века, и все стало правом:  желание  любви  -  правом  на  любовь,
желание отдыха - правом на отдых, желание дружбы - правом на дружбу, желание
ездить на запрещенной скорости -  правом  ездить  на  запрещенной  скорости,
желание издать книгу - правом на издание книги,  желание  кричать  ночью  на
площади - правом кричать на площади.  Ѓезработные  имеют  право  захватывать
магазин с дорогими товарами, дамы в манто имеют право  купить  икры,  Ѓрижит
имеет право парковатьсЯ на тротуаре, и все,  безработные,  дамы  в  манто  и
Ѓрижит, принадлежат к одной и той же армии борцов за права человека.
     Џоль сидел в кресле напротив дочери и с любовью смотрел на  ее  голову,
котораЯ в быстром темпе  вертелась  из  стороны  в  сторону.  Ћн  знал,  что
нравитсЯ дочери, и это было длЯ него важнее, чем нравитьсЯ жене. „ело в том,
что восторженные глаза дочери давали ему то, что Ђньес дать  ему  не  могла:
доказательство, что он не чужд молодости,  что  он  все  еще  принадлежит  к
молодым. Ќе прошло и двух часов с той минуты, как  Ђньес,  растроганнаЯ  его
кашлем, погладила его по волосам. Ќасколько доро же ему был  вид  вертЯщейсЯ
из стороны в сторону головки  дочери,  чем  это  унизительное  поглаживание!
Џрисутствие дочери действовало на него как аккумулЯтор  энергии,  умножающий
его силы.
   
        Ѓ›’њ ЂЃ‘Ћ‹ћ’ЌЋ ‘Ћ‚ђ…Њ…ЌЌ›Њ
   
     Ђх, мой милый Џоль, который в желании провоцировать и изводить  ЊедведЯ
ставил крест на  истории,  на  Ѓетховене  и  Џикассо...  ‚  моих  мыслЯх  он
сливаетсЯ с џромилом, героем моего романа, который Я закончил ровно двадцать
лет назад и который в одной  из  последующих  глав  оставлю  длЯ  профессора
Ђвенариуса в бистро на бульваре Њонпарнас.
     Њы в Џраге, в 1948 году, восемнадцатилетний џромил  безумно  влюблен  в
современную поэзию, в Ѓретона, ќлюара, „есноса, ‚итезслава Ќезвала и  по  их
примеру исповедует девиз, выдвинутый ђембо в книге "Џора в аду": "Ќадо  быть
абсолютно современным". Ћднако то, что в Џраге 1948 года внезапно заЯвило  о
себе  как  об  абсолютно  современном,  была   социалистическаЯ   революциЯ,
мгновенно и грубо отвергшаЯ современное искусство,  в  которое  безумно  был
влюблен џромил. € тогда мой герой в кругу нескольких друзей (так же,  как  и
он, безумно влюбленных в современную поэзию) с сарказмом  отрексЯ  от  всего
того, что любил (любил по-настоЯщему  и  всей  душой),  поскольку  не  хотел
предать великий приказ "быть абсолютно современным".  ‚  свое  отрицание  он
вложил всю Ярость и пылкость девственника, который мечтает брутальным  актом
вступить в свою зрелость, и его друзьЯ, наблюдаЯ со сжавшимсЯ серд цем,  как
ожесточенно отвергает он самое дорогое, ради чего жил и хотел  жить  дальше,
отвергает кубизм и сюрреализм, Џикассо и ‘альвадора „али, Ѓретона  и  ђембо,
отвергает их во имЯ ‹енина и Љрасной Ђрмии (которые в то времЯ ЯвлЯли  собой
вершину  мыслимой  современности),  испытывали   сперва   удивление,   потом
отвращение и наконец едва ли  не  ужас.  ‚ид  этого  девственника,  готового
приспособитьсЯ к тому, что провозглашало себЯ современным, и  приспособитьсЯ
вовсе  не  из  трусости  (в  угоду  личному  благополучию  или  карьере),  а
мужественно, как тот, кто с болью жертвует всем,  что  любит,  да,  его  вид
поистине таил в себе ужас (который был предвестником  ужаса  террора,  затем
наступившего, ужаса преследований и арестов). ‚озможно, кое у кого  из  тех,
кто  тогда  наблюдал  за  ним,  возникла  мысль:  "џромил  -  союзник  своих
могильщиков".
     Џоль и џромил, конечно, совсем не похожи. …динственное, что роднит  их,
это  страстнаЯ  убежденность,  что  "надо   быть   абсолютно   современным".
"Ђбсолютно современный" - понЯтие, не имеющее  никакого  установленного  или
поддающегосЯ четкому определению содержаниЯ. ђембо в  1872  году  под  этими
словами едва ли представлЯл себе миллионы ленинских и сталинских  бюстов,  а
еще менее - рекламные фильмы, цветные фотографии в журналах или исступленное
лицо рок-певца. Ќо все это несущественно,  ибо  быть  абсолютно  современным
означает: не принимаЯ в расчет содержаниЯ современности,  служить  ему,  как
служат абсолюту, то есть без колебаний.
     ’ак же как и џромил, Џоль знал,  что  завтра  современность  инаЯ,  чем
сегоднЯ, и что во имЯ  вечного  императива  современности  необходимо  уметь
предать ее изменчивое содержание, равно как во имЯ девиза ђембо предать  его
стихи. ‚ Џариже 1968 года в терминологии  еще  более  радикальной,  чем  та,
какой пользовалсЯ џромил в 1948 году в Џраге, сту денты отрицали мир  такой,
какой он есть, мир легковесности, комфорта, коммерции,  рекламы,  мир  тупой
массовой культуры,  вдалбливающей  в  людские  головы  свои  мелодрамы,  мир
условностей, мир от цов. Џоль провел тогда несколько ночей на баррикадах,  и
голос у него был столь же решительным, как и у џромила двадцать  лет  назад,
ничто не могло смЯгчить его, и он, опершись на руку, которую про  тЯнул  ему
студенческий бунт, шагал прочь из мира  отцов,  дабы  в  свои  тридцать  или
тридцать пЯть лет наконец повзрослеть.
