а ей  было  все  равно  -
слышит ли он ее плач, видит ли ее лицо.  ‚ремЯ  не  измерЯлось  теперь  ни
часами, ни сменой света и мрака, у горЯ было свое измерение времени и свой
ритм, и она то снова  принималась  плакать,  когда  какое-то  воспоминание
вдруг вспыхивало в ее мозгу, то  изнывала  от  тоски  по  телу  Ѓена,  как
ребенок, тоскующий по объЯтиЯм матери. Ђ порой мозг ее был  замутнен,  как
оконное стекло под струЯми дождЯ, и она, казалось ей, тонула,  но  никогда
не уходила на дно.
   € все же вопреки  всему  ђут  всегда  знала,  когда  наступал  вечер  и
приходило времЯ загнать кур в курЯтник, и тогда - как бы плохо ей ни  было
- она вставала  и  спотыкаЯсь  брела  через  мокрый  сад,  и  ни  разу  не
пропустила этого обрЯда.
   Џорой она просыпалась, всЯ закоченев от холода, но у нее  не  было  сил
натЯнуть на себЯ одеЯло или спуститьсЯ вниз погретьсЯ у огнЯ, который  „жо
не забывал разводить длЯ нее. Ѓывало также, что на нее  нападала  жажда  -
страшнаЯ жажда,  сжигавшаЯ,  казалось,  все  ее  внутренности.  ’огда  она
вставала и принималась пить воду из белого кувшина - кружку за кружкой,  -
и вода обжигала ей горло, не утолЯЯ  жажды.  Ќо  она  все  же  что-то  ела
временами - сырую морковку, кусок груши или Яблока,  ломтик  сыра,  -  ела
давЯсь, потому что в самом акте еды  было  длЯ  нее  что-то  непристойное,
что-то безобразное, животное.
   ‘пала она урывками - то ночью, то днем, то часами, а то минутами,  -  и
иногда ей, как однажды „жо, снились оскаленные, угрожающие лица  деревьев.
Ќо ей казалось, что надо перетерпеть, и горе минует; она пройдет через все
это, как по длинному темному туннелю, и в конце его будет  так,  как  было
прежде, и Ѓен снова будет с ней. Ћна думала: смерть - это  то  же,  что  и
рождение, и Я умираю с Ѓеном и рождаюсь  заново.  Џотому  что  она  хотела
разделить с ним все, не могла примиритьсЯ с тем, что в смерти он был один.
Ћна думала: Я должна была быть с ним, Я хотела быть с ним, когда упало это
дерево, когда он умирал, но Я не сумела, Я оставила его одного.
   Ќо среди этих дней выделились два днЯ, когда все изменилось, и слезы на
какое-то  времЯ  иссЯкли,  и  ђут  вдруг   почувствовала   себЯ   прежней,
успокоившейсЯ, и сознание ее проЯснилось.
   ‚ первый из этих дней „жо был здесь, на кухне, а она лежала в  постели,
обессилевшаЯ от горЯ, и вдруг слезы ее иссЯкли,  и  она  задремала,  и  не
знала, как долго спала; это было как полусон, полуЯвь, полуобморок,  и  ей
грезилсЯ Ѓен. Ћн был здесь, рЯдом с ней, но лицо  его  оставалось  от  нее
скрыто; он стоЯл где-то у нее за плечом. Ћна чувствовала, что он не хочет,
чтобы она обернулась, но это был Ѓен - целый  и  невредимый  и  еще  более
живой, чем прежде, - казалось, она никогда не знала его таким,  он  словно
по-новому открывалсЯ ей, и это потрЯсло ее, и она думала,  а  быть  может,
даже говорила вслух: "Ђ ведь Я и не  знала...  Я  имела  так  много,  а  Я
думала, что ты... Я ничего не знала о тебе, ты был лишь тенью тогда, а вот
теперь... а Я и не знала этого".
   ќто не встревожило ее. „а и почему бы ей тревожитьсЯ? ђаз он  стал  еще
больше самим собой, столь полон, столь совершенен?
   € так это и длилось во сне, ничего больше не  было  -  только  то,  что
открылось ей, да еще сознание, что ей не дано увидеть его.
   Ђ потом он сказал:
   "џ всегда буду приходить к тебе на помощь".
   "„а".
   "ѓде бы ты ни была, Я всегда буду с тобой, чтобы Џомочь тебе, ђут".
   "„а".
   "ђут..."
   Ћна начала пробуждатьсЯ, недвижно  лежа  в  постели  и  слыша,  как  ее
окликают по имени. € комната, и весь дом, и она сама были полны этим сном.
Ќо и чем-то другим еще. Ќебо за окном было гнилостно-серым, день  клонилсЯ
к вечеру, шел дождь. Ќо ђут виделось другое: все излучало особый  свет,  и
это был тот свет, который изменил облик всего в канун смерти Ѓена и на его
похоронах.
   ‘тул возле ее кровати, и полинЯлые цветастые занавески, и темное дерево
дубового комода, и зеркало, и потолок  -  все  светилось  изнутри,  словно
таило в себе скрытый от глаз огонь, но свет этот не был резок,  слепЯщ,  а
прозрачно-бледен. € ђут казалось, что этот свет проникает  и  в  нее.  Ћна
поднЯла руку и увидела свои пальцы, и молочно-розовые ногти, и голубоватые
вены, и запЯстье словно сотворенными заново,  из  чего-то  другого,  более
совершенного и прекрасного, чем мЯсо и кости.  Ћна  закрыла  глаза,  потом
открыла их снова, но все было таким же. ’олько по мере того, как  небо  за
окном темнело, свет становилсЯ Ярче. Ћна лежала и позволЯла ему изливатьсЯ
на нее подобно струЯм и  чувствовала  глубокое  успокоение,  освеженность,
отдохновение. ‘о слезами  было  покончено  -  это  было  где-то  в  другом
времени, в другом месте и она была другой.
   …й припомнились известные слова, и она произнесла их вслух:
   - "€ отрет Ѓог всЯкую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача,
ни воплЯ, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло".
   € теперь она знала, она понЯла,  как  понимала  тогда,  в  церкви.  Ћна
заплакала, но то были слезы не облегчениЯ, а благодарности.
   „жо тихонько постучал в дверь и, когда она откликнулась, вошел  и  стал
поодаль.
   - „жо?
   ‘темнело. € сон и свет таЯли.
   - ’ы что?
   Ћна услышала свой голос, и он звучал как обычно. Ћна поглЯдела на  „жо.
“видела не то оторопелость, не то испуг на его лице. Ћн медленно подошел к
ее кровати, опустилсЯ на колени и ткнулсЯ головой в ее плечо.
   - —то это было, ђут? —то-то случилось?
   - ‚се в порЯдке.
   - Ђ что произошло? џ был на кухне и... џ не знаю, что это было.
   - Ќе надо ничего пугатьсЯ, „жо.
   - џ не знаю, что это.
   - Ќичего плохого не случилось.
   - Ђ —’Ћ это было, ђут?
   Ћна молчала. ‚ комнате стало уже совсем темно.
   Ћна сказала:
   - џ сама не знаю, что это было. - € сказала правду.
   - ’ы чувствуешь себЯ лучше?
   - „а. џ спала.
   Ћна протЯнула руку  и  коснулась  его  головы.  ‚олосы  были  густые  и
жесткие. Ќе такие, как у Ѓена. Ћн, значит, что-то понЯл или почувствовал -
ее сон передалсЯ ему, но лишь на краткий миг и испугал его. ђут спрашивала
себЯ, не будет ли и с ней так же, и вспоминала,  как  бывало  раньше,  как
она, забыв сон, старалась его вспомнить... и не могла. ‡начит,  все  будет
по-прежнему, и все опЯть станет нестерпимо реальным, бесцветным и тусклым.
Ќо, может быть, что-то возвратитсЯ? „а, если она не будет ничего  ожидать,
старатьсЯ вернуть. Ђ если все же нет? …сли ничего не было?
   Ќет, было. € если это был лишь сон, все  равно  -  и  это  немало,  как
передышка, затишье среди бури. Ћна всегда может заснуть  и  снова  увидеть
сон.
   Ћна встала и  пошла  загнать  кур,  а  потом  постоЯла  минуты  две  по
щиколотку в сырой траве, поглаживаЯ шею  и  нос  осла,  и  все  было  тихо
кругом, и на душе у нее было тихо.


   ЌаступившаЯ ночь и последующий день были самыми тЯжелыми  в  ее  жизни.
„жо ушел домой. ђут налила себе чашку молока и  стала  пить,  слушаЯ,  как
дождь стучит по крыше и скатываетсЯ в траву. Ћна совсем закоченела,  холод
пронизывал ее до костей, и во рту у нее пересохло. Ћна думала: Ѓен мертв и
лежит в могиле, и, значит, все кончено, от него не осталось ничего и лучше
бы уж он никогда не родилсЯ на свет.  Љому  нужна  была  наша  встреча,  и
любовь, и замужество, и наше счастье? Ќичего нет, кроме этой жизни,  с  ее
страданиЯми и нечаЯнностЯми -  упало  дерево,  несчастный  случай,  и  вот
человека, который звалсЯ Ѓеном, жил,  думал,  чувствовал,  не  стало;  его
опустили в черную Яму, а он и не знал об этом, не знает и теперь.  …го  не
существует. ’ак лучше было бы ему не быть вовсе, и всему этому миру тоже.
   ’еперь, когда сон не приходил,  ей  становилось  дурно  от  страха  при
мысли, что вот как оно есть на самом деле, и сон ее ничего не означает,  и
свет, пролившийсЯ на нее, тоже ничего не означает  или,  быть  может,  это
была просто иллюзиЯ,  которую  она  создала  себе  длЯ  самоутешениЯ,  длЯ
самообмана. € она крикнула:
   - ‡ачем ты послал мне это, если тебе нужно  было  тут  же  все  отнЯть?
‡ачем ты дал мне Ѓена, а потом убил его? -  €  сама  не  знала,  кого  она
обвинЯет - бога, или жизнь, или смерть, или Ѓена.
   € тогда в ней созрела уверенность, что ум ее болен и чувства обманывают
ее - она была безумна, поверив в то, во что поверила. Ћна  облокотилась  о
некрашеный стол и заплакала в голос,  завыла,  как  животное,  попавшее  в
западню, и слова, бессвЯзные обрывки слов и слезы - все смешалось, слилось
в одно. Ћна снова и снова утирала слезы рукой, а потом, ища избавлениЯ,  -
хоть как-то, хоть любой ценой, подошла к стене и ударилась о нее головой и
кулаками и, ощутив боль, стала колотитьсЯ о стену еще и еще, потому что  в
ее власти было теперь только одно - искалечить  себЯ,  как  был  искалечен
Ѓен.
   Ћна не поднЯлась больше наверх, у нее не хватило сил; она легла на  пол
перед очагом и лежала, всхлипываЯ, прижавшись лицом к коврику, а дождь все
шел и шел всю ночь.
   ѓде-то среди ночи в полусне она  пожалела,  что  крестной  ”рай  нет  в
живых, потому что только она одна  на  всем  свете  могла  бы  ей  помочь.
ЉрестнаЯ ”рай была верующей и как-то раз заговорила с ђут - и без  всЯкого
страха - о своей близкой смерти, близкой потому, что ей  было  без  малого
девЯносто, и она доверчиво готовилась к ней. ‚сему,  во  что  верила  ђут,
научила ее либо крестнаЯ ”рай, либо Ѓен, они были схожи в этом -  в  своем
знании многих вещей,  существующих  за  рамками  обыденной  жизни.  €менно
крестнаЯ научила ее тому, что пасхальные дни особенные - дни  самопроверки
и, хотЯ рождество и разукрашено  мишурой  легенд  и  детскими  фантазиЯми,
пасха - это не фантазии, это  страдание,  и  смерть,  и  воскрешение,  это
отчаЯние, и надежда, и достоверность.
   Џасха была близка, но ђут не  знала,  принесет  ли  она  ей  что-нибудь
теперь.


   Ќа заре она очнулась от своего  полусна-полуомертвениЯ,  очнулась,  всЯ
дрожа от холода и муки, но и тут не могла заставить себЯ  пошевелитьсЯ,  и
так и лежала все утро с открытыми глазами, уставившись  на  остывшую  золу
очага и впервые в жизни до конца познаваЯ то, что зоветсЯ отчаЯнием.
   Џришел „жо. ЋпустилсЯ на колено,  тронул  ее  рукой.  Ћна  молчала.  Ћн
оставил ее, и она слышала, как он занимаетсЯ своими повседневными  делами,
и подумала смутно, что надо бы ей встать, потому что он тоже  нуждаетсЯ  в
помощи, нуждаетсЯ в любви и, быть может, ее  состоЯние  пугает  его,  даже
внушает ему отвращение.
   Ћна снова закрыла глаза, чтобы  отгородитьсЯ  от  грубого,  промозглого
дневного света и от вида холодной золы, а потом зажала пальцами уши, чтобы
не слышать бесконечного шума дождЯ. Ђ в голове стучали все  те  же  слова.
Ѓен умер. …го больше нет. …го нет нигде. Ћн умер. Ћн умер.  Ћна  протЯнула
вперед руки, сжала кулаки, словно стараЯсь ухватитьсЯ за что-то - за  свою
прежнюю надежду, за веру, быть может, и ощутила только пустоту.
   Ћна  все-таки  встала,  хотЯ  и  не  видела  в  этом  смысла,  умылась,
причесалась и застыла, уставившись на воду, лившуюсЯ из крана; вода всегда
казалась ей прекрасной в своей упругой прозрачности: любаЯ  вода  -  море,
ручей, озеро, дождь... Ђ теперь и  вода  омертвела,  как  все  вокруг,  и,
глЯдЯ, как она, загрЯзненнаЯ, стекает с  ее  рук  и  волос,  ђут  испытала
отвращение.
   Ќа кухне „жо стоЯл возле плиты, чувствовал излучаемое ею тепло, но  оно
не согревало: его пробирала дрожь, потому что он боЯлсЯ за ђут -  ведь  он
так любил ее и чувствовал свою беспомощность, не знаЯ,  что  сказать,  что
сделать, не находЯ пути к ней. € не с кем ему было поделитьсЯ. ‚ ”осс-‹ейн
ее имЯ не принЯто было произносить; мать его не проливала  больше  слез  и
только бродила из комнаты в комнату, и видно было,  какаЯ  она  стараЯ,  а
отец ходил на работу и возвращалсЯ, ел, пил и молчал.
   —то же ему делать?
   - ѓосподи, - произнес он, - господи, помоги...
   Љак? Ћн сам не знал. "Џусть ей  будет  снова  хорошо.  Џусть  ей  будет
хорошо". Ќо в глубине души он понимал, что ей никогда уже не будет  хорошо
- без Ѓена, вне прежней жизни.
   Ћн поглЯдел на розовый кварц, по-прежнему лежавший на  столе,  потрогал
его и почувствовал - как в тот раз, когда впервые увидел его,  -  какую-то
излучаемую им правду, заключенную в совершенстве его граней. € он  не  мог
поверить в смерть. Ћн знал, что это не так, всегда знал. Ќо как рассказать
об этом ђут? Љак заставить ее поверить? Ђ ведь  он  думал,  что  она  тоже
верит. ‚чера, когда в доме воцарилась такаЯ тишина и покой, и  этот  покой
объЯл и ее, ђут, тоже, и был ощутим и в голосе ее, и  в  прикосновениЯх...
„а, вчера у него полегчало на душе, потому что он видел - ђут  оправилась,
она что-то понЯла, что-то произошло...
   € вот сегоднЯ...
   „жо поставил чайник на плиту, вскипЯтил, заварил чай и, держа  чашку  в
обеих руках, как миску, поднес ее к лицу, чтобы согретьсЯ. Ћн слышал,  как
затворилась дверь спальни, и не решилсЯ пойти туда, к ђут, отнести ей чаю,
чувствуЯ, что ее страх и отчаЯние могут передатьсЯ ему, заползти и  в  его
душу и разрушить его веру, сломить силы.
   € тогда он прибрал на кухне, поставил на стол еду, прикрыв ее тарелкой,
написал записку и ушел - побрел под дождем через полЯ и за  грЯду  холмов,
где легче дышалось, где он мог снова обрести себЯ,  где  страх  и  чувство
обездоленности понемногу улеглись. Џотому что здесь он всегда  чувствовал,
что Ѓен рЯдом, и рана его затЯгивалась от соприкосновениЯ с братом.
   € он взмолилсЯ, глЯдЯ поверх окутанных туманом полей и черных лесов,  о
том, чтобы глубоко запрЯтанный в нем страх оказалсЯ ложным. Ћ  том,  чтобы
ђут не наложила на себЯ руки.


   Ћна ни о чем не просила, ничего не ждала. € потому тот второй день  был
длЯ  нее  как  дар  и  она  была  сама  не  своЯ,  хотЯ  принЯла   его   с
благодарностью, и он всегда потом сиЯл  длЯ  нее,  словно  золотаЯ  монета
среди серых камешков.
   …е разбудило солнце; оно заливало комнату  и  сверкало  на  ее  лице  и
закинутых за голову руках,  и,  подойдЯ  к  окну,  она  увидела  мерцающее
маревом  синее  небо  и  последние  капли  дождЯ,  стеклЯнными   бусинками
рассыпанные по живой изгороди, а внизу, под кустами, - проглЯнувшие тут  и
там подснежники и акониты.
   € внезапно ее охватил непреодолимый порыв вырватьсЯ отсюда, сбросить  с
себЯ бремЯ всех этих дней и ночей и слез и мыслей о смерти.  Ћна  умылась,
оделась и почувствовала странное возбуждение, словно озноб пробегавшее  по
коже.
   „жо шел по саду с миской, полной  Яиц,  и,  когда  она  окликнула  его,
остановилсЯ в нерешительности, потому что она почти не общалась  с  ним  в
последние дни, и он поЯвлЯлсЯ и исчезал как тень. € вот теперь она  стоЯла
на пороге в  свежем  синем  платье,  и  лицо  у  нее  было  другим,  черты
смЯгчились.
   Ћна выглЯдит счастливой, подумал  „жо,  счастливой.  €  ему  захотелось
плакать от радости, потому что "он увидел прежнюю ђут - такую, какой он ее
знал, котораЯ не отпугивала его. Ћна не покончила с собой. ‚едь он  каждое
утро боЯлсЯ подойти к дому, боЯлсЯ того, что он может там обнаружить.
   - „южина Яиц, - сказал он. - € еще две курицы вроде как сидЯт на Яйцах.
   -  „жо...  -  Ќет,  она  не  знала,  как  объЯснить  ему  то,  что  она
чувствовала, и как поблагодарить его за все: ведь он так преданно приходил
сюда и исполнЯл домашнюю работу и никогда не задавал вопросов, никогда  не
был навЯзчив. Ћна любила его сейчас, как никого на свете.
   Ћн протЯнул ей Яйца.
   - „жо, давай пойдем куда-нибудь.
   Ћн нахмурилсЯ.
   - џ не хочу сидеть здесь. ‘егоднЯ не хочу... џ так устала... быть  там,
наверху... и от этого бесконечного дождЯ. Ђ  когда  проснулась  и  увидела
солнце, мне захотелось уйти куда-нибудь.
   - ‚ ’ефтоне сегоднЯ Ярмарка.
   - Ћ, нет.
   Ќет, только не туда. ‚едь ей хотелось уйти от  воспоминаний,  хотелось,
чтобы прошлое не воскресало каждый миг перед ее глазами,  хотелось  забыть
его, забыть хотЯ бы на один день, уйти куда-то, где все другое, новое. Ћна
знала, что этот день может никогда не повторитьсЯ, что ее боль не иссЯкла,
что это только передышка,  чтобы  она  могла  немного  вздохнуть,  немного
прийти в себЯ.
   - „жо, мы пойдем...
   Ћна не договорила. ‚се, всЯ округа -  полЯ,  леса,  долины,  вплоть  до
самой реки, хранили воспоминаниЯ, были слишком полны прошлым.
   - Њы поедем к морю.
   - Љ морю? - ‚ голосе его прозвучало сомнение.
   - Ќа поезде. „о ’ефтона дойдем пешком. € проведем целый день на заливе,
в •эдвелл-Ѓей.
   - Њы туда ездили на каникулы. џ привез оттуда камешки. €з •эдвелл-Ѓей!
   Ѓыло совсем рано, семь часов. …ще  должен  быть  какой-нибудь  утренний
поезд.
   - ђут...
   Ћни прошли в залитую солнцем кухню.  „жо  стал  выкладывать  Яйца.  Ћна
обернулась к нему.
   - џ боЯлсЯ... џ боЯлсЯ, что ты никогда не поправишьсЯ.
   - Ђх, „жо... прости менЯ. џ не  подумала  о  тебе.  ’ы  приходишь  сюда
каждый день, а Я даже не разговариваю с тобой. џ...
   - Ќет, дело не в этом. - Ћн покачал головой.
   - Џриснилось что-нибудь?
   - Ќет.
   - ’ак что?
   - €ногда по ночам в доме так тихо. € они даже не  знают,  здесь  Я  или
менЯ нет. Ћни вообще ничего не знают. ’огда Я думаю о тебе...
   - Ђ ты думаешь о Ѓене? ’ебе трудно без него?
   - џ... ќто очень странно.
   - —то странно?
   - џ подымаюсь туда, на вершину грЯды, и смотрю... и думаю о  нем.  ’ам,
наверху, кажетсЯ, что все правильно. џ чувствую это. Ѓен был другой. Ћн не
походил на всех нас.
   - „а. Ћн был такой же, как ты.
   - Љогда мне было семь лет,  Я  убил  кролика.  Ћдин  знакомый  мальчик,
который жил в •еджли, выпросил у отца ружье... а может, просто  взЯл  его.
Ћн сказал, что умеет стрелЯть, а Я не умел. џ никак не  мог  научитьсЯ,  и
это менЯ злило. џ утверждал, что могу, что Я могу все, что может  он,  все
на свете. ‚ общем, Я должен был доказать это ему, и он дал мне ружье.  Ћно
было очень тЯжелое. џ не знал, что ружьЯ такие тЯжелые. “ менЯ  даже  рука
заныла. Ќо Я увидел кролика - совсем невдалеке, и он сидел неподвижно. € Я
застрелил его, Я слышал, как он запищал... € Я...  ќто  было  единственное
по-настоЯщему злое дело, которое Я совершил за свою жизнь. џ  до  сих  пор
помню это - как он запищал. € Я был тому виной.
   Ћн стоЯл в нескольких шагах от нее, весь натЯнутый как струна.
   - Ќочью Я заплакал, - сказал он. - џ все слышал  этот  писк.  €  кролик
снилсЯ мне. Џришел Ѓен. € Я рассказал ему. Ѓольше Я  никому  на  свете  не
рассказывал.
   Ћна не знала, что сказать, но почувствовала еще  сильнее,  чем  прежде,
как близки были друг к другу эти братьЯ и что значила смерть Ѓена длЯ „жо.
   Ќа кухне было тепло и пахло чем-то свежим,  чистым.  ђут  поглЯдела  по
сторонам и увидела, какой порЯдок навел здесь „жо, как аккуратно расставил
он сковородки и блюда по полкам и как до блеска начистил плиту. —то бы она
делала, как бы могла жить без „жо?
   Ћна сказала:
   - ’ак поедем к морю?
   - …сли ты... Љак скажешь, так и будет.
   Ћн  вглЯделсЯ  в  ее  лицо,  прочел  на  нем  волнение  и  предвкушение
удовольствиЯ и прибавил:
   - „а, конечно, поедем. - Џотом порывисто шагнул к  ней,  обнЯл,  и  она
услышала его голос. - Љ морю! - удивленно и радостно сказал он.
   ‘олнце  поднЯлось  выше,  раскаленный  металлический  диск  сверкал   в
прозрачном небе.


   €м казалось, что они одни на всем свете. Џеред  ними  изогнутой  линией
уходил  вдаль  берег  •эдвелл-Ѓей,  далеко-далеко,  до  самого   горизонта
расстилалось море, а  здесь,  у  их  ног,  был  гладкий  бледный  песок  и
сверкающие на солнце мокрые скалы, где в таинственных расселинах, словно в
сложенных чашечкой ладонЯх, прЯталась вода.  Ѓыло  очень  тихо,  тепло,  и
полоска неба на горизонте казалась серебристо-белой.
   „жо стоЯл, смотрел и словно не мог поверить тому, что видел.
   Ћн сказал:
   - ‚се как было. € пахнет так же... ќто... - Џрижатые к бокам  руки  его
напрЯглись, потом расслабились.
   - Ќу, что мы будем делать?
   - —то хочешь. ’ебе решать.
   Ђ длЯ ђут весь этот день протекал как во сне; она как бы одновременно и
присутствовала здесь, и наблюдала со стороны, стараЯсь  вместе  с  тем  не
упустить ни единого мига, не дать ничему ускользнуть от ее вниманиЯ.
   Ћни медленно-медленно приблизились к самой кромке воды, и песок  жестко
поскрипывал у них под ногами, а отпечатки их ступней бежали за  ними,  как
маленькие ручные зверЯта. ‚етра не было, только соленый запах морЯ и  рыбы
и - странно  затхлый  -  морских  водорослей,  похожих  на  черные  ленты,
осыпанные крошечными пузырьками. „жо спустилсЯ к воде и  принес  их  целую
охапку.
   - ‚озьми их, повесишь у входа;  как  пощупаешь,  всегда  будешь  знать,
какаЯ ожидаетсЯ погода - дождь или сухо.
   Џосле  этого  он  снова  оставил  ее  одну   и   стал   взбиратьсЯ   на
розовато-коричневые скалы, с которых,  словно  скользкие  зеленые  волосы,
свисали дикие растениЯ.
   - Њорские анемоны! - крикнул он, и она пошла туда, и, когда стала с ним
рЯдом, они, наклонившись, увидели отражение своих лиц в набравшейсЯ  между
скал морской воде - две бледные луны и горЯщие черные пЯтна глаз. €, снова
вдохнув в себЯ запах морЯ, она подумала:  Я  никогда  этого  не  забуду  и
никогда больше не приду сюда - все ведь  может  стать  другим,  хуже.  Ћна
опустила палец в холодную воду и коснулась чашечки анемона, и та  сплелась
вокруг кончика ее пальца, словно губы младенца вокруг материнского соска.
   - Ћни все чувствуют, - сказал „жо. - ќто не просто  растениЯ,  они  как
живые существа.
   Ћн был счастлив, освободившись от тревоги и напрЯжениЯ последних  дней.
€, глЯдЯ на него, ђут подумала, что если ей  ничего  больше  не  привелось
сделать, то она хотЯ бы подарила ему этот день.
   Ћни долго-долго брели по берегу морЯ, которое чуть заметно  колыхалось,
и солнце изливало свои лучи на  них  и  на  высокие  скалы,  и  небо  было
распластано над головой, как  тонкий  свежий  мазок  голубой  краски.  „жо
собирал мелкую гладкую розовую гальку и всевозможные ракушки, и  один  раз
ему попалось морское ухо, и все это он рассовал себе по карманам. € тут  у
ђут даже не возникло желаниЯ,  чтобы  Ѓен  был  с  ними.  …й  сейчас  было
довольно того, что здесь „жо и их вместе обволакивает эта тихаЯ  солнечнаЯ
ласка.
   Ћни лежали на песке, и сквозь полуопущенные ресницы ђут видела  сиЯющее
слиЯние морЯ с небом, и казалось, что времЯ остановилось и они пребудут  в
этом очарованном мире вечно.


   Ѓыло уже темно, и сильно похолодало. Ћни поднимались по дороге,  и  ђут
казалось, что ее тело плывет по воздуху, а в ушах стоЯл  плеск  волн;  она
чувствовала себЯ  промытой  соленым  воздухом,  солнечным  светом,  лучами
солнца, отраженными от воды. Ћна словно пробудилась к жизни, и каждый нерв
в ней трепетал, и каждый звук доносилсЯ до нее  Ясно  и  чисто,  как  звон
колокольчика:  стук  их  шагов  по  дороге,  треск  задетой  ветки,  шорох
проскользнувшего в придорожной канаве зверька. € каждый  вздох  освежающим
током проникал в ее кровь.
   ЏолнаЯ луна, пепельно-бледнаЯ и целомудреннаЯ, как чистый лист  бумаги,
стоЯла в небе.
   „жо устал и был молчалив, ревниво прЯча свет  и  радость  этого  днЯ  в
себе. “ подножьЯ холма они остановились. „жо нужно было свернуть  направо,
к деревне, ђут - идти прЯмо и вверх, к выгону. Ќо, может быть, ей  следует
пойти с „жо в ”осс-‹ейн, может быть, в  этом  состоЯнии  духа  она  сумеет
сказать им что-то, сломать барьер недовериЯ и враждебности?
   - Ћни ведь не знают, где ты был. Њне надо бы пойти с тобой,  рассказать
им.
   - €м все равно.
   - Ќо...
   - Ќикто не обратил вниманиЯ. Ќе надо, ђут, не ходи туда.
   Љак напрЯженно звучал его голос!
   - џ должна поговорить с ними.
   - Ќет. џ не хочу, чтобы они что-нибудь знали  о  сегоднЯшнем  дне.  ќто
никого не касаетсЯ. џ не хочу, чтобы он был испорчен, а если  они  узнают,
то так и будет. Ќе ходи туда.
   Ћна чувствовала, что он хочет защитить ее от них и что, помимо этого, у
него были еще какие-то свои, тайные причины.
   - џ приду завтра.
   Ћн отвернулсЯ, потом порывисто снова  повернулсЯ  к  ней  и  крепко  ее
обнЯл. Ћн сказал:
   - ‘пасибо тебе, спасибо. - €,  порывшись  в  кармане,  достал  одну  из
раковин - морское ухо - и протЯнул ей.
   - „жо... ‡апомни сегоднЯшний день. ‡апомни все.
   …й не нужен был его ответ.
   Ћн ушел, а она стоЯла, держа в руках раковину,  прислушиваЯсь  к  звуку
его шагов, и ей не хотелось возвращатьсЯ домой, потому что там  этому  дню
сразу придет конец и  все,  что  она  сознательно  гнала  от  себЯ,  будет
поджидать ее  в  пустых  комнатах.  €  внезапно  образ  Ѓена,  идущего  ей
навстречу через выгон, возник перед ней, и она громко  вскрикнула,  потому
что его ведь не было, она стоЯла одна в темноте, а ей хотелось быть с ним,
но к нему не было пути, не было пути.
   Ћдин путь был.
   ЏоднЯвшись на вершину холма, она пустилась бежать, словно каждаЯ минута
была дорога, словно она могла опоздать и, прибежав, увидеть, что  его  уже
нет. € она корила себЯ за  то,  что  так  долго  была  вдали  от  него,  и
стремилась теперь возместить все растраченные в пренебрежении к нему дни и
ночи.
   Ћна постоЯнно воображала его возле себЯ, в доме,  а  порой  он  уплывал
куда-то,  в  недосЯгаемость,  но   теперь   ей   открылась   единственнаЯ,
неоспоримаЯ истина: они принесли его туда  и  оставили  там.  Џриходил  ли
кто-нибудь туда? Џри мысли о том,  что,  может,  и  приходил,  в  ней  все
восставало против этого, она хотела, чтобы это место было недоступным  длЯ
других, как запертый на замок сад, ключом от которого владела она одна. Ќо
оно было открыто длЯ всех, каждый мог прийти и глазеть, как глазели они на
него, когда он лежал в гробу.
   Ћна прошла через покойницкую, ступила на траву и зашагала между старыми
замшелыми надгробиЯми. ”асад  церкви,  сложенной  из  песчаника,  свинцово
поблескивал. Ќо ей не нужен был лунный свет, она безошибочно нашла бы свой
путь, если б даже была слепой.
   Џо правую сторону от церкви старые могилы стали сменЯтьсЯ новыми,  и  в
конце их была его могила, последнЯЯ, самаЯ  свежаЯ,  а  за  ней  -  только
трава.
   ђут замерла на месте. Ћни унесли  цветы,  все  до  единого,  -  осталсЯ
только голый продолговатый холмик, похожий  на  кротовину  в  дерне.  ќтот
холмик мог принадлежать кому угодно, любому  пришельцу.  €  она  не  могла
принЯть правды - истинного значениЯ того, что она стоит здесь и почему.  ‚
это невозможно было поверить. Ѓен мертв и никогда не будет ни  дышать,  ни
двигатьсЯ, ни говорить... ќто казалось бессмыслицей.
   Ћна опустилась на колени в траву. € сказала:
   - Њы были у морЯ - „жо и Я. ‚ •эдвелл-Ѓей. €  там  был  песок,  небо  и
солнце, и мы шли, шли... € ты должен был бы идти с нами.  Џочему  тебЯ  не
было там? Џочему?
   Ѓезмолвие придавило ее к  земле.  ‚Язы  и  тополЯ  казались  колоннами,
изваЯнными из камнЯ.
   Ћна подумала: что происходит с ним сейчас,  какие  перемены,  каким  он
стал теперь? Ћна ничего не знала о том, как работает времЯ. €,  охваченнаЯ
ужасом и неистовым  желанием  спасти  его,  освободить  из  этой  землЯной
темницы и светлой деревЯнной коробки, вернуть к  жизни,  она  вцепилась  в
дерн и стала разрывать его, а он легко поддавалсЯ под ее рукой, потому что
не был утрамбован и не успел слежатьсЯ. Ћна  выронила  комьЯ  земли  и  не
отрЯхнула прилипшей к рукам глины.
   € увидела перед собой его тело - вытЯнувшеесЯ, затихшее, лежащее там, в
душной тьме, и уже тронутое кое-где у костей распадом, - и волосы, ставшие
сухими и ломкими, и кровь, свернувшуюсЯ в жилах.  Ћна  принЯлась  твердить
себе снова, и снова, и снова то, что знала прежде, будучи в  здравом  уме:
все это, что лежит там, в земле, - ничто, это  не  Ѓен,  это  его  стараЯ,
поношеннаЯ оболочка, его кокон, отслуживший свой  век,  ставший  ненужным;
Ѓена здесь нет.
   ’ак где же он? ѓде? ‚едь тело, которое она любила, и  дыхание,  не  раз
мешавшеесЯ с ее дыханием, все, что было доступно ее зрению, ее  слуху,  ее
прикосновениЯм, - все это здесь, у нее под ногами, но уже другое,  ставшее
ничем.
   …сли прежде она боЯлась подумать о том, что сделало  упавшее  дерево  с
телом Ѓена, то как это было ничтожно! —то это  по  сравнению  с  тем,  что
творит теперь с ним землЯ, и ее соки, и все живые  созданиЯ,  обитающие  в
ней. Љак они разрушают, крушат его, превращают в ничто.
   Љакие-то слова, обрывки фраз кружились у нее  в  мозгу;  из  них  четко
выделилась одна, и ђут произнесла ее вслух:
   - ‚ремЯ рождатьсЯ, времЯ умирать, - и почувствовала правду этих слов. €
все же если бы она, встретившись с Ѓеном, знала, что его час  пробьет  так
скоро, она бы тут же убежала от него, никогда не  отважилась  бы  на  этот
отчаЯнный риск, именуемый любовью.
   “бежала бы?
   Ћна не знала ответа; она вообще ничего больше не знала.
   Ћна преступила ту грань, за которой уже  не  было  слез,  и  лежала  на
покрытой дерном могиле, чего-то ожидаЯ, надеЯсь на что-то... € шли часы, и
луна плыла по небу, а утешенье не приходило, спасенье  не  приходило,  она
чувствовала только проникающий в тело холод и влажность земли и трав.  Ћна
уже перестала винить все и  всЯ  -  бога,  жизнь,  Ѓена,  случай,  упавшее
дерево. ’ак случилось, так было предуказано, все обрело свое место. €  все
же она вскричала:
   - Џрошу тебЯ, прошу!.. - и сама не знала, о чем она просит.
   Ћ, если бы и она могла умереть - сейчас, здесь... Ќо она не умрет.
   Ћна продолжала лежать, и море, и солнце, и тепло, и умиротворение этого
днЯ казались чем-то далеким-далеким, из какой-то другой жизни.


   Џосле этой ночи она неделю за неделей приходила сюда, сидела или лежала
возле могилы, и ее посещениЯ не остались незамеченными, и слух о них пошел
по деревне и распространилсЯ за ее пределами, и по всей округе толковали о
ней. —то-то предрекали. †дали.


        6

   - Љ морю? —то ты несешь? ’ы рехнулсЯ, сынок? Љ морю?
   „жо стоЯл в отдалении, в глубине комнаты. ‚ эту ночь они  не  ложились,
ждали его, и в конце концов ему пришлось открыть им  свой  секрет.  Џотому
что по какой-то непонЯтной причине мать настойчиво потребовала,  чтобы  он
сказал, где был и что делал, хотЯ до этой минуты полностью забывала о  его
существовании.
   - ’ы должен рассказать мне, что это тебе взбрело на ум.
   - Њы ездили к морю. Ќа поезде из ’ефтона. ‚от и все.
   - „опустим, она полоумнаЯ, но зачем  ей  понадобилось  тащить  с  собой
тебЯ?
   - Ќе говори так о ђут.
   - Ќу вот, конечно, и ты туда же, и ты против менЯ. ‚се вы против  менЯ.
Ѓольше от вас ничего не дождешьсЯ, хотЯ, видит бог, не  знаю,  чем  Я  это
заслужила. џ старалась, мучилась, тащила на себе этот  дом,  а  разве  длЯ
того Я родилась на свет, как по-твоему? „умаешь, судьба не сулила мне куда
больше, когда Я была в твоих летах?
   € так снова и снова, все одно и то же. ќлис сидела  как  каменнаЯ,  без
всЯкого выражениЯ на лице.
   - ђазве вы, хоть кто-нибудь  из  вас  что-то  понимает,  беспокоитсЯ  о
чем-то? —то вы знаете  о  моих  страданиЯх?  Ћ  всех  жертвах,  которые  Я
приносила? Ќет, вы не знаете  ничего.  ’олько  он  один  понимал,  он  был
чуткий, и вот его отнЯли у менЯ. € что у менЯ теперь осталось?
   „жо вертел в руке маленький камешек - один из тех, что нашел на берегу,
- перекатываЯ его между большим и указательным пальцами.
   - € почему это она совсем  завладела  тобой?  Џочему  ты  должен  вечно
ходить туда и делать все за нее? Ђ длЯ  менЯ  ты  когда-нибудь  что-нибудь
сделал? € чем она лучше других? †изнь идет своим чередом, и  неужто  никто
не может вправить ей мозги? ђазве Я не могла бы тоже улечьсЯ в  постель  и
лежать, не вставаЯ? Ћна просто не в своем уме, и никто в этом не  виноват,
кроме нее самой. Ћна просто хочет использовать тебЯ. € этому надо положить
конец. Ќечего тебе ходить туда, торчать там чуть ли не  весь  день  и  всю
ночь, взаперти с этой сумасшедшей.
   - Ћна не сумасшедшаЯ, не надо так говорить.
   - ‚от как ты разговариваешь со мной? € это мой родной сын?  ’ы  это  от
нее перенЯл. Ћна гордЯчка, она сама отдалилась от нас. Ќу и пусть, она длЯ
нас теперь никто.
   - „лЯ вас, но не длЯ менЯ.
   - Ќу да, ты держишь ее сторону, она восстановила тебЯ против менЯ.  —то
ты можешь знать, сынок? ’ы еще ребенок, ты не можешь знать всей  правды  о
ней. € он не знал. Ћна отнЯла у нас его, а теперь хочет отнЯть тебЯ.
   - Ќо ей нужен кто-то. џ нужен. џ должен ей помогать.
   - „олжен? Ђ если Я скажу - нет? - „ора Ѓрайс отвернулась, направлЯЯсь в
кухню. - Љ морю! Љто дал ей  право  швырЯтьсЯ  деньгами,  устраивать  себе
увеселительные поездки,  развлекатьсЯ?  Љ  морю!  €  ты  скажешь,  она  не
бесчувственнаЯ? ‘колько времени-то прошло? —етыре недели. Њеньше  даже.  €
она уже отправлЯетсЯ к морю. ЃесчувственнаЯ, как есть бесчувственнаЯ.
   - Ќет, - тихо произнес „жо. “ него было тошно на душе,  но  он  не  мог
позволить обижать ђут, он должен был встать на ее защиту против них всех.
   - Ђ что будет дальше? џ тебе скажу. „а это всЯкий тебе скажет. Ћна  или
совсем свихнетсЯ и ее увезут в  сумасшедший  дом,  или  не  сегоднЯ-завтра
найдет себе другого - и только ее и видели. ‚от так.
   Љонец этому положила ќлис. Ќе „жо, а ќлис, у которой не было больше сил
сидеть в этой душной комнате и выслушивать бесконечные  жалобы  матери  на
свою горькую судьбу. Ћна вскочила.
   - •ватит уж, - сказала она, - оставь его в покое. Ќе все ли равно, куда
он ходит? Љакой от этого вред? Ќе можем мы, что ли, хоть на  времЯ  забыть
все и разговаривать как люди?
   - € ты? € ты туда же? ’ы тоже становишьсЯ на ее сторону,  и  ты  против
менЯ?
   - „а никто не против тебЯ.
   - џ могла бы стать Љем-то, мисс, могла бы жить настоЯщей жизнью,  могла
бы...
   - „а все мы знаем, кем ты себЯ  воображаешь.  ЌастоЯщей  леди!  Њы  всю
жизнь об этом слышим, и ты думаешь, мы  верим  в  это?  Џочему  мы  должны
верить? „а и какаЯ разница? ’ы все это  себе  навыдумывала  -  разве  нет?
ЏрЯчешьсЯ от жизни за свои пустые фантазии, грезишь наЯву. Ђ что ты  такое
на самом деле? ЏЯтидесЯтилетнЯЯ женщина, жена рабочего с фермы.  €  живешь
ты  здесь.  Ќу  так  почему  ты   не   можешь   успокоитьсЯ,   почему   не
довольствуешьсЯ тем, что есть?
   „ора Ѓрайс стоЯла у стены и легонько покачивалась из стороны в сторону,
прикрыв глаза рукой.
   - Ђ Я больше не могу здесь оставатьсЯ. Ќе могу сидеть в этой комнате  и
слушать, как ты грезишь,  строишь  какие-то  несбыточные  планы,  и  ждать
чего-то, на что-то надеЯтьсЯ. ‚се ждать, ждать -  один  год,  другой,  еще
невесть сколько, до бесконечности, потому что, скорее всего,  это  никогда
не кончитсЯ, и Я не собираюсь стать тем, во что ты хочешь менЯ превратить,
делать то, чего ты не сумела сделать, - Я буду жить по-своему, найду  себе
что-то в жизни и буду радоватьсЯ, как бы ни обернулось дело. ’ы не  умеешь
быть довольна, а Я буду.
   „жо хотелось заставить их замолчать, он не мог вынести  жестоких  слов,
летевших от одной к другой с целью ранить, оставить надолго  след.  Ќо  он
ничего не мог поделать с ними. Ћни даже не заметили, как он выскользнул из
комнаты и потом  из  дома.  Џоездка  к  морю  была  позабыта.  „жо  прошел
деревней, вышел за околицу; комок в горле душил его, ему хотелось  плакать
от ненависти к ”осс-‹ейн и к тому, что они там говорили о ђут, и от  того,
что не было больше Ѓена, который знал бы, как заставить  их  замолчать,  и
все расставил бы по своим местам.
   Ћн шел своим обычным путем, через полЯ, потом поднЯлсЯ на холм и только
там дал себе волю, упал в траву и заплакал. Ќо он плакал не о себе. Ћн все
вытерпит. …му было жалко их и жалко этого волшебного днЯ у  морЯ,  который
теперь, когда они узнали о нем, был непоправимо испорчен.  …му  оставались
только камешки. € он вынул их  из  кармана  и  прижал  к  щеке.  ќто  было
каким-то утешением.


   ќлис Ѓрайс тоже вышла из дома и после минутного раздумьЯ направилась  в
противоположную сторону - к  •армерс-Ѓарн,  где  жил  Ѓоб  ”олей,  кузнец,
который постоЯнно заговаривал с ней и поглЯдывал на нее, понЯтно  как.  Ћн
желал ее. Ћна испытывала приЯтное волнение и чувство вины и отчасти страха
и вместе с тем сознавала себЯ хозЯйкой своей жизни и высоко несла  голову,
не заботЯсь о том, кто ее увидит и что скажет.
   € потому на долю Ђртура Ѓрайса, после того как  он  выпил  свою  кружку
пива, выпали горькие упреки, и вновь хлынувшие слезы, и обвинениЯ  в  том,
что он - причина всех бед в жизни его жены. Ћн  сидел,  усталый,  чувствуЯ
старую боль в искалеченном плече и руке, и молчал. Љакой смысл  возражать?
Ќо его мучило, что он не знает, как сделать жену счастливее, как  изменить
ее жизнь или заставить ее примиритьсЯ с судьбой, потому что,  невзираЯ  ни
на что, он любил ее.


   •отЯ кладбище невольно притЯгивало к себе  ђут  и  она  снова  и  снова
ходила туда, было еще и другое, совсем, совсем другое место - •елм-Ѓоттом,
- и там она находила утешение; все мысли и чувства, сжигавшие ее  изнутри,
когда она сидела у могилы, здесь, в лесу, утихали, и она снова становилась
сама собой, ей дышалось легче, к ней слетались воспоминаниЯ,  и  они  были
светлыми.
   „ень  за  днем  держалась  хорошаЯ,  ЯснаЯ  погода,   и   снова   стало
чувствоватьсЯ приближение весны. Ѓыла суббота, после полуднЯ.  ђут  прошла
полем  и  вступила  в  березовую  рощу,  пронизанную  солнечными   лучами,
высвечивающими  тут  и  там  желтовато-коричневые  листьЯ,   покрываЯ   их
позолотой и порождаЯ мерцающие тени. Ћна  прошла  среди  кустов  до  конца
склона и услышала какие-то звуки. Ћстановилась. ‘ другой  стороны  просеки
доносилось пение,  необычное  пение  -  звучали  высокие  детские  голоса.
‘начала она не могла различить слов, и ей не было видно тех, кто  пел,  но
вскоре они выступили  из-за  деревьев  -  небольшаЯ,  медленно  движущаЯсЯ
процессиЯ. ђут отошла  в  сторону,  встала  за  ствол  дуба  и  замерла  в
ожидании.
   €х было пЯтеро, пЯть девочек, и она знала каждую из них, все они пришли
из деревни. Ќа них были длинные одеЯниЯ - поношенные платьЯ,  старые  юбки
их матерей или старших сестер, на одних - шелковые, на других -  бумажные,
а на головах -  белые  платки,  повЯзанные  наподобие  монашеских  чепцов.
€дущаЯ впереди девочка несла в вытЯнутых вперед  руках  какой-то  предмет,
издали напоминавший небольшую белую коробку.
   ‚се это походило на сновидение, на процессию призраков и в то же  времЯ
пробудило в ђут воспоминание о веренице плакальщиц,  идущих  в  церкви  за
гробом. ’олько те были в черном с головы до пЯт, а эти  девочки  -  все  в
белом. Ћни пели, снова и снова повторЯЯ одни и те же слова, и голоса их не
сливались, каждый голос звучал сам по себе:

   ѓорько плачет пташка.
   Ћгласив лесок:
   “мер наш беднЯжка,
   ђобин-петушок.
   “мер наш беднЯжка,
   ђобин-петушок.

   Ћни приближались,  не  прерываЯ  пениЯ.  Џотом  остановились,  рЯдом  с
упавшим вЯзом, и тогда голоса их мало-помалу  смолкли.  Ћдна  из  девочек,
„женни Љолт, та, что несла коробку, наклонилась,  положила  свою  ношу  на
кучу прелых листьев, а другаЯ девочка прошла вперед и принЯлась  рыть  Яму
садовой лопаткой. Ћстальные стоЯли, наблюдаЯ, неподвижные  как  статуи,  в
своих длинных ветхих мешковатых одеЯниЯх, и юные их  лица  были  старчески
строги и торжественны.
   џма была готова.
   - ’еперь вы пойте. џ опущу его в могилу и скажу какие надо слова, а  вы
пойте.
   „женни опустилась на колени, поднЯла с земли коробку,  очень  осторожно
положила ее в Яму и начала засыпать землей и прелыми  листьЯми,  произносЯ
при этом какие-то слова; пение возобновилось,  на  мгновение  заглушив  ее
голос, а потом ђут снова его услышала:
   - Џеплу - пепел, праху - прах, пеплу - пепел, праху  -  прах,  пеплу  -
пепел, праху - прах, пеплу - пепел, праху - прах...
   ’олько это.

   ѓорько плачет пташка,
   Ћгласив лесок...

   „женни воткнула в землю крест, свЯзанный из  двух  веток,  поднЯлась  с
колен и стоЯла благоговейно,  как  свЯщеннослужитель,  склонив  голову;  а
пение все лилось. Џотом все девочки повернулись  и  пошли  прочь,  тем  же
неторопливым шагом, и пение их  плыло  среди  деревьев,  пока  не  замерло
далеким отголоском. €  тогда  остались  только  тишина  и  свежаЯ  могилка
какой-то птички или какого-то маленького зверька.
   ђут подошла к упавшему вЯзу и опустилась на  него;  солнце  проникло  и
сюда, и к ней вдруг пришло ощущение счастьЯ и - более того -  уверенность,
что она сможет все  пережить,  что  настанет  день,  и  она  выберетсЯ  из
длинного темного туннелЯ и там, по ту сторону его, станет  другой,  станет
самой собой и даже больше, чем прежде, - обновленной, более  цельной.  Љак
это произойдет, и когда, и что будет этому предшествовать, она не знала, а
задав себе такой вопрос, не нашла бы на него ответа. Ќо  если  ей  суждено
умереть, прежде чем она возродитсЯ к новой жизни, она не будет одинока, не
будет лишена любви и поддержки, и, что бы ни произошло,  она  чувствовала,
что будет так.
   „ети сумели выполнить ритуал похорон, и это им помогло, облегчило душу.
ђут была рада, что видела  их,  слышала  торжественное  нестройное  пение;
слова и мелодиЯ еще долгие дни  звучали  в  ее  ушах,  а  по  ночам  белые
движущиесЯ фигурки вплетались в ее сны.
   ’еперь она реже ходила на кладбище. —то-то еще отошло в прошлое. ’еперь
она ходила в •елм-Ѓоттом и  сидела  на  упавшем  дереве,  вспоминаЯ.  ‚едь
только  собираЯ  воедино  обрывки  воспоминаний,  она  могла  придать   им
завершенный вид, научитьсЯ познавать их смысл.
   ђаньше лишь в миг озарений возник