очень поможет.
   Џьер ответил пренебрежительно:
   -- џ-то добьюсь положениЯ трудом и знаниЯми.
   Ќо мать настаивала:
   -- ‚ерно, а все-таки  хорошенькаЯ  квартирка  тебе  очень  и
очень поможет.
   Љогда подали второе блюдо, Џьер вдруг спросил:
   -- Љак вы познакомились с этим Њарешалем?
   ђолан-отец поднЯл голову и принЯлсЯ рытьсЯ в своей памЯти:
   --  Џостой,  Я  что-то не припомню. ќто было так давно. Ђга,
вспомнил. ’воЯ мать познакомилась с ним в нашей лавке.  Џравда,
‹уиза?  Ћн  пришел  заказать  какую-то  вещицу,  а  затем начал
заходить довольно часто. ‘перва был просто покупателем, а потом
стал нашим другом.
   Џьер, насаживаЯ бобы на вилку, словно на  вертел,  продолжал
расспрашивать:
   -- Љогда же именно завЯзалось это знакомство?
   ђолан  задумалсЯ, пытаЯсь припомнить, но все его усилиЯ ни к
чему не привели, и он обратилсЯ за помощью к жене:
   -- ‘лушай, ‹уиза, в каком же году  это  было?  ’ы,  наверно,
помнишь,  у  тебЯ  такаЯ  хорошаЯ  памЯть. Џостой, кажетсЯ... в
пЯтьдесЯт пЯтом или пЯтьдесЯт шестом. „а вспомни же, ты  должна
знать это лучше менЯ!
   Ћна немного подумала, потом уверенно и спокойно проговорила:
   -- ќто было в пЯтьдесЯт восьмом, голубчик. Џьеру исполнилось
тогда  три  года.  џ отлично это помню, потому что в этот самый
год у мальчика была скарлатина, и Њарешаль, хотЯ  мы  еще  мало
его знали, был нам большой поддержкой.
   ђолан воскликнул:
   --  ‚ерно,  верно,  это  было  прЯмо  удивительно! ’воЯ мать
падала от усталости, Я не мог  бросить  лавку,  и  он  бегал  в
аптеку за лекарствами длЯ тебЯ. ’акой отзывчивый был человек! Ђ
когда  ты поправилсЯ, как он радовалсЯ, как целовал тебЯ. ‘ тех
пор мы и стали закадычными друзьЯми.
   ‘ловно смертоносный свинец, который ранит и разрывает  тело,
в  душу  Џьера  стремительно ворвалась жестокаЯ мысль: "…сли он
знал менЯ раньше, чем брата, если так самоотверженно  заботилсЯ
обо   мне,  нежно  любил,  целовал,  если  из-за  менЯ  он  так
подружилсЯ с моими родителЯми, то  почему  же  он  оставил  все
состоЯние брату, а мне ничего?"
   Џьер  не задавал больше вопросов; он сидел за столом мрачный
и скорее сосредоточенный, чем задумчивый, таЯ в себе новую, еще
смутную тревогу, скрытые зачатки нового недуга.
   Ћн вышел из дому раньше обычного и  опЯть  стал  бродить  по
улицам.  Ћни  были  окутаны  туманом,  и от этого ночь казалась
гнетущей,  непроницаемой,  отвратительной.   Ќа   землю   точно
спустилсЯ   какой-то  тлетворный  дым.  Ћн  плыл  под  газовыми
фонарЯми и порою как будто гасил их. Њостовые стали скользкими,
как  во  времЯ  гололедицы;   всевозможные   зловониЯ,   словно
выползавшие  из  утробы  домов,  смрад  подвалов,  помойных Ям,
сточных канав, кухонь  бедного  люда  смешивались  с  удушливым
запахом этого блуждающего тумана.
   Џьер  шел,  сгорбившись,  засунув  руки  в карманы; не желаЯ
оставатьсЯ на улице в такой холод, он направилсЯ к Њаровско.
   ‘тарый аптекарь спал, как и в прошлый раз, и  газовый  рожок
бодрствовал  за  него.  “видев Џьера, которого он любил любовью
преданной  собаки,  старик  стрЯхнул  дремоту,  отправилсЯ   за
рюмками и принес "смородиновку".
   --  Ќу,  --  спросил  доктор, -- как же обстоит дело с вашей
наливкой?
   ЏолЯк ответил, что четыре самых больших кафе города согласны
торговать ею и что газеты "Ѓереговой маЯк" и "ѓаврский семафор"
устроЯт ей рекламу в обмен  на  кое-какие  аптекарские  товары,
которыми он будет снабжать работников редакций.
   Џосле  долгого молчаниЯ Њаровско спросил, вступил ли †ан уже
во владение наследством, и задал по этому  поводу  еще  два-три
неопределенных  вопроса.  ‚ своей ревнивой преданности Џьеру он
возмущалсЯ  тем,  что  доктору  предпочли  другого.   €   Џьеру
казалось,  что  он  слышит мысли Њаровско, угадывает, понимает,
читает в его уклончивых взглЯдах, в неуверенном тоне голоса  те
слова,  что  вертелись  у  аптекарЯ  на  Языке,  хотЯ  он их не
произнес,  да  и  не  произнесет,  --  длЯ  этого  он   слишком
осторожен, боЯзлив и скрытен.
   Џьер  уже  не  сомневалсЯ  в  том, что старик думает: "‚ы не
должны были допускать, чтобы брат принЯл наследство;  ведь  это
даст  повод  дурно  отзыватьсЯ  о  вашей  матери".  Њожет быть,
Њаровско  предполагает  даже,  что   †ан   --   сын   ЊарешалЯ?
ђазумеетсЯ,  предполагает!  „а  и  как  же  иначе?  ќто  должно
казатьсЯ ему вполне правдоподобным, вероЯтным, очевидным! ђазве
сам он, Џьер, ее сын, -- разве он не боретсЯ вот  уже  три  днЯ
изо всех сил, всеми ухищрениЯми своего сердца, пытаЯсь обмануть
собственный рассудок, разве он не боретсЯ против этого ужасного
подозрениЯ?
   € снова потребность побыть одному, чтобы разобратьсЯ в своих
мыслЯх, чтобы без колебаний, без слабости, решительно взглЯнуть
в лицо этой возможной и чудовищной правде, так властно овладела
им,  что  он поднЯлсЯ, даже не выпив "смородиновки", пожал руку
озадаченному аптекарю и опЯть вышел в туманную мглу улицы.
   "Џочему этот Њарешаль оставил все свое  состоЯние  †ану?  --
спрашивал он себЯ.
   ’еперь  уже не обида, не зависть заставлЯла его доискиватьсЯ
ответа, та, не слишком благороднаЯ,  но  естественнаЯ  зависть,
котораЯ  грызла  его  все  эти  три  днЯ  и  которую он пыталсЯ
побороть в себе; нет, это был  страх  перед  ужасающей  мыслью,
страх  перед  необходимостью самому поверить в то, что †ан, что
его брат -- сын этого человека!
   Ќет, он не мог этому поверить, не мог даже задать себе такой
кощунственный вопрос! Ќо ему нужно  было  бесповоротно,  раз  и
навсегда  отделатьсЯ  от этого подозрениЯ, еще такого смутного,
ни  на  чем   не   основанного.   …му   нужна   была   Ясность,
достоверность,  чтобы  в  сердце  его  не  осталось  места  длЯ
сомнений; ведь во всем мире он только свою мать и любил.
   ЃлуждаЯ  один  по  темным  улицам,   он   произведет   самое
тщательное  расследование, проверит свои воспоминаниЯ, призовет
на помощь весь свой разум, и тогда истина откроетсЯ  ему.  €  с
этим  будет  покончено,  он  больше  не  станет  думать об этом
никогда. € пойдет спать.
   ђассуждал он так: "•орошо, прежде всего обратимсЯ к  фактам;
затем Я вспомню все, что мне известно о нем, об его обращении с
братом и со мной; Я переберу все причины, которые могли вызвать
такое предпочтение с его стороны... †ан при нем родилсЯ? „а, но
менЯ  он тогда уже знал. …сли бы он любил мою мать молчаливой и
бескорыстной любовью, то он  предпочел  бы  менЯ;  ведь  именно
из-за  моей  болезни  он  и  стал  близким  другом семьи. €так,
логически рассуждаЯ, он должен был бы  выбрать  менЯ  и  любить
менЯ   больше,   если   только  он  не  чувствовал  почему-либо
безотчетной привЯзанности к младшему брату, который рос на  его
глазах".
   ЋтчаЯнно  напрЯгаЯ  свою  мысль,  всю силу ума, он попыталсЯ
восстановить в  памЯти,  представить  себе,  понЯть,  разгадать
этого  человека,  с  которым он встречалсЯ в течение всей своей
парижской жизни, не испытываЯ к нему никаких чувств.
   Ќо вскоре Џьер убедилсЯ, что ему трудно думать на ходу,  что
даже  легкий  шум  его шагов мешает ему сосредоточитьсЯ, путает
мысли, затуманивает памЯть.
   —тобы проникнуть в  прошлое  и  в  неизвестные  ему  событиЯ
зорким  взглЯдом,  от  которого  ничего не должно укрытьсЯ, ему
нужен был полный покой, простор и безлюдие. €  он  решил  пойти
посидеть  на  молу,  как в тот вечер, когда он встретилсЯ там с
†аном.
   ЏриближаЯсь к порту, он услышал с морЯ горестный и протЯжный
стон, похожий на мычание быка, но более громкий, зловещий.  ќто
был вопль сирены, вопль кораблей, заблудившихсЯ в тумане.
   „рожь  пробежала  у него по телу, сердце замерло, так сильно
отдалсЯ в его душе, в его нервах этот крик о помощи, как  будто
вырвавшийсЯ  у  него  самого.  ѓде-то  немного  дальше застонал
другой  такой  же  голос,  а  совсем  близко  портоваЯ   сирена
испустила в ответ душераздирающий вой.
   Џьер, широко шагаЯ, дошел до мола, не думаЯ больше ни о чем,
радуЯсь тому, что его поглотила угрюмаЯ ревущаЯ тьма.
   “севшись  на конце мола, он закрыл глаза, чтобы не видеть ни
затЯнутых мглой электрических фонарей, ночью открывающих доступ
в порт, ни красных огней маЯка на южном  молу,  едва,  впрочем,
различимых.
   Џотом,  повернувшись вполоборота, он облокотилсЯ на гранит и
спрЯтал лицо Ѓ ладони.
   Њысль его  повторЯла  имЯ,  которого  не  произносили  уста:
"Њарешаль!  Њарешаль!  --  как бы призываЯ, воскрешаЯ, заклинаЯ
тень этого человека. € вдруг  на  черном  фоне,  за  опущенными
веками Џьер увидел ЊарешалЯ, каким он знал его. ќто был человек
лет   шестидесЯти,   среднего   роста,  с  седой  остроконечной
бородкой, с густыми седыми бровЯми. “ него  были  добрые  серые
глаза  и  скромные  манеры. Ћн производил впечатление славного,
простого, ласкового в обращении человека. Ћн  называл  Џьера  и
†ана  "милые  дети", никогда, казалось, не отдавал ни одному из
них предпочтениЯ перед другим и  часто  приглашал  их  обоих  к
обеду.
   ‘ упорством охотничьей собаки, котораЯ идет по выдыхающемусЯ
следу,  Џьер восстанавливал в памЯти слова, жесты, звук голоса,
самый  взглЯд  этого  человека,  исчезнувшего  с  лица   земли.
Њало-помалу  он  полностью  воссоздал  облик ЊарешалЯ, каким он
видел его в квартире на улице ’ронше,  где  старый  друг  семьи
принимал у себЯ обоих братьев.
   ‚  доме  были  две  служанки,  обе уже старые, и они, должно
быть, издавна привыкли говорить  "господин  Џьер"  и  "господин
†ан".
   Њарешаль  протЯгивал  руки  входившим молодым людЯм -- Џьеру
правую, †ану левую, или наоборот, как случитсЯ.
   -- ‡дравствуйте, детки, -- говорил он -- Љак  поживают  ваши
родители? Њне ведь они никогда не пишут.
   Ѓеседа  велась  неторопливо,  запросто, о самых обыкновенных
вещах. Њарешаль, не  отличаЯсь  выдающимсЯ  умом,  был  человек
большого    обаЯниЯ,   воспитанный,   приЯтный   в   обращении.
Ќесомненно, он был длЯ них добрым другом, одним из  тех  добрых
друзей, о которых и не задумываютсЯ, до того в них уверены.
   ’еперь  воспоминаниЯ  толпой  нахлынули  на  Џьера.  ‡аметив
однажды,  что  он  чем-то  озабочен,  и   догадываЯсь   о   его
студенческом   безденежье,   Њарешаль  по  собственному  почину
предложил и дал ему взаймы несколько сот франков,  которые  так
никогда  и  не  были  возвращены  и о которых оба они позабыли.
‡начит, человек этот всегда любил его, всегда интересовалсЯ им,
если входил в его нужды. Ќо в  таком  случае...  почему  же  он
оставил  все состоЯние †ану? Ќет, внешне он никогда не проЯвлЯл
к младшему большего расположениЯ, чем к  старшему,  никогда  не
заботилсЯ  об одном больше, чем о другом, не обращалсЯ ласковее
с одним, чем с другим. Ќо тогда -- тогда... значит, у него была
какаЯ-то тайнаЯ и очень вескаЯ причина отдать  все,  решительно
все †ану и ничего не оставить Џьеру?
   —ем   дольше  он  размышлЯл,  чем  Ярче  оживало  перед  ним
недавнее, прошлое, тем необъЯснимее, невероЯтнее  казалось  ему
это различие, установленное между ними.
   Ћт  жгучей  боли, от невыразимой тоски, сдавившей ему грудь,
сердце трепетало, словно трЯпка на ветру. Љазалось, все пружины
сердца лопнули и кровь, сотрЯсаЯ  его,  струилась  неудержимым,
бурным потоком.
   €  он  повторЯл вполголоса, точно в бреду: "џ должен узнать.
Ѓоже мой, Я должен, должен узнать".
   ’еперь он уходил мыслью еще дальше в прошлое, к более давним
временам, когда  его  родители  еще  жили  в  Џариже.  Ќо  лица
ускользали  от него, и это вносило путаницу в его воспоминаниЯ.
Ћсобенно настойчиво старалсЯ он представить  себе,  какие  были
волосы у ЊарешалЯ -- светлые, каштановые или черные? Ќо это ему
не  удавалось,  потому  что последний его облик, облик старика,
заслонЯл все предыдущие. ‚се же он припомнил, что Њарешаль  был
тогда  стройнее,  что  руки  у него были нежные и что он часто,
очень часто приносил цветы, --  ведь  отец  постоЯнно  твердил:
"ЋпЯть  букет!  ќто  безумие,  дорогой  мой,  вы  разоритесь на
розах".
   Ђ   Њарешаль   отвечал:   "ЏустЯки,   мне   это   доставлЯет
удовольствие".
   € вдруг голос, голос матери, говорившей с улыбкой: "‘пасибо,
друг  мой",  --  так  Явственно  зазвучал  в  его ушах, что ему
почудилось, будто он  слышит  его  сейчас.  ‡начит,  много  раз
произносила  она эти три слова, если они так врезались в памЯть
сына!
   €так,  Њарешаль,  господин  Њарешаль,  богатый   покупатель,
подносил  цветы  лавочнице, жене скромного ювелира. ‹юбил ли он
ее? Ќо как бы он мог подружитьсЯ с этими мещанами, если  бы  не
любил  хозЯйку  дома?  ќто  был  человек образованный, довольно
развитого ума. ‘колько раз он беседовал с  Џьером  о  поэтах  и
поэзии!   Ћн   оценивал  писателей  не  как  художник,  но  как
впечатлительный  буржуа.  Џьер  в  душе  посмеивалсЯ  над   его
восторгами,  находЯ их несколько наивными. ’еперь он понЯл, что
этот любитель сентиментальных стихов никогда,  никогда  не  мог
стать  другом  его  отца, такого заурЯдного, такого будничного,
длЯ которого слова "поэзиЯ" означало "глупость".
   €так, этот Њарешаль,  молодой,  свободный,  богатый,  сердце
которого жаждало любви, зашел однажды случайно в лавку ювелира,
быть  может,  потому, что заметил миловидную хозЯйку. Ћн что-то
купил, через день-другой пришел опЯть, разговорилсЯ, потом стал
частым посетителем, все ближе сходЯсь с хозЯевами  и  оплачиваЯ
дорогими покупками право бывать у них в доме, улыбатьсЯ молодой
хозЯйке и пожимать руку мужа.
   Ќу, а лотом... потом... боже мой... что же потом?
   Ћн любил и ласкал первого ребенка, сына ювелира, до рождениЯ
второго,  потом  он хранил свою тайну до самой смерти; когда же
могила закрылась, когда его плоть обратилась в тлен, а имЯ было
вычеркнуто из списка живых,  когда  все  его  существо  исчезло
навсегда и уже нечего было опасатьсЯ, нечего щадить и скрывать,
он  отдал  все свое состоЯние второму ребенку!.. Џочему?.. ‚едь
он был неглуп, должен же был понЯть  и  предвидеть,  что  почти
неизбежно подаст этим повод считать его отцом ребенка. €так, он
решилсЯ  обесчестить  имЯ  женщины?  ‡ачем бы он это сделал, не
будь †ан его сыном?
   €  вдруг  отчетливое,  ужасное  воспоминание  потрЯсло  душу
Џьера:  у  ЊарешалЯ  были светлые волосы, такие же, как у †ана.
Џьер  вспомнил  портрет-миниатюру,  стоЯвшую  на  камине  в  их
парижской  гостиной;  теперь  портрет исчез. ѓде он? “терЯн или
спрЯтан? …сли бы взЯть его в руки  только  на  одно  мгновение!
Ѓыть  может,  мать  убрала  его  в  потайной  Ящик,  где хранЯт
реликвии любви?..
   Џри этой мысли им овладело такое отчаЯние, что  он  невольно
вскрикнул,  застонал, как стонут, испытываЯ невыносимую боль. €
внезапно, словно услышав этот стон, словно  понЯв  его  муки  и
отвечаЯ ему, где-то совсем близко завыла сирена. Ќечеловеческий
рев,  громоподобный,  дикий и грозный, чье назначение покрывать
голоса ветра и волн, разнессЯ  во  тьме  над  невидимым  морем,
погребенным под туманом.
   €  сквозь  густую  мглу  снова  раздались  в  ночи близкие и
дальние ответные вопли. ‘трашно  было  слушать  эти  призывы  о
помощи, посылаемые огромными слепыми пароходами.
   Џотом все смолкло.
   Џьер,   очнувшись   от   своего   кошмара,  открыл  глаза  и
осмотрелсЯ, удивлЯЯсь, что он здесь.
   "џ сошел с ума, -- подумал он, -- Я подозреваю родную мать".
‚олна любви и нежности,  горЯ,  раскаЯниЯ,  мольбы  о  прощении
затопила   его  сердце.  Њать!  Њог  ли  он  ее  заподозрить  в
чем-нибудь? ђазве душа, разве жизнь этой простой, целомудренной
и честной женщины не были прозрачны, как вода?  ‚идЯ  ее,  знаЯ
ее,  можно ли было усомнитьсЯ в ее непогрешимости? Ђ он, он, ее
сын, усомнилсЯ в ней! Ђх, если бы он мог в эту минуту заключить
ее в объЯтиЯ, -- как бы он целовал, ласкал ее,  он  на  коленЯх
просил бы у нее прощениЯ!
   —тобы  она изменила его отцу, она?.. …го отец!.. Љонечно, он
человек порЯдочный, достойный уважениЯ и честный  в  делах,  но
его  умственный кругозор всегда был ограничен стенами магазина.
Љак же эта женщина, некогда очень красиваЯ, -- Џьер это знал  и
это  было видно еще и сейчас, -- одареннаЯ нежной, привЯзчивой,
чуткой душой, выбрала в женихи, а потом в мужьЯ человека, столь
несхожего с ней?
   Ќо к чему доискиватьсЯ? Ћна вышла за него, как любаЯ девушка
выходит за  молодого  человека  со  средствами,  выбранного  ей
родителЯми. Ќовобрачные тотчас же обосновались в своем магазине
на улице Њонмартр, и молодаЯ женщина, воцарившись за прилавком,
увлеченнаЯ  созиданием  домашнего  очага,  отдаваЯ  дань,  быть
может, неосознанному, но прочному чувству  общности  интересов,
которое   столь   часто  заменЯет  любовь  и  даже  супружескую
привЯзанность  в  семьЯх  парижских   коммерсантов,   принЯлась
трудитьсЯ   над  благосостоЯнием  дома  со  всем  пылом  своего
деЯтельного ума. € так протекала  всЯ  ее  жизнь:  однообразно,
невозмутимо, добродетельно, без любви...
   Ѓез любви? Ќе может быть, чтобы женщина не полюбила. ЊолодаЯ
красиваЯ  женщина,  котораЯ  живет  в  Џариже,  читает  романы,
рукоплещет актрисам, умирающим на сцене  от  любовных  мук,  --
могла  ли она пройти весь путь от юности до старости так, чтобы
ее сердце ни разу не заговорило?  …сли  бы  речь  шла  о  любой
другой  женщине,  он  не  поверил бы этому. Џочему же он должен
поверить этому про свою мать?
   Љонечно, и она могла бы полюбить, как всЯкаЯ другаЯ! Ќеужели
она должна отличатьсЯ от других  только  потому,  что  она  его
мать?
   Ћна  была молода, была во власти поэтических грез, волнующих
все  юные  сердца.  ‡апертаЯ,  заточеннаЯ  в  лавке  рЯдом   со
скучнейшим  мужем,  способным  говорить  лишь  о  торговле, она
мечтала о путешествиЯх, о пейзажах, залитых  лунным  светом,  о
поцелуЯх  в  вечерней  полутьме. € вот однажды поЯвилсЯ молодой
человек, как поЯвлЯютсЯ герои в романах, и  заговорил  так  же,
как говорЯт они.
   Ћна  полюбила его. Џочему бы и нет? Ћна -- его мать! ’ак что
же?  Ќеужели  он  настолько  слеп  и  глуп,   чтобы   отвергать
очевидность единственно потому, что дело касаетсЯ его матери?
   Ћтдалась  ли  она?..  Ќесомненно,  --  не  было  же  у этого
человека другой спутницы жизни, осталсЯ же он верен разлученной
с ним, стареющей женщине, оставил же наследство своему сыну, их
сыну!..
   Џьер встал, дрожа всем телом, охваченный такой Яростью,  что
ему  хотелось  убить  кого-нибудь! Ћн поднЯл руку и замахнулсЯ,
словно длЯ удара, он чувствовал потребность  разить,  избивать,
калечить,   душить!   Љого?  ‚сех  на  свете  --  отца,  брата,
покойника, мать!
   Ћн бросилсЯ домой. —то теперь делать?
   Љогда  он  проходил  мимо  башенки   у   сигнальной   мачты,
пронзительный   вопль   сирены   рванулсЯ   ему  навстречу  так
неожиданно, что Џьер едва не упал. Ћн  попЯтилсЯ  к  гранитному
парапету и сел на него, обессиленный, в полном изнеможении.
   Џароход,  откликнувшийсЯ первым, был, видимо, совсем близко,
где-то у входа в гавань, так как прилив уже началсЯ.
   Џьер обернулсЯ и увидел  красный  глаз,  тускло  горевший  в
тумане.  Џотом  в  рассеЯнном  свете электрических огней порта,
между обоими молами, выросла большаЯ чернаЯ тень. ѓолос ночного
сторожа, хриплый голос старого отставного капитана, крикнул  за
спиной Џьера:
   -- Ќазвание судна?
   ’акой же хриплый голос лоцмана, стоЯвшего на палубе, ответил
из тумана:
   -- "‘анта-‹ючиЯ".
   -- ‘трана?
   -- €талиЯ.
   -- Џорт?
   -- Ќеаполь.
   € Џьеру почудилось, что перед его помутившимсЯ взором встает
огненный султан ‚езувиЯ, а у подножиЯ вулкана летают светлЯки в
апельсиновых рощах ‘орренто и Љастелламаре! ‘колько раз твердил
он в  мечтах  эти  милые  его  сердцу имена, как будто ему были
знакомы те волшебные краЯ. Ћ, если бы он мог уехать, сейчас же,
куда глаза глЯдЯт и никогда больше не возвращатьсЯ, никогда  не
писать,  никогда  не подавать вестей о себе! Ќо -- увы! -- надо
было вернутьсЯ в родительский дом и лечь в постель.
   Ќет, он не вернетсЯ, он будет ждать рассвета.  ѓолоса  сирен
ему  по  душе.  Ћн  встал  и принЯлсЯ шагать взад и вперед, как
офицер, отбывающий вахту на палубе.
   ‡а первым пароходом шел другой, огромный и таинственный.
   ќто был англичанин; он возвращалсЯ из €ндии.
   Џьер увидел еще несколько судов, выплывающих одно за  другим
из  непроницаемого  мрака.  Ќо  туман  не  рассеивалсЯ, сырость
становилась невыносимой, и он вернулсЯ к городу. Ћн  так  озЯб,
что  зашел  в  матросский  кабачок  выпить грогу; когда прЯный,
горЯчий напиток обжег ему небо и горло, он почувствовал, что  к
нему возвращаетсЯ надежда.
   Ќе  ошибсЯ  ли  он?  ‚едь  он  сам хорошо знал, какие у него
бывают сумасбродные и безрассудные мысли!  Ќу  конечно  же,  он
ошибаетсЯ!  Ћн  нагромоздил  улики,  как  в  обвинительном акте
против невиновного, которого всегда  так  легко  осудить,  если
хочетсЯ  верить  в  его виновность. Ќадо выспатьсЯ, тогда утром
все покажетсЯ другим. € он вернулсЯ  домой,  лег  в  постель  и
усилием воли заставил себЯ заснуть.


        V

   Џьер   только   на  час  или  два  забылсЯ  тревожным  сном.
Џроснувшись в полумраке теплой,  уединенной  комнаты,  он,  еще
прежде   чем   в  нем  пробудилось  сознание,  почувствовал  ту
мучительную тЯжесть, ту подавленность, какую  оставлЯет  в  нас
горе,  с  которым  мы  заснули.  Ќесчастье, только задевшее нас
накануне, как будто проникает во времЯ сна в самую нашу плоть и
томит, изнурЯет ее, точно лихорадка. …му сразу вспомнилось все,
и он сел в кровати.
   Њедленно,  одно  за  другим,  стал  он  перебирать  все   те
рассуждениЯ,  которые  терзали  его  сердце  под вопли сирен на
молу. —ем больше он размышлЯл, тем меньше оставалось  сомнений.
‘обственнаЯ  логика,  подобно  руке,  котораЯ  тЯнет за собой и
душит, неумолимо влекла его к жестокой истине.
   …му было жарко, во  рту  пересохло,  сердце  колотилось.  Ћн
поднЯлсЯ, чтобы растворить окно и вдохнуть свежий воздух, и тут
из-за стены до него донессЯ негромкий храп.
   ‚  соседней комнате †ан спокойно спал и тихонько похрапывал.
Ћн спал! Ћн ничего не предчувствовал, ни о чем не  догадывалсЯ!
—еловек,  который  был  другом  их матери, оставил ему все свое
состоЯние. € он  взЯл  деньги,  находЯ  это  справедливым  и  в
порЯдке вещей.
   Ћн  спал,  обеспеченный  и довольный, не знаЯ, что рЯдом его
брат задыхаетсЯ от муки, от отчаЯниЯ. € в Џьере закипал гнев на
безмЯтежно и сладко похрапывающего брата.
   …ще вчера Џьер мог постучать в его дверь,  войти  и,  сев  у
постели, сказать брату, едва очнувшемусЯ от сна:
   "†ан,  ты  не должен принимать наследства; оно может бросить
тень на нашу мать и обесчестить ее".
   Ќо сегоднЯ он уже не мог так поступить, не мог сказать †ану,
что не считает его сыном  их  отца.  ’еперь  надо  было  таить,
хоронить   в  себе  обнаруженный  им  позор,  прЯтать  от  всех
замеченное пЯтно, чтобы никто не узнал о нем, даже и брат --  в
особенности брат.
   ’еперь его уже не тревожила суетнаЯ забота о том, что скажут
"люди.  Џусть  хоть  все на свете обвинЯют его мать, лишь бы он
был убежден в ее невиновности, один он. Љак теперь жить рЯдом с
ней изо днЯ в день и думать, глЯдЯ на нее, что она зачала брата
в объЯтьЯх чужого человека?
   Ќо она была так спокойна и невозмутима, так уверена в  себе!
‚озможно ли, чтобы женщина, подобнаЯ его матери, чистаЯ сердцем
и прЯмодушнаЯ, могла пасть, увлеченнаЯ страстью, а впоследствии
ничем не выдать своего раскаЯниЯ, укоров нечистой совести?
   Ђх,  раскаЯние,  раскаЯние!  Љогда-то,  в первое времЯ, оно,
должно быть, жестоко терзало ее, но потом это прошло,  как  все
проходит.  Љонечно, она оплакивала свое падение, но мало-помалу
почти забыла о нем. Ќе обладают ли все женщины, решительно все,
этой  необычайной  способностью  забвениЯ,   так   что   спустЯ
несколько  лет они едва узнают того, кто прижималсЯ устами к их
устам и осыпал поцелуЯми их тело? Џоцелуй разит, точно  молниЯ,
страсть  проноситсЯ  грозой,  потом  жизнь,  как  и небо, снова
безоблачна, и все идет по-прежнему. ђазве вспоминают о туче?
   Џьер не мог больше оставатьсЯ в своей комнате. ќтот дом, дом
отца, угнетал его. Ћн чувствовал  тЯжесть  крыши  над  головой,
стены  душили его. …му хотелось пить; он зажег свечу и пошел на
кухню выпить холодной воды из-под крана.
   Ћн спустилсЯ в нижний этаж, а потом, поднимаЯсь по  лестнице
с  полным  графином,  присел  в одной рубашке на ступеньку, где
тЯнуло сквознЯком, и стал жадно пить воду  прЯмо  из  горлышка,
большими  глотками,  как  человек, запыхавшийсЯ от бега. Ћн еще
посидел, не двигаЯсь, и его поразила тишина дома; постепенно он
стал  различать  малейшие  звуки.  ‘начала  тиканье   часов   в
столовой;  казалось,  оно  становилось громче с каждой минутой.
Џотом он опЯть  услышал  храп,  старческий  храп,  прерывистый,
частый,  --  видимо, это храпел отец; его передернуло от мысли,
словно она впервые вспыхнула у  него  в  мозгу,  что  эти  двое
людей,  храпевшие под одной крышей, отец и сын, не имеют друг с
другом ничего общего! Ќикакие узы,  даже  самые  невесомые,  не
свЯзывали  их,  и  они  этого не знали! Ћни дружески беседовали
между собой, обнимались, вместе радовались  и  печалились,  как
будто  в  их  жилах  текла  одна кровь. Ђ между тем двое людей,
родившихсЯ на противоположных концах земли, не  могли  бы  быть
более чуждыми друг другу, чем этот отец и этот сын; они думали,
что  любЯт  друг  друга, потому что между ними стоЯла мать. „а,
именно ложь породила эту отеческую  и  сыновнюю  любовь,  ложь,
которую  нельзЯ разоблачить, о которой никто никогда не узнает,
кроме него, кроме истинного сына.
   Ђ все-таки что, если он ошибаетсЯ? Љак убедитьсЯ?  Ђх,  если
бы  какое-нибудь  сходство,  хоть  малейшее,  между его отцом и
†аном, то  таинственное,  передающеесЯ  от  дедов  к  правнукам
сходство,  которое  свидетельствует,  что целый род нисходит по
прЯмой линии от одного объЯтиЯ. …му, врачу, чтобы  уловить  это
сходство,  достаточно было бы подметить форму челюсти, горбинку
носа, расстоЯние между глазами, строение зубов или волос,  даже
еще  меньше -- жест, привычку, манеру держатьсЯ, унаследованный
вкус, какой-нибудь характерный длЯ опытного глаза признак.
   Ћн доискивалсЯ, но ничего не мог припомнить,  ровно  ничего.
‚прочем,  до сих пор он плохо всматривалсЯ, плохо наблюдал, так
как  не  имел  никакой  надобности  отыскивать  эти  неуловимые
приметы.
   Ћн встал, чтобы вернутьсЯ к себе в комнату, и начал медленно
подниматьсЯ по лестнице, погруженный в раздумье. ЏоравнЯвшись с
дверью  брата,  он  круто  остановилсЯ  и  протЯнул руку, чтобы
открыть ее. …го охватило неодолимое желание сейчас  же  увидеть
†ана,  пристально  вглЯдетьсЯ  в  него, застигнуть его во времЯ
сна, когда все спокойно, когда мускулы не напрЯжены и отдыхают,
когда с лица сошли все ужимки жизни.  Ћн  овладеет  тайной  его
спЯщего  лица,  и,  если есть сколько-нибудь уловимое сходство,
оно не ускользнет от него.
   Ђ если †ан проснетсЯ, что сказать ему?  Љак  объЯснить  свое
посещение?
   Ћн  все не уходил и судорожно сжимал пальцами дверную ручку,
подыскиваЯ какой-нибудь предлог, чтобы войти.
   ‚друг он вспомнил, что  на  прошлой  неделе,  когда  у  †ана
разболелись  зубы,  он  дал ему пузырек с каплЯми. ђазве у него
самого не могли болеть зубы? ‚от он и придет за  лекарством.  €
Џьер вошел в комнату, но крадучись, как вор.
   †ан  спал, приоткрыв рот, глубоким, здоровым сном …го борода
и  белокурые  волосы  выделЯлись  на  белизне  подушки,  словно
золотое пЯтно. Ћн не проснулсЯ, только перестал храпеть.
   Џьер, склонившись над братом, жадно вглЯдывалсЯ в него. Ќет,
этот  молодой  человек  не  походил  на  ђолана:  и  Џьер опЯть
вспомнил об исчезнувшем портрете ЊарешалЯ. Ћн должен его найти!
Џосмотрев  на  него,  он,  быть  может,  перестанет   терзатьсЯ
сомнениЯми.
   †ан   шевельнулсЯ,   почувствовав   чье-то  присутствие  или
обеспокоенный светом свечи, которую брат  поднес  к  его  лицу.
’огда Џьер на цыпочках отступил к двери и бесшумно притворил ее
за собою; он вернулсЯ к себе, но в постель уже не лег.
   Њедленно  наступал  рассвет. —асы в столовой отбивали час за
часом, и бой их был полнозвучным  и  торжественным,  как  будто
этот небольшой часовой механизм вобрал в себЯ соборный колокол.
‡вон  поднималсЯ  по  пустой  лестнице, проникал сквозь двери и
стены и замирал в глубине комнат, в нечутких ушах спЯщих.  Џьер
шагал  взад  и  вперед  по  комнате, от кровати к окну. —то ему
делать? Ћн был слишком потрЯсен, чтобы  провести  этот  день  в
семье  …му  хотелось побыть одному, по крайней мере, до завтра,
чтобы поразмыслить, успокоитьсЯ, найти  в  себе  силы  длЯ  той
повседневной жизни, которую опЯть надо будет вести.
   Ќу  что ж, он поедет в ’рувиль, посмотрит на тех отдыхающих,
которыми кишит плЯж ќто развлечет его, изменит ход его  мыслей,
даст ему времЯ свыкнутьсЯ с ужасным открытием.
   Љак  только  забрезжил  рассвет,  он  умылсЯ,  оделсЯ. ’уман
рассеЯлсЯ,  погода  была  хорошаЯ,  очень  хорошаЯ.  Џароход  в
’рувиль  отходил только в девЯть часов, и Џьер подумал, что ему
следовало бы перед отъездом проститьсЯ с матерью.
   „ождавшись часа, когда она  обычно  вставала,  он  спустилсЯ
вниз и подошел к ее двери. ‘ердце его билось так сильно, что он
остановилсЯ  перевести  дыхание.  …го  рука,  вЯлаЯ и дрожащаЯ,
лежала на ручке двери, но он не в силах был  повернуть  ее.  Ћн
постучал ѓолос матери спросил:
   -- Љто там?
   -- џ, Џьер.
   -- —то тебе?
   --  ’олько  попрощатьсЯ.  џ  уезжаю на весь день в ’рувиль с
друзьЯми.
   -- џ еще в постели.
   -- ’ы не вставай, не надо. џ  поцелую  тебЯ  вечером,  когда
вернусь
   Ћн  уже  надеЯлсЯ,  что  сможет  уехать,  не  повидав ее, не
коснувшись ее щеки лживым поцелуем,  от  которого  его  заранее
мутило.
   Ќо она ответила:
   -- ‘ейчас открою. ’ы только подожди, пока Я опЯть лЯгу.
   Ћн   услышал   шаги   ее  босых  ног  по  полу,  потом  стук
отодвигаемой задвижки.
   -- ‚ойди! -- крикнула она.
   Џьер вошел. Ћна сидела на постели, возле ђолана, который,  в
ночном   колпаке,  повернувшись  к  с  гене,  упорно  не  желал
просыпатьсЯ ђазбудить старика можно было, только трЯсЯ его  изо
всех  сил  за  плечо ‚ дни рыбной ловли, в назначенный матросом
Џапагри час, звонком вызывали служанку,  чтобы  она  растолкала
хозЯина, спЯщего непробудным сном.
   ЏодходЯ  к  матери,  Џьер  взглЯнул  на  нее,  и  ему  вдруг
показалось, что он впервые видит ее.
   Ћна подставила ему обе щеки, и,  поцеловав  ее,  он  сел  на
низенький стул.
   -- ’ы еще с вечера решил поехать в ’рувиль? -- спросила она.
   -- „а, с вечера.
   -- Љ обеду вернешьсЯ?
   -- Ќе знаю еще. ‚о всЯком случае, не ждите менЯ.
   Ћн  рассматривал  ее  с изумлением и с любопытством. ’ак эта
женщина -- его мать! ќто  лицо,  которое  он  привык  видеть  с
детства, как только его глаза научились различать предметы, эта
улыбка,  голос,  такой  знакомый,  такой родной, показались ему
внезапно новыми, совсем иными, чем были  длЯ  него  всегда.  Ћн
понЯл,  что, любЯ мать, никогда не вглЯдывалсЯ в нее. Њежду тем
это была она, все мельчайшие черты ее лица  были  ему  знакомы,
только  он  впервые видел их так отчетливо. Џьер изучал дорогой
ему облик с таким тревожным вниманием, что он представилсЯ  ему
совсем иным, каким он никогда его раньше не видел.
   Ћн    встал,    собираЯсь   уйти,   но,   внезапно   уступив
непреодолимому  желанию  узнать  правду,  терзавшему   его   со
вчерашнего днЯ, сказал.
   -- Џослушай, кажетсЯ, когда-то в Џариже в нашей гостиной был
портрет-миниатюра ЊарешалЯ.
   Њгновение  она  колебалась,  или  ему  почудилось,  что  она
колеблетсЯ, потом ответила:
   -- „а, был.
   -- Људа же делсЯ этот портрет?
   € на этот раз она могла бы, пожалуй, ответить быстрее.
   -- Људа делсЯ... постой... что-то не припомню. Ќаверно, он у
менЯ в секретере.
   -- Њожет быть, ты найдешь его?
   -- Џоищу. ‡ачем он тебе?
   -- Ќе мне. џ подумал, что надо бы отдать портрет  †ану,  это
ему будет приЯтно.
   --  ’ы  прав, это хорошаЯ мысль. џ поищу портрет, как только
встану.
   € он вышел.
   „ень был безоблачный, тихий, без малейшего ветра. Ќа  улице,
казалось,  всем  было  весело  -- коммерсантам, шедшим по своим
делам,  и  чиновникам,  шедшим  в  канцелЯрии,  и   молоденьким
продавщицам,  шедшим  в  магазин. Љое-кто даже напевал, радуЯсь
Ясному дню.
   Ќа  трувильский  пароход  уже   садились   пассажиры.   Џьер
устроилсЯ поближе к корме, на деревЯнной скамейке.
   "‚стревожил  ее  мой вопрос о портрете или только удивил? --
спрашивал он себЯ. -- ЏотерЯла она его или спрЯтала? ‡нает она,
где он, или не знает? Ђ если спрЯтала, то почему?"
   € рассудок его, следуЯ все тем же  путем,  от  заключениЯ  к
заключению, пришел к такому выводу.
   ќтот  портрет, портрет друга, портрет любовника, оставалсЯ в
гостиной на виду до  того  самого  днЯ,  когда  женщина,  мать,
перваЯ,  раньше  всех,  заметила  сходство портрета с ее сыном.
Ќаверно, она уже давно со страхом искала это сходство;  и  вот,
обнаружив  его,  видЯ,  что  оно  проЯвилось, и понимаЯ, что не
сегоднЯ-завтра его могут заметить и другие, она однажды вечером
убрала миниатюру и, не решаЯсь уничтожить ее, спрЯтала.
   Џьер Ясно припомнил теперь,  что  миниатюра  исчезла  давно,
задолго  до  их  отъезда  из Џарижа! Ћна исчезла, думалось ему,
когда у †ана начала расти борода  и  он  вдруг  стал  похож  на
молодого блондина, улыбающегосЯ с портрета.
   Џароход  отчалил,  и  сотрЯсение  палубы нарушило ход мыслей
Џьера и отвлекло его внимание. ЏоднЯвшись со  скамьи,  он  стал
смотреть на море.
   Њаленький  пароходик  отошел  от  мола,  повернул  налево и,
пыхтЯ, отдуваЯсь, подрагиваЯ,  направилсЯ  к  дальнему  берегу,
едва  видневшемусЯ  в  утренней дымке. ’ам и сЯм маЯчил красный
парус большой рыбачьей лодки, неподвижный над  морской  гладью,
точно  большой  камень, выступающий из воды. ‘ена, спускаЯсь от
ђуана, походила  на  широкий  морской  рукав,  разделЯющий  две
соседние полосы суши.
   Ќа  переезд  до  ’рувильского  порта  ушло меньше часа. Ѓыло
времЯ купаньЯ, и Џьер отправилсЯ на плЯж.
   Ѓольшим садом, полным  ослепительно  Ярких  цветов,  казалсЯ
этот  плЯж  издали.  Ќа  желтом  песке, от мола до —ерных скал,
зонтики всех цветов, шлЯпки всех фасонов, платьЯ всех оттенков,
то сгрудившиесЯ перед кабинками, то вытЯнутые в несколько рЯдов
у воды,  то  разбросанные  где  придетсЯ,  поистине  напоминали
огромные  букеты  на необъЯтном лугу. ‘мутный близкий и далекий
гул голосов, разносившийсЯ в  прозрачном  воздухе,  возгласы  и
крики   купающихсЯ  детей,  звонкий  смех  женщин  --  все  эти
сливалось в непрерывный веселый шум, который смешивалсЯ с  едва
ощутимым ветерком и, казалось, проникал в грудь вместе с ним.
   …сли  бы  Џьера бросили в море с палубы кораблЯ в сотне миль
от берега, он и тогда не почувствовал бы себЯ более затерЯнным,
более оторванным от всех, более одиноким, более во власти своих
мучительных дум, чем здесь, среди этих людей Ћн  почти  касалсЯ
их,  слышал,  не  прислушиваЯсь, обрывки фраз, видел, не глЯдЯ,
мужчин,  любезничающих  с  женщинами,  и  женщин,   улыбающихсЯ
мужчинам.
   € вдруг, словно пробудившись, он отчетливо увидел их всех, и
в нем  поднЯлась  ненависть  к  ним,  потому  что  они казались
счастливыми и довольными.
   Ћсаждаемый горькими мыслЯми, он ближе подходил  к  отдельным
группам,   кружил  возле  них.  ‚се  эти  разноцветные  нарЯды,
подобные букетам, рассыпанным на песке, все эти красивые ткани,
Яркие зонтики, искусственнаЯ грациЯ талий,  стЯнутых  корсетом,
все   изобретательные   ухищрениЯ   моды,  начинаЯ  от  изЯщных
башмачков до вычурных  шлЯпок,  пленительные  жесты,  воркующие
голоса и сиЯющие улыбки -- словом, все это выставленное напоказ
кокетство  внезапно  представилось ему пышным цветением женской
испорченности. ‚се эти разрЯженные  женщины  хотели  одного  --
понравитьсЯ,  обольстить  кого-нибудь,  ввести  в  соблазн. Ћни
украсили себЯ длЯ мужчин, длЯ всех мужчин, исключаЯ  мужа:  его
уже  не нужно было покорЯть. Ћни украсили себЯ длЯ сегоднЯшнего
и длЯ завтрашнего любовника, длЯ первого встречного, который им
приглЯнулсЯ,  которому,  быть  может,   уже   назначено   здесь
свидание.
   Ђ  мужчины,  сидЯ  подле  них,  глЯдЯ им в глаза, так близко
наклонЯЯсь к ним, что уста их  почти  соприкасались,  призывали
их, желали, охотились за ними, как за ловко ускользающей дичью,
такой, казалось бы, податливой и доступной. Ћгромный плЯж был в
сущности, просто рынком любви, где одни женщины продавали себЯ,
другие  отдавались  даром,  эти торговались, набиваЯ цену своим
ласкам, а те еще только обещали их. ‚се эти женщины думали лишь
о том, чтобы предложить свой товар, прельстить своим телом, уже
отданным, проданным, обещанным другим мужчинам € Џьер  подумал,
что повсюду на земле вечно происходит одно и то же.
   …го  мать  поступила так же, как и другие, -- вот и все! Љак
другие? Ќет! ‚едь были же  исключениЯ,  и  даже  множество.  ’е
женщины,  которых  он  видел вокруг себЯ, богатые, взбалмошные,
ищущие любовных приключений, принадлежали  к  фривольному  миру
большого  света  и  даже  полусвета,  --  ведь на таких плЯжах,
истоптанных легионом праздных созданий, не встретишь  ни  одной
из несметного числа честных женщин, запертых в четырех стенах.
   ЌачиналсЯ  прилив,  постепенно  оттеснЯющий  к городу первые
рЯды  купальщиков.  Ћни  торопливо  вскакивали   и,   подхватив
раскладные стульЯ, убегали от желтых волн, окаймленных кружевом
пены. Љабинки на колесах, запрЯженные лошадьми, тоже отъезжали,
и  по  мосткам,  проложенным  вдоль  плЯжа  из  конца  в конец,
медленно двигалсЯ  непрерывный  густой  поток  нарЯдной  толпы,
образуЯ  два  встречных  течениЯ,  которые постепенно сливались
воедино. Џьер, усталый и  злой,  раздраженный  этой  толкотней,
выбралсЯ  с  плЯжа,  поднЯлсЯ  в  город  и зашел позавтракать в
скромный кабачок на окраине, где начинались полЯ.
   Ќапившись кофе, он растЯнулсЯ на двух стульЯх  перед  дверью
и, так как прошлую ночь почти не спал, задремал в тени липы.
   Џроснувшись  через  несколько  часов,  он  увидел,  что пора
возвращатьсЯ на пароход, и направилсЯ к пристани, чувствуЯ себЯ
совершенно разбитым. ’еперь ему не терпелось  вернутьсЯ  домой,
он хотел знать, отыскала ли мать портрет ЊарешалЯ. ‡аговорит ли
она  об  этом перваЯ или ему придетсЯ спросить самому? …сли она
будет дожидатьсЯ его вопроса, значит, у нее есть тайнаЯ причина
не показывать портрета.
   Ќо, вернувшись в свою комнату, он не спешил спуститьсЯ  вниз
к обеду. Ћн слишком страдал. ђастревоженное сердце еще не нашло
покоЯ.  Ќо  все  же  он наконец решилсЯ и вошел в столовую в ту
минуту, когда садились за стол.
   ‚се лица сиЯли от радости.
   -- Ќу как? -- сказал ђолан -- ЏодвигаетсЯ дело с  покупками?
џ  ничего  не  хочу  видеть,  пока  все  не  будет окончательно
устроено.
   ѓоспожа ђолан отвечала:
   -- ЏодвигаетсЯ понемножку. ’олько  нужно  обдумать  все  как
следует,  чтобы  не  ошибитьсЯ.  Ќас  очень  заботит  вопрос  о
меблировке.
   Ћна провела весь  день  с  †аном  в  лавках  обойщиков  и  в
мебельных  магазинах.  …й нравились богатые и несколько пышные,
бросающиесЯ в глаза ткани. ‘ыну, напротив, хотелось чего-нибудь
попроще и поизЯщнее. € перед прилавком,  заваленным  образцами,
мать   и   сын  продолжали  настаивать  каждый  на  своем.  Ћна
утверждала, что посетителЯ, клиента надо сразу ошеломить,  что,
входЯ   в   приемную,   он   должен   быть  поражен  богатством
обстановки".
   †ан,   напротив,   мечтаЯ   привлечь   только   светскую   и
состоЯтельную  клиентуру,  хотел  завоевать уважение изысканных
людей строгим и безупречным вкусом.
   ‘пор, длившийсЯ весь день, возобновилсЯ за супом.
   “ ђолана не было своего мнениЯ.
   -- џ ни о чем не хочу слышать, -- твердил он -- џ  посмотрю,
когда все будет готово.
   ѓоспожа ђолан обратилась за советом к старшему сыну:
   -- Ќу, а ты, Џьер? —то ты думаешь об этом?
   Ќервы  у  него  были  так  натЯнуты,  что  он  чуть  было не
выругалсЯ. Ћн  все  же  ответил,  но  сухим  тоном,  в  котором
сквозило раздражение:
   --   џ  полностью  разделЯю  мнение  †ана.  џ  люблю  только
простоту; простота в вопросах вкуса -- то  же,  что  прЯмота  в
характере человека.
   Њать возразила:
   --  Ќе  забудь,  что  мы  живем  в  городе коммерсантов, где
хороший вкус мало кем ценитсЯ.
   Џьер ответил:
   -- ’ак что же? ђазве это причина, чтобы  подражать  дуракам?
…сли  мои сограждане глупы или нечестны, разве Я обЯзан брать с
них пример? ‚едь не согрешит женщина только потому,  что  у  ее
соседок есть любовники.
   -- Ќу и доводы у тебЯ, -- рассмеЯлсЯ †ан, -- прЯмо изречениЯ
какого-нибудь моралиста.
   Џьер  ничего  не  ответил.  Њать  и  брат опЯть заговорили о
мебели и обивке. Ћн глЯдел на них  так  же,  как  утром,  перед
отъездом  в  ’рувиль,  смотрел  на  мать; он глЯдел на них, как
посторонний наблюдатель, и ему в самом деле  казалось,  что  он
попал в чужую семью.
   Ћтец  в  особенности  поражал  его  и  своей  внешностью,  и
поведением. ќтот толстЯк, обрюзглый, самодовольный и тупой, его
отец, его, Џьера! Ќет, нет, †ан ничем не похож на него.
   …го семьЯ! ‚ течение двух  дней  чужаЯ,  злокозненнаЯ  рука,
рука  умершего, разорвала, уничтожила все узы, свЯзывавшие этих
четырех людей. ‚се кончено, все разрушено. “  него  нет  больше
матери,  потому  что  он  не  может по-прежнему любить ее с тем
преданным, нежным и благоговейным уважением, в каком  нуждаетсЯ
сердце  сына;  у  него  больше  нет  брата, потому что брат-сын
чужого человека; оставалсЯ только отец,  этот  толстый  старик,