торической ситуации могут
сначала  отрицать  друг  друга, затем быть  снЯтыми в новом синтезе.  Ќо нет
оснований  полагать,  что  этот  новый  синтез будет  выше  предыдущих.  ќти
основаниЯ  могут  поЯвитьсЯ  лишь  после того,  как  мы  произвольно положим
диалектике  предел  и,  стало   быть,  привнесем  в  нее  почерпнутое  извне
ценностное суждение. …сли  бесклассовое  общество завершает  историю,  тогда
капиталистическое общество и в самом деле оказываетсЯ выше феодального в той
мере, в какой оно ускорЯет приход общества бесклассового. Ќо если принимаешь
диалектические  постулаты, нужно принимать  их целиком. Ќужно признать,  что
подобно тому, как  сословное общество сменилось обществом без сословий, но с
классами, так и на смену классовому обществу придет общество без классов, но
с иными, еще неведомыми нам антагонизмами.  „вижение,  которому отказывают в
начале,  не может  иметь  конца.  "…сли  социализм,-- говорит  один  эссеист
анархистского  толка,-- есть вечное  становление, то его средства и ЯвлЯютсЯ
его  целью" <sup>2</sup>. ’очнее  говорЯ,  у него нет  цели,  а есть  только
средства, не базирующиесЯ  ни на  чем, кроме идеала, чуждого  становлению. ‚
этом смысле было бы справедливо заметить
     ‘м. замечательное рассуждение Jules Monnerot "Sociologie du communisme"
     III-e partie
     <sup>2</sup> Ernestan "Le Socialisme et la Liberte

     --292


     , что диалектика не революционна и не может быть таковой. ‘ нашей точки
зрениЯ, она,  будучи  течением,  стремЯщимсЯ начисто  отрицать все,  что  не
ЯвлЯетсЯ им самим, откровенно нигилистична.
     ‘тало быть,  нет  никакого  резона  воображать  конец  истории  в  этой
вселенной. € однако именно он служит единственным оправданием жертв, которые
во  имЯ  марксизма  требуютсЯ от  человечества. Ћн не  имеет  иных  разумных
оснований, кроме  логической ошибки,  вводЯщей  в единое  и  самодостаточное
царство истории чуждые  ей ценности. Џоскольку  ценность эта к тому же чужда
морали,  ее нельзЯ считать ценностью в собственном смысле  слова, ценностью,
на  которой можно  основывать  свое поведение;  это безосновательнаЯ  догма,
котораЯ  либо  усваиваетсЯ   отчаЯнным   движением  мысли,  задыхающейсЯ  от
одиночества  или нигилизма, либо  навЯзываетсЯ извне  теми, кому  эта  догма
выгодна. Љонец истории невозможно  считать  ценностью,  достойной подражаниЯ
или ведущей к совершенствованию. Ћна ЯвлЯетсЯ принципом произвола и террора.
     Њаркс  признавал,  что все  революции, происшедшие  до него,  потерпели
поражение.  Ќо  полагал,  что  возвещаемаЯ  им  революциЯ   должна  одержать
окончательную победу. ‚плоть  до сего времени рабочее движение держалось  за
этот  постоЯнно опровергаемый фактами  постулат, чью ложность давно пора без
лишнего шума обличить. Џо мере того как  богоЯвление откладывалось,  мечта о
последнем  царстве,  уже  не  поддающаЯсЯ осмыслению, превратилась в  символ
веры.  ‘ тех пор единственной  ценностью  марксистского мира стала,  вопреки
Њарксу, догма,  навЯзаннаЯ  всей идеологической империи. Џоследнее  царство,
подобно  вечной   морали  и  царствию  небесному,  превратилось  в  средство
социальной мистификации. ќли ѓалеви * признавалсЯ, что не в силах сказать, к
чему  ведет  социализм  -- к подобию швейцарской  республики, разросшейсЯ до
вселенских  масштабов, или к европейскому  цезаризму.  Њы  теперь куда лучше
осведомлены на сей счет. Џо крайней  мере в данном пункте пророчества  Ќицше
сбылись.  ‚опреки  себе самому,  но в соответствии с неопровержимой  логикой
нынешний  коммунизм   проЯвлЯетсЯ  в  своем  интеллектуальном  цезаризме,  к
описанию  которого  нам  следует наконец приступить. Џоследний представитель
борьбы справедливости против благодати, он, сам того не желаЯ, берет на себЯ
ответственность за  битву справедливости  против истины. "Љак можно жить без
благодати?" -- таков  был  коренной вопрос  XIX  века.  "‘праведливостью",--
отвечали на него все те, кто  не хотел принЯть абсолютный нигилизм. Ќародам,
отчаЯвшимсЯ  в  –арствии небесном, они обещали  царство человека.  Џроповедь
человеческого ѓрада усилилась к концу XIX века, когда она сделалась поистине
визионерской и  поставила достижениЯ  науки  на  службу утопии.  Ќо  царство
отступало все  дальше и дальше,  чудовищные войны  опустошали  древнейшую из
земель, кровь бунтарей пЯтнала стены городов, а  полнаЯ справедливость так и
не

     --293


     наступала. € вот  мало-помалу проЯснилсЯ коренной  вопрос  XX века, тот
самый, за  который отдали жизнь  террористы девЯтьсот  пЯтого года и который
продолжает   терзать  современный  мир:  "Љак  жить  без  благодати   и  без
справедливости?"
     Ќа этот вопрос ответил только нигилизм, а не бунт. Ќо отвечал он доныне
лишь  формулой  романтических бунтарей: "Ѓезумством". €сторическое безумство
именуетсЯ  властью. ‚олЯ  к  власти  сменила  стремление  к  справедливости,
сначала  прикинувшись его подобием,  а затем загнав его куда-то на  задворки
истории  в  ожидании  того  часа,   когда  на  земле  не  останетсЯ  ничего,
неподвластного    ей.    €деологические    выводы    восторжествовали    над
экономическими: историЯ русского коммунизма опровергла собственные принципы.
€ мы оказались на последней ступени долгого пути, пройденного метафизическим
бунтом. Ќо на  сей  раз он продвигаетсЯ вперед,  брЯцаЯ  оружием  и  отдаваЯ
приказы,--  продвигаетсЯ, забыв  о своих  подлинных принципах, скрываЯ  свое
одиночество в гуще вооруженных толп,  таЯ дух отрицаниЯ под  пеленой упрЯмой
схоластики  и  все еще  взираЯ в  будущее, ставшее теперь  его  единственным
божеством, но отделенное от неге  толпой обреченных на уничтожение народов и
предназначенных  длЯ  покорениЯ   континентов.  ‹юди,   действующие  во  имЯ
единственного идеала,  оправдываемые  мифом  о царстве человека,  уже начали
строить  укрепленный  лагерь на  востоке …вропы,  лицом  к  лиц}  с  другими
укрепленными лагерЯми.

        Џоследнее царство
     Њаркс не предвидел столь устрашающего апофеоза.  Ќе  пред видел  его  и
‹енин,  сделавший,  однако,  решительный  шаг  к   созданию  военизированной
империи. Ѓудучи посредственным  философом,  но хорошим  стратегом, он прежде
всего  был  озабочен проблемой  захвата власти. ‘разу же  заметим,  что  все
разговоры  о  Якобинстве  ‹енина представлЯютсЯ нам  совершенно неуместными.
џкобинской  можно  назвать   только  его  мысль   о   партии  агитаторов   и
революционеров.  џкобинцы верили в принципы и в добродетель и погибли, когда
дерзнули  их  отрицать.  ‹енин верил  только  в революцию  и  в  добродетель
эффективности. "Ќадо уметь... пойти на все и всЯкие жертвы даже -- в  случае
необходимости -- пойти  на всЯческие  уловки,  хитрости, нелегальные приемы,
умолчаниЯ, сокрытиЯ правды, лишь бы проникнуть в профсоюзы.. вести в них, во
что  бы  то  ни  стало коммунистическую работу" *. Ѓорьба против  формальной
морали,   начатаЯ   ѓегелем   и  Њарксом,  превратилась  у  него  в  критику
неэффективных  революционных  методов.  ќтот  путь  вел  к  коммунистической
империи
     ‘равниваЯ два произведениЯ, относЯщиесЯ к началу 1 и концу <sup>2</sup>
его агитаторской карьеры, поражаешьсЯ тому, что он не уста
     1 —то делать?, 1902
     <sup>2</sup> ѓосударство и революциЯ, 1917

     --294


     вал  беспощадно  боротьсЯ  против  сентиментальных форм  революционного
действиЯ. Ћн  стремилсЯ  изгнать  мораль  из  революции,  ибо вполне резонно
полагал, что невозможно установить революционную  власть,  почитаЯ  при этом
десЯть  заповедей.  Љогда он  после первых испытаний поЯвилсЯ  на подмостках
истории,  где  ему  предстоЯло сыграть  столь  огромную  роль,  естественнаЯ
свобода,  с которой он  принимал  мир таким,  каким  его сделали идеологиЯ и
экономика предшествующего  столетиЯ, выдавали в нем первого  человека  новой
эпохи ђавнодушный к тревогам,  переживаниЯм и вопросам морали, он беретсЯ за
рычаги управлениЯ, вырабатывает  наилучший режим  работы двигателЯ и решает,
какие добродетели подходЯт длЯ машинистов локомотива  истории,  а какие нет.
‚начале он действует  на ощупь,  колеблетсЯ относительно  того, не должна ли
ђоссиЯ сначала пройти стадию капиталистического и  индустриального развитиЯ.
Ќо признание  этого означает сомнениЯ в том, что революциЯ может произойти в
ђоссии. Ђ ведь он  -- русский, его задача  -- совершить русскую революцию. €
он выбрасывает  за  борт экономический  фатализм, чтобы принЯтьсЯ  за  дело.
ЌачинаЯ  с  1902  года  он  открыто  заЯвлЯет,  что   рабочие  не   способны
собственными  силами   выработать   собственную   идеологию.   Ћн   отрицает
стихийность масс.  ‘оциалистическое  учение  должно  иметь  научную  основу,
выработать  которую  могут  только  интеллектуалы.  Љогда  он  говорит,  что
необходимо  уничтожить всЯкую  разницу между рабочим  и  интеллектуалом, это
нужно понимать в том смысле, что  можно не быть пролетарием, но понимать его
интересы лучше, чем он сам. Џоэтому ‹енин  хвалит ‹ассалЯ  *  за то, что тот
вел ожесточенную борьбу со стихийностью  масс. "’еориЯ,--говорит он,--должна
подчинЯть себе стихийность"  ' €ными  словами, это означает,  что  революциЯ
нуждаетсЯ в вождЯх, а именно в вождЯх-теоретиках.
     Ћн боретсЯ одновременно против реформизма, расслаблЯющего революционные
порывы, и против  терроризма, который казалсЯ ему напыщенным и бессмысленным
позерством.  ђеволюциЯ --  Явление не  только экономическое  и духовное,  но
прежде   всего   военное.  ‚плоть  до  того  днЯ,  когда   она   разразитсЯ,
революционнаЯ   деЯтельность  тождественна  стратегии.   ѓлавный   враг   --
самодержавие,  опирающеесЯ на полицию, профессиональную  армию  политических
солдат. ‚ывод прост: "Ѓорьба с политической полицией требует особых качеств,
требует революционеров по  профессии"  *. “  революции  будет своЯ  кадроваЯ
армиЯ нарЯду  с массами, которые можно  будет  в  нужное времЯ призвать  под
ђужье.  ќтот  передовой отрЯд  должен  быть  организован  раньше,  чем будут
организованы  массы. ќта "сеть агентов" -- таково выражение самого ‹енина --
предвосхищает приход к власти тайного общества  под руководством не  знающих
колебаний монахов

     ’о же  самое говорил  и Њаркс "’о, что  считают  своей целью  отдельные
пролетарии или даже весь пролетариат в целом, не имеет никакого значениЯ'"*

     --295


     революции:  "Њы --  младотурки революции ',-- говорил он,-- с капелькой
иезуитства  вдобавок". ЌачинаЯ с этого момента  у пролетариата  не  остаетсЯ
никакой миссии.  Ћн становитсЯ лишь могучим орудием  в  руках  революционных
аскетов <sup>2</sup>.
     ‚опрос взЯтиЯ власти влечет <b>за</b> собой вопрос о государстве. "ѓосударство
и  революциЯ" (1917), в котором рассматриваютсЯ эти  проблемы, можно считать
<b>самым</b>  любопытным  и противоречивым  из трудов ‹енина. ‚ нем  он  пользуетсЯ
своим  излюбленным  методом  ссылок  на  авторитеты.  ЋпираЯсь  на Њаркса  и
ќнгельса, ‹енин прежде  всего ополчаетсЯ против всЯкого  реформизма, который
пытаетсЯ  использовать  буржуазное  государство  -- орудие подавлениЯ одного
класса  другим.  Ѓуржуазное  государство  опираетсЯ  на  полицию   и  армию,
поскольку  оно  прежде  всего   ЯвлЯетсЯ  орудием  угнетениЯ.  Ћно  ЯвлЯетсЯ
одновременно  продуктом и проЯвлением непримиримого классового противоречиЯ.
’акаЯ власть не заслуживает  ничего, кроме презрениЯ. "...„аже глава военной
власти  цивилизованного  государства мог  бы  позавидовать  старшине  клана,
пользующемусЯ  "не  из-под  палки  приобретенным  уважением"  общества"   *.
‚прочем,  уже ќнгельс  раз и  навсегда установил, что  понЯтиЯ государства и
свободного общества несовместимы.  "Љлассы исчезнут  так  же  неизбежно  как
неизбежно они в прошлом возникли. ‘ исчезновением классов исчезнет неизбежно
государство. Ћбщество, которое по-новому  организует производство на  основе
свободной  и равной ассоциации  производителей, отправит всю государственную
машину туда, где ей будет тогда настоЯщее место: в музей древностей, рЯдом с
прЯлкой и с бронзовым топором" *.
     ќтим, без  сомнениЯ, объЯснЯетсЯ  тот факт, что невнимательные читатели
"ѓосударства и революции" относЯт этот труд на счет анархистских устремлений
‹енина и  сетуют  на  странную судьбу учениЯ, столь непримиримого  к  армии,
полиции,  палке ;&bull; бюрократии.  Ќо  чтобы понЯть  точку зрениЯ  ‹енина,
необходимо всегда  исходить из понЯтий стратегии. ќнергично  защищаЯ  тезис.
ќнгельса об исчезновении буржуазного государства,  ‹енин стремитсЯ,  с одной
стороны, помешать распространению чистой "экономизма" Џлеханова и Љаутского,
а с  другой  -- доказать  что правительство  Љеренского ЯвлЯетсЯ  буржуазным
правительством и его необходимо  свергнуть. ЊесЯцем позже, кстати говорЯ оно
и было им свергнуто.
     ‹енину нужно было также дать отповедь  тем, кто  считав будто революциЯ
тоже  нуждаетсЯ в административном  и репрессивном аппарате.  ‡десь он опЯть
прибегает   к  пространным  ссылкам  на  Њаркса  и  ќнгельса,  доказываЯ  их
авторитетом, что  пролетарское государство  организовано  совсем не так, как
остальные государства, и что оно, по определению, находитсЯ в постоЯнном

     ' €звестно, что старший брат, избравший путь терроризма, был повешен
     <sup>2</sup>  “же  ѓейне   называл  социалистов   "новыми  пуританами".
Џуританизм и революциЯ в историческом смысле идут в ногу

     --296


     процессе  отмираниЯ.   "‘  того   времени,  как  не  будет  ни   одного
общественного класса, который надо бы было держать в подавлении...  не будет
и надобности... в  государстве. Џервый акт, в котором  государство выступает
действительно как представитель всего общества -- взЯтие во владение средств
производства   от  имени  общества,--  ЯвлЯетсЯ  в  то  же  времЯ  последним
самостоЯтельным актом его как государства... Њесто  правительства над лицами
заступает   распорЯжение  вещами  и   руководство  процессами  производства.
ѓосударство  не "отменЯетсЯ", <i>оно  отмирает"  *&bull;</i> Ѓуржуазное государство
сначала   разрушаетсЯ   пролетариатом.  Ђ   затем,  но  лишь   после  этого,
рассасываетсЯ и пролетарское государство. „иктатура пролетариата  необходима
длЯ того, чтобы: 1.  Џодавить или устранить  остатки буржуазных  классов. 2.
Ћсуществить  обобществление  средств  производства.  Љогда  обе  эти  задачи
выполнены, она тотчас начинает отмирать.
     ‹енин,  стало  быть,  исходит   из  твердого  и  Ясного  принципа,  что
государство  отмирает  сразу  же  после  того,  как  обобществление  средств
производства завершено, а  эксплуататорские классы ликвидированы. € однако в
той  же самой книге он пытаетсЯ  оправдать  установление  диктатуры одной из
фракций пролетариата  над  всем остальным народом уже  после  обобществлениЯ
средств производства и на неопределенно долгий срок.  …го памфлет, в котором
он  постоЯнно  ссылаетсЯ  на  опыт  Љоммуны,  абсолютно  противоречит  идеЯм
федералистов  и антиавторитаристов, которые  ее  создали; не согласуетсЯ оно
также и с  оптимистическими  описаниЯми Њаркса  и  ќнгельса.  Џричина  этого
проста: ‹енин не забыл, что Љоммуна потерпела крах.  —то же касаетсЯ методов
этого  поразительного  доказательства,  то  они   еще  проще:  каждаЯ  новаЯ
трудность, встающаЯ  на пути революции,  порождает  потребность предоставить
дополнительные права Њарксову государству. Ќапример, десЯтью страницами ниже
и  без всЯкого перехода ‹енин  утверждает, что власть необходима  длЯ  того,
чтобы  подавить  сопротивление  эксплуататоров,  а  также  "длЯ  <i>руководства</i>
громадной    массой    населениЯ,    крестьЯнством,    мелкой    буржуазией,
полупролетариЯми в  деле "налаживаниЯ" социалистического хозЯйства" *. ‡десь
неоспорим  поворот; временное  правительство  Њаркса  и ќнгельса  облекаетсЯ
новыми  полномочиЯми,  грозЯщими  превратить  его  в  постоЯнное.  ‡десь уже
угадываютсЯ зачатки противоречий между практикой сталинского режима и его же
официальной  философией.   Ћдно  из   двух:   либо   этот   режим   построил
социалистическое бесклассовое общество --  и тогда  его  поддержание  силами
чудовищного  репрессивного  аппарата  не может  быть  оправдано марксистской
теорией,  либо  он  не  сумел его  построить --  и  тем самым  доказал,  что
марксистское  учение ошибочно  и  что, в  частности, обобществление  средств
производства не означает исчезновениЯ классов. Џеред лицом своей официальной
доктрины этот режим  вынужден либо объЯвить ее ложной, либо признать, что он
предал  ее. Ќа самом же деле ‹енин, вопреки Њарксу, помог восторжествовать в
ђоссии

     --297


     не только идеЯм Ќечаева  и ’качева, но и теориЯм  ‹ассалЯ, изобретателЯ
государственного социализма. ЌачинаЯ с этого момента историЯ внутренних битв
в партии от ‹енина до ‘талина сводитсЯ к борьбе между  рабочей демократией и
военно-бюрократической диктатурой, между справедливостью и эффективностью.
     ‚ременами   кажетсЯ,   что  ‹енин  искал  путь   примирениЯ  этих  двух
крайностей,  превозносЯ  меры, осуществленные Љоммуной:  выборы  должностных
лиц, могущих быть  отозванными  и получающих жалованье наравне  с  рабочими;
замена  буржуазной  бюрократии  прЯмым   рабочим  управлением.   Њожно  даже
подумать, что ‹енин сочувствует федералистам -- ведь он похвально отзываетсЯ
об учреждении коммун и их представительстве в высшем органе власти. Ќо затем
становитсЯ  понЯтно, что этот  федерализм  проповедуетсЯ лишь  в той мере, в
какой он означает  уничтожение парламентаризма.  ‚опреки всЯкой исторической
истине,  ‹енин  выдает  его  за  централизм  и  тут же подчеркивает значение
диктатуры пролетариата,  упрекаЯ  анархистов за  их непримиримость ко всему,
что  касаетсЯ  государства.  ‡атем следует, со  ссылкой  на ќнгельса,  новое
утверждение,  оправдывающее   поддержание   диктатуры   пролетариата   после
национализации,  уничтожениЯ   буржуазии   и  даже  наконец-то  достигнутого
правлениЯ  масс. ’еперь временные рамки политической власти  отодвигаютсЯ до
пределов,   установленных   самими   условиЯми    производства.    Ќапример,
окончательное отмирание государства произойдет не раньше того момента, когда
всем трудЯщимсЯ  могут быть предоставлены бесплатные  жилища. €  это и будет
высшаЯ фаза коммунизма: "Љаждому по потребностЯм". Ђ до той поры государство
будет существовать.
     Љогда же свершитсЯ переход к этой высшей фазе коммунизма, когда  каждый
будет получать по потребностЯм? "...ќтого мы  не  знаем и знать <i>не  можем...</i>
ибо материала  длЯ решениЯ  таких вопросов <i>нет" *.</i> „лЯ большей Ясности ‹енин
-- как всегда, произвольно -- утверждает, будто "обещать", "что  высшаЯ фаза
развитиЯ коммунизма наступит, ни одному социалисту в голову не приходило" *.
Њожно сказать, что в этом месте его писаний свобода умирает окончательно. Ћт
идеи  правлениЯ  масс,  от  понЯтиЯ пролетарской революции  делаетсЯ переход
сначала   к  революции,  осуществлЯемой   и  руководимой   профессиональными
агентами.  ‡атем  беспощаднаЯ критика  государства  сопрЯгаетсЯ с признанием
неизбежной, но временной диктатуры пролетариата в лице его вождей. € наконец
объЯвлЯетсЯ,  что невозможно  предвидеть конец  такого временного состоЯниЯ;
более того, никто не в  силах сказать, окончитсЯ ли  оно вообще. Џосле всего
этого  вполне  логичными выглЯдЯт  такие  факты, как утрата  ‘оветами  своей
самостоЯтельности, объЯвление Њахно вне  закона и подавление партией  мЯтежа
кронштадтских морЯков.
     ђазумеетсЯ,   многие   из   утверждений   ‹енина,   пылкого   поборника
справедливости,  еще могут  быть  противопоставлены  реальности  сталинского
режима -- взЯть хотЯ бы теорию отмираниЯ

     --298


     государства. „аже если  согласитьсЯ с тем, что пролетарское государство
не  может   самоустранитьсЯ  сразу,  следовало   бы   ожидать,  что  оно,  в
соответствии с  марксистским учением,  проЯвит тенденцию к самоутверждению и
будет становитьсЯ все  менее и менее репрессивным.  Ќет  сомнениЯ, что ‹енин
верил  в  неизбежность  этой  тенденции, но его  надежды не  оправдались. ‡а
тридцать лет существованиЯ пролетарское государство не выказало ни  малейших
признаков  прогрессирующего малокровиЯ. Ќапротив, оно неуклонно  процветает.
Ќо   вернемсЯ  к  ‹енину.  „вумЯ  годами  позже,  выступаЯ   в  ‘вердловском
университете,  он,  под  давлением  внешних  и  внутренних  событий,  сделал
некоторые   уточнениЯ,   позволЯющие   предвидеть   бесконечное   сохранение
пролетарского     сверхгосударства.    "ќтой     машиной     или     дубиной
(государством.--<i>Ђвт.)</i> мы разгромим всЯкую эксплуатацию, и, когда на свете не
останетсЯ  возможности  эксплуатировать,  не   останетсЯ  владельцев  земли,
владельцев фабрик, не будет так, что  одни пресыщаютсЯ, а другие голодают,--
лишь  тогда, когда возможностей к этому не останетсЯ,  мы эту машину отдадим
на  слом. ’огда не будет государства,  не будет эксплуатации" *. ‘тало быть,
до  тех  пор,  пока  на  всей земле,  а  не  только в  каком-то определенном
обществе,  сохранитсЯ  хоть  один  угнетенный  или  собственник, государство
продолжит свое  существование. € все это времЯ оно вынуждено будет крепнуть,
чтобы одну за другой одолевать все формы несправедливости, побеждать упрЯмые
буржуазные государства  и  народы,  ослепленные своекорыстными интересами. €
лишь когда на земле, наконец-то покоренной и очищенной от противников, будет
потоплена   в   крови  праведников  и  злодеев  последнЯЯ  несправедливость,
государство,  достигшее  вершины  своего могущества,  этот чудовищный  идол,
поправший   весь   мир,  благоразумно   устранитсЯ   из   молчаливого  ѓрада
справедливости.
     Џод давлением империалистических  противников, которое,  впрочем, можно
было предвидеть, вместе с ‹ениным рождаетсЯ империализм справедливости. Ќо у
всЯкого империализма, даже справедливого, всего два выбора:  либо погибнуть,
либо создать мировую империю. ‚плоть до этого момента в его распорЯжении нет
иных  средств, кроме несправедливости. „октрина окончательно отождествлЯетсЯ
с    пророчеством.    ђади    грЯдущей   справедливости   она    узаконивает
несправедливость  на   протЯжении  всей  истории,  превращаЯсь  в  ту  самую
мистификацию,  которую сам ‹енин  ненавидел сильнее, чем кто бы  то ни было.
‘улЯ  людЯм чудеса,  доктрина  вынуждает их  смиритьсЯ с  несправедливостью.
преступлением   и  ложью.   ‚се  больше   продукции,   все   больше  власти,
беспрестанный труд,  бесконечные  страданиЯ,  перманентнаЯ  война --  и  вот
наконец настает момент, когда всеобщее рабство  в тотальной империи чудесным
образом  превращаетсЯ в собственную противоположность:  свободный  отдых  во
всемирной республике. ЏсевдореволюционнаЯ  мистификациЯ обрела  теперь  свое
кредо:  необходимо задушить  всЯкую  свободу,  чтобы  построить  империю,  а
империЯ эта в  один  прекрасный день превратитсЯ в свободу. Џуть к  единству
пролегает через тотальность *.


     --299


        ’отальность и судилища
     ’отальность, в сущности, есть не  что  иное, как извечное стремление  к
единству, свойственное как верующим, так и  бунтарЯм, но свершающеесЯ сейчас
на   обезбоженной  земле.  Ћтречение  от  всех  ценностей   в  таком  случае
равнозначно отречению от  бунта ради  €мперии  и рабства. Љритика формальных
ценностей  не может џ тогда не коснутьсЯ идеи свободы. Џризнав невозможность
зарождениЯ в  недрах бунта  свободной личности, о которой мечтали романтики,
мы должны признать, что и сама свобода оказываетсЯ включенной в исторический
процесс. Ћна становитсЯ свободой в борьбе, котораЯ требует  длЯ своего бытиЯ
действиЯ.   ЋтождествлЯемаЯ  с  поступательным   ходом  истории,  она  может
воспользоватьсЯ  своими плодами только с  завершением истории, во вселенском
ѓраде.  Ђ  до тех  пор  каждаЯ ее  победа  будет  спорной  и, следовательно,
бессмысленной.  Ќемецкий народ освободилсЯ от угнетавших  его союзных держав
лишь ценой свободы каждого немца. Ћтдельные личности при тоталитарное режиме
порабощены,  хотЯ  человеческий  коллектив можно  считал  свободным. ‚ конце
концов,  когда €мпериЯ освободит весь род человеческий, свобода будет царить
над стадом рабов, которые по меньшей мере,  будут освобождены  от Ѓога, да и
вообще  от  всего трансцендентного.  €менно  здесь  проЯснЯетсЯ  пресловутое
диалектическое  чудо,  переход   количества  в  качество:  всеобщее  рабство
выступает отныне  под  именем  свободы.  Ќо  превращена  это, как и  во всех
примерах,  приводимых  ѓегелем  и  Њарксов   ни  в  коей  мере  не  ЯвлЯетсЯ
объективным, это всего лини субъективнаЯ подмена названий.  —удес не бывает.
…сли единственнаЯ надежда нигилизма заключаетсЯ в том,  что миллионы рабов в
один прекрасный день превратЯтсЯ в навеки свободное человечество, то историю
следует считать просто-напросто  несбыточным сном. €сторическаЯ мысль должна
была освободить человека от покорности Ѓогу, но это освобождение  требует от
него  абсолютного  подчинениЯ  становлению.   €  человеку  приходитсЯ  тогда
прибегать  к авторитету партии, как раньше он  прибегал к алтарю. ‚от почему
эпоха, заносчиво именующаЯ себЯ  самой мЯтежной, предлагает на выбор тот или
другой конформизм. Џодлинной страстью XX века ЯвлЯетсЯ рабство.
     Ќо  тотальную свободу завоевать  ничуть  не легче,  чем свободу личную.
—тобы  обеспечить власть человека  над  миром,  нужно отсечь от  мира  и  от
человека  все, что  неподвластно €мперии, все, что несовместимо  с  царством
количества: это предприЯтие безгранично во всех трех измерениЯх истории -- в
пространстве,  во  времени и в  людЯх.  €мпериЯ --  это  война, мракобесие и
тираниЯ, отчаЯнно клЯнущиесЯ, что когда-нибудь  они превратЯтсЯ  в братство,
истину и свободу:  к этому  их принуждает логика  собственных постулатов.  ‚
сегоднЯшней ђоссии,  даже в  самом ее  коммунизме, существует, без сомнениЯ,
истина,  отрицающаЯ  сталинскую  идеологию. Ќо у  этой  идеологии есть  своЯ
логика

     Љ оглавлению
     --300


     которую  необходимо вычленить и  выставить на  всеобщее обозрение, дабы
революционный дух избежал окончательного вырождениЯ.
     –иничнаЯ интервенциЯ западных армий против советской революции показала
советским  революционерам, помимо всего  прочего, что  война  и  национализм
столь   же  реальны,   как  и  классоваЯ   борьба.  ‹ишеннаЯ   международной
пролетарской  поддержки,  котораЯ  должна  была  бы  возникнуть сама  собой,
внутреннЯЯ  революциЯ может  считатьсЯ  жизнеспособной  только  при  условии
созданиЯ некоего международного порЯдка. €сходЯ из  этого, следует признать,
что  построение  вселенского  ѓрада возможно  только при двух условиЯх. ‹ибо
осуществление  почти одновременных  революций во всех крупных  странах мира,
либо ликвидациЯ военным путем буржуазных наций; либо перманентнаЯ революциЯ,
либо  постоЯннаЯ   война.  Љак  известно,   перваЯ  точка  зрениЯ   едва  не
восторжествовала.  ђеволюционные  движениЯ  в  ѓермании,  €талии  и  ”ранции
ознаменовали  высочайший  взлет  революционных  надежд.  Ќо подавление  этих
революций  и вытекающее  отсюда укрепление капиталистических режимов сделало
войну реальностью  революции.  € тогда  философиЯ просвещениЯ  обернулась  в
…вропе  буднЯми затемнениЯ. ‚селенский ѓрад, который предполагалось заложить
путем стихийного восстаниЯ угнетенных, в силу логики истории и революционной
доктрины был  мало-помалу  перекрыт  €мперией,  навЯзанной посредством силы.
ќнгельс,  поддержанный  Њарксом, хладнокровно  воспринЯл  эту  перспективу в
своем ответе  на "‚оззвание к  славЯнам" Ѓакунина:  "ЃлижайшаЯ мироваЯ война
сметет  с лица  земли не только  реакционные  классы и династии, но  и целые
реакционные нации. ќто  тоже составлЯет часть прогресса". ’акой прогресс, по
мысли ќнгельса, должен был уничтожить царскую ђоссию.  ‘егоднЯ русский народ
перевернул  направление  прогресса.  ‚ойна,  как  холоднаЯ,  так  и горЯчаЯ,
состоит на службе у всемирной €мперии. Ќо став империей, революциЯ заходит в
тупик.  Ќе отрекшись от своих  ложных принципов,  ради  возврата  к  истокам
бунта, она будет означать только поддержание власти тотальной диктатуры  над
сотнЯми   миллионов  людей  на  протЯжении   многих  поколений,   вплоть  до
самопроизвольного  распада  капитализма  или  --  если она  захочет ускорить
создание  ѓрада людей --  до  атомной войны,  к  которой  она  вообще-то  не
стремитсЯ  и  после  которой  любой  город  -- если  он  вообще  уцелеет  --
"воссиЯет"  только среди  развалин.  ‘огласно  законам  той  самой  истории,
которую она так опрометчиво обоготворила, мироваЯ революциЯ обречена полиции
или  бомбе.  €  тем  самым  поставлена перед  дополнительным  противоречием.
Џринесение в жертву морали и добродетели, принЯтие всех средств, которые она
постоЯнно оправдывала  преследуемой ею  –елью, могут быть приемлемы,  строго
говорЯ,  лишь  при том  условии, что  вероЯтность достижениЯ цели достаточно
велика. ‚ооруженный мир, сохранЯющий диктатуру до бесконечности,

     --301


     означает  бесконечное  отрицание такой  цели.  ’ем более  что опасность
войны  делает эту  цель  почти  недостижимой. ђасширение  мировой  €мперии в
пространстве ЯвлЯетсЯ одним из неизбежных условий  революции XX века. Ќо эта
неизбежность  ставит ее  перед второй дилеммой:  обрести новые  принципы или
отречьсЯ от справедливости  и мира, к окончательному  воцарению которых  она
стремилась.
     Ќе успев подчинить себе пространство. €мпериЯ  с той же неотвратимостью
беретсЯ за покорение времени. ЋтрицаЯ любую стабильную истину,  она  доходит
до отрицаниЯ самой низшей формы,  в которую облекаетсЯ истина,  до отрицаниЯ
истории. Ћна переносит пока что невозможную во всемирном масштаб революцию в
прошлое,  которое она силитсЯ уничтожит! €  в этом,  разумеетсЯ,  есть  своЯ
логика. ‚сЯкаЯ  свЯзь между  человеческим  прошлым и  будущим, не ЯвлЯющаЯсЯ
чисто экономической, предполагает некую константу,  котораЯ, в свою очередь,
может напомнить  о  человеческой  натуре.  Џодспудна свЯзь,  которую  Њаркс,
будучи культурным  человеком, находи между различными цивилизациЯми, грозила
вырватьсЯ   за  пределы  его   построений   и   выЯвить  естественные  формы
преемственности   перекрывающие   преемственность   экономическую.   ђусский
коммунизм  был мало-помалу  вынужден разрушить  все мосты  между  прошлым  и
будущим,    разорвать    непрерывный    процесс    становлениЯ.    Ћтрицание
гениев-еретиков (а почти  все они --  еретики) неприЯтие вклада цивилизации,
искусства  в той  мере, в  какой  о неподвластен  истории,  разрыв с  живыми
традициЯми -- все это привело к тому, что марксизм понемногу стал замыкатьсЯ
во  все более и более  узких рамках. ’еперь он  уже  не только  отрицал  или
замалчивал все то, что во всемирной истории было несовместимо с его учением,
не  только  отвергал достижениЯ  современно'  науки. …му  предстоЯло  теперь
перелицевать историю, даже саму! недавнюю, хорошо известную, и прежде  всего
историю партии, и  революции.  €з года в  год,  а порой  из месЯца  в  месЯц
"Џравда сама себЯ исправлЯет,  фальсифицированные изданиЯ официально истории
следуют  одно за  другим, ‹енин подвергаетсЯ  цензур! Њаркс не издаетсЯ. Џри
таком положении  дел  было б'  несправедливым  сравнение даже с  религиозным
обскурантизмом. –ерковь  никогда  не доходила до  утверждений,  будто господ
проЯвилсЯ сначала в двух лицах, потом в четырех или  трех,  а потом  снова в
двух.  “скорение,   свойственное  нашему   времен!  затрагивает   и  процесс
фабрикации истины, котораЯ при подобном ритме превращаетсЯ в чистую иллюзию.
Џодобно ткачам и народной сказки, ткавшим из пустоты нарЯд длЯ королЯ, тысЯч
людей,  выбравших  длЯ  себЯ   довольно  странную  профессии:  каждый   день
переделывают призрачную, не успевающую дожить до вечера историю, ожидаЯ, что
вот-вот  прозвенит спокойный  детский  голосок, объЯвлЯющий,  что  король-то
голый. ќтот голос бунта подтвердит  тогда то, что  уже сейчас может  увидеть
всЯки? что революциЯ, обреченнаЯ ради выживаниЯ либо отрицать свое

     --302


     всемирное   призвание,  либо  отречьсЯ   от  самой  себЯ,  чтобы  стать
всемирной, покоитсЯ на ложных принципах.
     Ђ  пока  эти  принципы продолжают править  миллионами  людей, €мперскаЯ
мечта,   облеченнаЯ  в  реальности  времени  и  пространства,  утолЯет  свою
ненасытную  жажду  соками  живой человеческой  личности. ‹ичности  враждебны
€мперии не просто  как  индивиды  --  иначе хватило  бы вполне традиционного
террора.  ‹ичность враждебна ей в той мере, в  какой человеческаЯ натура  не
могла до сих пор жить одной  только  историей и всегда от нее так или  иначе
ускользала. €мпериЯ  предполагает отрицание  и уверенность -- уверенность  в
бесконечной податливости человека и отрицание человеческой природы.  ’ехника
пропаганды   служит  тому,   чтобы  определить  меру   этой  податливости  и
постаратьсЯ  свести  рефлексию  человека  к  его   условным  рефлексам.  Ћна
побуждает его  сначала  заключить  пакт  с тем,  кто  в  течение долгих  лет
считалсЯ смертельным врагом. Ђ затем  она позволЯет преобразовать полученный
таким образом  психологический эффект и  заново выдрессировать  целый народ,
настроив его  против этого врага.  •отЯ опыты  еще не окончены,  их принципы
вполне  поддаютсЯ  осмыслению.  …сли  человеческаЯ  природа  -- это  фикциЯ,
податливость человека и  впрЯмь безгранична. Џолитический реализм, достигший
этой ступени,-- это уже разнузданный романтизм -- романтизм эффективности.
     ќтим  объЯснЯетсЯ тот  факт,  что  русский  марксизм  в общем  и  целом
отвергает мир  иррационального,  хотЯ очень  неплохо умеет  им пользоватьсЯ.
€ррациональное  может  служить  €мперии, а  может  ее и  подорвать.  Ћно  не
поддаетсЯ расчету, а в €мперии все должно быть рассчитано. —еловек --  всего
лишь  игрушка  внешних  сил,  которыми  можно  рационально   управлЯть  €ные
безрассудные  марксисты  пытались,  например,  примирить   свою  доктрину  с
теориЯми  ”рейда.  ќто было  немедленно  поставлено  им  в  вину.  ”рейд  --
еретический    и   "мелкобуржуазный"   мыслитель,   он   вытащил   на   свет
бессознательное, признав за  ним,  по меньшей мере, такую же реальность, как
за  "‘верх-џ"  или  социальным "џ".  ‚едь  отсюда недалеко и до  того, чтобы
признать   за  бессознательным  определЯющую  роль  в  человеческой  натуре,
противопоставив ее историческому  "џ".  Ђ человек должен сводитьсЯ  к своему
общественному и рациональному "џ", которое  поддаетсЯ расчетам.  ‘тало быть,
необходимо  закабалить  не  только  человеческую  жизнь,  но  и  то  глубоко
иррациональное,  глубоко  личностное событие,  в ожидании  которого  человек
проводит всю свою  жизнь.  ‚ своем  судорожном  порыве к  конечному  царству
€мпериЯ тщитсЯ пресуществить в себе даже смерть.
     Њожно поработить живого человека, низвести его  до исторического уровнЯ
вещи.  Ќо,  предпочитаЯ смерть  рабству,  он  утверждает  свою  человеческую
природу, неподвластную царству вещей. ‚от почему  обвинЯемого судЯт и казнЯт
прилюдно  только  тогда,  когда  он соглашаетсЯ  признать,  что  его  смерть
справедлива и сообразна с €мперией вещей. Ќужно либо умереть

     --303


     обесчещенным, либо просто перестать быть--как в жизни, ’ак. и в смерти.
‚  последнем  случае  люди  не умирают,  а исчезают  ‘ходным  образом,  если
приговоренный несет наказание, оно безмолвно  вопиет к небесам и  тем  самым
вносит  разлад в  тотальность.  Ќо приговоренного не  наказывают,  а  только
перемещаю!  в  пределах  этой  тотальности,   этой   имперской  махины.   Ћн
превращаетсЯ  в  винтик  производственного   механизма,  винтик   столь  длЯ
последнего необходимый, что в дальнейшем считаетсЯ, будто человек стал им не
по своей вине, а повинен в том,  что в  нем нуждаетсЯ этот механизм. ђусскаЯ
система концентрационных лагерей и впрЯмь осуществила диалектический переход
от правлениЯ лицами к управлению вещами, спутав при этом личность с вещью.
     „аже враг  должен участвовать в общем деле. € вне €мперии нет спасениЯ.
€мпериЯ есть или будет  царством дружбы. Ќо дружбы  между  вещами, ибо друга
нельзЯ  предпочесть  €мперии  „ружба  между  личностЯми ЯвлЯетсЯ  -- лучшего
определениЯ не подобрать --  особым видом сплоченности до самой смерти перед
лицом всего того, что противостоит царству  дружбы. Ђ дружба между вещами --
это  дружба вообще, дружба со всеми, предполагающаЯ, в случае необходимости,
донос на  каждого. ‹юбЯщий своего друга или подругу любит  их такими,  какие
они есть; революциЯ  любит человека таким, каким он должен  быть. ‚ каком-то
смысле  любовь  --  это  убийство  совершенного  человека,  которого  должна
породить революциЯ. ‚едь чтобы  он поЯвилсЯ на  свет,  ему уже сейчас должно
отдаватьсЯ предпочтение перед всем существующим. ‚ царстве  личностей  людей
свЯзывает между  собой чувство,  в €мперии  вещей  --  право на донос. ѓрад,
стремившийсЯ  стать  воплощением  братства,  стал  муравейником,  где  кишат
одиночки.
     Љроме  того, только дошедший  до иррационального  остервенениЯ  зверь в
человеческом  обличье может  додуматьсЯ  до садистских  пыток  людей,  чтобы
выбить  у них  согласие.  ‚ этом  случае  происходит  как  бы  омерзительное
совокупление  личностей,   из  коих  одна  подавлЯет  другую.  Џредставитель
рациональной  тотальности,  напротив,  довольствуетсЯ   тем,  что  позволЯет
вещному  началу в человеке одержать верх над личностным. ‘начала посредством
полицейского промываниЯ мозгов высшие духовные  начала в человеке сводЯтсЯ к
низшим. ‡атем  следует пЯть, десЯть, двадцать бессонных ночей,  в результате
которых  поЯвлЯетсЯ  на свет  новаЯ  мертваЯ  душа,  проникнутаЯ  иллюзорной
убежденностью.  ‘  этой  точки зрениЯ единственнаЯ подлиннаЯ психологическаЯ
революциЯ нашего  времени после ”рейда  была  осуществлена  органами  ЌЉ‚„ и
вообще  политической полицией. €сходЯ из  детерминистской гипотезы, высчитав
все  слабые  точки человеческой души и степень  ее податливости,  эта  новаЯ
психотехника раздвинула одну  из границ человеческого существа  и попыталась
доказать, что индивидуальнаЯ  психологиЯ  отнюдь не изначальна и  что  общей
мерой человеческих характеров ЯвлЯетсЯ их вещнаЯ

     --304


     основа. ќта психотехника в буквальном смысле слова создала физику души.
     ’ем самым были преобразованы традиционные человеческие  отношениЯ.  ќти
последовательные преобразованиЯ  характеризуют  мир рационального террора, в
большей или  меньшей  степени захлестнувшего всю  …вропу. Ќа смену  диалогу,
отношению двух личностей,  пришли пропаганда  и полемика,  то есть  два вида
монолога. Ђбстракции, присущие миру  силы и расчета, занЯли место  подлинных
страстей, порождаемых  сферой  плоти  и  иррациональности. •лебные  карточки
заменили  хлеб, дружба и  любовь подчинились сухому доктринерству, судьба --
плану,  приговоры  стали нормой жизни,  производство пришло на  смену живому
творчеству. ’аково  теперь  положение  вещей в этой  обескровленной  …вропе,
населенной  самодовольными или покорными призраками  силы. "„остойно жалости
общество,  не знающее лучшего защитника, чем палач!" --  воскликнул когда-то
Њаркс. Ќо  в те времена палачи еще не были философами или, по крайней  мере,
не претендовали на роль филантропов во всемирном масштабе.
     Ћсновное противоречие величайшей  революции в истории состоит не в том,
что  она  стремилась к  достижению  справедливости  посредством  бесконечной
череды  беззаконий  и насилиЯ.  ђабства  и обмана было сколько угодно во все
времена.  …е  трагедиЯ --  это  трагедиЯ  нигилизма,  сливающаЯсЯ  с  драмой
современного  разума,   который,  претендуЯ   на   универсальность,   только
концентрирует в себе все человеческие  увечьЯ и уродства. ’отальность -- это
не единство;  осадное положение, даже  распространившеесЯ на  весь  мир,  не
означает  примирениЯ.  ЏритЯзаниЯ  вселенского  ѓрада  сохранЯютсЯ   в  этой
революции  только  за счет отрицаниЯ двух  третей  человечества  и  наследиЯ
веков, за  счет того,  что природа и красота отрицаютсЯ  во имЯ  истории,  а
человек  лишаетсЯ  силы  своих  страстей,  сомнений,  радостей,  творческого
воображениЯ   --  словом,  всего,  что  составлЯло  его  величие.  Џринципы,
избираемые  людьми, в  конце концов  берут верх над  самыми благородными  их
стремлениЯми. ‚ силу беспрестанных словопрений, схваток, полемик, отлучении,
чисток  и  преследований  вселенский  ѓрад  свободы  и братства  мало-помалу
уступает  место  той  единственной  в  своем  роде вселенной,  чьими высшими
мерилами ЯвлЯютсЯ историЯ и эффективность,-- вселенной судилищ.
     ‚  основе  каждой  религии лежат  понЯтиЯ  невинности  и  вины.  Ћднако
Џрометей, первый бунтовщик, отвергал право казнить и миловать. „аже сам ‡евс
не  был достаточно невинным  длЯ того,  чтобы  воспользоватьсЯ  этим правом.
Џервоначально  бунт  отвергает  законность  любого  возмездиЯ.  Ќо  в  своем
последнем   воплощении,  в  конце  своего   изнурительного  пути,  бунтовщик
возвращаетсЯ к религиозному понЯтию  возмездиЯ и помещает его в  центр своей
вселенной. ‚ысший судиЯ находитсЯ теперь не на небесах, он принимает обличье
истории,  ставшей неумолимым божеством.  ‘ама  историЯ есть не что иное, как
затЯнувшеесЯ   наказание,   поскольку   подлинные   вознаграждениЯ   в   ней
откладываютсЯ

     --305


     до конца времен. ‡десь  мы, разумеетсЯ, далеки от марксизма и от ѓегелЯ
и уж тем паче  от первых бунтарей. € однако, всЯкаЯ чисто историческаЯ мысль