Ђльбер Љамю. Џадение

Ћцените этот текст:
Ђльбер Љамю. Џадение

---------------------------------------------------------------
Џеревод Ќ. Ќемчиновой
Ђ.Љамю. €збранное. Њ., ђадуга, 1988, сс.277-334
OCR: Џроект "Ћбщий ’екст" http://textshare.da.ru
---------------------------------------------------------------

Ќадеюсь, вы не сочтете навЯзчивостью, если Я предложу помочь вам?
Ѓоюсь, иначе вы не столкуетесь с почтенным гориллой, ведающим судьбами сего
заведениЯ. ‚едь он говорит только по-голландски. € если вы не разрешите мне
выступить в защиту ваших интересов, он не догадаетсЯ, что вам угодно выпить
джину. Ќу вот, кажетсЯ, он понЯл менЯ: эти кивки головой должны означать,
что мои аргументы убедили его. ‚идите, повернулсЯ и пошел за бутылкой, даже
поспешает с разумной степенностью. ‚ам повезло: он не зарычал. …сли он
отвергает заказ, то ему достаточно зарычать -- никто не посмеет настаивать.
‘читатьсЯ только со своим настроением -- это привилегиЯ крупных зверей.
ђазрешите откланЯтьсЯ, очень рад был оказать вам услугу. Ѓлагодарю вас,
благодарю. ‘ удовольствием бы принЯл приглашение, но не хочу надоедать. ‚ы
чересчур добры. ’ак Я поставлю свой стаканчик рЯдом с вашим?
‚ы правы, его безмолвие ошеломлЯет. Ћно подобно молчанию, царЯщему в
девственных лесах, -- молчанию грозному, как пушка, зарЯженнаЯ до самого
жерла. Џорой Я удивлЯюсь, что наш молчаливый друг так упорно пренебрегает
Языками цивилизованных стран. ‚едь его ремесло состоит в том, чтобы
принимать морЯков всех национальностей в этом амстердамском баре, который
он, неизвестно почему, назвал "Њехико-‘ити". Џри таких обЯзанностЯх его
невежество весьма неудобно, как вы полагаете? ‚ообразите себе, что
первобытный человек попал в ‚авилонскую башню и вынужден жить там. ‚едь он
страдал бы: кругом все чужие. Ќо этот кабатчик нисколько не чувствует себЯ
изгнанником, идет своей дорожкой, его ничем не проймешь. Ћдной из немногих
фраз, котораЯ сорвалась при мне с его уст, он провозгласил следующее
положение: "•очешь -- соглашайсЯ, а не то к черту убирайсЯ". ‘ кем следовало
соглашатьсЯ, кому к черту убиратьсЯ? Ќесомненно, наш друг имел в виду самого
себЯ.
Џризнаюсь, менЯ привлекают столь цельные натуры. Љогда по обЯзанностЯм
своей профессии или по призванию много размышлЯешь о сущности человеческой,
случаетсЯ испытывать тоску по приматам. “ них по крайней мере нет задних
мыслей.
“ нашего хозЯина, по правде сказать, есть кое-какие задние мысли, но
очень смутные.
Џоскольку он не понимает того, что говоритсЯ вокруг, у него в характере
развилась недоверчивость. Џоэтому он и держитсЯ с угрюмой важностью, словно
возымел наконец подозрение, что не все идет гладко в человеческом обществе.
Џри такой его настроенности довольно трудно заводить с ним разговоры, не
касающиесЯ его ремесла. Ђ вот посмотрите на заднюю стену -- видите, прЯмо
над головой хозЯина на обоЯх менее выцветший прЯмоугольник, как будто там
прежде висела картина. € действительно, там была картина, и притом
замечательнаЯ, настоЯщий шедевр. ’ак вот Я присутствовал при том, как наш
кабатчик приобрел ее и на моих же глазах продал. ‚ обоих случаЯх он проЯвил
одинаковую недоверчивость: несколько недель обдумывал сделку. ‚ этом
отношении жизнь в человеческом обществе, надо признать, несколько испортила
первоначальную простоту его натуры.
‡аметьте, что Я не осуждаю этого человека. џ готов уважать вполне
обоснованную его недоверчивость и охотно разделЯл бы ее, если б этому не
мешала моЯ природнаЯ общительность. “вы! џ болтун и очень легко схожусь с
людьми. •оть Я умею соблюдать должное расстоЯние, длЯ менЯ хороши все поводы
к знакомству. Љогда Я жил во ”ранции, то, стоило мне встретить умного
человека, Я тотчас же начинал искать его общества. џ вижу, вас удивило это
старомодное выражение. Џризнаюсь, у менЯ слабость к таким оборотам речи и
вообще ко всему возвышенному. ‘лабость! ‘ам себЯ корю за нее, поверьте! џ же
прекрасно знаю, что склонность человека к тонкому белью вовсе не говорит о
его привычке мыть ноги. Џраво, изЯщный стиль подобен шелковому полотну,
зачастую прикрывающему экзему. ‚ утешение себе говорю, что и косноЯзычные не
чище нашего брата, краснобаев. Ћ, конечно, Я не откажусь от второго
стаканчика.
‚ы долго предполагаете пробыть в Ђмстердаме? Љрасивый город, не правда
ли? ‚олшебный! ‚от прилагательное, которого Я не слышал уже много лет -- с
тех пор как рассталсЯ с Џарижем. Ќо у сердца крепкаЯ памЯть, и Я не позабыл
нашу прекрасную столицу, не позабыл набережных ‘ены. Џариж -- сущаЯ
фантасмагориЯ, великолепные декорации, в которых движутсЯ четыре миллиона
марионеток. „аже около пЯти миллионов, по последней переписи. € ведь они
плодЯтсЯ и множатсЯ. —то ж тут удивительного? Њне всегда казалось, что у
наших сограждан две Ярые страсти: мыслить и блудить. Ќапропалую, как
говоритсЯ. Ќе будем, однако, осуждать их за это -- не одни они распутничают,
всЯ …вропа блудит. €ной раз Я думаю, а что скажет о нас будущий историк? „лЯ
характеристики современного человека ему будет достаточно одной фразы: "Ћн
блудил и читал газеты". ќтим кратким определением тема, смею сказать, будет
исчерпана.
ѓолландцы? Ћ нет, они куда менее современны! Ќо они еще успеют, они
наверстают. Џосмотрите-ка на них! —ем они занимаютсЯ? ‚се эти господа живут
на заработки своих дам. ‚прочем, все они, и мужчины и женщины, весьма
буржуазны и приходЯт сюда обычно из почтениЯ к легендам, сложившимсЯ о них,
или по глупости. Ћт избытка или от недостатка воображениЯ. ‚ремЯ от времени
сутенеры тут устраивают поножовщину или перестрелку, но не думайте, что они
кровожадны. ђоль этого требует, вот и все; они умирают от страха, выпускаЯ
последние пули. € все же Я считаю их людьми более нравственными, чем те, кто
убивает, так сказать, по-семейному, берет измором. ‡амечали вы, что
современное общество прекрасно организовано длЯ такого рода уничтожениЯ? ‚ы,
разумеетсЯ, слышали о тех крошечных рыбках, которые водЯтсЯ в реках
Ѓразилии: они тысЯчами нападают на неосторожного пловца, в несколько секунд
быстрыми жадными глотками пожирают его, остаетсЯ лишь безукоризненно
обглоданный, чистенький скелет. "†елаете вы иметь личную жизнь? Љак все
люди?" ‚ы, разумеетсЯ, говорите: "„а". Љак же это сказать: "Ќет"? ‘огласны?
‘ейчас вас и обглодают: вот вам профессиЯ, семьЯ, организованный досуг. €
острые зубки вонзаютсЯ в ваше тело до самых костей. Ќо Я несправедлив. Ќе о
хищниках надо говорить. ‚ конце концов у нас самих так устроено: кто кого
обглодает.
Ќу вот, принесли нам наконец джин. ‡а ваше здоровье! ‘мотрите-ка,
горилла разомкнул уста и назвал менЯ доктором. ‚ этой стране все доктора или
профессора. ‡десь любЯт почитать людей -- по доброте или из скромности. “
голландцев по крайней мере злопыхательство не стало национальной чертой. Ђ
Я, кстати сказать, вовсе не доктор. …сли угодно знать, Я до того, как
приехал сюда, был адвокатом. ’еперь Я судьЯ на покаЯнии.
Џозвольте представитьсЯ: †ан-Ѓатист Љламанс, к вашим услугам. Ћчень рад
знакомству. ‚ы, вероЯтно, посвЯтили себЯ коммерции? Ѓолее или менее?
Џревосходный ответ! € совершенно правильный. “ нас всегда и все "более или
менее". Ќу вот, разрешите мне разыграть роль сыщика. ‚ы приблизительно моего
возраста, у вас взглЯд искушенного сорокалетнего человека, видавшего виды,
вы более или менее элегантно одеты, как одеваютсЯ во ”ранции, и у вас
гладкие руки. €так, вы более или менее буржуа! Ќо буржуа утонченный.
‡аметить старомодный оборот речи -- это, несомненно, показывает, что вы
человек образованный, ибо вы не только замечаете вычурность, но она и
раздражает вас. Ќаконец, Я, по-видимому, занимаю вас, а это, скажу без
хвастовства, говорит о широте вашего кругозора. €так, вы более или менее...
Ќо это неважно. Џрофессии менЯ интересуют меньше, чем секты. ђазрешите
задать вам два вопроса, но ответьте на них в том случае, если не сочтете их
нескромными. Ѓыли вы богаты? Ѓолее или менее? Џрекрасно. „елились вы
богатством с неимущими? Ќет? ‡начит, вы из тех, кого Я называю саддукеЯми.
‚ы не следовали заветам ‘вЯщенного писаниЯ, но, полагаю, от этого не очень
много выиграли. ‚ыиграли? ’ак вы, стало быть, знаете ‘вЯщенное писание?
Џраво, вы менЯ интересуете.
—то касаетсЯ менЯ... Ќу что ж, судите сами.
ђостом, шириной плеч и лицом, о котором мне часто говорили, будто оно
свирепое, Я больше похожу на игрока в регби, не правда ли? Ќо если судить по
разговору, придетсЯ признать во мне некоторую изысканность. Џальто на мне
жиденькое (должно быть, верблюд, с которого настригли шерсть длЯ сукна,
страдал паршой и совсем облысел), зато у менЯ холеные ногти. џ, как и вы,
человек многоопытный, но все же доверЯюсь вам без всЯких предосторожностей,
всецело полагаЯсь на ваше лицо. ‘ловом, несмотрЯ на хорошие манеры и
культурную речь, Я завсегдатай матросских баров в здешнем порту. Ѓольше не
допытывайтесь. “ менЯ двойнаЯ профессиЯ, вот и все, так же как и моЯ натура.
џ ведь уже сказал вам, что Я судьЯ на покаЯнии. ‚ моей истории только одно
ЯвлЯетсЯ простым: у менЯ ничего нет. „а, Я был богат и не делилсЯ с
ближними. —то это доказывает? ’о, что Я тоже был саддукеем... Ћго! ‘лышите,
как воют сирены в порту? Ѓудет нынче туманище на ‡ейдерзе!
‚ы уже уходите? ќто Я, наверно, задержал вас. €звините, пожалуйста. Ќет
уж, разрешите, платить буду Я. ‚ы мой гость в этом "Њехико-‘ити", и Я очень
рад, что могу вас принЯть. Љонечно, завтра Я буду опЯть тут, так же как
всегда по вечерам, и с благодарностью приму ваше приглашение. Љак вам найти
отсюда дорогу?.. Ќу что ж, если вы не считаете это неудобным, проще всего
будет, если Я провожу вас до порта. Ђ оттуда, обогнув …врейский квартал, вы
без труда попадете на прекрасные проспекты, по которым бегут сейчас вагоны
трамваев, нагруженные цветами и громыхающими оркестрами. ‚аша гостиница на
одном из этих проспектов, именуемом „амрак. Џожалуйста, проходите первым,
прошу вас. џ-то живу в …врейском квартале, как он называлсЯ до тех пор, пока
господа гитлеровцы не расчистили его. ‚от уж постарались! ‘емьдесЯт пЯть
тысЯч евреев отправили в концлагерЯ или сразу же убили. Џодмели под метелку.
Љак не восхищатьсЯ таким усердием и терпеливой методичностью? …сли у
человека нет характера, он должен выработать в себе хотЯ бы методичность.
‡десь она, бесспорно, сделала чудеса, и Я живу в тех местах, где совершены
величайшие в истории преступлениЯ. Ѓыть может, это как раз и помогает мне
понЯть гориллу и его недоверчивость. џ могу таким образом боротьсЯ со своей
природной склонностью, неодолимо влекущей менЯ к людЯм. ’еперь, когда Я вижу
новое лицо, кто-то во мне бьет тревогу: "Џотише! ‹егче на поворотах!
Ћпасно!" „аже когда у менЯ возникает очень сильнаЯ симпатиЯ к человеку, Я
держусь настороже.
Ђ знаете вы, что на моей родине, в маленькой деревеньке, во времЯ
карательной экспедиции немецкий офицер очень вежливо предложил старухе
матери самой выбрать, которого из двух ее сыновей расстрелЯть в качестве
заложника. ‚ыбрать! ЏредставлЯете себе? ‚от этого? Ќет, вон того. €
смотреть, как его уводЯт. Ќе будем углублЯть вопрос, но поверьте, сударь,
все неожиданности возможны. џ знал человека, который сердцем отвергал
недоверие. Ћн был пацифист, сторонник полной, .неограниченной свободы, любил
несокрушимой любовью все человечество и все зверье на земле. €збраннаЯ душа!
„а это уж несомненно!.. € знаете, во времЯ последних религиозных войн в
…вропе он удалилсЯ в деревню. Ќа пороге своего дома он написал: "Ћткуда бы
вы ни Явились, входите. „обро пожаловать!" € кто же, по-вашему, отозвалсЯ на
это радушное приглашение? ”ашисты. Ћни вошли к миротворцу как к себе домой и
выпустили ему кишки.
Ђх, извините, мадам! ‚прочем, она ничего не понЯла. Љак много кругом
народу, хотЯ час поздний, дождь льет не переставаЯ уже несколько дней! Љ
счастью, существует джин, единственный проблеск света в этом мраке. ‚ы
чувствуете, как он зажигает в вас огонь, золотистый, с медным отливом? ‹юблю
вечерами ходить по городу и чувствовать, как менЯ согревает джин. џ хожу
целые ночи, мечтаю или без конца разговариваю сам с собой. ‚от так же, как
нынче. вечером. „а-да. Ѓоюсь, что Я немножко ошеломил вас. Ќет? Ѓлагодарю
вас, вы очень любезны. Ќо знаете, душа переполнена, и лишь только Я открываю
рот -- текут, текут слова. Љ тому же сама страна вдохновлЯет менЯ. џ люблю
этот народ, толпы людей кишат здесь на тротуарах, стиснутые на малом
пространстве между домами и водой, окруженные туманами, холодной землей и
морем, над которым поднимаетсЯ пар, как над стиральным баком. ‹юблю этот
народ, у голландцев двойственнаЯ натура: они здесь и вместе с тем где-то
далеко.
Ќу да! ‚от послушайте их тЯжелые шаги по лоснЯщейсЯ мостовой,
посмотрите, как грузно они лавируют между своими лавками, где полно
золотистых селедок и драгоценностей цвета палых листьев. ‚ы, конечно,
думаете, что они тут нынче вечером? ‚ы ошибаетесь, как и все, принимаЯ этих
славных людей за племЯ синдиков и купцов, полагаЯ, что они подсчитывают свои
барыши и свои шансы на вечную жизнь, а лирическаЯ сторона их натуры
проЯвлЯетсЯ лишь изредка, когда, накрывшись широкополыми шлЯпами, они берут
урок анатомии. Ћ, как вы ошибаетесь! Џравда, они проходЯт около нас, и все
же взглЯните -- где их головы? ‚ красном или зеленом светЯщемсЯ тумане,
который разливают неоновые вывески, рекламирующие джин и мЯтный ликер.
ѓолландиЯ -- это сон, сударь, золотой и дымный сон, более дымный днем, более
золотой ночью, но и ночью и днем этот сон населен ‹оэнгринами, такими вот,
как эти молодые люди, что задумчиво едут на своих черных велосипедах с
высокими рулЯми, похожих на траурных лебедей, которые непрестанно скользЯт
по всей стране вокруг морей, вдоль каналов. Ђ люди мечтают в неоновой дымке
медного отлива, они кружат на одном месте, они молЯтсЯ в золотистом фимиаме
тумана -- их уже нет с нами. Ћни унеслись в мечтах за тысЯчи километров -- к
џве, к далекому острову. Ћни молЯтсЯ гримасничающим богам €ндонезии,
которыми украшены все их витрины и которые витают в эту минуту над нами, а
потом ухватЯтсЯ, как тропические обезьЯны, за вывески и за крыши,
расположенные лесенками, и сразу напомнЯт этим тоскующим колонистам, что
ѓолландиЯ -- это не только торговаЯ …вропа, но и море, море, ведущее к
‘ипанго и к тем островам, где люди умирают безумными и счастливыми.
„а что ж это Я разошелсЯ и произношу защитительную речь. €звините!
Џривычка, сударь, призвание! „а и хочетсЯ мне, чтобы вы лучше понЯли этот
город и сущность вещей! ‚едь мы у самой их сущности. ‚ы заметили, что
концентрические каналы Ђмстердама походЯт на круги ада? Ѓуржуазного ада,
разумеетсЯ, населенного дурными снами. Љогда приедешь сюда из других мест,
то, по мере того как проходишь по этим кругам, жизнь, а значит, и ее
преступлениЯ становЯтсЯ более осЯзаемыми, более мрачными. Њы здесь в
последнем кругу. ‚ кругу тех... Ђх, вы это знаете? ‚от черт, все труднее
становитсЯ определить, кто вы такой! Ќо, значит, вы понимаете, почему Я
говорю: средоточие мира находитсЯ именно здесь, хотЯ ѓолландиЯ и расположена
на краю материка. —еловек с тонкой организацией понимает эту странность. ‚о
всЯком случае, длЯ глотателей газет и блудников -- это последнЯЯ граница
континента. Ћни съезжаютсЯ со всех концов …вропы и останавливаютсЯ вокруг
внутреннего морЯ, на бесцветном песчаном берегу. Ћни слушают сирены и тщетно
ищут в тумане силуэт кораблЯ, а потом переходЯт по мостам через каналы и под
дождем возвращаютсЯ к себе. ‡акоченев, они заходЯт в "Њехико-‘ити" и на всех
Языках требуют джина. џ жду их там.
€так, до завтра, дорогой мой соотечественник. Ќет-нет, вы теперь легко
найдете дорогу. џ расстанусь с вами у моста -- Я, знаете ли, никогда не хожу
ночью по мосту. „ал такой зарок. Ќу, предположите, что кто-нибудь на ваших
глазах броситсЯ в воду.
Ћдно из двух: или вы кинетесь спасать несчастного, а в холодное времЯ
года это грозит вам гибелью, или предоставите утопающего самому себе, и от
его негромких всплесков, попыток выплыть вас будет мучить порой страннаЯ
ломота. Ќу, покойной ночи. Љак, вы не знаете, кто эти дамы в витринах? ‘ама
мечта, сударь, мечта! Џутешествие в €ндию по сходной цене. ќти красавицы
насквозь пропахли экзотическими прЯностЯми. ‚ы входите, они задергивают
занавески, и плавание начинаетсЯ. Ѓоги нисходЯт на обнаженные тела, по
океану дрейфуют острова, безумные, увенчанные взлохмаченными на ветру
космами высоких пальм. Џопробуйте.
—то такое судьЯ на покаЯнии? Ћ, Я вижу, вы заинтригованы. џ сказал это
без всЯкой хитрости, поверьте, и могу объЯснить. ‚ известном смысле это даже
входит в мои обЯзанности. Ќо сначала мне нужно сообщить вам некоторые факты,
они помогут вам лучше понЯть менЯ.
Ќесколько лет назад Я был адвокатом в Џариже, и, честное слово,
довольно известным адвокатом. ђазумеетсЯ, Я вам не сказал своего настоЯщего
имени. џ специализировалсЯ на "благородных делах", на защите вдов и сирот,
как говоритсЯ. Ќе знаю, почему защищать их считаетсЯ благородным -- ведь
есть весьма зловредные вдовы и свирепые сироты. Ќо достаточно было, чтобы от
обвинЯемого хоть чуточку повеЯло запахом жертвы, как широкие рукава моей
мантии начинали взлетать. „а еще как! ЌастоЯщаЯ бурЯ. „уша нараспашку.
Џраво, можно было подумать, что сама богинЯ правосудиЯ еженощно сходила на
мое ложе. џ уверен, вас восхитил бы верный тон моих защитительных речей,
искренность волнениЯ, убедительность, теплота и сдержанное негодование. Ћт
природы Я был наделен выигрышной внешностью, благородные позы давались мне
без труда. Љроме того, менЯ поддерживали два искренних чувства. —увство
удовлетворенности от того, что Я борюсь за правое дело, и безотчетное
презрение к судьЯм вообще. ‚прочем, это презрение в конце концов не было уж
таким безотчетным. ’еперь Я знаю, что длЯ него имелись основаниЯ, но со
стороны оно походило на некую страсть. ЌельзЯ отрицать, что по крайней мере
в настоЯщий момент с судьЯми у нас слабовато, не правда ли? Ќо Я не мог
понЯть, как это человек решаетсЯ выполнЯть такие удивительные обЯзанности.
‘удьи, однако, примелькались мне, и Я мирилсЯ с их существованием, как,
скажем, с существованием кузнечиков. ‘ тою лишь разницей, что нашествие
стрекочущих прЯмокрылых никогда не приносило мне ни гроша, тогда как Я
зарабатывал себе на жизнь благодарЯ словопрениЯм с этими людьми, которых Я
презирал.
€так, Я пребывал в лагере справедливости, и этого было достаточно длЯ
моего душевного спокойствиЯ. —увство своей правоты, удовлетворенности
победой над противником и уважение к самому себе -- все это, дорогой мой,
мощные пружины, помогающие выстоЯть в борьбе и даже идти вперед. Ђ если
лишить людей этих чувств, вы их превратите в бешеных собак. ‘колько
преступлений совершено просто потому, что виновник не мог перенести мысли,
что он раскрыт. џ знал когда-то одного промышленника. †ена его была
прелестнаЯ женщина, вызывавшаЯ всеобщее восхищение, а он все-таки ей изменЯл
да еще буквально бесилсЯ из-за того, что был виноват перед ней и что никто
решительно, даже он сам, не мог бы дать ему свидетельство о добродетели. —ем
больше проЯвлЯлось совершенство его жены, тем сильнее он бесновалсЯ. ‚ конце
концов сознание своей вины стало длЯ него невыносимым. € как вы думаете, что
он сделал тогда? Џерестал ей изменЯть? Ќет. Ћн убил ее. €з-за этого у нас и
завЯзались с ним отношениЯ.
Њое положение было куда более завидным. џ не только не рисковал попасть
в лагерь преступников (в частности, никак уж не мог убить свою жену, так как
был холостЯком), но Я еще выступал в их защиту при том единственном условии,
чтобы они были настоЯщими убийцами, как дикари бывают настоЯщими дикарЯми.
‘амаЯ моЯ манера вести защиту приносила мне глубокое удовлетворение. џ был
поистине безупречен в своей профессиональной деЯтельности. џ никогда не
принимал взЯток, это уж само собой разумеетсЯ, да никогда и не унижалсЯ до
каких-нибудь махинаций. € что еще реже бывает, Я никогда не соглашалсЯ
льстить какому-нибудь журналисту, чтобы он благосклонно отзывалсЯ обо мне,
или какому-нибудь чиновнику, чье расположение было бы мне полезно. „ва-три
раза мне представлЯлсЯ случай получить орден Џочетного легиона, и Я
отказывалсЯ со скромным достоинством, находЯ в этом истинную себе награду.
Ќаконец, Я никогда не брал платы с беднЯков и никогда не кричал об этом на
всех перекрестках. Ќе думайте, однако, дорогой мой, что Я говорю все это из
хвастовства. ’ут не было никакой моей заслуги: алчность, котораЯ в нашем
обществе занЯла место честолюбиЯ, всегда была мне смешна. џ метил выше. ‚ы
увидите, что в отношении менЯ это правильное выражение.
„а сами посудите, чего еще мне было надо? џ восхищалсЯ собственной
натурой, а ведь всем известно, что это большое счастье, хотЯ длЯ взаимного
успокоениЯ мы иногда делаем вид, будто осуждаем такого рода чувство, называЯ
его самовлюбленностью. Љак хотите, а Я лично радовалсЯ, что природа наделила
менЯ свойством так остро реагировать на горе вдов и сирот, что в конце
концов оно разрослось, развилось и постоЯнно проЯвлЯлось в моей жизни. џ,
например, обожал помогать слепым переходить через улицу. ‹ишь только Я
замечал палку, нерешительно качавшуюсЯ на краю тротуара, Я бросалсЯ туда,
иной раз на секунду опередив другую сострадательную руку, подхватывал
слепого, отнимал его от всех других благодетелей и мЯгко, но решительно вел
его по переходу через улицу, лавируЯ среди всЯческих препЯтствий, и
доставлЯл в спокойную гавань -- на противоположный тротуар, где мы с ним и
расставались, оба приЯтно взволнованные. ’очно так же Я любил услужить
нужной справкой заблудившемусЯ прохожему, дать прикурить, помочь тащить
тЯжело нагруженную тележку, подтолкнуть застрЯвший на мостовой автомобиль,
охотно покупал газету у члена Ђрмии спасениЯ или букетик у старушки
цветочницы, хотЯ и знал, что она крадет цветы на кладбище Њонпарнас. € Я
любил также (рассказывать об этом труднее всего) подавать милостыню. Ћдин
мой приЯтель, добродетельный христианин, признавалсЯ, что первое чувство,
которое он испытывает при виде нищего, приближающегосЯ к его дому,
неудовольствие. ‘о мной дело обстоЯло хуже: Я ликовал! Ќо не будем на этом
останавливатьсЯ.
Џоговорим лучше о моей вежливости. Ћна была знаменита и притом
бесспорна. Ћна доставлЯла мне великие радости. …сли мне иной раз так везло
по утрам, что Я мог уступить место в автобусе или в метро (разумеетсЯ, тому,
кто этого заслуживал), подобрать вещь, выпавшую из рук почтенной дамы,
подать ей потерю с обычной своей милой улыбкой или попросту уступить такси
торопЯщемусЯ куда-то человеку, то весь день был длЯ менЯ озарен этой удачей.
Ќадо признатьсЯ, Я даже радовалсЯ забастовкам на общественном транспорте,
так как в эти дни мог на остановках автобусов посадить в свой автомобиль
кого-нибудь из злосчастных моих сограждан, не знавших, как им добратьсЯ до
дому. ЏоменЯть свое место в театре длЯ того, чтобы влюбленные могли сидеть
рЯдышком, услужить в вагоне железной дороги молодой девушке, любезно
водрузив ее чемодан на багажную полку, слишком высокую длЯ нее, -- все эти
подвиги Я совершал чаще, чем другие люди, потому что ловил к этому случай и
потому что они доставлЯли мне наслаждение.
џ слыл человеком щедрым и действительно был таковым. џ проЯвлЯл эту
черту и в общественной и в личной благотворительности. Њне нисколько не было
жаль расставатьсЯ с отдаваемой вещью или с определенной суммой денег;
наоборот, Я всегда извлекал из этой филантропии некоторые радости, и далеко
не самой маленькой из них была меланхолическаЯ мысль о бесплодности моих
даров и весьма вероЯтной неблагодарности, котораЯ за ними воспоследует. Њне
было очень приЯтно дарить, но Я терпеть не мог, когда менЯ принуждали к
этому. Џодписные листы с их точными цифрами менЯ раздражали, и Я давал по
ним скрепЯ сердце. Њне хотелось самому распорЯжатьсЯ своими щедротами.
‚сё это мелочи, но они помогут вам понЯть, сколько радостей Я постоЯнно
находил в жизни, и особенно в своей профессии. ‚от, например, остановит тебЯ
в коридорах ‘удебной палаты жена обвинЯемого, которого ты защищал только во
имЯ справедливости или из состраданиЯ, то есть бесплатно, услышишь, как эта
женщина лепечет, что отныне всЯ их семьЯ в неоплатном долгу перед тобой, а
ты ответишь ей, что это было вполне естественно с твоей стороны, любой на
твоем месте поступил бы точно так же, предложишь даже денежную помощь, чтобы
они могли пережить предстоЯщие трудные дни, а затем, чтобы оборвать
благодарственные излиЯниЯ и сохранить верный их резонанс, поцелуешь руку
беднЯжке и покончишь на этом разговор. Џоверьте, дорогой мой, это высокое
удовольствие, недоступное вульгарному честолюбию. ’ы при этом поднимаешьсЯ
на вершину благородства, которое не нуждаетсЯ в каком-нибудь поощрении.
ЋстановимсЯ на этих высотах. ‚ы теперь понимаете, конечно, что Я хотел
сказать, заЯвив, что Я "метил выше". џ правильно назвал это "вершиной
благородства", единственной, на которой Я мог жить. „а, Я чувствовал себЯ
свободно, только когда карабкалсЯ вверх. „аже в житейских мелочах мне всегда
хотелось быть выше других. ’роллейбус Я предпочитал вагонам метро, автобусы
-- автомобилЯм, террасы -- антресолЯм. џ любитель спортивных самолетов,
когда у тебЯ над головой открытое небо, а на пароходах Я всегда выбираю длЯ
прогулок верхнюю палубу. ‚ горах Я бегу от ущелий, взбираюсь на перевалы, на
плато; уж если равнина, то высокогорнаЯ, на меньшее Я не согласен. …сли бы
по воле судьбы мне пришлось выбирать себе какое-нибудь ремесло, например
токарЯ или кровельщика, будьте спокойны, Я бы выбрал крыши и не побоЯлсЯ
головокружениЯ. ’рюмы, погреба, подземельЯ, гроты, пропасти вызывают у менЯ
ужас. џ даже возненавидел спелеологов, которые имеют нахальство занимать
первую полосу в газетах, и подвиги этих исследователей были мне противны.
‘пускатьсЯ в пропасть на глубину восемьсот метров ниже уровнЯ морЯ, рискуЯ
не вытащить головы из расщелины в скале (из "сифона", как говорЯт эти
безумцы), -- на такой подвиг, казалось мне, могли пойти только люди
извращенные или чем-то травмированные. ‚ этом есть что-то мерзкое.
ЏрироднаЯ терраса на высоте пЯтьсот или шестьсот метров над уровнем
морЯ, которое еще видишь, которое залито светом, -- вот где мне дышалось
легче всего, особенно если Я был там один, вдали от человеческих
муравейников. џ очень хорошо понимал, почему проповеди, смелые пророчества,
чудеса огнЯ происходили на вершинах. Џо-моему, никто не мог предаватьсЯ
размышлениЯм в подземельЯх или в тюремных камерах (если только последние не
были расположены в башне, откуда открывалсЯ широкий вид) -- там не
размышлЯли, а плесневели. џ понимал тех, кто пошел в монахи, а потом стал
расстригой из-за того, что окно кельи выходило не на светлые просторы, а на
глухую стену. Ѓудьте уверены, уж Я-то отнюдь не плесневел. …жедневно и
ежечасно Я наедине с собой или на людЯх взбиралсЯ на высоты, зажигал там
Яркие костры и внимал веселым приветственным крикам, доносившимсЯ снизу. ’ак
Я радовалсЯ жизни и собственному своему совершенству.
ЏрофессиЯ адвоката, к счастью, вполне удовлетворЯла моему стремлению к
высотам. Ћна избавлЯла менЯ от горькой обиды на моих ближних, которым Я
всегда оказывал услугу, не будучи им ничем обЯзан. Ћна ставила менЯ выше
судьи, которого Я в свою очередь ставил выше подсудимого, а последний обЯзан
был, конечно, питать ко мне признательность. Ћцените же это сами, сударь: Я
пользовалсЯ безнаказанностью. џ не был подвластен никакому суду, не
находилсЯ на подмостках трибунала. џ был где-то над ним, в колосниках, как
боги в античном театре, которые времЯ от времени при помощи машины
спускались, чтобы преобразить ход действиЯ и дать этому действию угодный им
оборот. ‚ конце концов жить, возвышаЯсь над другими, -- вот единственнаЯ
оставшаЯсЯ нам возможность добитьсЯ восторженных взглЯдов и приветственных
криков толпы.
Љое-кто из моих подзащитных, кстати сказать, и совершил убийство именно
из таких побуждений. “головнаЯ хроника в газетах, собственнаЯ ничтожнаЯ роль
в жизни и высокое мнение о себе, несомненно, повергали их в печальную
экзальтацию. Љак и многие люди, они не в силах были смиритьсЯ со своей
безвестностью, и нетерпеливаЯ жажда "прославитьсЯ отчасти и могла привести
их к злополучным крайностЯм. ‚едь чтобы добитьсЯ известности, достаточно
убить консьержку в своем доме. Љ несчастью, такого рода слава эфемерна -- уж
очень много на свете консьержек, которые заслуживают и получают удар ножом.
Ќа суде преступление все времЯ находитсЯ на переднем плане, а сам преступник
поЯвлЯетсЯ у рампы лишь мельком, его тотчас сменЯют другие фигуры. ‘ловом,
за краткие минуты триумфа ему приходитсЯ платить слишком дорого. Ђ вот мы,
адвокаты, защищаЯ этих несчастных честолюбцев, жаждущих славы, действительно
можем прославитьсЯ одновременно с ними и рЯдом с ними, но более экономными
средствами. ќто и побуждало менЯ прибегать к достохвальным усилиЯм, дабы они
платили как можно меньше. ‚едь, расплачиваЯсь за свои проступки, они немного
платили и за мою репутацию. Ќегодование, ораторский талант, волнение,
которое Я на них растрачивал, избавлЯли менЯ от всЯкого долга перед ними.
‘удьи карали, ибо обвинЯемым полагалось искупить свою вину, а Я, свободный
от всЯкого долга, не подлежавший ни суду, ни наказанию, царил, свободно реЯ
в райском сиЯнии. Љак же не назвать раем бездумное существование, дорогой
мой? ‚от Я и блаженствовал. Њне никогда не приходилось учитьсЯ жить. Џо этой
части Я был прирожденным мастером. „лЯ иных людей важнейшаЯ задача --
укрытьсЯ от нападок, а длЯ других -- поладить с нападающими. —то касаетсЯ
менЯ, то Я отличалсЯ гибкостью. Љогда нужно было, держалсЯ запросто, когда
полагалось, замыкалсЯ в молчании, то проЯвлЯл веселую непринужденность, то
строгость. Ќеудивительно, что Я пользовалсЯ большой популЯрностью, а своим
победам в обществе и счет потерЯл. џ был недурен собой, считалсЯ и
неутомимым танцором и скромным эрудитом, любил женщин и вместе с тем любил
правосудие (а сочетать две эти склонности совсем нелегко), был спортсменом,
понимал толк в искусстве и в литературе -- ну, тут уж Я остановлюсь, не то
вы заподозрите менЯ в самовлюбленности. Ќо все-таки представьте себе
человека в цвете лет, наделенного прекрасным здоровьем, разнообразными
дарованиЯми, искусного в физических упражнениЯх и в умственной гимнастике,
ни бедного, ни богатого, отнюдь не страдающего бессонницей и вполне
довольного собою, но проЯвлЯющего это чувство только в приЯтной длЯ всех
общительности. ‘огласитесь, что у такого счастливца жизнь должна была
складыватьсЯ удачно.
„а, мало кому жилось так просто, как мне. Њне совсем не приходилось
ломать себЯ, Я принимал жизнь полностью такою, какой она была сверху донизу,
со всей ее иронией, ее величием и ее рабством. ‚ частности, плоть, материЯ
-- словом, все телесное, что расстраивает или обескураживает многих людей,
поглощенных любовью или живущих в одиночестве, не порабощали менЯ, а
неизменно приносили мне радости. џ создан был длЯ того, чтобы иметь тело.
Ћттого и развились у менЯ это высокое самообладание, эта гармоничность,
которую люди чувствовали во мне и порой даже признавались, что она помогала
им жить. Ќеудивительно, что их тЯнуло ко мне. Ќередко новым моим знакомым
казалось, что они когда-то уже не раз виделись со мной. †изнь и люди с их
дарами шли навстречу всем моим желаниЯм; Я принимал восхищение моих
почитателей с благожелательной гордостью. Џраво же, Я жил полнокровной
жизнью, с такой простотой и силой ощущаЯ свое человеческое естество, что
даже считал себЯ немножко сверхчеловеком.
џ происходил из порЯдочной, но совсем незнатной семьи (мой отец был
офицером), однако иной раз утром, признаюсь смиренно, чувствовал себЯ
принцем или неопалимой купиной. ‡аметьте, пожалуйста, что Я отнюдь не
воображал себЯ самым умным человеком на свете. ЏодобнаЯ уверенность ни к
чему не ведет хотЯ бы потому, что ею исполнены полчища дураков. Ќет, жизнь
очень уж баловала менЯ, и Я, стыдно признатьсЯ, мнил себЯ избранником, чье
особое предназначение долгий и неизменный успех. ’акое мнение Я составил из
скромности. џ отказывалсЯ приписать этот успех только своим достоинствам и
не мог поверить, чтобы сочетание в одной личности разнообразных высоких
качеств было случайным. ‚от почему, живЯ счастливо, Я чувствовал, что это
счастье, так сказать, дано мне неким высшим соизволением. …сли Я вам скажу,
что Я человек абсолютно неверующий, вы еще больше оцените необычайность
такого убеждениЯ. Ћбычное или необычное, но оно долго поднимало менЯ над
буднЯми, над обывательщиной, благодарЯ ему Я парил в высоте целые годы, и Я
с сожалением вспоминаю о них. „олго парил Я в поднебесье, но вот однажды
вечером... „а нет, это совсем другое дело, лучше всего забыть о нем.
‚прочем, Я, может быть, преувеличиваю. Њне жилось так приЯтно, а вместе с
тем Я хотел все новых и новых радостей, никак не мог насытитьсЯ. Џереходил с
празднества на празднество. ‘лучалось, Я танцевал ночи напролет, все больше
влюблЯЯсь в людей и в жизнь. €ной раз в поздний час такой безумной ночи,
когда танцы, легкое опьЯнение, разгул, всеобщаЯ и неистоваЯ жажда
наслаждений приводили менЯ в какое-то экстатическое состоЯние, Я,
утомленный, как будто достигнув предела усталости, на минуту, казалось,
постигал тайну людей и мира. Ќо на утро усталость проходила, а вместе с тем
забывалась и разгадка тайны, Я вновь бросалсЯ в погоню за удовольствиЯми. џ
гналсЯ за ними, всегда находил их, никогда не чувствовал пресыщениЯ, не
знал, где и когда остановлюсь, и так было до того днЯ, вернее, вечера, когда
музыка вдруг оборвалась и погасли огни. Џразднество, на котором Я был так
счастлив... Ќо позвольте мне воззвать к нашему другу примату. Џокивайте ему
головой в знак благодарности, а главное, выпейте со мной, мне нужна ваша
благожелательность.
‚ижу, что такое заЯвление удивлЯет вас. ђазве вы никогда не испытывали
внезапную потребность в сочувствии, в помощи, в дружбе. „а, несомненно. Ќо Я
уже привык довольствоватьсЯ сочувствием. …го найти легче, и оно ни к чему не
обЯзывает. "Џоверьте, Я очень сочувствую вам", -- говорит собеседник, а сам
думает про себЯ: "Ќу вот, теперь займемсЯ другими делами". "ѓлубокое
сочувствие" выражает и премьер-министр -- его очень легко выразить
пострадавшим от какой-нибудь катастрофы. „ружба -- чувство не такое простое.
Ћна иногда бывает долгой, добитьсЯ ее трудно, но, уж если ты свЯзал себЯ
узами дружбы, попробуй-ка освободитьсЯ от них -- не удастсЯ, надо терпеть. €
главное, не воображайте, что ваши друзьЯ станут звонить вам по телефону
каждый вечер (как бы это им следовало делать), чтобы узнать, не собираетесь
ли вы покончить с собой или хотЯ бы не нуждаетесь ли вы в компании, не
хочетсЯ ли вам пойти куда-нибудь. Ќет, успокойтесь, если они позвонЯт, то
именно в тот вечер, когда вы не одни и когда жизнь улыбаетсЯ вам. Ђ на
самоубийство они скорее уж сами толкнут вас, полагаЯ, что это ваш долг перед
собою. „а хранит вас небо от слишком высокого мнениЯ друзей о вашей особе!
—то касаетсЯ тех, кто обЯзан нас любить -- Я имею в виду родных и соратников
(каково выражение!), -- тут совсем другаЯ песнЯ. Ћни-то знают, что вам
сказать: именно те слова, которые убивают; они с таким видом набирают номер
телефона, как будто целЯтсЯ в вас из ружьЯ. € стрелЯют они метко. Ђх, эти
снайперы!
—то? ђассказать про тот вечер! џ дойду до него, потерпите немножко. „а,
впрочем, Я уже и подошел к этой теме, упомЯнув о друзьЯх и соратниках.
Џредставьте, мне говорили, что один человек, сострадаЯ своему другу,
брошенному в тюрьму, каждую ночь спал не на постели, а на голом полу -- он
не желал пользоватьсЯ комфортом, которого лишили его любимого друга. Ђ кто,
дорогой мой, будет ради нас спать на полу? „а разве Я сам стал бы так спать?
Џраво, Я хотел бы и мог бы пойти на это. Љогда-нибудь мы все сможем, и в
этом будет наше спасение. Ќо достигнуть его нелегко, ведь дружба страдает
рассеЯнностью или по крайней мере она немощна. Ћна хочет, но не может.
‚ероЯтно, она недостаточно сильно хочет? €ли мы недостаточно любим жизнь.
‡аметили вы, что только смерть пробуждает наши чувства? Љак горЯчо мы любим
друзей, которых отнЯла у нас смерть. ‚ерно? Љак мы восхищаемсЯ нашими
учителЯми, которые уже не могут говорить, ибо у них в рот набилась землЯ.
Ѓез тени принуждениЯ мы их восхвалЯем, а может быть, они всю жизнь ждали от
нас хвалебного слова. € знаете, почему мы всегда более справедливы и более
великодушны к умершим? Џричина очень проста. Њы не свЯзаны обЯзательствами
по отношению к ним. Ћни не стеснЯют нашей свободы, мы можем не спешить
восторгатьсЯ ими и воздавать им хвалу между коктейлем и свиданием с
хорошенькой любовницей -- словом, в свободное времЯ. …сли бы они и обЯзывали
нас к чему-нибудь, то лишь к памЯти о них, а памЯть-то у нас короткаЯ. Ќет,
мы любим только свежие воспоминаниЯ о смерти наших друзей, свежее горе, свою
скорбь -- словом, самих себЯ!
Ѓыл у менЯ друг, от которого Я чаще всего убегал. ‘кучный был человек и
все читал мне мораль. Ќо когда он заболел и был уже при смерти, будьте
покойны, Я, конечно, ЯвилсЯ. Ќи одного днЯ не пропустил. Ћн умер, очень
довольный мною, пожимал мне руки. “ назойливой моей любовницы, котораЯ
слишком часто и тщетно зазывала менЯ к себе, хватило такта умереть молодой.
Љакое место она сразу занЯла в моем сердце! Ђ представьте себе не просто
смерть, а самоубийство. Ѓоже мой! ЉакаЯ поднимаетсЯ волнующаЯ суматоха!
‡вонки по телефону, излиЯниЯ сердца, нарочито короткие фразы, полные намеков
и сдержанного горЯ, и даже, да-да, даже обвинениЯ в свой адрес.
’ак уж скроен человек, дорогой мой, это двуликое существо: он не может
любить, не любЯ при этом самого себЯ. Џонаблюдайте за соседЯми, когда в
вашем доме кто-нибудь вдруг умрет. ‚се шло тихо, мирно, и вот, скажем,
умирает швейцар. ’отчас все всполошатсЯ, засуетЯтсЯ, станут расспрашивать,
сокрушатьсЯ. Џокойник готов к показу, начинаетсЯ представление. ‹юдЯм
требуетсЯ трагедиЯ, что поделаешь, это их врожденное влечение, это их
аперитив. Ђ кстати, Я не случайно упомЯнул о швейцаре. “ нас был в доме
швейцар, настоЯщий урод, и к тому же злой как дьЯвол, ничтожество и
злопыхатель, он привел бы в отчаЯние самого кроткого монаха-францисканца.
Џри его жизни Я даже разговаривать с ним перестал. Ћдним уж своим
существованием он портил мне жизнь. Ќо вот он умер, и Я пошел на его
похороны. ‘кажите мне, пожалуйста, почему?
‡а два днЯ, предшествующих погребению, произошло, впрочем, много
интересного. †ена покойного была больна и лежала в постели, комната в
швейцарской только одна, и рЯдом с кроватью поставили на козлы гроб. †ильцам
приходилось самим брать в швейцарской почту. Ћни отворЯли дверь, говорили:
"‡дравствуйте, мадам", выслушивали хвалу усопшему, на которого жена
указывала рукой, и уходили, захватив письма и газеты. Ќичего приЯтного в
этом нет, не правда ли? € однако ж, все жильцы продефилировали в
швейцарской, где вонЯло карболкой. € никто не посылал вместо себЯ слуг, нет,
все сами спешили насладитьсЯ зрелищем. ‘луги тоже приходили, но в качестве
дополнениЯ. ‚ день похорон оказалось, что гроб не проходит в двери. "Ћх,
миленький ты мой, -- говорила лежащаЯ в постели вдова с восторженным и
скорбным удивлением, -- какой же ты был большой!" "Ќе беспокойтесь, мадам,
-- отвечал распорЯдитель похорон, -- мы его накреним и пронесем". ѓроб
пронесли, а потом водрузили на катафалк. € только Я один (кроме бывшего
рассыльного из соседнего кабака, постоЯнного, как Я понЯл, собутыльника
усопшего), да, Я один проводил покойного на кладбище и бросил цветы на гроб,
удививший менЯ своей роскошью. ‡атем Я навестил вдову и выслушал ее
трагическое выражение благодарности. Ќу скажите мне, что за причина всему
этому. Ќикакой -- аперитив, и только.
џ хоронил также старого сотрудника коллегии адвокатов. Ћбыкновенный
жалкий чинуша, которому Я, однако, всегда пожимал руку. ‚прочем, там, где Я
работал, Я всем пожимал руки, и даже по два раза на день. ќтим простым
знаком вниманиЯ Я, можно сказать, по дешевке завоевывал всеобщую симпатию,
необходимую длЯ моего душевного благоденствиЯ. Ќа похороны старика
председатель коллегии, конечно, не пожаловал. џ же счел нужным ЯвитьсЯ, хотЯ
на другой день отправлЯлсЯ в путешествие, и это многие подчеркивали. Ќо ведь
Я знал, что мое присутствие будет замечено и весьма лестно длЯ менЯ
истолковано. Љак же иначе! ЊенЯ не остановил даже сильный снегопад,
испугавший других.
—то? „а вы не беспокойтесь, Я не отклонЯюсь от темы. ’олько разрешите
мне сначала отметить, что вдова нашего швейцара, можно сказать разорившаЯсЯ
на дорогое распЯтие, на дубовый гроб с серебрЯными ручками, доказывавший
глубину ее скорби, не позже чем через месЯц сошлась с франтиком, обладавшим
прекрасным голосом. Ћн ее колотил, из швейцарской неслись ужасные вопли, но
тотчас же после экзекуции он отворЯл окно и орал свой любимый романс: "Ћ
женщины, как вы милы!" "€ все-таки..." -- сокрушались соседи. Ђ что,
спрашиваетсЯ, "все-таки"? ‘ловом, внешние обстоЯтельства говорили против
этого баритона. ‚ерно? € вдова тоже хороша! ‚прочем, кто докажет, что они не
любили друг друга? € кто докажет, что она не любила умершего мужа? Љстати
сказать, как только франтик улетучилсЯ, надсадив себе голос и руку, вернаЯ
супруга опЯть принЯлась восхвалЯть покойного. „а в конце концов Я знаю много
случаев, когда внешние обстоЯтельства говорЯт в пользу безутешных вдов и
вдовцов, а на самом деле они не более искренни и верны, чем эта жена
швейцара. џ знал человека, который отдал двадцать лет своей жизни сущей
вертихвостке, пожертвовал ради нее решительно всем -- друзьЯми, карьерой,
приличиЯми и в один прекрасный день обнаружил, что никогда ее не любил. …му
просто было скучно, как большинству людей. ‚от он и создал себе
искусственную жизнь, сотканную из всЯких сложных переживаний и драм. Ќадо,
чтобы что-нибудь случилось, -- вот объЯснение большинства человеческих
конфликтов. Ќадо, чтобы что-нибудь случилось необыкновенное, пусть даже
рабство без любви, пусть даже война или смерть! „а здравствуют похороны!
Ќо у менЯ не было даже такого оправданиЯ. ЊенЯ отнюдь не томила скука,
потому что Я царствовал. ‚ тот вечер, о котором Я хочу сказать, Я скучал
меньше, чем когда бы то ни было, и совсем не жаждал, чтобы случилось
"что-нибудь необыкновенное". Ђ между тем... Џредставьте себе, дорогой мой,
как спускаетсЯ над ‘еной осенний мЯгкий вечер, еще теплый, но уже сырой.
Ќаступают сумерки, на западе небо еще розовое, но постепенно темнеет, фонари
светЯт тускло. џ шел по набережным левого берега к мосту €скусств. Њежду
запертыми ларьками букинистов поблескивала река. Ќароду на набережных было
немного. Џарижане уже сели за ужин. џ наступал на желтые и пыльные опавшие
листьЯ, еще напоминавшие о лете. ‚ небе мало-помалу загорались звезды...
Њинуешь фонарь, отойдешь на некоторое расстоЯние -- они становЯтсЯ заметнее.
џ наслаждалсЯ тишиной, прелестью вечера, безлюдьем. џ был доволен истекшим
днем: помог перейти через улицу слепому, потом оправдалась надежда на
смЯгчение приговора моему подзащитному, он горЯчо пожал мне руку; Я выказал
щедрость кое в каких мелочах, а после обеда в кружке приЯтелей блеснул
импровизированной речью, обрушившись на черствость сердец в правЯщем классе
и лицемерие нашей элиты.
џ нарочно пошел по мосту €скусств, совсем пустынному в этот час, и,
остановившись, перегнулсЯ через перила: мне хотелось посмотреть на реку, еле
видневшуюсЯ в густеющих сумерках. ЋстановилсЯ Я напротив статуи ѓенриха IV,
как раз над островом. ‚о мне росло и ширилось чувство собственной силы и, Я
сказал бы, завершенности. џ выпрЯмилсЯ и хотел было закурить сигарету, как
это бывает в минуту удовлетворениЯ, как вдруг за моей спиной раздалсЯ смех.