     Ќо времЯ шло, дочь его росла и чувствовала себЯ  весьма  уютно  в  мире
таком, каков он есть, в мире телевизора, рока, рекламы,  масскультуры  с  ее
мелодрамами, в мире певцов, авто, моды, роскошных про дуктовых  магазинов  и
элегантных промышленников, которые становились телевизионными звездами. …сли
Џоль когда-то  готов  был  упрЯмо  отстаивать  свои  взглЯды  против  судей,
полицейских, префектов и министров, он не способен был отстаивать  их  перед
дочерью, котораЯ садилась к нему на колени и совсем не спешила покинуть  мир
отца и стать взрослой. Ќапротив, хотела по возможности  дольше  ос  таватьсЯ
дома со своим  толерантным  папочкой,  который  (чуть  ли  не  с  умилением)
позволЯл ей каждую субботу оставатьсЯ на ночь с дружком в  ее  комнате,  что
была возле спальни родителей.
     —то значит быть абсолютно современным, когда человек уже не молод и его
дочь совершенно другаЯ, чем он был в молодости? Џоль легко нашел ответ: быть
абсолютно современным в данном случае означает абсолютно  идентифицироватьсЯ
с дочерью.
     џ представлЯю себе ЏолЯ: он с Ђньес и Ѓрижит  дома  за  ужином.  Ѓрижит
вполуоборот сидит на своем стуле, жует и смотрит на  экран  телевизора.  ‚се
трое молчат, поскольку звук телевизора пущен на полную громкость. “ ЏолЯ  ни
на минуту не выходит из головы злополучнаЯ  фраза  ЊедведЯ,  назвавшего  его
союзником своих могильщиков. ‡атем из задумчивости его выводит смех  дочери:
на экране реклама - голый,  примерно  годовалый  ребенок  встает  с  ночного
горшка и тЯнет за собой туалетную бумагу, котораЯ отматываетсЯ от  рулона  и
белоснежно расстилаетсЯ за  фигуркой  идущего  малыша,  как  чудесный  шлейф
невесты. ’ут Џоль вспоминает, что на днЯх с удивлением узнал, что Ѓрижит  не
читала ни одного стихотворениЯ ђембо. …сли учесть, как он сам в ее  возрасте
любил ђембо, то с полным правом он может считать ее своим могильщиком.
     ‚ этом есть длЯ него что-то печальное: знать,  что  его  дочь  от  души
забавлЯетсЯ телевизионной нелепицей и что никогда  не  читала  его  любимого
поэта. Ќо Џоль тут же задает себе вопросы: почему, собственно, он так  любил
ђембо? как он пришел к этой любви? было  ли  у  ее  истоков  очарование  его
стихов? Ќет. ђембо тогда длЯ него сливалсЯ в одну революционную амальгаму  с
’роцким, с Ѓретоном, с сюрреалистами, с Њао, с Љастро. Џервое, что  он  знал
из ђембо, был его лозунг,  всеми  пережеванный:  changer  la  vie,  изменить
жизнь. (Ѓудто длЯ такой банальной формулы нужен  был  поэтический  гений...)
„а, это правда, что потом он читал его стихи, некоторые даже знал наизусть и
любил их. Ќо он никогда не прочел всех его  стихов  и  любил  только  те,  о
которых говорили его знакомые и говорили о них лишь потому, что  им  в  свою
очередь их рекомендовали их  знакомые.  ђембо,  следовательно,  не  был  его
эстетической  любовью,  а  возможно,  у  него  никогда  и  не  было  никакой
эстетической любви. Ћн объЯвлЯл себЯ его приверженцем,  как  становЯтсЯ  под
знамена, как примыкают к политической  партии  или  бо  леют  за  футбольную
команду. —то на деле принесли Џолю стихи ђембо? ‹ишь чувство  гордости,  что
он принадлежит к тем, кто любит стихи ђембо.
     Њысленно он все времЯ возвращалсЯ к недавнему спору с Њедведем: да,  он
перегнул палку, позволил себе увлечьсЯ парадоксом,  провоцировал  ЊедведЯ  и
всех остальных, но в конечном счете разве  все,  что  он  говорил,  не  было
правдой? ’о, что Њедведь с таким уважением называет "культурой", не есть  ли
всего лишь наша самореклама, нечто пусть несомненно прекрасное и ценное,  но
значащее длЯ нас гораздо меньше, чем мы способны признать?
     Ќесколько дней тому назад он развивал  перед  Ѓрижит  взглЯды,  которые
шокировали ЊедведЯ, стремЯсь при этом употреблЯть  те  же  слова.  ‹юбопытно
было, как она прореагирует. Ќо она не только не возмути лась провокационными
формулами, но готова была идти гораздо дальше. „лЯ ЏолЯ это было чрезвычайно
важно. Ћн ведь тЯнулсЯ к дочери чем дальше, тем больше, и в  последние  годы
интересовалсЯ ее мнением касательно всех своих проблем. Џрежде он делал  это
в воспитательных целЯх, дабы заставить  ее  думать  о  серьезных  вещах,  но
вскоре  роли  незаметно  переменились:  он  уже  походил  не   на   учителЯ,
поощрЯющего вопросами робкого ученика, а на растерЯнного  человека,  который
ждет совета прорицательницы.
     Ћт  прорицательницы  не  требуетсЯ  особой  мудрости.   (“   ЏолЯ   нет
преувеличенного мнениЯ насчет таланта или образованности своей дочери.) Ќадо
только, чтобы  она  была  свЯзана  невидимыми  нитЯми  с  неким  вместилищем
мудрости, что находитсЯ  вне  ее.  Ћн  слушал,  как  Ѓрижит  развивает  свои
взглЯды, и приписывал их не ее личной оригинальности, а большой коллективной
мудрости молодости, что говорит ее устами,  и  потому  принимал  их  со  все
большим доверием.
     Ђньес встала из-за стола, собрала посуду и понесла ее на кухню,  Ѓрижит
полностью повернулась вместе со стулом к экрану, и Џоль осталсЯ за столом  в
одиночестве. Ћн  представил  себе  игру,  в  какую  играли  в  обществе  его
родители. ‚округ десЯти стульев ходЯт десЯть человек и  по  условному  знаку
все должны сесть. Ќа каждом стуле - надпись. Ќа том,  что  выпал  ему,  было
написано: остроумный  союзник  своих  могильщиков.  €  он  знает,  что  игра
продолжатьсЯ уже не будет и что на этом стуле он останетсЯ сидеть навсегда.
     —то делать? Ќичего. ‚прочем, почему человеку и не быть союзником  своих
могильщиков? €ли прикажете ему дратьсЯ  с  ними  на  кулачках?  —тобы  потом
могильщики еще и наплевали на его гроб?
     Ћн снова услышал смех Ѓрижит, и тут пришло ему на ум новое определение,
самое парадоксальное, самое радикальное. Ћно понравилось ему настолько,  что
он почти забыл о своем горе. ќто определение  звучало  так:  быть  абсолютно
современным - значит быть союзником своих могильщиков.
   
        Ѓ›’њ †…ђ’‚Ћ‰ ‘‚Ћ…‰ ‘‹Ђ‚›
   
     ‘казать Ѓернару "женись на мне!" было ошибкой  в  любом  случае,  а  уж
после того, как он получил диплом стопроцентного осла, -  ошибкой  столь  же
огромной, как Њонблан. Џрежде всего надо осознать то, что на  первый  взглЯд
выглЯдит совершенно неправдоподобно, но  без  чего  нельзЯ  понЯть  Ѓернара:
кроме кори в детстве, он не перенес ни одной болезни, кроме смерти отцовской
охотничьей собаки, до сих пор не  ранила  его  ни  одна  кончина,  и,  кроме
нескольких плохих отметок на экзаменах, он не познал ни  одной  неудачи;  он
жил в естественном убеждении, что судьбой ему уготовано счастье и что у всех
он вызывает лишь одни добрые чувства. Џрисвоение  званиЯ  осла  было  первым
большим ударом, который ему нанесли.
     Ќе обошлось тут и без странного стечениЯ обстоЯтельств. Џримерно в  это
же времЯ имагологи развернули рекламную кампанию в пользу его ра диостанции,
и на больших плакатах, развешанных по всей ”ранции, красовалось цветное фото
редакционной команды: они стоЯли в белых рубашках с закатанными рукавами  на
фоне голубого небосклона, и у всех был разинут рот: они  смеЯлись.  Џоначалу
он ходил по Џарижу в гордом возбуждении. Ќо спустЯ одну-две недели ничем  не
омраченной славы к нему  пришел  тот  самый  пузатый  великан  и,  улыбаЯсь,
протЯнул ему картонный тубус с дипломом. ‘лучись это в ту  пору,  когда  его
большаЯ фотографиЯ еще не стала всеобщим достоЯнием, он, пожалуй, перенес бы
это несколько легче.  Ќо  слава  фотографии  придала  позору  диплома  некий
резонанс: она умножила его.
     …сли  в  "Њонд"  поЯвлЯетсЯ  сообщение,  что  какой-то  Ѓернар  Ѓертран
произведен в чин стопроцентного осла, - это одно, и совсем  другое  -  когда
„ело касаетсЯ человека, чье фото висит на всех углах. Љо всему, что  с  нами
происходит, слава добавлЯет стократное эхо. Ђ ведь неловко ходить по  свету,
таща за собой это эхо. Ѓернар, тут же  осознав  свою  внезапную  уЯзвимость,
подумал, что слава - это как  раз  то,  к  чему  он  никогда  не  стремилсЯ.
Љонечно, успех манил его, но успех и слава - вещи  разные.  ‘лава  означает,
что вас знает множество неведомых вам людей, которые чего-то требуют от вас,
хотЯт знать о вас все подробности  и  относЯтсЯ  к  вам  так,  будто  вы  их
собственность.  Ђктеры,  певцы,   политики,   вероЯтно,   испытывают   некое
наслаждение, когда они могут таким образом отдать себЯ во власть другим.  Ќо
о подобном наслаждении Ѓернар не мечтал. Ќедавно,  когда  он  интервьюировал
актера, чей сын  был  замешан  в  каком-то  досадном  скандале,  он  не  без
удовольствиЯ  подметил,  как  слава  стала  ахиллесовой  пЯтой  актера,  его
слабостью,  гривой,  за  которую  Ѓернар  мог  схватить  его,  трЯсти  и  не
отпускать. Ѓернар всегда мечтал быть тем, кто задает вопросы, а не тем,  кто
должен отвечать. ‘лава же выпадает  тому,  кто  отвечает,  а  не  тому,  кто
спрашивает.  ‹ицо  отвечающего  освещено  софитами,  тогда  как  того,   кто
спрашивает, снимают со спины. Ћсвещен Ќиксон, а  никак  не  ‚удворд.  Ѓернар
мечтает не о славе освещаемого, а о силе того, кто в полутьме. Ћн мечтает  о
силе охотника, который за стрелит тигра, но никоим образом не о славе тигра,
вызывающего восхищение у тех, кто употребит его как коврик у кровати.
     Ћднако слава выпадает на долю не только знаменитых. ‚сЯк проживает свою
маленькую, короткую славу и хотЯ бы на какое-то времЯ испытывает то же,  что
ѓрета ѓарбо, Ќиксон или тигр, с которого содрали шкуру.  Ѓернаров  разинутый
рот смеЯлсЯ с парижских стен, и у него было ощущение, что  его  поставили  к
позорному столбу: все видЯт его, изучают, судЯт. ‚ тот  момент,  когда  ‹ора
сказала ему: "Ѓернар, женись на мне!" - он представил ее у позорного  столба
рЯдом с собой. € вдруг  (прежде  никогда  такого  не  случалось)  увидел  ее
старой, довольно неприЯтно экзальтированной и слегка смешной.
     ‚се это было тем нелепее, что она никогда не была ему столь нужна,  как
сейчас. €з всех возможных любовных свЯзей самой  желанной  длЯ  него  всегда
оставалась любовь женщины старше его, но при условии, что эта  любовь  будет
еще более потаенной, а женщина - еще более мудрой и более  деликатной.  …сли
бы ‹ора вместо глупого матримониального призыва  решила  воздвигнуть  из  их
любви прекрасный, роскошный замок в стороне от  общественной  жизни,  ей  не
пришлось бы опасатьсЯ потерЯть Ѓернара. Ќо на каждом  шагу  она  видела  его
большую фотографию и, свЯзав этот факт с переменой в его  поведении,  с  его
молчаливой рассеЯнностью, уверенно сделала вывод, что успех привлек  к  нему
другую женщину, о которой он непрестанно думает. € она, не желаЯ сдатьсЯ без
боЯ, перешла в наступление.
     ‚ам теперь  понЯтно,  почему  Ѓернар  пошел  на  попЯтную.  Љогда  один
наступает, другому приходитсЯ отступать, таков закон. Ћтступление, как  всем
известно, самый трудный военный маневр. Ѓернар осуществлЯл его  с  точностью
математика: если до сих пор он привык проводить у ‹оры четыре ночи в неделю,
теперь он свел их к двум; если он привык бывать с нею все  уик-энды,  теперь
он бывал с нею лишь каждое второе воскресенье и в будущем собиралсЯ  перейти
к еще большим ограничениЯм.  Ћн  ощущал  себЯ  пилотом  космической  ракеты,
возвращающейсЯ в стратосферу, когда надо срочно начать тормозить. € он  стал
тормозить, осторожно  и  решительно,  в  то  времЯ  как  его  очаровательнаЯ
подруга-мать таЯла на глазах. ‚место нее вдруг  поЯвилась  женщина,  котораЯ
вечно с ним вздорила,  терЯла  мудрость,  зрелость  и  проЯвлЯла  назойливую
активность.
     Ћднажды Њедведь сказал ему:
     - џ познакомилсЯ с твоей невестой. Ѓернар покраснел от  стыда.  Њедведь
продолжал:
     - Ћна говорила о каком-то вашем разладе. ‘импатичнаЯ  женщина.  Ѓудь  к
ней повнимательнее.
     Ѓернар был взбешен. Њедведь что знает, все расскажет, дело известное, и
Ѓернар не сомневалсЯ, что на радио уже все осведомлены, кто  его  любовница.
‚стречатьсЯ с женщиной старше себЯ до сих пор казалось ему прелестной и едва
ли не смелой извращенностью, но теперь он был  убежден,  что  в  его  выборе
коллеги не увидЯт ничего, кроме нового под тверждениЯ его ослиной дурости.
     - Џочему ты жалуешьсЯ на менЯ чужим людЯм?
     - Љаким чужим людЯм?
     - Њедведю.
     - џ думала, это твой друг.
     - „аже если он мой друг, почему ты посвЯщаешь его в наши интимные дела?
Ћна сказала с грустью:
     - џ не скрываю того, что люблю тебЯ. €ли Я не  имею  права  сказать  об
этом? Њожет, ты стыдишьсЯ менЯ?
     Ѓернар уже ничего не говорил. „а, он стыдилсЯ ее. ‘тыдилсЯ ее, хотЯ был
с нею счастлив. Ќо был с нею  счастлив  в  те  минуты,  когда  забывал,  что
стыдитсЯ ее.
   
        ЃЋђњЃЂ
   
     ‹ора, чувствуЯ, что космическаЯ ракета любви замедлЯет свой полет, была
близка к отчаЯнию.
     - ЋбъЯсни мне, что с тобой произошло?
     - ‘о мной ничего не произошло.
     - ’ы изменилсЯ.
     - Њне нужно побыть одному.
     - ‘лучилось что-нибудь?
     - Љой-какие сложности.
     - …сли у тебЯ сложности, тем более нельзЯ быть  одному.  …сли  человека
что-то беспокоит, ему нужно, чтобы кто-то был рЯдом.
     ‚ пЯтницу он уехал в  свой  загородный  дом  и  не  пригласил  ее.  Ћна
приехала к нему в субботу незванаЯ. Ћна знала, что делать этого не надо,  но
она уже давно привыкла делать то, что не  надо,  и  была  даже  горда  этим,
поскольку как раз этим-то мужчины и восхищались в  ней,  а  Ѓернар  -  более
других. €ной раз посреди концерта или  театрального  спектаклЯ,  которые  не
нравились ей, она в знак протеста поднималась и уходила так демонстративно и
шумно, что люди возмущенно оглЯдывались. Ћднажды,  когда  Ѓернар  с  дочерью
своей консьержки послал ей в магазин письмо, которое она  томительно  ждала,
она взЯла с полки меховую шапку, стоившую не менее двух тысЯч франков, и  на
радостЯх отдала ее этой шестнадцатилетней девушке. ‚ другой раз она  поехала
с ним на два выходных днЯ в снЯтую на побережье виллу и, желаЯ его за что-то
проучить, день-деньской играла с  двенадцатилетним  сынишкой  соседа-рыбака,
делаЯ вид, что напрочь забыла о существовании любовника. Ќеудивительно,  что
и тогда в ее поведении, даже чувствуЯ себЯ  уЯзвлен  ным,  он  прежде  всего
усмотрел пленительную непосредственность ("€з-за этого мальчика Я забыла обо
всем на свете!") в сочетании с чем-то обезоруживающе женским (разве не  была
она по-матерински растрогана ребенком?) и сразу же перестал сердитьсЯ, когда
весь следующий  день  она  целиком  посвЯтила  ему.  Џод  его  влюбленным  и
восторженным взглЯдом ее капризные  эскапады  давали  буйные  всходы,  можно
сказать,  расцветали,  как  розы;  в  своих  непредсказуемых   поступках   и
опрометчивых словах она усматривала свою самобытность, очарование своего "Я"
и была счастлива.
     Љогда же Ѓернар начал ускользать от нее, ее  экстравагантное  поведение
хотЯ и не изменилось, однако сразу  же  утратило  свой  радостный  и  естест
венный характер. ‚ тот день, когда она решила приехать к нему незваной,  она
знала, что не вызовет восторга, и вошла  в  его  дом  с  ощущением  тревоги,
приведшей к тому, что определеннаЯ дерзость ее  поведениЯ,  в  иные  времена
невиннаЯ  и  даже  привлекательнаЯ,  на  сей  раз  выглЯдела  агрессивной  и
судорожной. ‘ознаваЯ это, она сердилась на него, что он  лишил  ее  радости,
какую еще совсем недавно испытывала от самой себЯ, радости, оказавшейсЯ, как
выЯснилось, слишком хрупкой, не пустившей  корней  и  целиком  зависЯщей  от
него, от его  любви  и  восхищениЯ.  Ќо  тем  сильнее  что-то  побуждало  ее
продолжать вести себЯ экзальтированно, безрассудно и  провоцировать  Ѓернара
злитьсЯ на нее; она хотела вызвать взрыв, тайно и смутно надеЯсь, что  после
бури тучи рассеютсЯ и все будет, как было.
     - ‚от и Я. Ќадеюсь, ты рад мне, - смеЯсь, сказала она.
     - „а, рад. Ќо Я приехал сюда работать.
     - џ не буду тебе мешать. Њне ничего от тебЯ не  нужно.  џ  просто  хочу
быть с тобой. ђазве Я когда-нибудь мешала тебе работать?
     Ћн не отвечал.
     - Њы ведь часто ездили за  город,  и  ты  там  готовил  передачу.  •оть
когда-нибудь Я мешала тебе? Ћн не отвечал.
     - џ мешала тебе?
     —то поделаешь, пришлось ответить:
     - Ќе мешала.
     - ’огда почему Я мешаю теперь?
     - Ќе мешаешь.
     - Ќе лги! Ѓудь мужчиной и найди в себе хотЯ бы мужество сказать, что ты
страшно сердишьсЯ, что Я приехала без приглашениЯ. џ не  выношу  трусли  вых
мужиков. Џо мне, так лучше бы ты попросил менЯ тут  же  убратьсЯ.  Ќу  скажи
это!
     Ћн смутилсЯ. Џожал плечами.
     - Џочему ты трусишь? Ћн опЯть пожал плечами.
     - Ќе пожимай плечами!
     …му хотелось в третий раз пожать плечами, но он не сделал этого.
     - ЋбъЯсни мне, что с тобой произошло.
     - Ќичего со мной не произошло.
     - ’ы изменилсЯ.
     - ‹ора! “ менЯ сложности! - повысил он голос. Ћна тоже повысила голос:
     - € у менЯ сложности!
     Ћн понимал, что ведет себЯ глупо, точно ребенок, распекаемый  мамочкой,
и ненавидел ее за это. Ќе знал, что и  делать.  Ћн  умел  быть  с  женщинами
милым, забавным, возможно, даже обольстительным, но не умел злитьсЯ на  них,
этому никто не научил его, напротив, все вбивали ему в голову, что сердитьсЯ
на них никогда не следует.  Љак  вести  себЯ  мужчине  с  женщиной,  котораЯ
приезжает к нему без приглашениЯ? ѓде университет, в  котором  изучалась  бы
эта наука?
     Ћн перестал отвечать ей и удалилсЯ в соседнюю комнату. ‹ег на  диван  и
взЯл первую попавшуюсЯ под  руку  книжку.  ќто  было  карманное  издание  де
тектива. Ћн лежал на спине и держал перед собой книжку открытой: делал  вид,
что читает. ‘пустЯ примерно минуту она вошла к нему. ‘ела в кресло напротив.
ЏоглЯдела на цветную картинку на обложке книги и сказала:
     - Љак ты можешь читать такое? Ћн с удивлением посмотрел на нее.
     - џ имею в виду эту обложку. Ћн все еще не понимал ее.
     - Љак ты можешь показывать мне эту алЯповатую обложку? …сли  ты  твердо
намерен читать эту книжку в моем присутствии, то, будь любезен, доставь  мне
удовольствие и сорви обложку.
     Ѓернар, ничего не говорЯ, сорвал обложку, подал  ее  ‹оре  и  продолжал
читать.
     …й  хотелось  кричать.  Ћна  подумала,  что  сейчас  ей  в  самую  пору
поднЯтьсЯ, уйти и уже никогда больше не видеть его.  €ли  слегка  отодвинуть
книжку, которую он держит в руке, и плюнуть ему в лицо. Ќо у нее недоставало
смелости ни на одно, ни на другое. ‚место этого она бросилась к нему  (книга
выпала у него из рук на ковер) и стала исступленно его целовать, шарЯ руками
по всему его телу.
     “ Ѓернара не было ни малейшего желаниЯ заниматьсЯ любовью.  Ќо  если  у
него  хватило  мужества  отказатьсЯ  от  объЯснений  с  ‹орой,  то   от   ее
эротического призыва отказатьсЯ он не сумел. ‚прочем, в этом смысле  он  был
подобен всем мужчинам на свете. Љакой  из  них  отважитсЯ  сказать  женщине,
любовно касающейсЯ его межножьЯ: "“бери свою  руку"?  €  вот  тот,  кто  еще
минуту  назад  с  высокомерным  презрением  сорвал  обложку  и  протЯнул  ее
униженной любовнице, теперь послушно реагировал на ее прикосновениЯ, целовал
ее и при этом стЯгивал брюки.
     „а и она не очень-то стремилась к любовной близости.  ќто  отчаЯние  от
того, что она не знала, что делать, и потребность что-то сделать бросили  ее
к нему. …е страстные и нетерпеливые прикосновениЯ выказывали  в  ней  слепую
жажду действиЯ, немую жажду слова. Љогда они сплелись в  любовных  объЯтиЯх,
ей захотелось, чтобы они были безумнее, чем когда-либо прежде,  и  неуемные,
как занЯвшеесЯ пламЯ. Ќо как этого достичь в безмолвном совокуплении (ибо их
любовнаЯ свЯзь всегда бывала немой,  за  исключением  нескольких  лирических
слов, которые они,  задыхаЯсь,  произносили)?  ‚от  именно,  как?  быстротой
движений? громкостью вздохов? частым изменением позы? Ќе  знаЯ  ни  о  каком
ином способе, она и теперь пользовалась всеми тремЯ. Ђ главное,  то  и  дело
менЯла положение тела, сама, по своей воле: то становилась  на  четвереньки,
то садилась на него верхом, а потом  вновь  и  вновь  измышлЯла  все  новые,
крайне затруднительные положениЯ, к каким раньше они никогда не прибегали.
     Ѓернар воспринЯл неожиданную виртуозность ее  телодвижений  как  вызов,
какой  он  не  мог  не  принЯть.  ‚  нем  отозвалась  стараЯ  тревога  юнца,
опасающегосЯ,  что  недооценЯт  его  эротическую   зрелость.   ќта   тревога
возвращала ‹оре власть, которую она в последнее времЯ терЯла  и  на  которой
когда-то основывались  их  отношениЯ:  власть  женщины,  что  старше  своего
партнера. ‘нова у него складывалось досадное впечатление, что  ‹ора  опытнее
его, что она знает то, чего не знает он, что  она  может  сравнивать  его  с
другими  и  оценивать.  Џоэтому  он  исполнЯл  все  требуемые   движениЯ   с
чрезвычайным тщанием и по малейшему намеку на ее желание изменить  положение
тела реагировал живо и дисциплиниро ванно, как солдат на  строевых  учениЯх.
ЌеожиданнаЯ усложненность гимнастики их любви  потребовала  от  него  такого
рвениЯ, что он даже не успел осознать,  возбужден  ли  он  и  испытывает  ли
нечто, что можно было бы назвать наслаждением.
     „а и ‹ора не думала ни о наслаждении, ни о возбуждении.  Џро  себЯ  она
повторЯла: Я не отпущу тебЯ, ты не прогонишь менЯ от себЯ, Я  буду  за  тебЯ
боротьсЯ. € ее орган любви, двигавшийсЯ вверх и вниз,  уподоблЯлсЯ  военному
механизму, который она приводила в действие и которым управлЯла. Ћна внушала
себе, что это ее последнее  оружие,  единст  венное,  что  ей  осталось,  но
всемогущее. ‚ ритме своих движений она про себЯ повторЯла, словно  это  было
остинато басовой партии в  музыкальном  сочинении:  Я  буду  боротьсЯ,  буду
боротьсЯ, буду бороть сЯ, и она верила, что победит.
     „остаточно открыть любой словарь. ЃоротьсЯ  -  значит  противопоставить
свою волю воле другого с целью этого другого сломать, поставить  на  колени,
возможно, убить.  "†изнь  есть  борьба"  -  вот  фраза,  котораЯ,  вероЯтно,
звучала, будучи  впервые  произнесенной,  как  меланхолический  и  смиренный
вздох. Ќаш век оптимизма и резни  сумел  превратить  эту  страшную  фразу  в
сладкозвучную песнь. ‚ы скажете, что боротьсЯ  против  кого-либо,  возможно,
страшно,  но  боротьсЯ  за  что-либо,  во  имЯ  чего-либо  -  благородное  и
прекрасное  дело.  „а,  прекрасно  стремитьсЯ  к   счастью   (к   любви,   к
справедливости и так далее), но если вы предпочитаете обозначать это  усилие
словом "борьба", значит, за этим вашим благородным усилием скрываетсЯ  жажда
повергнуть кого-то на земь. Ѓорьба за всегда свЯзана с борьбой против,  и  в
ажиотаже борьбы о предлоге за всегда забывают.
     ‹орин орган любви мощно двигалсЯ  вверх  и  вниз.  ‹ора  боролась.  Ћна
любила и боролась. Ѓоролась за Ѓернара. Ќо против кого?  Џротив  того,  кого
прижимала к себе и потом  отталкивала,  чтобы  принудить  его  занЯть  новое
положение тела. ќта изнурительнаЯ гимнастика на диване и на ковре,  где  оба
обливались потом, где обоим не хватало дыханиЯ, похожа  была  на  пантомиму,
изображающую беспощадную борьбу в которой она нападает,  а  он  оборонЯетсЯ,
она отдает приказы, а он подчинЯетсЯ.
     ЏђЋ”…‘‘Ћђ Ђ‚…ЌЂђ€“‘
     Џрофессор Ђвенариус спустилсЯ вниз по авеню  дю  Њэн,  обогнул  станцию
"Њонпарнас" и, поскольку никуда не торопилсЯ, решил  пройтись  по  торговому
дому "‹афайет". ‚ дамском отделе на него отовсюду взирали восковые  манекены
в платьЯх по последней моде. Ђвенариус любил их общество. Џрежде  всего  его
привлекали недвижные, застывшие в безрассудном движении фигуры  женщин,  чьи
открытые от удивлениЯ уста выражали не смех (губы не растЯгивались вширь), а
испуг. Џрофессор Ђвенариус воображал себе, что все эти  окаменевшие  женщины
успели увидеть его роскошно торчавший член, который был не только  огромным,
но и отличалсЯ от обыкновенных членов тем, что был увенчан маленькой рогатой
головой дьЯвола. Љроме тех, что Явно выражали восторженный ужас, тут  стоЯли
еще и манекены, чьи уста были не открыты, а лишь  надуты;  они  походили  на
толстый красный кружок с маленьким отверстием посредине, из которого в любую
минуту как бы должен был высунутьсЯ Язык и пригласить профессора  Ђвенариуса
на сладострастный поцелуй. € была еще третьЯ группа манекенов, чьи  губы  на
восковом лице изображали мечтательную улыбку. Џо их  прикрытым  глазам  Ясно
было, что они испытывают тихую и долгую усладу совокуплениЯ.
     ЏотрЯсающаЯ сексуальность, которую манекены распространЯли  в  воздухе,
словно волны радиации, ни у кого не находила  отклика;  среди  выставленного
товара бродили усталые,  серые,  скучающие,  раздра  жительные  и  абсолютно
асексуальные люди; один профессор Ђвенариус прохаживалсЯ  здесь  счастливый,
ощущаЯ себЯ правителем гигантских оргий.
     Ћднако  все  прекрасное  имеет  конец:  профессор  Ђвенариус  вышел  из
торгового дома и, стремЯсь избежать  потока  машин,  проносившегосЯ  поверху
вдоль бульвара, спустилсЯ по лестнице в  подземелье  метро.  ќтим  путем  он
ходил часто и ничему из того, что видел, не удивлЯлсЯ. ‚ подземном  переходе
был обычный состав. ‘лонЯлись здесь два клошара, один держал в руке  бутылку
красного вина и времЯ от времени лениво обращалсЯ к кому-нибудь из прохожих,
с обезоруживающей улыбкой выпрашиваЯ у него взнос на выпивку. “ стены  сидел
молодой мужчина, подперев лицо  ладонЯми;  перед  ним  на  полу  мелом  было
написано, что он вернулсЯ на днЯх из тюрьмы, не находит работы и голодает. €
наконец, “ другой стены (против молодого человека, вернувшегосЯ  из  тюрьмы)
притулилсЯ усталый музыкант; “ одной  ноги  лежала  шлЯпа,  на  дне  которой
блестело несколько монет, у другой стоЯла труба.
     ‚се это было в порЯдке вещей, лишь одно привлекло  внимание  профессора
Ђвенариуса своей необычностью. Љак раз между молодым  мужчиной,  вернувшимсЯ
из тюрьмы, и двумЯ пьЯными клошарами  стоЯла,  но  не  у  стены,  а  посреди
перехода, довольно красиваЯ дама, лет под сорок, держала красную копилку и с
сиЯющей  улыбкой  обольстительной  женственности  протЯгивала  ее  навстречу
прохожим; на копилке была надпись: помогите  прокаженным.  ќлегантно  одетаЯ
дама контрастировала с окружением,  и  ее  воодушевление  освещало  полумрак
прохода, словно фонарь.  ‘воим  присутствием  она  Явно  портила  настроение
клошарам,  привыкшим  проводить  здесь  свое   рабочее   времЯ,   а   труба,
поставленнаЯ у ноги музыканта, была несомненным выражением капитулЯции перед
вероломной конкуренцией.
     ‚стретившись с чьим-либо взглЯдом, дама бесшумно, так,  чтобы  прохожий
скорее прочел по ее губам, чем услышал,  произносила  слова:  "Џрокаженные!"
Џрофессору Ђвенариусу тоже захотелось прочитать эти слова по  ее  губам,  но
женщина, увидев его, проговорила лишь "прока", а  "женные"  уже  проглотила,
ибо узнала его. Ђвенариус также узнал ee, но никак  не  мог  взЯть  в  толк,
откуда она взЯлась здесь. Ћн взбежал вверх по ступенЯм и очутилсЯ по  другую
сторону бульвара.
     ’ам он понЯл, что совершенно  напрасно  стремилсЯ  пройти  под  потоком
машин, поскольку движение было приостановлено: от Љуполь в сторону рю де ђэн
по  всей  проезжей  части  дороги  тЯнулись  толпы  людей.  ‚се   они   были
смуглолицые,  и  профессор  Ђвенариус  решил,   что   это   молодые   арабы,
протестующие против расизма. Ћн равнодушно прошел  еще  несколько  метров  и
открыл  дверь  кафе;  хозЯин  крикнул  ему:  "ѓосподин  Љундера  просит  его
извинить, что придет попозже. Ћн оставил здесь длЯ вас книгу, чтоб вам  пока
не было скучно", - и подал ему мой роман "†изнь в другом  месте"  в  дешевом
издании, называемом "”олио".
     Ђвенариус сунул книгу в карман, не уделив  ей  ни  малейшего  вниманиЯ,
поскольку в эту минуту к нему снова вернулась  мысль  о  женщине  с  красной
копилкой, и он вновь возжелал увидеть ее.
     - ‘коро вернусь, - сказал он и вышел.
     Џо плакатам  над  головами  демонстрантов  он  наконец  понЯл,  что  по
бульвару движутсЯ  не  арабы,  а  турки  и  что  они  протестуют  не  против
французского  расизма,  а  против  болгаризации  турецкого   меньшинства   в
Ѓолгарии.  Њанифестанты  поднимали  кулаки,   но   несколько   устало,   ибо
безграничное равнодушие парижан, проходивших мимо, повергало их в  отчаЯние.
Ќо тут вдруг они увидали мощный, грозный живот  мужчины,  который  шагал  по
краю тротуара в том же направлении, что и они, поднимал кулак и  кричал:  "Ђ
bas les Russes! A bas les Bulgares!" „олой русских! „олой болгар! ќто  влило
в них новую энергию, и многоголосица лозунгов снова взвилась над бульваром.
     “ входа в метро возле лестницы, по которой Ђвенариус только что взбежал
вверх, он увидел двух  уродливых  теток,  раздававших  листовки;  в  желании
узнать больше о борьбе турок он спросил одну из них: "‚ы турчанки?" -  "Ќет,
что вы, Ѓоже упаси! - вскинулась она, словно он обвинил ее в чем-то ужасном.
- Њы не имеем никакого отношениЯ к этой манифестации!  Њы  здесь  протестуем
против расизма!" Џрофессор Ђвенариус,  взЯв  у  обеих  женщин  по  листовке,
невзначай встретилсЯ  с  улыбкой  юноши,  небрежно  опиравшегосЯ  на  перила
лестницы. ‘ весе лым подначиванием он тоже протЯнул ему листовку.
     - ќто против чего? - спросил Ђвенариус.
     - ‡а свободу канаков в Ќовой Љаледонии.
     €так, профессор Ђвенариус спускалсЯ с  тремЯ  листовками  в  подземелье
метро и уже издали ощутил, что атмосфера в  катакомбах  изменилась;  исчезла
нуднаЯ усталость, что-то происходило: к нему  долетал  веселый  звук  трубы,
аплодисменты, смех. € тут он увидел всю картину: там все  еще  была  молодаЯ
дама, но окруженнаЯ теперь двумЯ клошарами,  один  держал  ее  за  свободную
руку, другой нежно поддерживал ее под локоть, которым она прижимала копилку.
’от, кто держал ее за руку, делал танцевальные шаги: три назад, три  вперед.
’от, кто поддерживал ее под локоть, протЯгивал к прохожим шлЯпу музыканта  и
кричал: "Pour les lepreux!" „лЯ прокаженных! "Pour l'Afrique!" „лЯ Ђфрики! -
а возле него стоЯл трубач и трубил, трубил, ах, трубил так,  как  никогда  в
жизни не трубил, и вокруг собирались повеселевшие люди,  улыбались,  бросали
клошару в шлЯпу монеты и купюры, и он благодарил: "Merci! Ah, que la  France
est genereuse!" Ѓез ”ранции прокаженные подохли бы как животные! "Ah, que la
France est genereuse!"
     „ама не знала, что делать; временами она пыталась вывернутьсЯ, а  затем
вновь, слыша аплодисменты зрителей, делала мелкие шажки  взад  и  вперед.  ‚
какой-то  момент  клошар  попыталсЯ  повернуть  ее  к  себе  и  потанцевать,
прижавшись к ней всем телом. €з его рта пахнуло  на  нее  алкоголем,  и  она
начала сконфуженно, с тревогой и страхом в лице отбиватьсЯ.
     Њолодой человек, выпущенный из тюрьмы, вдруг встал  и  замахал  руками,
словно о чем-то предупреждал обоих  клошаров.  „а,  сюда  приближались  двое
полицейских. ‡аметив их, профессор Ђвенариус сам пустилсЯ в плЯс. Ћн  двигал
из стороны  в  сторону  своим  огромным  животом,  делал  круговые  движениЯ
согнутыми в локтЯх руками, улыбалсЯ на все четыре  стороны  и  распространЯл
вокруг себЯ невыразимую атмосферу мира и  беззаботности.  Љогда  полицейские
проходили мимо, он заулыбалсЯ даме с копилкой, будто был  ее  сообщником,  и
захлопал в ритме трубы и своих  ног.  Џолицейские,  равнодушно  оглЯдевшись,
продолжали обход.
     Ћбрадованный успехом, Ђвенариус придал своим движениЯм больше  живости:
с неожиданной легкостью  он  кружилсЯ  на  месте,  убегал  вперед  и  назад,
выбрасывал ноги вверх и делал руками жесты в подражание танцовщице  канкана,
высоко задирающей юбку. ќто вдохновило клошара, державшего даму под руку; он
наклонилсЯ и пальцами взЯл подол ее юбки. Ћна хотела было защититьсЯ, но  не
могла отвести глаз от толстЯка, который одобрительно улыбалсЯ ей; когда  она
попыталась воздать ему за улыбку, клошар задрал ей  юбку  до  самого  поЯса:
объЯвились голые ноги и  зеленые  трусики  (отлично  подобранные  к  розовой
юбке). Ћна вновь попыталась защититьсЯ, но оказалась бессильна: в одной руке
у нее была копилка (никто не бросил в нее ни  сантима,  но  она  держала  ее
крепко, словно в ней была заключена всЯ ее честь, смысл ее жизни,  возможно,
сама ее душа), а другаЯ рука была неподвижно зажата в тисках  клошара.  …сли
бы ее привЯзали за обе руки и изнасиловали, положение ее было бы  ничуть  не
хуже. Љлошар, высоко задрав подол ее юбки,  кричал:  "„лЯ  прокаженных!  „лЯ
Ђфрики!" - а у нее по щекам текли слезы унижениЯ. Ќо,  не  желаЯ  показывать
свое  унижение  (признанное  унижение  -  унижение  двойное),  она  силилась
улыбатьсЯ, словно бы все происходило с ее согласиЯ и во имЯ Ђфрики,  и  даже
сама, добровольно, поднЯла кверху свою красивую, хоть и коротковатую ногу.
     ‡атем в нос ей ударило зловонное дыхание клошара, зловоние  его  рта  и
одежды, которую он не снимал уже несколько лет крЯду и  котораЯ  приросла  к
его коже (случись с ним какое несчастье,  целый  штаб  хирургов  сперва  бы,
верно,  битый  час  соскребал  ее  с  тела,  прежде  чем  положить  его   на
операционный стол); тут уж она не выдержала: мгновенно вырвалась от него  и,
прижимаЯ красную копилку к груди, бросилась  к  профессору  Ђвенариусу.  ’от
развел руки и заключил ее в  объЯтиЯ.  Џрижавшись  к  нему,  она  дрожала  и
всхлипывала. Ћн быстро успокоил ее, взЯл за руку и повел из метро.
   
        ’…‹Ћ
   
     - ’ы похудела, ‹ора, - заметила Ђньес озабоченно, когда они  с  сестрой
обедали в ресторане.
     - Ќет аппетита. Ћт всего рвет, -  сказала  ‹ора  и  отпила  минеральной
воды, которую заказала к еде вместо привычного вина. - “жасно щиплет.
     - —то, минералка?
     - ђазбавить бы ее водой.
     - ‹ора... - Ђньес хотела было попенЯть сестре, но вместо этого сказала:
- ЌельзЯ так мучитьсЯ.
     - ‚се потерЯно, Ђньес.
     - —то, собственно, изменилось между вами?
     - ‚се. Џричем мы отдаемсЯ друг  другу,  как  никогда  прежде.  Љак  два
сумасшедших.
     - ’ак что  же  изменилось,  коли  вы  отдаетесь  друг  другу,  как  два
сумасшедших?
     - ќто единственные минуты, когда Я уверена, что  он  со  мной.  Ќо  как
только близость кончаетсЯ, он уже снова мыслЯми где-то  в  другом  месте.  €
даже если бы мы занимались любовью в сто раз больше,  это  конец.  Џоскольку
любовнаЯ свЯзь вовсе не главное. Ќе о ней речь. ђечь о том, чтобы  он  думал
обо мне. “ менЯ было много мужчин, но сегоднЯ ни один из них ничего обо  мне
не знает, как и Я не знаю о них, и Я задаюсь вопросом: зачем  Я  вообще  все
эти годы жила, если ни в  ком  не  оставила  по  себе  никакого  следа?  —то
осталось после моей жизни? Ќичего, Ђньес, ничего! Ќо последние  два  года  Я
поистине была счастлива, ибо знала, что Ѓернар думает обо мне, что Я занимаю
его мысли, что Я живу в нем. ’олько это и есть  длЯ  менЯ  настоЯщаЯ  жизнь:
жить в мыслЯх другого. Ђ иначе Я заживо мертва.
     - Ђ когда ты бываешь дома одна и слушаешь пластинки, ну, хотЯ бы своего
Њалера, разве тебе этого недостаточно  длЯ  какого-то  маленького,  простого
счастьЯ, ради которого стоит жить?
     - Ђньес, ты же знаешь, что говоришь глупости. Њалер длЯ менЯ ничего  не
значит, ровно ничего, когда Я одна. Њалер  доставлЯет  мне  радость,  только
когда Я с Ѓернаром или когда знаю, что он думает обо мне. Љогда Я без  него,
у менЯ нет сил даже постелить себе.  Ќе  хочетсЯ  ни  умыватьсЯ,  ни  менЯть
белье.
     - ‹ора! ‚ конце концов Ѓернар не единственный мужчина на свете!
     - …динственный! - сказала ‹ора. - Џочему  ты  хочешь,  чтобы  Я  лгала!
Ѓернар моЯ последнЯЯ возможность. Њне не  двадцать,  даже  не  тридцать.  ‡а
Ѓернаром - одна пустынЯ. - Ћна выпила минералки и снова  сказала:  -  “жасно
едкаЯ. - Џотом крикнула официанту, чтобы принес чистой воды.
     - —ерез месЯц он уезжает на две недели на Њартинику, - продолжала  она.
- џ уже два раза была с ним там. Ќа сей раз  он  мне  заранее  сообщил,  что
поедет туда без менЯ. Љогда он мне это сказал, Я два днЯ не могла есть. Ќо Я
знаю, что сделаю.
     Ћфициант принес графин, из которого ‹ора перед  его  изумленным  взором
стала подливать воду в бокал с минералкой, а потом вновь повторила:
     - „а, Я знаю, что сделаю.
     Ћна замолчала, словно тем самым побуждаЯ сестру задать  вопрос.  Ђньес,
понЯв это, умышленно не спрашивала. Ќо когда  молчание  слишком  затЯнулось,
она сдалась:
     - —то ты собираешьсЯ сделать?
     ‹ора ответила, что в последние недели она  была  у  пЯтерых  врачей  и,
жалуЯсь на бессонницу, каждого попросила выписат