спешностью
слез с конЯ, разбудил седоголового  привратника,  старого  ‘катса,  который,
подобно своему прЯмому потомку и достойному наследнику, почтенному  глашатаю
наших судов, клевал носом на своем посту, и,  забарабанив  изо  всех  сил  в
дверь залы совещаний, испугал  всех  членов  совета,  дремавших  над  планом
созданиЯ городского рынка.
     ‚ это самое мгновение в стороне кресла  губернатора  послышалось  тихое
хрюканье или, вернее, глубокий храп; одновременно увидели, как  из  его  рта
вырвалсЯ клуб дыма, и небольшое облако вознеслось над  его  трубкой.  ‘овет,
разумеетсЯ, предположил, что он погрузилсЯ в глубокий сон на благо общества,
и в соответствии с обычаем, соблюдаемым в подобных случаЯх, все стали громко
призывать к молчанию, чтобы не нарушить  тишины.  ‚друг  дверь  распахнулась
настежь, и маленький гонец, до половины засунутый в  пару  гессенских  сапог
{7}, в которые он влез по случаю своей поездки, вошел раскорЯкой в  залу.  ‚
простертой правой руке он держал зловещее донесение, а в левой крепко  зажал
поЯс своих широких штанов, лопнувший на беду  от  тех  усилий,  которые  ему
пришлось сделать, чтобы спешитьсЯ. Ћн решительно доковылЯл до губернатора  и
не столь вразумительно, сколь  торопливо  выполнил  свое  поручение.  Ќо,  к
счастью, его дурные известиЯ пришли слишком  поздно,  чтобы  нарушить  покой
самого спокойного из правителей. …го почтенное превосходительство только что
затЯнулсЯ и вздохнул в последний раз,  так  как  его  легкие  и  его  трубка
одновременно исчерпали себЯ и его мирнаЯ душа, как сказал бы господин ѓомер,
отлетела с последним клубом дыма, поднЯвшимсЯ из его трубки. Љороче  говорЯ,
прославленный ‚оутер ‚ан-’виллер, он же ‚альтер ‘омневающийсЯ,  который  так
часто дремал в обществе своих современников, теперь опочил  с  праотцами,  а
вместо него стал править ‚ильгельмус Љифт.

        ЉЋЌ…– ЉЌ€ѓ€ ’ђ…’њ…‰ 


        ЉЌ€ѓЂ —…’‚…ђ’Ђџ

        ‘Ћ„…ђ†Ђ™Ђџ ‹…’ЋЏ€‘њ ЏђЂ‚‹…Ќ€џ ‚€‹њџЊЂ “ЏђџЊЋѓЋ 

        ѓ‹Ђ‚Ђ I

     ‚ которой излагаютсЯ хитрости и искусные уловки  лукавых  грабителей  -
книготворцев и их  верных  оруженосцев,  книготорговцев.  ‘одержащаЯ,  кроме
того, описание разносторонних познаний ‚ильЯма “прЯмого и рассказ о том, как
человек может настолько заучитьсЯ, чтобы стать ни к чему непригодным.

     ’еперь-то мне представилсЯ случай  хорошенько  испытать  терпение  моих
читателей.  ‚от  грознаЯ  крепость,  доведеннаЯ  до   последней   крайности,
доблестный комендант,  которому  угрожает  неминуемаЯ  опасность,  и  легион
неумолимых врагов, стекающихсЯ  со  всех  сторон.  ‘ентиментальный  читатель
готовитсЯ  проЯвить  свои   симпатии   и   оплакать   страданиЯ   храбрецов.
”илософический читатель - применить свои основные положениЯ  и  хладнокровно
определить масштабы и установить соотносительность великих  деЯний,  подобно
любителю древностей, измерЯющему пирамиду двухфутовой  линейкой.  Ђ  простой
читатель, ищущий развлечениЯ, льстит себЯ надеждой,  преодолев  однообразные
страницы,  над  которыми  он  дремал,  насладитьсЯ  убийствами,   насилиЯми,
разрушениЯми, пожарами и всеми другими замечательными событиЯми,  придающими
блеск победе и украшающими триумф завоевателЯ.
     €так, каждый читатель должен стремитьсЯ вперед; если в  нем  есть  хоть
малейшаЯ искра любопытства,  он  не  может  удержатьсЯ  от  того,  чтобы  не
перевернуть следующую страницу. € так как он теперь полностью в моих  руках,
то почему бы мне не позволить себе небольшой отдых и не внести  разнообразие
в скучный труд повествованиЯ, начав задуривать голову моему  читателю  кучей
здравых рассуждений о том, о сем и о всЯкой всЯчине, высказав  некоторые  из
моих заветных убеждений или поговорив немного о самом себе. ‚се это читателю
надлежит прочесть или навсегда отложить книгу в сторону и остатьсЯ в  полном
неведении относительно доблестных деЯний  и  великих  событий,  описанных  в
дальнейшем.
     ђаскрою читателЯм одну великую литературную  тайну.  Ћпытный  писатель,
желаЯ внушить  какие-нибудь  особые  догмы,  религиозные,  политические  или
нравственные,  часто  прибегает  к  следующему  способу:  он  поЯснЯет  свои
излюбленные  доктрины  занимательными  выдумками  по  поводу   общеизвестных
событий и так ловко сочетает историческую правду с хитроумным вымыслом,  что
миллионы наивных людей этого не замечают. ‚ то времЯ,  как  они  с  открытым
ртом следЯт за интересным рассказом, их  часто  можно  заставить  проглотить
самые нелепые  мнениЯ,  смехотворные  теории  и  чудовищные  ереси.  ’ак,  в
частности, обстоит дело с ревностными проповедниками современной  философии,
и ни один честный, доверчивый  читатель,  который  поглощает  их  сочинениЯ,
думаЯ,  будто  приобретает  твердые  знаниЯ,  не  должен  удивлЯтьсЯ,   если
обнаружит, что, пользуЯсь  благочестивой  цитатой,  "чрево  его  наполнилось
ветром палЯщим" {1}.
     Љ числу таких же способов относитсЯ и литературнаЯ  уловка,  с  помощью
которой  трезвую  истину,  как  терпеливую  и  работЯщую   вьючную   лошадь,
заставлЯют тащить на своей спине две корзины  подлых  предположеньиц.  ’аким
путем  увеличиваетсЯ  число  книг,  перо  работает  без  устали  и  торговлЯ
процветает. ‚едь если бы каждый писатель должен был  рассказывать  только  о
том, что он знает, тогда толстым книгам скоро наступил бы  конец  и  фолиант
Њальчика-с-пальчик считалсЯ бы гигантским томом. ’огда человек мог бы носить
свою библиотеку в кармане, и всЯ армиЯ писак, типографщиков, переплетчиков и
книгопродавцев  могла  бы  умереть  с  голоду.  Ќо  так  как   писателю   не
возбранЯетсЯ говорить все,  что  он  думает,  и  все,  чего  он  не  думает,
рассказывать обо всем, что он знает и чего не  знает,  высказывать  догадки,
сомневатьсЯ, убеждать самого себЯ, смеЯтьсЯ вместе с  читателем  и  над  ним
(последнее мы, писатели, делаем исподтишка - в девЯти  случаЯх  из  десЯти),
заниматьсЯ гипотезами, ставить тире - и звездочки **** и прибегать к  тысЯче
других невинных ухищрений, то  все  это,  говорю  Я,  прекраснейшим  образом
содействует заполнению страниц  книг,  карманов  книгопродавцев  и  голодных
желудков  авторов,  способствует  развлечению  и  просвещению   читателЯ   и
споспешествует славе, преуспеЯнию и пользе нашего ремесла!
     Џосле того, как Я рассказал моим читателЯм  о  всех  приемах  и  тайнах
созданиЯ книг, им остаетсЯ только  взЯть  перо  в  руку,  сесть  за  стол  и
написать длЯ себЯ книгу, а Я тем временем продолжу мою историю, не  прибегаЯ
ни к одному из перечисленных выше ухищрений.
     ‚€‹њѓ…‹њЊ“‘ Љ€”’, который в 1634 году взошел на  губернаторское  кресло
(пользуЯсь излюбленным, хотЯ и неуклюжим выражением современных  стилистов),
был по фигуре, чертам лица и  характеру  полной  противоположностью  ‚оутеру
‚ан-’виллеру, своему прославленному предшественнику. Ћн происходил из  очень
почтенной семьи; его отец был инспектором ветрЯных мельниц в древнем  городе
‘аардаме; про нашего героЯ рассказывают, что  еще  мальчиком  он  производил
очень занимательные исследованиЯ свойств и работы  названных  механизмов;  и
это ЯвлЯетсЯ одной из причин, почему впоследствии он  стал  таким  способным
губернатором. …го фамилиЯ, согласно утверждениЯм самых остроумных филологов,
- это испорченное Љивер,  то  есть  _спорщик_  или  _крикун_;  она  выражала
наследственную склонность его семьи, котораЯ почти два столетиЯ давала  жару
жителЯм открытого всем ветрам городка ‘аардама и  произвела  на  свет  божий
больше  мегер  и  забиЯк,  чем  десЯть  любых  других  местных  семейств.  €
‚ильгельмус Љифт настолько полно унаследовал семейные таланты, что не пробыл
и года в должности губернатора, как стал повсюду известен под именем ‚€‹њџЊЂ
“ЏђџЊЋѓЋ.
     ќто  был  проворный,  раздражительный,  маленький  старый   джентльмен,
высохший и увЯнувший отчасти  в  результате  естественного  течениЯ  лет,  а
отчасти из-за того, что его поджаривала и иссушала  огненнаЯ  душа,  котораЯ
подобно лучине пылала Ярким пламенем в его груди, постоЯнно побуждаЯ к самым
доблестным ссорам, спорам и злосчастным приключениЯм. Њне пришлось  слышать,
как один  глубокомысленный  и  философический  знаток  человеческой  природы
заметил,  что  если  женщина  к  старости   толстеет,   то   дальнейшее   ее
существование становитсЯ ненадежным, но если на свое счастье,  она  увЯдает,
то живет вечно. ’ак же обстоЯло дело с ‚ильЯмом “прЯмым,  становившимсЯ  все
более крепким, по мере того, как он высыхал. ’о был один  из  тех  маленьких
голландцев, каких мы  иногда  видим  проворно  шагающими  по  улицам  нашего
города, в кафтане  с  широкими  полами  и  огромными  пуговицами,  почти  не
уступающими по величине щиту ЂЯкса, играющему столь видную роль у  господина
ѓомера, в старомодной треуголке, торчащей на затылке, и с тростью, доходЯщей
ему до подбородка. ‹ицо у него было  широкое,  но  с  резкими  чертами,  нос
задран кверху самым дерзким образом; его щеки,  как  почва  Ћгненной  ‡емли,
были опалены до темно-красного цвета - без  сомнениЯ,  вследствие  соседства
двух свирепых маленьких  серых  глаз,  сквозь  которые  его  пламеннаЯ  душа
сверкала  таким  же  огнем,  как  тропическое  солнце,  сиЯющее  сквозь  два
зажигательных стекла. ‚округ его рта залегали забавные складки, делавшие его
лицо очень  похожим  на  сморщенную  морду  раздражительной  моськи.  Љороче
говорЯ, он был одним из самых упрЯмых,  беспокойных,  уродливых  человечков,
которые постоЯнно злЯтсЯ из-за пустЯков.
     ’аковы были душевные качества ‚ильЯма “прЯмого, но к высокому званию  и
власти его привел бесспорно выдающийсЯ ум. ‚ юности он весьма успешно прошел
курс наук в знаменитой ѓаагской академии, известной тем, что  она  выпускала
законченных буквоедов с небывалой быстротой; в этом отношении  с  ней  могут
сравнитьсЯ  только  некоторые  наши  американские   колледжи,   производЯщие
бакалавров искусств как бы с помощью  патентованной  машины.  ’ам  он  очень
ловко сражалсЯ на границах нескольких наук и совершил столь отважный набег в
область мертвых Языков, что захватил в плен кучу греческих существительных и
латинских  глаголов  вместе  с  различными  выразительными   поговорками   и
апофегмами {2}, которыми постоЯнно щеголЯл в разговоре и в письмах, проЯвлЯЯ
при этом такое же  тщеславие,  с  каким  победоносный  генерал  в  древности
выставлЯл напоказ трофеи из разграбленных им стран. Љроме того, он сам  себЯ
здорово запутал логикой, в которой зашел так далеко, что свел  самое  тесное
знакомство, по крайней мере по  имени,  со  всем  семейством  силлогизмов  и
дилемм. Ќо что больше всего ценил он в  себе,  это  познаниЯ  в  метафизике;
осмелившись однажды погрузитьсЯ в нее слишком глубоко, он чуть было в ней не
задохнулсЯ, окунувшись в трЯсину невразумительных учений  и  тем  подвергнув
себЯ страшной опасности; от последствий этих испытаний  он  никогда  не  мог
полностью   оправитьсЯ.   Ћткровенно   говорЯ,   подобно    многим    другим
глубокомысленным любителЯм совать нос в эту темную, сбивающую с толку науку,
он,  занимаЯсь  отвлеченными  рассуждениЯми,  которых  не  мог  постичь,   и
искусственной классификацией, в которой сам не мог разобратьсЯ, привел  свои
мозги в такое  расстройство,  что  никогда  уже  на  протЯжении  всей  своей
дальнейшей жизни не был в состоЯнии Ясно мыслить ни  о  чем,  даже  о  самых
простых  вещах.  „олжен  признатьсЯ,  что  это  было  до  некоторой  степени
несчастьем, ибо он, вступаЯ в споры, которые очень любил, всегда прибегал  к
логическим дедукциЯм и метафизическому жаргону и быстро начинал  блуждать  в
тумане противоречий, а затем распалЯлсЯ сильнейшим гневом на  противника  за
то, что тот не дал себЯ сразу убедить.
     ‚ науке, как и в плавании, тот, кто хвастливо резвитсЯ и барахтаетсЯ на
поверхности, подымает больше шума и брызг и привлекает больше вниманиЯ,  чем
трудолюбивый ловец жемчуга, погружающийсЯ в поисках сокровищ на  самое  дно.
"‚сеобъемлющие таланты" ‚ильЯма Љифта были предметом  изумлениЯ  и  восторга
его  землЯков;  он  держал  себЯ  в  ѓааге  с  таким  же   тщеславием,   как
глубокомысленный  бонза  в  Џекине,  овладевший  половиной  букв  китайского
алфавита, и был единодушно провозглашен _всеобъемлющим гением!_ џ знавал  на
своем веку многих всеобъемлющих гениев, хотЯ, говорЯ откровенно, не знал  ни
одного,  который  в  обычных  житейских  делах  разбиралсЯ  бы  лучше,   чем
соломенное чучело; но длЯ государственных дел  человек  хоть  сколько-нибудь
трезвых суждений и с простым здравым  смыслом  стоит  любого  блистательного
гениЯ, когда-либо писавшего стихи или создававшего новые теории.
     €так,  сколь  бы  странным  это  ни  могло  показатьсЯ,  _всеобъемлющие
таланты_ прославленного ‚ильгельмуса были ему помехой,  и  если  бы  он  был
менее ученым маленьким человечком, то, возможно, оказалсЯ бы  гораздо  более
великим  губернатором.  Ћн  чрезвычайно  любил  производить  философские   и
политические опыты; набив  себе  голову  отрывочными  сведениЯми  о  древних
республиках, олигархиЯх, аристократиЯх и монархиЯх, о  законах  ‘олона  {3},
‹икурга {4} и •арондаса {5}, об идеальной республике Џлатона, о  "Џандектах"
ћстиниана {6} и о тысЯче других обломков почтенной древности, он всегда  был
готов ввести в употребление тот или иной из них. Џоэтому, кидаЯсь  от  одной
противоречивой меры к другой, он за то времЯ, что находилсЯ у власти, втЯнул
правительство   маленькой   провинции   Ќовые   Ќидерланды    в    множество
затруднительных положений, из которых не  смогли  выпутатьсЯ  полдюжины  его
преемников.
     Љак только этот суматошный человечек дуновением судьбы  был  занесен  в
губернаторское кресло, он  сразу  же  созвал  совет  и  произнес  с  большим
воодушевлением речь  о  делах  провинции.  ‚сем  известно,  какую  блестЯщую
возможность имеют губернатор, президент и даже  император  разгромить  своих
врагов в речах,  посланиЯх  и  бюллетенЯх,  которые  никто  не  в  состоЯнии
опровергнуть, а потому не приходитсЯ сомневатьсЯ, что ретивый ‚ильЯм Љифт не
упустил столь благоприЯтного случаЯ проЯвить доблесть  на  словах,  как  это
свойственно всем  рьЯным  законодателЯм.  ‘охранились  сведениЯ,  что  перед
началом речи он вытащил из кармана красный носовой платок из бумажной  ткани
и по принЯтому среди великих ораторов  обыкновению  очень  звучно  прочистил
нос. Џо моему мнению, это делаетсЯ  преимущественно  длЯ  того,  чтобы,  как
сигнальной трубой,  привлечь  внимание  слушателей;  однако  ‚ильЯм  “прЯмый
утверждал,  будто   этот   обычай   мог   похвалитьсЯ   более   классическим
происхождением, ибо ему довелось прочесть о замечательном приеме  известного
демагога ѓаЯ ѓракха {7}, который,  обращаЯсь  с  речью  к  римскому  народу,
модулировал звук своего голоса с помощью ораторской флейты,  или  камертона;
"это, - говорил проницательный ‚ильгельмус, - Я  считаю  не  чем  иным,  как
изЯщным и иносказательным способом выразить, что он предварительно  прочищал
свой нос".
     Џосле того, как вступительнаЯ  симфониЯ  была  исполнена,  ‚ильЯм  Љифт
начал со смиренных сетований на отсутствие у него талантов, на  то,  что  он
совершенно недостоин оказанной ему чести и самым жалким  образом  неспособен
выполнЯть важные  обЯзанности,  свЯзанные  с  его  новым  положением.  Ћдним
словом,  он  высказал  о  себе  чрезвычайно  низкое  мнение,  и  многие   из
простодушных деревенских членов совета, не ведаЯ, что это были,  разумеетсЯ,
только слова, всегда произносимые в  таких  случаЯх,  почувствовали  большое
беспокойство и даже обозлились из-за того, что он  согласилсЯ  занЯть  пост,
длЯ которого сам считал себЯ Явно не подходЯщим.
     ‡атем в безукоризненно классической манере, проЯвлЯЯ глубокую ученость,
он ни к селу, ни к городу перешел к напыщенному описанию всех форм правлениЯ
в древней ѓреции и  войн  между  ђимом  и  Љарфагеном,  а  также  к  истории
возвышениЯ и падениЯ различных чужеземных  империй,  о  которых  собравшиесЯ
знали не больше, чем их еще неродившиесЯ правнуки. €так, убедив, по  примеру
наших ученых ораторов, слушателей в том, что за словом в карман не полезет и
обладает большими познаниЯми, он, наконец, приступил к менее важному разделу
своей речи - положению провинции;  тут  он  вскоре  довел  себЯ  до  полного
неистовства, ругаЯ Янки, которых сравнил  с  галлами,  разрушившими  ђим,  с
готами и вандалами, опустошившими плодороднейшие равнины …вропы. Ћн не забыл
упомЯнуть, притом в надлежащих оскорбительных выражениЯх, о той дерзости,  с
какой Янки захватили земли Ќовых Ќидерландов, и о беспримерном нахальстве, с
которым они начали строительства города Ќью-Џлимут и развели  уэтерсфилдские
луковые плантации под самыми стенами, или вернее землЯными  батареЯми  форта
ѓуд-•оп.
     €скусно  доведЯ  слушателей  своим  страшным  рассказом  до  наивысшего
напрЯжениЯ, ‚ильЯм  Љифт  напустил  на  себЯ  самодовольный  вид  и  заЯвил,
многозначительно кивнув, что он принЯл меры к  тому,  чтобы  положить  конец
этим захватам, что он был вынужден прибегнуть к недавно изобретенной ужасной
военной машине, применение которой  приводит  к  страшным  последствиЯм,  но
оправдано злой необходимостью. Љороче  говорЯ,  он  решил  победить  Янки  -
посредством посланиЯ!
     ‘ этой целью он изготовил соответствующий грозный документ,  в  котором
упомЯнутым выше захватчикам  приказывалось,  повелевалось  и  предписывалось
немедленно уйти,  удалитьсЯ  и  ретироватьсЯ  из  упомЯнутых  выше  округов,
районов и областей под страхом подвергнутьсЯ всем установленным длЯ подобных
случаев карам, штрафам и  наказаниЯм,  и  т.  д.  ќто  послание,  уверЯл  он
собрание, сразу же сотрет врага с лица  их  земли,  и  он  поручилсЯ  честью
губернатора, что через два месЯца после обнародованиЯ посланиЯ ни в одном из
построенных Янки городов не останетсЯ камнЯ на камне.
     Љогда он кончил, члены совета некоторое времЯ хранили молчание;  то  ли
они онемели от восхищениЯ, пораженные его блестЯщим проектом,  или  же  были
усыплены длинной речью, об этом историЯ тех  времен  умалчивает.  „остаточно
будет сказать, что в конце концов они единодушно проворчали свое согласие, и
послание  было  немедленно  отправлено  с   соблюдением   всех   необходимых
формальностей, то есть с привЯзанной к нему широкой красной  лентой  большой
правительственной печатью,  по  величине  не  уступавшей  гречишному  блину.
ѓубернатор Љифт, дав таким образом выход  своему  негодованию,  почувствовал
огромное  удовлетворение,  распустил  совет  sine  die  {Ќе   назначив   днЯ
следующего  заседаниЯ  (лат.).},  надел  треуголку  и  штаны  из  полосатого
бумажного бархата и, взобравшись на высокого,  тощего  строевого  конЯ  {8},
пустилсЯ  рысью  к  своему  загородному  дому,  который  был  расположен  на
прелестном уединенном болоте,  ныне  называемом  „атч-стрит  {9},  но  более
известном как „огс-мизери {10}.
     ’еперь,  подобно  доброму  Ќуме  Џомпилию  и,  он  предалсЯ  отдыху  от
законодательных трудов, берЯ уроки управлениЯ не у нимфы ќгерии, а  у  своей
почтенной супруги, принадлежавшей  к  числу  тех  особых  женщин,  что  были
посланы на землю вскоре после потопа в наказание  за  грехи  человечества  и
обычно назывались осведомленными женщинами. Њой долг историка обЯзывает менЯ
довести до сведениЯ читателей  обстоЯтельство,  которое  оставалось  в  свое
времЯ большой тайной и, следовательно, было предметом застольных сплетен  не
более, как в половине домов Ќового  Ђмстердама,  но  подобно  многим  другим
великим тайнам с течением лет выплыло наружу. џ имею в виду то, что  великий
‚ильгельмус “прЯмый, хотЯ он и был самым могущественным  из  всех  маленьких
человечков, поЯвлЯвшихсЯ на свет божий, у себЯ  дома  подчинЯлсЯ  тому  виду
власти, о котором не упоминают ни Ђристотель, ни Џлатон. Љоротко говорЯ, эта
власть носила характер чистейшей тирании и в просторечии называлась  _бабьим
царством_. Џодобного рода абсолютнаЯ власть, хотЯ в наши дни  и  встречаетсЯ
чрезвычайно часто, в древности была очень редка, насколько можно  судить  по
шуму,  поднЯтому  из-за  семейных  порЯдков   у   честного   ‘ократа   {12},
представлЯющих единственный дошедший до нас древний случай.
     ‚прочем, великий Љифт парировал все насмешки и сарказмы  своих  близких
друзей, всегда  готовых  посмеЯтьсЯ  над  человеком  по  такому  щекотливому
поводу, парировал ссылкой на то, что он сам выбрал эту власть  и  подчинЯлсЯ
ей по собственной воле; одновременно он  добавлЯл,  что  у  одного  древнего
автора  нашел  глубокомысленное  изречение:  "Љто  стремитсЯ  _властвовать_,
должен сперва научитьсЯ _повиноватьсЯ_".

        ѓ‹Ђ‚Ђ II

     ‚ которой рассказываетсЯ о  мудрых  проектах  всеобъемлюще  гениального
правителЯ. - Ћб искусстве вести войну  с  помощью  посланий  и  о  том,  как
доблестный џкобус ‚ан-Љюрлет в конце концов был  гнусно  обесчещен  в  форте
ѓуд-•оп.

     Џридуманный новым губернатором способ нанести поражение Янки с  помощью
посланиЯ был самым действенным,  самым  быстрым  и,  что  еще  лучше,  самым
дешевым и в то же времЯ  таким  человеколюбивым,  мЯгким  и  мирным.  „есЯть
шансов против одного было за то, что он будет иметь успех;  но  был  все  же
один шанс из десЯти за то, что он окажетсЯ безуспешным. € злокозненные Џарки
{1} пожелали, чтобы именно этот единственный шанс взЯл верх!  Џослание  было
во всех отношениЯх превосходным: хорошо составлено, хорошо написано,  хорошо
скреплено печатью и хорошо обнародовано; длЯ  обеспечениЯ  его  действиЯ  не
хватало одного, а именно, чтобы Янки испугались. Ћднако, как это ни досадно,
они отнеслись к нему с полным презрением, использовали его длЯ  непристойной
цели, которой  Я  не  стану  называть,  и  таким  образом  первое  послание,
призванное заменить военные действиЯ,  постиг  бесславный  конец  -  судьба,
выпавшаЯ, как мне достоверно известно, на долю  слишком  многих  последующих
попыток такого же рода.
     Џрошло много времени, прежде чем соединенными усилиЯми всех  советников
удалось убедить ‚ильгельмуса Љифта в том,  что  его  военнаЯ  мера  не  дала
никаких результатов.  Ћн  впадал  в  Ярость,  когда  кто-нибудь  осмеливалсЯ
усомнитьсЯ в действенности его  посланиЯ;  он  клЯлсЯ,  что  оно,  хотЯ  его
влиЯние сказываетсЯ не сразу, все же сделает  свое  дело,  и  страна  вскоре
будет очищена от хищных захватчиков. Ћднако времЯ, этот пробный  камень  длЯ
всех опытов как в области философии, так и политики, в конце концов  убедило
великого Љифта в том, что его послание не имело успеха; хотЯ он, пребываЯ  в
состоЯнии непрерывного раздражениЯ, прождал почти четыре  года,  все  же  от
цели своих стремлений он находилсЯ ныне еще дальше, чем когда бы то ни было.
…го непримиримые враги на востоке все  сильней  и  сильней  докучали  своими
вторжениЯми  и  основали  преуспевающую  колонию  •артфорд  у  самого  форта
ѓуд-•оп. Ѓольше того, они приступили к постройке славного поселка Ќью-•ейвен
(иначе ђед-•иллс) во владениЯх  ‚ысокомощных  ѓоспод,  а  луковые  плантации
Џайкуэга были по-прежнему бельмом на глазу длЯ гарнизона ‚ан-Љюрлета.  €так,
понЯв бесполезность предпринЯтого  им  шага,  мудрый  Љифт,  подобно  многим
почтенным врачам, обвинил не лекарство, а введенную больному дозу,  и  смело
решил ее удвоить.
     €так, в 1638 году, на четвертом году своего правлениЯ,  он  обнародовал
против Янки второе послание, более крупного калибра, чем первое,  написанное
громоносными длинными фразами, каждое слово в которых имело не  меньше  пЯти
слогов. ‚ сущности, это было нечто вроде закона о прекращении сношений:  он,
запрещаЯ и возбранЯЯ всЯкую торговлю и всЯкие свЯзи между всеми  упомЯнутыми
захватчиками-Янки  и  упомЯнутым  укрепленным  постом  -   фортом   ѓуд-•оп,
предписывал, приказывал и советовал  всем  верным,  честным  и  возлюбленным
подданным не снабжать Янки джином, коврижками и кислой капустой, не покупать
у них иноходцев, трихинозной свинины, Яблочной водки, рома, сидра,  Яблочной
пастилы, уэтерсфилдского лука и деревЯнной посуды, а  морить  их  голодом  и
стереть с лица земли.
     Џрошло еще двенадцать месЯцев, в течение которых  второе  послание  {2}
привлекло такое же внимание и испытало такую же  участь,  как  и  первое.  Љ
концу этого срока доблестный џкобус ‚ан-Љюрлет  отправил  своего  ежегодного
гонца с обычной сумкой жалоб и просьб.  ЋбъЯснЯлсЯ  ли  регулЯрный  годичный
промежуток,  протекавший  между   прибытиЯми   посланца   ‚ан-Љюрлета,   той
методической  правильностью,  с  какой  он  передвигалсЯ,  или   огромностью
расстоЯниЯ между фортом  и  резиденцией  правительства,  -  сказать  трудно.
Ќекоторые приписывали это Явление  медлительности  гонцов,  которых,  как  Я
упоминал выше, выбирали из числа самых низкорослых  и  самых  жирных  воинов
гарнизона, полагаЯ, что  у  них  меньше  всего  шансов  умереть  в  пути  от
истощениЯ; страдаЯ одышкой, они обычно проезжали за день пЯтнадцать миль,  а
затем делали остановку на целую неделю, чтобы отдохнуть.  ‚прочем,  все  это
одни предположениЯ, и Я  думаю,  что  указанное  обстоЯтельство  может  быть
приписано бессмертному правилу нашей достойной страны,  всегда  оказывавшему
влиЯние на ход государственных дел, - ничего не делать в спешке.
     „облестный џкобус ‚ан-Љюрлет в своем  донесении  почтительно  указывал,
что прошло уже несколько лет с тех пор, как он впервые обратилсЯ к покойному
его превосходительству, прославленному ‚оутеру ‚ан-’виллеру;  за  это  времЯ
его гарнизон уменьшилсЯ почти на одну  восьмую  вследствие  смерти  двух  из
самых храбрых и дородных солдат, которые случайно объелись  жирным  лососем,
выловленным в реке ‚арсхе. „алее  он  сообщал,  что  враги  продолжают  свои
набеги, не обращаЯ вниманиЯ на  форт  и  на  его  жителей;  они  селЯтсЯ  на
захваченных землЯх и повсюду вокруг него создают поселениЯ, так что в скором
времени он, ‚ан-Љюрлет, окажетсЯ окруженным и осажденным врагами и всецело в
их власти.
     Љ числу самых горьких жалоб  на  нанесенные  ему  обиды  можно  отнести
следующее,  обнаруженное  мною  в  архиве   послание,   которое   показывает
кровожадную гнусность этих  свирепых  захватчиков:  "’ем  временем  люди  из
•артфорда не только занЯли и присвоили земли Љоннектикота. противно закону и
международному праву, но  и  воспрепЯтствовали  нашему  народу  засеЯть  его
собственную, купленную и вспаханную землю и сами  ночью  засеЯли  маисом  те
земли, которые жители Ќовых Ќидерландов вспахали и намеревались засеЯть; они
палками и рукоЯтками плугов избили  слуг  высокочтимой  почтенной  компании,
трудившихсЯ на хозЯйской земле, искалечили их зверским образом и прогнали  с
полей; среди всего прочего они палкой пробили ќверу  „окингсу  {*  ќто  имЯ,
несомненно, искажено.  ‚  некоторых  старинных  голландских  рукописЯх  того
времени  мы  находим  имЯ  ќверта  „ойкинга,   бесспорно   ЯвлЯющегосЯ   тем
злосчастным героем, о котором упоминаетсЯ выше.}  дыру  в  голове,  так  что
кровь очень сильно текла и стекала по его телу!".
     Ђ вот еще более горестнаЯ жалоба:
     "‹юди из •артфорда продали принадлежавшую почтенной компании свинью под
тем предлогом, что она паслась на их земле, тогда как  у  них  нет  ни  фута
наследственных владений. Ћни предлагали вернуть свинью за 5  шилл.  -  чтобы
представители  компании  уплатили  5  шилл.  за  потраву;  но  представители
компании это отклонили, ибо ни одна свиньЯ (как принЯто говорить)  не  может
совершить потравы на участке собственного хозЯина {* Has. Col.  State  Pass.
["•азардовское собрание исторических документов"].}".
     Џолучение этого печального известиЯ вызвало гнев  всей  общины;  в  нем
было что-то, что взывало ко  всем  умам  и  затрагивало  даже  притупившиесЯ
чувства могущественной черни, которой обычно требуетсЯ пинок в зад, чтобы  в
ней  пробудилось  дремлющее  сознание  собственного   достоинства.   џ   был
свидетелем того, как мои глубокомысленные сограждане  безропотно  переносили
тысЯчу существенных нарушений их прав только потому, что  эти  нарушениЯ  не
были длЯ них сразу же очевидными; но как только несчастный Џирс был убит  на
наших  берегах,  все  государство  пришло  в  движение.   ’ак   просвещенные
нидерландцы, почти не обращавшие вниманиЯ на вторжениЯ восточных  соседей  и
предоставившие своему отважному писаке-губернатору одному нести  все  тЯготы
войны,  пускаЯ  в  ход  только  свое  перо,  теперь   все   без   исключениЯ
почувствовали, что и их голова разбита, коль скоро разбита голова  „окингса,
а злосчастнаЯ судьба их согражданки-свиньи,  котораЯ  была  схвачена  силой,
уведена и продана в рабство,  исторгала  сочувственное  хрюканье  из  каждой
груди.
     ѓубернатор и совет,  подстрекаемые  криками  толпы,  принЯлись  всерьез
обсуждать,  что  следует  предпринЯть.  ЏосланиЯ  были,  наконец,   временно
забракованы. Ќекоторые стоЯли за то, чтобы отправить Янки подарки,  как  это
мы делаем, предлагаЯ мир мелким варварским государствам, или, подобно  тому,
как индейцы приносЯт жертву дьЯволу. „ругие стоЯли за то,  чтобы  откупитьсЯ
от них, но это встретило возражениЯ, так как означало бы признание  за  ними
прав на захваченную землю. Љак всегда  в  таких  случаЯх,  было  предложено,
обсуждено и отвергнуто множество мер.  €  совету  в  конце  концов  пришлось
принЯть решениЯ, которыми, хотЯ они "были самые обычные и очевидные,  прежде
сознательно пренебрегли, ибо наши изумительно проницательные политики всегда
смотрЯт в телескопы,  что  дает  им  возможность  видеть  только  далекие  и
недостижимые предметы, но препЯтствует видеть то, что находитсЯ  в  пределах
досЯгаемости " ЯвлЯетсЯ очевидным длЯ всех простых  людей,  довольствующихсЯ
тем, что смотрЯт невооруженным глазом, данным им небесами.  ѓлубокомысленный
синклит, как Я уже сказал, в своей погоне за блуждающими огоньками  случайно
наткнулсЯ на то самое решение, которое  было  необходимо:  собрать  воинский
отрЯд и отправить его на выручку и усиление гарнизона. ќту меру  осуществили
так быстро, что меньше чем через год экспедиционный  корпус,  состоЯвший  из
сержанта и двенадцати солдат, был готов выступить в поход,  и  ему  устроили
смотр на городской площади, ныне известной под названием  Ѓоулинг-ѓрин.  Љак
раз  в  эту  последнюю  минуту  всЯ  община  была  повергнута  в   изумление
неожиданным прибытием доблестного џкобуса ‚ан-Љюрлета, вступившего  в  город
во главе беспорЯдочной толпы оборванцев и принесшего  печальное  известие  о
своем поражении и захвате свирепыми Янки грозного форта ѓуд-•оп.
     ‘удьба этой важной крепости может служить поучительным  предупреждением
длЯ всех военачальников. Ћна была взЯта не штурмом и  не  измором;  пушки  и
мины не сделали бреши в стенах, через которую могли бы ворватьсЯ осаждающие;
пороховые склады не были взорваны калеными Ядрами, казармы не были разрушены
и гарнизон не был уничтожен разрывами бомб. Ќа самом деле  крепость  пала  в
результате столь же странной, сколь и действенной военной  хитрости,  всегда
приносЯщей  успех,  если  только  представлЯетсЯ  случай  ее  применить.   џ
счастлив, имеЯ возможность добавить, к чести наших знаменитых  предков,  что
это была такаЯ  военнаЯ  хитрость,  котораЯ,  хотЯ  и  ставит  под  сомнение
бдительность бесстрашного ‚ан-Љюрлета и его гарнизона, все же ни в коей мере
не дает оснований заподозрить их в недостатке храбрости.
     Џо-видимому,  коварные  Янки,  изучив  неизменные  привычки  гарнизона,
дождались благоприЯтного случаЯ и в середине знойного днЯ потихоньку вошли в
форт; его бдительные  защитники,  по  горло  насытившись  плотным  обедом  и
выкурив трубку, все до единого громко храпели на своих постах, и  никому  из
них даже во сне не  привиделась  столь  страшнаЯ  возможность.  ‚раги  самым
бесчеловечным образом схватили џкобуса ‚ан-Љюрлета и его отважных мирмидонЯн
за шиворот, любезно проводил их до ворот форта и отпустили, угостив  каждого
пинком в мЯгкую часть, как отпустил Љарл  XII  после  битвы  при  Ќарве  {3}
толстозадых русских. ’олько ‚ан-Љюрлет, в знак особого отличиЯ, получил  два
пинка.
     ”орт немедленно был занЯт сильным гарнизоном,  состоЯвшим  из  двадцати
долговЯзых Янки с крепкими кулаками; на их шлЯпах, вместо кокард  и  перьев,
торчал уэтерсфилдский  лук,  длинные  ржавые  охотничьи  ружьЯ  заменЯли  им
мушкеты, их запасы продовольствиЯ состоЯли из  кукурузного  пуддинга,  рыбы,
свинины и патоки. ЋгромнаЯ тыква была водружена на длинный шест  в  качестве
флага, так как колпак свободы тогда еще не вошел в моду.

                                     *

        ѓ‹Ђ‚Ђ III

     ‘одержащаЯ описание страшного гнева ‚ильЯма “прЯмого и  великой  скорби
новоамстердамцев по поводу событий в форте ѓуд-•оп. - Ђ  также  о  том,  как
‚ильЯм “прЯмый укрепил город трубачом, флагштоком и ветрЯной мельницей, и  о
подвигах ‘тоффелЯ Ѓринкерхофа.

     —еловеческаЯ речь не в силах передать неистовую Ярость, в которую  впал
упрЯмый ‚ильгельмус Љифт, узнав эту оскорбительную новость. „обрых три  часа
бешенство маленького человечка было слишком велико, чтобы он  мог  вымолвить
хоть слово, или, вернее, слова были слишком велики длЯ него, и  он  чуть  не
задохнулсЯ  от  дюжины  ужасных,  безобразных,   девЯтиэтажных   голландских
ругательств, которые все сразу столпились в его глотке. Љ счастью, несколько
крепких ударов кулаком по спине спасли его от удушьЯ  и  выпихнули  из  него
два-три бушелЯ чудовищных проклЯтий, самым мЯгким из которых  было  "ђазрази
их всех господь!" ‚се присутствовавшие удивлЯлись, как такое маленькое  тело
могло вместить такую огромную массу слов, не лопнув. ‘веркнув первым залпом,
он продолжал без перерыва палить целых три  днЯ,  предаваЯ  анафеме  Янки  -
мужчин, женщин и детей со всеми их  потрохами,  обозвав  их  шайкой  dieven,
schobbejaken  deugenieten,  twist-zoekeren,  loozen-schalken   blaes-kaeken,
kakken-bedden {‚оров, мошенников, бездельников,  задир,  хитрых  толстощеких
плутов и зас.....в (голл.).} и еще тысЯчью других бранных слов, о которых, к
несчастью длЯ потомства, в истории не сохранилось особых упоминаний.
     Ќаконец он поклЯлсЯ, что больше не  будет  иметь  дела  с  этой  бандой
проходимцев: пусть себе захватывают чужую  землю,  спЯт,  не  раздеваЯсь,  в
одной постели, обо всем назойливо расспрашивают, дерутсЯ, питаютсЯ  тыквами,
пачкаютсЯ патокой, колют дранку, разбавлЯют водой сидр, барышничают, торгуют
вразнос всЯкой мелочью, пусть остаютсЯ в форте ѓуд-•оп и гниют там, а он  не
станет марать руки и пытатьсЯ выгнать их оттуда. ‚  подтверждение  этого  он
приказал новобранцам немедленно двинутьсЯ на зимние квартиры, хотЯ было  еще
только начало лета.  ѓубернатор  Љифт  честно  сдержал  свое  слово,  а  его
противники столь же честно удержали захваченный  ими  пост.  ’аким  образом,
славнаЯ река Љоннектикут и все веселые долины,  по  которым  она  протекает,
вместе с лососЯми,  сельдЯми  и  прочими  рыбами,  водЯщимисЯ  в  ее  водах,
очутилась в руках победоносных Янки, владеющих ими и по сей день - да пойдет
это им на пользу.
     ‚ результате столь печальных  событий  великое  уныние  охватило  Ќовый
Ђмстердам. ‘лово "Янки" стало длЯ наших славных предков таким  же  страшным,
как слово "галл" длЯ древних римлЯн; и все мудрые  старухи  провинции  Ќовые
Ќидерланды, не читавшие книги мисс ѓамильтон {1} о воспитании,  пользовались
им как пугалом, чтобы стращать и принуждать к повиновению своих  непослушных
сорванцов.
     ‚зоры всей провинции были теперь обращены на  губернатора;  все  хотели
знать, что он собираетсЯ предпринЯть длЯ защиты государства в эти  печальные
и тревожные дни.  ђассудительных  людей  в  общине,  в  особенности  старух,
одолевали великие опасениЯ, как бы эти ужасные молодчики из Љоннектикута, не
удовлетворившись завоеванием форта ѓуд-•оп, не двинулись сразу  в  поход  на
Ќовый Ђмстердам и не взЯли его штурмом.  €  так  как  эти  старые  леди  при
посредстве супруги губернатора, котораЯ, как мы уже намекали,  была  в  доме
"первой скрипкой", приобрели  значительное  влиЯние  в  общественных  делах,
превратив всю провинцию в своего рода бабье царство,  то  было  решено,  что
следует принЯть действенные меры к укреплению города.
     ‘лучилось так, что в ту пору в Ќовом Ђмстердаме проживал  некий  Ђнтони
‚ан-Љорлеар {* „авид Џьетрес де ”риз в своем "Reyze  naer  Nieuw  Nederlandt
onder het yaer 1640" ["Џутешествии в Ќовые Ќидерланды примерно в 1640 году"]
упоминает о некоем Љорлеаре, трубаче в крепости Ђмстердам, по имени которого
назван Љорлеарс-•ук и который ЯвлЯлсЯ, без сомнениЯ, тем самым  героем,  что
описан мистером  Ќикербокером.},  бравый  и  широколицый,  веселый,  толстый
трубач-голландец, знаменитый своими могучими легкими и густыми бакенбардами.
Ћн, как утверждает историЯ, извлекал  из  своего  инструмента  пронзительные
звуки такой мощи, что всем, до чьего слуха  они  доходили,  казалось,  будто
десЯть тысЯч  волынок  зараз  гнусавили  изо  всей  силы.  …го-то  и  избрал
знаменитый Љифт, как самого подходЯщего во всем  мире  человека,  длЯ  того,
чтобы быть защитником Ќового Ђмстердама и нести гарнизонную  службу  на  его
укреплениЯх;  он  нисколько  не  сомневалсЯ,  что   музыкальный   инструмент
‚ан-Љорлеара  сыграет  столь  же  действенную  роль  в  войне,  призываЯ   к
наступлению, как и труба паладина Ђстольфо {2} или  более  классический  рог
Ђлекто {3}. ‹юбо было смотреть, как губернатор в восхищении щелкал  пальцами
и  суетилсЯ,  когда  его  смелый  трубач  расхаживал  по  крепостному  валу,
бесстрашно бросаЯ звуки своей трубы в лицо всему свету,  подобно  тому,  как
доблестный издатель отважно поносит все власти предержащие,  -  находЯсь  по
другую сторону Ђтлантического океана.
     Ќо ‚ильЯм Љифт  не  довольствовалсЯ  таким  усилением  гарнизона  своей
крепости, он существенно укрепил ее также тем, что воздвиг  грозную  батарею
деревЯнных пушек, установил в центре высоченный флагшток, возвышавшийсЯ  над
всем городом, и, кроме того, построил  огромную  ветрЯную  мельницу  {4}  на
одном из бастионов {* „е ”риз говорит, что эта ветрЯнаЯ мельница  стоЯла  на
юго-восточном бастионе; она, так же, как и  флагшток,  изображена  на  "‚иде
Ќового  Ђмстердама"  ћстуса  „анкера,  который  Я  взЯл  на  себЯ   смелость
предпослать истории мистера Ќикербокера. -  €здатель.}.  Љонечно,  последнЯЯ
была до некоторой степени новинкой в фортификационном искусстве, но,  как  Я
уже упоминал,  Љифт  славилсЯ  своими  нововведениЯми  и  опытами;  преданиЯ
утверждают, что он очень любил заниматьсЯ изобретениЯми в области  механики,
создавал патентованные вертелы,  приводимые  в  движение  дымом,  и  телеги,
шедшие  впереди  лошадей;  больше  всего  нравилось  ему  строить   ветрЯные
мельницы, к которым он приобрел особое пристрастие  в  своем  родном  городе
‘аардаме.
     ќти научные причуды маленького губернатора с  восторгом  превозносились
его приспешниками как доказательство его всеобъемлющей гениальности.  Ћднако
не было недостатка и в злобных ворчунах,  бранивших  Љифта  за  то,  что  он
тратит свои умственные способности на всЯкие пустЯки и посвЯщает вертелам  и
ветрЯным мельницам то времЯ, которое следовало  бы  использовать  длЯ  более
важных забот о делах провинции. Ѓольше того, они зашли даже так далеко,  что
несколько раз намекали, будто у него вскружилась голова, и он на самом  деле
решил управлЯть страной как своими мельницами - просто с помощью ветра!  {5}
’аковы  неблагодарность  и  злословие,  всегда  выпадающие  на  долю   наших
просвещенных правителей.
     ЌесмотрЯ на все меры, принЯтые ‚ильЯмом “прЯмым длЯ приведениЯ города в
такое состоЯние, чтобы он мог  защищатьсЯ,  жители  продолжали  пребывать  в
большой тревоге и унынии. Ќо рок, который, по-видимому,  всегда  успевает  в
самый последний момент бросить кость надежде, чтобы поддержать  в  живых  ее
умирающий с голоду дух, в это времЯ увенчал славой оружие Ќовых  Ќидерландов
в другом конце  страны  и  таким  образом  укрепил  поколебавшеесЯ  мужество
несчастных жителей. …сли бы не это, трудно сказать, до чего дошли бы  они  в
своей безмерной  скорби,  "ибо  печаль,  -  говорит  глубокомысленный  автор
жизнеописаниЯ семи защитников христианства, - подруга отчаЯниЯ,  а  отчаЯние
пособник позорной смерти!"
     ‘реди   многочисленных    поселений,    захваченных    коннектикутскими
разбойниками, причинившими за последнее времЯ столько великих бед,  следует,
в частности,  упомЯнуть  то,  которое  было  основано  на  восточном  берегу
‹онг-Ђйленда,  в  месте,  названном  из-за  своих   превосходных   моллюсков
“стричной бухтой. ќто вторжение нанесло удар в  самое  чувствительное  место
провинции и вызвало сильное волнение в Ќовом Ђмстердаме.
     „орога к сердцу лежит через желудок - таков  бесспорный  закон,  хорошо
известный нашим опытным физиологам. ќто обстоЯтельство может быть  объЯснено
теми же причинами,  о  которых  Я  уже  упоминал  в  рассуждениЯх  о  тучных
олдерменах. ‚прочем, оно широко известно, и из  него  мы  видим,  что  самый
верный способ завоевать сердца миллионов людей - это кормить их как следует,
и что человек всегда бывает расположен льстить, угождать и служить  другому,
если тот кормит его за свои счет. ’акова одна  из  причин,  почему  у  наших
богачей, часто устраивающих званые обеды, такое обилие искренних и преданных
друзей. ЋсновываЯсь на том же положении, ловкие  вожаки  наших  политических
партий обеспеч