ѓи де Њопассан. Џьер и †ан

Ћцените этот текст:
ѓи де Њопассан. Џьер и †ан

пер. Њ. ‘оседовой
€зд. •уд. ‹ит., 1974 г.
OCR Џалек, 1998 г.

Ћ ђЋЊЂЌ…

џ вовсе не собираюсь выступать здесь в защиту небольшого
романа, следующего за этим предисловием. Ќапротив, мысли,
которые Я попытаюсь выразить, скорее повели бы к критике того
опыта психологического жанра, каким ЯвлЯетсЯ Џьер и †ан.
Њне хочетсЯ остановитьсЯ на романе как таковом.
џ не единственный из писателей, которому все те же критики
обращают все тот же упрек каждый раз, как выходит новаЯ книга.
‘реди хвалебных фраз мне неизменно попадаетсЯ и такаЯ фраза,
-- и пишут ее все те же перьЯ: "ѓлавный недостаток этого
произведениЯ в том, что оно, в сущности говорЯ, не роман".
Њожно было бы ответить тем же самым доводом: "ѓлавный
недостаток писателЯ, удостоившего менЯ своей оценки, в том, что
он, в сущности говорЯ, не критик".
Љаковы в самом деле основные признаки критика?
Ћт критика требуетсЯ, чтобы он, без предвзЯтости, без
заранее принЯтого решениЯ, не поддаваЯсь влиЯнию той или иной
школы и независимо от свЯзей с какой бы то ни было группой
художников, умел понимать, различать и объЯснЯть все самые
противоречивые стремлениЯ, самые противоположные темпераменты и
признавать закономерность самых разнообразных художественных
исканий.
‚от почему тот критик, который после Њанон ‹еска, ЏолЯ и
‚иржини, „он-Љихота, Ћпасных свЯзей, ‚ертера, €збирательного
сродства, Љлариссы ѓарло, ќмилЯ, Љандида, ‘ен-Њара, ђене, ’рех
мушкетеров, Њопра, Ћтца ѓорио, Љузины Ѓетты, Љоломбы, Љрасного
и черного, Њадемуазель де Њопен, ‘обора Џарижской богоматери,
‘аламбо, ѓоспожи Ѓовари, Ђдольфа, ѓосподина де Љамор, ‡ападни,
‘афо и т.д. еще позволЯет себе писать: "’о -- роман, а это --
не роман", -- кажетсЯ мне одаренным проницательностью, весьма
похожей на некомпетентность.
Ћбычно такой критик понимает под романом более или менее
правдоподобное повествование по образцу театральной пьесы в
трех действиЯх, из которых первое содержит завЯзку, второе --
развитие действиЯ и третье -- развЯзку.
ЏодобнаЯ форма композиции вполне приемлема при том условии,
что одинаково допустимы и все остальные.
‚ самом деле, существуют ли правила, как писать роман, при
несоблюдении которых произведение должно называтьсЯ по-другому?
…сли „он-Љихот -- роман, то роман ли ‡ападнЯ? Њожно ли
провести сравнение между €збирательным сродством ѓете, ’ремЯ
мушкетерами „юма, ѓоспожой Ѓовари ”лобера, ѓосподином де Љамор
г-на Ћ. ”ейе и †ерминалем г-на ‡олЯ? Љакое из этих произведений
-- роман? Љаковы эти пресловутые правила? Ћткуда они взЯлись?
Љто их установил? Џо какому принципу, по чьему авторитету, по
каким соображениЯм?
Ћднако критикам этим как будто самым доподлинным и
неоспоримым образом известно, что именно составлЯет роман и чем
он отличаетсЯ от другого произведениЯ, которое не роман.
Џопросту же говорЯ, все дело в том, что, не будучи сами
художниками, они примкнули к определенной школе и, по примеру
ее представителей-романистов, отвергают все произведениЯ,
задуманные и выполненные вне их эстетических правил.
Џроницательному критику, напротив, следовало бы выискивать
именно то, что менее всего напоминает уже написанные романы, и
по возможности толкать молодежь на поиски новых путей.
‚се писатели, и ‚иктор ѓюго, и г-н ‡олЯ, настойчиво
требовали абсолютного, неоспоримого права творить, то есть
воображать или наблюдать, следуЯ своему личному пониманию задач
искусства. ’алант порождаетсЯ оригинальностью, котораЯ
представлЯет собой особую манеру мыслить, видеть, понимать и
оценивать. € критик, пытающийсЯ определить существо романа
соответственно представлению, составленному по романам, которые
ему нравЯтсЯ, и установить некие незыблемые правила композиции,
всегда обречен боротьсЯ против темперамента художника,
работающего в новой манере. Љритику же, безусловно, достойному
этого имени, следовало бы быть только аналитиком, чуждым
тенденций, предпочтений, страстей, и, подобно эксперту в
живописи, оценивать лишь художественную сторону
рассматриваемого им произведениЯ искусства. ‘пособность
понимать решительно все должна настолько господствовать у него
над личными вкусами, чтобы он мог отмечать и хвалить даже те
книги, которые ему как человеку не нравЯтсЯ, но которым он
отдает должное в качестве судьи.
Ћднако большинство критиков, в сущности, только читатели, а
это значит, что они распекают нас почти всегда понапрасну; если
же хвалЯт, то не знают ни удержу, ни меры.
’ому читателю, который ищет в книге только удовлетворениЯ
природной склонности своего ума, желательно, чтобы писатель
угождал его излюбленным вкусам, и поэтому он всегда признает
выдающимсЯ и хорошо написанным то произведение или тот отрывок,
которые отвечают его настроению, возвышенному, или веселому,
игривому или печальному, мечтательному или трезвому.
‚ сущности, читающаЯ публика состоит из множества групп,
которые кричат нам:
-- “тешьте менЯ.
-- Џозабавьте менЯ.
-- „айте мне погрустить.
-- ђастрогайте менЯ.
-- „айте мне помечтать.
-- ђассмешите менЯ.
-- ‡аставьте менЯ содрогнутьсЯ.
-- ‡аставьте менЯ плакать.
-- ‡аставьте менЯ размышлЯть.
€ только немногие избранные умы просЯт художника:
-- ‘оздайте нам что-нибудь прекрасное, в той форме, котораЯ
всего более присуща вашему темпераменту.
€ художник беретсЯ за дело и достигает успеха или терпит
неудачу.
Љритик должен оценивать результат, исходЯ лишь из природы
творческого усилиЯ, и не имеет права быть тенденциозным.
Ћб этом писали уже тысЯчу раз. Ќо постоЯнно приходитсЯ
повторЯть то же самое.
€ вот вслед за литературными школами, стремившимисЯ дать нам
искаженное, сверхчеловеческое, поэтическое, трогательное,
очаровательное или величественное представление о жизни, пришла
школа реалистическаЯ, или натуралистическаЯ, котораЯ взЯлась
показать нам правду, только правду, всю правду до конца.
Ќадо с одинаковым интересом относитьсЯ ко всем этим столь
различным теориЯм искусства, а о создаваемых ими произведениЯх
судить исключительно с точки зрениЯ их художественной ценности,
принимаЯ a priori 1 породившие их философские идеи.
Ћспаривать право писателЯ на создание произведениЯ
поэтического или реалистического -- значит требовать, чтобы он
насиловал свой темперамент и отказалсЯ от своей оригинальности,
значит запрещать ему пользоватьсЯ глазами и разумом,
дарованными природой.
“прекать его за то, что вещи кажутсЯ ему прекрасными или
уродливыми, ничтожными или величественными, привлекательными
или зловещими, -- значит упрекать его за то, что он создан на
свой особый лад и что его представлениЯ не совпадают с нашими.
Џредоставим же ему свободу понимать, наблюдать, создавать,
как ему вздумаетсЯ, лишь бы он был художником. Ќо попытаемсЯ
поднЯтьсЯ сами до поэтической экзальтации, чтобы судить
идеалиста; ведь только тогда мы и сможем ему доказать, что
мечта его убога, банальна, недостаточно безумна или
недостаточно великолепна. Ђ если мы судим натуралистам --
покажем ему, в чем правда жизни отличаетсЯ от правды в его
книге.
‚полне очевидно, что столь различные школы должны
пользоватьсЯ совершенно противоположными приемами композиции.

1. Ќаперед, независимо от опыта (лат.).

ђоманисту, который переиначивает неопровержимую, грубую и
неприЯтную ему правду ради того, чтобы извлечь из нее
необыкновенное и чарующее приключение, незачем заботитьсЯ о
правдоподобии; он распорЯжаетсЯ событиЯми по своему усмотрению,
подготавливаЯ и располагаЯ их так, чтобы понравитьсЯ читателю,
чтобы взволновать или растрогать его. Џлан его романа -- только
род искусных комбинаций, ловко ведущих к развЯзке. ‚се эпизоды
рассчитаны и постепенно доведены до кульминационного пункта, а
эффект конца, представлЯющий собой главное и решающее событие,
удовлетворЯет возбужденное в самом начале любопытство, ставит
преграду дальнейшему развитию интереса читателей и настолько
исчерпывающе завершает рассказанную историю, что больше" уж не
хочетсЯ знать, что станетсЯ на другой день с самыми
увлекательными героЯми.
Ќо романист, имеющий в виду дать нам точное изображение
жизни, должен, напротив, тщательно избегать всЯкого сцеплениЯ
обстоЯтельств, которое могло бы показатьсЯ необычным. –ель его
вовсе не в том, чтобы рассказать нам какую-нибудь историю,
позабавить или растрогать нас, но в том, чтобы заставить нас
мыслить, постигнуть глубокий и скрытый смысл событий. Ћн
столько наблюдал и размышлЯл, что смотрит на вселенную, на
вещи, на событиЯ и на людей особым образом, который свойствен
только ему одному и исходит из совокупности его глубоко
продуманных наблюдений. ќто личное восприЯтие мира он и
пытаетсЯ нам сообщить и воссоздать в своей книге. —тобы
взволновать нас так, как его самого взволновало зрелище жизни,
он "должен воспроизвести ее перед нашими глазами, стремЯсь к
самому тщательному сходству. ‘ледовательно, он должен построить
свое произведение при помощи таких искусных и незаметных
приемов и с такой внешней простотой, чтобы невозможно было
увидеть и указать, в чем заключаютсЯ замысел и намерениЯ
автора.
‚место того чтобы измыслить какое-нибудь приключение и так
развернуть его, чтобы оно держало читателЯ в напрЯжении вплоть
до самой развЯзки, он возьмет своего героЯ или своих героев в
известный период их существованиЯ и доведет их естественными
переходами до следующего периода их жизни. ’аким образом, он
покажет, как менЯютсЯ умы под влиЯнием окружающих
обстоЯтельств, как развиваютсЯ чувства и страсти, как любЯт,
как ненавидЯт, как борютсЯ во всЯкой социальной среде, как
сталкиваютсЯ интересы обывательские, денежные, семейные,
политические.
…го искусный замысел будет, следовательно, заключатьсЯ вовсе
не в том, чтобы взволновать или очаровать, не в захватывающем
начале или потрЯсающей катастрофе, но в умелом сочетании
достоверных мелких фактов, которые выЯвЯт окончательный смысл
произведениЯ —тобы уместить на трехстах страницах десЯть лет
чьейнибудь жизни и показать, каково было ее особенное и
характерное значение среди всех других окружающих ее
существовании, автор должен суметь исключить из множества
мелких, незначительных, будничных событий те событиЯ, которые
длЯ него бесполезны, и особенным образом осветить все те,
которые остались бы незамеченными недостаточно проницательным
наблюдателем, хотЯ они-то и определЯют все значение и
художественную ценность книги.
ђазумеетсЯ, подобнаЯ манера композиции, столь отличнаЯ от
старинного, понЯтного длЯ всех способа, часто сбивает с толку
критиков, и они не могут обнаружить эти тонкие, скрытые, почти
незаметные нити, используемые некоторыми современными
художниками вместо той единственной веревочки, котораЯ звалась
€нтригой.
‘ловом, если вчерашний романист избирал и описывал житейские
кризисы, обостренные состоЯниЯ души и сердца, то романист наших
дней пишет историю сердца, души и разума в их нормальном
состоЯнии. —тобы добитьсЯ желаемого эффекта, то есть
взволновать зрелищем обыденной жизни, и чтобы выЯвить свою
идею, то есть в художественной форме показать, что же
представлЯет собою в его глазах современный человек, автор
должен пользоватьсЯ только теми фактами, истинность которых
неопровержима и неизменна.
Ќо даже становЯсь на точку зрениЯ художников-реалистов,
следует все же обсуждать и оспаривать их теорию, которую,
по-видимому, можно выразить в таких словах: "’олько правда, и
всЯ правда до конца".
’ак как цель их в том, чтобы делать философские выводы из
некоторых постоЯнных и обычных фактов, им нередко приходитсЯ
исправлЯть событиЯ в угоду правдоподобию и в ущерб правде,
потому что бывает не всегда правдоподобна правда.
ђеалист, если он художник, будет стремитьсЯ не к тому, чтобы
показать нам банальную фотографию жизни, но к тому, чтобы дать
нам ее воспроизведение, более полное, более захватывающее,
более убедительное, чем сама действительность.
ђассказать обо всем невозможно, так как потребовалось бы
писать минимум по книге в день, чтобы изложить те бесчисленные
незначительные происшествиЯ, которые наполнЯют наше
существование.
‡начит, необходим выбор, а это уже первое нарушение теории
всей правды до конца.
Љроме того, жизнь состоит из событий самых разнообразных,
самых непредвиденных, самых противоположных, самых
разношерстных; она груба, непоследовательна, бессвЯзна, полна
необъЯснимых, нелогичных и противоречивых катастроф, которым
место в отделе происшествий.
‚от почему художник, выбрав себе тему, возьмет из этой
жизни, перегруженной случайностЯми и мелочами, только
необходимые ему характерные детали и отбросит все остальное,
все побочное.
‚от один из множества примеров.
Љоличество людей, умирающих каждый день от несчастных
случаев, довольно велико на земле. Ќо можем ли мы сбросить
черепицу с крыши на голову главного действующего лица или
швырнуть его под колеса экипажа в самой середине повествованиЯ
под тем предлогом, что нужно уделить место и несчастному
случаю?
„алее, в жизни все идет по своему плану; событиЯ то
ускорЯютсЯ, то бесконечно затЯгиваютсЯ. ‡адача искусства,
наоборот, состоит в том, чтобы осмотрительно подготовлЯть
событиЯ, изобретать искусно скрытые переходы, освещать полным
светом, с помощью умелой композиции, основные событиЯ, придаваЯ
всем остальным ту степень реальности, котораЯ соответствует их
значению; все это необходимо длЯ того, чтобы заставить глубоко
почувствовать ту особенную правду, которую требуетсЯ показать.
Џоказывать правду -- значит дать полную иллюзию правды,
следуЯ обычной логике событий, а не копировать рабски
хаотическое их чередование.
Ќа этом основании Я считаю, что талантливые ђеалисты должны
были бы называтьсЯ скорее €ллюзионистами.
Љ тому же какое ребЯчество верить в реальность, если каждый
из нас носит свою собственную реальность в своей мысли и в
органах чувств! ђазличие нашего зрениЯ, слуха, обонЯниЯ, вкуса
создает столько истин, сколько людей на земле. € наш ум,
получаЯ указаниЯ от этих органов, обладающих различной
впечатлительностью, понимает, анализирует и судит так, как если
бы каждый из нас принадлежал к другой расе.
€так, каждый из нас просто создает себе ту или иную иллюзию
о мире, иллюзию поэтическую, сентиментальную, радостную,
меланхолическую, грЯзную или зловещую, в зависимости от своей
натуры. € у писателЯ нет другого назначениЯ, кроме того, чтобы
точно воспроизводить эту иллюзию всеми художественными
приемами, которые он постиг и которыми располагает.
€ллюзию прекрасного, котораЯ ЯвлЯетсЯ человеческой
условностью! €ллюзию безобразного, котораЯ ЯвлЯетсЯ преходЯщим
представлением! €ллюзию правды, никогда не остающуюсЯ
незыблемой! €ллюзию низости, привлекательную длЯ столь многих!
‚еликие художники -- это те, которые внушают человечеству свою
личную иллюзию.
Ќе будем же возмущатьсЯ ни одной теорией, поскольку каждаЯ
из них -- это лишь общее выражение анализирующего себЯ
темперамента.
„ве из этих теорий особенно часто подвергались обсуждению,
но их противопоставлЯли одну другой, вместо того чтобы принЯть
их обе: это теориЯ романа чистого анализа и теориЯ романа
объективного. ‘торонники анализа требуют, чтобы писатель
неукоснительно отмечал малейшие этапы умственной жизни и
потаеннейшие побуждениЯ, которыми определЯютсЯ наши поступки, а
самому событию уделЯл бы второстепенное значение. ‘обытие есть
лишь отправной пункт, простаЯ веха, только повод к роману.
‘ледовательно, по их мнению, нужно писать такие повести, точные
и сочиненные, где воображение сливаетсЯ с наблюдением, -- как у
философа, который стал бы писать книгу о психологии, -- то есть
излагать причины, черпаЯ их из самых отдаленных истоков,
объЯснЯть все "почему" всех желаний и распознавать все отклики
души, побуждаемой к действию выгодой, страстЯми или инстинктом.
‘торонники объективности (какое противное слово!) имеют в
виду, наоборот, дать нам точное воспроизведение того, что
происходит в жизни; они тщательно избегают всЯких сложных
объЯснений, всЯких рассуждений о причинах и ограничиваютсЯ тем,
что проводЯт перед нашим взором вереницу персонажей и событий.
Џо мнению этих писателей, психологиЯ в книге должна быть
скрыта, подобно тому как в действительности она скрыта за
жизненными фактами.
ђоман, задуманный по этому принципу, выигрывает в отношении
интереса, подвижности повествованиЯ, красочности, жизненной
живости.
€так, вместо того чтобы пространно объЯснЯть душевное
состоЯние какого-нибудь персонажа, объективные писатели ищут
тот поступок или жест, который неизбежно будет сделан человеком
в определенном душевном состоЯнии, при определенных
обстоЯтельствах Ћни заставлЯют героЯ вести себЯ с начала и до
конца книги таким образом, чтобы все его поступки, все его
порывы ЯвлЯлись отражением его внутренней природы, отражением
его мыслей, желаний или сомнений. Ћни, следовательно, скрывают
психологию, вместо того чтобы выставлЯть ее напоказ, и делают
из нее остов произведениЯ, подобный тем невидимым глазу костЯм,
которые составлЯют скелет человеческого тела. •удожник, рисуЯ
наш портрет, не показывает же нашего скелета.
Њне кажетсЯ еще, что роман, написанный таким способом,
выигрывает в отношении искренности. Џрежде всего он
правдоподобнее, -- ведь люди, действующие вокруг нас, отнюдь не
сообщают нам о побуждениЯх, которым они повинуютсЯ.
Ќеобходимо считатьсЯ также с тем, что если мы, постоЯнно
наблюдаЯ людей, можем достаточно точно определить их характер,
чтобы предвидеть их поведение почти при любых обстоЯтельствах,
если мы с уверенностью можем сказать: "’акой-то человек,
обладающий таким-то темпераментом, в таком-то случае поступит
так-то", -- из этого вовсе не следует, что мы сможем определить
одну за другой все сокровенные последовательные извилины его
мысли, непохожей на нашу мысль, все таинственные зовы его
инстинктов, иных, чем у нас, все смутные побуждениЯ его
природы, органы которой, нервы, кровь и плоть, отличаютсЯ от
наших.
Љак бы ни был гениален слабый, мЯгкий, лишенный страстей
человек, любЯщий исключительно науку и труд, он никогда не
сможет настолько воплотитьсЯ в пышущего здоровьем,
чувственного, пылкого молодца, обуреваемого всеми вожделениЯми
и даже всеми пороками, чтобы понЯть и показать интимнейшие
побуждениЯ и ощущениЯ столь чуждого ему человека, хотЯ
прекрасно может предвидеть все его жизненные поступки и
рассказать о них.
€так, тот, кто ЯвлЯетсЯ поборником чистой психологии, только
на то и способен, чтобы подставлЯть самого себЯ на место
каждого из персонажей в тех разнообразных положениЯх, в какие
он их ставит, ибо он не в силах изменить свои органы, те
единственные посредники между нами и внешним миром, которые
навЯзывают нам свои восприЯтиЯ, определЯют нашу
чувствительность, создают в нас душу, существенно иную, чем у
других. Ќаше восприЯтие, наше познание мира, приобретенное при
помощи наших органов чувств, наши понЯтиЯ о жизни -- все это мы
можем только частично перенести на те персонажи, чью
сокровенную и неведомую сущность мы собираемсЯ раскрыть. ’аким
образом, только самих себЯ всегда и показываем мы в облике
королЯ, убийцы, вора или честного человека, куртизанки,
монахини, юной девушки или рыночной торговки, потому что нам
приходитсЯ ставить перед собой такую проблему: "…сли бы Я был
королем, убийцей, вором, куртизанкой, монахиней, девушкой или
рыночной торговкой, что бы Я делал, что бы Я думал, как бы Я
действовал? Њы разнообразим свои персонажи только тем, что
менЯем возраст, пол, социальное положение и все условиЯ жизни
нашего Я, которое природа ограничила непреодолимой стеной
органов восприЯтиЯ.
“мение здесь состоит только в том, чтобы не дать читателю
угадать это Я под различными масками, предназначенными скрывать
его.
Ќо если, с точки зрениЯ полной точности, чистый
психологический анализ ЯвлЯетсЯ спорным, он может всетаки дать
нам столь же прекрасные произведениЯ искусства, как и всЯкий
другой метод работы.
‚от сейчас поЯвились символисты. Ђ почему бы и нет? €х мечта
как художников достойна уважениЯ; особенно же ценно в них то,
что они сознают и не скрывают, как трудно создать произведение
искусства.
Ќадо быть поистине слишком безумным, слишком смелым, слишком
заносчивым или слишком глупым, чтобы еще отваживатьсЯ писать в
наше времЯ! Џосле стольких учителей, до такой степени
разнообразных по своему характеру и по многосторонности своего
гениЯ, можно ли сделать что-нибудь, что уже не было бы сделано,
сказать что-нибудь, что уже не было сказано? Љто из нас может
похвастатьсЯ, что написал страницу или фразу, какие еще никогда
не были написаны? Љогда нам приходитсЯ читать, -- нам, до того
пресыщенным французской литературой, что самое тело свое мы
ощущаем как некое тесто из слов, -- случаетсЯ ли нам найти хоть
строчку, хоть мысль, котораЯ не была бы уже привычной длЯ нас
или, по крайней мере, предугаданной нами?
—еловек, ставЯщий себе целью только развлечь своих читателей
уже знакомыми приемами, пишет, с уверенностью и простодушием
посредственности, произведениЯ, предназначенные длЯ
невежественной и праздной толпы. Ќо те художники, над которыми
тЯготеет всЯ литература минувших веков, те, кого ничто не
удовлетворЯет, кому ничто не нравитсЯ, потому что они мечтают о
лучшем, кому все кажетсЯ уже отцветшим, кто всегда ощущает свое
творчество как бесполезную и пошлую работу, судЯт о
литературном искусстве как о чем-то неуловимом, таинственном,
что лишь слегка приоткрываетсЯ нам на некоторых страницах
величайших мастеров.
„вадцать стихов, двадцать фраз, которые нам случаетсЯ иной
раз прочитать, потрЯсают нас до глубины сердца, как
изумительное откровение, но стихи, следующие за ними, похожи на
любые другие стихи, проза, текущаЯ дальше, похожа на любую
другую прозу.
ѓениальные люди, вероЯтно, не ведают этих терзаний, этих
мук, так как они одарены неисчерпаемой творческой силой. Ћни не
судЯт сами себЯ. Њы же, все остальные, -- мы только
добросовестные, упорные труженики и можем боротьсЯ с
непобедимым отчаЯнием лишь ценою непрерывных и настойчивых
усилий.
„ва человека своими простыми и вдохновлЯющими поучениЯми
дали мне эту силу вечно дерзать: ‹уи Ѓуйле и ѓюстав ”лобер.
…сли Я говорю здесь о них и о себе, то единственно потому,
что их советы, изложенные в нескольких строках, окажутсЯ, может
быть, полезными некоторым молодым людЯм, менее самоуверенным,
чем это обычно бывает при вступлении на литературное поприще.
Ѓуйле, с которым Я познакомилсЯ раньше и сошелсЯ довольно
близко примерно года за два до того, как снискал дружбу
”лобера, не уставал твердить мне, что длЯ созданиЯ репутации
художника достаточно сотни стихотворных строк, а может быть, и
менее, если только они безукоризненны и содержат самую суть
таланта и оригинальности писателЯ, хотЯ бы и второстепенного;
он заставил менЯ понЯть, что непрерывнаЯ работа и глубокое
знание ремесла способны -- в минуту особой прозорливости,
подъема и увлечениЯ, при удачно найденном можете, вполне
соответствующем склонности нашего “ма, -- привести к рождению
небольшого, единственного в своем роде и самого совершенного
произведениЯ, какое мы только способны создать.
‡атем Я понЯл, что самые известные писатели почти никогда не
оставлЯли после себЯ более одного тома и что надо прежде всего
найти и выбрать среди множества тем, предоставленных нашему
выбору, ту тему, котораЯ способна привлечь к себе все наши
способности, все наше мужество, все наши творческие силы.
Џозднее ”лобер, с которым Я иногда встречалсЯ, почувствовал
ко мне расположение. џ осмелилсЯ показать ему несколько моих
опытов. Ћн доброжелательно прочел их и сказал: "Ќе знаю, есть
ли у вас талант. ‚ том, что вы принесли мне, обнаруживаютсЯ
некоторые способности, но никогда не забывайте, молодой
человек, что талант, по выражению Ѓюффона, -- только длительное
терпение. ђаботайте".
џ работал и часто приходил к нему снова, чувствуЯ, что
нравлюсь ему, потому что он в шутку стал называть менЯ своим
учеником.
‚ течение семи лет Я писал стихи, писал сказки, писал
новеллы, написал даже отвратительную драму. Ќичего из этого не
осталось. “читель прочитывал все, а потом в следующее
воскресенье, за завтраком, приступал к критике, шаг за шагом
внедрЯЯ в менЯ те два-три принципа, которые представлЯли собой
итог его длительных и терпеливых поучений. "…сли обладаешь
оригинальностью, -- говорил он, -- нужно прежде всего ее
проЯвить; если же ее нет, нужно ее приобрести".
"’алант-это длительное терпение". Ќеобходимо достаточно
долго и с достаточным вниманием рассматривать все то, что
желаешь выразить, чтобы обнаружить в нем ту сторону, котораЯ до
сих пор еще никем не была подмечена и показана. ђешительно во
всем есть что-нибудь неисследованное, потому что мы привыкли
пользоватьсЯ своим зрением не иначе, как вспоминаЯ все
высказанное до нас по поводу того, что мы созерцаем.
Ќичтожнейший предмет содержит в себе частицу неведомого. Ќадо
его найти. —тобы описать пылающий огонь или дерево на равнине,
остановимсЯ перед этим огнем и этим деревом и будем
рассматривать их до тех пор, пока они не перестанут походить в
наших глазах ни на какое другое дерево, ни на какой другой
огонь.
€менно так и вырабатываетсЯ оригинальность.
“становив далее ту истину, что во всем свете не сыщешь двух
песчинок, двух мух, двух рук или двух носов, которые были бы
абсолютно одинаковы, ”лобер заставлЯл менЯ описать несколькими
фразами какое-нибудь живое существо или предмет, и притом так,
чтобы четко определить его своеобразие, чтобы выделить его из
всех других живых существ и всех других предметов той же породы
или того же вида.
"Љогда вы проходите, -- говорил он мне, -- мимо бакалейщика,
сидЯщего у своей двери, мимо консьержа, который курит трубку,
или мимо стоЯнки фиакров, обрисуйте мне этого бакалейщика и
этого консьержа, их позу, весь их физический облик, а в нем
передайте всю их духовную природу, чтобы Я не смешал их ни с
каким другим бакалейщиком, ни с каким другим консьержем, и
покажите мне одним-единственным словом, чем эта извозчичьЯ
лошадь отличаетсЯ от пЯтидесЯти других, которые бегут за ней
или впереди нее".
‚ другом месте Я изложил идеи ”лобера о стиле. ‚ них много
общего с теорией наблюдениЯ, только что приведенной мною.
Љакова бы ни была вещь, о которой вы заговорили, имеетсЯ
только одно существительное, чтобы назвать ее, только один
глагол, чтобы обозначить ее действие, и только одно
прилагательное, чтобы ее определить. € нужно искать до тех пор,
пока не будут найдены это существительное, этот глагол и это
прилагательное, и никогда не следует удовлетворЯтьсЯ
приблизительным, никогда не следует прибегать к подделкам, даже
удачным, к Языковым фокусам, чтобы избежать трудностей.
Њожно передавать и описывать тончайшие ощущениЯ, следуЯ
этому стиху Ѓуало:
Ћгромна власть у слов, стоЯщих там, где нужно.
„лЯ того чтобы выразить все оттенки мысли, вовсе нет
надобности в том нелепом, сложном, длинном и невразумительном
наборе слов, который навЯзывают нам сегоднЯ под именем
художественной манеры письма; нужно, напротив, с величайшей
зоркостью различать все менЯющиесЯ значениЯ слова в зависимости
от того места, где оно стоит. Џоменьше существительных,
глаголов и прилагательных, смысл которых почти неуловим, но
побольше непохожих друг на друга фраз, различно построенных,
умело размеренных, исполненных звучности и искусного ритма.
ЏостараемсЯ лучше быть отличными стилистами, чем
коллекционерами редких словечек.
‚ самом деле, гораздо труднее обработать фразу посвоему,
заставить ее сказать все, даже то, чего она буквально не
выражает, наполнить ее подразумеваемым смыслом, тайными и
невысказанными намерениЯми, чем выдумывать новые выражениЯ или
выискивать в недрах старых, забытых книг такие обороты речи,
которые утратили длЯ нас свое значение, перестали быть
употребительными и звучат ныне, как мертвые письмена.
‚прочем, французский Язык подобен чистой воде, которую
никогда не могли и не смогут замутить вычурные писатели. Љаждый
век бросал в этот прозрачный поток свои вкусы, свои
претенциозные архаизмы и свою жеманность, но ничто не всплыло
на поверхность из всех этих напрасных попыток и бессильных
стараний. Ќаш Язык -- Ясный, логичный и выразительный. Ћн не
даст себЯ ослабить, затемнить или извратить.
’е, кто в наши дни создают образы, злоупотреблЯЯ
отвлеченными выражениЯми, те, кто заставлЯют град или дождь
падать на чистоту оконного стекла, могут также забросать
камнЯми простоту своих собратьев! Ћни, может быть, и ушибут
собратьев, у которых есть тело, но никогда не заденут простоты,
котораЯ бесплотна.
‹а-ѓийетт, ќтрета, сентЯбрь 1887.

Ђх, черт! -- вырвалось вдруг у старика ђолана.
“же с четверть часа он пребывал в полной неподвижности, не
спускаЯ глаз с воды, и только времЯ от времени слегка дергал
удочку, уходившую в морскую глубь.
ѓоспожа ђолан, дремавшаЯ на корме рЯдом с г-жой ђоземильи,
приглашенной семейством ђолан на рыбную ловлю, очнулась и
повернула голову к мужу.
-- —то это?.. что это?.. †ером!
’от отвечал со злостью:
-- „а совсем не клюет! ‘ самого полуднЯ Я так ничего и не
поймал. ђыбу ловить надо только в мужской компании, -- из-за
женщин всегда выезжаешь слишком поздно.
Ћба его сына, Џьер и †ан, дружно расхохотались. Ћни сидели
-- один у левого, другой у правого борта -- и тоже удили,
намотав лесу на указательный палец.
-- Џапа, -- заметил †ан, -- ты не очень-то любезен с нашей
гостьей.
ѓосподин ђолан сконфузилсЯ и начал извинЯтьсЯ:
-- Џрошу прощениЯ, госпожа ђоземильи, такой уж у менЯ
характер. џ приглашаю дам, потому что люблю их общество, но
стоит мне очутитьсЯ на воде, и Я обо всем забываю, кроме рыбы.
ѓоспожа ђолан, стрЯхнув с себЯ дремоту, мечтательно смотрела
на морскую гладь и прибрежные скалы.
-- Ќо улов-то ведь богатый, -- заметила она.
Њуж отрицательно покачал головой. Ћднако он бросил
благосклонный взглЯд на корзину, где рыба, наловленнаЯ им и
сыновьЯми, еще слабо трепетала, еле шурша клейкой чешуей,
подрагиваЯ плавниками и беспомощно, вЯло хватаЯ смертельный длЯ
нее воздух судорожными глотками.
Џоставив корзину между ног, старик ђолан наклонил ее и
сдвинул серебристую груду к самому краю, чтобы разглЯдеть рыбу,
лежавшую на дне; рыба сильнее забилась в предсмертном трепете,
и из переполненной корзины потЯнуло крепким запахом, острым
зловонием свежего морского улова.
‘тарый рыболов с наслаждением вдохнул этот запах, словно
нюхал благоухающую розу.
-- Џахнет-то как, черт возьми! -- воскликнул он; потом
добавил: -- Ќу, доктор, сколько ты поймал?
…го старший сын Џьер, лет тридцати, безбородый и безусый, с
черными баками, подстриженными, как у чиновника, отвечал:
-- Ћ, самые пустЯки, штуки три-четыре.
Ћтец повернулсЯ к младшему:
-- Ђ ты, †ан?
†ан, высокий блондин с густой бородкой, намного моложе
брата, ответил с улыбкой:
-- „а почти то же, что и Џьер, -- четыре или пЯть.
Ћни каждый раз прибегали к этой лжи, приводившей старика
ђолана в восхищение.
Ћн намотал лесу на уключину и, скрестив руки, заЯвил:
-- Ќикогда больше не буду удить после полуднЯ. „есЯть
пробило -- и баста! Ћна больше не клюет, подлаЯ, она изволит
нежитьсЯ на солнышке.
‘тарик оглЯдывал море с довольным видом собственника.
‚ прошлом он был владельцем небольшого ювелирного магазина в
Џариже; страсть к воде и рыбной ловле оторвала его от прилавка,
как только скромные сбережениЯ позволили семье существовать на
ренту.
Ћн удалилсЯ на покой в ѓавр, купил рыбачью лодку и стал
морЯком-любителем. Ћба его сына, Џьер и †ан, остались в Џариже
заканчивать образование, но приезжали домой на каникулы и
принимали участие в развлечениЯх отца.
Џьер был на пЯть лет старше †ана. Џо окончании коллежа он
поочередно бралсЯ за самые разнообразные профессии: он
перепробовал их с полдюжины одну за другой, быстро
разочаровывалсЯ в каждой и тотчас же начинал возитьсЯ с новыми
планами.
‚ конце концов его прельстила медицина, он с большим жаром
принЯлсЯ за дело и только что, после сравнительно недолгих
занЯтий, по особому разрешению министра, раньше срока получил
звание доктора, он был человек восторженный, умный,
непостоЯнный, но настойчивый, склонный увлекатьсЯ утопиЯми и
философскими идеЯми.
ЃратьЯ ЯвлЯли собой полную противоположность и по
наружности, и по внутреннему складу. Њладший, †ан -- блондин,
был ровного, спокойного нрава; Џьер -- брюнет, был необуздан и
обидчив. †ан окончил юридический факультет и получил диплом
кандидата прав, а Џьер-диплом врача.
’еперь они оба отдыхали дома в надежде обосноватьсЯ в ѓавре,
если здесь подвернетсЯ что-нибудь подходЯщее.
‘крытаЯ зависть, та дремлющаЯ зависть, котораЯ почти
неощутимо растет между братьЯми или сестрами до возмужалости и
внезапно прорываетсЯ при женитьбе или особой удаче одного из
них, заставлЯла обоих держатьсЯ настороже и подстрекала на
беззлобное соперничество. Љонечно, они любили друг друга, но в
то же времЯ ревниво следили один за другим. Љогда родилсЯ †ан,
пЯтилетний Џьер с неприЯзнью избалованного звереныша смотрел на
другого звереныша, неожиданно поЯвившегосЯ в объЯтиЯх отца и
матери, окруженного любовью и лаской.
†ан с детских лет был образцом кротости, доброты и
послушаниЯ, и Џьер с раздражением слушал беспрестанные похвалы
этому толстому мальчугану, кротость которого казалась ему
вЯлостью, доброта -- глупостью, а доверчивость -- тупоумием.
ђодители их, люди непритЯзательные, мечтавшие о почтенной,
скромной карьере длЯ своих сыновей, упрекали Џьера за его
колебаниЯ, увлечениЯ, за безуспешные попытки, за все его
бесплодные порывы к высоким идеЯм и мечты о блестЯщем поприще.
‘ тех пор как он стал взрослым, ему уже не твердили: "‘мотри
на †ана и бери с него пример". Ќо каждый раз, когда при нем
говорили: "†ан поступил так, †ан поступил этак", -- он хорошо
понимал смысл этих слов и скрытый в них намек.
Њать их, любЯщаЯ порЯдок во всем, бережливаЯ, несколько
сентиментальнаЯ женщина, котораЯ провела всю жизнь за кассой,
но сохранила чувствительную душу, постоЯнно сглаживала
соперничество, то и дело вспыхивавшее между ее двумЯ взрослыми
сыновьЯми из-за всЯких житейских мелочей. ‚добавок с недавних
пор ее смущало одно обстоЯтельство, грозившее разладом между
братьЯми: этой зимой, когда ее сыновьЯ заканчивали образование
в Џариже, она познакомилась с соседкой, г-жой ђоземильи, вдовой
капитана дальнего плаваниЯ, погибшего в море два года тому
назад. ЊолодаЯ, даже совсем юнаЯ вдова, -- всего двадцати трех
лет, -- была неглупа и, видимо, постигла жизнь инстинктом, как
выросший на воле зверек; словно ей уже пришлось видеть,
пережить, понЯть и взвесить все жизненные ЯвлениЯ, она судила о
них по-своему -- здраво, узко и благожелательно. ѓ-жа ђоземильи
имела обыкновение заглЯдывать по вечерам к гостеприимным
соседЯм, поболтать за рукоделием и выпить чашку чаю.
ЊаниЯ разыгрывать из себЯ морЯка постоЯнно подстрекала
ђолана-отца расспрашивать новую приЯтельницу об умершем
капитане, и она спокойно говорила о нем, о его путешествиЯх, о
его рассказах, как покорившаЯсЯ судьбе рассудительнаЯ женщина,
котораЯ любит жизнь и с уважением относитсЯ к смерти.
Ћба сына, возвратившись домой и увидев хорошенькую вдову,
часто навещавшую их, тотчас же стали за нею ухаживать, не
столько из желаниЯ понравитьсЯ ей, сколько из чувства
соперничества.
Њатери, женщине осторожной и практичной, очень хотелось,
чтобы один из них добилсЯ успеха, -- молодаЯ вдова была богата,
-- но она желала, чтобы другой сын не был этим огорчен.
ѓоспожа ђоземильи была блондинка с голубыми глазами, с
венком непокорных завитков, разлетавшихсЯ при малейшем ветерке;
во всем ее облике было чтото бойкое, смелое и задорное, что
отнюдь не соответствовало уравновешенному и трезвому складу ее
ума.
Ћна, казалось, уже отдавала предпочтение †ану, к которому ее
влекло сходство их натур. Џравда, предпочтение это проЯвлЯлось
только в едва заметных оттенках голоса, в дружелюбных взорах и
в том, что она нередко прибегала к его советам.
Ћна, казалось, угадывала, что мнение †ана только подкрепит
ее собственное, между тем как мнение Џьера неизбежно окажетсЯ
противоположным. ѓоворЯ о взглЯдах доктора, об его
политических, моральных, артистических, философских воззрениЯх,
ей случалось называть их: "‚аши бредни!" ’огда он смотрел на
нее холодным взором судьи, обвинЯющего женщин, всех-женщин, в
духовном убожестве.
„о приезда сыновей старик ђолан ни разу не приглашал г-жу
ђоземильи на рыбную ловлю и никогда еще не брал с собою жены;
он любил выходить в море до восхода солнца, со своим другом
Ѓосиром, отставным капитаном дальнего плаваниЯ, с которым
познакомилсЯ в порту в час прилива, и со старым матросом
Џапагри, по прозвищу †ан-Ѓарт, смотревшим за лодкой.
Ќо как-то вечером, неделю тому назад, г-жа ђоземильи, обедаЯ
у ђоланов, спросила: "Ђ это очень весело, ловить рыбу? -- и
бывший ювелир, охваченный желанием заразить гостью своей манией
и обратить ее в свою веру, воскликнул:
-- Ќе хотите ли поехать?
-- •очу.
-- ‚ будущий вторник?
-- •орошо.
-- Ђ вы способны выехать в пЯть утра?
Ћна вскрикнула в изумлении:
-- Ђх, нет, нет, что вы!
Ћн был разочарован, его пыл угас, и он сразу усомнилсЯ в ее
призвании рыболова.
’ем не менее он спросил:
-- ‚ котором же часу вы могли бы отправитьсЯ?
-- Ќу... часов в девЯть.
-- Ќе раньше?
-- Ќет, не раньше, и то уж слишком рано!
‘тарик колебалсЯ. Љонечно, улов будет плохой, ведь как
только солнце начинает пригревать, рыба больше не клюет; но оба
брата настоЯли на том, чтобы тут же окончательно обо всем
условитьсЯ.
€так, в следующий вторник "†емчужина" стала на Якорь у белых
утесов мыса ѓэв „о полуднЯ удили, потом подремали, потом снова
удили, но ничего не попадалось, и старику ђолану пришлось
наконец понЯть, что г-же ђоземильи хотелось, в сущности, только
покататьсЯ по морю Љогда же он убедилсЯ, что лесы больше не
вздрагивают, у него и вырвалось энергичное "ах, черт! ",
одинаково относившеесЯ и к равнодушной вдове, и к неуловимой
рыбе.
’еперь ђолан рассматривал свой улов с трепетной радостью
скупца Ќо вот, поднЯв глаза к небу, он заметил, что солнце
начинает садитьсЯ.
-- Ќу, дети, -- сказал он, -- не пора ли домой?
ЃратьЯ вытащили из воды лесы, смотали их, вычистили крючки,
воткнули их в пробковые поплавки и приготовились.
ђолан встал и, как подобает капитану, оглЯдел горизонт.
-- ‚етер спал, -- сказал он, -- беритесь за весла, дети!
€ вдруг, показав на север, добавил:
-- ѓлЯдите-ка, пароход из ‘аутгемптона.
‚дали, на розовом небе, над спокойным морем, гладким, как
необъЯтнаЯ голубаЯ блестЯщаЯ ткань с золотым и огненным
отливом, поднималось темноватое облачко Ђ под ним можно было
разглЯдеть корабль, еще совсем крохотный на таком расстоЯнии.
Ќа юге виднелось немало других столбов дыма, и все они
двигались к едва белевшему вдалеке гаврскому молу, на конце
которого высилсЯ маЯк.
ђолан спросил:
-- Ќе сегоднЯ ли должна прийти "ЌормандиЯ"?
†ан ответил:
-- „а, папа.
-- Џодай-ка подзорную трубу; думаетсЯ мне, что это она и
есть.
Ћтец раздвинул медную трубу, приставил ее к глазу, поискал
корабль на горизонте и, обнаружив его, радостно воскликнул:
-- „а, да, это "ЌормандиЯ", никаких сомнений. Ќе хотите ли
посмотреть, сударынЯ?
ѓоспожа ђоземильи взЯла трубу, направила на океанский
пароход, но, видимо, не сумела поймать его в поле зрениЯ и
ничего не могла разобрать, ровно ничего, кроме синевы,
обрамленной цветным кольцом вроде круглой радуги, и каких-то
странных темноватых пЯтен, от которых у нее закружилась голова.
Ћна сказала, возвращаЯ подзорную трубу:
-- џ никогда не умела пользоватьсЯ этой штукой. Њуж даже
сердилсЯ; а сам он способен был часами простаивать у окна,
рассматриваЯ проходЯщие мимо суда.
‘тарик ђолан ответил не без досады:
-- ’ут дело в каком-нибудь недостатке вашего зрениЯ, потому
что подзорнаЯ труба у менЯ превосходнаЯ.
‡атем он протЯнул ее жене:
-- •очешь посмотреть?
-- Ќет, спасибо, Я наперед знаю, что ничего не увижу.
ѓоспожа ђолан, сорокавосьмилетнЯЯ, очень моложаваЯ женщина,
несомненно, больше всех наслаждалась прогулкой и чудесным
вечером.
…е каштановые волосы только еще начинали седеть. Ћна
казалась такой спокойной и рассудительной, доброй и счастливой,
что на нее приЯтно было смотреть. Љак говорил ее старший сын,
она знала цену деньгам, но это ничуть не мешало ей предаватьсЯ
мечтаниЯм. Ћна любила романы и стихи не за их литературные
достоинства, но за ту нежную грусть и задумчивость, которую они
навевали. Љакой-нибудь стих, подчас самый банальный, даже
плохой, заставлЯл трепетать в ней, по ее словам, какую-то
струнку, внушаЯ ей ощущение таинственного, готового
осуществитьсЯ желаниЯ. € ей приЯтно было отдаватьсЯ этим легким
волнениЯм, немного смущавшим ее душу, в которой обычно все было
в таком же порЯдке, как в счетной книге.
‘о времени переезда в ѓавр она довольно заметно располнела,
и это портило ее фигуру, некогда такую гибкую и тонкую.
Џрогулка по морю была большой радостью длЯ г-жи ђолан …е
муж, человек вообще незлой, обращалсЯ с ней деспотически, с той
беззлобной грубостью, с какой лавочники имеют обыкновение
отдавать приказаниЯ. Џеред посторонними он еще сдерживал себЯ,
но дома распоЯсывалсЯ и напускал на себЯ грозный вид, хотЯ сам
всего боЯлсЯ. Ћна же из отвращениЯ к ссорам, семейным сценам и
бесполезным объЯснениЯм всегда уступала, никогда ничего не
требовала. “же давно она не осмеливалась просить ђолана
покатать ее по морю. Џоэтому она с восторгом встретила
предложение о прогулке и теперь наслаждалась нежданным и новым
длЯ нее развлечением.
‘ самого отплытиЯ она душой и телом отдалась отрадному
чувству плавного скольжениЯ по воде. Ћна ни о чем не думала, ее
не тревожили ни воспоминаниЯ, ни надежды, и у нее было такое
ощущение, будто сердце ее вместе с лодкой плывет по чему-то
нежному, струЯщемусЯ, ласковому, что укачивает ее и усыплЯет.
Љогда отец отдал команду: "Џо местам, и за весла, -- она
улыбнулась, глЯдЯ, как ее сыновьЯ, оба ее взрослых сына,
скинули пиджаки и засучили рукава рубашек.
Џьер, сидевший ближе к обеим женщинам, взЯл весло с правого
борта, †ан -- с левого, и оба ждали, когда их капитан крикнет:
"‚есла на воду! -- потому что старик требовал, чтобы все
делалось точно по команде.
ђазом опустив весла в воду, они откинулись назад, выгребаЯ
что было мочи, и тут началась ожесточеннаЯ борьба двух
соперников, состЯзающихсЯ в силе. “тром они вышли в море под
парусом, не торопЯсь, но теперь ветер стих, и необходимость
взЯтьсЯ за весла пробудила в братьЯх самолюбивое желание
потЯгатьсЯ друг с другом в присутствии молодой красивой
женщины.
Љогда они отправлЯлись на ловлю одни со стариком ђоланом и
шли на веслах, лодкой не управлЯл никто; отец готовил удочки и,
наблюдаЯ за ходом лодки, выправлЯл его только жестом или
словами: "†ан, легче, а ты, Џьер, приналЯг". €ли же говорил:
"Ќу-ка, первый, ну-ка, второй, подбавьте жару". € замечтавшийсЯ
начинал грести сильнее, а тот, кто слишком увлексЯ, умерЯл свой
пыл, и ход лодки выравнивалсЯ.
Ќо сегоднЯ им предстоЯло показать силу своих мускулов. “
Џьера руки были волосатые, жилистые и несколько худые; у †ана
-- полные и белые, слегка розоватого оттенка, с буграми мышц,
которые перекатывались под кожей.
‚начале преимущество было за Џьером. ‘тиснув зубы, нахмурив
лоб, вытЯнув ноги, он греб, судорожно сжимаЯ обеими руками
весло, так что оно гнулось во всю длину при каждом рывке и
"†емчужину" относило к берегу. ђолан-отец, предоставив всю
заднюю скамью дамам, сидел на носу лодки и, срываЯ голос,
командовал: "Џервый, легче; второй, приналЯг?" Ќо первый
удваивал рвение, а второй никак не мог подладитьсЯ под него в
этой беспорЯдочной гребле.
Ќаконец капитан скомандовал: "Ћгоп!" Ћба весла одновременно
поднЯлись, и затем †ан, по приказанию отца, несколько минут
греб один. ’еперь он взЯл верх, и преимущество так и осталось
за ним; он оживилсЯ, разгорЯчилсЯ, а Џьер, выдохшийсЯ,
обессиленный слишком большим напрЯжением, начал задыхатьсЯ и не
поспевал за братом. —етыре раза подрЯд ђолан-отец приказывал
остановитьсЯ, чтобы дать старшему сыну передохнуть и выправить
лодку. € каждый раз Џьер, побледневший, весь в поту, чувствуЯ
свое унижение, говорил со злостью:
-- Ќе знаю, что со мной, у менЯ сердечнаЯ спазма. Ќачал так
хорошо, а теперь просто руки отваливаютсЯ.
-- •очешь, Я буду грести обоими веслами? -- спрашивал †ан.
-- Ќет, спасибо, сейчас пройдет.
ѓоспожа ђолан говорила с досадой:
-- Џослушай, Џьер, какой смысл упрЯмитьсЯ? ‚едь ты не
ребенок.
Ќо он пожимал плечами и продолжал грести.
ѓоспожа ђоземильи, казалось, ничего не видела, не понимала,
не слышала. …е белокураЯ головка при каждом толчке откидывалась
назад быстрым, красивым движением, и на ее висках разлетались
завитки волос.
Ќо вот ђолан воскликнул: "‘мотрите-ка, нас нагонЯет "Џринц
Ђльберт"! ‚се оглЯнулись. „линный низкий пароход из
‘аутгемптона приближалсЯ полным ходом; у него были две
наклоненные назад трубы, желтые, круглые, как щеки, кожухи над
колесами, а над переполненной пассажирами палубой реЯли
раскрытые зонтики. Љолеса быстро вращались, с шумом вспениваЯ
воду, и казалось, что это гонец, который спешит изо всех сил;
прЯмой нос рассекал поверхность морЯ, вздымаЯ две тонкие и
прозрачные струи, скользившие вдоль бортов.
Љогда "Џринц Ђльберт" приблизилсЯ к "†емчужине", старик
ђолан приподнЯл шлЯпу, дамы замахали платочками, и несколько
зонтиков, колыхнувшись, ответили на это приветствие; затем
судно удалилось, оставив за собой на ровной и блестЯщей
поверхности морЯ легкую зыбь.
‚идны были и другие корабли, окутанные клубами дыма,
стремившиесЯ со всех сторон к короткому белому молу, за
которым, словно в пасти, они исчезали один за другим. € рыбачьи
лодки, и большие парусники с легкими мачтами, скользЯщие на
фоне неба, влекомые едва 'заметными буксирами, -- все они
быстро или медленно приближались к этому прожорливому чудовищу,
которое порою, словно пресытЯсь, изрыгало в открытое море новую
флотилию пакетботов, бригов, шхун, трехмачтовиков со сложным
сплетением снастей. ’оропливые пароходы разбегались вправо и
влево по плоскому лону океана, а парусники, покинутые
маленькими буксирами, стоЯли недвижно, облекаЯсь с грот-марса
до брам-стеньги в паруса, то белые, то коричневые, казавшиесЯ
алыми в лучах заката.
ѓоспожа ђолан, полузакрыв глаза, прошептала:
-- Ђх, боже мой, как море красиво!
ѓоспожа ђоземильи ответила глубоким вздохом без всЯкого,
впрочем, оттенка печали:
-- „а, но иногда оно причинЯет немало зла.
ђолан воскликнул:
-- ‘мотрите-ка, "ЌормандиЯ" входит в порт. Ќу и громадина!
Џотом, указываЯ на противоположный берег, по ту сторону
устьЯ ‘ены, он пустилсЯ в объЯснениЯ; сообщил, что устье
шириной в двадцать километров; показал ‚иллервиль, ’рувиль,
“льгат, ‹юк, Ђрроманш, и реку Љан, и скалы Љальвадоса, опасные
длЯ судов вплоть до самого ербура. „алее он рассказал о
песчаных отмелЯх ‘ены, которые перемещаютсЯ при каждом приливе,
чем сбивают с толку даже лоцманов из Љийбефа, если те ежедневно
не проверЯют фарватер в ‹а-Њанше. “помЯнул о том, что ѓавр
отделЯет Ќижнюю Ќормандию 'от ‚ерхней; что в Ќижней Ќормандии
пастбища, луга и полЯ отлогого берега спускаютсЯ к самому морю.
Ѓерег ‚ерхней Ќормандии, наоборот, почти отвесный: это высокий,
величественный крЯж, весь в зубцах и выемках; он тЯнетсЯ до
„юнкерка как бы огромной белой стеной, в каждой расщелине
которой приютилось селение или порт -- ќтрета, ”екан,
‘ен-‚алери, ‹е-’репор, „ьеп и так далее.
†енщины не слушали ђолана; они отдавались приЯтному
оцепенению, созерцаЯ океан, на котором, словно звери вокруг
своего логовища, суетились корабли; обе они молчали, слегка
подавленные беспредельной ширью неба и воды, зачарованные
картиной великолепного заката. Ћдин ђолан говорил без умолку,
он был не из тех, кого легко вывести из равновесиЯ. Ќо женщины
наделены большей впечатлительностью, и порой ненужнаЯ болтовнЯ
оскорблЯет их слух, как грубое слово.
Џьер и †ан, уже не думаЯ о соревновании, гребли размеренно,
и "†емчужина", такаЯ крошечнаЯ рЯдом с большими судами,
медленно приближалась к порту.
Љогда она причалила, матрос Џапагри, поджидавший ее,
протЯнул дамам руку, помог им сойти на берег, и все направились
в город. Њножество гулЯющих, которые, как обычно в часы
прилива, толпились на молу, также расходились по домам.
ѓоспожа ђолан и г-жа ђоземильи шли впереди, трое мужчин
следовали за ними. ЏоднимаЯсь по Џарижской улице, дамы
останавливались иногда перед модным магазином или перед
витриной ювелира; полюбовавшись шлЯпкой или ожерельем, они
обменивались замечаниЯми и шли дальше.
Џеред площадью Ѓиржи старик ђолан, по своему обыкновению,
остановилсЯ взглЯнуть на торговую гавань, полную кораблей, и на
примыкающие к ней другие гавани, где стоЯли бок о бок в
четыре-пЯть рЯдов огромные суда. Џристани тЯнулись на несколько
километров; бесчисленные мачты, реи, флагштоки, снасти
придавали этому водоему, расположенному посреди города,
сходство с густым сухостойным лесом. Ђ над этим безлиственным
лесом кружили морские чайки, подстерегаЯ мгновение, чтобы
камнем упасть на выкидываемые в море отбросы; юнга,
прикреплЯющий блок к верхушке бом-брамсели, казалось, забралсЯ
туда за птичьими гнездами.
-- Њожет быть, вы пообедаете с нами запросто и проведете у
нас вечер? -- спросила г-жа ђолан г-жу ђоземильи.
-- ‘ удовольствием; принимаю без церемоний. Њне было бы
грустно остатьсЯ сегоднЯ в полном одиночестве.
Џьер, который невольно злилсЯ на молодую женщину за ее
равнодушие к нему, услыхав эти слова, проворчал: "Ќу, теперь
вдову не выживешь". “же несколько дней, как он стал именовать
ее "вдовой". ‚ самом слове не было ничего обидного, но оно
сердило †ана, -- тон, которым его произносил Џьер, казалсЯ ему
злобным и оскорбительным.
Њужчины остаток пути прошли молча. ђоланы жили на улице
Џрекрасной Ќормандки в небольшом трехэтажном доме. †озефина,
девушка лет девЯтнадцати, взЯтаЯ прЯмо из деревни ради
экономии, с характерным длЯ крестьЯнки удивленным и тупым
выражением лица отворила дверь, заперла ее, поднЯлась следом за
хозЯевами в гостиную, расположенную во втором этаже, и только
тогда доложила:
-- Љакой-то господин заходил три раза.
ђолан-отец, обращавшийсЯ к служанке не иначе, как с криком и
руганью, рЯвкнул:
-- Љто еще там приходил, чучело ты этакое!
†озефина, которую нимало не смущали окрики хозЯина,
ответила:
-- ѓосподин от нотариуса.
-- Ћт какого нотариуса?
-- „а от господина Љаню.
-- Ќу и что же он сказал?
-- ‘казал, что господин Љаню сам зайдет нынче вечером.
ѓосподин ‹еканю, нотариус, вел дела старика ђолана и был с
ним на короткой ноге. …сли он счел нужным предупредить о своем
посещении, значит, речь шла о каком-то важном деле, не терпЯщем
отлагательств; и четверо ђоланов переглЯнулись, взволнованные
новостью, как это всегда бывает с людьми скромного достатка при
поЯвлении нотариуса, ибо оно знаменует перемену в их жизни,
вступление в брак, ввод в наследство, начало тЯжбы и прочие
приЯтные или грозные событиЯ.
ђолан-отец, помолчав с минуту, проговорил:
-- —то бы это могло значить?
ѓоспожа ђоземильи рассмеЯлась:
-- ќто, наверно, наследство ‚от увидите. џ приношу счастье.
Ќо они не ожидали смерти никого из близких, кто мог бы им
что-нибудь оставить.
ѓоспожа ђолан, обладавшаЯ превосходной памЯтью на родню,
тотчас же принЯлась перебирать всех родственников мужа и своих
собственных по восходЯщей линии и припоминать все боковые
ветви.
…ще не снЯв шлЯпки, она приступила к расспросам:
-- ‘кажи-ка, отец (дома она называла мужа "отец", а при
посторонних иногда "господин ђолан"), скажи-ка, не помнишь ли
ты, на ком женилсЯ вторым браком †озеф ‹ебрю?
-- Џомню Ќа „юмениль, дочери бумажного фабриканта.
-- Ђ у них были дети?
-- Љак же, четверо или пЯтеро по меньшей мере.
-- ‡начит, с этой стороны ничего не может быть.
Ћна уже увлеклась этими розысками, уже начала надеЯтьсЯ, что
им свалитсЯ с неба хотЯ бы небольшое состоЯние. Ќо Џьер, очень
любивший мать, знаЯ ее склонность к мечтам и боЯсь, что она
будет разочарована, расстроена и огорчена, если новость
окажетсЯ плохой, а не хорошей, удержал ее.
-- Ќе обольщайсЯ, мама. Ђмериканских дЯдюшек больше не
бывает. ‘корее всего, дело идет о партии длЯ †ана.
‚се были удивлены таким предположением, а †ан почувствовал
досаду, оттого что брат заговорил об этом в присутствии г-жи
ђоземильи.
-- Џочему длЯ менЯ, а не длЯ тебЯ? ’вое предположение очень
спорно. ’ы старший, значит, прежде всего подумали бы о тебе. €
вообще Я не собираюсь женитьсЯ.
Џьер усмехнулсЯ.
-- “ж не влюблен ли ты?
†ан поморщилсЯ.
-- ђазве непременно надо быть влюбленным, чтобы сказать, что
покамест не собираешьсЯ женитьсЯ?
-- "Џокамест". ќто дело другое; значит, ты выжидаешь?
-- „опустим, что выжидаю, если тебе угодно.
ђолан-отец слушал, размышлЯл и вдруг нашел наиболее
вероЯтное решение вопроса:
-- ѓлупость какаЯ! € чего мы ломаем голову? ѓосподин ‹еканю
наш друг, он знает, что Џьеру нужен врачебный кабинет, а †ану
адвокатскаЯ контора; вот он и нашел что-нибудь подходЯщее.
ќто было так просто и правдоподобно, что не вызвало никаких
возражений.
-- Љушать подано, -- сказала служанка.
€ все разошлись по своим комнатам, чтобы умытьсЯ перед
обедом.
„есЯть минут спустЯ они уже собрались в маленькой столовой
первого этажа.
Ќесколько минут прошло в молчании, потом ђоланотец опЯть
начал вслух удивлЯтьсЯ предстоЯщему визиту нотариуса.
-- Ќо почему он не написал нам, почему три раза присылал
клерка, почему намерен прийти лично?
Џьер находил это естественным:
-- …му, наверно, нужно тотчас же получить ответ или сообщить
нам о каких-нибудь особых условиЯх, о которых предпочитают не
писать.
Ћднако все четверо были озабочены и несколько досадовали на
себЯ, что пригласили постороннего человека, который может
стеснить их при обсуждении дела и принЯтии решений.
Љак только они опЯть поднЯлись в гостиную, доложили о
приходе нотариуса.
ђолан бросилсЯ ему навстречу:
-- ‡дравствуйте, дорогой мэтр.
Ћн как бы титуловал г-на ‹еканю этим словом "мэтр", которое
предшествует фамилии всЯкого нотариуса.
ѓоспожа ђоземильи поднЯлась:
-- џ пойду, Я очень устала.
Ѓыла сделана слабаЯ попытка удержать ее, но она не
согласилась остатьсЯ; и в этот вечер, против обыкновениЯ, никто
из троих мужчин не пошел ее провожать.
ѓоспожа ђолан хлопотала вокруг нового гостЯ.
-- Ќе хотите ли чашку кофе?
-- Ќет, благодарю, Я только что из-за стола.
-- Њожет быть, чаю выпьете?
-- Ќе откажусь, но попозже; сначала поговорим о делах.
ѓлубокаЯ тишина последовала за этими словами. Ќарушал ее
только размеренный ход стенных часов да в нижнем этаже служанка
гремела посудой: †озефина была до того глупа, что даже не
догадывалась подслушивать у дверей.
Ќотариус начал с вопроса:
-- ‚ы знавали в Џариже некоего господина ЊарешалЯ, ‹еона
ЊарешалЯ?
ѓосподин и г-жа ђолан воскликнули в один голос:
-- …ще бы!
-- Ћн был вашим другом?
ђолан объЯвил:
-- ‹учшим другом, сударь! Ќо это закоренелый парижанин; он
не может расстатьсЯ с парижскими бульварами. Ќачальник
отделениЯ в министерстве финансов. Џосле отъезда из столицы Я с
ним больше не встречалсЯ. Ђ потом и переписку прекратили.
‡наете, когда живешь так далеко друг от друга...
Ќотариус торжественно произнес:
-- ѓосподин Њарешаль скончалсЯ!
“ супругов ђолан тотчас же поЯвилось на лице то
непроизвольное выражение горестного испуга, притворного или
искреннего, с каким встречают подобное известие.
ѓосподин ‹еканю продолжал:
-- Њой парижский коллега только что сообщил мне главное
завещательное распорЯжение покойного, в силу которого все
состоЯние господина ЊарешалЯ переходит к вашему сыну †ану,
господину †ану ђолану.
‚сеобщее изумление было так велико, что никто не проронил ни
слова.
ѓоспожа ђолан перваЯ, подавлЯЯ волнение, пролепетала:
-- Ѓоже мой, бедный ‹еон... наш бедный друг... боже мой...
боже мой... “мер!
Ќа глазах у нее выступили слезы, молчаливые женские слезы,
капли печали, как будто исторгнутые из души, которые, струЯсь
по щекам, светлые, и прозрачные, сильнее слов выражают глубокую
скорбь.
Ќо ђолан гораздо меньше думал о кончине друга, нежели о
богатстве, которое сулила новость, принесеннаЯ нотариусом.
Ћднако он не решалсЯ напрЯмик заговорить о статьЯх завещаниЯ и
о размере наследства и только спросил, чтобы подойти к
волновавшему его вопросу:
-- Ћт чего же он умер, беднЯга Њарешаль?
ѓосподину ‹еканю это было совершенно неизвестно.
-- џ знаю только, -- сказал он, -- что, не имеЯ прЯмых
наследников, он оставил все свое состоЯние, около двадцати
тысЯч франков ренты в трехпроцентных бумагах, вашему младшему
сыну, который родилсЯ и вырос на его глазах и которого он
считает достойным этого дара. ‚ случае отказа со стороны
господина †ана наследство будет передано приюту длЯ детей,
брошенных родителЯми.
ђолан-отец, уже не в силах скрывать свою радость,
воскликнул:
-- —ерт возьми, вот это поистине благороднаЯ мысль! Ќе будь
у менЯ потомства, Я тоже, конечно, не забыл бы нашего славного
друга!
Ќотариус просиЯл.
-- Њне очень приЯтно, -- сказал он, -- сообщить вам об этом
лично. ‚сегда радостно принести добрую весть.
Ћн и не подумал о том, что эта добраЯ весть была о смерти
друга, лучшего друга старика ђолана, да тот и сам внезапно
позабыл об этой дружбе, о которой только что заЯвлЯл столь
горЯчо.
’олько г-жа ђолан и оба сына сохранЯли печальное выражение
лица. Ћна все еще плакала, вытираЯ глаза платком и прижимаЯ его
к губам, чтобы удержать всхлипываньЯ.
Џьер сказал вполголоса:
-- Ћн был хороший, сердечный человек. Њы с †аном часто
обедали у него.
†ан, широко раскрыв загоревшиесЯ глаза, привычным жестом
гладил правой рукой свою густую белокурую бороду, пропускаЯ ее
между пальцами до последнего волоска, словно хотел, чтобы она
стала длинней и уже.
„важды он раскрывал рот, чтобы тоже произнести
приличествующие случаю слова, но, ничего не придумав, сказал
только:
-- ‚ерно, он очень любил менЯ и всегда целовал, когда Я
приходил навещать его.
Ќо мысли отца мчались галопом; они носились вокруг вести о
нежданном наследстве, уже как будто полученном, вокруг денег,
словно скрывавшихсЯ за дверью и готовых хлынуть сюда сейчас же,
завтра же, по первому слову.
Ћн спросил:
-- Ђ затруднений не предвидитсЯ?.. Ќикаких тЯжб?
Ќикто не может оспорить завещание?
ѓосподин ‹еканю, видимо, был совершенно спокоен на этот
счет.
-- Ќет, нет, мой парижский коллега сообщает, что все
абсолютно Ясно. Ќам нужно только согласие господина †ана.
-- Ћтлично, а дела покойник оставил в порЯдке?
-- ‚ полном.
-- ‚се формальности соблюдены?
-- ‚се.
Ќо тут бывший ювелир почувствовал стыд -- неосознанный
мимолетный стыд за ту поспешность, с какой он наводил справки.
-- ‚ы же понимаете, -- сказал он, -- что Я так сразу обо
всем спрашиваю потому, что хочу оградить сына от неприЯтностей,
которых он может и не предвидеть. €ногда бывают долги,
запутанные дела, мало ли что, и можно попасть в затруднительное
положение. Ќе мне ведь получать наследство, Я справлЯюсь ради
малыша.
†ана всегда звали в семье "малышом", хотЯ он был голову выше
Џьера.
ѓоспожа ђолан, словно очнувшись от сна и смутно припоминаЯ
что-то далекое, почти позабытое, о чем когда-то слышала, -- а
быть может, ей только померещилось, -- проговорила, запинаЯсь:
-- ‚ы, кажетсЯ, сказали, что наш бедный друг оставил
наследство моему сыну †ану?
-- „а" сударынЯ.
’огда она добавила просто:
-- џ очень рада: это доказывает, что он нас любил.
ђолан поднЯлсЯ:
-- ‚ам угодно, дорогой мэтр, чтобы сын мой тотчас же дал
письменное согласие?
-- Ќет, нет, господин ђолан. ‡автра. ‡автра у менЯ в
конторе, в два часа, если вам удобно.
-- Љонечно, конечно, еще бы!
ѓоспожа ђолан тоже поднЯлась, улыбаЯсь сквозь слезы: она
подошла к нотариусу, положила руку на спинку его кресла и,
глЯдЯ на г-на ‹еканю растроганным и благодарным взглЯдом
матери, спросила:
-- —ашечку чаю?
-- ’еперь пожалуйста, сударынЯ, с удовольствием.
Џозвали служанку, она принесла сначала сухое печенье --
пресные и ломкие английские бисквиты, как будто предназначенные
длЯ клюва попугаев, которые хранЯтсЯ в наглухо запаЯнных
металлических банках, чтобы выдержать кругосветное путешествие.
Џотом она пошла за суровыми салфетками, теми сложенными
вчетверо чайными салфетками, которые никогда не стираютсЯ в
небогатых семьЯх. ‚ третий раз она вернулась с сахарницей и
чашками, а затем отправилась вскипЯтить воду. ‚се молча ждали.
ѓоворить никому не хотелось; о многом следовало подумать, а
сказать было нечего. Ћдна только г-жа ђолан пыталась
поддерживать разговор. Ћна рассказала о рыбной ловле,
превозносила "†емчужину", хвалила г-жу ђоземильи.
-- Ћна прелестна, прелестна, -- поддакивал нотариус.
ђолан-отец, опершись о камин, -- как бывало зимой, когда
горел огонь, -- засунул руки в карманы и вытЯнул губы, словно
собираЯсь засвистеть: его томило неодолимое желание дать волю
своему ликованию.
ЃратьЯ, одинаково закинув ногу на ногу, сидели в двух
одинаковых креслах по левую и правую сторону круглого стола,
стоЯвшего посреди комнаты, и пристально смотрели перед собой;
сходство позы еще сильней подчеркивало разницу в выражении их
лиц.
Ќаконец подали чай. Ќотариус взЯл чашку, положил сахару и
выпил чай, предварительно накрошив в него небольшой бисквит,
слишком твердый, чтобы его разгрызть; потом он встал, пожал
руки и вышел.
-- €так, -- повторил ђолан, прощаЯсь с гостем, -- завтра в
два часа, у вас в конторе.
-- „а, завтра в два.
†ан не промолвил ни слова.
Џосле ухода нотариуса некоторое времЯ еще длилось молчание,
затем старик ђолан, хлопнув обеими руками по плечам младшего
сына, воскликнул:
-- —то же ты, подлец, не поцелуешь менЯ?
†ан улыбнулсЯ и поцеловал отца.
-- џ не знал, что это необходимо.
‘тарик уже не скрывал своей радости. Ћн кружил по комнате,
барабанил неуклюжими пальцами по мебели, повертывалсЯ на
каблуках и повторЯл:
-- ЉакаЯ удача! —то за удача" ‚от это удача!
Џьер спросил:
-- ‚ы, стало быть, близко знали ЊарешалЯ в Џариже?
Ћтец ответил:
-- …ще бы, черт возьми! „а он все вечера просиживал у нас;
ты, верно, помнишь, как он заходил за тобой в коллеж в
отпускные дни и как часто провожал тебЯ туда после обеда. „а
вот в то утро, когда родилсЯ †ан, именно Њарешаль и побежал за
доктором. Ћн завтракал у нас, твоЯ мать почувствовала себЯ
плохо. Њы тотчас понЯли, в чем дело, и он бросилсЯ со всех ног.
‚попыхах он еще вместо своей шлЯпы захватил мою. џ потому это
помню, что после мы очень смеЯлись над этим. Њожет быть, и в
смертный час ему вспомнилсЯ этот случай, а так как у него не
было наследников, он и сказал себе: "ђаз уж Я помог этому
малышу родитьсЯ, оставлю-ка Я ему свое состоЯние".
ѓоспожа ђолан, откинувшись на спинку глубокого кресла,
казалось, всЯ ушла в воспоминаниЯ о прошлом. Ћна прошептала,
как будто размышлЯЯ вслух:
-- Ђх, это был добрый друг, беззаветно преданный и верный,
редкий человек по нынешним временам.
†ан поднЯлсЯ.
-- џ пройдусь немного, -- сказал он.
Ћтец удивилсЯ и попробовал его удержать, -- ведь нужно было
еще кое-что обсудить, обдумать, принЯть коекакие решениЯ. Ќо
†ан заупрЯмилсЯ, отговариваЯсь условленной встречей Љ тому же
до введениЯ в наследство будет еще достаточно времени, чтобы
обо всем потолковать.
€ он ушел; ему хотелось побыть наедине со своими мыслЯми.
Џьер заЯвил, что тоже уходит, и через несколько минут
последовал за братом.
Љогда супруги остались одни, старик ђолан схватил жену в
объЯтиЯ, расцеловал в обе щеки и сказал, как бы отводЯ упрек,
который она часто ему делала:
-- ‚идишь, дорогаЯ, богатство свалилось нам с неба. ‚от и
незачем мне было торчать дольше в Џариже, надрываЯ здоровье
ради детей, вместо того чтобы перебратьсЯ сюда.
ѓоспожа ђолан нахмурилась.
-- Ѓогатство свалилось с неба длЯ †ана, -- сказала она, -- а
Џьер?
-- Џьер? Ќо он врач, он без куска хлеба не будет... да и
брат, конечно, поможет ему.
-- Ќет, Џьер не примет помощи Ќаследство досталось †ану,
одному †ану. Џьер оказалсЯ жестоко обделенным.
‘тарик, видимо, смутилсЯ:
-- ’ак мы откажем ему побольше.
-- Ќет. ќто тоже будет несправедливо.
’огда он рассердилсЯ:
-- Ђ ну тебЯ совсем! џ-то тут при чем? ‚ечно ты выкопаешь
какую-нибудь неприЯтность. Ќепременно надо испортить мне
настроение. Џойду-ка лучше спать. Џокойной ночи. —то ни говори,
это удача, чертовскаЯ удача!
€ он вышел, радостный и счастливый, так и не обмолвЯсь ни
словом сожалениЯ о покойном друге, который перед смертью столь
щедро одарил его семью.
Ђ г-жа ђолан снова погрузилась в раздумье, пристально глЯдЯ
в коптЯщее пламЯ догорающей лампы.

‚ыйдЯ из дому, Џьер направилсЯ в сторону Џарижской улицы,
главной улицы ѓавра, людной, шумной, Ярко освещенной. ‘вежий
морской ветер ласкал ему лицо, и он шел медленно, с тросточкой
под мышкой, заложив руки за спину.
…му было не по себе, он чувствовал какую-то тЯжесть,
недовольство, словно получил неприЯтное известие. Ћн не мог бы
сказать, что именно его огорчает, отчего так тоскливо на душе и
такаЯ расслабленность во всем теле. Ћн испытывал боль, но что
болело, он и сам не знал... ѓде-то в нем таилась болезненнаЯ
точка, едва ощутимаЯ ссадина, место которой трудно определить,
но котораЯ все же не дает покоЯ, утомлЯет, мучает, -- какое-то
неизведанное страдание, крупица горЯ.
Љогда он дошел до площади ’еатра и увидел Ярко освещенные
окна кафе ’ортони, ему захотелось зайти туда, и он медленно
направилсЯ к входу. Ќо в последнюю минуту он подумал, что
встретит там приЯтелей, знакомых, что с ними придетсЯ
разговаривать, и его внезапно охватило отвращение к мимолетной
дружбе, котораЯ завЯзываетсЯ за чашкой кофе и за стаканом вина.
Ћн повернул обратно и снова пошел по главной улице, ведущей к
порту.
Ћн спрашивал себЯ: "Људа же мне пойти? -- мысленно ища
место, которое бы его привлекло и отвечало бы его душевному
состоЯнию. Ќо ничего не мог придумать, потому что, хотЯ он и
тЯготилсЯ одиночеством, ему все же не хотелось ни с кем
встречатьсЯ.
„ойдЯ до набережной, он с минуту постоЯл в нерешительности,
потом свернул к молу: он избрал одиночество.
Ќаткнувшись на скамью, стоЯвшую у волнореза, он сел на нее,
чувствуЯ себЯ уже утомленным, потерЯв вкус к едва начавшейсЯ
прогулке.
Ћн спросил себЯ: "—то со мной сегоднЯ?" -- и стал рытьсЯ в
своей памЯти, доискиваЯсь, не было ли какой неприЯтности, как
врач расспрашивает больного, стараЯсь найти причину недуга.
“ него был легко возбудимый и в то же времЯ трезвый ум; он
быстро увлекалсЯ, но потом начинал рассуждать, одобрЯЯ или
осуждаЯ свои порывы; однако в конечном счете побеждало
преобладающее свойство его натуры, и человек чувств в нем
всегда брал верх над человеком рассудка.
€так, он старалсЯ понЯть, откуда взЯлось это раздражение,
эта потребность бродить без цели, смутное желание встретить
кого-нибудь длЯ того лишь, чтобы затеЯть спор, и в то же времЯ
отвращение ко всем людЯм, которых он мог бы встретить, и ко
всему, что они могли бы ему сказать.
€ он задал себе вопрос: "“ж не наследство ли †ана?"
„а, может быть, и так.
Љогда нотариус объЯвил эту новость, Џьер почувствовал, как у
него забилось сердце. ‚едь человек не всегда властен над собою,
нередко им овладевают страсти внезапные и неодолимые, и он
тщетно боретсЯ с ними.
Ћн глубоко задумалсЯ над физиологическим воздействием,
которое может оказывать любое событие на наше подсознание,
вызываЯ поток мыслей и ощущений мучительных или отрадных;
зачастую они противоречат тем, к которым стремитсЯ и которые
признает здравыми и справедливыми наше мыслЯщее "Я",
поднЯвшеесЯ на более высокую ступень благодарЯ развившемусЯ
уму.
Ћн старалсЯ представить себе душевное состоЯние сына,
получившего большое наследство: теперь он может насладитьсЯ
множеством долгожданных радостей, недоступных ранее из-за
отцовской скупости; но все же он любил отца и горько оплакивал
его.
Џьер встал и зашагал к концу мола. Ќа душе у него стало
легче, он радовалсЯ, что понЯл, разгадал самого себЯ, что
разоблачил второе существо, таЯщеесЯ в нем.
"€так, Я позавидовал †ану, -- думал он -- Џо правде говорЯ,
это довольно низко! ’еперь Я в этом убежден, так как прежде
всего у менЯ мелькнула мысль, что он женитсЯ на госпоже
ђоземильи. Ђ между тем Я вовсе не влюблен в эту благоразумную
куклу, она способна только внушить отвращение к здравому смыслу
и житейской мудрости. ‘ледовательно, это не ревность, это
зависть, и зависть беспредметнаЯ, в ее чистейшем виде, зависть
ради зависти! Ќадо следить за собой!"
„ойдЯ до сигнальной мачты, указывающей уровень воды в порту,
он чиркнул спичкой, чтобы прочесть список судов, стоЯвших на
рейде в ожидании прилива. ’ут были пакетботы из Ѓразилии,
‹а-Џлаты, —или и џпонии, два датских брига, норвежскаЯ шхуна и
турецкий пароход, которому Џьер так удивилсЯ, как если бы
прочел "швейцарский пароход"; и ему представилсЯ, словно в
каком-то причудливом сне, большой корабль, где" взбираютсЯ по
мачтам люди в тюрбанах и шароварах.
"ЉакаЯ глупость, -- подумал он, -- ведь турки -- морской
народ!"
ЏройдЯ еще несколько шагов, он остановилсЯ, чтобы посмотреть
на рейд. ‘ правой стороны, над ‘ент-Ђдресс, на мысе ѓэв, два
электрических маЯка, подобно близнецам-циклопам, глЯдели на
море долгим, властным взглЯдом. ‚ыйдЯ из двух смежных очагов
света, оба параллельных луча, словно гигантские хвосты комет,
спускались прЯмой, бесконечной, наклонной линией с высшей точки
берега к самому горизонту. Ќа обоих молах два других огнЯ,
отпрыски этих колоссов, указывали вход в ѓавр; а дальше, по ту
сторону ‘ены, виднелись еще огни, великое множество огней: они
были неподвижны или мигали, вспыхивали или гасли, открывались
или закрывались -- точно глаза, желтые, красные, зеленые глаза
порта, стерегущие темное море, покрытое судами, точно живые
глаза гостеприимной земли, которые одним механическим движением
век, неизменным и размеренным, казалось, говорили: "џ здесь. џ
-- ’рувиль, Я -- Ћнфлер, Я -- Џонт-Ћдмер". Ђ маЯк ќтувиллЯ,
вознесЯсь над всеми огнЯми в такую высь, что издали его можно
было принЯть за планету, указывал путь в ђуан меж песчаных
отмелей вокруг устьЯ ‘ены.
Ќад глубокой, над беспредельной водой, более темной, чем
небо, там и сЯм, словно мелкие звездочки, виднелись огоньки.
Ћни мерцали в вечерней мгле, то близкие, то далекие, белым,
зеленым или красным светом. Џочти все они были неподвижны, но
иные как будто перемещались; это были огни судов, стоЯвших на
Якоре или еще только идущих на Якорную стоЯнку.
Ќо вот в вышине, над крышами города, взошла луна, словно и
она была огромным волшебным маЯком, зажженным на небосклоне,
чтобы указывать путь бесчисленной флотилии настоЯщих звезд.
Џьер проговорил почти вслух:
-- Ђ мы-то здесь портим себе кровь из-за всЯкого вздора!
‚друг близ него, в широком, черном пролете между двумЯ
молами, скользнула длиннаЯ причудливаЯ тень. Џерегнувшись через
гранитный парапет, Џьер увидел возвращавшуюсЯ в порт рыбачью
лодку; ни звука голосов, ни всплеска волн, ни шума весел не
доносилось с нее; она шла неслышно, ветер с морЯ, надувал ее
высокий темный парус.
Џьер подумал: "…сли жить в рыбачьей лодке, пожалуй, можно
было бы найти покой!" Џотом, пройдЯ еще несколько шагов, он
заметил человека, сидевшего на конце мола.
Љто же это? Њечтатель, влюбленный мудрец, счастливец или
горемыка? Џьер приблизилсЯ, ему хотелось увидеть лицо этого
отшельника; и вдруг он узнал брата.
-- Ђ-а, это ты, †ан?
-- Ђ-а... Џьер... —то ты здесь делаешь?
-- ђешил подышать свежим воздухом. Ђ ты?
†ан рассмеЯлсЯ:
-- џ тоже дышу свежим воздухом.
Џьер сел рЯдом с братом.
-- Ћчень красиво, правда?
-- „а, красиво.
Џо звуку голоса он понЯл, что †ан ничего не видел. Џьер
продолжал:
-- Љогда Я здесь, мной овладевает страстное желание уехать,
уйти на этих кораблЯх куда-нибудь на север или на юг. Џодумать
только, что эти огоньки прибывают со всех концов света, из
стран, где благоухают огромные цветы, где живут прекрасные
девушки, белые или меднокожие, из стран, где порхают колибри,
бродЯт на свободе слоны, львы, где правЯт негритЯнские царьки,
из всех тех стран, что стали сказками, потому что мы не верим
больше ни в Ѓелую Љошечку, ни в ‘пЯщую Љрасавицу. „а, недурно
было бы побаловать себЯ прогулкой в дальние краЯ, но длЯ этого
нужны средства, и не малые...
Ћн вдруг замолчал, вспомнив, что у брата есть теперь эти
средства, что, избавленный от всех забот, от каждодневного
труда, свободный, ничем не свЯзанный, счастливый, радостный, он
может отправитьсЯ, куда ему вздумаетсЯ, -- к белокурым шведкам
или к черноволосым женщинам ѓаваны.
Ќо тут, как это часто бывало с ним, у него внезапно и
мгновенно пронеслось в уме: "Људа ему! Ћн слишком глуп, он
женитсЯ на вдове, только и всего". ’акие мысли приходили ему в
голову вопреки его воле, и он не мог ни предвидеть их, ни
предотвратить, ни изменить, словно они исходили от его второй,
своенравной и необузданной, души.
Џьер встал со скамьи.
-- ЋставлЯю тебЯ мечтать о будущем; мне хочетсЯ пройтись.
Ћн пожал брату руку и сказал с большой теплотой:
-- Ќу, мой маленький †ан, вот ты и богач! џ очень доволен,
что мы встретились здесь и Я могу сказать тебе с глазу на глаз,
как это менЯ радует, как сердечно Я тебЯ поздравлЯю и как
сильно люблю.
†ан, кроткий и ласковый от природы, растроганно пробормотал:
-- ‘пасибо... спасибо... милый Џьер, спасибо тебе.
Џьер повернулсЯ и медленно зашагал по молу, заложив руки за
спину, с тросточкой под мышкой.
‚ернувшись в город, он снова спросил себЯ, куда же ему
деватьсЯ: он досадовал на то, что прогулка рано оборвалась, что
встреча с братом помешала ему посидеть у морЯ.
‚друг его осенила мысль: "‡айду-ка Я выпить стаканчик у
папаши Њаровско", -- и он направилсЯ к кварталу ќнгувиль.
‘ папашей Њаровско он познакомилсЯ в клинике, в Џариже.
•одили слухи, что этот старый полЯк -- политический эмигрант,
участник бурных событий у себЯ на родине; приехав во ”ранцию,
он заново сдал экзамен на фармацевта и вернулсЯ к своему
ремеслу. Ћ прошлой его жизни никто ничего не знал; поэтому
среди студентов и практикантов, а впоследствии среди соседей о
нем слагались целые легенды. ђепутациЯ опасного заговорщика,
нигилиста, цареубийцы, бесстрашного патриота, чудом
ускользнувшего от смерти, пленила легко воспламенЯющеесЯ
воображение Џьера ђолана; он подружилсЯ со старым полЯком, но
так и не добилсЯ от него никаких признаний о прежней его жизни.
€з-за Џьера старик и переехал в ѓавр и обосновалсЯ тут,
рассчитываЯ, что молодой врач доставит ему хорошую клиентуру.
Ђ пока он кое-как перебивалсЯ в своей скромной аптеке,
продаваЯ лекарства лавочникам и рабочим своего квартала.
Џьер частенько под вечер заходил к нему побеседовать
часок-другой; ему нравилась невозмутимость старика,
немногословнаЯ его речь, прерываемаЯ длинными паузами, так как
он видел в этом признак глубокомыслиЯ и мудрости.
Ћдин-единственный газовый рожок горел над прилавком,
заставленным пузырьками. ‚итрина ради экономии освещена не
была. Ќа стуле, стоЯвшем за прилавком, вытЯнув ноги, уткнувшись
подбородком в грудь, сидел старый плешивый человек и крепко
спал. Ѓольшой нос, похожий на клюв, и облысевший лоб придавали
спЯщему унылый вид попугаЯ.
Ћт звона колокольчика старик проснулсЯ и, узнав доктора,
вышел ему навстречу, протЯгиваЯ обе руки.
…го черный сюртук, испещренный пЯтнами от кислот и сиропов,
чересчур просторный длЯ тощего маленького тела, смахивал на
старую сутану; аптекарь говорил с сильным польским акцентом и
очень тоненьким голосом, отчего казалось, что это лепечет
маленький ребенок, который еще только учитсЯ говорить.
Љогда Џьер сел напротив старика, тот спросил:
-- —то нового, дорогой доктор?
-- Ќичего. ‚се то же.
-- ‚ы что-то невеселы нынче.
-- џ редко бываю веселым.
-- џ вижу, вам надо встрЯхнутьсЯ. •отите выпить чего-нибудь?
-- ‘ удовольствием.
-- ‘ейчас Я угощу вас моим новым изделием. ‚от уже два
месЯца Я стараюсь сострЯпать что-нибудь из смородины; до сих
пор из нее изготовлЯли только сиропы... Ќу, а Я добилсЯ... Я
добилсЯ... хорошаЯ настоечка, прЯмо отличнаЯ!
Ћчень довольный, он подошел к шкафу, открыл дверцу и достал
бутылочку. ‚ его походке и во всех его движениЯх было что-то
недоделанное, незавершенное: никогда он не вытЯгивал руки во
всю длину, не расставлЯл широко ноги, не делал ни одного
законченного, решительного жеста. ’аковы же были его мысли: он
как бы обещал их, намечал, набрасывал, подразумевал, но никогда
не высказывал.
ѓлавной заботой его жизни, по видимому, было изготовление
сиропов и настоек "Ќа хорошем сиропе или хорошей настойке
наживают состоЯние", -- любил он повторЯть.
Ћн изобрел сотни сладких наливок, но ни одна из них не имела
успеха Џьер утверждал, что Њаровско напоминает ему Њарата.
Ќа лотке, служившем длЯ приготовлениЯ лекарств, старик
принес из задней комнаты две рюмки и наполнил их; поднЯв рюмки
к газовому рожку, собеседники принЯлись рассматривать жидкость.
-- Љакой чудесный цвет, прЯмо рубиновый! -- сказал Џьер.
-- Ќе правда ли?
‘тарческое лицо полЯка, напоминавшее попугаЯ, так и сиЯло.
„октор отхлебнул, посмаковал, подумал, еще раз отхлебнул и
объЯвил:
-- •ороша, очень хороша! € какой-то вкус необычный „а это
находка, дорогой мой!
-- ‚ам нравитсЯ? џ очень рад.
Њаровско попросил у доктора совета, как ему окрестить свое
изобретение; он хотел назвать его "настой из смородины", или
"смородиноваЯ наливка", или "смородин", и даже "смородилка".
Џьер не одобрил ни одного из этих названий.
‘тарик предложил:
-- Ђ может быть, так, как вы сейчас сказали: "ђубиноваЯ"?
Ќо доктор отверг и это название, хотЯ оно и было найдено им
самим, а посоветовал назвать наливку просто "смородиновкой".
Њаровско объЯвил, что это великолепно.
Џотом они умолкли и просидели несколько минут под одиноким
газовым рожком, не произносЯ ни слова.
Ќаконец у Џьера вырвалось почти против воли:
-- Ђ у нас новость, и довольно страннаЯ: умер один из
приЯтелей отца и оставил все свое состоЯние моему брату.
Ђптекарь как будто не сразу понЯл, но, помедлив, высказал
надежду, что половина наследства достанетсЯ доктору. Љогда же
Џьер объЯснил, как обстоит дело, аптекарь выразил крайнее
удивление и досаду; рассерженный тем, что его молодого друга
обошли, он несколько раз повторил.
-- ќто произведет дурное впечатление.
Џьер, которому опЯть стало не по себе, пожелал узнать, что
Њаровско имеет в виду. Џочему это произведет дурное
впечатление? —то тут дурного, если его брат наследует состоЯние
близкого друга их семьи?
Ќо осторожный старик ничего не прибавил в объЯснение своих
слов.
-- ‚ таких случаЯх обоим братьЯм оставлЯют поровну. ‚от
увидите, это произведет дурное впечатление.
Џьер ушел раздосадованный, возвратилсЯ в родительский дом и
лег спать.
Ќекоторое времЯ он еще слышал тихие шаги †ана в соседней
комнате, потом выпил два стакана воды и заснул

III

Џьер проснулсЯ на другой день с твердым намерением добитьсЯ
успеха в жизни.
Ќе впервые приходил он к этому решению, но ни разу не
пыталсЯ осуществить его. Љогда он пробовал силы на новом
поприще, надежда быстро разбогатеть некоторое времЯ
поддерживала в нем энергию и уверенность в себе; но первое
препЯтствие, перваЯ неудача заставлЯли его искать нового пути.
‡арывшись в теплую постель, он предавалсЯ размышлениЯм
‘колько врачей за короткий срок стали миллионерами! „лЯ этого
нужна только известнаЯ ловкость; ведь за годы учениЯ он имел
случай узнать цену самым знаменитым профессорам и считал их
ослами. “ж он-то стоит не меньше, чем они, а может быть, и
больше …сли только ему удастсЯ завоевать аристократическую и
богатую клиентуру ѓавра, он с легкостью будет зарабатывать по
сотне тысЯч франков в год. € он принималсЯ тщательно
подсчитывать будущий верный доход. “тром он отправлЯетсЯ из
дому навещать больных. …сли взЯть в среднем на худой конец
десЯть человек в день, по двадцать франков с каждого, это даст
самое меньшее семьдесЯт две тысЯчи франков в год, даже
семьдесЯт пЯть: ведь навернЯка будет не десЯть больных, а
больше. Џосле обеда он принимает у себЯ в кабинете также в
среднем десЯть пациентов по десЯти франков; итого, положим,
тридцать шесть тысЯч франков. ‚от вам и сто двадцать тысЯч
франков -- сумма кругленькаЯ. ‘тарых пациентов и друзей он
будет посещать за десЯть франков и принимать у себЯ за пЯть;
это, может быть, слегка уменьшит итог, но возместитсЯ
консилиумами и разными случайными доходами, всегда
перепадающими врачу.
„остигнуть всего этого совсем нетрудно при помощи умелой
рекламы, например, заметок в "”игаро", указывающих на то, что
парижские медицинские круги пристально следЯт за поразительными
методами лечениЯ, применЯемыми молодым и скромным гаврским
медиком. Ћн станет богаче брата, и не только богаче -- он будет
знаменит и счастлив, потому что своим состоЯнием будет обЯзан
только себе; и он щедро одарит своих старых родителей, по праву
гордЯщихсЯ его известностью. Ћн не женитсЯ, чтобы не свЯзать
себЯ на всю жизнь с одной-единственной женщиной, но у него
будут любовницы -- какие-нибудь хорошенькие пациентки.
Ћн почувствовал такую уверенность в успехе, что вскочил с
постели, словно желаЯ тотчас овладеть им, и, быстро одевшись,
пустилсЯ на поиски подходЯщего помещениЯ.
ЃродЯ по улицам, он думал о том, до чего ничтожны
побудительные причины наших поступков. Ћн мог бы, он должен был
бы прийти к этому решению еще три недели тому назад, а оно
внезапно родилось только теперь и, несомненно, потому, что его
брат получил наследство.
Ћн останавливалсЯ только перед теми дверьми, где висело
объЯвление, извещавшее о сдаче хорошей или роскошной квартиры;
от предложений без этих прилагательных он отворачивалсЯ с
презрением и, осматриваЯ квартиры, держалсЯ высокомерно,
высчитывал высоту потолков, набрасывал в записной книжке план,
отмечал сообщение между комнатами и расположение выходов,
причем заЯвлЯл, что он врач и много принимает на дому. ‹естница
должна быть широкой и содержатьсЯ в чистоте. € вообще выше
второго этажа он поселитьсЯ не может.
‡аписав семь или восемь адресов и наведЯ сотню справок, он
вернулсЯ домой, опоздав к завтраку на четверть часа.
“же в передней он услышал стук тарелок. ‡начит, завтракали
без него. Џочему? Ќикогда у них в доме не соблюдалась такаЯ
точность. Ћбидчивый по природе, он сразу почувствовал
неудовольствие и досаду.
Љак только он вошел, ђолан сказал ему:
-- Ќу, Џьер, пошевеливайсЯ! ’ы ведь знаешь, мы в два часа
идем к нотариусу. ‘егоднЯ не времЯ копатьсЯ.
„октор, ничего не отвечаЯ, поцеловал мать, пожал руку отцу и
брату и сел за стол; потом взЯл с большого блюда посреди стола
оставленную длЯ него отбивную. Ћна оказалась остывшей, сухой и,
наверно, была самаЯ жилистаЯ. Ћн подумал, что ее могли бы
поставить в печку до его прихода и что не следовало терЯть
голову до такой степени, чтобы совершенно забыть о другом сыне,
о старшем. ђазговор, прерванный его приходом, возобновилсЯ.
-- џ бы вот что сделала на твоем месте, -- говорила †ану
г-жа ђолан -- Џрежде всего Я устроилась бы богато, так, чтобы
это всем бросалось в глаза, стала бы бывать в обществе, ездить
верхом и выбрала бы однодва громких дела длЯ защиты, чтобы
выступить в них и завоевать положение в суде. џ сделалась бы
своего рода адвокатом-любителем, за которым клиенты гонЯтсЯ.
‘лава богу, ты теперь избавлен от нужды, и если будешь
заниматьсЯ своей профессией, то, в сущности, только длЯ того,
чтобы не растерЯть своих знаний; мужчина, впрочем, никогда не
должен сидеть без дела.
ђолан-отец, чистЯ грушу, заЯвил:
-- Ќет уж, извините! џ на твоем месте купил бы хорошую
лодку, катер, вроде тех, что у наших лоцманов. Ќа нем можно
дойти хоть до ‘енегала!
‚ысказал свое мнение и Џьер. ‚ конце концов, не богатство
составлЯет духовную ценность человека. ‹юдей посредственных оно
только заставлЯет опускатьсЯ, но в руках сильных людей оно --
мощный рычаг. Џравда, такие люди редки. …сли †ан подлинно
незаурЯдный человек, то теперь, когда он избавлен от нужды, он
может доказать это. Ќо работать придетсЯ в тысЯчу раз больше,
чем при других обстоЯтельствах. Ќе в том задача, чтобы
выступать за или против вдов и сирот и класть в карман
столько-то экю за всЯкий выигранный или проигранный процесс, но
в том, чтобы стать выдающимсЯ юристом, светилом права.
Џьер добавил в виде заключениЯ:
-- Ѓудь у менЯ деньги, сколько бы трупов Я вскрыл!
‘тарик ђолан пожал плечами:
-- ’а-та-та! ‘амое мудрое, что можно сделать, -- это жить в
свое удовольствие. Њы не вьючные животные, а люди. Љогда
родишьсЯ беднЯком, нужно работать, и, что поделаешь, приходитсЯ
работать! Ќо когда имеешь ренту -- черта с два! Љаким нужно
быть дуралеем, чтобы лезть из кожи вон.
Џьер ответил свысока:
-- “ нас разные взглЯды! џ уважаю только знание и ум и
презираю все остальное.
ѓоспожа ђолан всегда старалась смЯгчить постоЯнные стычки
между отцом и сыном, поэтому она переменила разговор и стала
рассказывать об убийстве в ЃольбекЌуанто, происшедшем на
прошлой неделе. ‚се тотчас же с увлечением занЯлись
подробностЯми этого злодеЯниЯ, захваченные тайной преступлений;
ведь как бы ни были жестоки, позорны и отвратительны
преступлениЯ, они всегда возбуждают в людЯх любопытство и
обладают непонЯтной, но, бесспорно, притЯгательной силой.
Ћднако старик ђолан то и дело смотрел на часы.
-- Ќу, -- сказал он, -- пора отправлЯтьсЯ.
Џьер усмехнулсЯ.
-- …ще нет и часа. Џо правде говорЯ, незачем было заставлЯть
менЯ есть холодную котлету.
-- ’ы пойдешь к нотариусу? -- спросила г-жа ђолан.
Ћн сухо ответил:
-- Ќет. ‡ачем? Њое присутствие там совершенно лишнее.
†ан молчал, словно дело вовсе его не касалось. Љогда
говорили об убийстве в Ѓольбеке, он, как юрист, высказал
кое-какие замечаниЯ и развил некоторые соображениЯ о
преступности. ’еперь он умолк, но блеск его глаз, Яркий румЯнец
щек-все, вплоть до лоснЯщейсЯ бороды, казалось, кричало о его
торжестве.
Џосле ухода родных Џьер, снова оставшись в одиночестве,
возобновил утренние поиски квартиры. ‚ течение двух-трех часов
он поднималсЯ и спускалсЯ по лестницам, пока не обнаружил
наконец на бульваре ”ранциска I очаровательное помещение:
просторный бельэтаж с двумЯ выходами на разные улицы, с двумЯ
гостиными, с застекленной галереей, где больные в ожидании
своей очереди могли бы прогуливатьсЯ среди цветов, и с
восхитительной круглой столовой, обращенной окнами к морю.
Ћн уже решил было нанЯть эту квартиру, но цена в три тысЯчи
франков остановила его, тем более что нужно было заплатить
вперед за первый квартал, а у него не было ничего и впредь не
предвиделось ни единого су.
‘кромное состоЯние, накопленное отцом, едва приносило восемь
тысЯч франков ренты, и Џьер упрекал себЯ за то, что нередко
ставил родителей в стесненное положение своими колебаниЯми в
выборе профессии, своими планами, никогда не доводимыми до
конца, и постоЯнными переменами факультетов. € он ушел,
пообещав дать ответ не позже чем через два днЯ: он решил, как
только †ана введут в права наследства, попросить у него денег
на уплату за первый квартал или даже за полугодие, что
составило бы полторы тысЯчи франков.
"‚едь это всего на несколько месЯцев, -- думал он -- Ѓыть
может, Я возвращу долг до конца года. ќто так просто, он с
удовольствием даст мне взаймы".
’ак как еще не было четырех часов, а делать ему было
решительно нечего, он пошел в городской сад и долго сидел там
на скамье, ни о чем не думаЯ, устремив глаза в землю,
подавленный и удрученный.
Њежду тем все предыдущие дни, с самого своего возвращениЯ в
отчий дом, он проводил совершенно так же, но вовсе не страдал
так жестоко от пустоты своего существованиЯ и от собственного
бездействиЯ. —ем же он заполнЯл свой день с утра до вечера?
‚ часы прилива он слонЯлсЯ по молу, по улицам, по кафе,
сидел у Њаровско, -- словом, не делал ровно ничего. € вдруг эта
жизнь, до сих пор нисколько не тЯготившаЯ его, представилась
ему отвратительной, невыносимой. Ѓудь у него хоть немного
денег, он нанЯл бы колЯску и поехал за город покататьсЯ вдоль
ферм, окруженных оградами, в тени буков и вЯзов; но он ведь
вынужден высчитывать цену каждой кружки пива, каждой почтовой
марки, и подобные прихоти ему недоступны. Ћн вдруг подумал о
том, как тЯжело в тридцать с лишком лет, краснеЯ, просить у
матери луидор на мелкие расходы, и пробормотал, царапаЯ землю
концом тросточки:
-- —ерт возьми, если бы только у менЯ были деньги!
€ мысль о наследстве брата опЯть кольнула его, подобно
осиному жалу, но он с досадой отогнал ее, не желаЯ поддаватьсЯ
чувству зависти.
‚округ него в пыли дорожек играли дети. Ѓелокурые, кудрЯвые,
они с серьезным видом, важно и сосредоточенно сооружали
маленькие песчаные горки, чтобы потом растоптать их ногами.
Џьер находилсЯ в том мрачном состоЯнии духа, когда человек
заглЯдывает во все уголки своей души и перетрЯхивает все
тайники ее.
"Ќаши труды подобны работе этих малышей", -- думал он. Ђ
затем спросил себЯ, не в том ли высшаЯ мудрость жизни, чтобы
произвести на свет два-три таких бесполезных существа и с
любопытством и радостью следить за их ростом. “ него мелькнула
мысль о женитьбе Љогда ты не одинок -- не чувствуешь себЯ таким
неприкаЯнным. Џо крайней мере, в часы смЯтениЯ и неуверенности
подле тебЯ будет живое существо; ведь уже много значит, если в
тЯжелую минуту можешь сказать женщине "ты".
€ он начал думать о женщинах.
Ћн мало знал их: в ‹атинском квартале у него бывали только
мимолетные свЯзи, которые обрывались, как только кончались
деньги, присланные из дому на месЯц, и возобновлЯлись или
заменЯлись новыми в следующем месЯце Ђ ведь должны же
существовать на свете и другие женщины -- добрые, нежные,
отзывчивые ђазве не была его мать душою и очарованием домашнего
очага? Љак он хотел бы встретить женщину, настоЯщую женщину!
Ћн вдруг встал со скамейки и решил навестить г-жу ђоземильи.
Ќо затем так же быстро опустилсЯ на место. Ќет, она ему не
нравитсЯ! Џочему? ‚ ней было слишком много прозаического,
будничного здравого смысла; да и притом она, конечно,
предпочитает †ана Џьер не признавалсЯ себе в этом прЯмо, но это
обстоЯтельство играло немалую роль в невысоком мнении, которое
он составил себе об умственных способностЯх вдовы, если он и
любил брата, то все таки считал его посредственностью и ставил
себЯ выше него.
Ћднако нельзЯ же было оставатьсЯ тут до ночи, и он, как
накануне вечером, с тоскою спрашивал себЯ:
-- Људа же мне деватьсЯ?
…му хотелось вниманиЯ, нежности, чтобы его приласкали,
утешили. “тешили -- но в чем? Ћн сам не мог бы сказать этого.
Ћн чувствовал себЯ разбитым и обессиленным, а в такие минуты
присутствие женщины, ее ласка, прикосновение ее руки, шелест
платьЯ, нежный взглЯд черных или голубых глаз необходимы нашему
сердцу сейчас же, сию минуту.
…му вспомнилась одна служаночка из пивной: как-то вечером он
проводил ее и зашел к ней, а потом встречалсЯ с нею времЯ от
времени.
Ћн снова встал со скамьи и решил пойти выпить кружку пива с
этой девушкой —то он ей скажет? —то она скажет ему? ‚ероЯтно,
ничего. Ќе все ли равно? Ќа несколько мгновений он задержит ее
руку в своей! Ћна как будто расположена к нему. Џочему бы ему
не видетьсЯ с нею почаще?
Ћн нашел ее в полупустой пивной, где она дремала на стуле.
’рое посетителей курили трубки, облокотЯсь на дубовые столы,
кассирша читала роман, а хозЯин, без пиджака, крепко спал на
скамейке.
‡авидев Џьера, девушка быстро вскочила и подошла к нему.
-- ‡дравствуйте, как поживаете?
-- Ќичего, а ты?
-- Ћтлично ђедко вы к нам заглЯдываете!
-- „а, Я очень занЯт. ’ы ведь знаешь, Я врач.
-- „а ну! ‚ы мне этого не говорили. Љабы Я знала, то к вам
бы и обратилась: Я хворала на прошлой неделе. —то вы закажете?
-- Љружку пива, а тебе?
-- ’оже кружку пива, если ты угощаешь.
€ она сразу перешла на "ты", как будто, предложив угостить
ее, он дал на это молчаливое согласие. ‘идЯ друг против друга,
они разговорились. ‚ремЯ от времени она брала его за руку с
привычной фамильЯрностью девицы, продающей свои ласки, и, глЯдЯ
на него зазывающим взглЯдом, спрашивала:
-- Џочему не заходишь чаще? ’ы мне нравишьсЯ, миленький.
Ќо он уже испытывал к ней отвращение, видЯ, что она глупа,
груба и вульгарна. †енщины, говорил он себе, должны ЯвлЯтьсЯ
нам в мечтах или в ореоле роскоши, скрашивающей их пошлость.
-- ’ы на днЯх проходил мимо с красивым блондином, -- сказала
она, -- у него такаЯ большаЯ борода. ќто брат твой, что ли?
-- Ѓрат.
-- ќкий красавчик!
-- ’ы находишь?
-- …ще бы! € сразу видно, что веселый.
Љакое непонЯтное побуждение толкнуло его вдруг рассказать
служанке из пивной о наследстве †ана? Џочему эта мысль, которую
он гнал от себЯ, когда был один, которую отталкивал из страха
перед смЯтением, вносимым ею в душу, -- почему теперь он не
удержал ее, почему дал сорватьсЯ с Языка, словно не мог
побороть желаниЯ излить свое переполненное горечью сердце?
-- Њоему брату повезло, -- сказал он, заложив ногу на ногу
-- Ћн только что получил наследство в двадцать тысЯч франков
ренты.
…е голубые глаза широко раскрылись, и в них блеснул алчный
огонек.
-- Ћго! Љто же ему оставил, бабушка или тетка?
-- Ќет, старый друг моих родителей.
-- ‚сего только друг? Ѓыть не может! Ђ тебе ничего не
оставил?
-- Ќет. џ очень мало знал его.
Ћна подумала немного и сказала с хитрой усмешкой:
-- Ќу и везет же твоему брату, что у него такие друзьЯ! Ќе
мудрено, что он совсем не похож на тебЯ!
Ћн ощутил безотчетное желание ударить ее по лицу, и губы его
судорожно кривились, когда он спросил:
-- —то ты хочешь этим сказать?
Ћна ответила самым невинным и простодушным тоном:
-- а „а ничего. џ говорю, что ему счастье привалило, а тебе
нет.
Ћн бросил на стол двадцать су и вышел.
‚ ушах неотступно звучали слова: "Ќе мудрено, что он совсем
не похож на тебЯ".
—то она думала, что разумела под этими словами? Ќесомненно,
в них скрывалась насмешка, какой-то злой и подлый намек. “ж не
решила ли эта девка, что его брат-сын ЊарешалЯ?
ќто подозрение, падавшее на его мать, так потрЯсло Џьера,
что он остановилсЯ, ища взглЯдом, где бы присесть.
ЏрЯмо перед ним было кафе. Ћн вошел туда и сказал
подошедшему гарсону:
-- Љружку пива.
‘ердце у него колотилось, по телу пробегала дрожь. € вдруг
ему вспомнилось, что сказал накануне Њаровско: "ќто произведет
дурное впечатление". Ќеужели у старика Явилась та же мысль, то
же подозрение, что и у этой твари?
Ќагнувшись над кружкой, он смотрел, как пузыритсЯ и тает
белаЯ пена, и спрашивал себЯ: "Ќеужели ктонибудь поверит такой
нелепости?"
Џричины, способные возбудить это гнусное подозрение,
открывались ему одна за другой -- Ясные, очевидные,
беспощадные. —то старый холостЯк, не имеющий наследников,
оставлЯет свое состоЯние обоим сыновьЯм своего друга -- это
вполне понЯтно и естественно, но если он оставлЯет его целиком
одному из сыновей, то люди, конечно, будут удивлЯтьсЯ,
шушукатьсЯ и в конце концов лукаво улыбатьсЯ. Љак он сам не
предвидел этого, как не почувствовал этого отец, как не
догадалась об этом мать? Ќет, они слишком обрадовались
неожиданному богатству, чтобы это могло прийти им в голову. €
разве такие честные, порЯдочные люди, как его родители,
способны заподозрить такую гнусность"?
„а, но окружающие, соседи -- булочник, бакалейщик и другие
лавочники, все, кто их знал, -- разве не будут повторЯть
отвратительную сплетню, забавлЯтьсЯ ею, злорадствовать,
смеЯтьсЯ над отцом и с презрением говорить о матери?
‡аметила же служанка пивной, что †ан блондин, а он брюнет,
что они не похожи друг на друга ни лицом, ни походкой, ни
осанкой, ни характером, -- ведь теперь это броситсЯ в глаза
всем, поразит всех. Љогда зайдет речь об одном из сыновей
ђоланов, теперь будут спрашивать: "ќто который же, настоЯщий
или побочный?"
Ћн поднЯлсЯ, решив предупредить брата, предостеречь его от
страшной опасности, угрожающей чести их матери. Ќо что может
сделать †ан? ‘амое простое было бы, конечно, отказатьсЯ от
наследства, пусть оно пойдет на бедных, друзьЯм же и знакомым,
успевшим узнать о завещании, сказать, что его статьи и условиЯ
неприемлемы, что они сделали бы †ана не наследником, а только
хранителем чужого состоЯниЯ.
Џо дороге домой он решил, что с братом ему следует
повидатьсЯ наедине, чтобы не заводить такой разговор при
родителЯх.
…ще на пороге до него донессЯ шум голосов и смех из
гостиной, а войдЯ туда, он увидел г-жу ђоземильи и капитана
Ѓосира, которых отец привел с собой и оставил обедать, чтобы
отпраздновать радостную новость.
„лЯ возбуждениЯ аппетита были поданы вермут и абсент, и все
пришли в хорошее настроение. Љапитан Ѓосир был маленький
человечек, который столько каталсЯ по морЯм, что стал совсем
круглым, и казалось, что у него даже мысли круглые, как
прибрежнаЯ галька; он смеЯлсЯ так, что в его горле рокотали
одни звуки "р", и был убежден, что жизнь чудесна и ничем в ней
не нужно пренебрегать.
Ћн чокалсЯ со стариком ђоланом, а †ан подносил дамам по
второй рюмке.
ѓоспожа ђоземильи отказывалась, но капитан Ѓосир, знавший ее
покойного мужа, воскликнул:
-- ‘мелее, смелее, сударынЯ, как говоритсЯ "bis геpetita
placent", а это значит: "„ва вермута никогда не повредЯт". ‘
тех пор как Я больше не хожу в море, Я каждый день перед обедом
сам устраиваю себе небольшую качку. Џосле кофе добавлЯю еще
немного килевой, и к вечеру у менЯ волнение на море. Џравда, до
шторма Я никогда не довожу, никогда, -- боюсь крушениЯ.
ђолан, поощрЯемый старым капитаном в своей страсти к
мореплаванью, покатывалсЯ со смеху; от абсента лицо его
раскраснелось, глаза помутнели. “ него было толстое брюхо
лавочника, как будто вместившее в себЯ все остальные части
тела, дрЯблое брюхо, какое бывает у людей сидЯчего образа
жизни; не оставалось уже ни бедер, ни груди, ни рук, ни шеи,
словно на сиденье с гула нагромоздилась всЯ его туша.
Ѓосир, напротив, несмотрЯ на малый рост и толщину, был весь
налитой и упругий, как мЯч.
ѓоспожа ђолан только пригубила первую рюмку и, всЯ
порозовев, блестЯщими от счастьЯ глазами любовалась младшим
сыном.
’еперь и он дал полную волю своей радости. ‚се было кончено
и подписано, он уже владел рентой в двадцать тысЯч франков. ‚
его смехе, в самом голосе, ставшем более звучным, во взглЯде на
собеседницу, в его движениЯх, более свободных и отчетливых, уже
чувствовалась самоуверенность, которую придают деньги.
Љогда доложили, что обед подан и старик ђолан собралсЯ было
предложить руку г-же ђоземильи, его супруга воскликнула:
-- Ќет, нет, отец, сегоднЯ все длЯ †ана.
‘тол был накрыт с непривычной роскошью; перед тарелкой †ана,
сидевшего на отцовском месте, возвышалсЯ огромный букет, весь в
ленточках, настоЯщий парадный букет, напоминавший увешанный
флагами купол зданиЯ. ‚округ него стоЯли четыре вазы: одна с
пирамидой великолепных персиков, втораЯ с монументальным
тортом, начиненным взбитыми сливками и украшенным
колокольчиками из жженого сахара, -- целый собор из теста;
третьЯ с ломтиками ананаса в светлом сиропе, а четвертаЯ --
неслыханнаЯ роскошь! -- с черным виноградом, привезенным из
жарких стран.
-- —ерт возьми! -- сказал Џьер, усаживаЯсь. Њы празднуем
восшествие на престол †ана Ѓогатого.
Џосле супа выпили мадеры, и тут уж все заговорили разом.
Ѓосир рассказывал, как ему случилось обедать у одного
негритЯнского генерала в ‘ен-„оминго. ђоланотец слушал его, все
времЯ стараЯсь вставить собственный рассказ о другом обеде,
который дал один из его друзей в Њедоне, после чего
приглашенные хворали две недели. ѓ-жа ђоземильи, †ан и его
мать, заранее предвкушаЯ удовольствие, говорили о прогулке в
‘ен-†уэн, где можно будет и позавтракать. Џьер жалел, что не
пообедал в каком-нибудь кабачке на берегу морЯ, где был бы
избавлен от этого шума, смеха и весельЯ, которые его
раздражали.
Ћн обдумывал, как ему приступить к делу, как высказать брату
свои опасениЯ и заставить его отказатьсЯ от богатства, которое
уже принадлежало ему, которым он упивалсЯ. Љонечно, †ану будет
нелегко, но так надо: какие могут быть колебаниЯ, если
затронуто доброе имЯ матери.
ЏоЯвление на столе огромного морского окунЯ дало ђолану
повод пуститьсЯ в рассказы о рыбной ловле. Ѓосир, со своей
стороны, поведал о необыкновенных уловах в ѓабуне, в ‘ент-Њари
на Њадагаскаре и в особенности у берегов ЉитаЯ и џпонии, где у
рыб такаЯ же забавнаЯ внешность, как и у тамошних жителей. € он
стал описывать этих рыб, их большие золотистые глаза, голубое
или красное брюшко, причудливые плавники, похожие на веера,
хвосты, вырезанные в форме полумесЯца, -- и все это с такими
уморительными ужимками, что, слушаЯ его, все смеЯлись до слез.
Ћдин Џьер, казалось, недоверчиво относилсЯ к этим рассказам
и бурчал себе под нос:
-- ‚ерно говорЯт, что нормандцы -- те же гасконцы, только
северные.
Џосле рыбы подали слоеный пирог, затем жареных цыплЯт,
салат, зеленые бобы и питивьерский паштет из жаворонков ‡а
столом прислуживала горничнаЯ г-жи ђоземильи ‚еселье возрастало
с каждым стаканом вина Љогда хлопнула пробка первой бутылки
шампанского, ђолан отец, очень возбужденный, причмокнул,
подражаЯ этому звуку, и объЯвил:
-- ’акой выстрел Я предпочитаю пистолетному.
Џьер, все больше и больше раздражаЯсь, ответил насмешливо:
-- Ђ между тем длЯ тебЯ такой выстрел куда опаснее
пистолетного.
ђолан, уже собиравшийсЯ выпить, поставил на стол полный
бокал.
-- Џочему это?
Ћн уже давно жаловалсЯ на свое здоровье, на ощущение
тЯжести, на головокружение, на постоЯнное и необъЯснимое
недомогание.
„октор продолжал:
-- Џотому что пулЯ может пролететь мимо, а бокал вина
неизбежно попадет к тебе в желудок.
-- Ќу и что же?
-- Ђ то, что вино обжигает желудок, расстраивает нервную
систему, затруднЯет кровообращение и подготовлЯет
апоплексический удар, которому подвержены люди твоей
комплекции.
ЋпьЯнение бывшего ювелира вдруг рассеЯлось, как дым от
порыва ветра, и он уставилсЯ на сына тревожным и пристальным
взглЯдом, стараЯсь понЯть, не шутка ли это.
Ќо Ѓосир воскликнул:
-- Ђх, уж эти доктора, вечно одно и то же: не ешьте, не
пейте, не любите, хороводов не водите. ќто, изволите видеть,
вредит драгоценному здоровью. Ђ Я проделывал все это, сударь,
собственной персоной, во всех частЯх земного шара, всюду, где
только мог и сколько мог, и ничуть мне это не повредило.
Џьер едко заметил:
-- ‚о первых, капитан, вы крепче моего отца, а, кроме того,
все любители пожить говорЯт то же, что и вы, до того самого
днЯ, когда... словом, когда они уже не могут наутро сказать
осторожному врачу: "‚ы были правы, доктор" Ћтец делает то, что
всего опаснее и вреднее длЯ него. ‚полне естественно, что, видЯ
это, Я его предупреждаю. џ был бы плохим сыном, если бы
поступал иначе.
ЋгорченнаЯ г-жа ђолан тоже вступилась за старика:
-- Џьер, что с тобой? Ћт одного раза ничего не случитсЯ
Џодумай, какой сегоднЯ праздник длЯ него, длЯ всей семьи. ’ы
портишь ему удовольствие и огорчаешь нас. ќто просто нехорошо!
Ћн пробормотал, пожимаЯ плечами:
-- Џусть делает, что хочет џ его предупредил.
Ќо ђолан-отец не стал пить Ћн смотрел на свой бокал, полный
светлого, искристого вина, легкаЯ, пьЯнЯщаЯ душа которого
улетала мелкими пузырьками, возникавшими на дне и быстро,
торопливо мчавшимисЯ вперед, чтобы испаритьсЯ на поверхности;
он смотрел на свой бокал с опаской, как лиса, котораЯ нашла
издохшую курицу и чует западню.
Ћн спросил неуверенно:
-- ’ак ты думаешь, это мне очень вредно?
Џьеру стало стыдно, и он упрекнул себЯ, что из-за своего
плохого настроениЯ заставлЯет страдать других.
-- Ќу, так и быть, один раз можно; только не злоупотреблЯй
вином и не привыкай к нему.
ђолан отец поднЯл бокал, но все еще не решалсЯ поднести его
к губам. Ћн грустно смотрел на него, с желанием и страхом;
потом понюхал вино, пригубил и стал пить маленькими глотками,
чтобы продлить наслаждение; в душе его боролись и боЯзнь, и
слабость, и вожделение, и, наконец, раскаЯние, едва он допил
последнюю каплю.
Џьер встретилсЯ вдруг глазами с г-жою ђоземильи; ее Ясный,
проницательный и жесткий взглЯд был устремлен на него Џьер
почувствовал, отгадал, понЯл мысль, оживлЯвшую этот взглЯд,
гневную мысль женщины, прЯмой, доброй и бесхитростной; взглЯд
ее говорил: "’ы завидуешь Ќе стыдно тебе?"
Ћн опустил голову и снова принЯлсЯ за еду.
Ќо ел он без охоты, и все казалось ему невкусным. …го томило
желание уйти, покинуть этих людей, не слышать больше их
разговоров, шуток и смеха.
’ем временем винные пары опЯть начали туманить мысли ђолана
отца. Ћн уже позабыл советы своего сына и искоса бросал нежные
взглЯды на только что начатую бутылку шампанского, стоЯвшую
рЯдом с его прибором. Ќе решаЯсь притронутьсЯ к ней из боЯзни
нового выговора, он старалсЯ придумать какую-нибудь уловку,
хитрый прием, с помощью которого мог бы завладеть ею, не вызвав
замечаний Џьера. Ћн остановилсЯ на самом простом способе:
небрежно взЯв в руки бутылку и держа ее за донышко, он
потЯнулсЯ через стол, наполнил сначала пустой бокал доктора,
затем налил по кругу всем остальным, а дойдЯ до своего бокала,
заговорил как можно громче и под шумок налил немного и себе;
можно было поклЯстьсЯ, что он сделал это по рассеЯнности.
‚прочем, никто и не обратил на это вниманиЯ.
Џьер, сам того не замечаЯ, много пил. ‡лой и раздраженный,
он то и дело машинально подносил ко рту узкий хрустальный
бокал, где в живой прозрачной влаге взбегали пузырьки, и пил
медленно, чтобы почувствовать на Языке легкий и сладостный укол
испарЯющегосЯ газа.
ЏриЯтнаЯ теплота понемногу растекалась по всем жилам. €сходЯ
из желудка, где, казалось, был ее очаг, она достигла груди,
охватила руки и ноги и разлилась по телу легкой, благотворной
волной, радостью, согревающей душу. …му стало легче, досада и
недовольство улеглись; его решение переговорить сегоднЯ же
вечером с братом несколько поколебалось, -- не потому, чтобы он
хоть на миг подумал отказатьсЯ от этого, но ему хотелось
продлить подольше охватившую его приЯтную истому.
Ѓосир встал и поднЯл бокал длЯ тоста Џоклонившись всем по
очереди, он начал:
-- Џрекрасные дамы и милостивые государи, мы собрались
сегоднЯ, чтобы отпраздновать счастливое событие, выпавшее на
долю одного из наших друзей. ‚ старину говорили, что фортуна
слепа; Я же думаю, что она просто близорука или коварна Ќо вот
теперь она купила себе отличный морской бинокль, и это
позволило ей различить в ѓаврском порту сына нашего достойного
приЯтелЯ ђолана, капитана "†емчужины".
‚се закричали "браво", все захлопали оратору, и старик ђолан
поднЯлсЯ длЯ ответного тоста.
ЋткашлЯвшись, потому что у него заложило горло и Язык
ворочалсЯ с трудом, он произнес, запинаЯсь:
-- Ѓлагодарю вас, капитан, благодарю за себЯ и за сына. џ
никогда не забуду вашего дружеского участиЯ к нам. Џью за
исполнение ваших желаний.
ѓлаза его увлажнились, в носу защипало, и он сел, не находЯ
больше, что сказать.
†ан, засмеЯвшись, тоже взЯл слово.
-- ќто Я, -- произнес он, -- должен благодарить преданных
друзей, прекрасных друзей (он взглЯнул на г-жу ђоземильи),
которые сегоднЯ столь трогательно проЯвлЯют свое расположение
Ќо не словами могу Я выразить им свою признательность џ буду
доказывать ее постоЯнно, и завтра, и каждое мгновение моей
жизни, ибо наша дружба непреходЯща.
Њать взволнованно прошептала:
-- Ћчень хорошо, †ан.
Ѓосир возгласил, обращаЯсь к г-же ђоземильи.
-- Ђ теперь, сударынЯ, скажите и вы что-нибудь от имени
прекрасного пола.
Ћна поднЯла бокал и нежным голоском, с легким оттенком
печали, произнесла:
-- џ пью за благословенную памЯть господина ЊарешалЯ.
Ќаступило подобающее случаю сосредоточенное молчание, как
после молитвы, и Ѓосир, скорый на комплименты, заметил:
-- ’олько женщины способны на такую чуткость.
‡атем, повернувшись к ђолану отцу, он спросил:
-- Љто же он был такой, этот Њарешаль? ‚ы, стало быть, очень
дружили с ним?
‘тарик, разомлевший от вина, заплакал; Язык у него
заплеталсЯ:
-- Љак брат родной... понимаете... такого больше не
сыщешь... мы были неразлучны... каждый вечер он обедал у нас...
возил нас в театр... и все такое... и вообще... ќто был друг,
истинный друг... истинный... правда, ‹уиза?
…го жена ответила просто:
-- „а, это был верный друг.
Џьер поглЯдел на отца, на мать, но тут заговорили о другом,
и он снова принЯлсЯ за вино.
Љак закончилсЯ вечер, он уже не помнил. Џили кофе,
потЯгивали ликеры, смеЯлись и шутили без конца. Ћколо полуночи
он лег в постель с затуманенным сознанием и тЯжелой головой и
спал как убитый до девЯти часов утра.

‘он после шампанского и шартреза, очевидно, успокоил и
умиротворил его, потому что проснулсЯ он в самом благодушном
настроении. ЋдеваЯсь, он разбирал, взвешивал и подытоживал
чувства, волновавшие его накануне, стараЯсь возможно более
четко и полно установить их подлинные, сокровенные причины, и
внутренние и внешние.
Љонечно, у служанки пивной могла ЯвитьсЯ гадкаЯ мысль, мысль
истой проститутки, когда она узнала, что только один из сыновей
ђолана получил наследство от постороннего человека; но разве
эти твари не склонны всегда без всЯкого повода подозревать всех
честных женщин? ђазве они не оскорблЯют, не поносЯт, не
обливают грЯзью на каждом шагу именно тех женщин, которых
считают безупречными? ‘тоит в их присутствии назвать
какую-нибудь женщину неприступной, как они приходЯт в Ярость,
словно им нанесли личное оскорбление. "Љак же, -- кричат они,
-- знаем мы твоих замужних женщин! Ќечего сказать, хороши! “
них побольше любовников, чем у нас, только они это скрывают,
лицемерки! „а, да, нечего сказать, хороши?"
Џри других обстоЯтельствах он, наверное, не понЯл бы, даже
счел бы немыслимым подобный намек на свою мать, такую добрую,
такую благородную. Ќо теперь в нем все сильнее и сильнее
бродила зависть к брату. ‘мЯтенный ум, даже помимо его воли,
словно подстерегал все то, что могло повредить †ану; вдруг он
сам приписал той девушке гнусные намеки, а ей ничего и в голову
не приходило?
Ѓыть может, его воображение, которое не подчинЯлось ему,
беспрестанно ускользало из-под его воли и, необузданное,
дерзкое, коварное, устремлЯлось в свободный, бескрайный океан
мыслей и порой приносило оттуда мысли позорные, постыдные и
прЯтало в тайниках его души, в ее самых сокровенных глубинах,
как прЯчут краденое, -- быть может, только его воображение и
создало, выдумало это страшное подозрение. ‚ его сердце, в его
собственном сердце, несомненно, были от него тайны; быть может,
это раненое сердце нашло в гнусном подозрении способ лишить
брата того наследства, которому он завидовал? ’еперь он
подозревал самого себЯ и проверЯл свои потаеннейшие думы, как
проверЯют свою совесть благочестивые люди.
ѓоспожа ђоземильи, при всей ограниченности ума, бесспорно,
обладала женским тактом, чутьем и проницательностью. € все же
эта мысль, видимо, не приходила ей в голову, если она так
искренне и просто выпила за благословенную памЯть покойного
ЊарешалЯ. ‚едь не поступила бы она так, Явись у нее хоть
малейшее подозрение. ’еперь он уже не сомневалсЯ, что невольнаЯ
обида, вызваннаЯ доставшимсЯ брату богатством, и, конечно,
благоговейнаЯ любовь к матери возбудили в нем сомнениЯ --
сомнениЯ, достойные похвалы, но беспочвенные.
ЏридЯ к такому выводу, он почувствовал удовлетворение,
словно сделал доброе дело, и решил быть приветливым со всеми,
начинаЯ с отца, хотЯ тот беспрестанно раздражал его своими
причудами, нелепыми изречениЯми, пошлыми взглЯдами и слишком
Явной глупостью.
Џьер пришел к завтраку без опозданиЯ, в наилучшем
расположении духа и за столом развлекал всю семью своими
шутками.
Њать говорила, сиЯЯ радостной улыбкой.
-- ’ы и не подозреваешь, сынок, до чего ты забавен и
остроумен, стоит тебе захотеть.
Ђ он все острил и каламбурил, набрасываЯ шутливые портреты
друзей и знакомых. „осталось и Ѓосиру и даже г-же ђоземильи, но
только чуточку, без злости. € Џьер думал, глЯдЯ на брата: "„а
вступись же за нее, олух этакий; хоть ты и богат, но Я всегда
сумею затмить тебЯ, если захочу".
‡а кофе он спросил отца:
-- ’ебе не нужна сегоднЯ "†емчужина"?
-- Ќет, сынок.
-- Њожно мне взЯть ее и †ан-Ѓарта захватить с собой?
-- Џожалуйста, сделай одолжение.
Џьер купил в табачной лавочке дорогую сигару и бодрым шагом
направилсЯ в порт, поглЯдываЯ на Ясное, сиЯющее небо,
бледно-голубое, освеженное и точно вымытое морским ветром.
Њатрос Џапагри, по прозвищу †ан-Ѓарт, дремал на дне лодки,
которую он должен был ежедневно держать наготове к полудню,
если только не выезжали на рыбную ловлю с утра.
-- …дем вдвоем, капитан, -- крикнул Џьер.
Ћн спустилсЯ по железной лесенке и прыгнул в лодку.
-- Љакой нынче ветер -- спросил он.
-- Џока восточный, сударь. ‚ открытом море будет добрый
бриз.
-- Ќу, так в путь, папаша.
Ћни поставили фок-мачту, поднЯли Якорь, и лодка, получив
свободу, медленно заскользила к молу по спокойной воде гавани
‘лабое дуновение, доносившеесЯ с улиц, тихонько, почти
неощутимо шевелило верхушку паруса, и "†емчужина" словно жила
своей собственной жизнью, жизнью парусника, движимого некой
таинственной, скрытой в нем силой. Џьер сидел за рулем, с
сигарой в зубах, положив вытЯнутые ноги на скамью и полузакрыв
глаза от слепЯщих лучей солнца, и смотрел, как мимо него
проплывают толстые просмоленные бревна волнореза.
„остигнув северной оконечности мола, они вышли в открытое
море. ‘вежий ветер ласковой прохладой скользнул по лицу и рукам
Џьера, проник ему в грудь, глубоко вдохнувшую эту ласку, надул
коричневый парус, наполнил его, и "†емчужина", накренившись,
ускорила ход.
†ан-Ѓарт поставил кливер, треугольник которого под ветром
казалсЯ крылом, потом в два прыжка очутилсЯ на корме и отвЯзал
гик, прикрепленный к мачте.
‚доль борта лодки, котораЯ еще сильнее накренилась и шла
теперь на полной скорости, послышалсЯ негромкий веселый рокот
бурлЯщей и убегающей воды.
Ќос лодки взрезал море, точно стремительный лемех, и волна,
упругаЯ, белаЯ от пены, вздымалась и падала, словно отваленнаЯ
плугом тЯжелаЯ свежевспаханнаЯ землЯ.
Џри каждой встречной волне -- они были короткие и частые --
толчок сотрЯсал "†емчужину" от кливера до рулЯ, вздрагивающего
в руке Џьера; когда же ветер усиливалсЯ на мгновение, волны
доходили до самого борта лодки, и казалось, вот-вот зальют ее.
‹иверпульский угольщик стоЯл на Якоре, ожидаЯ прилива. Ћни
обогнули его сзади, осмотрели одно за другим все суда, стоЯвшие
на рейде, и отошли немного подальше, чтобы полюбоватьсЯ
побережьем.
–елых три часа Џьер, безмЯтежный, спокойный и всем
довольный, блуждал по чуть зыблемой воде, управлЯЯ, точно
крылатым, быстрым и послушным зверем, этим сооружением из
дерева и холста, ход которого он менЯл по своей прихоти, одним
мановением руки.
Ћн мечтал, как мечтают во времЯ прогулки верхом или на
палубе кораблЯ; он думал о будущем, о своем прекрасном будущем,
о том, как хорошо и разумно он устроит свою жизнь ‡автра же он
попросит брата одолжить ему на три месЯца полторы тысЯчи
франков и немедленно обоснуетсЯ в хорошенькой квартирке на
бульваре ”ранциска I.
‚друг †ан-Ѓарт сказал:
-- ’уман подымаетсЯ, сударь; пора домой.
Џьер поднЯл глаза и увидел на севере серую тень, плотную и
легкую; она заволакивала небо, накрывала море и неслась прЯмо
на них, словно падающее облако.
Ћн переменил курс, и лодка пошла к молу, подгонЯемаЯ ветром
и преследуемаЯ туманом, быстро ее настигавшим. ‚от он догнал
"†емчужину", окутал ее бесцветной густой пеленой, и холоднаЯ
дрожь пробежала по телу Џьера, а запах дыма и плесени,
особенным запах морского тумана, заставил его крепко сжать
губы, чтобы не наглотатьсЯ влажных и холодных испарений. Љогда
лодка причалила к своему обычному месту, весь город уже словно
затЯнуло изморосью, котораЯ, не падаЯ, пронизывала насквозь и
струилась по домам и улицам наподобие бегущей реки.
“ Џьера озЯбли ноги и руки; он быстро вернулсЯ домой и
бросилсЯ на кровать, чтобы вздремнуть до обеда.
Љогда он вошел в столовую, мать говорила †ану:
-- ѓалереЯ получитсЯ очаровательнаЯ Њы поставим туда цветы,
непременно ’ы увидишь џ берусь ухаживать за ними и времЯ от
времени менЯть их Љогда у тебЯ соберутсЯ гости -- при вечернем
освещении это будет просто волшебное зрелище.
-- Ћ чем это вы говорите -- спросил Џьер.
-- џ только что снЯла длЯ нашего †ана очаровательную
квартиру. ЏрЯмо находка: в бельэтаже, выходит на две улицы. ’ам
две гостиные, застекленнаЯ галереЯ и маленькаЯ круглаЯ
столоваЯ. „лЯ холостЯка просто восхитительно.
Џьер побледнел. ‘ердце сжалось от обиды и гнева.
-- ѓде эта квартира? -- спросил он.
-- Ќа бульваре ”ранциска Џервого.
‡начит, никаких сомнений. Ћн сел за стол в таком
исступлении, что едва удержалсЯ, чтобы не крикнуть: "ќто уж
слишком, наконец! Ќеужели все только длЯ одного †ана?"
Њать между тем продолжала рассказывать, всЯ сиЯЯ от радости.
-- €, представь, мне уступили ее за две тысЯчи восемьсот
франков. ‡апросили три тысЯчи, но Я отторговала двести франков
с условием, что заключу договор на три года, на шесть или на
девЯть лет. ќто как раз то, что нужно †ану. Ђдвокату, чтобы
сделать карьеру, достаточно элегантной квартиры: это привлекает
клиента, прельщает его, удерживает, внушает уважение и дает
понЯть, что человек, который живет с таким комфортом, должен
дорого ценить каждое свое слово.
Џомолчав немного, она сказала:
-- Ќадо подыскать что-нибудь в том же роде и длЯ тебЯ, Џьер.
Џоскромнее, конечно, ведь у тебЯ нет средств, но все же
что-нибудь миленькое. ‚от увидишь, это тебе очень поможет.
Џьер ответил пренебрежительно:
-- џ-то добьюсь положениЯ трудом и знаниЯми.
Ќо мать настаивала:
-- ‚ерно, а все-таки хорошенькаЯ квартирка тебе очень и
очень поможет.
Љогда подали второе блюдо, Џьер вдруг спросил:
-- Љак вы познакомились с этим Њарешалем?
ђолан-отец поднЯл голову и принЯлсЯ рытьсЯ в своей памЯти:
-- Џостой, Я что-то не припомню. ќто было так давно. Ђга,
вспомнил. ’воЯ мать познакомилась с ним в нашей лавке. Џравда,
‹уиза? Ћн пришел заказать какую-то вещицу, а затем начал
заходить довольно часто. ‘перва был просто покупателем, а потом
стал нашим другом.
Џьер, насаживаЯ бобы на вилку, словно на вертел, продолжал
расспрашивать:
-- Љогда же именно завЯзалось это знакомство?
ђолан задумалсЯ, пытаЯсь припомнить, но все его усилиЯ ни к
чему не привели, и он обратилсЯ за помощью к жене:
-- ‘лушай, ‹уиза, в каком же году это было? ’ы, наверно,
помнишь, у тебЯ такаЯ хорошаЯ памЯть. Џостой, кажетсЯ... в
пЯтьдесЯт пЯтом или пЯтьдесЯт шестом. „а вспомни же, ты должна
знать это лучше менЯ!
Ћна немного подумала, потом уверенно и спокойно проговорила:
-- ќто было в пЯтьдесЯт восьмом, голубчик. Џьеру исполнилось
тогда три года. џ отлично это помню, потому что в этот самый
год у мальчика была скарлатина, и Њарешаль, хотЯ мы еще мало
его знали, был нам большой поддержкой.
ђолан воскликнул:
-- ‚ерно, верно, это было прЯмо удивительно! ’воЯ мать
падала от усталости, Я не мог бросить лавку, и он бегал в
аптеку за лекарствами длЯ тебЯ. ’акой отзывчивый был человек! Ђ
когда ты поправилсЯ, как он радовалсЯ, как целовал тебЯ. ‘ тех
пор мы и стали закадычными друзьЯми.
‘ловно смертоносный свинец, который ранит и разрывает тело,
в душу Џьера стремительно ворвалась жестокаЯ мысль: "…сли он
знал менЯ раньше, чем брата, если так самоотверженно заботилсЯ
обо мне, нежно любил, целовал, если из-за менЯ он так
подружилсЯ с моими родителЯми, то почему же он оставил все
состоЯние брату, а мне ничего?"
Џьер не задавал больше вопросов; он сидел за столом мрачный
и скорее сосредоточенный, чем задумчивый, таЯ в себе новую, еще
смутную тревогу, скрытые зачатки нового недуга.
Ћн вышел из дому раньше обычного и опЯть стал бродить по
улицам. Ћни были окутаны туманом, и от этого ночь казалась
гнетущей, непроницаемой, отвратительной. Ќа землю точно
спустилсЯ какой-то тлетворный дым. Ћн плыл под газовыми
фонарЯми и порою как будто гасил их. Њостовые стали скользкими,
как во времЯ гололедицы; всевозможные зловониЯ, словно
выползавшие из утробы домов, смрад подвалов, помойных Ям,
сточных канав, кухонь бедного люда смешивались с удушливым
запахом этого блуждающего тумана.
Џьер шел, сгорбившись, засунув руки в карманы; не желаЯ
оставатьсЯ на улице в такой холод, он направилсЯ к Њаровско.
‘тарый аптекарь спал, как и в прошлый раз, и газовый рожок
бодрствовал за него. “видев Џьера, которого он любил любовью
преданной собаки, старик стрЯхнул дремоту, отправилсЯ за
рюмками и принес "смородиновку".
-- Ќу, -- спросил доктор, -- как же обстоит дело с вашей
наливкой?
ЏолЯк ответил, что четыре самых больших кафе города согласны
торговать ею и что газеты "Ѓереговой маЯк" и "ѓаврский семафор"
устроЯт ей рекламу в обмен на кое-какие аптекарские товары,
которыми он будет снабжать работников редакций.
Џосле долгого молчаниЯ Њаровско спросил, вступил ли †ан уже
во владение наследством, и задал по этому поводу еще два-три
неопределенных вопроса. ‚ своей ревнивой преданности Џьеру он
возмущалсЯ тем, что доктору предпочли другого. € Џьеру
казалось, что он слышит мысли Њаровско, угадывает, понимает,
читает в его уклончивых взглЯдах, в неуверенном тоне голоса те
слова, что вертелись у аптекарЯ на Языке, хотЯ он их не
произнес, да и не произнесет, -- длЯ этого он слишком
осторожен, боЯзлив и скрытен.
Џьер уже не сомневалсЯ в том, что старик думает: "‚ы не
должны были допускать, чтобы брат принЯл наследство; ведь это
даст повод дурно отзыватьсЯ о вашей матери". Њожет быть,
Њаровско предполагает даже, что †ан -- сын ЊарешалЯ?
ђазумеетсЯ, предполагает! „а и как же иначе? ќто должно
казатьсЯ ему вполне правдоподобным, вероЯтным, очевидным! ђазве
сам он, Џьер, ее сын, -- разве он не боретсЯ вот уже три днЯ
изо всех сил, всеми ухищрениЯми своего сердца, пытаЯсь обмануть
собственный рассудок, разве он не боретсЯ против этого ужасного
подозрениЯ?
€ снова потребность побыть одному, чтобы разобратьсЯ в своих
мыслЯх, чтобы без колебаний, без слабости, решительно взглЯнуть
в лицо этой возможной и чудовищной правде, так властно овладела
им, что он поднЯлсЯ, даже не выпив "смородиновки", пожал руку
озадаченному аптекарю и опЯть вышел в туманную мглу улицы.
"Џочему этот Њарешаль оставил все свое состоЯние †ану? --
спрашивал он себЯ.
’еперь уже не обида, не зависть заставлЯла его доискиватьсЯ
ответа, та, не слишком благороднаЯ, но естественнаЯ зависть,
котораЯ грызла его все эти три днЯ и которую он пыталсЯ
побороть в себе; нет, это был страх перед ужасающей мыслью,
страх перед необходимостью самому поверить в то, что †ан, что
его брат -- сын этого человека!
Ќет, он не мог этому поверить, не мог даже задать себе такой
кощунственный вопрос! Ќо ему нужно было бесповоротно, раз и
навсегда отделатьсЯ от этого подозрениЯ, еще такого смутного,
ни на чем не основанного. …му нужна была Ясность,
достоверность, чтобы в сердце его не осталось места длЯ
сомнений; ведь во всем мире он только свою мать и любил.
ЃлуждаЯ один по темным улицам, он произведет самое
тщательное расследование, проверит свои воспоминаниЯ, призовет
на помощь весь свой разум, и тогда истина откроетсЯ ему. € с
этим будет покончено, он больше не станет думать об этом
никогда. € пойдет спать.
ђассуждал он так: "•орошо, прежде всего обратимсЯ к фактам;
затем Я вспомню все, что мне известно о нем, об его обращении с
братом и со мной; Я переберу все причины, которые могли вызвать
такое предпочтение с его стороны... †ан при нем родилсЯ? „а, но
менЯ он тогда уже знал. …сли бы он любил мою мать молчаливой и
бескорыстной любовью, то он предпочел бы менЯ; ведь именно
из-за моей болезни он и стал близким другом семьи. €так,
логически рассуждаЯ, он должен был бы выбрать менЯ и любить
менЯ больше, если только он не чувствовал почему-либо
безотчетной привЯзанности к младшему брату, который рос на его
глазах".
ЋтчаЯнно напрЯгаЯ свою мысль, всю силу ума, он попыталсЯ
восстановить в памЯти, представить себе, понЯть, разгадать
этого человека, с которым он встречалсЯ в течение всей своей
парижской жизни, не испытываЯ к нему никаких чувств.
Ќо вскоре Џьер убедилсЯ, что ему трудно думать на ходу, что
даже легкий шум его шагов мешает ему сосредоточитьсЯ, путает
мысли, затуманивает памЯть.
—тобы проникнуть в прошлое и в неизвестные ему событиЯ
зорким взглЯдом, от которого ничего не должно укрытьсЯ, ему
нужен был полный покой, простор и безлюдие. € он решил пойти
посидеть на молу, как в тот вечер, когда он встретилсЯ там с
†аном.
ЏриближаЯсь к порту, он услышал с морЯ горестный и протЯжный
стон, похожий на мычание быка, но более громкий, зловещий. ќто
был вопль сирены, вопль кораблей, заблудившихсЯ в тумане.
„рожь пробежала у него по телу, сердце замерло, так сильно
отдалсЯ в его душе, в его нервах этот крик о помощи, как будто
вырвавшийсЯ у него самого. ѓде-то немного дальше застонал
другой такой же голос, а совсем близко портоваЯ сирена
испустила в ответ душераздирающий вой.
Џьер, широко шагаЯ, дошел до мола, не думаЯ больше ни о чем,
радуЯсь тому, что его поглотила угрюмаЯ ревущаЯ тьма.
“севшись на конце мола, он закрыл глаза, чтобы не видеть ни
затЯнутых мглой электрических фонарей, ночью открывающих доступ
в порт, ни красных огней маЯка на южном молу, едва, впрочем,
различимых.
Џотом, повернувшись вполоборота, он облокотилсЯ на гранит и
спрЯтал лицо Ѓ ладони.
Њысль его повторЯла имЯ, которого не произносили уста:
"Њарешаль! Њарешаль! -- как бы призываЯ, воскрешаЯ, заклинаЯ
тень этого человека. € вдруг на черном фоне, за опущенными
веками Џьер увидел ЊарешалЯ, каким он знал его. ќто был человек
лет шестидесЯти, среднего роста, с седой остроконечной
бородкой, с густыми седыми бровЯми. “ него были добрые серые
глаза и скромные манеры. Ћн производил впечатление славного,
простого, ласкового в обращении человека. Ћн называл Џьера и
†ана "милые дети", никогда, казалось, не отдавал ни одному из
них предпочтениЯ перед другим и часто приглашал их обоих к
обеду.
‘ упорством охотничьей собаки, котораЯ идет по выдыхающемусЯ
следу, Џьер восстанавливал в памЯти слова, жесты, звук голоса,
самый взглЯд этого человека, исчезнувшего с лица земли.
Њало-помалу он полностью воссоздал облик ЊарешалЯ, каким он
видел его в квартире на улице ’ронше, где старый друг семьи
принимал у себЯ обоих братьев.
‚ доме были две служанки, обе уже старые, и они, должно
быть, издавна привыкли говорить "господин Џьер" и "господин
†ан".
Њарешаль протЯгивал руки входившим молодым людЯм -- Џьеру
правую, †ану левую, или наоборот, как случитсЯ.
-- ‡дравствуйте, детки, -- говорил он -- Љак поживают ваши
родители? Њне ведь они никогда не пишут.
Ѓеседа велась неторопливо, запросто, о самых обыкновенных
вещах. Њарешаль, не отличаЯсь выдающимсЯ умом, был человек
большого обаЯниЯ, воспитанный, приЯтный в обращении.
Ќесомненно, он был длЯ них добрым другом, одним из тех добрых
друзей, о которых и не задумываютсЯ, до того в них уверены.
’еперь воспоминаниЯ толпой нахлынули на Џьера. ‡аметив
однажды, что он чем-то озабочен, и догадываЯсь о его
студенческом безденежье, Њарешаль по собственному почину
предложил и дал ему взаймы несколько сот франков, которые так
никогда и не были возвращены и о которых оба они позабыли.
‡начит, человек этот всегда любил его, всегда интересовалсЯ им,
если входил в его нужды. Ќо в таком случае... почему же он
оставил все состоЯние †ану? Ќет, внешне он никогда не проЯвлЯл
к младшему большего расположениЯ, чем к старшему, никогда не
заботилсЯ об одном больше, чем о другом, не обращалсЯ ласковее
с одним, чем с другим. Ќо тогда -- тогда... значит, у него была
какаЯ-то тайнаЯ и очень вескаЯ причина отдать все, решительно
все †ану и ничего не оставить Џьеру?
—ем дольше он размышлЯл, чем Ярче оживало перед ним
недавнее, прошлое, тем необъЯснимее, невероЯтнее казалось ему
это различие, установленное между ними.
Ћт жгучей боли, от невыразимой тоски, сдавившей ему грудь,
сердце трепетало, словно трЯпка на ветру. Љазалось, все пружины
сердца лопнули и кровь, сотрЯсаЯ его, струилась неудержимым,
бурным потоком.
€ он повторЯл вполголоса, точно в бреду: "џ должен узнать.
Ѓоже мой, Я должен, должен узнать".
’еперь он уходил мыслью еще дальше в прошлое, к более давним
временам, когда его родители еще жили в Џариже. Ќо лица
ускользали от него, и это вносило путаницу в его воспоминаниЯ.
Ћсобенно настойчиво старалсЯ он представить себе, какие были
волосы у ЊарешалЯ -- светлые, каштановые или черные? Ќо это ему
не удавалось, потому что последний его облик, облик старика,
заслонЯл все предыдущие. ‚се же он припомнил, что Њарешаль был
тогда стройнее, что руки у него были нежные и что он часто,
очень часто приносил цветы, -- ведь отец постоЯнно твердил:
"ЋпЯть букет! ќто безумие, дорогой мой, вы разоритесь на
розах".
Ђ Њарешаль отвечал: "ЏустЯки, мне это доставлЯет
удовольствие".
€ вдруг голос, голос матери, говорившей с улыбкой: "‘пасибо,
друг мой", -- так Явственно зазвучал в его ушах, что ему
почудилось, будто он слышит его сейчас. ‡начит, много раз
произносила она эти три слова, если они так врезались в памЯть
сына!
€так, Њарешаль, господин Њарешаль, богатый покупатель,
подносил цветы лавочнице, жене скромного ювелира. ‹юбил ли он
ее? Ќо как бы он мог подружитьсЯ с этими мещанами, если бы не
любил хозЯйку дома? ќто был человек образованный, довольно
развитого ума. ‘колько раз он беседовал с Џьером о поэтах и
поэзии! Ћн оценивал писателей не как художник, но как
впечатлительный буржуа. Џьер в душе посмеивалсЯ над его
восторгами, находЯ их несколько наивными. ’еперь он понЯл, что
этот любитель сентиментальных стихов никогда, никогда не мог
стать другом его отца, такого заурЯдного, такого будничного,
длЯ которого слова "поэзиЯ" означало "глупость".
€так, этот Њарешаль, молодой, свободный, богатый, сердце
которого жаждало любви, зашел однажды случайно в лавку ювелира,
быть может, потому, что заметил миловидную хозЯйку. Ћн что-то
купил, через день-другой пришел опЯть, разговорилсЯ, потом стал
частым посетителем, все ближе сходЯсь с хозЯевами и оплачиваЯ
дорогими покупками право бывать у них в доме, улыбатьсЯ молодой
хозЯйке и пожимать руку мужа.
Ќу, а лотом... потом... боже мой... что же потом?
Ћн любил и ласкал первого ребенка, сына ювелира, до рождениЯ
второго, потом он хранил свою тайну до самой смерти; когда же
могила закрылась, когда его плоть обратилась в тлен, а имЯ было
вычеркнуто из списка живых, когда все его существо исчезло
навсегда и уже нечего было опасатьсЯ, нечего щадить и скрывать,
он отдал все свое состоЯние второму ребенку!.. Џочему?.. ‚едь
он был неглуп, должен же был понЯть и предвидеть, что почти
неизбежно подаст этим повод считать его отцом ребенка. €так, он
решилсЯ обесчестить имЯ женщины? ‡ачем бы он это сделал, не
будь †ан его сыном?
€ вдруг отчетливое, ужасное воспоминание потрЯсло душу
Џьера: у ЊарешалЯ были светлые волосы, такие же, как у †ана.
Џьер вспомнил портрет-миниатюру, стоЯвшую на камине в их
парижской гостиной; теперь портрет исчез. ѓде он? “терЯн или
спрЯтан? …сли бы взЯть его в руки только на одно мгновение!
Ѓыть может, мать убрала его в потайной Ящик, где хранЯт
реликвии любви?..
Џри этой мысли им овладело такое отчаЯние, что он невольно
вскрикнул, застонал, как стонут, испытываЯ невыносимую боль. €
внезапно, словно услышав этот стон, словно понЯв его муки и
отвечаЯ ему, где-то совсем близко завыла сирена. Ќечеловеческий
рев, громоподобный, дикий и грозный, чье назначение покрывать
голоса ветра и волн, разнессЯ во тьме над невидимым морем,
погребенным под туманом.
€ сквозь густую мглу снова раздались в ночи близкие и
дальние ответные вопли. ‘трашно было слушать эти призывы о
помощи, посылаемые огромными слепыми пароходами.
Џотом все смолкло.
Џьер, очнувшись от своего кошмара, открыл глаза и
осмотрелсЯ, удивлЯЯсь, что он здесь.
"џ сошел с ума, -- подумал он, -- Я подозреваю родную мать".
‚олна любви и нежности, горЯ, раскаЯниЯ, мольбы о прощении
затопила его сердце. Њать! Њог ли он ее заподозрить в
чем-нибудь? ђазве душа, разве жизнь этой простой, целомудренной
и честной женщины не были прозрачны, как вода? ‚идЯ ее, знаЯ
ее, можно ли было усомнитьсЯ в ее непогрешимости? Ђ он, он, ее
сын, усомнилсЯ в ней! Ђх, если бы он мог в эту минуту заключить
ее в объЯтиЯ, -- как бы он целовал, ласкал ее, он на коленЯх
просил бы у нее прощениЯ!
—тобы она изменила его отцу, она?.. …го отец!.. Љонечно, он
человек порЯдочный, достойный уважениЯ и честный в делах, но
его умственный кругозор всегда был ограничен стенами магазина.
Љак же эта женщина, некогда очень красиваЯ, -- Џьер это знал и
это было видно еще и сейчас, -- одареннаЯ нежной, привЯзчивой,
чуткой душой, выбрала в женихи, а потом в мужьЯ человека, столь
несхожего с ней?
Ќо к чему доискиватьсЯ? Ћна вышла за него, как любаЯ девушка
выходит за молодого человека со средствами, выбранного ей
родителЯми. Ќовобрачные тотчас же обосновались в своем магазине
на улице Њонмартр, и молодаЯ женщина, воцарившись за прилавком,
увлеченнаЯ созиданием домашнего очага, отдаваЯ дань, быть
может, неосознанному, но прочному чувству общности интересов,
которое столь часто заменЯет любовь и даже супружескую
привЯзанность в семьЯх парижских коммерсантов, принЯлась
трудитьсЯ над благосостоЯнием дома со всем пылом своего
деЯтельного ума. € так протекала всЯ ее жизнь: однообразно,
невозмутимо, добродетельно, без любви...
Ѓез любви? Ќе может быть, чтобы женщина не полюбила. ЊолодаЯ
красиваЯ женщина, котораЯ живет в Џариже, читает романы,
рукоплещет актрисам, умирающим на сцене от любовных мук, --
могла ли она пройти весь путь от юности до старости так, чтобы
ее сердце ни разу не заговорило? …сли бы речь шла о любой
другой женщине, он не поверил бы этому. Џочему же он должен
поверить этому про свою мать?
Љонечно, и она могла бы полюбить, как всЯкаЯ другаЯ! Ќеужели
она должна отличатьсЯ от других только потому, что она его
мать?
Ћна была молода, была во власти поэтических грез, волнующих
все юные сердца. ‡апертаЯ, заточеннаЯ в лавке рЯдом со
скучнейшим мужем, способным говорить лишь о торговле, она
мечтала о путешествиЯх, о пейзажах, залитых лунным светом, о
поцелуЯх в вечерней полутьме. € вот однажды поЯвилсЯ молодой
человек, как поЯвлЯютсЯ герои в романах, и заговорил так же,
как говорЯт они.
Ћна полюбила его. Џочему бы и нет? Ћна -- его мать! ’ак что
же? Ќеужели он настолько слеп и глуп, чтобы отвергать
очевидность единственно потому, что дело касаетсЯ его матери?
Ћтдалась ли она?.. Ќесомненно, -- не было же у этого
человека другой спутницы жизни, осталсЯ же он верен разлученной
с ним, стареющей женщине, оставил же наследство своему сыну, их
сыну!..
Џьер встал, дрожа всем телом, охваченный такой Яростью, что
ему хотелось убить кого-нибудь! Ћн поднЯл руку и замахнулсЯ,
словно длЯ удара, он чувствовал потребность разить, избивать,
калечить, душить! Љого? ‚сех на свете -- отца, брата,
покойника, мать!
Ћн бросилсЯ домой. —то теперь делать?
Љогда он проходил мимо башенки у сигнальной мачты,
пронзительный вопль сирены рванулсЯ ему навстречу так
неожиданно, что Џьер едва не упал. Ћн попЯтилсЯ к гранитному
парапету и сел на него, обессиленный, в полном изнеможении.
Џароход, откликнувшийсЯ первым, был, видимо, совсем близко,
где-то у входа в гавань, так как прилив уже началсЯ.
Џьер обернулсЯ и увидел красный глаз, тускло горевший в
тумане. Џотом в рассеЯнном свете электрических огней порта,
между обоими молами, выросла большаЯ чернаЯ тень. ѓолос ночного
сторожа, хриплый голос старого отставного капитана, крикнул за
спиной Џьера:
-- Ќазвание судна?
’акой же хриплый голос лоцмана, стоЯвшего на палубе, ответил
из тумана:
-- "‘анта-‹ючиЯ".
-- ‘трана?
-- €талиЯ.
-- Џорт?
-- Ќеаполь.
€ Џьеру почудилось, что перед его помутившимсЯ взором встает
огненный султан ‚езувиЯ, а у подножиЯ вулкана летают светлЯки в
апельсиновых рощах ‘орренто и Љастелламаре! ‘колько раз твердил
он в мечтах эти милые его сердцу имена, как будто ему были
знакомы те волшебные краЯ. Ћ, если бы он мог уехать, сейчас же,
куда глаза глЯдЯт и никогда больше не возвращатьсЯ, никогда не
писать, никогда не подавать вестей о себе! Ќо -- увы! -- надо
было вернутьсЯ в родительский дом и лечь в постель.
Ќет, он не вернетсЯ, он будет ждать рассвета. ѓолоса сирен
ему по душе. Ћн встал и принЯлсЯ шагать взад и вперед, как
офицер, отбывающий вахту на палубе.
‡а первым пароходом шел другой, огромный и таинственный.
ќто был англичанин; он возвращалсЯ из €ндии.
Џьер увидел еще несколько судов, выплывающих одно за другим
из непроницаемого мрака. Ќо туман не рассеивалсЯ, сырость
становилась невыносимой, и он вернулсЯ к городу. Ћн так озЯб,
что зашел в матросский кабачок выпить грогу; когда прЯный,
горЯчий напиток обжег ему небо и горло, он почувствовал, что к
нему возвращаетсЯ надежда.
Ќе ошибсЯ ли он? ‚едь он сам хорошо знал, какие у него
бывают сумасбродные и безрассудные мысли! Ќу конечно же, он
ошибаетсЯ! Ћн нагромоздил улики, как в обвинительном акте
против невиновного, которого всегда так легко осудить, если
хочетсЯ верить в его виновность. Ќадо выспатьсЯ, тогда утром
все покажетсЯ другим. € он вернулсЯ домой, лег в постель и
усилием воли заставил себЯ заснуть.

Џьер только на час или два забылсЯ тревожным сном.
Џроснувшись в полумраке теплой, уединенной комнаты, он, еще
прежде чем в нем пробудилось сознание, почувствовал ту
мучительную тЯжесть, ту подавленность, какую оставлЯет в нас
горе, с которым мы заснули. Ќесчастье, только задевшее нас
накануне, как будто проникает во времЯ сна в самую нашу плоть и
томит, изнурЯет ее, точно лихорадка. …му сразу вспомнилось все,
и он сел в кровати.
Њедленно, одно за другим, стал он перебирать все те
рассуждениЯ, которые терзали его сердце под вопли сирен на
молу. —ем больше он размышлЯл, тем меньше оставалось сомнений.
‘обственнаЯ логика, подобно руке, котораЯ тЯнет за собой и
душит, неумолимо влекла его к жестокой истине.
…му было жарко, во рту пересохло, сердце колотилось. Ћн
поднЯлсЯ, чтобы растворить окно и вдохнуть свежий воздух, и тут
из-за стены до него донессЯ негромкий храп.
‚ соседней комнате †ан спокойно спал и тихонько похрапывал.
Ћн спал! Ћн ничего не предчувствовал, ни о чем не догадывалсЯ!
—еловек, который был другом их матери, оставил ему все свое
состоЯние. € он взЯл деньги, находЯ это справедливым и в
порЯдке вещей.
Ћн спал, обеспеченный и довольный, не знаЯ, что рЯдом его
брат задыхаетсЯ от муки, от отчаЯниЯ. € в Џьере закипал гнев на
безмЯтежно и сладко похрапывающего брата.
…ще вчера Џьер мог постучать в его дверь, войти и, сев у
постели, сказать брату, едва очнувшемусЯ от сна:
"†ан, ты не должен принимать наследства; оно может бросить
тень на нашу мать и обесчестить ее".
Ќо сегоднЯ он уже не мог так поступить, не мог сказать †ану,
что не считает его сыном их отца. ’еперь надо было таить,
хоронить в себе обнаруженный им позор, прЯтать от всех
замеченное пЯтно, чтобы никто не узнал о нем, даже и брат -- в
особенности брат.
’еперь его уже не тревожила суетнаЯ забота о том, что скажут
"люди. Џусть хоть все на свете обвинЯют его мать, лишь бы он
был убежден в ее невиновности, один он. Љак теперь жить рЯдом с
ней изо днЯ в день и думать, глЯдЯ на нее, что она зачала брата
в объЯтьЯх чужого человека?
Ќо она была так спокойна и невозмутима, так уверена в себе!
‚озможно ли, чтобы женщина, подобнаЯ его матери, чистаЯ сердцем
и прЯмодушнаЯ, могла пасть, увлеченнаЯ страстью, а впоследствии
ничем не выдать своего раскаЯниЯ, укоров нечистой совести?
Ђх, раскаЯние, раскаЯние! Љогда-то, в первое времЯ, оно,
должно быть, жестоко терзало ее, но потом это прошло, как все
проходит. Љонечно, она оплакивала свое падение, но мало-помалу
почти забыла о нем. Ќе обладают ли все женщины, решительно все,
этой необычайной способностью забвениЯ, так что спустЯ
несколько лет они едва узнают того, кто прижималсЯ устами к их
устам и осыпал поцелуЯми их тело? Џоцелуй разит, точно молниЯ,
страсть проноситсЯ грозой, потом жизнь, как и небо, снова
безоблачна, и все идет по-прежнему. ђазве вспоминают о туче?
Џьер не мог больше оставатьсЯ в своей комнате. ќтот дом, дом
отца, угнетал его. Ћн чувствовал тЯжесть крыши над головой,
стены душили его. …му хотелось пить; он зажег свечу и пошел на
кухню выпить холодной воды из-под крана.
Ћн спустилсЯ в нижний этаж, а потом, поднимаЯсь по лестнице
с полным графином, присел в одной рубашке на ступеньку, где
тЯнуло сквознЯком, и стал жадно пить воду прЯмо из горлышка,
большими глотками, как человек, запыхавшийсЯ от бега. Ћн еще
посидел, не двигаЯсь, и его поразила тишина дома; постепенно он
стал различать малейшие звуки. ‘начала тиканье часов в
столовой; казалось, оно становилось громче с каждой минутой.
Џотом он опЯть услышал храп, старческий храп, прерывистый,
частый, -- видимо, это храпел отец; его передернуло от мысли,
словно она впервые вспыхнула у него в мозгу, что эти двое
людей, храпевшие под одной крышей, отец и сын, не имеют друг с
другом ничего общего! Ќикакие узы, даже самые невесомые, не
свЯзывали их, и они этого не знали! Ћни дружески беседовали
между собой, обнимались, вместе радовались и печалились, как
будто в их жилах текла одна кровь. Ђ между тем двое людей,
родившихсЯ на противоположных концах земли, не могли бы быть
более чуждыми друг другу, чем этот отец и этот сын; они думали,
что любЯт друг друга, потому что между ними стоЯла мать. „а,
именно ложь породила эту отеческую и сыновнюю любовь, ложь,
которую нельзЯ разоблачить, о которой никто никогда не узнает,
кроме него, кроме истинного сына.
Ђ все-таки что, если он ошибаетсЯ? Љак убедитьсЯ? Ђх, если
бы какое-нибудь сходство, хоть малейшее, между его отцом и
†аном, то таинственное, передающеесЯ от дедов к правнукам
сходство, которое свидетельствует, что целый род нисходит по
прЯмой линии от одного объЯтиЯ. …му, врачу, чтобы уловить это
сходство, достаточно было бы подметить форму челюсти, горбинку
носа, расстоЯние между глазами, строение зубов или волос, даже
еще меньше -- жест, привычку, манеру держатьсЯ, унаследованный
вкус, какой-нибудь характерный длЯ опытного глаза признак.
Ћн доискивалсЯ, но ничего не мог припомнить, ровно ничего.
‚прочем, до сих пор он плохо всматривалсЯ, плохо наблюдал, так
как не имел никакой надобности отыскивать эти неуловимые
приметы.
Ћн встал, чтобы вернутьсЯ к себе в комнату, и начал медленно
подниматьсЯ по лестнице, погруженный в раздумье. ЏоравнЯвшись с
дверью брата, он круто остановилсЯ и протЯнул руку, чтобы
открыть ее. …го охватило неодолимое желание сейчас же увидеть
†ана, пристально вглЯдетьсЯ в него, застигнуть его во времЯ
сна, когда все спокойно, когда мускулы не напрЯжены и отдыхают,
когда с лица сошли все ужимки жизни. Ћн овладеет тайной его
спЯщего лица, и, если есть сколько-нибудь уловимое сходство,
оно не ускользнет от него.
Ђ если †ан проснетсЯ, что сказать ему? Љак объЯснить свое
посещение?
Ћн все не уходил и судорожно сжимал пальцами дверную ручку,
подыскиваЯ какой-нибудь предлог, чтобы войти.
‚друг он вспомнил, что на прошлой неделе, когда у †ана
разболелись зубы, он дал ему пузырек с каплЯми. ђазве у него
самого не могли болеть зубы? ‚от он и придет за лекарством. €
Џьер вошел в комнату, но крадучись, как вор.
†ан спал, приоткрыв рот, глубоким, здоровым сном …го борода
и белокурые волосы выделЯлись на белизне подушки, словно
золотое пЯтно. Ћн не проснулсЯ, только перестал храпеть.
Џьер, склонившись над братом, жадно вглЯдывалсЯ в него. Ќет,
этот молодой человек не походил на ђолана: и Џьер опЯть
вспомнил об исчезнувшем портрете ЊарешалЯ. Ћн должен его найти!
Џосмотрев на него, он, быть может, перестанет терзатьсЯ
сомнениЯми.
†ан шевельнулсЯ, почувствовав чье-то присутствие или
обеспокоенный светом свечи, которую брат поднес к его лицу.
’огда Џьер на цыпочках отступил к двери и бесшумно притворил ее
за собою; он вернулсЯ к себе, но в постель уже не лег.
Њедленно наступал рассвет. —асы в столовой отбивали час за
часом, и бой их был полнозвучным и торжественным, как будто
этот небольшой часовой механизм вобрал в себЯ соборный колокол.
‡вон поднималсЯ по пустой лестнице, проникал сквозь двери и
стены и замирал в глубине комнат, в нечутких ушах спЯщих. Џьер
шагал взад и вперед по комнате, от кровати к окну. —то ему
делать? Ћн был слишком потрЯсен, чтобы провести этот день в
семье …му хотелось побыть одному, по крайней мере, до завтра,
чтобы поразмыслить, успокоитьсЯ, найти в себе силы длЯ той
повседневной жизни, которую опЯть надо будет вести.
Ќу что ж, он поедет в ’рувиль, посмотрит на тех отдыхающих,
которыми кишит плЯж ќто развлечет его, изменит ход его мыслей,
даст ему времЯ свыкнутьсЯ с ужасным открытием.
Љак только забрезжил рассвет, он умылсЯ, оделсЯ. ’уман
рассеЯлсЯ, погода была хорошаЯ, очень хорошаЯ. Џароход в
’рувиль отходил только в девЯть часов, и Џьер подумал, что ему
следовало бы перед отъездом проститьсЯ с матерью.
„ождавшись часа, когда она обычно вставала, он спустилсЯ
вниз и подошел к ее двери. ‘ердце его билось так сильно, что он
остановилсЯ перевести дыхание. …го рука, вЯлаЯ и дрожащаЯ,
лежала на ручке двери, но он не в силах был повернуть ее. Ћн
постучал ѓолос матери спросил:
-- Љто там?
-- џ, Џьер.
-- —то тебе?
-- ’олько попрощатьсЯ. џ уезжаю на весь день в ’рувиль с
друзьЯми.
-- џ еще в постели.
-- ’ы не вставай, не надо. џ поцелую тебЯ вечером, когда
вернусь
Ћн уже надеЯлсЯ, что сможет уехать, не повидав ее, не
коснувшись ее щеки лживым поцелуем, от которого его заранее
мутило.
Ќо она ответила:
-- ‘ейчас открою. ’ы только подожди, пока Я опЯть лЯгу.
Ћн услышал шаги ее босых ног по полу, потом стук
отодвигаемой задвижки.
-- ‚ойди! -- крикнула она.
Џьер вошел. Ћна сидела на постели, возле ђолана, который, в
ночном колпаке, повернувшись к с гене, упорно не желал
просыпатьсЯ ђазбудить старика можно было, только трЯсЯ его изо
всех сил за плечо ‚ дни рыбной ловли, в назначенный матросом
Џапагри час, звонком вызывали служанку, чтобы она растолкала
хозЯина, спЯщего непробудным сном.
ЏодходЯ к матери, Џьер взглЯнул на нее, и ему вдруг
показалось, что он впервые видит ее.
Ћна подставила ему обе щеки, и, поцеловав ее, он сел на
низенький стул.
-- ’ы еще с вечера решил поехать в ’рувиль? -- спросила она.
-- „а, с вечера.
-- Љ обеду вернешьсЯ?
-- Ќе знаю еще. ‚о всЯком случае, не ждите менЯ.
Ћн рассматривал ее с изумлением и с любопытством. ’ак эта
женщина -- его мать! ќто лицо, которое он привык видеть с
детства, как только его глаза научились различать предметы, эта
улыбка, голос, такой знакомый, такой родной, показались ему
внезапно новыми, совсем иными, чем были длЯ него всегда. Ћн
понЯл, что, любЯ мать, никогда не вглЯдывалсЯ в нее. Њежду тем
это была она, все мельчайшие черты ее лица были ему знакомы,
только он впервые видел их так отчетливо. Џьер изучал дорогой
ему облик с таким тревожным вниманием, что он представилсЯ ему
совсем иным, каким он никогда его раньше не видел.
Ћн встал, собираЯсь уйти, но, внезапно уступив
непреодолимому желанию узнать правду, терзавшему его со
вчерашнего днЯ, сказал.
-- Џослушай, кажетсЯ, когда-то в Џариже в нашей гостиной был
портрет-миниатюра ЊарешалЯ.
Њгновение она колебалась, или ему почудилось, что она
колеблетсЯ, потом ответила:
-- „а, был.
-- Људа же делсЯ этот портрет?
€ на этот раз она могла бы, пожалуй, ответить быстрее.
-- Људа делсЯ... постой... что-то не припомню. Ќаверно, он у
менЯ в секретере.
-- Њожет быть, ты найдешь его?
-- Џоищу. ‡ачем он тебе?
-- Ќе мне. џ подумал, что надо бы отдать портрет †ану, это
ему будет приЯтно.
-- ’ы прав, это хорошаЯ мысль. џ поищу портрет, как только
встану.
€ он вышел.
„ень был безоблачный, тихий, без малейшего ветра. Ќа улице,
казалось, всем было весело -- коммерсантам, шедшим по своим
делам, и чиновникам, шедшим в канцелЯрии, и молоденьким
продавщицам, шедшим в магазин. Љое-кто даже напевал, радуЯсь
Ясному дню.
Ќа трувильский пароход уже садились пассажиры. Џьер
устроилсЯ поближе к корме, на деревЯнной скамейке.
"‚стревожил ее мой вопрос о портрете или только удивил? --
спрашивал он себЯ. -- ЏотерЯла она его или спрЯтала? ‡нает она,
где он, или не знает? Ђ если спрЯтала, то почему?"
€ рассудок его, следуЯ все тем же путем, от заключениЯ к
заключению, пришел к такому выводу.
ќтот портрет, портрет друга, портрет любовника, оставалсЯ в
гостиной на виду до того самого днЯ, когда женщина, мать,
перваЯ, раньше всех, заметила сходство портрета с ее сыном.
Ќаверно, она уже давно со страхом искала это сходство; и вот,
обнаружив его, видЯ, что оно проЯвилось, и понимаЯ, что не
сегоднЯ-завтра его могут заметить и другие, она однажды вечером
убрала миниатюру и, не решаЯсь уничтожить ее, спрЯтала.
Џьер Ясно припомнил теперь, что миниатюра исчезла давно,
задолго до их отъезда из Џарижа! Ћна исчезла, думалось ему,
когда у †ана начала расти борода и он вдруг стал похож на
молодого блондина, улыбающегосЯ с портрета.
Џароход отчалил, и сотрЯсение палубы нарушило ход мыслей
Џьера и отвлекло его внимание. ЏоднЯвшись со скамьи, он стал
смотреть на море.
Њаленький пароходик отошел от мола, повернул налево и,
пыхтЯ, отдуваЯсь, подрагиваЯ, направилсЯ к дальнему берегу,
едва видневшемусЯ в утренней дымке. ’ам и сЯм маЯчил красный
парус большой рыбачьей лодки, неподвижный над морской гладью,
точно большой камень, выступающий из воды. ‘ена, спускаЯсь от
ђуана, походила на широкий морской рукав, разделЯющий две
соседние полосы суши.
Ќа переезд до ’рувильского порта ушло меньше часа. Ѓыло
времЯ купаньЯ, и Џьер отправилсЯ на плЯж.
Ѓольшим садом, полным ослепительно Ярких цветов, казалсЯ
этот плЯж издали. Ќа желтом песке, от мола до —ерных скал,
зонтики всех цветов, шлЯпки всех фасонов, платьЯ всех оттенков,
то сгрудившиесЯ перед кабинками, то вытЯнутые в несколько рЯдов
у воды, то разбросанные где придетсЯ, поистине напоминали
огромные букеты на необъЯтном лугу. ‘мутный близкий и далекий
гул голосов, разносившийсЯ в прозрачном воздухе, возгласы и
крики купающихсЯ детей, звонкий смех женщин -- все эти
сливалось в непрерывный веселый шум, который смешивалсЯ с едва
ощутимым ветерком и, казалось, проникал в грудь вместе с ним.
…сли бы Џьера бросили в море с палубы кораблЯ в сотне миль
от берега, он и тогда не почувствовал бы себЯ более затерЯнным,
более оторванным от всех, более одиноким, более во власти своих
мучительных дум, чем здесь, среди этих людей Ћн почти касалсЯ
их, слышал, не прислушиваЯсь, обрывки фраз, видел, не глЯдЯ,
мужчин, любезничающих с женщинами, и женщин, улыбающихсЯ
мужчинам.
€ вдруг, словно пробудившись, он отчетливо увидел их всех, и
в нем поднЯлась ненависть к ним, потому что они казались
счастливыми и довольными.
Ћсаждаемый горькими мыслЯми, он ближе подходил к отдельным
группам, кружил возле них. ‚се эти разноцветные нарЯды,
подобные букетам, рассыпанным на песке, все эти красивые ткани,
Яркие зонтики, искусственнаЯ грациЯ талий, стЯнутых корсетом,
все изобретательные ухищрениЯ моды, начинаЯ от изЯщных
башмачков до вычурных шлЯпок, пленительные жесты, воркующие
голоса и сиЯющие улыбки -- словом, все это выставленное напоказ
кокетство внезапно представилось ему пышным цветением женской
испорченности. ‚се эти разрЯженные женщины хотели одного --
понравитьсЯ, обольстить кого-нибудь, ввести в соблазн. Ћни
украсили себЯ длЯ мужчин, длЯ всех мужчин, исключаЯ мужа: его
уже не нужно было покорЯть. Ћни украсили себЯ длЯ сегоднЯшнего
и длЯ завтрашнего любовника, длЯ первого встречного, который им
приглЯнулсЯ, которому, быть может, уже назначено здесь
свидание.
Ђ мужчины, сидЯ подле них, глЯдЯ им в глаза, так близко
наклонЯЯсь к ним, что уста их почти соприкасались, призывали
их, желали, охотились за ними, как за ловко ускользающей дичью,
такой, казалось бы, податливой и доступной. Ћгромный плЯж был в
сущности, просто рынком любви, где одни женщины продавали себЯ,
другие отдавались даром, эти торговались, набиваЯ цену своим
ласкам, а те еще только обещали их. ‚се эти женщины думали лишь
о том, чтобы предложить свой товар, прельстить своим телом, уже
отданным, проданным, обещанным другим мужчинам € Џьер подумал,
что повсюду на земле вечно происходит одно и то же.
…го мать поступила так же, как и другие, -- вот и все! Љак
другие? Ќет! ‚едь были же исключениЯ, и даже множество. ’е
женщины, которых он видел вокруг себЯ, богатые, взбалмошные,
ищущие любовных приключений, принадлежали к фривольному миру
большого света и даже полусвета, -- ведь на таких плЯжах,
истоптанных легионом праздных созданий, не встретишь ни одной
из несметного числа честных женщин, запертых в четырех стенах.
ЌачиналсЯ прилив, постепенно оттеснЯющий к городу первые
рЯды купальщиков. Ћни торопливо вскакивали и, подхватив
раскладные стульЯ, убегали от желтых волн, окаймленных кружевом
пены. Љабинки на колесах, запрЯженные лошадьми, тоже отъезжали,
и по мосткам, проложенным вдоль плЯжа из конца в конец,
медленно двигалсЯ непрерывный густой поток нарЯдной толпы,
образуЯ два встречных течениЯ, которые постепенно сливались
воедино. Џьер, усталый и злой, раздраженный этой толкотней,
выбралсЯ с плЯжа, поднЯлсЯ в город и зашел позавтракать в
скромный кабачок на окраине, где начинались полЯ.
Ќапившись кофе, он растЯнулсЯ на двух стульЯх перед дверью
и, так как прошлую ночь почти не спал, задремал в тени липы.
Џроснувшись через несколько часов, он увидел, что пора
возвращатьсЯ на пароход, и направилсЯ к пристани, чувствуЯ себЯ
совершенно разбитым. ’еперь ему не терпелось вернутьсЯ домой,
он хотел знать, отыскала ли мать портрет ЊарешалЯ. ‡аговорит ли
она об этом перваЯ или ему придетсЯ спросить самому? …сли она
будет дожидатьсЯ его вопроса, значит, у нее есть тайнаЯ причина
не показывать портрета.
Ќо, вернувшись в свою комнату, он не спешил спуститьсЯ вниз
к обеду. Ћн слишком страдал. ђастревоженное сердце еще не нашло
покоЯ. Ќо все же он наконец решилсЯ и вошел в столовую в ту
минуту, когда садились за стол.
‚се лица сиЯли от радости.
-- Ќу как? -- сказал ђолан -- ЏодвигаетсЯ дело с покупками?
џ ничего не хочу видеть, пока все не будет окончательно
устроено.
ѓоспожа ђолан отвечала:
-- ЏодвигаетсЯ понемножку. ’олько нужно обдумать все как
следует, чтобы не ошибитьсЯ. Ќас очень заботит вопрос о
меблировке.
Ћна провела весь день с †аном в лавках обойщиков и в
мебельных магазинах. …й нравились богатые и несколько пышные,
бросающиесЯ в глаза ткани. ‘ыну, напротив, хотелось чего-нибудь
попроще и поизЯщнее. € перед прилавком, заваленным образцами,
мать и сын продолжали настаивать каждый на своем. Ћна
утверждала, что посетителЯ, клиента надо сразу ошеломить, что,
входЯ в приемную, он должен быть поражен богатством
обстановки".
†ан, напротив, мечтаЯ привлечь только светскую и
состоЯтельную клиентуру, хотел завоевать уважение изысканных
людей строгим и безупречным вкусом.
‘пор, длившийсЯ весь день, возобновилсЯ за супом.
“ ђолана не было своего мнениЯ.
-- џ ни о чем не хочу слышать, -- твердил он -- џ посмотрю,
когда все будет готово.
ѓоспожа ђолан обратилась за советом к старшему сыну:
-- Ќу, а ты, Џьер? —то ты думаешь об этом?
Ќервы у него были так натЯнуты, что он чуть было не
выругалсЯ. Ћн все же ответил, но сухим тоном, в котором
сквозило раздражение:
-- џ полностью разделЯю мнение †ана. џ люблю только
простоту; простота в вопросах вкуса -- то же, что прЯмота в
характере человека.
Њать возразила:
-- Ќе забудь, что мы живем в городе коммерсантов, где
хороший вкус мало кем ценитсЯ.
Џьер ответил:
-- ’ак что же? ђазве это причина, чтобы подражать дуракам?
…сли мои сограждане глупы или нечестны, разве Я обЯзан брать с
них пример? ‚едь не согрешит женщина только потому, что у ее
соседок есть любовники.
-- Ќу и доводы у тебЯ, -- рассмеЯлсЯ †ан, -- прЯмо изречениЯ
какого-нибудь моралиста.
Џьер ничего не ответил. Њать и брат опЯть заговорили о
мебели и обивке. Ћн глЯдел на них так же, как утром, перед
отъездом в ’рувиль, смотрел на мать; он глЯдел на них, как
посторонний наблюдатель, и ему в самом деле казалось, что он
попал в чужую семью.
Ћтец в особенности поражал его и своей внешностью, и
поведением. ќтот толстЯк, обрюзглый, самодовольный и тупой, его
отец, его, Џьера! Ќет, нет, †ан ничем не похож на него.
…го семьЯ! ‚ течение двух дней чужаЯ, злокозненнаЯ рука,
рука умершего, разорвала, уничтожила все узы, свЯзывавшие этих
четырех людей. ‚се кончено, все разрушено. “ него нет больше
матери, потому что он не может по-прежнему любить ее с тем
преданным, нежным и благоговейным уважением, в каком нуждаетсЯ
сердце сына; у него больше нет брата, потому что брат-сын
чужого человека; оставалсЯ только отец, этот толстый старик,
которого он любить не мог, как ни старалсЯ.
€ он вдруг спросил:
-- ‘кажи, мама, ты нашла портрет?
Ћна удивленно раскрыла глаза:
-- Љакой портрет?
-- Џортрет ЊарешалЯ.
-- Ќет... то есть да... Я не искала его, но, кажетсЯ, знаю,
где он.
-- Ћ чем вы -- спросил ђолан.
Џьер отвечал:
-- Њы говорим о миниатюре с портретом ЊарешалЯ, который
когда-то "стоЯл у нас в гостиной в Џариже. џ подумал, что †ану
будет приЯтно иметь его.
ђолан воскликнул:
-- Љак же, как же, отлично помню его и даже видел на прошлой
неделе. ’воЯ мать вынула его из секретера, когда приводила в
порЯдок свои бумаги ќто было в четверг или в пЯтницу Џомнишь,
‹уиза? џ как раз брилсЯ, а ты достала портрет из Ящика и
положила около себЯ на стул, вместе с пачкой писем, потом ты
половину писем сожгла Љак странно, что всего за два-три днЯ до
получениЯ †аном наследства ты держала в руках этот портрет џ бы
сказал, что это предчувствие, если бы верил в них.
ѓоспожа ђолан спокойно ответила:
-- „а, да, Я знаю, где портрет, сейчас принесу.
€так, она солгала. Ћна солгала не далее чем утром, ответив
на вопрос сына, что сталось с портретом: "—то-то не припомню...
наверно, он у менЯ, в секретере".
Ћна видела портрет, прикасалась к нему, брала его в руке и
рассматривала всего несколько дней тому назад и вновь спрЯтала
в потайной Ящик вместе с письмами, его письмами к ней.
Џьер смотрел на свою мать, солгавшую ему. Ћн смотрел на нее
с исступленным гневом сына, обманутого, обворованного в
свЯщенной любви к ней, и с ревностью мужчины, который долго был
слеп и обнаружил наконец позорную измену. Ѓудь он мужем этой
женщины, он схватил бы ее за руки, за плечи, за волосы, бросил
бы наземь, ударил, избил, растоптал бы ее. Ђ он ничего не мог
ни сказать, ни сделать, ни выразить, ни открыть Ћн был ее
сыном, ему не за что было мстить, ведь не его обманули.
Ќет, она обманула и сына в его любви, в его благоговейном
почитании. Ћна обЯзана была оставатьсЯ безупречной в его
глазах, это долг каждой матери перед своими детьми € если
поднЯвшаЯсЯ в нем Ярость доходила почти до ненависти, то именно
потому, что он считал мать более преступной по отношению к
нему, к сыну, чем даже по отношению к его отцу.
‹юбовь мужчины и женщины -- это добровольный договор, и тот,
кто его нарушил, виновен только в измене, но когда женщина
становитсЯ матерью, ее долг увеличиваетсЯ, ибо природою ей
вверено потомство € если она согрешит, она поступит низко,
подло и бесчестно!
-- —то ни говори, -- промолвил ђолан, как всегда в конце
обеда вытЯгиваЯ ноги под столом и смакуЯ черно смородиновую
наливку, -- недурно жить, ничего не делаЯ и имеЯ небольшой
достаток. Ќадеюсь, что †ан будет угощать нас теперь превкусными
обедами Џусть даже у менЯ иной раз и сделаетсЯ расстройство
желудка.
‡атем он обратилсЯ к жене:
-- Џоди-ка принеси портрет, душечка, раз ты кончила обедать.
Њне тоже хочетсЯ взглЯнуть на него.
Ћна встала, взЯла свечу и вышла …е отсутствие показалось
Џьеру долгим, хотЯ не длилось и трех минут. Џотом г-жа ђолан
поЯвилась снова, улыбаЯсь и держа за кольцо миниатюру в
старинной Џозолоченной рамке.
-- ‚от он, -- сказала она, -- Я сразу нашла его.
Џьер первый потЯнулсЯ за портретом и, получив его, стал
рассматривать, держа в вытЯнутой руке Џотом, чувствуЯ, что мать
смотрит на него, он медленно перевел глаза на брата, как бы длЯ
сравнениЯ “ него чуть не вырвалось в порыве Ярости -- "Ђ он
похож на †ана!" •отЯ он и не решилсЯ произнести эти грозные
слова, но взглЯд, который он переводил с живого лица на
портрет, был достаточно красноречив.
Љонечно, у них имелись общие черты, та же борода, тот же
лоб, но ничего достаточно резко выраженного, что позволило бы
утверждать "‚от отец, а вот сын" ќто было скорее фамильное
сходство, что-то общее в облике, присущее людЯм одной и той же
крови Ќо длЯ Џьера гораздо убедительней, чем этот склад лица,
было то, что мать встала из-за стола, повернулась спиной и с
нарочитой медлительностью стала убирать в буфет сахарницу и
наливку.
‘тало быть, она понЯла, что он догадалсЯ или, по крайней
мере, подозревает!
-- Ђ ну-ка, покажи мне, -- сказал ђолан.
Џьер протЯнул отцу миниатюру, и тот, придвинув свечу, стал
разглЯдывать ее, потом проговорил растроганно:
-- ЃеднЯга! Џодумать только, что он был таким, когда мы с
ним познакомились. —ерт возьми, как быстро летит времЯ! Ќичего
не скажешь, в ту пору он был красивый мужчина и с такими
приЯтными манерами. Џравда, ‹уиза?
’ак как жена не отвечала, он продолжал:
-- € какой ровный характер! Ќикогда Я не видал его в плохом
настроении. € вот все кончено, ничего от него не осталось...
кроме того, что он завещал †ану. —то ж, не грех будет сказать,
что он был добрым и верным другом до конца. „аже умираЯ, он не
забыл нас.
†ан, в свою очередь, протЯнул руку за портретом. ‘ минуту он
рассматривал его и потом промолвил с сожалением:
-- Ђ Я совсем не узнаю его. џ помню его только седым
стариком.
€ он вернул миниатюру матери. Ћна бросила на нее быстрый,
как будто испуганный взглЯд и тотчас отвела глаза; потом
сказала своим обычным ровным голосом:
-- ’еперь это принадлежит тебе, †ано: ты его наследник. Њы
отнесем портрет на твою новую квартиру.
€ так как все перешли в гостиную, она поставила миниатюру на
камин, около часов, на прежнее ее место.
ђолан набивал трубку, Џьер и †ан закуривали папиросы. Ћбычно
один из них курил, расхаживаЯ по комнате, другой -- сидЯ в
кресле, положив ногу на ногу. Ћтец же всегда садилсЯ верхом на
стул и ловко сплевывал издали в камин.
ѓоспожа ђолан в низком креслице, у столика с лампой,
вышивала, вЯзала или метила белье.
‚ этот вечер она начала вышивать коврик длЯ спальни †ана.
ќто была труднаЯ и сложнаЯ работа, требующаЯ, особенно вначале,
пристального вниманиЯ. ‚се же времЯ от времени, не переставаЯ
считать стежки, она поднимала глаза и поспешно, украдкой,
бросала взглЯд на прислоненный к часам портрет покойного. €
Џьер, который с папиросой в зубах, заложив руки за спину, ходил
по комнате, мерЯЯ четырьмЯ-пЯтью шагами тесную гостиную, каждый
раз перехватывал этот взглЯд матери.
Џо всей видимости, они следили друг за другом, между ними
завЯзалась тайнаЯ борьба, и щемЯщаЯ тоска, тоска невыносимаЯ,
сжимала сердце Џьера. €стерзанный сам, он не без злорадства
говорил себе: "Љак она сейчас должна страдать, если знает, что
Я разгадал ее!" € каждый раз, проходЯ мимо камина, он
останавливалсЯ и смотрел на светловолосую голову ЊарешалЯ,
чтобы Ясно было видно, что его преследует какаЯ-то неотвЯзнаЯ
мысль € маленький портрет, меньше ладони, казалсЯ живым,
злобным, опасным недругом, внезапно вторгшимсЯ в этот дом, в
эту семью.
‚друг зазвенел колокольчик у входной двери. ѓ-жа ђолан,
всегда такаЯ спокойнаЯ, вздрогнула, и Џьер понЯл, до чего
напрЯжены ее нервы.
-- ќто, наверно, госпожа ђоземильи, -- сказала она, снова
бросив тревожный взглЯд на камин.
Џьер угадал или полагал, что угадал, причину ее страха и
волнениЯ ‚зор у женщин проницателен, мысль проворна, ум
подозрителен. ’а, что сейчас войдет, увидит незнакомую ей
миниатюру и, может быть, с первого же взглЯда обнаружит
сходство между портретом и †аном. € она все узнает, все поймет!
…го охватил страх, внезапный, панический страх, что позорнаЯ
тайна откроетсЯ, и, в ту минуту когда отворЯлась дверь, он
повернулсЯ, взЯл миниатюру и подсунул ее под часы так, что ни
отец, ни брат не заметили этого.
Љогда он снова встретилсЯ глазами с матерью, ее взглЯд
показалсЯ ему смЯтенным и растерЯнным.
-- „обрый вечер, -- сказала г-жа ђоземильи, -- Я пришла
выпить с вами чашечку чаю.
Џока все суетились вокруг гостьи, справлЯЯсь об ее здоровье,
Џьер выскользнул в дверь, оставшуюсЯ открытой.
…го уход вызвал общее удивление. †ан, опасаЯсь, как бы г-жа
ђоземильи не обиделась, пробормотал с досадой:
-- —то за медведь!
ѓоспожа ђолан сказала:
-- Ќе сердитесь на него, он не совсем здоров сегоднЯ и,
кроме того, устал от поездки в ’рувиль.
-- ‚се равно, -- возразил ђолан, -- это не причина, чтобы
убегать, как дикарь.
ѓоспожа ђоземильи, желаЯ сгладить неловкость, весело
сказала:
-- „а нет же, нет, он ушел по-английски; в обществе всегда
так исчезают, когда хотЯт уйти пораньше.
-- ‚ обществе, может быть, это принЯто, -- возразил †ан, --
но нельзЯ же вести себЯ по-английски в собственной семье, а мой
брат с некоторых пор только это и делает.

‚ течение недели или двух у ђоланов не произошло ничего
нового. Ћтец ловил рыбу, †ан с помощью матери обставлЯл свою
квартиру. Џьер, угрюмый и злой, поЯвлЯлсЯ только за столом.
Ћднажды вечером отец задал ему вопрос:
-- Љакого черта ты ходишь с такой похоронной миной? џ
замечаю это уже не первый день.
Џьер ответил:
-- ќто потому, что менЯ подавлЯет тЯжесть бытиЯ.
‘тарик ничего не понЯл и продолжал сокрушенно:
-- ќто ни на что не похоже. ‘ тех пор как нам
посчастливилось получить наследство, все почему-то приуныли
Њожно подумать, будто у нас случилось несчастье, будто мы
оплакиваем кого-нибудь!
-- џ и оплакиваю, -- сказал Џьер.
-- ’ы? Љого это?
-- —еловека, которого ты не знал и которого Я очень любил.
ђолан вообразил, что дело идет о какой-нибудь интрижке, о
женщине легкого поведениЯ, за которой волочилсЯ сын, и спросил:
-- Љонечно, женщину?
-- „а, женщину.
-- Ћна умерла?
-- Ќет, хуже, -- погибла.
-- Ђ!
•отЯ старик и удивилсЯ этому неожиданному признанию,
сделанному в присутствии его жены да еще таким странным тоном,
он не стал допытыватьсЯ, так как считал, что в сердечные дела
нечего вмешиватьсЯ посторонним.
ѓоспожа ђолан как будто ничего не слышала; она была очень
бледна и казалась больной. Њуж с недавних пор начал замечать,
что иногда она так опускаетсЯ на стул, словно ее ноги не
держат, и тЯжело переводит дух, почти задыхаетсЯ; он уже не раз
говорил ей:
-- Џраво, ‹уиза, ты на себЯ не похожа. ‘овсем захлопоталась
с этой квартирой. Ћтдохни хоть немного, черт возьми! †ану
спешить некуда, он теперь богатый.
Ћна качала головой и не отвечала ни слова.
‚ этот вечер ђолан заметил, что она еще бледнее обычного.
-- ‚идно, старушка моЯ, -- сказал он, -- ты совсем
расхворалась, надо полечитьсЯ -- €, повернувшись к сыну,
добавил: -- ‚едь ты видишь, что мать заболела. ’ы хоть выслушай
ее.
Џьер отвечал:
-- Ќет, Я не замечаю в ней никакой перемены.
ђолан рассердилсЯ:
-- „а ведь это же слепому видно! —то толку в том, что ты
доктор, если не видишь даже, что мать нездорова? Џосмотри-ка,
ну посмотри же на нее! „а тут подохнешь, пока этот доктор
что-нибудь заметит!
ѓоспожа ђолан стала задыхатьсЯ, в лице у нее не было ни
кровинки.
-- …й дурно! -- крикнул ђолан.
-- Ќет... нет... ничего... сейчас пройдет... ничего.
Џьер подошел к матери и, глЯдЯ на нее в упор, спросил:
-- —то с тобой?
Ћна повторЯла прерывистым шепотом:
-- „а ничего... ничего... уверЯю тебЯ... ничего.
ђолан побежал за уксусом и, вернувшись, протЯнул пузырек
сыну:
-- Ќа, держи... да помоги же ей! ’ы хоть пульс-то пощупал?
Џьер нагнулсЯ к матери, чтобы пощупать пульс, но она так
резко отдернула руку, что ударилась о соседний стул.
-- …сли ты больна, -- сказал Џьер холодно, -- то дай мне
осмотреть тебЯ.
’огда она протЯнула руку. ђука была горЯчаЯ, пульс билсЯ
неровно и учащенно. Ћн пробормотал:
-- ’ы в самом деле больна. Ќадо принЯть что-нибудь
успокаивающее. џ напишу тебе рецепт.
Ћн начал писать, нагнувшись над бумагой, но вдруг услышал
негромкие частые вздохи, всхлипываниЯ, звук сдерживаемых
рыданий. Ћн обернулсЯ: она плакала, закрыв лицо руками.
ђолан растерЯнно спрашивал:
-- ‹уиза, ‹уиза, что с тобой? —то с тобой такое?
Ћна не отвечала и продолжала безутешно рыдать.
Њуж пыталсЯ отнЯть ее руки от лица, но она противилась,
повторЯЯ:
-- Ќет, нет, нет!
Ћн повернулсЯ к сыну:
-- „а что с ней? џ никогда не видел ее такой.
-- Ќичего страшного, -- ответил Џьер, -- просто нервный
припадок.
…му становилось легче при виде терзаний матери, и гнев его
остывал, словно эти слезы смЯгчали ее позорную вину. Ћн смотрел
на нее, как судьЯ, удовлетворенный делом своих рук.
Ќо вдруг она вскочила и бросилась к двери так внезапно и
неожиданно, что ни ђолан, ни Џьер не успели остановить ее; она
убежала в спальню и заперлась.
ђолан и Џьер остались одни.
-- ’ы понимаешь что-нибудь? -- спросил ђолан.
-- „а, -- ответил сын, -- это просто легкое расстройство
нервов, которое часто дает себЯ знать в мамином возрасте. ’акие
припадки могут повторитьсЯ.
„ействительно, они стали повторЯтьсЯ у нее почти каждый
день, и Џьер умел вызывать их по своему желанию, точно владеЯ
тайной ее странного, неведомого недуга. Ћн подстерегал на ее
лице выражение покоЯ и с изощренностью палача одним
каким-нибудь словом пробуждал затихшую на мгновение боль.
Ќо и он страдал, и не меньше, чем она! Ћн жестоко страдал
оттого, что больше не любил ее, не уважал, оттого, что мучил
ее. ђазбередив кровоточащую рану, нанесенную им сердцу женщины
и матери, насладившись ее мукой и отчаЯнием, он уходил из дому
и долго бродил по городу, терзаЯсь раскаЯнием, мучаЯсь
жалостью, скорбЯ о том, что так унизил ее своим сыновним
презрением. “ж лучше броситьсЯ в море, утопитьсЯ, чтобы
положить конец всему!
‘ какой радостью он теперь простил бы ее! Ќо это было выше
его сил, он не мог забыть. …сли бы хоть не мучить ее больше; но
и этого он не мог, -- он сам мучилсЯ по-прежнему. Ћн приходил к
семейному обеду, полный добрых намерениЯ, но как только видел
ее, как только встречал ее взглЯд, прежде такой прЯмой и
честный, а теперь виноватый, испуганный и растерЯнный, он
помимо своей воли наносил ей новые удары, не в состоЯнии
удержать предательских слов, просившихсЯ на уста.
ЏостыднаЯ тайна, известнаЯ только им двоим, подстрекала его.
ќто был Яд, который он носил теперь в крови, и ему, как бешеной
собаке, хотелось кусатьсЯ.
Ќичто теперь не мешало ему истЯзать ее, потому что †ан уже
почти переселилсЯ на новую квартиру и возвращалсЯ домой только
по вечерам -- пообедать и переночевать.
†ан нередко замечал Язвительность и раздражение брата и
приписывал их зависти. “ж не раз он решал, что пора осадить его
и образумить, потому что жизнь в семье из-за постоЯнных сцен
становилась крайне тЯгостной. Ќо он не жил теперь дома, ему
меньше приходилось страдать от грубости Џьера, а любовь к покою
поощрЯла его долготерпение. Љ тому же богатство вскружило ему
голову, и он думал теперь только о том, что непосредственно
касалось его самого. Ћн приходил домой, поглощенный мелкими
заботами, занЯтый покроем нового костюма, фасоном шлЯпы,
размером визитных карточек. € он не переставал толковать о
предметах обстановки, о полках стенного шкафа в спальне, где
будет лежать белье, о вешалке в передней и об электрических
звонках, установленных длЯ того, чтобы нельзЯ было тайно
проникнуть в его квартиру.
‚ честь новосельЯ решено было устроить прогулку в ‘ен-†уэн,
а вечером отправитьсЯ к †ану пить чай. ђолану хотелось поехать
на "†емчужине", но из-за дальности расстоЯниЯ и неуверенности,
что можно добратьсЯ туда морем, если не будет попутного ветра,
от его предложениЯ отказались, и длЯ прогулки был нанЯт
открытый экипаж.
‚ыехали около десЯти часов, чтобы поспеть к завтраку.
Џыльное шоссе тЯнулось среди нормандских полей: окруженные
деревьЯми фермы придавали волнистой равнине сходство с огромным
парком „ве крупные лошади ленивой рысцой везли экипаж,
семейство ђоланов, г-жа ђоземильи и капитан Ѓосир сидели молча,
оглушенные шумом колес, зажмурив от пыли глаза.
‘тоЯла пора жатвы Ћттененные темно зеленым клевером и Ярко
зеленой свекловицей желтые хлеба отливали золотом и словно
светились Љазалось, они впитали в себЯ падавшие на них лучи
солнца Љое-где уборка уже началась, и на полЯх, наполовину
скошенных, работали крестьЯне; раскачиваЯсь всем телом, они
взмахивали у самой земли широкими косами, похожими на крыльЯ.
Џосле двух часов езды экипаж свернул налево, миновал
ветрЯную мельницу -- серую, полусгнившую развалину, обреченный
последыш старых мельниц, -- и, въехав на чистенький двор,
остановилсЯ перед нарЯдным домом -- известным во всей округе
трактиром.
•озЯйка, по прозвищу Љрасавица Ђльфонсина, вышла, улыбаЯсь,
на порог и протЯнула дамам руку, чтобы по мочь им сойти с
высокой подножки.
Џод парусиновым навесом, на краю лужайки, в тени Яблонь, уже
завтракали гости -- парижане, приехавшие из ќтрета, и в доме
слышались голоса, смех и звон посуды.
Џришлось завтракать в номере, так как все залы были
переполнены. ђолан заметил прислоненные к стене сачки.
-- Ђга! -- воскликнул он. -- “ж не ловЯт ли здесь креветок?
-- Љак же, -- отвечал Ѓосир, -- здесь самый лучший улов на
всем побережье.
-- Ђх, черт, не занЯтьсЯ ли нам этим после завтрака?
Ћказалось, что отлив бывает в три часа. Џоэтому было решено
после завтрака отправитьсЯ всей компанией на берег ловить
креветок.
…ли мало, чтобы кровь не бросилась в голову, когда придетсЯ
шлепать босиком по воде Љроме того, надо было сберечь аппетит
длЯ роскошного обеда, заказанного на шесть часов, ко времени
возвращениЯ с ловли.
ђолану не сиделось на месте от нетерпениЯ Ћн решил купить
особые сачки, употреблЯемые длЯ ловли креветок, -- небольшие
сетчатые мешочки, прикрепленные к деревЯнному обручу на длинной
палке, очень похожие на те, которыми ловЯт бабочек. Ђльфонсина,
все так же улыбаЯсь, одолжила им свои собственные сачки. Џотом
она помогла дамам переодетьсЯ, чтобы они не замочили платьЯм
Ћна дала им юбки, толстые шерстЯные чулки и плетеные башмаки.
Њужчины разулись и надели купленные у местного сапожника
деревЯнные сабо и туфли без задков.
Ќаконец двинулись в путь с сачками на плечах и корзинками за
спиной. ѓ-жа ђоземильи была прелестна в этом нарЯде
бесхитростной и задорной прелестью крестьЯночки. ћбка
Ђльфонсины, кокетливо подоткнутаЯ и подхваченнаЯ несколькими
стежками, чтобы можно было свободно бегать и прыгать по скалам,
открывала щиколотки и начало икр, упругих и гибких. ’алиЯ не
была затЯнута, чтобы не стеснЯть движений, и на голову г-жа
ђоземильи надела соломенную шлЯпу садовника с широченными
полЯми; ветка тамариска, придерживавшаЯ загнутый край шлЯпы,
придавала ей лихой мушкетерский вид.
†ан, с тех пор как получил наследство, каждый день задавал
себе вопрос, женитьсЯ ли ему на г-же ђоземильи или нет. ‘тоило
ему увидеть ее, и он принимал решение предложить ей руку и
сердце, но, оставшись один, начинал раздумывать и приходил к
выводу, что можно подождать. ’еперь он был богаче ее, она
получала всего двенадцать тысЯч франков дохода, но зато деньги
ее были вложены в недвижимое имущество: ей принадлежали фермы и
земельные участки в ѓавре, расположенные у гавани, а они
впоследствии могли сильно возрасти в цене. ‘остоЯниЯ их были,
значит, более или менее равны, а молодаЯ вдова чрезвычайно ему
нравилась.
ѓоспожа ђоземильи шла впереди †ана, и, глЯдЯ на нее, он
думал: "„а, надо решитьсЯ. ‹учшей жены мне не найти".
Ћни шли по склону неширокой ложбины, спускавшейсЯ от селениЯ
к прибрежным скалам; скалы в конце ложбины возвышались над
морем на восемьдесЯт метров. ‚дали, в рамке зеленых берегов,
раскинувшихсЯ справа и слева, сверкал на солнце
серебристо-голубой треугольник воды и чуть заметный далекий
парус, крохотный, как насекомое. ‹учезарное небо почти
сливалось с морем, и трудно было различить, где кончалось одно
и начиналось другое; на этом светлом фоне вырисовывались
обтЯнутые корсажем фигуры обеих женщин, шедших впереди мужчин.
†ан смотрел горЯщим взглЯдом на мелькавшие перед ним тонкие
щиколотки, стройные ноги, гибкие бедра и большую, кокетливо
заломленную шлЯпу г-жи ђоземильи. € это обострЯло в нем
желание, толкало его на внезапное решение, как это нередко
случаетсЯ с слабовольными и застенчивыми людьми. ’еплый воздух,
в котором к запахам дрока, клевера и трав примешивалсЯ морской
запах обнаженных отливом скал, бодрил его, опьЯнЯл, и решение
его крепло с каждым шагом, с каждой секундой, с каждым
взглЯдом, брошенным на изЯщный силуэт молодой женщины; он
решилсЯ откинуть все сомнениЯ и сказать ей, что любит ее, что
просит ее быть его женой ‹овлЯ креветок поможет ему, позволит
остатьсЯ наедине с ней: и это будет так мило -- объЯснитьсЯ в
любви в живописном уголке, бродЯ в прозрачной воде и любуЯсь,
как движутсЯ под водорослЯми длинные усики креветок.
„ойдЯ до конца ложбины, до краЯ пропасти, они заметили
узенькую тропинку, вьющуюсЯ по утесам; под ними, между морем и
подножьем горы, почти на половине спуска виднелось хаотическое
нагромождение гигантских опрокинутых, перевернутых камней --
они грудой лежали на каком-то подобии плато, образованном
прежними обвалами, поросшем волнистой травой и убегавшем к югу
насколько хватал глаз. Ќа этой длинной, как будто изборожденной
судорогами вулкана полосе кустарника и травы рухнувшие скалы
казались развалинами исчезнувшего большого города, некогда
глЯдевшего отсюда на океан, под защитой бесконечной белой грЯды
береговых утесов.
-- Љак красиво! -- сказала, остановившись, г-жа ђоземильи.
†ан догнал ее и с забившимсЯ сердцем взЯл ее за руку, чтобы
спуститьсЯ по узкой лестнице, высеченной в скалe.
Ћни ушли вперед, а капитан Ѓосир, крепко упираЯсь короткими
ногами в землю, повел под руку г-жу ђолан, у которой от
крутизны потемнело в глазах.
ђолан и Џьер шли позади всех, и доктору пришлось тащить
отца, у которого так сильно кружилась голова, что он сел и стал
съезжать со ступеньки на ступеньку.
Њолодые люди, спускавшиесЯ первыми, шли быстро и вдруг
увидели рЯдом с деревЯнной скамьей -- местом отдыха на середине
спуска -- прозрачный родник, выбивающийсЯ из узкой расщелины.
‘труйка воды стекала сначала в выбоину величиной с лохань,
которую она сама себе проточила, потом низвергалась водопадом
высотой не больше двух футов, пересекала тропинку, заросшую
крессом, и, наконец, исчезала в траве и кустарнике на берегу,
взрытом обвалами и загроможденном обломками.
-- Ђх, как хочетсЯ пить! -- воскликнула г-жа ђоземильи.
Ќо как напитьсЯ? Ћна попыталась зачерпнуть воду горстью, но
вода стекала между пальцев. †ан догадалсЯ положить поперек
тропинки камень; она встала на него коленЯми и принЯлась пить
прЯмо из источника, который был теперь на уровне ее губ.
Ќапившись, она поднЯла голову; тысЯчи блестЯщих брызг усеЯли
ее щеки, волосы, ресницы, корсаж. †ан, склонЯсь к ней,
прошептал:
-- Љак вы хороши!
Ћна ответила тоном, каким обычно бранЯт детей:
-- €звольте молчать!
ќто были первые слова, хоть сколько-нибудь напоминающие
разговор влюбленных, которыми они обменЯлись.
-- „авайте уйдем отсюда, пока нас не догнали, -- сказал †ан
в сильном смущении.
€ в самом деле, совсем близко от них показались спина
капитана Ѓосира, который спускало" пЯтЯсь, поддерживаЯ обеими
руками г-жу ђолан, а повыше -- старик ђолан, который черепашьим
шагом по-прежнему сползал сидЯ, упираЯсь ногами и локтЯми; Џьер
шел позади, следЯ за его движениЯми.
‘пуск становилсЯ все менее крутым, и они вышли на тропинку,
огибавшую огромные каменные глыбы, которые некогда низверглись
с вершины горы. ѓ-жа ђоземильи и †ан пустились бегом и скоро
достигли берега, покрытого галькой. Ћни пересекли его и
добрались до прибрежных скал, тЯнувшихсЯ длинной и плоской,
поросшей водорослЯми грЯдой, на которой поблескивали
бесчисленные лужицы; море было еще далеко-далеко -- за этой
полосой темно-зеленой, липкой, лоснЯщейсЯ морской травы.
†ан, подвернув брюки до колен, засучив рукава до локтЯ,
чтобы не промочить одежду, крикнул: "‚перед! -- и решительно
прыгнул в первую попавшуюсЯ лужу.
ѓоспожа ђоземильи, более осторожнаЯ, все еще медлипа входить
в воду и, боЯзливо ступаЯ, чтобы не поскользнутьсЯ на слизистых
водорослЯх, обходила кругом узкую лужицу.
-- ‚ы что-нибудь видите? -- спрашивала она.
-- „а, вижу, как ваше лицо отражаетсЯ в воде.
-- …сли вы видите только это, ваш улов будет не из
блестЯщих.
Ћн проговорил с нежностью:
-- €з всех видов ловли Я предпочел бы именно эту.
Ћна засмеЯлась.
-- Џопробуйте, и вы увидите, как рыбка проскользнет сквозь
ваши сети.
-- Ђ все-таки... если бы вы захотели...
-- џ хочу видеть, как вы ловите креветок... и больше ничего,
покамест больше ничего.
-- ЉакаЯ вы злаЯ! Џойдемте дальше, здесь ничего нет.
€ он протЯнул ей руку, чтобы пройти по скользким камнЯм Ћна
оперлась на него, и он вдруг почувствовал, что весь охвачен
нежной страстью, что томитсЯ желанием, что жить без нее не
может, -- как будто гнездившийсЯ в нем любовный недуг ждал
только этого днЯ, чтобы прорватьсЯ наружу.
‚скоре они подошли к более глубокой расселине. Џод водой,
журча убегавшей в далекое море через невидимую трещину,
колыхались и, казалось, уплывали розовые и зеленые травы,
похожие на прЯди длинных, тонких, причудливо окрашенных волос.
ѓоспожа ђоземильи воскликнула:
-- ‘мотрите, смотрите, вот креветка, толстаЯ-претолстаЯ!
†ан тоже увидел ее и смело прыгнул в расселину, хоть и
промок до поЯса.
евелЯ длинными усиками, маленькое животное медленно
пЯтилось от сетки. †ан оттеснЯл его к водорослЯм, надеЯсь
захватить его там Ќо креветка, увидев себЯ в ловушке,
молниеносно скользнула над сачком, мелькнула в воде и исчезла.
“ г-жи ђоземильи, с волнением следившей за ловлей, вырвалсЯ
возглас:
-- Ђх, какой неловкий!
…му стало обидно, и он с досады сунул сачок в самую гущу
водорослей ‚ытащив его на поверхность, он увидел в нем трех
крупных прозрачных креветок, нечаЯнно извлеченных из их тайного
убежища.
Ћн с торжеством поднес их г-же ђоземильи, но она не посмела
к ним прикоснутьсЯ, боЯсь острых зубчатых шипов, которыми
вооружены их узкие головки.
Ќаконец, пересилив страх, она захватила их двумЯ пальцами за
кончики длинных усов и переложила одну за другой в свою
плетушку вместе с пучком водорослей, чтобы сохранить их живыми.
Џотом, найдЯ лужу помельче, она нерешительно вошла в воду; у
нее слегка захватило дух от холода, леденЯщего ноги, но она
храбро принЯлась за ловлю Ћна обладала нужной ловкостью,
хитростью, быстротой хватки и чутьем охотника; то и дело она
вытаскивала сачком застигнутых врасплох креветок, обманутых
рассчитанной медлительностью ее движений.
†ану больше не попадалось ничего, но он следовал за ней по
пЯтам, прикасалсЯ к ней, склонЯлсЯ над нею, притворЯЯсь, что в
отчаЯнии от своей неловкости и хочет поучитьсЯ у нее.
-- Ќу, покажите же мне, -- говорил он, -- покажите, как
ловить.
€х головы отражались рЯдом в прозрачной воде, которую черные
водоросли, росшие на самом дне, превращали в зеркало, и †ан
улыбалсЯ ее лицу, смотревшему на него снизу, и иногда кончиками
пальцев посылал поцелуй, падавший, казалось, на отражение его
спутницы.
-- Ђх, как вы мне надоели! -- говорила молодаЯ
женщина-„орогой мой, никогда не нужно делать два дела зараз.
Ћн ответил:
-- џ только одно и делаю. џ люблю вас.
Ћна выпрЯмилась и сказала серьезным тоном.
-- Џослушайте, что с вами вдруг случилось? “ вас что,
помрачение рассудка?
-- Ќет. Џросто Я люблю вас и решил наконец вам в этом
признатьсЯ.
Ћни стоЯли по колено в соленой воде и, опираЯсь на сачки
мокрыми руками, смотрели друг другу в глаза.
Ћна заговорила шутливо и не без досады:
-- Ќеудачно вы выбрали времЯ длЯ таких признаний. ђазве
нельзЯ было подождать другого днЯ и не портить мне ловлю?
Ћн прошептал:
-- Џростите, но Я не мог больше молчать. џ давно люблю вас.
Ђ сегоднЯ вы так обворожительны, что Я потерЯл голову.
’огда она вдруг сдалась, как бы нехотЯ покорЯЯсь
необходимости и отказываЯсь от приЯтного развлечениЯ ради
делового разговора.
-- ‘Ядем вон на тот выступ, -- сказала она, -- там можно
побеседовать спокойно.
Ћни вскарабкались на гору и уселись рЯдом на самом солнце,
свесив ноги.
-- „орогой мой, вы уже не мальчик и Я не девочка, -- начала
она -- Њы оба прекрасно понимаем, о чем идет речь, и можем
взвесить все последствиЯ наших поступков. ђаз вы решились
сегоднЯ объЯснитьсЯ мне в любви, Я, естественно, предполагаю,
что вы хотите женитьсЯ на мне?
Ћн никак не ожидал такого Ясного и четкого изложениЯ всех
обстоЯтельств дела и отвечал простодушно:
-- Љонечно.
-- ‚ы уже говорили об этом с отцом и матерью?
-- Ќет, Я хотел сначала знать, примете ли вы мое
предложение.
Ћна протЯнула ему еще влажную руку и, когда он порывисто
сжал ее в своей, сказала:
-- џ согласна. Њне кажетсЯ, вы человек добрый и честный. Ќо
помните, что Я не пойду за вас против воли ваших родителей.
-- Ќеужели вы думаете, моЯ мать ничего не подозревает? Ћна
не любила бы вас так, если бы не желала этого брака.
-- ‚ы правы, Я просто немного растерЯлась.
†ан ничего не ответил. Ћн, напротив, в душе удивлЯлсЯ, что
она так мало смущена и столь рассудительна. Ћн ожидал милого
кокетства, отказов, подразумевающих согласие, трогательной
любовной комедии с ловлей креветок и плесканьем в воде! € вот
все уже кончено, он уже свЯзан, женат, в одну минуту, после
какого-нибудь десЯтка слов. €м больше нечего было сказать друг
другу, раз они уже объЯснились; они испытывали замешательство
от того, что все произошло так быстро, и были даже несколько
сконфужены, поэтому они сидели молча, не решаЯсь заговорить, не
решаЯсь вернутьсЯ к ловле, не знаЯ, что им делать.
ѓолос ђолана выручил их:
-- ‘юда, сюда, дети! Џосмотрите-ка на Ѓосира. ‚от молодец!
Ћн прЯмо-таки опустошает море.
“ капитана и в самом деле был чудесный улов. Џо поЯс мокрый,
он ходил от лужи к луже, с одного взглЯда угадываЯ лучшие
места, и медленными, точными движениЯми своего сачка обшаривал
скрытые под водорослЯми углублениЯ.
Љрасивые, прозрачные, серовато-палевые креветки трепетали на
его ладони, когда он уверенным жестом вынимал их, чтобы бросить
в плетушку.
ѓоспожа ђоземильи, в полном восхищении, не отставала от
капитана ни на шаг и всЯчески старалась подражать ему: почти
забыв о своей помолвке, о †ане, в задумчивости сопровождавшем
их, она всей душой отдавалась ловле и с детской радостью
вытаскивала креветок из-под плавающих трав.
‚друг ђолан воскликнул:
-- ‚от и госпожа ђолан идет к нам.
‘начала она вместе с Џьером осталась на плЯже, так как ни
ему, ни ей не хотелось лазать по скалам и мокнуть в лужах; но
они не без колебаний решились на это. Ћна боЯлась сына, а он
боЯлсЯ за нее и за себЯ, боЯлсЯ своей жестокости, преодолеть
которой не мог.
Ћни сели друг подле друга на гальку.
€, греЯсь на солнце, зной которого умерЯлсЯ морской
прохладой, любуЯсь широким, безмЯтежным простором и голубой,
отливающей серебром гладью вод, оба они одновременно думали --
"Љак хорошо нам было бы здесь в прежние времена".
Ћна не осмеливалась заговорить с Џьером, знаЯ наперед, что
он ответит резкостью, а он не решалсЯ заговорить с матерью,
также знаЯ, что будет груб против своей воли.
Љонцом трости он ворошил круглые гальки, разбрасывал их,
колотил по ним. Ћна, рассеЯнно глЯдЯ перед собой, взЯла
пригоршню мелких камешков и медленно, машинально пересыпала их
с ладони на ладонь. Џотом ее блуждающий без цели взглЯд заметил
†ана, ловившего среди водорослей креветок с г-жой ђоземильи.
’огда она стала наблюдать за ними, следить за их движениЯми,
смутно угадываЯ материнским чутьем, что они сейчас
разговаривают между собою совсем не так, как обычно. Ћна
видела, как они наклонЯлись и глЯдели в воду, как стоЯли друг
против друга, когда вопрошали свои сердца, как они взобрались и
сели на камень, чтобы там объЯснитьсЯ в любви.
‘илуэты их были Ясно видны; казалось, на всем горизонте нет
никого, кроме них; и эти две фигуры на фоне неба, морЯ и
прибрежных скал словно ЯвлЯли собой новый великий символ.
Џьер тоже смотрел на них; внезапно у него вырвалсЯ короткий
смешок.
Ќе оборачиваЯсь к нему, г-жа ђолан спросила:
-- —то с тобой?
Ћн продолжал смеЯтьсЯ.
-- џ просвещаюсь. €зучаю, как готовЯтсЯ носить рога.
ЋскорбленнаЯ грубым выражением, она вздрогнула от гнева и
возмущениЯ, понимаЯ скрытый смысл его слов.
-- Ћ ком ты это?
-- Ћ †ане, черт возьми! ђазве не смешно смотреть на них?
Ћна прошептала глухим, дрожащим от волнениЯ голосом:
-- Љак ты жесток, Џьер! ќта женщина -- сама честность.
‹учшего выбора твой брат не мог бы сделать.
Ћн громко рассмеЯлсЯ, но смех его был деланный и отрывистый.
-- •а! ха! ха! ‘ама честность! ‚сЯкаЯ женщина -- сама
честность... и все-таки все мужьЯ рогаты. •а! ха! ха!
Ћна молча встала, быстро спустилась по склону, усеЯнному
галькой, и, рискуЯ поскользнутьсЯ, упасть в Ямы, скрытые под
водорослЯми, рискуЯ сломать ногу или руку, ушла от него почти
бегом, ступаЯ по лужам, ничего не видЯ вокруг, ушла туда, к
другому сыну.
“видев ее, †ан крикнул:
-- € ты, мама, наконец решилась?
Ќе отвечаЯ, она схватила его за руку, как бы говорЯ: "‘паси
менЯ, защити менЯ!"
Ћн заметил ее волнение и удивилсЯ:
-- Љак ты бледна! —то с тобой?
Ћна пролепетала:
-- џ чуть не упала, мне страшно среди этих скал.
’огда †ан повел ее, поддерживаЯ, объЯснЯЯ, как надо ловить
креветок, стараЯсь заинтересовать ее. Ќо так как она не
слушала, а его мучило желание поделитьсЯ с кем-нибудь своей,
тайной, то он увлек ее подальше и тихо проговорил:
-- “гадай, что Я сделал?
-- Ќе знаю... не знаю.
-- “гадай.
-- џ не... Я не знаю.
-- ’ак вот, Я просил госпожу ђоземильи быть моей женой.
Ћна не ответила; мысли у нее путались, она была в таком
отчаЯнии, что едва понимала, что †ан говорит. Ћна переспросила:
-- ’воей женой?
-- „а. џ хорошо сделал? Ћна очаровательна, верно?
-- „а... очаровательна... ты хорошо сделал.
-- ‡начит, ты одобрЯешь?
-- „а... одобрЯю.
-- Љак ты это странно говоришь Њожно подумать, что... что...
ты недовольна.
-- „а нет же... Я... довольна.
-- Џравда?
-- Џравда.
Љак бы в подтверждение своих слов она порывисто обнЯла сына
и стала осыпать его лицо горЯчими материнскими поцелуЯми.
Љогда она вытерла полные слез глаза, она увидела, что вдали,
на плЯже, кто-то лежит ничком, неподвижно, как труп, уткнувшись
лицом в гальку; то был другой ее сын, Џьер, осаждаемый горькими
мыслЯми.
’огда она увела своего маленького †ана еще дальше, к самой
воде, и они долго еще говорили о его женитьбе, в которой ее
истерзанное сердце искало утешениЯ.
ЌачавшийсЯ прилив заставил их отступить и присоединитьсЯ к
остальным; все вместе поднЯлись на берег, по дороге разбудив
Џьера, притворившегосЯ спЯщим. Џотом долго сидели за обедом,
обильно поливаЯ каждое блюдо вином.

VII

‚ экипаже, на обратном пути, все мужчины, кроме †ана,
дремали. Ѓосир и ђолан каждые пЯть минут валились на плечо
соседа, тот отталкивал их, и тогда они выпрЯмлЯлись,
переставали храпеть и, приоткрыв глаза, бормотали: "•ороша
погодка", -- после чего тотчас же клонились на другую сторону.
Џри въезде в ѓавр они спали таким глубоким сном, что
растолкать их стоило немалых трудов, а Ѓосир даже отказалсЯ
идти к †ану, где их ожидал чай. Џришлось завезти его домой.
Њолодому адвокату предстоЯло в первый раз провести ночь на
новой квартире; бурнаЯ, почти мальчишескаЯ радость охватила его
при мысли, что именно сегоднЯ вечером покажет он невесте
квартиру, в которой она скоро поселитсЯ.
‘лужанку отпустили -- г-жа ђолан сказала, что сама вскипЯтит
воду и подаст чай: опасаЯсь пожаров, она не любила, чтобы
прислуга поздно засиживалась.
Љроме нее, †ана и рабочих, никого еще не пускали в новую
"квартиру. ’ем сильнее будет общее изумление, когда увидЯт, как
все здесь красиво.
†ан попросил гостей подождать в передней. Ћн хотел зажечь
свечи и лампы и оставил в потемках г-жу ђоземильи, отца и
брата; потом распахнул двери настежь и крикнул:
-- ‚ходите!
‘теклЯннаЯ галереЯ, освещеннаЯ люстрой и цветными
фонариками, скрытыми среди пальм, фикусов и цветов, походила на
театральную декорацию. ‚се были поражены. ђолан, в восторге от
такой роскоши, пробормотал: "Ђх, дьЯвол! -- и чуть не захлопал
в ладоши, словно смотрел феерию.
‡атем они прошли в первую гостиную, маленькую, обтЯнутую
материей цвета потемневшего золота, такой же, как обивка
мебели. Ѓольшой, очень просторный кабинет, выдержанный в
розовато-красных тонах, производил внушительное впечатление.
†ан сел в кресло перед письменным столом, уставленным
книгами, и произнес нарочито торжественным тоном:
-- „а, сударынЯ, статьи закона не допускают сомнений, и,
поскольку Я выразил согласие быть вам полезным, они дают мне
полную уверенность, что не пройдет и трех месЯцев, как дело, о
котором мы сейчас беседовали, получит благоприЯтное разрешение.
Ћн посмотрел на г-жу ђоземильи. Ћна заулыбалась, поглЯдываЯ
на г-жу ђолан, а та взЯла ее руку и крепко пожала.
†ан, сиЯЯ радостью, подпрыгнул, как школьник, и воскликнул:
-- Љак хорошо звучит здесь голос! ‚от бы где держать
защитительную речь.
Ћн начал декламировать:
-- …сли бы лишь человеколюбие, лишь естественнаЯ потребность
сострадать любому несчастью могли побудить вас вынести
оправдательный приговор, который мы испрашиваем, то мы, господа
присЯжные, взывали бы к вашему милосердию, к вашим чувствам
отцов и мужей; но закон на нашей стороне, и поэтому мы ставим
перед вами только вопрос о законности.
Џьер разглЯдывал квартиру, котораЯ могла бы принадлежать
ему, и злилсЯ на ребЯчества †ана, находЯ брата непозволительно
глупым и бездарным.
ѓоспожа ђолан открыла дверь направо.
-- ‚от спальнЯ, -- сказала она.
‚ убранство этой комнаты она вложила всю свою материнскую
любовь. Ћбивка стен и мебели была из руанского кретона, под
старинное нормандское полотно. “зор в стиле ‹юдовика XV --
пастушка в медальоне, увенчанном двумЯ целующимисЯ голубками,
-- придавал стенам, занавесЯм, пологу, кровати, креслам оттенок
изЯщной и милой сельской простоты.
-- ќто просто очаровательно, -- сказала г-жа ђоземильи без
улыбки, проникновенным голосом, входЯ в спальню.
-- ‚ам нравитсЯ? -- спросил †ан.
-- Ћчень.
-- …сли бы вы знали, как Я рад.
Ћни взглЯнули друг другу в глаза нежно и доверчиво.
‚се же она испытывала некоторое стеснение, неловкость в этой
комнате, своей будущей спальне …ще с порога она заметила очень
широкую кровать, настоЯщее супружеское ложе, и понЯла, что г-жа
ђолан предвидела скорую женитьбу сына и желала этого; эта
материнскаЯ предусмотрительность обрадовала г-жу ђоземильи, ибо
говорила о том, что ее ждут в семье †ана.
Љогда все вернулись в гостиную, †ан открыл левую дверь, и
взорам открылась круглаЯ столоваЯ с тремЯ окнами, обставленнаЯ
в Японском стиле. Њать и сын отделывали эту комнату со всей
фантазией, на которую были способны: бамбуковаЯ мебель,
китайские болванчики, вазы, шелковые драпировки, затканные
золотыми блестками, шторы из бисера, прозрачного, как капли
воды, веера, прибитые на стенах поверх вышивок, ширмочки,
сабли, маски, цапли из настоЯщих перьев, всевозможные
безделушки из фарфора, дерева, папье-маше, слоновой кости,
перламутра, бронзы -- это пышное убранство отдавало той
алЯповатой претенциозностью, которой неискусные руки и
неопытный глаз наделЯют все то, что требует наибольшего уменьЯ,
вкуса и художественного такта. ’ем не менее именно этой
комнатой восхищались больше всего. ’олько Џьер сделал несколько
едких иронических замечаний, очень обидевших его брата.
Ќа столе пирамидами возвышались фрукты, а торты высились,
словно монументы. …сть никому не хотелось, гости посасывали
фрукты и лениво грызли печенье. —ерез час г-жа ђоземильи стала
собиратьсЯ домой.
Ѓыло решено, что ђолан-отец проводит ее до дому, а г-жа
ђолан останетсЯ, чтобы, за отсутствием служанки, осмотреть
квартиру материнским оком и убедитьсЯ, что длЯ сына
приготовлено все, что нужно.
-- ‚ернутьсЯ за тобой? -- спросил ђолан.
Ћна помедлила, потом сказала:
-- Ќет, старичок, ложись спать. џ приду с Џьером.
Љак только г-жа ђоземильи и ђолан ушли, она погасила свечи,
заперла в буфет торты, сахар и ликеры и отдала ключ †ану, потом
прошла в спальню, открыла постель и проверила, налита ли в
графин свежаЯ вода и плотно ли закрыто окно.
ЃратьЯ остались одни в маленькой гостиной. †ан все еще
чувствовал себЯ уЯзвленным неодобрительными замечаниЯми о его
вкусе, а Џьера все сильнее душила злоба оттого, что эта
квартира досталась брату. Ћни сидели друг против друга и молча
курили. ‚друг Џьер поднЯлсЯ.
-- ‘егоднЯ, -- сказал он, -- у вдовы был изрЯдно помЯтый
вид. Џикники ей не на пользу.
†аном внезапно овладел тот Яростный гнев, который вспыхивает
в добродушных людЯх, когда оскорблЯют их чувства.
‡адыхаЯсь от бешенства, он проговорил с усилием:
-- џ запрещаю тебе произносить слово "вдова", когда ты
говоришь о г-же ђоземильи!
Џьер высокомерно взглЯнул на него.
-- ’ы, кажетсЯ, приказываешь мне? “ж не сошел ли ты с ума?
†ан вскочил с кресла.
-- џ не сошел с ума, но мне надоело твое обращение со мной!
Џьер злобно рассмеЯлсЯ.
-- ‘ тобой? “ж не составлЯешь ли ты одно целое с госпожой
ђоземильи?
-- „а будет тебе известно, что госпожа ђоземильи будет моей
женой.
Џьер засмеЯлсЯ еще громче.
-- •а! ха! Ћтлично. ’еперь понЯтно, почему Я не должен
больше называть ее "вдовой". Ћднако у тебЯ страннаЯ манера
объЯвлЯть о своей женитьбе.
-- џ запрещаю тебе издеватьсЯ... понЯл? ‡апрещаю!..
†ан выкрикнул эти слова срывающимсЯ голосом, весь бледный,
вплотную подойдЯ к брату, доведенный до исступлениЯ насмешками
над женщиной, которую он любил и избрал себе в жены.
Ќо Џьер тоже вдруг вышел из себЯ. ЌакопившийсЯ в нем за
последний месЯц бессильный гнев, горькаЯ обида, долго
обуздываемое возмущение, молчаливое отчаЯнье -- все это
бросилось ему в голову и оглушило его, как апоплексический
удар.
-- Љак ты смеешь?.. Љак ты смеешь?.. Ђ Я приказываю тебе
замолчать, слышишь, приказываю!
†ан, пораженный запальчивостью брата, умолк на мгновенье; в
своем затуманенном бешенством уме он подыскивал слово,
выражение, мысль, которые ранили бы брата в самое сердце.
‘илЯсь овладеть собой, чтобы больней ударить, и замедлЯЯ
речь длЯ большей Язвительности, он продолжал:
-- џ уже давно заметил, что ты мне завидуешь, -- с того
самого днЯ, как ты начал говорить "вдова". ’ы прекрасно
понимал, что мне это неприЯтно.
Џьер разразилсЯ своим обычным резким и презрительным смехом.
-- •а! ха! бог ты мой! ‡авидую тебе!.. џ?.. Я?.. Я?.. „а
чему же, чему! ’воей наружности, что ли? €ли твоему уму?..
Ќо †ан Ясно чувствовал, что задел больное место брата.
-- „а, ты завидуешь мне, завидуешь с самого детства; и ты
пришел в Ярость, когда увидел, что эта женщина предпочитает
менЯ, а тебЯ и знать не хочет.
Џьер, не помнЯ себЯ от обиды и злости, едва мог выговорить:
-- џ... Я... завидую тебе? €з-за этой дуры, этой куклы, этой
откормленной утки?..
†ан, видЯ, что его удары попадают в цель, продолжал:
-- Ђ помнишь тот день, когда ты старалсЯ грести лучше менЯ
на "†емчужине"? Ђ все, что ты говоришь в ее присутствии, чтобы
порисоватьсЯ перед нею? „а ведь ты лопнуть готов от зависти! Ђ
когда Я получил наследство, ты просто взбесилсЯ, ты
возненавидел менЯ, ты выказываешь это мне на все лады, ты всем
отравлЯешь жизнь, ты только и делаешь, что изливаешь желчь,
котораЯ тебЯ душит!
Џьер сжал кулаки, едва сдерживаЯсь, чтобы не броситьсЯ на
брата и не схватить его за горло.
-- ‡амолчи! ЏостыдилсЯ бы говорить о своем наследстве!
†ан воскликнул:
-- „а ведь зависть так и сочитсЯ из тебЯ! ’ы слова не можешь
сказать ни отцу, ни матери, чтобы она не прорвалась наружу. ’ы
делаешь вид, что презираешь менЯ, а сам завидуешь! ’ы
придираешьсЯ ко всем, потому что завидуешь! Ђ теперь, когда Я
стал богат, ты уж не в силах сдерживатьсЯ, ты брызжешь Ядом, ты
мучаешь мать, точно это ее вина!..
Џьер попЯтилсЯ к камину; рот его был полуоткрыт, глаза
расширены; им овладело то состоЯние слепого неистового гнева, в
каком человек способен на убийство.
Ћн повторил тише, задыхаЯсь:
-- ‡амолчи! „а замолчи же!
-- Ќет! џ уже давно хочу все тебе высказать. ’ы сам дал мне
к этому повод -- теперь пенЯй на себЯ. ’ы знаешь, что Я люблю
эту женщину, и нарочно высмеиваешь ее предо мной, выводишь менЯ
из себЯ. ’ак пенЯй на себЯ. џ обломаю твои змеиные зубы! џ
заставлю уважать менЯ!
-- “важать тебЯ!
-- „а, менЯ.
-- “важать... тебЯ... того, кто опозорил всех нас своей
жадностью?
-- —то ты говоришь? Џовтори... повтори!
-- џ говорю, что нельзЯ принимать наследство от постороннего
человека, когда слывешь сыном другого.
†ан замер на месте, не понимаЯ, ошеломленный намеком, боЯсь
угадать его смысл.
-- —то такое? —то ты говоришь?.. Џовтори!
-- џ говорю то, о чем все шепчутсЯ, о чем все сплетничают,
-- что ты сын того человека, который оставил тебе состоЯние.
’ак вот -- честный человек не примет денег, позорЯщих его мать.
-- Џьер... Џьер... подумай, что ты говоришь? ’ы... ты... как
ты можешь повторЯть такую гнусность?
-- „а... Я... Я... Ќеужели ты не видишь, что уже целый месЯц
менЯ грызет тоска, что Я по ночам не смыкаю глаз, а днем
прЯчусь, как зверь, что Я уже сам не понимаю, что говорю и что
делаю, не знаю, что со мной будет, -- в потому что Я невыносимо
страдаю, потому что Я обезумел от стыда и горЯ, ибо сначала Я
только догадывалсЯ, а теперь знаю.
-- Џьер... замолчи... Њама рЯдом в комнате! Џодумай, ведь
она может нас услышать... она слышит нас...
Ќо Џьеру надо было облегчить душу! € он рассказал обо всем
-- о своих подозрениЯх, догадках, внутренней борьбе, о том, как
он в конце концов уверилсЯ, и о случае с портретом, исчезнувшим
во второй раз.
Ћн говорил короткими, отрывистыми, почти бессвЯзными
фразами, как в горЯчечном бреду.
Ћн, казалось, забыл о †ане и о том, что мать находитсЯ
рЯдом, в соседней комнате. Ћн говорил так, как будто его не
слушал никто, говорил, потому что должен был говорить, потому
что слишком исстрадалсЯ, слишком долго зажимал свою рану. Ђ она
все увеличивалась, воспалЯлась, росла, как опухоль, и нарыв
теперь прорвалсЯ, всех обрызгав гноем. Џо своей привычке Џьер
шагал из угла в угол; глЯдЯ прЯмо перед собой, в отчаЯнии ломаЯ
руки, подавлЯЯ душившие его рыданиЯ, горько, с ненавистью
упрекаЯ самого себЯ, он говорил, словно исповедуЯсь в своем
несчастье и в несчастье своих близких, словно бросаЯ свое горе
в невидимое и глухое пространство, где замирали его слова.
†ан, пораженный, уже готовый верить обвинению брата,
прислонилсЯ спиной к двери, за которой, как он догадывалсЯ, их
слушала мать.
“йти она не могла, -- другого выхода из спальни не было; в
гостиную она не вышла -- значит, не решилась.
‚друг Џьер топнул ногой и крикнул:
-- ЉакаЯ же Я скотина, что рассказал тебе все это!
€ он с непокрытой головой выбежал на лестницу.
ѓромкий стук захлопнувшейсЯ входной двери вывел †ана из
оцепенениЯ. Џрошло всего несколько мгновений, более долгих, чем
часы, во времЯ которых ум его пребывал в полном бездействии; он
сознавал, что сейчас надо будет думать, что-то делать, но
выжидал, отказываЯсь понимать, не желаЯ ни знать, ни помнить --
из боЯзни, из малодушиЯ, из трусости. Ћн принадлежал к числу
людей нерешительных, всегда откладывающих дела на завтра, и,
когда надо было на что-нибудь решитьсЯ тотчас же, он
инстинктивно старалсЯ выиграть хотЯ бы несколько минут.
ѓлубокое безмолвие, окружавшее его теперь, после выкриков
Џьера, это внезапное безмолвие стен и мебели в Ярком свете
шести свечей и двух ламп вдруг испугало его так сильно, что ему
тоже захотелось убежать.
’огда он стрЯхнул с себЯ оцепенение, сковавшее, ему ум и
сердце, и попыталсЯ обдумать случившеесЯ.
Ќикогда в жизни он не встречал никаких препЯтствий. Ћн был
из тех людей, которые плывут по течению. Ћн прилежно училсЯ,
чтобы избежать наказаний, и усердно изучал право, потому что
жизнь его протекала спокойно. ‚се на свете казалось ему вполне
естественным, и ничто особенно не останавливало его вниманиЯ.
Ћн по природе своей любил порЯдок, рассудительность, покой, так
как ум у него был бесхитростный; разразившаЯсЯ катастрофа
застала его врасплох, и он чувствовал себЯ точно человек,
упавший в воду и не умеющий плавать.
‘начала он пробовал усомнитьсЯ. “ж не солгал ли ему брат от
злости и зависти?
Ќо мог ли Џьер дойти до такой низости и сказать подобную
вещь о матери, если бы сам не был доведен до отчаЯниЯ? € потом
в ушах †ана, в его глазах, в каждом нерве, казалось, во всем
теле запечатлелись некоторые слова, горестные стоны, звук
голоса и жесты Џьера, полные такого страданиЯ, что они были
неопровержимы и неоспоримы, как сама истина.
†ан был слишком подавлен, чтобы сделать хоть шаг, принЯть
хоть какие-нибудь решениЯ. ЋтчаЯние все сильней овладевало им,
и он чувствовал, что за дверью стоит его мать, котораЯ все
слышала, и ждет.
—то она делает? Ќи единое движение, ни единый шорох, ни
единый вздох не обнаруживал присутствиЯ живого существа за этой
стеной. Ќе убежала ли она? Ќо как? Ђ если убежала -- значит,
выпрыгнула в окно!
…го охватил страх, такой внезапный, такой непреодолимый, что
он скорее высадил, чем открыл дверь, и ворвалсЯ в комнату.
Ћна казалась пустой. …е освещала единственнаЯ свеча на
комоде.
†ан бросилсЯ к окну; оно было затворено, ставни закрыты.
Ћбернувшись, он обвел испуганным взглЯдом все темные углы, и
вдруг заметил, что полог кровати задернут. Ћн подбежал и
отодвинул его. Њать лежала на постели, уткнувшись лицом в
подушку, которую она прижимала к ушам судорожно сведенными
руками, чтобы больше не слышать. ‘начала он подумал, что она
задохнулась. Ћбхватив мать за плечи, он повернул ее, но она не
выпускала подушки, прЯтала в нее лицо и кусала, чтобы не
закричать.
Џрикосновение к этому неестественно напрЯженному телу, к
судорожно сжатым рукам сказало ему о ее невыразимых муках. ‘ила
отчаЯниЯ, с какой ее пальцы и зубы вцепились в подушку, которой
она закрывала рот, глаза и уши, чтобы сын не видел ее, не
говорил с ней, потрЯсла его, и он понЯл, до какой степени может
дойти страдание. € его сердце, его бесхитростное сердце
разрывалось от жалости. Ћн не был судьей, даже милосердным
судьей, он был только слабый человек и любЯщий, сын. Ћн уже не
помнил ничего из слов брата, он не рассуждал, не спорил, -- он
только провел обеими руками по неподвижному телу матери и, не
имеЯ сил оторвать ее лицо от подушки, крикнул, целуЯ ее платье:
-- Њама, мама, беднаЯ моЯ мама, посмотри на менЯ!
…е можно было принЯть за мертвую, если бы не едва уловимый
трепет, который пробегал по ее членам, словно дрожание
натЯнутой струны. †ан повторЯл:
-- Њама, мама, выслушай менЯ. ќто неправда. џ знаю, что это
неправда.
‘пазмы сдавили ей горло, ей не хватало воздуха; и вдруг она
разрыдалась. ’огда судорожное напрЯжение ослабело, сведенные
мускулы обмЯкли, пальцы раскрылись, выпустили подушку; и он
открыл ее лицо.
Ћна была очень бледнаЯ, совсем белаЯ, и из-под опущенных век
катились слезы. Ћн, обнЯв ее, стал осторожно целовать ее глаза
долгими, горестными поцелуЯми, чувствуЯ на губах ее слезы, и
все повторЯл:
-- Њама, дорогаЯ моЯ, Я знаю, что это неправда. Ќе плачь, Я
знаю! ќто неправда!
Ћна приподнЯлась, села, взглЯнула на него и с тем мужеством,
какое в иных случаЯх необходимо, чтобы убить себЯ, сказала:
-- Ќет, это правда, дитЯ мое.
Ћни смотрели друг на друга, не говорЯ ни слова. ‘ минуту она
еще задыхалась, вытЯгивала шею, запрокидывала голову, чтобы
легче было дышать, потом снова поборола себЯ и продолжала:
-- ќто правда, дитЯ мое. Љ чему лгать? ќто правда. ’ы не
поверил бы мне, если бы Я солгала.
Љазалось, она сошла с ума. Ћхваченный ужасом, он упал на
колени перед кроватью, шепотом повторЯЯ:
-- Њолчи, мама, молчи!
Ћна поднЯлась с пугающей решимостью и энергией.
-- „а мне больше и нечего сказать тебе, дитЯ мое. Џрощай.
€ она направилась к двери. Ћн обхватил ее обеими руками и
закричал:
-- —то ты делаешь, мама, куда ты?
-- Ќе знаю... откуда мне знать... мне больше нечего
делать... ведь Я теперь совсем одна...
Ћна стала вырыватьсЯ. Ћн крепко держал ее и только повторЯл:
-- в Њама... мама... мама...
Ђ она, силЯсь разомкнуть его руки, говорила:
-- Ќет, нет, теперь Я больше тебе не мать, теперь Я чужаЯ
длЯ тебЯ, длЯ всех вас, чужаЯ, совсем чужаЯ! ’еперь у тебЯ нет
ни отца, ни матери, бедный ты мой... прощай!
Ћн вдруг понЯл, что если даст ей уйти, то никогда больше ее
не увидит, и, поднЯв мать на руки, отнес ее в кресло, насильно
усадил, потом стал на колени и обхватил ее обеими руками, как
кольцом.
-- ’ы не уйдешь отсюда, мама; Я люблю тебЯ, ты останешьсЯ со
мной. ЋстанешьсЯ навсегда, ты моЯ, Я не отпущу тебЯ.
Ћна ответила с глубокой скорбью:
-- Ќет, бедный мой мальчик, это уже невозможно. ‘егоднЯ ты
плачешь, а завтра выгонишь менЯ. ’ы тоже не простишь.
Ћн ответил с таким искренним порывом: "—то ты? Я? Я? Љак
мало ты менЯ знаешь! -- на что она вскрикнула, обнЯла голову
сына обеими руками, с силой притЯнула к себе и стала покрывать
его лицо страстными поцелуЯми: Џотом она затихла, прижавшись
щекой к его щеке, ощущаЯ сквозь бороду теплую кожу лица, и
шепотом на ухо сказала ему:
-- Ќет, мой малыш. ‡автра ты менЯ уже не простишь. ’ы
веришь, что это не так, но ты ошибаешьсЯ. ’ы простил менЯ
сегоднЯ, и твое прощение спасло мне жизнь; но ты не должен
больше менЯ видеть.
Ћн повторЯл, сжимаЯ ее в объЯтиЯх:
-- Њама, не говори этого!
-- Ќет, это так, мой мальчик! џ должна уйти. Ќе знаю, куда Я
пойду, не знаю, что буду делать, что скажу, но так нужно. џ не
посмею больше ни взглЯнуть на тебЯ, ни поцеловать тебЯ,
понимаешь?
’огда, в свою очередь, он прошептал ей на ухо:
-- Њамочка, ты останешьсЯ, потому что Я этого хочу, ты мне
необходима. € сейчас же дай слово, что будешь слушатьсЯ менЯ.
-- Ќет, дитЯ мое.
-- Њама, так нужно, слышишь? ’ак нужно.
-- Ќет, дитЯ мое, это невозможно. ќто значило бы создать ад
длЯ всех нас. ‡а этот месЯц Я узнала, что это за пытка. ‘ейчас
ты растроган, но когда это пройдет, когда ты будешь смотреть на
менЯ, как Џьер, когда ты вспомнишь то, что Я тебе сказала...
Ђх!.. †ан, мальчик мой, подумай, ведь Я твоЯ мать!..
-- џ не хочу, чтобы ты покидала менЯ, мама. “ менЯ никого
нет, кроме тебЯ.
-- Ќо подумай, сынок, что мы не сможем больше смотреть друг
на друга не краснеЯ, что стыд истерзает менЯ, что Я буду
опускать глаза, встречаЯсь с твоим взглЯдом.
-- ќто неправда, мама.
-- Ќет, нет, это правда! џ хорошо понЯла, как боролсЯ твой
бедный брат с самого первого днЯ. ’еперь, как только Я заслышу
его шаги в доме, у менЯ так колотитсЯ сердце, что грудь
разрываетсЯ, а когда Я слышу его голос, -- Я почти терЯю
сознание. „о сих пор у менЯ еще оставалсЯ ты! ’еперь у менЯ нет
и тебЯ. Њой маленький †ан, неужели ты думаешь, что Я могу жить
бок о бок с вами обоими?
-- „а, мама. џ буду так любить тебЯ, что ты и думать
забудешь об этом.
-- ђазве это возможно?
-- „а, возможно.
-- Ќо как Я могу не думать об этом, живЯ бок о бок с тобой и
твоим братом? ђазве вы сами не будете думать об этом?
-- џ не буду, клЯнусь тебе!
-- ’ы будешь думать об этом непрестанно. -- Ќет, клЯнусь
тебе. € знай: если ты уйдешь, Я вступлю в армию и дам убить
себЯ.
Ћна испугалась этой ребЯческой угрозы и прижала сына к
груди, ласкаЯ его со страстной нежностью. Ћн продолжал:
-- џ люблю тебЯ сильнее, чем ты думаешь, гораздо, гораздо
сильнее! Ќу, будь же умницей. Џопробуй остатьсЯ со мной хоть на
неделю? ’ы обещаешь мне неделю? Ќеужели ты откажешь мне в этом?
Ћна положила руки на плечи †ана и слегка отстранила его:
-- „итЯ мое... постараемсЯ быть спокойными и твердыми.
‘начала дай мне сказать. …сли хоть раз Я услышу из твоих уст
то, что Я уже месЯц слышу от твоего брата, если хоть раз Я
увижу в твоих глазах то, что Я читаю в его глазах, если хоть по
одному слову, по одному взглЯду Я пойму, что стала ненавистна
тебе, как и ему... тогда не пройдет и часа, слышишь, и часа...
как Я уйду навсегда.
-- Њама, клЯнусь тебе...
-- „ай мне сказать... ‡а этот месЯц Я выстрадала все, что
только может выстрадать живое существо. ‘ той минуты, как Я
понЯла, что твой брат, другой мой сын, подозревает менЯ, что он
шаг за шагом угадывает истину, каждое мгновение моей жизни
превратилось в такую муку, какую никакими словами не описать.
‚ ее голосе слышалось столько горЯ, что †ану передалась ее
боль, и глаза его наполнились слезами.
Ћн хотел ее поцеловать, но она оттолкнула его.
-- Џогоди... слушай... мне еще так много нужно сказать тебе,
чтобы ты понЯл... но ты не поймешь... а между тем... если мне
остатьсЯ... то нужно... Ќет, не могу!..
-- ѓовори, мама, говори.
-- •орошо! Џо крайней мере, Я тебЯ не обману... ’ы хочешь,
чтобы Я осталась с тобой, да? ’ак вот длЯ того, чтобы мы могли
видетьсЯ, разговаривать, встречатьсЯ изо днЯ в день -- ведь Я
иногда не решаюсь открыть дверь, боЯсь столкнутьсЯ с твоим
братом, -- так вот длЯ этого нужно не то, чтобы ты простил
менЯ, -- нет ничего мучительнее прощениЯ, -- но чтобы ты не
считал менЯ виноватой перед тобой... Ќужно, чтобы ты нашел в
себе достаточно сил, вопреки общему мнению, не краснеЯ и не
презираЯ менЯ, признать, что ты не сын ђолана!.. џ довольно
страдала... слишком много страдала и больше не могу, нет,
больше не могу! € это не со вчерашнего днЯ, это началось
давно... ’ебе никогда не понЯть этого! —тобы мы могли жить
вместе, чтобы мы могли раскрывать друг другу объЯтиЯ, мой
маленький †ан, надо, чтобы ты понЯл, что если Я и была
любовницей твоего отца, то в гораздо большей степени Я была его
женой, его настоЯщей женой, что в глубине души Я не стыжусь
этого, что Я ни о чем не жалею и все еще люблю его, хоть он и
умер, и всегда буду любить его, что Я никого, кроме него, не
любила, что в нем была всЯ моЯ жизнь, всЯ радость, всЯ надежда,
все утешение, что он был длЯ менЯ всем, всем долгие годы!
‘лушай, мой мальчик: перед богом, который слышит менЯ, клЯнусь
тебе, что у менЯ в жизни не было бы ничего, ничего отрадного,
если бы Я его не встретила, ничего -- ни ласки, ни нежности, ни
одной из тех минут, о которых с тоской вспоминаешь под
старость! џ всем обЯзана ему! “ менЯ на свете был только он да
вы двое -- твой брат и ты. Ѓез вас троих все было бы пусто,
темно и пусто, как ночной мрак. џ никогда ничего бы не любила,
ничего бы не испытала, ничего бы не пожелала и даже слез не
проливала бы, а Я много слез пролила, мой маленький †ан. џ
только и делаю, что плачу с тех пор, как мы переехали сюда! џ
отдалась, ему всЯ, телом и душой, навсегда, с радостью, и более
десЯти лет Я была его женой, как и он был моим мужем перед
богом, создавшим нас друг длЯ друга. Ђ потом Я понЯла, что он
уже меньше менЯ любит. Ћн все еще был мил и внимателен, но Я
уже не была длЯ него всем, как раньше. Ќаступил конец! Љак Я
плакала... Љак убога, как обманчива жизнь!.. Ќичто в ней не
вечно... € мы переехали сюда, и больше Я его уже не видела, он
не приехал к нам ни разу... ‚ каждом письме он обещал это!.. џ
все ждала его... no так и не увидела больше... а теперь он
умер!.. Ќо он все еще любил нас, потому что подумал о тебе. Ђ
Я, Я буду любить его до последнего моего вздоха, никогда от
него не отрекусь, и тебЯ Я люблю потому, что ты его сын, Я не
стыжусь этого перед тобой! Џонимаешь? Ќе стыжусь и никогда
стыдитьсЯ не буду! …сли ты хочешь, чтобы Я осталась, надо,
чтобы ты признал себЯ его сыном, чтобы мы иногда говорили о нем
с тобою, чтобы ты постаралсЯ немного полюбить его и чтобы мы
думали о нем, когда будем встречатьсЯ глазами. …сли ты не
хочешь, если не можешь принЯть это условие, прощай, мой
мальчик, нам невозможно оставатьсЯ вместе. џ сделаю так, как ты
решишь.
†ан тихо ответил:
-- ЋстаньсЯ, мама.
Ћна стиснула его в объЯтиЯх и опЯть заплакала; потом,
прижавшись щекой к его щеке, спросила:
-- „а, но как же мы будем жить с Џьером?
†ан прошептал:
-- Џридумаем что-нибудь. ’ы не можешь больше жить бок о бок
с ним.
Џри воспоминании о старшем сыне она всЯ съежилась от страха.
-- Ќет, не могу, нет, нет!
€, бросившись на грудь †ану, воскликнула в отчаЯнии:
-- ‘паси менЯ от него, мой мальчик, спаси менЯ, сделай
что-нибудь, не знаю что... придумай... спаси менЯ!
-- „а, мама, Я придумаю.
-- ‘ейчас же... нужно сейчас же... не покидай менЯ! џ так
боюсь его... так боюсь!
-- •орошо, Я придумаю. Ћбещаю тебе.
-- ’олько скорей, скорей! ’ы не знаешь, что творитсЯ со
мной, когда Я вижу его.
Џотом она чуть слышно прошептала ему на ухо:
-- Ћставь менЯ здесь, у тебЯ.
Ћн помЯлсЯ, задумалсЯ и понЯл своим трезвым умом всю
опасность такого шага.
Ќо ему долго пришлось доказывать, спорить и преодолевать
вескими доводами ее отчаЯние и ужас.
-- •оть на сегоднЯ, -- говорила она, -- хоть только на эту
ночь! ‡автра ты дашь знать ђолану, что мне стало дурно.
-- ќто невозможно, ведь Џьер вернулсЯ домой. ‘оберись с
силами. ‡автра Я все устрою. ‚ девЯть часов Я уже буду у тебЯ.
Ќу, надень шлЯпу. џ провожу тебЯ.
-- џ сделаю все, как ты скажешь, -- прошептала она
благодарно и робко, с детской доверчивостью.
Ћна хотела встать; но испытанное ею потрЯсение было слишком
сильно, и она не могла сделать и шагу.
’огда он заставил ее выпить сахарной воды, понюхать
нашатырного спирта, натер ей виски уксусом. Ћна подчинЯлась
ему, всЯ разбитаЯ, но чувствуЯ облегчение, как после родов.
Ќаконец она оправилась настолько, что могла идти; она взЯла
его под руку. Љогда они проходили мимо городской ратуши,
пробило три часа.
Џроводив ее до дому, он поцеловал ее и сказал:
-- „о свиданиЯ, мама, не падай духом.
Ћна крадучись поднЯлась по лестнице, вошла в спальню, быстро
разделась и скользнула в постель рЯдом с храпЯщим ђоланом, --
так, бывало, в дни молодости возвращалась она с любовного
свиданиЯ.
‚ доме не спал один Џьер, и он слышал, как она вернулась.

VIII

ЏридЯ домой, †ан в изнеможении опустилсЯ на диван; горе и
заботы, вселЯвшие в его брата желание убежать, скрытьсЯ,
подобно затравленному зверю, совсем по-другому действовали на
апатичную натуру †ана. Ћн чувствовал себЯ так, словно его
разбил паралич, -- не в силах был ни двигатьсЯ, ни даже лечь в
постель; он ослаб телом, ум его был подавлен и растерЯн. Ћн не
был, как Џьер, оскорблен в самом свЯтом своем чувстве -- в
сыновней любви; его сокровеннаЯ гордость -- защита благородного
сердца -- не страдала; он был раздавлен ударом судьбы,
грозившим погубить его самые заветные мечты.
Љогда волнение наконец улеглось, когда мысль проЯснилась,
как отстаиваетсЯ взбаламученнаЯ вода, он попыталсЯ разобратьсЯ
в том, что ему стало известно. “знай он тайну своего рождениЯ
другим путем, он, конечно, возмутилсЯ бы, испытал бы глубокое
горе; но после ссоры с братом, после этого грубого и жестокого
разоблачениЯ, после мучительной сцены с матерью, ее страстной
исповеди он уже не мог возмущатьсЯ. ЏотрЯсение, испытанное его
чувствительным сердцем, было так велико, что порыв неудержимой
нежности смел все предрассудки, все свЯщенные правила
человеческой морали. ‚прочем, †ан и не был способен к
сопротивлению. Ћн не любил борьбы, тем более с самим собою;
поэтому он смирилсЯ, а в силу врожденной любви к покою, к тихой
и мирной жизни он тотчас начал думать о той опасности, котораЯ
грозила его спокойствию и спокойствию его семьи. Ћн Явственно
чувствовал эту опасность и, чтобы предотвратить ее, решил
напрЯчь все свои силы и всю свою энергию. Ћн хотел немедленно,
завтра же, найти выход: как все слабовольные люди, не способные
на упорное, настойчивое желание, он иногда испытывал
непреодолимую потребность, составлЯющую единственную силу
слабых людей, немедлЯ принимать решениЯ. Љ тому же его ум
юриста, привыкший разбирать и изучать сложные положениЯ,
обстоЯтельства интимного свойства в семьЯх, где мирный уклад
жизни нарушен, тотчас же предусмотрел ближайшие последствиЯ
душевного состоЯниЯ брата. Ћн невольно рассматривал эти
последствиЯ с профессиональной точки зрениЯ, -- словно
устанавливал будущие взаимоотношениЯ своих клиентов после
пережитой ими моральной катастрофы. ђазумеетсЯ, постоЯнное
общение с Џьером длЯ него впредь невозможно, и ему будет легко
избежать этого, живЯ в своей квартире. Ќо и его мать не должна
больше оставатьсЯ под одной кровлей со старшим сыном.
Ћн долго размышлЯл, не двигаЯсь с места, откинувшись на
подушки дивана, изобретаЯ и отвергаЯ различные планы, но не
находил ничего, что казалось бы ему приемлемым.
Ќеожиданно у него мелькнула мысль: "Ћставил бы у себЯ
честный человек то состоЯние, которое Я получив?"
‘начала он ответил себе: "Ќет!" -- и решил отдать его
бедным. ’Яжело, но что делать! Ћн продаст свою обстановку и
будет работать, как всЯкий другой, как работают все начинающие.
ќто мужественное и трудное решение приободрило его, он встал,
подошел к окну и прижалсЯ лбом к стеклу. Ћн был беден и снова
станет бедным. Ќу что ж, он не умрет от этого. Ћн смотрел на
газовый рожок, горевший против него, на той стороне улицы. Ќо
вот по тротуару прошла какаЯ-то женщина, и он вспомнил о г-же
ђоземильи; сердце у него замерло от той острой боли, какую
причинЯет нам пришедшаЯ на ум жестокаЯ мысль. ‚се пагубные
последствиЯ такого решениЯ сразу открылись ему. Ћн должен будет
отказатьсЯ от женитьбы на молодой вдове, отказатьсЯ от счастьЯ,
отказатьсЯ от всего. Ќо может ли он поступить так, когда он уже
свЯзан с ней? Ћна согласилась стать его женой, знаЯ, что он
богат. Ѓудь он беден, она все равно согласилась бы, но вправе
ли он требовать, вынуждать ее к такой жертве? Ќе лучше ли
сохранить деньги, как вверенное ему имущество, которое он
впоследствии вернет бедным? € в душе †ана, где эгоизм скрывалсЯ
под личиной нравственности, все затаенные устремлениЯ вступили
в ожесточенную борьбу между собой; первоначальные упреки
совести отступали перед хитроумными доводами, опЯть поЯвлЯлись
и стушевывались вновь. Ћн опЯть сел на диван и стал искать
такой довод, такой убедительный предлог, который рассеЯл бы все
сомнениЯ и убедил бы его природную честность. ђаз двадцать уже
он задавал себе вопрос: "…сли Я сын этого человека, если Я это
знаю и признаю, то не естественно ли принЯть от него
наследство?" Ќо этот довод не мог заглушить слова "нет",
которое нашептывала ему совесть. ‚друг он подумал: "Ќо если Я
не сын того человека, кого считал до сих пор своим отцом, то Я
не должен больше ничего принимать от него ни при его жизни, ни
после его смерти. ќто было бы неблагородно и несправедливо. ќто
значило бы ограбить брата". ќта новаЯ точка зрениЯ успокоила
его, облегчила совесть, и он вернулсЯ к окну: "„а, -- говорил
он себе, -- Я должен отказатьсЯ от наследства ђолана и оставить
его целиком Џьеру, так как Я не сын его отца. ќто справедливо.
Ќо тогда справедливо, чтобы Я оставил себе деньги моего отца".
’аким образом, признав себЯ не вправе воспользоватьсЯ
состоЯнием ђолана и решив полностью отказатьсЯ от этого
наследства, он согласилсЯ и примирилсЯ с тем, чтобы оставить
себе состоЯние ЊарешалЯ, ибо, отвергнув и то и другое, он обрек
бы себЯ на полную нищету.
“ладив это щекотливое дело, он обратилсЯ к вопросу о
пребывании Џьера в семье. Љак удалить брата? Ћн уже отчаЯлсЯ
было найти какое-нибудь практическое решение, как вдруг гудок
входившего в порт парохода словно подсказал ему ответ, подав
ему новую мысль.
’огда он, не раздеваЯсь, растЯнулсЯ на кровати и в раздумье
пролежал до утра.
‚ девЯтом часу он вышел из дому, чтобы убедитьсЯ, осуществим
ли его план. Џотом, предпринЯв коекакие шаги и сделав несколько
визитов, он отправилсЯ в родительский дом. Њать ожидала его,
запершись в спальне.
-- …сли бы ты не пришел, -- сказала она, '" Я никогда не
посмела бы сойти вниз.
’ут раздалсЯ голос ђолана, кричавшего с лестницы:
-- —то же, черт побери, мы сегоднЯ совсем есть не будем?
…му не ответили, и он заорал:
-- †озефина, где вас нелегкаЯ носит? —то вы делаете?
€з недр подвала донессЯ голос служанки:
-- џ здесь, сударь, что угодно?
-- ѓде хозЯйка?
-- •озЯйка наверху с господином †аном.
‡адрав голову, ђолан прорычал:
-- ‹уиза!
ѓоспожа ђолан приоткрыла дверь и ответила:
-- —то тебе, дружок?
-- ‡автракать пора, черт побери!
-- €дем, дружок.
€ она спустилась вниз вместе с †аном.
ђолан, увидев сына, воскликнул:
-- Ђ ты откуда? “же соскучилсЯ на новой квартире?
-- Ќет, отец, мне просто нужно было поговорить с мамой.
†ан подошел, поздоровалсЯ и от отеческого рукопожатиЯ
старика внезапно почувствовал щемЯщую тоску, тоску разлуки и
безвозвратного прощаниЯ.
ѓоспожа ђолан спросила:
-- Џьер не пришел?
ђолан пожал плечами.
-- Ќет еще. „а он постоЯнно опаздывает. Ќачнем без него.
Ћна обернулась к †ану:
-- ’ы бы позвал его; он обижаетсЯ, когда его не ждут.
-- •орошо, мама, Я пойду.
†ан вышел. Ћн поднЯлсЯ по лестнице с лихорадочной решимостью
малодушного человека, идущего на бой.
Ћн постучал в дверь, и Џьер ответил:
-- ‚ойдите.
†ан вошел. Џьер писал, склонившись над столом.
-- ‡дравствуй, -- сказал †ан.
Џьер встал:
-- ‡дравствуй.
€ они обменЯлись рукопожатием, как будто ничего не
произошло.
-- ’ы разве не спустишьсЯ к завтраку?
-- џ... дело в том... что Я очень занЯт.
ѓолос старшего брата дрожал, и его тревожный взор, казалось,
спрашивал у младшего, как поступить.
-- ’ебЯ ждут.
-- „а?.. Ђ мама внизу?
-- ‚низу. Ћна и послала менЯ за тобой.
-- „а?.. Ќу тогда... пойдем.
Џеред дверью столовой он остановилсЯ, не решаЯсь войти
первым, потом рывком открыл дверь и увидел отца и мать друг
против друга за столом.
‘начала он подошел к матери, не поднимаЯ глаз, не произносЯ
ни слова, и, наклонившись, подставил ей лоб длЯ поцелуЯ, как
делал это с некоторых пор вместо того, чтобы самому поцеловать
ее, как бывало, в обе щеки. Ћн догадалсЯ, что ее губы
приблизились к его лицу, но не ощутил их прикосновениЯ и с
бьющимсЯ сердцем выпрЯмилсЯ после этой мнимой ласки.
Ћн спрашивал себЯ: "Ћ чем они говорили после моего ухода?"
†ан нежно повторЯл "мама", "мамочка", ухаживал за ней,
передавал ей кушаньЯ, наполнЯл стакан. Џьер понЯл, что они
плакали вместе, но не мог проникнуть в их мысли. Ћсуждал ли †ан
свою мать, считал ли брата негодЯем?
€ все упреки, которые он делал себе за то, что открыл
ужасную тайну, снова стали осаждать его, сдавливаЯ ему горло,
зажимаЯ рот, не даваЯ ни есть, ни говорить.
’еперь им владело страстное желание -- бежать, покинуть этот
дом, который стал ему чужим, бежать от этих людей, которых
свЯзывали с ним лишь едва уловимые нити. € ему хотелось уехать
тотчас же, все равно куда, так как он чувствовал, что все
кончено, что он не может больше оставатьсЯ с ними, что он
по-прежнему невольно мучил бы их уже одним своим присутствием и
что они обрекли бы его на непрестанную, невыносимую пытку.
†ан разговаривал с ђоланом, рассказывал что-то. Џьер
пропускал мимо ушей его слова и не вникал в их смысл. Ќо ему
почудилась какаЯ-то нарочитость в голосе брата, и он наконец
заставил себЯ прислушатьсЯ.
†ан говорил:
-- ќто будет, по-видимому, самое красивое судно во всем
флоте. ‚одоизмещением в шесть тысЯч пЯтьсот тонн Ћно пойдет в
первое плаванье через месЯц.
ђолан удивлЯлсЯ:
-- “же! Ђ Я думал, что его этим летом еще не спустЯт на
воду.
-- ђаботы ускорили, чтобы уйти в первый рейс еще до осени.
‘егоднЯ утром Я заходил к доктору Љомпании и беседовал с одним
из директоров.
-- Ђ-а! ‘ кем же?
-- ‘ господином Њаршаном, личным другом председателЯ
правлениЯ.
-- ‚от как, ты с ним знаком?
-- „а. Љроме того, у менЯ была к нему небольшаЯ просьба.
-- Ђга! ‡начит, ты смог бы устроить, чтобы Я подробно
осмотрел "‹отарингию", как только она войдет в порт?
-- Љонечно, ничего нет легче.
†ан Явно мЯлсЯ, подыскиваЯ слова, не знаЯ, как перейти к
дальнейшему. Ћн продолжал:
-- Ќадо сказать, что жизнь, которую ведут на этих океанских
пароходах, не лишена приЯтности. Ѓольше половины времени
проводЯт на суше в двух великолепных городах -- Ќью-‰орке и
ѓавре, остальное же времЯ -- море, среди очень милых людей.
Њожно даже заводить там знакомства среди пассажиров, весьма
интересные и очень полезные длЯ будущего, да, да, очень
полезные. Џодумать только, что капитан, экономЯ на угле, может
заработать двадцать пЯть тысЯч франков в год, если не больше...
ђолан произнес: "‡дорово! -- и присвистнул, что
свидетельствовало о глубоком его уважении к сумме и к капитану.
†ан продолжал:
-- ‘удовой комиссар получает около десЯти тысЯч жалованьЯ, а
врач до пЯти тысЯч, не считаЯ квартиры, стола, освещениЯ,
отоплениЯ, услуг и так далее и так далее. ‚ общей сложности, по
крайней мере, тысЯч десЯть. ‚есьма и весьма недурно!
Џьер поднЯл голову, встретилсЯ с братом глазами -- и понЯл.
Ќемного погодЯ он спросил:
-- Ђ очень трудно получить место врача на океанском
пароходе?
-- € да и нет. ‚се зависит от обстоЯтельств и от протекции.
Ќаступило длительное молчание, потом Џьер продолжал:
’ак "‹отарингиЯ" уходит в будущем месЯце?
-- „а, седьмого числа.
€ снова наступило молчание.
Џьер размышлЯл. Љонечно, все разрешилось бы само собой, если
бы он уехал врачом на этом пароходе. Ђ что будет дальше --
покажет времЯ: он может и бросить эту службу. Џока же он будет
зарабатывать себе на жизнь, не одолжаЯсь у родителей. Џозавчера
ему пришлось продать свои часы, теперь он уже не попросит денег
у матери! ‡начит, у него не оставалось никакого выхода, кроме
этого, никакого средства есть другой хлеб, кроме хлеба этого
дома, где он не мог больше жить, никакой возможности спать в
другой постели, под другой кровлей. € он сказал нерешительно:
-- …сли бы это было возможно, Я охотно уехал бы на
"‹отарингии".
†ан спросил:
-- —то же тут невозможного?
-- џ никого не знаю в Ћкеанском пароходстве.
ђолан недоумевал:
-- Ђ все твои великие планы, твоЯ карьера? Љак же с ними?
Џьер негромко ответил:
-- €ногда нужно идти на жертвы и отказыватьсЯ от самых
заветных надежд. ‚прочем, это только начало, только средство
сколотить несколько тысЯч франков, чтобы затем устроитьсЯ.
Ћтец тотчас же согласилсЯ с его доводами:
-- ќто верно. ‡а два года ты сбережешь шесть-семь тысЯч
франков, и, если их хорошо поместить, ты можешь далеко пойти.
Љак ты думаешь, ‹уиза?
Ћна тихо, чуть слышно ответила:
-- џ думаю, что Џьер прав.
ђолан воскликнул:
-- Ќу, так Я поговорю об этом с господином Џуленом, Я с ним
хорошо знаком! Ћн -- судьЯ в коммерческом суде и ведет дела
Љомпании. Љроме того, Я знаю еще господина ‹еньЯна,
судовладельца, который дружит с одним из вице-председателей.
†ан спросил брата:
-- …сли хочешь, Я сегоднЯ же позондирую почву у господина
Њаршана?
-- Џожалуйста.
Џодумав немного, Џьер продолжал:
-- Њожет быть, лучше всего будет написать моим бывшим
учителЯм в Њедицинской школе; они были ко мне очень
расположены. Ќа эти суда нередко попадают круглые невежды.
ЃлагоприЯтные отзывы профессоров Ња-ђусселЯ, ђемюзо, ”лаша и
ЃоррикелЯ решат дело быстрей всЯких сомнительных рекомендаций.
„остаточно будет предъЯвить эти письма правлению через твоего
приЯтелЯ, господина Њаршана.
†ан горЯчо одобрил это:
-- ЃлестЯщаЯ, просто блестЯщаЯ мысль!
€ он уже улыбалсЯ, успокоенный, почти довольный, уверенный в
успехе; долго огорчатьсЯ было не в его характере.
-- Ќапиши им сегоднЯ же, -- сказал он.
-- Ќепременно... ‘ейчас же этим займусь. џ сегоднЯ не буду
пить кофе, у менЯ что-то нервы разгулЯлись.
Ћн встал и вышел. †ан повернулсЯ к матери:
-- Ђ ты, мама, что делаешь сегоднЯ?
-- Џраво, не знаю... Ќичего...
-- Ќе хочешь ли зайти со мной к госпоже ђоземили?
-- „а... хочу... да...
-- ’ы же знаешь... Я сегоднЯ непременно должен быть у нее.
-- „а... да... верно.
-- Џочему непременно? -- спросил ђолан, по обыкновению, не
понимаЯ того, что говорилось в его присутствии.
-- Џотому что Я обещал.
-- Ђга, вот что. ’огда другое дело.
€ он принЯлсЯ набивать трубку, а мать и сын поднЯлись
наверх, чтобы надеть шлЯпы.
Љогда они очутились на улице, †ан предложил:
-- ‚озьми менЯ под руку, мама.
ђаньше он никогда этого не делал: у них была привычка идти
рЯдом. Ќо она согласилась и оперлась на его руку.
Ќекоторое времЯ они шли молча. Џотом он сказал:
-- ‚идишь, Џьер охотно согласилсЯ уехать.
Ћна прошептала:
-- Ѓедный мальчик!
-- Џочему бедный? Ћн отлично устроитсЯ на "‹отарингии".
-- „а... знаю, но Я думаю о другом...
Ћна молчала, опустив голову, идЯ в ногу с сыном в глубокой
задумчивости; потом промолвила тем особенным тоном, каким
подводЯт итог долгой и тайной работе мысли:
-- ЉакаЯ мерзость -- жизнь! …сли когда-нибудь и выпадет тебе
на долю немного счастьЯ, то насладитьсЯ им -- грешно, и после
за него расплачиваешьсЯ дорогой ценой.
Ћн Џрошептал чуть слышно:
-- Ќе надо больше об этом, мама.
-- ђазве это мыслимо? џ только об этом и думаю.
-- ’ы забудешь.
Ћна еще помолчала, потом прибавила, тЯжело вздохнув:
-- Ђх, как бы Я могла быть счастлива, если бы вышла замуж за
другого человека!
’еперь она чувствовала озлобление против ђолана; она винила
в своих грехах, в своем несчастье его уродство, глупость,
простоватость, тупоумие, вульгарную внешность. €менно этому,
именно заурЯдности этого человека она обЯзана тем, что изменила
ему, что довела до отчаЯниЯ одного из своих сыновей и сделала
другому сыну мучительнейшее признание, от которого исходило
кровью ее материнское сердце.
Ћна прошептала:
-- Љак ужасно длЯ молодой девушки выйти замуж за человека
вроде моего мужа!
†ан не отвечал. Ћн думал о том, кого до сих пор считал своим
отцом, и, быть может, смутное представление об убожестве
старика, давно уже сложившеесЯ у него, постоЯннаЯ ирониЯ брата,
высокомерное равнодушие посторонних, вплоть до презрительного
отношениЯ к ђолану их служанки, уже подготовили его к страшному
признанию матери. …му не так уж трудно было привыкнуть к мысли,
что он сын другого отца, и если после вчерашнего потрЯсениЯ в
нем не поднЯлись негодование и гнев, как того боЯлась г-жа
ђолан, то именно потому, что он уже издавна безотчетно страдал
от сознаниЯ, что он сын этого простоватого увальнЯ.
Ћни подошли к дому г-жи ђоземильи.
Ћна жила на дороге в ‘ент-Ђдресс, в третьем этаже
собственного большого дома. €з окон ее был виден весь рейд
ѓаврского порта.
ѓоспожа ђолан вошла первой, и г-жа ђоземильи, вместо того
чтобы, как обычно, протЯнуть ей обе руки, раскрыла объЯтиЯ и
поцеловала гостью, ибо догадалась о цели ее посещениЯ.
Њебель в гостиной, обитаЯ тисненым плюшем, всегда стоЯла под
чехлами. Ќа стенах, оклеенных обоЯми в цветочках, висели четыре
гравюры, купленные ее первым мужем, капитаном дальнего
плаваньЯ. Ќа них были изображены чувствительные сцены из жизни
морЯков. Ќа первой жена рыбака, стоЯ на берегу, махала платком,
а на горизонте исчезал парус, увозивший ее мужа Ќа второй та же
женщина, на том же берегу, под небом, исполосованным молниЯми,
упав на колени и ломаЯ руки, вглЯдывалась в даль, в море, где
среди неправдоподобно высоких волн тонула лодка ее мужа.
„ве другие гравюры изображали аналогичные сцены, но из жизни
высшего класса общества. ЊолодаЯ блондинка мечтает, облокотЯсь
на перила большого отходЯщего парохода Џолными слез глазами она
с тоскою смотрит на уже далекий берег.
Љого покинула она на берегу?
„альше та же молодаЯ женщина сидит в кресле у открытого
окна, выходЯщего на океан Ћна в обмороке. ‘ ее колен
соскользнуло на ковер письмо.
€так, он умер! Љакое горе!
Џосетителей всегда трогали и восхищали эти немудреные
картины, столь поэтичные и печальные. ‚се сразу было понЯтно,
без объЯснений и догадок, и бедных женщин жалели, хотЯ и нельзЯ
было точно установить, в чем заключалось горе более нарЯдной из
них. Ќо эта неизвестность даже способствовала игре воображениЯ.
Ћна, наверно, потерЯла жениха. ‘ самого порога взор
непреодолимо тЯнулсЯ к этим четырем гравюрам и приковывалсЯ к
ним, словно завороженный Ђ если его отводили, он опЯть
возвращалсЯ к ним и опЯть созерцал четыре выражениЯ лица двух
женщин, похожих друг на друга, как сестры. Ћт четкого,
законченного и тщательного рисунка, изЯщного, на манер модной
картинки, от лакированных рамок исходило ощущение чистоты и
аккуратности, которое подчеркивалось и всей остальной
обстановкой ‘тульЯ и кресла были выстроены в неизменном порЯдке
-- одни вдоль стены, другие у круглого стола. ‘кладки белых,
без единого пЯтнышка занавесок падали так прЯмо и ровно, что их
невольно хотелось измЯть; ни одной пылинки не было на
стеклЯнном колпаке, под которым золоченые часы в стиле ампир --
земной шар, поддерживаемый коленопреклоненным Ђтласом, --
казалось, дозревали, как дынЯ в теплице.
ѓоспожа ђолан и г-жа ђоземильи, усаживаЯсь, несколько
нарушили обычный строй стульев.
-- ‚ы сегоднЯ не выходили? -- спросила г-жа ђолан.
-- Ќет. ЏризнатьсЯ, Я еще чувствую себЯ немного усталой.
€, как бы желаЯ поблагодарить †ана и его мать, она
заговорила об удовольствии, полученном ею от прогулки и ловли
креветок.
-- ‡наете, -- говорила она, -- Я съела сегоднЯ своих
креветок. Ћни были восхитительны. …сли хотите, мы повторим
как-нибудь нашу прогулку.
†ан прервал ее:
-- Џрежде чем начинать вторую, мы, быть может, закончим
первую?
-- Љак это? Њне кажетсЯ, она закончена.
-- ‘ударынЯ, среди утесов ‘ен-†уэна мне тоже кое-что удалось
поймать, и Я очень хочу унести эту добычу к себе домой.
Ћна спросила простодушно и чуть лукаво:
-- ‚ы? —то же именно? —то вы там нашли?
-- †ену. € мы с мамой пришли спросить вас, не переменила ли
она за ночь своего решениЯ.
Ћна улыбнулась.
-- Ќет, сударь, Я никогда не менЯю своего решениЯ.
Ћн протЯнул ей руку, и она быстрым и уверенным движением
вложила в нее свою.
-- Љак можно скорее, не правда ли? -- спросил он
-- Љогда хотите.
-- —ерез шесть недель?
-- џ на все согласна. Ђ что скажет на это моЯ будущаЯ
свекровь?
ѓоспожа ђолан ответила с немного грустной улыбкой:
-- —то же мне говорить? џ только благодарна вам за †ана,
потому что вы составите его счастье.
-- Џостараюсь, мама.
ѓоспожа ђоземильи, впервые слегка умилившись, встала,
заключила г-жу ђолан в объЯтиЯ и стала ласкатьсЯ к ней, как
ребенок; от этого непривычного изъЯвлениЯ чувств наболевшее
сердце бедной женщины забилось сильнее. Ћна не могла бы
объЯснить свое волнение. …й было грустно и в то же времЯ
радостно. Ћна потерЯла сына, взрослого сына, и получила вместо
него взрослую дочь.
Ћбе женщины снова сели, взЯлись за руки, с улыбкой глЯдЯ
друг на друга, и, казалось, забыли о †ане. Џотом они заговорили
о том, что следовало обдумать и предусмотреть длЯ будущей
свадьбы, и когда все было решено и условлено, г-жа ђоземильи,
как будто случайно вспомнив об одной мелочи, спросила:
-- ‚ы, конечно, посоветовались с господином ђоланом?
Љраска смущениЯ залила щеки матери и сына. Ћтветила мать:
-- Ћ, это не нужной.
Ћна замЯлась, чувствуЯ, что какое-то объЯснение необходимо,
и добавила.
-- Њы все решаем сами, ничего ему не говорЯ. „остаточно
будет сообщить ему об этом после.
ѓоспожа ђоземильи, нисколько не удивившись, улыбнулась,
находЯ это вполне естественным: ведь ђолан отец значил так
мало!
Љогда г-жа ђолан с сыном опЯть вышли на улицу, она сказала:
-- Ќе зайти ли нам к тебе? Њне так хочетсЯ отдохнуть.
Ћна чувствовала себЯ бесприютной, без крова, потому что
страшилась собственного жилища.
Ћни вошли в квартиру †ана. Љак только дверь закрылась за
нею, г-жа ђолан глубоко вздохнула, словно за этими стенами была
в полной безопасности; потом, вместо того чтобы отдохнуть, она
принЯлась отворЯть шкафы, считать стопки бельЯ, проверЯть
количество носовых платков и носков. Ћна изменила порЯдок,
разложила вещи по-новому, по своему вкусу; она разделила белье
на носильное, постельное и столовое, и когда все полотенца,
кальсоны и рубашки были помещены на соответствующие полки, она
отступила на шаг, чтобы полюбоватьсЯ своей работой, и сказала:
-- †ан, поди-ка посмотри, как теперь красиво.
Ћн встал и все похвалил, чтобы доставить ей удовольствие.
Љогда он снова сел в кресло, она бесшумно подошла к нему
сзади и поцеловала его, обнЯв за шею правой рукой; в то же
времЯ она положила на камин какой-то небольшой предмет,
завернутый в белую бумагу, который держала в левой руке.
-- —то это? -- спросил он.
Ћна не отвечала; по форме рамки он понЯл, что это.
-- „ай! -- сказал он.
Ќо она притворилась, что не слышит, и вернулась к бельевому
шкафу. Ћн встал, быстро взЯл в руки предательскую реликвию и,
пройдЯ в другой конец комнаты, запер портрет в Ящик письменного
стола, дважды повернув ключ в замке. Љончиком пальца смахнув, с
ресниц набежавшую слезу, г-жа ђолан сказала чуть дрожащим
голосом:
-- Џойду посмотрю, хорошо ли убирает кухню твоЯ новаЯ
служанка. ‘ейчас она ушла, и Я могу как следует все проверить.

ђекомендательные письма профессоров Ња-ђусселЯ, ђемюзо, ”лаш
и ЃоррикелЯ были написаны в выражениЯх, самых лестных длЯ их
ученика, доктора ђолана; г-н Њаршан представил их правлению
Ћкеанской компании, где кандидатура Џьера получила поддержку со
стороны г-на Џулена, председателЯ коммерческого суда, ‹еньЯна,
крупного судовладельца, и ЊаривалЯ, помощника гаврского мэра и
личного друга капитана Ѓосира.
Њесто врача на "‹отарингии" еще было свободно, и Џьеру в
несколько дней удалось получить назначение.
Џисьмо, уведомившее его об этом, было вручено ему однажды
утром †озефиной, когда он кончил одеватьсЯ.
‚ первую минуту он почувствовал огромное облегчение, словно
осужденный на казнь, которому объЯвлЯют о смЯгчении кары;
душевнаЯ боль сразу притупилась, как только он подумал об
отъезде, о спокойной жизни под баюканье морской волны, вечно
кочующей, вечно бегущей.
Ћн жил теперь в отчем доме словно чужой, молчаливо и
обособленно.
‘ того вечера, когда он в порыве гнева открыл брату позорную
тайну их семьи, он чувствовал, что его последние свЯзи с
родными порвались. …го мучило раскаЯние, оттого что он
проговорилсЯ об этом †ану. Ћн считал свой поступок
отвратительным, подлым, злым, и в то же времЯ это принесло ему
облегчение.
’еперь он никогда не встречалсЯ глазами с матерью или с
братом. €х взоры избегали друг друга, и их глаза приобрели
необыкновенную подвижность, научились хитрить, словно
противники, не смеющие скрестить оружие. ‚се времЯ он спрашивал
себЯ: "—то она сказала †ану? Џризналась она или отрицала? —то
думает брат? —то он думает о ней, обо мне?" Ћн не мог угадать,
и это бесило его. ‚прочем, он почти не разговаривал с ними,
разве только в присутствии ђолана, чтобы избежать вопросов
старика.
Џолучив письмо, извещавшее о назначении, он в тот же день
показал его семье. Ћтец, склонный радоватьсЯ решительно всему,
захлопал в ладоши. †ан, скрываЯ ликование, сказал сдержанно:
-- ЏоздравлЯю тебЯ от всего сердца, тем более что знаю, как
много у тебЯ было соперников. Ќазначением ты обЯзан, конечно,
письмам твоих профессоров.
Ђ мать, опустив голову, чуть слышно пролепетала:
-- џ очень счастлива, что тебе это удалось.
Џосле завтрака он пошел в контору Љомпании, чтобы навести
всевозможные справки; там он спросил и фамилию врача уходЯщей
на следующий день "Џикардии", чтобы осведомитьсЯ у него об
условиЯх своей новой жизни и о тех особенностЯх, с которыми
придетсЯ столкнутьсЯ.
’ак как доктор Џирет находилсЯ на борту, Џьер отправилсЯ на
пароход, где в маленькой каюте был принЯт молодым человеком с
белокурой бородой, похожим на †ана. Ѓеседа их длилась долго.
‚ гулких недрах гигантского судна слышалсЯ неЯсный
непрерывный шум; стук от падениЯ Ящиков -- с товарами,
опускаемых в трюм, смешивалсЯ с топотом ног, звуками голосов,
со скрипом погрузочных машин, со свистками боцманов, с лЯзгом
цепей лебедок, приводимых в движение хриплым дыханием паровых
котлов, от которого содрогалсЯ весь огромный корпус судна.
Љогда Џьер простилсЯ со своим коллегой и опЯть очутилсЯ на
улице, тоска вновь охватила его, обволокла, точно морской
туман, который примчалсЯ с краЯ света и таит в своей бесплотной
толще что-то неуловимое и нечистое, как зачумленное дыхание
далеких вредоносных стран.
Ќикогда еще, даже в часы самых страшных мук, Џьер так остро
не сознавал, что его затЯгивает омут отчаЯниЯ. ЏоследнЯЯ нить
была порвана; ничто больше его не удерживало. Љогда он исторгал
из сердца все, что свЯзывало его с родными, он еще не испытывал
того гнетущего чувства заблудившейсЯ собаки, которое внезапно
охватило его теперь.
ќто была уже не мучительнаЯ нравственнаЯ пытка, но ужас
бездомного животного, физический страх скитальца, лишенного
крова, на которого готовы обрушитьсЯ дождь, ветер, бури, все
жестокие силы природы. Љогда он ступил на пароход, вошел в
крошечную каюту, качаемую волнами, всЯ его плоть, плоть
человека, привыкшего всю жизнь спать в неподвижной и спокойной
постели, возмутилась против неустойчивости грЯдущих дней. „о
сих пор он был защищен крепкой стеной, глубоко врытой в землю,
уверенностью в отдыхе на привычном месте, под крышей, которой
не страшен напор ветра. ’еперь же все то, что не пугает нас в
тепле и уюте, за запертыми дверЯми, превратитсЯ длЯ него в
опасность, в постоЯнное страдание.
“же не будет земли под ногами, а только море, бурное,
ревущее, готовое поглотить. Ќе будет простора, где можно
гулЯть, бродить, блуждать по дорогам, а лишь несколько метров
деревЯнного настила, по которому придетсЯ шагать, словно
преступнику, среди других арестантов. Ќе будет больше ни
деревьев, ни садов, ни улиц, ни зданий -- ничего, кроме воды и
облаков. € все времЯ он будет чувствовать, как под ним качаетсЯ
корабль. ‚ непогоду придетсЯ прижиматьсЯ к стенкам, хвататьсЯ
за двери, цеплЯтьсЯ за край узкой койки, чтобы не упасть на
пол. ‚ дни штилЯ он будет слышать прерывистый храп винта и
ощущать ход несущего его кораблЯ -- безостановочный, ровный,
однообразный до тошноты.
€ на эту жизнь каторжника-бродЯги он осужден только за то,
что мать его отдавалась чьим-то ласкам.
Ћн шел куда глаза -- глЯдЯт, изнемогаЯ от безысходной тоски,
котораЯ съедает людей, навеки покидающих родину.
Ћн уже не смотрел с высокомерным пренебрежением,
презрительной неприЯзнью на незнакомых прохожих, теперь, ему
хотелось заговорить с ними, сказать им, что он скоро покинет
”ранцию, ему хотелось, чтобы его выслушали и пожалели. ќто было
унизительное чувство нищего, протЯгивающего руку, робкое, но
неодолимое желание убедитьсЯ, что кто-то скорбит об его
отъезде.
Ћн вспомнил о Њаровско. Ћдин лишь старый полЯк любил его
настолько, чтобы искренне огорчитьсЯ. Џьер решил тотчас же
пойти к нему.
Љогда он вошел в аптеку, старик, растиравший порошки в
мраморной ступке, встрепенулсЯ и бросил свою работу.
-- ‚ас что-то совсем не видно, -- сказал он.
Џьер ответил, что у него было много хлопот, не объЯснив,
однако, в чем они состоЯли; потом сел на стул и спросил
аптекарЯ:
-- Ќу, как дела?
„ела были плохи; конкуренциЯ отчаЯннаЯ, больных мало, да и
то беднЯки, -- ведь это рабочий квартал. ‹екарства покупают
только дешевые, и врачи никогда не прописывают тех редких и
сложных снадобий, на которых можно нажить пЯтьсот процентов. ‚
заключение старик сказал:
-- …сли так продолжитсЯ еще месЯца три, лавочку придетсЯ
прикрыть. џ на вас только и рассчитываю, милый доктор, а то
давно бы уже стал чистильщиком сапог.
“ Џьера сжалось сердце, и он решил, раз уж это неизбежно,
нанести удар сразу:
-- џ... Я больше ничем не могу вам помочь. ‚ начале будущего
месЯца Я покидаю ѓавр.
Њаровско от волнениЯ даже очки снЯл.
-- ‚ы... вы... что вы сказали?
-- џ сказал, что уезжаю, друг мой.
‘тарик был потрЯсен, -- рушилась его последнЯЯ надежда; и
внезапно он возмутилсЯ. Ћн последовал за этим человеком, любил
его, доверЯл ему, а тот вдруг бессовестно покидает его.
Ћн пробормотал:
-- Ќеужели и вы измените мне?
Џьера тронула преданность старика, и он чуть не обнЯл его:
-- Ќо Я, вам вовсе не изменЯю. Њне не удалось устроитьсЯ
здесь, и Я уезжаю врачом на океанском пароходе.
-- Ђх, господин Џьер! ‚едь вы обещали поддержать менЯ!
-- —то поделаешь! Њне самому жить надо. “ менЯ ведь нет ни
гроша за душой.
Њаровско повторЯл:
-- Ќехорошо, нехорошо вы поступаете. ’еперь мне остаетсЯ
только умереть с голоду. ‚ мои годы не на что больше надеЯтьсЯ.
Ќехорошо. ‚ы бросаете на произвол судьбы несчастного старика,
который приехал сюда ради вас. Ќехорошо.
Џьер хотел объЯснитьсЯ, возразить, привнести свои доводы,
доказать, что он не мог поступить иначе, но полЯк не слушал
его, возмущенный отступничеством друга, и в конце концов
сказал, намекаЯ, видимо, на политические событиЯ:
-- ‚се вы, французы, таковы, не умеете держать слово.
’огда Џьер, тоже задетый за живое, встал и ответил несколько
высокомерно:
-- ‚ы несправедливы, Њаровско. —тобы решитьсЯ на то, что Я
сделал, нужны были очень веские причины, и вам бы следовало это
понЯть. „о свиданиЯ. Ќадеюсь, в следующую нашу встречу вы
будете более рассудительны.
€ он вышел.
"€так, -- подумал он, -- нет никого, кто бы обо мне искренне
пожалел".
Њысль его продолжала искать, перебираЯ всех, кого он знал
или знавал когда-то, и среди лиц, встававших в его памЯти, ему
вспомнилась служанка пивной, давшаЯ ему повод заподозрить мать.
Ћн колебалсЯ, так как питал к ней невольную неприЯзнь, но
потом подумал: "‚ конце концов она оказалась права". € он стал
припоминать, как пройти на нужную улицу.
„ень был праздничный, и в пивной на этот раз было полно
народу и табачного дыма. Џосетители -- лавочники и рабочие --
требовали пива, смеЯлись, кричали, и сам хозЯин сбилсЯ с ног,
перебегаЯ от столика к столику, уносЯ пустые кружки и возвращаЯ
их с пеной до краев.
ЌайдЯ себе место неподалеку от стойки, Џьер уселсЯ и стал
ждать, надеЯсь, что служанка заметит его и узнает.
Ќо она пробегала мимо, кокетливо покачиваЯсь, шурша юбкой,
семенЯ ножками, и ни разу не взглЯнула на него.
‚ конце концов он постучал монетой о стол.
Ћна подбежала:
-- —то угодно, сударь?
Ћна не смотрела на него, поглощеннаЯ подсчетом поданных
напитков.
-- ‚от тебе на! -- заметил он -- ђазве так здороваютсЯ с
друзьЯми?
Ћна взглЯнула на него и сказала торопливо:
-- Ђх, это вы! ‘егоднЯ вы интересный. Ќо только мне некогда.
‚ам кружку пива?
-- „а.
Љогда она принесла пиво, он проговорил:
-- џ пришел проститьсЯ с тобой. џ уезжаю.
Ћна равнодушно ответила:
-- ‚от как! Људа же?
-- ‚ Ђмерику.
-- ѓоворЯт, это чудеснаЯ страна.
’олько и всего. € дернуло же его заводить с нею разговор в
такой день, когда кафе переполнено!
’огда Џьер направилсЯ к морю. „ойдЯ до мола, он увидел
"†емчужину", на которой возвращались на берег его отец и
капитан Ѓосир. Њатрос Џапагри греб, а друзьЯ-рыболовы, сидЯ на
корме, попыхивали трубками, и лица их так и сиЯли довольством и
благодушием. ѓлЯдЯ на них с мола, доктор подумал: "Ѓлаженны
нищие духом". Ћн сел на одну из скамей у волнореза, в надежде
подремать, забытьсЯ, уйти в тупое оцепенение.
Љогда вечером он вернулсЯ домой, мать сказала ему, не
решаЯсь поднЯть на него глаза:
-- ’ебе к отъезду понадобитсЯ бездна вещей, и Я в некотором
затруднении. џ уже заказала тебе белье и условилась с портным
относительно платьЯ; но, может быть, нужно еще что-нибудь, чего
Я не знаю?
Ћн открыл было рот, чтобы ответить: "Ќет, мне ничего не
нужно". Ќо тут же подумал, что ему необходимо, по крайней мере,
прилично одетьсЯ, и ровным голосом ответил:
-- џ еще точно не знаю, справлюсь в Љомпании.
Ћн так и сделал, и ему дали список необходимых вещей.
ЏринимаЯ этот список из его рук, мать в первый раз за долгое
времЯ взглЯнула на него, и в ее глазах было такое покорное,
кроткие и молЯщее выражение, словно у побитой собаки, котораЯ
просит пощады.
Џервого октЯбрЯ "‹отарингиЯ" прибыла из ‘ен-Ќазэра в
ѓаврский порт с тем, чтобы седьмого числа того же месЯца уйти к
месту назначениЯ, в Ќью-‰орк, и Џьеру ђолану предстоЯло
перебратьсЯ в тесную плавучую каморку, где отныне будет
заточена его жизнь.
Ќа другой день, выходЯ из дому, он столкнулсЯ на лестнице с
поджидавшей его матерью.
-- •очешь, Я помогу тебе устроитьсЯ на пароходе? -- еле
внЯтно спросила она.
-- Ќет, спасибо, все уже сделано.
Ћна прошептала:
-- Њне так хотелось бы взглЯнуть на твою каюту.
-- Ќе стоит. ’ам очень неуютно и тесно.
Ћн прошел мимо, она же прислонилась к стене, сраженнаЯ,
мертвенно бледнаЯ.
ђолан, уже успевший посетить "‹отарингию", за обедом шумно
восторгалсЯ ее великолепием и не мог надивитьсЯ, что жена не
проЯвлЯет желаниЯ осмотреть пароход, на котором уезжает их сын.
‚ последующие дни Џьер почти не виделсЯ с родными. Ћн был
угрюм, раздражителен, груб, и его резкие слова, казалось,
бичевали решительно всех. Ќо накануне отъезда он вдруг отошел,
смЯгчилсЯ. Ќочь он должен был провести в первый раз на борту
парохода; вечером, прощаЯсь с родителЯми, он спросил:
-- ‚ы придете завтра на судно проститьсЯ со мной?
ђолан вскричал:
-- …ще бы, еще бы, черт побери! Џравда, ‹уиза?
-- ђазумеетсЯ, -- тихо сказала она.
Џьер продолжал:
-- Њы снимемсЯ в одиннадцать. Ќадо быть там, самое позднее,
в половине десЯтого.
-- ‡наешь что? -- воскликнул отец -- ЃлестЯщаЯ идеЯ!
Џопрощавшись с тобой, мы побежим садитьсЯ на "†емчужину" и
будем поджидать "‹отарингию" за молом, чтобы увидеть тебЯ еще
раз. Љак ты думаешь, ‹уиза?
-- „а, конечно.
ђолан продолжал:
-- Ђ если стоЯть на молу со всей толпой, котораЯ придет
поглазеть на океанский пароход, то ты ни за что нас не
разглЯдишь. ЋдобрЯешь мою мысль?
-- Љонечно; одобрЯю. Ћтлично.
—ас спустЯ он лежал на своей койке морЯка, узкой и длинной,
как гроб. Ћн долго лежал с открытыми глазами, думаЯ обо всем,
что произошло за эти два месЯца в его жизни и особенно в его
душе. Ћн так мучилсЯ сам и так мучил других, что в конце концов
воинственное, мстительное горе истощило себЯ, как иступившеесЯ
лезвие. “ него уже не хватало сил сердитьсЯ на кого-либо за что
бы то ни было; он не возмущалсЯ более, он на все махнул рукой.
Ћн так устал боротьсЯ, наносить удары, ненавидеть, так устал от
всего, что совсем обессилел и только пыталсЯ усыпить все свои
чувства и погрузитьсЯ в забвение, как погружаютсЯ в
беспробудный сон. Ћн слышал вокруг себЯ невнЯтные, непривычные
шумы кораблЯ, легкие шорохи, едва различимые в тихую ночь
стоЯнки, и глубокаЯ рана, котораЯ два месЯца так жестоко жгла
ему душу, теперь только ныла, как заживающий рубец.
Ћн крепко спал до тех пор, пока топот ног матросов не
разбудил его. Ѓыло уже утро, и на пристань прибыл поезд,
привезший пассажиров из Џарижа.
’огда Џьер стал бродить по пароходу среди озабоченных,
суетЯщихсЯ людей, которые разыскивали свои каюты,
перекликались, спрашивали о чем-то и отвечали невпопад в
суматохе начавшегосЯ путешествиЯ. Џоздоровавшись с капитаном и
пожав руку сослуживцу, судовому комиссару, он вошел в
кают-компанию, где несколько англичан уже дремали по углам. ќто
была большаЯ комната с облицованными белым мрамором стенами и с
золочеными багетами; в высоких зеркалах отражались казавшиесЯ
бесконечными рЯды длинных столов и вращающихсЯ стульев, крытых
алым -- бархатом. Ћдним словом, это был плавучий холл, огромный
плавучий космополитический холл, где собираютсЯ за общим столом
богачи всех частей света. ЃьющаЯ в глаза роскошь была та же,
что в больших отелЯх, в театрах, в общественных местах, --
крикливаЯ и безвкуснаЯ, ласкающаЯ глаз миллионеров.
Џьер уже собиралсЯ пройти в ту часть кораблЯ, котораЯ была
отведена длЯ второго класса, как вдруг вспомнил, что накануне
вечером на судно погрузили большую партию эмигрантов, и
спустилсЯ в межпалубное помещение. Љогда он очутилсЯ там, у
него перехватило дыхание от тошнотворного запаха, свойственного
нищему и грЯзному люду, от зловониЯ человеческого тела,
зловониЯ более отвратительного, чем запах звериной шерсти или
щетины. ‚ каком-то подобии подземельЯ, темном и низком, как
забои в рудниках, сотни мужчин, женщин и детей лежали на
дощатых нарах или, сбившись в кучу, сидели на полу. Џьер не мог
рассмотреть отдельных лиц, он видел только толпу грЯзных,
оборванных людей, толпу отверженных, наголову разбитых жизнью.
€змученные, раздавленные, они уезжали вместе с изможденными
женами и детьми-заморышами в неведомые краЯ, теша себЯ
надеждой, что там, быть может, не умрут с голоду.
Џьер думал о многолетнем труде этих людей, труде упорном и
напрасном, об их бесплодных усилиЯх, об ожесточенной, ежедневно
тщетно возобновлЯемой борьбе, об энергии, растраченной этими
несчастными, которые намеревались заново начать неведомо где
такую же жизнь безысходной нужды, и ему хотелось крикнуть им:
"„а бросайтесь вы лучше в воду со своими самками и детенышами!"
€ сердце его так заныло от жалости, что? он поспешил уйти, не в
силах больше выносить эту картину.
Ћтец, мать, брат и г-жа ђоземильи уже поджидали его в каюте.
-- ’ак рано -- сказал он.
-- „а, -- дрожащим голосом ответила г-жа ђолан, -- нам
хотелось побыть с тобою подольше.
Ћн взглЯнул на нее. Ћна была в черном, точно в трауре, и он
заметил вдруг, что ее волосы, месЯц назад только начинавшие
седеть, теперь почти совсем побелели.
…му стоило больших трудов усадить четверых гостей в своем
тесном закутке; сам он сел на койку. „верь оставалась открытой,
и мимо нее толпами сновали люди, точно по улице в праздничный
день; огромный пароход был наводнен провожающими и целой армией
любопытных. Ћни расхаживали по коридорам, салонам и даже
просовывали головы в каюту, а снаружи раздавалсЯ шепот: "ќто
помещение врача".
Џьер задвинул дверь, но, как только очутилсЯ наедине со
своими, ему захотелось опЯть открыть ее, потому что в суете,
царившей на пароходе, не так заметно было, что все смущены и не
знают, о чем говорить.
ѓоспожа ђоземильи решилась наконец прервать молчание.
-- ‘квозь эти оконца проходит очень мало воздуха, --
заметила она.
-- ќто иллюминатор, -- ответил Џьер.
Ћн показал, какое у иллюминатора толстое стекло,
выдерживающее самые сильные толчки, а затем пространно объЯснил
систему затвора. ђолан, в свою очередь, спросил:
-- “ тебЯ здесь и аптечка?
Џьер открыл шкаф и показал целый набор склЯнок с латинскими
названиЯми на белых бумажных наклейках.
Ћн вынул одну из склЯнок и перечислил все свойства
содержащегосЯ в ней вещества, потом вторую, третью и прочел
форменный курс терапии, который все слушали, казалось, с
большим вниманием.
ђолан приговаривал, покачиваЯ головой:
-- „о чего же это интересно?
‚ дверь тихо постучали.
-- ‚ойдите! -- крикнул Џьер.
‚ошел капитан Ѓосир.
Ћн сказал, протЯгиваЯ руку:
-- џ пришел попозже, потому что не хотел мешать излиЯниЯм
родственных чувств.
…му тоже пришлось сесть на постель. € снова воцарилось
молчание.
Ќо вдруг капитан насторожилсЯ. —ерез перегородку до него
долетели слова команды, и он объЯвил:
-- Џора идти, иначе мы не успеем сесть на "†емчужину" и
вовремЯ встретить вас, чтобы попрощатьсЯ с вами в открытом
море.
ђолан-отец, который очень на этом настаивал, вероЯтно,
потому, что хотел произвести впечатление на пассажиров
"‹отарингии", вскочил с места:
-- Ќу, прощай, сынок.
Ћн поцеловал Џьера в бакенбарды и отворил дверь.
ѓоспожа ђолан не двинулась с места; глаза ее были опущены,
лицо еще больше побледнело.
Њуж тронул ее за локоть:
-- ‘корей, скорей, нельзЯ терЯть ни минуты.
Ћна встала, шагнула к сыну и подставила ему сначала одну,
потом другую щеку восковой белизны; он поцеловал ее, не говорЯ
ни слова. Џотом он пожал руку г-же ђоземильи и брату, спросив
при этом:
-- Љогда свадьба?
-- …ще точно не знаю. Њы приурочим ее к одному из твоих
приездов.
Ќаконец все вышли из каюты и поднЯлись на палубу,
запруженную пассажирами, носильщиками и матросами.
Џар громко шипел в огромном чреве парохода, казалось,
дрожавшего от нетерпениЯ.
-- Џрощай, -- торопливо сказал ђолан.
-- Џрощайте, -- ответил Џьер, стоЯ у деревЯнных сходней,
соединЯвших "‹отарингию" с пристанью.
Ћн еще раз пожал руки своим родным, и они ушли.
-- ‘корей, скорей садитесь! -- кричал ђолан.
Џоджидавший фиакр доставил их к внешней гавани, где Џапагри
уже держал "†емчужину" наготове.
Ќе было ни малейшего ветра; стоЯл один из тех Ясных, тихих
осенних дней, когда морскаЯ гладь кажетсЯ холодной и твердой,
как сталь.
†ан схватил одно весло, Џапагри другое, и они принЯлись
грести Ќа волнорезе, на обоих молах, даже на гранитном парапете
огромнаЯ толпа, суетливаЯ, шумнаЯ, поджидала "‹отарингию".
"†емчужина", пройдЯ между двумЯ людскими валами, вскоре
очутилась за молом.
Љапитан Ѓосир, сидЯ между обеими женщинами, правил рулем и
то и дело повторЯл:
-- ‚от увидите, мы окажемсЯ как раз на его пути, точка в
точку.
Ћба гребца изо всех сил налегали на весла, чтобы уйти
подальше. ‚друг ђолан воскликнул:
-- ‚от она! џ вижу ее мачты и обе трубы. Ћна выходит из
гавани.
-- †ивей, ребЯта! -- подгонЯл Ѓосир.
ѓоспожа ђолан достала носовой платок и приложила его к
глазам.
ђолан стоЯл, уцепившись за мачту, и возглашал:
-- ‘ейчас она лавирует по внешней гавани... Ћстановилась...
ЋпЯть пошла... Џришлось взЯть буксир... €дет... браво! Џроходит
между молами!.. ‘лышите, как кричит толпа... браво!.. …е ведет
"Ќептун"... “же виден нос... вот она, вот она... —ерт возьми,
какаЯ красота! —ерт возьми! ‚ы только поглЯдите!..
ѓоспожа ђоземильи и Ѓосир обернулись; мужчины перестали
грести; одна только г-жа ђолан не шевелилась.
ѓигантский пароход, влекомый мощным буксиром, который рЯдом
с ним походил на гусеницу, медленно и величественно выходил из
порта. € жители FaBpia, сгрудившиесЯ на молах, на берегу, у
окон, внезапно подхваченные патриотическим порывом, стали
кричать: "„а здравствует "‹отарингиЯ"! -- приветствуЯ корабль и
рукоплеща этому великолепному спуску на воду, этому разрешению
от бремени большой морской гавани, отдавшей морю самую
прекрасную из своих дочерей. "‹отарингиЯ", пройдЯ узкий проход
между двумЯ гранитными стенами и почувствовав себЯ наконец на
свободе, бросила буксир и пошла одна, точно огромное, бегущее
по воде чудовище.
-- ‚от она!.. вот она! -- все еще кричал ђолан -- €дет прЯмо
на нас!
€ сиЯющий Ѓосир повторЯл:
-- —то Я вам говорил, а? Њне ли не знать ее курса!
†ан потихоньку сказал матери:
-- ‘мотри, мама, идет!
ѓоспожа ђолан отнЯла платок от глаз, увлажненных слезами.
"‹отарингиЯ" быстро приближалась; сразу же по выходе из
порта она развила полную скорость, -- день был Ясный,
безветренный. Ѓосир, наведЯ подзорную трубу, объЯвил:
-- ‚нимание! ѓосподин Џьер стоит на корме, совсем один. …го
отлично видно. ‚нимание!
‚ысокий, как гора, и быстрый, как поезд, пароход шел мимо
"†емчужины", почти касаЯсь ее.
€ г-жа ђолан, забыв обо всем, вне себЯ простерла к нему руки
и увидела своего сына, своего Џьера, он стоЯл на палубе, в
фуражке с галунами, и обеими руками посылал ей прощальные
поцелуи.
Ќо он уже удалЯлсЯ, уходил прочь, исчезал вдали, становилсЯ
совсем маленьким, превращалсЯ в едва заметное пЯтнышко на
гигантском корабле. Ћна пыталась еще увидеть его, но уже не
могла разглЯдеть.
†ан взЯл ее за руку.
-- ’ы видела? -- сказал он.
-- „а, видела. Љакой он добрый!
€ "†емчужина" повернула к набережной.
-- —ерт побери! ‚от это скорость! -- восклицал ђолан в
полном восхищении.
Џароход и в самом деле уменьшалсЯ с каждой секундой, словно
таЯл в океане. ѓ-жа ђолан, обернувшись, смотрела, как судно
уходит за горизонт, в неведомый край, на другой конец света. Ќа
этом корабле, который ничто уже не могло остановить, на этом
корабле, который вот-вот скроетсЯ из глаз, был ее сын, ее
бедный сын …й казалось, что половина ее сердца уходит вместе с
ним, что жизнь кончена, и еще ей казалось, что никогда больше
не увидит она своего первенца.
-- Ћ чем ты плачешь -- спросил муж, -- Ќе пройдет и месЯца,
как он вернетсЯ.
Ћна прошептала:
-- Ќе знаю. џ плачу потому, что мне больно.
Љогда они сошли на берег, Ѓосир попрощалсЯ с ними и
отправилсЯ завтракать к приЯтелю. †ан ушел вперед с г-жой
ђоземильи; ђолан сказал жене:
-- Ђ что ни говори, у нашего †ана красиваЯ фигура!
-- „а, -- ответила мать.
€ так как она была слишком взволнована, чтобы думать о том,
что говорит, то добавила:
-- џ очень рада, что он женитсЯ на госпоже ђоземильи.
‘тарик опешил:
-- —то? Љак? Ћн женитсЯ на госпоже ђоземильи?
-- „а. Њы как раз сегоднЯ хотели спросить твоего мнениЯ.
-- ‚он оно что! € давно это затеваетсЯ?
-- Ќет, нет, всего несколько дней. †ан, прежде чем говорить
с тобой, хотел уверитьсЯ, что его предложение будет принЯто.
ђолан сказал, потираЯ руки:
-- Ћчень хорошо, очень хорошо! ‚еликолепно. џ вполне одобрЯю
его выбор.
‘ворачиваЯ с набережной на углу бульвара ”ранциска I, г-жа
ђолан еще раз обернулась и бросила последний взглЯд на океан;
но она увидела только серый дымок, такой далекий и неуловимый,
что он казалсЯ клочком тумана.

1887-1888
Last-modified: Fri, 04 Sep 1998 09:18:39 GMT
Ћцените этот текст: