Ђнтонио ’абукки. Ќочь, море, расстоЯние

Ћцените этот текст:
Ђнтонио ’абукки. Ќочь, море, расстоЯние


---------------------------------------------------------------
     Џеревод с итальЯнского ‚. Ќ€ЉЋ‹Ђ…‚Ђ
     OCR: Phiper
---------------------------------------------------------------



     Ћткуда вещи проистекают, туда они и возвращаютсЯ,
     платЯ истокам наказанием возвращениЯ,
     согласно несправедливому приказу времени.
     Ђнаксимандр

     ‚сЯкий  раз,  когда  он воображал  себе, как могли  бы  разворачиватьсЯ
событиЯ  той ночи, ему  слышалсЯ  ироничный,  чуть  в  нос,  голос  ’адеуша,
повторЯвшего одну из  тех своих  фраз, котораЯ могла означать все  и ничего:
это хорошее напутствие. € тотчас же картина начинала обретать плоть и четкие
контуры:  парк Џринсипе ђеал  со  столетним  деревом  и  желтыми  домами  по
периметру, узкаЯ улица, спешащий по  ней  трамвай, тот самый холодный  вечер
далекого тысЯча девЯтьсот шестьдесЯт девЯтого года, комната на втором этаже,
полнаЯ книг  и  оттого  еще более теснаЯ,  в ней его  друзьЯ, все четверо, с
тогдашними лицами, сейчас это зрелые мужчины  и  женщины,  но в тот  год они
выглЯдели намного моложе  своих лет, кто  знает  почему,  может  быть, из-за
манеры одеватьсЯ или причесок, в сущности, они  и были молодыми людьми, чуть
больше  двадцати  каждому,  всЯ   четверка,  исполненнаЯ  надежд  и   добрых
намерений,  беседующаЯ с  известным поэтом, сегоднЯ  уже  почти  стариком, в
юности  он  был  норовист и  Яростен, но с  годами смирил  беспокойный нрав,
покорившись  обстоЯтельствам  и  жизни, жесткость уступила место сарказму  и
горечи, а  воинственность-- скепсису  человека, сражавшегосЯ и  потерпевшего
поражение и  пришедшего  к  выводу, что  тратить  себЯ в сражениЯх -- пустое
дело.
     ‚сЯкий раз, представлЯЯ себе ту ночь, он старалсЯ миновать эту коварную
фразу  ’адеуша, словно какое-то  странное чувство неприЯтиЯ, доходЯщее почти
до дурноты,  торопило его  воображение  к развЯзке, к  завершению страданий,
через которые  должны  были пройти жертвы; и  тогда  он видел  их  небольшую
группку уже на  улице, в ночи, говорЯщих друг другу: спокойной ночи, ребЯта,
в ответ  кто-то  из  них  шутит или  просто бросает  пару фраз, проходит еще
три-четыре  минуты,  как  водитсЯ  перед  расставанием,   и  в  этот  момент
подъезжает  автомобиль,  неотвратимаЯ  встреча, несущаЯ  испытание,  которое
суждено им, потому что именно они его спровоцировали. € как раз в этом месте
с   такою  же  неотвратимостью  звучала  в  ушах  фраза   ’адеуша,   как  бы
малозначимаЯ,  но,  если хорошо подумать, коварнаЯ, и тогда воображение того
кто  через  столько  лет  пыталсЯ представить  себе  ту ночь,  разворачивало
четырех друзей назад, как  в  фильме, пущенном  в  обратную  сторону, и  ему
виделось,  как они, спиной вперед,  поднимаютсЯ по лестнице, возвращаютсЯ  к
двери  ’адеуша,  входЯт  в  квартиру,  и  вот  они  у порога, опЯть  готовые
прощатьсЯ и вновь прожить все, что предшествовало событиЯм той ночи,  они  у
двери, желают спокойной ночи старому поэту по окончании вечера, проведенного
в разговорах о поэзии.
     ќто  хорошее  напутствие, повторит  затем  ’адеуш одну  из своих  фраз,
означающих все  и ничего. •орошее напутствие -- быть может, это относитсЯ  к
поэзии? …сли нет, тогда  к чему? ќто останетсЯ загадкой длЯ всех, стоЯщих на
пороге,  пальто уже  надеты,  итак, спокойной ночи, ребЯта,  привет,  ‹уиза,
’иаго, ’адеуш, о'ревуар, Њишель, и потом кто-то скажет: за ночь, за море, за
даль.  Ќе исключено, что  это был  ’иаго,  имевший  привычку  возвращатьсЯ к
сюжетам, которые  казались  исчерпанными,  это было типично длЯ него, на сей
раз он,  очевидно, имел  в  виду  слова  ’адеуша,  так  это  понЯли  все, и,
вероЯтно,  по этой причине кто-то вновь прикрыл уже отворенную дверь. …ще по
стаканчику,  грешно  оставлЯть  недопитой бутылку,  принесенную Њишелем,  ты
всегда  приходишь  с  бутылкой,  Њишель,  приблизьсЯ,  прими  участие  в  ее
осушении,  и потом, в стихотворении  не так, правильно: за ночь, за море, за
расстоЯние,  не  даль, а  расстоЯние,  тут принципиальное  различие,  сказал
’адеуш. Ќо  вовсе не длЯ того они остались, чтобы снова открыть книгу одного
из поэтов, которую читали этим вечером, на  стихотворении, где действительно
было написано: если есть ночь, море или расстоЯние... Ќет, и это знали  все,
они остались по другой причине, именно потому, что за окном были ночь,  море
или расстоЯние и фраза ’иаго выразила то, что испытывали все и никто не имел
смелости  выказать:  дискомфорт, сродни легкому недомоганию; не  страх, нет,
скорее  смесь  неуверенности  и  нетерпениЯ,  словно  они  чувствовали  себЯ
беженцами в собственном городе и тосковали по  своему истинному городу, тому
же самому, но в другой момент, а не в этот враждебный вечер, в эту ночь с ее
зловещими волнами, мечущимисЯ, готовыми снести все с  лица земли. €менно это
чувствовали они, стоЯ у  двери в момент прощаниЯ, и вот они снимают  пальто,
только что надетые, и возвращаютсЯ в маленький зал, заваленный книгами,  что
до ’адеуша, он  и не  желал ничего лучшего,  чем провести с ними  вместе эту
полночь,  а когда  он  читал  стихи, он терЯл чувство времени. Љогда  Я пишу
стихи,  говорит  он,  времЯ  делает фсссссс, словно выпускающий воздух  мЯч,
впечатление, что они рождаютсЯ в мире, лишенном  атмосферы, в вакууме, то же
самое, когда читаешь  стихи, на вас это не производит такого же впечатлениЯ?
Ћн  падает в  кресло с книжкой в руке и  делает  фсссссс\ -- и все  смеютсЯ,
потому что в этот момент ’адеуш изображает себЯ молодым, у него это  здорово
получаетсЯ.-  Ћн  не  был стариком, но  его пЯтьдесЯт были налицо,  со всеми
бурными  днЯми, им прожитыми. Ђ сейчас он делал вид, что ему двадцать, как и
всем  остальным. Ћн делает  фсссссс\  --  и  говорит, что это душа,  котораЯ
исходит  из вас,  душа желает выйти  наружу,  ей достаточно  хотЯ бы  одного
отверстиЯ, иначе она задохнетсЯ. € все смеютсЯ, потому что догадываютсЯ, что
он  хотел  этим  сказать.  € еще потому, что было  необходимо  смеЯтьсЯ этой
ночью. Џод  окном проезжали редкие автомобили, уличные фонари  были погашены
-- находка  полиции, -- чтобы под ними не  собирались противники режима;  из
иллюминации на всей улице был освещен только вход в ресторан "ђечнаЯ долина"
и чуть  дальше  светилась вывеска "‡олотаЯ  гитара" --  неоноваЯ  гитара,  у
которой была разбита одна трубка-струна, а  ниже горели неоновые слова "„ары
морЯ".  ’иаго  подошел  к окну и  сказал:  похоже на светомаскировку,  потом
прижал руку к груди, словно давал странную клЯтву или  словно что-то сдавило
его грудь,  и бросил:  на  этот раз им  не удастсЯ победить, им  не  удастсЯ
подделать результаты и  этих  выборов. €  резко отвернулсЯ  к  окну,  шепча:
почему мы должны были  позволить им победить, уже сорок лет, как они правЯт.
€  тогда  кто-то  засмеЯлсЯ,  неизвестно  кто,  но,  может быть, никто  и не
засмеЯлсЯ,  может  быть, это был  всхлип,  похожий на смех,  и в этот момент
издалека донеслось улюлюканье сирены, скораЯ помощь или полициЯ, и будто длЯ
того, чтобы заглушить этот зловещий  звук, €оанна  спросила: не  почитать ли
нам еще,  и обвела  всех  полными  тревоги глазами,  глазами  юной  девушки,
горЯщей желанием верить в  жизнь и  в поэзию,  она  нервно  сжимала  пальцы,
видимо почувствовав,  что  другие понЯли, сколько  надежды и иллюзий вложила
она в свою просьбу, но не  придавали чтению нескольких  стихотворений такого
значениЯ.
