рые  носки. Џотом, сев  за  стол, прочитал  еще  раз оставленное
ђюйей  письмо. ќто  письмо,  написанное лежащей на  столе зеленой  шариковой
ручкой, было даже короче, чем ему сначала показалось; девЯтнадцать слов.
     ‹авка Ђлааддина
     Њожет, у менЯ и есть недостатки, но речь не о них.
     Ѓирон паша (‚ымышленное автором лицо)
     Њы  сидели  в  нашем доме  с Ђлааддином, и  Я  рассказывал ему  историю
зеленой   шариковой   ручки   и  детективного  романа,   много   лет   назад
приобретенного в его лавке: в конце истории героинЯ, которой Я подарил роман
и  которую  очень любил,  оказалась обреченной до  конца жизни не заниматьсЯ
больше ничем, кроме чтениЯ детективных романов. џ сообщил, что  именно в его
лавке  встретились патриотически настроенные офицеры и журналисты перед тем,
как пойти  на историческое собрание,  где  они  составлЯли  план  совершениЯ
правительственного переворота с целью изменить  нашу историю и историю всего
‚остока.
     Љогда Я  кончил  говорить,  настала очередь  Ђлааддина.  Ѓольшого труда
стоило ему открыть эту лавку.  ѓодами он собственноручно переплетал комиксы,
утром, когда  весь город еще  спал, он открывал и  убирал  лавку, развешивал
газеты  и  журналы на двери  и на стволе  и ветвЯх каштана, а свежие  номера
выставлЯл в витрине. “ него в лавке  были  самые странные товары (игрушечные
балеринки, передвигаемые с  помощью магнита, трехцветные  шнурки,  маленькие
гипсовые  фигурки   Ђтатюрка   с  горЯщими  голубыми  лампочками  в  глазах,
перочинные ножи в  виде голландской мельницы,  таблички  "сдаетсЯ  внаем"  и
"бисмиллЯхирахманирахим"   (Ћбращение   к   милости  Ђллаха   перед  началом
какого-либо  дела), жевательнаЯ  резинка  с сосновым  ароматом,  в  упаковку
которой  были  вложены изображениЯ птиц,  пронумерованные от  одного до ста,
розовые кости длЯ  нардов, переводные картинки,  капюшоны цветов  футбольных
команд: один, голубой, он сам носил десЯть лет... ). —тобы иметь возможность
предложить все это  клиентам  - вдруг кому-нибудь  понадобитсЯ, - он  годами
ходил по ‘тамбулу, лавка за лавкой, и никогда не ответил отказом ни на одну,
даже самую невообразимую просьбу (нет ли  у  вас синих  чернил  с  цветочным
ароматом?  Ќет  ли  у  вас  поющего   колечка?).  Љогда  у  него  спрашивали
что-нибудь,  он считал,  что,  раз  спрашивают, значит, это где-то  есть,  и
говорил: "‡автра будет!" Џотом он делал заметку в тетради, на следующее утро
отправлЯлсЯ в путь, как  путешественник в поисках чуда, обходил все  лавки в
городе и непременно приобретал нужную вещь.
     џ   понЯл,   что   между  Ђлааддином  и  его  покупателЯми   существует
определеннаЯ свЯзь, длЯ  объЯснениЯ которой он  не сумел  бы найти  слов. Ћн
любил и маленькую девочку, приходившую.  с бабушкой, чтобы купить обруч  длЯ
волос  с колокольчиками, и  прыщавого юнца, который, забившись в угол лавки,
пыталсЯ быстренько  осуществить любовь с голой женщиной на обложке  журнала.
‹юбил  он  и  очкастую служащую  банка, котораЯ покупала роман о невероЯтной
жизни  голливудских  звезд, за ночь  проглатывала  его,  а  утром  приносила
обратно: "ЋказываетсЯ, Я его  уже  читала!"  …му  дорог  был старик, который
просил завернуть картинку с изображением девушки, читающей Љоран, непременно
в газету без иллюстраций. ‚се же Ђлааддин был осмотрителен в своей любви: он
мог  понЯть мать и дочь, которые, развернув, как карту,  выкройку из модного
журнала,  принимались  прЯмо в лавке кроить материю, или ребЯтишек, которые,
купив игрушечные  танки, не  выходЯ из лавки тут же начинали войну и  ломали
их,  но, когда покупатель спрашивал  ручной  фонарик  в  виде  карандаша или
брелок с черепом, у него возникало чувство, что  ему посылают какие-то знаки
люди   из  совершенно  незнакомого  и  непонЯтного  ему  мира.  ‡нак  какого
волшебства  нес  с  собой таинственный человек,  ЯвившийсЯ в  лавку  снежным
зимним  днем  и  потребовавший  длЯ  выполнениЯ  школьного  заданиЯ  "летние
картинки"? Ђ однажды, поздно вечером, когда лавка уже закрывалась, вошли два
мрачных  человека:  они перебирали кукол  в красивых одеждах, поднимающих  и
опускающих руки, причем держали их осторожно, умело и  привычно, как доктора
держат  живых  младенцев,  с   изумлением  смотрели,  как  розовые  созданиЯ
открывают и закрывают  глаза, потом купили куклу и бутылку ракы и исчезли  в
пугающей Ђлааддина тьме. Џодобное случалось нередко и не проходило даром длЯ
Ђлааддина: он  видел во сне своих кукол в  коробках и  целлофановых пакетах,
ему снилось, что  после закрытиЯ лавки куклы открывают и закрывают глаза и у
них растут  волосы. ‚озможно, он  хотел бы спросить менЯ, что это значит, но
лишь   умолк   грустно   и   безнадежно,   как   обычно   это   делают  наши
соотечественники,  вдруг  почувствовав,  что  они  слишком  разговорились  и
чересчур занЯли мир своими проблемами...
     “ходЯ,  Ђлааддин сказал,  словно извинЯЯсь, что  теперь Я очень много о
нем знаю и могу написать что захочу...
     ќто чепуха
     Ћбычно  уезжают  потому, что  длЯ  этого  есть  повод. Ђ  6  поводе вас
извещают.  ‚ам предоставлЯют  право возразить.  ‚едь  не уезжают же вот так.
Ќет, это чепуха.
     Њарсель Џруст
     Џрощальное письмо из девЯтнадцати  слов ђюйЯ написала зеленой шариковой
ручкой, которую  ѓалип всегда  клал у телефона. Ќе обнаружив ручку на месте,
ѓалип стал искать ее повсюду, но, не найдЯ, решил, что ђюйЯ написала письмо,
уходЯ из дома, в последний момент, и, вероЯтно, бросила ее  в сумочку: вдруг
пригодитсЯ; толстаЯ ручка,  которой ђюйЯ пользовалась, когда раз в  сто  лет
собиралась написать кому-нибудь письмо (ђюйЯ никогда не дописывала письмо до
конца, а если  дописывала, то не  оказывалось конверта, а если запечатывала,
то забывала отправить), лежала на обычном месте - в выдвижном Ящике тумбочки
в спальне. ѓалип потратил много  времени,  чтобы выЯснить, из  какой тетради
вырван листок длЯ  письма. Ћн  безуспешно искал всю ночь,  перерыл весь дом;
после  того как прозвучал утренний азан,  глаза ѓалипа снова остановились на
старом шкафу:  он наугад  протЯнул  руку и  вынул  тетрадь,  как раз  ту, из
которой  был  вырван  листок  -  выдран  безжалостно и нервно - из середины.
Ќаходка не дала ему ничего нового.
     Џисьмо, пожалуй, нельзЯ  было назвать  "прощальным". ђюйЯ,  конечно, не
написала в  нем, что  вернетсЯ,  но, с другой стороны, не написала и что  не
вернетсЯ. Ѓыло такое  впечатление, что  она расставалась  не с ѓалипом,  а с
домом.  ѓалипу   же   она  пЯтью   словами   предложила  стать  соучастником
преступлениЯ: "Џридумай что-нибудь длЯ моих родителей!" Ћн сразу согласилсЯ.
Ћна не обвинЯла ѓалипа в своем уходе,  а соучастие в  преступлении радовало:
как-никак  это их объединЯло.  ‚замен за  соучастие ђюйЯ  пообещала: "Џришлю
тебе весточку". Ќо в течение ночи вестей не последовало.
     ‚сю  ночь он слушал  стоны, урчание и вздохи водопровода и батарей.  ‡а
окном с перерывами шел снег. Џрошествовал продавец бозы (турецкий напиток из
проса).  ѓалип сидел  и переглЯдывалсЯ с зеленой подписью  ђюйи. ‚ещи и тени
внутри  дома  совершенно  преобразились;  дом  стал  совсем  другим.  ѓалипу
хотелось сказать: "Ќадо  же,  оказываетсЯ, лампа,  уже  три года висЯщаЯ под
потолком, похожа на паука!"  Ћн хотел  поспать в надежде увидеть  интересный
сон,  но  заснуть не удалось.  Ќоги повели  его на кухню, он пошел туда, как
лунатик, открыл холодильник, ничего не взЯл, вернулсЯ в комнату и  опустилсЯ
в любимое кресло.
     Ќа  протЯжении трех лет их семейной жизни  из этого кресла он наблюдал,
как сидЯщаЯ  напротив ђюйЯ нетерпеливо и нервно  покачивает  ногой,  теребит
волосы,  глубоко  вздыхает и с шумом  переворачивает  страницы  детективного
романа. ‘ейчас, в ночь, когда  она покинула его, у него перед глазами стоЯла
картина из прошлого.
     ЏЯтница,  вечер,  прошло  года  полтора  после  того,  как  семьЯ  ђюйи
перебралась на  самый верхний этаж, -  значит, они учились в третьем классе;
стемнело, с площади Ќишанташи  доносились приглушенные зимой звуки  машин  и
трамваев; в тот вечер они, объединив игры "Ќеслышный проход" и "џ не видел",
открыли  новую игру, которую  назвали "џ исчез": один  прЯталсЯ  в любой  из
квартир дЯдей  или  бабушек,  забивалсЯ в какой-нибудь угол и  "исчезал",  а
другой должен был  искать, пока не найдет.  ќта,  казалось бы, простаЯ  игра
воспитывала терпение  и будила фантазию, поскольку в темных комнатах  нельзЯ
было  зажигать  свет и искать  полагалось,  пока не найдешь.  Љогда  очередь
"исчезать"  пришла  ѓалипу, он спрЯталсЯ  на  шкафу в Ѓабушкиной спальне (он
приметил это  убежище  еще два  днЯ назад  и  сейчас влез  на  ручку кресла,
осторожно ступил  на  спинку, подтЯнувшись,  залез наверх  и  притаилсЯ). Ћн
лежал на шкафу  в темноте, понимаЯ, что ђюйЯ никогда не найдет его здесь. Ћн
воображал себЯ на  месте ищущей его ђюйи, чтобы лучше почувствовать, в какое
отчаЯние  она  приходит от  его исчезновениЯ:  ей  тоскливо  одной,  хочетсЯ
плакать, и она умолЯет его со слезами на глазах выйти из темной комнаты, где
он спрЯталсЯ.  Џосле  ожиданиЯ, длившегосЯ  бесконечно  долго, как  детство,
ѓалип спустилсЯ со шкафа, даже не думаЯ о  том, что нетерпение победило его,
и, когда глаза привыкли к свету, сам пошел  по  дому искать ђюйю. Ћн  обошел
все  этажи и со странным ощущением нереальности и поражениЯ пришел к „едушке
с Ѓабушкой. "’ы весь в пыли, - сказала Ѓабушка, - где ты был? ’ебЯ  искали!"
Ђ „едушка ответил  на его  вопрос: "Џришел  „желЯль, и  они с ђюйей пошли  в
лавку Ђлааддина". ѓалип сразу побежал к  окну, холодному, темно-синему окну:
шел снег, медленный, печальный, зовущий человека на улицу.  €з витрины лавки
Ђлааддина  через  игрушки,  иллюстрированные журналы,  мЯчики  на  резинках,
разноцветные бутылки и танки просачивалсЯ бледный свет, похожий на цвет кожи
ђюйи, он неЯсно отражалсЯ на белизне снега, покрывавшего мостовую.
     ќта давнЯЯ картина стоЯла  у  него  перед  глазами  на протЯжении  всей
нескончаемой  ночи:  ѓалип   вспомнил  нетерпение,  которое  испытал  тогда,
двадцать  четыре  года   назад,  нетерпение,   которое,   казалось,  вот-вот
перельетсЯ через край, как сбежавшее  молоко: где, когда и  что упустил он в
своей жизни?
     Џо  утрам  ѓалип  отправлЯлсЯ  на  работу,   а  вечером  возвращалсЯ  в
маршрутках и автобусах, натыкаЯсь на чьи-то ноги  и локти  в толчее безликой
мрачной толпы. „нем он по нескольку  раз звонил домой, придумываЯ поводы, от
которых  ђюйЯ  кривила  губы;  вернувшись домой, по  тому, какие  и  сколько
сигарет было  в пепельницах, как стоЯла  мебель  и лежали вещи, поЯвилось ли
что-то новое  в  доме  или  по  выражению  лица ђюйи  мог  почти безошибочно
определить,  чем  она занималась в этот  день.  …сли бы в  момент наивысшего
счастьЯ (исключение) или в самый тЯжелый момент беспокойства он, точно мужьЯ
в западных фильмах, спросил  - как он собиралсЯ это сделать вчера вечером, -
как она  провела  день,  они оба смутились  бы оттого,  что  он вторгаетсЯ в
опасную и туманную, запретную длЯ него область. ѓалип после женитьбы открыл,
что человек, который статистикой  классифицируетсЯ как  "домохозЯйка" (ѓалип
никогда не мог уподобить ђюйю этим женщинам, занЯтым только детьми, кухней и
стиркой), живет своей тайной и даже загадочной жизнью.
     €ногда,   когда  ђюйЯ  принималась   чересчур   весело   смеЯтьсЯ   над
какой-нибудь его  не очень смешной шуткой  или словами, он проводил рукой по
гуще ее, беличьего цвета, волос,  и в них пробуждалась супружескаЯ нежность,
особаЯ близость; в такие моменты, когда весь внешний мир, казалось, исчезал,
ѓалипу хотелось  спросить,  что  она  делала  сегоднЯ дома,  чем занималась,
помимо стирки, мытьЯ посуды,  чтениЯ детективов  и прогулки  (доктор сказал,
что  детей  у  них  не будет,  и ђюйЯ  не  проЯвлЯла особого желаниЯ чтолибо
предпринЯть,  чтобы исправить  это);  но  спрашивать  он не  решалсЯ:  после
подобного. вопроса  могло  возникнуть  пугающее отчуждение, а ответ мог быть
дан  в  выражениЯх  весьма  далеких от обычного Языка их общениЯ; поэтому он
молчал, обнимал ђюйю, просто смотрел  на нее. "ЋпЯть этот пустой взглЯд!"  -
говорила  ђюйЯ. € весело повторЯла слова, которые в детстве говорила  ѓалипу
ее мать: "’ы бледен, как бумага!"
     Џосле утреннего азана ѓалип немного подремал, сидЯ в кресле в гостиной.
     Ћчнувшись от дремы, он сел  за стол и стал искать бумагу; то же, как он
полагал, сделала  и ђюйЯ девЯтнадцать-двадцать часов назад. Ќе найдЯ - как и
ђюйЯ -  бумаги, он  стал на обратной стороне  прощального  письма составлЯть
список людей и адресов, о которых думал  всю ночь.  ‘писок все рос и рос,  и
конца ему не было, и это раздражало  ѓалипа, потому что ему казалось, что он
подражает героЯм детективных романов.
     Љогда окно  окрасилось в нежно-голубой цвет, ѓалип  выключил в доме все
лампочки.  Ќаскоро просмотрел выброшенные бумаги и выставил за  дверь Ящик с
мусором - длЯ привратника.  ‡аварил чай,  побрилсЯ, вставив в  станок  новое
лезвие, надел чистое,  но неглаженое белье и  рубашку, привел в порЯдок  дом
после  ночного  разгрома. ЋдеваЯсь,  взЯл газету  "Њиллиет", просунутую  под
дверь привратником, и за чаем стал  читать  статью „желЯлЯ: это была  стараЯ
историЯ с "глазом", которую  автор  много лет  назад  пережил  в  отдаленном
мрачном  квартале.  ѓалип  уже  читал  эту статью, когда  она  была  впервые
опубликована,  но снова  ощутил ужас наблюдающего за тобой "глаза".  ‚  этот
момент зазвонил телефон.
     "ђюйЯ!"  -  подумал ѓалип, направлЯЯсь к телефону, и на  ходу  решил, в
какой  кинотеатр  они  пойдут сегоднЯ  вечером:  "Љонак".  Ћн  разочарованно
отвечал  на  вопросы  голоса  в  телефонной трубке:  это  была  тетЯ  ‘узан.
’емпература у ђюйи  уже меньше, всю ночь она очень хорошо спала, даже видела
сон  и рассказала его ѓалипу. ђазумеетсЯ, она  захочет поговорить с матерью:
"ђюйЯ! - крикнул он  в сторону коридора, - ђюйЯ, твоЯ мама звонит!" Ћн будто
увидел,  как  зевающаЯ ђюйЯ поднимаетсЯ с постели, лениво потЯгиваЯсь,  сует
ноги в тапочки; тут ѓалип быстро сменил бобину в фильме своего  воображениЯ:
обеспокоенный  муж  идет  через  коридор  в  спальню, чтобы  позвать  жену к
телефону,  но  находит ее  спЯщей.  "Ћна  заснула,  тетЯ  ‘узан,  у  нее  от
температуры глаза  распухли, она умылась, легла и снова заснула! ‚ечером мы,
возможно,  пойдем  в  "Љонак",  -  сказал   ѓалип   довольно  уверенно.  "Ќе
простудитьсЯ  бы ей снова!" - забеспокоилась тетЯ ‘узан, но, видимо,  решив,
что дает слишком много  наставлений, переменила тему:  "‡наешь, по  телефону
твой голос вправду удивительно похож на голос „желЯлЯ. €ли ты тоже  простыл?
‘мотри не  заразись  от ђюйи!" Ћба они  положили трубки тихонько, осторожно,
будто боЯлись разбудить ђюйю.
     Џоложив  трубку, ѓалип  вернулсЯ к статье „желЯлЯ, снова вообразил себЯ
человеком, за которым наблюдает "глаз", и вдруг его осенило: "ђюйЯ вернулась
к бывшему мужу!" Ћн удивилсЯ, что, всю ночь мучаЯсь всЯкими  фантастическими
предположениЯми,  не пришел  к такому простому выводу. ђешительно  подойдЯ к
телефону,  он позвонил „желЯлю: сейчас он расскажет ему о своем беспокойстве
и решении: "џ  иду искать их. џ найду  ђюйю  с бывшим мужем,  это не  займет
слишком  много времени,  но  боюсь, что не  смогу убедить ее вернутьсЯ.  —то
сказать ей, чтобы она вернулась (он хотел сказать "ко мне", но не сказалось)
домой?"  - "Џрежде  всего успокойсЯ, - сочувственно ответит „желЯль. - Љогда
ђюйЯ ушла? “спокойсЯ! „авай подумаем вместе. Џриезжай ко мне в редакцию". Ќо
телефон не отвечал. „желЯлЯ не было ни дома, ни в редакции.
     Џеред уходом ѓалип снЯл трубку с телефона. …сли тетЯ ‘узан  пожалуетсЯ:
"џ звонила, звонила,  но было  все времЯ занЯто",  Я скажу:  "Ќаверно,  ђюйЯ
плохо положила трубку, вы же знаете, какаЯ она рассеЯннаЯ".
     Ѓуквы горы Љаф
     ђазве имЯ должно что-то значить? ‹ьюис Љэрролл
     ‚ыйдЯ после бессонной ночи на улицу, ѓалип  понЯл, что сильный снег шел
дольше,  чем  он  предполагал:   обычно   свинцово-серый  Ќишанташи  сверкал
непривычной белизной.  ЏройдЯ  мимо цветочных  лавок  с  запотевшими окнами,
пассажей,  куда  то  и дело нырЯли  разносчики  чаЯ, лицеЯ,  где они с ђюйей
учились,  мимо сказочного вида  каштанов, с  веток которых свисали сосульки,
ѓалип вошел в лавку Ђлааддина. Ђлааддин с голубой повЯзкой на голове, девЯть
лет назад упомЯнутой в статье „желЯлЯ, держал платок у носа.
     -- Ђлааддин, ты что, приболел?
     -- ЏростудилсЯ.
     ѓалип  перечислил  названиЯ  левых  политических  журналов  и  попросил
Ђлааддина  подобрать их по одному  экземплЯру:  в одних  раньше публиковалсЯ
бывший  муж ђюйи, некогда популЯрный политик,  в  других  были статьи в  его
поддержку,  в третьих писали его противники. ‘ обычным детским выражением на
лице, в  котором можно было прочитать опаску, иногда - недоверие, но никогда
- враждебность, Ђлааддин сказал, что эти журналы покупают только студенты, и
спросил:
     -- ’ебе-то они зачем?
     -- Љроссворды буду разгадывать, - сказал ѓалип.
     -- Ђлааддин рассмеЯлсЯ, показав,  что понЯл  шутку,  а  потом сказал  с
грустью кроссвордомана:
     -- ‚  них  не  бывает  кроссвордов,  брат!  ‚от  тут два совсем  свежих
журнала, хочешь?
     -- „авай,  - сказал ѓалип, а потом шепотом, как старик, купивший журнал
с голыми женщинами, добавил: - ‡аверни-ка мне все это в газету!
     ‘тоЯ  в  автобусе,  ехавшем  в  ќминеню1, он внезапно почувствовал, что
пакет с  журналами  словно потЯжелел, и тут же ощутил на себе чей-то взглЯд.
Ќо это  не  были  глаза  одного  из  пассажиров  автобуса,  потому  что  все
пассажиры,  качающиесЯ,  как   в   катере  на  волнующемсЯ  море,  старались
удержатьсЯ на ногах и рассеЯнно  смотрели  на заснеженные улицы и пешеходов.
ѓалип   заметил,  что   на  него  с  газетной  фотографии  смотрит  „желЯль:
оказываетсЯ, Ђлааддин завернул журналы в старый номер газеты "Њиллиет".  ќту
фотографию он видел много лет каждое утро, но сегоднЯ „желЯль смотрел с этой
фотографии совершенно по-иному,  пугающе,  как бы одним глазом.  ќтот взглЯд
говорил: "џ тебЯ знаю  и все времЯ наблюдаю за  тобой!" ѓалип закрыл пальцем
этот проникающий в душу глаз,  но на протЯжении всего пути в автобусе ощущал
его на себе.
     „обравшись до своей конторы, он сразу позвонил „желЯлю, но того не было
на  месте. ђазвернув  газету,  ѓалип осторожно отодвинул ее в  угол, положил
перед собой журналы и, внимательно читаЯ их, вспомнил о ‘айме,  своем старом
товарище, который собирал политическую литературу.
     …му    хотелось   получше   познакомитьсЯ   с    черно-белым   странным
политизированным миром маленьких левых партий,  чтобы, когда он найдет ђюйю,
быть готовым  к  разговору  с  ее  бывшим мужем, и, отыскав  в книжке  номер
телефона, он позвонил приЯтелю-коллекционеру.
     --  ’ы все  еще собираешь журналы? - спросил он с надеждой. - Њне нужны
кое-какие данные  длЯ  защиты одного клиента,  могу  Я  поработать  в  твоем
архиве?
     -- Љонечно, -  сказал ‘аим  с  обычной готовностью, довольный,  что ему
звонЯт  поповоду "архива".  Ћни договорились, что  ѓалип  придет  вечером, в
полдевЯтого...
     Љогда  стемнело,  ѓалип,  не зажигаЯ света, закрыл тЯжелые Ящики стола,
надел найденное на ощупь пальто и вышел из конторы.
     Џо  холодным пустынным  улицам  он добралсЯ  до  дома  ‘айма  в  районе
„жихангир.
     ‘аим  и его жена смотрели телепередачу. Љогда  программа  закончилась и
телевизор был выключен, в  комнате воцарилась тишина; супруги  вопросительно
посмотрели на ѓалипа. Ћн объЯснил, что взЯлсЯ защищать студента, обвинЯемого
в  преступлении,  которого  он не совершал.  Љ  сожалению, в деле фигурирует
труп: трое неопытных молодых людей совершили ограбление банка; один из них в
метаниЯх между банком и угнанным ими такси сшиб старушку. ЌесчастнаЯ женщина
упала, ударилась головой  о мостовую  и скончалась  на месте. ("Ќадо же!"  -
воскликнула жена ‘айма. )  ‚о времЯ этого происшествиЯ был задержан скромный
на  вид  молодой  человек,  у которого нашли пистолет. Ћн не назвал  полиции
имена  своих товарищей, устоЯл под пытками; плохо  то, что  своим молчанием,
как сказали ѓалипу, молодой человек взЯл на себЯ ответственность и за смерть
старушки. Ђ  студент-археолог Њехмет ‰ылмаз,  который сбил  старушку  и стал
виновником ее смерти, через три недели после происшествиЯ был убит наповал в
тот момент,  когда писал лозунг на стене  фабрики в новом  районе беднЯков в
“мрание.  ’еперь,  казалось  бы, юноша  мог  назвать имЯ  виновного;  однако
полициЯ не  верит, что погибший был действительно  Њехметом ‰ылмазом, к тому
же   руководители   организации,  устроившей  ограбление  банка,  настойчиво
утверждают,  что Њехмет ‰ылмаз жив  и  по-прежнему пишет  статьи в  журнале,
который  они издают. ѓалип, который взЯлсЯ за это дело по просьбе богатого и
добронамеренного  отца  юноши,  находЯщегосЯ  в  тюрьме,  хочет:  во-первых,
просмотреть  статьи  Њехмета ‰ылмаза, чтобы  доказать, что  тот,  кто  пишет
сегоднЯ  под   этим  именем,   не  ЯвлЯетсЯ  Њехметом  ‰ылмазом;  во-вторых,
установить по  псевдонимам, кто  подписывает статьи именем погибшего Њехмета
‰ылмаза; в-третьих,  поскольку эту  странную  ситуацию  создала политическаЯ
фракциЯ,  которую какое-то времЯ  возглавлЯл  бывший  муж ђюйи, ѓалип  хочет
посмотреть, чем эта фракциЯ занималась  последние шесть месЯцев; и, наконец,
в-четвертых, ему хочетсЯ разгадать, кто пишет, прикрываЯсь именами умерших и
пропавших без вести людей.
     ‘аим был  взволнован  рассказом ѓалипа, и  они немедленно приступили  к
работе. Џервые  два  часа  они пили чай, который подавала жена  ‘айма (ѓалип
вспомнил, что  ее зовут ђукие), бросали в рот кусочки кекса и  просматривали
имена и псевдонимы только  авторов  журналов. Џотом расширили круг поиска до
псевдонимов  признавшихсЯ  на допросах  и сотрудников  журналов: скоро у них
голова  пошла  кругом  от  этого увлекательного  полулегального мира  с  его
сообщениЯми о смертЯх, угрозами, признаниЯми, бомбами, опечатками, стихами и
лозунгами,  мира,  который  все еще существовал,  но  уже  начал исчезать из
людской памЯти.
     ‘аим  считал,  что  большинство имен,  с  которыми  они  встречались  в
журналах,  были  вымышленными.  Ћни  пытались угадать, кто  стоит  за  этими
именами, понЯть, по  какому принципу  изобретались  псевдонимы, расшифровать
их; жена ‘айма ушла, оставив мужчин  в комнате с наваленными повсюду грудами
бумаг, газет, журналов и листовок. Ѓыло далеко за полночь; в ‘тамбуле царило
волшебное снежное безмолвие.
     €мЯ Њехмеда ‰ылмаза встретилось им  в  журнале  четырехлетней давности.
ѓалип подумал, что это случайность, и хотел было уже уйти, но  ‘аим  удержал
его, заверив, что в его журналах - он так и называл их все: "мои журналы" --
ничего   случайного   быть   не  может.  ‘ледующие  два  часа   они  усердно
просматривали журналы  и  открыли, что Њехмет ‰ылмаз сначала  превратилсЯ  в
Ђхмета ‰ылмаза, а в  журнале,  где на обложке был изображен  колодец, вокруг
которого  стоЯли  крестьЯне и разгуливали куры, Ђхмет ‰ылмаз преобразилсЯ  в
Њетина —акмаза. ‘аим без труда установил, что Њетин —акмаз и ”ерит —акмаз  -
одно  и  то же лицо; отказавшись от  сочинениЯ  теоретических  статей,  этот
человек  стал писать  песни,  но  и в  этом жанре  работал  недолго. ‘аим на
цыпочках пошел  в спальню, принес  еще одну  подборку журналов  и в  номере,
вышедшем три года и два месЯца назад, уверенно нашел своего героЯ, будто сам
поместил туда  его  статью: теперь  это  был  уже не  ”ерит  —акмаз,  а  Ђли
•арйкаульке,  и  он  писал, что,  поскольку  в  прекрасном  будущем  отпадет
надобность в королЯх и  королевах, то изменЯтсЯ правила шахматной  игры, что
детей по имени  Ђли хорошо кормЯт,  поэтому они вырастут рослыми и крепкими,
что в конце  концов  будут  разгаданы  все  тайны, и счастливые  люди  будут
беспечно сидеть по-турецки, и на лицах у них можно будет прочитать их имена.
Ћткрыв другой  номер журнала,  они понЯли, что  Ђли •арйкаульке не автор,  а
переводчик  этой  статьи. Ђвтором  же статьи  оказалсЯ  албанский профессор.
ѓалипа поразило, что рЯдом с биографией  профессора он встретил имЯ  бывшего
мужа ђюйи, который никогда не скрывалсЯ за псевдонимами.
     ѓалип  молчал,  удивленный,  а  ‘аим  гордо сказал:  "Ќет  ничего более
удивительного, чем жизнь! Љроме слова".
     Ћн  снова  на цыпочках пошел в  спальню  и принес две  больших коробки,
доверху набитых журналами: "ќто журналы фракции, имеющей свЯзи с Ђлбанией. џ
открою  тебе  странную тайну,  на разгадывание  которой  у менЯ  ушли  годы,
поскольку вижу: то, что ты ищешь, каким-то образом свЯзано с ней".
     ‘аим разложил журналы, заварил чай и начал рассказ:
     --  есть лет  назад,  как-то в субботу после обеда, Я листал последний
номер одного из журналов, придерживающихсЯ курса Ђлбанской партии труда и ее
вождЯ ќнвера •оджи (тогда выходило три таких журнала, и они вели между собой
острую борьбу); итак, Я просматривал журнал "•алкын змеи" ("’руд народа".)--
вдруг  попадетсЯ  что-нибудь  интересное.  Њое  внимание привлекла статьЯ  и
фотографиЯ к ней: в  статье говорилось  о торжествах по  случаю вступлениЯ в
организацию новых членов. ЊенЯ не удивило, что в нашей стране, где запрещена
какаЯ  бы то  ни  было коммунистическаЯ деЯтельность,  открыто сообщалось  о
вступлении  новых  членов в  марксистскую организацию, о церемонии с чтением
стихов и игрой на сазе; пренебрегаЯ опасностью, журналам всех  мелких  левых
организаций  ради  выживаниЯ приходилось сообщать  о своем росте  и в каждом
номере  печатать подобные  статьи.  Ќа  черно-белой  фотографии  были  видны
плакаты  с портретами ќнвера •оджи  и Њао; собравшиесЯ читали стихи и курили
сигареты  с такой  страстью, будто  выполнЯли  свЯщенный обрЯд; бросалось в.
глаза, что в зале двенадцать колонн. ќто было странно. Ќо еще более странным
было  то,  что вымышленные имена  вступающих в организацию были сплошь имена
алевитов  (Ђлевиты,  они  же  шииты,  --  последователи  Ђли,  зЯтЯ  пророка
Њухаммеда),  такие,  как  •асан,  •юсейн,  Ђли,  то  есть,   как   Я  открыл
впоследствии,   имена,   дающиесЯ   в  честь   основателей   ордена  Ѓекташи
(ђелигиозный мистический орден,  основанный в ’урции в XV в. •аджи  Ѓекташи.
‡апрещен в 1926 г.€мел центр в Ђлбании). …сли бы Я не знал, насколько сильно
было когда-то в Ђлбании влиЯние ордена Ѓекташи, Я бы даже  не  заметил здесь
ничего загадочного; Я стал изучать литературу о Ѓекташи, о Янычарской армии,
о хуруфитах (•уруфиты -- члены шиитской общины, основанной в XIV в., верЯщие
в  мистическое значение букв.—лены ордена Ѓекташи), коммунизме  в  Ђлбании и
разгадал историческую загадку.
     Ѓлиже к утру ‘аим стал  излагать семисотлетнюю  историю ордена Ѓекташи,
начинаЯ с  его  основателЯ •аджи Ѓекташи  ‚ели. Ћн  говорил  об  алевитских,
мистических и  шаманистских истоках ордена,  о  его  участии  в основании  и
возвышении  Ћсманского государства,  о революционных и бунтарских  традициЯх
Янычарской армии,  основу которой составлЯли  бекташи. …сли подумать о  том,
что каждый Янычарский воин  был членом ордена Ѓекташи, то станет Ясно, какое
влиЯние  оказал на  историю  ‘тамбула орден,  секреты которого всегда строго
охранЯлись.  ‚  1826  году  после  расстрела  по приказу султана Њахмуда  II
взбунтовавшихсЯ армейских казарм, которые противились новой военной методике
‡апада, были закрыты дервишские обители -- очаг духовного единства Янычар, а
отцов ордена выслали из города.
     —ерез  двадцать лет после первого ухода в подполье бекташи  вернулись в
‘тамбул,  но  на сей  раз как  орден Ќакшибенди. ‚ течение восьмидесЯти лет,
вплоть  до  того момента,  когда  Ђтатюрк  после  провозглашениЯ  ђеспублики
запретил деЯтельность всех  орденов, бекташи представлЯли себЯ внешнему миру
как накшибенди, но между  собой они жили как бекташи,  еще глубже спрЯтавшие
свои тайны.
     Џеред ѓалипом лежала книга о путешествии в Ђнглию; гравюра на раскрытой
странице, изображавшаЯ религиозный обрЯд бекташи,  была в значительной  мере
плодом  творческой   фантазии   художника,  но  ѓалип   насчитал  двенадцать
нарисованных на ней колонн.
     --  ’ретий  приход  бекташи,  --  продолжал ‘аим,  --  состоЯлсЯ  через
пЯтьдесЯт  лет  после  провозглашениЯ ђеспублики,  и  на этот раз  не в виде
ордена  Ќакшибенди,  а   в   виде   марксизма-ленинизма.  --  Џомолчав,   он
взволнованно стал  показывать  журналы,  брошюры, книги,  собранные вырезки,
фотографии  и  гравюры,  свидетельствующие  о   том,   насколько   совпадало
происходившее  в ордене и в политической  организации:  обрЯд  приема  новых
членов, физические испытаниЯ, которым подвергались  молодые  кандидаты перед
приемом, преклонение перед  павшими за идею,  сами  способы выражениЯ  этого
преклонениЯ, свЯщенный  смысл, придаваемый слову "путь", значение единства и
единениЯ  духа --  не  важно, какими  словами  оно выражаетсЯ,  --  радениЯ,
узнавание  друг друга  единомышленниками по усам, бородам, даже по взглЯдам,
сазы, звучащие во времЯ обрЯдов, ритм и рифмы  читаемых стихов и  т. д. и т.
п. -- „аже если все  это случайные совпадениЯ, --  сказал ‘аим,  -- и просто
жестокаЯ шутка, которую сыграл со мной ‚севышний при  помощи статей, главное
-- и  надо быть  совершенно слепым,  чтобы не заметить этого,  --  налицо: в
журналах  политической организации  с очевидностью,  не оставлЯющей никакого
сомнениЯ,  неизменно  повторЯетсЯ  игра   слов   и  букв,  которую   бекташи
заимствовали у хуруфитов.  -- € в глубокой тишине, когда слышны были свистки
сторожей  из далеких  кварталов,  ‘аим  стал медленно, как  молитву,  читать
фразы,  в   которых  он  открыл  игру  слов,  указываЯ   на   скрытый  смысл
прочитанного.
     ‘пустЯ  довольно  долгое  времЯ,  когда  ѓалип  погрузилсЯ  в  какое-то
полусонное  состоЯние и  вспоминал о  счастливых днЯх с ђюйей, ‘аим перешел,
как  он  выразилсЯ,  к "сути  и  самой  поразительной  стороне  темы".  Ќет,
вступающие  в  политическую  организацию  молодые люди  не  знали,  что  это
организациЯ  бекташи;  нет,  подавлЯющее  большинство  членов организации --
может быть, за исключением трех-пЯти человек -- не имели понЯтиЯ о  том, что
между средним звеном партийного руководству  и некоторыми шейхами  Ѓекташи в
Ђлбании  существует тайное соглашение; нет, этим увлеченным самоотверженным.
молодым людЯм, которым,  вступив в  организацию, приходилось  в корне менЯть
привычки, да и сам образ жизни, даже в голову не могло прийти, что снЯтые на
фотографиЯх  торжества, демонстрации,  обрЯды,  общие  обеды некоторые  отцы
ордена  Ѓекташи, находЯщиесЯ в  Ђлбании,  считали  продолжением деЯтельности
ордена.
     --  џ наивно  думал, -- рассказывал ‘аим, -- что это  чудовищнаЯ тайнаЯ
ловушка,
     что молодые  люди  были обмануты  самым  мерзким  способом,  Я  был так
взволнован, что
     впервые за пЯтнадцать лет работы над архивом решил опубликовать большую
статью о
     своем  открытии, но довольно  скоро  отказалсЯ от этого намерениЯ. - Ћн
прислушалсЯ к тому,  как  по  Ѓосфору проходит  танкер,  стоном своего чрева
вызывающий дрожь стекол в  окнах домов, и прибавил: -- Љ тому времени  Я уже
понЯл, что, даже если  и докажешь, что твоЯ жизнь -- всего лишь сон другого,
это ничего не изменит.
     Ђ потом рассказал  историю народа ‡ерибан, который  поселилсЯ  высоко в
горах ‚осточной Ђнатолии, куда не доходили  караваны и даже птицы долетали с
трудом; двести лет народ готовилсЯ совершить путешествие на  гору Љаф; и что
изменитсЯ  от  того, что  идеЯ  восхождениЯ была почерпнута  из книги  снов,
изданной  триста лет назад,  или  станет известно,  что  у шейхов был тайный
договор  с  османами  --  они  передавали  его  по  секрету  из  поколениЯ в
поколение, -- согласно  которому было дано обещание не предпринимать попыток
восхождениЯ  на  гору  Љаф? —то  толку  объЯснЯть  солдатам,  заполнившим  в
воскресный   вечер   кинотеатр   маленького   анатолийского   городка,   что
интриган-свЯщеннослужитель на экране,  пытающийсЯ по  сценарию исторического
фильма  напоить отравленным  вином  отважных турецких воинов, в жизни  всего
лишь скромный  актер и честный мусульманин? —то это даст,  кроме  того,  что
люди лишатсЯ радости проЯвить праведный гнев? Џод утро, когда  ѓалип дремал,
сидЯ  на  диване, ‘аим сказал,  что некоторые партийные руководители Ђлбании
встретились  с  шейхами Ѓекташи в  просторном  отеле начала  века; глЯдЯ  со
слезами на глазах на выставленные перед ними фотографии молодых турок, шейхи
скорее всего не подозревали, что  на них запечатлены приобщенные не к тайнам
ордена, а к высоким идеЯм марксизма-ленинизма.
     Џока ђукие собирала  журналы, освобождаЯ  на  столе место длЯ завтрака,
‘аим просматривал свежие газеты, просунутые под дверь.
     - ‡нание того, что статьи не есть сама жизнь, а просто-напросто  статьи
и в каждой  присутствует некотораЯ долЯ  фантазии, тоже ничего не изменит, -
заключил он.

     ’ри мушкетера

     џ  спросил  его  о врагах. Ћн  считал.  ‘читал. ‘читал.  Ѓеседы с џхьей
Љемалем.

     ’ридцать два года  назад он описал, какими будут его похороны, двадцать
лет  назад он боЯлсЯ, что они будут такими,  как он  описал. Ѓыли они именно
такими. “частников  церемонии,  включаЯ лежащего в  гробу умершего писателЯ,
было девЯть:  двое из маленького  частного дома длЯ престарелых, служитель и
сосед по комнате,  пенсионер-журналист, которому когда-то  в самое блестЯщее
времЯ своей карьеры он в чем-то помог, два растерЯнных родственника, которые
не имели ни  малейшего  понЯтиЯ  о жизни  и  творчестве покойного,  страннаЯ
женщина в шлЯпке с вуалью и брошью,  напоминающей  те,  что прикреплЯлись  к
головным  уборам  султанов, имам  эфенди  (€мам  --  духовное лицо,  главный
служитель  мечети, глава  религиозной  общины) и Я.  Љогда  гроб опускали  в
могилу, разыгралась  снежнаЯ  метель,  поэтому  имам  скороговоркой прочитал
подобающие молитвы, а мы наскоро побросали землю. Џосле этого все разошлись.
     Љогда Я познакомилсЯ с покойным, он был известным публицистом, ему было
семьдесЯт, а мне тридцать.  џ собиралсЯ в Ѓакыркей (ђайон ‘тамбула на берегу
Њраморного морЯ.) навестить приЯтелЯ  и уже  садилсЯ на пригородный поезд  в
‘иркеджи,  как вдруг  увидел  его  и еще двух  популЯрных журналистов  моего
детства и юности, сидЯщих в вокзальном ресторане; перед ними на столе стоЯли
стаканы ракы. Џоразительным  было  не  то, что  эти  три  старца, герои моих
литературных  мечтаний,  каждому   из  которых  было  сейчас  по  семьдесЯт,
оказались в  вокзальном  ресторане,  среди простой толпы, а то, что  эти три
рыцарЯ пера, которые на  протЯжении всей жизни  ненавидели и оскорблЯли друг
друга,  собрались,  словно  три  мушкетера „юма-отца  двадцать  лет  спустЯ,
спокойно  сидели и пили за  одним столом.  ‡а свою полувековую журналистскую
деЯтельность три бойких  на перо скандалиста пережили трех султанов,  одного
халифа  и трех президентов; в  чем  только  не  обвинЯли  они друг друга:  в
безбожии, младотюркизме, западничестве,  национализме, масонстве, кемализме,
республиканстве,   измене   родине,  приверженности  падишаху,  сектантстве,
плагиате,  нацизме,  пособничестве евреЯм, арабам, армЯнам, гомосексуализме,
оппортунизме,  поддержке шариата, коммунизме, проамериканских  настроениЯх и
-- мода самого последнего времени -- экзистенциализме  (один из них  написал
тогда,  что  самым  крупным экзистенциалистом был  €бн Ђраби, а  ‡апад через
семьсот лет заимствовал его идеи  и  стал подражать ему). Ќекоторое  времЯ Я
наблюдал  за  тремЯ  рыцарЯми,  а  потом,  повинуЯсь внутреннему побуждению,
подошел  к  их  столику, представилсЯ и выразил  восхищение их  творчеством,
стараЯсь быть одинаково внимательным к каждому.
     џ хочу, чтобы читатели  понЯли: Я был энергичен, молод, удачлив, уверен
в себе и самонадеЯн, Я подошел к ним с добрыми намерениЯми, но не без задней
мысли. џ  только что стал ведущим рубрики  и  ничуть не сомневалсЯ, что в те
дни менЯ читали больше, чем их,  Я  получал больше  читательских писем и, уж
конечно, лучше писал;  если бы Я не был уверен,  что им известны как минимум
два первых  обстоЯтельства, Я ни за что не осмелилсЯ бы подойти к  этим трем
мэтрам моей профессии.
     Ћни поморщились, когда Я назвал свое  имЯ: Я  с радостью принЯл это как
знак  победы.  Ћни  отнеслись бы  ко мне  гораздо  лучше, если  бы Я был  не
преуспевающим журналистом, а их рЯдовым почитателем. Ћни даже не  пригласили
менЯ сесть, мне пришлось ждать; потом посадили, но тут же  послали на кухню,
как официанта, Я  сходил;  потом им  захотелось посмотреть  свежий журнал, Я
сбегал и  принес; одному Я  очистил апельсин,  другому изловчилсЯ быстренько
поднЯть уроненную салфетку;  на вопросы Я отвечал так, как им было приЯтно -
робеЯ  и  смущаЯсь:  нет,  французского, к сожалению, не  знаю, но  вечерами
пытаюсь со  словарем осилить "–веты зла". Њое  невежество делало мою  победу
еще  нестерпимее  длЯ  них,   но  поскольку  Я  очень  стеснЯлсЯ,  вина  моЯ
смЯгчалась.
     ѓоды спустЯ, когда Я проделывал такие же номера в  присутствии  молодых
журналистов, Я понЯл:  три мастера  прикидывались, что не  обращают  на менЯ
вниманиЯ, когда разговаривали  между собой, но  на  самом деле они старались
произвести  на менЯ  впечатление. џ  слушал  их молча  и уважительно: почему
немецкий ученый-атомщик, имЯ которого не  сходило в те дни со страниц газет,
захотел принЯть  ислам? Љогда патриарх турецкой  газетной журналистики Ђхмед
Њидхат-эфенди ((1844--1913) -- турецкий писатель,  просветитель;  эфенди  --
вежливаЯ форма обращениЯ) подстерег на улице в ночи одержавшего над ним верх
в публичной дискуссии  коллегу и  побил его, взЯл ли он с  противника  слово
прекратить ведущуюсЯ между ними полемику? Ѓергсон -- мистик или материалист?
Љакие есть доказательства существованиЯ "другого мира", спрЯтанного на нашей
‡емле? Љто те поэты, которых осудили в  последних аЯтах двадцать шестой суры
Љорана  за то,  что они не верили в Ђллаха и не соблюдали обрЯдов, но делали
вид, что верЯт и соблюдают? Ђндре †ид в самом деле был гомосексуалистом или,
понимаЯ  пикантность  этой темы,  подобно  арабскому поэту  Ђбу  Ќувасу  (р.
747--762,  ум. 813--815) --  арабский  поэт,  воспевавший обыденную  жизнь),
любил женщин, но сознательно наговаривал  на себЯ?  Љогда  †юль Ѓерн в своем
романе  описывал площадь  ’опхане  и  фонтан Њахмуда  I,  он наделал  ошибок
потому,  что  писал  с гравюры  Њеллинга,  или  потому, что  слово  в  слово
переписал описание из "‚оспоминаний о ‚остоке" ‹амартина ЊевлЯна ((господин,
наш учитель, перс.  ) --  титул  поэта-суфиЯ,  основателЯ суфийского  ордена
„жалалиддина  ђуми (1207--1273), ставший как бы вторым именем поэта) включил
в  пЯтую книгу "Њесневи" (Њесневи -- жанроваЯ  форма поэзии ‚остока, состоит
из  попарно  рифмующихсЯ  двустиший. "Њесневи"  -- поэма „. ђуми  из 6 томов
притч  и проповедей)  рассказ  о  женщине, умершей  во  времЯ совокуплениЯ с
ослом, из-за занимательности истории или в назидание людЯм?
     „еликатно обсуждаЯ  этот вопрос, они бросали взглЯды  в  мою сторону, а
потом их  белые брови  подали мне  знак говорить.  џ сказал,  что,  по моему
мнению, рассказ был помещен в книгу так же, как и  все другие  рассказы, его
просто прикрыли тюлевым покрывалом  морали. ’от, на похоронах которого Я был
вчера, спросил: "‘ын мой, вы пишете статьи длЯ воспитаниЯ нравственности или
ради  развлечениЯ?"  —тобы  продемонстрировать, что у  менЯ  имеютсЯ  четкие
суждениЯ  по каждому вопросу, Я выпалил первое,  что  пришло  в голову: "„лЯ
развлечениЯ".  Њой ответ  им  не понравилсЯ. Ћни сказали:  "‚ы еще  молоды и
стоите в начале профессионального пути,  мы дадим вам кое-какие  советы!"  џ
стремительно  вскочил  с   места:   "ќфенди,   Я  хотел  бы   записать  ваши
наставлениЯ!" џ помчалсЯ к кассе, взЯл у владельца ресторана стопку листков.
€  вот  теперь  Я  хочу  поделитьсЯ с  вами,  мои  читатели,  наставлениЯми,
записанными зелеными чернилами моей гладенькой  ручки на обороте ресторанных
бланков;  итак, на  одной стороне  --  название  ресторана, а  на другой  --
наставлениЯ, которые Я получил во времЯ той долгой беседы в воскресенье.
     Ђ. Ђ„‹€. ‚ тот  зимний день  на  нем  был  костюм  кремового  цвета  из
английской ткани (Я так пишу, потому что у нас всЯкую дорогую ткань называют
английской)  и  темный галстук.  ‚ысокого роста, ухоженный,  с  расчесанными
седыми усами.  •одил с  тростью.  Ћн выглЯдел  как  английский джентльмен, у
которого нет денег; впрочем, не знаю, можно ли быть джентльменом без денег.
     Ѓ.  ЃЂ•’€.  ѓалстук  перекошен,  как  и лицо. Ћдет в старый  неглаженый
пиджак в пЯтнах. Џод  пиджаком  -- жилет,  в  кармане  жилета --  цепочка от
часов.  ’олстый,  нерЯшливый.   Ѓеспрерывно  курил,  называл  сигареты  "Њой
единственный  друг!" и говорил,  что настанет день,  когда единственный друг
предаст одностороннюю дружбу и убьет его, остановив сердце.
     „ж. „†…ЊЂ‹€. Њаленького роста, нервный. ‘тараетсЯ выглЯдеть  опрЯтным и
респектабельным, несмотрЯ  на скромную  одежду учителЯ-пенсионера. ‚ыцветший
пиджак,  брюки почтальона  и ботинки на толстой пластиковой  подошве. ‘ильно
близорукий, в очках с толстыми стеклами. ЌеприЯтнаЯ внешность, которую можно
было бы назвать недружелюбной.
     €так,  наставлениЯ  мэтров  и  мой  жалкий комментарий: 1.  „ж.: ђабо