џ в изумлении оглЯнулсЯ -- никого. џ подошел к причалу -- ни баржи, ни
лодки. ‚ернулсЯ на старое место -- к острову -- и снова услышал у себЯ за
спиной смех, только немного дальше, как будто он спускалсЯ вниз по реке. џ
замер неподвижно. ‘мех звучал тише, но Я еще Явственно слышал его позади
себЯ. Ћткуда он шел? Ќиоткуда. ђазве только из воды. џ чувствовал, как
колотитсЯ у менЯ сердце. ‡аметьте, пожалуйста, в этом смехе не было ничего
таинственного -- такой славный, естественный, почти дружеский смех, который
все ставит на свои места. „а, впрочем, он вскоре прекратилсЯ, Я ничего
больше не слышал. џ пошел по набережным, свернул на улицу „офины, купил
совсем не нужные мне сигареты. џ был ошеломлен, Я тЯжело дышал. ‚ечером Я
позвонил приЯтелю, его не оказалось дома. •отел пойти куда-нибудь и вдруг
услышал смех под своими окнами. џ отворил окно. „ействительно, на тротуаре
смеЯлись: какие-то молодые люди весело хохотали, прощаЯсь друг с другом.
Џожав плечами, Я затворил окно, менЯ ждала папка с материалами по делу,
которое Я вел. џ пошел в ванную, выпил стакан воды. “видел в зеркале свое
лицо, оно улыбалось, но улыбка показалась мне какой-то фальшивой.
—то? Џростите, Я задумалсЯ. ‚ероЯтно, мы завтра увидимсЯ. ‡автра, так
будет лучше. Ќет-нет, сегоднЯ Я не могу остатьсЯ. Љ тому же менЯ зовет длЯ
консультации некий медведь косолапый -- видите, вон там? ‚полне порЯдочный
человек, а полициЯ по своей мерзкой привычке ужасно придираетсЯ к нему. ‚ы
находите, что у него физиономиЯ убийцы? Џолноте, такаЯ внешность естественна
при его профессии. Ћн действительно налетчик, и вы, конечно, удивитесь, если
Я скажу, что он неплохо разбираетсЯ в живописи и торгует картинами. ‚
ѓолландии все понимают толк в живописи и в тюльпанах. ќтому человеку,
несмотрЯ на его скромный вид, приписывают одну из самых смелых краж. Ћн
украл картину. Љакую? џ, пожалуй, скажу. Ќе удивлЯйтесь, что Я знаю. •оть Я
судьЯ на покаЯнии, у менЯ есть свои увлечениЯ: Я состою юрисконсультом этих
славных людей. џ изучил законы страны, и у менЯ поЯвилась клиентура в этом
квартале -- тут не требуют предъЯвлениЯ диплома. ‘начала мне было нелегко,
но ведь Я внушаю людЯм доверие: у менЯ такой приЯтный, искренний смех, такое
энергичное пожатие руки, а это большие козыри. Љроме того, Я им помог в
нескольких запутанных делах, сделав это не только из корысти, но и по
убеждению. ‚едь если бы сутенеры и воры всегда и всюду подвергались суровым
карам, то так называемые честные люди считали бы себЯ совершенно невинными,
дорогой мой. Џодождите, подождите, Я уже подхожу к самой сути, по-моему, как
раз этого-то и следует избегать. €наче уж очень бы смешно получалось.
Џраво, дорогой мой соотечественник, Я очень вам признателен за ваше
любопытство. Ќо в моей истории нет ничего необыкновенного. ђаз она вас
интересует, учтите, что Я помнил об этом смехе совсем недолго -- несколько
дней, а потом забыл о нем.
€зредка мне казалось, что Я слышу его где-то в себе. Ќо обычно Я без
всЯких усилий со своей стороны думал о другом.
„олжен, однако, признатьсЯ, что Я больше не ходил на набережные. Љогда
Я проезжал там в такси или в автобусе, во мне все замирало -- в ожидании,
кажетсЯ мне. Ќо мы спокойно проезжали по мосту, никогда ничего не случалось,
и Я вздыхал с облегчением. Љак раз в ту пору у менЯ немного расстроилось
здоровье. Ќичего определенного, просто какаЯ-то подавленность, с трудом
возвращалось былое хорошее настроение. џ обращалсЯ к врачам, мне прописывали
всЯкие укреплЯющие средства. Ѓывало, приободришьсЯ, а потом опЯть
раскиснешь. †ить стало невесело: когда какаЯ-нибудь болезнь подтачивает
тело, сердце томит тоска. Њне казалось, что Я отчасти разучилсЯ делать то,
чему никогда не училсЯ, но так хорошо умел -- жить. „а, кажетсЯ, тогда-то
все и началось.
Ђ знаете, нынче вечером Я не в форме. Ќе клеитсЯ у менЯ рассказ. Џраво,
Язык не ворочаетсЯ, и все красноречие иссЯкло. Џогода, должно быть,
виновата. ’рудно дышать, воздух такой тЯжелый, просто давит на грудь. Ђ что,
если бы мы, дорогой соотечественник, вышли прогулЯтьсЯ по городу? Ќе
возражаете? ‘пасибо.
Љак хороши нынче вечером каналы! џ люблю, когда ветер повеет над этими
стоЯчими водами, принесет запах листьев, которые мокнут в канале, и
похоронный запах, поднимающийсЯ с баркасов, нагруженных цветами. Ќет-нет, в
моей любви к этим запахам нет ничего извращенного, болезненного. Ќаоборот, Я
сознательно стараюсь привыкнуть к ним. Џо правде говорЯ, Я заставлЯю себЯ
восхищатьсЯ амстердамскими каналами. Ќо больше всего на свете Я, знаете ли,
люблю ‘ицилию, она так прекрасна, когда видишь ее с высоты ќтны, всю залитую
светом, видишь весь остров и расстилающеесЯ внизу море. џва тоже хороша, но
только в период пассатов. „а-да, Я там побывал в молодости. џ вообще люблю
острова. ’ам легче царить.
Љакой прелестный дом, взглЯните. Ђ две скульптуры, которые вы там
видите, -- это головы негров-невольников. ‚ывеска. „ом принадлежал
работорговцу. Ћ, в те времена игру вели в открытую! ‘мелые были дельцы. Ќе
стеснЯЯсь, заЯвлЯли: "‚от мой дом, Я богат, торгую невольниками, продаю
черное мЯсо". Њожете вы себе представить, чтобы нынче кто-нибудь публично
сообщил, что он занимаетсЯ таким промыслом? ‚от был бы скандал! ‚оображаю,
каких слов наговорили бы мои собратьЯ в Џариже. ‚ этом вопросе они
непоколебимы, они тотчас же выпустили бы два-три манифеста, а может, и
больше! Џоразмыслив, Я бы тоже поставил свою подпись под их протестами.
ђабство? Ћ нет, нет! Њы против! ђазумеетсЯ, мы вынуждены ввести его в своих
владениЯх или на заводах -- это в порЯдке вещей, но хвалитьсЯ такими делами?
ќто уж безобразие!
џ хорошо знаю, что нельзЯ обойтись без господства и без рабства.
Љаждому человеку рабы нужны как воздух. ‚едь приказывать так же необходимо,
как дышать. ‚ы согласны со мной? „аже самому обездоленному случаетсЯ
приказывать. “ человека, стоЯщего на последней ступени социальной иерархии,
имеетсЯ супружескаЯ или родительскаЯ власть. Ђ если он холост, то может
приказывать своей собаке. ‚ общем, главное, чтобы ты мог разгневатьсЯ, а
тебе не смели бы отвечать. "Ћтцу не смей отвечать". ‚ы знаете это
требование? ‘транное все-таки правило. Љому же нам и отвечать в этом мире,
как не тем, кого мы любим. Ќо в известном смысле это верное правило. Ќадо
же, чтобы за кем-то оставалось последнее слово. Ђ то ты скажешь слово, а
тебе в ответ два, так спор никогда и не кончитсЯ. ‡ато уж власть живо
оборвет любые пререканиЯ. „алеко не сразу, но все же мы понЯли это. ‚ы, Я
полагаю, заметили, что наша старуха …вропа стала наконец рассуждать так, как
надо. Њы уже не говорим, как в прежние наивные времена: "џ думаю так-то и
так-то. Љакие у вас имеютсЯ возражениЯ?" “ нас теперь трезвые взглЯды.
„иалог мы заменили сообщениЯми: "€стина состоит в том-то и том-то. Њожете с
ней не соглашатьсЯ, менЯ это не интересует. Ќо через несколько лет вмешаетсЯ
полициЯ и покажет вам, что Я прав".
Ђх, дорогаЯ наша планета! ‚се на ней теперь Ясно. Њы друг друга знаем,
мы понЯли, на что каждый способен. ‚от погодите, Я приведу в пример себЯ (не
менЯЯ, однако, темы). џ всегда хотел, чтобы мне служили с улыбкой. …сли у
прислуги был печальный вид, это портило мне настроение. Ћна, разумеетсЯ,
имела право печалитьсЯ, но Я находил, что длЯ нее было бы лучше, если бы она
прислуживала смеЯсь, а не плача. •отЯ, в сущности, это было бы лучше не длЯ
нее, а длЯ менЯ. Ћднако скажу без хвастовства, мое рассуждение не было
сплошным идиотством. € вот еще -- Я всегда отказывалсЯ обедать в китайских
ресторанах. Џочему? Џотому что в присутствии белых азиаты, когда они молчат,
зачастую принимают презрительный вид. ђазумеетсЯ, презрительное выражение
сохранЯетсЯ у них и когда они обслуживают нас за столиком. Ќу как в таком
случае есть с удовольствием цыпленка, а главное, как думать, глЯдЯ на них,
что мы выше желтокожих?
‘ловом, скажу вам по секрету, рабство, по преимуществу улыбающеесЯ,
необходимо. Ќо мы должны скрывать его. ђаз мы не можем обойтись без рабов,
не лучше ли называть их свободными людьми? ‚о-первых, из принципа, а
во-вторых, чтобы не ожесточать рабов. „олжны же мы их как-то компенсировать,
верно? ’огда они всегда будут улыбатьсЯ и у нас будет спокойно на душе. Ђ
иначе нам придетсЯ туго: начнем копатьсЯ в себе, с ума сходить от горестных
мыслей, даже можем сделатьсЯ скромными -- всего можно ожидать. Џоэтому
никакого афишированиЯ. ЌахальнаЯ вывеска с головами негров просто
возмутительна! „а и вообще, если все примутсЯ откровенничать, раскрывать
свои подлинные занЯтиЯ, свою личность, некуда будет от стыда деватьсЯ!
‚ообразите себе визитную карточку, на которой напечатано: "„юпон -- философ
и трус", или "стЯжатель и христианин", или "гуманист и прелюбодей". ‚ыбор
богатый. Ќо это был бы сущий ад! „а-да, в аду так и должно быть: улицы с
вывесками и никакой возможности вступить в объЯснение. џрлык повешен раз и
навсегда.
Џраво, советую вам, дорогой соотечественник, подумать немножко, каков
будет ваш Ярлык. ‚ы молчите? Ќу ничего, потом ответите. ‚о всЯком случае,
Я-то свой Ярлык знаю: "„вуликий. ЋбаЯтельный џнус". Ђ сверху девиз: "Ќе
доверЯйтесь ему". Ќа визитных же карточках будет напечатано: "†ан-Ѓатист
Љламанс, комедиант". ‡наете, через некоторое времЯ после того вечера, о
котором Я рассказывал, поЯвилось, как Я заметил, что-то новое в моем
поведении. ђасставшись со слепым на углу тротуара, до которого Я помог ему
добратьсЯ, Я на прощание снимал шлЯпу и кланЯлсЯ слепцу. ђазумеетсЯ, поклон
предназначалсЯ не длЯ слепого -- он ведь не мог менЯ видеть. „лЯ кого же?
„лЯ публики. ђоль сыграна, актер кланЯетсЯ. Ќедурно, а? Ћднажды в ту же
самую пору владельцу автомобилЯ, благодарившему менЯ за помощь в аварии, Я
ответил, что никто другой не приложил бы столько стараний. ђазумеетсЯ, Я
хотел сказать: "‚сЯкий на моем месте". €з-за этой злополучной оговорки у
менЯ сжалось сердце. ‚едь Я же отличалсЯ, по всеобщему мнению,
непревзойденной скромностью.
Ђ на самом-то деле, признаюсь, дорогой соотечественник, менЯ просто
распирало от тщеславиЯ. "џ", "Я", "Я"! -- вот лейтмотив моей жизни, он
слышалсЯ во всем, что Я говорил. џ не мог обойтись без хвастовства, но
обладал искусством хвастатьсЯ с потрЯсающей скромностью. Џравда, Я всегда
жил привольно и ощущал свою силу. € притом Я чувствовал себЯ совершенно
свободным от обЯзательств перед другими людьми по той простой причине, что
всегда считал себЯ умнее всех, как Я вам уже говорил, а также наделенным
более совершенными органами чувств; Я, например, превосходно стрелЯл,
великолепно водил машину, был отличным любовником. „аже там, где легко было
убедитьсЯ, что Я отстаю от других, например на теннисном корте, ибо в теннис
Я играл посредственно, Я не мог отказатьсЯ от мысли, что, будь у менЯ времЯ
потренироватьсЯ, Я превзошел бы чемпионов. џ видел в себе только
замечательные качества, этим объЯснЯлись мое самодовольство и безмЯтежное
душевное спокойствие. …сли Я уделЯл внимание ближним, то только из
снисходительности, без всЯкого принуждениЯ и поэтому еще больше заслуживал
похвалы и мог поднЯтьсЯ еще выше в своей любви к самому себе.
‚се эти истины и некоторые другие мало-помалу открылись мне после
знаменательного вечера, о котором Я вам рассказал. Ќе сразу, нет, и сперва
не очень четко. ‘начала нужно было, чтобы ко мне вернулась памЯть.
Џостепенно Я стал все видеть Яснее, разобралсЯ в том, что знал. ђаньше мне
всегда облегчала жизнь удивительнаЯ способность забывать. џ забывал все, и
прежде всего свои решениЯ. ‚ойны, самоубийства, любовные трагедии, нищета
людей -- длЯ менЯ все это не шло в счет. Љонечно, Я обращал на это внимание,
когда менЯ принуждали к тому обстоЯтельства, но, так сказать, из вежливости,
поверхностно. Џорой Я как будто горЯчо принимал к сердцу дело, совершенно
чуждое моей повседневной жизни. Ќо по существу оставалсЯ к нему равнодушен,
за исключением тех случаев, когда стеснЯли мою свободу. Љак бы это сказать?
‚се скользило. „а, все скользило по поверхности моей души.
Ѓудем справедливы: случалось, моЯ забывчивость была похвальной.
‡аметили вы, что встречаютсЯ люди, которые по заповедЯм своей религии должны
прощать и действительно прощают обиды, но никогда их не забывают? џ же
совсем не склонен был прощать, но в конце концов всегда забывал. €
оскорбитель, полагавший, что Я ненавижу его, не мог прийти в себЯ от
изумлениЯ, когда Я с широкой улыбкой здоровалсЯ с ним. ’огда он в
зависимости от своего характера восхищалсЯ величием моей души или же
презирал мою трусость, не знаЯ, что причина куда проще: Я позабыл даже его
имЯ. Њое великодушие объЯснЯлось той самой природной ущербностью, котораЯ
делала менЯ неблагодарным или безразличным к людЯм.
€так, Я жил изо днЯ в день, и одно было у менЯ на уме: мое "Я", мое
"Я", мое "Я". „ень за днем -- женщины, день за днем -- благородные речи и
блуд, будничный, как у собак; но каждый день Я был полон любви к себе и
крепко стоЯл на ногах. ’ак и текла жизнь, очень поверхностнаЯ, всЯ, так
сказать, в словах, ненастоЯщаЯ. ‘только книг, но они едва перелистаны,
столько друзей, но им едва отдаешь крохотную частицу сердца, столько женщин,
но как мимолетны эти свЯзи! —его Я только не вытворЯл от скуки и в поисках
развлечений! †енщины, живые люди, шли за мною, пытались ухватитьсЯ за менЯ,
но ничего у них не получалось, к несчастью. Љ несчастью длЯ них. ‚едь Я-то
быстро их забывал. џ всегда помнил только о себе.
Џостепенно, однако, памЯть ко мне вернулась. Ќет, Я сам обратилсЯ к
ней, и тогда воскресли воспоминаниЯ, долго ожидавшие менЯ. Ќо прежде чем
рассказать о них, позвольте, дорогой соотечественник, привести несколько
примеров (Я уверен, они вам пригодЯтсЯ) -- примеров тех открытий, которые Я
сделал во времЯ моих изысканий.
Ћднажды Я вел машину и на мгновение замешкалсЯ нажать стартер, когда
зажегсЯ зеленый свет, наши терпеливые сограждане тотчас пустили в ход гудки,
поднЯли адский рев, и тут мне внезапно вспомнилось происшествие, случившеесЯ
со мной при таких же обстоЯтельствах. ЊенЯ в тот раз обогнал мотоциклист,
маленький, сухонький человечек в очках и в брюках гольф. Ћбогнал и
остановилсЯ как раз передо мной, выехав на красный свет.
Њотоциклист выключил мотор, а мотор вдруг заело, и он тщетно пыталсЯ
запустить его. ‡ажегсЯ зеленый свет, Я с обычной моей учтивостью деликатно
прошу мотоциклиста: "Џодвиньте, пожалуйста, свою машину, дайте проехать". Ђ
этот маленький человечек разнервничалсЯ, бьетсЯ над своим заглохшим мотором.
€ отвечает мне по всем правилам парижской вежливости, чтобы Я убиралсЯ ко
всем чертЯм. џ настаиваю все так же деликатно, но уже с ноткой нетерпениЯ в
голосе. ’отчас же Я услыхал в ответ, что менЯ надо вздрючить как следует. Ђ
позади уже раздаютсЯ нетерпеливые гудки. ’огда Я твердым тоном прошу
мотоциклиста держать себЯ прилично и учесть, что он мешает уличному
движению. ђаздражительный человечек, несомненно придЯ в отчаЯние от
злостного упрЯмства своего мотора, сообщил мне, что если Я желаю "схлопотать
по морде", то он с большим удовольствием надает мне оплеух. ’акой цинизм
возмутил менЯ, и Я вылез из машины, намереваЯсь надрать грубиЯну уши. џ
отнюдь не считал себЯ трусом (мало ли что мнишь о себе), Я был на голову
выше своего противника, моЯ мускулатура всегда превосходно служила мне. Њне
и теперь еще кажетсЯ, что трепку, скорее всего, задал бы Я, а не этот
поскребыш. Ќо едва Я вылез на мостовую, тотчас собралась толпа, из нее вышел
какой-то тип, бросилсЯ ко мне и заЯвил, что Я последний негодЯй и что он не
позволит мне ударить человека, который не может слезть с мотоцикла и,
следовательно, находитсЯ в невыгодном длЯ себЯ положении. џ повернулсЯ к
этому мушкетеру, но, по правде сказать, даже и не увидел его. …два Я
повернул голову, как мотоцикл затрещал во всю мочь, а мотоциклист изо всей
силы дал мне по уху. Ќе успел Я сообразить, что произошло, как он умчалсЯ.
ђастерЯвшись, Я машинально двинулсЯ к д'ЂртаньЯну, но тут началсЯ отчаЯнный
концерт -- за моей машиной уже выстроилась вереница автомобилей. ‘нова
зажегсЯ зеленый свет. € тогда Я, все еще растерЯнный, вместо того чтобы
оттаскать дурака, набросившегосЯ на менЯ, покорно забралсЯ в машину и
поехал, а дурак послал мне вдогонку: "—то, съел?" -- и Я все еще помню об
этом оскорблении.
‚ы скажете, что случай пустЯчный. ђазумеетсЯ. Ќо Я долго не мог его
забыть -- вот что важно. Џравда, у менЯ были смЯгчающие обстоЯтельства. ЊенЯ
ударили, Я не дал сдачи, но в трусости менЯ обвинить никто не мог. џ был
застигнут врасплох, на менЯ налетели с двух сторон, все у менЯ смешалось, а
ревущие гудки довершили мое смЯтение. € все же Я чувствовал себЯ таким
несчастным, словно совершил какой-то бесчестный поступок. Њне все
вспоминалось, как Я влезаю в свой автомобиль, ничем не ответив на
оскорбление, и менЯ провожают насмешливые взглЯды столпившихсЯ зевак,
восхищенных моим унижением, тем более что на мне был очень элегантный
светло-синий костюм. Њне все слышалось: "—то, съел?" -- возглас, совершенно
оправданный положением. џ сел в лужу, публично сдрейфил. Џравда, так
сложились обстоЯтельства, но ведь обстоЯтельства всегда существуют. ‡адним
числом Я прекрасно соображал, что мне следовало сделать. Љоротким боксерским
ударом сбить с ног д'ЂртаньЯна, вскочить в автомобиль, помчатьсЯ вдогонку за
тем сморчком, который ударил менЯ, настигнуть его, прижать его мотоцикл к
тротуару, оттащить нахала в сторонку и задать ему заслуженную взбучку. ‘то
раз прокручивал в своем воображении этот коротенький фильм, с некоторыми
вариантами. Ќо ничего не поделаешь -- поздно! Ќесколько дней Я был в
отвратительном настроении.
‘мотрите, опЯть дождь. „авайте постоим под воротами. Џрекрасно. ’ак на
чем же Я остановилсЯ? „а, на защите чести! € вот, вспоминаЯ об этом
происшествии, Я понЯл его значение. ‚ общем, мои мечтаниЯ не выдержали
испытаниЯ действительностью. Њне казалось, что Я человек полноценный, что Я
всегда заставлю публику уважать себЯ и как личность, и как профессионала.
Ќаполовину ‘ердан, наполовину де ѓолль, если угодно. Љороче говорЯ, Я хотел
господствовать во всем. Џоэтому Я рисовалсЯ, кокетничал, показывал больше
физическую ловкость, нежели интеллектуальные дарованиЯ. Ќо после того, как
мне публично дали по уху и Я не ответил, было уже невозможно держатьсЯ о
себе прежнего лестного мнениЯ. …сли б Я действительно был служителем правды
и разума, как Я это мнил, разве менЯ затронуло бы это происшествие, уже
позабытое очевидцами? џ бы только досадовал на то, что рассердилсЯ из-за
пустЯков, дал волю гневу и не сумел справитьсЯ с неприЯтными последствиЯми
своей несдержанности. Ђ вместо этого менЯ одолевали мечты отомстить
обидчику, сразитьсЯ с ним и победить. Ћчевидно, Я вовсе не стремилсЯ к тому,
чтобы стать самым разумным и самым великодушным созданием на земле, а хотел
одного: оказатьсЯ сильнее всех, хотЯ бы и прибегнув длЯ этого к самым
примитивным средствам. „а ведь по правде сказать, каждый интеллигент (вы же
это хорошо знаете) мечтает быть гангстером и властвовать над обществом
единственно путем насилиЯ. Ћднако сие не столь легко, как это можно
вообразить, начитавшись соответствующих романов, подобные мечтатели
бросаютсЯ в политику и лезут в самую свирепую партию. —то за важность
духовное падение, если таким способом можно господствовать над миром? џ
открыл в своей душе сладостные мечты стать угнетателем.
€ по крайней мере мне тогда стало Ясно, что Я стою на стороне
преступников, на стороне обвинЯемых, поскольку их преступлениЯ не причинили
мне ущерба. €х виновность воспламенЯла мое красноречие, потому что Я не был
их жертвой. Ђ если б они угрожали мне, Я не только стал бы их судьей, но
даже больше -- Я готов был стать гневливым владыкой, объЯвить их вне закона
и подвергнуть их избиению, пыткам, поставить их на колени. Џри таких
желаниЯх, дорогой соотечественник, довольно трудно сохранить веру в свое
призвание служить правосудию, защищать вдов и сирот.
„ождь-то все усиливаетсЯ, значит, времени у нас достаточно, и Я,
пожалуй, дерзну поведать вам о новом открытии, сделанном мною вслед за этим,
когда Я порылсЯ в своей памЯти. ђазрешите? ЏрисЯдемте на скамью под навесом.
“же сколько столетий голландцы, покуриваЯ трубку, созерцают здесь одну и ту
же картину: смотрЯт, как дождь поливает канал. џ собираюсь рассказать вам
довольно сложную историю. Ќа этот раз речь пойдет о женщине. ‚о-первых, надо
отметить, что Я всегда имел успех у женщин, даже без больших стараний с моей
стороны. Ќе хочу сказать, что Я давал им счастье или они делали менЯ
счастливым. Ќет, просто Я имел успех. Џочти всегда, когда мне этого
хотелось, Я добивалсЯ своего. †енщины находили менЯ обаЯтельным, представьте
себе! ‚ы знаете, что такое обаЯние? “мение почувствовать, как тебе говорЯт
"да", хотЯ ты ни о чем не спрашивал. ’ак и было у менЯ когда-то. ‚ас это
изумлЯет? Џравда? „а вы не отрицайте. Џри моей теперешней физиономии ваше
удивление вполне естественно. “вы, с возрастом каждый приобретает тот облик,
какого заслуживает. Ђ уж мой-то... Ќу да все равно! ”акт остаетсЯ фактом: в
свое времЯ менЯ находили обаЯтельным и Я пользовалсЯ успехом.
џ не строил никаких стратегических расчетов, Я увлекалсЯ искренне или
почти искренне. Њое отношение к женщинам было совершенно естественным,
непринужденным, легким, как говоритсЯ. џ не прибегал к хитрости -- разве
только к той, Явной, упорной, которую женщины считают честью длЯ себЯ. џ их
любил -- по общепринЯтому выражению, то есть никогда не любил ни одну. џ
всегда находил презрение к женщинам вульгарным, глупым и почти всех женщин,
которых знал, считал лучше себЯ. Ћднако, хоть Я и ставил их высоко, Я чаще
пользовалсЯ их услугами, чем служил им. Љак тут разобратьсЯ?
Љонечно, истиннаЯ любовь -- исключение, встречаетсЯ она два-три раза в
столетие. Ђ в большинстве случаев любовь -- порождение тщеславиЯ или скуки.
—то касаетсЯ менЯ, то Я, во всЯком случае, не был героем "Џортугальской
монахини". “ менЯ совсем не черствое сердце, наоборот, сердце, полное
нежности, и Я легко плачу. ’олько мои душевные порывы и чувство умиленности
бывают обращены на менЯ самого. ‚ конце концов нельзЯ сказать, что Я никогда
не любил. Ќет, одну неизменную любовь питал Я в своей жизни -- предметом ее
был Я сам. …сли посмотреть с этой точки зрениЯ, то после неизбежных
трудностей, естественных в юном возрасте, Я быстро понЯл суть дела:
чувственность, и только чувственность, воцарилась в моей любовной жизни. џ
искал только наслаждений и побед. Љстати сказать, мне тут помогала моЯ
комплекциЯ: природа была щедра ко мне. џ этим немало гордилсЯ и уж не могу
сказать, чему Я больше радовалсЯ -- наслаждениЯм или своему престижу. Ќу
вот, вы, наверно, скажете, что Я опЯть хвастаюсь. Џусть это хвастовство, но
гордитьсЯ мне тут нечем, хоть все это истиннаЯ правда.
‚о всЯком случае, чувственность (если уж говорить только о ней) была во
мне так сильна, что ради десЯтиминутного любовного приключениЯ Я отрексЯ бы
от отца и матери, хоть потом и горько сожалел бы об этом. „а что Я говорю!
ѓлавнаЯ-то прелесть и была в мимолетности, в том, что роман не затЯгивалсЯ и
не имел последствий. “ менЯ, разумеетсЯ, были нравственные принципы,
например: жена друга свЯщенна. Ќо весьма искренне и простодушно Я за
несколько дней до решающего событиЯ лишал своей дружбы обманутого мужа.
—увственность. Ђ может быть, не следует это так называть? ‚ чувственности
самой по себе нет ничего отталкивающего. Ѓудем снисходительны и лучше уж
назовем уродством прирожденную неспособность видеть в любви что-либо иное,
кроме некоего акта. “родство это было длЯ менЯ удобным. ‚ сочетании с моей
способностью оно обеспечивало мне свободу. Ђ кроме того, сообщаЯ мне
выражение гордой отчужденности и бесспорной независимости, оно давало мне
шансы на новые победы. џ не отличалсЯ романтичностью, но был героем многих
романов. Џраво, у наших возлюбленных есть кое-что общее с Ѓонапартом: они
всегда думают одержать победу там, где все терпели поражение.
‚ отношениЯх с женщинами Я, впрочем, искал не только удовлетворениЯ
своей чувственности -- это была длЯ менЯ также игра. ‚ женщинах Я видел
партнеров своеобразной игры, где они как будто защищали свое целомудрие.
‚идите ли, Я не выношу скуки и ценю в жизни только развлечениЯ. ‘амое
блестЯщее общество быстро надоедает мне, но мне никогда не бывает скучно с
женщинами, которые мне нравЯтсЯ. ‘тыдно признатьсЯ, но Я отдал бы десЯть
бесед с ќйнштейном за первое свидание с хорошенькой статисткой. Џравда, на
десЯтом свидании Я стал бы вздыхать об ќйнштейне или о серьезной книге. ‚
общем, высокие проблемы интересовали менЯ лишь в промежутках между любовными
приключениЯми. € сколько раз бывало, что, остановившись с друзьЯми на
тротуаре, Я вдруг терЯл нить мысли в горЯчем споре только потому, что в эту
минуту через улицу переходила какаЯ-нибудь обольстительница.
€так, Я вел игру. џ знал, что женщины не любЯт, когда к цели идут
слишком быстро. ‘начала нужны были словесные упражнениЯ, нежность, как они
говорЯт. ЊенЯ не затруднЯли ни разговоры, поскольку Я адвокат, ни
пронзительные взглЯды, ибо на военной службе Я участвовал в драматическом
кружке. ђоли Я менЯл часто, но, по сути дела, пьеса была одна и та же. “
менЯ был коронный номер: непостижимое влечение, "что-то такое" непонЯтное,
беспричинное, неодолимое, хотЯ Я бесконечно устал от любви, и так далее --
очень стараЯ роль в моем репертуаре, но всегда производившаЯ впечатление.
Ѓыл еще и другой номер: таинственное блаженство, которого не давала мне еще
ни одна женщина; быть может, и даже наверное, миг счастьЯ будет очень
кратким (надо же обезопасить себЯ), но ничто не может с ним сравнитьсЯ. Ђ
главное, Я отработал небольшую тираду, всегда встречавшую благосклонный
прием. џ уверен, что она и вам понравитсЯ. ‘уть этой тирады в горьком и
смиренном признании, что Я ничтожество, пустой человек и не стою женской
привЯзанности, что Я никогда не знал простого, бесхитростного счастьЯ, быть
может, Я предпочел бы его всему на свете, но теперь уж поздно. Ћ причинах
этого непоправимого загадочного запозданиЯ Я умалчивал, знаЯ, как выгодно
окутывать себЯ тайной. ‚ некотором смысле Я верил тому, что говорил, -- Я
вживалсЯ в роль. Ќеудивительно, что и мои партнерши тоже спешили выйти на
сцену. ‘амые чувствительные из моих подруг пытались "понЯть менЯ" и
предавались меланхолическим излиЯниЯм. „ругие же, довольные тем, что Я
соблюдаю правила игры и до начала атаки деликатно задерживаюсь на
разговорах, иной раз сами переходили в наступление. „лЯ менЯ это был двойной
выигрыш: Я не только мог тогда утолить свое вожделение, но и насладитьсЯ
чувством удовлетворенной любви к самому себе, убеждаЯсь всЯкий раз в своей
власти.
€ если даже случалось, что некоторые мои партнерши доставлЯли мне лишь
посредственное удовольствие, Я времЯ от времени назначал им свиданиЯ --
этому способствовало вдруг вспыхнувшее желание, которое обострЯла разлука, и
готовность отозватьсЯ на него, загоравшаЯсЯ в моей прежней сообщнице; мне
хотелось убедитьсЯ, что свЯзь наша не порвана окончательно: стоит мне только
пожелать, и она возобновитсЯ. €ной раз Я брал с женщин клЯтвенное обещание
не принадлежать никому другому, кроме менЯ, -- так менЯ это беспокоило. Ќо
ни сердце, ни воображение не участвовали в этой игре. ‘амодовольство,
укоренившеесЯ во мне, не допускало вопреки очевидности, чтобы женщина,
принадлежавшаЯ мне, могла когда-нибудь принадлежать другому. ‚прочем,
клЯтва, которой Я требовал, свЯзывала только женщину, а мне предоставлЯла
свободу. ЏокинутаЯ мною не будет принадлежать никому, значит, можно
разорвать с нею, а иначе это почти всегда было просто немыслимо. —то
касаетсЯ женщин, то проверкой раз и навсегда были установлены прочность и
длительность моей власти над ними. ‹юбопытно? Ђ ведь это сущаЯ правда,
дорогой соотечественник. Ћдни кричат: "‹юби менЯ!", другие: "Ќе люби менЯ!"
Ђ есть такаЯ порода людей, самаЯ сквернаЯ и самаЯ несчастнаЯ, котораЯ
требует: "Ќе люби менЯ и будь мне верна".
’олько вот в чем дело: проверка никогда не бывает окончательной, ее
надо возобновлЯть с каждой новой возлюбленной. ЏовторЯешь, повторЯешь -- и
создаетсЯ привычка. ‚скоре уже говоришь, не думаЯ, уже вырабатываетсЯ
рефлекс, и в один прекрасный день добиваешьсЯ обладаниЯ, не чувствуЯ
по-настоЯщему влечениЯ. Џоверьте, длЯ некоторых людей отказатьсЯ от
обладаниЯ тем, чего они вовсе и не желают, труднее всего на свете.
’ак со мною и случилась однажды неприЯтность, а не лишним будет
сказать, что женщина эта не очень волновала менЯ, но мне нравилсЯ ее облик,
в котором было что-то покорное и жаждущее. Ћткровенно говорЯ, удовольствие
оказалось посредственным, как и следовало ожидать. Ќо Я никогда не страдал
никакими комплексами и быстро забыл эту особу, с которой решил больше не
встречатьсЯ. џ думал, что она ничего не заметила, мне даже и на ум не
приходило, что у нее может быть свое мнение на этот счет: ведь она была так
скромна, так не походила на других женщин. Ќо через некоторое времЯ Я узнал,
что она доверительно рассказала третьим лицам о недостаточной моей
мужественности. ЊенЯ кольнуло чувство обиды, как будто Я стал жертвой
обмана: она оказалась не такой уж пассивной, как Я думал, и могла судить о
подобных вещах. Ћднако Я пожал плечами и притворно рассмеЯлсЯ. Ќет, Я
рассмеЯлсЯ искренне, слишком уж был незначителен этот случай. …сли есть
сфера, где скромность должна считатьсЯ правилом, то это именно сексуальнаЯ
жизнь со всеми ее неожиданностЯми, не правда ли? ’ак ведь нет, каждый хочет
перещеголЯть других, даже в мыслЯх, наедине с собой. € несмотрЯ на то, что Я
пожал плечами, знаете, как Я себЯ повел? Ќемного позднее встретилсЯ с этой
женщиной, сделал все, чтобы ее пленить, и снова овладел ею. ќто было не
очень трудно: женщины тоже не любЯт разочарований. € с тех пор Я почти
непроизвольно принЯлсЯ всЯчески терзать ее. --џ бросал ее и вновь привлекал
к себе, принуждал ее отдаватьсЯ мне в неподходЯщее времЯ и в неподходЯщем
месте, всегда и во всем обращалсЯ с нею так грубо, что в конце концов даже
привЯзалсЯ к ней, как, думаетсЯ, тюремщик бывает привЯзан к заключенному. €
так длилось до тех пор, пока она в бурном порыве болезненной и вынужденной
страсти откровенно воздала хвалу тому, что ее порабощало.. ‘ того днЯ Я стал
удалЯтьсЯ от нее. Ђ потом и вовсе забыл.
ЌесмотрЯ на ваше вежливое молчание, Я согласен с вами, что в этом
любовном приключении моЯ роль не из красивых. Ќо обратитесь к своей
собственной жизни, дорогой соотечественник! Џокопайтесь в воспоминаниЯх,
может быть, вы найдете среди них подобную же историю и позднее расскажете ее
мне. —то касаетсЯ менЯ, то, когда это приключение вспоминалось мне, Я всегда
смеЯлсЯ. Ќо уже иным смехом, похожим на тот, который Я услышал на мосту
€скусств. џ смеЯлсЯ над своим краснобайством и своими речами в суде. „аже
больше над своими судебными речами, чем над краснобайством с женщинами.
€м-то Я по крайней мере лгал очень мало. ‚о всем моем поведении так Ясно,
без уверток говорил инстинкт. ‹юбовный акт, например, ведь это признание.
’ут и голый эгоизм, тут и тщеславие, а иной раз подлинное великодушие. Џраво
же, в этой плачевной истории еще больше, чем в других моих романах, и
больше, чем Я думаю, Я был откровенным, ибо Ясно показал, кто Я такой и как
Я мог бы жить. Ќо даже тогда -- нет, именно тогда, когда Я вел себЯ так, как
рассказал сейчас, -- в моей личной жизни было больше достоинства, чем в моих
высокопарных адвокатских разглагольствованиЯх о невиновности и правосудии.
Џо крайней мере, вглЯдываЯсь в свое поведение с женщинами, Я не мог
обманыватьсЯ насчет истинной сути моей натуры. —еловек никогда не бывает
лицемером в своих удовольствиЯх, где-то Я вычитал такую мысль или же сам до
нее додумалсЯ. ‚ерно сказано, дорогой соотечественник?
Љогда Я вспоминаю, с каким трудом мне удавалось окончательно порвать с
женщиной -- с таким трудом, что у менЯ из-за этого бывало по нескольку
свЯзей одновременно, -- Я отнюдь не приписываю это нежности своего сердца.
‚овсе не она руководила мною, когда одна из моих возлюбленных, устав ждать
Ђустерлица нашей страсти, собиралась ретироватьсЯ. ’отчас же Я раскрывал ей
объЯтиЯ, делал всевозможные уступки, становилсЯ красноречив. џ пробуждал в
ней нежность и сладостное умиление, а сам испытывал эти чувства лишь по
видимости, был только немного взволнован угрозой разрыва и утраты женской
привЯзанности. Џравда, иной раз мне казалось, что Я действительно страдаю.
Ќо стоило мЯтежнице расстатьсЯ со мной, как Я без труда забывал о ней;
впрочем, Я помнил о ней ничуть не больше, если она решалась вернутьсЯ. Ќет,
не любовь и не великодушие подстегивали менЯ, когда мне грозила опасность
оказатьсЯ покинутым, а только желание быть любимым и получать то, что, по
моему мнению, мне полагалось по праву. “бедившись, что Я любим, Я вновь
забывал о своей партнерше, зато сам сиЯл, приходил в прекрасное настроение и
снова становилсЯ обаЯтельным.
‡аметьте, кстати, что вновь завоеваннаЯ привЯзанность тЯготила менЯ. ‚
минуты досады Я говорил себе тогда, что идеальным выходом была бы смерть
увлекшейсЯ мною женщины. ‘мерть, во-первых, окончательно скрепила бы наши
узы, а во-вторых, избавила бы ее от всЯкого принуждениЯ. Ќо ведь нельзЯ
желать всем смерти и уничтожить в конце концов население нашей планеты длЯ
того, чтобы воспользоватьсЯ неограниченной свободой, котораЯ иначе
немыслима. Џротив такого метода восставала моЯ чувствительность и моЯ любовь
к людЯм.
…динственное глубокое чувство, которое мне случалось испытывать во всех
этих любовных интригах, была благодарность, если все шло хорошо, если менЯ
оставлЯли в покое и давали мне полную свободу действий. Ђх, как Я бывал
любезен и мил с женщиной, если только что побывал в постели другой, Я словно
распространЯл на всех остальных признательность, которую испытывал к одной
из них. Љакова бы ни была путаница в моих чувствах, суть их была Ясна: Я
удерживал подле себЯ своих возлюбленных и друзей длЯ того, чтобы
пользоватьсЯ их любовью, когда вздумаетсЯ. џ сам признавал, что мог бы жить
счастливо лишь при условии, если на всей земле все люди или по крайней мере
как можно больше людей обратЯт взоры на менЯ, никогда не узнают иной
привЯзанности, не узнают независимости, готовые в любую минуту откликнутьсЯ
на мой призыв, обреченные, наконец, на бесплодие до того днЯ, когда Я
удостою обласкать их лучом своего света. ‚ общем, чтобы жить счастливо, мне
надо было, чтобы мои избранницы совсем не жили. Ћни должны были получать
частицу жизни лишь времЯ от времени и только по моей милости.
Ђх, поверьте, мне совсем не доставлЯет удовольствиЯ рассказывать об
этом. ‘тоит мне вспомнить о той полосе моей жизни, когда Я требовал все и
ровным счетом ничего не давал взамен, когда Я заставлЯл многих и многих
людей служить мне, а их самих как будто прЯтал в холодильник, чтобы они
всегда были под рукой и Я мог бы ими пользоватьсЯ по мере надобности, право,
уж и не знаю, как назвать то любопытное чувство, которое возникает тогда у
менЯ. Њожет быть, это стыд? ‘кажите, дорогой соотечественник, ведь стыд
немного жжет душу, верно? ’огда это, пожалуй, стыд или одна из тех нелепых
эмоций, которые касаютсЯ чести. € во всЯком случае, мне кажетсЯ, что это
чувство не покидало менЯ с того приключениЯ, которое гвоздем засело у менЯ в
памЯти. џ должен рассказать о нем, больше Я не могу оттЯгивать, несмотрЯ на
все свои отступлениЯ, а в них Я проЯвил столько стараниЯ, столько
изобретательности, что, надеюсь, вы воздадите мне должное.
‘мотрите-ка, дождь перестал! Ѓудьте так любезны, проводите менЯ до
дому. џ устал. ‘транное дело, устал не оттого, что много говорил, но от
одной мысли о том, что мне еще предстоит рассказать. Ќу, начнем. ‚осстановим
в нескольких словах главное мое открытие. Ѓуду краток. ‡ачем много говорить
об этом? „олой покровы, которыми закрывают нагую статую, прочь пышные речи!
’ак вот. Ћднажды в ноЯбрьскую ночь года через три после того вечера, когда
мне показалось, что кто-то смеетсЯ за моей спиной, Я возвращалсЯ домой по
левому берегу ‘ены и пересек ее по Љоролевскому мосту. Ѓыл час ночи. Њоросил
мелкий дождь, скорее, изморось, разогнавшаЯ редких прохожих. џ возвращалсЯ
от своей любовницы, котораЯ, наверное, уже уснула. Њне было хорошо, Я
чувствовал легкую усталость, успокоенное тело согревала кровь, пробегавшаЯ
по жилам неслышно, как этот осенний дождик. Ќа мосту кто-то стоЯл,
перегнувшись через перила, как будто смотрел на реку. ЏодойдЯ ближе, Я
увидел, что это молодаЯ тоненькаЯ женщина, всЯ в черном. Њежду черными ее
волосами и воротником пальто видна была полоска шеи, беленькой, мокрой от
дождЯ шейки, и это немного взволновало менЯ. џ на мгновение замедлил шаг, но
тут же одернул себЯ и двинулсЯ дальше. ‘пустившись с моста на набережную, Я
двинулсЯ по направлению к бульвару ‘ен-Њишель, на котором жил. џ прошел уже
метров пЯтьдесЯт и вдруг услышал шум, показавшийсЯ мне оглушительным в
ночной тишине, -- шум падениЯ человеческого тела, рухнувшего в воду. џ замер
на месте, но не обернулсЯ. € тотчас же раздалсЯ крик. Ћн повторилсЯ
несколько раз и как будто спускалсЯ вниз по течению, но внезапно оборвалсЯ.
Њолчание, наступившее вслед за тем в застывшем мраке, показалось мне
бесконечным. џ хотел побежать и не мог пошевелитьсЯ. џ весь дрожал от холода
и волнениЯ. џ говорил себе: "Ќадо скорее, скорее" -- и чувствовал, как
непреодолимаЯ слабость сковала менЯ. Ќе помню уж, что Я думал тогда:
"‘лишком поздно, слишком далеко" -- или что-то вроде этого. џ стоЯл
неподвижно, прислушивалсЯ. Џотом медленно двинулсЯ дальше. € никому ни о чем
не сообщил.
Ќо вот мы и пришли, вот мой дом, мое убежище! ‡автра? •орошо, как
хотите. Ћхотно повезу вас на остров Њаркен, посмотрите на ‡айдерзе.
‚стретимсЯ в одиннадцать часов утра в "Њехико-‘ити". —то? ’а женщина? Ќе
знаю, честное слово, не знаю. Ќа другой день и еще несколько дней Я не читал
газет.
ЉукольнаЯ деревнЯ, не правда ли? € довольно живописнаЯ! Ќо Я привез вас
на этот остров не ради его живописности, дорогой друг. Љаждый мог бы
показать вам эти прелестные чепцы, деревЯнные башмаки и расписные дома, где
сидЯт рыбаки и курЯт хороший табак, а в комнате пахнет воском. Ќет, Я один
из тех редких людей, кто может показать вам то, что здесь действительно
стоит посмотреть.
Њы с вами подходим к плотине. Ќадо идти по ней, идти как можно дальше
от этих хорошеньких домиков. „авайте теперь присЯдем. Ќу, что скажете? ‘амый
унылый из всех унылых пейзажей. Џосмотрите: налево -- что-то вроде груды
золы, именуемой здесь дюной; направо -- сераЯ плотина, у наших ног белесый
песчаный берег, перед нами -- море, такого же цвета, как вода в корыте,
чуть-чуть подкрашеннаЯ синькой, а над этими бледными водами раскинулось
широкое небо. Љакой-то вЯлый ад, право! ‹инии только горизонтальные, ни
одного Яркого пЯтна, бесцветное пространство, мертваЯ жизнь. ‚се стерто,
затушевано, перед глазами образ небытиЯ. Ќет людей, главное -- нет людей!
’олько вы и Я, и перед нами опустевшаЯ наконец планета. Ђ небо живет еще?
„а-да, вы правы, дорогой друг. Ћно становитсЯ плотным от туч, потом в нем
образуютсЯ провалы, отворЯютсЯ врата облаков, видны ступени воздушных
лестниц. ’ам голуби. ‚ы не заметили, что небо в ѓолландии заполонили
миллионы голубей, невидимых голубей -- так высоко они летают; они машут
крыльЯми, поднимаютсЯ и спускаютсЯ все вместе, наполнЯют небесное
пространство волнами сероватых перьев, и ветер то уносит их, то мчит
обратно. ѓолуби ждут там, наверху, ждут весь год. Ћни кружат над землей,
смотрЯт, хотЯт спуститьсЯ. Ќо ведь внизу нет ничего -- только море и каналы,
крыши, и на них вывески, и ни одной головы, на которой птица могла бы
пристроитьсЯ.
‚ы не понимаете, что Я хочу сказать? ЏризнатьсЯ, устал Я. ’ерЯю нить,
путаюсь в словах, уже нет той Ясности мысли, за которую прославлЯли менЯ
друзьЯ. ‚прочем, это Я из принципа говорю "друзьЯ". „рузей у менЯ нет, а
только сообщники. ‡ато число их умножилось -- весь род человеческий, и среди
них вы -- первый. Ћткуда Я знаю, что у менЯ нет друзей? „а очень просто:
открыл этот факт, когда вздумал было покончить с собой, чтобы сыграть с ними
злую шутку и в некотором роде наказать их. Ќо кого тут наказывать? Љое-кто
был бы изумлен, и только, а наказанным никто бы себЯ не чувствовал. џ понЯл,
что у менЯ не было друзей. „а если б у менЯ и были друзьЯ, что мне от этого?
…сли бы Я мог, покончив с собой, увидеть, какие у них будут физиономии,
тогда да, игра стоила бы свеч. Ќо в земле темно, гробовые доски толстые,
саван не прозрачный. ‚от если бы глазами души удалось увидеть. „а существует
ли она, эта душа, и есть ли у нее глаза? “вы, в этом нет уверенности и
никогда не было. Ђ иначе нашелсЯ бы выход из положениЯ, можно было бы
наконец заставить людей всерьез отнестись к тебе. ‚едь убедить их в твоей
правоте, в искренности, в мучительных твоих страданиЯх можно только своей
смертью. Џока ты жив, ты, так сказать, сомнительный случай, ты имеешь право
лишь на скептическое к тебе отношение. ‚от если бы имелась уверенность, что
можно будет самому насладитьсЯ зрелищем собственной смерти, то стоило бы
труда доказать им то, чему они не желали верить, и удивить их. Ђ так что же?
’ы покончишь с собой, и тогда не все ли равно, верЯт тебе они или нет? ’ы
уже не существуешь, не видишь, кто изумлен, кто сокрушаетсЯ (недолго,
конечно), -- словом, не сможешь присутствовать, как о том мечтает каждый, на
собственных своих похоронах. —тобы не давать повод к сомнениЯм, нужно
просто-напросто умереть.
Ђ может, это и хорошо, что мы ничего не увидим? Ќам было бы слишком
больно от их равнодушиЯ. "’ы за это поплатишьсЯ!" -- сказала одна девушка
своему отцу, не позволившему ей выйти замуж за какого-то прилизанного хлыща.
€ покончила с собой. Ќо отец нисколько не поплатилсЯ. Ћн обожал рыбную ловлю
со спиннингом. —ерез три недели он уже поехал на рыбалку, "чтобы забытьсЯ",
как он сказал. Ћтец верно рассчитал -- он забыл покойную дочь. Џо правде
говорЯ, удивлЯтьсЯ можно было бы, если бы случилось обратное. €ли вот --
человек решил умереть, дабы наказать жену, а на деле -- возвратил ей
свободу. ’ак лучше уж не видеть всего этого. „а еще ты рисковал бы услышать,
какими причинами объЯснЯют твое самоубийство. —то касаетсЯ менЯ, Я уже
заранее знаю: "Ћн покончил с собою, потому что не мог вынести..." Ђх,
дорогой мой, как люди недогадливы, какое у них скудное воображение. Ћни
всегда думают, что человек кончает с собой по какой-нибудь одной причине. Ќо
ведь вполне возможно иметь длЯ самоубийства две причины. Ќет, это им и в
голову не приходит. ’ак длЯ чего кончать счеты с жизнью, добровольно
приносить себЯ в жертву, пытаЯсь создать о себе определенное представление!
’ы умрешь, а они воспользуютсЯ случаем и выдумают идиотские или вульгарные
причины твоей смерти. Њученикам, дорогой друг, надо выбирать между
забвением, насмешками или использованием их смерти в каких-нибудь целЯх. Ђ
чтобы их понЯли?.. „а никогда!
Ѓудем идти прЯмо к цели. џ люблю жизнь -- вот моЯ подлиннаЯ слабость.
’ак люблю жизнь, что не могу вообразить себе ничего, находЯщегосЯ за ее
пределами. ‚ этой жадности к жизни есть что-то плебейское, вы не находите?
ЂристократиЯ смотрит на себЯ и на свою жизнь немножко со стороны. …сли
понадобитсЯ, аристократ умрет, он скорее уж сломаетсЯ, чем согнетсЯ. Ђ Я
сгибаюсь, потому что все еще люблю себЯ. ‚от после всего услышанного вами
как вы думаете, что со мной сталось? Џочувствовал Я отвращение к себе?
Ќисколько! Ћтвращение Я почувствовал к другим. Љонечно, Я знал свои
прегрешениЯ и сожалел о своих слабостЯх и, однако ж, по-прежнему с
похвальным упорством забывал их. ‡ато суд над другими людьми непрестанно шел
в моем сердце. ‚ас это, конечно, коробит? ‚ы, вероЯтно, думаете, что это
нелогично. Ќо вопрос тут не в логике. ’ут вопрос в том, чтобы как-нибудь
ускользнуть, да, главное -- увернутьсЯ от суда. џ не говорю -- ускользнуть
от наказаниЯ. Ќаказание без суда можно перенести. “ него есть название,
гарантирующее нашу невиновность, -- несчастье. Ќет, речь идет о том, чтобы
избежать суда, избежать придирчивого судебного разбирательства, сразу его
прервать, чтобы приговор никогда не был вынесен.
Ќо избежать суда не так-то легко. Ќынче мы всегда готовы и судить и
блудить. ‘ той только разницей, что в первом случае нам нечего боЯтьсЯ
неудачи. …сли сомневаетесь, прислушайтесь когда-нибудь, о чем говорЯт за
табльдотом в августе месЯце на курортах, куда наши сострадательные
соотечественники приезжают лечитьсЯ от скуки. Ђ если и тогда не решитесь
сделать вывод, почитайте произведениЯ наших современных знаменитостей или
понаблюдайте, что творитсЯ среди вашей собственной родни. Џоучительные будут
наблюдениЯ. „руг мой, не стоит давать даже самого незначительного повода
судить нас. Ђ не то нас растерзают, разорвут на клочки. Ќам приходитсЯ быть
столь же осторожными, как укротителю диких зверей. …сли он, по несчастью,
порезалсЯ бритвой, перед тем как войти в клетку к хищникам, он станет длЯ
них лакомым кусочком. € Я сразу угадал опасность в тот день, как у менЯ
возникло подозрение, что Я не такое уж восхитительное создание. ‘ тех пор Я
стал недоверчив. ђаз у менЯ чуточку вытекло крови, мне конец -- всего
сожрут!
Њои отношениЯ с современниками внешне оставались прежними, но
понемножку расстраивались. ЏриЯтели мои не изменились. Ћни всегда при случае
восхвалЯли то чувство душевной гармонии и надежности, которое они испытывали
близ менЯ. Ћднако сам-то Я замечал лишь диссонансы в своей душе, лишь
хаотическую сумЯтицу; Я чувствовал себЯ уЯзвимым, отданным во власть
общественного мнениЯ. ‹юди уже не казались мне почтительной аудиторией
слушателей, к которой Я привык. Љруг, центром которого ЯвлЯлась моЯ особа,
разорвалсЯ, и они разместились теперь в рЯд, как судьи в судебном заседании.
‘ той минуты, как Я стал опасатьсЯ, что за некоторые вещи можно менЯ и
осуждать, Я, в общем, понЯл, какое у них неодолимое стремление судить. „а,
вот они передо мною, как и раньше, но они смеютсЯ. ‚ернее, мне казалось, что
каждый встречный смотрит на менЯ с затаенной усмешкой. ‚ ту пору у менЯ даже
было такое впечатление, будто им хочетсЯ подставить мне подножку. „ва-три
раза Я и в самом деле спотыкалсЯ без всЯкой причины, входЯ в какое-нибудь
общественное место. Ћдин раз даже растЯнулсЯ у порога. ”ранцуз-картезианец,
каковым Я могу себЯ назвать, быстро взЯл себЯ в руки и приписал эти
происшествиЯ божеству,, доступному нашему рассудку, то есть случайности. ‚се
равно недоверчивость менЯ не покидала.
Џоскольку внимание мое обострилось, Я без труда открыл, что у менЯ есть
враги. ‚о-первых, в судейских кругах, а во-вторых, в светских. Ћдних
раздражало, что они обЯзаны мне какой-нибудь услугой. „ругие же полагали,
что Я обЯзан был оказать им услугу и не сделал этого. ‚се это было, конечно,
в порЯдке вещей, и подобные открытиЯ не очень огорчали менЯ. Људа труднее и
печальнее было допустить, что у менЯ есть враги среди людей, едва мне
знакомых и даже совсем незнакомых. Џо своему простодушию, которое вы,
вероЯтно, заметили во мне, Я полагал, что люди незнакомые непременно полюбЯт
менЯ, если ближе со мной познакомЯтсЯ. Ќо представьте себе, нет! Ѓольше
всего враждебности Я встречал среди тех, с кем имел только шапочное
знакомство и сам хорошенько их не знал. Ћни, несомненно, подозревали, что Я
живу в полное свое удовольствие, без помех предаваЯсь счастью, а это не
прощаетсЯ. Ћблик счастливца, удачника, особенно когда в нем проступают черты
самодовольства, может взбесить даже осла. Љроме того, Я жил такой полной
жизнью, так мало у менЯ было времени, что Я отвергал попытки многих
сблизитьсЯ со мной. € по той же причине Я с легкостью забывал об этом. Ќо
ведь попытки к сближению делали люди, которые не жили полной жизнью, и уж
они-то помнили, что Я отверг их.
’аким образом (возьмем один пример), женщины в конечном счете дорого
стоили мне. ‚ремЯ, которое Я посвЯщал им, Я не мог отдавать мужчинам, а они
не всегда мне это прощали. Љак тут быть? ‘частье и успехи тебе прощают лишь
при том условии, что ты великодушно соглашаешьсЯ разделить их с другими. Ќо
раз хочешь быть счастливым, ты не можешь чересчур заботитьсЯ о других.
Џоложение безвыходное. Ѓудь счастлив и судим или не знай осуждениЯ и будь
горемыкой. Ђ ко мне относились еще более несправедливо: менЯ осуждали за
прошлое мое счастье. џ долго жил в иллюзии всеобщего согласиЯ, тогда как со
всех сторон в менЯ, рассеЯнного, улыбающегосЯ счастливца, недруги метали
осуждающие взглЯды и стрелы насмешек. ‚ тот день, когда Я услышал сигналы
тревоги, Я вдруг прозрел, почувствовал все нанесенные мне раны и сразу
лишилсЯ сил. ‚есь мир принЯлсЯ смеЯтьсЯ надо мной.
Ђ ведь такого издевательства не может вынести ни один человек (кроме
мудрецов, то есть тех, кто не живет). …динственный отпор -- это злоба. €
тогда люди спешат осудить тебЯ, чтобы самим не подвергнутьсЯ осуждению. Ќу
что вы хотите? ‘амаЯ естественнаЯ и самаЯ наивнаЯ мысль, котораЯ приходит
человеку как бы из глубины его естества, -- это мысль, что он не виновен. ‘
этой точки зрениЯ мы все подобны тому французскому мальчику, который в
Ѓухенвальде упорно хотел подать жалобу писцу (тоже из числа заключенных),
заносившему его имЯ в список узников. †алобу? Џисарь и его товарищи
засмеЯлись: "Ѓесполезно, милый мой. ‡десь жалоб не принимают". "Ќо видите
ли, мсье, -- говорил маленький француз, -- у менЯ исключительный случай. џ
не виновен!"
Њы все -- исключительные случаи. ‚се мы хотим апеллировать по тому или
иному поводу. Љаждый требует, чтобы его признали невиновным во что бы то ни
стало, даже если длЯ этого надо обвинить весь род людской и небо. ‚ы очень
мало обрадуете человека, расхвалив его за те великие усилиЯ, благодарЯ
которым он стал интеллигентным или великодушным. Ќо зато как он засиЯет,
если вы будете восхищатьсЯ его природным великодушием. € наоборот, если вы
скажете преступнику, что его преступление не зависит ни от его натуры, ни от
его характера, а от несчастных обстоЯтельств его жизни, он вам будет
бесконечно благодарен. ‚о времЯ вашей защитительной речи он как раз выберет
ту минуту, когда вы говорите про эти обстоЯтельства, и расплачетсЯ. Ђ ведь
нет никакой заслуги во врожденной честности или природном уме. Ќе
возрастает, конечно, и ответственность за преступление, если оно совершено в
силу преступной натуры его виновника, а не в силу обстоЯтельств. Ќо эти
мошенники требуют помилованиЯ, то есть безответственности, и бесстыдно
ссылаютсЯ в свое оправдание то на свою натуру, то на смЯгчающие
обстоЯтельства, даже если одно другому и противоречит. „лЯ них главное,
чтобы их признали невиновными, не подвергали сомнению их врожденные
добродетели, а их грехи сочли бы следствием несчастного стечениЯ
обстоЯтельств, временной бедой. џ вам говорил: главное -- отвертетьсЯ от
суда. Ђ поскольку это нелегко, -- вызвать восхищение собой и в то же времЯ
найти оправдание своей натуре дело весьма затруднительное, -- все они жаждут
богатства. Џочему? ‚ы задумывались над этим? Ѓогатство -- это могущество,
правильно. Ќо важнее тут другое: богатство избавлЯет от немедленного суда,
извлекает вас из толпы, осаждающей вагоны метро, и дает вам блещущий никелем
автомобиль, изолирует вас в обширных, бдительно охранЯемых парках, в
спальных вагонах и пароходных каютах-люкс. Ѓогатство, дорогой друг, -- это
еще не оправдание преступника, но отсрочка, и то уж хорошо...
ѓлавное -- не верьте вашим друзьЯм, когда они будут просить вас
говорить с ними вполне откровенно. Ћни просто надеютсЯ, что своим обещанием
ничего от них не скрывать вы поддержите их высокое мнение о себе самих. „а
разве откровенность может быть условием дружбы? ‘тремление установить истину
любой ценой -- это страсть, котораЯ ничего не пощадит и которой ничто
противитьсЯ не может. ќто даже порок, весьма редко чрезмерное правдолюбие
бывает удобным, чаще всего это эгоизм. ’ак вот, если вы окажетесь в таком
положении, не задумывайтесь: обещайте быть правдивым и лгите без зазрениЯ
совести. ‚ы удовлетворите желание друзей и докажете им свою привЯзанность.
ќто бесспорнаЯ истина, недаром же мы редко доверЯемсЯ тем, кто лучше
нас. ‘корее уж мы избегаем их общества. —аще всего мы исповедуемсЯ тем, кто
похож на нас и разделЯет наши слабости. Њы вовсе не хотим исправлЯтьсЯ, не
стремимсЯ к самоусовершенствованию: прежде всего нужно, чтобы нас судили со
всеми нашими слабостЯми. Ќам хочетсЯ, чтобы нас пожалели и поддержали дух
наш. ‚ общем, мы хотели бы и не считатьсЯ виновными, и не старатьсЯ
очиститьсЯ. ‚ нас недостаточно цинизма и недостаточно добродетели. “ нас нет
ни силы зла, ни силы добра. ‚ы читали „анте? Џравда? ‚от черт! ‚ы, стало
быть, знаете, как это у „анте? ‚едь он допускает, что ангелы были
нейтральными в распре между Ѓогом и ‘атаной. Ћн отводит им место в
преддверии, так сказать в вестибюле своего ада. Њы с вами в вестибюле,
дорогой друг.
’ерпение? ‚ы, разумеетсЯ, правы. Ќужно набратьсЯ терпениЯ и ждать
‘трашного суда. Ќо, к несчастью, нам некогда, мы торопимсЯ. ’ак торопимсЯ,
что мне даже пришлось стать судьей на покаЯнии. Ћднако мне сначала нужно
было привести в порЯдок свои открытиЯ и уладить дело с насмешками моих
современников. ‘ того вечера, когда менЯ позвали к ответу -- а ведь менЯ
действительно позвали, -- Я обЯзан был ответить или по крайней мере поискать
ответ. ќто оказалось нелегко. џ долго блуждал наугад. Ќо этот постоЯнный
хохот и насмешки научили менЯ Яснее разбиратьсЯ в себе и увидеть наконец,
что Я совсем не прост. ‚ы не улыбайтесь, эта истина не так уж элементарна,
как кажетсЯ. ќлементарными называют такие истины, которые человек открывает
последними, -- вот и все.
Љак бы там ни было, но после долгого изучениЯ самого себЯ Я установил
глубокую двуликость человеческой природы. Џорывшись в своей памЯти, Я понЯл
тогда, что скромность помогла мне блистать, смирение -- побеждать, а
благородство -- угнетать. џ вел войну мирными средствами и, выказываЯ
бескорыстие, добивалсЯ всего, чего мне хотелось. џ, например, никогда не
жаловалсЯ, что менЯ не поздравили с днем рождениЯ, позабыли эту
знаменательную дату; знакомые удивлЯлись моей скромности и почти восхищались
ею. Ќо истиннаЯ ее причина была скрыта от них: Я хотел, чтобы обо мне
позабыли. •отел почувствовать себЯ обиженным и пожалеть себЯ. ‡а несколько
дней до пресловутой даты, которую Я, конечно, прекрасно помнил, Я уже был
настороже, старалсЯ не допустить ничего такого, что могло бы напомнить о ней
людЯм, на забывчивость которых Я рассчитывал (Я даже вознамерилсЯ однажды
подделать календарь, висевший в коридоре). „оказав себе свое одиночество, Я
мог предатьсЯ сладостной, мужественной печали.
‘ловом, у казовой стороны моих добродетелей всегда была менее
привлекательнаЯ изнанка. Џравда, в известном смысле мои недостатки
оборачивались к моей выгоде. Њне, например, приходилось скрывать темные
стороны моей жизни, но эта скрытность придавала мне холодный вид, который
посторонние принимали за гордость добродетельного человека, мое равнодушие
вызывало любовь ко мне, и больше всего мой эгоизм сказывалсЯ в "благородных"
моих поступках. џ остановлюсь на этом -- слишком большаЯ симметриЯ повредит
убедительности. „а что там, Я становилсЯ закоренелым сластолюбцем и уже не
мог отказатьсЯ ни от предложенного стакана вина, ни от женщины, менЯ
манившей! џ слыл деЯтельным, энергичным, но царством моим было любовное
ложе. џ кричал о своей честности, а ведь, пожалуй, каждому и каждой из тех,
кого Я любил, Я в конце концов изменЯл. ђазумеетсЯ, мои измены не мешали
моей верности профессиональному долгу, при всей моей беспечности Я немало
трудилсЯ: Я никогда не переставал помогать ближним, потому что находил в
этом удовольствие. Ќо сколько бы Я ни твердил себе эти очевидные истины, они
давали мне лишь поверхностное утешение. €ной раз по утрам Я подвергал себЯ
строжайшему суду своей совести и приходил к заключению, что главнаЯ моЯ вина
в презрении к людЯм. € больше всего Я презирал тех, кому помогал чаще
других. ‚есьма учтиво, с волнением выражаЯ свое сочувствие, Я, в сущности,
ежедневно плевал в лицо всем встречным слепым.
Ђ есть ли этому какое-нибудь оправдание? Ћткровенно говорЯ, есть, но
такое ничтожное, что мне просто неудобно указывать на него. Ќо как бы то ни
было, вот оно. џ никогда не мог до конца поверить, что дела, заполнЯющие
человеческую жизнь, -- это нечто серьезное. ‚ чем состоит действительно
"серьезное", Я не знал, но то, что Я видел вокруг, казалось мне просто игрой
-- то забавной, то надоедливой и скучной. Џраво, Я никогда не мог понЯть
некоторых стремлений и взглЯдов. ‘ удивлением и даже подозрением смотрел Я,
например, на странных людей, кончавших с собой из-за денег, приходивших в
отчаЯние от того, что они лишались "положениЯ", или с важным видом
приносивших себЯ в жертву ради благополучиЯ своей семьи. Њне более понЯтен
был мой знакомый, который вздумал бросить курить и у которого хватило силы
воли добитьсЯ этого. Ћднажды утром он развернул газету, прочел, что
произведен первый взрыв водородной бомбы, узнал, каковы последствиЯ таких
взрывов, и немедленно отправилсЯ в табачную лавку.
Љонечно, Я иногда делал вид, что принимаю жизнь всерьез. Ќо очень скоро
мне становилось Ясно, как легковесна эта серьезность, и Я продолжал играть
свою роль, по мере сил изображаЯ из себЯ человека деЯтельного, умного,
благородного, исполненного гражданских чувств, сострадательного -- словом,
примерного... Ћстановлюсь на этом. ‚ы, вероЯтно, уже понЯли, что Я был вроде
голландцев: они рЯдом с нами, но их здесь нет, так и Я -- Я отсутствовал как
раз тогда, когда занимал в жизни особенно большое место. Џо-настоЯщему
искренним и способным на энтузиазм Я был лишь в своих занЯтиЯх спортом да
еще на военной службе, когда мы в полку ставили пьесы длЯ собственного
нашего удовольствиЯ. ‚ том и другом случаЯх существовали правила игры,
отнюдь не серьезные, но мы потехи ради признавали их обЯзательными. „аже
теперь переполненный до отказа стадион, где происходит воскресный матч, и
страстно любимый мною театр -- единственные места в мире, где Я чувствую
себЯ ни в чем не повинным.
Ќо кто же счел бы законной такую позицию, когда речь идет о любви, о
смерти, о заработной плате неимущих? Ђ что мне было делать? ‹юбовь €зольды Я
мог представить себе лишь в романах или на сцене. Ђ умирающие порою казались
мне актерами, проникшимисЯ своей ролью. ђеплики моих неимущих клиентов как
будто шли по одному и тому же сценарию. € вот, живЯ среди людей, но не
разделЯЯ их интересов, Я не мог верить в серьезность своих обЯзанностей. €з
учтивости и беспечности Я отвечал тем требованиЯм, какие предъЯвлЯлись моей
профессии, моим родственным и гражданским чувствам, но делал это как-то
рассеЯнно, что в конце концов все портило. џ жил под знаком двойственности,
и самые важные мои поступки зачастую были самыми необдуманными. Ќе потому ли
Я вдобавок ко всем своим глупостЯм не мог простить себЯ, хотЯ и с Яростью
восставал против суда своей совести и суда окружающих, который Я чувствовал
и который заставлЯл менЯ искать какого-нибудь выхода.
Ќекоторое времЯ моЯ жизнь с внешней стороны шла так же, как и раньше,
словно ничего в ней не изменилось. Ћна катилась все по тем же рельсам. € как
нарочно, вокруг менЯ все громче звучали восхвалениЯ. ‚от откуда пришла беда!
Џомните? "ѓоре вам, когда все будут хвалить вас!" Џраво, золотые слова! ѓоре
мне и было! „вигатель что-то закапризничал, неизвестно почему, машина
останавливалась.
€ как раз в это времЯ в мою повседневную жизнь ворвалась мысль о
смерти. џ высчитывал, сколько лет еще остаетсЯ мне до конца. €скал примера,
когда умирали люди моего возраста. € менЯ мучили мысли, что Я не успею
выполнить свою задачу. Љакую задачу? џ и сам не знал. Ћткровенно говорЯ,
стоило ли труда продолжать то, что Я делал? Ќо вопрос не совсем в этом. ‚
действительности менЯ преследовал нелепый страх: а что, если Я умру, не
признавшись во всех своих обманах и лжи? Ќет, надо признатьсЯ, конечно, не
богу или одному из его служителей. ‚ы же понимаете, Я был выше этого. Ќет,
надо признатьсЯ людЯм, например своему другу или любимой женщине. …сли
утаить хоть один обман, он со смертью человека навеки останетсЯ нераскрытым.
Ќикогда никто не узнает правды, потому что единственный, кто ее знал, умер,
почил вечным сном и унес с собой свою тайну. Ћт мысли о такой бесповоротной
гибели правды у менЯ кружилась голова. Ќынче, скажу между прочим, подобное
убиение истины скорее доставило бы мне изысканное удовольствие. ЊенЯ радует,
например, уверенность, что только Я один знаю то, что стараетсЯ разгадать
весь мир, -- ведь у менЯ спрЯтана вещь; которую долго и тщетно разыскивала
полициЯ трех стран. Ќо в то времЯ Я еще не нашел рецепта душевного
спокойствиЯ и очень мучилсЯ.
Љонечно, Я одергивал себЯ. Џодумаешь, важность -- ложь одного человека
в истории многих поколений, и что за претензиЯ пролить свет истины на жалкий
обман, затерЯвшийсЯ в океане веков, как крупинка соли в море! џ говорил себе
также, что физическаЯ смерть, если судить по тем случаЯм, свидетелем которых
Я был, уже сама по себе достаточнаЯ кара, дающаЯ отпущение всех грехов.
–еною предсмертных мук человек получает спасение (то есть право исчезнуть
окончательно). Ќо все равно мое тЯжелое настроение все усиливалось, мысли о
смерти преследовали менЯ неотступно, Я просыпалсЯ и засыпал с ними, и
похвалы окружающих становились длЯ менЯ все более невыносимыми. Њне
казалось, что вместе с ними возрастает и становитсЯ безмерной моЯ ложь и мне
уже никак не справитьсЯ с ней.
Ќастал день, когда Я не мог больше этого выдержать. ЏерваЯ моЯ реакциЯ
была беспорЯдочной. ђаз Я лгун, Я должен показать это, должен бросить мою
двуличность в лицо всем этим дуракам, пока они сами ее не обнаружили. ђаз
истина вызывает менЯ на поединок, Я готов принЯть бой. —тобы предотвратить
насмешки, Я сам обращу себЯ во всеобщее посмешище. ‘ловом, надо было
прервать суд. џ хотел привлечь насмешников на свою сторону или уж по крайней
мере самому встать на их сторону. џ задумал, например, толкать слепых на
улице, и глухаЯ, совсем нежданнаЯ радость, которую Я испытывал, замышлЯЯ
это, показала мне, до какой степени Я в глубине души ненавидел их; мне
хотелось протыкать шины маленьких автомобильчиков, какие делают длЯ калек,
или встать, например, под строительными лесами, на которых работают
каменщики и штукатуры, и заорать: "ЊерзкаЯ голытьба!", надавать пощечин
маленьким детЯм в вагоне метро. Ќо Я только мечтал о подобных делах и ничего
такого не делал, а если и делал что-либо похожее, то забывал про свои
выходки. ‚о всЯком случае, само слово "правосудие" приводило менЯ в
удивительную Ярость. џ поневоле употреблЯл его, как и прежде, в своих
защитительных речах. Ќо в наказание себе публично проклинал дух гуманности;
Я возвестил, что скоро выпущу манифест, в котором разоблачу угнетенных,
доказав, что они угнетают порЯдочных людей. Ћднажды, когда Я ел лангусту на
террасе ресторана, менЯ разозлил надоедливый нищий, Я позвал хозЯина,
попросил его прогнать нищего и с удовлетворением слушал речь этого
исполнителЯ казни. "‚ы ведь всех стеснЯете, -- говорил он. -- Ќу в конце
концов, поставьте себЯ на место приличных господ", -- убеждал он нищего. џ
говорил всЯкому встречному и поперечному, как мне жаль, что теперь уж нельзЯ
поступать подобно некоему русскому помещику, восхищавшему менЯ своим
характером: он приказывал кучеру стегать кнутом и тех своих крепостных,
которые кланЯлись ему при встрече, и тех, которые не кланЯлись, наказываЯ и
тех и других "за дерзость", ибо считал ее в обоих случаЯх одинаковой.
‚споминаю, кстати сказать, как Я тогда разошелсЯ: начал было писать
"Ћду полиции" и "Ђпофеоз гильотины". Ђ главное, заставлЯл себЯ посещать те
кафе, где собирались наши известные гуманисты. ‚виду моей доброй славы менЯ
они, разумеетсЯ, встречали хорошо. € там Я как будто нечаЯнно произносил
запретные у них слова. "‘лава богу!" -- говорил Я или же просто восклицал:
"Ѓоже мой!" Ђ вы знаете, каковы наши ресторанные атеисты, эти робкие
богомольцы. “слышав такие ужасные, такие неподобающие слова, они бывали
потрЯсены, молча переглЯдывались, потом начиналось шумное смЯтение: одни
убегали из кафе, другие поднимали негодующую трескотню, ничего не желаЯ
слушать, и каждый корчилсЯ, как черт, которого окропили свЯтой водой.
‚ам моЯ выходка кажетсЯ ребЯчеством? Ћднако ж в этой шутке был,
пожалуй, и серьезный смысл. Њне хотелось испортить их игру, а главное --
да-да -- подорвать мою лестную репутацию, приводившую менЯ в Ярость. "’акой
человек, как вы", -- любезно говорили мне, и Я бледнел от злости. Њне больше
не нужно было их уважение, потому что оно не было всеобщим, да и как оно
могло быть всеобщим, раз сам Я не мог его разделЯть. ‡начит, лучше набросить
на все -- на суд людской и на уважение "порЯдочного общества" -- покров
нелепости и насмешки. Њне необходимо было дать выход чувству, которое душило
менЯ. џ хотел разломать красивый манекен, каким Я повсюду выступал, и
показать всем, чем набито его нутро. ‚споминаю, например, беседу, которую Я
должен был провести с молодыми адвокатами-стажерами. ђаздраженный
невероЯтными похвалами старшины "сословиЯ адвокатов", представлЯвшего менЯ
аудитории, Я не стерпел. Ќачал Я темпераментно, с заразительным волнением,
которого ждали от менЯ и которое Я без труда "выдавал" по заказу. Ђ потом Я
вдруг стал рекомендовать в качестве метода защиты мешанину. Ќе ту
усовершенствованную мешанину, какаЯ применЯетсЯ в наших современных
судилищах инквизиции, где усаживают на скамью подсудимых одновременно и вора
и честного человека, длЯ того чтобы взвалить на второго преступлениЯ
первого. Ќет, речь шла о том, что вора там защищают ценою преступлениЯ
честного человека, в данном случае -- адвоката. џ совершенно Ясно выразил
свою мысль.
"Џредположим, Я взЯлсЯ защищать какого-нибудь трогательного гражданина,
совершившего убийство из ревности. Џодумайте, господа присЯжные, ведь грешно
сердитьсЯ на этого человека, вы же видите, что его природнаЯ доброта
подверглась непосильному длЯ него испытанию сексуальной страстью. Ќасколько
важнее то обстоЯтельство, что Я, например, нахожусь не на скамье подсудимых,
а на своем адвокатском месте, хотЯ Я никогда не отличалсЯ добротой и не
страдал, оказавшись жертвой лукавой измены. џ на воле, Я не подлежу суровому
вашему суждению, а ведь кто Я такой? Џо чести гордости -- сиЯю, как солнце,
а вместе с тем Я похотливый козел, гневливый фараон, первостатейный
бездельник. џ никого не убивал? Ќет еще, конечно! Ќо, может быть, из-за менЯ
умерли весьма достойные женщины. Ћчень может быть. € Я способен опЯть
взЯтьсЯ за свое. ’огда как этот человек -- взглЯните на него, -- он уже не
повторит своего преступлениЯ. Ћн до сих пор не может опомнитьсЯ от того, что
так здорово поработал". ’акаЯ речь немного смутила моих молодых собратьев.
Ќо тут же они оправились и принЯлись хохотать. Ђ потом и совсем успокоились,
когда Я подошел к заключительной части и красноречиво воззвал в ней к защите
человеческой личности и ее предполагаемых прав. Џривычка оказалась сильнее
менЯ.
Ќеоднократно повторЯЯ эти милые выходки, Я достиг только того, что
несколько поколебал установившеесЯ обо мне мнение. Ћбезоружить почитателей,
а главное, самому сложить оружие мне не удалось. Ќикакой радости не принесло
мне удивление, которое Я обычно встречал у своих слушателей, их молчаливое
смущение, похожее на то, какое вы сейчас испытываете, -- нет-нет, не
протестуйте. ‚идите ли, недостаточно самому обвинить себЯ, чтобы стать
невиновным, иначе Я был бы чистым агнцем. Ќадо обвинить себЯ особым образом,
мне понадобилось немало времени, чтобы выработать эту манеру, Я открыл ее
лишь тогда, когда все отшатнулись от менЯ. Ђ до того времени вокруг менЯ все
реЯл смешок, и все мои беспорЯдочные усилиЯ не могли его лишить
благожелательного, почти ласкового оттенка, от которого мне становилось
больно.
‘мотрите-ка, началсЯ, кажетсЯ, прилив. ‡начит, скоро наш пароход
отправитсЯ обратно. „ень на исходе. ‚идите, голуби собрались в вышине.
Џрижались друг к другу тесно-тесно, едва могут пошевелитьсЯ, и свет меркнет.
„авайте помолчим, насладимсЯ этим закатным, довольно мрачным часом. Ќет? ‚ас
больше интересует моЯ историЯ? ‚ы очень любезны. ‚прочем, Я теперь, пожалуй,
и в самом деле могу вас заинтересовать. Џрежде чем разъЯснить, что такое
судьЯ на покаЯнии, Я вам скажу все о распутстве и о каменных мешках.
‚ы ошибаетесь, дорогой мой, пароход идет быстро. Ќо ведь ‡ейдерзе --
мертвое море, почти что мертвое. Ѓерега плоские, окутанные туманом, не
знаешь, где это море начинаетсЯ, где кончаетсЯ. € нет никакой вехи, мы не
можем определить скорость движениЯ. Џароход плывет, плывет, а кругом ничего
не менЯетсЯ. ќто не плавание, это какой-то сон.
‚от в греческом архипелаге Я испытывал совершенно противоположное
чувство. Ќа горизонте поЯвлЯлись все новые и новые острова. ѓолые, каменные,
они очертаниЯми своих хребтов обозначали границу неба, скалистые их берега
четко выделЯлись на фоне морЯ. ’ам уж не спутаешь: столько Яркого света, и
все становитсЯ вехой. “ менЯ было такое впечатление, будто Я непрестанно, и
днем и ночью, прыгаю по гребнЯм прохладных волн от одного островка к
другому, и, хоть наш пароходик еле тащилсЯ, мне казалось, что он несетсЯ,
вздымаЯ пену морскую и взрывы смеха на борту. ‘ тех пор сама ѓрециЯ плывет
во мне, ее неустанно несет течение где-то на краю памЯти. Ћ, да и менЯ
захватила и несет волна лиризма! —то ж вы не остановите менЯ, дорогой?
Ђ кстати сказать, знаете ли вы ѓрецию? Ќет? ’ем лучше! —то нам делать в
ѓреции? ’ам нужны люди чистые сердцем. Џредставьте себе, друзьЯ там
прогуливаютсЯ по улицам трогательной парой, держась за руку. „а, женщины
сидЯт дома, а мужчины зрелого возраста, почтенные, усатые люди, важно
шествуют по тротуару, сплетЯ свои пальцы с пальцами друга. Ќа ‚остоке тоже
так бывает? ‚озможно. Ќо вот скажите мне, взЯли бы вы менЯ за руку на улице
Џарижа? Ќу разумеетсЯ, Я шучу. Њы-то ведь умеем держать себЯ, мы боимсЯ
грЯзных подозрений. Џрежде чем пристать к греческим островам, нам пришлось
бы долго мытьсЯ. ’ам воздух так чист, там и море и радости так светлы. Ђ
мы...
Џосидим на этих шезлонгах. Љакой туман! џ, кажетсЯ, собиралсЯ
рассказать вам о каменных мешках? „а, Я вам скажу, что это такое. „олго Я
отбивалсЯ, напрасно напускаЯ на себЯ надменный и дерзкий вид, но, лишившись
сил, убедившись в бесполезности моих стараний, Я решил расстатьсЯ с
человеческим обществом. Ќет-нет, Я не стал искать какой-нибудь необитаемый
остров, да их и нет теперь. џ просто нашел себе убежище у женщин. ‚ы же
знаете, они не осуждают по-настоЯщему наших слабостей, скорее уж попытаютсЯ
унизить нашу силу, обезоружить нас. †енщина -- это награда не воителЯ, а
преступника. „лЯ него женщина -- пристань, тихаЯ гавань; в постели женщины
обычно его и арестовывают. †енщина! ‚едь это все, что нам остаетсЯ от раЯ
земного, не так ли? ‘овсем растерЯвшись, Я понессЯ к этой естественной
пристани. Ќо теперь Я уже не произносил речей. Џравда, Я еще немного играл
роль, по привычке, однако прежней изобретательности у менЯ не стало. Ѓоюсь
признатьсЯ (а то опЯть начнешь ораторствовать), но, кажетсЯ, именно в ту
пору во мне заговорила потребность в настоЯщей любви. –инично, не правда ли?
‚о всЯком случае, менЯ томила тоска, чувство обездоленности, делавшее менЯ
более уЯзвимым, случалось, Я волей-неволей, отчасти из любопытства брал на
себЯ некоторые обЯзательства. “ менЯ Явилась потребность любить и быть
любимым, а посему Я вообразил себЯ влюбленным. €наче говорЯ, Я совсем
поглупел.
Ќередко Я ловил себЯ на том, что задаю тот вопрос, которого Я, как
человек опытный, до тех пор избегал. џ спрашивал: "’ы менЯ любишь?" ‚ы,
конечно, знаете, какой ответ следует в подобных ситуациЯх: "Ђ ты?" …сли Я
отвечал: "„а", значит, преувеличивал подлинные свои чувства. Ђ если дерзал
ответить: "Ќет", рисковал тем, что менЯ разлюбЯт и Я буду страдать из-за
этого. —ем большаЯ опасность угрожала чувству, в котором Я надеЯлсЯ найти
покой душевный, тем упорнее Я добивалсЯ его от своей партнерши. џ дошел до
самых недвусмысленных обещаний и требовал от своего сердца все более
глубокого чувства. ’огда-то Я и воспылал ложной страстью к очаровательной
дурочке, начитавшейсЯ советов в эротических изданиЯх, а посему говорившей о
любви с уверенностью и убежденностью интеллектуала, возвещающего
неизбежность бесклассового общества. ‚ам, конечно, известно, как захватывает
такаЯ убежденность. џ тоже попыталсЯ говорить о любви и в конце концов
убедил самого себЯ, что Я влюбилсЯ. Џо крайней мере Я пребывал в этой
уверенности до тех пор, пока эта глупышка не стала моей любовницей и Я не
понЯл, что авторы, специализировавшиесЯ на сердечных делах, научили ее
толковать о любви, но оставили полной невеждой в любовной практике. џ
влюбилсЯ в попугайчика, а спать мне пришлось со змеей. ’огда Я стал искать у
других женщин той любви, о которой говорЯт книги и которой Я никогда не
встречал в жизни.
Ќо искал Я без особого увлечениЯ. ‚едь больше тридцати лет Я любил
только самого себЯ. ђазве можно было расстатьсЯ с укоренившейсЯ привычкой? €
Я не рассталсЯ с ней, Я проЯвлЯл лишь слабые попытки восчувствовать
страстную любовь. џ множил обещаниЯ, Я влюблЯлсЯ сразу в нескольких, как
бывало заводил сразу несколько свЯзей. € навлекал на женщин больше бед, чем
во времена моего беспечного равнодушиЯ. Џредставьте себе, мой попугайчик,
дойдЯ до отчаЯниЯ, решила уморить себЯ голодом. Љ счастью, Я вовремЯ ЯвилсЯ
к страдалице и кротко поддержал ее дух до тех пор, пока она не встретила
вернувшегосЯ из путешествиЯ на остров Ѓали интересного инженера с седеющими
висками, которого ей уже описал ее излюбленный еженедельник. ‚о всЯком
случае, Я не только не вознессЯ, как говоритсЯ, на седьмое небо и не получил
отпущениЯ грехов, но еще увеличил бремЯ своих провинностей и заблуждений.
Џосле этого Я почувствовал такое отвращение к любви, что долгие годы не мог
без скрежета зубовного слышать о "†изни среди роз" или "‹юбви и смерти
€зольды". џ попыталсЯ отказатьсЯ на свой лад от женщин и жить целомудренно.
‚ конце концов с менЯ достаточно было их дружбы. Ќо пришлось отказатьсЯ и от
игры. Ђ ведь если отбросить влечение, то с женщинами мне было безмерно
скучно; да, по-видимому, и они тоже скучали со мной. Ќе было больше игры, не
было театра -- одна лишь неприкрытаЯ правда. Ќо правда, друг мой, -- это
скука смертнаЯ.
ЏридЯ в отчаЯние и от любви и от целомудриЯ, Я наконец решил, что мне
еще остаетсЯ разврат -- он прекрасно заменЯет любовь, прекращает насмешки
людей, водворЯет молчание, а главное, дарует бессмертие. Љогда ты вполпьЯна,
еще не потерЯв Ясности ума, лежишь поздно ночью меж двух проституток,
начисто исчерпав вожделение, надежда, знаете ли, уже не мучает тебЯ --
воображаешь, что отныне и впредь, на все времена, в жизни твоей воцаритсЯ
холодный рассудок, а все страданиЯ навеки канут в прошлое. ‚ известном
смысле Я всегда погрЯзал в разврате, никогда не переставаЯ при этом мечтать
о бессмертии. ќто было свойственно моей натуре и вытекало также из великой
моей любви к самому себе, о которой Я уже неоднократно говорил вам. „а Я
просто умирал от жажды бессмертиЯ. џ слишком любил себЯ и, разумеетсЯ,
желал, чтобы драгоценный предмет этой любви жил вечно. Ќо ведь в трезвом
состоЯнии ты, немного знаЯ себЯ, не видишь достаточных оснований к тому,
чтобы бессмертие было даровано какой-то похотливой обезьЯне, а
следовательно, надо раздобыть себе суррогаты бессмертиЯ. €з-за того, что Я
жаждал вечной жизни, Я и спал с проститутками и пил по ночам. “тром,
разумеетсЯ, у менЯ было горько во рту, как оно и подобает смертному. Ќо
долгие часы Я реЯл в небесах. “ж не знаю, как и признатьсЯ, Я все еще с
умилением вспоминаю о некоторых ночах, когда Я ходил в подозрительный кабак,
поджидаЯ подвизавшуюсЯ там танцовщицу, даровавшую мне свои милости; во славу
ее Я даже подралсЯ однажды вечером с неким хвастливым щенком. Љаждую ночь Я
трепал Языком у стойки бара в этом злачном месте, освещенном багрЯными
огнЯми и пропитанном пылью, врал, как зубодер на Ярмарке, и пил, пил.
„ождавшись зари, Я попадал наконец в вечно не застланную постель моей
принцессы, котораЯ машинально предавалась любовным утехам и сразу же
засыпала. Џотихоньку занималсЯ день, озарЯЯ мое крушение, а Я, недвижный,
возносилсЯ к небесам в лучах славы.
Ђлкоголь и женщины давали мне, признаюсь, единственное достойное менЯ
облегчение. Ћткрываю вам эту тайну, дорогой друг, не бойтесь воспользоватьсЯ
ею. ‚ы сами тогда убедитесь, что настоЯщий разврат -- сущий избавитель,
потому что он не налагает никаких обЯзательств. ђаспутствуЯ, думаешь только
о самом себе, поэтому-то больше всего и развратничают люди, питающие великую
любовь к собственной особе. ђазврат -- это джунгли без будущего и без
прошлого, а главное, без обещаний и без немедленной кары. Њеста,
предназначенные длЯ него, отделены от мира. ‚ходЯ туда, оставь и страх и
надежду. ђазговаривать там не обЯзательно, то, за чем пришел, можно получить
и без слов, а зачастую даже и без денег -- да-да. Ђх, позвольте уж мне,
пожалуйста, воздать хвалу безвестным и позабытым женщинам, которые помогали
мне тогда. …ще и до сих пор к воспоминаниЯм, оставшимсЯ у менЯ о них,
примешиваетсЯ что-то похожее на уважение.
Љак бы то ни было, Я без удержу пользовалсЯ этими средствами избавлениЯ
от тоски. ЊенЯ видели даже в особой гостинице, отведенной, как говоритсЯ,
длЯ прелюбодейства, Я жил там одновременно с проституткой зрелых лет и с
молоденькой девушкой из лучшего общества. ‘ первой Я играл роль верного
рыцарЯ, а вторую посвЯщал в некоторые тайны реальной действительности. Љ
несчастью, проститутка была по природе своей крайне буржуазна: позднее она
согласилась написать свои воспоминаниЯ длЯ одного церковного журнала, широко
открывавшего свои страницы современным проблемам. Ђ молодаЯ девушка вышла
замуж, чтобы утолить свои разнузданные страсти и найти применение своим
замечательным дарованиЯм. Њогу похвалитьсЯ также, что в это времЯ менЯ как
равного принЯла к себе некаЯ мужскаЯ корпорациЯ, на которую часто клевещут.
“помЯну об этом лишь вскользь; как вам известно, даже очень умные люди
гордЯтсЯ тем, что они способны выпить на одну бутылку больше, чем сосед.
Њне, может быть, удалось бы найти в этих приЯтных развлечениЯх покой и
избавление от мук. Ќо опЯть помехой этому оказалсЯ Я сам. ‚друг заболела
печень, да еще напала безмернаЯ усталость, котораЯ и до сих пор не оставлЯет
менЯ. ‚от играешь в игру "жажда бессмертиЯ", а через несколько недель ты уже
едва жив и не знаешь, сможешь ли дотЯнуть до завтра.
Љогда Я отказалсЯ от своих ночных подвигов, жизнь стала менее
мучительной, и это была единственнаЯ польза от такого эксперимента.
“сталость, подтачивающаЯ мое тело, притупила многие шипы, раздиравшие мне
душу. ‚сЯкое излишество уменьшает жизненную силу, а значит, ослаблЯет и
страданиЯ. ‚ разврате нет ничего неистового вопреки обычному представлению.
ќто просто долгий сон. ‚ы, вероЯтно, замечали, что длЯ людей, искренне
страдающих от ревности, важнее всего переспать с той, котораЯ, как они
думают, изменила им. Ћни, разумеетсЯ, хотЯт лишний раз удостоверитьсЯ, что
драгоценное сокровище по-прежнему принадлежит им. Ћни, как говоритсЯ, жаждут
обладаниЯ, к тому же сразу после этого они меньше ревнуют. ЏлотскаЯ ревность
-- это результат воображениЯ, а также и мнениЯ человека о самом себе.
‘опернику он приписывает те скверные мысли, какие у него самого были при
таких же обстоЯтельствах. Љ счастью, от избытка блаженства воображение
хиреет так же, как и самомнение. Њуки ревности угасают вместе с
мужественностью и дремлют так же долго, как и она. Џо тем же самым причинам
юноши после первой любовницы освобождаютсЯ от метафизической тревоги, зато
некоторые браки, представлЯющие собою узаконенный разврат, становЯтсЯ
однообразными похоронами смелости и изобретательности. „а, дорогой друг,
буржуазный брак обул нашу страну в домашние шлепанцы и скоро приведет ее к
вратам смерти.
џ преувеличиваю? Ќет, только отвлекаюсь. ‚едь Я хотел лишь сказать,
какую выгоду извлек из нескольких месЯцев разврата. џ жил в каком-то тумане,
в котором смех, преследовавший менЯ, звучал так глухо, что Я в конце концов
даже и не слышал его. ђавнодушие, занимавшее уже столько места в моей душе,
не встречало больше сопротивлениЯ, и склероз этот все ширилсЯ. Ѓольше
никаких волнений! ђовное настроение, вернее, отсутствие настроениЯ. “
выздоравливающего чахоточного легкие, пораженные туберкулезом, иногда
ссыхаютсЯ, и мало-помалу счастливый их обладатель погибает от удушьЯ. ’ак и
Я спокойно умирал от своего исцелениЯ. џ все еще кормилсЯ адвокатским
ремеслом, хотЯ и подорвал свою репутацию дерзкими выпадами в разговорах, но
регулЯрно заниматьсЯ судебной практикой мне мешала беспорЯдочнаЯ жизнь.
€нтересно, кстати, отметить, что мне меньше вменЯли в вину мои ночные
похождениЯ, чем браваду в моих речах. —исто ораторские ссылки на господа
бога в моих судебных выступлениЯх вызывали недоверие у моих клиентов. Ћни,
вероЯтно, боЯлись, что небо не сможет так хорошо защитить их интересы, как
искусный адвокат, несокрушимый знаток уголовного и гражданского кодексов.
Ћни вполне могли предположить, что Я взываю к богу в силу своего невежества.
Џоэтому число их уменьшилось. ‚ремЯ от времени Я еще выступал в суде. €ной
раз, позабыв о том, что Я больше не верю своим словам, Я говорил хорошо.
‘обственный голос увлекал менЯ, Я шел за ним следом; хоть Я и не воспарЯл в
небеса, как раньше, Я все же немного отрывалсЯ от земли, летел бреющим
полетом. Џомимо деловых знакомых, Я мало с кем виделсЯ, с трудом поддерживал
две-три надоевшие свЯзи. ‘лучалось даже, что Я отдавал вечера чисто
дружеской близости, к которой не примешивались грешные желаниЯ, и смиренно
переносил эти скучные часы, едва, однако, слушаЯ то, что мне говорили. џ
немного пополнел и мог уже надеЯтьсЯ наконец, что кризис миновал. ’еперь мне
оставалось только стареть.
Ќо вот однажды, во времЯ морского путешествиЯ, на которое Я пригласил
свою подружку, не сказав ей о том, что Я предпринЯл его, чтобы отпраздновать
свое исцеление, Я очутилсЯ на борту океанского парохода, на верхней палубе,
разумеетсЯ; мы плыли в открытом море, и вдруг вдали на поверхности
синевато-серых волн Я заметил черную точку. џ сразу отвел глаза, сердце у
менЯ забилось. Љогда Я снова заставил себЯ посмотреть в ту сторону, чернаЯ
точка куда-то исчезла. Ќо Я вновь ее увидел и готов был закричать, позвать
на помощь. Ћднако оказалось, что это просто обломок Ящика, какие пароходы
оставлЯют за собой. € все же мне нестерпимо было смотреть на него, мне все
казалось, что это утопленник. ’огда без тени возмущениЯ, как смирЯютсЯ с
роковой вестью, давно уже знаЯ, что это правда, Я понЯл, что крик,
раздавшийсЯ на ‘ене много лет назад, разнесшийсЯ где-то за моей спиной, не
умолк: река повлекла его к водам ‹а-Њанша, и он несетсЯ теперь по всему
свету, в беспредельных просторах океана; он ждал менЯ до того днЯ, когда Я
встретил его. џ понЯл также, что он и дальше будет ждать менЯ на морЯх и
реках -- словом, повсюду, где окажетсЯ горькаЯ вода моего крещениЯ. Ђ ведь
здесь мы тоже на воде, верно? Ќа плоской, однообразной, бесконечной
поверхности, сливающей свои пределы с пределами земли. Џросто не веритсЯ,
что мы скоро прибудем в Ђмстердам. Ќет, никогда нам не выбратьсЯ из этой
огромной купели. Џрислушайтесь. ‚ы разве не слышите криков чаек? Ћни кличут
нас. Љ чему же они нас призывают?
„а это те же самые чайки, которые кричали, которые звали менЯ в
Ђтлантическом океане в тот день, когда мне стало совершенно Ясно, что Я не
исцелилсЯ, что Я по-прежнему в тисках и мне надо что-то сделать. Љончена
блестЯщаЯ карьера, но кончены также и неистовство и судорожные рывки. Ќадо
покоритьсЯ и признать себЯ виновным. Ќадо жить в мешке. „а, правда, вы не
знаете, что такое "мешок"! ’ак называли в средние века каземат подземной
темницы. Ћбычно заключенного бросали туда на всю жизнь. ќтот каземат
отличалсЯ от других камер остроумно вычисленными размерами. Ћн был
недостаточно высок, чтобы можно было выпрЯмитьсЯ во весь рост, и
недостаточно длинен, чтобы можно было лежать. Џриходилось поневоле жить там
скрючившись, "по диагонали", сон сваливал человека с ног; бодрствуЯ, он
вынужден был сидеть на корточках. „руг мой, какаЯ это была гениальнаЯ
находка. ’ак просто, а вместе с тем гениально, Я говорю это, взвешиваЯ свои
слова. ЌепрестаннаЯ, вынужденнаЯ неподвижность, от которой затекало
онемевшее тело, заставлЯЯ осужденного смирЯтьсЯ с мыслью, что он виновен, а
невиновность дает право весело потЯнутьсЯ. Њожете вы себе представить в
таком "мешке" человека, привыкшего к горным высотам и верхним палубам? —то?
ђазве можно было жить в таких казематах и быть невиновным? ЌевероЯтно,
совершенно невероЯтно! Ђ иначе разобьетсЯ весь ход моих рассуждений. —тобы
невиновному да пришлось жить, превратившись в горбуна, -- нет, Я отказываюсь
допустить хотЯ бы на минуту подобную гипотезу! ‚прочем, нельзЯ никого
считать невиновным, зато с уверенностью можно утверждать, что все мы
виноваты. Љаждый человек свидетельствует о преступлении всех других -- вот
моЯ вера и моЯ надежда.
Џоверьте, религии ошибаютсЯ, как только начинают создавать принципы
нравственности и мечут громы и молнии, устанавливаЯ заповеди. Ќет
необходимости в боге, чтобы возложить на кого-нибудь бремЯ вины и наказать
за нее. ќто прекрасно сделают наши ближние с нашей помощью. ‚от вы сказали о
‘трашном суде. Џозвольте мне почтительно посмеЯтьсЯ над этим. џ жду его
бестрепетно, ведь Я изведал кое-что страшнее: суд человеческий. „лЯ него нет
смЯгчающих обстоЯтельств, даже благие намерениЯ он вменЯет в вину. ‘лышали
вы хотЯ бы о камере плевков? Љакой-то народ недавно придумал такую камеру,
чтобы доказать, что он самый великий народ на земле. ќто каменный Ящик, в
котором заключенный стоит во весь рост, но двигатьсЯ не может. ЏрочнаЯ дверь
этой каменной скорлупы доходит ему до подбородка. ‡начит, видно только его
лицо, которое каждый тюремный сторож, проходЯ мимо, орошает обильным
плевком. “зник, втиснутый в Ящик, не может утеретьсЯ, но ему, правда,
позволено закрывать глаза. Ќу вот, дорогой мой, вот вам изобретение ума
человеческого. „лЯ этого маленького шедевра бог людЯм не понадобилсЯ.
—то Я хочу сказать? „а то, что единственнаЯ польза от бога была бы,
если б он гарантировал невиновность, и на религию Я смотрел бы скорее как на
огромную прачечную, чем она, кстати сказать, и была когда-то, но очень
недолго -- в течение нескольких лет -- и не называлась тогда религией.
Ћднако с тех пор не хватает мыла, а так как носы у нас грЯзные, то мы их
друг другу вытираем. ‚се пакостные, все наказанные, а туда же, плюем на
провинившихсЯ, и хлоп -- в каменный мешок! „авай, кто кого переплюнет, вот и
все. џ вам сейчас открою большой секрет, дорогой мой. Ќе ждите ‘трашного
суда. Ћн происходит каждый день.
Ќет, не беспокойтесь, Я озЯб немножко, оттого и дрожу. ’акаЯ сырость
проклЯтаЯ! „а мы уже и подплываем. ‘топ! Ќет-нет, вас пропускаю вперед. Ќо
только не уходите, пожалуйста, проводите менЯ немножко. џ еще не кончил,
надо продолжить. Ђ продолжать-то как раз и трудно. Џогодите, вы знаете, за
что его распЯли -- того самого, о ком вы, может быть, думаете в эту минуту?
ђазумеетсЯ, было много причин. ‚сегда найдутсЯ причины длЯ того, чтобы убить
человека. € наоборот, невозможно оправдать помилование. Џреступление всегда
найдет защитников, а невиновность -- только иногда. Ќо, помимо тех причин,
какие нам усердно объЯснЯли в течение двух тысЯч лет, была еще одна важнаЯ
причина этой ужасной казни, и Я не знаю, почему ее так старательно скрывают.
€стиннаЯ причина вот в чем: он-то сам знал, что совсем невиновным его нельзЯ
назвать. …сли на нем не было бремени преступлениЯ, в котором его обвинЯли,
он совершил другие грехи, даже если и не знал какие. Ђ может быть, и знал?
‚о всЯком случае, он стоЯл у их истока. Ћн, наверно, слышал, как говорили об
избиении младенцев. Њаленьких детей в €удее убивали, а его самого родители
увезли в надежное место. €з-за чего же дети умерли, если не из-за него? Ћн
этого не хотел, разумеетсЯ. Џерепачканные кровью солдаты, младенцы,
разрубленные надвое, -- это было ужасно длЯ него. € конечно, по самой
сущности своей он не мог их забыть. ’а печаль, которую угадываешь во всех
его речах и поступках, -- разве не была она неисцелимой тоской? Ћн ведь
слышал по ночам голос ђахили, стенавшей над мертвыми своими детьми и
отвергавшей все утешениЯ. ‘тенаниЯ поднимались во мраке ночном, ђахиль звала
детей своих, убитых из-за него, а он-то, он был жив!
Ћн знал все сокровенное, все постигнул в душе человеческой (Ђх! Љто бы
мог подумать, что иной раз не так преступно предать смерти, как не умереть
самому!), он день и ночь думал о своем безвинном преступлении, и длЯ него
стало слишком трудно крепитьсЯ и жить. ‹учше было со всем покончить, не
защищатьсЯ, умереть, чтобы не сознавать себЯ единственным уцелевшим, не
поддаватьсЯ соблазну уйти куда-нибудь в другое место, где его, может быть,
поддержат. …го не поддержали, он на это возроптал, и тогда его стенаниЯ
подвергли цензуре. „а-да, кажетсЯ, это евангелист ‹ука выкинул из текста его
жалобный возглас: "‡ачем ты покинул менЯ?" -- ведь это мЯтежный возглас, не
правда ли! †иво, ножницы сюда! ‡аметьте, однако, что, если бы ‹ука ничего не
вычеркнул, жалобу распЯтого едва бы заметили; во всЯком случае, она не
занЯла бы большого места. Ђ запрещение цензора превратило возглас в крик.
‘транно все устроено в мире.
Ќо все равно тот, кто подвергсЯ цензуре, не мог продолжать. џ, дорогой
мой, знаю, что говорю. Ѓыло времЯ, когда мне каждую минуту казалось, что до
следующей минуты мне не дожить. „а, можно в этом мире вести войны,
кривлЯтьсЯ, изображаЯ любовь, мучить своего ближнего, распускать павлиний
хвост в газетах или просто-напросто злословить о своем соседе, занимаЯсь при
этом вЯзаньем. Ќо в иных случаЯх продолжать свое существование, только
продолжать, -- длЯ этого надо быть сверхчеловеком. Ђ ведь он, поверьте, не
был сверхчеловеком. Ћн возроптал, он пожаловалсЯ на свои муки, и потому-то Я
люблю его, друг мой, люблю его, умершего в неведении.
Љ несчастью, нас он оставил одних, и мы живем, что бы ни случилось,
даже когда мы брошены в каменный мешок, когда мы изведали то, что он
изведал, но оказались не способны сделать то, что он сделал, и умереть так
же, как он. ђазумеетсЯ, кое-кто попыталсЯ обратить себе на пользу его
смерть. ‚ конечном счете было гениальной выдумкой сказать нам: "„а, вы не
блещете добродетелЯми -- это факт. Ќо не будем вдаватьсЯ в подробности! ‚ы
искупите все сразу, когда вас распнут на кресте!" ’еперь слишком много
страдальцев карабкаетсЯ на крест, желаЯ, чтобы их видели издалека, даже если
им надо длЯ этого попрать ногами того, кто уже давно распЯт. ‘лишком много
людей решило творить милосердие без великодушиЯ. Ђх, как же несправедливо,
как несправедливо с ним поступают! “ менЯ просто сердце сжимаетсЯ от обиды.
Ќу вот, смотрите -- опЯть на менЯ нашло: собралсЯ выступить с
защитительной речью. Џростите менЯ, пожалуйста, надеюсь, вы поймете, почему
так происходит. ‡наете, неподалеку отсюда находитсЯ музей, который носит
такое название: "ѓосподь спаситель наш над нами!" ‚ давние времена голландцы
устраивали свои катакомбы на чердаках. —то поделаешь, подземельЯ здесь
затоплЯет. Ќынче, не беспокойтесь, их господь спаситель не обретаетсЯ ни на
чердаке, ни в подземелье. Ћни в тайне сердца своего вознесли его на стену
трибуналов и от его имени бьют со всего размаха, а главное -- судЯт,
осуждают. Ћт его имени! Ћн-то кротко говорил блуднице: "€ Я тоже не осуждаю
тебЯ". Ќо длЯ них это неважно, они осуждают, они никому не отпускают грехов.
"‚о имЯ господа получай пощечину. Ќа тебе!" ‚о имЯ господа? Ћн не требовал
такого рвениЯ, друг мой. Ћн хотел, чтобы его любили, и только. Љонечно, есть
люди, которые его любЯт, даже среди христиан. Ќо сколько их? Џо пальцам
можно перечесть. Ћн, впрочем, предвидел это -- у него было чувство юмора.
Ђпостол Џетр, как известно, струсил и отрексЯ от него: "џ не знаю этого
человека... Ќе знаю, что ты хочешь сказать и т. д." “жасно испугалсЯ! Ђ
учитель так остроумно ему сказал: "Ќа сем камне воздвигну Я церковь свою".
ЉакаЯ ирониЯ! „альше уж некуда! ‚ы не находите? € что же, они опЯть
восторжествовали: "‚ы же видите, он сам так сказал!" Ћн действительно так
сказал, с полным пониманием дела. Ђ потом ушел навеки, предоставив им судить
и выносить приговоры. Ќа устах -- прощение, а в сердце -- суровый приговор.
€ ведь нельзЯ сказать, будто в мире уже нет состраданиЯ, где там,
великие боги! Њы без конца о нем говорим. Џросто теперь больше никого не
оправдывают. Ќевиновность умерла, а судьи так и кишат, судьи всех пород --
из воинства •риста и из воинства Ђнтихриста; впрочем, это одно племЯ, они
помирились друг с другом, придумав каменный мешок. ЌельзЯ все валить только
на христиан. „ругие тоже не стоЯт в сторонке. ‡наете, во что превратили в
этом городе дом, где некогда жил „екарт? ‚ сумасшедший дом! „а-да, повсюду
теперь бред безумиЯ и преследованиЯ. ђазумеетсЯ, и мы волей-неволей в этом
участвуем. ‚ы уже могли заметить, что Я ничего не щажу. „а, мне думаетсЯ, и
вы не меньше моего порицаете миропорЯдок. Ќу, а раз мы все стали судьЯми,
все мы друг перед другом виноваты, все мы подобны •ристу, на свой грешный
лад, всех нас одного за другим распинают на кресте, а сами палачи того и не
ведают. ’ак было бы и со мной, Љламансом, если бы Я не нашел выхода,
единственного разрешениЯ задачи -- словом, не открыл бы истину...
Ќет, не бойтесь, дорогой друг, не бойтесь. Ќа сем Я останавливаюсь. „а
мы сейчас и простимсЯ -- вот мой дом. ‚ одиночестве, в час усталости охотно
считаешь себЯ пророком -- что поделаешь! ‚ конце концов Я и стал пророком,
укрывшимсЯ в пустыне, созданной из камнЯ, туманов и стоЯчих вод, но речи мои
-- пустословие, ибо наше времЯ -- царство пошлости, и назвать менЯ можно
€лией, непосланным мессией, взвинченным от лихорадки и джина, пророком,
который прислонилсЯ к вот этой липкой двери и, воздев палец к низкому небу,
проклинает беззаконников, кои не могут переносить суждениЯ о них. „а-да, они
не могут, дорогой мой, переносить никакого суда над ними -- в этом все и
дело. Љто соблюдает закон, не боитсЯ суда, ибо признан будет верным велениЯм
закона. Ќо величайшаЯ мука длЯ человека -- подвергнутьсЯ суду беззаконников.
Ђ ведь нам и приходитсЯ ее терпеть. Ќе знаЯ по природе своей никакого
удержу, разъЯренные судьи наугад хватают, хватают жертвы беззакониЯ своего.
—то же нам остаетсЯ делать? Ћпередить преследователей, не правда ли? ‚от и
идет великаЯ суматоха. ЊножитсЯ число пророков и целителей, они спешат
принести нам благие законы или непогрешимый общественный строй, пока землЯ
еще не обезлюдела. ‘частье ваше, что Я пришел к вам. €бо Я -- начало и
конец, Я возвещаю закон. ‘ловом, Я -- судьЯ на покаЯнии.
„а-да. Ђ завтра Я скажу вам, в чем состоЯт эти прекрасные обЯзанности.
Џослезавтра вы уезжаете, так надо поторопитьсЯ. Џриходите ко мне,
пожалуйста. ‡вонить надо три раза. ‚ы возвращаетесь в Џариж? Џариж далеко,
Џариж прекрасен, Я не позабыл его. Џомню его сумерки в такое же вот осеннее
времЯ. Ќа крыши, сизые от дыма, спускаетсЯ вечер, сухой, хрустЯщий, город
глухо гудит, а река словно течет в обратную сторону. џ бродил тогда по
улицам. ’акие, как Я, бродЯт там и теперь, Я это знаю. Ћни бродЯт, а делают
вид, будто спешат к усталой жене, в свой суровый дом... Ђх, друг мой, знаете
ли вы, каково одинокому человеку бродить по улицам в больших городах?..
Њне ужасно неловко, что Я принимаю вас, лежа в постели. Ќет-нет, ничего
серьезного, немножко лихорадит: Я лечусь джином. ‡накомое дело эти приступы.
ЊалЯриЯ. џ подхватил ее, вероЯтно, в те времена, когда был папой ђимским.
Ќет, это только наполовину шутка. џ знаю, что вы думаете: "’рудно отличить
правду от выдумки в его рассказах". ‘ознаюсь, трудно. џ и сам... ‚идите ли,
один из близких моих знакомых делил людей на три разрЯда: одни предпочитают
лучше уж ничего не скрывать, только бы не лгать, другие предпочитают
солгать, но никогда не откажутсЯ от того, что следует скрыть, а третьи
готовы и приврать, и кое-что держать в тайне. ЏредоставлЯю вам самому
выбрать, к какому разрЯду правильнее всего менЯ отнести.
„а разве все это важно? ‹ожь изреченнаЯ в конечном счете приводит к
правде. ђазве мои рассказы, правдивые или выдуманные, не имеют одной и той
же цели, одного и того же смысла? ’ак не все ли равно, правдивы они или
выдуманы, если в обоих случаЯх они рисуют, кем Я был и кем стал теперь. €ной
раз Яснее разберешьсЯ в человеке, который лжет, чем в том, кто говорит
правду. Џравда, как Яркий свет, ослеплЯет. ‹ожь, наоборот, -- легкий
полумрак, выделЯющий каждую вещь. Ќу, думайте что угодно, а менЯ назначили
папой в концлагере.
ЏрисЯдьте же, пожалуйста. Џрошу вас. ‚ам любопытна моЯ комната? ‘тены
голые, но все тут опрЯтно. Џодобие картины ‚ермеера, но без шкафов и
кастрюль. € без книг тоже -- Я уже давно бросил читать. Љогда-то у менЯ в
доме полно было наполовину прочитанных книг. ЋтвратительнаЯ манера, такаЯ же
противнаЯ, как привычка иных привередников, которые отщипнут кусочек от
паштета из гусиной печенки, а остальное выбрасывают вон. ‚прочем, Я теперь
люблю только исповеди, но авторы этих исповедей пишут главным образом длЯ
того, чтобы ни в чем не исповедатьсЯ и ничего не сказать из того, что им
известно. Љогда они Якобы переходЯт к признаниЯм, тут-то им и нельзЯ
доверЯть: сейчас начнут подрумЯнивать труп. Џоверьте мне, Я в этой косметике
разбираюсь. Ќу, Я сразу обрезал. „олой книги, долой и лишние вещи -- только
строго необходимое, чтобы было чисто и отлакировано, как гроб. Љстати
сказать, эти голландские постели жестки, как камень, а безупречной белизны
простыни, благоухающие чистотой, подобны смертному савану.
‚ам любопытно познакомитьсЯ с моими приключениЯми, которые возвели менЯ
в сан папы? ‡наете ли, самые банальные обстоЯтельства. •ватит ли только у
менЯ сил рассказать о них. „а, лихорадка, кажетсЯ, стихает. Ђ событиЯ эти
давние. Џроисходили они в Ђфрике, где благодарЯ господину ђоммелю заполыхало
пламЯ войны. џ в нее не вмешивалсЯ, нет, не беспокойтесь. џ уже все покончил
и с той войной, что шла в …вропе. Љонечно, менЯ мобилизовали, но Я ни разу
не был под огнем. Џожалуй, стоило пожалеть об этом. Њожет быть, это многое
изменило бы. ”ранцузской армии Я на фронте не потребовалсЯ. ЊенЯ только
заставили участвовать в отступлении. ’аким образом Я снова увидел Џариж и
немцев. ЊенЯ соблазнЯла мысль о ‘опротивлении -- о нем начали говорить как
раз в тот момент, когда Я открыл в себе чувство патриотизма. ‚ы улыбаетесь?
Ќапрасно. џ сделал это открытие в коридорах метро, на станции "атле". ‚
лабиринте переходов там заблудилась собака. ЃольшаЯ, шерсть жесткаЯ, одно
ухо торчит, другое обвислое, в глазах любопытство. Џес скакал, обнюхивал
икры проходивших людей. џ люблю собак, всегда любил их верной, нежной
любовью. џ подозвал этого пса, он заколебалсЯ, но, видимо, почувствовал ко
мне доверие и, восторженно вилЯЯ хвостом, побежал на несколько метров
впереди менЯ. € тут менЯ обогнал весело шагавший немецкий солдат.
ЏоравнЯвшись с собакой, он погладил ее по голове. € пес без колебаниЯ пошел
рЯдом с ним, так же радостно вилЯЯ хвостом, и исчез с этим немцем. џ
почувствовал не только досаду, а лютую злобу к этому немецкому солдату -- и
тогда Я понЯл, что во мне заговорил патриотизм. Џойди собака за французом, Я
об этом и думать бы позабыл. Ђ тут мне все представлЯлось, как этот
симпатичный пес станет любимцем немецкого полка, и это приводило менЯ в
Ярость. €спытание было убедительное.
џ пробралсЯ в южную зону с намерением разузнать там о ‘опротивлении.
Ќо, получив на месте сведениЯ, Я заколебалсЯ. „вижение показалось мне
немного безрассудным и, прЯмо сказать, романтичным. Ђ главное, думаетсЯ,
подпольнаЯ работа не соответствовала моему темпераменту и моей любви к
высотам, овеваемым чистым воздухом. Њне казалось, что от менЯ потребуют
ткать ковер в подземелье, ткать его долгие дни и ночи, а тупые негодЯи
придут и, обнаружив менЯ, сначала искромсают все мое рукоделье, потом
потащут менЯ в другой подвал, будут там пытать и убьют менЯ! џ восхищалсЯ
теми, кто оказалсЯ способен на этот подземный героизм, но сам не мог
следовать их примеру.
’огда Я переехал в ‘еверную Ђфрику, питаЯ смутные намерениЯ добратьсЯ
оттуда до ‹ондона. Ќо в Ђфрике положение было неЯсным, обе противостоЯщие
друг другу группировки казались мне одинаково правыми, и Я воздержалсЯ.
Џонимаю по вашему виду, что вы находите мое изложение этих немаловажных
подробностей слишком поверхностным. Ќу что ж, если Я правильно оценил вас,
то именно моЯ торопливость и заставит вас обратить на них сугубое внимание.
Љак бы то ни было, Я в конце концов очутилсЯ в ’унисе, где нежнаЯ моЯ
подруга устроила менЯ на службу. Ћна была очень культурной особой и работала
в кино. џ последовал за ней в ’унис и узнал ее настоЯщую профессию только
после высадки союзников в Ђлжире -- в тот день, когда немцы арестовали ее.
‚месте с нею на всЯкий случай забрали и менЯ. —то сталось с нею, не знаю. Ђ
мне не причинили никакого зла, и после ужасной тревоги Я понЯл, что мой
арест скорее произведен в целЯх безопасности. ЊенЯ интернировали в
концлагерь под ’риполи; заключенные страдали там не столько от жестокого
обращениЯ, сколько от жажды и отсутствиЯ одежды. Ћписывать нашу жизнь в
лагере не стану. Њы, дети середины двадцатого века, не нуждаемсЯ в рисунках,
чтобы представить себе такого рода места. ‘то пЯтьдесЯт лет назад людей
умилЯли озера и леса. Ђ нынче нас приводЯт в лирическое волнение тюремные
камеры. €так, Я доверюсь вашему воображению, только прибавлю несколько
штрихов: зной, отвесные лучи солнца, мухи, песок, отсутствие воды.
‘о мной был там один молодой француз, человек верующий. „а, прЯмо как в
сказке. Џо характеру -- сущий рыцарь „югесклен. Ћн отправилсЯ из ”ранции в
€спанию, чтобы сражатьсЯ с немцами. Ђ католический генерал интернировал его,
и, видЯ, что во франкистских концлагерЯх чечевичнаЯ похлебка длЯ заключенных
получала, осмелюсь сказать, благословение папы ђимского, он впал в глубокое
уныние. Ќи знойные небеса Ђфрики, в которой он очутилсЯ затем, ни
вынужденные досуги в концлагере не могли исцелить его от этого уныниЯ.
Ќаоборот, от постоЯнного раздумьЯ и невыносимого солнца он стал немного
ненормальным. Ћднажды, когда под тентом, с которого как будто струилось
расплавленное олово, нас сидело человек двенадцать, задыхаЯсь и тщетно
отгонЯЯ мух, „югесклен, как обычно, начал обличать папу ђимского, которого
он называл ђимлЯнин. Ћборванный, обросший бородой, он смотрел на нас
блуждающим взглЯдом, голый, худой его торс покрыт был потом, пальцы
костлЯвых рук барабанили по выступающим ребрам. Ћн заЯвил нам, что нужно
избрать нового папу, который жил бы среди несчастных, вместо того чтобы
молитьсЯ, сидЯ на престоле, и чем скорее произвести перемену, тем лучше.
Џристально вглЯдываЯсь в нас сумасшедшими своими глазами, он твердил, киваЯ
головой: "„а, чем скорее, тем лучше". €, вдруг успокоившись, сказал мрачным
тоном, что далеко ходить не надо -- выбрать следует кого-нибудь из нас,
взЯть человека цельного, имеющего и недостатки и достоинства, и принести ему
клЯтву в повиновении, поставив одно-единственное обЯзательное условие: пусть
он поддерживает и в себе и в других чувство нашей общности в страданиЯх. "“
кою из нас больше всего слабостей?" -- сказал он. утки ради Я поднЯл руку
-- больше никто не отозвалсЯ. "•орошо, †ан-Ѓатист подойдет". Ќет, он не так
сказал -- ведь Я носил тогда другое имЯ. ‚о всЯком случае, он объЯвил, что,
выставив свою кандидатуру, Я проЯвил незаурЯдное мужество, и предложил
избрать менЯ. Ћстальные согласились, с некоторой важностью играЯ эту
комедию. Џо правде сказать, „югесклен произвел на нас впечатление. „аже Я,
как помнитсЯ, не смеЯлсЯ. ‚о-первых, Я полагал, что мой юный пророк прав, а
тут еще солнце, изнурительный труд, сражениЯ из-за воды -- словом, мы были
немного не в себе. ‚о всЯком случае, Я несколько недель исполнЯл обЯзанности
папы ђимского, и притом самым серьезным образом.
‚ чем же они состоЯли, эти обЯзанности? Џраво, Я был чем-то вроде
начальника группы или секретарЯ Ячейки. Ћстальные, даже не верующие люди,
привыкли повиноватьсЯ мне. „югесклен страдал, Я облегчал его страданиЯ. џ
заметил тогда, что быть папой не так легко, как думают, и мне вспомнилось
это вчера, после моих презрительных обличений по адресу судей, моих
собратьев. ‚ажнейшим вопросом в лагере было распределение воды. Љроме нашей,
образовались и другие группы, люди объединЯлись по политическим взглЯдам или
по вероисповеданию, и каждаЯ группа покровительствовала своим. Њне тоже
приходилось покровительствовать своим, то есть поступать немного против
совести. Ќо даже и в своей группе Я не мог установить полного равенства. ‚
зависимости от состоЯниЯ здоровьЯ моих товарищей или от тЯжести работ,
которые они выполнЯли, Я отдавал преимущество то одному, то другому. Ђ такие
различиЯ заводЯт далеко, можете мне поверить. Ќет, право, Я очень устал, и
мне совсем не хочетсЯ вспоминать о тех временах. ‘кажу только, что Я дошел
до предела -- в тот день, когда выпил воду умирающего товарища. Ќет-нет, не
„югесклена, он тогда, помнитсЯ, уже умер -- слишком много терпел лишений
ради других. „а и если б он был тогда жив, Я дольше боролсЯ бы с жаждой из
любви к нему -- ведь Я любил его, да, любил, так мне кажетсЯ, по крайней
мере. Ќо тут воду Я выпил, убеждаЯ себЯ при этом, что Я нужен товарищам,
нужнее, чем тот, который все равно вот-вот умрет, и Я должен ради них
сохранить себе жизнь. ‚от так-то, дорогой, под солнцем смерти рождаютсЯ
империи и церкви. Ђ чтобы подправить вчерашние мои высказываниЯ, Я сейчас
поделюсь с вами глубочайшей мыслью, возникшей у менЯ, когда Я говорил обо
всех этих историЯх (Я уж и не знаю теперь, действительно ли Я пережил их или
видел во сне). Ђ глубочайшаЯ моЯ мысль вот какаЯ: надо прощать папе.
‚о-первых, он больше, чем кто бы то ни было, нуждаетсЯ в прощении. Ђ
во-вторых, это единственный способ встать выше его...
Ђх, простите, вы хорошо заперли дверь? „а? Џроверьте, пожалуйста. Џрошу
вас извинить менЯ -- у менЯ это комплекс. ‹Ягу вечером в постель, уже
начинаю засыпать, и вдруг мысль: а запер ли Я дверь? Ќе помню! Љаждый вечер
приходитсЯ вставать проверЯть. Ќи в чем нельзЯ быть уверенным, Я уж это вам
говорил. Ќе думайте, однако, что эта боЯзнь, эти мысли о задвижке --
свойство перепуганного собственника. …ще не так давно Я не запирал на ключ
ни своей квартиры, ни автомобилЯ. џ и денег не запирал, не дорожил своей
собственностью. Ћткровенно говорЯ, Я даже немного стыдилсЯ, что у менЯ есть
собственность. ‘лучалось, что, ораторствуЯ в обществе, Я убежденно
восклицал: "‘обственность, господа, -- это убийство!" Ќе отличаЯсь такой
широтой души, чтобы поделитьсЯ своими сокровищами с каким-нибудь достойным
беднЯком, Я предоставлЯл их в распорЯжение вполне возможных воров, надеЯсь,
что случай исправит несправедливость. Ќынче, однако, у менЯ ничего нет. €
забочусь Я не о своей безопасности, а о себе самом, о своем душевном
спокойствии. Њне хочетсЯ крепко замкнуть ворота моего маленького мирка, где
Я и царь, и папа ђимский, и судьЯ.
Љстати, позвольте попросить вас отворить дверцы стенного шкафа. „а-да,
там картина. Џосмотрите на нее. Ќе узнаете? „а ведь это "Ќеподкупные судьи".
‚ы не вздрогнули? ’ак, значит, в вашем образовании имеютсЯ пробелы? Ћднако
если вы читаете газеты, то, вероЯтно, помните о краже, котораЯ совершена
была в 1934 году: в ѓенте из собора св. Ѓавона выкрали одну из створок
знаменитого напрестольного складнЯ кисти ‚ан ќйка "Џоклонение агнцу".
“краденнаЯ створка называлась "Ќеподкупные судьи". Ќа ней изображены были
судьи, которые верхом на конЯх едут поклонитьсЯ свЯтому агнцу. Џохищенную
картину заменили превосходной копией, оригинала же так и не нашли. Ђ он вот,
перед вами! Ќет, Я здесь ни при чем. Ћдин из завсегдатаев "Њехико-‘ити", тот
самый, которого вы заметили в прошлый раз, будучи пьЯным, продал сей шедевр
хозЯину этого кабака за бутылку джина. џ посоветовал нашему другу горилле
повесить картину на видном месте, и, пока во всем мире искали наших
благочестивых судей, они возвышались в "Њехико-‘ити" над головами пьЯниц и
сутенеров. Џотом горилла по моей просьбе отдал картину мне на хранение.
‘перва он ворчал, не хотел этого делать, но, когда Я разъЯснил ему
положение, испугалсЯ. ‘ тех пор почтенные судейские чиновники составлЯют все
мое общество. Ђ там, в "Њехико-‘ити", картина, как вы видели, оставила след
на стене.
Џочему Я не возвратил картину в собор? Ђх, ах! “ вас рефлексы
полицейского, право! Ќу что ж, Я вам отвечу так, как ответил бы судебному
следователю, если бы только кто-нибудь додумалсЯ наконец, что картина попала
в мою спальню. Ќе возвратил Я картину, во-первых, потому, что она
принадлежит не мне, а хозЯину "Њехико-‘ити", который так же заслуживает
этого, как и епископ ѓентский. ‚о-вторых, никто из тех, кто проходит мимо
"ЏоклонениЯ агнцу", не мог бы отличить копии этой картины от оригинала и,
следовательно, никто не потерпел ущерба по моей вине. ‚-третьих, Я при
помощи этой махинации возвышаюсь над толпой невежд. „лЯ всеобщего обозрениЯ
и восхищениЯ выставлена подделка, а подлинник-то у менЯ спрЯтан!
‚-четвертых, Я таким образом рискую попасть в тюрьму -- мысль в некотором
отношении соблазнительнаЯ. ‚-пЯтых, судьи едут на поклонение агнцу, а
поскольку больше нет ни агнца, ни непорочности, ловкий жулик, укравший
картину, оказалсЯ орудием неведомого правосудиЯ, коему не следует перечить.
‘ловом, потому, что таким способом мы восстановили порЯдок, и, раз
правосудие окончательно отделено от невиновности, последнЯЯ распЯта на
кресте, а первое скрыто в стенном шкафу -- у менЯ руки развЯзаны, и Я
свободно могу действовать согласно моим убеждениЯм. џ могу со спокойной
совестью исполнЯть трудные обЯзанности судьи на покаЯнии, к которым Я
обратилсЯ после многих разочарований и превратностей, и, раз вы уезжаете,
пора мне сказать вам наконец, что же это такое.
Џозвольте только Я сначала лЯгу повыше, а то дышать трудно. Ђх, как Я
устал! ‡априте на ключ моих неподкупных судей. ‘пасибо. ’ак вот, судьЯ на
покаЯнии -- это как раз и есть моЯ специальность в настоЯщее времЯ. Ћбычно Я
практикую в "Њехико-‘ити". Ќо дело, к которому человек питает призвание, он
вершит и вне постоЯнного места работы. џ не оставлЯю его даже в постели,
даже когда менЯ треплет лихорадка. ќто, впрочем, не просто профессиЯ, а
искусство, Я им вдохновлЯюсь, дышу им, не думайте же, что в течение пЯти
дней Я вел такие длинные речи только длЯ собственного удовольствиЯ. Ќет, в
свое времЯ Я достаточно поупражнЯлсЯ в пустопорожней болтовне. ’еперь мои
речи преследуют определенную цель. ђазумеетсЯ, Я стремлюсь к тому, чтобы
смолкли насмешки надо мной, чтобы лично Я избежал суда, хотЯ как будто длЯ
этого нет никакой возможности. Ѓольше всего нам мешает ускользнуть от
судилища то, что мы первые выносим себе приговор. ‘тало быть, надо начать с
того, чтобы распространить суд на всех, без всЯких различий и тем самым уже
несколько ослабить его.
€схожу Я при этом из следующего принципа: никаких извинений -- никогда
и никому. џ отметаю благие намерениЯ, уважительные заблуждениЯ, ложные шаги,
смЯгчающие обстоЯтельства. “ менЯ не дают поблажки, не дают отпущениЯ
грехов. Џросто-напросто производЯт арифметическое действие -- сложение -- и
устанавливают: "‚сего столько-то. ‚ы развратник, сатир, мифоман, педераст,
мошенник... и так далее". ‚от так-то. „овольно сухо. ‚ философии, как и в
политике, Я сторонник любой теории, отказывающей человеку в невиновности, и
за то, чтобы с ним на практике обращались как с преступником. џ, дорогой
мой, убежденный сторонник рабства.
Ѓез рабства, по правде сказать, и не может быть окончательного выхода.
џ очень быстро это понЯл. Џрежде Я все твердил: "‘вобода, свобода!" џ ее
намазывал на тартинки за завтраком, жевал целый день, и дыхание мое было
пропитано чудесным ароматом свободы. ќтим великолепным словом Я мог сразить
любого, кто мне противоречил, Я поставил это слово на службу своих желаний и
своей силы. џ лепетал его на ухо своим засыпавшим возлюбленным, и оно же
помогало мне бросать их. џ шептал его... ‚прочем, довольно, Я прихожу в
возбуждение и терЯю меру. Ћднако мне случалось пользоватьсЯ свободой
бескорыстно, и даже, представьте себе мою наивность, два-три раза Я
по-настоЯщему выступал на защиту ее; конечно, Я не шел на смерть ради
свободы, но все же подвергалсЯ некоторым опасностЯм. Ќадо простить мне эту
неосторожность, Я не ведал, что творил. џ не знал, что свободу не уподобишь
награде или знаку отличиЯ, в честь которых пьют шампанское. ќто и не лакомый
подарок, вроде коробки дорогих конфет. Ћ нет! ‘овсем наоборот -- это
повинность, изнурительный бег сколько хватит сил, и притом в одиночку. Ќи
шампанского, ни друзей, которые поднимают бокал, с нежностью глЯдЯ на тебЯ.
’ы один в мрачном зале, один на скамье подсудимых перед судьЯми, и один
должен отвечать перед самим собой или перед судом людским. ‚ конце всЯкой
свободы нас ждет кара; вот почему свобода -- тЯжелаЯ ноша, особенно когда у
человека лихорадка, или когда у него тЯжело на душе, или когда он никого не
любит.
Ђх, дорогой мой, тому, кто одинок, у кого нет ни бога, ни господина,
бремЯ дней ужасно. ‡начит, надо избрать себе господина, так как бог теперь
не в моде. Љ тому же слово это потерЯло смысл, и не стоит употреблЯть его,
чтобы никого не шокировать. Ќо посмотрите на наших моралистов -- это такие
серьезные люди, они так любЯт своих ближних! Ђ скажите, чем они отличаютсЯ
от христиан? ’олько тем, что не читают проповедей в церквах. Љак по-вашему,
что им мешает обратитьсЯ к богу? Џожалуй, стыд, да, именно ложный стыд,
боЯзнь суда людского. Ћни не хотЯт устраивать скандал и хранЯт свои чувства
про себЯ. џ вот знал одного писателЯ-атеиста, который каждый вечер молилсЯ
богу. ќто не мешало ему расправлЯтьсЯ с богом в своих книгах! ‡адавал он ему
трепку, как сказал кто-то, не помню уж кто. Ќекий общественный деЯтель,
человек свободомыслЯщий, которому Я рассказал про этого писателЯ, всплеснул
руками (впрочем, беззлобно). "„а длЯ менЯ это не новость, -- воскликнул со
вздохом сей апостол, -- они все такие!" Џо его словам, восемьдесЯт процентов
наших писателей охотней прославлЯли бы имЯ божие в своих произведениЯх, если
бы могли не подписывать их. Ќо они подписываютсЯ, по мнению моего знакомого,
из-за того, что любЯт себЯ и ничего не прославлЯют, из-за того, что
ненавидЯт людей. Ќо так как они все же не могут отказатьсЯ от суждениЯ о
ближних, они наверстывают на вопросах морали. ‚ общем, они дьЯвольски
почитают добродетель. ‘транное, право, времЯ! Ќеудивительно, что происходит
смЯтение умов и что один из моих приЯтелей, который был атеистом, пока
хранил безупречную верность супруге, вдруг обратилсЯ в христианство, когда
совершил прелюбодеЯние.
Ђх, эти мелкие скрытники, комедианты, лицемеры -- они, однако, очень
трогательны! Џоверьте, все трогательны, даже когда они разжигают в небесах
пожар. Ђтеисты они или богомольцы, чтЯт ли они Њоскву или Ѓостон -- все они
христиане, так уж у них от отца к сыну идет. Ќо если нет больше отцовской
власти, кто же будет хлопать по пальцам указкой? ‹юди свободны, пусть уж
как-нибудь сами выворачиваютсЯ, но, так как они больше всего боЯтсЯ свободы
и кары, ожидающей их за эту свободу, они просЯт, чтоб их хлопали по пальцам,
изобретают страшные указки, спешно воздвигают костры, чтобы заменить ими
церковь. ‘ущие ‘авонаролы, право! Ќо они верЯт только в смертный грех и
никогда не поверЯт в благодать. Ћ благодати они, конечно, думают. Ћни
мечтают о благодати, о всеобщем "да", о непосредственности, благоденствии и,
как знать (ведь они сентиментальные), грезЯт о помолвках: невеста --
молоденькаЯ, свеженькаЯ девушка, жених -- статный мужчина, в честь обручениЯ
гремит музыка. Ђ Я не отличаюсь сентиментальностью, так знаете, о чем Я
мечтал? Ћ том, чтобы предаватьсЯ любви душой и телом, день и ночь, в
непрестанном объЯтии, в экстазе наслаждениЯ -- и пусть так будет пЯть лет, а
потом -- смерть. “вы!
Ќу а раз нет целомудренных помолвок или непрестанной любви, пусть уж
будет брак со всей его грубостью, супружеской властью и плеткой. ѓлавное --
чтобы все стало просто, как длЯ ребенка, чтобы каждое действие
предписывалось да чтобы добро и зло были определены произвольно, зато вполне
очевидно. € Я на это согласен, при всем моем сицилианстве и Яванстве, а уж к
христианам менЯ никак нельзЯ отнести, хотЯ к первому из них Я полон самых
добрых чувств. Ќо на парижских мостах Я узнал, что и Я боюсь свободы. „а
здравствует же господин, каков бы он ни был, лишь бы он заменЯл закон небес!
"Ћтче наш, временно находЯщийсЯ на земле... Ћ руководители наши, главари
очаровательно строгие, вожаки жестокие и многолюбимые!.." ‘ловом, как
видите, главное в том, чтобы не быть свободным и в раскаЯнии своем
повиноватьсЯ тому, кто хитрее тебЯ. € раз все мы будем виновны -- вот вам и
демократиЯ. „а еще учтите, дорогой друг, ведь надо отомстить за то, что мы
должны умирать одиноко. “мираем мы в одиночестве, а рабство -- всеобщее
состоЯние. Ќе только мы, но и другие будут порабощены одновременно с нами --
вот что важно. ‚се наконец объединЯтсЯ, правда стоЯ на коленЯх и склонив
голову.
‡начит, совсем неплохо в своей жизни уподобитьсЯ обществу, а разве длЯ
этого не нужно, чтобы общество походило на менЯ?
“грозы, позор, полициЯ -- таковы свЯщенные основы этого сходства. ђаз
менЯ презирают, преследуют, принуждают, стало быть, Я имею право
развернутьсЯ вовсю, показать свое нутро, быть естественным. ‚от почему,
дорогой мой, торжественно восславив свободу, Я втайне решил, что надо срочно
отдать ее кому угодно. € всЯкий раз, как Я могу это сделать, Я проповедую в
своей церкви -- в "Њехико-‘ити", призываю добрых людей покоритьсЯ и смиренно
добиватьсЯ удобного состоЯниЯ рабства, называЯ его, однако, истинной
свободой.
Ќо Я еще не сошел с ума и прекрасно понимаю, что рабство не настанет
завтра. ќто одно из благодеЯний, которые принесет нам будущее. Ђ пока что
мне надо приспособитьсЯ к настоЯщему и поискать хотЯ бы временный выход. ‚от
и пришлось найти способ распространить осуждение на всех, чтобы бремЯ его
легче стало длЯ менЯ самого. € Я нашел способ. Ѓудьте добры, приоткройте
окно, здесь невероЯтно жарко. ироко не отворЯйте, менЯ и знобит к тому же.
Њысль моЯ очень проста и плодотворна. Љак сделать, чтобы все поголовно
окунулись в воду, а ты бы имел право сохнуть на солнышке? Ќе поднЯтьсЯ ли на
кафедру проповедника, как многие мои знаменитые современники," и не
проклЯсть ли человечество? Ќет, опаснаЯ штука! ‚ один прекрасный день или
ночь внезапно раздастсЯ хохот. Џриговор, который вы бросили другим, в конце
концов полетит обратно, прЯмо в вашу физиономию и нанесет ей повреждениЯ. Ќу
и как же? -- думаете вы. Ђ вот вам гениальнаЯ догадка! џ открыл, что, пока
еще не пришли властители и не принесли с собой розги, мы должны, как в свое
времЯ Љоперник, рассуждать от противного, чтобы восторжествовать. ђаз мы не
можем осуждать других без того, чтобы тотчас же не осудить самих себЯ, нужно
сначала обвинить себЯ, и тогда получишь право осуждать других. ђаз всЯкий
судьЯ приходит в конце концов к покаЯнию, надо идти в обратном направлении и
начать с покаЯниЯ, а кончить осуждением. ‚ы следите за моей мыслью? —тобы
она стала вам еще Яснее, сейчас расскажу, как Я работаю.
Џрежде всего Я закрыл свою адвокатскую контору, уехал из Џарижа,
.путешествовал, пыталсЯ устроитьсЯ под другим именем в другом городе, где у
менЯ была бы достаточнаЯ практика. ‚ мире немало таких городов, но случай,
удобство, ирониЯ и потребность в известном самобичевании заставили менЯ
выбрать вот эту столицу воды и туманов, изрезанную каналами, загроможденную
домами, место, куда съезжаютсЯ люди со всех концов света. џ устроил свою
контору в баре матросского района. Љлиентура в портах весьма разнообразна.
ЃеднЯки не заглЯдывают в роскошные рестораны, а богачи хоть раз в жизни, как
вы сами знаете, попадают к нам. џ главным образом подстерегаю какого-нибудь
буржуа, заблудившегосЯ буржуа, и уж на него-то Я воздействую во всю мощь
своего красноречиЯ. Љак виртуоз, извлекаю из него самые изысканные мелодии.
‘ некоторого времени Я своей полезной профессией занимаюсь в
"Њехико-‘ити". Ћна состоит прежде всего в том, что Я охотно совершаю
публичную исповедь, в чем вы имели случай убедитьсЯ. ЋбвинЯю себЯ
напропалую. ќто нетрудно, на менЯ нахлынули воспоминаниЯ. Ќо заметьте,
никаких грубых приемов: Я каюсь, но не бью себЯ кулаком в грудь. Ќет, у менЯ
гибкаЯ лавировка, множество оттенков и отступлений -- словом, Я
приноравливаюсь к слушателю, и уж тогда он сам подбавлЯет жару. ’о, что
касаетсЯ менЯ, Я примешиваю к тому, что касаетсЯ других. џ схватываю черты,
общие длЯ многих, жизненный опыт, выстраданный всеми, слабости, которые Я
разделЯю с другими, правила хорошего тона, требованиЯ современного человека,
свирепствующие во мне и в других. €з всего этого Я создаю портрет,
обобщенный и безликий. ’ак сказать, личину, похожую на карнавальные маски,
вернее, на упрощенные изображениЯ, увидев которые каждый думает: "Џостой,
где же Я встречал этого типа?" Љогда портрет закончен, как вот нынче
вечером, Я показываю его и горестно восклицаю: "“вы, вот Я каков!"
Ћбвинительный акт завершен. Ќо тут же портрет, который Я протЯгиваю моим
современникам, становитсЯ зеркалом.
Џосыпав главу пеплом, неспешно вырываю на ней волосы и, расцарапав себе
ногтЯми лицо, сохранЯЯ, однако, пронзительность взглЯда, стою Я перед всем
человечеством, перечислЯЯ свои позорные деЯниЯ, не терЯЯ из виду
впечатление, какое Я произвел, и говорю: "џ был последним негодЯем!" Ђ потом
незаметно перехожу в своей речи с "Я" на "мы". Љогда же Я говорю: "‚от
каковы мы с вами!" -- дело сделано, Я уже могу резать им в глаза правду. џ,
разумеетсЯ, такой же, как они, мы варимсЯ в одном котле. “ менЯ, однако, то
преимущество, что Я это знаю, и это дает мне право говорить, не стеснЯЯсь. џ
уверен -- вы видите это преимущество. —ем больше Я обвинЯю себЯ, тем больше
имею право осуждать вас. Ђ еще лучше -- подстрекать вас к осуждению самого
себЯ, ведь это длЯ менЯ такое облегчение! Ђх, дорогой мой! Љакие мы
странные, жалкие созданиЯ! ‚едь стоит нам приглЯдетьсЯ к своей жизни, мы
найдем достаточно оснований удивлЯтьсЯ себе и стыдитьсЯ своих поступков.
Џопробуйте и будьте уверены, вашу исповедь Я выслушаю с глубоким братским
сочувствием.
Ќе смейтесь! „а, вы клиент трудный, Я это сразу увидел. Ќо вы придете к
исповеди. ќто неизбежно. „ругие в большинстве своем скорее чувствительны,
чем умны, их сразу сбиваешь с толку. ‘ умными людьми надо набратьсЯ
терпениЯ. €м нужно объЯснить свой метод. Ћни не забудут его, они станут
размышлЯть. € рано или поздно шутки ради, а может быть, в час душевного
смЯтениЯ они все выложат. ‚ы не только умны, вы, как видно, человек бывалый.
Џризнайтесь, однако, что сегоднЯ вы менее довольны собою, чем пЯть дней
назад. Ѓуду теперь ждать вашего письма или вашего приезда. ‚едь вы приедете,
Я уверен. € найдете, что Я не переменилсЯ. Ђ почему мне менЯтьсЯ, раз Я
обрел счастье, соответствующее мне? џ вполне примирилсЯ со своей
двойственностью, вместо того чтобы приходить из-за нее в отчаЯние. џ свыксЯ
с нею и полагаю, что она то самое удобное состоЯние, которого Я искал всю
жизнь. ‚ сущности, Я неверно вам сказал, что важнее всего избегнуть
осуждениЯ. Ќет, самое главное -- все себе позволЯть, но времЯ от времени
вопиЯть о своей подлости. џ теперь опЯть все себе позволЯю, но уже не слышу
смеха за своей спиной. џ не изменил своего образа жизни, Я продолжаю любить
самого себЯ и пользоватьсЯ другими. Ћднако Я исповедуюсь в своих грехах, и
благодарЯ этому мне легче все начинать сызнова и наслаждатьсЯ вдвойне --
во-первых, угождаЯ своей натуре, а во-вторых, познаваЯ прелесть раскаЯниЯ.
‘ тех пор как Я нашел длЯ себЯ выход, Я пустилсЯ во все тЯжкие, тут
все: и женщины, и гордынЯ, и тоска, и злопамЯтство, и даже лихорадка,
котораЯ, как Я с радостью чувствую в эту минуту, все усиливаетсЯ. Ќаконец-то
пришло мое царство -- и теперь уж навсегда. џ опЯть нашел вершину, на
которую мне можно взобратьсЯ одному и с нее судить всех и всЯ. Џорой, но
очень редко, в какую-нибудь прекрасную, поистине прекрасную ночь, Я слышу
отдаленный смех и вновь менЯ охватывает сомнение. Ќо Я живо опомнюсь, обрушу
на все живое и на весь мир бремЯ моего собственного уродства, и опЯть
становлюсь молодцом.
€так, буду терпеливо ждать приЯтной встречи с вами в "Њехико-‘ити". Ђ
сейчас снимите с менЯ это одеЯло, Я задыхаюсь. ‚ы приедете, верно? џ в знак
привЯзанности к вам даже продемонстрирую некоторые подробности моей техники.
‚ы увидите, как целую ночь Я доказываю своим собеседникам, что они негодЯи.
Љстати сказать, Я нынче вечером опЯть возьмусь за дело. Ќе могу без этого
обойтись, не хочу лишать себЯ тех минут, когда один из них, с помощью
алкоголЯ, конечно, рухнет под тЯжестью раскаЯниЯ и приметсЯ бить себЯ
кулаком в грудь. € тогда Я поднимаюсь, дорогой, поднимаюсь высоко, дышу
свободно, стою на горе и перед глазами моими простираетсЯ равнина. Љак
упоительно чувствовать себЯ богом-отцом и раздавать непререкаемые
удостоверениЯ о дурной жизни и безнравственности. џ царю среди моих падших
ангелов на вершине голландского неба и вижу, как поднимаютсЯ ко мне, выходЯ
из туманов и воды, легионы ЯвившихсЯ на ‘трашный суд. Ћни поднимаютсЯ
медленно, но вот уже приближаетсЯ первый из них. ‹ицо у него растерЯнное,
наполовину прикрытое рукой, и Я читаю на нем печаль о всеобщей участи и
горькое отчаЯние, ибо он не может избегнуть ее. Ђ Я -- Я жалею, но не даю
отпущениЯ грехов, Я понимаю, но не прощаю, и, главное, ах, Я чувствую
наконец, что мне поклонЯютсЯ.
Ќу да, конечно, Я волнуюсь, как же мне лежать спокойно? Њне надо
поднЯтьсЯ выше вас, и мои мысли возносЯт менЯ. ‚ те ночи, вернее, в
рассветные часы, так как падение происходит на заре, Я выхожу на улицу и
стремительным шагом иду вдоль каналов. ‚ побледневшем небе тоньше становЯтсЯ
слоистые скоплениЯ перьев, голуби поднимаютсЯ немного выше, над крышами
брезжит розовый свет, рождаетсЯ новый день творениЯ моего. Ќа „амраке в
сыром воздухе дребезжит звонок первого трамваЯ, возвещаЯ пробуждение жизни
на краю …вропы, в которой в это самое времЯ сотни миллионов людей, моих
подданных, с трудом просыпаютсЯ, чувствуЯ горечь во рту, и встают, чтобы
идти туда, где их ждет безрадостный труд. Ђ Я парю тогда в мыслЯх над всем
этим континентом, который неведомо длЯ себЯ подвластен мне, Я впиваю мутный,
как абсент, свет нарождающегосЯ днЯ, и, опьЯнев от злобных своих слов, Я
счастлив, -- счастлив, говорю Я вам, Я запрещаю вам сомневатьсЯ, что Я
счастлив, Я смертельно счастлив! Ћ солнце, песчаные берега морей и океанов и
острова, овеваемые пассатами, молодость, воспоминаниЯ о которой приводЯт в
отчаЯние.
€звините, Я лЯгу опЯть. Ѓоюсь, что очень взволновалсЯ. Ќо Я все-таки не
плачу. €ной раз совсем растерЯешьсЯ, сомневаешьсЯ в самом очевидном, даже
когда откроешь секрет счастливой жизни. ’от выход, какой Я нашел, конечно,
не назовешь идеальным. Ќо когда тебе опротивела твоЯ жизнь, когда знаешь,
что надо жить по-другому, выбора у тебЯ нет, не правда ли? —то сделать,
чтобы стать другим? Ќевозможно это. Ќадо бы уйти от своего "Я", забыть о
себе ради кого-нибудь, хотЯ бы раз, только один раз. Ќо как это сделать? Ќе
вините менЯ чересчур строго. џ как тот старик нищий, который все не выпускал
моей руки, получив от менЯ милостыню на террасе кафе. "Ђх, не сердитесь, --
говорил он, -- не потому до этого доходишь, что ты плохой человек, да вот
свет в глазах померк". „а, померк у нас в глазах свет, погасли утренние
зори, утратили мы свЯтую невинность, которой прощаютсЯ ее грехи.
‘мотрите, снег пошел! Ћ, надо мне пойти прогулЯтьсЯ. ‘пЯщий Ђмстердам,
белый его покров в ночи, мрачнаЯ чернота каналов под заснеженными мостиками,
пустынные улицы, мои приглушенные шаги... Ћчень хороша всЯ эта мимолетнаЯ
чистота -- ведь завтра будет грЯзь. ‚идите, какие огромные белые хлопьЯ
распушились за окнами. ќто, конечно, голуби. Њилые, они решились наконец
спуститьсЯ! Џокрыли и воду и крыши густым слоем белых перьев, трепещут у
каждого окна. Љакое нашествие! Ѓудем надеЯтьсЯ, что они принесут нам благую
весть. ‚се, все будут спасены, да, а не только избранные, богатства и бремЯ
труда разделЯт между всеми, и с нынешнего днЯ вы каждую ночь будете спать на
полу ради менЯ. ЏолнаЯ гармониЯ, чего там! Џризнайтесь, однако, что вы
обомлеете, если с неба спуститсЯ колесница и Я вознесусь на ней или вот снег
вдруг запылает огнем. ‚ы не верите в чудеса? џ тоже. Ќо мне все же
необходимо пройтись.
•орошо, хорошо. џ буду лежать спокойно, не тревожьтесь. „а вы и не
очень-то доверЯйте моему волнению, моему умилению и бредовым моим речам. Ћни
целенаправленны. Џогодите, теперь вы расскажете мне о себе, и тогда Я узнаю,
достиг ли Я своей страстной исповедью хотЯ бы одной из своих целей. џ все
надеюсь, что когда-нибудь моим собеседником окажетсЯ полицейский и он
арестует менЯ за кражу "Ќеподкупных судей". ‡а все остальное никто не может
менЯ арестовать, верно? Ќо эта кража подпадает под действие закона, и Я уж
постаралсЯ, чтобы менЯ сочли сообщником: Я укрываю у себЯ драгоценную
картину и показываю ее первому встречному. ’ак вы, значит, можете менЯ
арестовать -- это будет хорошее начало. Њожет быть, займутсЯ потом и всем
остальным, может быть, отрубЯт мне голову, и Я избавлюсь от страха смерти,
буду спасен. ‚ы поднимете над собравшейсЯ толпою зрителей мою еще не
тронутую тлением голову, чтобы они ее узнали, и вновь Я возвышусь над ними,
как образцовый преступник. ‚се будет кончено, Я завершу потихоньку свой путь
лжепророка, вопиющего в пустыне и не желающего выйти из нее.
Ќо вы, конечно, не полицейский -- это было бы слишком просто „а что
вы?.. Ђдвокат? Ђ знаете, Я так и думал. ‘тало быть, страннаЯ симпатиЯ,
которую Я почувствовал к вам, имела свои основаниЯ. ‚ы занимаетесь в Џариже
прекрасной деЯтельностью. џ так и знал, что мы с вами из одного племени.
‚едь мы все похожи друг на друга, говорим без умолку, в сущности не
обращаЯсь ни к кому, и всегда сталкиваемсЯ с одними и теми же вопросами,
хотЯ и знаем заранее ответы на них. Ќу, расскажите мне, прошу вас, что
случилось с вами однажды вечером на набережной ‘ены и как вам удалось
никогда не рисковать своей жизнью. Џроизнесите те слова, которые уже много
лет не перестают звучать по ночам в моих ушах и которые Я произношу наконец
вашими устами: "„евушка, ах девушка! ЉиньсЯ еще раз в воду, чтобы вторично
мне выпала возможность спасти нас с тобой обоих!" ‚торично? Ћх, какаЯ
опрометчивость! Џодумайте, дорогой мэтр, а вдруг нас поймают на слове?
‚ыполнЯйте обещание! Ѓр-р! ‚ода такаЯ холоднаЯ! „а нет, можно не
беспокоитьсЯ ’еперь уж поздно, и всегда будет поздно. Љ счастью!
Last-modified: Fri, 03 Mar 2000 05:18:51 GMT
Ћцените этот текст: