ура изъедена ржавчиной,
маленькие  железные  калитки  тоже  проржавели.  –околи  из   белого   камнЯ
травертина  покрылись  мхом, бронза окислилась, графитнаЯ краска оставила на
травертине грЯзные потеки, гравий  на  дорожках  зарос  травой,  два  черных
дрозда  гонЯютсЯ  друг  за  другом  под  кустами  пифоспорума. ‡десь тишина,
зелень, а летом - тень, аромат смолы и  земли.  •одить  по  этим  аллеЯм  на
закате,  смотреть на окрестности с маленького бельведера, что позади церкви,
наблюдать издали и сверху уличное движение под красным  закатным  солнцем  -
вот мое нынешнее занЯтие.
     ‘юда,  где кончаетсЯ городскаЯ окраина, с северо-востока долетают запах
деревни, звон коровьих колокольчиков -  коровы  пасутсЯ  чуть  подальше,  за
’ибуртино  ’ерцо.  ќти  аллеи  почти всегда пустынны, мелкий и мЯгкий гравий
пружинит так, словно под ним слои поролона. ’аким мне представлЯетсЯ рай. Ќо
это не рай. џ уверен.
     ‘пустившись по каменной лесенке, Я возвращаюсь на площадку у входа, где
все сверкает новой бронзой и дорогими породами мрамора -- очень солидного  и
хорошо   отшлифованного  чинерино,  светлого  и  темного  мондрагоне,  камнЯ
Ѓильени, черного бельгийского, базальта. (џ знаю не меньше  сортов  мрамора,
чем  Ѓальдассерони,  а  может, еще и больше.) ќто место - просто находка длЯ
коллекционера (Я, как всегда, имею в виду Ѓальдассерони).  Њрамор  и  бронза
сверкают на солнце, и Я брожу среди мрамора и бронзы, но чернаЯ туча вот-вот
нависнет надо мной, закроет от менЯ солнце.
     џ  помню,  как  сказал  комиссару,  что  бросил  что-то в ’ибр. —иленти
бросила в ’ибр дохлого ђафаэлЯ, но  Я  же  не  —иленти,  хотЯ  путаница  тут
получаетсЯ  изрЯднаЯ.  џ  мог  бы  (но  сразу  же  отказалсЯ  от  этой идеи)
провернуть останки через мЯсорубку и потом  раскидать  их  из  окошка  своей
машины  или  бросить весь сверток на главной свалке в районе ’ибуртины, куда
свозЯт мусор со всей столицы. €ли растворить все в  каустической  соде,  как
пишут в газетах. Љаустик разъедает и растворЯет что угодно, может, даже души
умерших.  Ѓыл  момент,  когда Я хотел отнести сверток в комиссариат полиции,
положить его на стол комиссара и сказать:  вот,  синьор  комиссар.  Ђ  потом
посмотреть на выражение его лица. Ќо почему-то Я здесь, хожу со свертком под
мышкой  вдоль  монументальных  портиков  под  суровыми  взглЯдами синьоров и
строгими - матрон.
     џ лениво плетусь прочь от площадки перед входом и направлЯюсь по  аллее
к  новым  участкам,  прислушиваЯсь  к  своим  шагам  на свежем асфальте, еще
шершавом от мелкого гравиЯ, которым его  посыпали.  Љакое  буйство  мрамора,
зеленых  газонов  (сколько  же здесь цветов весной!), позолоченного стекла и
бронзы, красного и черного гранита, фарфора, смальты, искусственного  опала.
„вое  мужчин  в  полотнЯных  форменных  фуражках молча копают могилу, чуть в
стороне мраморщик электрофрезой  подравнивает  плиты  твердого  боттичино  и
словно бы стыдитсЯ шума, производимого его машиной, и хочет попросить у менЯ
прощениЯ.
     џ  возвращаюсь  назад  по  аллее, спускаюсь по отлогой дорожке на южную
сторону  и  вступаю  в  светлый  и  опрЯтный  квартал,  чем-то  напоминающий
некоторые кварталы ‹озанны. ‚ ‹озанне Я никогда не был, но именно такой Я ее
себе  представлЯю.  “казатель извещает, что Я вступаю на территорию Џинчетто
Ќуово. ‡начит, вот это  -  Џинчетто  Ќуово,  говорю  Я  себе.  Џрекрасно.  џ
опускаюсь  на  какую-то  ступеньку,  кладу свой сверток на мраморную плиту и
закуриваю сигарету. ЌельзЯ позволЯть собакам свободно бегать в таком  месте,
говорю   Я  себе.  ‚он  здоровеннаЯ  немецкаЯ  овчарка  носитсЯ  по  аллеЯм,
неуверенно обнюхиваЯ деревьЯ. Ћна подбегает, чтобы понюхать мой сверток, и Я
начинаю махать руками и кричать, чтобы отпугнуть ее.
     ЏоднЯвшись, Я снова принимаюсь ходить, но ноги ужасно ломит,  а  голова
пылает,  как  рейхстаг  тогда, при ѓитлере. €здалека до менЯ доноситсЯ голос
Њириам (Я не хотел здесь называть ее имЯ), она снова зовет  менЯ,  но  Я  не
отвечаю.  џ  занЯт, Я сейчас занимаюсь тобой, мог бы Я ей сказать, но ничего
не говорю. ‘лышатсЯ чьи-то голоса и музыка вдалеке. „а что  тут  происходит?
Њожно  было  бы  оставить  сверток  за кустом, перебросить его через ограду,
положить под каким-нибудь кипарисом. Ђ потом? ’о, что  Я  сейчас  делаю,  не
похоже  ни  на что из того, что Я делал уже раньше. Ќо Я же ничего не делаю,
говорю Я себе,  просто  прогуливаюсь,  хожу  туда-сюда,  и  все.  ђазве  это
называетсЯ что-то делать? ’ак что же все-таки происходит?
     џ  вышел  на  маленькую  унылую полЯну без деревьев, заполненную белыми
обелисками - этакий восточный городок из тех, что можно увидеть на снимках в
старой энциклопедии. ‚  начале  аллеи  сквозь  кусты  олеандра  проглЯдывает
эмалированнаЯ  табличка.  —итаю  надпись:  Sangue  sparso(*ЏролитаЯ  кровь -
(итал).). ќтот квартал  называетсЯ  Sangue  sparso,  говорю  Я  себе.  ‡десь
обширные  участки,  словно  только  что  вскопанные  под  посадку персиковых
деревьев или виноградных лоз (какие там лозы!). ЋглЯдываюсь вокруг.  Ќикого.
џ  мог  бы  вырыть здесь в свежей земле небольшую Ямку, но не хочу оставлЯть
свой сверток в таком унылом месте. ‡десь совсем нет деревьев -  даже  птицам
присесть  некуда  -  нет  ни  капли  тени летом, повсюду одни лишь цементные
столбики и железные цепи. “  моих  ног  валЯетсЯ  моток  колючей  проволоки.
“ныние.  Љонцлагерь.  ‚друг  в  куче  проржавевшего  металла  Я  вижу что-то
интересное. …сли только это не мираж. €з лома  поднимаетсЯ  знаменитое  чудо
ботаники  -  чернаЯ роза. ђоза загадки и сокровенной тайны. "Sub rosa" - так
звали ее древние... џ оставлю мой сверток  у  черной  розы,  чуда  ботаники,
символа  загадки  и  сокровенной  тайны. „а нет же. ќто совсем другаЯ роза -
бронзоваЯ, отполированнаЯ дождЯми и почерневшаЯ от солнца.
     џ плетусь в другую сторону, к верхней части кладбища, к трем “ступам  -
первому,  второму и третьему. Ќебо все темнеет, чернаЯ туча остановилась как
раз между мной и солнцем, уже  приближаетсЯ  ее  холоднаЯ  тень.  Љакой  это
закат, если солнце меркнет, вместо того чтобы медленно заходить. џ спускаюсь
по  “ступу  первому, потом по второму, пересекаю террасу, занЯтую маленькими
геометрически правильными  клетками  оград.  Ќи  сантиметра  свободного,  ни
клочка земли. ’ерпение, терпение, говорю Я себе.
     ‡а  “ступом  третьим  Я  вижу  наконец  участок с невысокими временными
обелисками, деревЯнными колышками, обломками травертина, утонувшими в жидком
бетоне, кусочками мрамора, гранита. ќто  уже  на  самом  краю,  у  ‚осточной
стены. Ђсфальт кончилсЯ, кончилсЯ и гравий, начались аллейки с утрамбованным
грунтом.  ’абличка  извещает,  что  мы  еще  в ‘еменцайо. ’ак называетсЯ эта
отдаленнаЯ зона. ‡десь Я вижу двух женщин: они идут мне  навстречу,  опустив
головы.  „ва  хмурых  лица, два букета цветов, две лары черных перчаток, две
вуали на головах. Ћни менЯ даже не замечают, а если замечают, то делают вид,
будто не замечают. Ќе поднимают глаз. џ оборачиваюсь и смотрю им  вслед.  Ќо
что  все-таки  происходит?  Ќичего,  говорю  Я себе, вон прошли две женщины,
низко опустив головы, и даже не заметили менЯ, а если и заметили, то сделали
вид, будто не заметили.

     ‡десь не  ездЯт  на  автомобилЯх  (строго  запрещено),  на  аллеЯх  нет
переходов,   светофоров,   нет  регулировщиков  уличного  движениЯ.  ‘торожа
сторонЯтсЯ  посетителей,  издалека   сюда   все   еще   доноситсЯ   жужжание
электрического  шлифовального станка, потом наступает тишина, какаЯ-то птица
вскрикивает на кипарисе в Џинчетто  ‚еккьо,  Ящерица  выскальзывает  у  менЯ
из-под  ног  и  сливаетсЯ  с  разводами  на мраморе. ЏроходЯт двое англичан,
разговаривающих по-английски. •олоднаЯ тень все  надвигаетсЯ.  Ђ  что  будет
потом,  когда  чернаЯ туча уберетсЯ? ‘олнце уже сЯдет? - спрашиваю Я себЯ. џ
только времЯ терЯю на все эти вопросы, вот если бы кто-нибудь заставил  менЯ
наконец-то что-то сделать. € снова издалека долетают голоса, музыка. ќто они
менЯ  зовут? „олго ли еще мои желаниЯ будут тЯнуть менЯ куда-то вверх, долго
ли они будут сохранЯть это направление? Ѓыть может, настанет день, когда они
тоже повернут вниз. Џодвалы, клоаки, катакомбы, земнаЯ глубь...
     Љак приЯтен запах свежей, только что вскопанной земли. ЏоЯвлЯютсЯ  люди
с  лопатами  и  принимаютсЯ  копать,  одни  копают,  другие  снимают  старые
мраморные плиты, чтобы заменить их новыми,  копают  молча,  делают  глубокие
Ямы,  иногда  приносЯт  дерево  и  сажают  его, а иногда деревьев не сажают:
приходЯт небольшие группы людей, тихо переговаривающихсЯ между  собой,  а  с
ними  еще  мужчина во всем черном. Љогда его голос немного повышаетсЯ, можно
разобрать латинские фразы, так хорошо гармонирующие с тишиной;  они  реют  в
воздухе,  а  потом  мЯгко ложатсЯ на вскопанную землю, на жесткий мрамор, на
траву, растущую по обочинам утрамбованных дорожек.
     ‚низу, у  самой  ‚осточной  стены,  -  сарай  длЯ  инструментов  и  еще
мастерские  -  столЯрнаЯ  и  по  обработке мрамора и бронзы, где распиливают
доски и льют металл. –елый завод, огороженный звукоизолЯционными плитами. ‡а
помощью к городу здесь обращаютсЯ лишь в самом крайнем случае, это настоЯщаЯ
автономнаЯ организациЯ (с муниципалитетом она свЯзана чисто формально). …сть
тут и питомники, где выращивают цветы и всЯкие растениЯ, а в  самой  глубине
размещены  оранжереи,  где можно найти розы в Январе и гиацинты в августе. €
работники здешние отличаютсЯ от тех, кто трудитсЯ  за  стеной,  у  них  своЯ
униформа  -  серый комбинезон с высоким воротничком, вроде тех, какие носила
пехота в 1915-1918 годах.
     ‚ конторе Я спросил, можно ли  нанЯть  небольшую  бригаду  рабочих,  за
деньги,  разумеетсЯ.  —ем  глубже будет Яма, тем Я стану спокойнее, говорю Я
себе. Ќужны свидетельства, разрешение, матрикулЯрныс данные. € участок  надо
приобрести. ‚от тогда можно будет им распорЯжатьсЯ. Љогда человек становитсЯ
владельцем,  говорЯт  они,  если вы, например, владелец, то можете делать со
своим участком все что угодно. ‘уществуют еще правила строительства,  притом
весьма  разумные,  они  касаютсЯ,  главным  образом, высоты. —ем конструкциЯ
ниже, тем больше свобода выбора. Ќо сколько стоит это место  вечного  покоЯ?
Њиллионы.  Ќикаких  скидок  здесь  не делают - слишком велик спрос, поЯснЯют
мне, все хотЯт купить, цены постоЯнно растут,  вокруг  этого  дела  крутЯтсЯ
посредники,  спекулЯнты,  жулики,  которые покупают участок, чтобы потом его
перепродать  или  монополизировать.   Џроцветающее   торговое   предприЯтие,
настоЯщий  проходной  двор.  ‚от,  говорит человек, сидЯщий за столом, у нас
есть свободных тридцать метров в районе  Ќовых  “частков  (аристократический
квартал).  Ћни неделимы, с прекрасным видом на окрестности. „а, цена слишком
высока. ‡ато здесь есть все, что  вам  может  понадобитьсЯ,  говорит  он,  -
мрамор, бронза, цветы, тишина. Ђминь.

     ‚се начинаетсЯ сначала в деревнЯх, на окраинах маленьких городков, куда
Я добираюсь  на  своем  "”иате"-универсале  в  солнечные  дни, под дождем, а
однажды даже и в снег. џ подхожу к воротам низких каменных стен, выкрашенных
желтой или белой краской, заглЯдываю внутрь, прошу разрешениЯ  зайти.  —асто
ворота  бывают  заперты  на  висЯчий  замок.  Џод  мышкой  у менЯ все тот же
сверток. Њой случай  не  совсем  обычный,  по-видимому,  тут  уж  ничего  не
поделать.  џ жду часами, хожу взад-вперед, читаЯ высеченные на мраморе имена
и даты, расспрашиваю сторожей, наблюдаю за  козами,  которые  щиплют  траву,
растущую  между  плитами.  Ќикто  не  выполнит  эту  работу лучше, чем коза.
—еловек в черном говорит  мне,  что  это  невозможно,  что  нужно  соблюдать
существующие  правила,  но Я-то знаю, какие дела творЯтсЯ повсеместно: кости
одного человека смешивают с  костЯми  другого,  списки  часто  пропадают,  и
маленькое  отступление  от  правила  можно бы все-таки сделать. Ќо человек в
черном говорит: нет. џ настаиваю. „авайте, говорю, решим этот вопрос  раз  и
навсегда. Ќо человек в черном твердит свое "нет".
     Ќе  могу  Я  бросить  останки  Њириам  собакам и стервЯтникам, ее голос
преследует менЯ повсюду, она зовет менЯ, это какое-то наваждение. џ-то знаю,
чего Њириам от менЯ ждет.
     џ готов сбежать куда-нибудь, скрытьсЯ. •оть бы Њириам  провалилась  как
можно  глубже,  только  бы  не  слышать больше ее голоса. Ќо Я продолжаю его
слышать. џ ношусь по дорогам ‹ацио, среди дубовых рощ, над озером  Ѓраччано,
среди этрусских гробниц и папских вилл, пытаюсь добратьсЯ до вершины ‘оратте
- самой  высокой  горы  в  этих  местах. Њой "”иат"-универсал уже еле дышит,
захлебываетсЯ на  подъеме,  не  выполнЯет  моих  команд.  Њотор  работает  с
перебоЯми,   не   все   свечи   дают  искру  вовремЯ,  сцепление  истерлось,
электропроводка закрутилась таким жгутом, что ее уже  и  не  распутать.  ЊоЯ
непомернаЯ  усталость передаетсЯ и машине, ужаснаЯ усталость наваливаетсЯ на
нас обоих, дверцы хлопают на ветру. Ќо что все-таки происходит?

     џ беспокоюсь о всЯких мелочах, о пустЯках, о событиЯх,  происходЯщих  в
неведомых  мне  странах, о делах вчерашних. ‚ мою комнату известиЯ поступают
непосредственно даже из очень далеких мест,  и  за  каждым  из  них  следует
другое,  а  за ним - еще новое. ‘уванна ”ума отказалсЯ от приглашениЯ своего
сводного брата ‘уванна ‚онга - узнал Я из  газет.  ‚едь  из-за  этого  может
разразитьсЯ война (ох, уж эти восточные народы!). Ќо что происходит? џ глЯжу
вокруг  - ничего не происходит. ќто вызывает у менЯ ужасные подозрениЯ. …сли
напрЯчь слух, можно услышать, как кто-то смеетсЯ. ѓоворЯт, то есть  пишут  в
газетах, что Японцы изобрели способ записывать на пленку сны. Џотом их можно
показывать в обыкновенных кинотеатрах с помощью обыкновенного кинопроектора.
Ђ звуковаЯ дорожка? Ћ ней в газете ничего не пишут. ‡амечают только, что эту
систему можно еще усовершенствовать. Џрекрасно. Њне лично боЯтьсЯ нечего.
     ‘лишком  часто звонит в коридоре телефон. џ просил, чтобы менЯ перевели
в Џинчетто ‚еккьо, подальше от звонков. Ђ менЯ перевели в другую комнату, но
звонки преследуют менЯ и здесь.  ’елефоны  звонЯт  непрерывно.  Ћдин  звонок
следует  за  другим,  они  врываютсЯ  в  мою  комнату,  проникают через щель
неплотно прикрытой двери, через замочную скважину. .—то же  это  происходит?
Љто бы менЯ ни спрашивал, менЯ нет, говорю Я себе. џ не готов, еще минуточку
терпениЯ.  ‚от они, уже Явились, покойнички, друг за другом пролезают сквозь
щели, сквозь замочную скважину, забираютсЯ в водопроводные трубы,  проникают
в  прутьЯ  железной  кровати,  в  матрас,  бегут  по  электропроводке. ќтого
следовало ждать. € Я действительно ждал. Љакой беспорЯдок у менЯ в комнате!
     џ слышал, что покойники одним взглЯдом могут погасить  электролампочку,
засорить  раковину,  вызвать  утечку газа, забить канализацию и затопить все
нечистотами, пробив канализационные трубы, могут хлопать ставнЯми, ходить по
водостокам,  вспрыгивать  на  телевизионные  антенны  и  путешествовать   на
электромагнитных волнах Њаркони.

     џ  устал  от  этой  осады.  Џусть  умолкнут  эти телефонные звонки, эти
звонковые телефоны. Џусть будет вокруг хоть немного  тишины  и  темноты.  Ќу
вот,  Я  закрываю  ставни,  но  полной  темноты  нет,  немножко света все же
пробиваетсЯ. Donner Wetter, говорю Я себе, эти покойники  просто  ужасны.  џ
жажду  тишины  и  темноты.  Љогда  Я добьюсь тишины и темноты, Я буду лежать
неподвижно, как мумиЯ (если такое  сравнение  допустимо).  Њне  хотелось  бы
найти  тихое (но только совершенно тихое) и темное (абсолютно темное) место.
Ќо никто не приходит мне на помощь. Љогда-то у менЯ были друзьЯ, покупатели,
было множество народу и вещей вокруг. Џрекрасно, Я сам найду место,  которое
мне  нужно.  ’ам  Я буду лежать без движениЯ - совершенство в неподвижности.
‘овершенство также в полной темноте, в полной тишине, когда не  слышно  даже
жужжаниЯ  мухи.  џ  должен все вычеркнуть из своей памЯти, а длЯ того, чтобы
все вычеркнуть, есть одно только средство - неподвижность и тишина,  которые
так  же присущи естественному состоЯнию вещей, как музыка и мысль. џ не хочу
больше ходить и ездить, спасаЯсь от ее  призывов.  Ќе  желаю  больше  ничего
слышать  о  марках,  Ѓальдассерони,  —иленти,  комиссаре, все равно ведь мне
известно, что он думает обо мне и Њириам (ну вот, опЯть назвал ее по имени).
џ отказываюсь  обсуждать  эту  тему,  все,  тема  закрыта.  •ватит,  историЯ
окончена. Ќо Я не знаю даже, историЯ ли это.
     џ  устал.  Љак  сделать,  чтобы  прекратились эти звонки или чтобы Я не
слышал их, когда они звонЯт. џ бы хотел ни о чем не думать,  не  утомлЯтьсЯ,
ведь Я и так уже устал.
     Љаждое  движение,  каждое  слово,  каждый  звук отдаютсЯ и гудЯт, как в
огромном  резонаторе.  Ђнтенны  -  вон  там,  на  вершине  Њонте  Њарио,   -
подхватывают  со  всех  сторон  вибрацию  и  передают  ее мне. џ постоЯнно в
движении, у менЯ нет ни минуты покоЯ, Я весь с головы до ног вибрирую. —тобы
быть спокойным, нужно держать под контролем весь мир, но как это сделать при
такой ужасной усталости? џ очень устал. џ хочу быть  в  темноте,  тишине,  в
защищенном  от  всего  и  от всех месте. —тобы там не было никакого шума или
чтобы Я его не слышал, чтобы  ничего  не  происходило.  џ  бы  хотел  лежать
неподвижно,  вытЯнутьсЯ с закрытыми глазами, не дышать, не слышать голосов и
звонков, не разговаривать. ‚ темноте. Ќе иметь  никаких  желаний,  чтобы  не
было рЯдом никого, кто говорит, и никого, кто слушает, вот так, в темноте, с
закрытыми глазами.