х он тут пор? „авно?
     - ’еперь ему снова разрешили гулЯть. Ђ год назад запретили.
     - ЏЯть лет, - возразил ђальф.
     - Ќет, год назад.
     - ЏЯть.
     - ‚от странно, - заметил Ќьюмен, - вы не похожи.
     - Ђ сам ты на кого похож? - спросил ђальф.
     Ќьюмен растерЯнно молчал.
     - ’ы где воевал? - спросил ђальф.
     - Ќигде.
     - ’огда тебе легче. Џочему ты не хочешь отправить мое письмо?
     ’едди, набычившись, стоЯл рЯдом. Ћн приподнЯлсЯ  на  цыпочки  и  быстро
сделал выпад правой, потом левой в сторону почтового Ящика.
     - џ думал, это письмо ’едди.
     - Ћн попросил менЯ отправить его. Ћн воевал на €водзима. Њы  две  войны
прошли. џ был на Њарне и в Ђргонском лесу. “ менЯ легкие отравлены  ипритом.
‚етер переменилсЯ, и фрицы сами хватанули газов. †аль, не все.
     - „ерьмо сушеное, - выругалсЯ ’едди.
     - Ћпусти письмо, не обижай беднЯгу, -  сказал  ђальф.  „рожь  била  его
длинное худое тело. Ћн был нескладным и угловатым, блеклые глаза смотрели из
впалых глазниц, а черты лица  казались  неровными,  словно  их  вытесали  из
дерева.
     - џ же говорил, пусть ваш сын что-нибудь напишет в письме, тогда Я  его
отправлю, - растолковывал Ќьюмен.
     - Ђ что написать?
     - „а что угодно. ђазве никто не ждет от него письма?  …сли  он  сам  не
хочет, пусть скажет мне, Я напишу.
     - „ерьмо сушеное, - снова выругалсЯ ’едди.
     - Ћн мне хочет написать, - сказал ђальф.
     - ЌеплохаЯ мысль, - заметил Ќьюмен. - ‚ самом деле, почему  бы  ему  не
черкнуть вам пару строчек? Ђ может быть, лучше вам отправить ему письмецо?
     - …ще чего.
     - ќто мое письмо, - сказал ’едди.
     - Њне все равно, кто напишет, - продолжал хмуро  Ќьюмен.  -  •отите,  Я
напишу ему от вашего имени,  выражу  наилучшие  пожеланиЯ.  Ђ  могу  и  так:
надеюсь, ты скоро выберешьсЯ отсюда.
     - …ще чего.
     - ‚ моем письме так нельзЯ, - сказал ’едди.
     - € в моем нельзЯ, - мрачно произнес  ђальф.  -  Џочему  ты  не  хочешь
отправить письмо таким, как есть? ‘порим, ты трусишь.
     - Ќет, не трушу.
     - Ђ вот, держу пари, трусишь.
     - Ќичего подобного.
     - џ никогда не проигрываю.
     - „а что тут отправлЯть? ‚ письме нет ни слова. —истаЯ бумага, и ничего
больше.
     - ‘ чего ты взЯл? - обиделсЯ ђальф. - ќто большое письмо.  ‚  нем  уйма
новостей.
     - Њне пора, - сказал Ќьюмен, - а то еще на поезд опоздаю.
     ‘торож выпустил его. ‡а Ќьюменом закрылись ворота. ’едди  отвернулсЯ  и
обоими глазами, серым и затЯнутым бельмом, уставилсЯ поверх дуба  на  летнее
солнце.
     “ ворот, дрожа, стоЯл ђальф.
     - Љ кому ты ходишь по воскресеньЯм? - крикнул он вслед Ќьюмену.
     - Љ отцу.
     - Ћн на какой войне был?
     - “ него в черепушке война.
     - …го гулЯть пускают?
     - Ќет, не пускают.
     - ‡начит, он чокнутый?
     - ’очно, - ответил Ќьюмен, уходЯ прочь.
     - ‘тало быть, и ты тоже, - заключил ђальф. - Џочему бы тебе не остатьсЯ
с нами? Ѓудем вместе времЯ убивать.


        ‘‘“„Ђ

     Џеревод Њ. ‡инде

     Ѓелый хлеб только подрумЯнивалсЯ у ‹еба в печи, а  на  сытный  пьЯнЯщий
дух  уже  стаЯми  слетались  покупатели.  ‡астыв  в  боевой  готовности   за
прилавком, Ѓесси, втораЯ жена ‹еба, приметила чуть в сторонке  незнакомца  -
чахлого, потрепанного субъекта в котелке. •отЯ он выглЯдел вполне безвредным
рЯдом с нахрапистой толпой, ей сразу стало не  по  себе.  Ћна  вопросительно
глЯнула на него, но он лишь склонил голову, как бы умолЯЯ ее не  волноватьсЯ
- он, мол,  подождет,  готов  ждать  хоть  всю  жизнь.  ‹ицо  его  светилось
страданием. Ќапасти, видно, совсем  одолели  человека,  въелись  в  плоть  и
кровь, и он этого уже не мог скрыть. Ѓесси напугалась.
     Ћна быстро расправилась  с  очередью  и,  когда  последних  покупателей
выдуло из лавки, снова уставилась на него.
     Ќезнакомец приподнЯл шлЯпу:
     - Џрошу прощеньЯ. Љоботский. Ѓулочник ‹еб дома?
     - Љакой еще Љоботский?
     - ‘тарый друг.
     Ћтвет напугал ее еще больше.
     - € откуда вы?
     - џ? €з давным-давно
     - Ђ что вам надо?
     ‚опрос был обидный, и Љоботский решил промолчать.
     ‘ловно привлеченный в лавку  магией  голосов,  из  задней  двери  вышел
булочник в одной майке. …го мЯсистые красные руки были по  локоть  в  тесте.
‚место колпака  на  голове  торчал  усыпанный  мукой  бумажный  пакет.  Њука
запорошила очки, побелила  любопытствующее  лицо,  и  он  напоминал  пузатое
привидение, хотЯ привидением, особенно  через  очки,  показалсЯ  ему  именно
Љоботский.
     - Љоботский! - чуть не зарыдал булочник:  ведь  старый  друг  вызвал  в
памЯти те ушедшие деньки, когда оба были молоды и жилось им не  так,  совсем
по-другому жилось. Ћт избытка чувств на его глазах навернулись слезы, но  он
решительно смахнул их рукой.
     Љоботский стЯнул с головы шлЯпу и  промокнул  взопревший  лоб  опрЯтным
платком; там, где у ‹еба вились седые прЯди, у него сиЯла лысина.
     ‹еб подвинул табуретку:
     - ‘адись, Љоботский, садись.
     - Ќе здесь, - буркнула Ѓесси. - Џокупатели, - объЯснила она Љоботскому.
- „ело к ужину. ‚от-вот набегут.
     - € правда, лучше не здесь, - кивнул Љоботский.
     € еще счастливее оттого,  что  им  никто  теперь  не  помешает,  друзьЯ
отправились в заднюю комнату. Ќо покупателей не было, и Ѓесси пошла вслед за
ними.
     Ќе снЯв черного пальто и  шлЯпы,  Љоботский  взгромоздилсЯ  на  высокий
табурет в углу, сгорбилсЯ и  устроил  негнущиесЯ  руки  с  набухшими  серыми
венами на худых коленках. ‹еб, близоруко поглЯдываЯ на него  сквозь  толстые
стекла, примостилсЯ на мешке с мукой. Ѓесси навострила уши, но гость молчал.
Ћбескураженному ‹ебу пришлось самому вести разговор:
     - Ђх, эти старые времена! ‚есь мир был как новенький, и мы,  Љоботский,
были молоды. Џомнишь, только вылезли из трюма парохода, а уже  записались  в
вечернюю школу  длЯ  иммигрантов?  Haben,  hatte,  gehabt  {Ќемецкий  глагол
"иметь" в трех формах.}. - ‹еб даже хихикнул при звуке этих слов.
     •удой как скелет Љоботский словно набрал в рот воды. Ѓесси  нетерпеливо
смахивала трЯпкой пыль. ‚ремЯ от времени она бросала взглЯд в лавку: никого.
     ‹еб, душа общества, продекламировал, чтобы подбодрить друга:
     - "‚етер  деревьЯ  стал  звать:  "Џошли  на  лужайку  играть"  Џомнишь,
Љоботский?
     Ѓесси вдруг шумно потЯнула носом.
     - ‹еб, горит!
     Ѓулочник вскочил, шагнул к газовой печке и распахну;  одну  из  дверок,
расположенных друг над другом. ‚ыдернув оттуда два противнЯ с румЯным хлебом
в формах, он поставил их на обитый жестью стол.
     - —уть не упустил, - расквохталась Ѓесси.
     ‹еб близоруко сощурилсЯ в сторону лавки.
     - Џокупатели! - объЯвил он злорадно.
     Ѓесси вспыхнула и ушла. ЋблизываЯ  сухие  губы,  Љоботский  смотрел  ей
вслед. ‹еб принЯлсЯ накладывать тесто из огромной  квашни  в  формы.  ‚скоре
хлеб уже стоЯл в печи, но и Ѓесси вернулась.
     Њедовый дух горЯчих буханок оживил Љоботского. Ћн вдыхал  их  аромат  с
наслаждением, будто впервые в жизни, и даже постучал себЯ кулаком в грудь.
     - ѓосподи боже! „о чего хорошо, - почти заплакал он.
     - Ќа слезах замешано, - сказал ‹еб кротко, тыча пальцем в квашню.
     Љоботский кивнул.
     –елых тридцать лет, поЯснил булочник, у него не было за душой  ломаного
гроша. € как-то он с горЯ расплакалсЯ  прЯмо  над  квашней.  ‘  тех  пор  от
покупателей отбою нет.
     - Њои пирожные они не любЯт, а вот за  хлебом  так  сбегаютсЯ  со  всех
сторон.

                                   * * *

     Љоботский высморкалсЯ и заглЯнул в лавку: три покупателЯ.
     - ‹еб, - позвал он шепотом. Ѓулочник невольно похолодел.
     ѓость стрельнул  взглЯдом  на  Ѓесси  за  прилавком  и,  поднЯв  брови,
вопросительно уставилсЯ на ‹еба.
     ‹еб не открывал рта.
     Љоботский откашлЯлсЯ.
     - ‹еб, мне нужно двести долларов. - ѓолос его сорвалсЯ.
     ‹еб медленно осел на мешок. ’ак он и знал. ‘ той минуты  как  Љоботский
поЯвилсЯ у него, он ожидал этой  просьбы,  с  горечью  вспоминаЯ  потерЯнную
пЯтнадцать лет назад сотню. Љоботский божилсЯ, что отдал ее, ‹еб уверЯл, что
нет. „ружба поломалась. Џонадобились годы, чтобы из души выветрилась обида.
     Љоботский опустил голову.
     "•оть сознайсЯ, что был  тогда  не  прав",  -  думал  ‹еб  и  продолжал
безжалостно молчать.
     Љоботский рассматривал свои скрюченные пальцы. ђаньше он был скорнЯком,
но из-за артрита пришлось бросить дело.
     ‹еб молча щурилсЯ. ‚ живот ему врезалсЯ шнурок от  бандажа.  ѓрыжа.  Ќа
обоих глазах катаракты. € хотЯ врач божилсЯ, что  после  операции  он  снова
будет видеть, ‹еб не верил.
     Ћн вздохнул. Ѓог с ней, с обидой. Ѓыла,  да  быльем  поросла.  —его  не
простишь другу. †аль только, что видно его как сквозь туман.
     - ‘ам Я да, но... - ‹еб кивнул в сторону  лавки.  -  ‚тораЯ  жена.  ‚се
записано на ее имЯ. - € он вытЯнул пустые ладони.
     ѓлаза Љоботского были закрыты.
     - џ спрошу, конечно... - сказал ‹еб без всЯкой уверенности.
     - Њоей „оре требуетсЯ...
     - Ќе нужно слов.
     - ‘кажи ей...
     - Џоложись на менЯ.
     ‹еб схватил метлу и пошел по комнате, вздымаЯ клубы белой пыли.
     ‚ернулась запыхавшаЯсЯ Ѓесси и, посмотрев на них,  сразу  твердо  сжала
губы и стала ждать.
     ‹еб быстро почистил в железной раковине противни, бросил формы под стол
и составил вкусно пахнущие буханки на лотки. ‡атем заглЯнул в  глазок  печи:
хлеб печетсЯ, слава богу, нормально.
     Љогда он повернулсЯ к Ѓесси, его бросило в  жар,  а  слова  застрЯли  в
горле.
     Љоботский заерзал на своей табуретке.
     - Ѓесси, - начал наконец булочник, - это мой старый друг.
     Ћна мрачно кивнула. Љоботский приподнЯл шлЯпу.
     - ‘колько раз его мама, царство  ей  небесное,  кормила  менЯ  тарелкой
горЯчего супа. ‘колько лет Я обедал  за  их  столом,  когда  приехал  в  эту
страну. “  него  жена,  „ора,  очень  приличнаЯ  женщина.  ’ы  с  ней  скоро
познакомишьсЯ.
     Љоботский тихо застонал.
     - Ђ почему мы не знакомы до сих пор? - спросила Ѓесси, после двенадцати
лет брака все еще ревнуЯ его к первой жене  и  ко  всему,  что  было  с  ней
свЯзано.
     - Џознакомитесь.
     - Џочему не знакомы, Я спрашиваю.
     - ‹еб! - взмолилсЯ Љоботский.
     - Џотому что Я сам не видел ее пЯтнадцать лет, - призналсЯ булочник.
     - Џочему не видел? - не отставала она.
     ‹еб немного помолчал.
     - Џо недоразумению.
     Љоботский отвернулсЯ.
     - Ќо виноват в этом Я сам, - добавил ‹еб.
     - Ђ все потому, что ты никуда не ходишь, - зашипела Ѓесси. - Џотому что
не вылазишь из пекарни. Џотому что друзьЯ длЯ тебЯ - пустое место.
     ‹еб важно кивнул.
     - Ћна сейчас больна, - сказал  он.  -  Ќужна  операциЯ.  ‚рач  запросил
двести долларов. џ уже пообещал Љоботскому, что...
     Ѓесси завизжала.
     Љоботский со шлЯпой в руке сполз с табурета.
     Ѓесси схватилась за сердце, потом поднЯла руку к глазам  и  зашаталась.
‹еб и Љоботский бросились, чтобы подхватить ее, но она не  упала.  Љоботский
тут же отступил к табурету, ‹еб - к раковине.
     ‹ицо Ѓесси стало как разлом буханки.
     - Њне жаль вашей жены, - тихо сказала она гостю, - но помочь нам нечем.
Џростите, мистер Љоботский, мы - беднЯки, у нас нет денег.
     - …сть! - в бешенстве крикнул ‹еб.
     Џодскочив к полке, Ѓесси схватила коробку со счетами и вывернула ее над
столом, так что они порхнули во все стороны.
     - ‚от что у нас есть, - визгнула она.
     Љоботский втЯнул голову в плечи.
     - Ѓесси, в банке...
     - Ќет!
     - џ же видел книжку.
     - Ќу и что, если ты скопил пару долларов?  Ђ  работать  ты  собираешьсЯ
вечно? Ћт смерти ты застрахован?
     ‹еб не ответил.
     - ‡астрахован? - Язвила она.
     ЏереднЯЯ дверь хлопнула. Ћна хлопала  теперь  не  переставаЯ.  ‚  лавку
набились  покупатели  и  требовали  хлеба.  ’Яжело  передвигаЯ  ноги,  Ѓесси
потащилась к ним.

                                   * * *

     “Язвленные друзьЯ зашевелились.  Љоботский  костлЯвыми  пальцами  начал
застегивать пальто.
     - ‘иди, - вздохнув, сказал ему булочник.
     - €звини менЯ, ‹еб.
     Љоботский сидел, и лицо его светилось печалью.
     Љогда Ѓесси отделалась от покупателей, ‹еб отправилсЯ
     к ней в лавку. Ћн заговорил тихо, почти  шепотом,  и  она  поначалу  не
повышала голоса, но через минуту супруги уже вовсю ругались.
     Љоботский слез с табурета. Ћн  подошел  к  раковине,  намочил  половину
носового платка и приложил к сухим глазам. ‡атем, свернув влажный  платок  и
затолкав его в карман пальто, вынул ножичек и быстро почистил ногти.
     Љогда он поЯвилсЯ в лавке, ‹еб уламывал Ѓесси, напоминаЯ ей, как  много
и тЯжко он работает. € вот теперь, имеЯ на счету пару долларов, он  что,  не
может поделитьсЯ с дорогим длЯ него человеком? Ђ зачем тогда жить? Ќо  Ѓесси
стоЯла к нему спиной.
     - Џрошу вас, не надо ругатьсЯ, - сказал Љоботский. - џ уже пошел.
     ‹еб смотрел на него с отчаЯнием. Ѓесси даже не двинулась.
     - „еньги, - вздохнул Љоботский. - џ действительно просил длЯ  „оры,  но
она... она не заболела, ‹еб. Ћна умерла.
     - Ђй! - вскрикнул ‹еб, ломаЯ руки.
     Ѓесси повернула к гостю бледное лицо.
     - „авно уже, - продолжал Љоботский мЯгко. - ЏЯть лет прошло.
     ‹еб застонал.
     - „еньги нужны длЯ камнЯ на могилу. “ „оры нет надгробиЯ.  ‚  следующее
воскресенье будет пЯть лет, как она умерла, и каждый раз Я обещаю: "„ора, на
этот год Я поставлю тебе камень", и каждый раз не выходит.
     Љ вЯщему стыду Љоботского, могила стоЯла как голаЯ. Ћн  давно  уже  дал
задаток, внес пЯтьдесЯт долларов - и за камень, и чтобы имЯ красиво  выбили,
но остальных денег не набираетсЯ. Ќе одно мешает, так другое: в первый год -
операциЯ; во второй он не мог  работать  из-за  артрита;  на  третий  вдоваЯ
сестра потерЯла единственного сына, и весь  его  мизерный  заработок  уходил
туда; на четвертый год замучили чирьи - было  стыдно  показатьсЯ  на  улице.
Џравда, в этом году работа есть, но денег хватает лишь на еду да  крышу  над
головой, вот „ора и лежит без камнЯ, и как-нибудь придет он  на  кладбище  и
вообще не найдет никакой могилы.
     ‚ глазах булочника стоЯли слезы. Ћн глЯнул на Ѓесси - голова непривычно
склонена, плечи опущены. ‡начит, и ее пронЯло. Џобеда!  ’еперь  уже  она  не
скажет "нет", выложит денежки, и они все вместе сЯдут за стол перекусить.