     ‚ечер был  в той  самой  точке,  когда  вроде  еще не  поздно,  но  все
напоминает  глубокую  ночь,  и   действительно,  ночь  наступила  до  срока,
разлившись  в  пространстве,  будто   гигантскаЯ  темнаЯ  лужа,   излучающаЯ
волшебство, и все,  кто  находилсЯ  в комнате,  почувствовали  себЯ узниками
мрачного заколдованного царства,  ждущего пробуждениЯ. €  быть может, именно
длЯ того  чтобы разрушить  чары, один из них, трудно сказать кто, может быть
’иаго  или  Њишель,  делает  движение и,  вероЯтно под  воздействием  смутно
ощущаемого дурмана  колдовства,  поднимаЯ  бокал,  произносит тоном  оракула
тост, похожий  скорее на заклинание:  за ноЯбрь тысЯча  девЯтьсот шестьдесЯт
девЯтого года, за месЯц падениЯ салазаризма.
     ’ому,  кто  воображал себе  событиЯ  той  ночи,  было  странно  ощутить
присутствие того ноЯбрЯ, вызванного в памЯти этими словами,  именно сегоднЯ,
в прозрачный октЯбрьский день, который он с друзьЯми провел на плЯже, взЯв с
собой фрукты  и  бутерброды,  кто-то  набралсЯ мужества  окунутьсЯ  в океан,
солнце  было теплым, и,  возвращаЯсь по домам, все чувствовали, как обгорели
их лица.  € вот вдруг  за  окном  ноЯбрь в  самом разгаре, из окна доноситсЯ
шелест деревьев в парке, сильный ветер сердито свистит в щелЯх, и  сорванные
им листьЯ стремительно проносЯтсЯ мимо окон. Ќужно было бы поднЯть  еще один
тост,  они  это чувствовали, за  лежащую на  столе свежеиспеченную небольшую
книжку  ’адеуша,  которую тот взЯл из типографии этим вечером специально длЯ
того,  чтобы  прочесть  им несколько стихов  из нее, прежде  чем  они  будут
доступны всем, но он,  казалось,  избегал этого  тоста, словно  смущаЯсь или
немного стыдЯсь  того,  что публикует их  в этом ноЯбре, полном иллюзий  длЯ
кого-то,  но длЯ него лишенного всЯких иллюзий,  в  месЯце,  уже  отмеченном
печатью поражениЯ,  на  который  лучше бы  не возлагать  никаких  надежд.  €
кто-то, может  быть  ‹уиза  или  €оанна,  а  может, обе сразу,  по забавному
совпадению,  поднимают бокалы  и  произносЯт  в унисон: за поэзию. €  ’адеуш
своим  ироничным,  чуть  в  нос,  голосом   бормочет:  что  ж,  это  хорошее
напутствие.
     € только сейчас тот, кто представлЯл себе, как могли бы разворачиватьсЯ
событиЯ той ночи, заметил, что фраза ’адеуша порождала порочный круг: именно
в этом  месте друзьЯ, расценив его слова как намек на завершение вечера, уже
надевали  пальто,  подходили  к  двери,  открывали  ее,  останавливались  на
мгновение на пороге поприветствовать хозЯина, и в этот момент ’адеуш, словно
прощаЯсь  или  заклинаЯ,  произносил:  это   хорошее  напутствие.   €  тогда
кто-нибудь откликалсЯ: за ночь, за море,  за расстоЯние, после  чего кто-то,
быть может ’иаго или кто другой, вновь прикрывал дверь и ’адеуш говорил: еще
по стаканчику, грешно не прикончить бутылку, которую принес Њишель.
     €  в воображении  того, кто  представлЯл  себе ту ночь,  все начиналось
сначала, словно  в пантомиме или заколдованном  царстве: от двери к креслам,
от  кресел  к  двери  --  метаниЯ  несчастных   созданий,  заговоренных  или
осужденных на бессмысленное повторение одного и того же, вынужденных вновь и
вновь проигрывать прелюдию к жестокому испытанию, которое ждало их  в ночи и
которое   воображение  того,   кто  представлЯл  себе  ту  ночь,  страшилось
воспроизвести таким, каким оно было уготовано им судьбой.
     Ќу все,  хватит.  Ќаконец-то они  спускаютсЯ  по  лестнице, лампочка на
лестничной площадке  первого этажа перегорела, кто-то спотыкаетсЯ,  слышитсЯ
смех, ’иаго, не толкайсЯ (голоса ‹уизы и €оанны), не стройте из себЯ девушек
(голос ’иаго),  они  уже  на  первом этаже,  щелкает  кнопка,  приводЯщаЯ  в
действие замок, клик, они на улице, ага, теперь  они избавились от порочного
капкана  фразы,  делавшей их  пленниками  воображениЯ  того, кто представлЯл
себе, как должны были бы развиватьсЯ событиЯ той ночи; они на улице, в ночи,
перед слабо освещенным парком Џринсипе ђеал, редкие прохожие, точнее, вообще
никого поблизости, словно и  правда комендантский час, вокруг  город-фантом,
окна домов плотно зашторены,  они  на тротуаре, желают друг  другу спокойной
ночи и произносЯт другие невинные реплики в попытке прогнать грусть, которой
этот вечер облепил их, словно сырой парус.
     Ђвтомобиль подкралсЯ тихо, с потушенными фарами, они заметили его, лишь
когда  он остановилсЯ у самого тротуара, окно  машины полуоткрыто, но внутри
темно,  невозможно  различить  пассажира,  виден  только   ствол  пистолета,
направленно-
     го  на  них, он едва заметно перемещаетсЯ, берЯ их на мушку, каждого по
очереди,  как  бы в нерешительности, на ком остановитьсЯ и выстрелить. ‡атем
очень  низкий голос  спокойно  произнес: всем стоЯть,  господа,  повернитесь
спиной ко  мне,  поднимите  ручонки и замрите  на  минуточку.  €менно так  и
сказал:  ручонки,  и  в  этой  несообразной уменьшительности им  послышалась
сконцентрированнаЯ ненависть, и  они почувствовали заставивший их  задрожать
холод злобы и мерзости, овеЯвший их спины, словно порыв ледЯного  ветра. Ћни
стоЯли лицом к стене, невозможно сказать, сколько это длилось, но долго,  им
казалось,   бесконечно.  Џолный  абсурд:  несколькими  минутами  раньше  они
беседовали  о поэзии,  а сейчас незнакомый голос, подкрепленный  пистолетом,
пригвоздил  их  к стене. ’еперь  ваши  пиджаки, приказал  голос, по  одному,
подносите их сюда не оборачиваЯсь. Џервым это сделал ’иаго, который протЯнул
свой  пиджак  на вытЯнутой  руке, не  поворачиваЯ  головы,  словно  стараЯсь
избежать прЯмого контакта с угрожавшим им типом. “слышав, как выворачиваютсЯ
карманы, как падают ключи  и мелочь, ’иаго сказал: у менЯ  в  пиджаке ничего
нет,  если вы ищете  деньги, то Я ношу их в кармане  брюк. ѓолос  засмеЯлсЯ,
почти добродушно, а  затем  отрезал:  ты что, педераст коммунистический,  за
вора менЯ держишь? ’огда кто  вы и чего хотите, набравшись смелости, спросил
’иаго. € голос пообещал: это Я скажу тебе позже, мышонок. ђука, торчавшаЯ из
окна машины, обшарила оба протЯнутых пиджака и, завершив обыск, бросила их в
сточную  канаву, тЯнувшуюсЯ  между  автомобилем  и  тротуаром. Ђ сейчас ваши
сумочки, барышни, сказал он. ‘начала ты,  принцесса, приказал он €оанне, мне
любопытно покопатьсЯ  в  твоих маленьких  секретах,  Я уверен, что при твоей
внешности Њарии-девственницы  у тебЯ полным-полно  секретов  в сумочке,  так
ведь? ђука  нырнула  в  сумочку, это была толстаЯ рука  со слегка  припухшей
тыльной частью и мощными короткими пальцами.
     €  в этот момент поЯвилась рыба. †ирнаЯ, блестЯщаЯ рыбина, котораЯ  как
бы  выскользнула  из  мрака  автомобилЯ, угрожавшего  жертвам  той ночи:  из
окошка,  зажатаЯ в пальцах-обрубках  толстой руки, выставилась рыбьЯ  морда,
судорожно хватавшаЯ ртом воздух. Љакой-то бред: рука и морда рыбы,  торчащие
из  окна  черного автомобилЯ на  улице Џедро Љуинто ноЯбрьской.ночью  тысЯча
девЯтьсот шестьдесЯт девЯтого года.
     ‚се  это было плодом воображениЯ того,  кто представлЯл себе, как могли
бы развиватьсЯ событиЯ той ночи. € в этом месте его воображение произвело на
свет рыбину. —то самое  странное, ему  казалось  естественным, что во  мраке
ночи, с начавшимсЯ мелким дождиком, со срываемыми ветром листьЯми, из окошка
этого зловещего  автомобилЯ  выпадает рыбина. Џлюм!  ђыбина выскользнула  из
окна и шлепнулась в канаву между автомобилем и тротуаром, точно на то место,
куда  рука, державшаЯ  всех под  прицелом, бросила  пиджаки ребЯт и  сумочки
девушек.  €  там,  в грЯзной  канаве,  рыбина замерла, чуть изогнув хвост  и
судорожно разеваЯ  рот.  Ћна  умирала.  ќто была жирнаЯ, умирающаЯ от удушьЯ
рыба. Ќе трогай ее, закричал ’иаго. Ћн крикнул это €оанне, котораЯ встала на
колени  и взЯла рыбу  на руки,  как  берут  баюкать  ребенка. Ќе трогай  ее,
повторил  ’иаго,  это  мерзость!  Ќо  €оанна,  казалось,  не услышала  этого
возгласа  отвращениЯ и тревоги.  ЌельзЯ бросить умирать это бедное создание,
сказала  она  со смущением,  и ’иаго  произнес,  обращаЯсь  к машине:  Я  не
коммунист,  Я  демократ  и  хочу  сейчас  же  знать, кто  вы.  ѓолос  внутри
автомобилЯ   взвизгнул:   что-что,   а  затем   закричал:  ах   ты  педераст
демократический, ты менЯ за вора принЯл?
     ЌавернЯка ’иаго так и сказал, что он демократ и что хотел бы знать, кто
этот человек. €менно эти слова он, несомненно, должен был сказать той ночью,
а вовсе не говорить о какой-то рыбе, потому что в тот момент не было никакой
рыбы,  она  существовала  только в воображении  того,  кто  представлЯл, как
должны  были  бы разворачиватьсЯ событиЯ той ночи. Ќа самом деле был  только
мрак улицы перед  входом в парк и четверо молодых людей,  застывших от ужаса
под  дулом пистолета, направленного  на  них из  окошка автомобилЯ. ЌеоноваЯ
вывеска "‡олотаЯ гитара"  погасла уже полностью,  официанте белом  переднике
поЯвилсЯ на пороге, оглЯделсЯ
     вокруг и, конечно, заметив  автомобиль с потушенными фарами и  четверых
людей с поднЯтыми руками, поспешно опустил дверную решетку и скрылсЯ внутри,
не зажигаЯ света.
     Ћднако рыба все же в этой сцене присутствовала. „аже если ее  и не было
той  ночью,  сейчас  в  ночи, порожденной воображением, она есть,  и  €оанна
держит  ее на  руках,  словно баюкаЯ,  и оглЯдываетсЯ  в смущении,  а  ’иаго
говорит: что  ты  делаешь, брось ее, оставь  лежать  в канаве,  разве ты  не
видишь, что она больнаЯ?
     €оанна  нагнулась  над канавой  и подобрала свою сумочку, которую  рука
выбросила из окошка, сейчас эта рука сжимала письмо, а голос произнес: вот и
секреток,  не правда ли, принцесса? ‚ероЯтно, у €оанны  перехватило дыхание,
она попыталась что-то сказать  и не смогла,  тогда за нее сказал  ’иаго: это
письмо  ее жениха, вы не имеете права  его  касатьсЯ. Ђх,  сказал голос, как
интересно. ђука быстро вскрыла конверт, вытащила письмо, и  в полной темноте
голос,  как если бы у его  владельца  были  кошачьи глаза,  прочел:  €оанна,
любимаЯ моЯ, почти все документы готовы, думаю, что мы сможем поженитьсЯ уже
через месЯц,  в  декабре.  ѓолос  прервал  чтение и  засмеЯлсЯ: смотри,  как
романтично. ‚ы не имеете права читать это письмо, повторил ’иаго, подходЯ  к
окошку.  €  в этот  момент  жирнаЯ  рука,  сжимавшаЯ пистолет, с невероЯтной
быстротой  взлетела  вверх  и ствол  пистолета  ударил ’иаго  прЯмо  в  рот,
послышалсЯ звук крошащихсЯ зубов. ’иаго согнулсЯ пополам,  выплевываЯ зубы и
кровь, дверца машины открылась, из машины вышел человек в широкополой шлЯпе,
скрывавшей  лицо, и произнес: политическаЯ полициЯ, предъЯвите документы. Ћн
сказал  это ’иаго, уже убрав пистолет, сунув руки  в карманы и опустив лицо,
словно  разглЯдываЯ  башмаки своих пленников, но  обратилсЯ именно  к ’иаго:
твои  документы,  педерастик  демократический, и ’иаго  с  носовым  платком,
засунутым  в  рот, чтобы остановить  кровотечение, пробормотал или,  точнее,
прохрипел что-что, что могло означать ответ, и отрицательно покачал головой,
и как раз в этот момент ’адеуш спустилсЯ с лестницы и вышел из подъезда.
     ’от, кто воображал, как  должны были разворачиватьсЯ событиЯ  той ночи,
Ясно  видел,  как  ’адеуш выходил из подъезда именно  в  то мгновение, когда
’иаго выплевывал  кровь и хрипел в носовой платок, не в состоЯнии произнести
ни слова. Ќо что странно:  тот, кто  думал обо всем этом, одновременно видел
’адеуша за  шторами окна, там,  наверху,  на втором этаже,  в  темноте своей
комнаты.  Џочему  тот  не  спустилсЯ  раньше,  спрашивал  он  себЯ  в  своем
воображении, почему ждал, чтобы  событиЯ подошли  к  этой точке?  ‚о  всЯком
случае,  бесполезно было зацикливатьсЯ на  этом  вопросе, смысл имело только
то, что сейчас  ’адеуш  находилсЯ там,  он спустилсЯ,  он присутствовал,  он
открыл дверь  и сказал громким  и четким голосом:  Я знаю этого  господина и
могу поручитьсЯ за него.
     —то случилось  затем,  тому,  кто воображал событиЯ  той  ночи, было бы
трудно пересказать. ‚ этом месте его воображение поражал своего рода паралич
или сон: действиЯ  и  событиЯ останавливались,  а все  персонажи  той  сцены
замирали в своем  движении. Љартина, только что бывшаЯ у него перед глазами,
стала  отдалЯтьсЯ,  словно  что-то  влекло его прочь, какаЯ-то  сила,  более
мощнаЯ, чем порывы ледЯного ветра той ночи, перенесла его на скамейку парка,
стоЯщую на берегу озерка рЯдом  с  зарослЯми папируса, и с  этого расстоЯниЯ
ему  было трудно разобрать, кто как двигаетсЯ,  кто  что говорит, кто  хочет
идти с ’иаго за документами, оставленными в его автомобиле на улице  ‘ампайо
Џина, точно напротив дома  €оанны, около двадцати кварталов отсюда  или же в
километре, если по прЯмой. ‘корее всего, ’адеуш пожелал отправитьсЯ с ’иаго,
и  все остальные  поддержали его, разумеетсЯ, все происходило именно так. Ќо
человек из  автомобилЯ проницательно и зло ответил:  ты, поэт,  оставайсЯ  в
своем доме, среди своих книжонок и своих стихов. ’ак он должен был ответить.
Ђ  ‹уизе сказал: а ты, малышка, сгинь, быстренько домой! ‡агадка,  почему он
приказал сесть в машину вместе с ’иаго лишь Њишелю и €оанне;  видимо, его не
заботило, что Њишель иностранец, потому что подумай он об этом, то сообразил
бы, что это не та историЯ, которую стоило придавать огласке за границей, так
как иностранные журналисты могли бы поднЯть по этому поводу большой шум. Љак
бы
     то ни было, ’адеуш вернулсЯ к подъезду и осталсЯ стоЯть в круге  света,
опершись спиной  о  косЯк;  ‹уиза  пошла  вниз по улице, быстро  удалЯЯсь  в
сторону реки, тогда как ’иаго, Њишель и €оанна влезли в автомобиль,  который
умчалсЯ на полной скорости; тот, кто воображал себе событиЯ той ночи, сидЯ в
парке на  скамейке,  только сейчас  обратил  внимание на его  марку: это был
черный  "мерседес" старой  модели, респектабельный  автомобиль, вне моды, из
тех, за рулем  которых обычно сидит шофер в форме, а заднее сиденье занимает
пожилаЯ синьора.
     Ћднако  мгновение  спустЯ он  сам был уже вместе с ними,  в автомобиле,
между  €оанной и  Њишелем;  ’иаго сидел  впереди,  прижав платок к губам,  а
человек вел машину на бешеной скорости, прибавлЯЯ на поворотах и  вылетаЯ на
тротуары в узких  местах.  Ѓыть может, он был пьЯн  и перевозбужден и оттого
вел  машину  с  таким  исступлением,  или  же   это  был  еще   один  способ
продемонстрировать свою неукротимость и свое презрение к жизни.
     ‚от и церковь  Ѓогоматери, за ней дома площади  ђато, мимо  которых они
пролетели по  встречной полосе, дальше -- вдоль  арок парка Ђморейрас, затем
--  мимо   отелЯ  "ђиц",  со  швейцарами  в  зеленых  ливреЯх,  похожими  на
привидениЯ, но даже "ђиц" казалсЯ пустынным, свет в вестибюле был погашен. €
вот, наконец, улица ‘ампайо Џина. —еловек, словно  опасаЯсь, что все три его
пленника вздохнут с облегчением, резко затормозив у самого тротуара, сказал:
первый  политический  урок --  любить  собственную  страну. Ћн  вновь достал
пистолет  и  поигрывал  им, потираЯ  о  брючину.  ‡наете,  что  это  значит,
ребЯтишки,  спросил он. Ќет,  вы понЯтиЯ  не имеете  об  этом, потому что не
знаете ничего. џ знаю это не хуже вас,  а быть может, и лучше, подал реплику
’адеуш, Я уже  пЯтьдесЯт лет знаю эту страну,  так что воздержитесь от ваших
лекций. Ћн сказал это  тихим,  сдержанным, но полным Ярости голосом, это был
именно ’адеуш,  поскольку и он оказалсЯ в машине; как мог не сообразить тот,
кто представлЯл  себе  событиЯ той  ночи, что ’адеуш никогда бы  не позволил
ребЯтам уехать одним в  компании этого мерзкого типа. Ќет,  ’адеуш навернЯка
настоЯл на том, чтобы поехать  вместе, может быть, даже встал перед машиной,
расставив руки, поступок немного театральный, а в таких обстоЯтельствах даже
гротескный, и сказал с твердостью: Я тоже поеду с ними.
     ’аким  образом,  тот,  кто  воображал  событиЯ  той  ночи,  должен  был
представить  сцену  в  новой  редакции,  и  в темноте улицы Џедро  Љуинто  с
угасающей  вывеской  последнего  ресторана  он  увидел ’адеуша  перед черным
"мерседесом",  ослепленного светом фар  и оттого  белого,  словно призрак, а
затем -- всех четверых, садЯщихсЯ в  машину: троих ребЯт и  ’адеуша;  но он,
тот, кто воображал, что видит это, уже был перенесен порывом ветра на скамью
парка Џринсипе ђеал  и с этого расстоЯниЯ не имел возможности  определить, в
каком порЯдке они занЯли места в автомобиле.
     Ќе стройте из  себЯ героЯ, ответил  человек,  моЯ обЯзанность -- давать
уроки жизни, и даже если вы знаете урок  на памЯть, выслушайте  его еще раз,
это  всегда  на пользу.  ЏроизносЯ  эту фразу, он казалсЯ  спокойным,  менее
истеричным, во всЯком случае, говорЯ с ’адеушем, он обращалсЯ к нему на  вы,
затем  он сунул  пистолет обратно в карман и приказал ’иаго пойти и принести
документы, он, видимо, знал его машину.
     ’иаго  вернулсЯ  и  сказал:  вот  они.  —еловек  внимательно  посмотрел
документы и вернул  их, казалось,  на этом  все закончилось. €так, спокойной
ночи,  ребЯта, сказал ’адеуш,  он Явно выдохсЯ, был опустошен и  считал свое
дальнейшее  присутствие бессмысленным. ‡асунув  руки в  карманы, он  зашагал
прочь слегка вызывающей походкой, так, по  крайней мере, виделось тому,  кто
рисовал себе событиЯ той ночи. € когда ’адеуш был уже далеко, на углу  улицы
ђодриго да ”онсека,  перед  входом  в еврейский  мЯсной  магазинчик, человек
вновь достал из  кармана пистолет и сказал: а теперь вернитесь в машину. Ћни
подчинились,  тесно усевшись втроем на заднем  сиденье, и  человек,  стоЯ  у
машины, сказал: а сейчас хорошенько менЯ послушайте, потому что политический
урок начинаетсЯ  только сейчас. Џервое правило политического  урока!  любить
собственную  страну. Ђ вы  знаете, что  значит любить собственную страну? ‚ы
этого  не  знаете, потому что  вы три  вшивых коммуниста или демократа, что,
впрочем, одно и то же. џ вам объЯсню, что это значит. ќто значит ненавидеть.
Ќенавидеть длЯ того, чтобы  защитить нашу цивилизацию и нашу расу. Ђ знаете,
как распознаетсЯ настоЯщаЯ цивилизациЯ  и настоЯщаЯ раса? “мением  подчинить
себе другую расу.  Ђ  длЯ  того  чтобы  подчинить  другую расу, необходимо в
первую очередь  господствовать над  ней сексуально, что и делал ваш покорный
слуга,  португальский гражданин  во плоти и крови, на  службе в  ‹уанде и  в
‹оренсу-Њаркише в  благословенные шестидесЯтые  годы. ‚от  этой вот птичкой,
дорогие  мои засранцы. ѓоворЯ это, он расстегнул штаны, извлек член, покачал
им  из  стороны в  сторону  и помочилсЯ в темноту.  ‡атем застегнул штаны  и
сказал: этой птичкой Я защищал нашу расу, трахаЯ дочек сукиных сынов из ЊЏ‹Ђ
('  Ќародное  движение  за  освобождение   Ђнголы.  (‡десь  и   далее--прим,
.перев.)), которые устраивали засады на наших героических солдат, оставивших
свои  домашние   очаги,  чтобы   отправитьсЯ  спасать  зулусские  страны  от
коммунизма.
     € Я трахал их как следует, не различаЯ возраста, можете мне поверить на
слово,  всем  им  было  меньше  тринадцати,  потому  что к  тринадцати годам
негритЯнки  уже женщины в полном смысле слова,  в этом Я знаю толк. €  после
того  как Я  славненько их использовал, вот этим моим пистолетом, Я зову его
ЊариЯ  ‡аступница,  потому  что  он  не  раз  менЯ  выручал, вот  этим  моим
дружком-пистолетом  Я  и завершал  дело,  пробовал задницы  этих  шлюшек,  Я
засовывал ствол им в попки, и они, ох, как они  трЯслись, если бы вы видели,
а Я,  пум-пум, два выстрела,  только  два,  достаточно, чтобы продырЯвить их
потроха, а после этого интенсивного  угощениЯ  нужно было видеть  их  папаш,
какими  разговорчивыми  они  становились, предаваЯ даже родных братьев,  все
после  того, как их дочурок возвращали им с двумЯ пулЯми в животиках, потому
что детей эти активисты имели  много, да, да, даже слишком, негры делают  их
кучами, но и у нас, к счастью, кучи пуль.
     €  тогда  €оанна, шатаЯсь,  вышла  из  автомобилЯ, подошла к  дереву  и
осталась там стоЯть, согнувшись пополам, словно ее тошнило, послышалсЯ стон,
затем  смех,  как  будто у нее случилсЯ приступ истерики, и  в то мгновение,
когда двое ее друзей, выпрыгнув из машины, поспешили к ней на помощь, черный
"мерседес"  был  уже  далеко,  виден  был  только  свет  его подфарников  на
перекрестке у парка ќдуарда VII; Њишель и ’иаго сказали: €оанна, мы проводим
тебЯ  домой. Ќо она  ответила: нет, Я  хочу прийти в себЯ, побыть немного на
свежем ночном воздухе, и потом, Я не хотела  бы сейчас встретить кого-нибудь
из  домашних, нет, спасибо, проводите менЯ до подъезда  и оставьте,  Я  хочу
побыть  одна. € они  ушли,  плечо  к плечу,  с опущенными  головами,  словно
чувствуЯ свою  вину, вину за все,  и когда повернулись,  чтобы  помахать  ей
рукой, то увидели, что она улыбаетсЯ неестественной, пугающей улыбкой.
     ќта историЯ должна была бы окончитьсЯ именно здесь, когда все разошлись
и каждый пошел своей дорогой: прочь люди, которых  эта мерзкаЯ  ночь свЯзала
одной судьбой, прочь машина с ее омерзительным водителем, прочь и сама ночь,
достигшаЯ  пика и готовЯщаЯсЯ уступить место нарождавшемусЯ дню. Ќо тот, кто
воображал  себе, как должны  были развиватьсЯ событиЯ той ночи, в этом месте
испытывал  смутное беспокойство и печаль,  оттого что эта историЯ на  том  и
завершитсЯ, растворитсЯ или, найдЯ  тайное убежище, спрЯчет в нем самое себЯ
со  всем, что  она вызвала в  чьей-то душе.  € тогда,  поддавшись искушению,
чистому искушению, воображение того,  кто  думал об этой  ночи,  направилось
вслед за €оанной, котораЯ шла по улице, потому что €оанна так и не поднЯлась
к  себе, а  направилась  в сторону площади Ѓраанкамп, и он  следовал за ней,
когда  она переходила улицу  Ђлешандри ќркулано,  €оанна  ступала  медленно,
словно никуда не спешила и знала, что все,  что ожидало ее, неотвратимо;  он
видел, как  она  пересекла  короткую ђодриго  ”онсека,  свернула  на  ќшкола
Џолитекника, затем на ‘ао  Њамеде  и  дальше  по  Џедро Љуинто, цок-цок,  ее
каблучки цокали  по  мостовой, и никого, кроме нее, не было в этой  холодной
ночи тысЯча  девЯтьсот шестьдесЯт  девЯтого  года.  €оанна  подошла  к  дому
’адеуша, там у входа, опершись о косЯк, стоЯл  он, ’адеуш, который ничего ей
не  сказал, лишь  улыбнулсЯ,  как  бы говорЯ: Я  ждал  тебЯ,  Я знал, что ты
придешь  и что  ты не  станешь противитьсЯ искушению. €  она кивнула  в знак
согласиЯ, словно  признаваЯ, что пришла, потому что должна была  прийти, что
нельзЯ сопротивлЯтьсЯ  тому, что должно сделать.  Ћна склонилась над сточной
канавой, тЯнувшейсЯ вдоль тротуара, взЯла на  руки хватающую воздух рыбину и
сказала ’адеушу: мы не можем оставить умирать вот  так бедное создание, надо
отнести ее в дом и положить в воду, и он, ничего не ответив, отступил, даваЯ
ей пройти. € в тот момент, когда ’адеуш закрывал дверь подъезда, воображение
того, кто представлЯл  себе  ту ночь, нарисовало  сюрреалистическую картину,
как они поднимаютсЯ по лестнице верхом на умирающей рыбине и, что любопытно,
рыба с каждым слабеющим взмахом хвоста все быстрее скользит вверх по спирали
лестницы, один оборот, второй, третий, а затем ввинчиваетсЯ в вихрь, который
вырываетсЯ  из  дома, пройдЯ  сквозь стены  и  времЯ: упрЯмаЯ,  маслЯнистаЯ,
умирающаЯ,  но  неутомимаЯ  рыбина  мчитсЯ  вперед,  год  за  годом,  сквозь
проходЯщую жизнь,  сквозь десЯтилетиЯ, чтобы однажды ЯвитьсЯ  ему, тому, кто
сейчас воображал ту случившуюсЯ давным-давно ночь. џвитьсЯ... где?

Last-modified: Tue, 06 Sep 2005 03:47:43 GMT
Ћцените этот текст: