусника, в картинной галерее  или  в  других  местах
такого же скоплениЯ публики он, по-моему, всегда изучал лица и нравы. ’ем не
менее он, несомненно, подвергал себЯ многим  неудобствам,  чтобы  порадовать
мальчика, а Я лишь впоследствии понЯл, что он жертвовал мне свое драгоценное
времЯ, тогда же, боюсь, –енил это далеко не  достаточно.  Ћднажды  он  отвез
менЯ в театр, усадил на отличное место  и  простилсЯ  со  мной,  сказав:  "Ђ
теперь Я должен оставить тебЯ и уйти, чтобы заработать пЯть фунтов".
     Њы виделись с ним в  день  открытиЯ  ‚ыставки  1851  года,  которой  он
посвЯтил свою прекрасную "Ћду майскому дню". Ћн только что вернулсЯ,  полный
впечатлений, и выглЯдел необыкновенно счастливым и сиЯющим. <...>
     Џосле этого Я в течение нескольких лет виделсЯ с ’еккереем  значительно
реже, поглощенный учебными занЯтиЯми, а затем своими обЯзанностЯми учителЯ в
€тоне, но в 1859 году получил от него письмо с сердечными поздравлениЯми  по
поводу моей помолвки. ‚от случай, рисующий душевную - и не только душевную -
щедрость ’еккереЯ.
     Ћднажды Я прогуливалсЯ со своей невестой по  лондонским  улицам,  и  мы
остановились перед  витриной  ‹эмберта,  известного  ювелира.  ‚незапно  нас
окликнул ’еккерей и тут же повел внутрь магазина, где купил в  подарок  моей
нареченной красивую золотую брошь. <...>
     Џомню, как он сказал мне, когда завершил какую-то из своих  книг:  "—то
ж, мой урожай не так уж плох". <...>


        ^Tќ‹€‡ЂЃ…’ ЃЂђђ…’-ЃђЂ“Ќ€Ќѓ € ђЋЃ…ђ’ ЃђЂ“Ќ€Ќѓ^U
        ^T€‡ Џ€‘…Њ^U

     ќлизабет Ѓаррет-Ѓраунинг
     Њэри ђассел-Њитфорд 30 апрелЯ 1849 года

     Њы только что закончили  "џрмарку  тщеславиЯ".  Ћчень  умно,  оставлЯет
сильное впечатление, но жестоко по отношению к природе человека. ЃолезненнаЯ
книга, но боль ее не очищает и не  возвышает.  ‘уждениЯ  его  пристрастны  и
оттого, в конце концов, не здравы. Ћднако Я никак не ожидала, что у ’еккереЯ
достанет силы ума на такую книгу. € эта сила огромна.

     ќлизабет Ѓаррет-Ѓраунинг
     сестре 20 декабрЯ 1853 года

     Ѓыл ’еккерей. †аловалсЯ на скуку - скука лишает его  работоспособности.
Ћн не может "сесть за работу без хорошего обеда дома накануне и двух выездов
в гости за вечер". €  на  такой  почве  вырастают  "џрмарки  тщеславиЯ"!  Ћн
довольно занЯтный —еловек-ѓора и очень любезен с нами, но Я никогда с ним не
полажу - он чужд мне по духу.

     ќлизабет Ѓаррет-Ѓраунинг
     сестре 9 маЯ 1854 года

     Њистер ’еккерей завоевал мое сердце своим добрым отношением к Џенини, а
что касаетсЯ его дочек, Я, кажетсЯ, готова полюбить их: они искренни, умны и
привЯзчивы - три замечательные качества. џ буду рада повидать их  в  ‹ондоне
снова этим летом. <...>

     ђоберт Ѓраунинг
     €забелле Ѓлэгден ок. 1855 года

     …го недостатки были достаточно заметны, но и  сквозь  них  просвечивала
доброта. џ поражен, Я сам не знал,  пожалуй,  что  был  так  сильно  к  нему
привЯзан  все  эти  годы...  Њне  говорили,  что   в   гробу   он   выглЯдел
величественно. ’еперь, когда все  мелочное  отлетит,  он  несомненно  станет
великим. ‚ерю и надеюсь, что так и будет.


        ^TЂђ‹Ћ’’Ђ ЃђЋЌ’…^U
        ^T€‡ Џ€‘…Њ^U

     “.-‘. “ильЯмсу 29 марта 1848 года

     —ем больше Я читаю его книги, тем крепче  становитсЯ  моЯ  уверенность,
что он писатель особенный, особенный в своей проницательности,  особенный  в
своей правдивости, особенный в своих  чувствах  (по  поводу  которых  он  не
подымает шума, хотЯ это едва ли не самые искренние и непритворные чувства из
всех,  какие  только  находили  себе  пристанище  на  печатных   страницах),
особенный в своем могуществе, в своей простоте и  сдержанности.  ’еккерей  -
’итан, и сила его так велика,  что  он  может  себе  позволить  хладнокровно
совершать труднейшие из подвигов ѓеракла: от самых  героических  его  деЯний
исходит  обаЯние  и  мощь  спокойствиЯ,  он  ничего   не   позаимствовал   у
лихорадочной поспешности, в его энергии нет ничего горЯчечного, это здороваЯ
энергиЯ, неторопливаЯ и  размереннаЯ.  џснее  всего  о  том  свидетельствует
последний выпуск "џрмарки тщеславиЯ". ќто книга мощнаЯ,  волнующаЯ  в  своей
мощи и бесконечно впечатлЯющаЯ;  она  вас  увлекает,  как  поток,  глубокий,
полноводный  и  неодолимый,  хотЯ  она   всегда   равно   спокойна,   словно
размышление,  словно  воспоминание,   некоторые   ее   части   мне   кажутсЯ
торжественными,  точно  прорицание.  ’еккерей  не  поддаетсЯ  никогда  своим
страстЯм, он держит их в повиновении. …го гениальный дар покорен  его  воле,
как слуга, которому не дозволЯетсЯ, поддавшись буйному порыву,  бросатьсЯ  в
фантастические крайности, он должен  добиватьсЯ  цели,  поставленной  ему  и
чувством, и рассудком. ’еккерей неповторим.  Ѓольшего  Я  не  могу  сказать,
меньше сказать не желаю.

     “.-‘. “ильЯмсу 14 августа 1848 года

     џ уже говорила вам, что смотрю на мистера ’еккереЯ как на первого среди
современных мастеров пера, как на полноправного верховного жреца истины,  и,
соответственно, читаю его с благоговением. Ћн, как Я вижу, прЯчет под  водой
свой русалочий хвост, лишь вскользь упоминаЯ останки мертвецов и мерзостного
ила,  среди  которых  ему   приходитсЯ   лавировать,   однако   эти   намеки
красноречивее пространных описаний иных авторов, и  никогда  его  сатира  не
бывает так  отточена  и  так  подобна  лезвию  ножа,  как  тогда,  когда  со
сдержанной насмешкой и иронией он скромно  предлагает  публике  полюбоватьсЯ
собственной примерной осмотрительностью и терпимостью.  Њир  начинает  лучше
узнавать ’еккереЯ, чем знал его год-два назад, но все же знает он его не  до
конца.  …го  рассудок   соткан   из   простого,   незатейливого   материала,
одновременно прочного и  основательного,  без  всЯкой  показной  красивости,
котораЯ могла бы приманить и приковать к  себе  поверхностного  наблюдателЯ;
великое отличие его как подлинного гениЯ состоит  в  том,  что  оценить  его
по-настоЯщему  удастсЯ  лишь  со  временем.  ‚  последней   части   "џрмарки
тщеславиЯ" пред нами предстает нечто "доныне не распознанное", нечто  такое,
чего не одолеть догадке одного лишь  поколениЯ.  †иви  он  веком  позже,  он
получил бы то, чего заслуживает, и был бы более знаменит, чем ныне. ‘то  лет
спустЯ какой-нибудь серьезный критик заметит, как в бездонном омуте  блеснет
бесценнаЯ жемчужина поистине оригинального ума,  какого  нет  у  Ѓульвера  и
прочих современников, не лоск благоприобретенных знаний, не навыки, развитые
учением, а то, что вместе с ним  Явилось  в  мир,  -  его  природный  гений,
неповторимое отличие его от остальных, -  вроде  неповторимости  ребенка,  -
принесшее ему, возможно, редкостные горести и тЯготы,  но  превратившее  его
сегоднЯ  в  писателЯ  единственного  в  своем  роде.  Џростите,  что   снова
возвращаюсь к этой теме, Я не хочу вам больше докучать.

     “.-‘. “ильЯмсу 14 декабрЯ 1849 года

     ‚чера Я видела мистера ’еккереЯ. Ћн был здесь  на  обеде  среди  других
гостей.  ќто  высокий  человек,  шести  с  лишним  футов  росту,   с   лицом
своеобразным и некрасивым, пожалуй, даже очень некрасивым, хранЯщим  большей
частью какое-то суровое, насмешливое, хотЯ порой и доброе выражение. …му  не
сказали, кто Я, мне его не представили, но вскоре Я заметила, что он  глЯдит
на менЯ через очки; когда все встали, чтобы идти  к  столу,  он  неторопливо
шагнул мне навстречу со словами: "Џожмем друг другу руки", и  мы  обменЯлись
рукопожатием. Ћн очень мало говорил со мной, но, уходЯ, вновь протЯнул  руку
с очень доброй улыбкой. „умаетсЯ, лучше иметь  его  в  числе  друзей,  а  не
врагов, - мне видитсЯ в нем  что-то  грозное.  ‚се,  что  он  говорил,  было
просто, хотЯ подчас цинично, резко и противоречиво.

     “.-‘. “ильЯмсу 14 февралЯ 1850 года

     Њистер ’еккерей держитсЯ очень просто, однако все  взирают  на  него  с
каким-то трепетом и даже с недоверием. ђечи его весьма своеобычны,  они  так
аморальны, что не могут нравитьсЯ.

     “.-‘. “ильЯмсу 12 июнЯ 1850 года

     џ разговаривала с мистером ’еккереем. Ћн пришел с  утренним  визитом  и
просидел со мною больше двух часов, в комнате все это времЯ  кроме  нас  был
только мистер ‘мит. Џотом он рассказывал, как это странно выглЯдело;  должно
быть, это и в самом деле было странно. ‚еликан сел против  менЯ  и  заставил
перечислЯть  его  недостатки  (разумеетсЯ,  литературные),  они  по  очереди
приходили мне на ум, и  Я  по  очереди  облекала  их  в  слова  и  подбирала
объЯснение или оправдание. Ћн и сам защищалсЯ, как некий  исполинский  турок
или Язычник, и, надо признатьсЯ, извинениЯ были порою хуже прегрешений.  ‚се
кончилось довольно дружелюбно, и если все будут здоровы, сегоднЯ вечером мне
предстоит обедать у него.

     „жеймсу ’ейлору 1 ЯнварЯ 1851 года

     ‚се, что вы говорите о  мистере  ’еккерее,  необычайно  точно  и  очень
характерно длЯ него. Ћн вызывает у менЯ печаль и гнев  одновременно.  Џочему
он ведет такой рассеЯнный  образ  жизни?  ‡ачем  его  насмешливый  Язык  так
изощренно отрицает его лучшие душевные порывы и лучшие стороны натуры?

     „жеймсу ’ейлору 2 июнЯ 1851 года

     Њы с ним долго говорили, и, думаетсЯ,  он  знает  менЯ  теперь  немного
лучше, чем прежде, хотЯ Я в том и не уверена: он человек великий и странный.

     „жеймсу ’ейлору июнь 1851 года

     Њистер ’еккерей в восторге от успеха своих лекций,  они,  должно  быть,
немало споспешествовали его славе и достатку. Ќо он отложил  свою  очередную
лекцию до следующего четверга, уступив просьбам графинь и маркиз, которые по
долгу службы должны сопровождать …е величество на Ђскотские скачки как раз в
тот день, когда было назначено читать ее. џ не стала скрывать от него,  что,
на мой взглЯд, он поступает дурно, откладываЯ лекцию из-за дам, Я  и  сейчас
так думаю.

     „жорджу ‘миту 11 июнЯ 1851 года

     џ видела ђашель, ее игра была совсем иного свойства, чем все,  что  мне
случалось видеть прежде, в ее игре была душа (и что за страннаЯ  душа!),  не
стану входить сейчас в подробности, надеюсь вновь увидеть ее на сцене. Ћна и
’еккерей -  единственные  существа,  которые  притЯгивают  менЯ  в  огромном
‹ондоне,  но  он  запродал  себЯ  светским  дамам,  а  она,  боюсь,   самому
‚ельзевулу.


        ^Tђ€—Ђђ„ Ѓ…„€Ќѓ”€‹„^U
        ^T€‡ ‚Ћ‘ЏЋЊ€ЌЂЌ€‰^U

     Џомню, однажды Я спросил ’еккереЯ, что он писал в юности.  "ђазумеетсЯ,
стихи, - ответил он, - и чертовски скверные, но в то времЯ Я был о них иного
мнениЯ". „ействительно, в натуре  ’еккереЯ  было  что-то  от  поэта,  что-то
близкое ѓуду, но искушенный светский  человек,  проницательный,  остроумный,
здравомыслЯщий и саркастический, не слишком  склонен  воспарЯть  на  крыльЯх
"воображениЯ и божественного дара", и, по-моему, ’еккерей не устремлЯл  свой
взор ни в какие иные сферы,  кроме  реальной,  земной  жизни  -  только  она
занимала его воображение, из нее черпал он свое вдохновение.
     ’еккерей говорил мне, что читает много книг  по  истории,  и  советовал
всем писателЯм старатьсЯ лучше узнать прошлое.  "—итайте  как  можно  больше
книг по истории", - сказал он мне, когда мы вместе  выходили  из  читального
зала Ѓританского  музеЯ...  Њне  кажетсЯ,  к  концу  жизни  он  читал  мало,
поскольку как-то заметил в разговоре с нашим общим  родственником,  что,  по
его мнению, книги в своем большинстве  -  "ненужный  хлам",  за  исключением
энциклопедий и справочников...
     ‚ зрелые годы ’еккерей, попав в большое общество, часто казалсЯ  хмурым
и замкнутым. Џосле того, как к нему пришел успех,  он  утратил  свойственную
ему в юности веселость, неунывающую бодрость и вкус к жизни. ‡а  свою  славу
он дорого заплатил. Џо его собственному признанию, он так отчаЯнно стремилсЯ
к ней, что подорвал здоровье, истощил ум и силы, и достигнутое  благополучие
уже не радовало его. Ќо от природы ’еккерей  был  человеком  мужественным  и
стойким и всегда старалсЯ подавлЯть приступы хандры. Ћднажды Я застал его  в
крайне подавленном состоЯнии духа, и он призналсЯ, что не может написать  ни
строчки; он со страхом думал, что его дар начинает изменЯть ему...
     ‚ юные годы Я тоже пыталсЯ  сочинЯть,  и  как-то  раз  мой  родственник
’еккерей пригласил менЯ пообедать с ним в "ђозовом коттедже" в  ђичмонде,  и
разговор у нас  зашел  о  стиле  в  литературе.  Љак  и  большинство  юнцов,
вступавших  на  поприще  изЯщной   словесности,   Я   отдавал   предпочтение
цветистому, выспреннему стилю и  не  ценил,  как  ценю  теперь,  благородную
англосаксонскую простоту слога. "—ем стиль проще и естественней, тем лучше",
- заметил мой хозЯин. џ  возразил,  что  невозможно  представить  величайшие
произведениЯ искусства, самые совершенные образцы  поэзии,  написанные  "так
незатейливо, как писал, например, ѓолдсмит".
     - „иккенс пыталсЯ передать мне свое  восхищение  поэзией  ’еннисона,  -
сказал ’еккерей, - но все возвышенное, идеальное не трогает менЯ. „ержись от
него подальше! Ђнгличанам больше по душе ростбиф!..
     ѓений ’еккереЯ был поистине из плоти и крови.  ‘реди  многих  писателей
ему менее всего свойственно буйство фантазии.  Џо  словам  одного  епископа,
тонкого знатока литературы, у ’еккереЯ "было все,  кроме  фантазии".  Ћднако
воображение у него несомненно было.  …му  доставлЯли  удовольствие  красивые
вещи, изЯщные и причудливые. ’еккерей преклонЯлсЯ  перед  експиром,  однако
считал, что "он не всегда писал с естественной простотой". <...>
     Њогучие страсти, которые так захватывают публику, вызывали  у  ’еккереЯ
весьма  скептическое  отношение.  ‚се  из  рЯда  вон  выходЯщее,   страшное,
мучительное отталкивало его. Љогда Я  спросил,  почему  на  одной  известной
иллюстрации он изобразил Ѓекки в образе Љлитемнестры, он ответил:  "џ  хотел
сказать, что она совершила убийство, но Я не имел в виду ничего ужасного".
     Њать  ’еккереЯ,  урожденнаЯ  мисс  Ѓичер,   доводилась   внучкой   моей
прабабушке, и была редкой красавицей: высокого роста, полной изЯщества  и  с
весьма Язвительным умом... ’еккерей безгранично восхищалсЯ красотой  матери.
Њало кто так проникновенно  чувствовал  женскую  красоту,  как  ’еккерей.  џ
подозреваю,  что  в  женщинах  его  гораздо  более   привлекала   прекраснаЯ
наружность, нежели блеск ума. “мные женщины как таковые никогда не волновали
его воображение, он отдавал предпочтение гармоничному  сочетанию  красоты  и
живой  одухотворенности  черт.  ’еккерей  терпеть  не  мог   "величественных
красавиц", хотЯ в его матери чувствовалась властнаЯ натура. ‚ устах ’еккереЯ
слова "Ћна сама естественность" были высшим  комплиментом  женщине.  ’ак  он
отозвалсЯ  о  мисс  Ѓичер,  нашей  родственнице,   ныне   супруге   епископа
ѓлостерского и Ѓристольского. ’еккерей неизменно поклонЯлсЯ природе,  о  чем
бы он ни судил - о книгах, мужчинах, женщинах.
     - —то это за удивительнаЯ актриса, миссис ‘тирлинг, от  которой  “ильЯм
без ума? - спросила менЯ  мать  ’еккереЯ.  Ќеобычайно  искреннЯЯ  игра  этой
замечательной актрисы произвела огромное впечатление на  ’еккереЯ.  Ќикакие,
даже самые выдающиесЯ  образцы  возвышенного  искусства  не  доставлЯли  ему
такого наслаждениЯ, какое испытывал он, глЯдЯ на картины “илки  или  •огарта
или перечитываЯ ”илдинга, ѓолдсмита и других. ‚ беседе со мной он восхищалсЯ
романами Љупера из цикла о  Љожаном  —улке.  Џеревернув  последнюю  страницу
"’рех мушкетеров", ’еккерей, по его словам, готов был начать роман с начала.
‡ато все вычурное почти неизменно  подвергалось  им  беспощадному  осмеЯнию.
<...>
     ‚ любом писателе, даже самом талантливом, он сразу же подмечал  смешное
и ходульное. …сли ему встречалась какаЯ-нибудь  "знаменитость"  с  опущенным
воротничком (ныне это общий стиль), усами и бородой (теперь их носит  добраЯ
половина человечества), он сразу же терЯл к ней уважение. ’еккерей не терпел
ничего броского - ни в поведении, ни в манере одеватьсЯ, ни  в  литературном
стиле.
     Њногие англичане  превыше  всего  ценЯт  здравый  смысл.  ’еккерей  был
истинным британцем - и ему нравилось чувствовать  себЯ  британцем  до  мозга
костей, нравилась отвага и упорство, свойственные нашей нации. ‚  школе  "он
всегда ввЯзывалсЯ во все драки".
     ѓордость была не чужда ’еккерею, но он никогда не  смотрел  свысока  на
тех, кто на общественной лестнице стоЯл ниже него.
     "џ всегда обращаюсь к нему в письмах "„орогой „жон", - рассказывал  он,
говорЯ о преданном старом слуге в доме его матери. ’олько на высокомерие мог
он ответить надменностью...
     ’еккереЯ трудно было повергнуть в отчаЯние, и голова его,  если  верить
френологам, должна была иметь и шишку надежды. Љак известно, у ’еккереЯ было
необычайно большаЯ голова. Ћн отличалсЯ  редкостной  способностью  поглощать
вино в таком количестве, какое большинство людей не в  состоЯнии  употребить
без пагубных длЯ себЯ последствий. џ знаю  с  его  слов,  как  пришлось  ему
оказывать помощь одному приЯтелю, который пришел его  навестить  и  которому
стало худо от  чрезмерных  возлиЯний,  в  то  времЯ  как  сам  ’еккерей  был
совершенно трезв.
     “ ’еккереЯ была привычка писать лежа в постели - он рассказывал мне  об
этом - и откладывать работу до самого последнего срока;  ему  казалось,  что
лучше всего пишетсЯ, когда приходитсЯ  работать  второпЯх.  џ  спросил  его,
почему он дал своему роману такое название: "Џенденнис". "Ќе знаю, - ответил
’еккерей. - Ќаверное, было бы лучше назвать его "‘мит", но мне это не пришло
в голову". € добавил, что не относит это произведение к числу своих удач...
     „жерролд, о котором ’еккерей сказал: "Ћн самый  остроумный  человек  из
всех, кого Я знаю", не мог сравнитьсЯ  с  ним  в  знании  нравов  и  обычаев
общества, не обладал он  и  свойственным  ’еккерею  блистательным  юмором  и
удивительной проницательностью. ’еккерей  проЯвил  себЯ  тонким  критиком  и
притом чуждым  всЯкой  злобы.  …го  суждениЯ  отличали  безупречный  вкус  и
деликатность. Ћднажды мы заговорили о том, насколько уместны в  литературном
произведении описаниЯ сильных чувств, и ’еккерей сказал, что, по его мнению,
такие чувства необходимы, только все хорошо в меру...
     Љогда Я вскользь сказал ему, что слушал лекцию ’омаса Љупера о  •ристе,
’еккерей воскликнул:  "Ђ,  Љупер-чартист!  Џо-моему,  он  делает  из  •риста
реформатора! Џросто диву даешьсЯ!"
     ‚ его мировоззрении,  пожалуй,  преобладал  своего  рода  благочестивый
скептицизм. ‚озможно, сомнение и вера были равно близки ему. …го независимый
ум и благоговение перед творцом так и не достигли гармоничного слиЯниЯ,  как
это произошло у Ѓраунинга. Ќапрасно было бы искать в произведениЯх  ’еккереЯ
какие-либо ссылки на религиозные догмы. Ќам мало что известно о его взглЯдах
на религию, но во всЯком случае по его книгам  мы  можем  судить  о  них  не
больше, чем о религиозных воззрениЯх експира по пьесам великого драматурга.
ЏодобнаЯ сдержанность врЯд ли объЯснима одним лишь  здравым  смыслом,  иначе
как тогда следует понимать его слова, сказанные мне: "Џо-моему, скептицизм -
это от смиренномудриЯ"? џ пересказал ’еккерею проповедь ђоберта Њонтгомери о
грехопадении Ђдама, и когда Я повторил его  слова:  "Љаприз  ребенка  -  вот
пример первородного греха", ’еккерей спросил: "Ћн так и сказал? —ерт возьми!
‚от бестиЯ! ‚ыходит, он совсем не глуп!.."
     Џосле лекции ќмерсона Я поделилсЯ своими впечатлениЯми с  ’еккереем,  и
он сказал, что его приглашали  встретитьсЯ  с  ќмерсоном,  но  он  предпочел
уклонитьсЯ от встречи, поскольку  не  испытывал  особенно  горЯчего  желаниЯ
познакомитьсЯ с этим философом.
     ’еккерей  совершенно  не  понимал  трансцендентализма,  но   восхищалсЯ
’омасом Љарлейлем. ‘ большим уважением отзывалсЯ он о "великом старце ѓете".
Ћднажды в разговоре о поэзии ’еккерей заметил: "„а, Њильтон великий поэт, но
он так адски скучен, что его невозможно читать!" Ћн был убежден,  что  поэта
можно оценить по достоинству (если  он  того  заслуживает)  лишь  лет  через
двадцать после его  смерти,  однако  согласилсЯ,  что  "‚ордсворта  признали
раньше". ’еккерей любил лирическую поэзию  и  похвалил  одно  мое  небольшое
стихотворение.
     <...> Њать  ’еккереЯ  рассказывала  моей  матери,  что,  когда  ее  сын
собиралсЯ стать  художником,  он  часами  лежал,  воображаЯ,  какие  картины
нарисует, и  сетовал,  что  может  легко  придумать  картину,  но  не  может
воплотить  свой  замысел.  …му  с  большей   легкостью   удавалось   достичь
пластической выразительности, совершенства и законченности в слове,  чем  на
полотне. Ќо когда перо переставало слушатьсЯ его, он рисовал  иллюстрации  к
своим книгам. "’ем самым Я даю приЯтный отдых уму, - говорил он. - €х Я могу
рисовать без конца".
     Ќикто  не  замечал  блестЯщих   художественных   достоинств   сочинений
’еккереЯ, когда он был всего лишь сотрудником журнала.  ‘ам  он  не  слишком
высоко ценил некоторые свои ранние произведениЯ,  но  тем  не  менее  в  них
столько свежести, искренности и выразительности, что  они  еще  долго  будут
доставлЯть наслаждение. џ как-то призналсЯ  ему,  что  "‡аписки  †елтоплюша"
нравЯтсЯ мне меньше других  его  сочинений,  и  услышал  в  ответ:  "“жаснаЯ
чепуха, но мне за нее хорошо заплатили. ЏриходитсЯ думать, как заработать на
хлеб насущный". Џо его словам, в те времена "Џанч" платил щедро", и "’олстый
обозреватель" был весьма полезен нашему остроумному сатирику и  балаганщику,
но  ’еккерей  не  собиралсЯ  навсегда  оставатьсЯ  сотрудником  "Џанча".  Ћн
рассказывал  мне,  как  "мечтал  в  один  прекрасный  день  встать  рЯдом  с
"писателЯми-классиками". € ему  это  удалось.  ‚рЯд  ли  есть  другой  такой
писатель, как ’еккерей, которого можно  было  бы  с  полным  правом  назвать
"классиком".
     Ћднажды, заглЯнув к нему на  џнг-стрит,  в  Љенсингтоне,  Я  увидел  на
каминной полке бюст ѓеорга IV. џ  не  смог  скрыть  удивлениЯ,  а  ’еккерей,
смеЯсь, объЯснил: "Џозавчера Я  заметил  этот  бюст  в  доме  одного  своего
приЯтелЯ и воскликнул: "Љак! ’ы держишь у себЯ этого  сноба?"  Ќа  следующее
утро бюст оказалсЯ  у  менЯ.  ЏриЯтель  отослал  мне  его  домой".  ’еккерей
рассказал мне, что ѓеорг IV совершенно не умел писать по-английски. Ћн видел
письма монарха, пестрЯщие грамматическими ошибками, с ужасной орфографией  и
отвратительным французским. "Џервый джентльмен …вропы"  вызывал  у  ’еккереЯ
глубочайшее презрение. Џо-моему, он вообще без всЯкого почтениЯ относилсЯ  к
монархам, равно как к хорошим, так и дурным. Ћднако Я берусь утверждать, что
’еккерей вовсе не был страстным демократом. Ќа самом деле он не был свободен
от  аристократических   предрассудков.   …го   мать   восхищалась   ”ергусом
Ћ'Љоннором, но, Я думаю, он не  разделЯл  ее  чувств.  Љогда  на  выборах  в
Ћксфорде ’еккерей потерпел поражение, уступив  мистеру  Љардуэллу,  с  каким
благородством и великодушием  отзывалсЯ  он  о  своем  противнике!  Љогда  Я
сказал, что у менЯ не вызывает симпатий „эниел Ћ'Љоннел, ’еккерей  возразил:
"‚озможно, он и мошенник, но великий деЯтель. Њы обЯзаны ему признанием прав
католиков". Ћ „израэли  (человеке  совершенно  противоположных  политических
убеждений) он сказал: "Њне думаетсЯ,  он  наделен  незаурЯдными  талантами".
…сли бы ’еккерей стал сенатором и дожил до наших дней, он несомненно был  бы
сторонником выдающегосЯ министра мистера ѓладстона...
     - Њне очень понравилсЯ ваш кузен, мистер ’еккерей, - сказала мне  автор
"„жона ѓалифакса". - …го привела ко мне миссис Џроктер. џ  представлЯла  его
совсем другим.
     Ћ  самой  миссис  Њьюлок  ’еккерей  сказал  мне  совершенно   с