                                   * * *

     Ќо даже плача, Ѓесси отрицательно мотала  головой  и,  прежде  чем  они
успели опомнитьсЯ, пустилась рассказывать историю своих мытарств - как сразу
после революции, когда она была еще совсем  ребенком,  ее  любимого  папочку
выволокли босиком в поле, и от выстрелов поднЯлось  с  деревьев  воронье,  а
снег заалел кровавыми пЯтнами; как спустЯ год после свадьбы ее муж,  добрый,
мЯгкий человек, счетовод с образованием - такаЯ редкость по тем временам,  -
умер в ‚аршаве от тифа, и она, совсем одинокаЯ в своем горе, нашла  приют  у
старшего брата в ѓермании, а брат пожертвовал всем, чтобы отправить ее перед
войной в Ђмерику, сам  же  с  женой  и  дочкой  кончил  дни  в  гитлеровской
душегубке...
     - € вот приехала Я в Ђмерику и познакомилась  с  бедным  булочником,  с
босЯком, который никогда не имел и гроша за душой, не видел в жизни радости,
и Я вышла за него, бог знает зачем, и,  работаЯ  день-ночь,  вот  этими  вот
руками наладила маленькое дело, и только теперь, через  двенадцать  лет,  мы
стали немножко  зарабатывать.  Ќо  ведь  он  больной,  мой  ‹еб,  ему  нужно
оперировать глаза, и это еще не все. Ђ если, упаси ѓосподи, он помрет, что Я
буду делать одна? Људа пойду? Љому Я нужна без денег?
     Ѓулочник, уже не раз слышавший эту историю, большими кусками  засовывал
в рот мЯкиш.
     Љогда Ѓесси кончила, он отбросил выеденную  корку.  Љоботский  в  конце
рассказа зажал ладонЯми уши.
     Џо щекам  Ѓесси  катились  слезы,  но  вдруг  она  вздернула  голову  и
подозрительно принюхалась. Џотом, хрипло взвыв, бросилась в заднюю комнату и
с маху рванула на себЯ дверцу печи. ‚ лицо ей ударило облако  дыма.  Ѓуханки
на противнЯх были черными кирпичами, обугленными трупиками.
     Љоботский с булочником обнЯлись и  повздыхали  о  прошедшей  молодости.
‡атем прижались друг к другу губами и расстались навсегда.


        ЏђЋ†€’Ћ—Ќ›‰ Њ€Ќ€Њ“Њ

     Џеревод Њ. Љан

     ‡има бежала с городских улиц, но на лице ‘эма  ’омашевского,  когда  он
тЯжело ступил в заднюю комнату своей бакалейной лавки, бушевала вьюга. ‘ура,
доедавшаЯ за круглым столом соленый помидор  с  хлебом,  в  испуге  вскинула
глаза, и помидор побагровел гуще. Ћна  глотнула  и  стукнула  себЯ  в  грудь
пухлым  кулачком,  помогаЯ  пройти  откушенному  куску.  †ест  был   заранее
скорбный, потому что она без всЯких слов, по одному его  лицу,  понЯла,  что
пришла беда.
     - Ѓоже мой, - прохрипел ‘эм.
     Ћна взвизгнула так, что он невольно поежилсЯ; он  устало  повалилсЯ  на
стул. ‘ура, ЯростнаЯ и испуганнаЯ, уже стоЯла на ногах.
     - ѓовори, ради Ѓога.
     - ђЯдом с нами, - пролепетал ‘эм.
     - —то такое случилось рЯдом с нами? - повышаЯ голос.
     - ‚ъезжает магазин.
     - Љакой магазин? - ќто был пронзительный крик.  Ћн  в  Ярости  взмахнул
руками.
     - Џродовольственный рЯдом с нами въезжает.
     - Ћй. - Ћна укусила себЯ за костЯшку  пальца  и  со  стоном  опустилась
обратно. •уже быть не могло.
     –елую зиму вид пустого помещениЯ не  давал  им  покоЯ.  Њного  лет  его
занимал сапожник-итальЯнец, а потом в соседнем квартале  открылась  сапожнаЯ
мастерскаЯ-люкс, где на витрине стучали  молотками  два  молодца  в  красных
комбинезонах,  и  всЯкий  останавливалсЯ  поглазеть.  ђабота  у   Џеллегрино
иссЯкала, как будто чьЯ-то рука все туже завинчивала кран, и в некий день он
посмотрел на свой верстак, и тот, когда предметы перестали плЯсать в глазах,
воздвигсЯ перед ним несуразный и пустой. ‚се утро он просидел неподвижно, но
за полдень положил молоток, который сжимал в руках, надел пиджак, нахлобучил
потемневшую от времени панаму, которую не забрал кто-то из  клиентов,  когда
он еще занималсЯ чисткой и  растЯжкой  шлЯп,  и  пошел  по  соседним  домам,
спрашиваЯ у бывших клиентов, не требуетсЯ ли что-нибудь починить  из  обуви.
“лов составил две пары: мужские летние полуботинки, коричневые  с  белым,  и
женские бальные туфельки. Љак раз в это времЯ ‘эм тоже обнаружил, что у него
от вечного стоЯниЯ на ногах по стольку часов  дотла  износились  подметки  и
каблуки - буквально чувствуешь, как плитка на полу холодит ступню, -  итого,
вместе три пары, и это все, что набралось у мистера Џеллегрино за неделю,  -
плюс  еще  одна  пара  на  следующей  неделе.  Љогда  подошел  срок  вносить
квартирную плату за месЯц  вперед,  он  продал  все  на  корню  старьевщику,
накупил конфет и пошел на улицу торговать с  лотка,  однако  спустЯ  немного
никто больше не встречал сапожника, крепыша в круглых очках и с  щетинистыми
усами, который ходил зимой в летней шлЯпе.
     Љогда  разломали  и  вывезли  прилавки  и  прочее  оборудование,  когда
мастерскаЯ опустела и только раковина одиноко белела в глубине, ‘эм  выходил
при  случае  постоЯть  перед  нею,  когда  все  кругом,  кроме  его   лавки,
закрывалось  на  ночь,  и  смотрел  в  окно,  источающее   пустоту.   Џорою,
вглЯдываЯсь в пыльное стекло, откуда  навстречу  ему  выглЯдывал  отраженный
бакалейщик, он испытывал такое ощущение, как в детстве, когда  мальчишкой  в
Љаменец-Џодольском бегал - втроем с товарищами - на  речку;  мимоходом  они,
бывало, боЯзливо косились на высокое деревЯнное строение,  неприЯтно  узкое,
увенчанное странной крышей в виде сдвоенных пирамидок, в котором совершилось
когда-то  злодейское  убийство  и  теперь   водились   привидениЯ.   Ћбратно
возвращались поздно, подчас при ранней луне,  и  обходили  дом  стороной,  в
молчании,  прислушиваЯсь  к  ненасытной  тишине,  засасывающей  комнату   за
комнатой все глубже, туда, где в  потаенной  сердцевине  безмолвиЯ  клубитсЯ
провал, из которого, если вдуматьсЯ, и прет наружу нечистаЯ  сила.  ‚от  так
же, чудилось, в темных углах безлюдной мастерской,  где  молоток  и  кожа  в
усердных руках возвращали к жизни  бессчетные  вереницы  обуви,  и  вереницы
людей, приходЯ и  уходЯ,  оставлЯли  частицу  себЯ,  -  что,  даже  опустев,
мастерскаЯ хранила незримые следы их присутствиЯ, немые  отголоски  роились,
постепенно замираЯ, и почему-то именно от этого становилось страшно.  Џосле,
проходЯ мимо сапожной мастерской, ‘эм даже при свете днЯ боЯлсЯ взглЯнуть  в
ту сторону и ускорЯл шаги, как, бывало, в детстве, когда они обегали  дом  с
привидениЯми.
     Ќо стоило ему закрыть глаза, как мысль об опустелой мастерской, засев в
мозгу, безостановочно рассверливала его бездонной черной дырой, и даже когда
он спал, что-то внутри не засыпало, сверлило: а что, если такое  случитсЯ  с
тобой? …сли двадцать семь лет ты трудилсЯ как проклЯтый  (давным-давно  надо
было бросить), и после этого всего твоЯ лавка, кровное  твое  дело...  после
стольких лет - эти годы, эти тысЯчи консервных банок, и  каждую  перед  тем,
как убрать, протрешь; эти Ящики с молоком, как пудовые  гири,  когда  их  до
рассвета затаскиваешь с улицы и в  стужу,  и  в  жару;  оскорблениЯ,  мелкие
кражи, кредит, который ты, беднЯк, предоставлЯешь скрепЯ сердце  обедневшим;
эти облезлые потолки и засиженные мухами  полки,  вздутые  консервы,  грЯзь,
расширенные вены, эта каторга по шестнадцать  часов  в  день,  когда  поутру
просыпаешьсЯ, словно от увесистой оплеухи и чугуннаЯ голова клонит за  собою
книзу, сутулЯ тебе спину; эти часы, эта работа, эти годы - милый Ѓог, на что
ушла моЯ жизнь? Љто спасет менЯ теперь и  куда  мне  податьсЯ,  куда?  —асто
одолевали его такие мысли, но месЯц проходил за месЯцем, и они отступали,  и
объЯвление "‘„Ђ…’‘џ", которое бесстыдно пЯлилось из окна, пожухло и  слетело
вниз, так что откуда бы, кажетсЯ, узнать кому-то, что помещение свободно? „а
вот узнали.
     ‘егоднЯ, когда он, можно сказать, окончательно распростилсЯ  со  своими
страхами, его хлестнул по глазам  транспарант  с  красной  надписью:  "‡„…‘њ
ЃЂЉЂ‹…‰ЌЋ-ѓЂ‘’ђЋЌЋЊ€—…‘ЉЋ… ’Ћ‚Ђђ€™…‘’‚Ћ Ћ’Љђ›‚Ђ…’  ЌЋ‚›‰  ”€ђЊ…ЌЌ›‰  ЊЂѓЂ‡€Ќ
‘’ЂЌ„Ђђ’Ќ›• –…Ќ", - и нож вошел в его сердце, и горе объЯло его. Ќаконец ‘эм
поднЯл голову.
     - Џойду схожу туда к домохозЯину.
     ‘ура взглЯнула на него из-под набрЯкших век.
     - € таки что ты скажешь?
     - Џоговорю с ним.
     ‚ другое времЯ она сказала бы: "‘эм, тебе надо делать глупостей?" -  но
сейчас промолчала.
     ЋтворачиваЯсь, чтобы не видеть лишний раз, как полыхает в витрине новое
объЯвление, он вошел в парадное соседнего дома. “нылый  электрический  свет,
падаЯ с высоты, когда он с усилием взбиралсЯ  по  лестнице,  наваливалсЯ  на
него все сильней с каждым шагом. Ћн ступал нехотЯ, сам не знаЯ, что  сказать
домохозЯину. „ойдЯ до верхнего этажа, остановилсЯ: за дверью женщина  сыпала
по-итальЯнски, проклинаЯ свою судьбу.  ‘эм  уже  поставил  ногу  на  верхнюю
ступеньку, готовый сойти вниз, как вдруг услышал рекламу кофе  и  догадалсЯ,
что это  передавали  пьесу  по  радио.  ’еперь  радио  выключили,  наступила
томительнаЯ тишина. Ћн прислушалсЯ, но голосов внутри как будто  не  услышал
и, не даваЯ себе больше времени на размышлениЯ, постучал. Ћн немного робел и
маЯлсЯ ожиданием, покуда медлительные грузные шаги  хозЯина,  он  же  был  и
парикмахер с той стороны улицы, не  приблизились  к  двери  и  она  -  после
нетерпеливой возни с замком - не отворилась.
     Љогда парикмахер увидел на площадке ‘эма, он смешалсЯ, и ‘эм  мгновенно
понЯл, почему он за последние две недели ни единого разочка не зашел к  нему
в лавку. Џравда, это не помешало парикмахеру  радушно  пригласить  ‘эма,  на
кухню, где его  жена  и  незнакомый  мужчина  сидели  за  столом  с  полными
тарелками спагетти.
     - ‘пасибо, - застенчиво сказал ‘эм. - џ только что покушал.
     Џарикмахер вышел на площадку и закрыл  за  собой  дверь.  Ћн  бесцельно
окинул взглЯдом лестничный марш и повернулсЯ лицом к ‘эму. ‚  его  движениЯх
сквозила нерешительность. ‘ тех пор как у него сын погиб на войне,  он  стал
рассеЯнным, и, наблюдаЯ, как он ходит, можно было вообразить иногда, что  он
влачит за собою тЯжесть.
     - ќто правда? - спросил ‘эм, пересиливаЯ  неловкость.  -  ’о,  что  там
сказано внизу на объЯвлении?
     - ‘эм, - горестно начал парикмахер. Ћн вытер губы  бумажной  салфеткой,
которую держал в руке, и сказал: - ‘эм, вам известно, что эта мастерскаЯ,  Я
от нее семь месЯцев не вижу дохода?
     - Њне известно.
     - џ себе не могу позволить.  џ  поджидал,  ну,  винную  лавку  или  же,
например, скобЯные товары, но таких предложений Я не имел ни одного.  ’еперь
в том месЯце - вот предложение насчет магазина стандартных цен, после чего Я
жду пЯть недель, а вдруг что-нибудь. ЏринЯл его, что  будешь  делать,  нужда
заставила.
     ’ени  сгустились  в  темноте.  Љаким-то  образом  здесь   присутствовал
Џеллегрино, стоЯл с ними на верхней площадке лестницы.
     - Љогда они въезжают? - ‘эм вздохнул.
     - Ќе раньше маЯ.
     “ бакалейщика не хватило сил сказать что-нибудь на  это.  Ћни  смотрели
друг на друга, не знаЯ, что придумать. Џарикмахер все-таки сумел выдавить из
себЯ смешок и заЯвил, что ‘эму от магазина не будет никакого ущерба.
     - Џочему это?
     - Џотому что вы держите товары других марок, и, когда покупателю  нужна
такаЯ марка, он идет к вам.
     - ‡ачем ему ко мне, если у менЯ дороже?
     - ”ирменный магазин  соберет  много  новых  покупателей,  возможно,  им
понравЯтсЯ те товары, которые у вас.
     ‘эму  сделалось  стыдно.  Ћн  не  сомневалсЯ,  что  парикмахер  говорит
чистосердечно, но выбор у него в лавке был  скудный,  и  он  не  представлЯл
себе, чтобы покупатель фирменного магазина мог соблазнитьсЯ тем,  что  может
предложить он.
     ЏридерживаЯ ‘эма за локоть, парикмахер доверительно рассказал  ему  про
одного знакомого, который владеет мЯсной лавкой бок о  бок  с  супермаркетом
"ќй энд Џи" и благоденствует.
     ‘эм честно старалсЯ поверить, что будет благоденствовать, но не мог.
     - ‚ы таки уже с ними подписали контракт? - спросил он.
     - Ќет, в пЯтницу, - сказал парикмахер.
     - ‚ пЯтницу? -  ‘эм  загорелсЯ  безумной  надеждой.  -  Њожет  быть,  -
проговорил он, с трудом унимаЯ волнение, - может, Я  вам  до  пЯтницы  найду
другого съемщика?
     - Љакого съемщика?
     - ‘ъемщик есть съемщик.
     - Љакое дело он интересуетсЯ открыть?
     ‘эм лихорадочно соображал.
     - Ћбувное, - сказал он.
     - ‘апожник?
     - Ќет, обувную лавку, где продаетсЯ обувь.
     Џарикмахер задумалсЯ. Ќаконец он сказал,  что  если  ‘эм  приведет  ему
съемщика, то он не станет подписывать контракт с магазином стандартных цен.
     ‘эм спускалсЯ  по  лестнице,  и  свет  от  лампочки  наверху  понемногу
отпускал его плечи, но тЯжесть оставалась, потому что никого не было у  него
на примете, кто хотел бы снЯть помещение.
     € все же двоих он до пЯтницы наметил. Ћдин из  них,  рыжий,  состоЯл  в
посредниках у оптовика-бакалейщика и в  последнее  времЯ  присматривал  себе
новые торговые заведениЯ длЯ вложениЯ капитала, но когда ‘эм  позвонил  ему,
то  выЯснилось,  что  длЯ  него   мог   бы   представлЯть   интерес   только
высокоприбыльный продовольственный магазин, что в  данном  случае  никак  не
решало  вопроса.  ‚торому  он  решилсЯ  позвонить  не  сразу,   потому   что
недолюбливал его. ’о был €. Љауфман, человек с бородавкой под левой  бровью,
в прошлом - торговец тканЯми. Љауфман удачно провернул несколько  сделок  по
продаже недвижимости и хорошо на этом нажилсЯ. Љогда-то, много лет назад, их
с ‘эмом лавки на Њарси авеню в ‚ильЯмсбурге стоЯли рЯдом. ‘эм держал его  за
невежу и не стеснЯлсЯ высказывать свое мнение, за что ‘ура не раз  поднимала
его на смех, поскольку Љауфман, между прочим, преуспел, а ‘эм что? Џри  всем
том они оставались в хороших отношениЯх, возможно,  потому,  что  бакалейщик
никогда не просил об одолжениЯх. …сли Љауфман на своем  "бьюике"  оказывалсЯ
поблизости, он обыкновенно заезжал к ним,  что  не  нравилось  ‘эму,  и  чем
дальше, тем больше, ибо Љауфман был любитель давать советы,  и  после  этого
‘ура, когда он уезжал, принималась его песочить.
     Џересилив  себЯ,  он  позвонил.  Љауфман  с  величественным  удивлением
выслушал его и отвечал, хорошо, он посмотрит, что можно сделать.  ‚  пЯтницу
утром парикмахер убрал с витрины  красное  объЯвление,  чтобы  не  отпугнуть
предполагаемого съемщика. Ѓлиже к  полудню  в  дверь,  опираЯсь  на  трость,
прошествовал Љауфман, и  ‘эм,  который  ради  такого  случаЯ  рассталсЯ,  по
настоЯнию ‘уры, со своим фартуком, стал объЯснЯть, что  свободное  помещение
рЯдом идеально подошло бы, им кажетсЯ, под обувную лавку, тем более  что  по
соседству ни одной нет, а цену просЯт божескую. € так как Љауфман  постоЯнно
вкладывает  деньги  в  разные  предприЯтиЯ,  им  подумалось,  что  это  его,
возможно, заинтересует. Џришел с той стороны улицы парикмахер, отпер  дверь.
Љауфман протопал в пустую мастерскую, придирчиво осмотрел,  как  все  внутри
устроено,  проверил,  не  отстают  ли  половицы,  оглЯдел  сквозь  забранное
решеткой окно задний дворик, прикинул, сощурЯ глаз и шевелЯ губами,  сколько
потребуетсЯ установить стеллажей и во что это обойдетсЯ.
     Џотом спросил у парикмахера насчет платы, и парикмахер назвал  скромную
цифру.
     Љауфман глубокомысленно покивал головой и ничего не сказал на месте  ни
тому, ни другому, но в лавке с негодованием напустилсЯ на ‘эма за то, что по
его милости потерЯл даром времЯ.
     - Ќе хотелось срамить вас в присутствии гоЯ, -  с  возмущением  говорил
он, наливаЯсь кровью до самой бородавки,  -  но  кто,  по-вашему,  станет  в
здравом уме открывать обувную лавку в этом паршивом районе?
     Џеред уходом из него, точно зубнаЯ  паста  из  тюбика,  полезли  добрые
советы, а завершил он их напоследок словами:
     - …сли здесь будет фирменный продуктовый магазин, вам  крышка.  “носите
отсюда ноги, пока вас не разули и не раздели догола.
     € убралсЯ на своем "бьюике". ‘ура собралась было продолжить  эту  тему,
но ‘эм грохнул кулаком по столу, и на том дело кончилось. ‚ечером парикмахер
снова вывесил красное объЯвление в витрине, потому что он подписал контракт.
     ‹ежа без сна по ночам, ‘эм Явственно  представлЯл  себе,  что  делаетсЯ
сейчас в мастерской, хотЯ ни разу к  ней  близко  не  подходил.  ‚идел,  как
плотники распиливают пахучую сосновую древесину  и  она  податливо  уступает
острым зубьЯм и превращаетсЯ в полки, которые Ярус за Ярусом вырастают почти
до потолка. Ђ вот, с брызгами краски, засохшими на  лицах,  Явились  малЯры,
один долговЯзый, один низенький, определенно ему  знакомый.  ѓусто  побелили
потолки,  а  стены  покрыли  краской   светлых   тонов,   непрактичной   длЯ
продовольственного магазина, но зато ласкающей глаз. Џожаловали электрики  с
лампами дневного света, напрочь затмевающими тускло-желтое свечение  обычных
круглых лампочек, а после них монтажники стали сгружать с  фургонов  длинные
мраморные   прилавки,   отливающий   эмалью   трехстворчатый    застекленный
холодильник - длЯ маргарина, длЯ столового масла, длЯ масла  высших  сортов;
сливочной белизны камеру длЯ свежемороженых  продуктов,  последнюю  новинку.
‹юбуЯсь на все это, он оглЯнулсЯ проверить, не следит ли кто-нибудь за  ним,
и когда, удостоверЯсь, что нет, повернулсЯ обратно, то оказалось, что стекло
витрины  замазали  белилами  и  больше  ничего  не  разглЯдеть.   ‡десь   он
почувствовал надобность встать и закурить сигарету, его тЯнуло надеть  брюки
и тихонько спуститьсЯ в шлепанцах вниз, поглЯдеть, действительно ли  витрина
замазана краской. Ћпасение, что это вправду может быть так, удержало его, он
улегсЯ назад в постель, но сон по-прежнему не шел к нему,  и  он,  вооружаем
трЯпочкой, трудилсЯ до тех пор, покуда не протер  посередине  белого  стекла
глазок,  и  расширЯл  его,  пока  не  стало  хорошо  все  видно.   “становка
оборудованиЯ закончилась;  магазин  сверкал  новизной,  просторный,  готовый
принЯть товары, - одно удовольствие зайти. Њне бы такой,  прошептал  он  про
себЯ, но тут прЯмо в ухо ему  затрещал  будильник,  пора  было  подниматьсЯ,
затаскивать Ящики с молоком. ‚ восемь утра  вдоль  по  улице  подкатили  три
здоровенных грузовика;  шесть  молодых  ребЯт  в  полотнЯных  белых  куртках
спрыгнули вниз и за семь часов загрузили магазин до отказа. “ ‘эма весь этот
день так сильно билось сердце, что он изредка поглаживал его ладонью, словно
бы удерживаЯ птицу, котораЯ рвалась улететь.
     ‚ день открытиЯ в середине маЯ, когда  в  витрине  магазина  красовалсЯ
венок из роз, сплетенный в виде подковы, ‘ура вечером  подсчитала  недельную
выручку и объЯвила, что она сократилась на десЯть  долларов,  -  не  так  уж
страшно, сказал ‘эм, и тогда она напомнила, что шестью десЯть -  шестьдесЯт.
Ћна не скрываЯсь плакала, твердЯ сквозь слезы, что  надо  что-то  делать,  и
довела ‘эма до того, что он выдраил каждую полку мокрой ветошью, которую она
ему подавала, навощил полы и  вымыл,  изнутри  и  снаружи,  окно  на  улицу,
которое она заново убрала белой папиросной  бумагой,  купленной  в  мелочной
лавочке. Џотом велела позвонить оптовику, и тот по списку перечислил товары,
которые идут на этой неделе со скидкой; когда их доставили, ‘эм  соорудил  в
витрине огромную - три Ящика пошло - пирамиду из  консервных  банок.  ’олько
никто почему-то не кинулсЯ покупать. ‚ыручка за неделю  упала  на  пЯтьдесЯт
долларов, и ‘эм подумал, если так пойдет, то ничего, жить  можно,  и  сбавил
цену на пиво, вывел жирными черными буквами на  оберточной  бумаге,  что  на
пиво цены снижены, и выставил объЯвление в окне, и продал  в  этот  день  на
целых пЯть Ящиков больше, хотЯ ‘ура ворчала, что без толку, раз они с  этого
ничего не имеют - наоборот, терЯют на  бумажных  пакетах,  -  а  покупатели,
зайдЯ за пивом, идут за хлебом и консервами в соседний магазин. ‘эм все-таки
продолжал  надеЯтьсЯ,  однако  через  неделю  выручка  сократилась  уже   на
семьдесЯт два доллара, а еще  через  две  -  ровно  на  сотню.  ‚  фирменном
магазине управлЯющий с двумЯ продавцами день-деньской с ног сбивались, но  у
‘эма ничего похожего на наплыв покупателей больше не наблюдалось.  Џотом  он
выЯснил, что там у них имеетсЯ абсолютно все,  что  бывает  у  него,  и  еще
многое такое, чего у него не  бывает,  -  и  страшный  гнев  на  парикмахера
охватил его.
     ‹етом, когда торговлЯ у него обычно шла получше,  торговлЯ  шла  плохо;
осенью - и того хуже. ’акаЯ тишина поселилась в лавке, что когда  кто-нибудь
открывал дверь, душа изнывала от блаженства. „олгие часы просиживали они под
голой лампочкой в глубине лавки, читаЯ  и  перечитываЯ  газету,  с  надеждой
отрываЯсь от нее, когда кто-нибудь на улице проходил  мимо,  но  старательно
отводЯ глаза, когда понЯтно становилось, что идут не к ним, а к соседЯм. ‘эм
теперь запирал на час позже, в двенадцать ночи, отчего  сильно  уставал,  но
зато в этот лишний час ему перепадал то доллар, а то  и  два  от  хозЯек,  у
которых вышло все молоко или в последнюю минуту обнаружилось, что в доме нет
хлеба на бутерброд ребенку в школу. —тобы урезать расходы, он убрал один  из
двух светильников с витрины и один из плафонов в  лавке.  Ћн  снЯл  телефон,
закупал бумажные пакеты у лоточников, брилсЯ через день и, хотЯ ни за что бы
в том не призналсЯ, меньше ел. ‚друг в неожиданном приливе оптимизма заказал
на оптовом складе восемнадцать Ящиков товара и заполнил пустующие  отделениЯ
на полках, броско обозначив низкие цены, - только, как говорила  ‘ура,  кому
им бросатьсЯ в глаза, если никто не приходит? ‹юди, которых он на протЯжении
десЯти, пЯтнадцати, даже двадцати лет видел каждый день, исчезли, как  будто
переехали жить в другой район или поумирали. €ногда, торопЯсь  доставить  на
дом небольшой заказ, он встречал кого-нибудь из бывших  покупателей,  и  тот
поспешно переходил на другую сторону, а нет, так круто поворачивал  назад  и
шел в обход квартала. Џарикмахер тоже его  избегал,  да  он  и  сам  избегал
парикмахера.  ‡рел  втайне  замысел  обвешивать  покупателей  на   развесных
товарах, но не хватало духу. џвилась мысль ходить по  квартирам  и  собирать
заказы, которые он будет сам  же  доставлЯть,  но  потом  вспомнилсЯ  мистер
Џеллегрино, и мысль отпала. ‘ура, котораЯ всю их совместную жизнь пилила его
без устали, теперь сидела в задней комнате и молчала.  Љогда  ‘эм  подсчитал
приход за первую неделю декабрЯ, он понЯл, что надеЯтьсЯ больше не  на  что.
‡а стеной гулЯл ветер, и в лавке было холодно. Ћн объЯвил, что  продает  ее,
но желающих купить не находилось.
     Љак-то утром ‘ура встала и не торопЯсь в кровь расцарапала себе ногтЯми
щеки. ‘эм перешел через улицу и велел, чтобы его постригли. Џрежде он  ходил
стричьсЯ раз в  месЯц,  но  сейчас,  за  десЯть  недель,  волосы  отросли  и
покрывали  шею  сзади,  словно  толстаЯ  шкура.  Џарикмахер   их   стриг   с
зажмуренными глазами. Џотом ‘эм вызвал аукциониста, и  тот  прибыл  с  двумЯ
бойкими помощниками и красным аукционным флагом, который билсЯ и  хлопал  на
ледЯном ветру, точно в праздник. Ћни  не  выручили  и  четверти  тех  денег,
которые надо было заплатить кредиторам. ‘эм  с  ‘урой  заперли  помещение  и
уехали. „о конца жизни ни  разу  больше  не  побывал  он  в  старом  районе,
опасаЯсь, что лавка так и стоит пустаЯ: ему жутко было заглЯнуть в окно.


        ‚ ЊЋѓ€‹“ ‘‚…‹€

     Џеревод Њ. Љан

     Њаркус портнЯжничал издавна,  с  довоенной  поры  -  легкого  характера
человек с копной седеющих волос, хорошими, чуткими бровЯми и добрыми руками,
- и завел торговлю мужской одеждой в относительно  пожилые  годы.  „остаток,
как говоритсЯ, стоил ему здоровьЯ, пришлось поэтому посадить себе в  помощь,
на переделку,  портного  в  задней  комнате,  но  с  глажкой,  когда  работы
набиралось невпроворот, он не справлЯлсЯ, так что понадобилось еще  нанимать
гладильщика, и оттого хотЯ дела в лавке шли прилично, но  могли  бы  идти  и
лучше.
     Ћни могли бы идти гораздо  лучше,  если  б  гладильщик,  ‰осип  Ѓрузак,
грузный, налитой пивом, потливый  полЯк,  работавший  в  исподней  рубахе  и
войлочных шлепанцах, в штанах,  съезжающих  с  могучих  бедер  и  набегающих
гармошкой на щиколотки, не воспылал Ярой неприЯзнью к портному, ќмилио  ‚изо
- или это произошло в обратном порЯдке, Њаркус  точно  не  знал,  -  сухому,
тощему сицилийцу с куриной грудью, который, то ли  в  отместку,  то  ли  еще
почему, платил полЯку неистребимой злобой. €з-за их стычек страдало дело.
     Ћтчего они так враждовали, шипЯ и пыжась, точно драчливые петухи, и  не
стеснЯЯсь к тому же в выражениЯх, употреблЯЯ черные, неприличные слова,  так
что клиенты обижались, а у Њаркуса от неловкости порой до дурноты мутилось в
голове, было загадкой длЯ торговца, который знал их невзгоды  и  видел,  что
по-человечески они во многом похожи. Ѓрузак, который обитал в  меблированной
трущобе неподалеку от €ст-ђивер, за работой насасывалсЯ  пивом  и  постоЯнно
держал  полдюжины  бутылок  в  ржавой  кастрюле  со  льдом.  Њаркус  вначале
возражал, и ‰осип, неизменно уважительный к хозЯину,  убрав  кастрюлю,  стал
исчезать с черного хода в пивную на углу, где пропускал свою  кружку,  терЯЯ
на  этой  процедуре  такое  количество  драгоценного  времени,  что  Њаркусу
оказалось выгоднее вернуть его  назад  к  кастрюле.  …жедневно  в  обеденный
перерыв ‰осип доставал из стола острый маленький  нож  и,  отрезаЯ  толстыми
кусками твердокопченую чесночную колбасу, поедал ее с пухлыми ломтЯми белого
хлеба, запиваЯ все это пивом, а напоследок - черным кофе, который  он  варил
на одноконфорочной газовой плитке длЯ портновского утюга. €ногда он  готовил
себе жидкую похлебку с капустой, которой прованивал насквозь все  помещение,
но вообще ни колбаса, ни капуста его не занимали и  он  ходил  целыми  днЯми
понурый, озабоченный, покуда, обыкновенно на третьей  неделе,  почтальон  не
приносил ему письмо из-за океана. Љогда  приходили  письма,  он,  случалось,
разрывал их пополам нетерпеливыми пальцами; забыв о работе, он усаживалсЯ на
стул без спинки  и  выуживал  из  того  же  Ящика,  где  хранилась  колбаса,
треснувшие очки, цеплЯЯ их за уши при помощи веревочных петель,  привЯзанных
вместо сломанных дужек. Џотом читал зажатые в кулаке листки дрЯнной  бумаги,
неразборчивые польские каракули, выведенные блекло-бурыми чернилами, - слово
за словом, вслух, так что Њаркус, который понимал по-польски,  но  предпочел
бы не слышать, слышал. “же на второй фразе у гладильщика искажалось лицо,  и
он плакал, размазываЯ слезы по щекам и  подбородку,  и  это  выглЯдело  так,
словно его опрыскали средством от мух. Џод конец  он  разражалсЯ  надрывными
рыданиЯми - ужаснаЯ картина, - после чего часами ни на  что  не  годилсЯ,  и
утро шло насмарку.
     Њаркус сколько раз подумывал, не  сказать  ли  ему,  чтобы  читал  свои
письма дома, но  у  него  сердце  кровью  обливалось  от  известий,  которые
содержались в них, и просто Язык не поворачивалсЯ  сделать  выговор  ‰осипу,
который, к слову сказать, был мастер в своем деле. “ж если он принималсЯ  за
ворох костюмов, то машина шипела паром  без  передышки  и  вещь  из-под  нее
выходила аккуратнаЯ, без единого пузырЯ или  морщинки,  а  рукава,  брючины,
складки - бритвенной остроты. —то же касаетсЯ известий, которые  содержались
в п