была  сильной
твоей стороной.
     ‹ора знала, в чем уЯзвима сестра, и Ђньес испугалась этого; она понЯла,
что ‹ора  говорит  теперь  лишь  потому,  что  ее  слышит  Џоль.  Ќеожиданно
выЯснилось, что речь вообще шла не о Ѓернаре: всЯ драма самоубийства  вообще
его не касалась; эта драма рассчитана была только на ЏолЯ и на Ђньес. €  еще
ей пришло в голову, что если человек начинает боротьсЯ,  то  он  приводит  в
действие силу, котораЯ не довольствуетсЯ лишь первой целью, и что за  первой
целью, какой длЯ ‹оры был Ѓернар, существуют еще и последующие.
     ‘хватка уже была неизбежной. Ђньес сказала:
     - ‚ том, что ты потерЯла  из-за  него  семь  килограммов,  существенное
доказательство любви,  которое  отрицать  трудно.  €  все-таки  кое-что  мне
непонЯтно. …сли Я кого-то люблю, то хочу  длЯ  него  только  хорошего.  …сли
кого-то ненавижу, то желаю ему плохого.  Ђ  ты  в  последние  месЯцы  мучила
Ѓернара и мучила нас. —то здесь общего с любовью? Ќичего.
     Џредставим себе гостиную в виде театральной  сцены:  сразу  же  направо
камин, с противоположной стороны сцена закрыта книжным шкафом.  Џосреди,  на
заднем плане, диван, низкий столик и два кресла. Џоль стоит посреди комнаты,
‹ора - у камина и в упор глЯдит на Ђньес, застывшую в  двух  шагах  от  нее.
‚зглЯд ‹ориных опухших глаз обвинЯет  сестру  в  жестокости,  непонимании  и
холодности. ‚ то времЯ как Ђньес говорит, ‹ора отступает от нее  к  середине
комнаты, где стоит Џоль, как  бы  выказываЯ  этим  отступательным  движением
изумленный страх перед несправедливым наскоком сестры.
     Ћказавшись шагах в двух от ЏолЯ, она остановилась и повторила:
     - ’ы не знаешь, что такое любовь. Ђньес прошла вперед и  занЯла  ‹орино
место у камина. Ћна сказала:
     - џ понимаю, что такое любовь. ‚  любви  самое  главное  тот,  кого  мы
любим. ђечь о нем и ни о чем более. € Я спрашиваю,  что  значит  любовь  длЯ
того, кто не способен ничего видеть, кроме самого себЯ.  €наче  говорЯ,  что
понимает под словом "любовь" абсолютно эгоцентричнаЯ женщина.
     - ‘прашивать, что такое любовь, не имеет никакого смысла,  моЯ  дорогаЯ
сестра, - сказала ‹ора. - ’ы либо испытала любовь, либо не испытала.  ‹юбовь
- это любовь, и ничего больше о ней не скажешь. ќто крыльЯ, которые бьютсЯ в
моей груди и толкают менЯ к поступкам, кажущимсЯ тебе безрассудными.  €  это
именно то, чего с тобой никогда не бывало. ’ы сказала,  что  Я  не  способна
никого видеть, кроме себЯ.  Ќо  тебЯ  Я  вижу,  и  вижу  насквозь.  Љогда  в
последнее времЯ ты менЯ уверЯла в своей любви, Я хорошо знала, что  в  твоих
устах это слово лишено  всЯкого  смысла.  ќто  была  лишь  хитрость.  „овод,
который призван был менЯ успокоить. Џомешать мне нарушить твой покой. џ тебЯ
знаю, моЯ дорогаЯ сестра: ты всю  жизнь  живешь  по  другую  сторону  любви.
‘овершенно по другую. ‡а пределами любви.
     Ћбе сестры говорили о любви, впиваЯсь друг в друга копЯми ненависти.  €
мужчина, присутствовавший при этом, впадал в отчаЯние. …му  хотелось  что-то
сказать, что смЯгчило бы невыносимое напрЯжение:
     - Њы все трое устали. ђасстроены. •орошо бы нам всем куда-нибудь уехать
и забыть о Ѓернаре.
     Ќо Ѓернар был уже давно забыт, и вмешательство ЏолЯ способствовало лишь
тому, что словесный поединок сестер сменилсЯ молчанием, в котором не было ни
грана сочувствиЯ,  ни  единого  примирЯюще  го  воспоминаниЯ,  ни  малейшего
осознаниЯ кровных уз или семейного единогласиЯ.
     ЏопытаемсЯ охватить взором всю сцену целиком: вправо, опершись о камин,
стоЯла Ђньес; посреди комнаты, повернувшись лицом к сестре, стоЯла ‹ора, а в
двух шагах слева от нее - Џоль.  €  Џоль  сейчас  махнул  рукой  в  отчаЯнии
оттого, что  не  способен  воспрепЯтствовать  ненависти,  столь  безрассудно
вспыхнувшей между женщинами, которых он любил. ‘ловно желаЯ в знак  протеста
отойти от них как можно дальше, он пошел к книжному шкафу.  Џрислонившись  к
нему спиной, он отвернулсЯ к окну, стараЯсь не смотреть на них.
     Ђньес заметила черные очки, положенные на полку камина, и непроизвольно
протЯнула к ним руку. Ћна оглЯдывала их с ненавистью, словно держала в  руке
две почерневшие ‹орины слезы. ЌеприЯзнь  ко  всему,  что  исходило  от  тела
сестры, переполнЯла ее, и эти большие  стеклЯнные  слезы  представлЯлись  ей
одним из его секретов.
     ‹ора смотрела на Ђньес и видела свои очки в ее руках. ќтих очков  вдруг
стало не хватать ей. …й нужен был щит, флер, которым она завесила бы лицо от
ненависти сестры. Ќо при этом она не  решалась  сделать  четыре  шага  в  ее
сторону и взЯть у нее из рук очки. Ћна  боЯлась  ее.  €  оттого  с  каким-то
мазохистским исступлением отдалась уЯзвимой  обнаженности  своего  лица,  на
котором были отпечатаны все следы ее страданий. Ћна хорошо знала, что  Ђньес
не выносит ее тела, ее разговоров о теле, о семи  килограммах,  которые  она
потерЯла, знала это  интуитивно,  чутьем  и,  наверное,  именно  потому,  из
протеста, хотела в эту  минуту  быть  как  нельзЯ  более  телом,  покинутым,
отброшенным телом. ќто тело она хотела положить посреди гостиной и  оставить
его. Ћставить лежать здесь неподвижным и тЯжелым грузом. Ђ если бы оно стало
мешать им, принудить их взЯть это тело, ее тело, один  за  руки,  другой  за
ноги, и вынести его из дому, как  выносЯт  ночью  тайно  на  улицу  негодные
старые матрацы.
     Ђньес стоЯла у камина и держала в руке черные очки. ‹ора  была  посреди
гостиной, но вот она уже начала маленькими шажками пЯтитьсЯ от сестры. Џотом
она сделала еще один,  последний  шаг  назад,  и  ее  тело  спиной  вплотную
прижалось к Џолю, совсем вплотную, ибо за Џолем был книжный шкаф и он никуда
не мог отступить. ‹ора отвела руки назад  и  крепко  прижала  обе  ладони  к
бедрам ЏолЯ. €, откинув голову, приникла ею к его груди.
     Ђньес - с одной стороны комнаты, в руке - черные очки; с другой стороны
напротив нее, вдалеке, как недвижнаЯ скульптура, стоит ‹ора,  прильнувшаЯ  к
Џолю. Ћни оба застыли, словно каменные. Ќикто не произносит ни звука. € лишь
минуту спустЯ Ђньес разнимает указательный и большой пальцы, и черные  очки,
этот  символ  сестринской  печали,  эта  метаморфическаЯ  слеза,  падают  на
каменные плитки у камина и разбиваютсЯ вдребезги.
   
   
     —асть 4. Hоmо Sentimentalis
   
        1
   
     Ќа вечном суде, творимом над ѓете,  прозвучало  бесчисленное  множество
обвинительных речей и показаний по делу "Ѓеттина". „абы не утомить  читателЯ
перечнем пустЯков, приведу  лишь  три  свидетельства,  которые  кажутсЯ  мне
важнейшими.
     ‚о-первых: свидетельство ђайнера Њарии ђильке,  самого  крупного  после
ѓете немецкого поэта.
     ‚о-вторых: свидетельство ђомена  ђоллана,  в  двадцатые-тридцатые  годы
одного из самых читаемых романистов от “рала до Ђтлантики, пользовавшегосЯ к
тому же высоким авторитетом прогрессиста, антифа шиста, гуманиста, пацифиста
и друга революции.
     ‚-третьих:   свидетельство   поэта    ЏолЯ    ќлюара,    блистательного
представителЯ так  называемого  авангарда,  певца  любви,  или,  скажем  его
словами, певца любви-поэзии, ибо эти два понЯтиЯ (как свидетельст вует о том
один из самых его прекрасных сборников стихов "L'amour la poesie") сливались
у него воедино.
   
        2
   
     ‚ качестве свидетелЯ, вызванного на вечный  суд,  ђильке  пользуетсЯ  в
точности теми же словами, какие он написал в своей  самой  знаменитой  книге
прозы, изданной в 1910 году, "‡аписки Њальте ‹ауридса Ѓригге", где  обращает
к Ѓеттине эту длинную апострофу:
     "‚озможно ли, что доныне все еще не твердЯт о твоей любви? ‘лучилось ли
с той поры что-либо более примечательное? —то их занимает? ‘ама-то ты  знала
цену своей любви, ты говорила о ней величайшему поэту, чтобы  он  очеловечил
ее, ибо любовь эта была еще стихией. Ќо он,  когда  писал  тебе,  разубеждал
людей в ней. ‚се читали его ответы и верЯт им больше,  потому  что  поэт  им
понЯтнее природы. Ќо возможно, когда-нибудь обнаружитсЯ, что здесь-то и  был
предел  его  величиЯ.  ќта  любЯщаЯ  (diese  Liebende)  была  ему   поручена
(auferlegt), а он не постиг ее (er hat sie nicht bestanden: местоимение  sie
относитсЯ к "любЯщей", к Ѓеттине: он не выдержал  экзамена,  коим  длЯ  него
была Ѓеттина). —то значит, что он не сумел  откликнутьсЯ  (erwidern)?  ’акаЯ
любовь ни в каком отклике и не нуждаетсЯ, она сама содержит  в  себе  и  зов
(Lockruf) и отклик; она сама себЯ восполнЯет.  Ђ  ему  следовало  покоритьсЯ
перед нею во всем своем величии и то, что она диктовала, писать,  как  €оанн
на Џатмосе, пав на колени, обеими руками. “  него  не  было  никакого  иного
выбора в присутствии этого голоса, который нес "службу  ангелов"  (die  "das
Amt der Engel verrichtete"); который ЯвилсЯ, чтобы окутать его и  увлечь  за
собой в вечность. ’о была колесница длЯ его огненной дороги по  небесам.  ’о
был уготованный на случай его смерти темный миф (der dunkle Mythos), которым
он не воспользовалсЯ".
   
        3
   
     ‘видетельство ђомена ђоллана касаетсЯ отношений между ѓете,  Ѓетховеном
и Ѓеттиной.  ђоманист  подробно  излагает  их  в  своем  сочинении  "ѓете  и
Ѓетховен", изданном в Џариже в 1930 году. •отЯ он тонко оттенЯет свою  точку
зрениЯ, однако совсем не утаивает, что наибольшую симпатию питает к Ѓеттине:
он толкует событиЯ примерно так же, как и  она.  Ћн  не  отказывает  ѓете  в
величии, но его удручает политическаЯ  и  эстетическаЯ  осторожность,  столь
мало приличе ствующаЯ гениЯм. Ђ •ристиана? Ђх, о ней лучше  и  не  говорить,
это "nullit&#233; d'esprit", духовное ничтожество.
     ќта точка зрениЯ выражена, повторЯю еще раз,  с  тонкостью  и  чувством
меры. ќпигоны всегда радикальнее,  чем  их  вдохновители.  —итаю,  например,
весьма   обстоЯтельную   французскую   биографию   Ѓетховена,   изданную   в
шестидесЯтые годы.  ’ам  уже  прЯмо  говоритсЯ  о  "трусости"  ѓете,  о  его
"сервилизме", о его "старческом страхе  перед  всем  новым  в  литературе  и
эстетике" и так далее. Ѓеттина  же,  напротив,  наделена  "прозорливостью  и
даром ЯсновидениЯ,  которые  придают  ей  чуть  ли  не  масштабы  гениЯ".  Ђ
•ристиана, как всегда, не что иное, как  жалкаЯ  "volumineuse  &#233;pouse",
объемистаЯ супруга.
   
        4
   
     ђильке и ђоллан, пусть и принимают сторону Ѓеттины, говорЯт  о  ѓете  с
почтением. ‚ эссе "’ропинки и дороги поэзии" Џоль ќлюар, подлинный  ‘ен-†юст
любви-поэзии (он написал его, да будем к нему  справедливы,  в  худшую  пору
своего поэтического пути, в 1949 году, когда был  восторженным  приверженцем
‘талина), находит слова много жестче: "ѓете в  своем  дневнике  упоминает  о
своей первой встрече с  Ѓеттиной  Ѓрентано  лишь  такими  словами:  "Њамзель
Ѓрентано".  Џризнанный  поэт,  автор  "‚ертера",   предпочитал   спокойствие
домашнего  очага  неистовым  безумствам  страсти  (delires  actives  de   la
passion). € никакаЯ фантазиЯ, никакой талант Ѓеттины не смогли  бы  нарушить
его олимпийский сон.  …сли  бы  ѓете  отдалсЯ  любви,  возможно,  его  пение
опустилось бы на  землю,  но  мы  любили  бы  его  не  менее,  ибо  в  таких
обстоЯтельствах он, вероЯтно, не решилсЯ бы на роль придворного и не заразил
бы  свой  народ   убежденностью,   что   несправедливость   предпочтительнее
беспорЯдка".
   
        5
   
     "ќта любЯщаЯ была ему поручена", - написал ђильке. Њы  можем  спросить:
что означает эта пассивнаЯ грамматическаЯ форма? €ными словами: кто  ему  ее
поручил?
     Џодобный же вопрос приходит на ум, когда мы читаем  в  письме  Ѓеттины,
отправленном ѓете 15 июнЯ 1807 года, такую фразу: "џ  не  должна  страшитьсЯ
этого чувства, потому что это не Я заронила его в мое сердце".
     Љто же заронил ей его в сердце? ѓете? ќтого Ѓеттина  Явно  не  имела  в
виду. ’от, кто заронил его ей в сердце, был некто выше ее и выше ѓете,  если
не  Ѓог,  то  по  крайней  мере  один  из  ангелов,  о  которых  говорил   в
процитированном отрывке ђильке.
     ‚ этом месте нам следует заступитьсЯ  за  ѓете:  если  некто  (Ѓог  или
ангел) заронил чувство в Ѓеттинино сердце, то,  естественно,  Ѓеттина  будет
послушна этому чувству, это чувство в ее сердце, это ее  чувство.  Ќо  ѓете,
видимо, никто никакого  чувства  в  сердце  не  заронил,  Ѓеттина  была  ему
"поручена".  Џоручена  как  обЯзанность.  Auferlegt.  ’ак  может  ли  ђильке
упрекать ѓете, что он противилсЯ обЯзанностЯм,  которые  были  ему  поручены
против его воли и, так сказать, без всЯкого предупреждениЯ? Џочему он должен
был пасть на колени и писать "обеими руками" то,  что  ему  диктовал  голос,
нисходЯщий с высот?
     Ћчевидно, никакого рационального ответа на этот вопрос нам не  найти  и
потому придетсЯ прибегнуть к сравнению: представим ‘имона, который рыбачит в
водах ѓалилейского озера. Џриходит к нему €исус и призывает его бросить сети
и последовать за Ќим. Ђ ‘имон говорит: "Ћставь менЯ в покое. Њне дороже  мои
сети и  моЯ  рыба".  ’акой  ‘имон  мгновенно  стал  бы  комической  фигурой,
”альстафом …вангелиЯ; ѓете в глазах ђильке стал ”альстафом любви.
   
        6
   
     ђильке, говорЯ о любви Ѓеттины, считает, что она "ни в каком отклике  и
не нуждаетсЯ, она сама содержит в  себе  и  зов  и  отклик;  она  сама  себЯ
восполнЯет". ‹юбовь, которую ангельский садовник заронЯет в сердце человека,
не нуждаетсЯ ни в каком предмете, ни  в  каком  отклике,  ни  в  какой,  как
говорила Ѓеттина, Gegen-Liebe, ответной любви. ‹юбимый (к примеру, ѓете)  не
ЯвлЯетсЯ ни поводом, ни смыслом любви.
     ‚ период своей переписки с ѓете Ѓеттина  также  пишет  любовные  письма
Ђрниму. ‚ одном из них она говорит: "€стиннаЯ любовь не способна к изме  не.
’акаЯ любовь, не нуждающаЯсЯ в отклике ("die Liebe ohne Gegen-Liebe"),  ищет
любимого в каждом его перевоплощении".
     …сли бы в сердце Ѓеттины заронил любовь вовсе не ангельский садовник, а
ѓете или Ђрним, в ее  сердце  взросла  бы  любовь  к  ѓете  или  Ђрниму,  не
подражаемаЯ, незаменимаЯ, предназначеннаЯ тому, кто ее  заронил,  тому,  кто
любим, а стало быть, любовь, не ведающаЯ перевоплощений. ’акую любовь  можно
было бы определить как отношение: избранное отношение между двумЯ людьми.
     Ћднако то, что Ѓеттина называет wahre Liebe (истинной любовью), это  не
любовь-отношение, а любовь-чувство; огонь, зажженный небесной рукой  в  душе
человека,  факел,  в  чьем  свете  любЯщаЯ  "ищет  любимого  в  каждом   его
перевоплощении".
     ’акаЯ любовь  не  знает  измен,  поскольку,  даже  если  предмет  любви
менЯетсЯ, сама любовь остаетсЯ все времЯ тем же  самым  пламенем,  зажженным
небесной рукой.
     „ойдЯ в наших рассуждениЯх до этого места, мы,  пожалуй,  способны  уже
понЯть, почему в своей обширной переписке Ѓеттина задавала так мало вопросов
ѓете. Ѓоже мой, представьте только, что вам дано переписыватьсЯ  с  ѓете!  Ћ
чем бы только вы не спросили его! Ћ его книгах. Ћ книгах его  современников.
Ћ поэзии. Ћ прозе. Ћ картинах. Ћ ѓермании. Ћ …вропе. Ћ науке и  технике.  ‚ы
бы так наседали на него со своими вопросами, что ему  пришлось  бы  уточнить
свои воззрениЯ. ‚ы бы спорили с ним, пока не вынудили бы его сказать  то,  о
чем он доселе умалчивал.
     Ќо Ѓеттина с ѓете не обмениваетсЯ взглЯдами. Ћна не дискутирует  с  ним
даже об искусстве. ‡а одним исключением: пишет ему о музыке. Ќо это она, кто
наставлЯет! ѓете совершенно очевидно не разделЯет ее взглЯдов. ’ак отчего же
Ѓеттина не расспрашивает подробно о причинах его несогла сиЯ?  …сли  бы  она
умела  задавать  вопросы,  мы  в  ответах  ѓете  обрели  бы  первую  критику
музыкального романтизма avant la lettre, с самого  начала!  ан  нет,  ничего
подобного в этой обширной переписке мы не найдем, мы крайне мало  прочтем  в
ней и о ѓете просто потому, что Ѓеттина интересовалась  ѓете  много  меньше,
чем мы полагаем; поводом и смыслом ее любви был не ѓете, а любовь.
   
        7
   
     ЏринЯто считать, что европейскаЯ цивилизациЯ  основана  на  разуме.  Ќо
столь же справедливо было бы сказать о  ней,  что  это  цивилизациЯ  чувств,
сантиментов;  она  создала  тип  человека,  которого  Я  называю   человеком
сентиментальным: homo sentimentalis.
     €удейскаЯ религиЯ предписывает верующим  ‡акон.  ќтот  ‡акон  стремитсЯ
быть  доступным  разуму  (’алмуд  не  что  иное,  как  постоЯнное   разумное
толкование предписаний, установленных Ѓогом) и не требует  никакого  особого
чувства сверхъестественного,  никакого  особого  восторга  или  мистического
пламени в душе. Љритерий добра и зла объективен: речь о том, чтобы  понимать
писаный ‡акон и придерживатьсЯ его.
     •ристианство перевернуло этот критерий головой вниз: ‹юби Ѓога и  делай
что хочешь! - сказал Ѓлаженный Ђвгустин. Љритерий добра и зла был  перемещен
в душу индивида и стал субъективным.  …сли  душа  того  или  иного  человека
исполнена любви, все в порЯдке: этот человек хорош, и все,  что  он  делает,
хорошо.
     Ѓеттина мыслит, как Ѓлаженный Ђвгустин, когда пишет  Ђрниму:  "џ  нашла
прекрасную поговорку: истиннаЯ любовь всегда права, даже когда не  права.  Ђ
‹ютер в одном письме говорит: настоЯщаЯ  любовь  часто  не  права.  ќто  мне
кажетсЯ не таким удачным,  как  моЯ  поговорка.  Ќо  в  другом  месте  ‹ютер
говорит: любовь предшествует всему, и жертве и молитве. € из этого  Я  делаю
вывод, что любовь - наивысшаЯ добродетель. ‹юбовь  делает  нас  беспамЯтными
(macht bewusstlos) в земном и наполнЯет нас небесным, любовь  таким  образом
избавлЯет нас от вины (macht unschuldig)".
     Ќа  убеждении,  что  любовь  избавлЯет  нас   от   вины,   основываетсЯ
оригинальность европейского права и его теориЯ вины,  котораЯ  принимает  во
внимание чувства обвинЯемого: когда вы убиваете человека  хладнокровно  ради
денег, вам нет прощениЯ; если вы убиваете его за то, что  он  оскорбил  вас,
гнев ваш ЯвитсЯ смЯгчающим обстоЯтельством, и вы получите меньшее наказание;
если же вы убьете его из-за несчастной любви или из ревности, суд  отнесетсЯ
к вам благосклонно, а Џоль в качестве  вашего  адвоката  и  вовсе  потребует
приговорить убитого к высшей мере.
   
        8
   
     Homo  sentimentalis  может  быть  определен  не  просто  как   человек,
испытывающий чувства, ибо на это способны мы все, но как человек, возводЯщий
свое чувство в достоинство. Ђ как только  чувство  признаетсЯ  достоинством,
чувствовать хочет  каждый;  и  поскольку  мы  все  любим  хвастатьсЯ  своими
достоинствами, то склонны и выставлЯть напоказ свое чувство.
     Џревращение  чувства  в  достоинство  происходило  в   …вропе   уже   в
двенадцатом веке: трубадуры, воспевающие свою великую страсть  к  любимой  и
недостижимой  знатной  даме,  представлЯлись  всем,  кто  их  слышал,  столь
восхитительными и прекрасными, что каждый  стремилсЯ  по  их  примеру  стать
жертвой какого-нибудь необузданного движениЯ сердца.
     Ќикто  не  раскрыл  глубже  суть  homo  sentimentalis,  чем  ‘ервантес.
„он-Љихот решает любить некую даму по имени „ульсинеЯ, невзираЯ на  то,  что
почти не знает ее (что нас вовсе не поражает, ибо, как нам  известно,  когда
речь идет о "wahre Liebe", истинной  любви,  любимый  мало  что  значит).  ‚
двадцать пЯтой главе первой книги он отправлЯетсЯ с ‘анчо в пустынные  горы,
туда, где ему хочетсЯ проЯвить все величие своей страсти.  Ќо  как  доказать
другому, что в твоей душе бушует пламЯ? € как это показать  существу,  кроме
всего прочего, еще  такому  наивному  и  тупому,  как  ‘анчо  Џанса?  €  вот
„он-Љихот на  лесной  тропе  снимает  штаны,  остаетсЯ  в  одной  рубахе  и,
демонстрируЯ  слуге  необъЯтность  своего  чувства,   начинает   перед   ним
кувыркатьсЯ. ‚сЯкий раз, когда он оказываетсЯ вниз головой и вверх  пЯтками,
рубаха сползает до самых плеч, и ‘анчо лицезрит его  болтающийсЯ  детородный
орган. ‚ид маленького девственного члена рыцарЯ до того комично грустен,  до
того трогателен, что даже ‘анчо с его очерствелой душой не  в  силах  больше
глЯдеть на этот спектакль; он садитсЯ на ђосинанта и быстро удалЯетсЯ.
     Љогда умер отец, Ђньес пришлось составить программу похоронного обрЯда.
Ћна хотела, чтобы похороны прошли без прощальных речей и сопровождались лишь
звуками Ђдажио „есЯтой симфонии Њалера, которую отец  очень  любил.  Ќо  это
ужасно грустнаЯ музыка, и Ђньес опасалась, что на похоронах не в силах будет
удержатьсЯ от слез. …й казалось невыносимым всхлипывать на глазах у всех,  и
потому она решила поставить пластинку с Ђдажио в проигрыватель и  прослушать
ее заранее. Ћдин раз, второй, третий.  Њузыка  напоминала  ей  отца,  и  она
плакала. Ќо когда Ђдажио зазвучало в комнате в восьмой, в девЯтый раз,  мощь
музыки заметно ослабела: когда она поставила пластинку  в  тринадцатый  раз,
музыка  тронула  ее  не  больше,  чем  если  бы  она  слушала   парагвайский
национальный гимн. ЃлагодарЯ этому  тренингу  ей  удалось  на  похоронах  не
плакать.
     —увство по сути своей рождаетсЯ в нас вне  нашей  воли,  часто  вопреки
нашей воле. Љогда  мы  хотим  чувствовать  (решаем  чувствовать,  как  решил
„он-Љихот любить „ульсинею), чувство уже не чувство, а имитациЯ чувства, его
демонстрациЯ. ’о, что обычно называют истерией. Џоэтому  homo  sentimentalis
(то есть человек, который возвел чувство в достоинство) по  существу  то  же
самое, что и homo hystericus. Ћднако  это  вовсе  не  значит,  что  человек,
имитирующий чувство, его не  испытывает.  Ђктер,  исполнЯющий  роль  старого
королЯ ‹ира, чувствует на сцене перед всеми  зрителЯми  истинную  печаль  по
кинутого, преданного человека, но эта грусть испарЯетсЯ в ту секунду,  когда
спектакль кончаетсЯ. € потому homo sentimentalis, восхищающий  нас  великими
чувствами, тут же следом способен ошеломить нас непостижимым безразличием.
   
        9
   
     „он-Љихот был девственником. Ѓеттина впервые почувствовала мужскую руку
на своей груди в  двадцать  пЯть  лет,  когда  осталась  наедине  с  ѓете  в
гостиничном номере курорта ’еплице. ѓете познал  фи  зическую  любовь,  если
верить его биографам, лишь в своей поездке по €талии,  когда  ему  было  под
сорок.  ‚скоре  по  возвращении  в  ‚еймар  он  встретил  двадцатитрехлетнюю
девушку-работницу и сделал ее своей первой постоЯнной любовницей.  ќто  была
•ристиана ‚ульпиус, ставшаЯ после многих лет сожительства в  1806  году  его
законной женой и в памЯтном 1816-м сбросившаЯ наземь очки Ѓеттины. Ћна  была
беззаветно предана своему мужу (говорЯт, что она  защищала  его  собственным
телом, когда ему угрожали пьЯные солдаты наполеоновской армии)  и,  по  всей
видимости, была превосходной любовницей, как  о  том  свидетельствуют  слова
ѓете, называвшего ее "mem Bettschatz", что можно  перевести  как  "сокровище
моей постели".
     ’ем не менее •ристиана оказываетсЯ в гетевской  агиографии  вне  любви.
„евЯтнадцатый век (да  и  наш,  который  все  еще  находитсЯ  в  плену  века
предшествующего) отказалсЯ впустить •ристиану в галерею любовей ѓете  нарЯду
с ”редерикой, арлоттой, послужившей прообразом  ‹отты  в  "‚ертере",  ‹или,
Ѓеттины или “льрики. ‚ы, возможно, скажете: это потому,  что  она  была  его
супругой, а  мы  привыкли  автоматически  считать  супружеский  союз  чем-то
непоэтичным. „умаю, однако, что подлиннаЯ причина  гораздо  глубже:  публика
отказывалась видеть в •ристиане любовь ѓете просто потому, что  ѓете  с  нею
спал. €бо сокровище  любви  и  сокровище  постели  суть  две  вещи,  которые
исключали друг друга. …сли писатели  девЯтнадцатого  века  охотно  завершали
романы свадьбой, то это не потому, что они хотели защитить историю любви  от
супружеской скуки. Ќет, они хотели защитить ее от совокуплениЯ!
     ‚се прославленные европейские истории любви протекают во  внекоитальном
пространстве: историЯ принцессы Љлевской, ЏолЯ и ‚иргинии, историЯ  „оминика
- героЯ  романа  ”романтена,  всю  свою  жизнь  любившего  одну-единственную
женщину, с которой ни разу не целовалсЯ,  и,  разумеетсЯ,  историЯ  ‚ертера,
историЯ ѓамсуновой  ‚иктории  и  историЯ  Џьера  и  ‹юс,  персонажей  ђомена
ђоллана, над которыми в свое времЯ плакали читательницы всей …вропы ‚ романе
"€диот" „остоевский заставил Ќастасью ”илипповну спать  с  первым  встречным
купцом, но, когда речь зашла о подлинной страсти,  то  есть  когда  ЌастасьЯ
оказалась между кнЯзем Њышкиным и ђогожиным, их половые органы  растворились
в трех больших сердцах, как сахар в трех чашках чаЯ. ‹юбовь Ђнны Љарениной и
‚ронского кончилась с их первым сексуальным актом, а потом она уже стала  не
чем иным, как собственным распадом, и мы даже не знаем почему: то ли они так
убого любили друг друга, то ли, напротив, любили друг друга так  упоительно,
"что мощь наслаждениЯ внушала им чувство вины. Ќо каким бы ни был наш ответ,
мы всегда придем к одному и тому же заключению: другой великой любви,  кроме
докоитальной, не было и быть не могло.
     Ћднако это вовсе не означает, что внекоитальнаЯ любовь  была  невинной,
ангельской, детской, чистой; напротив, она содержала в себе  все  муки  ада,
какие можно представить себе на этом свете. ЌастасьЯ ”и липповна без  опаски
переспала со многими пошлыми богатеЯми, но с той минуты, как  она  встретила
кнЯзЯ Њышкина и ђогожина, чьи половые органы, как Я сказал,  растворились  в
большом самоваре чувства, она вступила в зону катастроф  и  умерла.  Љстати,
напомню вам великолепную сцену из  "„оминика"  ”романтена:  оба  влюбленных,
годами мечтавшие друг о „руге и ни разу не коснувшиесЯ друг  друга,  выехали
верхом на прогулку, и нежнаЯ, тонкаЯ, сдержаннаЯ Њадлен вдруг с  неожиданной
жестокостью  погнала  лошадь  бешеным  галопом,  поскольку  знала:  „оминик,
скачущий рЯдом, плохой наездник и  может  разбитьсЯ.  ‚некоитальнаЯ  любовь:
котелок на огне, прикрытый  крышкой,  под  которой  чувство,  доведенное  до
кипениЯ, превращаетсЯ в страсть, так что крышка подпрыгивает и как  безумнаЯ
плЯшет на нем.
     …вропейское  понЯтие  любви  уходит  корнЯми  во  внекоитальную  почву.
„вадцатый  век,  который  бахвалитсЯ  раскрепощением  нравов  и  с  радостью
высмеивает романтические чувства, не в состоЯнии напол  нить  понЯтие  любви
каким-то новым содержанием (в этом одно из его крушений),  так  что  молодой
европеец, произносЯщий про себЯ это великое слово, возвращаетсЯ  на  крыльЯх
восторга, хочет он или не хо чет, как раз туда, где томилсЯ в своей любви  к
‹отте ‚ертер и где чуть было не упал с лошади „оминик.
   
        10
   
     Џримечательно, что ђильке восторгалсЯ Ѓеттиной так же, как  восторгалсЯ
ђоссией, в которой определенное времЯ усматривал свою духовную  родину.  €бо
ђоссиЯ  par  excellence  страна  христианского  сентиментализма.  Ћна   была
защищена как от рационализма средневековой схоластической философии,  так  и
от ђенессанса. ЌоваЯ эпоха, основаннаЯ  на  картезианском  мышлении,  пришла
туда  со  столет  ним  или  двухсотлетним  опозданием.  ‘тало   быть,   homo
sentimentalis не нашел там достаточного противовеса и стал своей собственной
гиперболой, обыкновенно носЯщей название славЯнскаЯ душа.
     ђоссиЯ и ”ранциЯ - два полюса …вропы, которые будут  вечно  притЯгивать
друг друга. ”ранциЯ - стараЯ, усталаЯ страна, где от  чувств  остались  лишь
формы. ”ранцуз пишет вам в конце письма: "‘облаговолите,  дорогой  господин,
принЯть уверениЯ в моем особом расположении". Љогда Я впервые получил  такое
письмо, подписанное секретаршей издательства "ѓаллимар", Я жил еще в  Џраге.
џ прыгнул чуть ли не до потолка от радости: в Џариже есть  женщина,  котораЯ
любит менЯ! …й удалось в конце официального письма поместить любовное призна
ние! Ћна не только расположена ко мне, но и красноречиво  подчеркивает,  что
питает ко мне особое расположение! Ќи одна чешка  не  сказала  мне  в  жизни
ничего подобного!
     ’олько многими годами позже в  Џариже  мне  объЯснили,  что  существует
целый семантический веер заключительных формул письма; благодарЯ им  француз
может с точностью аптекарЯ отвешивать тончайшие степени  чувств,  которые  -
даже  не  испытываЯ  их  -  хочет  выказать  адресату;  среди  них   "особое
расположение" выражает низшую  степень  официальной  вежливости,  граничащей
чуть ли не с пренебрежением.
     Ћ ”ранциЯ! ’ы страна ”ормы, равно как ђоссиЯ страна —увства!  Џоскольку
француз вечно неудовлетворен, оттого  что  не  чувствует  в  груди  горЯщего
пламени, он с завистью и ностальгией взирает  на  страну  „остоевского,  где
мужчины, подставлЯЯ мужчинам длЯ поцелуЯ выпЯченные  губы,  готовы  зарезать
того, кто откажетсЯ их поцеловать. (‚прочем, даже если они и зарежут его, их
надо тотчас простить, посколь ку их рукой водила уЯзвленнаЯ любовь,  а  она,
как поведала нам Ѓеттина, освобождает людей от вины. ђусский сентиментальный
убийца найдет в Џариже по меньшей  мере  сто  двадцать  адвокатов,  жаждущих
отправитьсЯ в Њоскву специальным поездом, дабы  его  защищать.  Љ  этому  их
принудит не сострадание - чувство слишком экзотическое и редко  практикуемое
в их стране, - но абстрактные принципы, ЯвлЯющиесЯ их единственной страстью.
ђусский убийца, не имеющий о том  и  понЯтиЯ,  по  освобождении  помчитсЯ  к
своему французскому защитнику, чтобы обнЯть его и поцеловать в губы. ”ранцуз
испуганно попЯтитсЯ, русский оскорбитсЯ, всадит ему нож под реб  ра,  и  всЯ
историЯ повторитсЯ, как та самаЯ песенка о собаке и куске мЯса.)
   
        11
   
     Ђх эти русские...
     Љогда Я жил еще в Џраге, там  ходил  анекдот  о  русской  душе.  —ех  с
ошеломлЯющей  быстротой  соблазнЯет  русскую  женщину.  Џосле   совокуплениЯ
русскаЯ говорит ему с бесконечным презрением: "Њоим  телом  ты  овладел.  Ќо
душой моей не овладеешь никогда!"
     Џрекрасный анекдот. Ѓеттина написала ѓете пЯтьдесЯт два  письма.  ‘лово
"душа" встречаетсЯ в них пЯтьдесЯт раз, слово "сердце" сто девЯтнадцать раз.
‹ишь изредка слово "сердце" мыслитсЯ в буквальном анатомическом значении ("у
менЯ колотилось сердце"), чаще оно использовано  как  синекдоха,  означающаЯ
грудь ("Я хотела  бы  прижать  тебЯ  к  моему  сердцу"),  но  в  подавлЯющем
большинстве случаев означает то же, что слово "душа": чувствующее "Я".
     џ мыслю, следовательно, Я  существую  -  фраза  интеллектуала,  который
пренебрегает зубной болью. џ чувствую, следовательно, Я существую -  правда,
более обобщеннаЯ по силе и касающаЯсЯ всего живого. Њое  "Я"  не  отличаетсЯ
существенно от вашего "Я" тем, что оно думает. ‹юдей много, мыслей мало: все
мы думаем  приблизительно  одно  и  то  же  и  друг  другу  передаем  мысли,
обмениваемсЯ ими, берем взаймы, крадем. Ћднако когда кто-то наступил мне  на
ногу, боль чувствую Я один. Ћсновой "Я" ЯвлЯетсЯ не мышление, а страдание  -
самое  элементарное  из  всех  чувств.  ‚  страдании  даже  кошка  не  может
сомневатьсЯ в своем незаменимом "Я". ‚ сильном  страдании  мир  исчезает,  и
каждый из нас - лишь сам наедине с собой.  ‘традание  -  это  великаЯ  школа
эгоцентризма. "- ...Ђ очень вы менЯ презираете теперь,  как  вы  думаете?  -
спрашивает €пполит кнЯзЯ Њышкина.
     - ‡а что? ‡а то, что вы больше нас страдали и страдаете?
     - Ќет, а за то, что недостоин своего страданиЯ".
     џ недостоин своего страданиЯ.  ‚еликаЯ  фраза.  €з  нее  вытекает,  что
страдание ЯвлЯетсЯ  не  только  основой  "Я",  его  единственным  бесспорным
онтологическим доказательством, но что из всех чувств оно ЯвлЯетсЯ тем,  что
более всего достойно уважениЯ: достоинством всех достоинств. Џоэтому  Њышкин
восхищаетсЯ всеми женщинами, которые страдают. ‚пер  вые  увидев  фотографию
Ќастасьи  ”илипповны,  он  скажет:  "‹ицо  веселое,  а   она   ведь   ужасно
страдала..." ќти слова определили сразу же с самого начала, еще до того, как
мы могли заметить Ќастасью ”илипповну на сцене романа, что  она  возвышаетсЯ
над всеми остальными. "џ ничто,  а  вы  страдали..."  -  скажет  очарованный
Њышкин в пЯтнадцатой главе первой части, и с этого мгновениЯ он погиб.
     џ сказал, что Њышкин восхищалсЯ всеми женщинами, которые страдают, но Я
мог  бы  перевернуть  свое  утверждение:  как  только  какаЯ-нибудь  женщина
начинала ему нравитьсЯ, он представлЯл себе, как  она  страдает.  ќто  была,
впрочем, выдающаЯсЯ метода обольще ниЯ (жаль,  что  Њышкин  так  мало  сумел
извлечь из  нее  пользы!),  ибо  сказать  какой-нибудь  женщине:  "‚ы  очень
страдали" - это все равно что обратитьсЯ к ее душе,  погладить  ее,  поднЯть
ввысь. ‹юбаЯ женщина в такую минуту готова сказать нам: "•отЯ телом моим  ты
еще не владеешь, но моЯ душа уже принадлежит тебе!"
     Џод взглЯдом Њышкина душа растет и растет, она похожа на огромный  гриб
высотой с пЯтиэтажный дом, она похожа на воздушный шар, который  с  экипажем
воздухоплавателей вот-вот взмоет к небу. ќто Явление Я называю  гипертрофией
души.
   
        12
   
     Џолучив от Ѓеттины проект  своего  памЯтника,  ѓете  почувствовал,  вы,
наверное, помните, как у него выступила слеза; он был уверен, что так  самые
глубины его души дают ему возможность познать правду: Ѓеттина  действительно
любит его, и он был несправедлив к ней. ’олько со временем он  осознал,  что
слеза открыла ему не какую-то великую правду  о  Ѓеттининой  преданности,  а
лишь избитую правду о его тщеславии. …му стало стыдно, что он вновь поддалсЯ
демагогии собственной слезы. Ђ дело в том, что со слезой у него был  немалый
опыт, начинаЯ с его пЯтидесЯтилетиЯ: всЯкий раз, когда кто-то хвалил его или
когда он испытывал внезапное удовлетворение от совершенного им красивого или
доброго поступка, на глаза набегали слезы. —то такое слеза? -  задавалсЯ  он
вопросом и  не  находил  ответа.  Ћднако  одно  осознавал  Ясно:  часто,  до
подозрительности часто, слеза была вызвана  впечатлением,  которое  на  ѓете
производил сам ѓете.
     Џримерно спустЯ неделю  после  страшной  гибели  Ђньес  ‹ора  навестила
сокрушенного горем ЏолЯ.
     - Џоль,- сказала она,- теперь мы на свете одни.
     “ ЏолЯ увлажнились глаза, и он отвернулсЯ, чтобы скрыть  от  ‹оры  свою
растроганность.
     ќтот-то поворот головы и заставил ее крепко схватить его за руку:
     - Џоль, не плачь!
     Џоль сквозь  слезы  смотрел  на  ‹ору  и  убеждалсЯ,  что  у  нее  тоже
увлажнились глаза. Ћн улыбнулсЯ и сказал дрожащим голосом:
     - џ не плачу. ќто ты плачешь.
     - …сли тебе что-то понадобитсЯ, Џоль, ты же знаешь, что Я здесь, что  Я
всем существом с тобой. € Џоль ответил ей:
     - џ знаю.
     ‘леза в глазах ‹оры была слезой умилениЯ, которое испытывала  ‹ора  над
‹орой, готовой пожертвовать всей своей жизнью,  чтобы  быть  рЯдом  с  мужем
своей погибшей сестры.
     ‘леза в глазах ЏолЯ была слезой умилениЯ, которое  испытывал  Џоль  над
преданностью ЏолЯ, не способного жить ни с одной женщиной, кроме как с  той,
котораЯ была тенью его покойной жены, ее имитацией - ее сестрой.
     Ђ потом однажды  они  улеглись  вместе  на  широкую  постель,  и  слеза
(милосердие слезы) сделала  свое  дело:  у  них  не  возникло  ни  малейшего
ощущениЯ предательства, которое они,  возможно,  допустили  по  отношению  к
мертвой.
     ‘тарое искусство эротической двусмысленности пришло им на  помощь:  они
лежали рЯдом вовсе не как супруги, а как брат с сестрой. ‹ора была длЯ  ЏолЯ
до сих пор табу: пожалуй, даже в тайниках сознаниЯ он не соединЯл  ее  ни  с
каким сексуальным представлением. ‘ейчас он ощущал себЯ ее  братом,  который
должен заменить ей потерЯнную сестру. ќто сперва помогло ему лечь  с  нею  в
постель, а уж потом наполнило его совершенно незнакомым волнением: они знали
все друг о друге (как брат и сестра),  и  то,  что  их  разделЯло,  не  было
неведомое; то был запрет; запрет, который  продолжалсЯ  двадцать  лет  и  со
временем становилсЯ все более нерушимым. Ќичего  не  было  ближе,  чем  тело
этого другого. Ќичего не было запретнее, чем тело этого другого. ‘ ощущением
возбуждающего инцеста (и с увлажненными глазами) он овладел ею  и  любил  ее
так неистово, как никогда никого не любил.
   
        13
   
     €звестны цивилизации, архитектура  которых  была  выше  европейской,  а
античнаЯ  трагедиЯ  навсегда  останетсЯ  непревзойденной.  Ћднако  ни   одна
цивилизациЯ не создала из звуков такого чуда, каким Яв  лЯетсЯ  тысЯчелетнЯЯ
историЯ европейской музыки с ее богатством форм и  стилей!  …вропа:  великаЯ
музыка и homo sentimentalis. Ѓлизнецы, лежащие тело к телу в одной колыбели.
     Њузыка  научила  европейца  не  только  глубоко   чувствовать,   но   и
боготворить свое чувство и свое чувствующее "Я". ‚ам же это знакомо: скрипач
на сцене закрывает глаза и выводит первые два долгих  звука.  ‚  эту  минуту
слушатель также закрывает глаза, чувствуЯ, как у  него  расширЯетсЯ  душа  в
груди, и думает: "ЉакаЯ красота!" Ќо, кстати сказать, то, что он слышит,  не
что  иное,  как  два  звука,  которые  сами  по  себе  не  содержат  никакой
композиторской  мысли,  никакого  творчества,  а   следовательно,   никакого
искусства или красоты.  Ќо  эти  два  звука  коснулись  сердца  слушателЯ  и
заставили  замолчать  его  рассудок  и  эстетическое  суждение.  ‹ишь   один
музыкальный звук оказывает на нас приблизительно то же  воздействие,  что  и
взглЯд Њышкина, обращенный к женщине.  Њузыка:  насос  длЯ  надуваниЯ  души.
ѓипертрофи рованные  души,  превращенные  в  большие  шары,  возносЯтсЯ  под
потолок концертного зала, натыкаЯсь друг на друга в невероЯтной давке.
     ‹ора любила музыку искренне и глубоко; в  ее  любви  к  Њалеру  Я  вижу
точный смысл: Њалер - последний великий композитор, который все еще наивно и
прЯмо обращаетсЯ к homo sentimentalis. Џосле Њалера  чувство  в  музыке  уже
становитсЯ  подозрительным;  „ебюсси  хочет  нас   околдовать,   отнюдь   не
расстрогать, а ‘травинский и вовсе стыдитсЯ чувств. Њалер длЯ ‹оры последний
композитор, и когда она  слышит  из  комнаты  Ѓрижит  включенный  на  полную
громкость рок, ее израненнаЯ  любовь  к  европейской  музыке,  исчезающей  в
грохоте электрических гитар, доводит ее  до  исступлениЯ;  она  ставит  Џолю
ультиматум: либо Њалер, либо рок; что означает: либо Я, либо Ѓрижит.
     Ћднако как выбрать между двумЯ музыками, одинаково нелюбимыми? ђок  длЯ
ЏолЯ (уши у него чувствительны, как у ѓете) слишком шумен, а ро  мантическаЯ
музыка вызывает в нем тоскливые чувства. Ѓывало, во времЯ войны,  когда  все
окружающие впадали в панику от зловещих  вестей,  по  радио  вместо  обычных
танго и вальсов раздавались минор  ные  аккорды  страстной  и  торжественной
музыки; в памЯти ребенка эти аккорды  навсегда  запечатлелись  как  вестники
катастроф. Џозже он понЯл, что пафос  романтической  музыки  объединЯет  всю
…вропу; она слышна всЯкий раз, когда убивают какого-нибудь  государственного
деЯтелЯ, когда объЯвлЯют войну, всЯкий раз, когда  необходимо  забить  людЯм
голову жаждой славы, чтобы они охотнее обрекли  себЯ  на  погибель.  Ќароды,
которые взаимно истреблЯли друг друга, переполнЯлись  одинаковым  волнением,
когда слышали гул "Џохоронного марша" опена или бетховенской "ѓероической".
Ђх, кабы зависело от ЏолЯ, мир запросто  обошелсЯ  бы  и  без  рока,  и  без
Њалера.  Ћднако  эти  две  женщины  не  давали  возможности   соблюсти   ему
нейтралитет. Џринуждали его  выбрать:  между  двумЯ  музыками,  между  двумЯ
женщинами. Ђ он не знал, как ему быть, ибо этих двух женщин любил  в  равной
мере.
     ‡ато они ненавидели друг друга. Ѓрижит смотрела с мучительной тоской на
белый роЯль, используемый многими  годами  лишь  длЯ  того,  чтобы  на  него
складывать ненужные вещи; он напоминал ей Ђньес, котораЯ из любви  к  сестре
просила ее учитьсЯ на нем играть. Љак только  Ђньес  умерла,  роЯль  ожил  и
звучал  целыми  днЯми.  Ѓрижит  мечтала  взбесившимсЯ  роком  отомстить   за
преданную мать и выставить вон непрошеную гостью. ЏонЯв, что ‹ора останетсЯ,
она ушла сама. ђок умолк. Џластинка на проигрывателе вертелась, по  квартире
разносились тромбоны Њалера и  раздирали  сердце  ЏолЯ,  потрЯсенное  уходом
дочери. ‹ора подошла к Џолю, взЯла в ладони его голову и  уставилась  ему  в
глаза. Џотом сказала: "џ хотела бы подарить тебе ребенка".  Ћба  знали,  что
врачи уже давно предостерегали ее от беременности. Џоэтому она добавила:  "џ
сделаю все, что будет нужно".
     Ѓыло лето. ‹ора закрыла магазин, и они уехали на  две  недели  к  морю.
‚олны разбивались о берег, переполнЯЯ своим гулом грудь  ЏолЯ.  Њузыка  этой
стихии  была  единственной,  которую  он  страстно  любил.   ‘о   счастливым
удивлением он обнаруживал, что ‹ора сливаетсЯ с этой  музыкой;  единственнаЯ
женщина в его жизни, котораЯ была длЯ него подобна морю; котораЯ  сама  была
морем.
   
        14
   
     ђомен ђоллан, свидетель обвинениЯ на вечном суде,  творимом  над  ѓете,
отличалсЯ двумЯ свойствами: восторженным отношением  к  женщине  ("она  была
женщиной, и уже потому мы любим ее", - пишет он о  Ѓеттине)  и  вдохновенным
стремлением  идти  в  ногу  с  прогрессом  (что   длЯ   него   означало:   с
коммунистической ђоссией и с  революцией).  ‹юбопытно,  что  этот  поклонник
женщин одновременно столь восторгалсЯ Ѓетховеном  как  раз  за  то,  что  он
отказалсЯ поздороватьсЯ с женщинами. €бо речь идет именно об этом,  если  мы
правильно понЯли эпизод, имевший место на водах ’еплице:  Ѓетховен  в  низко
надвинутой на лоб шлЯпе, заложив руки за спину, шагает навстречу императрице
и ее свите, в которой определенно, кроме мужчин, были и  дамы.  …сли  он  не
поздоровалсЯ с ними, то, значит, был невежа,  которому  нет  равных.  Ћднако
этому-то и нельзЯ поверить: хотЯ Ѓетховен был чудак и нелюдим, он никогда не
был  грубиЯном  по  отношению