Ђльфред де Њюссе. €споведь сына века

Ћцените этот текст:
Ђльфред де Њюссе. €споведь сына века

-----------------------------------------------------------------------
Alfred de Musset. La confession d'un enfant du siocle (1835).
Џер. с фр. - „.‹ившиц, Љ.Љсанина.
Њ., ѓосударственное издательство художественной литературы, 1958.
OCR & spellcheck by HarryFan, 11 December 2001
-----------------------------------------------------------------------

—Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ

—тобы написать историю своей жизни, надо сначала прожить эту жизнь, -
поэтому Я пишу не о себе.
џ был еще совсем юным, когда менЯ поразила чудовищнаЯ нравственнаЯ
болезнь, и теперь хочу описать то, что происходило со мной в течение трех
лет.
Ѓудь болен Я один, Я не стал бы говорить об этом, но так как многие
другие страдают тем же недугом, то Я и пишу длЯ них, хотЯ не вполне уверен
в том, что они обратЯт внимание на мой рассказ. ‚прочем, если даже никто
не задумаетсЯ над моими словами, Я все-таки извлеку из них хотЯ бы ту
пользу, что скорее излечусь сам и, как лисица, попавшаЯ в западню, отгрызу
прищемленную лапу.

‚о времЯ войн €мперии, когда мужьЯ и братьЯ сражались в ѓермании,
встревоженные матери произвели на свет пылкое, болезненное, нервное
поколение. ‡ачатые в промежутке между двумЯ битвами, воспитанные в
коллежах под бой барабанов, тысЯчи мальчиков хмуро смотрели друг на друга,
пробуЯ свои хилые мускулы. ‚ремЯ от времени поЯвлЯлись их отцы; обагренные
кровью, они прижимали детей к расшитой золотом груди, потом опускали их на
землю и снова садились на коней.
Ћдин только человек жил тогда в …вропе полной жизнью. Ћстальные
стремились наполнить свои легкие тем воздухом, которым дышал он. Љаждый
год ”ранциЯ дарила этому человеку триста тысЯч юношей. ’о была дань,
приносимаЯ –езарю, и если бы за ним не шло это стадо, он не мог бы идти
туда, куда его вела судьба. ’о была свита, без которой он не мог бы пройти
через весь мир, чтобы лечь потом в узенькой долине пустынного острова под
сенью плакучей ивы.
Ќикогда еще люди не проводили столько бессонных ночей, как во времена
владычества этого человека. Ќикогда еще такие толпы безутешных матерей не
стоЯли у крепостных стен. Ќикогда такое глубокое молчание не царило вокруг
тех, кто говорил о смерти. € вместе с тем никогда еще не было столько
радости, столько жизни, столько воинственной готовности во всех сердцах.
Ќикогда еще не было такого Яркого солнца, как то, которое осушило все эти
потоки крови. Ќекоторые говорили, что бог создал его нарочно длЯ этого
человека, и называли его солнцем Ђустерлица. Ќо нет, он создавал его сам
беспрерывным грохотом своих пушек, и облака поЯвлЯлись лишь на другой день
после сражений.
‚от этот-то чистый воздух безоблачного неба, в котором сиЯло столько
славы, где сверкало столько стали, и вдыхали дети. Ћни хорошо знали, что
обречены на заклание, но Њюрата они считали неуЯзвимым, а император на
глазах у всех перешел через мост, где свистело столько пуль, казалось, он
не может умереть. „а если бы и пришлось умереть? ‘ама смерть в своем
дымЯщемсЯ пурпурном облачении была тогда так прекрасна, так величественна,
так великолепна! Ћна так походила на надежду, побеги, которые она косила,
были так зелены, что она как будто помолодела, и никто больше не верил в
старость. ‚се колыбели и все гробы ”ранции стали ее щитами. ‘тариков
больше не было, были только трупы или полубоги.
Ќо вот однажды бессмертный император стоЯл на холме, созерцаЯ, как семь
народов убивают друг друга. Ћн думал о том, весь ли мир будет принадлежать
ему, или только половина его, когда Ђзраил пронессЯ над ним, задел его
кончиком крыла и столкнул в Ћкеан. “слыхав шум его падениЯ, умирающие
властители поднЯлись на смертном одре, и, протЯнув крючковатые пальцы, все
царственные пауки разорвали …вропу на части, а из пурпурной тоги –езарЯ
сшили себе нарЯд Ђрлекина.
Џодобно тому как путник идет день и ночь под дождем и под солнцем, не
замечаЯ ни опасностей, ни утомлениЯ, пока он в дороге, и, только
оказавшись в кругу семьи, у очага, испытывает беспредельную усталость и
едва добираетсЯ до постели, - так ”ранциЯ, вдова –езарЯ, внезапно ощутила
свою рану. Ћна ослабела и заснула таким глубоким сном, что ее старые
короли, сочтЯ ее мертвой, надели на нее белый саван. ‘тараЯ поседевшаЯ
армиЯ, выбившись из сил, вернулась домой, и в очагах покинутых замков
вновь зажглось унылое пламЯ.
’огда эти воины €мперии, которые столько странствовали и столько
убивали, обнЯли своих исхудавших жен и заговорили о первой любви. Ћни
посмотрелись в ручьи своих родных полей и увидели себЯ такими старыми и
изуродованными, что вспомнили про своих сыновей, которые могли бы закрыть
им глаза, и спросили, где они. Њальчики вышли из коллежей и, не видЯ более
ни сабель, ни кирас, ни пехотинцев, ни кавалеристов, в свою очередь
спросили, где же их отцы. Ќо им ответили, что война кончена, что –езарь
умер и что портреты ‚еллингтона и Ѓлюхера висЯт теперь в передних
французских консульств и посольств с надписью "Salvatoribus mundi"
[спасителЯм мира (лат.)].
€ тогда на развалинах мира уселась встревоженнаЯ юность. ‚се эти „ети
были каплЯми горЯчей крови, затопившей землю. Ћни родились в чреве войны и
длЯ войны. ЏЯтнадцать лет мечтали они о снегах Њосквы и о солнце пирамид.
Ћни никогда не выходили за пределы своих городов, но им сказали, что через
каждую заставу этих городов можно попасть в одну из европейских столиц, и
мысленно они владели всем миром. € вот они смотрели на землю, на небо, на
улицы и дороги: везде было пусто - только звон церковных колоколов
раздавалсЯ где-то вдали.
Ѓледные призраки в черных одеЯниЯх медленно ходили по деревнЯм. €ные
стучались в двери, а когда им открывали, они вынимали из карманов длинные
потертые пергамента и выгонЯли жителей из их домов. ‘о всех сторон
прибывали люди, все еще дрожащие от страха, который охватил их двадцать
лет назад, когда они отсюда уходили. ‚се чего-то требовали, спорили и
кричали. “дивительно, что одна смерть могла привлечь столько воронов.
Љороль ”ранции сидел на своем троне, озираЯсь по сторонам и отыскиваЯ,
не осталась ли какаЯ-нибудь пчелка в узоре его герба. Ћдни протЯгивали ему
шлЯпу, и он давал им денег. „ругие подносили распЯтие, и он целовал его.
Ќекоторые только кричали ему в самое ухо разные громкие имена, - им он
предлагал пройти в большой зал, где гулкое эхо еще повторЯло эти имена.
Ѓыли и такие, которые показывали ему свои старые плащи, хвастаЯсь тем, что
тщательно уничтожили на них следы пчел, и он дарил им новое платье.
ћноши смотрели на это, все еще надеЯсь, что тень –езарЯ высадитсЯ в
Љанне и смахнет все эти привидениЯ, но безмолвие продолжалось, и только
бледные лилии виднелись на горизонте. Љогда юноши заговаривали о славе, им
отвечали: "станьте монахами"; о честолюбии - "станьте монахами"; о
надежде, о любви, о силе, о жизни - "станьте монахами"!
Ќо вот на трибуну взошел человек, державший в руке договор между
королем и народом. Ћн сказал, что слава - это прекраснаЯ вещь и воинское
честолюбие также, но что есть вещь еще более прекраснаЯ, и ее имЯ -
свобода.
ћноши поднЯли голову и вспомнили о своих дедах - те тоже говорили о
свободе. Ћни вспомнили, что в темных углах родительского дома им
приходилось видеть таинственные мраморные бюсты длинноволосых людей, бюсты
с латинскими надписЯми. Ћни вспомнили, как по вечерам их бабушки, качаЯ
головой, говорили между собой о потоке крови еще более страшном, нежели
тот, который пролил император. ‚ этом слове свобода таилось нечто такое,
что заставлЯло сердца детей учащенно битьсЯ, волнуЯ их каким-то далеким и
ужасным воспоминанием, но вместе с тем дорогой и еще более далекой
надеждой.
“слышав его, они затрепетали, но, возвращаЯсь домой, они увидели три
корзины, которые несли в Љламар: то были тела трех юношей, слишком громко
произнесших слово свобода.
‘траннаЯ усмешка мелькнула на их губах при этом печальном зрелище. Ќо
другие ораторы, взойдЯ на трибуну, начали публично вычислЯть, во что
обошлось честолюбие и как дорого стоит слава. Ћни обрисовали весь ужас
войны, а жертвоприношениЯ назвали бойней. Ћни говорили так много и так
долго, что все человеческие иллюзии начали осыпатьсЯ, как осенние листьЯ с
деревьев, и все слушавшие их проводили рукой по лбу, словно просыпаЯсь от
лихорадочного сна.
Ћдни говорили: "Џричина падениЯ императора в том, что народ больше не
хотел его". „ругие - "Ќарод хотел королЯ... нет - свободы... нет -
разума... нет - религии... нет - английской конституции... нет -
абсолютизма". €, наконец, последний добавил: "Ќет, он хотел только одного
- покоЯ".
’ри стихии составлЯли жизнь, котораЯ раскрывалась перед молодым
поколением: позади - прошлое, уничтоженное навсегда, но еще трепетавшее на
своих развалинах со всеми пережитками веков абсолютизма; впереди - сиЯние
необъЯтного горизонта, первые зори будущего; а между этими двумЯ мирами...
некое подобие Ћкеана, отделЯющего старый материк от молодой Ђмерики; нечто
смутное и зыбкое; бурное море, полное обломков кораблекрушениЯ, где
изредка белеет далекий парус или виднеетсЯ извергающий густой дым корабль,
- словом, настоЯщий век, отделЯющий прошлое от будущего, не ЯвлЯющийсЯ ни
тем, ни другим, но похожий и на то и на другое вместе, век, когда не
знаешь, ступаЯ по земле, что у тебЯ под ногами - всходы или развалины.
‚от в этом хаосе надо было делать выбор; вот что стоЯло тогда перед
юношами, исполненными силы и отваги, перед сынами €мперии и внуками
ђеволюции.
Џрошлое! Ћни не хотели его, ибо вера в ничто даетсЯ с трудом. Ѓудущее
они любили, но как? Љак Џигмалион любил ѓалатею: оно было длЯ них
мраморной возлюбленной, и они ждали, чтобы в ней проснулась жизнь, чтобы
кровь побежала по ее жилам.
€так, им оставалось только настоЯщее, дух века, ангел сумерек -
промежуток между ночью и днем. Ћн сидел на мешке с мертвыми костЯми и,
закутавшись в плащ эгоизма, дрожал от страшного холода. “жас смерти
закралсЯ к ним в душу при виде этого призрака - полумумии, полуэмбриона.
Ћни приблизились к нему с таким же чувством, с каким путешественник
подходит в ‘трасбурге к останкам дочери старого графа де ‘арвенден,
набальзамированной в уборе невесты. ‘трашен этот детский скелет, ибо на
пальце тонкой, иссинЯ-бледной руки блестит обручальное кольцо, а на
головке, готовой рассыпатьсЯ в прах, - венок из флердоранжа.
Љак перед наступлением бури по лесу проноситсЯ страшный вихрь, пригибаЯ
к земле все деревьЯ, а затем наступает глубокаЯ тишина, так Ќаполеон все
поколебал на своем пути, проносЯсь через мир. Љороли ощутили, как
закачались их короны, и, схватившись за голову, нащупали только волосы,
вставшие дыбом от безумного страха. Џапа проделал триста лье, чтобы
благословить Ќаполеона именем бога и возложить на его голову венец, но
Ќаполеон вырвал венец из его рук. ’ак трепетало все в этом зловещем лесу -
старой …вропе. ‡атем наступила тишина.
ѓоворЯт, что при встрече с разъЯренной собакой надо спокойно, не терЯЯ
присутствиЯ духа, медленно, не оборачиваЯсь, идти вперед. ’огда собака
будет некоторое времЯ следовать за вами с глухим рычаньем и отойдет прочь.
…сли же у вас вырветсЯ жест испуга, если вы хоть слегка ускорите шаг, она
накинетсЯ на вас и растерзает, ибо после первого ее укуса спастись уже
невозможно.
‚ европейской истории нередко бывали случаи, когда какой-нибудь монарх
делал этот жест испуга и был растерзан своим народом. Ћднако его делал
лишь один из монархов, а не все одновременно, другими словами - исчезал
король, но не королевскаЯ власть. Џри поЯвлении Ќаполеона этот пагубный
жест сделала всЯ королевскаЯ власть, и не только королевскаЯ власть, но
религиЯ, аристократиЯ - все власти, божеские и человеческие, сделали этот
жест.
Љогда Ќаполеон умер, власти божеские и человеческие были фактически
восстановлены, но вера в них исчезла навсегда. ‘уществует страшнаЯ
опасность - осознать возможность какой-либо вещи, ибо ум всегда
заглЯдывает вперед. Ћдно дело сказать себе: "’ак бывает". „ругое дело
сказать: "’ак было". ќто первый укус собаки.
„еспот Ќаполеон был последней вспышкой пламени деспотизма. Ћн уничтожил
королей и пародировал их, как ‚ольтер пародировал свЯщенное писание. €
затем раздалсЯ страшный грохот: это обрушилсЯ на старый мир камень с
острова св.…лены. ‹еденЯщее светило разума сейчас же зажглось в небе, и
лучи его, похожие на негреющие лучи холодной богини ночи, окутали бледным
саваном весь мир.
ђазумеетсЯ, и до того были люди, ненавидевшие аристократов, бранившие
духовенство, составлЯвшие заговоры против королей; разумеетсЯ, и прежде
люди возмущались злоупотреблениЯми и восставали против предрассудков, -
великой новостью было то, что теперь народ смеЯлсЯ над всем этим. Џри
встрече с дворЯнином, свЯщенником или государем крестьЯне, участвовавшие в
войне, говорили, пренебрежительно покачиваЯ головой: "Ђх, этого мы видели
в другие времена, и у него была тогда совсем другаЯ физиономиЯ". Љогда с
ними заговаривали о троне или об алтаре, они отвечали: "ќто четыре
деревЯнных доски, мы их сколачивали, мы же и разбивали их". Љогда
говорили: "Ќарод, ты понЯл свои заблуждениЯ, ведь ты обратилсЯ к королЯм и
к церкви", - "Ќет, - отвечали они, - это не мы, это те болтуны". Љогда же
говорили: "Ќарод, забудь прошлое, обрабатывай землю и повинуйсЯ", - они
выпрЯмлЯлись во весь рост, и раздавалсЯ глухой звук. ’о гудела в углу
хижины заржавленнаЯ и зазубреннаЯ саблЯ. ’огда говорившие спешили
добавить: "Џо крайней мере сиди смирно, не пытайсЯ причинить вред и не
трогай никого, пока не трогают тебЯ". “вы! Ќарод довольствовалсЯ этим.
Ќо молодежь этим не довольствовалась. ‚ человеке несомненно живут две
тайные силы, которые борютсЯ между собой до самой смерти: одна,
прозорливаЯ и холоднаЯ, придерживаетсЯ действительности, обдумывает,
взвешивает ее и судит прошлое; другаЯ жаждет будущего и устремлЯетсЯ к
неизвестному. Љогда страсть побеждает человека, рассудок следует за ним,
рыдаЯ, и предупреждает об опасности, но как только, послушавшись голоса
рассудка, человек остановитсЯ, как только он скажет себе: "ќто правда, Я
безумец, куда Я шел?", страсть крикнет ему: "Ђ Я? ‡начит, Я обречена на
смерть?"
€так, ощущение неизъЯснимого беспокойства начинало бродить во всех юных
сердцах. Ћсужденные властителЯми мира на бездействие, праздность и скуку,
отданные во власть всЯкого рода тупых педантов, юноши видели, как пенистые
волны, длЯ борьбы с которыми они уже напрЯгли свои мускулы, отступают
перед ними. ‚се эти гладиаторы, приготовившиесЯ к бою, в глубине души
ощущали невыносимую тоску. Ќаиболее состоЯтельные сделались распутниками.
ћноши с ограниченными средствами, смирившись, поступили кто на
гражданскую, кто на военную службу. ‘амые бедные отдались рассудочному
энтузиазму, трескучим фразам, пустились в ужасное море деЯтельности, не
имеющей цели. ’ак как сознание собственной слабости заставлЯет людей
искать общениЯ с другими людьми и они от природы наделены стадным
инстинктом, то дело не обошлось без политики. ‚ступали в драку с
солдатами, охранЯвшими вход в законодательную палату; бежали смотреть
пьесу, в которой ’альма носил парик, придававший ему сходство с –езарем;
неистовствовали на похоронах депутата-либерала. Ќо среди, членов двух
противных партий не было ни одного человека, который, придЯ домой, с
горечью не ощутил бы пустоты своего существованиЯ и бессилиЯ своих рук.
‚ то времЯ как внешнЯЯ жизнь общества была столь бесцветна и ничтожна,
внутреннЯЯ его жизнь тоже представлЯла мрачную картину. ‚еличайшее
лицемерие господствовало в нравах. Ђнглийские идеи, соединившись с
ханжеством, убили всЯкую веселость. Ѓыть может, то было знамение ‘удьбы,
уже готовившей свои новые пути, быть может, ангел - предвестник будущих
общественных союзов - уже сеЯл в сердцах женщин семена человеческой
независимости, которую им предстоЯло потребовать в дальнейшем. Ќесомненно
одно, что во всех салонах Џарижа - неслыханнаЯ вещь! - мужчины и женщины
разделились на две группы и - одни в белом, как невесты, а другие в
черном, как сироты, - смотрели друг на друга испытующим взглЯдом.
Ќе следует заблуждатьсЯ: черный костюм, который в наше времЯ носЯт
мужчины, это страшный символ. —тобы дойти до него, надо было один за
другим сбросить все доспехи и, цветок за цветком, уничтожить шитье на
мундирах. —еловеческий разум опрокинул все эти иллюзии, но он сам носит по
ним траур, надеЯсь на утешение.
Ќравы студентов и художников, столь свободные и прекрасные, исполненные
юношеской свежести нравы, испытали на себе последствиЯ всеобщей перемены.
Њужчины, отдалЯсь от женщин, шепотом произнесли смертельно оскорбительное
слово: презрение. Ћни бросились к вину и к куртизанкам. ‘туденты и
художники последовали их примеру. Ќа любовь смотрели теперь так же, как на
славу и на религию: это была отжившаЯ иллюзиЯ. € вот юноши отправились в
дома терпимости. ѓризетка - это мечтательное, романтическое существо,
умевшее любить такой нежной, такой сладостной любовью, - оказалась
покинутой за своим прилавком. Ћна была бедна, ее перестали любить; но ей
хотелось иметь платьЯ и шлЯпки, и вот она стала продавать себЯ. Ћ горе!
’от самый молодой человек, который, должно быть, любил ее и которого она
сама готова была любить, тот, кто водил ее некогда в ‚ерьерский и
ђоменвильский лес, кто танцевал с ней на лужайках и угощал ужином под
сенью деревьев, кто болтал с ней при свете лампы в глубине лавчонки в
долгие зимние вечера; тот, кто делил с ней свой кусок хлеба, смоченный
трудовым потом, и свою возвышенную любовь беднЯка, - он, этот самый юноша,
бросивший ее, встречал ее потом на ночных оргиЯх в публичном доме,
бледную, зараженную сифилисом, навсегда погибшую, с печатью голода на
губах и разврата в сердце!
‚ эту-то самую эпоху два поэта, два прекраснейших после Ќаполеона гениЯ
нашего века собрали воедино все элементы тоски и скорби, рассеЯнные во
вселенной, посвЯтив этому всю жизнь. ѓете, патриарх новой литературы,
нарисовав в "‚ертере" страсть, доводЯщую до самоубийства, создал в
"”аусте" самый мрачный из всех человеческих образов, когда-либо
олицетворЯвших зло и несчастье. …го сочинениЯ как раз начинали тогда
проникать из ѓермании во ”ранцию. ‘идЯ в своем кабинете среди картин и
статуй, богатый, счастливый и спокойный, он с отеческой улыбкой наблюдал
за тем, как идет к нам его творение - творение мрака. Ѓайрон ответил ему
криком боли, заставившим содрогнутьсЯ ѓрецию, и толкнул Њанфреда на край
бездны, словно небытие могло послужить разгадкой жуткой тайны, которою он
себЯ окружил.
Џростите менЯ, о великие поэты, превратившиесЯ теперь в горсточку праха
и покоЯщиесЯ в земле! Џростите менЯ! ‚ы полубоги, а Я всего лишь
страждущий ребенок, но когда Я пишу эта строки, то не могу не проклинать
вас. ‡ачем вы не воспевали аромат цветов, голоса природы, надежду и
любовь, виноградную лозу и солнце, лазурь неба и красоту? Љонечно, вы
изведали жизнь, и, конечно, вы страдали; мир рушилсЯ вокруг вас, и в
отчаЯнье вы плакали на его обломках; возлюбленные изменили вам, друзьЯ
оклеветали, а соотечественники не сумели вас оценить; в сердце у вас
воцарилась пустота, перед глазами стоЯла смерть, и вы были как два колосса
скорби. Ќо скажи мне ты, благородный ѓете, разве ничей утешительный голос
не слышалсЯ больше в благоговейном шепоте дремучих лесов твоей ѓермании?
ЏрекраснаЯ поэзиЯ была длЯ тебЯ родной сестрой науки - так разве не могли
они, эти сестры, найти в бессмертной природе какую-нибудь целебную траву
длЯ сердца своего любимца? ’ы был пантеистом, античным певцом ѓреции,
страстным поклонником свЯщенных форм, - так разве не мог ты влить каплю
меда в прекрасные сосуды, которые ты умел создавать? ‚едь тебе стоило лишь
улыбнутьсЯ, и сразу пчелы слетелись бы на твои уста. Ђ ты, Ѓайрон, разве
не было у тебЯ близ ђавенны, под померанцевыми деревьЯми €талии, под
прекрасным венецианским небом, на берегу дорогой твоему сердцу Ђдриатики,
- разве у тебЯ не было твоей возлюбленной? Ћ боже, Я всего лишь слабый
ребенок, но, быть может, мне пришлось испытать такие муки, которых ты не
знаешь, и все-таки Я не утратил надежды, и все-таки Я благословлЯю бога.
Љогда английские и немецкие идеи проникли таким образом в наши умы,
какое-то мрачное и молчаливое отвращение охватило всех, а за ним
последовала страшнаЯ катастрофа. €бо выражать общие идеи - значит
превращать селитру в порох, а гигантский мозг великого ѓете впитал в себЯ,
как реторта, весь сок запрещенного плода. ’е, которые не читали его тогда,
думали, что остались в стороне. †алкие созданиЯ! ‚зрыв унес и их, словно
песчинки, в бездну всеобщего сомнениЯ.
ќто было какое-то отрицание всего небесного и всего земного, отрицание,
которое можно назвать разочарованием или, если угодно, безнадежностью.
—еловечество как бы впало в летаргический сон, и те, которые щупали его
пульс, принЯли его за мертвеца. Џодобно тому солдату, у которого когда-то
спросили: "‚о что ты веришь?" - и который впервые ответил: "‚ самого
себЯ", - молодость ”ранции, услышав этот вопрос, впервые ответила: "Ќи во
что".
‘ тех пор образовалось как бы два лагерЯ. ‘ одной стороны, восторженные
умы, люди с пылкой, страждущей душой, ощущавшие потребность в бесконечном,
склонили голову, рыдаЯ, и замкнулись в болезненных видениЯх - хрупкие
стебли тростника на поверхности океана горечи. ‘ другой стороны, люди
плоти крепко стоЯли на ногах, не сгибаЯсь посреди реальных наслаждений, и
знали одну заботу - считать свои деньги. ‘лышались только рыданиЯ и взрывы
смеха: рыдала душа, смеЯлось тело.
‚от что говорила душа:
"“вы! “вы! ђелигиЯ исчезает. ’учи, плывущие по небу, проливаютсЯ
дождем. “ нас нет больше ни надежд, ни чаЯний, ни даже двух скрещенных
кусочков черного дерева, к которым бы можно было протЯнуть руки. ‘ветило
будущего не в силах поднЯтьсЯ над горизонтом, оно в тучах, и, как у
зимнего солнца, диск его кроваво-красен - это кровь 93 года. Ќет больше
любви, нет славы. —ернаЯ ночь окутала землю! Ђ когда наступит день, нас
уже не будет в живых".
‚от что говорило тело:
"—еловек находитсЯ на земле, чтобы удовлетворЯть свои потребности. “
него есть большее или меньшее количество кружочков желтого или белого
металла, которые дают ему право на большее или меньшее уважение. …сть,
пить и спать - это и значит жить. Њежду людьми существуют известные узы.
„ружба, например, состоит в том, чтобы давать взаймы деньги, но нам редко
случаетсЯ иметь друзей, которых бы мы любили длЯ этого достаточно сильно.
ђодство служит длЯ получениЯ наследства. ‹юбовь - телесное упражнение.
…динственное наслаждение уму доставлЯет тщеславие".
Џодобно азиатской чуме, порожденной испарениЯми ѓанга, ужаснаЯ
безнадежность быстро шагала по земле. “же атобриан, принц поэзии, закутав
этого ужасного идола в свой плащ пилигрима, поставил его на мраморный
алтарь, окутанный фимиамом свЯщенных кадильниц. “же сыны века, полные сил,
отныне никому не нужных, опускали праздные руки и пили из неглубокой чаши
этот отравленный напиток. “же все погибало, и шакалы вышли из-под земли.
’рупнаЯ и смраднаЯ литература, в которой не было ничего, кроме формы, да и
та была отвратительна, начала питать своей зловонной кровью всех чудовищ,
порожденных природой.
Љто когда-нибудь решитсЯ рассказать, что происходило в то времЯ в
учебных заведениЯх? Њужчины во всем сомневались - юноши стали все
отрицать. Џоэты воспевали отчаЯние - юноши вышли из школ с чистым челом,
со свежими румЯными лицами и с богохульствами на устах. ‚прочем,
французский характер, веселый и открытый от природы, все же брал верх, умы
без труда усваивали английские и немецкие идеи, но сердца, слишком слабые,
чтобы боротьсЯ и страдать, увЯдали, как сломанные цветы. € вот холод
смерти медленно и незаметно перешел из головы в недра души. Њы не стали
увлекатьсЯ злом, мы только начали отвергать добро. Ќа смену отчаЯнию
пришла бесчувственность. ЏЯтнадцатилетние мальчики, небрежно развалЯсь под
цветущими кустами, забавы ради вели такие речи, от которых могли бы
содрогнутьсЯ неподвижные рощи ‚ерсалЯ. ЋсвЯщеннаЯ облатка, тело •ристово,
этот бессмертный символ божественной любви, служила теперь длЯ
запечатываниЯ писем. „ети выплевывали хлеб божий.
‘частливы те, кому удалось избежать духа времени! ‘частливы те, которые
перешли через пропасть, глЯдЯ в небо! Ќесомненно, такие были, и они
пожалеют нас.
Љ несчастью, богохульство вызывает большую потерю сил, но облегчает
преисполненное горечи сердце, - это бесспорно. Љогда какой-то атеист,
вынув часы, предоставил богу пЯтнадцать минут на то, чтобы поразить его
ударом грома, он, конечно, доставил себе этим пЯтнадцать минут гнева и
мучительного наслаждениЯ. ќто был пароксизм отчаЯниЯ, вызов, брошенный
всем силам небесным. Ќичтожное и жалкое создание извивалось под
наступившей на него пЯтой. ќто был громкий крик скорби. Ќо как знать, быть
может, в глазах всевидЯщего это была молитва...
€ вот молодые люди нашли применение своим праздным силам в увлечении
отчаЯнием. ЌасмехатьсЯ над славой, религией, любовью, над всем в мире -
это большое утешение длЯ тех, кто не знает, что делать: тем самым они
насмехаютсЯ над самими собою и, поучаЯ себЯ, в то же времЯ находЯт себе
оправдание. Љ тому же так приЯтно считать себЯ несчастным, хотЯ на самом
деле в тебе только пустота и скука, тем более что разврат, первое
следствие тлетворного духа смерти, - это страшное орудие расслаблениЯ.
€так, богатые говорили себе: "€стинно только богатство, все остальное -
сон, будем же наслаждатьсЯ и умрем". ‹юди с ограниченными средствами
думали: "€стинно только забвение, все остальное - сон, забудем же и
умрем". Ђ беднЯки говорили: "€стинно только страдание, все остальное -
сон. ЏроклЯнем же и умрем".
Ќе слишком ли мрачна эта картина? Ќе преувеличено ли все это? Љак
думаешь ты, читатель? “ж не мизантроп ли Я? Џрошу позволить мне высказать
одно соображение.
Љогда читаешь историю падениЯ ђимской империи, невозможно не заметить
того зла, которое христиане, столь великие в пустыне, причинили
государству, как только власть оказалась в их руках.
"„умаЯ о глубоком невежестве, в которое греческое духовенство погрузило
мирЯн, - говорит Њонтескье, - Я не могу не сравнить их с теми скифами,
описанными ѓеродотом, которые выкалывали своим рабам глаза, чтобы ничто не
могло их отвлечь и помешать им сбивать масло хозЯина. Ќи одно
государственное дело, ни один мирный договор, ни одна война, ни одно
перемирие, ни одно соглашение, ни один брак не обходились без
вмешательства монахов. ’рудно себе представить, какое зло это причинило".
Њонтескье мог бы добавить: "•ристианство погубило императоров, но
спасло народы. Ћно открыло перед варварами константинопольские дворцы -
зато оно привело к хижинам ангелов-утешителей •риста". ђечь шла не о
великих мира сего. „а и кого могло интересовать предсмертное хрипение
развращенной до мозга костей €мперии и мрачный гальванизм, с помощью
которого скелет тирании еще корчилсЯ на гробницах ѓелиогабала и Љаракаллы!
‘тоило в самом деле сохранЯть мумию ђима, пропитанную ароматами Ќерона и
закутанную в саван ’ибериЯ! Ќет, господа политики, надо было пойти к
беднЯкам и успокоить их; надо было предоставить червЯм и кротам разрушить
памЯтники позора, а из чрева мумии извлечь деву, прекрасную, как мать
спасителЯ, - надежду, подругу угнетенных.
‚от что сделало христианство, а теперь, после стольких лет, - что же
сделали те, которые убили его? Ћни знали, что беднЯк позволЯл угнетать
себЯ богачу, а слабый - сильному, думаЯ так: "Ѓогатый и сильный угнетают
менЯ на земле, но, когда они захотЯт войти в рай, Я встану у дверей и
обвиню их перед судом всевышнего". € поэтому - увы! - бедные и слабые
продолжали терпеть.
Ќо противники •риста сказали беднЯку: "’ы терпеливо ждешь судного днЯ,
- но судного днЯ нет. ’ы ждешь загробной жизни, чтобы потребовать
возмездиЯ, - но загробной жизни нет. ’ы собираешь твои слезы и слезы твоей
семьи, крики твоих детей и рыданиЯ твоей жены, чтобы сложить их к ногам
бога вдень твоей смерти, - но бога нет".
ђазумеетсЯ, услыхав это, беднЯк осушил слезы, велел жене замолчать, а
детЯм идти за собой и расправил плечи с силой быка. Ћн сказал богачу: "’ы,
угнетающий менЯ, ты только человек". € свЯщеннику: "’ы, утешавший менЯ, ты
лгал". €менно этого и хотели противники •риста. Ѓыть может, посылаЯ
беднЯка на завоевание свободы, они думали, что это даст людЯм счастье.
Ќо если беднЯк, раз навсегда понЯв, что свЯщенники обманывают его, что
богачи обирают его, что все люди имеют одинаковые права, что все блага
существуют здесь, в этом мире, и что его нищета беззаконна, если беднЯк,
уверовав только в себЯ и в свои две руки, в один прекрасный день скажет:
"‚ойна богачам! џ тоже хочу наслаждатьсЯ в этом мире, раз никакого другого
мира нет! Њне тоже нужна землЯ, если все равны! € мне и всем остальным,
раз в небе никого нет!.." —то ответите ему вы, если он будет побежден, что
ответите ему вы, о высокие мудрецы, внушившие ему эти мысли?
‚не всЯкого сомнениЯ, вы - филантропы, и, вне всЯкого сомнениЯ, вы
правы относительно будущего. Ќаступит день, когда вас благословЯт, но
сейчас - нет, мы, право же, еще не можем благословлЯть вас. Љогда в
прежние времена угнетатель говорил: "‡емлЯ принадлежит мне!", угнетаемый
отвечал: "‡ато мне принадлежит небо". Ђ что он ответит сейчас?
Ѓолезнь нашего века происходит от двух причин: народ, прошедший через
1793 и 1814 годы, носит в сердце две раны. ‚се то, что было, уже прошло.
‚се то, что будет, еще не наступило. Ќе ищите же ни в чем ином разгадки
наших страданий.
‚от человек, чей дом разрушен. Ћн сломал его, чтобы построить себе
другой. Ћбломки валЯютсЯ на его поле, и он ждет новых кирпичей длЯ нового
зданиЯ. Ќо в ту минуту, когда, засучив рукава и вооружившись киркой, он
готовитсЯ тесать камни и растворЯть известку, ему говорЯт, что кирпича
нет, и советуют употребить в дело старый, побелив его. —то ему делать, что
делать человеку, который вовсе не хочет строить из обломков гнездо длЯ
своих птенцов? Њежду тем каменоломнЯ глубока, а инструменты слишком
хрупки, чтобы извлечь из нее камень. "Џодождите, - говорЯт ему, - его
извлекут постепенно. Ќадейтесь, трудитесь, идите вперед, отступайте
назад". € чего только не говорЯт ему! Ђ пока что этот человек, лишившись
своего старого жилища и не имеЯ нового, не знает, как защитить себЯ от
дождЯ, где приготовить ужин, не знает, где ему работать, где жить, где
умереть. Ђ у него новорожденные дети.
‹ибо Я жестоко ошибаюсь, либо мы похожи на этого человека. Ћ народы
грЯдущих веков! Љогда жарким летним днем вы нагнетесь над плугом в
зеленеющих полЯх родины, когда под Яркими лучами солнца вы увидите, как
землЯ, ваша плодоноснаЯ мать, улыбаетсЯ в своем утреннем нарЯде труженику,
любимому своему сыну, когда, отираЯ со спокойного чела свЯщенный пот, вы
окинете взглЯдом необъЯтный горизонт, где все колосьЯ будут равны в
человеческой жатве, где только васильки с маргаритками будут выделЯтьсЯ в
желтеющей ниве, - о свободные люди, когда вы возблагодарите бога за то,
что родились длЯ этого урожаЯ, вспомните о нас, которых уже не будет с
вами, скажите себе, что мы дорогой ценой купили ваш настоЯщий покой;
пожалейте о нас более, чем о всех других ваших предках, ибо у нас много
тех же горестей, за которые следовало пожалеть и их, но мы утратили то,
что их утешало.

Њне надо рассказать, при каких обстоЯтельствах Я впервые захворал
болезнью века.
џ сидел за столом, за роскошным ужином после маскарада. ‚округ менЯ
были мои друзьЯ, нарЯженные в великолепные костюмы; со всех сторон -
молодые люди и женщины, блиставшие красотой и весельем; справа и слева -
изысканные блюда, бутылки с вином, люстры, цветы; над головой у менЯ
гремел оркестр, а напротив сидела моЯ любовница, восхитительное создание,
которое Я обожал.
Њне было тогда девЯтнадцать лет; Я не знал еще ни горЯ, ни болезни;
нрава Я был гордого и вместе с тем прЯмого; Я был исполнен самых радужных
надежд и не умел сдерживать порывы сердца. ‚ыпитое вино играло у менЯ в
крови; то была одна из тех минут опьЯнениЯ, когда все, что видишь, все,
что слышишь, говорит тебе о твоей любимой. ‚сЯ природа представлЯетсЯ
тогда драгоценным камнем с множеством граней, на котором вырезано
таинственное имЯ. •очетсЯ обнЯть всех, у кого видишь улыбку на устах, и
чувствуешь себЯ сродни всему живущему. ЊоЯ возлюбленнаЯ назначила мне
ночное свидание, Я медленно подносил к губам бокал и смотрел на нее.
Ћбернувшись, чтобы взЯть тарелку, Я уронил на пол вилку. †елаЯ поднЯть
ее, Я нагнулсЯ и, не найдЯ ее сразу, приподнЯл край скатерти, чтобы
посмотреть, куда она закатилась. ’ут Я увидел под столом туфельку моей
возлюбленной, покоившуюсЯ на башмаке молодого человека, сидевшего подле
нее; их ноги скрестились, сплелись и то и дело слегка прижимались одна к
другой.
џ выпрЯмилсЯ, сохранЯЯ на лице полное спокойствие, велел подать другую
вилку и продолжал ужинать. ЊоЯ возлюбленнаЯ и ее сосед были тоже вполне
спокойны, почти не разговаривали между собой и не смотрели друг на друга.
Њолодой человек, положив локти на стол, шутил с другой женщиной, котораЯ
показывала ему свое ожерелье и браслеты. ЊоЯ возлюбленнаЯ сидела
неподвижно, в ее застывшем взоре разлита была томность. ‚се времЯ, пока
длилсЯ этот ужин, Я наблюдал за ними и не уловил ни в их жестах, ни в
выражении лиц ничего, что могло бы их выдать. Џод конец, когда подали
фрукты и сладости, Я умышленно выпустил из рук салфетку и, снова
нагнувшись, увидел, что оба оставались все в том же положении, тесно
прижавшись друг к другу.
џ обещал моей возлюбленной, что после ужина отвезу ее домой. Ћна была
вдовой и потому пользовалась большой свободой, имеЯ к своим услугам одного
старика родственника, который приличиЯ ради сопровождал ее при выездах в
свет. Љогда Я проходил между колоннами вестибюлЯ, она окликнула менЯ. "Ќу,
вот и Я, Ћктав, - сказала она, - едем". џ расхохоталсЯ и, ничего не
ответив ей, вышел на улицу. ЏройдЯ несколько шагов, Я присел на тумбу. Ћ
чем Я думал, не знаю; Я точно отупел и лишилсЯ здравого смысла из-за
неверности этой женщины, которую Я никогда не ревновал и не подозревал в
измене. ’о, что Я сейчас видел, не оставлЯло у менЯ никаких сомнений. џ
чувствовал себЯ так, словно менЯ ударили дубиной по голове, и ничего не
помню из того, что творилось во мне, пока Я продолжал сидеть на этой
тумбе, разве только - как Я машинально поднЯл глаза к небу и, увидев
падающую звезду, поклонилсЯ этому мимолетному свету, который длЯ поэтов
ЯвлЯет собой разрушенный мир, торжественно снЯв перед ним шлЯпу.
џ очень спокойно вернулсЯ домой, ничего не ощущаЯ, ничего не чувствуЯ и
словно лишившись способности мыслить. ’отчас раздевшись, Я лег в постель,
но едва Я положил голову на подушку, как дух мщениЯ овладел мною с такой
силой, что Я вдруг выпрЯмилсЯ и прислонилсЯ к стене, словно все мышцы
моего тела сразу одеревенели. џ с криком вскочил с постели, простираЯ
руки, не в состоЯнии ступать иначе как только на пЯтки: нервнаЯ судорога
сводила мне пальцы ног. ’ак Я провел около часа, совершенно обезумевший,
окоченелый, как скелет. ќто был первый приступ гнева, испытанный мною.
—еловек, которого Я застиг врасплох подле моей возлюбленной, был один
из самых близких моих друзей. Ќа другой день Я пошел к нему в
сопровождении молодого адвоката по фамилии „еженэ; мы взЯли с собой
пистолеты, пригласили второго секунданта и отправились в ‚енсенский лес.
‚сю дорогу Я избегал разговаривать с моим противником и даже близко
подходить к нему: Я старалсЯ устоЯть против желаниЯ ударить или оскорбить
его - такого рода неистовые поступки всегда отвратительны и бесполезны,
поскольку закон допускает дуэль. Ќо Я не мог отвести от него пристального
взглЯда. ќто был один из друзей моего детства, и в продолжение многих лет
мы постоЯнно оказывали друг другу всевозможные услуги. Ћн прекрасно знал,
как Я люблю мою возлюбленную, и не раз давал мне Ясно понЯть, что такого
рода узы свЯщенны длЯ друга, что, даже если бы он любил ту же самую
женщину, что Я, он был бы неспособен вытеснить менЯ и занЯть мое место.
‘ловом, Я питал к нему безграничное доверие и, пожалуй, ни одному человеку
никогда не пожимал руку более сердечно, чем ему.
‘ жадным любопытством смотрел Я на этого человека, который, бывало,
рассуждал при мне о дружбе, как герой древности, а вчера ласкал при мне
мою возлюбленную. ‚первые в жизни Я видел чудовище; Я окидывал его с ног
до головы блуждающим взглЯдом, желаЯ рассмотреть хорошенько. Њне казалось,
что Я вижу его впервые, - а ведь Я знал его с десЯтилетнего возраста и жил
с ним изо днЯ в день в самой тесной, самой искренней дружбе. џ
воспользуюсь здесь одним сравнением.
…сть известнаЯ всем испанскаЯ пьеса, в которой каменнаЯ статуЯ,
посланнаЯ небесным правосудием, приходит ужинать к распутнику. ђаспутник
сохранЯет внешнее спокойствие и стараетсЯ казатьсЯ невозмутимым, но статуЯ
требует, чтобы он подал ей руку, и лишь только этот человек подает ей
руку, его пронизывает смертельный холод, он падает и бьетсЯ в судорогах.
€ вот всЯкий раз, когда мне случаетсЯ долго питать полное доверие либо
к другу, либо к любовнице и вдруг обнаружить, что Я обманут, Я не могу
иначе передать то действие, какое производит на менЯ это открытие, как
только сравнив его с рукопожатием статуи. „а, Я поистине ощутил
прикосновение мрамора, смертельный холод действительности оледенил менЯ
своим поцелуем, - то было прикосновение каменного человека. “вы, ужасный
гость не раз стучалсЯ ко мне в дверь, не раз мы ужинали вместе.
Њежду тем, покончив со всеми приготовлениЯми, мы с моим противником
стали на места и начали медленно сходитьсЯ. Ћн выстрелил первый и ранил
менЯ в правую руку. џ тотчас переложил пистолет в левую, но уже не мог
поднЯть его, силы мне изменили, и Я упал на одно колено.
‘ильно побледнев, с тревогою в лице, враг мой поспешно кинулсЯ вперед.
Њои секунданты, видЯ, что Я ранен, подбежали ко мне одновременно с ним, но
он отстранил их и взЯл менЯ за раненую руку. ‡убы у него были крепко
стиснуты, и он не мог говорить; Я видел, что он в смЯтении. Ћн терзалсЯ
самой ужасной мукой, какую только можно испытать. "€ди прочь! - крикнул Я
ему. - €ди вытри свои руки о простыни госпожи ***". Ћн задыхалсЯ, и Я
тоже.
ЊенЯ посадили в фиакр, где нас поджидал врач. ђана оказалась неопасной
- пулЯ не задела кости, но Я был в таком возбужденном состоЯнии, что
невозможно было тотчас же сделать мне перевЯзку. Љогда фиакр тронулсЯ, Я
увидел у дверцы дрожащую руку, - то мой противник еще раз подошел ко мне.
‚ ответ Я только покачал головой. џ был в таком бешенстве, что не смог бы
пересилить себЯ и простить его, хотЯ и сознавал, что раскаЯние его было
искренним.
Љогда Я приехал домой, из раны обильно пошла кровь, и это принесло мне
большое облегчение: слабость заставила менЯ забыть гнев, причинЯвший мне
больше страданий, чем рана. џ с наслаждением лег в постель, и, мне
кажетсЯ, никогда Я не пил ничего более приЯтного, чем первый поданный мне
стакан воды.
Џосле того как Я слег, у менЯ открылась лихорадка. ‚от когда слезы
полились у менЯ из глаз. Њне казалось непостижимым не то, что моЯ
любовница разлюбила менЯ, а то, что она менЯ обманула. џ не понимал, каким
образом женщина, не вынуждаемаЯ ни долгом, ни корыстью, может лгать
мужчине, если она полюбила другого. „вадцать раз в день Я спрашивал
„еженэ, как это возможно. "…сли бы Я был ее мужем, - говорил Я, - или
платил бы ей, мне это было бы понЯтно. Ќо почему, если она менЯ больше не
любит, не сказать мне об этом? ‡ачем менЯ обманывать?" џ не понимал, что в
любви возможно лгать, Я был тогда ребенком, и признаюсь, что и сейчас все
еще не понимаю этого. ‚сЯкий раз как Я влюблЯлсЯ в какую-нибудь женщину, Я
говорил ей это, и всЯкий раз как Я охладевал к какой-нибудь женщине, Я
говорил ей это с той же искренностью, ибо Я всегда полагал, что в такого
рода вещах наша волЯ бессильна, а преступна только ложь.
Ќа все мои слова „еженэ отвечал мне: "ќто низкаЯ женщина, обещайте мне
не видетьсЯ с ней больше". џ торжественно поклЯлсЯ ему в этом. Ћн, кроме
того, посоветовал не писать ей вовсе, даже с тем, чтобы укорЯть ее, а если
она напишет, не отвечать ей. џ обещал ему все это, слегка удивлЯЯсь его
настойчивости и возмущаЯсь тем, что он может предполагать обратное.
Ћднако первое, что Я сделал, - как только смог встать и выйти из
комнаты, - Я поспешил к моей любовнице. џ застал ее в одиночестве:
неодетаЯ и непричесаннаЯ, она с удрученным лицом сидела на стуле в углу
своей комнаты. ‚не себЯ от отчаЯниЯ Я стал осыпать ее неистовыми упреками.
џ кричал на весь дом, и в то же времЯ слезы порой так бурно прерывали мою
речь, что Я падал на постель, чтобы дать им волю.
- Ђх, невернаЯ! Ђх, презреннаЯ! - плача, твердил Я ей. - ’ы знаешь, что
Я от этого умру, тебе это приЯтно? —то Я тебе сделал?
Ћна кинулась мне на шею, сказала, что была увлечена, обольщена, что мой
соперник подпоил ее за этим злосчастным ужином, но что она никогда не была
близка с ним, что она на миг забылась, что она совершила проступок, а не
преступление, - словом, что она понимает, какое зло она мне причинила, но
что, если Я не прощу ее, она тоже умрет. ‘тараЯсь менЯ утешить, она
истощила все слезы, какие сопровождают искреннее раскаЯние, все
красноречие, каким обладает горе; она стоЯла на коленЯх, бледнаЯ,
растерЯннаЯ, платье ее распахнулось, волосы разметались по плечам, -
никогда еще Я не видел ее столь прекрасной, и, хотЯ Я содрогалсЯ от
отвращениЯ, это зрелище возбуждало во мне самые пылкие желаниЯ.
џ ушел разбитый, в глазах у менЯ мутилось, Я с трудом держалсЯ на
ногах. џ решил никогда больше с ней не видетьсЯ, но не прошло и четверти
часа, как Я вернулсЯ к ее дому. ЉакаЯ-то отчаЯннаЯ сила толкала менЯ туда;
у менЯ было тайное желание еще раз обладать ею, ласкаЯ ее великолепное
тело, испить до дна все эти горькие слезы, а затем убить ее и себЯ. Љороче
говорЯ, Я глубоко презирал и вместе с тем обожал ее; Я чувствовал, что ее
любовь несет мне гибель, но что жить без этой женщины Я не могу. џ вихрем
взлетел по лестнице, не обратилсЯ ни к кому из слуг, а просто вошел и,
знаЯ расположение комнат в доме, распахнул ее дверь.
џ застал ее перед зеркалом, она сидела неподвижно, всЯ в
драгоценностЯх. ѓорничнаЯ причесывала ее; сама она держала в руке лоскут
красного крепа и осторожно проводила им по щекам. Њне показалось, что Я
вижу сон: Я не мог поверить, что это та самаЯ женщина, которую Я только
что, четверть часа назад, видел изнемогающей от горЯ и распростертой на
полу; Я словно окаменел. “слышав, что дверь отворилась, она повернула
голову и, улыбаЯсь, сказала: "ќто вы?" Ћна собиралась ехать на бал и ждала
моего соперника, который должен был сопровождать ее. “видев менЯ, она
сжала губы и нахмурилась.
†елаЯ уйти, Я сделал шаг к двери. џ смотрел на ее гладкий надушенный
затылок, на котором были заложены косы и сверкал бриллиантовый гребень.
ќтот затылок, средоточие жизненной силы, был чернее ада; над двумЯ
блестЯщими косами колыхались серебрЯные колосьЯ. ЊолочнаЯ белизна ее плеч
и шеи делала еще более заметным жесткий и обильный пушок. Ѓыла в этой
зачесанной кверху гриве какаЯ-то бесстыднаЯ красота, как бы издевавшаЯсЯ
надо мной в отместку за то смЯтение, в котором Я видел ее за миг перед
этим. џ ринулсЯ вперед и наотмашь ударил сжатым кулаком по этому затылку.
ЊоЯ любовница даже не вскрикнула; она поникла, закрыв Яйцо руками, а Я
кинулсЯ прочь из комнаты.
Љогда Я вернулсЯ домой, моЯ лихорадка возобновилась с такой силой, что
Я был вынужден снова лечь в постель. ђана моЯ открылась и причинЯла мне
сильные страданиЯ. „еженэ навестил менЯ, Я рассказал ему все, что
произошло. Ћн выслушал менЯ, не проронив ни слова, а затем некоторое времЯ
прохаживалсЯ по комнате, как человек, который находитсЯ в нерешительности.
Ќаконец он остановилсЯ передо мною и расхохоталсЯ.
- ђазве это перваЯ ваша любовница? - спросил он.
- Ќет, - ответил Я, - последнЯЯ!
‘реди ночи, когда Я забылсЯ неспокойным сном, мне показалось, будто Я
слышу глубокий вздох. џ открыл глаза и увидел мою любовницу. Ћна стоЯла
возле моей постели, скрестив на груди руки, похожаЯ на призрак. џ решил,
что это видение, порожденное моим больным мозгом. ‚скочив с постели, Я
кинулсЯ в противоположный конец комнаты, но она подошла ко мне.
- ќто Я, - сказала она и, обхватив менЯ обеими руками, повлекла за
собою.
- —его ты от менЯ хочешь? - вскричал Я. - Ћтпусти менЯ! џ в состоЯнии
убить тебЯ на месте!
- Ќу так что ж, убей менЯ! - сказала она. - џ тебе изменила, Я тебе
солгала, Я низкаЯ и презреннаЯ женщина, но Я люблю тебЯ и не могу без тебЯ
жить.
џ посмотрел на нее: как она была хороша! ‚се ее тело трепетало; глаза,
затуманенные любовью, изливали потоки сладострастиЯ; грудь была обнажена,
губы горели. џ поднЯл ее на руки.
- Џусть будет так, - сказал Я ей, - но, клЯнусь тебе перед всевидЯщим
богом, клЯнусь спасением души моего отца, Я убью тебЯ потом и себЯ тоже.
џ взЯл нож, валЯвшийсЯ на камине, и положил его под подушку.
- Ќу полно, Ћктав, не безумствуй, - сказала она, улыбаЯсь и целуЯ менЯ.
- €ди сюда, мой милый. ‚се эти ужасы могут тебе повредить. “ тебЯ
лихорадка. „ай мне этот нож.
џ увидел, что она хочет взЯть его, и сказал ей:
- ‚ыслушайте менЯ. џ не знаю, кто вы и какую разыгрываете комедию, но
что до менЯ, Я не разыгрываю ее. џ любил вас так горЯчо, как только можно
любить на свете, и, на мое несчастье, на мою гибель, знайте, Я все еще без
памЯти люблю вас. ‚ы пришли сказать мне, что тоже любите менЯ, - пусть
так. Ќо, клЯнусь всем, что есть в мире свЯтого, - если сегоднЯ ночью Я
буду вашим любовником, другой не будет им завтра. Џеред богом, говорю вам,
перед богом, - повторил Я, - Я не сделаю вас вновь моей любовницей, ибо
ненавижу вас так же сильно, как люблю. ѓоворю вам перед богом, если вы
будете моей сегоднЯ, Я убью вас завтра утром.
Џроговорив это, Я свалилсЯ в полном беспамЯтстве. Ћна накинула свою
мантилью и выбежала из комнаты.
Љогда „еженэ узнал об этом происшествии, он спросил:
- ‡ачем вы оттолкнули ее? ‚ы очень пресыщены: она красиваЯ женщина.
- ‚ы шутите! - вскричал Я. - Ќеужели вы думаете, что подобнаЯ женщина
может быть моей любовницей? Ќеужели вы думаете, что Я когда-нибудь
соглашусь делитьсЯ с другим? ‚едь она сама признаетсЯ, что другой мужчина
обладает ею. ‡начит, Я должен забыть, что люблю ее, и тоже обладать ею?
…сли таковы ваши понЯтиЯ о любви, мне вас жаль.
„еженэ ответил мне, что любит только продажных женщин и что он не так
требователен, как Я.
- ‚ы очень молоды, милый Ћктав, - прибавил он. - ‚ам хотелось бы многих
вещей, и прекрасных вещей, но их не бывает на свете. ‚ы верите в какую-то
необыкновенную любовь. ‚ы, быть может, на нее и способны, Я этому верю, но
не пожелаю вам такой любви. “ вас будут новые любовницы, друг мой, и вы
еще когда-нибудь пожалеете о том, что случилось с вами нынче ночью. ‚ ту
минуту, когда эта женщина Явилась к вам, она несомненно любила вас. Ћна,
быть может, не любит вас сейчас, она, быть может, покоитсЯ в объЯтиЯх
другого, но в эту ночь, вот в этой комнате, она любила вас. € что вам до
всего остального? ‚ы провели бы прекрасную ночь, и, будьте уверены, вы о
ней пожалеете, ибо она больше не вернетсЯ. †енщина прощает все, кроме
пренебрежениЯ. „олжно быть, ее любовь к вам была необычайна, раз она
пришла к вам, знаЯ и признаваЯ свою вину и, может быть, опасаЯсь, что
будет отвергнута. Џоверьте мне, вы пожалеете о подобной ночи, ибо,
повторЯю вам, ее у вас больше не будет.
‚о всем, что говорил „еженэ, звучало такое простое и глубокое
убеждение, такое ужасающее спокойствие, внушенное жизненным опытом, что,
слушаЯ его, Я содрогалсЯ. Џока он говорил, Я испытывал сильное искушение
снова пойти к моей любовнице или написать ей, чтобы она пришла ко мне. Ќо
Я был не в состоЯнии поднЯтьсЯ; это спасло менЯ от позора снова застать ее
в ожидании моего соперника или же в его объЯтиЯх. ‚прочем, Я мог написать
ей и невольно задавал себе вопрос, придет ли она, если Я ей напишу.
Љогда „еженэ ушел, Я ощутил такое страшное возбуждение, что решил любым
способом положить ему конец. Џосле тЯжкой борьбы отвращение одолело,
наконец, любовь. џ написал моей любовнице, что никогда больше не увижусь с
нею и прошу ее не приходить ко мне больше, если она не хочет оказатьсЯ
непринЯтой. џ позвонил и велел как можно скорее отнести письмо. Ќо едва
мой слуга закрыл за собой дверь, как Я окликнул его. Ћн не услышал менЯ, Я
не осмелилсЯ позвать его вторично и, закрыв лицо руками, погрузилсЯ в
глубочайшее отчаЯние.

Ќа другой день, когда взошло солнце, первой моей мыслью было: "—то Я
теперь буду делать?"
“ менЯ не было никакого положениЯ в обществе, никаких определенных
занЯтий. џ изучал прежде медицину и право, но так и не решилсЯ остановить
свой выбор ни на том, ни на другом. Џолгода Я прослужил у одного банкира и
был до того неаккуратен, что мне пришлось вовремЯ уйти самому, пока мне не
отказали от должности. “чилсЯ Я хорошо, но поверхностно; моЯ памЯть
требует упражнениЯ и забывает столь же легко, как и усваивает.
…динственным моим сокровищем, если не считать любовь, была
независимость. ‘ отроческих лет Я исступленно боготворил ее и, если можно
так выразитьсЯ, воздвиг ей алтарь в своем сердце. Љак-то раз мой отец, уже
заботЯсь о моем будущем, заговорил со мной о различных жизненных поприщах,
предоставлЯЯ мне выбор между ними. Џосле этого, стоЯ у окна моей комнаты и
облокотЯсь о подоконник, Я долго глЯдел на иссохший одинокий тополь,
качавшийсЯ в саду, и размышлЯл о всех этих профессиЯх, обдумываЯ, на какой
из них остановитьсЯ. Џеребрав их все подрЯд и не найдЯ в себе склонности
ни к одной из них, Я просто отдалсЯ моим мыслЯм, и вдруг мне почудилось,
будто землЯ приходит в движение, будто Я начинаю улавливать ту скрытую и
невидимую силу, котораЯ увлекает ее в пространство; Я видел, как она
поднимаетсЯ в небо; мне казалось, что Я словно на корабле; тополь у менЯ
перед глазами представлЯлсЯ мне судовой мачтой; Я выпрЯмилсЯ, простираЯ
руки, и воскликнул:
- Љак это мало - быть однодневным пассажиром на этом корабле, плавающем
в эфире! Љак это мало - быть человеком, крохотной точкой на этом корабле!
Ќет, Я буду не человеком какого-нибудь особого разрЯда, а просто
человеком!
’аков был первый обет, данный мною в четырнадцатилетнем возрасте пред
лицом природы, и с тех пор все, что Я пробовал делать, Я делал из
послушаниЯ отцу, но никогда не мог побороть своего отвращениЯ.
€так, Я был свободен - не по склонности к лени, а по своей воле, любЯ к
тому же все созданное богом и очень немногое из того, что создано
человеком. ‚ жизни Я познал только любовь, в свете - только мою
возлюбленную и не желал знать ничего больше. Ќедаром, влюбившись сразу же
по окончании коллежа, Я искренно думал, что эта любовь на всю жизнь, и все
другие мысли улетучились из моей головы.
џ был скорее домосед. ‚есь день Я проводил у моей любовницы; величайшим
длЯ менЯ удовольствием было увозить ее за город, когда стоЯли Ясные летние
дни, и лежать, расположившись подле нее в роще - на траве или на мху:
зрелище природы во всем ее великолепии всегда было длЯ менЯ самым сильным
возбуждающим средством. ‡имою, поскольку она любила общество, мы много
ездили по балам и маскарадам, и, таким образом, эта празднаЯ жизнь никогда
не прекращалась. € оттого, что все мои мысли были только о ней, пока она
была верна мне, у менЯ не оказалось в голове ни одной мысли, когда она мне
изменила.
—тобы дать общее понЯтие о том состоЯнии, в котором находилсЯ тогда мой
ум, всего удачнее было бы сравнить его с одной из тех квартир, какие
теперь нередко, приходитсЯ видеть и где собрана и расставлена вперемежку
мебель всех времен и стран. Ќаш век не имеет никакого внешнего выражениЯ.
Њы не наложили отпечатка нашего времени ни на дома наши, ни на сады, ни на
что бы то ни было. Ќа улицах вам попадаютсЯ навстречу люди с бородкой,
подстриженной, как во времена ѓенриха III, другие - бритые, третьи - с
волосами, как на портретах ђафаэлЯ; у некоторых - волосы отпущены, как во
времена €исуса •риста. Џо той же причине и жилища богачей представлЯют
собой собраниЯ редкостей: произведениЯ античного искусства, искусства
готического, стиль эпохи ‚озрождениЯ, стиль ‹юдовика XIII - все
перемешано. ‘ловом, у нас есть кое-что от всех веков, кроме нашего, -
Явление невиданное в какую-либо иную эпоху. Ќаш вкус - эклектизм; мы берем
все, что попадаетсЯ нам под руку: это за красоту, то за удобство, одну
вещь за ее древность, а другую именно за ее безобразие. ’аким образом, мы
живем только обломками старого, словно конец мира уже близок.
’аков был и мой ум; Я много читал; кроме того, Я училсЯ живописи. џ
знал наизусть множество вещей, но ничего не знал по порЯдку, так что
голова моЯ была пуста и вместе с тем набухла, словно губка. џ влюблЯлсЯ
поочередно во всех поэтов, а так как по натуре Я был очень впечатлителен,
то последний прочитанный мною поэт всегда обладал даром внушить мне
нелюбовь ко всем остальным. џ составил себе целую коллекцию обломков,
пока, наконец, постоЯнно впитываЯ в себЯ все новое и неведомое и тем самым
утолЯЯ свою жажду, Я сам не оказалсЯ обломком.
Ћднако в этом обломке было нечто совсем юное - надежда моего сердца, а
оно было еще ребенком.
ќтой надежде, которую ничто не поколебало и не омрачило и которую
любовь воспламенила свыше всЯкой меры, внезапно был нанесен смертельный
удар. Љоварство моей любовницы поразило эту надежду тогда, когда она
занеслась в самую высь, и, думаЯ о ней, Я чувствовал, как в душе моей
что-то трепещет и угасает, словно подстреленнаЯ, умирающаЯ птица.
‘ветское общество, которое делает столько зла, похоже на ту индийскую
змею, котораЯ ютитсЯ в листьЯх растениЯ, излечивающего от ее укуса, - оно
почти всегда предлагает целебное средство против страданиЯ, которое оно
причинило. ’ак, например, человек, который живет размеренной жизнью, утро
отдает делам, такой-то час - визитам, такой-то - работе, а такой-то -
любви, может без опасности длЯ себЯ лишитьсЯ своей любовницы. …го занЯтиЯ
и мысли подобны шеренге бесстрастных солдат, выстроенных в боевом порЯдке;
выстрел выводит одного из строЯ, соседи смыкаютсЯ, и потерЯ незаметна.
“ менЯ не было этого средства, когда Я осталсЯ в одиночестве. Ќежно
любимаЯ мною мать-природа казалась мне, напротив, более обширной и
пустынной, чем когда бы то ни было. …сли бы Я мог совсем забыть мою
любовницу, Я был бы спасен. ‘колько есть людей на свете, которым и не
требуетсЯ так много длЯ их излечениЯ! ќти люди неспособны любить неверную
женщину, и их стойкость в подобном случае достойна восхищениЯ. Ќо разве
так любЯт в девЯтнадцать лет, когда, не знаЯ ничего на свете, желаЯ всего,
юноша ощущает в себе зачатки всех страстей? ђазве существуют длЯ этого
возраста сомнениЯ? ‘права, слева, и тут, и там, и на краю неба - повсюду
звучит чей-то голос и манит его. Ћн весь во власти желаниЯ, во власти
мечты. Ќет длЯ сердца житейских преград, когда оно молодо; нет такого
дуба, пусть даже самого мощного и сучковатого, из которого не выйдет
дриада, и, будь у вас сотнЯ рук, вы не побоитесь, открыв объЯтиЯ, ощутить
пустоту; стоит только сжать в них возлюбленную - и пустота заполнена.
—то до менЯ, то Я не представлЯл себе, как можно делать в жизни
что-либо иное, кроме того, чтобы любить, и когда мне предлагали
какое-нибудь другое занЯтие, Я просто молчал. ‘трасть моЯ к этой женщине
доходила до исступлениЯ, и это налагало на всю мою жизнь какой-то мрачный,
монашеский отпечаток. Џриведу один пример. Ћна подарила мне свой портрет в
виде вставленной в медальон миниатюры. џ носил его на сердце, - так делают
многие мужчины; но после того как мне однажды попалась у одного торговца
древностЯми железнаЯ цепочка длЯ истЯзаниЯ плоти с пластинкой на конце,
утыканной остриЯми, Я прикрепил медальон к пластинке и так носил эту
цепочку вокруг шеи. ѓвозди, впивавшиесЯ мне в грудь при каждом движении,
доставлЯли мне такое необычайное наслаждение, что Я иной раз прижимал их
рукой, желаЯ сильнее ощутить их. џ, конечно, понимаю, что это безумие;
любовь совершает еще и не такие.
‘ тех пор как моЯ любовница мне изменила, Я снЯл мучительный медальон.
џ не сумею передать, с какой грустью Я открепил от него железную цепочку и
как у менЯ заныло сердце, когда оно почувствовало себЯ свободным от нее!
"Ђх, бедные шрамы! - подумал Я. - ’ак, значит, вы изгладитесь? Ћ моЯ
рана, милаЯ мне рана, какой бальзам приложу Я к тебе?"
Љак ни ненавидел Я эту женщину, она, так сказать, проникла мне в плоть
и кровь; Я проклинал ее, но бредил ею. Љак боротьсЯ с этим? Љак боротьсЯ с
бредом? Љак победить воспоминаниЯ плоти и крови? Њакбет, убив „ункана,
сказал, что даже Ћкеан не отмоет его рук. Ћкеан не смыл бы и моих рубцов.
џ призналсЯ „еженэ: "Ќичего не поделаешь, как только Я засыпаю, ее голова
покоитсЯ тут, на подушке".
џ жил только этой женщиной; усомнитьсЯ в ней - значило усомнитьсЯ во
всем; проклЯсть ее - значило все отвергнуть; потерЯть ее - все разрушить.
џ не выезжал больше, свет представлЯлсЯ мне населенным чудовищами, хищными
зверЯми и крокодилами. Ќа все, что мне говорили, желаЯ развлечь менЯ, Я
отвечал:
- „а, это хорошо сказано, но будьте уверены, что Я ничего этого не
сделаю.
џ становилсЯ к окну и мысленно твердил:
"Ћна придет, Я в этом уверен... она идет, она огибает угол, Я чувствую,
как она приближаетсЯ. Ћна не может жить без менЯ так же, как и Я без нее.
—то Я ей скажу? Љакое у менЯ будет выражение лица? Љак Я ее встречу?"
‡атем мне приходили на памЯть ее коварные поступки.
- Ђх, пусть она не приходит! - восклицал Я. - Џусть не приближаетсЯ! џ
способен ее убить!
‘о времени моего последнего письма Я ничего не слыхал о ней.
"—то она делает теперь? - думал Я. - ‹юбит другого? ’ак буду и Я любить
другую. Љого полюбить?"
€ когда Я мысленно подыскивал кого-нибудь, мне словно слышалсЯ
отдаленный голос, кричавший мне:
"’ы! ’ы полюбишь другую, а не менЯ! „ва существа, которые любЯт друг
друга, сжимают друг друга в объЯтиЯх, и это не ты и не Я? „а разве это
возможно? “ж не сошел ли ты с ума?"
- Љакое малодушие! - говорил мне „еженэ. - Љогда, наконец, вы забудете
эту женщину? ђазве это такаЯ уж большаЯ потерЯ? Ќечего сказать,
сомнительное удовольствие быть любимым ею! ‚озьмите первую встречную.
- Ќет, это не такаЯ уж большаЯ потерЯ, - отвечал Я. - ђазве Я не сделал
того, что должен был сделать? ђазве Я не прогнал ее? —то вы можете еще
сказать? Ћстальное - мое дело. ‚едь раненый бык в цирке волен забитьсЯ в
угол, он волен лечь, пронзенный шпагой матадора, и мирно испустить дух.
—то Я буду делать дальше - тут ли, там ‹и, где бы то ни было? Љто такие -
эти ваши первые встречные? ‚ы покажете мне Ясное небо, деревьЯ, дома,
мужчин, которые разговаривают, пьют, поют, женщин, которые танцуют, и
лошадей, которые скачут галопом. ‚се это не жизнь, это шум жизни. Џолно,
полно, оставьте менЯ в покое.

Љогда „еженэ убедилсЯ, что мое отчаЯние безысходно, что Я не желаю
слушать чьи бы то ни было уговоры, не желаю выходить из комнаты, он не на
шутку этим обеспокоилсЯ. Ћднажды вечером он ЯвилсЯ ко мне с очень
серьезным выражением лица. Ћн завел речь о моей любовнице и продолжал
насмехатьсЯ над женщинами, отзываЯсь о них так дурно, как он о них думал.
ЋпираЯсь на локоть, Я приподнЯлсЯ на постели и внимательно слушал его.
Ѓыл один из тех мрачных вечеров, когда завываниЯ ветра напоминают стоны
умирающего; частый дождь хлестал в окна, по временам стихаЯ и сменЯЯсь
мертвой тишиной. ‚сЯ природа томитсЯ в такую непогоду: деревьЯ горестно
раскачиваютсЯ или печально склонЯют верхушки, птицы забиваютсЯ в кусты;
городские улицы безлюдны. ђана причинЯла мне боль. ‚чера еще у менЯ была
возлюбленнаЯ и был друг; возлюбленнаЯ изменила мне, друг поверг менЯ на
ложе страданиЯ. џ еще не совсем разобралсЯ в том, что творилось у менЯ в
голове: то мне казалось, что мне приснилсЯ ужасный сон, что стоит только
закрыть глаза, и завтра Я проснусь счастливым; то всЯ моЯ жизнь
представлЯлась мне нелепым и ребЯческим сновидением, лживость которого
сейчас раскрылась.
„еженэ сидел передо мной подле лампы, серьезный и непреклонный, с
неизменной усмешкой на устах. ќто был человек, исполненный благородства,
но сухой, как пемза. ‘лишком ранний жизненный опыт был причиной того, что
он преждевременно облысел. Ћн изведал жизнь и в свое времЯ пролил немало
слез, но скорбь его была облечена в надежный панцирь; он был материалистом
и не боЯлсЯ смерти.
- ‘удЯ по тому, что с вами творитсЯ. Ћктав, - заговорил он, - Я вижу,
что вы верите в такую любовь, какой описывают ее романисты и поэты. Љороче
сказать, вы верите в то, что говоритсЯ на нашей планете, а не в то, что на
ней делаетсЯ. ќто происходит оттого, что вы не умеете рассуждать здраво, и
может повести вас к очень большим несчастьЯм.
Џоэты описывают любовь подобно тому, как ваЯтели изображают нам
красоту, как музыканты создают мелодию: наделенные тонким и очень
восприимчивым душевным складом, они сознательно и ревностно собирают
воедино самые чистые элементы жизни, самые красивые линии материи и самые
благозвучные голоса природы. ‚ Ђфинах, говорЯт, было много красивых
девушек. Џракситель изобразил всех, одну за другой, после чего сделал из
всех этих различных красавиц, имевших каждаЯ свой недостаток, одну
безукоризненную красавицу - и создал так свою ‚енеру. Џервый, кто сделал
музыкальный инструмент и установил правила и законы этого искусства, перед
тем долго прислушивалсЯ к ропоту тростника и к пению малиновок. ’ак
изведавшие жизнь поэты, которые видели много проЯвлений любви, более или
менее мимолетной, и глубоко почувствовали, до какой степени душевного
восторга может иной раз возвыситьсЯ страсть, отбросили от человеческой
природы все принижающее ее и создали те таинственные имена, которые из
века в век были на устах у людей: „афнис и •лоЯ, ѓеро и ‹еандр, Џирам и
’изба.
€скать в повседневной действительности любви, подобной этим вечным и
чистейшим образцам, то же самое, что искать на городской площади женщин,
столь же красивых, как ‚енера, или требовать, чтобы соловьи распевали
симфонии Ѓетховена.
‘овершенства не существует; понЯть его - верх торжества человеческого
разума; желать его длЯ того, чтобы обладать им, - опаснейшее безумие.
Ћткройте окно, Ћктав. ‚ы видите бесконечность - не так ли? ‚ы чувствуете,
что небо беспредельно? ‚едь ваш разум говорит вам это? Ћднако постигаете
ли вы бесконечность? Њожете вы составить себе какое-нибудь понЯтие о
чем-то, что не имеет конца, - вы, родившийсЯ вчера и обреченный умереть
завтра? ќто зрелище необъЯтного породило всюду величайшие безумства.
Ћтсюда произошли все религии. €менно длЯ того чтобы обладать
бесконечностью, Љатон перерезал себе горло, христиане отдавали себЯ на
растерзание львам, а гугеноты - на растерзание католикам; все народы
земного шара простирали руки к этому необъЯтному пространству и хотели в
него устремитьсЯ. Ѓезумец хочет обладать небом, мудрец любуетсЯ им,
преклонЯет колена и не питает желаниЯ.
‘овершенство, друг мой, так же не создано длЯ нас, как и бесконечность.
Ќе надо искать его ни в чем, не надо требовать его от чего бы то ни было -
ни от любви, ни от красоты, ни от счастьЯ, ни от добродетели. Ќо надо
любить его, чтобы быть настолько добродетельным, красивым и счастливым,
насколько это возможно длЯ человека.
Џредположим, у вас в кабинете висит картина ђафаэлЯ, которую вы
считаете совершенством. Џредположим, вчера вечером, рассматриваЯ эту
картину вблизи, вы обнаружили в одной из ее фигур грубую погрешность
рисунка, вывернутую конечность или неестественный мускул, вроде того, что
изображен, говорЯт, на руке римского гладиатора. ‚ы, конечно, почувствуете
большую досаду, тем не менее вы не бросите в огонь вашу картину, а только
скажете, что она не совершенна, хотЯ в ней есть отдельные места, достойные
восхищениЯ.
…сть такие женщины, которым хорошие наклонности и чистосердечие не
позволЯют иметь одновременно двух любовников. ‚ы полагали, что такова и
ваша любовница. ќто и впрЯмь было бы лучше. ‚ы обнаружили, что она вас
обманывает. ЋбЯзывает ли это вас презирать ее, дурно с ней обращатьсЯ,
словом, считать, что она заслуживает вашу ненависть?
„аже если бы ваша любовница никогда вас не обманывала и если бы она
любила теперь вас одного, подумайте. Ћктав, как далека еще от совершенства
была бы ее любовь, какаЯ она была бы земнаЯ, маленькаЯ, скованнаЯ законами
лицемериЯ света. Џодумайте о том, что до вас ею обладал другой человек, и
даже не один человек, а несколько, и что еще другие будут обладать ею
после вас.
Џоразмыслите вот о чем: вас приводит сейчас в отчаЯние то ложное
представление о вашей любовнице как о совершенстве, которое вы себе
составили и которому она в ваших глазках не соответствует больше. Ќо как
только вы поймете, что это прежнее представление само было человеческим,
маленьким и ограниченным, вам станет Ясно, какаЯ это малость, какое
ничтожное значение имеет то, выше ли, ниже ли одной ступенькой стоим мы на
огромной лестнице людского несовершенства, к тому же готовой подломитьсЯ.
‚ы ведь не станете оспаривать того, что у вашей любовницы были и будут
другие возлюбленные, не так ли? ‚ы мне, наверно, скажете, что это вам все
равно, лишь бы она вас любила и лишь бы у нее не было никого больше, пока
она будет любить вас. Ђ Я вам говорю: раз у нее были, кроме вас, другие,
не все ли равно, было это вчера или два года назад? ђаз у нее будут
другие, не все ли равно, случитсЯ это завтра или через два года? ђаз она
должна любить вас только некоторое времЯ и раз она вас любит, так не все
ли равно, продлитсЯ это два года или одну ночь? „а мужчина ли вы, Ћктав?
‚идите вы, как падают листьЯ с деревьев, как восходит и заходит солнце?
‘лышите вы, как при каждом биении вашего сердца постукивает маЯтник часов
жизни? ’ак ли уж велика длЯ нас разница между любовью на год и любовью на
час, о безумец? Љому из этого окна величиной с ладонь видна бесконечность?
‚ы называете честной ту женщину, котораЯ два года любит вас верной
любовью. “ вас, по-видимому, есть особый календарь, где сказано, в течение
какого времени поцелуи мужчин высыхают на женских устах. ‚ы видите большую
разницу между женщиной, котораЯ отдаетсЯ ради денег, и женщиной, котораЯ
отдаетсЯ ради наслаждениЯ, между той, что отдаетсЯ из тщеславиЯ, и той,
что отдаетсЯ из преданности. ‘реди женщин, которых вы покупаете, одним вы
платите дороже, другим - дешевле. ‘реди тех, чьей близости вы домогаетесь
ради чувственного наслаждениЯ, вы отдаетесь одним с большим доверием, чем
другим. ‘реди тех, кем вы обладаете из тщеславиЯ, вы кичитесь этой больше,
чем той. Ђ из тех, к кому вы питаете преданность, одной вы отдадите треть
вашего сердца, другой - четверть, третьей - половину, смотрЯ по ее
образованию, ее нравственности, ее доброму имени, ее происхождению, ее
красоте, темпераменту, ее душевному складу, смотрЯ по обстоЯтельствам,
смотрЯ по тому, что о ней говорЯт, по тому, который час, и по тому, что вы
пили за обедом.
“ вас. Ћктав, есть женщины потому, что вы молоды, пылкого нрава,
потому, что лицо у вас овальное и черты его правильны, и потому, что ваши
волосы тщательно причесаны; но именно поэтому вы не знаете, друг мой, что
такое женщина.
Џрирода в первую очередь требует от своих созданий, чтобы они
производили на свет себе подобных. Џовсюду, от горных вершин и до дна
океана, жизнь боитсЯ смерти. Џоэтому бог, чтобы сохранить свое творение,
установил тот закон, в силу которого величайшим наслаждением всех живых
существ ЯвлЯетсЯ акт зачатиЯ. Џальмовое растение, посылаЯ своей женской
особи оплодотворЯющую пыльцу, трепещет от любви под раскаленным ветром;
олень рогами вспарывает живот сопротивлЯющейсЯ лани; голубка дрожит под
крылами голубЯ, точно влюбленнаЯ мимоза; а человек, держа в объЯтьЯх свою
подругу на лоне всемогущей природы, чувствует, как вспыхивает в его сердце
божественнаЯ искра, его создавшаЯ.
Ћ друг мой! Љогда вы обнаженными руками обвиваете красивую и цветущую
женщину, когда сладострастие исторгает у вас слезы, когда вы чувствуете,
что на уста вам просЯтсЯ клЯтвы вечной любви, когда в сердце к вам
нисходит бесконечность, не бойтесь открыть свою душу, пусть даже
куртизанке.
Ќо не смешивайте вино с опьЯнением, не считайте божественной чашу, из
которой вы пьете божественный напиток. ЌайдЯ ее вечером пустой и разбитой,
не удивлЯйтесь. ќто женщина, это хрупкий сосуд, сделанный горшечником из
глины.
Ѓлагодарите бога за то, что он показывает вам небеса, и не считайте
себЯ птицей только оттого, что вам хочетсЯ взмахнуть крылом. „аже птицы не
могут летать за облака - на большой высоте им не хватает воздуха, и
жаворонок, с пением поднимающийсЯ ввысь среди утренних туманов, иногда
падает на борозду мертвый.
Ѓерите от любви то, что трезвый человек берет от вина, не становитесь
пьЯницей. …сли ваша любовница верна и чистосердечна, любите ее за это;
если этого нет, но она молода и красива, любите ее за красоту и молодость;
если она мила и остроумна, тоже любите ее; и, наконец, если ничего этого в
ней нет, но она любит вас, любите ее. Ќе часто встречаешь любовь на своем
пути.
Ќе рвите на себе волосы и не твердите, что заколетесь кинжалом, оттого
что у вас есть соперник. ‚ы говорите, что ваша любовница обманывает вас
ради другого, и от этого страдает ваше самолюбие. Ќо только переставьте
слова: скажите себе, что она обманывает его ради вас, и вот вы уже
возгордились.
Ќичего не ставьте себе за правило и не говорите, что хотите быть
единственным у любимой женщины. ‚ы мужчина и сами непостоЯнны, а потому,
говорЯ так, вынуждены будете мысленно прибавить: "…сли это возможно".
Џринимайте погоду такой, какаЯ она есть, ветер таким, как он дует,
женщину такой, какова она на самом деле. €спанки, лучшие из всех женщин,
любЯт, соблюдаЯ верность, сердце у них правдивое и неистовое, но на сердце
они носЯт стилет. €тальЯнки любЯт наслаждение, но ищут широкоплечих мужчин
и мерЯют своих любовников меркой портного. Ђнгличанки восторженны и
меланхоличны, но холодны и напыщенны. Ќемки нежны и ласковы, но бесцветны
и однообразны. ”ранцуженки остроумны, изЯщны и сладострастны, но они лгут,
как демоны.
Џрежде всего не вините женщин за то, что они такие, какие они есть. ќто
мы сделали их такими, искажаЯ при всЯком удобном случае то, что создано
природой.
Џрирода, котораЯ все предусматривает, создала девушку длЯ того, чтобы
она была возлюбленной, но как только она производит на свет ребенка,
волосы ее выпадают, грудь терЯет форму, на теле остаетсЯ рубец; женщина
создана быть матерью. Њужчина тогда, быть может, ушел бы от нее,
отталкиваемый зрелищем утраченной красоты, но его ребенок с плачем льнет к
нему. ’акова семьЯ, таков человеческий закон. ‚се, что от него
отклонЯетсЯ, противоестественно. ‚ том-то и состоит добродетель
деревенских жителей, что их женщины - машины длЯ рождениЯ и кормлениЯ
детей, подобно тому как сами они - машины длЯ пахоты. “ них нет ни
фальшивых волос, ни косметики, но их любовнаЯ страсть не тронута порчей; в
своем простодушии они не замечают, что Ђмерика уже открыта. Ћни не
отличаютсЯ чувственностью, зато они душевно здоровы; руки у них грубы, но
не сердце.
–ивилизациЯ поступает противоположно тому, как поступает природа. ‚
наших, городах и согласно нашим нравам девушку, созданную длЯ того, чтобы
носитьсЯ по залитым солнцем просторам, чтобы любоватьсЯ, как это было в
‘парте, обнаженными атлетами, а потом остановить на ком-нибудь свой выбор
и любить, - девушку держат взаперти, под замком. Ћднако под своим
распЯтием она прЯчет роман. ЃледнаЯ и празднаЯ, она развращаетсЯ перед
зеркалом, она терЯет в тишине ночей свежесть красоты, котораЯ ее душит и
рветсЯ выйти на волю. Џотом ее - ничего не знающую, ничего не любЯщую,
всего на свете жаждущую - неожиданно извлекают из этого заточениЯ.
ЉакаЯ-нибудь старуха ее наставлЯет, ей шепчут на ухо бесстыдное слово и
бросают в постель незнакомца, который ее насилует. ‚от вам брак, то есть
цивилизованнаЯ семьЯ. € вот теперь эта беднаЯ девушка производит на свет
ребенка; и вот ее волосы, ее прекраснаЯ грудь, ее тело увЯдают; вот она
утратила красоту любовницы, а она еще не любила! ‚от она уже зачала, уже
родила, - и все еще недоумевает, как это вышло. …й приносЯт какого-то
ребенка и говорЯт: "‚ы - мать". Ћна отвечает: "џ не мать, пусть этого
ребенка отдадут женщине, у которой есть молоко, у менЯ в груди его нет";
не так ведь поЯвлЯетсЯ у женщин молоко. Њуж отвечает ей, что она права,
что ребенок вызовет у него отвращение к ней. Љ ней приходЯт, ее
прихорашивают, покрывают брюссельским кружевом ее окровавленную постель;
за ней ухаживают, ее излечивают от болезни материнства. ЊесЯц спустЯ мы
встречаем ее в ’юильри, на балу, в опере. …е ребенок в айо или в Ћксере,
муж в каком-нибудь притоне. „есЯть молодых людей твердЯт ей о любви, о
преданности, о том, что вечно будут держать ее в объЯтиЯх, обо всем, что
скрыто у нее в сердце. Ћна выбирает одного из них и привлекает к себе на
грудь; он бесчестит ее, поворачиваетсЯ и уходит на биржу. ’еперь она
попала в обычную колею; проплакав одну ночь, она приходит к выводу, что от
слез краснеют глаза. Ћна обзаводитсЯ утешителем, в потере которого ее
утешает другой; так это продолжаетсЯ, пока ей не минет тридцать лет, а то
и больше. ‚от тогда, пресыщеннаЯ и развращеннаЯ, ничего не сохранившаЯ в
себе из того, что свойственно человеку, даже чувства отвращениЯ, она
встречает однажды вечером прекрасного юношу с черными волосами, с
пламенным взглЯдом и сердцем, трепещущим надеждой; она узнает в нем свою
молодость, вспоминает все, что выстрадала, и, возвращаЯ ему полученные в
жизни уроки, навсегда отучает его от любви.
‚от женщина, какой мы ее сделали; таковы наши любовницы. Ќо что нам до
того! ќто женщины, с ними проводишь иногда приЯтные минуты!
…сли вы человек закаленный, уверенный в себе, если вы настоЯщий
мужчина, вот что Я советую вам: безбоЯзненно кружитесь в вихре ‘вета,
пусть у вас будут куртизанки, танцовщицы, мещаночки, маркизы. Ѓудьте
постоЯнным или неверным, печальным или веселым, пусть вас обманывают или
почитают, - важно только одно - любЯт ли вас, ибо какое вам дело до всего
остального, если вас полюбили?
…сли вы человек средних способностей, человек заурЯдный, Я того мнениЯ,
что вам следует некоторое времЯ поискать, прежде чем остановить на
ком-нибудь свой выбор, но не рассчитывайте ни на одно из тех качеств,
какие вы думали найти в вашей любовнице.
…сли вы человек слабый, склонный подчинитьсЯ чьей-либо воле и пустить
корни там, где вы видите немного земли, облекитесь в надежный панцирь,
ибо, если вы уступите порыву вашей слабохарактерной натуры, вы не
произрастете там, где пустили корни, вы зачахнете, как неопыленное
растение, и у вас не будет ни цвета, ни плодов. ‘ок вашей жизни перейдет в
чужую кору, все ваши поступки будут бесцветны, как листьЯ ивы, вам
придетсЯ поливать себЯ только своими слезами и питатьсЯ только своим
сердцем.
Ќо если вы натура восторженнаЯ, верите в мечты и хотите их воплотить, в
таком случае Я отвечу вам без всЯких околичностей: "‹юбви не существует".
€бо Я одного мнениЯ с вами и говорю вам: любить - это значит отдаватьсЯ
душой и телом, или, вернее сказать, сливатьсЯ воедино; это значит гулЯть
на солнце, на чистом воздухе, среди нив и лугов, составлЯЯ одно тело -
одно существо, у которого четыре руки, две головы и два сердца. ‹юбовь -
это вера, это религиЯ земного счастьЯ, это лучезарный треугольник,
помещенный в куполе того храма, который называетсЯ миром. ‹юбить - значит
свободно бродить по этому храму, ведЯ рЯдом с собою существо, способное
понЯть, почему такаЯ-то мысль, такое-то слово или такой-то цветок
заставлЯют вас остановитьсЯ и поднЯть голову к божественному треугольнику.
“пражнЯть благородные способности человека - великое благо, вот почему
талант - прекраснаЯ вещь. Ќо удвоить свои способности, прижать чье-то
сердце и чей-то ум к своему уму и сердцу - величайшее счастье, самое
большое, какое бог создал длЯ человека. ‚от почему любовь есть нечто
большее, чем талант. Ќо скажите, разве такова любовь наших женщин? Ќет,
бесспорно нет. ‹юбить - это длЯ них нечто совсем другое. ќто значит
выходить из дома под вуалью, писать тайком, боЯзливо крастьсЯ на цыпочках,
строить козни и издеватьсЯ, делать томные глаза, испускать целомудренные
вздохи, нарЯдившись в накрахмаленное раздувающеесЯ платье, а потом
запирать дверь и сбрасывать это платье, унижать соперницу, обманывать
мужа, приводить в отчаЯние любовников. ‹юбить - это значит длЯ наших
женщин забавлЯтьсЯ игрою в ложь, подобно тому как дети забавлЯютсЯ игрою в
прЯтки, - отвратительнаЯ развращенность сердца, хуже всЯкого распутства
римлЯн на сатурналиЯх Џриапа; ублюдочнаЯ пародиЯ на добродетель, да и на
самый порок; гнуснаЯ потайнаЯ комедиЯ, где все нашептываетсЯ, где взглЯд
бросают искоса, где все мелко, изЯщно и вместе с тем безобразно, как в тех
фарфоровых уродцах, которых привозЯт из ЉитаЯ; жалкаЯ насмешка над всем,
что есть на свете прекрасного и отвратительного, божественного и
дьЯвольского; бестелеснаЯ тень, скелет всего, созданного богом.
’ак среди безмолвиЯ ночи Язвительным голосом говорил „еженэ.

Ќа другой день Я отправилсЯ перед обедом в Ѓулонский лес; погода стоЯла
пасмурнаЯ. Њиновав заставу Њайо, Я предоставил моей лошади сворачивать,
куда ей захочетсЯ, и, погрузившись в глубокую задумчивость, стал
перебирать в памЯти все, что говорил мне „еженэ.
ЏересекаЯ какую-то аллею, Я услышал, что менЯ окликают. џ обернулсЯ и
увидел в проезжавшей колЯске одну из закадычных приЯтельниц моей
любовницы. Ћна велела кучеру остановитьсЯ и, дружески протЯнув мне руку,
пригласила менЯ отобедать у нее, если мне нечего делать.
ќта женщина, которую звали г-жа ‹евассер, была небольшого роста, полнаЯ
и очень светлаЯ блондинка; она мне почему-то никогда не нравилась, хотЯ в
наших отношениЯх не было ничего неприЯтного. Ћднако Я не мог устоЯть перед
желанием принЯть ее приглашение, пожал ей руку и поблагодарил ее: Я
чувствовал, что мы будем говорить о моей любовнице.
Ћна предоставила мне своего слугу, чтобы отвести мою лошадь, Я сел в ее
экипаж, - она была в нем одна, - и мы тотчас поехали обратно в Џариж. ‘тал
накрапывать дождь, пришлось поднЯть верх колЯски. ‡апертые таким образом
наедине друг с другом, мы сначала хранили молчание. џ смотрел на нее с
неизъЯснимой грустью; она была не только приЯтельницей моей изменницы, но
и ее наперсницей. ‚ дни былого счастьЯ она нередко по вечерам бывала
третьей в нашем обществе. ‘ каким нетерпением Я сносил тогда ее
присутствие! ‘колько раз считал те минуты, что она проводила с нами! ќтим
и объЯснЯлось, наверное, мое нерасположение к ней. џ отлично знал, что она
одобрЯла нашу свЯзь, что она даже защищала менЯ иной раз перед моей
любовницей в дни наших ссор, и все-таки, даже помнЯ обо всей ее приЯзни ко
мне, Я не мог простить ей ее назойливость. Џри всей своей доброте и
услужливости она мне казалась некрасивой и докучливой. “вы! ’еперь Я
находил ее красавицей! џ глЯдел на ее руки, на ее одежду, каждое из ее
движений проникало мне в душу - в них Я читал все мое прошлое. Ћна
смотрела на менЯ, понимаЯ, что Я подле нее испытываю и сколько
воспоминаний менЯ угнетает. ’ак продолжалось всю дорогу - Я глЯдел на нее,
а она улыбалась мне. Ќаконец, когда мы въехали в Џариж, она взЯла менЯ за
руку.
- €так? - заговорила она.
- €так, - ответил Я, рыдаЯ, - скажите ей это, сударынЯ, если вам
угодно.
€ Я пролил потоки слез.
Ќо когда после обеда мы уселись у камина, она спросила:
- ’ак как же, это бесповоротно? Ќет больше никакого способа все
уладить?
- “вы, сударынЯ, нет ничего бесповоротного, кроме моего горЯ, и оно
убьет менЯ. ’о, что во мне происходит, недолго рассказать: Я не могу ни
любить ее, ни полюбить другую, ни жить без любви.
Ћна откинулась на спинку стула, и Я увидел на ее лице выражение
сочувствиЯ. „олгое времЯ она, казалось, размышлЯла и о чем-то спрашивала
себЯ, словно слыша отклик в своем сердце. ѓлаза ее затуманились, и она как
бы замкнулась в каком-то воспоминании... Ћна протЯнула мне руку, Я
пододвинулсЯ к ней.
- € Я, - прошептала она, - Я тоже! џ тоже изведала это в свое времЯ.
‘ильное волнение помешало ей продолжать.
€з всех сестер любви прекраснее всех - жалость. џ держал руку г-жи
‹евассер в своей; она почти покоилась в моих объЯтиЯх. Ћна начала
приводить мне все доводы, какие могла измыслить в пользу моей любовницы,
жалеЯ менЯ и оправдываЯ ее. ЊоЯ печаль еще усилилась от этого, - что
сказать в ответ?.. ‚друг она заговорила о себе.
Ќе так давно, сказала она мне, ее покинул человек, который ее любил.
Ћна пошла на большие жертвы: ее состоЯнию был нанесен ущерб, ее доброе имЯ
было опорочено. Њуж ее, человек мстительный, неоднократно угрожал ей...
ќтот рассказ, сопровождаемый слезами, до того заинтересовал менЯ, что,
слушаЯ о ее горестЯх, Я забыл свои... …е выдали замуж против воли. Ћна
долго боролась со своим чувством, но сожалеет лишь об одном - что ее
больше не любЯт. Њне показалось даже, что она до некоторой степени винит
себЯ в том, что не сумела удержать любовь своего возлюбленного и
легкомысленно вела себЯ по отношению к нему.
Ћблегчив передо мной душу, она умолкла, и в ней поЯвилась какаЯ-то
неуверенность. ‚идЯ это, Я сказал ей:
- Ќет, сударынЯ, не простой случай привел менЯ сегоднЯ в Ѓулонский лес.
Џозвольте мне думать, что человеческие горести - рассеЯнные по свету
сестры, но что где-то есть добрый ангел, который порой преднамеренно
соединЯет эти слабые, трепещущие руки, простираемые к небесам. џ встретил
вас, и вы позвали менЯ, а потому не раскаивайтесь в том, что открылись
мне, и, кто бы вас ни слушал, никогда не раскаивайтесь в ваших слезах.
’айна, которую вы мне доверили, всего лишь слеза, пролитаЯ вами, но она
запала мне в душу. ђазрешите мне заходить к вам, и будем иногда страдать
вместе.
Џри этих словах Я почувствовал к ней такую живую симпатию, что, не
подумав, Я обнЯл ее; мне и в голову не пришло, что она может счесть себЯ
оскорбленной, а она, казалось, даже не заметила моего движениЯ.
ѓлубокаЯ тишина стоЯла в доме, где жила г-жа ‹евассер. Љто-то из
жильцов был болен, поэтому на мостовой перед домом настлали солому, и
экипажи бесшумно проезжали мимо. џ сидел подле нее, держал ее в своих
объЯтиЯх и предавалсЯ одному из наиболее сладостных душевных переживаний -
чувству разделенного горЯ.
Ќаша беседа продолжалась в самом дружески откровенном тоне. Ћна
поверЯла мне свои страданиЯ, Я делилсЯ с ней моими и чувствовал, как среди
этих обоюдных горестных излиЯний возникала какаЯ-то неизъЯснимаЯ отрада,
начинал звучать какой-то утолЯющий скорбь голос, подобный чистому и
дивному аккорду, родившемусЯ из созвучиЯ двух жалобных голосов.
Џока мы плакали вместе, Я сидел, склонившись над г-жой ‹евассер, и мне
было видно только ее лицо. Љогда же в минуту молчаниЯ Я встал и отошел от
нее, то заметил, что во времЯ нашего разговора она довольно высоко
оперлась носком о край камина, от чего платье соскользнуло и открыло всю
ногу. Њне показалось странным, что, увидев мое смущение, она нисколько не
изменила позы; Я отошел на несколько шагов и отвернулсЯ, желаЯ дать ей
времЯ поправить платье; она этого не сделала. ‚ернувшись к камину, Я молча
стоЯл, прислонЯсь к нему, и смотрел на этот беспорЯдок, слишком
возмутительный, чтобы можно было его терпеть. Ќаконец Я, встретЯсь с ней
глазами, Ясно увидел, что она сама отлично все видит, и менЯ поразило
словно громом: Я внезапно понЯл, что стал мишенью бесстыдства до такой
степени чудовищного, что само горе было длЯ него только средством
возбуждениЯ чувственности. Ќе говорЯ ни слова, Я взЯлсЯ за шлЯпу. Ћна
медленно опустила платье, Я отвесил ей поклон и вышел из комнаты.

‚ернувшись домой, Я нашел посреди комнаты большой деревЯнный сундук.
Ћдна из моих теток умерла, и мне причиталась долЯ незначительного
наследства, оставленного ею. ‚ этом сундуке, помимо других безразличных
мне вещей, оказалось некоторое количество старых, покрытых пылью книг. Ќе
знаЯ, за что принЯтьсЯ, снедаемый скукой, Я решил прочитать кое-какие из
них. ќто были большей частью романы времен ‹юдовика XV. ЊоЯ тетка, женщина
очень набожнаЯ, сама, должно быть, унаследовала их от кого-нибудь и
сохранила не читаЯ - ведь это были, если можно так выразитьсЯ, настоЯщие
катехизисы распутства.
Њой ум обладает странной наклонностью размышлЯть обо всем, что со мной
случаетсЯ, даже о малейших происшествиЯх, и подыскивать длЯ них своего
рода логическое и моральное основание. џ словно превращаю их в бусы длЯ
четок и невольно пытаюсь нанизать их на одну нить.
Џусть это покажетсЯ ребЯчеством, но, получив эти книги в том состоЯнии,
в котором Я тогда находилсЯ, Я был поражен. € Я глотал их с горечью и
беспредельной печалью, с разбитым сердцем и улыбкой на губах.
- „а, вы правы, - твердил Я им, - вам одним известны тайны жизни, вы
одни осмеливаетесь говорить, что ничего нет истинного, кроме распутства,
испорченности и лицемериЯ. Ѓудьте моими друзьЯми, наложите на рану моей
души вашу разъедающую отраву, научите менЯ верить в вас.
Џока Я все больше углублЯлсЯ в этот мрак, мои любимые поэты и мои
учебники продолжали валЯтьсЯ в пыли. ‚ припадках гнева Я топтал их ногами.
- Ђ вы, безумные мечтатели, вы учите только страдать, - говорил Я им, -
вы, жалкие любители красивых слов, шарлатаны, если вы знали правду,
глупцы, если вы были искренни, лжецы в обоих случаЯх, всЯкими небылицами
обманывающие человеческое сердце, - Я сожгу вас всех, всех до одного!
Ќо тут слезы приходили мне на помощь, и Я убеждалсЯ, что правдива
только моЯ скорбь.
- ’ак скажите же мне, - вскричал Я однажды в полном исступлении, -
скажите мне, добрые и злые гении, советчики добра и зла, скажите же мне,
что надо делать! €зберите же третейским судьей кого-нибудь из вас!
џ схватил старую библию, лежавшую у менЯ на столе, и раскрыл ее
наудачу.
- Ћтвечай мне, книга господнЯ. Ќу-ка, посмотрим, каково твое мнение.
џ наткнулсЯ на такие слова …кклесиаста в главе девЯтой:
"Ќа все это Я обратил сердце мое длЯ исследованиЯ, что праведные и
мудрые и деЯниЯ их - в руке божией и что человек ни любви, ни ненависти не
знает во всем том, что перед ним.
‚сему и всем - одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и
злому, чистому и нечистому, приносЯщему жертву и не приносЯщему жертвы;
как добродетельному, так и грешнику; как клЯнущемусЯ, так и боЯщемусЯ
клЯтвы.
ќто-то и худо во всем, что делаетсЯ под солнцем, что одна участь всем,
и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их, в жизни
их; а после того они отходЯт к умершим".
џ был изумлен, прочитав эти слова; Я не предполагал, что подобное
чувство могло быть высказано в библии.
- €так, - сказал Я ей, - и ты, книга надежды, ты тоже сомневаешьсЯ!
—то же думают астрономы, предсказываЯ прохождение в назначенное времЯ,
в указанный час, кометы - самого непостоЯнного из всех тел, гулЯющих по
небу? —то же думают естествоиспытатели, показываЯ нам под микроскопом
живые существа в капле воды? “ж не полагают ли они, что это они выдумывают
все, подмечаемое ими, и что их микроскопы и зрительные трубы повелевают
природой? € что же подумал первый людской законодатель, когда, исследуЯ,
каков должен был быть первый камень в основании общественного зданиЯ, и
разгневанный, наверно, каким-нибудь докучливым говоруном, он ударил по
своим бронзовым скрижалЯм и почувствовал, как все его существо взывает о
возмездии? ђазве он выдумал правосудие? Ђ тот, кто первый сорвал плод,
взращенный соседом, спрЯтал под своим плащом и убежал, озираЯсь по
сторонам, - разве он выдумал стыд? Ђ тот, кто, отыскав этого самого вора,
отнЯвшего у него плод его труда, первый простил вору его вину и, вместо
того чтобы поднЯть на него руку, сказал ему: "‘Ядь тут и возьми еще и
это"; когда он, воздав так добром за зло, поднЯл голову к небу и
почувствовал, как дрогнуло у него сердце, слезами оросились глаза и
преклонились до земли колена, - разве он выдумал добродетель? Ћ боже,
боже! ‚от женщина, котораЯ говорит о любви и котораЯ обманывает менЯ, вот
мужчина, который говорит о дружбе и который советует мне развлечьсЯ в
распутстве; вот другаЯ женщина, котораЯ плачет и котораЯ хочет утешить
менЯ видом своей обнаженной ноги; вот библиЯ, котораЯ говорит о боге и
котораЯ отвечает: "Ѓыть может... все это безразлично".
џ кинулсЯ к открытому окну.
- ’ак это правда, что ты пусто? - воскликнул Я, глЯдЯ в высокое бледное
небо, раскинувшеесЯ над моей головой. - Ћтвечай, отвечай! Џрежде чем Я
умру, положишь ли ты мне вот в эти две руки что-либо реальное вместо
бесплодной мечты?
ѓлубокаЯ тишина царила на площади, куда выходили мои окна. Љогда Я
стоЯл так, простираЯ руки и вперЯЯ взор в пространство, раздалсЯ жалобный
крик ласточки. џ невольно проследил за ней взглЯдом. Ћна стрелой уносилась
в необозримую даль, а под окном в это времЯ прошла, напеваЯ, молодаЯ
девушка.

џ не хотел, однако, сдаватьсЯ. Џрежде чем дойти до того, чтобы в самом
деле видеть в жизни одну ее приЯтную сторону, котораЯ мне представлЯлась
ее пагубной стороной, Я решил все испробовать. Џоэтому менЯ долгое времЯ
одолевали бесчисленные горести и терзали ужасные сны.
ѓлавной помехой моему исцелению была моЯ молодость. ѓде бы Я ни
находилсЯ, к какому бы занЯтию Я ни принуждал себЯ, Я ни о чем больше не
мог думать, как только о женщинах; один вид женщины вызывал во мне дрожь.
‘колько раз Я вставал ночью весь в поту и прижималсЯ губами к стенам моей
комнаты, чувствуЯ, что готов задохнутьсЯ!
Њне выпало на долю величайшее и, пожалуй, самое редкое счастье -
принести в дар любви мою девственность. Ќо именно поэтому всЯкаЯ мысль о
чувственном наслаждении сочеталась в моем мозгу с мыслью о любви, и это
губило менЯ: не в силах удержатьсЯ от того, чтобы не думать все времЯ о
женщинах, Я в то же времЯ денно и нощно перебирал в уме все те мысли о
распутстве, о притворной любовной страсти и изменах, которыми Я был полон.
„лЯ менЯ обладать женщиной означало любить ее, а Я, только и думаЯ о
женщинах, не верил больше в возможность настоЯщей любви.
‚се эти страданиЯ приводили менЯ словно в какое-то неистовство: то мне
хотелось бичевать себЯ, по примеру монахов, чтобы побороть свои
вожделениЯ; то хотелось ринутьсЯ на улицу, в полЯ, не знаю сам куда,
броситьсЯ к ногам первой встречной женщины и поклЯстьсЯ ей в вечной любви.
Ѓог мне свидетель, Я сделал тогда все на свете, чтобы развлечьсЯ и
исцелитьсЯ. ‘начала, под влиЯнием той невольной мысли, что человеческое
общество - пристанище пороков и лицемериЯ, где все похоже на мою
любовницу, Я решил проститьсЯ с ним и жить в уединении. џ снова стал
изучать науки, окунулсЯ в историю, в произведениЯ писателей древности, в
анатомию. ‚ пЯтом этаже того же дома, где жил Я, квартировал один очень
образованный старый немец, живший в полном одиночестве. џ не без труда
уговорил его обучить менЯ его родному Языку, но, уж взЯвшись за дело,
беднЯга ревностно отдалсЯ ему. ЊоЯ вечнаЯ рассеЯнность глубоко огорчала
его. ‘колько раз, сидЯ со мной наедине под своей закопченной лампой, он с
терпеливым удивлением выжидал, глЯдЯ на менЯ и сложив руки поверх своей
книги, а Я, углубившись в мои думы, не замечал в это времЯ ни его
присутствиЯ, ни его состраданиЯ!
- Џочтенный друг мой, все это бесполезно, - сказал Я ему наконец, - но,
право, вы лучший из людей! Љакую вы взЯли на себЯ тЯжкую задачу! Ќичего не
поделаешь, придетсЯ вам предоставить менЯ моей судьбе. Њы тут ничем не
можем помочь, ни вы, ни Я.
Ќе знаю, понЯл ли он, что Я хотел этим сказать; он молча пожал мне
руку, и больше мы не занимались немецким Языком.
‚скоре Я почувствовал, что одиночество не только не исцелЯет, а губит
менЯ, и совершенно изменил свой образ жизни. џ стал ездить за город,
носитьсЯ вскачь по лесам и охотитьсЯ; Я фехтовал до изнеможениЯ; Я доводил
себЯ до того, что валилсЯ с ног от усталости. Ђ после того, как весь день
изнурЯл себЯ до седьмого пота и скакал так, что дух захватывало, вечером Я
добиралсЯ, пропахший порохом и конюшней, до своей постели, зарывалсЯ
головой в подушку, забивалсЯ под одеЯло и кричал:
- Џризрак, призрак! Ќеужели ты не устал? Ќаступит ли, наконец, ночь,
когда ты оставишь менЯ?
Ќо к чему были эти напрасные усилиЯ? Ћдиночество отсылало менЯ к
природе, а природа - к любви. Љогда Я, бывало, стоЯл в анатомическом
театре на улице Ћбсерванс, окруженный трупами, и вытирал руки своим
окровавленным передником, сам бледный как смерть, задыхаЯсь от запаха
разложениЯ, Я невольно отворачивалсЯ, и перед моим мысленным взором
проплывали зеленеющие полЯ, душистые луга и задумчиваЯ гармониЯ вечера.
- Ќет, - говорил Я себе, - не наука менЯ утешит. ‘колько бы Я ни
погружалсЯ в эту мертвую природу, Я сам погибну среди нее, как посиневший
утопленник в шкуре ободранного Ягненка. џ не исцелюсь от моей молодости.
Ќадо жить там, где есть жизнь, а если умирать, так по крайней мере под
открытым небом.
џ уходил, брал верховую лошадь, углублЯлсЯ в аллеи ‘евра и авилЯ,
ложилсЯ на цветущей лужайке в какой-нибудь уединенной долине. “вы! ‚се эти
рощи, все эти луга кричали мне:
- —его ты здесь ищешь? Њы зелены, беднЯжка, мы одеты в цвет надежды.
€ Я возвращалсЯ в город. џ блуждал по темным улицам; Я глЯдел на все
эти освещенные окна, на все эти таинственные гнезда, которые свили себе
люди, на проезжавшие мимо экипажи, на сновавших прохожих. Ћ, какое
одиночество! Љакой печальный дым над этими крышами! ЉакаЯ скорбь в этих
извилистых улицах, где все топчутсЯ, работают и надрываютсЯ, где множество
незнакомых людей ходит, задеваЯ локтем друг друга, - клоака, где общаютсЯ
только тела, оставлЯЯ души одинокими, и где только публичные женщины,
попадаЯсь на дороге, протЯгивают вам руку. "ЋтдайсЯ, отдайсЯ разврату - и
ты перестанешь страдать!" - вот что кричат города человеку, вот что
написано на стенах - углем, на мостовых - грЯзью, на лицах - излившейсЯ из
сосудов кровью.
Ђ когда, присутствуЯ иной раз на каком-нибудь блестЯщем празднестве и
сидЯ в укромном уголке гостиной, Я издали наблюдал, как все эти женщины в
розовом, голубом, белом, с обнаженными руками и гроздьЯми локонов,
резвЯтсЯ, точно опьЯненные светом херувимы в сферах гармонии и красоты, Я
мысленно говорил себе:
"Ђх, какой цветник! Љакие цветы! €х можно сорвать, можно вдохнуть их
аромат. Ђх, маргаритки, маргаритки, что поведает последний ваш лепесток
тому, кто будет обрывать вас? "‹юбит - не любит..." ђазлюбила - вот мораль
света, вот финал ваших улыбок. € вот над этой-то мрачной пропастью вы так
легкомысленно порхаете в ваших газовых платьЯх, усеЯнных цветами; над этой
отвратительной истиной вы бегаете, как серны, на ваших маленьких ножках!"
- Ќу, полно, - говорил „еженэ, - зачем принимать все всерьез? ѓде это
видано? ‚ы жалуетесь на то, что бутылки опорожнЯютсЯ? ‚ погребах есть
бочки, а в виноградном краю есть погреба. ‘делайте-ка славную удочку,
позолоченную нежными словами, насадите пчелку вместо приманки и живо
поймайте в реке забвениЯ хорошенькую утешительницу, свежую и изворотливую,
как угорь. Ђ если она проскользнет у вас между пальцами, вам останутсЯ
другие. ‹юбите, любите, вам смертельно хочетсЯ любить! Њолодежь должна
перебеситьсЯ, и, будь Я на вашем месте, Я скорее похитил бы португальскую
королеву, чем занималсЯ бы анатомией.
’аковы были советы, которые мне приходилось выслушивать по всЯкому
поводу, и, когда наступало времЯ сна, Я шел домой с сокрушенным сердцем,
прикрываЯ плащом лицо. џ становилсЯ на колени подле моей постели, и бедное
сердце мое находило облегчение. Љакие это были слезы! Љакие обеты! Љакие
молитвы! ѓалилей ударЯл по земле, восклицаЯ: "Ђ все-таки она вертитсЯ!"
’ак Я ударЯл себЯ в сердце.

‚незапно, когда Я пребывал в состоЯнии самой безысходной скорби,
отчаЯние, молодость и случай заставили менЯ совершить поступок, решивший
мою судьбу.
џ сразу же написал моей любовнице, что не хочу с ней больше видетьсЯ, и
был верен своему слову, но Я проводил ночи под ее окнами, сидЯ на скамье
подле ее двери; Я видел в ее окнах свет, Я слышал звуки ее фортепьЯно;
иногда мне казалось, что за слегка раздвинутыми занавесЯми Я различаю ее
тень.
Ћднажды ночью, в то времЯ как Я сидел на этой скамье и предавалсЯ
невыносимой печали, мимо менЯ прошел, шатаЯсь, запоздалый прохожий. Ћн
бормотал бессвЯзные слова, перемежаЯ их радостными восклицаниЯми, потом
вдруг начинал петь. Ћн был пьЯн, и ослабевшие ноги несли его то по одной
стороне уличной канавы, то по другой. Ќаконец он свалилсЯ на скамью у
другого дома, напротив менЯ. ’ам он некоторое времЯ раскачивалсЯ, опершись
локтЯми о колени, а потом заснул глубоким сном.
“лица была пустынна; сухой ветер взметал пыль; луна высоко стоЯла на
безоблачном небе и освещала место, где спал этот человек. €так, Я
находилсЯ наедине с этим грубым существом, которое не подозревало о моем
присутствии и отдыхало на этом камне, быть может, с большим наслаждением,
чем в своей постели.
ќтот пьЯный невольно отвлек менЯ от моего горЯ; Я встал, желаЯ
избавитьсЯ от его общества, потом вернулсЯ и опЯть сел. џ был не в силах
отойти от этой двери, в которую не постучалсЯ бы ни за какие блага в мире;
пройдЯсь несколько раз взад и вперед, Я, наконец, машинально остановилсЯ
перед спЯщим.
"Љак крепко он спит! - подумал Я. - “ж наверно этот человек ничего не
видит во сне. Ѓыть может, жена его в эту минуту открывает соседу дверь
чердака, где они спЯт по ночам. Ћдежда его в лохмотьЯх, щеки ввалились,
руки в морщинах; это беднЯк, который не всЯкий день бывает сыт. Њножество
гнетущих забот, множество смертельных тревог ожидают его, когда он
проснетсЯ. Ќо сегоднЯ вечером у него было в кармане экю, он зашел в
кабачок и купил там забвение своих горестей. Ќедельного заработка ему
хватило на то, чтобы мирно проспать одну ночь. Њожет быть, он купил эту
ночь за счет ужина своих детей. ’еперь любовница может изменить ему, друг
может прокрастьсЯ, словно вор, в его конуру, Я сам могу ударить его по
плечу и крикнуть, что его убивают, что в доме у него пожар, - он
повернетсЯ на другой бок и снова уснет.
Ђ Я, Я не сплю! - продолжал Я говорить сам с собою, большими шагами
переходЯ через улицу, - Я не сплю, хоть у менЯ сегоднЯ вечером в кармане
столько, сколько нужно, чтобы он мог спать целый год. џ так горд и
безрассуден, что не осмеливаюсь зайти в какой-нибудь кабачок, Я не
догадываюсь, что если все несчастные туда заходЯт, то это потому, что они
выходЯт оттуда счастливыми. Ћ боже! Ћдной грозди винограда, раздавленной
чьей-то ногой, достаточно, чтобы развеЯть самые тЯжкие заботы и разорвать
все невидимые нити, которые протЯгивают на нашем пути духи зла. Њы плачем,
как женщины, мы страдаем, как мученики; в нашем отчаЯнии нам кажетсЯ,
будто целый мир обрушилсЯ на нашу голову, и мы исходим слезами, подобно
Ђдаму у врат ќдема. Ђ длЯ того чтобы исцелить рану, большую, чем мир,
достаточно сделать незначительное движение рукой и промочить себе горло.
ЉакаЯ же безделица наши горести, раз их утолЯют таким образом! Њы
удивлЯемсЯ тому, что провидение, которому они зримы, не посылает своих
ангелов, чтобы те внЯли нашим молениЯм, - ему нет нужды так затруднЯть
себЯ, оно видело все наши страданиЯ, все наши вожделениЯ, всю надменность
наших падших умов и океан бедствий, который нас окружает, и оно
ограничилось тем, что повесило маленький темный плод по краЯм наших дорог.
ђаз этот человек так славно спит на этой скамье, почему бы и мне не спать
так же на моей! Њой соперник, быть может, проводит ночь у моей
возлюбленной; он выйдет оттуда на рассвете, она проводит его, полуодетаЯ,
до дверей, и они увидЯт менЯ, спЯщего. €х поцелуи не разбудЯт менЯ, и они
ударЯт менЯ по плечу. џ повернусь на другой бок и опЯть засну".
€так, исполненный свирепой радости, Я пустилсЯ на поиски кабачка. Ѓыло
уже за полночь, и потому почти все они оказались закрыты. ќто привело менЯ
в Ярость.
"Љак! - подумал Я. - „аже в этом утешении мне будет отказано?" џ
кидалсЯ во все стороны, стучалсЯ в винные лавки и кричал: "‚ина! ‚ина!"
Ќаконец Я нашел открытый кабачок. џ спросил бутылку вина и, не
разбираЯсь в том, хорошее оно или плохое, жадными глотками выпил его. ‡а
первой бутылкой последовала втораЯ, за ней третьЯ. џ лечил самого себЯ,
точно больного, и пил насильно, как будто дело шло о лекарстве,
назначенном врачом длЯ спасениЯ жизни.
‚скоре пары густой настойки, должно быть ненатуральной, окружили менЯ
точно облаком. џ пил залпом и потому опьЯнел сразу; в уме у менЯ все
смешалось, потом успокоилось, потом опЯть смешалось. Ќаконец,
почувствовав, что все мысли улетучились из моей головы, Я поднЯл глаза к
небу, словно затем, чтобы проститьсЯ сам с собою, и развалилсЯ, положив
локти на стол.
’ут только Я заметил, что Я не один в зале. ‚ другом конце кабачка
сидело несколько мужчин отталкивающего вида: лица у них были испитые,
голоса - хриплые. €х одежда говорила о том, что они не из простонародьЯ,
но и не из среднего сословиЯ. Љороче говорЯ, они принадлежали к тому
неопределенному разрЯду людей, самому презренному из всех, у которого нет
ни общественного положениЯ, ни состоЯниЯ, ни даже ремесла, - а если и
есть, то разве только гнусное; они не относЯтсЯ ни к числу беднЯков, ни к
числу богачей и наделены пороками одних и убожеством других.
Ћни вполголоса спорили, наклонившись над омерзительно грЯзными картами.
‘реди них была очень юнаЯ и очень красиваЯ девушка, чисто одетаЯ и,
казалось, ничем не похожаЯ на них, за исключением голоса, такого сиплого и
надорванного, несмотрЯ на ее свежее лицо, как будто она уже лет шестьдесЯт
была рыночной торговкой. Ћна внимательно смотрела на менЯ, удивленнаЯ,
наверно, тем, что видит менЯ в кабачке, - Я был изЯщно одет, и мою
внешность можно было назвать почти изысканной. Њало-помалу она подошла
поближе. ЏроходЯ мимо моего стола, она приподнЯла стоЯвшие на нем бутылки
и, обнаружив, что все три пусты, улыбнулась. џ заметил, что у нее
прекрасные, ослепительно белые зубы. џ взЯл ее за руку и попросил сесть
подле менЯ; она охотно согласилась и крикнула, чтобы ей принесли ужин.
џ молча смотрел на нее глазами, полными слез. Ћна заметила их и
спросила, о чем Я плачу. Ќо Я не мог ей ответить и только покачал головой,
словно затем, чтобы слезы мои текли еще обильнее, - Я чувствовал, как они
струЯтсЯ по щекам. Ћна понЯла, что у менЯ какое-то тайное горе, и не стала
пытатьсЯ отгадать его причину. ‚ынув носовой платок и весело уплетаЯ свой
ужин, она времЯ от времени вытирала мне лицо.
‚ этой уличной женщине было что-то столь ужасное и столь
привлекательное, бесстыдство так странно сочеталось в ней с состраданием,
что Я не знал, как мне судить о ней. …сли бы она взЯла менЯ за руку на
улице, Я почувствовал бы к ней отвращение; но эта девушка, которой Я
никогда не видел, котораЯ, не сказав мне ни слова, села ужинать напротив
менЯ и стала утирать своим платком мои слезы, - все это представлЯлось мне
столь необычным, что Я не мог опомнитьсЯ, был возмущен и в то же времЯ
очарован. џ слышал, как содержатель кабачка спросил ее, знает ли она менЯ;
она ответила утвердительно и сказала, чтобы менЯ оставили в покое. ‚скоре
игроки разошлись, хозЯин, заперев дверь и закрыв снаружи ставни, ушел в
заднюю комнату, и Я осталсЯ наедине с этой женщиной.
‚се, что Я перед тем сделал, произошло так быстро, Я повиновалсЯ столь
странному порыву отчаЯниЯ, что у менЯ было такое чувство, будто Я вижу
сон, и мысли мои словно метались в каком-то тупике. Њне казалось, что либо
Я сошел с ума, либо повиновалсЯ некоей сверхъестественной силе.
- Љто ты? - воскликнул Я вдруг. - —его ты от менЯ хочешь? Ћткуда ты
менЯ знаешь? Љто тебе велел утирать мои слезы? €ли это - твое ремесло, и
ты думаешь, что Я пойду с тобой? „а Я до тебЯ и пальцем не дотронусь! —то
ты тут делаешь? Ћтвечай! ’ебе что, деньги нужны? Џочем ты продаешь свое
сострадание?
џ встал и хотел уйти, но почувствовал, что шатаюсь. ‚ глазах у менЯ
помутилось, смертельнаЯ слабость овладела мною, и Я рухнул на скамью.
- ‚ы больны, - сказала мне эта женщина, берЯ менЯ за руку. - ‚ы пили,
как неразумное дитЯ, да вы и вправду дитЯ, пили, сами не знаЯ, что
делаете. Ћставайтесь тут на стуле и ждите, пока по улице проедет фиакр. ‚ы
мне скажете, где живет ваша мать, и он отвезет вас домой, раз уж вы... и в
самом деле находите менЯ некрасивой, - прибавила она смеЯсь.
џ поднЯл глаза. Ѓыть может, менЯ ввели в заблуждение винные пары; плохо
ли Я рассмотрел ее до этого, или плохо рассмотрел в ту самую минуту - не
знаю, но Я вдруг заметил в лице этой несчастной роковое сходство с моей
любовницей. ЊенЯ охватил леденЯщий ужас. Ѓывает такаЯ дрожь, от которой
шевелЯтсЯ волосы; простой народ говорит, что это смерть проходит над нашей
головой, но над моей прошла не смерть. …е коснулась болезнь века, или,
вернее сказать, эта публичнаЯ женщина сама была ею, и это она, болезнь
века, принЯв эти бледные, насмешливые черты, заговорив этим сиплым
голосом, уселась передо мной в глубине кабачка.

‚ тот миг, когда Я увидел, что эта женщина похожа на мою любовницу,
ужаснаЯ, непреодолимаЯ мысль овладела моим больным мозгом, и Я сейчас же
привел ее в исполнение.
‚ первое времЯ нашей свЯзи моЯ любовница иногда тайком приходила
навестить менЯ. ‚ такие дни в моей комнатке был праздник - в ней
поЯвлЯлись цветы, весело разгоралсЯ огонь в камине, Я приготовлЯл хороший
ужин, постель тоже облекалась в свадебный убор, чтобы принЯть
возлюбленную. џ часто созерцал ее в те безмолвные часы, когда она сидела
на моем диване, под зеркалом, и сердца наши говорили друг с другом. џ
смотрел, как она, подобно фее Њаб, превращала в рай этот уединенный
уголок, где Я плакал столько раз. Ћна была тут, среди всех этих книг,
среди всей этой разбросанной одежды, среди всей этой расшатанной мебели, в
этих четырех унылых стенах. Љак нежно блистала она среди всего этого
убожества!
‘ тех пор как Я утратил ее, эти воспоминаниЯ беспрерывно менЯ
преследовали, лишали менЯ сна. Њои книги, мои стены говорили мне о ней и
стали невыносимы длЯ менЯ. ЊоЯ постель изгонЯла менЯ на улицу: если Я не
плакал в ней, она внушала мне ужас.
€так, Я привел туда эту публичную женщину, велел ей сесть ко мне спиной
и снЯть платье. Џотом Я привел комнату вокруг нее в такой вид, в какой
приводил некогда длЯ моей возлюбленной. џ поставил кресла туда, где они
стоЯли в один из вечеров, который Я запомнил. Ћбычно во всех наших
представлениЯх о счастье преобладает какое-то одно воспоминание - какой-то
день, какой-то час, который был лучше всех остальных или был как бы их
Ярчайшим и неизгладимым образцом; среди всех переживаний настал миг, когда
человек воскликнул, подобно ’еодоро в комедии ‹опе да ‚ега: "”ортуна! ‚бей
золотой гвоздь в твое колесо!"
ђазместив все таким образом, Я затопил камин, сел перед ним и стал
упиватьсЯ беспредельным отчаЯнием. џ заглЯдывал в самую глубину моего
сердца и, чувствуЯ, как оно сжимаетсЯ и надрываетсЯ от муки, вполголоса
напевал тирольский романс, который постоЯнно пела моЯ возлюбленнаЯ:

Altra volta gieri biele,
Blanch'e rossa com'un' flore;
Ma ora no. Non son piu biele,
Consumatis dal' amore.

Џрежде Я была красива, бела и румЯна,
как цветок, а теперь уже нет.
џ больше не красива,
менЯ сжигает любовь (итал.).

џ внимал отзвуку этого убогого романса, отдававшемусЯ в пустыне моего
сердца, и думал:
"‚от людское счастье. ‚от мой скромный рай. ‚от моЯ феЯ Њаб, это
уличнаЯ женщина. „а и моЯ возлюбленнаЯ не лучше. ‚от что находишь на дне
кубка, из которого пьешь божественный нектар. ‚от труп любви".
ЌесчастнаЯ, услышав, как Я напеваю, тоже запела. џ стал бледен как
смерть, - хриплый и грубый голос, который исходил из этого существа,
похожего на мою любовницу, представлЯлсЯ мне символом того, что Я
испытывал. ‘амо распутство клокотало у нее в горле, хоть она и была еще в
расцвете юности. Њне казалось, что у моей любовницы после ее вероломства
должен быть такой голос. џ вспомнил ”ауста, который, танцуЯ на Ѓрокене с
молодой голой ведьмой, видит, как изо рта у нее выскакивает краснаЯ мышь,
и Я крикнул: "‡амолчи!"
џ встал и подошел к ней. Ћна, улыбаЯсь, села на мою постель, и Я улегсЯ
там рЯдом с ней, словно мое собственное изваЯние на моей гробнице...
Џрошу вас, люди нашего века, вы, которые в настоЯщую минуту ищете
развлечений, спешите на бал или в Ћперу, а вечером, ложась спать,
прочитаете на сон грЯдущий какое-нибудь приевшеесЯ проклЯтие старика
‚ольтера, какую-нибудь справедливую шутку ЏолЯ-‹уи Љурье, какое-нибудь
выступление по экономическим вопросам в одной из комиссий наших палат...
прошу вас, так или иначе впитывающих холодные испарениЯ уродливой водЯной
лилии, насаждаемой ђазумом в самой сердцевине наших городов, прошу вас,
если эта мало вразумительнаЯ книга случайно попадетсЯ вам в руки, не
улыбайтесь с видом благородного презрениЯ, не очень пожимайте плечами, не
говорите с чересчур большой уверенностью в своей безопасности, что Я
жалуюсь на воображаемую болезнь, что в конечном итоге человеческий разум -
самаЯ прекраснаЯ из наших способностей и что здесь, на земле, реальны
только биржевые спекулЯции, хорошие карты в игре, бутылка бордо за столом,
здоровье, равнодушие к другим, а ночью, в постели, - сладострастное тело с
гладкой надушенной кожей.
‚едь когда-нибудь над вашей косной и неподвижной жизнью тоже может
пронестись порыв ветра. Џровидение может подуть на эти прекрасные деревьЯ,
которые вы орошаете спокойными водами реки забвениЯ; вы тоже можете прийти
в отчаЯние при всем вашем хваленом бесстрастии, и на глазах у вас выступЯт
слезы. џ не буду говорить вам, что ваши любовницы могут вам изменить, -
длЯ вас это меньшее горе, чем если бы у вас пала лошадь, - но скажу вам,
что на бирже бывают и потери, что, когда в игре на руках у вас три
одинаковых карты, у партнера может оказатьсЯ такаЯ же комбинациЯ. …сли же
вы не играете, подумайте о том, что ваше богатство, звонкаЯ монета вашего
спокойствиЯ, золотаЯ и серебрЯнаЯ основа вашего благополучиЯ, находитсЯ у
банкира, который может обанкротитьсЯ, или в государственных процентных
бумагах, которые могут быть объЯвлены недействительными. ‘кажу вам
наконец, что при - всей вашей холодности вы можете кого-нибудь полюбить;
что может ослабнуть какой-то фибр в сокровенной глубине вашего существа и
вы можете испустить крик, похожий на крик скорби. € когда-нибудь, когда не
станет больше чувственных утех, отнимающих ваши праздные силы, когда
действительность и повседневность изменЯт вам и вы с ввалившимисЯ щеками
будете бродить по грЯзным улицам, вам случитсЯ бросить по сторонам унылый
взглЯд и присесть в полночь на одинокую скамейку.
Ћ люди из мрамора, возвышенные эгоисты, неподражаемые резонеры, никогда
не совершившие ни арифметической ошибки, ни поступка, внушенного
отчаЯнием, - если это когда-нибудь случитсЯ с вами, в час вашего бедствиЯ
вспомните ЂбелЯра, утратившего ќлоизу. ‚едь он любил ее больше, чем вы
ваших лошадей, ваше золото и ваших любовниц; ведь, расставшись с ней, он
потерЯл больше, чем вы можете потерЯть когда-либо, больше, чем сам кнЯзь
тьмы, которому вы поклонЯетесь, потерЯл бы, вторично упав с небес; ведь он
любил ее такой любовью, о которой не говорЯт газеты и даже тени которой не
видЯт в наших театрах и в наших книгах жены ваши и дочери; ведь он провел
полжизни в том, что целовал ее Ясный лоб и учил ее псалмам „авида и
песнопениЯм ‘аула; ведь у него никого не было на земле, кроме нее, и,
однако, бог послал ему утешение.
Џоверьте мне, когда среди ваших бедствий вы подумаете об ЂбелЯре, вы
другими глазами взглЯнете на мЯгкие богохульства старика ‚ольтера и на
шутки Љурье; вы поймете, что человеческий разум может излечить от иллюзий,
но не от страданий; что бог сделал его хорошей хозЯйкой, но не сестрой
милосердиЯ. ‚ы поймете, что сердце человека, когда он крикнул: "џ ни во
что не верю, ибо Я ничего не вижу", - не сказало своего последнего слова.
‚ы будете искать вокруг себЯ нечто, похожее на надежду; вы будете
сотрЯсать церковные двери, желаЯ посмотреть, целы ли они еще, но вы
найдете их замурованными; вы вознамеритесь стать монахами, а судьба,
котораЯ насмехаетсЯ над вами, пошлет вам в ответ бутылку простого вина и
куртизанку.
€ если вы осушите эту бутылку, если вы возьмете эту куртизанку и
уведете ее на ваше ложе, - пусть будет вам известно, что может из этого
выйти.

—Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ

Џроснувшись на другой день, Я почувствовал такое глубокое отвращение к
самому себе, Я счел себЯ так низко павшим, что в первую минуту у менЯ
Явилось ужасное искушение. џ вскочил с постели, приказал этой твари
одетьсЯ и уйти как можно скорее, потом сел и, обводЯ скорбным взором стены
комнаты, машинально остановил его на том углу, где висели мои пистолеты.
…сли страждущаЯ мысль и устремлЯетсЯ к небытию, простираЯ, так сказать,
руки ему навстречу, если душа ваша и принимает жестокое решение, все же
само физическое действие, - вы снимаете со стены оружие, вы зарЯжаете его,
- даже сам холод стали наводит, по-видимому, невольный ужас; пальцы
готовЯтсЯ с тоскливой тревогой, рука терЯет гибкость. ‚ каждом, кто идет
навстречу смерти, восстает всЯ природа. € то, что Я испытывал, пока
одевалась эта женщина, Я могу изобразить только так, как будто мой
пистолет сказал мне: "Џодумай о том, что ты собираешьсЯ сделать".
‚последствии Я часто думал о том, что было бы со мною, если бы, как Я
того требовал, это создание поспешно оделось и тотчас удалилось. Џервое
действие стыда несомненно смЯгчилось бы: печаль не есть отчаЯние, и судьба
соединила их, словно братьев, чтобы один никогда не оставлЯл нас наедине с
другим. Љак только эта женщина перестала бы дышать воздухом моей комнаты,
Я бы почувствовал облегчение. ‘о мной осталось бы только раскаЯние,
которому ангел божественного прощениЯ запретил кого-либо убивать. €,
несомненно, Я излечилсЯ бы на всю жизнь, распутство навсегда было бы
изгнано с моего порога, и ко мне никогда не возвратилось бы то чувство
отвращениЯ, которое внушил мне его первый приход.
Ќо случилось совсем иначе. ЏроисходившаЯ во мне борьба, одолевавшие
менЯ мучительные размышлениЯ, отвращение, страх и даже гнев (ибо Я
одновременно испытывал множество чувств) - все эти роковые силы
приковывали менЯ к моему креслу. Ђ пока Я находилсЯ в опаснейшем
исступлении, девица, изогнувшись перед зеркалом, думала только о том,
чтобы как можно лучше оправить свое платье, и, улыбаЯсь, причесывалась с
самым спокойным видом. ‚се эти уловки кокетства длились более четверти
часа, и за это времЯ Я почти забыл о ней. Ќаконец она чем-то стукнула, и
Я, нетерпеливо обернувшись, попросил ее оставить менЯ одного, причем в
моем голосе прозвучало столь Явное раздражение, что она собралась в одну
минуту и, посылаЯ мне воздушный поцелуй, повернула ручку двери.
‚ тот же миг у входа раздалсЯ звонок. џ вскочил и едва успел открыть
девушке дверь в смежную комнатку, куда она и кинулась. Џочти тотчас же
вошел „еженэ с двумЯ молодыми людьми, жившими по соседству.
Ќекоторые жизненные событиЯ похожи на те мощные течениЯ, какие
встречаютсЯ в глубине морей. ђок, случайность, провидение - не все ли
равно, как назвать их? ‹юди, которые думают, что отрицают одно название,
противопоставлЯЯ ему другое, просто играют словами. Ћднако среди этих
самых людей нет ни одного, кто, говорЯ о –езаре или Ќаполеоне, неминуемо
не сказал бы: "ќто был избранник ЏровидениЯ". Ћчевидно, они считают, что
только герои заслуживают вниманиЯ небес и что цвет пурпура привлекает
богов так же, как он привлекает быков.
—его только не решают здесь, на земле, самые ничтожные вещи, каких
только перемен в нашей судьбе не влекут за собой наименее, казалось бы,
значительные ЯвлениЯ и обстоЯтельства! Ќет, по-моему, ничего более
непостижимого длЯ человеческой мысли. ‘ нашими повседневными поступками
дело обстоит так же, как с маленькими затупленными стрелами, которые мы
привыкаем пускать в цель, или примерно в цель, и таким образом ухитрЯемсЯ
создать из всех этих малых результатов нечто отвлеченное и упорЯдоченное,
называЯ это нашим благоразумием или нашей волей. Ќо вот проноситсЯ порыв
ветра, и самаЯ маленькаЯ из этих стрел, самаЯ легкаЯ и ничтожнаЯ,
поднимаетсЯ и улетает в необозримую даль, по ту сторону горизонта, в
необъЯтное лоно божье.
Љак глубоко мы тогда потрЯсены! Људа девались наша волЯ и наше
благоразумие, эти признаки спокойной гордости! Људа девалась сама сила -
эта владычица мира, этот меч наш в битве жизни! ’щетно мы в гневе
потрЯсаем этим мечом, тщетно пытаемсЯ, прикрываЯсь им, избегнуть
угрожающего нам удара; чьЯ-то невидимаЯ рука отклонЯет его острие, и,
отвращенный в пустоту, весь порыв нашего усилиЯ только заставлЯет нас
упасть еще глубже.
’ак, в ту самую минуту, когда Я желал только одного - смыть с себЯ свою
вину, быть может, даже покарать себЯ за нее, в тот самый миг, когда мною
овладело глубокое отвращение, Я узнал, что мне предстоит опасное
испытание, - и Я не выдержал его.
„еженэ сиЯл. Џрежде всего, растЯнувшись на диване, он начал
подтрунивать над моим лицом, которое, по его словам, выдавало бессонную
ночь. џ был мало расположен выслушивать его шутки и сухо попросил избавить
менЯ от них.
Ќо он не обратил на это вниманиЯ и в том же тоне заговорил о том, что
его ко мне привело. Ћн пришел сообщить мне, что у моей ‹юбовницы оказалось
не два, а три любовника одновременно, иначе говорЯ - она обошлась с моим
соперником так же дурно, как со мной; беднЯга, узнав об этом, поднЯл
страшный шум, и теперь эта историЯ сделалась достоЯнием всего Џарижа.
‚начале Я слушал невнимательно и плохо понЯл то, что рассказывал „еженэ,
но, заставив его раза три повторить мне все со всеми подробностЯми и
вникнув в эту ужасную историю, Я был до того расстроен и поражен, что не
мог вымолвить ни слова. Њне захотелось рассмеЯтьсЯ, так как теперь Я
убедилсЯ, что любил презреннейшую из женщин. € все же Я когда-то любил ее,
или, вернее сказать, продолжал любить до сих пор. "‚озможно ли это?" - вот
все, что Я мог произнести.
„рузьЯ „еженэ подтвердили все, что он мне сказал. ЊоЯ бывшаЯ любовница
была застигнута врасплох в своем собственном доме. ‘цена, котораЯ
произошла между ней и ее двумЯ любовниками, стала известна всем и каждому.
Ћна опозорена и непременно должна уехать из Џарижа, если хочет избежать
крупного скандала.
Њне было Ясно, что львинаЯ долЯ всех этих насмешек падала на мою дуэль,
причиной которой была та же самаЯ женщина, на мою непобедимую страсть к
ней, словом, на все мое поведение в этом деле. ‚ыслушиваЯ замечаниЯ по
поводу того, что она заслуживает самых позорных прозвищ, что в конце
концов это презреннаЯ женщина, быть может совершившаЯ поступки и похуже
тех, которые стали известны, Я с горечью ощущал, что и Я был таким же
обманутым глупцом, как многие другие.
‚се это не нравилось мне. Њолодые люди понЯли это и стали сдержаннее,
но у „еженэ были свои планы. Ћн задалсЯ целью излечить менЯ от моей любви
и боролсЯ с ней беспощадно, как с болезнью. ЊноголетнЯЯ дружба, основаннаЯ
на взаимных услугах, давала ему известные права, и так как он действовал,
как ему казалось, из самых благих побуждений, то он, не колеблЯсь,
отстаивал эти права.
Џоэтому он не только не щадил менЯ, но, заметив мое смЯтение и стыд,
начал делать все, чтобы как можно более усилить эти чувства. ‚скоре мое
раздражение сделалось слишком Явным, чтобы он мог продолжать, - тогда он
остановилсЯ и избрал политику молчаниЯ, котораЯ сердила менЯ еще больше.
Ќастала моЯ очередь задавать вопросы. џ ходил взад и вперед по комнате.
Њне невыносимо было слушать рассказ об этом происшествии, и все-таки Я
хотел услышать его еще раз. џ силилсЯ улыбатьсЯ, силилсЯ принЯть спокойный
вид, но все было напрасно. „еженэ, выказавший себЯ вначале
отвратительнейшим болтуном, внезапно онемел. Ћн хладнокровно смотрел, как
Я шагаю по комнате и беснуюсь, словно лисица в клетке зверинца.
Ќе могу выразить, что Я испытывал. †енщина, котораЯ так долго была
кумиром моего сердца, потерЯ которой причинила мне такие жестокие
страданиЯ, единственнаЯ, кого Я любил и кого хотел оплакивать до самой
смерти, сделалась вдруг бесстыдной и наглой тварью, стала предметом
непристойных шуток молодых людей, предметом всеобщего порицаниЯ и
глумлениЯ! Њне казалось, что Я ощущаю на своем плече прикосновение
раскаленного железа, что Я отмечен неизгладимым клеймом позора.
—ем больше Я размышлЯл, тем больше сгущалсЯ мрак вокруг менЯ. ‚ремЯ от
времени Я оборачивалсЯ и видел холодную усмешку или наблюдавший за мной
любопытный взглЯд. „еженэ не уходил. Ћн отдавал себе отчет в том, что
делал: мы были старыми друзьЯми, и он хорошо знал, что Я способен на любое
безумство и что мой пылкий нрав может заставить менЯ перейти границы на
любом пути, кроме одного. ‚от почему он старалсЯ унизить мои страданиЯ и
проложить путь к моему сердцу, воздействуЯ на рассудок.
Ќаконец, увидев, что Я дошел до того состоЯниЯ, в какое он хотел менЯ
привести, он решил, что настала минута нанести мне последний удар.
- ’ак вам не нравитсЯ эта историЯ? - спросил он у менЯ. - —то ж! џ могу
рассказать вам другую, более интересную, причем она ЯвлЯетсЯ завершением
первой. „ело в том, милый мой Ћктав, что сцена у госпожи *** происходила в
прекрасную лунную ночь. ’ак вот говорЯт, что, пока оба любовника ссорились
в доме своей дамы и собирались перерезать друг другу горло, на улице перед
окнами спокойно разгуливал силуэт, который был очень похож на вас и в
котором узнали вашу особу.
- Љто это выдумал? - спросил Я. - Љто видел менЯ на улице?
- „а ваша любовница собственной персоной. Ћна рассказывает об этом всем
и каждому так же весело, как мы только что рассказали вам ее историю. Ћна
уверЯет, что вы еще любите ее, что вы дежурите у ее дверей, что вы...
словом, все-что угодно... •ватит с вас и того, что она публично болтает об
этом.
џ никогда не умел лгать, и всЯкий раз, как мне хотелось скрыть
что-нибудь, лицо мое неизменно выдавало менЯ. Ћднако же самолюбие, стыд
помешали мне признатьсЯ в своей слабости при свидетелЯх и заставили
сделать над собой усилие. "‚озможно, что Я и был в то времЯ на улице, -
говорил Я себе, - но ведь если бы Я знал, что моЯ любовница еще хуже, чем
Я думал то уж, конечно, не был бы там". ‚ конце концов Я убедил себЯ, что
менЯ не могли видеть Ясно, и сделал попытку отрицать. џ покраснел при этом
так сильно, что сам почувствовал бесполезность притворства. „еженэ
улыбнулсЯ.
- Ѓерегитесь, - сказал Я ему, - берегитесь! Ќе заходите слишком далеко!
џ продолжал, как безумный, шагать по комнате, Я не знал, на кого излить
свою злобу. Њне бы следовало расхохотатьсЯ, но уж это было свыше моих сил.
‚ то же времЯ очевидность фактов убеждала менЯ в том, что Я был неправ.
- „а разве Я знал? - вскричал Я. - ђазве Я знал, что эта презреннаЯ
женщина...
„еженэ сделал презрительную гримасу, словно говорЯ: "‚ы знали вполне
достаточно".
џ запнулсЯ, потом начал бормотать бессвЯзные, нелепые фразы. ‚
последние четверть часа Я не переставал волноватьсЯ, кровь моЯ
разгорЯчилась, в висках стучало, Я уже не мог отвечать за себЯ.
- ‚озможно ли, Я - на улице, в слезах, в отчаЯнии, а у нее происходит
эта сцена! Ћна глумилась надо мной, глумилась в эту ночь! Џолно, „еженэ!
“ж не приснилось ли вам все это? Ќеужели это правда? Ќеужели это возможно?
Ћткуда вы знаете об этом?
џ сам не понимал, что говорю; Я терЯл рассудок. € в то же времЯ
непреодолимый гнев овладевал мною все с большей силой. Ќаконец,
измученный, Я сел; у менЯ дрожали руки.
- „руг мой, - сказал „еженэ, - не принимайте этого так близко к сердцу.
“единеннаЯ жизнь, которую вы ведете вот уже два месЯца, очень вредна длЯ
вас: Я вижу, вам необходимо развлечьсЯ. Џоедемте сегоднЯ ужинать с нами, а
завтра отправимсЯ завтракать за город.
’он, которым он произнес эти слова, задел менЯ более, чем все
остальное. џ почувствовал, что ему жаль менЯ и что он относитсЯ ко мне,
как к ребенку.
Ќеподвижно сидЯ в углу, Я тщетно силилсЯ хоть немного овладеть собой.
"Љак, - думал Я, - обманутый этой женщиной, отравленный чудовищными
советами окружающих, ни в чем не находЯ прибежища - ни в работе, ни в
усталости, Я имел в двадцать лет единственное спасение от отчаЯниЯ и
порока - свЯтую и мучительную скорбь... € вот... о боже!.. даже эта
скорбь, эта свЯщеннаЯ реликвиЯ моего горЯ, разбита в моих руках! ’еперь
оскорблЯют уже не любовь мою, оскорблЯют мое отчаЯние! ѓлумитьсЯ! Ћна
может глумитьсЯ над моими слезами!.. ќто казалось мне невероЯтным. ‚се
воспоминаниЯ прошлого прихлынули к моему сердцу при мысли об этом. ‚се
ночи нашей любви, одна за другой, как призраки, встали предо мною. ‚от они
склонЯютсЯ над бездонной пропастью, бесконечной и мрачной, как небытие, и
над глубинами ее раздаетсЯ чей-то негромкий насмешливый хохот: "‚от твоЯ
награда!"
…сли бы Я узнал только одно - что надо мной смеетсЯ свет, - Я бы
ответил: "’ем хуже длЯ света", - и это даже не рассердило бы менЯ. Ќо
одновременно Я узнал и другое, Я узнал, что моЯ любовница - бесчестнаЯ
женщина. €так, с одной стороны, Я был осмеЯн публично, мой поступок был
удостоверен, подтвержден двумЯ свидетелЯми, которые, прежде чем
рассказать, что видели менЯ, конечно, не преминули поЯснить, при каких
обстоЯтельствах это происходило: итак, свет был прав, осуждаЯ менЯ. ‘
другой стороны, что мог Я ответить ему? Љ чему привЯзатьсЯ? —ему посвЯтить
свои мысли? —ем занЯтьсЯ, если средоточие моей жизни, если само сердце мое
было опустошено, разбито, уничтожено? „а что Я говорю? …сли эта женщина,
ради которой Я бы пошел на что угодно - на осмеЯние и на позор, ради
которой Я вынес бы самое тЯжкое бремЯ несчастьЯ, если эта женщина, которую
Я любил и котораЯ любила другого, женщина, которую Я уже не просил о любви
и от которой не хотел ничего, кроме позволениЯ плакать у ее порога, кроме
позволениЯ вдали от нее посвЯтить свою молодость воспоминанию о ней и
начертать ее имЯ, - только ее и ничье другое, - на могиле моих надежд,
если эта женщина... Ђх, когда Я думал об этом, мне казалось, что Я
умираю... ‚едь это она, эта женщина, смеЯлась надо мной, она, она перваЯ
показала на менЯ пальцем и отдала на растерзание той праздной толпе, тем
пустым и скучающим людЯм, которые глумЯтсЯ над всеми, кто презирает и
забывает их. ќто ее губы, столько раз прижимавшиесЯ к моим губам, ее тело,
которое было душой моей жизни, моей плотью и моей кровью, это она, это она
нанесла мне оскорбление - самое жестокое, самое подлое и самое горькое из
всех - безжалостный смех, плюющий в лицо скорби.
—ем больше Я углублЯлсЯ в свои мысли, тем сильнее разгоралсЯ мой гнев.
‚прочем, был ли то гнев? џ и сам не знаю, как назвать волновавшее менЯ
чувство. Ќесомненно одно - что безудержнаЯ жажда мести в конце концов
одержала верх. Ќо как отомстить женщине? џ бы отдал все на свете, чтобы
иметь в своем распорЯжении оружие, которое могло бы ранить ее, но у менЯ
не было этого оружиЯ, у менЯ не было даже и того, каким воспользовалась
она: Я не мог отвечать ей на ее Языке.
€ вдруг Я заметил за занавеской стеклЯнной двери чью-то тень. ќто была
проститутка, котораЯ ждала менЯ в комнатке рЯдом.
џ совершенно забыл о ней.
- Џослушайте! - вскричал Я в исступлении, вскакиваЯ с места. - џ любил,
Я любил, как безумец, как глупец. џ заслужил любые ваши насмешки. Ќо, черт
возьми, сейчас Я покажу вам кое-что, и вы, убедитесь, что Я все же не так
глуп, как вам кажетсЯ.
‘ этими словами Я толкнул ногой стеклЯнную дверь, котораЯ открылась, и
показал молодым людЯм на девушку, забившуюсЯ в угол.
- ‚ойдите же, - предложил Я „еженэ. - ‚ы считаете безумием любить
порЯдочную женщину, вы любите только девок, - так взглЯните на образчик
вашей высокой мудрости, взглЯните на особу, развалившуюсЯ здесь, в этом
кресле. ‘просите у нее, всю ли ночь Я провел под окнами госпожи ***, она
кое-что расскажет вам об этом... Ќо это еще не все, - добавил Я, - это еще
не все, что Я хочу сказать вам. ‘егоднЯ у вас ужин, завтра - загороднаЯ
прогулка! Ћтлично, Я еду с вами, и вы можете мне поверить, потому что с
этой минуты Я уже не покину вас. Њы будем неразлучны, мы проведем весь
день вместе. “ вас будут рапиры, карты, кости, пунш - все, что вы
пожелаете, только не оставлЯйте менЯ одного. €так, мы принадлежим друг
другу - согласны? џ хотел сделать из своего сердца мавзолей любви; теперь
Я выброшу эту любовь в другую могилу; клЯнусь богом, Я сделаю это, если бы
даже мне пришлось вырвать ее вместе с собственным сердцем.
‘казав это, Я сел на прежнее место, и когда друзьЯ мои вошли в смежную
комнатку, Я ощутил, сколько радости может доставить удовлетворенное
самолюбие. …сли же найдетсЯ человек, которого удивит, что с этого днЯ Я
совершенно изменил свою жизнь, то он не знает человеческого сердца, не
знает, что можно двадцать лет колебатьсЯ перед тем, как сделать шаг, но
нельзЯ отступить, когда он уже сделан.

Љогда учишьсЯ распутству, чувствуешь что-то вроде головокружениЯ:
вначале испытываешь какой-то ужас, смешанный с наслаждением, как на
высокой башне. ђобкий и тайный разврат унижает самого благородного
человека, а в откровенном и смелом разгуле, в том, что можно назвать
распутством на вольном воздухе, есть известное величие даже длЯ человека
самого порочного. ’от, кто с наступлением ночи, закутавшись в плащ,
отправлЯетсЯ украдкой грЯзнить свою жизнь и тайком стрЯхивает с себЯ
дневное лицемерие, похож на итальЯнца, который, не осмеливаЯсь вызвать
врага на дуэль, наносит ему удар в спину. Ћт укромного угла, где прЯчетсЯ
человек, от ожиданиЯ ночи пахнет убийством, тогда как завсегдатаЯ шумных
оргий можно счесть почти что воином; тут есть нечто, напоминающее битву,
какаЯ-то видимость надменной борьбы. "‚се это делают и скрывают; делай это
и не скрывай". ’ак говорит гордость, и стоит только надеть эту броню, как
в ней уже отражаетсЯ солнце.
ѓоворЯт, что „амокл видел над своей головой меч. ‚от так и над
развратниками словно нависает нечто такое, что беспрестанно кричит им:
"Џродолжай, продолжай, Я держусь на волоске!" ќкипажи с масками, которые
видишь в дни карнавала, - точнаЯ картина их жизни. ЋбветшалаЯ, открытаЯ
всем ветрам карета, пылающие факелы, которые озарЯют густо набеленные
лица; одни хохочут, другие поют; тут же суетЯтсЯ какие-то существа,
похожие на женщин, - это и в самом деле жалкое подобие женщин, еще не
вполне утративших человеческий облик. €х ласкают, их оскорблЯют, не знаЯ
ни как их зовут, ни кто они такие. ‚се это вместе взЯтое колышетсЯ и
покачиваетсЯ под горЯщей смолой факелов, в бездумном опьЯнении, над
которым, говорЯт, надзирает некое божество. €ногда маски как будто
наклонЯютсЯ друг к другу и целуютсЯ. Љто-то вываливаетсЯ от толчка на
ухабе - что за важность? Ћдни откуда-то поЯвлЯютсЯ, другие куда-то
исчезают, и лошади несутсЯ вскачь.
Ќо если первое, что вызывает в нас зрелище распутства, это - удивление,
то второе - это омерзение, а третье - жалость. ‚ нем действительно столько
силы, или, вернее, такое злоупотребление силой, что зачастую люди самого
возвышенного умственного и душевного склада невольно поддаютсЯ ему. ќто
кажетсЯ им отважным, опасным, и таким образом они расточают самих себЯ.
Ћни привЯзаны к распутству, как Њазепа был привЯзан к дикому коню, они
срастаютсЯ с ним, они делаютсЯ кентаврами и не замечают ни кровавого
следа, который оставлЯют на деревьЯх лоскутьЯ их кожи, ни волчьих глаз,
которые багровеют, глЯдЯ им вслед, ни пустыни, ни стаи воронов.
џ окунулсЯ в эту жизнь под влиЯнием обстоЯтельств, о которых Я уже
говорил, и теперь должен рассказать, что Я там видел.
Љогда Я впервые увидел пресловутые сборища, называемые театральным
балом-маскарадом, мне уже доводилось слышать о кутежах времен ђегентства и
о французской королеве, переодетой продавщицей фиалок. Ђ на этих
маскарадах Я встретил продавщиц фиалок, переодетых маркитантками. џ ожидал
найти там разврат, но, право же, его там нет. “видев только потасовку,
копоть и мертвецки пьЯных девок среди разбитых бутылок, не назовешь все
это развратом.
Љогда Я впервые увидел застольные кутежи, мне уже доводилось слышать об
ужинах ѓелиогабала и об одном греческом философе, который создал из
чувственных наслаждений своего рода культ. џ ожидал найти нечто,
напоминающее если не радость, то хотЯ бы забвение, а нашел там то, что
хуже всего на свете, - скуку, пытающуюсЯ насладитьсЯ жизнью, и англичан,
которые говорили друг другу: "џ делаю то-то и то-то, стало быть Я
веселюсь. џ заплатил столько-то золотых, стало быть Я испытываю столько-то
удовольствиЯ". € они перетирают на этом жернове свою жизнь.
Љогда Я впервые увидел куртизанок, мне уже доводилось слышать об
Ђспазии, котораЯ, сидЯ на коленЯх у Ђлкивиада, вела споры с ‘ократом. џ
ожидал какой-то развЯзности, наглости и вместе с тем веселости, добродушиЯ
и живости, чего-то искрометного, как шампанское, а нашел разинутый рот,
неподвижный взглЯд и вороватые руки.
Љогда Я впервые увидел титулованных куртизанок, Я уже читал Ѓоккаччо,
Ѓанделло и прежде всего експира. Њне снились разрЯженные красавицы, эти
херувимы ада, эти непринужденные в обращении прожигательницы жизни,
которым кавалеры „екамерона при выходе из церкви подают освЯщенную воду.
Њного раз Я набрасывал карандашом такие головки, столь поэтично
безрассудные, столь изобретательные в своей отваге; Я представлЯл себе
этих сумасбродных возлюбленных, которые, метнув в вас взглЯдом, заставлЯют
пережить целый роман и шествуют по жизни плавной и в то же времЯ
стремительной поступью, словно некий сирены. џ помнил тех фей из "Ќовых
новелл", что всегда опьЯнены любовью, если не пьЯны ею. Ђ нашел Я женщин,
которые только и знают, что пишут уйму писем и назначают точные часы
свиданий, умеют только лгать незнакомым людЯм и прЯтать свою низость под
маской лицемериЯ и длЯ которых все это сводитсЯ к тому, чтобы отдатьсЯ, а
потом позабыть.
Љогда Я впервые вошел в игорный дом, мне уже доводилось слышать о
потоках золота, о целых состоЯниЯх, выигранных в какие-нибудь четверть
часа, и об одном вельможе при дворе ѓенриха IV, который выиграл на одну
карту сто тысЯч экю - стоимость его платьЯ. џ же нашел гардеробную, где
рабочие, имеющие всего одну рубашку, берут напрокат фрак за двадцать су в
вечер, где у входа сидЯт жандармы, а голодные люди ставЯт на карту
последний кусок хлеба и пускают себе пулю в лоб.
Љогда Я впервые увидел те сборища, публичные или закрытые, куда находит
доступ та или инаЯ из тридцати тысЯч женщин, которым в Џариже позволено
продаватьсЯ, мне уже доводилось слышать о сатурналиЯх всех времен, о
всевозможных оргиЯх от эпохи ‚авилона до древнего ђима, от храма Џриапа до
Ћленьего парка, и Я всегда видел одно слово, начертанное у входа:
"Ќаслаждение". ‚ наши дни Я тоже нашел там всего лишь одно слово,
оставшеесЯ от тех времен: "ЏроституциЯ", но вовеки неизгладимое,
вырезанное не на том благородном металле, который имеет цвет солнца, а на
самом бледном, как бы окрашенном тусклыми лучами холодного ночного
светила, - на серебре.
Љогда Я впервые увидел толпу... это было в одно ужасное утро, в
предпоследний день карнавала, при возвращении масок из ЉуртилЯ. ‘ вечера
шел мелкий леденЯщий дождь; улицы превратились в лужи грЯзи. ќкипажи с
масками, сталкиваЯсь и задеваЯ друг друга, двигались беспорЯдочной
вереницей между двумЯ длинными шпалерами уродливых мужчин и женщин,
стоЯвших на тротуарах. “ мрачных зрителей, что стоЯли стеной, притаилась в
покрасневших от вина глазах ненависть тигра. ‚ыстроившись на целую милю в
длину, все эти люди что-то ворчали сквозь зубы и, хотЯ колеса экипажей
касались их груди, не отступали ни на шаг. џ стоЯл во весь рост на
передней скамейке, верх у колЯски был откинут. ‚ремЯ от времени
какой-нибудь человек в лохмотьЯх выходил из шпалеры, изрыгал нам в лицо
поток ругательств, а потом осыпал, нас мукой. ‚скоре в нас начали бросать
комьЯми грЯзи, однако мы продолжали наш путь, направлЯЯсь к €ль-д'Ђмур и
прелестной роще ђоменвилЯ, под сенью которой было подарено некогда столько
нежных поцелуев. Ћдин из наших друзей, сидевший на козлах, упал на
мостовую и чуть не разбилсЯ насмерть. ’олпа набросилась на него, чтобы
уничтожить. Ќам пришлось выскочить из экипажа и броситьсЯ к нему на
помощь. Ћдному из трубачей, ехавших верхом впереди нас, швырнули в плечо
булыжником - не хватило муки. Ќи о чем подобном мне никогда не доводилось
слышать.
џ начинал познавать наш век и понимать, в какое времЯ мы живем.

„еженэ собрал у себЯ на даче молодежь. ‹учшие вина, великолепный стол,
карточнаЯ игра, танцы, прогулки верхом - все было к услугам гостей. „еженэ
был богат и славилсЯ своей щедростью. Ћн отличалсЯ античным
гостеприимством, которое сочеталось у него с нравами нынешнего времени. Љ
тому же в его доме можно было найти самые лучшие книги; его разговор
изобличал в нем человека образованного и воспитанного. ќтот человек
положительно был загадкой.
џ к нему ЯвилсЯ в молчаливом расположении духа, которое ничто не могло
преодолеть; он всЯчески старалсЯ щадить менЯ. џ не отвечал на его вопросы,
он перестал задавать их; главное длЯ него было, чтобы Я забыл мою
любовницу. Ђ Я ездил на охоту, Я оказывалсЯ за столом столь же хорошим
собутыльником, как и другие, и большего он с менЯ не спрашивал.
Ќа свете немало таких людей, которые всей душой хотЯт оказать вам
услугу и без всЯких угрызений совести готовы запустить в вас самым тЯжелым
булыжником, лишь бы раздавить кусающую вас муху. Ћни хлопочут только об
одном - как бы помешать вам поступить ненадлежащим образом, другими
словами - они не могут успокоитьсЯ, пока не сделают вас подобным им самим.
„остигнув каким бы то ни было способом этой цели, они радостно потирают
руки; им и невдомек, что вы можете попасть из огнЯ да в полымЯ. € все это
делаетсЯ из дружбы.
Ћдно из величайших несчастий неискушенной в жизни молодежи заключаетсЯ
в том, что она представлЯет себе мир в соответствии с первыми
впечатлениЯми, которые ее поразили; но, сказать правду, есть также порода
очень несчастных людей - это те, кто в подобном случае всегда оказываетсЯ
тут как тут и говорит молодежи: "’ы правильно поступаешь, что веришь в
зло, мы по опыту знаем это". Њне доводилось слышать, например, об одном
странном Явлении: это было как бы нечто среднее между добром и злом, некое
соглашение между бессердечными женщинами и достойными их мужчинами; они
называли это мимолетным чувством и говорили о нем, точно о паровой машине,
изобретенной каким-то каретником или подрЯдчиком по строительной части.
Ћни говорили мне: "‚ подобных случаЯх уславливаютсЯ о том-то и о том-то,
произносЯт такие-то фразы, которые вызывают в ответ такие-то другие, пишут
письма таким-то образом, а становЯтсЯ на колени - таким-то". ‚се это было
заранее определено как некий парад; волосы же у этих милейших людей были
седые.
‚се это казалось мне смешным. Ќа мое несчастье, Я не могу сказать
женщине, которую презираю, что питаю к ней любовь, не могу, даже знаЯ, что
это одна условность и что она не будет заблуждатьсЯ на мой счет. џ никогда
не повергалсЯ на колени, не повергаЯ при этом и моего сердца. Џоэтому те
женщины, которых называют доступными, незнакомы мне, или, если Я и
попадалсЯ им на удочку, то по незнанию и простодушию.
џ понимаю, что можно забыть о своей душе, но не могу допустить, чтобы к
ней грубо прикасались. Њне скажут, что в этих словах сквозит гордость, -
возможно: Я не собираюсь ни превозносить, ни умалЯть себЯ. Ѓольше всего Я
ненавижу женщин, которые насмехаютсЯ над любовью, и разрешаю им платить
мне тем же чувством; между нами никогда не будет спора.
ќти женщины стоЯт гораздо ниже куртизанок. Љуртизанки могут лгать, и
эти женщины тоже, но куртизанки могут любить, а эти женщины любить не
могут. џ вспоминаю одну куртизанку, любившую менЯ и сказавшую человеку,
который был в три раза менЯ богаче и с которым она жила: "‚ы мне надоели,
Я ухожу к моему любовнику". ќта продажнаЯ женщина была лучше многих
других, за чьи ласки не платЯт.
џ прожил все лето в доме у „еженэ, где узнал, что моЯ любовница уехала
и что она покинула ”ранцию; это известие вызвало в моей душе тоску,
котораЯ больше менЯ не покидала.
Џри виде столь нового длЯ менЯ общества, окружавшего менЯ на этой даче,
Я почувствовал сначала странное любопытство, глубокое и печальное, которое
заставило менЯ, словно пугливую лошадь, смотреть на все косым взглЯдом.
‚от что Явилось первым тому поводом.
“ „еженэ была в то времЯ на редкость красиваЯ любовница, котораЯ его
очень любила. ѓулЯЯ с ним однажды вечером, Я сказал „еженэ, что отдаю ей
должное, то есть что Я восхищаюсь ее красотой и ее привЯзанностью к нему.
‘ловом, Я с жаром расхвалил ее и дал ему понЯть, что он должен считать
себЯ счастливым.
„еженэ ничего не ответил. ’акова была его манера, и Я всегда считал его
самым сухим человеком на свете. Ќастала ночь, все разошлись по своим
комнатам; спустЯ четверть часа после того, как Я лег спать, раздалсЯ стук
в мою дверь. џ крикнул: "‚ойдите", решив, что это кто-нибудь из гостей,
страдающих бессонницей.
‚ошла женщина, полуобнаженнаЯ, бледнее смерти и с букетом в руке. Ћна
приблизилась ко мне и подала букет; к нему был привЯзан листок бумаги, на
котором Я увидел следующие несколько слов: "Ћктаву от его друга „еженэ с
условием отплатить тем же".
…два Я прочитал это, как менЯ словно что-то озарило. џ понЯл все, что
заключалось в этом поступке „еженэ, пославшего мне свою любовницу и таким
образом сделавшего мне своего рода подарок на турецкий лад. Ќасколько Я
знал его характер, тут не было ни показного великодушиЯ, ни проЯвлениЯ
нравственной неразборчивости; было только желание дать мне урок. ќта
женщина любила его; Я расхвалил ее в беседе с ним, и он хотел научить менЯ
не влюблЯтьсЯ в нее, - все равно, приму ли Я его дар, или откажусь от
него.
‚се это навело менЯ на размышлениЯ. ЃеднЯжка плакала и не смела утереть
слезы, боЯсь, что Я их замечу. —ем пригрозил ей „еженэ, уговариваЯ ее
пойти ко мне? ќтого Я не знал.
- Ќе печальтесь, мадемуазель, - сказал Я ей. - €дите к себе и не
бойтесь ничего.
Ћна ответила, что, если выйдет раньше утра из моей комнаты, „еженэ
отошлет ее обратно в Џариж, что мать ее бедна и что она не решаетсЯ уйти.
- Џонимаю, - сказал Я, - ваша мать бедна, вы, вероЯтно, тоже, и если бы
Я захотел, вы повиновались бы „еженэ. ‚ы красивы, и это могло бы
соблазнить менЯ. Ќо вы плачете, а так как плачете вы не обо мне, то
остальное мне не нужно. “ходите, Я позабочусь о том, чтобы вас не отослали
в Џариж.
“ менЯ есть одна особенность: наклонность к размышлению, котораЯ у
большинства людей составлЯет незыблемое и постоЯнное свойство ума, во мне
не более как инстинкт, независимый от моей воли и овладевающий мной
приступами, подобно бурной страсти. ќта наклонность поЯвлЯетсЯ у менЯ
времЯ от времени, совершенно неожиданно, вопреки моей воле и независимо от
того, где Я нахожусь. Ќо уж если она возникла у менЯ, Я ничего не могу с
ней поделать. Ћна увлекает менЯ куда ей вздумаетсЯ и по тому пути, по
какому ей хочетсЯ.
Љогда эта женщина ушла, Я сел в постели и сказал себе:
"„руг мой, сам бог ниспослал тебе это. …сли бы „еженэ не захотел
подарить тебе свою любовницу, он, быть может, не ошибсЯ бы, думаЯ, что ты
влюбишьсЯ в нее.
•орошо ли ты рассмотрел ее? ‚еличайшаЯ и божественнаЯ тайна свершилась
в чреве, зачавшем ее. Џодобное существо потребовало от матери-природы
самого бдительного попечениЯ; а между тем человек, который хочет излечить
тебЯ, не нашел ничего лучшего, как заставить тебЯ прильнуть к ее устам и
тем самым отучить тебЯ от любви.
Ћтчего это так? „ругие люди, без сомнениЯ, тоже восхищались ею, но не
подвергались никакому риску; она могла испытать на них любые свои чары;
тебе одному грозила опасность.
Ћднако, какова бы ни была жизнь этого „еженэ, должно же у него быть
сердце, раз он живет! —ем он отличаетсЯ от тебЯ? ќто человек, который ни
во что не верит и ничего не боитсЯ, у которого нет никаких забот и, быть
может, никаких огорчений. џсно, что легкий укус в пЯтку привел бы его в
ужас: что сталось бы с ним, если бы ему изменило его тело? ‚едь тело - это
единственное, что еще не умерло в нем. —то же это за существо, которое
обращаетсЯ со своей душой так, как самобичующиесЯ - со своей плотью? €
разве можно жить без разума?
Џодумай вот о чем. Џредставь себе человека, который держит в объЯтиЯх
самую красивую женщину в мире; он молод и пылок, он находит ее красавицей
и говорит ей это; она отвечает, что любит его. ‡атем кто-то хлопает его по
плечу и говорит ему: "Ћна - продажнаЯ женщина". Ќичего больше - дело
сделано. …сли бы ему сказали: "Ћна отравительница", он, может быть,
продолжал бы любить ее. Ћн подарил бы ей ровно столько же поцелуев, но это
- девка, и о любви так же мало будет речи, как о планете ‘атурн.
—то же это за слово? ‘праведливое, заслуженное, неоспоримое, клеймЯщее
слово, - согласен. Ќо ведь все-таки - только слово. ђазве тело убивают
словом?
Ђ если ты его любишь, это тело? ’ебе наливают стакан вина и говорЯт:
"Ќе люби этого вина, на шесть франков можно купить четыре стакана". Ђ если
ты захмелеешь?
Ќо ведь „еженэ любит свою любовницу, раз он ей платит. €ли у него
особаЯ манера любить? Ќет, его манера любить - это не любовь, и он так же
не чувствует любви к женщине, достойной ее, как и к той, котораЯ ее
недостойна. Ћн просто никого не любит, только и всего.
Љто же довел его до этого? ђодилсЯ ли он таким или сделалсЯ
впоследствии? ‹юбить так же естественно, как пить и есть. Ћн не человек.
—то же он - карлик или гигант? Љак? Ќеужели он всегда уверен в своем
бесстрастном теле? ‚плоть до того, что безбоЯзненно кидаетсЯ в объЯтиЯ
женщины, котораЯ его любит? Љак? „аже не бледнеЯ? Ќикогда не знать другой
мены, как только золота на ласки. —то же это за пир - его жизнь, и какие
пьют напитки из его кубков? € вот в тридцать лет он, как старик Њитридат,
- змеиные Яды ему привычны и безвредны.
’ут есть великий секрет, дитЯ мое, ключ, которым надо завладеть. Љакими
бы рассуждениЯми ни стали мы оправдывать распутство, можно доказать, что
оно естественно один день, один час, сегоднЯ вечером, но не завтра, не
ежедневно. Ќет на земле ни одного народа, который не смотрел бы на женщину
либо как на спутницу и утешение мужчины, либо как на свЯщенное орудие его
жизни и не чтил бы ее в этих обоих образах. Ќо вот вооруженный воин
прыгает в пропасть, которую бог своими руками вырыл между человеком и
животным; уж лучше было бы отречьсЯ от дара речи. Љто же тот немой ’итан,
что осмеливаетсЯ заглушить поцелуЯми тела любовь духа и накладывает на
свои уста клеймо, превращающее его в неразумную тварь, - печать вечного
молчаниЯ?
’ут есть нечто неразгаданное. ’ут чувствуетсЯ дуновение ветра,
несущегосЯ из тех зловещих дебрей, которые называют тайными сообществами,
одна из тех тайн, какие ангелы, сеющие разрушение, нашептывают друг другу,
когда ночь спускаетсЯ на землю. ’акой человек хуже или лучше того, каким
создал его бог. —рево у него подобно чреву бесплодных женщин: либо природа
недоделала его, либо там разрослась во мраке какаЯ-то ЯдовитаЯ трава.
’ак вот, ни работа, ни занЯтиЯ науками не могли излечить тебЯ, друг
мой. ‡абыть и понЯть - вот твой девиз. ’ы перелистывал мертвые книги, но
ты слишком молод длЯ развалин. Џосмотри вокруг себЯ: тебЯ окружает
бесцветное людское стадо. ‘реди божественных иероглифов сверкают глаза
сфинксов, разбери письмена книги жизни! ЊужайсЯ, новичок, бросайсЯ в
непобедимую реку ‘тикс, и пусть ее траурные воды несут тебЯ к смерти или к
богу".

"‚се, что тут было благого, - если допустить, что тут могло быть и
нечто благое, - это то, что ложные наслаждениЯ ЯвлЯлись семенами скорби и
горечи, доводившими менЯ до крайнего изнеможениЯ". ’аковы простые слова,
которые говорит по поводу своей юности самый человечный из всех людей
блаженный Ђвгустин. Ќе многие из тех, кто поступал подобно ему, сказали бы
эти слова, но у всех они в сердце; Я не нахожу в моем сердце других.
‚ернувшись в декабре в Џариж, Я проводил всю зиму в увеселительных
поездках, бывал на маскарадах и званых ужинах, почти не расставаЯсь с
„еженэ, который восторгалсЯ мною; Я же был от себЯ далеко не в восторге.
—ем дольше Я жил такой жизнью, тем сильнее Я ощущал в себе душевную
тревогу. ‚скоре мне стало казатьсЯ, что этот столь странный мир, который Я
на первый взглЯд счел бездонной пропастью, суживаетсЯ, так сказать, на
каждом шагу; там, где мне раньше чудилсЯ призрак, Я, подходЯ ближе,
различал только тень.
„еженэ спрашивал менЯ, что со мной.
- Ђ с вами-то что? - спрашивал Я. - Ќе вспоминаетсЯ ли вам кто-нибудь
из умерших родных? Ќе открылась ли у вас от сырой погоды какаЯ-нибудь
стараЯ рана?
€ по временам мне казалось, что, не отвечаЯ мне, он менЯ понимает. Њы
кидались к столу и пили до потери сознаниЯ; среди ночи мы брали почтовых
лошадей и ехали завтракать за десЯть - двенадцать лье от города;
вернувшись, принимали ванну, потом шли обедать, потом садились за
карточный стол, потом шли спать; и когда, наконец, Я оказывалсЯ у моей
постели, Я... Я запирал дверь на задвижку, падал на колени и плакал. ’о
была моЯ вечернЯЯ молитва.
‘транное дело! Џодстрекаемый гордостью, Я старалсЯ прослыть таким,
каким Я в сущности не был вовсе. џ похвалЯлсЯ поступками, худшими, чем те,
что Я совершал на самом деле, и находил в этом хвастовстве своеобразное
удовольствие, смешанное с грустью. …сли Я действительно делал то, о чем
рассказывал, то не испытывал ничего, кроме скуки, но, если Я выдумывал
какое-нибудь сумасбродство, историю о каком-нибудь кутеже или рассказ об
оргии, на которой менЯ не было, мне почему-то казалось, что Я чувствую
себЯ более удовлетворенным.
‚сего тЯжелей мне бывало тогда, когда мы предпринимали увеселительную
поездку в один из тех уголков в окрестностЯх Џарижа, где Я бывал прежде с
моей любовницей. џ впадал в какое-то оцепенение, Я уходил один в сторону,
с беспредельной горечью глЯдЯ на кусты и деревьЯ, и даже ударЯл их ногой,
словно затем, чтобы обратить их в прах. Џотом Я возвращалсЯ, без конца
повторЯЯ сквозь зубы: "Ѓог невзлюбил менЯ, бог невзлюбил менЯ". € потом по
целым часам не произносил ни слова.
ЏагубнаЯ мысль, что истина - это нагота, снова приходила мне на ум по
всЯкому поводу.
"‘вет, - говорил Я себе, - называет свои румЯна добродетелью, свои
четки - религией, свой волочащийсЯ плащ - благопристойностью. —есть и
нравственность - его горничные; он пьет в своем вине слезы нищих духом,
которые в него верЯт; пока солнце на небе, он прогуливаетсЯ, потупив взор;
он ходит в церковь, на бал, на светские собраниЯ, а когда наступает вечер,
он развЯзывает поЯс своего платьЯ, и тогда видишь нагую вакханку с
козлиными ногами".
Ќо, рассуждаЯ так, Я сам себе внушал ужас, ибо понимал, что если под
платьем тело, то под телом - скелет. "‚озможно ли, что это и все?" -
невольно спрашивал Я себЯ.
Џотом Я возвращалсЯ в город, встречал на своем пути хорошенькую
девочку, которую за руку вела мать, вздыхаЯ, провожал ее глазами, и сам
как бы вновь становилсЯ ребенком.
•отЯ Я теперь ежедневно общалсЯ с моими друзьЯми и мы внесли в наш
беспорЯдочный образ жизни известный распорЯдок, Я по-прежнему бывал в
свете. Џри виде женщин Я испытывал там невыносимое волнение и всегда с
трепетом касалсЯ женской руки. € все же Я твердо решил никогда больше не
любить.
Ќо однажды вечером Я вернулсЯ с бала с таким томлением в сердце, что
почувствовал - это любовь. ‡а ужином Я оказалсЯ подле одной женщины, самой
очаровательной и утонченной из всех, о ком Я сохранил воспоминание. Љогда,
собираЯсь уснуть, Я закрыл глаза, Я увидел ее перед собою. џ счел себЯ
погибшим и тотчас решил не встречатьсЯ с ней больше, даже перестать бывать
в тех домах, где, как Я знал, бывала она. ќта лихорадка длилась две
недели, и все это времЯ Я почти сплошь пролежал на диване, невольно без
конца вспоминаЯ все, вплоть до самых незначащих слов, которые мы сказали
друг другу.
Ќет в мире такого места, где бы люди более интересовались своим
соседом, чем в Џариже, а потому вскоре все мои знакомые, встречавшие менЯ
в обществе „еженэ, объЯвили менЯ самым заЯдлым распутником. ЊенЯ удивило
мнение света: насколько менЯ считали простаком и неискушенным новичком,
когда Я порвал с моей любовницей, настолько теперь менЯ считали человеком
бесчувственным и черствым. Њне говорили даже, что, без сомнениЯ, Я никогда
не любил эту женщину, что любовь была длЯ менЯ только забавой, и, говорЯ
это, все думали, что делают мне большой комплимент. Ђ хуже всего было то,
что их слова приводили менЯ в восторг, - так велико было преисполнЯвшее
менЯ жалкое тщеславие.
џ настойчиво стремилсЯ прослыть пресыщенным человеком, а в то же времЯ
был полон желаний, и пылкое воображение уносило менЯ в беспредельную даль.
џ начал утверждать, что нисколько не уважаю женщин. Њой ум истощалсЯ в
химерах, и Я говорил, что предпочитаю их действительности. Љороче говорЯ,
единственным моим удовольствием было извращать свою сущность. ‘тоило мне
заметить, что какаЯ-нибудь мысль представлЯетсЯ необычайной, что она
оскорблЯет здравый смысл, - и Я уже принималсЯ ее отстаивать, рискуЯ
высказать мнениЯ, как нельзЯ более достойные порицаниЯ.
‘амым большим моим недостатком была готовность подражать всему, что
поражало менЯ - не красотой своей, а странностью, но, не желаЯ признать
себЯ подражателем, Я вдавалсЯ в преувеличениЯ, чтобы казатьсЯ
оригинальным. Ќа мой взглЯд ничто не было хорошим или хотЯ бы сносным, не
было такой вещи, ради которой бы стоило обернутьсЯ. €, однако же, стоило
мне разгорЯчитьсЯ в споре, как Я уже не находил во французском Языке
достаточно высокопарного выражениЯ, чтобы похвалить то, что защищал, и
достаточно было спорщикам присоединитьсЯ к моему мнению, как тотчас угасал
весь мой пыл.
ќто было естественным следствием моего поведениЯ. —увствуЯ отвращение к
той жизни, которую Я вел, Я тем не менее не хотел изменить ее.

Simigliante a quella 'nferma
Che non puo trovar posa in su le piume,
Ma con dar volta, suo dolore scherma.
Dante.

’ы - как та больнаЯ,
ЉотораЯ не спит среди перин,
‚орочаЯсь и отдыха не знаЯ (итал.).
[„анте, "ЃожественнаЯ комедиЯ"
("—истилище", песнь VI, ст. 149-151); пер. - Њ.‹озинский]

’ак Я терзал мой ум, чтобы обмануть его, и впадал во всевозможные
заблуждениЯ, стараЯсь не быть самим собой.
Ќо пока мое тщеславие предавалось таким занЯтиЯм, сердце мое страдало,
и во мне почти всегда было два человека: один из них смеЯлсЯ, а другой
плакал. ќто было как бы постоЯнное отраженное действие головы на сердце.
Њои собственные насмешки порой причинЯли мне величайшее мучение, а самые
глубокие мои печали вызывали во мне желание расхохотатьсЯ.
Ћдин человек похвалилсЯ, что он недоступен суеверным страхам и ничего
не боитсЯ. „рузьЯ положили ему в постель человеческий скелет и спрЯтались
в соседней комнате, намереваЯсь понаблюдать за ним, когда он придет домой.
Ћни не услышали никакого шума, но, войдЯ наутро к нему в комнату, увидели,
что он сидит в постели и со смехом перебирает кости, - он потерЯл
рассудок.
‚о мне было нечто похожее на этого человека, но только моими
излюбленными костЯми были кости дорогого моему сердцу скелета - то были
обломки моей любви, все, что осталось мне от прошлого.
‚се же было бы неверно утверждать, что во всем этом распутстве не было
и хороших минут. ЏриЯтели „еженэ были людьми незаурЯдными, среди них было
много художников и литераторов. €ногда, собираЯсь Якобы кутить и
распутничать, мы проводили вместе восхитительные вечера. Ћдин из этих
молодых людей был в то времЯ влюблен в красивую певицу, котораЯ пленЯла
нас своим свежим и меланхоличным голосом. ‘колько раз мы, бывало, усевшись
в кружок, продолжали слушать ее пение, в то времЯ как стол уже был накрыт.
‘колько раз, бывало, в тот миг, когда вылетали из бутылок пробки, один из
нас держал в руке томик ‹амартина и взволнованным голосом читал его стихи!
Ќадо было видеть, как улетучивались тогда все другие мысли! —асы мелькали,
и когда мы - странные распутники! - садились за стол, никто не говорил ни
слова, и на глазах у нас выступали слезы.
Ћсобенно „еженэ, в обычное времЯ самый холодный и сухой человек на
свете, был в такие дни неузнаваем. Ћн предавалсЯ чувствам столь
необычайным, словно это был поэт в экстазе. Ќо после этих сердечных
излиЯний его, случалось, охватывало какое-то Яростное веселье.
ђазгорЯченный вином, он сокрушал все: дух разрушениЯ во всех своих боевых
доспехах овладевал им, и Я не раз видел, как он среди своих безумств
швырЯл стул в закрытое окно с таким грохотом, что хотелось бежать прочь.
џ не мог не сделать этого человека предметом особого изучениЯ. Ћн
казалсЯ мне характерным представителем людей такого разрЯда, которые,
видимо, где-то существуют, но мне неизвестны. Љогда он совершал
какой-нибудь странный поступок, непонЯтно было, что это - отчаЯние
больного или причуда избалованного ребенка.
Џраздники приводили его в состоЯние особенного нервного возбуждениЯ, и
тогда он вел себЯ, как настоЯщий школьник. Ћн проЯвлЯл тогда такую
нарочитую невозмутимость, что можно было умереть со смеху. Ћднажды он
уговорил менЯ выйти вдвоем под вечер в масках, нарЯдившись в причудливые
костюмы, причем мы захватили с собой музыкальные инструменты. Њы с важным
видом расхаживали так всю ночь среди ужаснейшей кутерьмы. ‡аметив, что
кучер какой-то наемной кареты спит, сидЯ на козлах, мы выпрЯгли лошадей,
после чего, сделав вид, будто отправлЯемсЯ с бала домой, стали громко
подзывать его. Ључер проснулсЯ, хлестнул лошадей, и они пустились рысцой,
а он на своем высоком сиденье так и осталсЯ неподвижным. ‚ тот же вечер мы
побывали на …лисейских полЯх. “видев другую проезжавшую мимо карету,
„еженэ остановил ее, точно какой-то грабитель, и, запугав кучера угрозами,
принудил его сойти с козел и лечь животом наземь. ќто было преуморительно.
’ем временем „еженэ открыл дверцу кареты, и мы обнаружили в ней молодого
человека и даму, замерших от испуга. „еженэ велел мне последовать его
примеру, открыл обе дверцы, и мы стали входить в одну и выходить в другую,
так что бедным седокам чудилось в темноте, будто мимо них движетсЯ целаЯ
процессиЯ бандитов.
Њне кажетсЯ, люди, утверждающие, будто свет обогащает житейским опытом,
сами удивлЯютсЯ тому, что им верЯт. ‘вет - всего лишь множество вихрей, и
между этими вихрЯми нет никакой свЯзи: все несутсЯ стаЯми, точно птицы.
ђазличные кварталы одного города не имеют между собой никакого сходства, и
какой-нибудь человек из оссе-д'Ђнтен может столь же многому научитьсЯ в
Њарэ, как и в ‹иссабоне. ‚ерно лишь то, что через эти различные вихри
проносЯтсЯ, с тех пор как существует мир, семь неизменных персонажей:
первый зоветсЯ надеждой, второй - совестью, третий - общественным мнением,
четвертый - завистью, пЯтый - печалью, шестой - гордостью, а седьмой
называетсЯ человеком.
€так, мы, Я и мои приЯтели, были стаей птиц и, то играЯ, то разъезжаЯ
по свету, держались вместе до весны...
"Ќо при всем том, какие же у вас были женщины? - спросит читатель. - џ
не вижу тут распутства, самого распутства".
Ћ жалкие созданиЯ, носившие имена женщин и точно сон промелькнувшие в
жизни, котораЯ сама была лишь сном, - что мне сказать о вас? Њожет ли
сохранитьсЯ какое-нибудь воспоминание там, где никогда не было и тени
надежды? ѓде мне найти вас? …сть ли в человеческой памЯти что-либо более
безмолвное? …сть ли что-либо более забытое, чем вы?
…сли говорить о женщинах, Я назову двух. ‚от одна.
‘удите сами, что делать бедной швее, молодой и привлекательной, когда
ей восемнадцать лет и она полна желаний? Ќа прилавке у нее роман, где
говоритсЯ только о любви; она невежественна, не имеет никакого понЯтиЯ о
нравственности, вечно шьет у окна, перед которым, по распорЯжению полиции,
не проходЯт больше церковные процессии, но перед которым бродит каждый
вечер десЯток публичных женщин, имеющих свидетельство о состоЯнии здоровьЯ
и зарегистрированных той же полицией. —то ей делать, когда, утомив в
течение целого долгого днЯ глаза и руки шитьем какого-нибудь платьЯ или
шлЯпки, она с наступлением темноты на минутку присЯдет у этого окна?
Џлатье, которое она сшила, шлЯпка, которую она смастерила своими бедными
честными руками, чтобы ее семье было сегоднЯ на что поужинать, поЯвлЯютсЯ
перед ее взором на голове и на теле публичной женщины. ’ридцать раз в день
перед ее дверью останавливаетсЯ наемный экипаж, и из него выходит
проститутка, нумерованнаЯ, как фиакр, в котором она разъезжает, и
ЯвившаЯсЯ пожеманитьсЯ с презрительным видом перед зеркалом, примерить,
снЯть и десЯть раз снова надеть этот печальный нарЯд - плод усердных
трудов и бессонных ночей. веЯ видит, как эта женщина вынимает из кармана
шесть золотых монет, а сама она получает одну, работаЯ целую неделю. Ћна
оглЯдывает проститутку с головы до ног, внимательно рассматривает ее
драгоценности, провожает ее взглЯдом до экипажа; а потом, - ничего не
поделаешь, - в темную ночь, когда у нее нет работы, когда мать ее больна,
она приотворЯет дверь, протЯгивает руку и останавливает какого-нибудь
прохожего.
’акова была историЯ одной девушки, которую Я знал. Ћна немного играла
на фортепьЯно, умела немного считать, немного рисовать, даже знала немного
историю и грамматику - словом, всего понемногу. ‘колько раз Я с жгучим
состраданием смотрел на этот небрежный набросок природы, вдобавок
искалеченный обществом! ‘колько раз Я следил за бледными, мерцающими
проблесками этой страждущей и незрелой души, погруженной в глубокий мрак!
‘колько раз Я пыталсЯ раздуть погасшие угольЯ, зарытые под этой жалкой
кучкой золы! “вы!.. –вет ее длинных волос действительно напоминал золу, и
мы прозвали ее ‡олушкой.
џ был недостаточно богат, чтобы нанЯть длЯ нее учителей, и, по моему
совету, ею занЯлсЯ „еженэ. Ћн заставил ее заново учитьсЯ всему тому, что
она немного знала прежде. Ќо она так и не сделала заметных успехов в чем
бы то ни было: как только учитель удалЯлсЯ, она подходила к окну и часами
смотрела на улицу, скрестив руки. Љакое времЯпрепровождение! Љакое
убожество! Ћднажды Я пригрозил ей, что, если она не будет заниматьсЯ, Я
перестану давать ей деньги. Ћна безмолвно села за работу, но вскоре Я
узнал, что она потихоньку убегает из дому. Људа она ходила? Ѓог знает. џ
попросил ее, чтобы перед тем, как уйти совсем, она вышила мне кошелек. џ
долго хранил эту грустную реликвию; она висела в моей комнате, как один из
самых мрачных памЯтников того упадка, что царит в этом мире.
Ђ вот и другаЯ историЯ.
Ѓыло около десЯти часов вечера, когда после шумного и утомительного днЯ
мы Явились к „еженэ, который опередил нас на несколько часов, чтобы
сделать необходимые приготовлениЯ. Ћркестр уже играл, и гостинаЯ была
полна народу.
Ѓольшинство приглашенных дам были из актрис. Њне объЯснили, почему их
ценЯт больше, чем других женщин: все оспаривают друг у друга знакомство с
ними.
Ќе успел Я войти, как вихрь вальса увлек менЯ. ќто чудесное физическое
упражнение всегда менЯ восхищало. џ не знаю другого танца, который во всех
своих деталЯх был бы исполнен такого благородства, был бы более достоин
молодости и красоты танцующей пары. ‚се танцы по сравнению с ним нелепаЯ
условность и предлог длЯ пустой болтовни. Џолчаса держать женщину в
объЯтиЯх и увлекать ее за собой, трепещущую помимо ее воли, увлекать так,
что нельзЯ сказать с уверенностью, оберегаете вы ее или совершаете над ней
насилие, - это, право же, значит в какой-то степени обладать ею. Ќекоторые
отдаютсЯ при этом с такой сладострастной стыдливостью, с таким нежным и
чистым самозабвением, что вы не знаете, находЯсь рЯдом с ними, что вы
ощущаете - страх или желание, не знаете, прижимаЯ их к сердцу, замрете ли
вы от наслаждениЯ или сломаете их, как хрупкие стебли тростника. „олжно
быть, ѓерманиЯ, придумавшаЯ этот танец, - страна, где умеют любить.
џ держал в объЯтиЯх великолепную танцовщицу одного из итальЯнских
театров, приехавшую в Џариж на времЯ карнавала. Ћна была в костюме
вакханки, сделанном из шкуры пантеры. Ќикогда в жизни Я не встречал
созданиЯ более томного. ‚ысокого роста, стройнаЯ, она вальсировала с
поразительной быстротой, и все-таки ее движениЯ казались медлительными.
Џри взглЯде на нее могло показатьсЯ, что она должна утомлЯть своего
партнера, но вы не чувствовали ее, она кружилась, словно по волшебству.
Љ ее груди был приколот пышный букет, аромат Љоторого опьЯнЯл менЯ. Џри
каждом едва заметном движении моей руки она изгибалась, словно индийскаЯ
лиана, излучаЯ какую-то мЯгкость, какую-то неотразимую негу, окутывавшую
менЯ, словно душистое шелковое покрывало. Џри каждом повороте раздавалось
чуть слышное позвЯкивание ее ожерельЯ, прикасавшегосЯ к металлическому
поЯску. ‚се ее движениЯ были так божественны, что она казалась мне
какой-то прекрасной звездой, и при этом она улыбалась улыбкой феи, котораЯ
вот-вот улетит. Њузыка вальса, нежнаЯ и сладострастнаЯ, как бы исходила из
ее уст, а голова танцовщицы с целым лесом заплетенных в косы черных волос
откидывалась назад, словно тЯжесть этих волос была непосильна длЯ ее шеи.
Љогда вальс кончилсЯ, Я убежал в один из будуаров и бросилсЯ в кресло.
‘ердце мое учащенно билось, Я был потрЯсен. "Ћ боже, возможно ли это? -
вскричал Я. - Ћ великолепное чудовище! Ћ дивнаЯ змеЯ! Љак ты извиваешьсЯ,
как ты приковываешь к себе касаниЯми этой мЯгкой, пЯтнистой кожи! Љак
хорошо научил тебЯ брат твой змей обвиватьсЯ, вокруг древа жизни, держа
Яблоко во рту! Ћ Њелузина, Њелузина! ‘ердца мужчин принадлежат тебе. ’ы
знаешь это, чаровница, хотЯ твоЯ лениваЯ томность и делает вид, будто
ничего не замечает. ’ы знаешь, что губишь, знаешь, что топишь, знаешь, что
прикоснувшийсЯ к тебе будет страдать. ’ы знаешь, что люди умирают от твоей
улыбки, от аромата твоих цветов, от дыханиЯ твоего сладострастиЯ. ‚от
почему ты отдаешьсЯ с такой истомой, вот почему так нежна твоЯ улыбка и
так свежи твои цветы, вот почему ты так ласково кладешь руку на наши
плечи. Ћ боже, боже! —его же хочешь ты от нас?"
Џрофессор Ђлле изрек ужасные слова: "†енщина - это нервы человечества,
а мужчина - его мускулы". ‘ам ѓумбольдт, этот великий ученый, сказал, что
человеческие нервы окружены невидимой атмосферой. џ не говорю о
мечтателЯх, которые следЯт за винтообразным полетом летучих мышей
‘палланцани и думают, что нашли в природе шестое чувство. ’айны этой
природы, котораЯ нас создает, издеваетсЯ над нами и убивает нас, и без
того уже достаточно страшны; могущество ее достаточно глубоко, чтобы надо
было еще сгущать окружающий нас мрак. Ќо может ли мужчина считать, что он
действительно жил на свете, если он отрицает могущество женщин? …сли руки
его ни разу не задрожали, когда он после танца выпускал из своих объЯтий
прекрасную танцовщицу? …сли он ни разу не испытал того непостижимого
ощущениЯ, того расслаблЯющего магнетизма, который посреди бала, под звуки
оркестра, в духоте, застилающей блеск люстры, незаметно исходит от молодой
женщины, наэлектризовываЯ ее самое, и витает вокруг нее, подобно аромату
алоэ над раскачивающимсЯ кадилом?
џ был совершенно ошеломлен. ’о, что подобное опьЯнение существует,
когда любишь женщину, не было длЯ менЯ ново: мне был знаком ореол, которым
мы окружаем возлюбленную. Ќо возбуждать такое бурное биение сердца,
вызывать к жизни такие призраки только красотой, ароматом цветов и пестрой
шкурой хищного зверЯ, только особыми движениЯми, особой манерой кружитьсЯ
в вальсе, перенЯтой у какого-нибудь театрального плЯсуна, только
округлостью прекрасной руки, - и все это без единого слова, без единой
мысли, не удостаиваЯ даже заметить произведенное впечатление!.. —то же
представлЯл собой хаос, если таково было творение семи дней?
Ћднако то, что Я испытывал, не было любовью, это была какаЯ-то жажда -
не могу подобрать другого слова. ‚первые Я ощутил, как во мне зазвучала
струна, чуждаЯ моему сердцу. ‚ид этого красивого животного вызвал к жизни
другое животное, дремавшее в глубине моего существа. џ отчетливо сознавал,
что не сказал бы этой женщине, что люблю ее, что она мне нравитсЯ, не
сказал бы даже и того, что она прекрасна. Њои губы хотели лишь одного -
целовать ее губы, хотели сказать ей: "Ћ, обвей менЯ этими ленивыми руками,
положи ко мне на грудь эту склоненную голову, прильни к моему рту этой
нежной улыбкой". Њое тело любило ее тело. џ был опьЯнен красотой, как
вином.
Њимо менЯ прошел „еженэ и спросил, что Я делаю здесь.
- Љто эта женщина? - спросил Я.
- ЉакаЯ женщина? Ћ ком вы говорите?
џ взЯл его под руку и повел в залу. €тальЯнка заметила нас. Ћна
улыбнулась. џ отступил назад.
- Ђх, вот что! - сказал „еженэ. - ‚ы танцевали с Њарко?
- —то это за Њарко? - спросил Я.
- ќто та лениваЯ особа, котораЯ смеетсЯ, глЯдЯ на нас. ЌравитсЯ она
вам?
- Ќет, - ответил Я, - Я танцевал с ней вальс, и мне захотелось узнать
ее имЯ, вот и все.
џ сказал это, движимый чувством стыда, но едва „еженэ отошел от менЯ,
как Я поспешил вслед за ним.
- ‚ы чересчур торопитесь, - сказал он со смехом. - Њарко - не совсем
обыкновеннаЯ девушка. Ћна любовница и почти жена господина де ***, нашего
посла в Њилане. Љо мне в дом ее привез один из его приЯтелей... Ќо Я
поговорю с ней, - добавил он. - Њы не дадим вам умереть - разве уж не
найдем никакого средства спасти вас. ‚озможно, что удастсЯ уговорить ее
остатьсЯ ужинать.
‘ этими словами он отошел. џ испытал какое-то необъЯснимое
беспокойство, увидев, как он подошел к ней. Ќо они исчезли в толпе, и Я не
мог проследить за ними.
"Ќеужели это правда? - спрашивал Я себЯ. - Ќеужели Я дойду до этого? €
как! ‚ один миг! Ћ боже, неужели Я полюблю такую женщину?.. ‚прочем, -
подумал Я, - ведь затронута только моЯ чувственность, сердце мое тут
совершенно не участвует".
’аковы были рассуждениЯ, которыми Я старалсЯ успокоить себЯ. Ќо вот
несколько минут спустЯ „еженэ ударил менЯ по плечу.
- ‘ейчас мы будем ужинать, - сказал он. - ‚ы поведете Њарко. Ћна знает,
что понравилась вам, все улажено.
- Џослушайте, - сказал Я ему, - Я сам не знаю, что Я чувствую. Њне
кажетсЯ, что Я вижу хромого. ‚улкана с его закопченной бородой, и он в
своей кузнице осыпает поцелуЯми ‚енеру. Ћн ошеломленно разглЯдывает
округлые формы своей добычи. Ћн весь уходит в созерцание этой женщины,
единственного своего сокровища. Ћн силитсЯ рассмеЯтьсЯ от радости, он как
бы трепещет от счастьЯ. € вдруг он вспоминает о ћпитере, своем отце,
восседающем на небесах.
„еженэ взглЯнул на менЯ, ничего не ответив; потом взЯл менЯ под руку и
повел с собой.
- џ устал, - сказал он, - мне грустно. ЊенЯ раздражает этот шум. €демте
ужинать, это нас подбодрит.
“жин был великолепен, но Я был лишь свидетелем его. џ ни к чему не мог
прикоснутьсЯ: губы отказывались мне служить.
- —то с вами? - спросила менЯ Њарко.
Ќо Я был недвижим, как статуЯ, и в немом изумлении разглЯдывал ее с
головы до ног.
Ћна засмеЯлась. ‡асмеЯлсЯ и „еженэ, издали следивший за нами. Џеред ней
стоЯл большой хрустальный бокал в форме кубка; тысЯчи блестЯщих граней
отражали свет люстр, и он сверкал всеми цветами радуги. Ћна лениво
протЯнула руку и до краев наполнила бокал золотистой струей кипрского
вина, того сладкого восточного вина, которое показалось мне впоследствии
таким горьким на пустынном берегу ‹идо.
- ‚озьмите - сказала она, протЯгиваЯ мне бокал, - per voi, bambino mio
[за вас, мой мальчик (итал.)].
- ‡а тебЯ и за менЯ, - ответил Я, в свою очередь протЯгиваЯ ей бокал.
Ћна прикоснулась к нему губами, и Я осушил его с грустью, которую она,
видимо, прочитала в моих глазах.
- ђазве вино плохое? - спросила она.
- Ќет, - возразил Я.
- €ли у вас болит голова?
- Ќет.
- ’ак, может быть, вы устали?
- Ќет.
- Ђх, так, значит, это любовнаЯ тоска?
Џри этих словах, сказанных на ломаном французском Языке, глаза ее
сделались серьезны. џ знал, что она родом из ЌеаполЯ, и при слове "любовь"
сердце ее невольно вспомнило об €талии.
Ќо тут началось настоЯщее безумие. ѓоловы уже разгорЯчились, бокалы
звенели, на самых бледных щеках уже поЯвилсЯ легкий румЯнец, которым вино
окрашивает лица как бы длЯ того, чтобы не дать места румЯнцу стыдливости.
ЌеЯсный ропот, похожий на шум морского прибоЯ, раздавалсЯ то громче, то
тише. ‚зглЯды то разгорались, то внезапно застывали и терЯли всЯкое
выражение. ’очно ветром гнало от одного к другому эти неверные хмельные
волны. Ћдна из женщин встала, как встает первый вал еще спокойного морЯ,
почуЯвший бурю и вздымающийсЯ, чтобы возвестить о ее приближении. Ћна
поднЯла руку, требуЯ тишины, залпом выпила свой бокал, и от этого движениЯ
целаЯ копна золотистых волос рассыпалась по ее плечам. Ћна открыла рот,
собираЯсь начать застольную песню. ѓлаза ее были полузакрыты, она тЯжело
дышала. „ва раза хриплый звук вырывалсЯ из ее стесненной груди. ‚незапно
смертельнаЯ бледность выступила на ее лице, и она снова упала на стул.
€ тут началсЯ содом, который продолжалсЯ еще целый час, до конца ужина.
Ќевозможно было что-нибудь различить в нем. ‘мех, песни, крики - все
смешалось.
- —то вы скажете об этом? - спросил менЯ „еженэ.
- Ќичего, - ответил Я, - Я заткнул уши и смотрю.
Џосреди всей этой вакханалии прекраснаЯ Њарко не шевелилась, ничего не
пила и, спокойно облокотЯсь на свою обнаженную руку, лениво мечтала о
чем-то. Ћна не казалась ни удивленной, ни взволнованной.
- Ќе хотите ли и вы последовать примеру остальных? - спросил Я. - ‚ы
только что предложили мне бокал кипрского вина - так не угодно ли и вам
отведать его?
‘ этими словами Я до краев налил ей большой бокал. Ћна медленно поднЯла
его, выпила залпом, потом поставила на стол и вновь принЯла свою
рассеЯнную позу.
—ем больше Я наблюдал за Њарко, тем более странной казалась мне она.
‚идимо, ничто не доставлЯло ей удовольствиЯ, но ничто не вызывало и скуки.
Љазалось, что так же трудно рассердить ее, как и понравитьсЯ ей. Ћна
исполнЯла то, о чем ее просили, но ничего не делала по собственному
побуждению. џ вспомнил о духе вечного покоЯ и подумал, что, если бы его
бледнаЯ статуЯ ожила, она была бы похожа на Њарко.
- ЉакаЯ ты - добраЯ или злаЯ? грустнаЯ или веселаЯ? - спрашивал Я ее. -
‹юбила ли ты? •очешь ли быть любимой? —то ты любишь - деньги, развлечениЯ?
‹ошадей, деревню, балы? Љто нравитсЯ тебе? Ћ чем ты мечтаешь?
Ќо на все эти вопросы она отвечала все той же улыбкой, не веселой и не
грустной, улыбкой, котораЯ говорила: "Ќе все ли равно?" - и ничего больше.
џ приблизил мои губы к ее губам. Ћна подарила мне поцелуй, рассеЯнный и
равнодушный, как она сама; потом поднесла к губам платок.
- Њарко, - сказал Я ей, - горе тому, кто полюбит тебЯ!
Ћна взглЯнула на менЯ своими черными глазами, затем возвела их к небу
и, поднЯв кверху палец непередаваемым итальЯнским жестом, тихо произнесла
любимое слово женщин своей страны: "Forse!" [Њожет быть! (итал.)]
Њежду тем подали десерт. Њногие из гостей уже встали из-за стола: одни
курили, другие занЯлись картами; кое-кто осталсЯ сидеть. Ќекоторые женщины
танцевали, иные дремали. ‘нова начал играть оркестр; свечи догорали, их
заменили другими. Њне пришел на памЯть ужин ЏетрониЯ, когда лампы гаснут
вокруг уснувших гостей, а рабы, прокравшись в залу, крадут серебро господ.
Џри всем этом песни не умолкали; три англичанина, три мрачных субъекта,
длЯ которых материк - это больница, продолжали тЯнуть одну из самых
зловещих баллад, какие когда-либо рождались в их болотах.
- ‚ставай, - сказал Я Њарко. - Џоедем!
Ћна поднЯлась и взЯла менЯ под руку.
- „о завтра! - крикнул мне „еженэ.
Њы вышли из залы.
Љогда Я подходил к дому Њарко, сердце мое учащенно билось; Я не мог
говорить. Ќикогда еще Я не видел подобной женщины. Ћна не испытывала ни
желаниЯ, ни отвращениЯ, и Я не знал, что думать, чувствуЯ, как дрожит моЯ
рука, прикасаЯсь к этому неподвижному существу.
…е спальнЯ, мрачнаЯ и полнаЯ неги, как и она сама, была едва освещена
матовой лампой. Љресла и кушетка были мЯгки, как постели, и, мне кажетсЯ,
все было сделано там из пуха и шелка. ‚ойдЯ, Я ощутил резкий запах
турецких курительных свечек, но не тех, какие продаютсЯ у нас на улицах, а
тех, какие привозЯт из ЉонстантинополЯ, - аромат их считаетсЯ самым
опасным и самым возбуждающим из всех. Ћна позвонила. ‚ошла горничнаЯ. Ќе
сказав мне ни слова, Њарко прошла вместе с ней в альков, и несколько минут
спустЯ Я увидел ее в постели: опершись на локоть, она лежала в своей
обычной ленивой позе.
џ продолжал стоЯть и смотрел на нее. ‘траннаЯ вещь! —ем больше Я
любовалсЯ ею, чем прекраснее она казалась мне, тем быстрее улетучивалось
желание, которое она мне внушала. Ќе знаю, быть может, то было действие
какой-то магнетической силы, но ее молчание и неподвижность сообщились и
мне. џ сделал то же, что она, - растЯнулсЯ на кушетке напротив алькова, и
смертельный холод сковал мою душу. Ѓиение крови в артериЯх - странные
часы, тиканье которых мы слышим только ночью. —еловек, не отвлекаемый в
это времЯ внешними предметами, углублЯетсЯ в самого себЯ и слышит биение
собственного пульса. ЌесмотрЯ на усталость и грусть, Я не мог сомкнуть
глаз. ѓлаза Њарко были устремлены на менЯ. Њы молча и, если можно так
выразитьсЯ, медленно смотрели друг на друга.
- —то вы там делаете? - спросила она наконец. - ђазве вы не придете ко
мне?
- Џриду, - ответил Я, - вы так прекрасны!
‘лабый вздох, похожий на жалобный стон, раздалсЯ в комнате: это лопнула
струна на арфе Њарко. џ обернулсЯ на этот звук и увидел, что первые
бледные лучи утренней зари уже окрасили окна.
џ встал и откинул портьеру. џркий свет хлынул в комнату. џ подошел к
окну и остановилсЯ. ‘олнце сиЯло на безоблачном небе.
- ’ак что же - вы придете? - еще раз спросила Њарко.
џ знаком попросил ее подождать еще немного. Ќе знаю почему, видимо из
осторожности, она выбрала квартал, отдаленный от центра города. ‚озможно,
что у нее была где-нибудь еще и другаЯ квартира, так как иногда она
устраивала приемы: друзьЯ ее любовника посещали ее. ’а же комната, где мы
находились сейчас, была, очевидно, своего рода "гнездышком любви". Ћна
выходила на ‹юксембургский сад, который расстилалсЯ в отдалении перед
моими глазами.
Љак пробка, погружаемаЯ в воду, трепещет в держащей ее руке и скользит
между пальцами, стремЯсь всплыть на поверхность, так и во мне трепетало
нечто такое, что Я не в силах был ни побороть, ни отогнать. ‚ид аллей
‹юксембургского сада растревожил мое сердце, и все другие мысли исчезли.
‘колько раз, убежав с уроков, Я лежал на этих маленьких пригорках в тени
деревьев, читаЯ хорошую книгу и отдаваЯсь необузданной поэзии, - ибо, увы,
таковы были "оргии" моего детства! ‘колько далеких воспоминаний всплыло в
моем сердце при виде этих оголенных деревьев, при виде поблекшей зелени
лужаек. ‡десь, когда мне было десЯть лет, Я гулЯл с братом и с гувернером,
бросаЯ крошки хлеба бедным, застывшим от холода птичкам. ‡десь, сидЯ в
уголке, Я часами смотрел на маленьких девочек, которые водили хороводы, и
слушал их детские песенки, заставлЯвшие битьсЯ мое бесхитростное сердце.
‡десь, возвращаЯсь из школы, Я тысЯчу раз проходил по одной и той же
аллее, погруженный в какой-нибудь стих ‚ергилиЯ и подталкиваЯ ногой
камень.
- Ћ мое детство, ты здесь! - вскричал Я. - Ћ боже, ты со мной!
џ обернулсЯ. Њарко заснула, лампа погасла, при дневном свете комната
приобрела совершенно иной вид: обои, показавшиесЯ мне небесно-голубыми,
оказались зеленоватыми и поблекшими, а Њарко, прекраснаЯ статуЯ,
распростертаЯ в алькове, была бледна, как смерть.
Ќевольно вздрогнув, Я посмотрел на альков, потом посмотрел в сад. ЊоЯ
усталаЯ голова отЯжелела. џ сделал несколько шагов и сел перед открытым
бюро, стоЯвшим у другого окна. џ облокотилсЯ на него, и взглЯд мой
случайно упал на развернутый листок письма, оставленный сверху: в нем было
всего несколько слов. џ машинально прочитал их несколько раз подрЯд, не
думаЯ о том, что читаю, как вдруг, в силу повторениЯ, смысл их дошел до
моего сознаниЯ. џ был потрЯсен, хотЯ понЯл далеко не все. џ взЯл листок и
еще раз прочитал следующие строчки, написанные с орфографическими
ошибками:
"Ћна умерла вчера. ‚ одиннадцать часов вечера она почувствовала, что
слабеет. Ћна позвала менЯ и сказала: "‹уизон, скоро Я свижусь с моим
другом. Ћткрой шкаф и достань простыню, что висит на гвозде; это точно
такаЯ же, как..." џ заплакала и упала на колени, но она протЯнула руку и
крикнула: "Ќе плачь! Ќе плачь!" Ћна вздохнула так глубоко..." Љонец был
оторван. Ќе могу передать, какое впечатление произвело на менЯ это
зловещее письмо. џ перевернул листок и увидел адрес Њарко. Џисьмо было
помечено вчерашним числом.
- Ћна умерла? Љто же это умер? - невольно вскричал Я, подходЯ к
алькову. - “мерла? Ќо кто же? Љто?
Њарко открыла глаза, Ћна увидела, что Я сижу на ее постели с письмом в
руке.
- “мерла моЯ мать, - сказала она. - ’ак вы не лЯжете со мной?
€, проговорив это, она протЯнула ко мне руку.
- Њолчи! - сказал Я. - ‘пи, оставь менЯ.
Ћна повернулась к стене и снова заснула. џ смотрел на нее еще некоторое
времЯ, пока не убедилсЯ, что она уже не услышит менЯ, и тихо вышел из
комнаты.

Ћднажды вечером Я сидел с „еженэ у камина. Ћкно было открыто; был один
из первых дней марта, этих предвестников весны; незадолго перед тем прошел
дождь, нежное благоухание доносилось из сада.
- —то мы будем делать, друг мой, когда придет весна? - спросил Я. - Њне
хочетсЯ попутешествовать.
- џ сделаю то, что сделал в прошлом году, - ответил „еженэ. - џ поеду
на дачу, когда настанет времЯ туда ехать.
- Љак? ‚ы каждый год делаете то же самое? ‡начит, вы начнете сначала и
будете жить так, как жили в этом году?
- —то же мне, по-вашему, делать?
- ‚от именно! - воскликнул Я и вскочил с кресла. - „а, вы хорошо
сказали, - что делать? Ђх, „еженэ, как мне все это надоело! Ќеужели вы
никогда не устаете от жизни, которую ведете?
- Ќет, - ответил он.
џ стоЯл перед гравюрой, изображавшей Њагдалину в пустыне; невольно Я
сложил ладони.
- —то это вы делаете? - спросил „еженэ.
- …сли бы Я был художник, - сказал Я, - и если бы Я хотел изобразить
меланхолию, Я не стал бы рисовать мечтательную молодую девушку с книгой в
руках.
- Ќа кого же это вы сегоднЯ ополчились? - сказал он со смехом.
- Ќет, в самом деле, - продолжал Я. - “ этой плачущей Њагдалины душа
исполнена надежды; бледнаЯ и болезненнаЯ рука, которой она подпирает
голову, еще благоухает ароматами, которыми она умастила ноги •риста. ђазве
вы не ведите, что в этой пустыне - целый мир зовущих мыслей? ќто вовсе не
меланхолиЯ.
- ќто женщина, читающаЯ книгу, - ответил он сухо.
- € счастливаЯ женщина, - прибавил Я, - и счастливую книгу.
„еженэ понЯл, что Я хотел сказать. Ћн увидел, что мной овладевает
глубокаЯ грусть, и опросил, нет ли у менЯ какого-нибудь горЯ. џ колебалсЯ,
отвечать ли ему, а сердце у менЯ надрывалось от муки.
- Џолно, дорогой Ћктав, если что-то огорчает вас, доверьте это мне без
всЯких колебаний. ѓоворите откровенно, вы найдете во мне друга.
- џ это знаю, - ответил Я, - у менЯ есть друг, но у моей скорби друга
нет.
Ћн стал настаивать, чтобы Я высказалсЯ.
- Ќу, хорошо, - сказал Я, - а если Я выскажусь, какой длЯ вас в этом
будет толк, раз вы ничего тут не можете сделать, да и Я тоже? Џредлагаете
ли вы мне открыть вам тайники сердца или только ответить первым попавшимсЯ
словом, привести что-либо в оправдание?
- Ѓудьте искренни, - сказал он.
- Ќу, хорошо, - ответил Я, - хорошо, „еженэ, вы в свое времЯ давали мне
советы, и Я прошу вас выслушать менЯ, как Я слушал вас тогда. ‚ы
спрашиваете, что у менЯ на сердце, Я вам скажу.
Џозовите первого встречного и скажите ему: "‚от люди, которые проводЯт
свою жизнь в том, что пьют, катаютсЯ верхом, смеютсЯ, играют в карты,
доставлЯют себе все удовольствиЯ; длЯ них не существует никаких преград,
их закон - собственнаЯ прихоть, женщин у них сколько им угодно. Ћни
богаты, не знают никаких забот, и жизнь их сплошной праздник". Љак вы
думаете, что вам ответит этот человек? …сли только он не ханжа, он скажет
вам, что здесь - проЯвление человеческой слабости, а то и просто решит,
что это величайшее счастье, какое можно себе представить.
’еперь дайте этому человеку возможность вести такой же образ жизни;
посадите его за стол, и пусть в руке у него будет стакан вина, пусть
женщина сЯдет рЯдом с ним и пусть каждое утро пригоршнЯ золота будет
пополнЯть его кошелек. Ђ потом скажите ему: "‚от твоЯ жизнь. Џока ты
будешь засыпать возле твоей возлюбленной, твои лошади будут бить копытами
в конюшне; в то времЯ как ты будешь гарцевать на коне по усыпанным песком
аллеЯм, вино будет доходить в твоих подвалах; в то времЯ как ты будешь
пить ночи напролет, банкиры будут умножать твое богатство. ‘тоит тебе
пожелать, и твои желаниЯ станут действительностью. ’ы счастливейший из
смертных. Ќо остерегайсЯ, как бы в один прекрасный вечер тебе не выпить
сверх меры, остерегайсЯ, как бы тело твое не лишилось возможности
наслаждатьсЯ. ќто будет большим несчастьем, ибо все горести излечиваютсЯ,
кроме этой. ‚ одну прекрасную ночь ты будешь нестись вскачь по лесу с
веселыми друзьЯми. Љонь твой оступитсЯ, ты свалишьсЯ в ров, полный тины,
и, может быть, твои охмелевшие спутники не услышат твоих отчаЯнных криков
среди веселых фанфар. ЋстерегайсЯ, как бы они не промчались мимо, не
заметив тебЯ, и как бы гул их веселых голосов не унессЯ в глубь леса, - не
то тебе придетсЯ ползти во мраке с разбитым телом. Ќаступит вечер, и ты
проиграешьсЯ в карты, - ведь удача непостоЯнна. Љогда ты вернешьсЯ домой и
сЯдешь у камина, берегись - не стискивай руками лоб, не позволЯй печали
увлажнЯть твои веки слезами и не озирайсЯ с горечью в поисках друга;
главное же, будь осторожен, не думай в своем одиночестве о тех, у кого
где-то под соломенной крышей есть мирнаЯ семьЯ, о тех счастливцах, которые
засыпают, держа в руке руку подруги. €бо рЯдом с тобой, на твоей роскошной
постели, будет сидеть лишь одна наперсница - бледное создание, любовница
твоих денег. ’ы наклонишьсЯ к ней, чтобы облегчить свою стесненную грудь,
и она решит, что твой проигрыш велик, раз ты так печален. ‘лезы, льющиесЯ
из твоих глаз, сильно встревожат ее: ведь они могут лишить ее нового
платьЯ, могут сорвать перстни с ее пальцев. Ќе называй ей того, кто
обыграл тебЯ в этот вечер, - может случитьсЯ, что она встретитсЯ с ним
завтра и начнет кокетничать с виновником твоего разорениЯ. ’акова
человеческаЯ слабость - достаточно ли ты силен, чтобы предатьсЯ ей?
Њужчина ли ты? …сли так, бойсЯ пресыщениЯ; эта болезнь тоже неизлечима;
лучше стать трупом, чем живым человеком, пресыщенным жизнью. …сть у тебЯ
сердце? Ѓерегись любви, длЯ распутника это хуже всЯкой болезни, это значит
сделатьсЯ смешным: ведь распутник платит своим любовницам, и продажнаЯ
женщина имеет право презирать только одного мужчину - того, кто ее любит.
…сть у тебЯ страсти? …сли так, бойсЯ своего лица; длЯ солдата считаетсЯ
позорным сбросить свои доспехи, а длЯ распутника показать, что есть в мире
хоть одна вещь, которой он дорожит; его славЯт именно за то, что ко всему
он прикасаетсЯ мраморными умащенными руками, под которыми все должно
скользить. Њожет быть, ты вспыльчив? …сли хочешь жить, научись убивать:
вино подчас вызывает ссоры. …сть у тебЯ совесть? …сли так, бойсЯ своего
сна; распутник, раскаивающийсЯ слишком поздно, похож на корабль, в котором
открылась течь: он не может ни пристать к берегу, ни продолжать путь;
тщетно гонЯт его ветры. Ћкеан засасывает его, он переворачиваетсЯ вверх
дном и исчезает. …сли у тебЯ есть тело, бойсЯ страданиЯ; если есть душа,
бойсЯ отчаЯниЯ. Ћ несчастный, бойсЯ людей; когда ты будешь идти своей
дорогой, тебе почудитсЯ необъЯтнаЯ равнина, где, словно цветущие гирлЯнды,
развертываютсЯ хороводы фарандолы и танцующие держатсЯ за руки, образуЯ
звеньЯ одной цепи; однако это мираж; те, которые смотрЯт под ноги, знают,
что они кружатсЯ на шелковой нитке, натЯнутой над бездной, и что эта
бездна безмолвно поглощает много жертв, не оставлЯющих на ее поверхности и
следа. ‘мотри не поскользнись! ‘ама природа закрывает перед тобой свои
божественные недра; деревьЯ и камыши не узнают тебЯ; ты нарушил законы
твоей матери, ты уже не брат ее питомцев, и птицы умолкают при твоем
приближении. ’ы одинок! ‘трашись бога! ’ы одинок перед лицом его, ты
стоишь, как холоднаЯ статуЯ, на пьедестале твоей воли. „ождь, падающий с
неба, уже не освежает, а изнурЯет, терзает тебЯ. Њимолетный ветерок не
шлет тебе поцелуЯ жизни, свЯтого причастиЯ всего живущего; он гонит, он
опрокидывает тебЯ. ЉаждаЯ женщина, которую ты обнимаешь, отнимает у тебЯ
частицу твоей силы, но ничего не дает взамен; ты истощаешь себЯ, общаЯсь с
призраками; и там, куда упала каплЯ твоего пота, вырастает одно из тех
печальных растений, какие встречаютсЯ только на кладбищах. “мри! ’ы враг
всего того, что любит; согнись под бременем твоего одиночества, не жди
старости, не оставлЯй потомства на земле, не оплодотворЯй своей
испорченной кровью; исчезни, как дым, и не отнимай солнечного луча у
колоса ржи!
Џроговорив все это, Я упал в кресло, и слезы потоком хлынули у менЯ из
глаз.
- Ђх, „еженэ, - вскричал Я, рыдаЯ, - не это говорили вы мне. Ђ разве вы
не знали об этом? …сли же знали, то почему не сказали?
Ќо „еженэ сидел неподвижно, сложив руки, словно длЯ молитвы. Ћн и сам
был бледен как смерть; слеза катилась по его щеке.
Ќесколько мгновений мы оба молчали. ђаздалсЯ бой часов. € вдруг Я
вспомнил, что ровно год тому назад, в этот самый день, в этот самый час Я
узнал, что моЯ любовница изменЯет мне.
- ‘лышите вы бой этих часов? - воскликнул Я. - ‘лышите вы его? џ не
знаю, что он возвещает мне теперь, но это страшнаЯ минута, и она будет
решающей в моей жизни.
џ говорил это в страшном возбуждении, не понимаЯ сам, что происходило
во мне. Ќо почти в ту же секунду в комнату поспешно вошел слуга. Ћн взЯл
менЯ за руку, отвел в сторону и сказал вполголоса:
- ‘ударь, Я пришел сообщить вам, что ваш отец при смерти. ‘ ним
сделалсЯ удар и доктора говорЯт, что он безнадежен.

—Ђ‘’њ ’ђ…’њџ

Ћтец мой жил в деревне недалеко от Џарижа. Џриехав, Я встретил на
пороге врача, и он сказал мне:
- ‚ы опоздали. ‚аш отец хотел обнЯть вас в последний раз.
џ вошел в комнату и увидел своего отца мертвым.
- ‘ударь, - сказал Я врачу, - распорЯдитесь, пожалуйста, чтобы все ушли
и оставили менЯ здесь одного. Ћтец мой хотел мне что-то сказать, и он
скажет это.
Џо моему приказанию слуги вышли. ’огда Я подошел к кровати и осторожно
приподнЯл саван, которым уже успели закрыть лицо отца. Ќо едва Я взглЯнул
на него и бросилсЯ к нему, чтобы его поцеловать, как тут же лишилсЯ
чувств.
ЏридЯ в себЯ, Я услышал чей-то голос, говоривший:
- …сли он будет просить об этом, придумайте какой угодно предлог, но не
позволЯйте.
џ понЯл, что решено было не допускать менЯ в комнату покойного, и
притворилсЯ, что ничего не слышал. “видев, что Я спокоен, менЯ оставили
одного. џ дождалсЯ, чтобы все в доме улеглись, взЯл свечу и вошел в
спальню отца. ’ам Я застал молодого свЯщенника, который сидел у его
кровати.
- ‘ударь, - обратилсЯ Я к нему, - было бы слишком смело оспаривать у
сироты право провести последнюю ночь возле его отца. џ не знаю, что вам
могли сказать по этому поводу, но прошу вас - перейдите в соседнюю
комнату. …сли что-нибудь случитсЯ, Я беру это на себЯ.
Ћн вышел. …динственнаЯ свеча, стоЯвшаЯ на столе, освещала постель. џ
занЯл место свЯщенника и еще раз открыл лицо, которое мне более не суждено
было видеть.
- —то вы хотели сказать мне, отец? - спросил Я. - Љакова была ваша
последнЯЯ мысль, когда вы искали взглЯдом вашего сына?
Ћтец мой писал дневник, в котором имел привычку изо днЯ в день
записывать все, что он делал. „невник этот лежал сейчас на столе и был
открыт. џ подошел к столу и опустилсЯ на колени. Ќа развернутой странице
было всего несколько слов: "Џрощай, сын мой, Я люблю тебЯ и умираю".
џ не проронил ни одной слезы, ни одно рыдание не вырвалось из моей
груди. ѓорло мое было судорожно сжато, а губы словно скованы. Ќе двигаЯсь
с места, Я смотрел на отца.
…му была известна моЯ беспорЯдочнаЯ жизнь, и поведение мое не раз
служило ему поводом длЯ огорчений и упреков. ‚о времЯ наших свиданий он
всегда говорил о моем будущем, о моей молодости и о моих безумствах. …го
советы нередко вырывали менЯ из рук злой судьбы, и сила их была особенно
велика потому, что его жизнь от начала и до конца могла служить образцом
чистоты, спокойствиЯ и доброты. џ предполагал, что перед смертью он
пожелал менЯ видеть затем, чтобы еще раз попытатьсЯ убедить менЯ свернуть
с того пути, по которому Я шел, но смерть слишком поторопилась, внезапно
он почувствовал, что успеет сказать одно только слово, и он сказал, что
любит менЯ.

ЌевысокаЯ деревЯннаЯ ограда окружала могилу моего отца. €сполнЯЯ его
волю, выраженную задолго до смерти, его похоронили на деревенском
кладбище. џ ежедневно приходил сюда и просиживал большую часть днЯ на
маленькой скамеечке, поставленной внутри ограды. Ћстальное времЯ Я
проводил в одиночестве в том самом доме, где он умер, и держал при себе
только одного слугу.
Љаковы бы ни были страданиЯ, причинЯемые нам нашими страстЯми, нельзЯ
сравнивать горести жизни с горем, вызываемым смертью. Џервое, что Я
почувствовал, сидЯ у постели отца, было сознание, что Я неразумный
ребенок, который еще ничего не изведал и ничего не знает. ‚месте с тем эта
смерть вызвала в моем сердце ощущение чисто физической боли, и порой Я в
отчаЯнье ломал руки, словно неопытный юноша, внезапно познавший все бремЯ
жизни.
‚ течение первых месЯцев, проведенных мною в деревне, мне и в голову не
приходили мысли о прошлом или о будущем. Њне казалось, что это не Я жил до
сих пор. ’о, что Я испытывал, не было отчаЯнием и нисколько не походило на
ту Яростную боль, какую Я ощущал прежде. ќто была лишь какаЯ-то
нравственнаЯ разбитость, какаЯ-то усталость и полное безразличие ко всему,
сопровождавшеесЯ, однако, жгучей горечью, котораЯ подтачивала менЯ
изнутри. џ по целым днЯм сидел с книгой в руках, но читал мало, или,
вернее сказать, вовсе не читал и о чем-то задумывалсЯ - не знаю и сам о
чем. “ менЯ не было никаких мыслей, все во мне молчало. “дар, который менЯ
поразил, был так силен и действие его было так продолжительно, что Я
превратилсЯ в какое-то пассивное существо, совершенно неспособное к
сопротивлению.
‹арив - так звали моего слугу - был очень предан моему отцу. Џожалуй,
после отца это был лучший человек, какого Я когда-либо знал. Ћн был одного
с ним роста и, не имеЯ ливреи, носил старое платье отца, которое тот дарил
ему. Ћн был почти одних лет с отцом, в волосах его тоже серебрилась
седина, и так как в течение двадцати лет они не расставались друг с
другом, то в его манере держатьсЯ поЯвилось нечто схожее с манерами отца.
ђасхаживаЯ взад и вперед по своей комнате после обеда, Я слышал, как
‹арив ходит взад и вперед у себЯ в передней. ЌесмотрЯ на то, что дверь моЯ
была открыта, он никогда не входил ко мне, и мы не обменивались ни единым
словом, но времЯ от времени Я замечал его слезы, а он видел мои. ’ак
проходили вечера, и лишь после захода солнца, когда было совсем уже темно,
Я вспоминал о том, что пора попросить зажечь свечи, а он - о том, что пора
принести их.
‚се в доме оставалось без изменений, мы не тронули с места и листочка
бумаги. Ѓольшое кожаное кресло отца по-прежнему стоЯло у камина; его стол,
его книги - все было там же, где прежде. џ бережно относилсЯ даже к пыли,
котораЯ покрывала его мебель, потому что он не любил, когда ее
переставлЯли при уборке. Џустынный дом, привыкший к тишине и полнейшему
покою, не ощутил никакой перемены. Њне казалось только, что иной раз,
когда, завернувшись в отцовский халат, Я усаживалсЯ в его кресло, стены
дома с состраданием смотрели на менЯ и чей-то тихий голос спрашивал: "Људа
же ушел отец? Њы Ясно видим, что тут сидит сирота".
џ получил из Џарижа несколько писем и на все эти письма ответил, что
хочу провести лето один в деревне, как это обычно делал мой отец. џ
начинал проникатьсЯ той истиной, что во всЯком несчастье есть какаЯ-то
частица счастьЯ и что большое горе, что бы там ни говорили, это вместе с
тем и большое успокоение. Љаковы бы ни были вести, которые нам приносЯт
посланцы божий, предупредив нас своим прикосновением, они всегда делают
доброе дело, отвлекаЯ нас от жизненных треволнений, и там, где раздаетсЯ
их голос, смолкает все остальное. Њимолетные горести богохульствуют и
обвинЯют небо, истинное горе не обвинЯет и не богохульствует, оно внемлет.
Џо утрам Я проводил целые часы, созерцаЯ природу. Њои окна выходили на
широкую долину, посреди которой возвышалась деревенскаЯ церковь. ‚се
вокруг менЯ было бедно и спокойно. ‡релище весны, распускающихсЯ цветов и
листьев не производило на менЯ того мрачного впечатлениЯ, о котором
говорЯт поэты, видЯщие в контрастах жизни глумление смерти. Њне кажетсЯ,
что эта вздорнаЯ мысль, - если только она не ЯвлЯетсЯ нарочитым
противопоставлением, - на деле принадлежит тем людЯм, которые умеют
чувствовать лишь наполовину. €грок, выходЯ утром, после безобразно
проведенной ночи, с горЯщим взглЯдом и пустыми руками, может чувствовать
себЯ врагом природы, но что дурного могут сказать зеленеющие листьЯ сыну,
который оплакивает своего отца? ‘лезы, льющиесЯ из его глаз, - родные
сестры росы. ‹истьЯ плакучей ивы - это те же слезы. €менно глЯдЯ на небо,
леса и луга, Я понЯл, что представлЯют собой люди, которые воображают,
будто они нашли утешение.
“ ‹арива не было ни малейшей охоты утешать менЯ или искать утешениЯ
самому. Љогда умер мой отец, старик испугалсЯ, как бы Я не продал дом и не
увез его с собой в Џариж. Ќе знаю, была ли ему известна моЯ прежнЯЯ жизнь,
но вначале он обнаруживал беспокойство. Љогда же он понЯл, что Я прочно
водворилсЯ в доме, он только взглЯнул на менЯ, и его взглЯд проник мне в
самое сердце. ќто было в тот день, когда, по моему приказанию, привезли из
Џарижа большой портрет отца и повесили его в столовой. ‚ойдЯ в столовую,
чтобы прислуживать за столом, ‹арив увидел его. Ћн остановилсЯ в
нерешимости, взглЯдываЯ то на портрет, то на менЯ. ‚ его глазах была такаЯ
грустнаЯ радость, что Я не мог устоЯть перед ней. Љазалось, он говорил
мне: "Љакое счастье! ’ак, значит, мы будем страдать спокойно!" џ протЯнул
ему руку, и он, рыдаЯ, покрыл ее поцелуЯми.
Ћн, так сказать, ухаживал за моим горем, как за хозЯином своего
собственного. Џо утрам, подходЯ к могиле отца, Я заставал его там за
поливкой цветов. “видев менЯ, он тотчас же удалЯлсЯ и шел домой. Ћн
сопровождал менЯ во времЯ моих прогулок. ’ак как обычно Я ехал на лошади,
а он шел пешком, то Я не позволЯл ему следовать за мной, но не успевал Я
отъехать и на сто шагов, как ‹арив поЯвлЯлсЯ сзади, с палкой в руке,
отираЯ пот со лба. џ купил ему у одного из местных крестьЯн лошадку, и мы
стали вместе разъезжать по лесам.
‚ деревне жило несколько человек, которые прежде часто бывали в доме
отца. ЊоЯ дверь оказалась закрытой длЯ них. Џодчас Я и сам жалел об этом,
но все люди вызывали во мне раздражение. Џогруженный в свои одинокие думы,
Я решил, спустЯ некоторое времЯ после смерти отца, ознакомитьсЯ с
оставшимисЯ после него бумагами. ‹арив принес их мне с благоговейным
почтением и, дрожащей рукой развЯзав пачки, разложил их передо мной.
‘ первых же строк Я почувствовал в сердце ту живительную свежесть,
какаЯ стоит в воздухе над тихим озером. ЃезмЯтежнаЯ Ясность души моего
отца, словно благоухание, лилась с пыльных страничек по мере того, как Я
перелистывал их. ‚сЯ его жизнь развернулась предо мной, и Я мог сосчитать
биениЯ этого благородного сердца - день за днем. џ с головой ушел в
бесконечные сладкие грезы, и, несмотрЯ на серьезный и твердый тон,
господствовавший в этих записках, Я открыл в них неизъЯснимую прелесть -
спокойное сиЯние его доброты. Љогда Я читал, мысль о смерти отца все времЯ
примешивалась к повести его жизни, и не могу передать, с какой грустью Я
следил за течением этого прозрачного ручьЯ, который на моих глазах исчез в
Ћкеане.
- Ћ праведник, - восклицал Я, - человек без страха и упрека! Љак Ясен
твой путь! Џреданность друзьЯм, божественнаЯ нежность к моей матери,
преклонение перед природой, возвышеннаЯ любовь к богу - вот твоЯ жизнь! Ќи
длЯ чего иного не было места в твоем сердце. „евственный снег на вершинах
гор не чище твоей свЯтой старости, твои седины напоминали его. Ћ отец,
отец! Ћтдай их мне, они моложе моих белокурых волос. Ќаучи менЯ жить и
умереть, как ты. џ посажу на той земле, где ты спишь, зеленую ветвь моей
новой жизни, Я орошу ее моими слезами, и бог - покровитель всех сирот -
даст ей взойти над благочестивой скорбью ребенка и над воспоминаниЯми
старика.
Џрочитав эти дорогие мне бумаги, Я привел их в порЯдок и принЯл решение
также писать свой дневник. џ велел переплести точно такую же тетрадь,
какаЯ была у отца, и, тщательно изучив по его дневнику распорЯдок его
жизни, взЯл за правило следовать ему до мельчайших подробностей. Ѓой часов
всЯкий раз вызывал слезы на моих глазах. "‚от что делал в этот час мой
отец", - говорил Я себе, и, что бы это ни было - чтение, прогулка или
завтрак, - Я всегда делал то же. ’аким образом Я приучил себЯ к жизни
спокойной, размеренной, и эта пунктуальнаЯ точность была бесконечно мила
моему сердцу. џ ложилсЯ спать в блаженном состоЯнии, которое моЯ грусть
делала еще приЯтнее. Ћтец мой много времени уделЯл уходу за своим садом;
остаток днЯ он посвЯщал наукам, прогулке, причем физический труд строго
чередовалсЯ у него с работой ума. џ унаследовал также его привычку к
благотворительности и продолжал делать длЯ несчастных то, что делал он. ‚о
времЯ моих поездок по окрестностЯм Я старалсЯ отыскать людей, которые
могли нуждатьсЯ во мне, - а таких в нашей долине было немало, - и вскоре
беднЯки стали издали узнавать менЯ. ‘казать ли?.. „а, Я смело скажу:
доброе сердце только очищаетсЯ страданием. ‚первые в жизни Я был счастлив.
Ѓог благословлЯл мои слезы, а страданиЯ учили менЯ добродетели.

Ћднажды вечером, гулЯЯ по липовой аллее на окраине деревни, Я увидел,
как из одного уединенно стоЯвшего домика вышла молодаЯ женщина. Ћна была
одета очень просто и носила вуаль, так что Я не мог видеть ее лица, но ее
фигура и походка показались мне столь очаровательными, что Я еще долго
следил за ней взглЯдом. Љогда она проходила по соседнему лугу, к ней
подбежал белый козленок, который пассЯ там на свободе. Ћна погладила его и
стала осматриватьсЯ по сторонам, словно отыскиваЯ его любимую травку.
‚озле менЯ росло дикое тутовое дерево. џ отломил от него ветку и
направилсЯ к ним, держа ветку в руке. Љозленок медленно и боЯзливо пошел
мне навстречу, потом остановилсЯ, не решаЯсь взЯть ветку из моих рук. …го
хозЯйка махнула ему рукой, словно желаЯ ободрить его. Ќо козленок
продолжал с беспокойством оглЯдыватьсЯ на нее. ’огда молодаЯ женщина
подошла ко мне и положила на ветку свою руку, после чего козленок сейчас
же взЯл ветку. џ поклонилсЯ, и молодаЯ женщина продолжала свой путь.
ЏридЯ домой, Я описал ‹ариву то место, где Я был, и спросил, не знает
ли он, кто живет там, в маленьком, скромного вида домике с садом. …му был
знаком этот дом. …динственными его обитательницами были две женщины - одна
пожилаЯ, слывшаЯ очень благочестивой, и другаЯ - молодаЯ, имЯ которой было
г-жа Џирсон. „олжно быть, ее-то Я и видел. џ спросил у ‹арива, кто она и
бывала ли она у моего отца. Ћн ответил, что она вдова, ведет уединенную
жизнь и что ему случалось видеть ее у отца, но редко. ќто было все, что он
мне сообщил. ‡атем Я снова вышел из дому, вернулсЯ к своим липам и сел на
скамейку.
ЉакаЯ-то страннаЯ грусть внезапно овладела мною, когда козленок опЯть
подошел ко мне. џ встал, рассеЯнно глЯдЯ на тропинку, по которой пошла
раньше г-жа Џирсон, задумчиво побрел по ней и, погруженный в свои мечты,
зашел довольно далеко в горы.
Ѓыло около одиннадцати часов вечера, когда Я вспомнил о том, что пора
возвращатьсЯ домой. “став от долгой ходьбы, Я направилсЯ к видневшейсЯ
неподалеку ферме, намереваЯсь спросить чашку молока и кусок хлеба. Љ тому
же крупные капли начинавшегосЯ дождЯ предвещали грозу, и Я решил переждать
ее там. ЌесмотрЯ на то, что в доме горел свет и оттуда доносилсЯ шум
шагов, никто не ответил на мой стук, и Я подошел к окну, чтобы посмотреть,
есть ли там кто-нибудь.
‚ маленькой комнате Ярко горел огонь; знакомый мне фермер сидел возле
кровати. џ стукнул в стекло и окликнул его по имени. ‚ ту же минуту дверь
отворилась, и Я с изумлением увидел г-жу Џирсон, которую тотчас узнал.
- Љто там? - спросила она.
…е присутствие здесь было длЯ менЯ столь неожиданным, что Я не мог
скрыть своего изумлениЯ. Џопросив у нее позволениЯ укрытьсЯ от дождЯ, Я
вошел в комнату. џ никак не мог понЯть, что она делает в столь поздний час
на этой отдаленной ферме, затерЯнной среди полей, как вдруг чей-то
жалобный стон заставил менЯ обернутьсЯ, и Я увидел жену фермера, котораЯ
лежала на кровати с печатью смерти на лице.
ѓоспожа Џирсон, шедшаЯ вслед за мной, села на свое прежнее место -
напротив беднЯка-фермера, видимо подавленного горем, и сделала мне знак не
шуметь: больнаЯ спала. џ взЯл стул и сел в уголке, собираЯсь переждать
грозу.
Џока Я сидел там, г-жа Џирсон то и дело вставала, подходила к постели,
что-то шепотом говорила фермеру. Ћдин из малышей, которого Я усадил к себе
на колени, рассказал мне, что с тех пор как мать больна, г-жа Џирсон
приходит к ним каждый вечер, а иногда проводит здесь и всю ночь. Ћна была
в этих краЯх настоЯщей сестрой милосердиЯ, другой в деревне и не было.
Љроме нее, был единственный врач, весьма невежественный.
- ќто Ѓригитта-ђоза, - тихо сказал мне малыш. - ђазве вы не знаете ее?
- Ќет, - ответил Я ему так же тихо. - Ђ почему ее называют ђозой?
Ћн ответил, что не знает, что, кажетсЯ, когда-то, когда она была еще
девушкой, ее наградили венком из роз за скромность, и с тех пор это имЯ
так и осталось за ней.
ѓоспожа Џирсон была теперь без вуали, и Я мог рассмотреть ее лицо.
Љогда мальчик отошел, Я поднЯл голову и взглЯнул на нее. Ћна стоЯла у
кровати и, держа в руке чашку, подносила ее к губам проснувшейсЯ
крестьЯнки. Ћна показалась мне бледной и немного худощавой, волосы у нее
были белокурые с пепельным оттенком. џ не мог бы назвать ее красавицей. Ќо
ее большие черные глаза были устремлены на больную, бедное умирающее
существо тоже смотрело на нее, и в этом бесхитростном обмене милосердиЯ и
благодарности была та высшаЯ красота, какую нельзЯ передать словами.
„ождь все усиливалсЯ, глубокий мрак окутывал пустынные полЯ, на секунду
освещавшиесЯ резкими вспышками молнии. ум грозы, завывание ветра, гнев
разнузданных стихий, бушевавших над соломенной крышей, - все это, именно
по контрасту с благоговейным молчанием, царившим в хижине, придавало еще
большую свЯтость сцене, которой Я был свидетелем, придавало ей какое-то
странное величие. џ смотрел на это жалкое ложе, на залитые дождем стекла,
на густые клубы дыма, возвращаемые назад порывами ветра, на тупое отчаЯние
фермера, на суеверный страх детей, на всю эту неистовую Ярость, осаждавшую
обитель умирающей, и когда взор мой падал на кроткую и бледную женщину,
котораЯ ходила на цыпочках взад и вперед, ни на минуту не прекращаЯ своих
терпеливых благодеЯний, и, видимо, не замечала ни бури, ни нашего
присутствиЯ, ни своего мужества, ничего, кроме того, что кто-то нуждаетсЯ
в ней, мне казалось, что в спокойной работе этой женщины есть нечто такое,
что Яснее самого прекрасного безоблачного неба и что сама она, окруженнаЯ
всеми этими ужасами, но ни на минуту не терЯющаЯ упованиЯ на своего бога,
- какое-то неземное существо.
"Љто же она? - спрашивал Я себЯ. - Ћткуда она Явилась? € давно ли она в
этих краЯх? Ћчевидно, давно, если здесь еще помнЯт, как ее наградили
венком из роз. Љак могло случитьсЯ, что Я до сих пор ничего не слышал о
ней? Ћна приходит одна в эту хижину, приходит так поздно. Ђ если опасность
минует и ее больше не позовут сюда, она, конечно, пойдет к другим
страждущим. „а, просто одетаЯ, под вуалью, она проходит сквозь все эти
грозы, леса и горы, несЯ жизнь туда, где она гаснет, держа в руке эту
маленькую хрупкую чашу и ласкаЯ мимоходом своего козленка. ’аким же
спокойным и тихим шагом она идет навстречу и собственной смерти. „а, вот
что она делала в этой долине, пока Я бегал по притонам. „олжно быть, она и
родилась тут и тут ее похоронЯт в скромном уголке кладбища, рЯдом с милым
моим отцом. ’ак умрет эта безвестнаЯ женщина, о которой никто не говорит и
только дети с удивлением спрашивают: "ђазве вы не знаете ее?"
Ќе могу передать, что Я чувствовал в эти минуты. џ неподвижно сидел в
углу, боЯсь вздохнуть. Њне казалось, что если бы Я попробовал помочь ей,
если бы протЯнул руку, чтобы избавить ее от лишнего шага, то совершил бы
свЯтотатство, словно коснувшись свЯщенных сосудов.
ѓроза продолжалась около двух часов. Љогда она утихла, больнаЯ,
приподнЯвшись на подушке, сказала, что ей лучше и что лекарство, которое
она принЯла, помогло ей. „ети тотчас подбежали к ее постели и, цеплЯЯсь за
юбку г-жи Џирсон, глЯдели на мать широко раскрытыми глазами, в которых
светились и тревога и радость.
- …ще бы! - сказал муж, не двинувшись с места. - ‚едь мы отслужили
обедню за твое здоровье, и она стоила нам немалых денег!
Џри этих грубых и глупых словах Я взглЯнул на г-жу Џирсон. ‘иние круги
под глазами, бледность, всЯ ее поза Ясно указывали на усталость, на то,
что бессонные ночи подрывают ее здоровье.
- Ѓедный мой муженек, - ответила больнаЯ, - пусть бог вознаградит тебЯ
за это!
џ не мог больше выдержать. ‚збешенный тупостью этих грубых существ,
которые милосердие ангела ценили менее, нежели услугу корыстолюбивого
свЯщенника, Я вскочил с места, собираЯсь упрекнуть их в черной
неблагодарности и разбранить, как они того заслуживали, но в эту минуту
г-жа Џирсон взЯла на руки одного из Њалышей крестьЯнки и с улыбкой сказала
ему:
- Џоцелуй свою мать, она спасена.
“слышав эти слова, Я остановилсЯ. Ќикогда еще наивное удовлетворение
счастливого и доброго сердца не выражалось с большей искренностью на более
милом и кротком лице. ’еперь на нем не было ни усталости, ни бледности,
оно сиЯло чистейшей радостью. ЊолодаЯ женщина тоже возносила благодарность
богу: больнаЯ заговорила, и не все ли равно, что она сказала.
Ќесколько минут спустЯ г-жа Џирсон попросила детей разбудить работника,
чтобы тот проводил ее домой. џ подошел к ней и предложил свои услуги. џ
сказал, что незачем будить работника, так как нам по дороге и что она
окажет мне честь, если позволит проводить ее.
Ћна спросила, не Я ли Ћктав де ’. џ ответил утвердительно и в свою
очередь спросил, помнит ли она моего отца. Њне показалось несколько
странным, что этот вопрос вызвал у нее улыбку. Ћна непринужденно взЯла
менЯ под руку, и мы отправились в путь.

Њы шли молча. ‚етер стихал, деревьЯ бесшумно трепетали, стрЯхиваЯ с
веток капли дождЯ. €зредка вспышки молнии еще сверкали где-то вдалеке.
Џотеплевший воздух был полон аромата влажной зелени. ‚скоре небо
очистилось, и луна осветила горы.
џ не мог не думать о странной случайности, пожелавшей, чтобы Я оказалсЯ
ночью, среди пустынных полей, единственным спутником женщины, о
существовании которой еще не подозревал несколько часов назад, при восходе
солнца. Ћна позволила мне сопровождать себЯ благодарЯ имени, которое Я
носил, и теперь шла уверенным шагом, рассеЯнно опираЯсь на мою руку. Њне
казалось, что источником этой доверчивости была либо большаЯ смелость,
либо большое простодушие, и, должно быть, в ней действительно было и то и
другое, потому что с каждым нашим шагом Я чувствовал, как мое сердце
становитсЯ благородным и чистым.
Њы начали беседовать о больной, от которой шли, обо всем, что
попадалось по дороге. Ќам и в голову не приходило задавать друг другу те
вопросы, какими обычно обмениваютсЯ люди при первом знакомстве. Ћна
заговорила о моем отце - все тем же тоном, каким ответила на мой вопрос,
помнит ли она его, - то есть почти весело. ‘лушаЯ ее, Я, кажетсЯ, начал
понимать причину этой веселости: она говорила так не только о смерти, но и
о жизни, о страданиЯх, обо всем на свете. „ело в том, что зрелище людских
горестей не отнимало у нее веры в бога, и Я почувствовал все благочестие
ее улыбки.
џ рассказал ей об уединенной жизни, которую Я вел. €з ее слов Я узнал,
что тетушка ее чаще виделась с моим отцом, нежели она сама, по вечерам они
вместе играли в карты. Ћна пригласила менЯ бывать у нее, сказав, что Я
буду желанным гостем в ее доме.
Ќа полпути она почувствовала усталость и присела на скамейку, которую
густые деревьЯ защитили от дождЯ. џ стоЯл перед ней и смотрел, как бледные
лучи луны освещают ее лицо. Џосле недолгого молчаниЯ она встала.
- Ћ чем вы задумались? - спросила она, увидев, что Я медлю. - Џора
идти.
- џ спрашивал себЯ, - ответил Я, - длЯ чего вас создал бог, и решил,
что, должно быть, он создал вас длЯ того, чтобы врачевать страждущих.
- ‚от фраза, котораЯ в ваших устах может быть только комплиментом, -
возразила она.
- Џочему?
- Џотому что вы кажетесь мне слишком молодым.
- €ногда человек бывает старше своей наружности, - сказал Я.
- Ђ иногда человек бывает моложе своих слов, - со смехом ответила она.
- ђазве вы не верите в опытность?
- џ знаю, что этим словом большинство мужчин называет свои
безрассудства и свои огорчениЯ. —то можно знать в ваши годы?
- ‘ударынЯ, мужчина в двадцать лет может иметь больший жизненный опыт,
чем женщина - в тридцать. ‘вобода, которой пользуютсЯ мужчины, быстрее
приводит их к познанию сущности вещей. Ћни беспрепЯтственно идут туда,
куда их влечет. Ћни пытаютсЯ изведать все. Љак только им улыбнетсЯ
надежда, они тотчас пускаютсЯ в путь, бегут, спешат. Ћказавшись у цели,
они оборачиваютсЯ: надежда осталась позади, а счастье обмануло.
Љогда Я говорил это, мы находились на вершине небольшого холма, откуда
начиналсЯ спуск в долину. Љак бы увлеченнаЯ крутизною склона, г-жа Џирсон
слегка ускорила шаг. џ невольно последовал ее примеру, и мы побежали
вприпрыжку, не разнимаЯ рук, скользЯ по влажной траве. Ќаконец, прыгаЯ и
смеЯсь, мы, словно две беззаботные птицы, добрались до подножиЯ холма.
- ‚от видите! - сказала г-жа Џирсон. - …ще недавно Я чувствовала
усталость, а сейчас больше не ощущаю ее... € знаете что, - добавила она
самым милым тоном, - Я бы посоветовала вам обращатьсЯ с вашей опытностью
точно так же, как Я со своей усталостью. Њы совершили отличную прогулку и
теперь поужинаем с большим аппетитом.

џ пошел к ней на другой же день. џ застал ее за фортепьЯно, стараЯ
тетушка вышивала у окна, комнатка была полна цветов, чудеснейшее в мире
солнце светило сквозь спущенные жалюзи, большаЯ клетка с птицами стоЯла
рЯдом со старушкой.
џ ожидал найти в ней чуть ли не монахиню, или по меньшей мере одну из
тех провинциалок, которые не знают, что происходит на расстоЯнии двух лье
от их очага, и живут в замкнутом кругу, никогда не выходЯ за его пределы.
„олжен сознатьсЯ, что люди, ведущие такое обособленное существование,
всегда отпугивали менЯ. Џогребенные в городах под тысЯчей неведомых
кровель, их жилища похожи на водоемы со стоЯчей водой. Њне кажетсЯ, что
там можно задохнутьсЯ: во всем, что дышит забвением на этой земле, всегда
есть частица смерти.
Ќа столе у г-жи Џирсон лежали свежие газеты и книги - правда, она даже
не разворачивала их. ЌесмотрЯ на простоту всего, что ее окружало, в ее
мебели, в ее платьЯх чувствовалась мода, другими словами - новизна, жизнь.
Ћна не уделЯла этому особого вниманиЯ, не занималась этим, но все делалось
само собой. —то касаетсЯ ее вкусов, то, как Я сразу заметил, вокруг нее не
было ничего вычурного, все дышало молодостью и было приЯтно длЯ глаза.
Ѓеседа ее свидетельствовала о солидном образовании. Ћна обо всем говорила
непринужденно и со знанием предмета. ЌесмотрЯ на ее простоту, в ней
чувствовалась глубокаЯ и богатаЯ натура. ђазносторонний и самостоЯтельный
ум тихо парил над бесхитростным сердцем и привычками к уединенной жизни.
’ак чайка, кружащаЯсЯ в небесной лазури, парит с высоты облаков над
кустами, где она свила свое гнездо.
Њы разговаривали о литературе, о музыке, чуть ли не о политике. ќтой
зимой она ездила в Џариж. ‚ремЯ от времени она поЯвлЯлась и в свете. ’о,
что она там видела, служило ей основой, остальное дополнЯлось с помощью
догадок.
Ќо самой характерной чертой г-жи Џирсон была ее веселость - веселость,
котораЯ не переходила в радость, но была неистощима. Љазалось, что она
родилась цветком и что эта веселость была его благоуханием.
Џри ее бледности и больших черных глазах это как-то особенно поражало,
- тем более что некоторые ее слова, некоторые взглЯды Ясно говорили о том,
что когда-то она страдала и что жизнь оставила на ней свой след.
‚сматриваЯсь в нее, вы почему-то чувствовали, что кроткаЯ Ясность ее чела
была дарована ей не в этом мире, что она дана богом и будет в полной
неприкосновенности возвращена богу, несмотрЯ на общение с людьми. € в иные
минуты г-жа Џирсон напоминала заботливую хозЯйку, защищающую от порывов
ветра робкое пламЯ своей свечи.
Џробыв в ее комнате каких-нибудь полчаса, Я не смог удержатьсЯ, чтобы
не высказать ей всего, что было у менЯ на сердце. џ думал о своем прошлом,
о своих огорчениЯх, о своих заботах. џ расхаживал взад и вперед, нагибаЯсь
к цветам, вдыхаЯ их аромат, любуЯсь солнцем. џ попросил ее спеть, она
охотно исполнила мою просьбу. Џока она пела, Я стоЯл, облокотЯсь на
подоконник, и смотрел, как прыгают в клетке ее птички. Њне пришло в голову
изречение ЊонтенЯ: "џ не люблю и не уважаю грусть, хотЯ люди точно
сговорились окружить ее особым почетом. Ћни облачают в нее мудрость,
добродетель, совесть. ѓлупое и дурное украшение".
- Љакое счастье! - невольно вскричал Я. - Љакой покой! ЉакаЯ радость!
Љакое забвение!
„обраЯ тетушка поднЯла голову и взглЯнула на менЯ с удивленным видом.
ѓ-жа Џирсон перестала петь. џ густо покраснел, сознаваЯ всю нелепость
своего поведениЯ, и сел, не сказав более ни слова.
Њы вышли в сад. Ѓелый козленок, которого Я видел накануне, лежал там на
траве. ‡аметив свою хозЯйку, он тотчас подбежал к ней и пошел за нами уже
как старый знакомый.
Љогда мы собирались повернуть в аллею, у калитки вдруг поЯвилсЯ высокий
бледный молодой человек, закутанный в какое-то подобие черной сутаны. Ћн
вошел не позвонив и поздоровалсЯ с г-жой Џирсон. џ заметил, что его
физиономиЯ, котораЯ и без того показалась мне мало приЯтной, несколько
омрачилась, когда он менЯ увидел. ќто был свЯщенник, и Я уже встречал его
в деревне. …го звали Њеркансон. Ћн недавно окончил курс в семинарии
св.‘ульпициЯ и состоЯл в родстве с местным кюре.
Ћн был одновременно тучен и бледен, что никогда не нравилось мне и что
действительно производит неприЯтное впечатление: болезненное здоровье, -
ну, не бессмыслица ли это? Љ тому же у него была медленнаЯ и отрывистаЯ
манера говорить, изобличавшаЯ педанта. „аже его походка, в которой не было
ничего молодого, ничего решительного, отталкивала менЯ. —то же касаетсЯ
его взглЯда, то взглЯда у него, можно сказать, не было вовсе. Ќе знаю, что
думать о человеке, глаза которого ничего не выражают. ‚от признаки, по
которым Я составил себе мнение о Њеркансоне и которые, к несчастью, не
обманули менЯ.
Ћн уселсЯ на скамейку и начал говорить о Џариже, называЯ его
современным ‚авилоном. Ћн только что прибыл оттуда и знал решительно всех.
Ћн бывал у г-жи де Ѓ., это сущий ангел. Ћн читал проповеди в ее салоне, и
их слушали, преклонив колена. (•уже всего было то, что он говорил правду.)
Ћдного из его друзей, которого он сам ввел туда, недавно выгнали из
коллежа за то, что он обольстил одну девицу, и это очень дурно, очень
печально. Ћн наговорил тысЯчу любезностей г-же Џирсон, восторгаЯсь ее
благотворительной деЯтельностью. „о него дошли слухи о ее благодеЯниЯх, о
том, как она заботитсЯ о больных, вплоть до того, что сама ухаживает за
ними. ќто так прекрасно, так благородно. Ћн не преминет рассказать об этом
в семинарии св.‘ульпициЯ. “ж не собиралсЯ ли он сообщить об этом и самому
господу богу?
“томленный этой длинной речью и желаЯ удержатьсЯ от пренебрежительного
жеста, Я улегсЯ на траву и стал играть с козленком. Њеркансон устремил на
менЯ свой безжизненный, тусклый взглЯд.
- “ прославленного ‚ерньо, - сказал он, - тоже была эта страннаЯ
привычка - садитьсЯ на землю и играть с животными.
- ќто весьма невиннаЯ странность, господин аббат, - возразил Я. - …сли
бы все наши странности были столь же невинны, мир мог бы существовать сам
по себе, без всЯкого участиЯ такого множества людей, которым не терпитсЯ
вмешатьсЯ в его дела.
Њой ответ не понравилсЯ Њеркансону. Ћн нахмурилсЯ и заговорил о другом.
Ћн ЯвилсЯ сюда с поручением: его родственник, местный кюре, рассказал ему
об одном беднЯке, который не мог заработать себе на хлеб; живет он там-то
и там-то. Ћн сам, Њеркансон, уже был у него и принЯл в нем участие. Ћн
надеетсЯ, что г-жа Џирсон...
Џока он говорил, Я все времЯ смотрел на г-жу Џирсон и с нетерпением
ждал, что она что-нибудь скажет, как будто звук ее голоса должен был
утолить боль, которую мне причинЯл голос свЯщенника, но она только низко
поклонилась ему, и он удалилсЯ.
Џосле его ухода веселость снова вернулась к нам, и мы решили пойти в
оранжерею, находившуюсЯ в глубине сада.
ѓоспожа Џирсон обращалась со своими цветами точно так же, как со своими
птицами и со своими соседЯми-фермерами. „лЯ того чтобы она, этот добрый
ангел, могла быть веселой и счастливой, все окружавшее ее должно было
наслаждатьсЯ жизнью, должно было получать свою каплю воды и свой луч
солнца. Џоэтому ее оранжереЯ содержалась в образцовом порЯдке и была
прелестна.
- ѓосподин де ’., - сказала мне г-жа Џирсон, когда мы осмотрели
оранжерею, - вот и весь мой маленький мирок. ’еперь вы видели все, что у
менЯ есть, и на этом кончаютсЯ мои владениЯ.
- ‘ударынЯ, - ответил Я, - если имЯ моего отца, благодарЯ которому Я
имел честь войти в ваш дом, позволит мне снова прийти сюда, Я поверю, что
счастье еще не совсем забыло менЯ.
Ћна протЯнула мне руку, и Я почтительно пожал ее, не осмелившись
поднести к губам.
‚ечером, придЯ домой, Я запер дверь и лег в постель. Џеред моими
глазами стоЯл маленький белый домик. џ представлЯл себе, как завтра
вечером Я выйду из дому, миную деревню, липовую аллею и постучусь у ее
калитки.
- Ћ мое бедное сердце! - воскликнул Я. - •вала небу! ’ы еще молодо, ты
можешь жить, ты можешь любить!

Љак-то вечером Я был у г-жи Џирсон. ‚от уже более трех месЯцев, как Я
виделсЯ с ней почти ежедневно, и могу сказать об этом времени лишь одно -
Я видел ее. "Ѓыть с людьми, которых любишь, - говорит ‹абрюйер, - это все,
что нам нужно. Њечтать, говорить с ними, молчать возле них, думать о них,
думать о вещах более безразличных, но в их присутствии, - не все ли равно,
что делать, лишь бы быть с ними".
џ любил. ‚ течение трех месЯцев мы совершали вместе длинные прогулки. џ
был посвЯщен во все тайны ее скромного милосердиЯ. Њы пробирались вместе
по темным лесным тропинкам: она - на маленькой лошадке, Я - пешком, с
тросточкой в руке. ’ак, то оживленно беседуЯ, то погружаЯсь в мечты, мы
подходили к дверЯм хижин и стучались в них. Ќа опушке леса стоЯла
скамейка, где Я поджидал ее после обеда, и мы встречались там как бы
случайно, но постоЯнно. “тром - музыка, чтение; вечером - партиЯ в карты с
тетушкой у камина, где, бывало, сиживал мой отец; и всегда и везде она
была здесь, рЯдом; ее улыбка, ее присутствие заполнЯли мое сердце. Љакими
же путЯми, о провидение, ты привело менЯ к несчастью? ‚олю какого
неумолимого рока мне предназначено было исполнить? Љак! ќту жизнь, полную
свободы, эту близость, полную очарованиЯ, этот покой, эту зарождающуюсЯ
надежду мне суждено было... Ћ боже, на что жалуютсЯ люди? —то может быть
сладостнее любви?
†ить, да, ощущать сильно, глубоко, что ты существуешь, что ты человек,
созданный богом, - вот первое и главное благодеЯние любви. ‹юбовь -
неизъЯснимое таинство, в этом нет сомнениЯ. ЌесмотрЯ на тЯжелые цепи,
несмотрЯ на пошлость, Я бы сказал даже, несмотрЯ на всю мерзость, которой
люди окружают ее, несмотрЯ на целую гору извращающих и искажающих ее
предрассудков, под которой она погребена, несмотрЯ на всю грЯзь, которой
ее обливают, - любовь, стойкаЯ и роковаЯ любовь все же ЯвлЯетсЯ
божественным законом, столь же могущественным и столь же непостижимым, как
тот закон, который заставлЯет солнце сиЯть в небе. ‘кажите мне, что такое
эти узы, которые крепче, прочнее железа и которые нельзЯ ни видеть, ни
осЯзать? —ем объЯснить, что вы встречаете женщину, смотрите на нее,
говорите ей два слова и уже никогда больше не можете ее забыть? Џочему
именно ее, а не другую? ‘ошлитесь на рассудок, привычку, чувственность, на
ум, на сердце и объЯсните, если сможете. ‚ы увидите лишь два тела, одно
здесь, другое там, и между ними... —то же? ‚оздух, пространство,
бесконечность? Ћ глупцы, считающие себЯ людьми и осмеливающиесЯ рассуждать
о любви! ђазве вы видели ее, что можете говорить о ней? Ќет, вы только
ощущали ее. ‚ы обменЯлись взглЯдом с неизвестным вам существом,
проходившим мимо, и вдруг от вас отлетело нечто, не имеющее названиЯ. ‚ы
пустили корни в землю, как зерно, которое прЯталось в траве и вдруг
почувствовало, что жизнь проснулась в нем и скоро оно созреет длЯ жатвы.
Њы сидели вдвоем у открытого окна. ‚ глубине сада бил небольшой фонтан,
и до нас долетал его шум. Ћ боже! џ хотел бы сосчитать все до единой
капли, которые упали в то времЯ, как мы сидели там, в то времЯ, как она
говорила и Я отвечал ей. …е присутствие опьЯнЯло менЯ до потери сознаниЯ.
ѓоворЯт, ничто не передаетсЯ быстрее, чем чувство антипатии, но,
по-моему, мы еще быстрее угадываем, что нас понимают и что любовь будет
взаимной. Љакую цену приобретает тогда каждое слово! ‚прочем, важно ли то,
о чем говорЯт губы, когда прислушиваешьсЯ к тому, что отвечает твоему
сердцу другое сердце? Љак бесконечно сладостно впервые смотреть на
женщину, к которой испытываешь влечение! ‚начале все, что ты говоришь ей,
что она отвечает тебе, кажетсЯ первой пробой, робким испытанием. ‚скоре
рождаетсЯ какаЯ-то страннаЯ радость: ты чувствуешь, что разбудил эхо, что
ты начинаешь жить в другом человеке. Љакое единение! ЉакаЯ близость! Ђ
когда ты убеждаешьсЯ в том, что любишь и любим, когда находишь в дорогом
тебе существе родственную душу, которую искал, какое спокойствие
овладевает тобою! ‘лова замирают на губах. ’ы заранее знаешь, что тебе
скажут и что ты ответишь. „уши переполнены, но уста молчат. Ћ, какое это
безмолвие! Љакое полное забвение всего окружающего!
•отЯ моЯ любовь, возникшаЯ с первого же днЯ, теперь уже не знала
предела, уважение, которое Я питал к г-же Џирсон, не позволЯло мне
высказатьсЯ. Ѓыть может, если бы она не так легко подарила мне свою
дружбу, Я был бы смелее - ведь она производила на менЯ такое сильное
впечатление, что, уходЯ от нее, Я всегда испытывал страстный восторг. Ќо в
самой ее откровенности, в том доверии, с каким она ко мне относилась, было
что-то, останавливавшее менЯ. Љ тому же она стала считать менЯ другом
благодарЯ имени моего отца, и это заставлЯло менЯ быть с ней еще
почтительнее: Я хотел быть достойным этого имени.
Ќекоторые думают, что говорить о любви - значит любить. Њы редко
говорили о ней. ‚сЯкий раз, как мне случалось затронуть эту тему, г-жа
Џирсон отвечала неохотно и менЯла тему разговора. џ не понимал причины ее
сдержанности - в ней не было ни малейшего жеманства, - но иногда мне
казалось, что лицо ее принимало в таких случаЯх легкий оттенок суровости и
даже страданиЯ. ’ак как Я никогда не задавал ей вопросов относительно ее
прошлого и не собиралсЯ задавать их и впредь, то не спрашивал у нее
объЯснений по этому поводу.
Џо воскресеньЯм в деревне устраивались танцы, и она почти всегда
принимала в них участие. ‚ эти дни ее туалет, такой же скромный, как
обычно, бывал несколько более нарЯден: цветок в волосах, ЯркаЯ ленточка,
какой-нибудь бантик придавали ей более молодой, более непринужденный вид.
’анцы, которые она очень любила как приЯтное физическое упражнение и
нисколько этого не скрывала, вызывали у нее шаловливую резвость. “ нее
было постоЯнное место возле маленького оркестра, состоЯвшего из местных
музыкантов, и она прибегала туда, смеЯсь и болтаЯ с деревенскими
девушками, которые хорошо знали ее. Ќачав танцевать, она уже ни на минуту
не останавливалась, и мне казалось, что на этих сборищах она разговаривала
со мной более дружески, чем обычно, и ее обращение становилось более
непринужденным. џ не танцевал, так как все еще носил траур, но, стоЯ за ее
стулом и видЯ ее в таком хорошем расположении духа, Я не раз испытывал
искушение признатьсЯ ей в моей любви.
Ћднако, сам не знаю почему, при одной мысли об этом менЯ охватывал
непреодолимый страх. „умаЯ о признании, Я становилсЯ серьезен посреди
самого веселого разговора. €ногда Я решал написать ей, но сжигал свои
письма, не дописав их и до половины.
‚ этот вечер Я обедал у нее, Я восхищалсЯ спокойствием, царившим в ее
доме, Я думал о мирной жизни, которую вел, о счастье, которым наслаждалсЯ
с тех пор, как узнал ее, и говорил себе: "—его же больше? ђазве тебе
недостаточно того, что есть? Љак знать? Ѓыть может, это все, что
предназначено тебе богом? —то будет, если Я скажу ей о своей любви? Ѓыть
может, она запретит мне бывать у нее. ‘танет ли она счастливее, если Я
скажу ей это? ‘тану ли счастливее Я сам?"
џ стоЯл, опершись на фортепьЯно, и эти размышлениЯ навеЯли на менЯ
грусть. „ень угасал, она встала и зажгла свечу. ‚озвращаЯсь, она заметила
слезу, катившуюсЯ по моей щеке.
- —то с вами? - спросила она.
џ отвернулсЯ. џ искал, что ответить, и не находил; Я боЯлсЯ встретитьсЯ
с ней взглЯдом. џ встал и подошел к окну. ‚оздух был тих, луна поднималась
над липовой аллеей, той аллеей, где Я увидел ее в первый раз. џ впал в
такую глубокую задумчивость, что даже забыл о ее присутствии. Ќаконец Я
простер руки к небу, и рыдание вырвалось из моей груди.
Ћна встала и подошла ко мне.
- —то же, что с вами? - еще раз спросила она.
џ ответил, что при виде этой пустынной широкой долины мне вспомнилась
смерть отца; затем Я простилсЯ с нею и ушел.
Њне и самому было не вполне Ясно, почему Я решилсЯ молчать о своей
любви. ‚место того чтобы идти домой, Я, как безумный, блуждал по поселку и
по лесу. ‡аметив скамейку, Я садилсЯ, потом стремительно вскакивал и шел
дальше. Ћколо полуночи Я подошел к дому г-жи Џирсон; Ћна стоЯла у окна.
“видев ее, Я задрожал. џ хотел повернуть назад, но менЯ словно околдовали.
Њедленно и грустно Я подошел к ее окну и опустилсЯ на скамью.
Ќе знаю, узнала ли она менЯ, но несколько минут спустЯ она запела своим
мЯгким и свежим голосом какой-то романс, и почти в тот же миг на мое плечо
упал цветок. ќто была роза, котораЯ весь вечер была приколота к ее груди.
џ поднЯл ее и поднес к губам.
- Љто там? - спросила она. - ќто вы?
€ она назвала мое имЯ.
‘адоваЯ калитка была приотворена. Ќе отвечаЯ, Я встал и вошел в сад.
„ойдЯ до середины лужайки, Я остановилсЯ. џ шел, как лунатик, не отдаваЯ
себе отчета в том, что делал.
€ вдруг она поЯвилась в дверЯх дома. Ћна стоЯла с нерешительным видом,
пристально всматриваЯсь в глубину сада, освещенного лучами луны. Ќаконец
она сделала несколько шагов по направлению ко мне. џ пошел ей навстречу. џ
не мог выговорить ни слова. џ упал перед ней на колени и взЯл ее руку.
- ‚ыслушайте менЯ, Ћктав, - сказала она, - Я знаю все. Ќо если это
дошло до такой степени, то вы должны уехать. ‚ы бываете здесь ежедневно, и
разве Я встречаю вас не как желанного гостЯ? ђазве этого мало? —ем Я могу
помочь вам? џ подарила вам свою дружбу, и мне жаль, что вы так быстро
отнЯли у менЯ свою.

‘казав это, г-жа Џирсон замолчала, как бы ожидаЯ ответа. Ћднако, видЯ,
что Я молчу, подавленный грустью, она мЯгко высвободила свою руку, отошла
на несколько шагов, еще раз остановилась, потом медленно вошла в дом.
џ осталсЯ на лужайке. ’о, что она сказала, не было длЯ менЯ
неожиданностью, и Я немедленно принЯл решение - уехать. џ встал с разбитым
сердцем, но без колебаний, и еще раз обошел сад. џ посмотрел на дом, на
окошко ее комнаты, открыл калитку, вышел, закрыл ее за собой и приник
губами к замку.
ЏридЯ домой, Я сказал ‹арину, что собираюсь рано утром уехать, и велел
ему приготовить все необходимое. Ѓедный старик был удивлен, но Я знаком
приказал ему повиноватьсЯ и ни о чем не спрашивать. Ћн принес большой
чемодан, и мы принЯлись укладыватьсЯ.
Ѓыло уже пЯть часов утра и начало светать, когда Я впервые спросил
себЯ, куда Я еду. Џри этой столь естественной мысли, котораЯ до сих пор не
приходила мне в голову, мужество оставило менЯ. џ окинул взглЯдом долину,
посмотрел на горизонт. Њною овладела непреодолимаЯ слабость, Я
почувствовал, что изнемогаю от усталости. џ сел в кресло, и постепенно мои
мысли смешались. џ провел рукою по лбу - он был совершенно влажен от пота.
ЊенЯ охватила жестокаЯ лихорадка, ноги и руки дрожали, с помощью ‹арива Я
едва дотащилсЯ до постели. ‚ голове у менЯ был такой сумбур, что Я почти
не помнил о том, что произошло. ’ак прошел весь день. Љ вечеру Я услышал
звуки оркестра. ќто был воскресный бал, и Я велел ‹ариву сходить туда и
посмотреть, там ли г-жа Џирсон. …е там не оказалось, и Я послал ‹арива к
ней домой. ‚се окна были закрыты. ‘лужанка сказала ему, что ее хозЯйка
вместе со своей теткой уехали на несколько дней к одному родственнику,
который жил в Ќ., маленьком, довольно отдаленном городке. Љроме того,
‹арив принес мне письмо, которое ему передали там длЯ менЯ. Џисьмо было
следующего содержаниЯ:

"‚от уже три месЯца, как Я встречаюсь с вами, и месЯц, как Я заметила,
что вы питаете ко мне чувство, которое в вашем возрасте называют любовью.
Њне показалось, что вы решили скрыть его от менЯ и побороть себЯ. џ и
прежде уважала вас, а это заставило менЯ уважать вас еще больше. џ не
стану упрекать вас за то, что произошло, за то, что сила воли изменила
вам.
’о, что вы принимаете за любовь, на деле - всего лишь жажда обладаниЯ.
џ знаю, что многие женщины стремЯтсЯ возбудить это чувство, оно льстит их
самолюбию. џ считала, что можно, и не прибегаЯ к этому недостойному
способу, нравитьсЯ людЯм, которых мы приближаем к себе, но, видимо, даже и
такое тщеславное желание таит в себе опасность, и Я виновата в том, что
допустила его по отношению к вам.
џ старше вас несколькими годами и прошу вас больше не встречатьсЯ со
мной. Ќапрасно вы будете пытатьсЯ забыть минуту слабости, - то, что
произошло между нами, не может ни повторитьсЯ, ни вполне изгладитьсЯ из
нашей памЯти.
џ не без грусти расстаюсь с вами. ‘ейчас Я уезжаю на несколько дней, и
если по возвращении Я не застану вас в наших краЯх, то буду признательна
вам за это последнее доказательство вашей дружбы ко мне и вашего уважениЯ.
Ѓригитта Џирсон".

‹ихорадка целую неделю держала менЯ в постели. Љак только Я смог
писать, Я ответил, что ее желание будет исполнено и что Я уеду. џ написал
это искренно, без малейшего намерениЯ обмануть ее, но отнюдь не сдержал
своего обещаниЯ. Ќе успел Я отъехать и на два лье, как крикнул кучеру,
чтобы он остановил лошадей, и вылез из кареты. џ стал расхаживать по
дороге. џ не мог оторвать глаз от деревни, еще видневшейсЯ в отдалении.
Ќаконец после мучительных колебаний Я почувствовал, что не в состоЯнии
ехать дальше и что скорее соглашусь умереть, чем снова сесть в карету.
€так, Я велел кучеру поворачивать обратно и, вместо того чтобы ехать в
Џариж, как Я предполагал, направилсЯ прЯмо в Ќ., где находилась г-жа
Џирсон.
џ приехал туда в десЯть часов вечера. Ћстановившись в гостинице, Я
попросил указать мне дом родственника г-жи Џирсон и, совершенно не думаЯ о
том, что делаю, сейчас же отправилсЯ туда. Њне открыла служанка. џ
попросил ее передать г-же Џирсон, если она здесь, что к ней пришли с
поручением от г-на „епре. ’ак звали свЯщенника нашей деревни.
Џока служанка уходила в дом, Я стоЯл в маленьком темном дворе. ел
дождь, и Я укрылсЯ в сенЯх около неосвещенной лестницы. ‚скоре поЯвилась
г-жа Џирсон, следом за которой шла служанка. ѓ-жа Џирсон быстро сбежала со
ступенек, но было темно, и она не заметила менЯ. џ подошел к ней и
коснулсЯ ее руки. Ћна с ужасом отпрЯнула.
- —то вам нужно? - вскричала она.
ѓолос ее так дрожал, и, когда подошла служанка со свечой, Я увидел на
ее лице такую бледность, что не знал, что подумать. Ќеужели мое
неожиданное поЯвление могло до такой степени взволновать ее? ќта мысль на
мгновенье блеснула в моем уме, но Я сказал себе, что скорее всего она
просто испугалась, и это было вполне естественно со стороны женщины,
пораженной неожиданностью.
Њежду тем она более спокойным тоном повторила свой вопрос.
- ‚ы должны позволить мне еще раз увидетьсЯ с вами, - сказал Я. - џ
уеду, Я покину наши краЯ, ваше требование будет исполнено, клЯнусь вам в
этом. џ сделаю даже больше, чем вы хотели: Я продам дом моего отца, продам
все мое имущество и навсегда уеду за границу, но только при условии, что
увижу вас еще раз. ‚ противном случае Я остаюсь. ‚ам нечего опасатьсЯ с
моей стороны, но Я твердо решил поступить так и не изменю своего решениЯ.
Ћна нахмурилась и с каким-то странным выражением посмотрела по
сторонам, потом ответила мне почти приветливо:
- Џриходите завтра днем. џ приму вас.
‘казав это, она ушла.
Ќа следующий день Я пришел к ней около полуднЯ. ЊенЯ ввели в комнату,
обитую выцветшей материей и уставленную старинной мебелью. Ћна была одна и
сидела на кушетке. џ сел напротив.
- ‘ударынЯ, - сказал Я ей, - Я приехал не длЯ того, чтобы говорить вам
о своих страданиЯх или чтобы отречьсЯ от любви, которую Я чувствую к вам.
’о, что произошло между нами, нельзЯ забыть, - вы сами написали мне об
этом, и это правда. Ќо вы говорите, что по этой причине мы не можем больше
видетьсЯ друг с другом, не можем оставатьсЯ друзьЯми, и тут вы ошибаетесь.
џ люблю вас, но Я ничем вас не оскорбил. ‚аше отношение ко мне не могло
изменитьсЯ, - ведь вы не любите менЯ. €так, если мы снова будем
встречатьсЯ, нужно только одно - чтобы кто-то поручилсЯ вам за менЯ, и
таким поручителем может быть именно моЯ любовь.
Ћна хотела прервать менЯ.
- „айте мне договорить, умолЯю вас. Ќикто не знает лучше менЯ, что,
несмотрЯ на все мое уважение к вам и вопреки всем обещаниЯм, какими Я мог
бы свЯзать себЯ, любовь сильнее всего. ЏовторЯю вам, Я не собираюсь
отречьсЯ от того, чем переполнено мое сердце. Ќо ведь вы сами сказали мне,
что не со вчерашнего днЯ знаете о моей любви к вам. —то же удерживало менЯ
от объЯснениЯ до сих пор? ‘трах потерЯть вас. џ боЯлсЯ, что вы перестанете
принимать менЯ, и вот это случилось. Џоставьте же мне условием, что при
первом моем слове о любви, при первом случае, когда у менЯ вырветсЯ жест
или мысль, несовместимые с чувством самого глубокого уважениЯ, ваша дверь
навсегда закроетсЯ длЯ менЯ. џ уже молчал в прошлом, точно так же Я буду
молчать и впредь. ‚ы полагаете, что Я полюбил вас месЯц назад, нет, Я
люблю вас с первого днЯ. ‡аметив мою любовь, вы не перестали видетьсЯ со
мной. …сли прежде вы достаточно уважали менЯ, чтобы считать не способным
оскорбить вас, то почему бы Я мог потерЯть ваше уважение теперь? џ пришел
просить вас вернуть мне это уважение. —то Я вам сделал? џ упал на колени,
Я даже не вымолвил ни одного слова. —то нового вы узнали? ‚се это вы знали
и прежде. џ проЯвил слабость, потому что мне было больно. ‘ударынЯ, мне
двадцать лет, но то, что Я знаю о жизни, так прискучило мне (Я мог бы
употребить более сильное слово), что сейчас во всем мире не найдетсЯ
такого маленького, такого незаметного уголка - ни в обществе людей, ни
даже в полном одиночестве, - который бы мне хотелось занЯть. Џространство,
заключенное между четырьмЯ стенами вашего сада, это единственное место на
земле, где Я дышу свободно, а вы - единственное человеческое существо,
внушившее мне любовь к богу. џ от всего отказалсЯ еще до встречи с вами, -
зачем же отнимать у менЯ единственный солнечный луч, оставленный мне
провидением? …сли это делаетсЯ из страха - то чем же Я мог внушить вам
его, в чем моЯ вина перед вами? …сли из жалости к моим страданиЯм, то вы
ошибаетесь, думаЯ, что Я еще могу излечитьсЯ. Њожет быть, два месЯца назад
это еще было возможно, но Я предпочел видеть вас и страдать и не жалею об
этом, что бы ни случилось. …динственное несчастье, которого Я страшусь,
это потерЯть вас. €спытайте менЯ. …сли когда-нибудь Я почувствую, что наше
соглашение слишком тЯжело длЯ менЯ, Я уеду, и вы хорошо знаете, что это
так, - ведь вот вы отсылаете менЯ сейчас и видите, что Я готов уехать. —ем
же вы рискуете, если дадите мне еще один или два месЯца того единственного
счастьЯ, которое еще возможно длЯ менЯ?
џ ждал ее ответа. Ћна порывисто встала, потом снова села. ‘ минуту она
молчала.
- “верЯю вас, что все это не так, - сказала она наконец.
Њне показалось, что она ищет выражений, которые бы не показались мне
слишком суровыми, что она хочет смЯгчить свой ответ.
- Ћдно слово! - воскликнул Я, вставаЯ. - Ћдно только слово! џ знаю ваше
сердце, и, если в нем найдетсЯ хоть каплЯ состраданиЯ ко мне, Я буду
бесконечно благодарен вам. ‘кажите одно слово! Ћт этой минуты зависит всЯ
моЯ жизнь.
Ћна покачала головой. џ видел, что она колеблетсЯ.
- ‚ы думаете, что Я могу излечитьсЯ? - вскричал Я. - Џусть же бог
оставит вам эту уверенность, если вы прогоните менЯ отсюда...
‘казав это, Я посмотрел вдаль, и при мысли, что мне придетсЯ уехать,
мною вдруг овладело чувство такого ужасного одиночества, что кровь застыла
у менЯ в жилах. џ стоЯл перед ней, не отрываЯ глаз от ее лица, ожидаЯ ее
слов: всЯ моЯ жизнь зависела сейчас от движениЯ ее губ.
- •орошо, - сказала она, - выслушайте менЯ. ‚аш приезд - большаЯ
неосторожность. Ќе нужно, чтобы люди думали, что вы приезжали сюда ради
менЯ. џ дам вам поручение к одному из друзей нашей семьи. Њожет быть, вам
покажетсЯ, что он живет слишком далеко и что ваше отсутствие продлитсЯ
слишком долго, но это ничего: лишь бы оно не было чересчур коротким. —то
бы вы там ни говорили, - добавила она с улыбкой, - а небольшое путешествие
успокоит вас. ‚ы остановитесь по пути в ‚огезах и проедете до ‘трасбурга.
—ерез месЯц или, лучше, через два вы приедете и сообщите, как вы выполнили
мое поручение. Њы увидимсЯ, и тогда Я отвечу вам лучше, чем сейчас.

‚ тот же вечер мне передали от г-жи Џирсон письмо, адресованное г-ну
ђ.„., в ‘трасбург. ’ри недели спустЯ поручение было выполнено, и Я
вернулсЯ домой.
‚о времЯ этой поездки Я не переставал думать о ней и потерЯл всЯкую
надежду когда-либо ее забыть. Ћднако Я твердо решил не говорить ей о своих
чувствах: неосторожность, вследствие которой Я чуть было не потерЯл ее,
причинила мне слишком жестокие страданиЯ, чтобы Я стал снова подвергать
себЯ этому риску. Њое уважение к г-же Џирсон не позволЯло мне сомневатьсЯ
в ее искренности, и в ее попытке уехать из этих мест Я не усматривал
ничего, похожего на лицемерие. ‘ловом, Я был твердо убежден, что при
первом моем слове о любви она навсегда закроет предо мной свою дверь.
џ нашел ее похудевшей и изменившейсЯ. ЋбычнаЯ улыбка казалась теперь
печальной на ее побледневших губах. Ћна сказала мне, что была больна.
Њы больше не возвращались к тому, что произошло. Ћна, видимо, не хотела
вспоминать об этом, а Я не хотел начинать этот разговор. ‚скоре мы
возобновили наши прежние отношениЯ - отношениЯ добрых соседей, но мы оба
чувствовали неловкость, и между нами создалась какаЯ-то искусственнаЯ
фамильЯрность. ‚ременами мы точно говорили друг другу: "’ак было прежде,
пусть же так будет и теперь". Ћна дарила менЯ доверием, как бы возвращаЯ
мне прежние права, что было не лишено некоторого очарованиЯ, но наши
беседы сделались холоднее по той причине, что, пока мы говорили, наши
глаза вели между собой другой, безмолвный разговор. ‚ словах, которыми мы
обменивались, больше незачем было искать скрытого смысла. Њы больше не
старались, как это бывало прежде, проникнуть друг другу в душу. Џропал тот
интерес к каждому слову, к каждому чувству, пропало любопытство, с каким
мы стремились поглубже узнать друг друга. Ћна была ласкова со мной, но Я
почему-то боЯлсЯ этой ласковости. џ гулЯл с ней в саду, но уже не
сопутствовал ей в ее далеких прогулках. Њы больше не бродили вместе по
полЯм и лесам. Љогда мы оставались одни, она садилась за фортепьЯно. ‡вук
ее голоса уже не пробуждал в моем сердце тех юношеских порывов, тех
радостных восторгов, которые напоминают рыданиЯ, исполненные надежды.
ЏрощаЯсь, она по-прежнему протЯгивала мне руку, но эта рука была
безжизненна. Ќаша непринужденность была натЯнутой, все наши разговоры были
полны раздумьЯ, в глубине наших сердец таилось много грусти.
Њы оба чувствовали, что между нами все времЯ стоит некто третий - моЯ
любовь. Њои поступки ничем не выдавали ее, но вскоре менЯ выдало мое лицо:
Я потерЯл веселость, силы, румЯнец здоровьЯ перестал играть на моих щеках.
Ќе прошло и месЯца, а Я уже не походил на самого себЯ.
Ћднако в наших беседах Я все времЯ подчеркивал свое отвращение к
светской жизни, свое нежелание когда-либо вернутьсЯ к ней. џ всЯчески
старалсЯ доказать г-же Џирсон, что она не должна раскаиватьсЯ в данном мне
позволении снова бывать у нее в доме. €ногда Я в самых мрачных красках
рисовал ей мое прошлое и давал понЯть, что, если бы мне пришлось
расстатьсЯ с ней, Я был бы обречен на одиночество, которое хуже смерти; Я
говорил ей, что ненавижу общество, и правдивое описание моей жизни
доказывало ей мою искренность. €ногда Я напускал на себЯ веселость,
котораЯ совершенно не соответствовала тому, что было у менЯ на сердце, но
должна была ей показать, что, позволив мне видетьсЯ с нею, она спасла менЯ
от ужаснейшего несчастьЯ. ЏриходЯ, Я почти каждый раз благодарил ее, чтобы
иметь возможность вернутьсЯ к ней вечером или на следующее утро.
- ‚се мои мечты о счастье, - говорил Я, - все мои надежды, все
стремлениЯ сосредоточены в этом маленьком уголке земли. ‚не того воздуха,
которым дышите вы, длЯ менЯ нет жизни.
Ћна видела мои страданиЯ и не могла не жалеть менЯ. Њое мужество
внушало ей сострадание, и во всех ее словах, движениЯх, во всем ее
обращении со мной сквозила какаЯ-то особаЯ мЯгкость. Ћна чувствовала,
какаЯ борьба происходила во мне. Њое послушание льстило ее самолюбию, но
бледность моего лица тревожила ее, в ней просыпались инстинкты сестры
милосердиЯ. €ногда же ее тон становилсЯ каким-то неровным, почти
кокетливым.
"‡автра менЯ не будет дома". €ли: "Ќе приходите в такой-то день", -
говорила она почти капризно. Џотом, видЯ, что Я ухожу печальный и
покорный, она внезапно смЯгчалась и добавлЯла: "‚прочем, не знаю. ‡айдите
на всЯкий случай". €ли прощалась со мной более ласково, чем обычно, и до
самой калитки провожала менЯ более грустным, более приветливым взглЯдом.
- Ќе сомневайтесь, это само провидение привело менЯ к вам, - говорил Я
ей. - Ѓыть может, если б мне не случилось встретитьсЯ с вами, сейчас Я бы
снова погрЯз в разврате. Ѓог послал мне в вас светлого ангела, чтобы
отвести менЯ от бездны. Ќа вас возложена свЯтаЯ миссиЯ. Љто знает, что
сталось бы со мной, если б Я потерЯл вас, и куда завели бы менЯ
безысходное горе, преждевременный пагубный опыт и страшный поединок между
молодостью и скукой?
ќта мысль - а выражаЯ ее, Я был вполне искренен - имела огромное
влиЯние на женщину, отличавшуюсЯ восторженной набожностью и пылкой душою.
‚озможно, что только по этой причине г-жа Џирсон и разрешила мне
по-прежнему бывать у нее в доме.
Ћднажды, в ту самую минуту, когда Я собиралсЯ идти к ней, кто-то
постучалсЯ ко мне, и в комнату вошел Њеркансон, тот самый свЯщенник,
которого Я видел в саду г-жи Џирсон в день моего первого посещениЯ. Ћн
начал с извинений, столь же скучных, как он сам, по поводу того, что
ЯвилсЯ ко мне, не будучи со мной знакомым. џ возразил, что отлично знаю
его как племЯнника нашего кюре, и спросил, в чем дело.
Ћн долго с принужденным видом осматривалсЯ по сторонам, точно
подыскиваЯ слова, и перетрогал пальцем все предметы, лежавшие у менЯ на
столе, словно не знаЯ, с чего начать. Ќаконец он объЯвил, что г-жа Џирсон
больна и поручила ему сообщить мне, что сегоднЯ она не может менЯ принЯть.
- Ѓольна? Ќо ведь вчера Я ушел от нее довольно поздно, и она была
совершенно здорова!
Ћн поклонилсЯ.
- ‘кажите, господин аббат, зачем, понадобилось, если даже она и больна,
извещать менЯ об этом через третье лицо? Ћна живет не так далеко, и не
было бы большой беды в том, чтобы заставить менЯ прогулЯтьсЯ туда лишний
раз.
’от же ответ со стороны Њеркансона. џ не мог понЯть, зачем он ЯвилсЯ ко
мне и, главное, зачем ему дали такое поручение.
- •орошо, - сказал Я ему. - ‡автра Я увижу госпожу Џирсон, и она все
объЯснит мне.
Ћн снова начал мЯтьсЯ: г-жа Џирсон поручила ему также... Ћн должен мне
сказать... он взЯл на себЯ...
- „а что же, что? - вскричал Я, потерЯв терпение.
- Њилостивый государь, вы чересчур горЯчитесь. џ полагаю, что госпожа
Џирсон больна серьезно. Ћна не сможет видетьсЯ с вами всю неделю.
…ще один поклон, - и он удалилсЯ.
Ѓыло совершенно Ясно, что за этим визитом скрывалась какаЯ-то тайна:
либо г-жа Џирсон не хотела больше менЯ видеть, - и Я не знал, чему
приписать ее нежелание, - либо Њеркансон вмешалсЯ по собственному
побуждению.
‚есь этот день Я терпеливо ждал. Ќа другой день ранним утром Я уже был
у дверей г-жи Џирсон, где встретил служанку. ЏоследнЯЯ сообщила мне, что
ее госпожа в самом деле серьезно больна, но, несмотрЯ на все просьбы, она
не согласилась ни взЯть у менЯ деньги, ни отвечать на мои вопросы.
ЏроходЯ через деревню, Я увидел Њеркансона, окруженного школьниками -
учениками его дЯди. џ прервал его разглагольствованиЯ и попросил его на
два слова.
Ћн дошел со мной до площади, но теперь настала моЯ очередь мЯтьсЯ, так
как Я не знал, с чего начать, чтобы выманить у него его тайну.
- ‘ударь, - сказал Я ему, - умолЯю вас, скажите мне, правда ли то, что
вы мне сообщили вчера, или тут есть какаЯ-то другаЯ причина. Џомимо того,
что в деревне нет врача, которого бы можно было пригласить к госпоже
Џирсон, мне чрезвычайно важно узнать, в чем дело.
Ћн начал всЯчески изворачиватьсЯ и уверЯть, что г-жа Џирсон
действительно больна, что она послала за ним и поручила ему известить менЯ
об этом, что он выполнил ее поручение и ничего больше не знает.
Њежду тем, разговариваЯ таким образом, мы дошли до конца главной улицы
и оказались в совершенно безлюдном месте. ‚идЯ, что ни хитрость, ни
просьбы не помогают, Я внезапно остановилсЯ и схватил его за руки.
- —то это значит, милостивый государь? “ж не собираетесь ли вы
прибегнуть к насилию?
- Ќет, но Я хочу, чтобы вы ответили мне.
- Њилостивый государь, Я никого не боюсь и сказал вам все, что должен
был сказать.
- ‚ы сказали то, что должны были сказать, но не то, что вам известно.
ѓоспожа Џирсон ничем не больна - это Я знаю, Я в этом уверен.
- Ћткуда вы это знаете?
- Њне сказала служанка. Џочему она перестала принимать менЯ, почему
поручила передать это мне именно вам?
‚ это времЯ на дороге показалсЯ какой-то крестьЯнин.
- Џьер, - крикнул ему Њеркансон, - подождите менЯ, мне надо
переговорить с вами.
ЉрестьЯнин подошел к нам. ќто было все, чего хотел Њеркансон; он
понимал, что при постороннем человеке Я не решусь прибегнуть к насилию. џ
и в самом деле выпустил его руки, но при этом оттолкнул так сильно, что он
ударилсЯ спиной о дерево. Ћн сжал кулаки, но ушел, не сказав ни слова.
‚сю неделю Я провел в сильном волнении: Я ходил к г-же Џирсон по три
раза на день, но менЯ упорно не принимали. Ќаконец Я получил от нее
письмо. Ћна писала, что мои частые посещениЯ стали в деревне предметом
сплетен и просила впредь бывать у нее реже. Ќо ни одного слова о
Њеркансоне и о своей болезни.
ЏодобнаЯ предосторожность была столь несвойственна ей и до такой
степени противоречила горделивому презрению, с каким она обычно относилась
к такого рода сплетнЯм, что сначала Я не мог заставить себЯ поверить ее
письму, но, не находЯ никакого иного объЯснениЯ ее поступку, Я ответил,
что у менЯ одно желание - беспрекословно повиноватьсЯ ей. Ћднако
выражениЯ, которые Я употребил в своем письме, были проникнуты невольной
горечью.
џ намеренно не пошел к ней в тот день, когда мне было позволено
навестить ее, и не посылал справлЯтьсЯ о ее здоровье, чтобы дать ей
понЯть, что не верю в ее болезнь. џ не знал, почему она решила оттолкнуть
менЯ, но поистине Я был так несчастлив, что по временам серьезно
подумывал, не покончить ли с этой невыносимой жизнью. џ по целым днЯм
бродил в лесу, и однажды случай привел менЯ встретить ее там.
џ был в самом плачевном состоЯнии. џ едва осмелилсЯ задать ей несколько
робких вопросов относительно ее поведениЯ, она не пожелала объЯснитьсЯ
откровенно, и Я прекратил разговор об этом.
’еперь все свелось длЯ менЯ к тому, что Я считал дни, тЯнувшиесЯ вдали
от нее, и по целым неделЯм жил надеждой на новую встречу. Љаждую минуту Я
чувствовал желание броситьсЯ к ее ногам и излить перед ней свое отчаЯние.
џ говорил себе, что она не сможет остатьсЯ равнодушной, что она ответит
хотЯ бы несколькими словами состраданиЯ. Ќо тут ее внезапный отъезд, ее
суровость приходили мне на памЯть, и Я с трепетом думал о том, что могу
потерЯть ее навсегда, и готов был лучше умереть, нежели снова
подвергнутьсЯ этому риску.
’аким образом, не имеЯ возможности открыть ей мои страданиЯ, Я терЯл
последние силы. џ теперь словно нехотЯ подходил к ее дому. џ
предчувствовал, что найду там новый источник горестей, и действительно
каждый раз находил его. ‘ердце разрывалось у менЯ, когда Я прощалсЯ с ней,
и каждый раз мне казалось, что Я никогда больше ее не увижу.
Ћна тоже потерЯла свой прежний естественный тон, потерЯла прежнюю
непринужденность. Ћна говорила мне о том, что собираетсЯ путешествовать, с
деланной небрежностью делилась со мной желанием навсегда уехать из этих
мест, и эти планы пугали менЯ до полусмерти. …сли ей случалось на минуту
сделатьсЯ искренней и простой, она сейчас же спешила замкнутьсЯ в
убийственную холодность. Љак-то раз ее обращение довело менЯ до того, что
Я не смог удержатьсЯ от слез в ее присутствии. Ћна невольно побледнела.
Љогда Я уходил, она сказала мне, стоЯ в дверЯх:
- ‡автра Я собираюсь в ‘ен-‹юс (это была одна из соседних деревушек),
но это слишком далеко, чтобы идти пешком. …сли вы ничем не занЯты,
приезжайте сюда верхом завтра утром: мы поедем вместе.
‘амо собой разумеетсЯ, что Я не заставил себЯ ждать. …е слова привели
менЯ в восторженное состоЯние, и Я лег спать счастливый, но утром, выходЯ
из дому, Я, напротив, испытывал непреоборимую грусть. ‚озвращаЯ мне
потерЯнное почетное право сопутствовать ей в ее одиноких прогулках, она
Явно уступила своему капризу, и каприз этот был очень жесток, если она не
любила менЯ. Ћна знала, что Я страдаю, - зачем было злоупотреблЯть моим
мужеством, если она не переменила решениЯ?
ќта мысль, невольно пришедшаЯ мне в голову, совершенно преобразила
менЯ. Љогда, садЯсь на лошадь, она оперлась ногой на мою руку, у менЯ
сильно забилось сердце, не знаю сам от чего - от страсти или от гнева.
"…сли моЯ любовь тронула ее, то к чему эта сдержанность? - подумал Я. -
…сли же это простое кокетство, то зачем такаЯ вольность в обращении?"
’аковы все мужчины. Џри первой же моей фразе она заметила, что Я
избегаю ее взглЯда и что во мне есть какаЯ-то перемена. џ не говорил с ней
и ехал по другой стороне дороги. Џока мы были в долине, она казалась
спокойной и только времЯ от времени оборачивалась, чтобы посмотреть,
следую ли Я за ней; но когда мы оказались в лесу и стук копыт наших
лошадей глухо раздалсЯ под темными сводами деревьев и среди уединенных
скал, ее вдруг охватила дрожь. ‚ременами она останавливалась, словно
поджидаЯ менЯ - Я держалсЯ несколько поодаль, - потом, когда Я подъезжал
ближе, снова пускалась в галоп. ‚скоре мы достигли склона горы, и пришлось
ехать шагом. ’огда Я поехал рЯдом с ней, но ни она, ни Я не поднимали
головы. Ќаконец Я взЯл ее за руку.
- Ѓригитта, - сказал Я, - надоедал ли Я вам своими жалобами? ‘ тех пор
как Я вернулсЯ, мы видимсЯ каждый день, и каждый вечер, придЯ домой, Я
спрашиваю себЯ, когда наступит смерть, но говорил ли Я вам об этом? ‚от
уже два месЯца, как Я потерЯл покой, силы, надежду, но докучал ли Я вам
своей злополучной любовью, котораЯ пожирает, котораЯ убивает менЯ?
‚прочем, вы знаете все и без слов. ‚зглЯните на менЯ. Ќадо ли говорить вам
о ней? ђазве вы не видите, что Я страдаю и что каждую ночь Я лью слезы? Ќе
приходилось ли вам встречать в этих сумрачных лесах несчастного, который
сидел тут, закрыв лицо руками? Ќе находили ли вы на этих кустах вереска
следов его слез? ‚зглЯните на менЯ, взглЯните на эти горы. Џомните ли вы о
том, что Я люблю вас? Ћни, эти немые свидетели, знают это. ќти скалы, эти
уединенные тропинки, они знают это. ‡ачем было приводить менЯ к ним? ђазве
вам мало было моих страданий? ђазве мужество хоть раз изменило мне? ђазве
Я недостаточно покорно выполнЯл ваши требованиЯ? Љакому испытанию, каким
ужасным мукам вы подвергаете менЯ! € за какое преступление? …сли вы не
любите менЯ, то зачем вы здесь?
- “едем отсюда, - сказала она. - Џроводите менЯ домой. Џоедем обратно.
- Ќет, - ответил Я, схватив повод ее лошади. - Ќет, потому что Я
заговорил о любви, и если мы вернемсЯ сейчас домой, то Я потерЯю вас, Я
это знаю. џ заранее знаю все, что вы мне скажете дома. ‚ам захотелось
посмотреть, до какого предела может дойти мое терпение, вы бросили вызов
моим страданиЯм, - не длЯ того ли это, чтобы получить право прогнать менЯ?
‚ам надоел этот печальный влюбленный, который страдал без жалоб и покорно
пил из горькой чаши вашего пренебрежениЯ! ‚ы знали, что наедине с вами, в
тени этих деревьев, среди этих пустынных лесов, где возникла моЯ любовь к
вам, Я больше не смогу молчать! ‚ам захотелось быть оскорбленной - так
вот, сударынЯ, пусть Я потерЯю вас, но довольно мне плакать, довольно
страдать, довольно подавлЯть безумную любовь, подтачивающую мое сердце.
„овольно вам мучить менЯ!
Ћна сделала движение, как бы собираЯсь соскочить с лошади, но Я схватил
ее в объЯтиЯ и прижалсЯ губами к ее губам. ‚ тот же миг она побледнела,
глаза ее закрылись, она выпустила из рук поводьЯ и соскользнула на землю.
- ‚еликий боже! - вскричал Я. - Ћна любит менЯ - она ответила на мой
поцелуй!
џ соскочил с лошади и подбежал к ней. Ћна лежала на траве. џ приподнЯл
ее, она открыла глаза. ЋхваченнаЯ внезапным ужасом, она задрожала всем
телом, оттолкнула мою руку, разрыдалась и отбежала от менЯ.
џ неподвижно стоЯл на дороге и любовалсЯ ею: прекраснаЯ, как день, она
прислонилась к дереву; ее длинные волосы рассыпались по плечам, руки еще
дрожали, щеки раскраснелись, и на них, как жемчужины, блистали слезы.
- Ќе подходите ко мне! - крикнула она. - Ќе приближайтесь ко мне ни на
шаг!
- Ћ любимаЯ, - сказал Я, - не бойтесь менЯ. …сли мой поступок оскорбил
вас, накажите менЯ за него. “ менЯ была минута Ярости и боли. „елайте со
мной что хотите. ’еперь вы можете уехать, можете услать менЯ, куда вам
будет угодно, - Я знаю, что вы любите менЯ, Ѓригитта, и здесь вы в большей
безопасности, чем все короли в своих дворцах.
Џри этих словах г-жа Џирсон взглЯнула на менЯ, и счастье всей моей
будущей жизни, как молниЯ, сверкнуло в ее влажных от слез глазах. џ
перешел через дорогу и опустилсЯ перед ней на колени. Љак мало любит тот,
кто может передать, какими словами его возлюбленнаЯ призналась ему в своей
любви!

…сли бы Я был ювелиром и выбрал в своей сокровищнице жемчужное
ожерелье, желаЯ подарить его своему другу, то длЯ менЯ было бы большой
радостью самому надеть это ожерелье ему на шею, но если бы Я был на месте
этого друга, то, мне кажетсЯ, Я бы скорее умер, чем вырвал ожерелье из рук
ювелира.
џ заметил, что большинство мужчин торопЯтсЯ поскорее овладеть женщиной,
котораЯ их любит. џ же всегда поступал совершенно иначе - и не из расчета,
а повинуЯсь какому-то врожденному чувству. †енщина, котораЯ любит и
сопротивлЯетсЯ, любит недостаточно сильно. ’а, котораЯ любит достаточно
сильно и все-таки сопротивлЯетсЯ, знает, что она менее любима.
Џосле того как г-жа Џирсон призналась мне в своей любви, она относилась
ко мне с большим доверием, чем когда бы то ни было. ЊоЯ почтительность
внушала ей такую светлую радость, что ее прекрасное лицо сиЯло, как только
что распустившийсЯ цветок. “ нее теперь часто бывали порывы шаловливой
веселости, внезапно сменЯвшиесЯ минутами глубокого раздумьЯ. €ногда она
обращалась со мной почти как с ребенком, иногда же смотрела на менЯ
глазами, полными слез. Ѓывали дни, когда она придумывала тысЯчу забав,
чтобы иметь предлог сказать мне более нежное слово или подарить невинную
ласку, а потом вдруг уходила от менЯ, садилась поодаль и предавалась
внезапно охватившим ее мечтам. ‘идЯ где-нибудь в аллее, Я наблюдал за ней,
- есть ли в мире зрелище, более сладостное, чем это?
- Ћ друг мой, - говорил Я ей, когда она возвращалась ко мне. - ‘ам бог
радуетсЯ, видЯ, как сильна моЯ любовь к вам!
Ћднако Я не мог скрыть от нее ни неистовства моей страсти, ни тех
страданий, которые Я испытывал, борЯсь с нею. Љак-то вечером Я рассказал
г-же Џирсон, что утром получил неприЯтное известие: мне сообщили, что был
проигран важный процесс, означавший большую перемену в моих денежных
делах.
- Љак же вы можете смеЯтьсЯ, рассказываЯ мне об этом? - спросила она.
- ‘уществует изречение какого-то персидского поэта, - сказал Я: - "’от,
кто любим прекрасной женщиной, защищен от ударов судьбы".
ѓ-жа Џирсон ничего не ответила мне, но в течение всего вечера она была
веселее, чем обычно. €граЯ, в карты с ее теткой, Я проигрывал. ѓ-жа Џирсон
всЯчески подшучивала надо мной, говорила, что Я ничего не смыслю в игре и
непременно проиграю, так что в конце концов Я действительно проиграл все,
что было у менЯ в кошельке. Љогда старушка ушла к себе, она вышла на
балкон, и Я молча последовал за ней.
Ѓыла чудеснаЯ ночь. ‹уна уже заходила за горизонт, и звезды еще Ярче
сиЯли на потемневшей лазури неба. Ќе чувствовалось ни малейшего ветерка;
деревьЯ стоЯли неподвижно, воздух был полон благоуханиЯ.
Ћна стоЯла, облокотЯсь на перила и устремив взглЯд в небо. џ наклонилсЯ
к ней и смотрел на ее мечтательное лицо. ‚скоре Я тоже поднЯл глаза к
небу. Љакое-то задумчивое сладострастие овладело нами. Њы вместе вдыхали
доносившийсЯ до нас аромат буков, мы следили взглЯдом за последними
бледными отблесками, уходившими вместе с луной, котораЯ спускалась за
черную стену каштанов. џ припомнил день, когда с отчаЯнием смотрел в
необъЯтную пустоту этого прекрасного неба, и вздрогнул при этом
воспоминании. ‘ейчас все кругом было так полно содержаниЯ! џ почувствовал,
что благодарственный гимн рветсЯ из моего сердца и что наша любовь
возноситсЯ к богу. џ обвил рукой стан моей дорогой возлюбленной, она тихо
повернула ко мне лицо: глаза ее были полны слез. …е тело склонилось, как
тростник, полуоткрытые губы приникли к моим губам, и вселеннаЯ была
забыта.

Ћ бессмертный ангел счастливых ночей, кто расскажет, что скрываетсЯ в
твоем безмолвии? Ћ поцелуй, таинственный нектар, изливаемый жаждущими
устами! Ћ упоение чувств, о сладострастие, - да, ты вечно, как вечен бог!
‚озвышенный порыв плоти, полное слиЯние двух существ, трижды свЯщенное
сладострастие, - что сказали о тебе те, кто восхвалЯл тебЯ? Ћни назвали
тебЯ скоропреходЯщей, о великаЯ созидательнаЯ сила, они сказали, что твое
мимолетное поЯвление лишь на миг осветило их краткую жизнь. ‚от слова,
которые поистине короче, чем последний вздох умирающего, слова, вполне
уместные в устах грубого чувственного существа, которое удивлЯетсЯ тому,
что живет один час, и свет вечной лампады принимает за искру, высеченную
из кремнЯ. Ћ любовь, основа мира! „рагоценное пламЯ, которое всЯ природа,
подобно бодрствующей весталке, беспрестанно поддерживает в храме божием!
’ы очаг, ты источник всего существующего, и сами духи разрушениЯ погибли
бы, если бы погасили тебЯ! џ не удивлЯюсь, что твое имЯ оскорблЯют, ибо
они не знают тебЯ - те, которые думают, будто видели тебЯ, думают потому
лишь, что глаза их были открыты. ‚едь когда ты находишь своих истинных
апостолов, соединившихсЯ на земле в поцелуе, ты повелеваешь им сомкнуть
вежды, как завесы, чтобы никто не мог видеть лицо счастьЯ.
Ќо вы, наслаждениЯ, томные улыбки, первые ласки, робкое "ты", первый
лепет возлюбленной, вы принадлежите нам, вас мы можем видеть, и разве вы
не так же дороги богу, как все остальное, вы, прекрасные херувимы, что
парите в алькове и возвращаете к действительности человека, пробудившегосЯ
от райского сновидениЯ? Ђх, милые дети любви, как ваша мать дорожит вами!
Ђ вы, задушевные беседы, приподымающие покрывало над первыми тайнами,
полные дрожи и еще чистые прикосновениЯ, уже ставшие ненасытными взглЯды,
боЯзливо запечатлевающие в сердце неизгладимый и прекрасный образ
возлюбленной, - вы, и только вы, создаете любовников. Ћ владычество! Ћ
победа! € ты, венец всего, безмЯтежность счастьЯ! Џервый взглЯд
счастливцев, обращенный к действительной жизни, возврат к обыденным вещам,
на которые они смотрЯт сквозь призму радости, первые шаги по полЯм и лесам
рЯдом с любимой - кто опишет вас? Љакими человеческими словами можно
рассказать о самой незначительной ласке?
’от, кто в расцвете юности вышел прекрасным свежим утром из дома
возлюбленной и за кем обожаемаЯ рука бесшумно закрыла дверь, кто шел, сам
не знаЯ куда, взираЯ на леса и равнины, кто не слышал слов, обращенных к
нему прохожими, кто сидел на уединенной скамейке, смеЯсь и плача без
причины, кто прижимал руки к лицу, чтобы вдохнуть остатки аромата, кто
вдруг забыл обо всем, что он делал на земле до этой минуты, кто говорил с
деревьЯми на дороге и с птицами, пролетавшими мимо, кто, наконец, попав в
общество людей, вел себЯ как счастливый безумец, а потом, опустившись на
колени, благодарил бога за это счастье, - тот не станет жаловатьсЯ,
умираЯ: он обладал женщиной, которую любил.

—Ђ‘’њ —…’‚…ђ’Ђџ

’еперь Я должен рассказать о судьбе, постигшей мою любовь, и о
перемене, котораЯ произошла во мне. —ем же Я могу объЯснить эту перемену?
Ќичем: Я могу лишь рассказать о ней и добавить: "‚се это правда".
Џрошло ровно два днЯ с тех пор, как Я стал любовником г-жи Џирсон. Ѓыло
одиннадцать часов вечера, Я только что принЯл ванну и теперь направлЯлсЯ к
ней. Ѓыла чудеснаЯ ночь. џ ощущал такое физическое и душевное довольство,
что готов был прыгать от радости и простирал руки к небу. Ћна ждала менЯ
на верхней площадке лестницы, прислонЯсь к перилам; зажженнаЯ свеча стоЯла
на полу рЯдом с ней. “видев менЯ, она тотчас побежала мне навстречу. Њы
поднЯлись в ее спальню и заперлись на ключ.
Ћна обратила мое внимание на то, что изменила прежнюю прическу, котораЯ
мне не нравилась, добавив, что провела весь день, стараЯсь заставить
волосы лечь именно так, как хотел Я; сообщила, что убрала из алькова
картину в противной черной раме, казавшейсЯ мне слишком мрачной, что
переменила цветы в вазах, - а их было много, во всех углах. Ћна начала
рассказывать обо всем, что делала со времени нашего знакомства, о том, что
она видела мои страданиЯ, о том, как страдала она сама; как тысЯчу раз
решала уехать, решала бежать от своей любви, как придумывала всЯческие
способы уберечьсЯ от менЯ, как советовалась с теткой, с Њеркансоном и с
кюре, как поклЯлась себе, что скорее умрет, чем отдастсЯ мне, и как все
это развеЯлось под влиЯнием такого-то и такого-то слова, сказанного мною,
такого-то взглЯда, такого-то случаЯ, - и каждое признание сопровождалось
поцелуем. ‚се, что нравилось мне в ее комнате, все те безделушки,
расставленные на ее столиках, которые привлекли когда-то мое внимание, -
все это она хотела подарить мне, хотела, чтобы Я сегоднЯ же унес с собой и
поставил к себе на камин. ‚се ее занЯтиЯ - утром, вечером, в любое времЯ -
должен отныне распределЯть Я по моему усмотрению, она же готова всему
подчинитьсЯ; людские сплетни нисколько не трогают ее, и если прежде она
делала вид, будто прислушиваетсЯ к ним, то лишь длЯ того, чтобы отдалить
менЯ, но теперь она хочет быть счастливой и заткнуть уши; ведь ей недавно
исполнилось тридцать лет и недолго уж ей быть любимой мною.
- ‘кажите, вы будете долго любить менЯ? …сть ли хоть долЯ правды в тех
красивых речах, которыми вы сумели вскружить мне голову?
€ тут нежные упреки по поводу того, что Я пришел поздно, что Я чересчур
много занималсЯ своим туалетом, что, принимаЯ ванну, Я вылил на себЯ
слишком много духов, или слишком мало, или надушилсЯ не теми духами, какие
она любит. Ђ после милое признание в том, что она нарочно осталась в
ночных туфлЯх, чтобы Я увидел ее обнаженную ножку, что эта ножка так же
бела, как ее рука, по что в общем она совсем не красива и ей хочетсЯ быть
во сто раз лучше, что она была хороша в пЯтнадцать лет.
Ћна ходила взад и вперед, обезумев от любви, раскрасневшись от радости,
и не знала, что придумать, что сказать, чтобы еще и еще раз отдатьсЯ мне,
отдать душу, и тело, и все, что у нее было.
џ лежал на кушетке; Я чувствовал, как при каждом ее слове одна за
другой удалЯютсЯ и исчезают дурные минуты моей прошлой жизни. ‡везда любви
снова восходила на моем горизонте, и мне казалось, что Я похожу на полное
жизни дерево, которое при порыве ветра стрЯхивает с себЯ сухие листьЯ,
чтобы одетьсЯ свежей зеленью.
Ћна села за фортепьЯно и сказала, что сейчас сыграет мне мелодию
‘траделлы. џ более всего люблю церковную музыку, и мелодиЯ, которую она
уже как-то пела мне, показалась мне очень красивой.
- ‚от Я и провела вас, - сказала она, кончив играть. - ќту мелодию
сочинила Я сама, а вы поверили мне.
- ќту мелодию сочинили вы?
- „а, и Я нарочно сказала, что это ариЯ ‘траделлы, чтобы узнать,
понравитсЯ ли она вам. џ никогда не играю своей музыки, если мне случитсЯ
сочинить что-нибудь, но сейчас мне захотелось сделать опыт, и, как видите,
он удалсЯ: ведь мне удалось обмануть вас.
Љакой чудовищный механизм - душа человека! —то могло быть невиннее этой
хитрости? Њало-мальски сообразительный ребенок мог бы придумать ее, чтобы
удивить своего наставника. Ћна от души смеЯлась, говорЯ мне это, надо мной
же внезапно нависла какаЯ-то туча, Я переменилсЯ в лице.
- —то такое? - спросила она. - —то с вами?
- Ќичего. ‘ыграйте мне еще раз эту мелодию.
Џока она играла, Я шагал по комнате. џ проводил рукой по лбу, словно
отгонЯЯ от себЯ какой-то туман, Я топал ногой и пожимал плечами, смеЯсь
над собственным безумием. Ќаконец Я уселсЯ на подушку, упавшую на пол. Ћна
подошла ко мне. —ем больше Я старалсЯ боротьсЯ с духом тьмы, завладевавшим
мною в эту минуту, тем более сгущалсЯ мрак, окутавший мой мозг.
- ‚ы и в самом деле так хорошо лжете? - спросил Я. - ’ак, значит, эту
мелодию сочинили вы! Љак видно, ложь без труда даетсЯ вам!
Ћна удивленно взглЯнула на менЯ.
- —то такое? - спросила она.
ЌевыразимаЯ тревога поЯвилась на ее лице. ђазумеетсЯ, она-не могла
думать, что Я был способен серьезно упрекать ее за такую невинную шутку,
во всем этом ее беспокоила лишь овладевшаЯ мною грусть, но чем ничтожнее
был повод, тем удивительнее было мое поведение. ‚ первую минуту ей еще
хотелось верить, что Я тоже шучу, но, увидев, что Я все больше бледнею и
готов лишитьсЯ чувств, она замерла на месте, точно статуЯ, полураскрыв рот
и наклонившись ко мне.
- Ѓоже праведный! - воскликнула она. - ‚озможно ли это?
’ы, может быть, улыбнешьсЯ, читатель, прочитав эти строки, Я же
содрогаюсь даже сейчас, когда пишу их. “ несчастьЯ, как у болезни, есть
свои симптомы, и нет ничего опаснее, когда находишьсЯ в море, маленькой
черной точки на горизонте.
Љогда забрезжило утро, моЯ дорогаЯ Ѓригитта выдвинула на середину
комнаты круглый маленький белый столик и поставила на него ужин, или,
вернее сказать, завтрак, так как птицы уже пели, а в цветнике жужжали
пчелы. Ћна все приготовила сама, и Я не хотел пить ни одной капли, пока
она не подносила стакан к своим губам. ѓолубоватый дневной свет,
проникавший сквозь пестрые полотнЯные шторы, озарЯл ее прелестное лицо с
большими, немного усталыми глазами. …й хотелось спать, и, обнимаЯ менЯ,
она томно уронила голову мне на плечо с тысЯчей нежных слов на устах.
џ не мог противитьсЯ этой очаровательной доверчивости, и сердце мое
вновь раскрылось длЯ радости. Њне показалось, что дурной сон, который
привиделсЯ мне, навсегда отлетел от менЯ, и Я попросил у нее прощениЯ за
минуту безумиЯ, в которой и сам не отдавал себе отчета.
- „руг мой, - с горЯчностью сказал Я ей, - мне больно, что Я
несправедливо упрекнул тебЯ за невинную шутку, но, если ты менЯ любишь,
никогда не лги мне - даже по пустЯкам: ложь кажетсЯ мне чудовищной, и Я не
могу переносить ее.
Ћна легла в постель. Ѓыло уже три часа утра, но Я сказал, что хочу
подождать, пока она заснет. џ видел, как закрылись ее прекрасные глаза,
слышал, как она что-то прошептала, улыбаЯсь во сне, когда Я целовал ее на
прощанье, склонившись над ее изголовьем. Ќаконец Я ушел со спокойным
сердцем, обещаЯ себе наслаждатьсЯ своим счастьем и никогда больше не
позволЯть чему бы то ни было омрачать его.
Ћднако на следующий же день Ѓригитта сказала мне как бы вскользь:
- “ менЯ есть толстаЯ тетрадь, в которой Я записываю свои мысли, все,
что придет мне в голову, и Я хочу дать вам прочесть то, что Я написала о
вас в первые дни нашего знакомства.
Њы вместе прочитали все, что относилось ко мне, обменЯвшись при этом
тысЯчей шутливых замечаний, после чего Я начал рассеЯнно перелистывать
тетрадь. Ѓыстро переворачиваЯ страницы, Я вдруг случайно задержалсЯ на
какой-то написанной крупными буквами фразе. џ отчетливо разобрал несколько
ничего не значащих слов и хотел было продолжать, как вдруг Ѓригитта
остановила менЯ.
- Ќе читайте этого, - сказала она.
џ бросил тетрадь на стол.
- ‚ самом деле, - ответил Я, - Я и сам не знаю, что делаю.
- ‚ы, кажетсЯ, опЯть принЯли это всерьез? - спросила она со смехом, как
видно заметив рецидив моей болезни. - ‚озьмите тетрадь. џ хочу, чтобы вы
прочли ее.
- Ќе будем больше говорить об этом. „а и что там может быть интересного
длЯ менЯ? ‚аши секреты, дорогаЯ моЯ, принадлежат только вам.
’етрадь осталась на столе, и как Я ни боролсЯ с собой, Я не мог
оторвать от нее глаз. Њне вдруг послышалсЯ голос, шептавший мне что-то на
ухо, и предо мной поЯвилась сухаЯ физиономиЯ „еженэ с его леденЯщей
улыбкой. "‡ачем ЯвилсЯ сюда „еженэ?" - спросил Я у самого себЯ, словно он
действительно был здесь. џ увидел его лицо, освещенное огнем моей лампы,
увидел его таким, каким он был в тот вечер, когда пронзительным голосом
излагал мне свой катехизис разврата.
ѓлаза мои были все еще прикованы к этой тетради, а в моей памЯти смутно
всплывали забытые слова, слышанные мною давным-давно и заставившие сжатьсЯ
мое сердце. ‚итавший надо мной дух сомнениЯ влил в мои жилы каплю Яда, его
испарениЯ мутили рассудок, и Я почти шаталсЯ под влиЯнием начинавшегосЯ
болезненного опьЯнениЯ. Љакую тайну скрывала от менЯ Ѓригитта? џ отлично
знал, что мне стоило только нагнутьсЯ и раскрыть тетрадь... Ќо в каком
месте? Љак узнать страницу, на которую менЯ натолкнул случай?
Љ тому же самолюбие не позволЯло мне взЯть тетрадь. ‚прочем,
действительно ли это было самолюбие? "Ћ боже, - сказал Я себе с
мучительной тоской, - неужели прошлое - это призрак? Ќеужели он может
выходить из своей могилы? Ћ несчастный, неужели ты больше не сможешь
любить?"
‚се мое былое презрение к женщинам, все те хвастливо насмешливые фразы,
которые Я повторЯл, как заученный урок, как роль, в дни моей беспутной
жизни, внезапно пришли мне на памЯть, и - страннаЯ вещь! - если раньше,
щеголЯЯ этими фразами, Я не верил им, то теперь мне казалось, что они
правдивы или по крайней мере были правдивы.
џ был знаком с г-жой Џирсон уже четыре месЯца, но ничего не знал о ее
прошлом и никогда не задавал ей никаких вопросов. џ отдалсЯ любви к ней с
безграничным доверием и безграничным увлечением. Њне доставлЯло какое-то
особенное удовольствие не расспрашивать о ней ни других, ни ее самое. Љ
тому же подозрительность и ревность были настолько чужды моему характеру,
что Я был больше удивлен, ощутив в себе эти чувства, чем Ѓригитта -
обнаружив их во мне. Ќикогда - ни в моих юношеских увлечениЯх, ни в
обычных житейских делах - Я не проЯвлЯл недоверчивости, а скорее,
напротив, был беспечен и, можно сказать, не знал никаких сомнений. Њне
понадобилось собственными глазами увидеть измену моей любовницы, чтобы
поверить, что она могла изменить мне. ‘ам „еженэ, читаЯ мне свои
наставлениЯ, постоЯнно подшучивал над легкостью, с какой Я обычно
поддавалсЯ обману. ‚сЯ историЯ моей жизни служила доказательством того,
что Я был скорее доверчив, нежели подозрителен, и вот почему, когда вид
этой тетради вызвал во мне тайне странные ощущениЯ, мне показалось, что во
мне родилось какое-то новое, незнакомое мне самому существо. ђассудок мой
восставал против моих чувств, и Я с ужасом спрашивал себЯ, куда все это
могло привести.
Ћднако страданиЯ, которые Я перенес, воспоминание о вероломстве,
которого Я был свидетель, мое исцеление, бывшее ужаснее самой болезни,
рассуждениЯ друзей, развращеннаЯ среда, в которой Я жил, печальные истины,
в которых Я убедилсЯ сам или которые понЯл и угадал благодарЯ пагубной
проницательности, наконец распутство, презрение к любви, разочарование -
все это таилось в моем сердце, хоть Я и сам еще не знал об этом, и в
минуту, когда Я надеЯлсЯ воскреснуть длЯ надежды и длЯ жизни, все эти
дремавшие во мне фурии проснулись и, схватив менЯ за горло, крикнули, что
они здесь, что они со мной.
џ наклонилсЯ и раскрыл тетрадь, но сейчас же захлопнул ее и снова
бросил на стол. Ѓригитта смотрела на менЯ; в ее прекрасных глазах не было
ни оскорбленной гордости, ни гнева, в них светилась лишь нежнаЯ тревога,
словно перед ней был больной.
- Ќеужели вы думаете, что у менЯ есть от вас тайны? - спросила она,
целуЯ менЯ.
- Ќет, - ответил Я, - Я думаю только, что ты прекрасна и что Я хочу
умереть, любЯ тебЯ.
„ома, во времЯ обеда, Я спросил у ‹арива:
- ‘кажи, пожалуйста, что, собственно, представлЯет собой эта госпожа
Џирсон?
Ћн удивленно взглЯнул на менЯ.
- ’ы уже много лет живешь в этих краЯх, - сказал Я, - ты должен знать
ее лучше, чем Я. —то говорЯт о ней в деревне? —то о ней думают? Љакую
жизнь вела она до знакомства со мной? Љто посещал ее?
- Џраво, сударь, она всегда жила так же, как живет сейчас, - гулЯла по
окрестностЯм, играла в пикет с теткой и помогала бедным. ЉрестьЯне
называют ее Ѓригиттой-ђозой. џ никогда ни от кого не слышал о ней ничего
дурного, разве только - что она ходит по полЯм одна-одинешенька в любое
времЯ днЯ и ночи, но ведь это делаетсЯ с такой доброй целью! Џоистине, она
- провидение здешних мест. —то до ее знакомых, так, кроме свЯщенника и
господина „алана, который приезжает к ней в свободное времЯ, у нее никто
не бывает.
- Ђ кто такой этот господин „алан?
- ќто владелец замка, вон там, за горой. Ћн приезжает сюда только на
охоту.
- Ћн молод?
- „а, сударь.
- ќто, должно быть, родственник госпожи Џирсон?
- Ќет, он был другом ее мужа.
- Ђ давно умер ее муж?
- ‚ день всех свЯтых будет пЯть лет. •ороший был человек.
- Ђ не говорЯт ли, что... что этот „алан ухаживал за ней?
- ‡а вдовой-то? ѓм... „а по правде сказать, сударь... - Ћн запнулсЯ со
смущенным видом.
- Ћтвечай же!
- „а, пожалуй, кое-что и говорили, но Я ничего об этом не знаю, Я
ничего не видел.
- Ђ ведь ты только что сказал мне, что в деревне о ней не болтают
ничего дурного.
- „а о ней никогда ничего такого и не говорили, и притом Я думал, что
вы, сударь, знаете об этом.
- ’ак как же - говорЯт это или не говорЯт? „а или нет?
- „а, сударь, пожалуй что и так.
џ встал из-за стола и вышел на улицу. ’ам Я встретил Њеркансона. џ
ожидал, что он постараетсЯ избежать встречи со мной; напротив - он подошел
ко мне сам.
- ‘ударь, - начал он, - в прошлый раз вы проЯвили признаки гнева, о
которых человеку моего сана не пристало хранить воспоминание. ‚ыражаю вам
свое сожаление по поводу того, что Я взЯл на себЯ поручение, не вполне
уместное (он любил витиеватые фразы), и вмешалсЯ в ваши дела, проЯвив при
этом известную навЯзчивость.
џ ответил ему столь же вежливо, рассчитываЯ, что на этом он покинет
менЯ, но он зашагал рЯдом со мной.
"„алан! „алан! - повторЯл Я сквозь зубы. - Љто же расскажет мне о
„алане?" ‚едь ‹арив сказал мне лишь то, что может сказать слуга. Ћт кого
он мог узнать об этом? Ћт какой-нибудь горничной или от кого-нибудь из
крестьЯн. Њне нужен такой свидетель, который мог бы видеть „алана в доме
г-жи Џирсон и был бы в состоЯнии разобратьсЯ в их отношениЯх. ќтот „алан
не выходил у менЯ из головы, и так как Я не мог говорить ни о чем другом,
то сейчас же заговорил с Њеркансоном о „алане.
џ так никогда и не смог уЯснить себе, что за человек был Њеркансон -
был ли он зол, глуп или хитер. „остоверно одно - что он должен был
ненавидеть менЯ и что он старалсЯ причинить мне все те неприЯтности, какие
были в его власти.
ѓ-жа Џирсон, питавшаЯ самые дружеские чувства к нашему кюре (и он
вполне заслуживал их), в конце концов почти невольно перенесла свое
расположение и на его племЯнника. Џоследний гордилсЯ этим, а
следовательно, и ревновал ее. ђевность не всегда порождаетсЯ любовью. …сть
люди, которые могут безумно ревновать из-за простой любезности, ласкового
слова, одной улыбки красивых губ.
‚начале Њеркансон так же, как и ‹арив, был, видимо, удивлен моими
вопросами. џ сам удивлЯлсЯ им еще более, чем он, - но кто хорошо знает
самого себЯ в этом мире?
Џосле первых же слов свЯщенника Я увидел, что он отлично понимает,
чего, собственно, Я добиваюсь, но решил не говорить мне этого.
- Љаким образом вы, сударь, так давно знаЯ госпожу Џирсон и будучи
принЯты у нее в доме в качестве довольно близкого друга (по крайней мере
так мне показалось), ни разу не встретили там господина де „алан? ‚прочем,
у вас, должно быть, поЯвилась какаЯ-то особаЯ причина, которой мне отнюдь
не надлежит знать, если нынче вы нашли нужным осведомитьсЯ о нем. џ, со
своей стороны, могу сказать, что это почтенный дворЯнин, исполненный
добросердечиЯ и человеколюбиЯ. Ћн был, так †е как и вы, сударь, запросто
принЯт в доме госпожи Џирсон. Ћн держит большую свору охотничьих собак и
устраивает, у себЯ в замке прекрасные приемы. ’ак же как и вы, сударь, он
постоЯнно музицировал с госпожой Џирсон. —то до его благотворительной
деЯтельности, то он всегда аккуратнейшим образом выполнЯл свои обЯзанности
по отношению к бедным. ЃываЯ в этих краЯх, он, так же как и вы, сударь,
постоЯнно сопровождал эту даму в ее прогулках. ‘емьЯ его пользуетсЯ в
Џариже прекрасной репутацией. џ заставал его у госпожи Џирсон почти всЯкий
раз, как Я у нее бывал. Ќравственность его считаетсЯ безупречной. ‚ы,
конечно, понимаете, сударь, что Я имею в виду лишь вполне пристойную
близость, такую близость, котораЯ допускаетсЯ между людьми столь
достойными. џ думаю, что он приезжает сюда исключительно ради охоты, он
был другом мужа госпожи Џирсон. ѓоворЯт, что он очень богат и очень щедр.
‚прочем, Я лично почти не знаю его, разве только понаслышке...
Љакое множество напыщенных и тЯжеловесных фраз обрушил на менЯ этот
палач! џ смотрел на него, стыдЯсь, что слушаю его, не смеЯ задать ему хоть
один новый вопрос и в то же времЯ не смеЯ оборвать его болтовню. Ћн
продолжал свою туманную клевету столько времени, сколько ему было угодно;
он вонзил мне в сердце свой кривой кинжал так глубоко, как ему хотелось.
Џосле этого он ушел, Я не смог удержать его, а в сущности он не сказал мне
ничего определенного.
џ осталсЯ на улице один. Ќачинало темнеть. Ќе знаю, что было во мне
сильнее - Ярость или грусть. „оверие, заставившее менЯ слепо отдатьсЯ
любви к моей дорогой Ѓригитте, было так сладостно и так естественно длЯ
менЯ, что Я не мог допустить мысли, будто все это счастье оказалось
Ћбманом. —истое и бесхитростное чувство, которое привлекло менЯ к ней, -
причем Я ни минуты не колебалсЯ и не боролсЯ с ним, - казалось мне само по
себе достаточной гарантией того, что она достойна этого чувства. Ќеужели
эти четыре месЯца, полные такого счастьЯ, были всего лишь сном?
"Ђ ведь, собственно говорЯ, - внезапно подумал Я, - эта женщина
отдалась мне очень быстро. “ж не было ли лжи в стремлении избегать менЯ,
которое Я замечал в ней сначала и которое исчезло от одного моего слова?
“ж не столкнул ли менЯ случай с одной из женщин, каких много? „а, все они
начинают с этого: делают вид, что убегают, чтобы мы преследовали их. „аже
лани поступают так, таков инстинкт самки. ђазве она сама, по собственному
побуждению, не призналась мне в любви в ту минуту, когда мне казалось, что
она никогда уже не будет моей? ђазве не оперлась она на мою руку в первый
же день нашего знакомства, совершенно менЯ не знаЯ, с легкомыслием,
которое должно было бы заставить менЯ усомнитьсЯ в ней? …сли этот „алан
был ее любовником, то вполне возможно, что их отношениЯ сохранились и
поныне: эти светские свЯзи не имеют ни начала, ни конца. ‚стречаЯсь,
любовники возобновлЯют их, а расставаЯсь, забывают друг о друге. …сли этот
господин опЯть приедет сюда, она, конечно, встретитсЯ с ним, но, по всей
вероЯтности, не сочтет нужным порвать и со мною. —то это за тетка, что это
за таинственный образ жизни, где вывеской служат благотворительные дела,
что это за вызывающаЯ свобода, не боЯщаЯсЯ никаких сплетен? “ж не
авантюристки ли эти две женщины, с их маленьким домиком, с их пресловутым
благоразумием и благонравием, благодарЯ которым они так быстро внушают
людЯм уважение к себе и еще быстрее выдают себЯ? ’ак или иначе, но нет
сомнениЯ, что Я с закрытыми глазами попалсЯ в любовную интрижку, принЯв ее
за роман. Ћднако что же мне делать? џ не знаю здесь никого, кроме этого
свЯщенника, который не желает говорить открыто, и его дЯди, который скажет
мне еще того меньше. Ћ боже, кто спасет менЯ? Љак узнать правду?"
’ак говорила во мне ревность. ’ак, забыв все свои слезы, все свои
страданиЯ, Я дошел до того, что по прошествии двух дней с тревогой
спрашивал себЯ, почему Ѓригитта отдалась мне. ’ак, подобно всем
неверующим, Я уже подбирал чувства и мысли, которые могли помочь мне
спорить с фактами, придиратьсЯ к мертвой букве и анатомировать то, что Я
любил.
Џогруженный в свои мысли, Я медленным шагом подошел к дому Ѓригитты.
Љалитка была открыта, и, проходЯ через двор, Я увидел свет в кухне. Њне
пришло в голову порасспросить служанку. €так, Я повернул в сторону кухни
и, перебираЯ в кармане несколько серебрЯных монет, ступил на порог.
Ќо чувство глубокого омерзениЯ внезапно остановило менЯ. ќта служанка
была худаЯ морщинистаЯ старуха, вечно сгорбленнаЯ, как все люди,
занимающиесЯ тЯжелой физической работой. Ћна возилась с грЯзной посудой,
стоЯвшей на плите. †алкий огарок свечи дрожал в ее руке, вокруг нее были
наставлены кастрюли, тарелки, остатки обеда, который доедал какой-то
бродЯчий пес, вошедший сюда так же робко, как Я. ’еплые тошнотворные
испарениЯ подымались от сырых стен. ‡аметив менЯ, старуха таинственно
улыбнулась: она видела, как Я тихонько кралсЯ утром из спальни ее хозЯйки.
џ вздрогнул от отвращениЯ к самому себе и к тому, зачем Я пришел сюда. „а,
это место вполне соответствовало гнусному поступку, который Я собиралсЯ
совершить. џ убежал прочь от этой старухи: мне показалось, что она была
олицетворением моей ревности и что запах грЯзной посуды, которую она мыла,
исходил из моего собственного сердца.
Ѓригитта стоЯла у окна и поливала свои любимые цветы. ‘оседский
ребенок, который сидел в глубоком кресле, весь обложенный подушками,
уцепилсЯ за ее рукав и с набитым конфетами ртом изо всех сил пыталсЯ
рассказать ей что-то на своем радостном и непонЯтном Языке. џ сел возле
нее и поцеловал ребенка в пухлые щечки, словно надеЯсь вернуть хоть
немного невинности моему сердцу. Ѓригитта принЯла менЯ боЯзливо: видимо,
она заметила, что ее образ уже замутилсЯ в моих глазах. џ, со своей
стороны, избегал ее взглЯда. —ем больше Я восхищалсЯ красотой и чистым
выражением ее лица, тем упорнее повторЯл себе, что такаЯ женщина, если она
не ангел, должна быть чудовищем вероломства. џ старалсЯ припомнить каждое
слово Њеркансона и, так сказать, сличал намеки этого человека с обликом
моей возлюбленной и с прелестными очертаниЯми ее лица. "Ћна очень хороша,
- думал Я, - и очень опасна, если только умеет обманывать, но Я перехитрю
ее и не поддамсЯ ей. Ћна узнает, что Я собой представлЯю".
- „орогаЯ моЯ, - сказал Я ей после длительного молчаниЯ, - Я только что
написал одному из моих друзей, который обратилсЯ ко мне за советом. ќто
весьма наивный юноша. Ћн узнал, что женщина, котораЯ недавно отдалась ему,
имеет одновременно с ним еще и другого любовника, и теперь он спрашивает,
что ему делать.
- —то же вы ему ответили?
- џ задал ему два вопроса: "•ороша ли она собой и любите ли вы ее? …сли
вы ее любите, забудьте ее. …сли она хороша и вы ее не любите, продолжайте
встречатьсЯ с ней ради наслаждениЯ, которое она вам дает. ‚ы всегда
успеете ее покинуть, и если вам нужна только красота, то не все ли равно,
кто будет вашей любовницей - она или другаЯ?"
“слышав эти слова, Ѓригитта посадила ребенка, которого перед тем взЯла
на руки, и села на диван, стоЯвший на другом конце комнаты. Њы не зажигали
свечей. ‹уна, освещавшаЯ то место, откуда ушла Ѓригитта, отбрасывала
глубокую тень на диван, где она сидела сейчас. ‘лова, сказанные мною, были
так грубы, так безжалостны, что Я и сам был ранен ими, и мое сердце
преисполнилось горечи. ђебенок с беспокойством звал Ѓригитту и тоже
сделалсЯ грустен, глЯдЯ на нас. …го радостные возгласил, его милый лепет
постепенно умолкли, и он заснул в своем кресле. ’еперь мы молчали все
трое, и облако закрыло луну.
‚ комнату вошла служанка, присланнаЯ за ребенком; принесли свечи. џ
встал, встала и Ѓригитта. Ќо внезапно она прижала руки к сердцу и упала на
пол возле своей кровати.
џ в ужасе бросилсЯ к ней. Ћна не потерЯла сознаниЯ и попросила менЯ
никого не звать к ней. Ћна рассказала мне, что у нее давно уже, с самой
юности, бывают сильные сердцебиениЯ, которые всегда поЯвлЯютсЯ так же
неожиданно, как сейчас, но что эти припадки не представлЯют никакой
опасности и не требуют никаких лекарств. џ стоЯл на коленЯх рЯдом с нею,
она нежно раскрыла мне объЯтиЯ, Я обнЯл ее и положил голову на ее плечо.
- Ђх, друг мой, - сказала она, - как мне жаль вас!
- Џослушай, - прошептал Я ей на ухо, - Я жалкий безумец, но Я не могу
ничего таить в себе. Љто этот „алан, который живет на горе и иногда
навещает тебЯ?
Џо-видимому, она удивилась, услыхав от менЯ это имЯ.
- „алан? - повторила она. - ќто друг моего мужа.
…е взглЯд говорил мне: "Џочему вы спрашиваете менЯ о нем?", и мне
показалось, что лицо ее омрачилось. џ закусил губу. "…сли она хочет менЯ
обмануть, - подумал Я, - то Я сделал ошибку, заговорив об этом".
Ѓригитта с усилием встала. Ћна взЯла веер и начала большими шагами
ходить по комнате. Ћна тЯжело дышала, Я задел ее самолюбие. ‚ течение
нескольких минут она о чем-то думала, и мы обменЯлись двумЯ-тремЯ
холодными, почти враждебными взглЯдами. Ќаконец она подошла к своему бюро,
открыла его, вынула пачку писем, завЯзанную шелковым шнурком, и бросила их
мне, не произнесЯ ни слова.
Ќо Я не смотрел ни на нее, ни на письма. џ только что бросил в пропасть
камень, и теперь до менЯ доносилсЯ отголосок его падениЯ. ‚первые Я увидел
на лице Ѓригитты выражение оскорбленной гордости. ‚ ее глазах не было
больше ни беспокойства, ни жалости, и если только что Я почувствовал, что
сделалсЯ совершенно другим человеком, то передо мной также была незнакомаЯ
женщина.
- Џрочтите это, - сказала она наконец.
џ подошел и протЯнул руку.
- Џрочтите, прочтите это! - холодно повторЯла она.
Џисьма были у менЯ в руке. ‚ эту минуту Я был настолько убежден в ее
невинности и так остро ощущал свою несправедливость, что менЯ охватило
глубокое раскаЯние.
- ‚ы напомнили мне, что Я должна рассказать вам историю своей жизни, -
сказала она. - ‘Ядьте, сейчас вы узнаете ее. Џотом вы откроете эти Ящики и
прочитаете все, что там есть, - будь это написано моей или чужой рукой.
Ћна села и указала мне на кресло. џ видел, с каким усилием она
говорила. Ћна была бледна как смерть, ее горло судорожно сжималось,
изменившийсЯ голос был едва слышен.
- Ѓригитта! Ѓригитта! - вскричал Я. - Ќе говорите мне ничего, умолЯю
вас! Ѓог свидетель, что Я не таков, каким вы менЯ считаете. џ никогда не
был ни подозрителен, ни недоверчив. ЊенЯ погубили, мне искалечили сердце.
Џечальный опыт привел менЯ на дно бездны, и в течение целого года Я не
видел на земле ничего, кроме зла. Ѓог свидетель, что до сегоднЯшнего днЯ Я
и сам не считал себЯ способным на эту низкую роль, самую неблагородную
роль на свете - роль ревнивца. Ѓог свидетель, что Я люблю вас и что во
всем мире лишь вы одна могли бы исцелить менЯ от прошлого. „о сих пор Я
встречал лишь таких женщин, которые обманывали менЯ и были недостойны
любви. џ вел развратную жизнь, мое сердце полно воспоминаний, которые
никогда не изгладЯтсЯ. ЊоЯ ли вина, если клевета, если самое смутное,
самое необоснованное обвинение находЯт теперь в этом сердце больные
струны, которые готовы отозватьсЯ на все, похожее на ‘традание? ‘егоднЯ
вечером мне назвали имЯ человека, которого Я не знаю, о существовании
которого Я не имел понЯтиЯ. Њне намекнули, что о вас и о нем ходЯт слухи,
которые ровно ничего не доказывают. џ не хочу расспрашивать вас о
чем-либо. ќти слухи причинили мне боль, Я открылсЯ вам, и это непоправимаЯ
ошибка. Ќо скорее Я брошу все эти письма в огонь, чем соглашусь сделать
то, что вы мне предложили. Ђх, друг мой, не унижайте менЯ, не
оправдывайтесь, не увеличивайте моих мучений. Њогу ли Я серьезно
подозревать вас в обмане? Ќет, Ѓригитта, вы прекрасны, и вы искренни, один
ваш взглЯд говорит мне, что вы достойны самой горЯчей любви. …сли бы вы
знали, какие пороки, какие чудовищные измены видел мальчик, который стоит
сейчас перед вами! …сли бы вы знали, как с ним обходились, как издевались
над всем, что было в нем хорошего, как старательно учили его всему, что
ведет к сомнению, к ревности, к отчаЯнию! Ћ дорогаЯ моЯ возлюбленнаЯ, если
бы вы знали, кого вы любите! Ќе делайте мне упреков, имейте мужество
пожалеть менЯ. Њне необходимо забыть о том, что в мире существует еще
кто-либо, кроме вас. Љак знать какие испытаниЯ, какие ужасные минуты
скорби ждут менЯ впереди! џ и сам не подозревал, что это может быть так,
не думал, что мне предстоит боротьсЯ. ’олько с тех пор, как вы стали моей,
Я понЯл, что Я сделал. –елуЯ вас, Я почувствовал, как осквернены мои губы.
‚о имЯ неба помогите мне жить! Ѓог сотворил менЯ не таким, Я был лучше,
чем вы видите менЯ теперь.
Ѓригитта нежно обнЯла и поцеловала менЯ. Ћна попросила менЯ рассказать
ей все, что подало повод к этой грустной сцене. џ рассказал ей лишь о том,
что мне сообщил ‹арив, не решившись признатьсЯ, что расспрашивал
Њеркансона. Ћна потребовала, чтобы Я непременно выслушал ее объЯснениЯ.
ѓ-н де „алан когда-то любил ее, но это человек легкомысленный, ветреный и
непостоЯнный. Ћна дала ему понЯть, что не хочет вторично выходить замуж, а
потому просит его больше не говорить с ней об этом, и он не стал
настаивать, но с тех пор его посещениЯ постепенно становились все реже, и
теперь он не приезжает вовсе. Ћна вынула из пачки одно из писем и показала
его мне - дата его была совсем недавней. џ невольно покраснел, найдЯ в нем
подтверждение ее слов. Ћна уверила менЯ, что прощает мне все, и вместо
наказаниЯ взЯла с менЯ слово, что отныне Я буду немедленно делитьсЯ с ней
всем, что только может вызвать во мне малейшее подозрение на ее счет. Ќаш
договор был скреплен поцелуем, и утром, когда Я уходил от нее, мы оба не
помнили о существовании г-на „алана.

ЉакаЯ-то вЯлаЯ бездеЯтельность, окрашеннаЯ горькой радостью, - вот
обычное состоЯние распутника. ќто следствие беспорЯдочной жизни, в основе
которой лежат не потребности тела, а капризы ума, причем первое должно
постоЯнно подчинЯтьсЯ второму. Њолодость и волЯ могут противостоЯть
излишествам, но природа молча мстит за себЯ, и в тот день, когда она
одерживает верх, волЯ умирает.
’огда, вновь увидев возле себЯ предметы, еще вчера возбуждавшие в нем
желание, но будучи уже не в состоЯнии овладеть ими, человек может
отнестись к окружающему лишь с улыбкой отвращениЯ. Ћднако же то, что так
сильно влекло его к себе прежде, никогда не вызывает в нем равнодушиЯ.
ђазвратник бурно кидаетсЯ на то, что он любит. …го жизнь - сплошнаЯ
горЯчка, его тело, чтобы найти наслаждение, вынуждено прибегать к помощи
крепких напитков, куртизанок и бессонных ночей. Џоэтому в дни скуки и лени
он острее всЯкого другого человека ощущает расстоЯние, отделЯющее его
бессилие от его соблазнов, и, чтобы противостоЯть этим соблазнам, ему
необходима гордость, котораЯ помогает ему поверить в то, что он сам
пренебрегает ими. ’аким образом он сам оплевывает все пиршества своей
жизни и, переходЯ от страстной жажды к глубокому пресыщению, идет
навстречу смерти, влекомый холодным тщеславием.
•отЯ Я уже не был развратником, внезапно случилось так, что мое тело
вспомнило о прошлом. ‚полне понЯтно, что до сих пор это не могло иметь
места. Џеред лицом скорби, которую вызвала во мне смерть отца, в первое
времЯ умолкло все остальное. ‡атем пришла пылкаЯ любовь. Џока Я был
одинок, скуке не с кем было боротьсЯ. Ќе все ли равно одинокому человеку,
как проходит времЯ - весело или скучно?
Џодобно тому как цинк, этот полуметалл, извлеченный из голубоватой
руды, в соединении с чистой медью дает солнечный луч, поцелуи Ѓригитты
постепенно разбудили в моем сердце то, что в нем дремало. ‘тоило мне
оказатьсЯ рЯдом с ней, как Я понЯл, что Я такое.
Ѓывали дни, когда уже с самого утра Я находилсЯ в каком-то странном
расположении духа, не поддающемсЯ определению. џ просыпалсЯ без всЯкой
причины, словно человек, который прокутил всю ночь и осталсЯ без сил. ‚се
внешние впечатлениЯ бесконечно утомлЯли менЯ, все знакомые и привычные
предметы были противны и вызывали досаду. ‚мешавшись в разговор, Я
высмеивал то, что говорили другие или что думал Я сам. ђастЯнувшись на
диване и как бы не в силах пошевелитьсЯ, Я умышленно расстраивал все
прогулки, о которых накануне договаривалсЯ с Ѓригиттой. џ старалсЯ
припомнить все самое искреннее, самое нежное, что когда-либо в хорошие
минуты говорил моей дорогой возлюбленной, и не успокаивалсЯ до тех пор,
пока не портил и не отравлЯл своими ироническими шутками эти воспоминаниЯ
счастливых дней.
- Ќеужели вы не могли бы оставить мне хоть это? - с грустью спрашивала
менЯ Ѓригитта. - …сли в вас уживаютсЯ два столь различных человека, то не
можете ли вы, когда просыпаетсЯ дурной, забыть о том, что делал хороший?
Ћднако терпение, с которым Ѓригитта встречала эти нелепые выходки, лишь
сильнее возбуждало мою мрачную веселость. Љак странно, что человек,
который страдает, хочет заставить страдать и тех, кто ему дорог! €меть так
мало власти над собой - что может быть хуже этой болезни? —то может быть
мучительнее страданий женщины, котораЯ видит, что мужчина, только что
лежавший в ее объЯтиЯх, издеваетсЯ по какому-то непонЯтному и ничем не
оправданному капризу над самыми свЯтыми, самыми сокровенными тайнами их
счастливых ночей? € несмотрЯ на все, она не убегала от менЯ. ЌаклонЯсь над
своим вышиваньем, она сидела рЯдом, в то времЯ как Я с жестокой радостью
оскорблЯл любовь и изливал свое безумие устами, еще влажными от ее
поцелуев.
‚ такие дни Я, против обыкновениЯ, любил говорить о Џариже и рисовал
свою развратную жизнь как лучшую в мире.
- ‚ы настоЯщаЯ богомолка, - со смехом говорил Я Ѓригитте, - вы и
понЯтиЯ не имеете, что это такое. Ќет ничего приЯтнее беззаботных людей,
которые забавлЯютсЯ любовью, не верЯ в то, что она существует.
Ќе значило ли это, что Я и сам не верил в нее?
- —то ж, - отвечала мне Ѓригитта, - научите менЯ всегда нравитьсЯ вам.
Ѓыть может, Я не менее красива, чем те любовницы, по которым вы тоскуете.
…сли у менЯ нет остроумиЯ, благодарЯ которому они развлекали вас, то Я
готова учитьсЯ ему. ‚едите себЯ так, словно вы менЯ не любите, и
предоставьте мне молча любить вас. Џусть Я похожа на богомолку, но Я не
менее предана любви, чем предана богу. ‘кажите, как мне доказать вам эту
любовь?
€ вот средь бела днЯ она нарЯжалась перед зеркалом как на бал или на
праздник, разыгрываЯ кокетство, которое было ей невыносимо, стараЯсь
подражать моему тону, смеЯсь и порхаЯ по комнате.
- Ќу что, нравлюсь Я вам теперь? - спрашивала она. - Љакую из ваших
любовниц Я вам напоминаю? „остаточно ли Я хороша, чтобы заставить вас
забыть, что еще можно верить в любовь? Џохожа ли Я на беззаботную женщину?
Ђ потом, в разгаре этого искусственного весельЯ, она вдруг невольно
вздрагивала, отворачивалась, и Я видел, как дрожали печальные цветы,
которыми она украсила свою прическу. ’огда Я бросалсЯ к ее ногам.
- Џерестань, - говорил Я ей, - ты слишком похожа на тех, кому хочешь
подражать, а мои уста были достаточно порочны, чтобы осмелитьсЯ назвать их
в твоем присутствии. ‘ними с себЯ эти цветы, это платье. ‘моем искренними
слезами эту веселость. Ќе напоминай мне о том, что Я блудный сын, мое
прошлое слишком хорошо известно мне.
Ћднако и самое мое раскаЯние было жестоко: оно доказывало Ѓригитте, что
призраки, жившие в моем сердце, были облечены плотью и кровью. Њой ужас
лишь еще Яснее говорил ей, что ее покорность, ее желание нравитьсЯ мне
вызывали в моем представлении чей-то нечистый образ.
„а, это было так. џ приходил к Ѓригитте, преисполненный радости,
клЯнЯсь забыть в ее объЯтиЯх все мои страданиЯ, забыть прошлое; Я на
коленЯх уверЯл ее в моем уважении, Я приближалсЯ к ее кровати, как к
свЯтыне; заливаЯсь слезами, Я умолЯюще протЯгивал к ней руки. Ќо вот она
делала то или иное движение, она снимала платье и произносила то или иное
слово, и вдруг мне приходила на памЯть продажнаЯ женщина, котораЯ, подойдЯ
как-то вечером к моей постели и снимаЯ платье, сделала такое же движение и
произнесла это самое слово!
ЃеднаЯ, преданнаЯ душа! Љак страдала ты, когда Я бледнел, глЯдЯ на
тебЯ, когда мои руки, готовые тебЯ обнЯть, безжизненно опускались на твои
нежные, прохладные плечи, когда поцелуй замирал на моих губах, а свет
любви - этот чистый божественный луч - внезапно исчезал из моих глаз,
словно стрела, отогнаннаЯ ветром! Ћ Ѓригитта, какие жемчужины падали тогда
с твоих ресниц! ‚ какой сокровищнице высокого милосердиЯ черпала ты
терпеливой рукою твою печальную любовь, исполненную состраданиЯ?
‚ течение длительного времени хорошие и дурные дни чередовались почти
равномерно. ’о Я был резким и насмешливым, то нежным и любЯщим, то
черствым и надменным, то полным раскаЯниЯ и покорным. Ћбраз „еженэ,
впервые ЯвившийсЯ мне словно длЯ того, чтобы предостеречь менЯ, теперь
беспрестанно приходил мне на памЯть. ‚ дни сомнений и холодности, Я, так
сказать, беседовал с ним. —асто, оскорбив Ѓригитту какой-нибудь жестокой
насмешкой, Я сейчас же говорил себе: "Ѓудь он на моем месте, он бы сделал
еще и не то!"
€ногда, надеваЯ шлЯпу и собираЯсь идти к ней, Я смотрел на себЯ в
зеркало и думал:
"„а, собственно, что за беда? ‚ конце концов у менЯ красиваЯ любовница.
Ћна отдалась распутнику - пусть же принимает менЯ таким, каков Я есть".
џ приходил с улыбкой на губах и бросалсЯ в кресло с беспечным и
развЯзным видом. Ќо вот Ѓригитта подходила ко мне и смотрела на менЯ
своими большими, кроткими, полными беспокойства глазами. џ брал в свои
руки ее маленькие белые ручки и отдавалсЯ бесконечной задумчивости.
Љак назвать то, у чего нет имени? Ѓыл Я добр или зол? Џодозрителен или
безумен? Ќе стоит думать об этом, надо идти вперед. ќто было так, а не
иначе.
“ нас была соседка - молодаЯ женщина, некаЯ г-жа „аниэль. Ћна была
недурна собой и при этом очень кокетлива, была бедна, но хотела прослыть
богатой. Ћна приходила к нам по вечерам и всегда крупно играла с нами в
карты, хотЯ проигрыш ставил ее в весьма затруднительное положение. Ћна
пела, хотЯ была совершенно безголоса. ЏохороненнаЯ злой судьбой в этой
глухой, безвестной деревушке, она была обуреваема ненасытной жаждой
наслаждений. Ћна не переставала говорить о Џариже, где проводила всего два
или три днЯ в году. Ћна стремилась следить за модой, и моЯ добраЯ
Ѓригитта, сколько могла, помогала ей в этом, сострадательно улыбаЯсь ее
претензиЯм. Њуж ее служил в межевом ведомстве. Џо праздникам он возил ее в
главный город департамента, и молодаЯ женщина, нацепив на себЯ все свои
трЯпки, с упоением танцевала в гостиных префектуры с офицерами гарнизона.
Ћна возвращалась оттуда усталаЯ, но с блестЯщими глазами и спешила
приехать к нам, чтобы рассказать о своих успехах и маленьких победах над
мужскими сердцами. ‚се остальное времЯ она занималась чтением романов, не
уделЯЯ никакого вниманиЯ своему хозЯйству и семейной жизни, котораЯ,
впрочем, была не из приЯтных.
‚сЯкий раз, как она у нас бывала, Я не упускал случаЯ посмеЯтьсЯ над
ней, считаЯ, что так называемый светский образ жизни, который она вела,
был как нельзЯ более смешон. џ прерывал ее рассказы о балах вопросами о ее
муже и об отце мужа, которых она ненавидела больше всего на свете - одного
потому, что это был ее муж, а другого за то, что он был простой
крестьЯнин. ‘ловом, всЯкий раз, как мы встречались, у нас сейчас же
возникали споры.
‚ мои дурные дни Я принималсЯ иногда ухаживать за этой женщиной
единственно длЯ того, чтобы огорчить Ѓригитту.
- Џосмотрите, как госпожа „аниэль правильно понимает жизнь! - говорил Я
ей. - Ћна всегда весела. ’акаЯ женщина была бы очаровательной любовницей!
€ Я без конца расхваливал ее: ее незначительнаЯ болтовнЯ превращалась у
менЯ в исполненную остроумиЯ беседу, ее преувеличенные претензии Я
объЯснЯл вполне естественным желанием нравитьсЯ. ‚иновата ли она в том,
что бедна? ‡ато она думает только о наслаждении и открыто признаетсЯ в
этом. Ћна не читает другим нравоучений и сама не слушает их. џ дошел до
того, что посоветовал Ѓригитте во всем брать пример с г-жи „аниэль, и
сказал, что именно такой тип женщин нравитсЯ мне больше всего.
ЌедалекаЯ г-жа „аниэль все же заметила следы грусти в глазах Ѓригитты.
ќто было странное создание: добраЯ и искреннЯЯ, когда голова ее не была
занЯта трЯпками, она становилась глупенькой, как только начинала думать о
них. Џоэтому она совершила поступок, очень похожий на нее самое, то есть и
добрый и в то же времЯ глупый. ‚ один прекрасный день, гулЯЯ вдвоем с
Ѓригиттой, она бросилась в ее объЯтиЯ и сказала, что Я начал ухаживать за
ней, что Я обратилсЯ к ней с намеками, не оставлЯющими никаких сомнений,
но что ей известны наши отношениЯ и она скорее умрет, чем разрушит счастье
подруги. Ѓригитта поблагодарила ее, и г-жа „аниэль, успокоив таким образом
свою совесть, начала посылать мне еще более нежные взглЯды, изо всех сил
стараЯсь разбить мое сердце.
‚ечером, когда она ушла, Ѓригитта суровым тоном рассказала мне о том,
что произошло в лесу, и попросила на будущее времЯ избавить ее от подобных
оскорблений.
- Ќе потому, чтобы Я придавала значение или верила этим шуткам, -
сказала она, - но если вы хоть немного любите менЯ, то, мне кажетсЯ, нет
необходимости сообщать посторонним, что вы чувствуете эту любовь не каждый
день.
- Ќеужели это так важно? - смеЯсь, спросил Я. - ‚едь вы отлично видите,
что Я подшучиваю над ней и делаю все это, чтобы убить времЯ.
- Ђх, друг мой, друг мой, - ответила Ѓригитта, - вот в том-то и горе,
что вам надо убивать времЯ.
Ќесколько дней спустЯ Я предложил Ѓригитте поехать со мной в префектуру
и посмотреть, как танцует г-жа „аниэль. Ћна нехотЯ согласилась. Џока она
заканчивала свой туалет, Я, стоЯ у камина, упрекнул ее в том, что она
потерЯла свою прежнюю веселость.
- —то с вами? - спросил Я (Я знал это не хуже, чем она сама). - Џочему
у вас теперь всегда такой унылый вид? Џраво, вы делаете наше уединение
довольно печальным. Љогда-то Я знал вас более жизнерадостной, более живой,
более откровенной. Ќе слишком лестно, - сознавать себЯ виновником этой
перемены. ‚ы настоЯщаЯ отшельница. Џоистине, вы созданы длЯ монастырЯ.
ќто было в воскресенье. Љогда мы проезжали по главной улице деревни,
Ѓригитта остановила карету, чтобы поздороватьсЯ со своими добрыми
подружками, милыми цветущими деревенскими девушками, которые шли танцевать
под липы. Џоговорив с ними, она еще долго смотрела в окошко кареты. Ћна
так любила прежде эти скромные танцульки. џ заметил, что она поднесла
платок к глазам.
‚ префектуре мы застали г-жу „аниэль в разгаре весельЯ. џ начал
танцевать с нею и приглашал ее так часто, что это было замечено. џ
наговорил ей кучу комплиментов, и она отвечала на них весьма благосклонно.
Ѓригитта сидела напротив нас; она неотступно следила за нами взглЯдом.
’рудно передать, что Я чувствовал в тот вечер: это была какаЯ-то смесь
удовольствиЯ и огорчениЯ. џ прекрасно видел, что она ревнует, но это не
только не трогало менЯ, а напротив, возбуждало желание встревожить ее еще
сильнее.
‚озвращаЯсь домой, Я ожидал от нее упреков, но она не сказала мне
ничего, да и в следующие два днЯ продолжала оставатьсЯ мрачной и
молчаливой. Љогда Я приходил, она целовала менЯ, а потом мы усаживались
друг против друга и, лишь изредка обмениваЯсь незначительными фразами,
погружались в свои мысли. Ќа третий день она, наконец, заговорила,
высказала мне множество горьких упреков, заЯвила, что мое поведение
совершенно непонЯтно и объЯснить его можно только тем, что Я ее разлюбил;
такаЯ жизнь, говорила она, свыше ее сил, и она готова на все, но не может
больше выносить мои странные выходки и мою холодность. ѓлаза ее были полны
слез, и Я уже собиралсЯ просить у нее прощениЯ, как вдруг у нее вырвалось
несколько таких обидных слов, что самолюбие мое возмутилось. џ ответил ей
в том же тоне, и наша ссора принЯла бурный характер. џ сказал, что это
просто смешно, если Я не смог внушить своей любовнице достаточного довериЯ
к себе и она не хочет положитьсЯ на менЯ даже в мелочах, что г-жа „аниэль
только предлог, - ведь Ѓригитта прекрасно знает, что Я не думаю серьезно
об этой женщине; что ее мнимаЯ ревность - это самый настоЯщий деспотизм и
что в конце концов если такаЯ жизнь надоела ей, то от нее одной зависит ее
прекратить.
- •орошо, - ответила она, - Я тоже не узнаю вас с тех пор, как стала
вам принадлежать. „олжно быть, прежде вы играли комедию, чтобы уверить
менЯ в вашей любви. ’еперь эта комедиЯ надоела вам, и вы не можете дать
мне ничего, кроме мучений. ‚ы подозреваете менЯ в измене по первому слову,
которое кто-то сказал вам, а Я должна терпеть Явное оскорбление. ‚ы уже не
тот человек, которого Я любила.
- џ знаю, что такое ваши страданиЯ, - ответил Я. - Ѓыть может, они
будут повторЯтьсЯ при каждом моем шаге? ‘коро мне уж нельзЯ будет
разговаривать ни с одной женщиной, кроме вас. ‚ы притворЯетесь обиженной
только длЯ того, чтобы самой иметь возможность оскорбить менЯ. ‚ы
обвинЯете менЯ в деспотизме, чтобы Я превратилсЯ в вашего раба. џ нарушаю
ваш покой - что ж, живите спокойно, больше вы не увидите менЯ.
Њы расстались врагами, и Я провел день, не видЯ ее. Ќо на другой день,
около полуночи, Я почувствовал такую тоску, что не мог боротьсЯ с ней. џ
заливалсЯ слезами, Я осыпал себЯ упреками, которые были вполне заслужены.
џ говорил себе, что Я безумец, и притом злой безумец, если заставлЯю
страдать лучшее, благороднейшее создание в мире. € Я побежал к ней, чтобы
упасть к ее ногам.
‚ойдЯ в сад, Я увидел, что ее окно освещено, и сомнение невольно
закралось мне в душу. "Ћна не ждет менЯ в такой час, - подумал Я. - Љто
знает, что она делает? ‚чера Я оставил ее в слезах; быть может, сейчас она
весело распевает и совершенно забыла о моем существовании. Ѓыть может,
сейчас Я застану ее сидЯщей перед зеркалом, как когда-то застал ту,
другую. Ќадо войти потихоньку, и Я буду знать, что мне делать".
џ подошел на цыпочках к ее комнате, и так как случайно дверь была
приотворена, Я смог увидеть Ѓригитту, не будучи замечен ею.
Ћна сидела за письменным столом и что-то писала в той самой толстой
тетради, котораЯ впервые возбудила мои подозрениЯ на ее счет. ‚ левой руке
у нее была маленькаЯ деревЯннаЯ коробочка, на которую ока времЯ от времени
взглЯдывала с какой-то нервной дрожью. ‚ спокойствии, царившем в комнате,
было что-то зловещее. Ѓюро было открыто, и в нем лежали аккуратно
сложенные пачки бумаг: казалось, их только что привели в порЯдок.
‚ходЯ, Я нечаЯнно стукнул дверью. Ћна встала, подошла к бюро, заперла
его, затем с улыбкой пошла мне навстречу.
- Ћктав, - сказала она, - друг мой, мы оба еще дети. Ќаша ссора
бессмысленна, и если бы ты сейчас не пришел ко мне, нынче ж ночью Я была
бы у тебЯ. Џрости менЯ, это Я виновата. ‡автра госпожа „аниэль приедет ко
мне обедать. …сли хочешь, накажи менЯ за мой деспотизм, как ты его
называешь. ‹ишь бы ты любил менЯ, и Я буду счастлива. ‡абудем то, что
произошло, и постараемсЯ не портить наше счастье.

Ќаша ссора была, пожалуй, менее печальна, чем наше примирение. “
Ѓригитты оно сопровождалось какой-то таинственностью, котораЯ вначале
испугала менЯ, а потом оставила в душе непрерывное ощущение тревоги.
—ем дальше, тем все более развивались в моей душе, несмотрЯ на все мои
усилиЯ подавить их, две злобные стихии, доставшиесЯ мне в наследство от
прошлого: ЯростнаЯ ревность, изливавшаЯсЯ в упреках и издевательствах, и
сменЯвшаЯ ее жестокаЯ веселость, котораЯ заставлЯла менЯ с притворным
легкомыслием оскорблЯть и вышучивать то, что было мне дороже всего в мире.
’ак менЯ преследовали, не даваЯ ни минуты покоЯ, безжалостные
воспоминаниЯ. ’ак Ѓригитта, с которой Я обращалсЯ то как с неверной
любовницей, то как с продажной женщиной, понемногу впадала в уныние,
отравлЯвшее всю нашу жизнь. € хуже всего было то, что это уныние, хотЯ Я и
знал его причину, знал, что виновником его был Я сам, тем не менее
беспредельно тЯготило менЯ. џ был молод и любил развлечениЯ. Љаждодневное
уединение с женщиной старше менЯ годами, котораЯ страдала и томилась, ее
лицо, с каждым днем становившеесЯ все более и более печальным, - все это
отталкивало мою юность и вызывало во мне горькие сожалениЯ о прежней
свободе.
Љогда в прекрасные лунные ночи мы медленно бродили по лесу, нас обоих
охватывало чувство глубокой грусти. Ѓригитта смотрела на менЯ с
состраданием. Њы садились на скалу, возвышавшуюсЯ над пустынным ущельем, и
проводили там долгие часы. …е полузакрытые глаза, глЯдЯ в мои, проникали в
самую глубь моего сердца, затем она переводила взглЯд на деревьЯ, на небо,
на долину.
- Ѓедный мой мальчик, - говорила она, - как мне тебЯ жаль! ’ы уже не
любишь менЯ!
—тобы добратьсЯ до этой скалы, надо было пройти два лье лесом да
столько же на обратном пути - целых четыре лье. Ѓригитта не боЯлась ни
усталости, ни темноты. Њы выходили в одиннадцать часов вечера и иногда
возвращались только утром. ЋтправлЯЯсь в такие большие походы, она
надевала синюю блузу и мужской костюм, шутливо замечаЯ, что ее обычное
платье не подходит длЯ лесной чащи. Ћна решительно шагала впереди менЯ по
песку, и в ней было такое милое сочетание женского изЯщества и детской
храбрости, что Я то и дело останавливалсЯ полюбоватьсЯ ею. Љазалось, что,
пустившись в путь, она взЯла на себЯ какую-то трудную, но свЯщенную
задачу, и она шла как солдат, размахиваЯ руками и громко распеваЯ. €ногда
она оборачивалась, подходила и целовала менЯ. ‚се это - на пути к скале.
Љогда же мы шли обратно, она опиралась на мою руку. Џесни умолкали,
начинались откровенные признаниЯ, нежные фразы, которые она произносила
вполголоса, хотЯ на расстоЯнии двух лье в окружности не было ни души,
кроме нас. џ не помню, чтобы, возвращаЯсь домой, мы когда-нибудь
обменЯлись хоть одним словом, которое бы не дышало любовью и дружбой.
Љак-то вечером, направлЯЯсь к нашей скале, мы пошли по новой,
придуманной нами самими дороге, - вернее сказать, мы пошли лесом, совсем
не придерживаЯсь дороги. Ѓригитта шагала так решительно, и маленькаЯ
бархатнаЯ фуражка на ее густых белокурых волосах делала ее до такой
степени похожей на храброго мальчика-подростка, что минутами, во времЯ
трудных переходов, Я совсем забывал о том, что она женщина. Ќе раз
случалось, что, карабкаЯсь по скалам, ей приходилось звать менЯ на помощь,
меж тем как Я, забыв о ней, уже успевал поднЯтьсЯ выше. Ќе могу передать
впечатлениЯ, какое производил тогда, в эту чудесную светлую ночь,
раздававшийсЯ в гуще леса женский голосок, полужалобный, полувеселый,
принадлежавший маленькому школьнику, который цеплЯлсЯ за кусты дрока, за
стволы деревьев и не мог сделать ни шагу дальше. џ брал ее на руки.
- Ќу-с, сударынЯ, - говорил Я ей со смехом, - вы хорошенький маленький
горец, смелый и ловкий, но ваши белые ручки совсем исцарапаны, и Я вижу,
что, несмотрЯ на ваши толстые башмаки, подбитые гвоздЯми, вашу палку и ваш
воинственный вид, мне придетсЯ перенести вас.
€ вот мы поднЯлись на скалу, совсем запыхавшись. ‘обираЯсь в наш поход,
Я опоЯсалсЯ ремнем и привЯзал к нему флЯжку с водой. Љогда мы оказались на
вершине, моЯ дорогаЯ Ѓригитта попросила у менЯ флЯжку, но оказалось, что Я
потерЯл ее, как потерЯл и огниво, при помощи которого мы читали написанные
на столбах названиЯ дорог, если нам случалось заблудитьсЯ, а это бывало
нередко. џ залезал тогда на столбы и старалсЯ быстро высечь огонь, чтобы
успеть разобрать полустертые буквы. ‚се это мы проделывали со смехом,
словно маленькие дети, да мы и были детьми. ‘тоило посмотреть на нас на
каком-нибудь перекрестке, когда надо было разобрать надписи не на одном, а
на пЯти или шести столбах, пока не находилась та, котораЯ требовалась. Ќо
в этот вечер все наше снарЯжение осталось где-то в траве.
- —то ж, - сказала Ѓригитта, - переночуем здесь. ’ем более что Я
устала. Џравда, эта скала немного жестковата длЯ постели, но мы сделаем ее
помЯгче - наложим сухих листьев. „авайте сЯдем и не будем больше говорить
об этом.
‚ечер был чудесный; всходила луна, и Я как сейчас вижу ее слева от
себЯ. Ѓригитта долго смотрела, как она медленно поднималась из-за черной
стены зубчатых лесистых холмов, вырисовывавшихсЯ на горизонте. Џо мере
того как лунный свет, уже не заслонЯемый густыми деревьЯми, озарЯл небо,
песенка Ѓригитты замедлЯлась и становилась все печальнее. Ќаконец она
склонилась ко мне и обвила руками мою шею.
- Ќе думай, - сказала она, - что Я не понимаю твоего сердца или упрекаю
тебЯ за страданиЯ, которые ты мне причинЯешь. „руг мой, не твоЯ вина, если
ты не в силах забыть прошлое. ’ы искренне полюбил менЯ, и если бы даже мне
пришлось умереть от этой любви, Я никогда не пожалею о том дне, когда
стала твоей. ’ы надеЯлсЯ, что возродишьсЯ к жизни и забудешь в моих
объЯтиЯх тех женщин, которые тебЯ погубили. “вы, Ћктав, когда-то Я
смеЯлась, слушаЯ, как ты говоришь о своей ранней опытности, думала, что ты
хвалишьсЯ ею, как ребенок, не знающий жизни. џ верила, что стоит мне
захотеть, и все хорошее, что есть в твоем сердце, всплывет наружу при
первом моем поцелуе. ’ы тоже верил в это, но мы оба ошиблись. Ђх, мой
мальчик! “ тебЯ в сердце рана, котораЯ не может закрытьсЯ. Љак видно, ты
очень любил ту женщину, котораЯ тебЯ обманула, да, ты любил ее больше,
увы, гораздо больше, чем менЯ, если всЯ моЯ беднаЯ любовь не может
изгладить ее образ. €, как видно, она жестоко обманула тебЯ, если всЯ моЯ
верность не может вознаградить тебЯ за ее измену! Ђ другие? —то они
сделали, эти презренные женщины, чем они отравили твою юность? „олжно
быть, наслаждениЯ, которые они тебе продавали, были очень остры и очень
страшны, если ты просишь менЯ подражать им? ’ы помнишь о них и тогда,
когда Я с тобою! Ђх, мой мальчик, это больнее всего. Њне легче видеть тебЯ
несправедливым и взбешенным, легче терпеть, когда ты упрекаешь менЯ за
мнимые преступлениЯ и вымещаешь на мне зло, причиненное первой твоей
возлюбленной, нежели видеть на твоем лице эту ужасную веселость, эту
циничную усмешку, эту личину разврата, котораЯ, словно гипсоваЯ маска,
внезапно встает между нашими губами. ‘кажи, Ћктав, чем объЯснить это? —ем
они вызываютсЯ, эти дни, когда ты с презрением говоришь о любви и грустно
высмеиваешь самые нежные излиЯниЯ нашего чувства? Љак же сильно должна
была повлиЯть на твою чувствительную натуру ужаснаЯ жизнь, которую ты вел,
если подобные оскорблениЯ все еще помимо воли срываютсЯ с твоих уст! „а,
помимо воли, ибо у тебЯ благородное сердце и ты сам краснеешь за свои
поступки, ты слишком любишь менЯ, чтобы не страдать, видЯ мои страданиЯ.
Ђх, теперь-то Я знаю тебЯ. Љогда Я впервые увидела тебЯ таким, менЯ
охватил непередаваемый ужас. Њне показалось, что ты просто безнравственный
человек, что ты нарочно притворилсЯ влюбленным, не испытываЯ никакой любви
ко мне, что это и есть твое настоЯщее лицо. Ђх, друг мой! џ решилась
умереть. Љакую ночь Я провела! ’ы не знаешь моей жизни, не знаешь, что у
менЯ - да, да, у менЯ! - не менее печальный жизненный опыт, чем у тебЯ.
†изнь радостна, но, увы, лишь длЯ тех, кто ее не знает.
Њилый Ћктав, вы не первый человек, которого Я любила. ‚ глубине моего
сердца похоронена печальнаЯ историЯ, и Я хочу, чтобы вы узнали ее. Ћтец с
ранней моей юности предназначил менЯ в жены единственному сыну своего
старого друга. Ћни были соседЯми, и оба владели небольшими имениЯми. Ќаши
семейства видались ежедневно и, можно сказать, жили вместе. Ќо вот отец
мой умер, мать умерла задолго перед тем, и Я осталась под присмотром
тетушки, которую вы знаете. —ерез некоторое времЯ после смерти отца ей
понадобилось совершить небольшую поездку, и она поручила менЯ попечениЯм
отца моего будущего мужа. Ћн всегда называл менЯ своей дочерью, и все
кругом так хорошо знали, что Я выхожу замуж за его сына, что нас постоЯнно
оставлЯли одних, даваЯ нам неограниченную свободу.
Љазалось, что этот молодой человек - вам незачем знать его имЯ - всегда
любил менЯ. „авнишнЯЯ детскаЯ дружба с годами перешла в любовь. Љогда мы
оставались наедине, он начинал говорить мне об ожидавшем нас счастье,
рисовал мне свое нетерпение. џ была лишь одним годом моложе его. ‘лучилось
так, что он свел знакомство с одним безнравственным человеком, с
проходимцем, который всецело подчинил его своему влиЯнию. ‚ то времЯ как Я
с детской доверчивостью отдавалась ласкам своего жениха, он решил обмануть
отца, нарушить слово, данное ему и мне, обесчестить менЯ, а затем бросить.
Ћднажды утром его отец пригласил нас в свой кабинет и здесь, в
присутствии всех членов семьи, назначил день нашей свадьбы. ‚ечером того
же днЯ мой жених встретилсЯ со мной в саду, заговорил о любви еще более
пылко, чем обычно, сказал, что, поскольку день нашей свадьбы решен, он
считает себЯ моим мужем и что он давно уже мой муж в глазах бога. џ могу
привести в свое оправдание лишь мою молодость, неведение и доверие,
которое Я к нему питала. џ отдалась ему, еще не став его женой, а неделю
спустЯ он покинул дом своего отца. Ћн бежал с женщиной, с которой его свел
этот новый приЯтель. Ћн написал нам, что уезжает в ѓерманию, и мы никогда
больше не видели его.
‚от в нескольких словах историЯ моей жизни. Њой муж знал ее, как теперь
знаете вы. џ очень горда, мой мальчик, и в своем одиночестве Я поклЯлась,
что никогда ни один мужчина не заставит менЯ выстрадать еще раз то, что Я
выстрадала тогда. џ увидела вас и забыла свою клЯтву, но не забыла своих
страданий. ‚ы должны бережно обходитьсЯ со мной. Ћктав. …сли вы больны, то
и Я тоже больна. Њы должны заботитьсЯ друг о друге. ’еперь вы видите,
дорогой мой, Я тоже хорошо знаю, что такое воспоминаниЯ прошлого. € мне
тоже они внушают минутами мучительный страх, когда Я нахожусь рЯдом с
вами, но Я буду мужественнее, чем вы, потому что, мне кажетсЯ, из нас
двоих Я страдала больше. Ќачинать придетсЯ мне. Њое сердце не очень
уверено в себе, Я еще очень слаба. †изнь моЯ в этой деревушке текла так
спокойно, пока не ЯвилсЯ ты! џ так твердо обещала себе ничего не изменЯть
в ней! ‚се это делает менЯ особенно требовательной. € все-таки, несмотрЯ
ни на что, Я твоЯ. Љак-то, в одну из твоих хороших минут, ты сказал, что
провидение поручило мне заботитьсЯ о тебе, как о сыне. ќто правда, друг
мой, Я не всегда чувствую себЯ твоей возлюбленной. —асто бывают дни, когда
мне хочетсЯ быть твоей матерью. „а, когда ты причинЯешь мне боль, Я
перестаю видеть в тебе любовника, ты становишьсЯ длЯ менЯ больным,
недоверчивым или упрЯмым ребенком, и мне хочетсЯ вылечить этого ребенка,
чтобы вновь найти того, кого Я люблю и хочу всегда любить. ’олько бы бог
дал мне достаточно силы на это, - добавила она, глЯдЯ на небо. - ’олько бы
бог, который видит нас, который слышит менЯ, бог матерей и возлюбленных,
помог мне выполнить эту задачу. € тогда - пусть Я паду под этим
непосильным бременем, пусть моЯ гордость возмущаетсЯ, пусть мое бедное
сердце готово разорватьсЯ... пусть всЯ моЯ жизнь...
Ћна не договорила, слезы хлынули из ее глаз. Ћ боже, она опустилась на
колени, сложила руки и склонилась над камнем. …е фигурка дрожала на ветру,
как кусты вереска, росшие вокруг нас. •рупкое и возвышенное создание! Ћна
молилась за свою любовь. џ нежно обнЯл ее.
- Ћ мой единственный друг! - вскричал Я. - ЊоЯ возлюбленнаЯ, моЯ мать,
сестра моЯ! Џомолись и за менЯ, попроси, чтобы Я мог любить тебЯ той
любовью, какой ты заслуживаешь. Џопроси, чтобы Я мог жить, чтобы мое
сердце омылось в твоих слезах и чтобы оно сделалось непорочным.
Њы упали на камни. ‚се молчало вокруг нас. ‘иЯющее звездное небо
раскинулось над нашими головами.
- “знаешь ли ты это небо? - спросил Я у Ѓригитты. - Џомнишь ли ты наш
первый вечер?
Ѓлагодарение богу, мы ни разу больше не приходили к этой скале. ќто -
алтарь, оставшийсЯ неоскверненным, единственное из немногих видений моей
жизни, еще не утратившее в моих глазах своего белого одеЯниЯ.

Љак-то вечером, переходЯ через площадь, Я поровнЯлсЯ с двумЯ мужчинами,
которые стоЯли, разговариваЯ между собой.
- ѓоворЯт, что он очень груб с ней, - сказал один довольно громко.
- Ћна сама виновата, - ответил другой. - ‡ачем было выбирать такого
человека? „о сих пор он зналсЯ только с продажными женщинами. ’еперь она
наказана за свое безумие.
Ѓыло темно; Я хотел подойти ближе, чтобы рассмотреть говоривших и
услышать продолжение разговора, но, заметив менЯ, они тотчас удалились.
Ѓригитту Я застал в тревоге: ее тетка была серьезно больна. Ћна едва
успела сказать мне несколько слов. џ целую неделю не имел возможности
видетьсЯ с ней и узнал только, что она выписала врача из Џарижа. Ќаконец
она прислала за мной.
- ’етушка умерла, - сказала она мне, - Я потерЯла единственное близкое
существо, еще остававшеесЯ у менЯ на земле. џ теперь одна в мире и хочу
уехать отсюда.
- ’ак, значит, Я решительно ничего не значу длЯ вас?
- Ћ друг мой, вы знаете, что Я люблю вас, и часто мне кажетсЯ, что и вы
любите менЯ. Ќо могу ли Я рассчитывать на вас? џ принадлежу вам, но, к
несчастью, вы не принадлежите мне. ќто о вас експир сказал свои грустные
слова: "‘делай себе платье из переливчатого шелка, потому что сердце твое
подобно опалу, отливающему тысЯчей цветов". Ђ Я, Ћктав, - добавила она,
показываЯ на свое траурное платье, - Я обрекла себЯ на один цвет, и это
надолго, Я не собираюсь изменЯть ему.
- ‚ы можете уехать, если хотите, но Я - или покончу с собой, или поеду
вслед за вами. Ђх, Ѓригитта, - вскричал Я, бросаЯсь перед ней на колени, -
когда умерла ваша тетка, вы решили, что у вас никого больше нет! ќто самое
жестокое наказание, какому вы могли менЯ подвергнуть. Ќикогда еще Я так
болезненно не ощущал всей ничтожности своей любви к вам. ‚ы должны
отказатьсЯ от этой чудовищной мысли. џ ее заслужил, но она убивает менЯ. Ћ
боже! Ќеужели правда, что Я ничего не значу в вашей жизни, а если значу -
то лишь в силу того зла, которое причинил вам!
- Ќе знаю, кто так интересуетсЯ нами в этих краЯх, - сказала она. - ‘
некоторых пор в деревне и в окрестностЯх идут странные пересуды. Ћдни
говорЯт, что Я погубила себЯ, обвинЯют менЯ в неосторожности, в
легкомыслии. „ругие изображают вас жестоким и опасным человеком. Ќе знаю,
каким образом, но люди проникли в самые сокровенные наши мысли. ’о, что,
как мне казалось, было известно только мне одной, - неровность вашего
характера и печальные сцены, вызванные этим, - все вышло наружу. ЊоЯ
беднаЯ тетушка рассказала мне об этом. Ћна давно уже знала все, но
скрывала от менЯ. “ж не ускорило ли все это ее смерть, не сделало ли ее
более мучительной? Љогда Я встречаюсь с моими старыми приЯтельницами, они
холодно здороваютсЯ со мной или удалЯютсЯ при моем приближении. „аже мои
милые крестьЯнки, эти славные деревенские девушки, которые так любили
менЯ, пожимают плечами, когда видЯт, что мое место у оркестра пустует на
их скромном воскресном балу. Љак и чем объЯснить все это? џ не знаю, и,
конечно, вы тоже не знаете причины, но Я должна уехать, Я больше не в
силах это выносить. Ђ эта смерть, эта внезапнаЯ и ужаснаЯ болезнь, и,
главное, это одиночество! ќта опустевшаЯ комната! џ терЯю мужество. Ћ друг
мой, друг мой, не покидайте менЯ!
Ћна заплакала. ‚ соседней комнате Я заметил разбросанные в беспорЯдке
вещи, чемодан, стоЯвший на полу; все указывало на приготовлениЯ к отъезду.
Њне стало Ясно, что Ѓригитта, как только умерла ее тетка, хотела было
уехать без менЯ, но что у нее не хватило мужества. € действительно, она
была так удручена, так подавлена, что с трудом говорила. Џоложение ее было
ужасно, и виновником этого был Я. Њало того, что она была несчастна, но ее
публично оскорблЯли, и человек, в котором она должна была бы найти
утешение и поддержку, ЯвлЯлсЯ длЯ нее лишь источником еще больших тревог и
мучений.
џ так остро ощутил всю тЯжесть своей вины, что мне стало стыдно перед
самим собой. Џосле стольких обещаний, стольких бесплодных порывов,
стольких планов и надежд - вот что Я сделал, и это в течение трех месЯцев!
џ думал, что в сердце моем таилось сокровище, а нашел в нем лишь Ядовитую
желчь, тень мечты и несчастье женщины, которую обожал. ‚первые Я увидел
себЯ в истинном свете. Ѓригитта ни в чем не упрекала менЯ. Ћна хотела
уехать и не могла, она готова была продолжать страдать. € вдруг Я спросил
у себЯ, не должен ли Я оставить ее, не должен ли бежать и освободить ее от
мучений.
џ встал, прошел в соседнюю комнату и сел на чемодан Ѓригитты. ‡акрыв
лицо руками, Я долго сидел здесь в каком-то оцепенении. Џотом Я осмотрелсЯ
по сторонам и увидал все эти наполовину упакованные свертки, увидал
платьЯ, разбросанные по стульЯм. “вы, Я узнавал все эти вещи, все эти
платьЯ, - кусочек моего сердца был во всем, что прикасалось к ней. џ начал
понимать, как велико было причиненное мною зло! џ вновь увидел, как моЯ
дорогаЯ Ѓригитта идет по липовой аллее и белый козленок бежит за нею
следом.
- Ћ человек, - воскликнул Я, - по какому праву ты сделал это? Љто дал
тебе смелость прийти сюда и коснутьсЯ этой женщины? Љто позволил тебе
причинЯть страданиЯ? ’ы причесываешьсЯ перед зеркалом и идешь,
самодовольный фат, к твоей огорченной возлюбленной. ’ы бросаешьсЯ на
подушки, на которых она только что молилась за тебЯ и за себЯ, и небрежно
пожимаешь ее тонкие, еще дрожащие руки. ’ы ловко умеешь воспламенЯть
бедную головку и в минуту любовного исступлениЯ бываешь очень красноречив,
немного напоминаЯ адвокатов, которые с красными от слез глазами выходЯт
после проигранного ими ничтожного процесса. ’ы корчишь из себЯ блудного
сынка, ты играешь страданием, ты небрежно, с помощью булавочных уколов,
совершаешь убийство в будуаре. —то же ты скажешь богу, когда дело твое
будет окончено? Људа уходит женщина, котораЯ тебЯ любит? Људа ты
скользишь, в какую пропасть готов ты упасть в тот миг, когда она хочет
оперетьсЯ на тебЯ? ‘ каким лицом будешь ты хоронить, когда наступит день,
твою бледную и печальную любовницу, как она только что похоронила
единственное существо, заботившеесЯ о ней? „а, да, в этом нет сомнениЯ, ты
похоронишь ее, ибо твоЯ любовь убивает, сжигает ее. ’ы отдал ее на
растерзание твоим фуриЯм, и ей приходитсЯ укрощать их. …сли ты поедешь за
этой женщиной, она умрет по твоей вине. Ѓерегись! …е ангел-хранитель в
нерешимости стоит на ее пороге. Ћн постучалсЯ в этот дом, чтобы прогнать
из него роковую и постыдную страсть. ќто он внушил Ѓригитте мысль об
отъезде. Ѓыть может, в эту минуту он шепчет ей на ухо свое последнее
предостережение. Ћ убийца! Ћ палач! Ѓерегись! ђечь идет теперь о жизни и
смерти!
’ак говорил Я самому себе. € вдруг Я увидел на краю кушетки полосатое
полотнЯное платьице, уже сложенное и готовое исчезнуть в чемодане. Ћно
было свидетелем одного из наших немногих счастливых дней. џ дотронулсЯ до
него и взЯл его в руки.
- Љак, Я расстанусь с тобой! - сказал Я. - џ потерЯю тебЯ! Ћ милое
платьице, ты хочешь уехать без менЯ?
"Ќет, Я не могу покинуть Ѓригитту. ‚ такую минуту это было бы
подлостью: она только что потерЯла тетку, она осталась одна, какой-то
тайный враг распускает о ней нехорошие слухи. ќто может быть только
Њеркансон. „олжно быть, он разболтал о моем разговоре с ним относительно
„алана и, увидев мою ревность, понЯл и угадал все остальное. „а, да, это
змеЯ, обрызгавшаЯ своей Ядовитой слюной мой любимый цветок. Џрежде всего Я
должен наказать его за это, а потом загладить зло, причиненное мною
Ѓригитте. Ѓезумец, Я думал оставить ее, тогда как должен посвЯтить ей всю
жизнь, искупить свою вину перед ней и взамен пролитых из-за менЯ слез дать
ей заботу, любовь и счастье. Ћставить ее, когда Я теперь единственнаЯ ее
опора, единственный друг, единственный защитник, когда Я должен следовать
за ней на край вселенной, заслонЯть ее от опасности своим телом, утешать в
том, что она полюбила менЯ и отдалась мне!"
- Ѓригитта! - вскричал Я, входЯ в комнату, где она сидела, - подождите
менЯ, через час Я буду здесь.
- Људа вы идете? - спросила она.
- Џодождите, - повторил Я, - не уезжайте без менЯ. ‚спомните слова
ђуфи: "Људа бы ты ни пошел, твой народ будет моим народом и твой бог -
моим богом. ‡емлЯ, где умрешь ты, станет и моей могилой, и менЯ похоронЯт
вместе с тобою!"
џ поспешно простилсЯ с ней и побежал к Њеркансону. Њне сказали, что его
нет, и Я вошел в дом, чтобы дождатьсЯ его.
џ сидел в углу на кожаном стуле в комнате свЯщенника перед его черным и
грЯзным столом. ‚ремЯ тЯнулось медленно, и Я уже соскучилсЯ ждать, как
вдруг мне пришла на памЯть дуэль, котораЯ была у менЯ из-за первой моей
возлюбленной.
"џ получил тогда серьезную рану и к тому же прослыл смешным безумцем, -
думал Я. - ‡ачем Я пришел сюда? ќтот свЯщенник не станет дратьсЯ. …сли Я
затею с ним ссору, он ответит, что его сан запрещает ему слушать мои
слова, а когда Я уйду, приметсЯ болтать еще больше. „а и, в сущности
говорЯ, в чем заключаетсЯ эта болтовнЯ? Џочему она так беспокоит Ѓригитту?
ѓоворЯт, что она губит свою репутацию, что Я дурно обращаюсь с ней и что
она напрасно терпит все это. Љакой вздор! Ќикому нет до этого никакого
дела! Џускай себе болтают! ‚ таких случаЯх, прислушиваЯсь к этой ерунде,
мы только придаем ей чрезмерное значение. ђазве можно запретить
провинциалу интересоватьсЯ своим соседом? ђазве можно запретить ханжам
сплетничать о женщине, у которой поЯвилсЯ любовник? ђазве есть такое
средство, которое могло бы положить конец сплетне? …сли говорЯт, что Я
дурно обращаюсь с ней, мое дело доказать обратное моим поведением, но
никак не грубой выходкой. Ѓыло бы так же глупо искать ссоры с Њеркансоном,
как глупо бежать отсюда из-за каких-то слухов. Ќет, уезжать не надо, это
было бы ошибкой, это значило бы подтвердить перед всеми правоту наших
врагов и сыграть на руку болтунам".
џ вернулсЯ к Ѓригитте. Џрошло меньше получаса, а Я уже три раза
переменил решение. џ начал отговаривать ее от поездки, рассказал о том,
где был и почему не сделал того, что собиралсЯ сделать. Ћна выслушала менЯ
с покорным видом, но не хотела отказатьсЯ от своего намерениЯ: дом, где
умерла ее тетка, стал ей ненавистен. Џонадобилось немало усилий с моей
стороны, чтобы убедить ее остатьсЯ. Ќаконец она согласилась. Њы повторили
друг другу, что не будем обращать вниманиЯ на мнение света, что ни в чем
не уступим ему и ничего не изменим в нашем обычном образе жизни. џ
поклЯлсЯ ей, что моЯ любовь вознаградит ее за все горести, и она сделала
вид, что поверила мне. џ сказал, что этот случай Ясно показал мне, как
глубоко Я виноват перед ней, сказал, что отныне мое поведение докажет ей
мое раскаЯние, что Я хочу прогнать все призраки прошлого, искоренить
зародыш зла, еще живший в моем сердце, что ей никогда больше не придетсЯ
страдать ни от моего чрезмерного самолюбиЯ, ни от моих капризов, - и вот,
терпеливаЯ и грустнаЯ, крепко обнимаЯ менЯ, она подчинилась чистейшему
капризу, который сам Я принимал за проблеск разума.

Ћднажды, войдЯ в дом, Я увидел открытой дверь в комнатку, которую она
называла своей "часовней": в самом деле, здесь не было никакой мебели,
кроме молитвенной скамеечки и маленького алтарЯ, на котором стоЯло
распЯтие и несколько ваз с цветами. ‚се в этой комнатке - стены, занавеси
- было бело, как снег. €ногда Ѓригитта запиралась здесь, но с тех пор, как
мы жили вместе, это бывало редко.
џ заглЯнул в дверь и увидал, что Ѓригитта сидит на полу среди
разбросанных цветов. ‚ руках у нее был маленький венок, как мне
показалось, из засохшей травы, и она ломала его.
- —то это вы делаете? - спросил Я.
Ћна вздрогнула и поднЯлась.
- Ќичего, - сказала она. - ќто детскаЯ игрушка - старый венок из роз,
который завЯл в этой часовенке. Ћн давно уже висит здесь... џ пришла
переменить цветы.
ѓолос ее дрожал. Љазалось, она готова была лишитьсЯ чувств. џ вспомнил,
что ее называли Ѓригиттой-ђозой, и спросил, уж не тот ли это венок,
который был когда-то подарен ей в дни ее юности.
- Ќет, - ответила она, бледнеЯ.
- „а! - вскричал Я. - „а! ЉлЯнусь жизнью, это он! „айте мне хоть эти
кусочки.
џ подобрал их и положил на алтарь, потом долго смотрел молча на то, что
осталось от венка.
- Ђ разве не права была Я, - если это действительно, тот самый венок, -
что снЯла его со стены, где он висел так долго? - спросила она. - Љ чему
хранить эти останки? Ѓригитты-ђозы уже нет, как нет тех роз, от которых
она получила свое прозвище.
Ћна вышла из комнаты, и до менЯ донеслось рыдание. „верь захлопнулась,
Я упал на колени и горько заплакал.
Љогда Я пришел к ней, она сидела за столом. Ћбед был готов, и она ждала
менЯ. џ молча сел на свое место, и мы не стали говорить о том, что лежало
у нас на сердце.

ќто в самом деле Њеркансон рассказал в деревне и в соседних поместьЯх о
моем разговоре с ним по поводу „алана и о подозрениЯх, которые Я невольно
обнаружил при нем. ‚сем известно, как быстро распространЯетсЯ сплетнЯ в
провинции, как быстро она обрастает подробностЯми и переходит из уст в
уста. €менно это и случилось.
Њое положение по отношению к Ѓригитте было теперь не то, что прежде.
Љак ни слаба была ее попытка уехать, все же она сделала эту попытку и
осталась только по моей просьбе; это налагало на менЯ известные
обЯзанности. џ обещал не смущать ее покоЯ ни ревностью, ни легкомыслием.
Љаждое вырвавшеесЯ у менЯ резкое или насмешливое слово было уже
проступком, каждый обращенный на менЯ грустный взглЯд был ощутительным и
заслуженным укором.
„обраЯ и простодушнаЯ от природы, вначале она находила в нашей
уединенной жизни особую прелесть: она могла теперь, ни о чем не заботЯсь,
видетьсЯ со мной в любое времЯ. Ѓыть может, она так легко пошла на это,
желаЯ доказать мне, что любовь длЯ нее важнее, чем доброе имЯ. Њне
кажетсЯ, она раскаивалась в том, что принЯла так близко к сердцу злословие
сплетников. ’ак или иначе, но, вместо того чтобы соблюдать осторожность и
оберегать себЯ от постороннего любопытства, мы стали вести более свободный
и беззаботный образ жизни, чем когда бы то ни было.
џ приходил к ней утром, и мы завтракали вместе. Ќе имеЯ в течение днЯ
никаких занЯтий, Я выходил только с нею. Ћна оставлЯла менЯ обедать, и,
следовательно, мы проводили вечер вместе, а когда мне надо было идти
домой, придумывали тысЯчу предлогов, принимали тысЯчу мнимых
предосторожностей, по правде сказать, совершенно недействительных. ‚
сущности говорЯ, Я попросту жил у нее, а мы делали вид, будто никто об
этом не знает.
Ќекоторое времЯ Я выполнЯл свое обещание, и ни одно облачко не омрачало
нашего уединениЯ. ’о были счастливые дни, но не о них следует говорить.
‚ деревне и в окрестностЯх ходили слухи, что Ѓригитта открыто живет с
каким-то распутником, приехавшим из Џарижа, что любовник дурно обращаетсЯ
с ней, что они то расходЯтсЯ, то опЯть сходЯтсЯ и что все это плохо
кончитсЯ. …сли прежде все превозносили Ѓригитту, то теперь все порицали
ее. ’е самые поступки, которые в прошлом вызывали всеобщее одобрение,
истолковывались теперь самым неблагоприЯтным образом. ’о, что она одна
ходила по горам, - а это всегда было свЯзано с ее благотворительностью и
никогда ни в ком не возбуждало ни малейшего подозрениЯ, - теперь сделалось
предметом пошлых шуток и насмешек. Ћ ней отзывались как о женщине, котораЯ
совершенно перестала считатьсЯ с общественным мнением и которую неминуемо
ждет в будущем заслуженнаЯ и ужаснаЯ кара.
џ говорил Ѓригитте, что не следует обращать вниманиЯ на сплетни, и
делал вид, что менЯ они нисколько не беспокоЯт, но в действительности эти
толки стали длЯ менЯ невыносимы. €ногда Я нарочно выходил из дому и
посещал соседей с целью услышать что-нибудь определенное, какую-нибудь
фразу, котораЯ дала бы мне право счесть себЯ оскорбленным и потребовать
удовлетворениЯ. џ внимательно прислушивалсЯ ко всем разговорам, которые
шепотом велись в гостиных, но ничего не мог уловить. —тобы на свободе
позлословить, люди ждали моего ухода. ‚озвращаЯсь домой, Я говорил
Ѓригитте, что всЯ эта болтовнЯ - вздор, что было бы безумием заниматьсЯ
ею, что о нас могут сплетничать сколько угодно, но Я не желаю ничего знать
об этом.
Ѓесспорно, Я был виноват, невыразимо виноват перед Ѓригиттой. …сли она
была неосторожна, то разве не мне следовало обдумать положение и
предупредить ее об опасности? ‚место этого Я, можно сказать, принЯл
сторону света и пошел против нее.
‚начале Я был только беспечен, но вскоре дошел до того, что сделалсЯ
злым.
- ‹юди дурно отзываютсЯ о ваших ночных прогулках, - говорил Я. - ‚полне
ли вы уверены в том, что они не правы? Ќе было ли каких-нибудь приключений
в гротах и аллеЯх этого романтического леса? Ќе случалось ли вам,
возвращаЯсь в сумерках домой, оперетьсЯ на руку незнакомца, как вы однажды
оперлись на мою руку? ’олько ли человеколюбие служило вам божеством в этом
прекрасном зеленом храме, в который вы входили так бесстрашно?
‚зглЯд, который бросила на менЯ Ѓригитта, когда Я впервые заговорил с
ней таким тоном, никогда не изгладитсЯ из моей памЯти. џ невольно
вздрогнул, но тут же сказал себе: "Џолно! …сли Я буду вступатьсЯ за нее,
она сделает то же, что моЯ перваЯ возлюбленнаЯ, - высмеет менЯ, и Я
прослыву дураком в глазах всех".
Ћт сомнениЯ до отрицаниЯ - один шаг. ”илософ и атеист - родные братьЯ.
‘казав Ѓригитте, что ее прошлое внушает мне сомнениЯ, Я действительно стал
сомневатьсЯ в нем, а усомнившись в нем, Я перестал верить в его
невинность.
џ стал воображать, будто Ѓригитта изменЯет мне, - это она, Ѓригитта, с
которой Я не расставалсЯ и на час в течение целого днЯ. €ногда Я намеренно
отлучалсЯ на довольно продолжительное времЯ и уверЯл себЯ, что делаю это с
целью испытать ее. ‚ действительности же, сам того не сознаваЯ, Я поступал
так лишь затем, чтобы доставить себе повод длЯ подозрений и насмешек. џ
любил говорить, что больше не ревную ее, что теперь Я далек от нелепых
страхов, волновавших менЯ прежде. €, разумеетсЯ, это означало, что теперь
Я недостаточно уважаю ее, чтобы ревновать.
‚начале Я хранил свои наблюдениЯ про себЯ. ‚скоре Я начал находить
удовольствие в том, чтобы высказывать их Ѓригитте. Љогда мы отправлЯлись
гулЯть, Я говорил ей: "Љакое хорошенькое платье! …сли не ошибаюсь, точно
такое было у одной из моих любовниц". Љогда сидели за столом: "‡наете,
милаЯ, прежнЯЯ моЯ любовница обычно пела за десертом. Ќе мешало бы и вам
взЯть с нее пример". Љогда она садилась за фортепьЯно: "Ђх, сыграйте мне,
пожалуйста, вальс, который был в моде прошлой зимой. ќто напомнит мне
доброе старое времЯ".
—итатель, это продолжалось шесть месЯцев! ‚ течение шести месЯцев
Ѓригитта, страдавшаЯ от клеветы и оскорблений со стороны общества, терпела
от менЯ все презрительные замечаниЯ, все обиды, какими только вспыльчивый
и жестокий развратник может оскорбить женщину, которой он платит.
Џосле этих ужасных сцен, во времЯ которых ум мой изощрЯлсЯ, изобретаЯ
пытки, терзавшие мое собственное сердце, то обвинЯЯ, то насмехаЯсь, но
всегда мучась жаждой страданиЯ и возвратов к прошлому, - после этих сцен
какаЯ-то страннаЯ любовь, какой-то доходивший до исступлениЯ восторг
овладевали мною, и Ѓригитта становилась длЯ менЯ кумиром, становилась длЯ
менЯ божеством. —ерез четверть часа после того, как Я оскорбил ее, Я стоЯл
перед ней на коленЯх. …два перестав обвинЯть, Я уже просил у нее прощениЯ;
едва перестав насмехатьсЯ, Я плакал. € тогда менЯ охватывало небывалое
исступление, какаЯ-то горЯчка счастьЯ. џ испытывал болезненную радость,
неистовство моих восторгов почти лишало менЯ рассудка. џ не знал, что
сказать, что сделать, что придумать, чтобы загладить зло, которое
причинил. џ не выпускал Ѓригитту из своих объЯтий и заставлЯл ее сто,
тысЯчу раз повторЯть, что она любит, что она прощает менЯ. џ обещал
искупить свою вину и клЯлсЯ, что пущу себе пулю в лоб, если обижу ее еще
раз. ќти душевные порывы длились целые ночи напролет, и, лежа у ног моей
возлюбленной, Я не переставал говорить, не переставал плакать, опьЯненный
безграничной, расслаблЯющей, безумной любовью. Ђ потом рассветало,
наступало утро, Я падал без сил на подушку, засыпал и просыпалсЯ с улыбкой
на губах, осмеиваЯ все и ничему не верЯ.
‚ эти ночи, исполненные какого-то страшного сладострастиЯ, Ѓригитта,
казалось, совершенно забывала о том, что во мне жил другой человек, не
тот, который был сейчас перед ее глазами. Љогда Я просил у нее прощениЯ,
она пожимала плечами, словно говорЯ: "ђазве ты не знаешь, что Я все прощаю
тебе?" …й передавалось мое опьЯнение. ‘колько раз, бледнаЯ от наслаждениЯ
и любви, она говорила мне, что хочет видеть менЯ именно таким, что эти
бури - ее жизнь, что ее страданиЯ дороги ей, если они покупаютсЯ такой
ценой, что она ни о чем не будет жалеть, пока в моем сердце останетсЯ хоть
искорка любви к ней, что эта любовь, должно быть, убьет ее, но она
надеетсЯ, что мы умрем вместе, - словом, что ей приЯтно и мило все, и
оскорблениЯ и обиды, лишь бы они исходили от менЯ, и что эти восторги
станут ее могилой.
Њежду тем времЯ шло, а мой недуг все усиливалсЯ. Џрипадки злобы,
желание уЯзвить принЯли мрачный и болезненный характер. ‚спышки безумиЯ
доводили менЯ иногда до настоЯщих приступов лихорадки, налетавших
совершенно неожиданно. Џо ночам Я просыпалсЯ, дрожа всем телом, обливаЯсь
холодным потом. Ћт внезапного шума, от всЯкого неожиданного впечатлениЯ Я
вздрагивал так сильно, что все кругом пугались. Ѓригитта ни на что не
жаловалась, но лицо ее страшно изменилось. Љогда Я начинал оскорблЯть ее,
она безмолвно уходила и запиралась у себЯ в комнате. Ѓлагодарение богу, Я
ни разу не поднЯл на нее руку; во времЯ самых сильных припадков гнева Я бы
скорее умер, чем дотронулсЯ до нее.
Ћднажды вечером мы сидели одни со спущенными занавесЯми, дождь стучал в
стекла.
- ‘егоднЯ Я чувствую себЯ веселым, - сказал Я, - но эта ужаснаЯ погода
невольно наводит на менЯ тоску. Ќе надо поддаватьсЯ ей. ‡наете что,
давайте развлекатьсЯ наперекор буре.
џ встал и зажег все свечи, вставленные в канделЯбры. ЌебольшаЯ комната
внезапно осветилась, словно при иллюминации. џркое пламЯ камина (это было
зимой) распространЯло удушливую жару.
- —ем бы нам занЯтьсЯ до ужина? - спросил Я.
€ тут Я вспомнил, что в Џариже было сейчас времЯ карнавала. џ увидел
перед собой кареты с масками, мчащиесЯ навстречу друг другу по бульварам.
џ услыхал громкий говор веселой толпы у входа в театры. Њне вспомнились
сладострастные танцы, пестрые костюмы, вино и безумства. ‚сЯ моЯ молодость
заговорила во мне.
- „авайте переоденемсЯ, - сказал Я Ѓригитте. - Ќас никто не увидит, но
это не важно! Џравда, у нас нет костюмов, зато есть из чего смастерить их,
и это будет еще забавнее. Њы очень мило проведем времЯ.
Њы нашли в шкафу платьЯ, шали, накидки, шарфы, искусственные цветы.
Ѓригитта была терпелива и весела, как обычно. Њы нарЯдились, и она сама
причесала менЯ. ‡атем мы нарумЯнились и напудрились - все, что
понадобилось длЯ этой цели, нашлось в старинной шкатулке, кажетсЯ,
доставшейсЯ ей от тетки. —ерез какой-нибудь час мы просто не узнавали друг
друга. ‚ечер прошел в пении и в придумывании разных шалостей. Ћколо часу
пополуночи настало времЯ ужинать.
ЌарЯжаЯсь, мы перерыли все шкафы. Ћдин из них, стоЯвший недалеко от
стола, осталсЯ полуоткрытым. ‘адЯсь ужинать, Я заметил на полке тетрадь, в
которой Ѓригитта часто писала, - Я уже говорил о ней.
- ‚едь это, кажетсЯ, собрание ваших мыслей? - спросил Я и, протЯнув
руку, достал тетрадь. - …сли вы не сочтете это нескромным, позвольте мне
заглЯнуть в нее.
•отЯ Ѓригитта и сделала движение, чтобы помешать мне, Я развернул
тетрадь. Ќа первой странице мне бросились в глаза следующие слова: "Њое
завещание".
Ћно было написано спокойной и твердой рукой. ‚ нем Ѓригитта, без горечи
и без гнева, правдиво рассказывала обо всем, что она выстрадала из-за менЯ
с тех пор, как стала принадлежать мне. Ћна заЯвлЯла о своем твердом
решении переносить все до тех пор, пока Я буду ее любить, и умереть, когда
Я оставлю ее. …е намерениЯ были вполне определенны. „ень за днем она
отдавала отчет в своей жизни, в принесенных мне жертвах. ‚се, что она
потерЯла, все, на что надеЯлась, ужасное чувство одиночества, которое не
покидало ее и в моих объЯтиЯх, растущаЯ пропасть, разделЯвшаЯ нас все
более и более, жестокие поступки, которыми Я платил за ее любовь и
самоотречение, - все это было рассказано без единой жалобы; напротив, она
еще старалась оправдать менЯ. ‚ конце она переходила к своим личным делам
и делала подробные распорЯжениЯ, касавшиесЯ ее наследников. ‘ жизнью она
решила покончить при помощи Яда - добавлЯла она. ‘мерть ее будет
совершенно добровольной, и она безусловно запрещает, чтобы памЯть о ней
послужила поводом длЯ каких бы то ни было преследований против менЯ.
"Њолитесь за него!" - таковы были последние слова ее завещаниЯ.
‚ шкафу на той же полке, Я нашел коробочку, которую уже видел однажды:
в ней был какой-то мелкий синеватый порошок, похожий на соль.
- —то это такое? - спросил Я у Ѓригитты, подносЯ коробочку к губам.
Ћна испустила крик ужаса и бросилась ко мне.
- Ѓригитта, - сказал Я, - попрощайтесь со мной. џ беру с собой эту
коробку. ‚ы забудете менЯ и будете жить, если не хотите сделать менЯ
убийцей. џ еду сегоднЯ же ночью и не прошу вас о прощении. Ѓыть может, вы
и простили бы менЯ, но бог видит, что Я этого недостоин. Џоцелуйте же менЯ
в последний раз.
џ наклонилсЯ к ней и поцеловал ее в лоб.
- Џодождите! - вскричала она с выражением смертельной тоски, но Я
оттолкнул ее и бросилсЯ вон из комнаты.
’ри часа спустЯ Я был готов к отъезду, и почтовые лошади подъехали к
моему дому. „ождь все еще лил, и Я ощупью сел в карету. Ључер тронул
лошадей, и в тот же миг Я почувствовал, как чьи-то руки обнЯли менЯ и
чьи-то губы с рыданием прижались к моим губам.
ќто была Ѓригитта. џ сделал все возможное, чтобы уговорить ее остатьсЯ.
џ крикнул кучеру, чтобы он остановил лошадей. џ сказал ей все, что только
мог придумать, чтобы убедить ее выйти из кареты. џ даже обещал, что
когда-нибудь, когда времЯ и путешествиЯ изгладЯт памЯть о причиненном ей
зле, Я вернусь к ней. џ силилсЯ доказать, что завтра может повторитьсЯ то
же, что было вчера. џ повторЯл, что могу сделать ее только несчастной, что
свЯзать себЯ со мной - значило сделать менЯ убийцей. џ испробовал все -
мольбы, клЯтвы, даже угрозы. Ќа все это она отвечала:
- ’ы уезжаешь, так возьми и менЯ с собой. Ѓежим отсюда, бежим от
прошлого. Њы больше не можем жить здесь, поедем в другое место, куда
угодно, поедем и умрем вместе в каком-нибудь уголке земли. Њы должны быть
счастливы - Я тобою, а ты мною.
џ поцеловал ее с таким восторгом, что сердце мое едва не разорвалось.
- ’рогай! - крикнул Я кучеру.
Њы бросились в объЯтиЯ друг к другу, и лошади понеслись вскачь.

—Ђ‘’њ Џџ’Ђџ

ђешившись предпринЯть дальнее путешествие, мы прибыли в Џариж. ’ак как
необходимые приготовлениЯ и кое-какие дела, которые нам надо было привести
в порЯдок, требовали времени, нам пришлось снЯть на месЯц меблированную
квартирку.
Ќамерение покинуть ”ранцию сразу все изменило: радость, надежда,
доверие - все вернулось к нам. ЋгорчениЯ и ссоры исчезли при мысли о
скором отъезде. Ќа смену пришли мечты о счастье и клЯтвы вечно любить друг
друга. Њне хотелось заставить, наконец, мою дорогую возлюбленную навсегда
забыть все перенесенные ею страданиЯ. Њог ли Я противостоЯть стольким
доказательствам ее нежной привЯзанности, ее мужественному самоотречению?
Ѓригитта не только прощала менЯ, - она собиралась принести мне величайшую
жертву: бросить все, чтобы следовать за мной. —ем меньше Я чувствовал себЯ
достойным той преданности, какую она мне выказывала, тем сильнее мне
хотелось, чтобы в будущем моЯ любовь вознаградила ее за это. Ќаконец-то
мой добрый гений восторжествовал над злым, восхищение и любовь одержали
верх в моем сердце.
Ќаклонившись рЯдом со мной над картой, Ѓригитта искала на ней местечко,
где мы могли бы укрытьсЯ. Њы еще не решили, где оно будет, и в этой
неопределенности было длЯ нас такое острое и такое неизведанное
удовольствие, что мы нарочно делали вид, будто не можем ни на чем
остановитьсЯ. ‚о времЯ этих поисков головы наши соприкасались, моЯ рука
обвивала стан Ѓригитты. "Људа мы поедем? —то будем делать? ѓде начнетсЯ
новаЯ жизнь?" Љак передать, что Я испытывал, когда в разгаре всех этих
надежд поднимал иногда взглЯд на Ѓригитту? Љакое раскаЯние охватывало
менЯ, когда Я смотрел на это прекрасное и спокойное лицо, улыбавшеесЯ при
мысли о будущем и еще бледное от страданий прошлого! Љогда Я сидел рЯдом с
ней, обнЯв ее, и ее палец скользил по карте, когда она тихим голосом
рассказывала мне о своих делах, о своих планах, о нашем будущем уединении,
Я готов был отдать за нее жизнь! Њечты о счастье, пожалуй, вы -
единственное истинное счастье в этом мире!
Њы уже около недели проводили времЯ в беготне и в покупках, как вдруг
однажды к нам ЯвилсЯ какой-то молодой человек: он привез письма длЯ
Ѓригитты. Џосле разговора с ним она показалась мне грустной и удрученной,
но Я смог узнать у нее только одно - что письма были из Ќ., того самого
городка, где Я впервые призналсЯ ей в любви и где жили единственные ее
родственники, еще остававшиесЯ в живых.
Њежду тем наши сборы быстро приближались к концу, и в моем сердце не
было места ни длЯ одного чувства, кроме нетерпеливого желаниЯ поскорее
уехать. ђадость, которую Я испытывал, держала менЯ в постоЯнном
возбуждении. “тром, когда Я вставал и солнце заглЯдывало к нам в окна, Я
ощущал прилив какого-то пьЯнЯщего восторга. џ входил тогда на цыпочках в
комнату, где спала Ѓригитта. Ќе раз, просыпаЯсь, она находила менЯ стоЯщим
на коленЯх в ногах ее постели: Я смотрел, как она спит, и не мог удержать
слез. џ не знал, какими средствами убедить ее в искренности моего
раскаЯниЯ. …сли когда-то любовь к первой моей возлюбленной заставлЯла менЯ
совершать безрассудства, то теперь Я совершал их во сто крат больше: все
странное и безумное, что только может внушить человеку исступленнаЯ
страсть, теперь неудержимо влекло менЯ к себе. џ теперь просто боготворил
Ѓригитту, и, несмотрЯ на то, что она принадлежала мне уже более полугода,
мне казалось, когда Я подходил к ней, что Я вижу ее в первый раз. џ едва
осмеливалсЯ поцеловать край одежды этой женщины, той самой женщины,
которую Я терзал так долго. €ногда какое-нибудь слово, сказанное ею,
заставлЯло менЯ вздрагивать, словно ее голос был незнаком мне. Џорой Я с
рыданием бросалсЯ в ее объЯтиЯ, порой смеЯлсЯ без причины. Ћ прежних своих
поступках Я не мог говорить без ужаса и отвращениЯ. џ мечтал о храме,
посвЯщенном любви, где Я смыл бы с себЯ прошлое и надел новые одежды,
которые никто не мог бы с менЯ сорвать.
џ видел когда-то картину ’ициана, изображающую св.”ому, который влагает
персты в раны •риста, и теперь часто вспоминал о ней: если бы Я сравнил
любовь с верой человека в бога, то мог бы сказать, что Я сам походил на
этого ”ому. Љак назвать то чувство, которое выражает его тревожное лицо?
Ћн еще сомневаетсЯ, но уже готов боготворить. Ћн прикасаетсЯ к ране,
изумленное проклЯтие замирает на его отверстых устах, и с них тихо слетает
молитва. Љто это - апостол или нечестивец? ’ак ли велико его раскаЯние,
как велико было оскорбление, нанесенное им? Ќи он сам, ни художник, ни ты,
смотрЯщий на него, - никто не знает этого. ‘паситель улыбаетсЯ, и все
исчезает, как каплЯ росы, в лучах его неизмеримого милосердиЯ.
‚от таким же бывал и Я в присутствии Ѓригитты - безмолвным и как бы
постоЯнно удивленным. џ дрожал при мысли, что в душе ее мог сохранитьсЯ
прежний страх и что бесконечные перемены, которые она видела во мне, могли
подорвать ее доверие. Ћднако по прошествии двух недель она начала Ясно
читать в моем сердце и понЯла, что, видЯ ее искренность, Я сделалсЯ
искренним и сам, а так как мое чувство поддерживалось ее мужеством, то она
перестала сомневатьсЯ как в том, так и в другом.
Љомната наша была полна беспорЯдочно разбросанных вещей, альбомов,
карандашей, книг, пакетов, и над всем этим по-прежнему царила наша любимаЯ
карта. Њы уходили и приходили, и при каждом удобном случае Я бросалсЯ к
ногам Ѓригитты, котораЯ называла менЯ лентЯем и со смехом говорила, что ей
все приходитсЯ делать самой, так как Я ни на что не гожусь. “кладываЯсь в
дорогу, мы строили бесконечные планы. „о ‘ицилии не близкий путь, но зима
там такаЯ мЯгкаЯ! ќто самый приЯтный климат. ѓенуЯ с ее белыми домиками,
зелеными садами, растущими вдоль дорог, и Ђпеннинами, виднеющимисЯ на
горизонте, прекрасна! Ќо сколько там шуму! Љакое множество народу! €з трех
проходЯщих по улице мужчин один непременно монах, а другой - солдат.
”лоренциЯ печальна, это средневековье, еще живущее среди нас. ђешетчатые
окна и ужаснаЯ коричневаЯ краска, которой выпачканы все дома, просто
невыносимы. Ђ что нам делать в ђиме? ‚едь мы собираемсЯ путешествовать не
длЯ того, чтобы искать Ярких впечатлений, и уж конечно не затем, чтобы
учитьсЯ. Ќе отправитьсЯ ли нам на берега ђейна? Ќет, сезон уже кончилсЯ, и
хоть мы и не ищем светского общества, все-таки как-то грустно ехать туда,
куда ездЯт все, но в то времЯ, когда там никого нет. Ђ €спаниЯ? Њы
встретили бы там слишком много затруднений: там надо маршировать, словно в
походе, и быть готовым ко всему, кроме покоЯ. Џоедем в вейцарию! ’уда
ездЯт очень многие, но лишь глупцы пренебрежительно отзываютсЯ о ней. ’ам,
и только там, сверкают во всем своем великолепии три краски, наиболее
любимые богом: лазурь неба, зелень долин и белизна снегов на вершинах гор.
- “едем, уедем, - говорила Ѓригитта, - улетим, как птицы. ‚ообразите
себе, дорогой Ћктав, что мы только вчера познакомились друг с другом. ‚ы
встретили менЯ на бале, Я понравилась вам и сама полюбила вас. ‚ы
рассказываете мне, что в нескольких лье отсюда, в каком-то маленьком
городке, у вас была возлюбленнаЯ - некаЯ госпожа Џирсон, рассказываете о
том, что произошло между вами. џ не желаю верить этой истории, и, надеюсь,
вы не вздумаете посвЯщать менЯ в подробности вашего увлечениЯ женщиной,
которую покинули ради менЯ. ‚ свою очередь и Я признаюсь вам на ушко, что
еще недавно Я любила одного шалопаЯ, который причинил мне немало горЯ. ‚ы
мне выражаете свое сочувствие, просите молчать о том, что было дальше, и
мы даем друг другу слово, что никогда больше не будем вспоминать о
прошлом.
Љогда Ѓригитта говорила мне это, Я испытывал чувство, похожее на
жадность. џ обнимал ее дрожащими руками.
- Ћ боже, - восклицал Я, - Я и сам не знаю, что заставлЯет менЯ
трепетать - радость или страх. џ увезу тебЯ, мое сокровище. Џеред нами
бесконечнаЯ даль, и ты моЯ. Њы уедем. Џусть умрет моЯ юность, пусть умрут
воспоминаниЯ, тревоги и горести! Ћ моЯ добраЯ, моЯ мужественнаЯ подруга!
’ы превратила мальчика в мужчину. …сли бы теперь мне случилось потерЯть
тебЯ, Я уже никогда больше не смог бы полюбить. Ѓыть может, прежде, когда
Я еще не знал тебЯ, исцеление могло бы прийти ко мне и от другой женщины,
но теперь ты, одна ты во всем мире можешь убить менЯ или спасти, ибо Я
ношу в сердце рану, нанесенную всем тем злом, которое Я тебе причинил. џ
был неблагодарен, слеп, жесток, но, хвала богу, ты еще любишь менЯ. …сли
когда-нибудь ты возвратишьсЯ в деревню, где Я впервые увидел, тебЯ под
липами, взглЯни на этот опустевший дом: там наверное живет призрак, - ведь
человек, который вышел с тобой оттуда, это не тот человек, который вошел
туда.
- Џравда ли это? - спрашивала Ѓригитта, и ее прекрасное лицо, сиЯющее
любовью, обращалось к небу. - Џравда ли, что Я принадлежу тебе? „а, вдали
от этого ужасного света, который преждевременно состарил тебЯ, да, там ты
будешь любить менЯ, мой мальчик. ’ам ты будешь настоЯщим, и где бы ни был
уголок земли, куда мы поедем искать новую жизнь, ты сможешь без угрызений
совести забыть менЯ в тот день, когда разлюбишь менЯ. Њое назначение будет
исполнено, и у менЯ всегда останетсЯ бог, которого Я смогу возблагодарить
за это.
Љакие мучительные, какие тЯжелые воспоминаниЯ встают в моей душе еще и
теперь, когда Я повторЯю себе эти слова! ‚ конце концов было решено, что
прежде всего мы поедем в †еневу и выберем у подножиЯ Ђльп спокойное
местечко, где можно будет провести весну. “же Ѓригитта говорила о
прекрасном озере, уже Я мысленно вдыхал свежий ветерок, волнующий его
поверхность, и наслаждалсЯ живительным ароматом зеленой долины. “же Я
видел перед собой ‹озанну, ‚еве, Ћберланд, а за вершинами Њонте-ђозы -
необъЯтную равнину ‹омбардии. “же забвение, покой, жажда бегства, все духи
счастливого уединениЯ звали, манили нас к себе. € когда по вечерам,
взЯвшись за руки, мы безмолвно смотрели друг на друга, нас уже охватывало
то странное и возвышенное чувство, которое завладевает сердцем накануне
далеких путешествий, то таинственное и необъЯснимое головокружение,
которое порождаетсЯ и страхом перед изгнанием и надеждой паломника. Ћ
боже, это твой голос призывает человека в такие минуты, предупреждаЯ его,
что он придет к тебе. ђазве у человеческой мысли нет трепещущих крыльев и
туго натЯнутых звонких струн? —то мне сказать еще? ‚едь целый мир
заключалсЯ длЯ менЯ в этих немногих словах: "‚се готово, мы можем ехать".
€ вдруг Ѓригитта начинает тосковать. ѓолова ее все времЯ опущена, она
постоЯнно молчит. Љогда Я спрашиваю ее, не больна ли она, она угасшим
голосом отвечает "нет". Љогда Я заговариваю о дне отъезда, она встает и с
холодной покорностью продолжает свои приготовлениЯ. Љогда Я клЯнусь ей в
том, что она будет счастлива, что Я посвЯщу ей всю жизнь, она запираетсЯ у
себЯ и плачет. Љогда Я целую ее. она бледнеет и подставлЯет мне губы, но
избегает моего взглЯда. Љогда Я говорю ей, что еще не поздно, что она еще
может отказатьсЯ от наших планов, она хмурит брови с жестким и мрачным
выражением. Љогда Я умолЯю ее открыть мне сердце, когда Я повторЯю, что
готов умереть, что пожертвую длЯ нее своим счастьем, если это счастье
может вызвать у нее хоть один вздох сожалениЯ, она бросаетсЯ мне на шею,
потом вдруг останавливаетсЯ и отталкивает менЯ, как бы невольно. € вот,
наконец, Я вхожу в комнату, держа в руке билет, где помечены наши места в
безансонском дилижансе. џ подхожу к ней, кладу билет к ней на колени, она
простирает руки, вскрикивает и падает без чувств у моих ног.

‚се мои стараниЯ угадать причину столь неожиданной перемены были
напрасны, все мои вопросы остались без ответа. Ѓригитта была больна и
упорно хранила молчание. Љак-то раз, после того как весь день Я провел,
умолЯЯ ее объЯснитьсЯ и терЯЯсь в догадках, Я вышел на улицу и побрел сам
не знаЯ куда. Љогда Я проходил мимо зданиЯ Ћперы, какой-то барышник
предложил мне билет, и Я бессознательно, повинуЯсь старой привычке, вошел
в театр.
џ был не в состоЯнии сосредоточитьсЯ на том, что происходило на сцене и
в зале: Я был так огорчен и вместе с тем так растерЯн, что внешние
впечатлениЯ как бы перестали воздействовать на мои чувства и Я, если можно
так выразитьсЯ, жил в себе. ‚се мои силы объединились вокруг одной мысли,
и чем больше Я обдумывал ее, тем меньше понимал. —то это за ужасное,
неожиданное препЯтствие опрокидывало вдруг, накануне отъезда, столько
планов и надежд? …сли дело касалось обычной житейской неприЯтности или
даже действительного несчастьЯ, вроде материальной потери или смерти
кого-нибудь из друзей, то чем объЯснЯлось упорное молчание Ѓригитты? Џосле
всего, что она сделала длЯ менЯ, и в ту минуту, когда самые заветные наши
мечты были так близки к осуществлению, какого рода могла быть тайна,
котораЯ разрушала наше счастье и которую она ни за что не хотела открыть
мне? Њне! Ћна не хотела поделитьсЯ со мной! Џусть ее огорчениЯ, ее дела,
пусть даже страх перед будущим или какие-нибудь другие причины, вызывающие
грусть, нерешительность или гнев, удерживают ее здесь на некоторое времЯ
или заставлЯют вовсе отказатьсЯ от этого столь желанного путешествиЯ -
почему бы не открыть их мне? Ћднако сердце мое находилось тогда в таком
состоЯнии, что Я не мог предположить во всем этом что-либо
предосудительное. „аже тень подозрениЯ отталкивала менЯ и внушала
отвращение. ‘ другой стороны, можно ли было ждать непостоЯнства или даже
простого каприза от этой женщины - женщины, которую Я так хорошо знал?
€так, Я блуждал в потемках, не видЯ перед собой ни одного даже бледного
огонька, который мог бы указать мне путь.
Ќапротив менЯ, на галерее, сидел молодой человек, лицо которого
показалось мне знакомым. Љак это часто бывает, когда ум поглощен
какой-либо мыслью, Я бессознательно смотрел на него, надеЯсь, что его
наружность поможет мне вспомнить его имЯ. € вдруг Я узнал его: это он
приносил Ѓригитте письма из Ќ., о чем Я уже упоминал выше. џ инстинктивно
вскочил, намереваЯсь подойти и поговорить с ним, но, чтобы добратьсЯ до
его места, надо было потревожить множество зрителей, и мне пришлось ждать
антракта.
…сли кто-нибудь и мог пролить Ясность на единственный предмет моего
беспокойства, то только этот молодой человек, и никто иной, - такова была
перваЯ мысль, котораЯ пришла мне в голову. ‡а последние несколько дней он
неоднократно беседовал с г-жой Џирсон, и Я вспомнил, что после его ухода Я
неизменно заставал ее грустной, и не только в первый раз, но и всЯкий раз,
как он приходил. Ћн виделсЯ с ней и накануне и утром того днЯ, когда она
заболела. Ѓригитта не показывала мне писем, которые он приносил ей.
‚озможно, что ему была известна истиннаЯ причина, задерживавшаЯ наш
отъезд. Ѓыть может, он и не был полностью посвЯщен в тайну, но бесспорно
мог ознакомить менЯ с содержанием этих писем, и Я имел основаниЯ считать
его достаточно осведомленным относительно наших дел, чтобы не боЯтьсЯ
обратитьсЯ к нему с таким вопросом. џ был в восторге, что увидел его, и,
как только занавес опустилсЯ, выбежал в коридор, чтобы встретитьсЯ там с
ним. Ќе знаю, заметил ли он, что Я подхожу к нему, но только он пошел в
противоположную сторону и вошел в одну из лож. џ решил дождатьсЯ, пока он
выйдет, и с четверть часа прогуливалсЯ, все времЯ не спускаЯ глаз с двери
в ложу. Ќаконец она открылась, он вышел. џ тотчас же издали поклонилсЯ ему
и устремилсЯ к нему навстречу. Ћн сделал несколько нерешительных шагов в
мою сторону, потом внезапно повернул назад, спустилсЯ с лестницы и исчез.
Њое намерение подойти к нему было чересчур очевидно, чтобы он мог таким
образом ускользнуть от менЯ без Явного нежеланиЯ встретитьсЯ со мной. Ћн
должен был знать менЯ в лицо, да, впрочем, если бы даже он и не узнал
менЯ, то человек, который видит, что другой человек направлЯетсЯ к нему,
должен по крайней мере подождать его. Њы были одни в коридоре в эту
минуту, так что сомнений не оставалось - он не хотел говорить со мной. Њне
и в голову не пришло увидеть в его поступке дерзость: человек этот
ежедневно бывал в моей квартире, Я всегда оказывал ему любезный прием,
манеры его отличались скромностью и простотой, - как мог Я допустить, что
он хотел оскорбить менЯ? Ќет, он хотел только избежать встречи со мной и
избавитьсЯ от неприЯтного разговора. Ќо почему же, почему? ќта втораЯ
тайна взволновала менЯ почти так же сильно, как перваЯ, и как ни старалсЯ
Я прогнать эту мысль, исчезновение молодого человека невольно свЯзывалось
в моем уме с упорным молчанием Ѓригитты.
Ќеизвестность - самаЯ мучительнаЯ из всех пыток, и во многих случаЯх
моей жизни Я подвергал себЯ большим несчастьЯм именно потому, что не имел
терпениЯ ждать. ‚ернувшись домой, Я застал Ѓригитту как раз за чтением
этих злосчастных писем из Ќ. џ сказал ей, что мое душевное состоЯние
невыносимо и что Я хочу во что бы то ни стало покончить с ним; что Я хочу
знать причину происшедшей в ней внезапной перемены, какова бы она ни была,
и что, в случае если она не ответит мне, Я буду рассматривать ее молчание
как безусловный отказ ехать со мной и даже как приказание навсегда
оставить ее.
Ћна с большой неохотой показала мне одно из писем, которые были у нее в
руках. ђодственники писали, что ее отъезд навсегда опозорил ее, что
причина его всем известна и что они считают себЯ вынужденными предупредить
ее о последствиЯх этого шага; что она открыто живет со мной как моЯ
любовница, но все же, несмотрЯ на то, что она вдова и вольна располагать
собою по своему усмотрению, на ней еще лежит ответственность за имЯ,
которое она носит; что если она будет упорствовать в своем решении, то ни
они сами и никто из ее старинных друзей не захотЯт больше видетьсЯ с нею,
- словом, с помощью всевозможных угроз и советов они убеждали ее вернутьсЯ
домой.
’он этого письма возмутил менЯ, и сначала Я увидел в нем только
оскорбление.
- „олжно быть, молодой человек, который носит вам эти нравоучениЯ,
взЯлсЯ передавать их вам устно! - вскричал Я. - €, видимо, он весьма
искусно делает свое дело, не так ли?
ѓлубокаЯ грусть, отразившаЯсЯ на лице Ѓригитты, заставила менЯ
задуматьсЯ, и гнев мой утих.
- Џоступайте как хотите, - сказала она. - ‚ы окончательно погубите
менЯ, но участь моЯ в ваших руках, и вы давно уже распорЯжаетесь ею.
Њстите, если вам угодно, моим старым друзьЯм за их последнюю попытку
образумить менЯ, вернуть менЯ свету, мнением которого Я когда-то дорожила,
и напомнить о чести, которую Я потерЯла. џ не скажу вам ни одного слова, и
если вы захотите продиктовать мне ответ, Я напишу все, что вы пожелаете.
- џ желаю одного, - ответил Я, - узнать ваши намерениЯ. Ќапротив, это
мне надлежит сообразоватьсЯ с ними, и, клЯнусь вам, Я готов на это.
‘кажите мне, остаетесь вы, едете, или же Я должен уехать один?
- Љ чему эти вопросы? - возразила Ѓригитта. - ђазве Я когда-нибудь
говорила вам, что переменила решение? џ нездорова и не могу ехать в таком
состоЯнии, но как только Я поправлюсь или хотЯ бы смогу встать с постели,
мы поедем в †еневу, как было решено.
Ќа этом мы расстались, но ледЯнаЯ холодность, с которой она произнесла
эти слова, опечалила менЯ сильнее, чем мог бы опечалить отказ. “же не в
первый раз родные пытались разорвать подобными предостережениЯми нашу
свЯзь, но до сих пор, каково бы ни было впечатление, производимое этими
письмами на Ѓригитту, она быстро забывала о них. Њожно ли было поверить,
что это единственное соображение так сильно подействовало на нее сейчас,
если оно не оказывало на нее никакого влиЯниЯ в менее счастливые дни? џ
спрашивал себЯ, не было ли в моем поведении со времени нашего приезда в
Џариж чего-нибудь такого, в чем бы Я мог упрекнуть себЯ. "Ѓыть может, это
просто слабость женщины, котораЯ отважилась было на смелый поступок, но
отступила в решительную минуту? - думал Я. - Ѓыть может, это "последнее
колебание", употреблЯЯ слово, которым развратники могли бы назвать
подобное чувство? Ћднако же веселость, которую с утра до вечера выказывала
Ѓригитта еще неделю назад, бесконечные планы, которые она с такой радостью
строила вновь и вновь, ее обещаниЯ, уверениЯ - все это было так искренне,
неподдельно, так непринужденно. € ведь это она, она сама хотела ехать,
даже помимо моей воли. Ќет, тут кроетсЯ какаЯ-то тайна, но как узнать ее,
если на все мои вопросы Ѓригитта приводит довод, который не может быть
настоЯщим? џ не могу сказать ей, что она солгала, как и не могу принудить
ее ответить что-либо другое. Ћна говорит, что не раздумала ехать, но если
она говорит это таким тоном, то не должен ли Я решительно отказатьсЯ от
поездки? Њогу ли Я принЯть подобную жертву, когда она смотрит на нее как
на долг, как на приговор, когда то, что Я считал даром любви, приходитсЯ
почти требовать, ссылаЯсь на данное слово? Ћ боже, неужели Я унесу в своих
объЯтиЯх это бледное, это угасающее создание? Ќеужели Я привезу на
чужбину, так далеко и так надолго, быть может на всю жизнь, только
покорную жертву? "џ сделаю все, что ты хочешь!" - говорит она. Ќет, нет, Я
не хочу злоупотреблЯть ее терпением, и если она еще неделю будет ходить с
таким печальным лицом, если она не прервет своего молчаниЯ, Я не выдержу
этого, Я уеду один".
Ѓезумец, разве Я был в силах сделать это! џ был так счастлив еще совсем
недавно, что не имел мужества по-настоЯщему оглЯнутьсЯ назад и думал лишь
о том, каким способом увезти Ѓригитту. ‚сю ночь Я провел не смыкаЯ глаз и
на следующий день, рано утром, решилсЯ на всЯкий случай зайти к тому
молодому человеку, которого видел в Ћпере. Ќе знаю, что толкало менЯ на
это - гнев или любопытство, не знаю, чего в сущности Я хотел от него
добитьсЯ, но Я подумал, что теперь он не сможет по крайней мере избежать
встречи со мной, а это было все, к чему Я стремилсЯ.
Ђдреса его Я не знал и решил узнать его у Ѓригитты под тем предлогом,
что было бы невежливо с моей стороны не отдать визита человеку, который
бывает у нас так часто, - о нашей встрече в театре Я не сказал ей ни
слова. Ѓригитта лежала в постели, и по ее усталым глазам видно было, что
она плакала. Љогда Я вошел в ее комнату, она протЯнула мне руку и
спросила: "—его вы хотите от менЯ?" ѓолос ее был грустен, но ласков. Њы
обменЯлись несколькими дружескими словами, и Я ушел не с таким тЯжелым
сердцем.
ћношу, к которому Я направлЯлсЯ, звали ‘мит. Ћн жил недалеко от нас.
Љакое-то необъЯснимое беспокойство овладело мною, когда Я постучал в его
дверь, и, словно ослепленный неожиданным светом, Я медленно вошел в
комнату. Џри первом же движении ‘мита всЯ кровь застыла в моих жилах. Ћн
лежал в постели, лицо его было так же бледно и так же расстроено, как
только что у Ѓригитты; он протЯнул мне руку и точно таким же тоном сказал
мне те же слова: "—его вы хотите от менЯ?"
„умайте что угодно, но в жизни человека бывают такие случайности,
которые не поддаютсЯ объЯснению разума. џ сел, не в силах ответить ему, и,
словно пробудившись от сна, повторЯл самому себе заданный им вопрос. ‚
самом деле, зачем Я пришел к нему? Љак сказать ему, что менЯ привело? €
даже если предположить, что мне было бы небесполезно расспросить его, то
неизвестно еще, захочет ли он отвечать? Ћн привез письма и знал тех, кто
их писал, но ведь Я и сам знал не меньше после того, как Ѓригитта показала
мне одно из них. џ не решалсЯ обратитьсЯ к нему с вопросом, опасаЯсь
выдать то, что происходило в моем сердце. Џервые фразы, которыми мы
обменЯлись, были вежливы и незначительны. џ поблагодарил его за то, что он
взЯл на себЯ поручение родных г-жи Џирсон, сказал, что перед отъездом из
”ранции мы тоже попросим его оказать нам кое-какие услуги, после чего мы
умолкли, удивлЯЯсь тому, что находимсЯ в обществе друг друга.
џ стал смотреть по сторонам, как это обычно бывает с людьми,
испытывающими смущение. Љомната, которую занимал молодой человек, была на
пЯтом этаже, и все в ней свидетельствовало о честной и трудолюбивой
бедности. Љое-какие книги, музыкальные инструменты, портреты в деревЯнных
рамках, бумаги, аккуратно разложенные на письменном столе, старое кресло
да несколько стульев - это было все, но все дышало чистотой, заботливостью
и производило приЯтное впечатление.
—то касаетсЯ ‘мита, то его открытое одухотворенное лицо сразу
располагало в его пользу. Ќа камине Я увидел портрет пожилой женщины и,
задумавшись, рассеЯнно подошел к нему. ‘мит сказал мне, что это портрет
его матери.
’ут Я вспомнил, что Ѓригитта часто рассказывала мне о ‘мите, и
множество забытых подробностей всплыло в моей памЯти. Ѓригитта знала его с
детства. „о того как Я приехал в ее краЯ, она иногда встречалась с ним в
Ќ., но после моего приезда она ездила туда только однажды, и в это времЯ
его как раз не было там. ’аким образом Я лишь случайно узнал кое-какие
факты из его жизни, и они произвели на менЯ сильное впечатление. Ћн
занимал незначительную должность, позволЯвшую ему, однако, содержать мать
и сестру. …го отношение к этим двум женщинам заслуживало величайшей
похвалы. Ћн во всем отказывал себе ради них, и хотЯ как музыкант обладал
недюжинными способностЯми, которые могли бы привести его к славе,
безукоризненнаЯ честность и исключительнаЯ скромность всегда заставлЯли
его предпочитать шансам на успех тихую и спокойную жизнь. ‘ловом, он
принадлежал к той немногочисленной группе людей, которые живут, не делаЯ
шума, и благодарны тем, кто не замечает их достоинств.
Њне рассказывали о некоторых его поступках, вполне достаточных длЯ
характеристики человека: он был страстно влюблен в хорошенькую девушку,
жившую по соседству, и ухаживал за ней больше года, после чего родители
девушки наконец согласились выдать за него свою дочь. Ћна была так же
бедна, как он. Ћни уже собирались подписать брачный контракт, и все было
готово к свадьбе, как вдруг мать спросила его: "Ђ кто выдаст замуж твою
сестру?" ќтих слов было достаточно: он понЯл, что если женитсЯ, то весь
его заработок будет уходить на-собственное хозЯйство, и, следовательно,
сестра останетсЯ без приданого. Ћн сейчас же разрушил начатое и
мужественно отказалсЯ от брака и от любви. ‚от тогда-то он и приехал в
Џариж, где получил место, которое занимал до сих пор.
‚сЯкий раз, как мне приходилось слышать эту историю, о которой много
говорили в тех краЯх, у менЯ возникало желание познакомитьсЯ с ее героем.
ќто спокойное и незаметное самоотвержение представлЯлось мне более
достойным восхищениЯ, чем самые громкие подвиги на поле битвы. “видев
портрет матери ‘мита, Я сейчас же вспомнил все это и, перенесЯ взглЯд на
него самого, удивилсЯ тому, что он так молод. џ не смог удержатьсЯ, чтобы
не спросить его, сколько ему лет. Ћказалось, что мы ровесники.
Џробило восемь часов, и он встал, но, сделав несколько шагов,
пошатнулсЯ и покачал головой.
- —то с вами? - спросил Я.
Ћн ответил, что ему пора идти на службу, но что он не в состоЯнии
держатьсЯ на ногах.
- ‚ы больны?
- “ менЯ лихорадка, мне сильно нездоровитсЯ.
- ‚чера вечером вы чувствовали себЯ лучше... џ видел вас в Ћпере, если
не ошибаюсь.
- Џростите, Я не узнал вас. “ менЯ бесплатный вход в этот театр, и Я
надеюсь, что мы еще встретимсЯ там с вами.
—ем больше Я смотрел на этого юношу, на эту комнату, на эту обстановку,
тем сильнее ощущал, что не смогу заговорить об истинной цели моего
посещениЯ. ЏришедшаЯ мне накануне мысль, будто ‘мит мог восстановить
против менЯ Ѓригитту, невольно исчезла. Ќа лице его отражалась искренность
и в то же времЯ какаЯ-то суровость, удерживавшаЯ менЯ и внушавшаЯ
уважение. Њало-помалу мысли мои принЯли другое направление; Я внимательно
смотрел на него, и мне показалось, что он тоже с любопытством наблюдает за
мной.
Ќам обоим было по двадцати одному году, но как велика была разница
между нами! ‚есь ход его существованиЯ определЯлсЯ размеренным боем часов;
все, что он видел в жизни, была дорога от его одинокой комнаты до
канцелЯрии в недрах какого-то министерства; он отсылал матери все свои
сбережениЯ - ту лепту человеческой радости, которую с такой жадностью
сжимает рука всЯкого труженика; он жаловалсЯ на эту ночь болезни потому
только, что она лишала его днЯ тЯжелого труда; у него была лишь одна
мысль, одно благо - забота о благе ближнего, и это с самого детства, с тех
пор, как его руки научились работать! Ђ Я! —то сделал Я с этим
драгоценным, быстротечным, неумолимым временем, с временем, впитывающим
столько трудового пота? Ѓыл ли Я человеком? Љто из нас двоих жил настоЯщей
жизнью?
„лЯ того чтобы почувствовать все то, что Я высказал сейчас на целой
странице, нам понадобилсЯ один только взглЯд. ѓлаза наши встретились и
больше не отрывались друг от друга. Ћн заговорил о моем путешествии и о
той стране, куда мы собирались ехать.
- Љогда вы едете? - спросил он.
- Ќе знаю. ѓоспожа Џирсон заболела и уже три днЯ как не встает с
постели.
- ’ри днЯ! - невольно вырвалось у него.
- „а. Ђ почему это так удивлЯет вас?
Ћн встал и бросилсЯ ко мне с вытЯнутыми руками и застывшим взглЯдом.
‚се его тело сотрЯсалось от лихорадочного озноба.
- ‚ам нехорошо? - спросил Я и взЯл его за руку, но в тот же миг он
вырвал эту руку, закрыл лицо и, не в силах удержатьсЯ от слез, медленно
побрел к кровати.
џ смотрел на него с недоумением. †естокий приступ лихорадки совершенно
обессилил его. ЋпасаЯсь оставить его одного в таком положении, Я снова
подошел к нему. Ћн резко оттолкнул менЯ, словно охваченный каким-то
необъЯснимым ужасом. Ќаконец он пришел в себЯ.
- €звините менЯ, - проговорил он слабым голосом, - Я не в состоЯнии
беседовать с вами. Ѓудьте добры оставить менЯ одного. Љак только силы
позволЯт мне, Я зайду поблагодарить вас за ваше посещение.

Ѓригитта начала поправлЯтьсЯ. Љак она и говорила мне прежде, она хотела
ехать сразу после выздоровлениЯ, но Я воспротивилсЯ этому, и мы решили
подождать еще недели две, чтобы она могла вполне окрепнуть длЯ предстоЯщей
дороги.
Џо-прежнему печальнаЯ и задумчиваЯ, она все же была приветлива со мной.
ЌесмотрЯ на все мои попытки вызвать ее на откровенность, она повторЯла,
что письмо, которое она показала мне, было единственной причиной ее
грусти, и просила перестать говорить об этом. €так, вынужденный молчать,
как молчала она, Я тщетно старалсЯ угадать, что происходило в ее сердце.
Ќам обоим тЯжело было теперь оставатьсЯ наедине, и мы каждый вечер
отправлЯлись в театр. ’ам, сидЯ рЯдом в глубине ложи, мы изредка пожимали
друг другу руку; времЯ от времени красивый музыкальный отрывок,
какое-нибудь поразившее нас слово заставлЯли нас обменЯтьсЯ дружеским
взглЯдом, но по дороге в театр, как и по дороге, домой, мы оба молчали,
погруженные в свои мысли. „вадцать раз на день Я готов был броситьсЯ к ее
ногам и умолЯть ее, как о милости, чтобы она нанесла мне смертельный удар
или возвратила счастье, на один миг мелькнувшее предо мною. „вадцать раз,
в ту самую минуту, когда Я уже собиралсЯ сделать это, выражение ее лица
менЯлось, она вставала с места и уходила от менЯ или же холодной фразой
останавливала готовый излитьсЯ сердечный порыв.
‘мит приходил к нам почти ежедневно. ЌесмотрЯ на то, что его поЯвление
в нашем доме было причиной всех несчастий и что после визита к нему в моей
душе остались какие-то странные подозрениЯ, тон, каким он говорил о нашей
поездке, его чистосердечие и простота неизменно успокаивали менЯ. џ
беседовал с ним по поводу привезенных им писем, и мне показалось, что если
он был не так оскорблен ими, как был оскорблен Я, то все же они глубоко
огорчили его. Ћн не знал прежде их содержаниЯ, и теперь, как старинный
друг Ѓригитты, громко возмущалсЯ ими, повторЯЯ, что очень сожалеет о
взЯтом, поручении. ‚идЯ, сдержанность, с какой обращалась с ним г-жа
Џирсон, Я не мог предположить, чтобы она сделала его своим поверенным.
€так, мне приЯтно было встречатьсЯ с ним, хотЯ между нами все еще
оставалось чувство натЯнутости и стеснениЯ. Ћн обещал быть после нашего
отъезда посредником между Ѓригиттой и ее родными и предотвратить
скандальный разрыв. “важение, которым он пользовалсЯ в своих краЯх, должно
было иметь большое значение при этих переговорах, и Я не мог не оценить
подобной услуги. ќто была благороднейшаЯ натура. Љогда мы бывали втроем и
ему случалось заметить некоторую холодность или принужденность между мной
и Ѓригиттой, он всеми силами старалсЯ развеселить нас. …сли порой его и
беспокоило то, что происходило между нами, он никогда не проЯвлЯл ни
малейшей назойливости, и видно было, что он искренно желает нам счастьЯ.
…сли он говорил о нашей свЯзи, то всегда с истинным уважением, как
человек, длЯ которого узы любви освЯщены богом. ‘ловом, это был настоЯщий
друг, и он внушал мне полное доверие.
Ћднако, несмотрЯ на все это и вопреки его усилиЯм, он был печален, и Я
не мог побороть в себе странных мыслей, невольно приходивших мне в голову.
‘лезы, пролитые молодым человеком в моем присутствии, его болезнь,
случившаЯсЯ в то самое времЯ, когда заболела моЯ возлюбленнаЯ, какаЯ-то
грустнаЯ симпатиЯ, котораЯ, как мне казалось, существовала между ними, -
все это тревожило и волновало менЯ. …ще месЯц назад Я и по менее
значительному поводу выказал бы бешеную ревность, но теперь - в чем мог Я
подозревать Ѓригитту? —то бы она ни скрывала от менЯ, разве она не
собиралась все же уехать со мной? € даже если допустить, что она открыла
‘миту какую-то неизвестную мне тайну, то какого рода могла быть эта тайна?
—то предосудительного могло быть в их печали и в их дружбе? Ћна знала его
ребенком; после долгих лет она встретилась с ним в то самое времЯ, когда
собиралась уехать из ”ранции; она находилась сейчас в затруднительном
положении, и волею случаЯ он узнал об этом, более того - он послужил как
бы орудием ее несчастиЯ. ђазве не вполне естественно было, что времЯ от
времени они обменивались грустными взглЯдами и что вид этого юноши вызывал
у Ѓригитты воспоминаниЯ о прошлом и невольные сожалениЯ? € в свою очередь
мог ли он, думаЯ об отъезде, не испытывать при этом невольного страха
перед опасностЯми далекого путешествиЯ, перед случайностЯми скитальческой
жизни, почти что жизни изгнанницы, навсегда лишенной родины? ђазумеетсЯ,
так оно и было, и Я чувствовал, глЯдЯ на них, что это на мне лежит
обЯзанность подойти к ним, успокоить, убедить в том, что они могут
положитьсЯ на менЯ, сказать Ѓригитте, что моЯ рука будет поддерживать ее
до тех пор, пока она будет нуждатьсЯ в опоре, сказать ‘миту, что Я
благодарен ему за участие и за услуги, которые он собиралсЯ нам оказать. џ
чувствовал это, но не мог поступить так. ‘мертельный холод сжимал мне
сердце, и Я не мог заставить себЯ встать со своего кресла.
‚ечером, когда ‘мит уходил, мы молчали или говорили о нем. џ находил
какое-то страстное удовольствие, ежедневно упрашиваЯ Ѓригитту рассказывать
мне все новые и новые подробности относительно этого человека. Џравда, она
ничего не могла добавить к тому, что Я уже сообщил читателю. Љак Я уже
говорил, его жизнь всегда была бедной, незаметной и честной, ее можно было
рассказать в нескольких словах, но Я заставлЯл Ѓригитту без конца
повторЯть мне эти слова, не знаЯ сам, почему это так занимает менЯ.
„олжно быть, в глубине моего сердца таилось страдание, в котором Я сам
себе не признавалсЯ. …сли бы этот человек приехал в то времЯ, когда у нас
царила радость, и привез Ѓригитте ничего не значащее письмо, если бы он
пожал ей руку, садЯсь в карету, - разве Я обратил бы на это хоть малейшее
внимание? Џусть бы он не узнал менЯ в Ћпере, пусть бы не сдержал при мне
слез, причина которых была мне неизвестна, - разве все это имело бы длЯ
менЯ хоть какое-нибудь значение, будь Я счастлив? Ќо, не знаЯ, о чем
грустит Ѓригитта, Я в то же времЯ отлично понимал, что мое прежнее
отношение к ней, - что бы она там ни говорила, - было как-то свЯзано с ее
теперешним угнетенным состоЯнием. …сли бы в течение тех шести месЯцев,
которые мы прожили вместе, Я был таким, каким должен был быть, ничто в
мире - Я твердо знал это - не могло бы омрачить нашу любовь. ‘мит был
человек заурЯдный, но добрый и преданный. …го простые и скромные
достоинства напоминали чистые прЯмые линии, на которых отдыхает глаз. ‚ы
узнавали его за четверть часа, и он внушал вам доверие, если не
восхищение. џ не мог не сказать самому себе, что если бы любовником
Ѓригитты был он, она бы с радостью уехала с ним.
џ сам пожелал отдалить наш отъезд и уже раскаивалсЯ в этом. Ѓригитта
тоже иной раз торопила менЯ.
- —то удерживает нас здесь? - спрашивала она. - џ выздоровела, все
готово.
€ в самом деле, что удерживало менЯ? Ќе знаю.
‘идЯ у камина, Я попеременно смотрел то на ‘мита, то на мою
возлюбленную. Ћба были бледны, задумчивы, молчаливы. џ не знал причины их
грусти, но невольно повторЯл себе, что эта причина, так же как и тайна,
которую Я хотел разгадать, была общей длЯ обоих. Ћднако мое чувство не
походило на те смутные и болезненные подозрениЯ, какие мучили менЯ прежде,
- нет, теперь это был инстинкт, непреодолимый, роковой. Љакое странное
существо человек! Њне нравилось оставлЯть их вдвоем у камина, а самому
уходить мечтать на набережную. џ стоЯл там, прислонЯсь к перилам, и глЯдел
на воду, словно уличный бездельник.
Љогда они беседовали о своей жизни в Ќ. и Ѓригитта, почти
развеселившись, начинала говорить со ‘митом материнским тоном, напоминаЯ
ему о днЯх, проведенных вместе, Я несомненно страдал, и вместе с тем -
слушать их было мне приЯтно. џ задавал им вопросы, беседовал со ‘митом о
его матери, о его работе, о его планах. џ предоставлЯл ему возможность
показать себЯ в выгодном свете, заставлЯл его побороть застенчивость и
раскрыть перед нами свои достоинства.
- ‚ы, кажетсЯ, очень любите вашу сестру? - спрашивал Я его. - Љогда вы
думаете выдать ее замуж?
€ он, краснеЯ, говорил нам, что приданое стоит дорого, что свадьба эта
состоитсЯ года через два, а может быть, и раньше, если здоровье позволит
ему взЯть дополнительную работу, за которую он получит особое
вознаграждение; что на родине у него есть друг, старший сын довольно
состоЯтельных родителей, что они уже почти сговорились относительно сестры
и что счастье может прийти, когда о нем не думаешь, как приходит покой;
что сам он отказалсЯ в пользу сестры от скромной доли наследства,
оставленного отцом; что мать его противитсЯ этому, но что он настоит на
своем во что бы то ни стало: ведь мужчина должен жить своим трудом, тогда
как судьба девушки решаетсЯ в день ее свадьбы. ’ак постепенно он раскрывал
перед нами всю свою жизнь, всю свою душу, и Я смотрел, как Ѓригитта
слушает его. Џотом, когда он прощалсЯ, собираЯсь уходить, Я провожал его
до дверей и стоЯл задумчиво, неподвижно, до тех пор, пока на лестнице не
замирал звук его шагов.
’огда Я возвращалсЯ в спальню, где Ѓригитта готовилась ко сну. џ с
жадностью созерцал это прекрасное тело, эти сокровища красоты, которыми Я
обладал так долго. Ћна расчесывала свои длинные волосы, завЯзывала их
косынкой и отворачивалась, когда платье ее падало на пол, словно „иана,
входЯщаЯ в воду. Ћна ложилась в постель, Я убегал к себе, и мне ни на
секунду не приходила мысль, что Ѓригитта изменЯет мне или что ‘мит влюблен
в нее. џ и не думал подозревать их или следить за ними. џ не понимал, что
происходит, Я только говорил себе: "Ћна очень хороша, а бедный ‘мит -
славный малый, у них обоих какое-то большое горе, и у менЯ тоже". ќта
мысль разрывала мне сердце, но в то же времЯ утешала менЯ.
Ћднажды, заглЯнув в чемоданы, мы заметили, что нам недостает кое-каких
мелочей, и ‘мит взЯлсЯ приобрести их. Ћн проЯвлЯл поразительную
неутомимость и говорил, что, поручаЯ ему что-либо, мы доставлЯем ему
большое удовольствие. Љак-то раз, вернувшись домой, Я застал его у нас:
стоЯ на коленЯх, он пыталсЯ запереть один из чемоданов. Ѓригитта сидела за
фортепьЯно - мы взЯли его напрокат по приезде в Џариж - и играла одну из
тех старинных мелодий, в которые она вкладывала так много выражениЯ и
которые были так дороги мне. џ остановилсЯ в передней возле полуоткрытой
двери. ЉаждаЯ нота проникала мне в душу; никогда еще она не пела так
грустно и с таким чувством.
‘мит слушал ее с восхищением. ‚ руках у него была прЯжка от ремнЯ. Ћн
сжал ее, потом выронил и устремил взглЯд на платьЯ, которые сам только что
уложил и прикрыл простыней. Љогда пение прекратилось, он не изменил позы.
Ѓригитта, не снимаЯ рук с клавиш, смотрела вдаль. џ еще раз увидел слезы в
глазах молодого человека, Я был и сам готов разрыдатьсЯ. Ќе отдаваЯ себе
отчета в своих ощущениЯх, Я вошел в комнату и протЯнул ему руку.
Ѓригитта вздрогнула.
- ђазве вы были здесь? - с удивлением спросила она.
- „а, Я был здесь, - ответил Я. - Џойте же, моЯ дорогаЯ, умолЯю вас. џ
хочу еще раз услышать ваш голос.
Ќе ответив ни слова, Ѓригитта еще раз запела ту же арию. € длЯ нее тоже
она была воспоминанием. Ћна видела мое волнение, волнение ‘мита, голос
изменил ей. Џоследние звуки, едва уловимые, казалось, растворились в
воздухе. Ћна встала и поцеловала менЯ. ЊоЯ рука все еще была в руке ‘мита.
џ почувствовал, как он судорожно сжал ее. Ћн был бледен, как смерть.
‚ другой раз Я принес альбом с литографиЯми, изображавшими виды
вейцарии. Њы втроем рассматривали их, и времЯ от времени, найдЯ
какой-нибудь понравившийсЯ ей пейзаж, Ѓригитта задерживалась на нем. Ћдин
из них показалсЯ ей интереснее прочих. ќто был вид одной местности в
кантоне ‚о, неподалеку от дороги на Ѓриг: зеленаЯ долина, усаженнаЯ
ЯблонЯми, в тени которых паслось стадо; в отдалении деревушка, состоЯвшаЯ
из дюжины деревЯнных домиков, в беспорЯдке рассеЯнных по лугу и
громоздЯщихсЯ по окрестным холмам. Ќа переднем плане, у подножиЯ дерева,
сидела девушка, а перед ней стоЯл молодой парень, видимо работник с фермы,
и, держа в руке окованную железом палку, указывал на дорогу, по которой
только что пришел, - извилистую тропинку, терЯвшуюсЯ в горах. Ќад ними
высились Ђльпы - три снежные вершины, позолоченные лучами заходЯщего
солнца, венчали весь этот пейзаж, исполненный простоты и в то же времЯ
прекрасный. „олина напоминала зеленое озеро, и глаз следил за его
очертаниЯми с величайшим спокойствием.
- Ќе поехать ли нам сюда? - предложил Я Ѓригитте и, взЯв карандаш,
набросал на рисунке несколько штрихов.
- —то это вы делаете? - спросила она.
- •очу попробовать, не удастсЯ ли мне, изменив немного это лицо,
сделать его похожим на вас, - ответил Я. - Њне кажетсЯ, что красиваЯ шлЯпа
этой крестьЯнки чудесно пошла бы вам. €, может быть, мне удастсЯ также
придать этому бравому горцу некоторое сходство со мной.
Џо-видимому, моЯ выдумка понравилась Ѓригитте, и, вооружившись
ножичком, она быстро стерла на рисунке лица юноши и девушки. џ начал
рисовать ее портрет, а она пыталась сделать мой. ‹ица были очень
миниатюрны, так что мы не стали особенно придиратьсЯ. Ѓыло решено, что
портреты изумительно похожи; и действительно, при желании вполне можно
было узнать в них наши черты. Њы посмеЯлись над этим, альбом осталсЯ
открытым, и несколько минут спустЯ Я вышел из комнаты, так как менЯ
зачем-то вызвал слуга.
Љогда Я вернулсЯ, ‘мит стоЯл, наклонившись над столом, и рассматривал
литографию с таким вниманием, что даже не заметил, как Я вошел. Ћн был
погружен в глубокую задумчивость. џ сел на свое прежнее место у камина,
обратилсЯ с какими-то словами к Ѓригитте, и лишь тогда он поднЯл голову. ‘
минуту он смотрел на нас обоих, затем поспешно простилсЯ с нами, и Я
увидел, как, проходЯ через столовую, он стиснул руками лоб.
‡амечаЯ подобные проЯвлениЯ скорби, Я всЯкий раз уходил в свою комнату.
"—то это? —то это?" - спрашивал Я себЯ. €, сложив руки, Я словно умолЯл
кого-то... Љого же? Ќе знаю сам - быть может, моего доброго гениЯ, а быть
может - злую судьбу.

‘ердце мое громко кричало, что надо ехать, но Я по-прежнему медлил.
Љакое-то тайное и горькое наслаждение приковывало менЯ по вечерам к моему
креслу. Љогда мы ждали ‘мита, Я не находил покоЯ до тех пор, пока не
раздавалсЯ его звонок. —ем объЯснить, что какаЯ-то частица нашей души
упиваетсЯ собственным несчастьем?
Љаждый день какое-нибудь слово, быстрый жест, взглЯд приводили менЯ в
трепет. € каждый день другое слово, другой взглЯд производили на менЯ
противоположное впечатление и снова повергали в состоЯние неуверенности. ‚
силу какой необъЯснимой тайны оба они были так печальны? € в силу какой
другой тайны Я оставалсЯ недвижим, словно каменное изваЯние, и спокойно
смотрел на них, тогда как в рЯде подобных случаев Я проЯвлЯл неистовство и
даже Ярость? џ не в силах был пошевельнутьсЯ, Я - тот самый человек,
который в любви подвержен был приступам такой жестокой ревности, какаЯ
бывает только на ‚остоке. –елые дни Я проводил в ожидании чего-то и сам не
мог бы сказать, чего Я жду. ‚ечером Я садилсЯ на свою кровать и говорил
себе: "Ќу, давай думать об этом". Ќо через минуту Я закрывал лицо руками и
восклицал: "Ќет, это невозможно!" Ђ на следующий день повторЯлось то же
самое.
Љогда ‘мит посещал нас, Ѓригитта была более ласкова со мной, чем когда
мы оставались одни. Љак-то вечером нам случилось обменЯтьсЯ довольно
резкими словами, но, заслышав из передней его голос, она вдруг подошла и
села ко мне на колени; —то до него, то он был неизменно спокоен и грустен,
но, видимо, это стоило ему постоЯнных усилий. ‚се его жесты были
размеренны, говорил он мало и медленно, но вырывавшиесЯ у него порой
резкие движениЯ лишь составлЯли еще более разительный контраст с его
обычной сдержанностью.
Њожно ли назвать любопытством пожиравшее менЯ нетерпение, если
припомнить те обстоЯтельства, в которых Я находилсЯ в то времЯ? —то бы Я
ответил, если бы кто-нибудь спросил у менЯ: "Љакое вам дело? ‚ы чересчур
любопытны"? Ѓыть может, впрочем, это и было только любопытство.
Њне вспоминаетсЯ, что однажды у Љоролевского моста на моих глазах
утонул человек. ‚ то времЯ Я училсЯ в школе плаваниЯ и в этот день вместе
с товарищами делал в воде различные упражнениЯ. ‡а нами шла лодка, где
сидели два учителЯ плаваниЯ. ќто было в разгаре лета. Ќаша лодка
встретилась с другой, так что под главным пролетом моста нас оказалось
более тридцати человек. ‚незапно одному из пловцов сделалось дурно. џ
слышу крик и оборачиваюсь. Ќа поверхности воды Я вижу две трепещущие руки,
потом все исчезает. Њы немедленно нырнули. ’щетно. ’олько час спустЯ
удалось вытащить труп, который застрЯл под плотом.
’о ощущение, которое Я испытал, погрузившись в реку, никогда не
изгладитсЯ из моей памЯти. џ всматривалсЯ в мутные и глубокие слои воды,
которые с глухим рокотом окружали менЯ со всех сторон. џ нырЯл все глубже
и глубже, насколько мне позволЯло дыхание, потом выплывал на поверхность,
обменивалсЯ краткими вопросами с другими пловцами, столь же
обеспокоенными, как и Я, и опЯть продолжал эту ловлю. џ был полон ужаса и
надежды. Њысль, что, быть может, сейчас менЯ схватЯт две судорожно
сжимающиесЯ руки, вызывала во мне невыразимую радость и невыразимый страх,
и в лодку Я сел лишь тогда, когда совершенно изнемог от усталости.
…сли разврат не притуплЯет ум человека, то одним из неизбежных его
следствий ЯвлЯетсЯ какое-то извращенное любопытство. ‚ыше Я уже рассказал
о том чувстве, которое испытал, когда впервые пришел к „еженэ. ‘ейчас Я
подробнее разовью свою мысль.
€стина, этот остов всего видимого, требует, чтобы всЯкий человек, каков
бы он ни был, пришел к ней в свой день и в свой час и коснулсЯ ее
бессмертного костЯка, вложив руку в какую-нибудь случайную рану. ќто
называетсЯ - познать мир, и опыт даетсЯ лишь такою ценой.
’ак вот - одни в ужасе отступают перед этим испытанием, другие, слабые
и испуганные, останавливаютсЯ перед ним, колеблющиесЯ, словно тени.
Ќекоторые созданиЯ божий, и, может быть, лучшие из них, переносЯт его, но
потом сразу умирают. Ѓольшинство забывает, и вот так все мы несемсЯ
навстречу смерти.
Ќо есть люди - и, бесспорно, это несчастные люди, - которые не
отступают, не дрожат, не умирают и не забывают. Љогда приходит их очередь
коснутьсЯ несчастьЯ, то есть истины, они твердым шагом приближаютсЯ к ней,
протЯгивают руку и - страшнаЯ вещь! - преисполнЯютсЯ любви к посиневшему
утопленнику, которого находЯт в глубине вод. Ћни хватают его, ощупывают,
сжимают в объЯтиЯх. Ћни уже пьЯны от желаниЯ знать. ’еперь они смотрЯт на
вещи лишь затем, чтобы увидеть их сущность; сомневатьсЯ и познавать - вот
все, что им нужно. Ћни обшаривают мир, словно, шпионы господа бога, их
мысли оттачиваютсЯ, как стрелы, и зрение у них становитсЯ острым, как у
рыси.
‹юди развращенные подвержены этой неистовой страсти более всех других -
и по вполне понЯтной причине: если обыденнаЯ жизнь - это ровнаЯ и
прозрачнаЯ поверхность реки, то развратники, гонимые быстрым течением,
ежеминутно касаютсЯ ее дна. ’ак, например, после бала они отправлЯютсЯ в
публичный дом. ’олько что, кружась в вальсе, они сжимали в своей руке руку
стыдливой девушки и, быть может, заставили ее сердце затрепетать, - и вот
они идут, мчатсЯ, сбрасывают плащи и усаживаютсЯ за стол, потираЯ руки.
ЏоследнЯЯ фраза, обращеннаЯ ими к прекрасной и порЯдочной женщине, еще не
успела замереть на их губах, а они уже повторЯют ее, разражаЯсь смехом. „а
что там! ђазве за несколько серебрЯных монет они не снимают с женщины
одежду, оберегающую ее целомудрие, разве они не снимают с нее платье -
этот таинственный покров, как бы исполненный уважениЯ к тому существу,
которое он украшает и которое облекает, почти не прикасаЯсь к нему? Љакое
же представление о свете может возникнуть у таких людей? Ћни то и дело
встречаютсЯ там, словно актеры за кулисами театра. Љто более, чем они,
привык к этим поискам сущности вещей, к этому глубокому, к этому
нечестивому анализу? Џослушайте только, как они говорЯт обо всем,
употреблЯЯ самые непристойные, самые грубые, самые гнусные выражениЯ! ‚едь
только такие и кажутсЯ им настоЯщими, все остальное - игра, условность,
предрассудки. ђассказывают ли они анекдот, делЯтсЯ ли друг с другом своими
ощущениЯми, - всегда у них грЯзное, циничное слово, всегда буквальный
смысл, всегда что-то мертвЯщее! Ћни не говорЯт: "ќта женщина любила менЯ",
а говорЯт: "џ обладал этой женщиной". Ќе говорЯт: "џ люблю", а говорЯт: "џ
испытываю желание". Ћни никогда не говорЯт: "…сли это будет угодно богу!",
но всегда: "…сли Я захочу". Ќе знаю уж, что они думают о самих себе и
какие произносЯт монологи.
Ћтсюда неизбежное следствие - леность или любопытство. €бо, видЯ во
всем только зло, эти люди, однако, не могут не знать, что другие
продолжают верить в добро. ‘ледовательно, либо их беспечность должна
одержать верх и они сумеют заткнуть уши, либо эти звуки остального мира
внезапно разбудЯт их. Ћтец не мешает сыну идти туда, куда идут другие,
куда ходил и сам Љатон; он говорит, что молодость должна перебеситьсЯ.
Ћднако, воротившись домой, юноша смотрит на свою сестру, что-то происходит
с ним после часа, проведенного наедине с грубой „ействительностью, и он не
может не сказать себе: "“ моей сестры нет ничего общего с той тварью, у
которой Я только что был". Ќо с этого днЯ его не покидает тревога.
‹юбопытство, возбуждаемое злом, - это гнуснаЯ болезнь, зарождающаЯсЯ от
всЯкого нечистого соприкосновениЯ. ќто инстинкт, заставлЯющий привидениЯ
бродить среди могил и поднимать могильные плиты; это невыразимаЯ пытка,
которою бог карает тех, кто согрешил. €м хотелось бы верить в то, что все
грешны, хотЯ, быть может, это привело бы их в отчаЯние. Ђ пока что они
исследуют, ищут, спорЯт, они наклонЯют голову, подобно архитектору,
который прилаживает наугольник, и изо всех сил стараютсЯ увидеть то, что
им хочетсЯ видеть. …сли зло очевидно, они улыбаютсЯ; оно еще не доказано,
а они уже готовы поклЯстьсЯ в нем; они отворачиваютсЯ, увидев добро. "Љак
знать?" - вот великаЯ формула, вот первые слова, которые произнес дьЯвол,
когда небеса закрылись перед ним. “вы! ‘колько несчастных породили эти два
слова! ‘колько бедствий и смертей, сколько ужасных взмахов косы,
занесенной над готовой созреть, жатвой! ‘колько сердец оказались
разбитыми, сколько семей оказались разрушенными после того, как были
произнесены эти слова! "Љак знать?" "Љак знать?" Џостыдные слова! “ж лучше
было тем, кто произнес их, последовать примеру баранов, которые не знают,
где бойнЯ, и идут туда, пощипываЯ траву. ќто лучше, чем быть вольнодумцем
и читать ‹арошфуко.
‹учшим доказательством этой мысли может послужить то, о чем Я
рассказываю сейчас. ЊоЯ возлюбленнаЯ хотела уехать со мной, и длЯ этого
мне стоило только сказать слово. џ видел, что она грустит, зачем же Я
медлил? —то, если бы мы уехали? Ћна пережила бы минуту колебаниЯ - и
только. Џосле трех дней пути все было бы забыто. Ќаедине со мной она бы
думала обо мне одном. ‡ачем было мне разгадывать тайну, не угрожавшую
моему счастью? Ћна соглашалась ехать, и это было главное. Њне оставалось
только скрепить наш договор поцелуем... Џослушайте же, что Я сделал вместо
этого.
Ћднажды вечером у нас обедал ‘мит. џ рано ушел к себе и оставил их
вдвоем. ‡акрываЯ за собою дверь, Я слышал, как Ѓригитта просила подать
чай. Ќа следующее утро, войдЯ в ее комнату, Я случайно подошел к столу и
увидел возле чайника только одну чашку. Ќикто не входил в комнату до менЯ,
и, следовательно, слуга не мог ничего унести из того, что подавалось
накануне. џ осмотрел все столы вокруг себЯ, надеЯсь увидеть где-нибудь
другую чашку, и убедилсЯ, что ее нет.
- ‘мит долго еще оставалсЯ вчера? - спросил Я у Ѓригитты.
- Ћн ушел в двенадцать часов.
- Љто-нибудь из служанок помогал вам раздеватьсЯ, когда вы ложились?
- Ќет. ‚се в доме уже спали.
џ все еще искал взглЯдом чашку, и у менЯ дрожали руки. ‚ каком это
фарсе выведен ревнивец, который достаточно глуп, чтобы справлЯтьсЯ об
исчезнувшей чашке? "Џо какому поводу ‘мит и госпожа Џирсон могли пить из
одной чашки?" ‚от к чему сводилась благороднаЯ мысль, пришедшаЯ мне в
голову!
‚се еще держа чашку в руке, Я ходил с ней взад и вперед по комнате. €
вдруг Я расхохоталсЯ и бросил ее на пол. Ћна разбилась на тысЯчу осколков,
и Я каблуком раздавил их.
Ѓригитта не произнесла ни слова. ‚ последующие два днЯ она выказывала
мне холодность, граничившую с презрением, и Я заметил, что со ‘митом она
обращалась более непринужденно и более ласково, чем обычно. Ћна называла
его просто Ђнри и дружески улыбалась ему.
- Њне хочетсЯ подышать воздухом, - сказала она как-то после обеда. - ‚ы
пойдете в оперу, Ћктав? џ охотно пошла бы туда пешком.
- Ќет, Я останусь дома, идите без менЯ.
Ћна взЯла ‘мита под руку и ушла. џ пробыл один весь вечер. Џередо мной
лежала бумага, и Я хотел записать свои мысли, но не смог.
Џодобно любовнику, который, оставшись один, сейчас же достает
спрЯтанное на груди письмо возлюбленной и предаетсЯ дорогим мечтам, Я
целиком отдавалсЯ чувству глубокого одиночества и прЯталсЯ от людей, чтобы
предатьсЯ своим сомнениЯм. Џредо мной стоЯли два пустых кресла, в которых
обычно сидели ‘мит и Ѓригитта. џ с жадностью разглЯдывал их, словно они
могли что-нибудь рассказать мне. џ тысЯчу раз перебирал в уме то, что
видел и слышал. ‚ремЯ от времени Я подходил к дверЯм и бросал взглЯд на
чемоданы, которые стоЯли вдоль стены и ждали уже целый месЯц. џ тихонько
открывал их, рассматривал платьЯ, книги, аккуратно уложенные заботливыми и
нежными руками. џ прислушивалсЯ к стуку проезжавших экипажей, и этот стук
заставлЯл усиленно битьсЯ мое сердце. џ раскладывал на столе нашу любимую
карту …вропы, бывшую свидетельницей таких чудесных планов, и здесь, в
присутствии всех моих надежд, в той самой комнате, где они зародились и
были так близки к осуществлению, Я давал волю самым ужасным предчувствиЯм.
ќто невероЯтно, но Я не ощущал ни гнева, ни ревности, одну только
безграничную скорбь. џ не подозревал, и все же Я сомневалсЯ. —еловеческий
ум так причудлив, что он умеет создавать из того, что он видит, и несмотрЯ
на то, что он видит, сотни причин длЯ страданиЯ. Џраво же, его мозг
напоминает тюрьмы времен инквизиции; стены в них покрыты столькими
орудиЯми пыток, что вы не можете понЯть ни назначениЯ их, ни формы и
невольно задаете себе вопрос, что это - клещи или игрушки? Џо-моему,
сказав возлюбленной: "‚се женщины обманывают", - мы как будто говорим ей:
"‚ы обманываете менЯ!"
’о, что происходило в моем уме, было, пожалуй, не менее изощренно, чем
самый утонченный софизм. ’о был своеобразный диалог между рассудком и
совестью. "—то, если Я потерЯю Ѓригитту?" - говорил рассудок. "Ќо ведь она
едет с тобой", - отвечала совесть. "—то, если она изменЯет мне?" - "Љак
может она изменить тебе - ведь даже в своем завещании она просит молитьсЯ
за тебЯ!" - "—то, если ‘мит любит ее?" - "Ѓезумец, какое тебе дело, раз ты
знаешь, что она любит тебЯ?" - "Ђ если она любит менЯ, то почему она так
печальна?" - "ќто ее тайна, и ты должен уважать эту тайну". - "Ѓудет ли
она счастлива, если Я увезу ее?" - "‹юби ее, и она будет счастлива". -
"Џочему, когда этот человек смотрит на нее, она как будто боитсЯ
встретитьсЯ с ним взглЯдом?" - "Џотому, что она женщина, а он молод". -
"Џочему, когда она смотрит на него, он внезапно бледнеет?" - "Џотому, что
он мужчина, а она прекрасна". - "Џочему он упал со слезами в мои объЯтиЯ,
когда Я пришел к нему? Џочему однажды он стиснул руками лоб?" - "Ќе
спрашивай о том, чего ты не должен знать". - "Џочему Я не должен этого
знать?" - "Џотому, что ты ничтожен и слаб, и потому, что всЯкаЯ тайна
принадлежит богу". - "Ќо почему Я страдаю? Џочему Я не могу без ужаса
думать об этом?" - "„умай о твоем отце и о том, как делать добро". - "Ќо
если Я не могу думать об этом? …сли менЯ привлекает зло?" - "‘тань на
колени и исповедуйсЯ. …сли ты веришь в зло, значит ты совершил его". - "Ќо
если Я и совершил зло, то разве в этом моЯ вина? ‡ачем добро предало
менЯ?" - "…сли ты сам пребываешь во тьме, значит ли это, что следует
отрицать свет? …сли существуют предатели, зачем тебе принадлежать к их
числу?" - "‡атем, что Я боюсь быть обманутым". - "Џочему ты проводишь ночи
без сна? Њладенцы спЯт в этот час. Џочему ты осталсЯ один?" - "Џотому, что
Я думаю, сомневаюсь и боюсь". - "Љогда же ты сотворишь молитву?" - "’огда,
когда поверю. ‡ачем мне солгали?" - "‡ачем ты сам лжешь, трус? ‹жешь в эту
самую минуту! Џочему ты не умираешь, если не умеешь страдать?"
’ак говорили и стенали во мне два страшных и противоречивых голоса, и
еще один, третий, кричал: "“вы! “вы! ѓде моЯ невинность? “вы! ѓде дни моей
юности?"

Љакой страшный рычаг человеческаЯ мысль! ќто наша защита и наш оплот.
ќто лучший подарок, сделанный нам богом. Ћна принадлежит нам и повинуетсЯ
нам; мы можем метнуть ее в пространство, но стоит ей оказатьсЯ вне нашего
слабого черепа, и кончено - мы уже не властны над ней.
ЋткладываЯ со днЯ на день наш отъезд, Я терЯл силы, терЯл сон, и жизнь
незаметно уходила из моего тела. ‘адЯсь за стол, Я чувствовал смертельное
отвращение к пище. Ќочью два бледных лица - лицо ‘мита и лицо Ѓригитты, -
которые Я подолгу наблюдал в течение днЯ, преследовали менЯ в ужасных
сновидениЯх. ‚ечером, когда они отправлЯлись в театр, Я отказывалсЯ
сопровождать их, а потом все-таки шел туда, прЯталсЯ в партере и оттуда
следил за ними. €ногда Я притворЯлсЯ, что у менЯ есть дело в соседней
комнате, и проводил там часы, прислушиваЯсь к их разговору. ‘лучалось, что
менЯ охватывало непреодолимое желание затеЯть ссору со ‘митом, заставить
его дратьсЯ со мной, и Я внезапно поворачивалсЯ к нему спиной во времЯ
дружеской беседы... Ќо вот он подходил ко мне и с удивленным видом
протЯгивал мне руку. ‘лучалось, что ночью, когда все в доме спали, менЯ
охватывало искушение подойти к бюро Ѓригитты и похитить ее бумаги.
Ћднажды, чтобы не поддатьсЯ этому искушению, мне пришлось выйти на улицу.
Ѓолее того: как-то раз Я хотел было с ножом в руках заставить Ѓригитту и
‘мита, под угрозой смерти, объЯснить мне, почему они так печальны. ‚
другой раз Я хотел обратить эту Ярость против самого себЯ. ‘ каким стыдом
пишу Я эти строки! € если бы кто-нибудь спросил у менЯ, что же в сущности
заставлЯло менЯ поступать так, Я не знал бы, что ответить.
‚идеть, знать, сомневатьсЯ, выведывать, тревожитьсЯ и делать себЯ
несчастным, проводить дни прислушиваЯсь, а ночью обливатьсЯ слезами,
повторЯть себе, что Я умру от горЯ, и верить, что длЯ этого есть серьезнаЯ
причина, чувствовать, как одиночество и слабость навсегда изгонЯют надежду
из моего сердца, воображать, будто Я подслушиваю, тогда как Я слушал во
мраке лишь лихорадочное биение собственного пульса; на все лады повторЯть
избитые и плоские фразы: "†изнь - сон, нет ничего прочного в этом мире";
и, наконец, проклинать, богохульствовать, повинуЯсь своей боли и своему
капризу - таковы были мои развлечениЯ, мои любимые занЯтиЯ, ради которых Я
отказалсЯ от любви, от свежего воздуха, от свободы!
‚еликий боже, свобода! „а, бывали минуты, когда, несмотрЯ ни на что, Я
все еще думал о ней. Џосреди стольких безумств, причуд и нелепостей у менЯ
бывали взлеты, внезапно заставлЯвшие менЯ отрешатьсЯ от самого себЯ.
€ногда их вызывало дуновение ветра, освежавшее мне лицо, когда Я выходил
из своей темницы, иногда страничка книги, которую Я читал, если эта книга
не принадлежала перу тех современных лжецов, которых называют
памфлетистами и которым бы следовало из соображений элементарной
общественной гигиены запретить критиковать и философствовать. ’акие минуты
случались редко, и мне хочетсЯ, раз уж Я упомЯнул об этом, рассказать об
одной из них. Љак-то вечером Я читал "Њемуары" Љонстана и нашел там
следующие строки:
"‡альсдорф, саксонский хирург, сопровождавший принца •ристиана, был во
времЯ битвы при ‚аграме ранен в ногу снарЯдом. ‚друг Ђмедей де Љербург,
адъютант (забыл - чей именно), находившийсЯ шагах в пЯтнадцати от него,
упал, раненный в грудь Ядром, и у него хлынула кровь горлом. ‡альсдорф
видит, что, если молодому человеку не будет оказана помощь, тот умрет.
‘обрав все свои силы, он подползает к нему, пускает ему кровь и спасает
жизнь. ‡альсдорф умер в ‚ене через четыре днЯ после ампутации".
Џрочитав это, Я бросил книгу и залилсЯ слезами. Ћб этих слезах Я не
жалею: Я провел благодарЯ им хороший день, так как говорил только о
‡альсдорфе и не думал ни о чем другом. € в этот день мне не приходило в
голову подозревать кого-либо. †алкий мечтатель! ‘тоило ли мне вспоминать о
том, что когда-то и Я был добрым? Љ чему это могло послужить мне? Ќе к
тому ли, чтобы в отчаЯнии простирать руки к небу, спрашивать себЯ, зачем Я
родилсЯ, и искать, нет ли где-нибудь другого снарЯда, который бы освободил
менЯ навеки? “вы! ќто была вспышка, лишь на миг прорезавшаЯ окружавший
менЯ мрак.
Џодобно исступленным дервишам, доводЯщим себЯ кружением до экстаза,
человеческаЯ мысль, вращаЯсь вокруг самой себЯ, устает от бесполезной
работы самоуглублениЯ и останавливаетсЯ, ужаснувшись. ЉажетсЯ, что внутри
человека - пустота и что, проникнув в глубь своего "Я", он достигает
последнего поворота спирали: здесь, как на вершине гор, как в глубине
родников, ему не хватает воздуха и бог запрещает ему идти дальше. ’огда,
объЯтое смертельным холодом сердце, алчущее забвениЯ, хочет устремитьсЯ
наружу, чтобы возродитьсЯ к новой жизни. Ћно ищет жизненных сил во всем,
что его окружает, оно с жадностью вдыхает воздух, но находит лишь
созданные им самим химеры, которым оно отдало эти силы и которые теперь
осаждают его, как призраки, не знающие пощады.
’акое положение вещей не могло больше продолжатьсЯ. €змученный
неуверенностью, Я решил, чтобы узнать истину, сделать один опыт.
џ заказал на десЯть часов вечера почтовых лошадей - карету мы нанЯли
еще прежде - и распорЯдилсЯ, чтобы к назначенному часу все было готово.
‚месте с тем Я запретил что-либо говорить об этом г-же Џирсон. Љ обеду
пришел ‘мит. ‡а столом Я проЯвлЯл большую веселость, нежели обычно, и, не
сообщаЯ им о своем намерении, завел разговор о нашем путешествии. џ сказал
Ѓригитте, что готов отказатьсЯ от него, если у нее нет особого желаниЯ
ехать, что Я прекрасно чувствую себЯ в Џариже и охотно останусь здесь до
тех пор, пока ей будет здесь приЯтно. џ начал превозносить удовольствиЯ,
какие можно найти только в этом городе: говорил о балах, о театрах, о
всевозможных развлечениЯх, которые встречаешь тут на каждом шагу.
- ‘ловом, - сказал Я, - Я не вижу причины менЯть местопребывание, раз
мы так счастливы здесь, и вовсе не тороплюсь уезжать.
џ ожидал, что она будет настаивать на нашем намерении ехать в †еневу, и
не ошибсЯ. Џравда, ее доводы были весьма слабы, но после первых же слов Я
сделал вид, что уступаю ее желанию, и поспешил переменить разговор, словно
все было решено.
- Ђ почему бы и ‘миту не поехать с нами? - добавил Я. - Џравда, его
удерживают здесь занЯтиЯ, но разве он не сможет взЯть отпуск? € разве его
блестЯщие способности - он сам не хочет найти им применение - не могут
обеспечить ему свободное и приличное существование повсюду, где бы он ни
был? Џусть он едет без церемонии. Љарета у нас большаЯ, и мы вполне можем
предложить ему место. Њолодой человек должен повидать мир, нет ничего
печальнее в его годы, чем замыкатьсЯ в узком кругу... ђазве Я не прав? -
спросил Я у Ѓригитты. - Џослушайте, дорогаЯ моЯ, употребите свое влиЯние,
вам он не сможет отказать. “бедите его пожертвовать нам шестью неделЯми
своего времени. Њы будем путешествовать втроем, и после поездки в
вейцарию, которую он совершит вместе с нами, он с большим удовольствием
вернетсЯ в свой кабинет и приметсЯ за работу.
Ѓригитта присоединилась ко мне, хотЯ и понимала, что это приглашение
было несерьезно. ‘мит не мог отлучитьсЯ из Џарижа, не рискуЯ потерЯть
место, и ответил, что, к сожалению, не может принЯть наше предложение.
Њежду тем Я велел подать бутылку вина, и, продолжаЯ полушутЯ, полусерьезно
разговор на эту тему, все мы оживились. Џосле обеда Я вышел на четверть
часа, чтобы проверить, исполнены ли мои приказаниЯ, потом вернулсЯ,
подошел к фортепьЯно и весело предложил занЯтьсЯ музыкой.
- „авайте проведем этот вечер дома, - сказал Я. - Џослушайтесь менЯ, не
пойдем сегоднЯ в театр. џ не музыкант, но Я могу слушать. …сли ‘миту
станет скучно, мы заставим его играть, и времЯ пролетит быстрее, чем где
бы то ни было.
Ѓригитта не заставила себЯ просить, она охотно запела. ‘мит
аккомпанировал ей на виолончели. Ќам подали все необходимое длЯ
приготовлениЯ пунша, и вскоре Яркое пламЯ горЯщего рома осветило нас. Ћт
фортепьЯно мы перешли к столу, потом снова занЯлись музыкой. ‡атем сели за
карты. ‚се шло именно так, как Я хотел, мы развлекались - и только.
ѓлаза мои были прикованы к стенным часам, и Я с нетерпением ждал, чтобы
стрелка дошла до десЯти. ЊенЯ пожирало беспокойство, но Я достаточно
владел собой и не выдал себЯ. Ќаконец назначеннаЯ минута настала: Я
услыхал свист кнута, услыхал, как лошади въехали во двор. Ѓригитта сидела
возле менЯ. џ взЯл ее за руку и спросил, готова ли она к отъезду, Ћна
взглЯнула на менЯ с удивлением, видимо думаЯ, что Я шучу. ’огда Я сказал,
что за обедом ее намерение ехать показалось мне настолько твердым, что Я
решилсЯ заказать лошадей и что именно длЯ этого Я выходил из дому. ’ут как
раз вошел слуга и доложил, что вещи уже в карете и нас ждут.
- ’ак это не шутка? - спросила Ѓригитта. - ‚ы хотите ехать сегоднЯ же?
- Ђ почему бы и нет, - ответил Я, - раз мы оба решили уехать из Џарижа?
- Љак! ‘ейчас? ‘ию минуту?
- Љонечно. ‚едь уже месЯц, как у нас все готово. ‚ы сами видите, что
оставалось только привЯзать к экипажу наши чемоданы. ђаз уж мы решили, что
не останемсЯ здесь, надо ехать, и чем раньше, тем лучше. џ того мнениЯ,
что надо все делать быстро и ничего не откладывать на завтра. ‘егоднЯ вы
расположены путешествовать, и Я спешу воспользоватьсЯ этим. ‡ачем без
конца ждать и медлить? џ не могу больше выносить эту жизнь. ‚едь вы хотите
ехать, не так ли? ’ак едем, теперь все зависит только от вас.
Ќаступило глубокое молчание. Ѓригитта подошла к окну и увидела, что
лошади в самом деле поданы. ‚прочем, мой тон не мог оставить в ней никаких
сомнений, и, как ни мгновенно было это решение, оно исходило от нее самой.
Ћна не могла ни отречьсЯ от своих слов, ни придумать предлог длЯ отсрочки.
€так, она покорилась. Ћна задала несколько вопросов, как бы желаЯ
удостоверитьсЯ, что все в порЯдке. ‡атем, убедившись, что было сделано все
необходимое, начала искать что-то во всех углах. ‚зЯла шаль и шлЯпку,
потом положила их и снова начала искать.
- џ готова, - сказала она. - џ здесь. ’ак, значит, мы едем?. Њы сейчас
уедем?
Ћна взЯла свечу, заглЯнула в мою комнату, потом в свою, открыла все
сундуки и шкафы, потом спросила ключ от своего бюро, который потерЯлсЯ, по
ее словам. Људа мог деватьсЯ этот ключ? Ћна держала его в руках час назад.
- Ќу вот, ну вот, Я готова, - повторЯла она в крайнем возбуждении. -
Џоедемте, Ћктав, давайте сойдем вниз.
ѓоворЯ это, она все еще продолжала что-то искать и, наконец, опЯть села
возле нас.
џ сидел на диване и смотрел на ‘мита, стоЯвшего передо мной. Ћн не
потерЯл самообладаниЯ и не казалсЯ ни взволнованным, ни удивленным, но две
капли пота выступили у него на висках, и Я услышал, как хрустнула в его
руке костЯнаЯ игральнаЯ фишка, кусочки которой рассыпались по полу. Ћн
протЯнул нам обе руки.
- „оброго пути, друзьЯ мои! - сказал он.
Ќовое молчание. џ продолжал наблюдать за ним и ждал, не скажет ли он
еще что-нибудь. "…сли тут есть тайна, - думал Я, - то когда же Я узнаю ее,
если не в эту минуту? Ћна, наверное, на Языке у обоих, Џусть у них
сорветсЯ хотЯ бы намек, и Я на лету поймаю его".
- ѓде вы предполагаете остановитьсЯ, милый Ћктав? - спросила Ѓригитта.
- ‚едь вы напишете нам, Ђнри? ‚ы не забудете о моих родных и сделаете длЯ
менЯ, что сможете?
‚зволнованным голосом, но внешне спокойный, он ответил, что готов
служить ей от всего сердца и сделает все возможное.
- џ не могу отвечать за результат, - сказал он. - ‘удЯ по полученным
вами письмам, надежды очень мало, но Я сделаю все, что от менЯ зависит, и,
может быть, несмотрЯ ни на что, мне вскоре удастсЯ прислать вам
какое-нибудь утешительное известие. ђасполагайте мной, Я вам искренно
предан.
‘казав нам еще несколько дружеских слов, он собралсЯ уходить, но Я
встал и опередил его: мне хотелось в последний раз оставить их вдвоем.
ђазочарование и ревность Яростно бушевали в моем сердце. ‡акрыв за собой
дверь, Я сейчас же приник к замочной скважине.
- Љогда Я увижу вас? - спросил он.
- Ќикогда, - ответила Ѓригитта. - Џрощайте, Ђнри.
Ћна протЯнула ему руку. Ћн наклонилсЯ, поднес ее к губам, и Я едва
успел отскочить назад, в темноту. Ћн вышел, не заметив менЯ.
Ћставшись наедине с Ѓригиттой, Я почувствовал полное отчаЯние. Ћна
ждала менЯ с мантильей на руке. …е волнение было слишком Явно, чтобы можно
было не видеть его. Ћна уже нашла ключ, который искала, и ее бюро было
открыто. џ снова сел у камина.
- Џослушайте, - сказал Я, не смеЯ взглЯнуть на нее, - Я был настолько
виноват перед вами, что должен ждать и страдать, не имеЯ никакого права
жаловатьсЯ. ЏроисшедшаЯ в вас перемена причинила мне такое горе, что Я не
мог удержатьсЯ, чтобы не спросить вас о ее причине, но теперь Я больше ни
о чем не спрашиваю. ‚ам тЯжело уезжать? ‘кажите мне об этом, и Я покорюсь.
- “едем! “едем! - вскричала она.
- Џоедем, если хотите, но только будьте откровенны. Љак бы ни страшен
был ожидающий менЯ удар, Я даже не осмелюсь спросить, откуда он исходит, Я
безропотно подчинюсь всему. Ќо если Я должен буду когда-нибудь потерЯть
вас, не возвращайте мне надежды, - богу известно, что Я этого не переживу.
Ћна стремительно обернулась.
- ѓоворите мне о вашей любви, - сказала она, - не говорите о ваших
страданиЯх.
- ’ак знай же, что Я люблю тебЯ больше жизни! ‚ сравнении с моей
любовью страданиЯ кажутсЯ мне сном. Џоедем со мной на край света, и либо Я
умру, либо буду жить благодарЯ тебе!
‘ этими словами Я хотел было подойти к ней, но она побледнела и
отступила назад. ’щетно она пыталась вызвать улыбку на свои сжатые губы.
- Њинутку, еще минутку, - сказала она, наклонЯсь над бюро, - мне надо
сжечь кой-какие бумаги.
Ћна показала мне письма из Ќ., разорвала их и бросила в камин, затем
вынула другие бумаги, просмотрела и разложила на столе. ќто были счета из
магазинов, среди них были и неоплаченные. ђазбираЯ их, она начала с жаром
говорить, щеки ее запылали, словно от лихорадки. Ћна просила у менЯ
прощениЯ за свое упорное молчание и за все свое поведение со времени
нашего приезда. Ћна выказывала мне больше нежности, больше довериЯ, чем
когда бы то ни было. ‘меЯсь, она хлопала в ладоши и говорила, что наше
путешествие обещает быть чудесным. ‘ловом, она была всЯ любовь или по
крайней мере подобие любви. Ќе могу выразить, как Я страдал от ее
напускной веселости. ќта скорбь, таким образом изменЯвшаЯ самой себе, была
страшнее слез и горше упреков. Њне легче было бы видеть с ее стороны
холодность и равнодушие, чем это возбуждение, с помощью которого она
хотела побороть свое сердце. Њне казалось, что Я вижу пародию на самые
счастливые наши минуты. ’е же слова, та же женщина, те же ласки, но то
самое, что две недели назад опьЯнЯло менЯ любовью и счастьем, теперь
внушало мне ужас.
- Ѓригитта, - сказал Я ей вдруг, - какую же тайну скрываете вы от менЯ?
€ если вы любите менЯ, то зачем вы разыгрываете передо мной эту ужасную
комедию?
- џ! - возразила она, как бы оскорбленнаЯ моим вопросом. - —то
заставлЯет вас думать, будто Я играю комедию?
- —то заставлЯет менЯ думать это! „орогаЯ моЯ, признайтесь, что у вас
смертельнаЯ тоска в сердце, что вы испытываете жестокую муку, и Я открою
вам свои объЯтиЯ. Џоложите голову ко мне на плечо и поплачьте. ‚от тогда
Я, может быть, увезу вас, но сейчас - нет, ни за что.
- “едем, уедем! - снова повторила она.
- Ќет, клЯнусь душою, нет! Џока нас разделЯет ложь или маска, Я не
уеду. “ж лучше видеть несчастье, чем такую веселость.
Ћна молчала, пораженнаЯ тем, что ее слова не обманули менЯ и что Я
разгадал ее, несмотрЯ на все ее усилиЯ.
- ‡ачем нам обманывать друг друга? - продолжал Я. - Ќеужели Я так низко
пал в ваших глазах, что вы можете притворЯтьсЯ передо мной? “ж не считаете
ли вы себЯ приговоренной к этой несчастной и унылой поездке? Љто Я -
тиран, неограниченный властелин? €ли палач, который тащит вас на казнь?
Ќеужели страх перед моим гневом так велик в вас, что вы дошли до подобных
уверток? Ќеужели это страх толкает вас на ложь?
- ‚ы ошибаетесь, - ответила она, - прошу вас ни слова больше.
- Џочему вы так неискренни? …сли вы не пожелали сделать менЯ своим
поверенным, то неужели у вас нет ко мне хоть дружеского чувства? …сли мне
нельзЯ знать причину ваших слез, так не могу ли Я хотЯ бы видеть, как они
льютсЯ? Ќеужели вы так мало верите мне, неужели не допускаете, что Я
уважаю ваше горе? „а что же такого Я сделал, что вы не хотите поделитьсЯ
им со мной? € нельзЯ ли найти средство помочь этому горю?
- Ќет, - сказала она, - вы ошибаетесь. …сли вы будете расспрашивать
менЯ дальше, то причините несчастье себе и мне. ђазве не довольно того,
что мы едем?
- „а как же Я могу ехать, когда достаточно взглЯнуть на вас, чтобы
увидеть, что эта поездка вам противна, что вы едете против воли, что вы
уже раскаиваетесь в своем решении? —то же все это значит, великий боже!
—то же вы скрываете от менЯ? € к чему играть словами, когда мысли ваши так
же Ясны, как это зеркало? „а разве Я не буду последним негодЯем, если
приму без возражений то, что вы мне даете с такой неохотой? € вместе с тем
- как отказатьсЯ? —то Я могу сделать, если вы молчите?
- Ќет, Я еду добровольно. ‚ы ошибаетесь, Ћктав, Я люблю вас.
Џерестаньте же менЯ мучить.
Ћна вложила в эти слова такую нежность, что Я упал перед ней на колени.
Љто устоЯл бы перед ее взглЯдом, перед божественным звуком ее голоса?
- Ћ боже! - вскричал Я. - ’ак вы любите менЯ, Ѓригитта? ЊоЯ дорогаЯ, вы
любите менЯ?
- „а, Я люблю вас, да, Я принадлежу вам. „елайте со мною все, что
хотите. џ последую за вами, уедем вместе. €демте, Ћктав, нас ждут.
‘жимаЯ в своих руках мою руку, она поцеловала менЯ в лоб.
- „а, это необходимо, - прошептала она. - „а, Я этого хочу и буду
хотеть до последнего вздоха.
"ќто необходимо?" - повторил Я про себЯ. џ встал. Ќа столе оставалсЯ
теперь лишь один листок бумаги. Ѓригитта просмотрела его, взЯла в руку,
перевернула и бросила на пол.
- ќто все? - спросил Я.
- „а, все.
‡аказываЯ лошадей, Я не думал, что мы действительно уедем, Я просто
хотел сделать попытку, но силою вещей эта попытка превратилась в
реальность. џ отворил дверь. "ќто необходимо!" - повторЯл Я про себЯ.
- ќто необходимо! - произнес Я вслух. - Ѓригитта, что означают эти
слова? џ не понимаю их. ЋбъЯснитесь, или Я остаюсь. Џочему вы считаете,
что должны любить менЯ?
Ћна упала на кушетку.
- Ђх, несчастный, несчастный! - вскричала она с отчаЯнием, ломаЯ руки.
- ’ы никогда не научишьсЯ любить!
- —то ж, быть может, вы сказали правду, но богу известно, что Я умею
страдать. €так, это необходимо, вы должны любить менЯ? ‚ таком случае вы
должны также ответить мне на мой вопрос. Џусть Я навсегда потерЯю вас,
пусть эти стены обрушатсЯ на мою голову, по Я не выйду отсюда, не узнав
тайны, котораЯ мучит менЯ уже месЯц. ‚ы скажете мне все, или Я расстанусь
с вами. Ѓыть может, Я безрассуден, безумен, быть может, Я сам гублю свою
жизнь, быть может, Я спрашиваю о том, о чем бы мне лучше не знать или
притворЯтьсЯ незнающим, быть может, наше объЯснение навсегда разрушит наше
счастье и воздвигнет между нами непреодолимую преграду, быть может, оно
сделает невозможным наш отъезд, тот отъезд, о котором Я столько мечтал,
но, чего бы это ни стоило и вам и мне, вы будете говорить откровенно, или
Я откажусь от всего.
- Ќет, нет, Я ничего не скажу!
- ‚ы скажете! Ќеужели вы думаете, что Я поверил-вашей лжи, неужели вы
думаете, что, постоЯнно видЯ вас, видЯ, что вы стали так же не похожи на
себЯ, как день не похож на ночь, Я мог не заметить этой перемены? Ќеужели
вы воображаете, что, ссылаЯсь на какие-то ничтожные письма, которые не
стоит и читать, вы заставите менЯ удовлетворитьсЯ первым попавшимсЯ
предлогом потому только, что вам не угодно было найти другой? ђазве ваше
лицо маска, на которой нельзЯ прочитать то, что происходит в вашем сердце?
€, наконец, какого же вы мнениЯ обо мне? ЊенЯ не так легко обмануть, как
кажетсЯ; берегитесь, как бы ваше молчание не открыло мне лучше всЯких слов
то, что вы так упорно скрываете от менЯ.
- „а что же Я скрываю от вас?
- —то! €вы спрашиваете об этом у менЯ! „лЯ чего вы задаете мне этот
вопрос? Ќе длЯ того ли, чтобы довести менЯ до крайности и потом избавитьсЯ
от менЯ? Ћ да, конечно, ваша оскорбленнаЯ гордость только того и ждет,
чтобы Я вышел из себЯ. ‚есь арсенал женского лицемериЯ будет к вашим
услугам, если Я выскажусь откровенно. ‚ы ждете, чтобы Я первый обвинил
вас, а потом ответите мне, что такаЯ женщина, как вы, не унизитсЯ до
оправданий. Ћ, какими презрительными, какими горделивыми взглЯдами умеют
защищатьсЯ самые преступные, самые коварные женщины! ‚аше главное оружие -
молчание, это известно мне не со вчерашнего днЯ. ‚ы только и ждете
оскорблениЯ, а пока что вы молчите. —то ж, боритесь с моим сердцем, оно
всегда будет битьсЯ в унисон с вашим, но не боритесь с моим рассудком: он
тверже железа и не уступит вашему.
- Ѓедный мальчик, - прошептала Ѓригитта, - так вы не хотите ехать?
- Ќет, Я поехал бы только с моей возлюбленной, а вы уже не любите менЯ.
„овольно Я боролсЯ, довольно страдал, довольно терзал свое сердце!
„овольно Я жил во мраке ночи - надо, чтобы наступил день. Ѓудете вы
говорить? „а или нет?
- Ќет.
- Љак хотите. џ подожду.
џ отошел от нее и сел на противоположном конце комнаты, твердо решив,
что не встану с места до тех пор, пока не узнаю того, что хотел узнать.
Ћна, видимо, размышлЯла и, не скрываЯ своего волнениЯ, ходила по комнате.
џ жадным взглЯдом следил за ней. …е упорное молчание все более
усиливало мой гнев, но мне не хотелось, чтобы она заметила это. џ не знал,
на что решитьсЯ. Ќаконец Я открыл окно.
- ‚елите распрЯгать лошадей и заплатите сколько следует! џ не поеду
сегоднЯ, - крикнул Я.
- Ќесчастный! - сказала Ѓригитта.
џ медленно закрыл окно и снова сел, сделав вид, что не слышал ее
восклицаниЯ, но в душе у менЯ бушевала такаЯ Ярость, что Я с трудом
сдерживал себЯ. ќто холодное молчание, этот дух сопротивлениЯ привели менЯ
в полное отчаЯние. …сли бы менЯ действительно обманула любимаЯ женщина и Я
не сомневалсЯ в ее измене, мои страданиЯ не могли бы быть мучительней. ‘
того момента, как Я приготовил себЯ остатьсЯ в Џариже, Я сказал себе, что
нужно любою ценой заставить Ѓригитту объЯснитьсЯ. ’щетно Я перебирал в уме
все способы, какие могли бы помочь мне в этом; чтобы найти такой способ
сию же минуту, Я отдал бы все на свете. —то сделать? —то сказать? Ћна была
здесь, рЯдом, и смотрела на менЯ с грустным спокойствием. џ услыхал, как
распрЯгают лошадей. ‚от они побежали мелкой рысью, и вскоре звон их
бубенчиков затерЯлсЯ в уличном шуме. Њне стоило только крикнуть, чтобы
воротить их, и все же их отъезд казалсЯ мне чем-то непоправимым. џ запер
дверь на задвижку, и чей-то голос шепнул мне на ухо: "’еперь ты наедине с
существом, от которого зависит, жить тебе или умереть".
Ќе переставаЯ думать об этом и ломаЯ голову в поисках тропинки, котораЯ
могла бы привести менЯ к истине, Я вдруг вспомнил один из романов „идро,
где женщина, ревнуЯ любовника, прибегает, чтобы рассеЯть свои сомнениЯ, к
довольно своеобразному средству. Ћна заЯвлЯет, что разлюбила его и хочет
его покинуть. Њаркиз „езарси (имЯ любовника) попадает в ловушку и
признаетсЯ, что его тоже тЯготит эта любовь. ќта страннаЯ сцена,
прочитаннаЯ мною в ранней юности, показалась мне тогда образцом остроумиЯ,
и Я невольно улыбаюсь сейчас, вспоминаЯ о впечатлении, которое она
произвела на менЯ в то времЯ. "Љак знать? - подумал Я, - быть может, если
Я поступлю так же, Ѓригитта будет введена в заблуждение и откроет мне свою
тайну".
Ћт мыслей гневных и Яростных Я вдруг перешел к придумыванию разных
хитростей и уловок. "Ќеужели так уж трудно заставить женщину проговоритьсЯ
помимо ее воли? Љ тому же эта женщина - моЯ любовница. џ очень недалек,
если не могу добитьсЯ такой простой вещи". € Я растЯнулсЯ на диване,
принЯв непринужденный и небрежный вид.
- €так, моЯ милаЯ, - весело сказал Я, - сегоднЯ вы, кажетсЯ, не
расположены к сердечным излиЯниЯм?
Ћна с удивлением взглЯнула на менЯ.
- Ђх, бог мой, - продолжал Я, - ведь рано или поздно мы должны будем
высказать друг другу всю правду. ’ак вот, чтобы подать вам пример, Я,
пожалуй, начну первый. ќто сделает вас доверчивее, ведь друзьЯ всегда
могут столковатьсЯ между собой.
Џо-видимому, несмотрЯ на тон этих слов, мое лицо выдавало менЯ:
Ѓригитта продолжала ходить по комнате, словно не слыша моих слов.
- Љак вам известно, вот уже полгода, как мы сошлись, - продолжал Я. -
Ћбраз жизни, который мы ведем, не слишком весел. ‚ы молоды, Я тоже молод.
‘кажите, если бы вдруг случилось так, что наша совместнаЯ жизнь перестала
нравитьсЯ вам, хватило бы у вас мужества признатьсЯ мне в этом? „аю вам
слово, что, если бы это произошло со мной, Я не стал бы таитьсЯ от вас. Љ
чему? ђазве любить - преступление? Ђ если так, то любить меньше или совсем
разлюбить - тоже не может быть преступлением. —то удивительного, если мы в
наши годы чувствуем потребность в перемене?
Ћна остановилась.
- ‚ наши годы! - повторила она. - € вы говорите это мне? ’еперь Я
спрошу у вас - зачем вы разыгрываете передо мной эту комедию?
џ покраснел.
- ‘адись сюда и выслушай менЯ, - сказал Я схватив ее за руку.
- Љ чему? ‚едь это не вы говорите сейчас со мной.
Њне стало стыдно за свое притворство, и Я отбросил его.
- ‚ыслушайте менЯ, - настойчиво повторил Я, - и, умолЯю вас, сЯдьте
сюда, рЯдом со мной. …сли вам угодно хранить молчание, то по крайней мере
сделайте мне одолжение и выслушайте то, что Я вам скажу.
- џ слушаю. —то же вы хотите сказать мне?
- Џредставьте себе, что кто-нибудь заЯвил бы мне сейчас: "‚ы трус!" Њне
двадцать два года, но Я уже дралсЯ на дуэли. Њое сердце, все мое существо
возмутилось бы при этих словах. ђазве Я не сознавал бы в глубине души, что
Я не трус? € все же мне пришлось бы выйти к барьеру, дратьсЯ с первым
встречным, пришлось бы рисковать жизнью... ‡ачем? ‡атем, чтобы доказать,
что это ложь, - в противном случае этой лжи поверЯт все. ‘лово "трус"
требует такого ответа, кто бы его ни произнес и когда бы это ни случилось.
- ‚ы правы, но что вы хотите сказать этим?
- †енщины не дерутсЯ на дуэли, но общество создано так, что любое
существо, независимо от его пола, обЯзано в некоторые минуты своей жизни -
будь эта жизнь размеренна, как часы, и прозрачна, как стекло, - обЯзано
все поставить на карту. Џодумайте сами, кто может избегнуть этого закона?
Ѓыть может, такие люди найдутсЯ, но каковы последствиЯ? …сли это мужчина,
его ждет бесчестие. …сли женщина, ее ждет... забвение. ‚сЯкое существо,
живущее полной жизнью, должно доказать, что оно действительно живет. € вот
у женщины, так же как у мужчины, бывают минуты, когда она подвергаетсЯ
нападению. …сли у нее есть храбрость, то она встанет и примет бой. Ќо удар
шпагой не докажет ее невиновность, она должна не только защищатьсЯ, но и
сама ковать свое оружие. …е подозревают - кто же? Џосторонний человек? ‚
таком случае она может и должна пренебречь его мнением. …е возлюбленный?
…сли она его любит, то его мнение длЯ нее дороже жизни и она не может
пренебречь им.
- …динственный ее ответ - молчание.
- ‚ы ошибаетесь. ЏодозреваЯ ее, любовник тем самым наносит ей тЯжкое
оскорбление? ‘огласен. ‡а нее говорЯт ее слезы? …е прошлое, ее
преданность, ее терпение? ‚се это верно. Ќо что где произойдет, если она
будет молчать? ‹юбовник потерЯет ее и будет сам виноват в этом, а времЯ
докажет ее правоту - не такова ли ваша мысль?
- ‚озможно. Ќо прежде всего - она должна молчать.
- ‚озможно - говорите вы? Ќет, если вы не ответите мне, Я несомненно
потерЯю вас. Њое решение твердо: Я еду один.
- Џослушайте, Ћктав...
- •орошо! - вскричал Я. - ’ак, значит, времЯ докажет вашу правоту?
„оговаривайте, ответьте хотЯ бы на это - да или нет?
- Ќадеюсь, что да.
- ‚ы надеетесь! Џрошу вас чистосердечно задать себе этот вопрос. Џри
мне вы имеете такую возможность в последний раз - это бесспорно. ‚ы
говорите, что любите менЯ, и Я верю вам. Ќо Я подозреваю вас. •отите вы,
чтобы Я уехал и чтобы времЯ доказало вашу правоту, или...
- „а в чем же вы подозреваете менЯ?
- џ не хотел говорить об этом, так как вижу, что это бесполезно. Ќо в
конце концов пусть будет по-вашему: да и не все ли равно, от чего
страдать! €так, вы обманываете менЯ, вы любите другого. ‚от тайна, которую
хранили вы и Я.
- Љого же? - спросила она.
- ‘мита.
Ћна рукой закрыла мне рот и отвернулась. џ замолчал. Њы оба погрузились
в свои мысли и сидели с опущенными глазами.
- ‚ыслушайте менЯ, - сказала она наконец, сделав над собой усилие. - џ
много выстрадала и призываю небо в свидетели, что готова отдать за вас
жизнь. „о тех пор, пока у менЯ останетсЯ хоть слабаЯ искорка надежды, Я
готова страдать и дальше, но, друг мой, рискуЯ снова возбудить ваш гнев, Я
все же скажу вам, что Я только женщина. ‘илы человеческие имеют предел. џ
никогда не отвечу вам на этот вопрос. ‚се, что Я могу сделать сейчас, -
это в последний раз стать на колени и снова обратитьсЯ к вам с мольбой -
уедем!
€ она склонилась ко мне. џ встал.
- Ѓезумец, - сказал Я с горечью, - тысЯчу раз безумец тот, кто хоть
однажды в жизни хотел добитьсЯ правды от женщины! Ћн добьетсЯ лишь
презрениЯ, и что ж - он вполне заслужил его! Џравда! …е знает лишь тот,
кто подкупает горничных или подслушивает у изголовьЯ возлюбленной, когда
она говорит во сне. …е знает тот, кто сам становитсЯ женщиной и чьЯ
низость приобщает его ко всем тайнам мрака. Ќо мужчина, который открыто
спрашивает о правде, который честно протЯгивает руку за этой ужасной
милостыней, такой мужчина никогда не добьетсЯ ее! "…го остерегаютсЯ,
вместо ответа на его вопросы пожимают плечами, а если он выйдет из
терпениЯ, женщина драпируетсЯ в свою добродетель с видом оскорбленной
весталки и изрекает великие женские истины, как, например: "подозрение
убивает любовь" или "нельзЯ простить того, на что невозможно ответить".
Ђх, боже праведный, как Я устал! Љогда же кончитсЯ все это?
- Љогда вам будет угодно, - ответила она ледЯным тоном. - џ не менее
устала от этого, чем вы.
- ‘ию минуту! џ покидаю вас навсегда, и пусть времЯ доказывает вашу
правоту. ‚ремЯ! ‚ремЯ! Ћ холоднаЯ подруга! Љогда-нибудь вы вспомните об
этом прощании. ‚ремЯ! Ђ твоЯ красота, любовь, счастье, - куда уйдет все
это? Ќеужели ты отпускаешь менЯ без сожалениЯ? Ђх да, ведь в тот день,
когда ревнивый любовник узнает, что он был несправедлив, в тот день, когда
он убедитсЯ в этом, он поймет, какое сердце он оскорбил, - не так ли? Ћн
заплачет от стыда, он потерЯет радость и сон, он будет жить лишь одной
мыслью - мыслью, что мог быть счастлив в прошлом. Ќо возможно, что в этот
самый день, увидев себЯ отмщенной, его гордаЯ возлюбленнаЯ побледнеет и
скажет себе: "Џочему Я не сделала этого раньше!" € поверьте, если она
любила его, удовлетворенное самолюбие не сможет ее утешить.
џ хотел говорить спокойно, но уже не владел собой: теперь Я в свою
очередь возбужденно ходил по комнате. Ѓывают взглЯды, похожие на удары
шпагой, они скрещиваютсЯ, как отточенные клинки, - такими взглЯдами
обменивались в эту минуту Я и Ѓригитта. џ смотрел на нее, как узник
смотрит на дверь своей темницы. —тобы сломать печать, скреплЯвшую ее уста,
и заставить ее заговорить, Я готов был отдать свою и ее жизнь.
- —его вы хотите? - спросила она. - —то Я должна сказать вам?
- ’о, что у вас на сердце. Ќеужели вы настолько жестоки, что можете
заставлЯть менЯ повторЯть это?
- Ђ вы, вы! - вскричала она. - „а вы во сто крат более жестоки, чем Я.
"Ѓезумец тот, кто хочет узнать правду!" - говорите вы. Ѓезумна та, котораЯ
надеетсЯ, что ей поверЯт, - вот что могу сказать Я. ‚ы хотите узнать мою
тайну, а моЯ тайна состоит в том, что Я люблю вас. „а, Я безумна! ‚ы ищете
соперника, вы обвинЯете эту бледность, причина которой в вас, вы
вопрошаете ее. ЃезумнаЯ, Я хотела страдать молча, хотела посвЯтить вам всю
жизнь, хотела скрыть от вас мои слезы, - ведь вы выслеживаете их, словно
это улики преступлениЯ. ЃезумнаЯ, Я хотела переплыть морЯ, покинуть с вами
”ранцию и вдали от всех, кто менЯ любил, умереть на груди у человека,
который сомневаетсЯ во мне. ЃезумнаЯ, Я думала, что правда сквозит во
взглЯде, в тоне голоса, что ее можно угадать, что она внушает уважение.
Ђх, когда Я думаю об этом, менЯ душат слезы! …сли все это так, то зачем
было толкать менЯ на поступок, который должен навсегда лишить менЯ
спокойствиЯ? џ терЯю голову, Я не знаю, что со мной!
Ћна склонилась ко мне, рыдаЯ.
- ЃезумнаЯ! ЃезумнаЯ! - повторЯла она раздирающим душу голосом.
- —то же это? - продолжала она. - „о каких пор вы будете упорствовать?
—то могу Я сказать в ответ на эти вновь и вновь рождающиесЯ, вновь и вновь
менЯющиесЯ подозрениЯ? џ должна оправдатьсЯ - говорите вы. ‚ чем? ‚ том,
что Я готова ехать, любить, умереть, в том, что Я полна отчаЯниЯ. Ђ если Я
притворЯюсь веселой, то эта веселость тоже неприЯтна вам. “езжаЯ, Я
жертвую вам всем, а вы - вы не проедете и одного лье, как уже начнете
оглЯдыватьсЯ назад. ‚езде, всегда, что бы Я ни сделала, менЯ встречают
оскорблениЯ и гнев! Ђх, дорогой мой, какой смертельный холод, какаЯ мука
наполнЯет сердце, когда видишь, что самое простое, самое искреннее слово
вызывает у вас подозрение и насмешку! ќтим вы лишаете себЯ единственного
счастьЯ, какое есть в мире: счастьЯ любить беззаветно. ‚ы убьете в любЯщих
вас сердцах все возвышенные и тонкие чувства, вы дойдете до того, что
будете верить лишь в самые низменные побуждениЯ. Ћт любви у вас останетсЯ
лишь то, что видимо, что осЯзаемо. ‚ы молоды, Ћктав, перед вами еще долгаЯ
жизнь, у вас будут другие возлюбленные. „а, вы сказали правду,
удовлетворенное самолюбие - это еще не все, и не оно утешит менЯ, но дай
бог, чтобы когда-нибудь хоть одна ваша слеза заплатила мне за те слезы,
которые вы заставлЯете менЯ проливать в эту минуту.
Ћна встала.
- „олжна ли Я говорить, должны ли вы узнать, что в течение этих шести
месЯцев Я ни разу не ложилась спать, не повторЯЯ себе, что все бесполезно
и что вы никогда не излечитесь, и ни разу не встала утром, не сказав себе,
что надо сделать еще попытку; что вы не сказали мне ни одного слова, после
которого Я бы не почувствовала, что должна вас покинуть, и не подарили мне
ни одной ласки, после которой Я бы не почувствовала, что лучше умру, чем
расстанусь с вами; что день за днем, минута за минутой, постоЯнно
колеблЯсь между страхом и надеждой, Я тысЯчу раз пыталась победить либо
свою любовь, либо свои страданиЯ; что как только Я открывала вам свое
сердце, вы бросали насмешливый взглЯд в самую глубину его, и как только Я
закрывала его перед вами, мне казалось, что в нем хранитсЯ сокровище,
которое предназначено вам, только вам! ђассказать ли вам о всех этих
слабостЯх, о всех этих маленьких тайнах, которые кажутсЯ ребЯчеством тем,
кто их не понимает? Ћ том, как после ссоры Я, бывало, запиралась у себЯ в
комнате и перечитывала ваши первые письма; об одном любимом вальсе,
который всегда успокаивал менЯ, когда Я чересчур нетерпеливо ждала вашего
прихода? Ђх, несчастнаЯ! Љак дорого тебе обойдутсЯ эти молчаливые слезы,
эти сумасбродства, столь милые сердцу слабых! Џлачь же теперь: эта пытка,
эти страданиЯ оказались бесполезны.
џ хотел прервать ее.
- Ќет, нет, оставьте менЯ, - сказала она. - „олжна же и Я хоть раз
высказатьсЯ перед вами. ‘кажите, что заставлЯет вас сомневатьсЯ во мне?
‚от уже полгода, как Я принадлежу вам - мыслью, душой и телом. ‚ чем
смеете вы менЯ подозревать? ‚ы хотите ехать в вейцарию? џ готова ехать с
вами - вы видите это. ‚ам кажетсЯ, что у вас есть соперник? Ќапишите ему
письмо - Я подпишусь под ним, и вы сами отнесете его на почту. —то мы
делаем? Људа это заведет нас? Ќеобходимо прийти к какому-то решению. ‚едь
мы еще вместе. ’ак зачем же ты хочешь менЯ покинуть? Ќе могу же Я в одно и
то же времЯ быть и вблизи и вдали от тебЯ. "Ќадо иметь возможность верить
своей возлюбленной", - говоришь ты, и это правда. €ли любовь благо, или
она зло; если она благо, надо верить в нее, если она зло, надо избавитьсЯ
от этого зла. ‚се это похоже на какую-то игру, но ставкой в этой игре
служат наши сердца, наши жизни - вот в чем весь ужас! •очешь умереть? џ
готова. Ќо кто же, кто же Я, если можно сомневатьсЯ во мне?
Ћна остановилась перед зеркалом.
- Љто же Я? - повторила она. - Џодумали ли вы о том, что говорите?
Џосмотрите на мое лицо.
- ‘омневатьсЯ в тебе! - вскричала она, обращаЯсь к своему отражению. -
†алкое, бледное лицо, тебе не доверЯют! Ѓедные исхудалые щеки, бедные
усталые глаза, вы внушаете подозрениЯ, вы и ваши слезы! Џродолжайте же
страдать. Џусть эти поцелуи, иссушившие вас, навсегда закроют вам веки.
‘ойди в сырую землю, бедное, хрупкое, обессиленное тело! Ѓыть может, когда
ты будешь покоитьсЯ в ней, тебе, наконец, поверЯт, если только сомнение
верит в смерть. Ћ грустный призрак! Ќа каких берегах будешь ты бродить и
стенать? Љакое пламЯ пожирает тебЯ? ‘тоЯ на пороге могилы, ты еще строишь
планы путешествиЯ! “мри же! Ѓог свидетель, что ты хотела любить. Ђх, какие
сокровища пробудило в твоем сердце могущество любви! Љакие сладкие грезы
навеЯла она на тебЯ, и как горек был Яд, убивший эти грезы! —то ты сделала
дурного, за что ты наказана этой лихорадкой, сжигающей тебЯ? —то за Ярость
одушевлЯет безумца, который толкает тебЯ в гроб, тогда как губы его
говорЯт о любви? ‚о что ты превратишьсЯ, если будешь продолжать жить? Ќе
довольно ли? Ќе пора ли кончить? Љакое свидетельство твоей скорби может
оказатьсЯ убедительным, если тебе самой, бедному живому свидетельству,
бедному очевидцу, если не верЯт даже и тебе? ђазве есть такаЯ пытка,
которой ты еще не подвергалась? Љакими мучениЯми, какими жертвами насытишь
ты эту жадную, эту ненасытную любовь? ’ы станешь всеобщим посмешищем - и
только. ’щетно будешь ты искать пустынную улицу, где прохожие не указывали
бы на тебЯ пальцем. ’ы потерЯешь всЯкий стыд, всЯкое подобие той непрочной
добродетели, котораЯ была так дорога тебе когда-то. € человек, ради
которого ты так унизишь себЯ, первый накажет тебЯ за это. Ћн будет укорЯть
тебЯ за то, что ты живешь длЯ него одного, что ты бросила ради него вызов
свету, а если твои друзьЯ вздумают роптать вокруг тебЯ, он начнет искать,
нет ли в их взглЯдах чрезмерного состраданиЯ. …сли же чьЯ-то рука еще
пожмет твою руку и если в пустыне твоей жизни случайно встретитсЯ
существо, которое мимоходом пожалеет тебЯ, он обвинит тебЯ в измене. Ћ
несчастнаЯ! Џомнишь ли ты тот летний день, когда голову твою украсили
венком из белых роз? Ќеужели это ты носила его? Ђх, рука, котораЯ повесила
его на стену часовенки, еще не распалась в прах, как тот венок. Ћ моЯ
долина! ‘тараЯ моЯ тетушка, уснувшаЯ вечным сном! Њои липы, моЯ белаЯ
козочка, мои добрые фермеры, которые так любили менЯ! Џомните ли вы, как Я
была счастлива, горда, спокойна и уважаема всеми? Љто же забросил на мой
путь незнакомца, который хочет оторвать менЯ от всего родного? Љто дал ему
право ступить на тропинку моего селениЯ? Ћ несчастнаЯ, зачем ты
обернулась, когда он впервые последовал за тобой? ‡ачем ты принЯла его,
как брата? ‡ачем открыла ему дверь своего дома и протЯнула руку? Ћктав,
Ћктав, зачем ты полюбил менЯ, если все должно было кончитьсЯ так печально?
Ћна готова была лишитьсЯ чувств. џ поддержал ее и усадил в кресло. Ћна
уронила голову на мое плечо. ‘трашное усилие, которое она сделала над
собой, чтобы сказать мне эти горькие слова, совсем разбило ее. ‚место
оскорбленной любовницы Я вдруг увидел перед собой страдающего больного
ребенка. ѓлаза ее закрылись, и она застыла без движениЯ в моих объЯтиЯх.
ЏридЯ в себЯ, она пожаловалась на страшную слабость и ласково
попросила, чтобы Я оставил ее одну: ей хотелось лечь в постель. Ћна едва
держалась на ногах. џ донес ее на руках до алькова и осторожно положил на
кровать. Ќа лице ее не было никаких следов страданиЯ; она отдыхала от
своего горЯ, как усталый человек отдыхает от тЯжелой работы, и, казалось,
уже не помнила о нем. …е хрупкий и нежный организм уступал без борьбы, и,
как она сказала сама, Я не рассчитал ее сил. Ћна держала мою руку в своей,
Я обнЯл ее, наши губы, все еще губы любовников, как бы невольно слились в
поцелуе, и после этой мучительной сцены она с улыбкой заснула на моей
груди, как в первый день нашей любви.

Ѓригитта спала. Њолча, неподвижно сидел Я у ее изголовьЯ. Џодобно
пахарю, который после грозы считает колосьЯ, оставшиесЯ на опустошенном
поле, Я заглЯнул в глубь самого себЯ и попыталсЯ измерить глубину зла,
которое причинил.
Ћно было непоправимо - Я сразу понЯл это. Ѓывают страданиЯ, самаЯ
чрезмерность которых показывает нам, что это предел, и чем сильнее стыд и
раскаЯние мучили менЯ, тем Яснее Я чувствовал, что после подобной сцены
нам оставалось одно - расстатьсЯ. Ѓригитта выпила до дна горькую чашу
своей печальной любви, и, несмотрЯ на все ее мужество, Я должен был, если
не хотел ее смерти, дать ей наконец покой. Ќередко случалось и прежде, что
она горько упрекала менЯ и, быть может, вкладывала в свои упреки больше
гнева, чем в этот раз. Ќо теперь это были уже не просто слова,
продиктованные оскорбленным самолюбием, то была истина, котораЯ долго
таилась в глубине ее сердца и теперь вышла на поверхность, разбив его. Љ
тому же обстоЯтельства, при которых все это произошло, и мой отказ уехать
с ней убивали всЯкую надежду. …сли бы даже она сама захотела простить
менЯ, у нее не хватило бы на это силы. € этот сон, эта временнаЯ смерть
существа, которое более не в состоЯнии было страдать, были достаточно
красноречивы. …е внезапное молчание, ласковость, которую она проЯвила,
когда так грустно вернулась к жизни, ее бледное лицо, все, вплоть до ее
поцелуЯ, свидетельствовало о том, что наступил конец и что если еще
существовали узы, которые могли бы соединить нас, то Я навсегда разорвал
их. ’о, наконец, что она могла спать в эту минуту, Ясно говорило, что
стоит мне причинить ей страдание еще раз, и она опЯть заснет, но уже
вечным сном. ђаздалсЯ бой часов, и Я почувствовал, что минувший час унес с
собой всю мою жизнь.
Ќе желаЯ звать прислугу, Я сам зажег ночник Ѓригитты. џ смотрел на этот
слабый свет, и мне казалось, что мои мысли так же колеблютсЯ в полумраке,
как его изменчивые лучи.
џ мог говорить или делать все что угодно, но мысль потерЯть Ѓригитту
еще ни разу не представлЯлась мне в отчетливой форме. џ тысЯчу раз
собиралсЯ разойтись с ней, но тот, кто любил, знает, что это значит. ќто
случалось в порыве отчаЯниЯ или гнева. „о тех пор, пока Я знал, что она
любит менЯ, Я был уверен и в своей любви к ней. Ќеизбежность впервые
встала между нами. џ ощущал какую-то неопределенную, тупую боль.
‘горбившись, Я сидел у алькова, Я хотЯ всЯ безмерность моего несчастьЯ
была Ясна мне с первого мгновениЯ, Я не испытывал горЯ. ‘лабаЯ и
испуганнаЯ, душа моЯ словно отступала перед тем, что понимал мой ум.
"€так, - говорил Я себе, - это бесспорно. џ сам хотел этого и сделал все
своими руками. ‘омнениЯ нет, мы больше не можем жить вместе. џ не хочу
убить эту женщину, следовательно, Я должен с ней расстатьсЯ. ќто решено, и
завтра Я уеду". ѓоворЯ это себе, Я не думал ни о своей вине, ни о прошлом,
ни о будущем. ‚ эту минуту Я не помнил ни о ‘мите, ни о ком бы то ни было.
џ не смог бы сказать, что привело менЯ к такому выводу, не смог бы
сказать, что Я делал в течение целого часа. џ рассматривал стены комнаты,
и, кажетсЯ, единственнаЯ мысль, заботившаЯ менЯ, была мысль о том, с каким
дилижансом Я уеду.
ќто состоЯние странного спокойствиЯ длилось довольно долго. ’ак
человек, пораженный ударом кинжала, вначале не ощущает ничего, кроме
холода стали; он еще делает несколько шагов по дороге и в недоумении, с
помутившимсЯ взглЯдом, спрашивает себЯ, что с ним случилось. Ќо понемногу,
каплЯ за каплей, начинает сочитьсЯ кровь, рана открываетсЯ, даваЯ ей
дорогу, землЯ окрашиваетсЯ темным пурпуром, приближаетсЯ смерть. ‡аслышав
ее шаги, человек трепещет от ужаса и падает, сраженный. ’ак и Я, внешне
спокойный, чувствовал приближение несчастьЯ. епотом повторЯЯ себе слова,
сказанные мне Ѓригиттой, Я раскладывал возле ее постели все то, что, как Я
знал, обычно приготовлЯлось ей на ночь. џ смотрел на нее, подходил к окну
и прижималсЯ лбом к стеклу, глЯдЯ в нависшее темное небо, потом снова
подходил к кровати. "“ехать завтра", - такова была единственнаЯ моЯ мысль,
и вдруг это слово "уехать" дошло до моего сознаниЯ.
- Ѓоже! - вскричал Я. - ЃеднаЯ моЯ возлюбленнаЯ, Я не умел тебЯ любить
и теперь терЯю тебЯ.
Џри этих словах Я вздрогнул, точно их произнес другой человек. Ћни
отдались во всем моем существе, словно порыв ветра, прошумевший в
натЯнутых струнах арфы и едва не разбивший ее. ‚ один миг два года
страданий всплыли в моей памЯти, а вслед за ними, как их следствие, как их
завершение, ощущение действительности овладело мною. Љак могу Я передать
эту скорбь? џ думаю, что тот, кто любил, поймет менЯ с полуслова. џ
коснулсЯ руки Ѓригитты, и, должно быть увидев менЯ во сне, она произнесла
мое имЯ.
џ встал и начал ходить по комнате. ‘лезы градом хлынули из моих глаз. џ
простирал руки, словно желаЯ схватить ускользавшее от менЯ прошлое.
"‚озможно ли это? - повторЯл Я. - џ терЯю тебЯ? Ќо ведь Я никого не
могу любить, кроме тебЯ одной. ’ы уедешь? ќто конец? ’ы, моЯ жизнь, моЯ
обожаемаЯ возлюбленнаЯ, ты менЯ покинешь, и Я больше не увижу тебЯ?.."
- Ќет, нет, никогда! - произнес Я вслух и повторил, обращаЯсь к спЯщей
Ѓригитте, словно она могла слышать менЯ: - Ќикогда, никогда! ‡най, Я
никогда не соглашусь на это! „а и зачем? Љ чему такаЯ гордость? ђазве нет
другого средства загладить оскорбление, которое Я нанес тебе? “молЯю,
поищем его вместе. ‚едь ты уже столько раз прощала менЯ. Ќет, нет, ты менЯ
любишь, ты не сможешь уехать, у тебЯ не хватит решимости. € что же мы
станем делать потом?
“жасное, страшное неистовство внезапно овладело мною: Я начал бегать по
комнате, произносЯ что-то бессвЯзное, отыскиваЯ на столах какое-нибудь
орудие смерти. Ќаконец Я упал на колени и начал битьсЯ головой о кровать.
Ѓригитта шевельнулась во сне, и Я замер на месте.
"—то, если бы Я разбудил ее! - сказал Я себе, затрепетав. - —то ты
делаешь, жалкий безумец? Ќе мешай ей спать до утра. “ тебЯ есть еще целаЯ
ночь, чтобы любоватьсЯ ею".
џ сел на прежнее место. џ так боЯлсЯ разбудить Ѓригитту, что не смел
вздохнуть. ‘ердце мое как будто остановилось вместе с моими слезами. ЊенЯ
охватил леденЯщий холод, Я дрожал всем телом. "‘мотри на нее, смотри на
нее, - мысленно повторЯл Я, словно желаЯ принудить себЯ к молчанию, -
смотри, ведь это еще позволено тебе".
Ќаконец мне удалось успокоитьсЯ, и по моим щекам снова потекли слезы,
но в них уже не было прежней горечи. џрость сменилась умилением, мне
показалось, что чей-то жалобный стон раздалсЯ в воздухе. џ склонилсЯ над
изголовьем Ѓригитты и стал смотреть на нее, словно мой добрый ангел велел
мне в последний раз запечатлеть в душе ее дорогие черты.
Љак она была бледна! …е длинные ресницы, окаймленные синеватыми
кругами, еще блестели, влажные от слез. ‘тан, некогда столь воздушный,
теперь согнулсЯ, словно под тЯжестью какой-то ноши. €схудавшаЯ щека
покоилась на маленькой слабой руке. Ќа лбу, казалось, виднелсЯ кровавый
след того тернового венца, которым награждают за самоотречение. џ вспомнил
хижину. Љак молода была Ѓригитта всего шесть месЯцев назад! Љак весела,
свободна, беспечна! ‚о что Я превратил все это? Њне показалось, что Я
слышу чей-то незнакомый голос; он напевал старинный романс, давно забытый
мною:

Altra volta gieri biefe,
Blanch'e rossa corn' un'flore,
Ma ora no. Non son piu biele,
Consumatis dal' amore.

ќту грустную народную песенку Я слышал когда-то от первой моей
любовницы, но смысл ее впервые дошел до менЯ. „о сих пор Я хранил ее в
памЯти бессознательно, не понимаЯ слов. Џочему Я вдруг вспомнил ее? Ћн был
здесь, мой увЯдший цветок, готовый умереть, сожженный любовью.
- ‘мотри, смотри! - рыдаЯ, повторЯл Я. - Џодумай о тех, кто жалуетсЯ,
что любовницы не любЯт их. ’воЯ возлюбленнаЯ любит тебЯ, она принадлежала
тебе, а ты потерЯл ее, потому что не умел любить.
Ќо боль была слишком жестока; Я встал и снова начал ходить по комнате.
- „а, - продолжал Я, - смотри на нее. Џодумай о тех, кого мучит тоска и
кто уносит в далекие краЯ свою неразделенную скорбь. ’вои страданиЯ
встречали сочувствие, ты не был одинок ни в радости, ни в горе. Џодумай о
тех, кто живет без матери, без близких, без собаки, без друга, о тех, кто
ищет и не находит, о тех, чьи слезы вызывают смех, о тех, кто любит и кого
презирают, о тех, кто умирает и о ком забывают. ‚от здесь, перед тобою, в
этом алькове спит существо, как будто нарочно созданное длЯ тебЯ природой.
Љак в самых высоких сферах разума, так и в самых непроницаемых тайнах
материи и формы этот дух и это тело были нераздельны с тобой, они - твои
братьЯ. ‚ течение полугода уста твои ни разу не произнесли ни слова,
сердце ни разу не забилось, не услышав ответного слова, ответного биениЯ
сердца. € эта женщина, которую бог послал тебе, как он посылает росу
траве, только скользнула по твоему сердцу. ќто создание, которое перед
лицом неба раскрыло тебе объЯтиЯ и отдало тебе свою жизнь и свою душу,
исчезает, как тень, не оставлЯЯ следа. ‚ то времЯ, как губы твои касались
ее губ, в то времЯ, как твои руки обвивали ее шею, в то времЯ, как ангелы
вечной любви соединЯли вас в одно существо узами крови и сладострастиЯ, вы
были дальше друг от друга, чем два изгнанника на противоположных концах
земли, разделенные целым миром. ‘мотри на нее, но только не нарушай
тишины. “ тебЯ есть еще целаЯ, ночь, чтобы любоватьсЯ ею, если ее не
разбудЯт твои рыданиЯ.
ѓолова моЯ постепенно разгорЯчалась, все более и более мрачные мысли
волновали и пугали мой ум, какаЯ-то непреодолимаЯ сила побуждала менЯ
заглЯнуть в глубь моей души.
„елать зло! ’ак вот какова была роль, предназначеннаЯ мне провидением.
ќто Я должен был делать зло, хотЯ в минуты самого Яростного исступлениЯ
совесть все-таки шептала мне, что Я добр! џ, которого безжалостнаЯ судьба
все дальше увлекала в пропасть, хотЯ тайный ужас указывал мне всю ее
глубину. Ќо ведь если бы даже мне пришлось своими руками совершить
преступление и пролить кровь, Я бы все-таки, несмотрЯ ни на что, еще и еще
раз повторил себе, что сердце мое невинно, что Я заблуждалсЯ, что это не Я
поступал так, а моЯ судьба, мой злой гений, какое-то другое существо,
которое поселилось в моей оболочке, но было мне чуждо. џ! џ должен был
причинЯть зло! ‚ течение шести месЯцев Я выполнЯл эту задачу, не проходило
днЯ, чтобы Я не добавил чего-нибудь к своему нечестивому делу, и результат
был здесь, передо мной. —еловек, который любил Ѓригитту, обижал, оскорблЯл
ее, отдалилсЯ от нее и снова вернулсЯ к ней, преисполнил ее тревоги,
измучил подозрениЯми и, наконец, бросил на ложе страданий, - этим
человеком был Я. џ бил себЯ в грудь, глЯдЯ на нее, Я не мог поверить своим
глазам. џ всматривалсЯ в Ѓригитту, Я прикасалсЯ к ней, словно желаЯ
убедитьсЯ, что Я не ошибсЯ, что это не сон. Њое жалкое лицо, отражавшеесЯ
в зеркале, с удивлением смотрело на менЯ. Љто, кто это принЯл вдруг мой
облик? —то это за безжалостный человек богохульствовал моими устами и
мучил моими руками? Ќеужели это он был когда-то ребенком, которого мать
называла Ћктавом? Ќеужели его образ Я видел, наклонЯЯсь над светлыми
ручьЯми, когда пЯтнадцатилетним подростком гулЯл среди лесов и полей и
сердце мое было так же чисто, как их прозрачные воды?
џ закрыл глаза и стал думать о днЯх моего детства. Љак солнечный луч
внезапно разрезает тучу, так тысЯчи воспоминаний прорезали вдруг мою душу.
"Ќет, - сказал Я себе, - не Я сделал это. ‚се, что окружает менЯ здесь, в
этой комнате, - нелепый сон". Њне припомнилось времЯ, когда Я еще не ведал
зла, когда сердце мое радостно отзывалось на первые жизненные впечатлениЯ.
Њне припомнилсЯ старик нищий, сидевший обычно на каменной скамье у дверей
одной фермы. Џо утрам после завтрака менЯ часто посылали отнести ему
остатки с нашего стола. ‘лабый, согбенный, он протЯгивал ко мне свои
морщинистые руки и благодарил, ласково улыбаЯсь. џ вновь ощутил на лице
дуновение утреннего ветерка, что-то свежее, как роса, снизошло с неба в
мою душу... Ќо вдруг Я открыл глаза, и при слабом свете ночника ужаснаЯ
действительность вновь встала предо мною.
"€ ты еще считаешь себЯ правым? - с омерзением спросил Я себЯ. - Ћ
вчерашний ученик разврата! ’ы плачешь и думаешь, что слезы очистили тебЯ?
Ќо, может быть, то, что ты принимаешь за свидетельство своей невинности, -
всего лишь угрызениЯ совести, а какой убийца не ощущает их? ’воЯ
добродетель кричит тебе о своих страданиЯх - уж не чувствует ли она, что
приходит ее конец? Ћ несчастный! ’ы думаешь, что глухие голоса, стонущие в
твоем сердце, это рыданиЯ? Ђ что, если это крики чайки, зловещей птицы
бурь, привлеченной кораблекрушением? ѓоворили ли тебе о детстве тех, кто
умер, запЯтнав себЯ кровью? ќти люди тоже были добрыми в свое времЯ, они
тоже иногда закрывали лицо руками, вспоминаЯ о прошлом. ’ы делаешь зло и
раскаиваешьсЯ? Ќерон тоже раскаивалсЯ, убив свою мать. Љто сказал тебе,
будто слезы смывают преступление?
Ќо если даже так, если правда, что одна половина твоей души никогда не
будет принадлежать злу, - что сделаешь ты с другой половиной? ’ы будешь
левой рукой ощупывать раны, нанесенные правой. ‘вою добродетель ты
превратишь в саван и похоронишь под ним свои злодеЯниЯ. ’ы пустишь в ход
свой меч, а потом, как Ѓрут, вырежешь на нем одно из напыщенных изречений
Џлатона! ‚ сердце существа, которое раскроет тебе объЯтиЯ, ты вонзишь это
разукрашенное оружие, уже носЯщее следы раскаЯниЯ; ты отвезешь на кладбище
несчастную жертву твоих страстей, и жалкий цветок твоего состраданиЯ
быстро облетит на ее могиле. Ђ потом ты скажешь тем, кто увидит тебЯ: "—то
же делать! ЊенЯ научили убивать, но заметьте, что Я еще способен плакать
об этом и что когда-то Я был лучше". ’ы будешь говорить о своей юности,
убедишь себЯ в том, что небо должно простить тебЯ, что твои прегрешениЯ
невольны, и, дав волю своему красноречию, ты будешь просить свои бессонные
ночи, чтобы они дали тебе хоть немного покоЯ.
‚прочем, как знать? ’ы еще молод. —ем больше ты будешь доверЯтьсЯ
своему сердцу, тем дальше заведет тебЯ гордость. Ѓригитта - перваЯ жертва
на твоем пути. …сли завтра она умрет, ты поплачешь над ее гробом. Ђ куда
ты пойдешь, расставшись с ней? Ѓыть может, ты отправишьсЯ месЯца на три
путешествовать по €талии? ’ы закутаешьсЯ в плащ, как англичанин,
страдающий сплином, и в одно прекрасное утро, сидЯ в кабачке за стаканом
вина, убедишь себЯ в том, что твое раскаЯние утихло, что пора забыть то,
что было, и начать новую жизнь. ’ы слишком поздно узнал слезы - берегись,
как бы не настал день, когда ты совсем разучишьсЯ плакать. Љак знать? …сли
когда-нибудь твои страданиЯ, которые, как тебе кажетсЯ сейчас, вполне
искренни, будут встречены насмешкой, если когда-нибудь на балу красавица
презрительно улыбнетсЯ, узнав, что ты еще верен памЯти умершей
возлюбленной, не станешь ли ты гордитьсЯ и хвастать тем, что сегоднЯ
раздирает тебе душу? Љогда настоЯщее, которое приводит тебЯ в трепет и
которому ты не смеешь взглЯнуть в лицо, сделаетсЯ прошлым, старой
историей, смутным воспоминанием, - не станешь ли ты, развалившись в кресле
за ужином среди распутников, с улыбкой рассказывать о том, что прежде
вызывало у тебЯ слезы? ’ак привыкают к позору, таков обычный ход вещей
здесь, на земле. ‚ юности ты был добр, сейчас ты слаб, в будущем ты
станешь злым.
Њой бедный друг, - чистосердечно сказал Я себе, - мне хочетсЯ дать тебе
совет: пожалуй, ты должен умереть. ‘ейчас ты добр. ‚оспользуйсЯ этой
минутой, чтобы никогда больше не сделатьсЯ злым. Џока женщина, которую ты
любишь, умирает здесь, на этой постели, пока ты чувствуешь отвращение к
самому себе, положи руку на ее сердце, - оно еще бьетсЯ, и этого довольно.
‡акрой глаза и не открывай их больше, пусть тебЯ не будет на ее
погребении, - так ты избавишь себЯ от опасности на другой же день забыть
свое горе. “дарь себЯ кинжалом, пока в твоей душе еще живет любовь к богу,
давшему тебе эту душу. —то останавливает тебЯ - твоЯ молодость? € о чем ты
жалеешь - о том, что волосы твои не успели поседеть? Џусть же они никогда
не станут седыми, если не поседели этой ночью.
„а и что тебе делать на земле? Људа ты пойдешь, если выйдешь отсюда? Ќа
что надеешьсЯ, если останешьсЯ здесь? „а, Я знаю, когда ты смотришь на эту
женщину, тебе кажетсЯ, что в сердце твоем все еще скрыто сокровище. € не
правда ли, ты терЯешь не то, что было, а скорее то, что могло бы быть?
‚едь прощание особенно печально, когда чувствуешь, что не высказал всего,
что мог. ’ак почему же ты не высказал этого час назад? Љогда часоваЯ
стрелка была немного ближе к полуночи, ты мог еще быть счастлив. …сли ты
страдал, то почему не открыл свою душу? …сли любил, то почему не сказал об
этом? ’ы словно скрЯга, умирающий от голода над своим сокровищем. ’ы запер
свою дверь на засовы и теперь бьешьсЯ о них. ’ы стараешьсЯ расшатать их,
но они крепки, они выкованы твоими руками. Ћ безумец! “ тебЯ были желаниЯ
и ты осуществлЯл их, но ты не подумал о боге. ’ы играл счастьем, как
ребенок играет погремушкой, не понимаЯ, как драгоценно и как хрупко то,
что было у тебЯ в руках. ’ы пренебрегал этим счастьем, ты смеЯлсЯ над ним,
ты откладывал радость обладаниЯ и не слышал молитв, которые произносил
твой ангел-хранитель, желаЯ сберечь длЯ тебЯ эту мимолетную тень света!
Ђх, если в небесах есть у тебЯ такой ангел-хранитель, когда-либо
бодрствовавший над тобою, то что делает он в эту минуту? Ћн сидит перед
органом, его крыльЯ полураскрыты, пальцы лежат на клавишах из слоновой
кости. Ћн начинает играть бессмертный гимн, гимн любви и вечного забвениЯ.
Ќо вот колени его подкашиваютсЯ, крыльЯ опускаютсЯ, голова склонЯетсЯ, как
сломанный тростник. Ђнгел смерти коснулсЯ его плеча, и он исчезает в
бесконечном.
Ђ ты? ‚ двадцать два года ты остаешьсЯ один на земле, тогда как
благороднаЯ и возвышеннаЯ любовь, тогда как сила молодости, быть может,
сделали бы тебЯ человеком. Џосле стольких печалей и горестей, после
стольких сомнений, после легкомысленной юности над тобой мог наконец
взойти спокойный и Ясный день; твоЯ жизнь, посвЯщеннаЯ любимому существу,
могла, наконец, наполнитьсЯ новым содержанием, - и вот в эту самую минуту
все рушитсЯ и гибнет вокруг тебЯ! ’еперь тебЯ томЯт уже не смутные
желаниЯ, а действительные сожалениЯ, теперь у тебЯ уже не пустое, а
опустошенное сердце! € ты колеблешьсЯ? —его ты ждешь? ‚едь ей не нужна
больше твоЯ жизнь, и, значит, она не нужна никому. Ћна уходит от тебЯ -
уйди же от себЯ и ты. Џусть те, кому была дорога твоЯ молодость, заплачут
о тебе - таких немного. Џусть тот, кто молчал, находЯсь рЯдом с Ѓригиттой,
навсегда останетсЯ безмолвным. Џусть тот, кто проник в ее сердце, навсегда
сбережет о нем воспоминание. Ђ ведь если ты и дальше захочешь жить, тебе
придетсЯ вычеркнуть его. …сли ты захочешь сохранить свое жалкое
существование, тебе останетсЯ один выход - окончательно осквернить памЯть
о Ѓригитте. „а, теперь ты лишь этой ценой можешь купить жизнь. —тобы
вынести ее бремЯ, тебе придетсЯ не только забыть о твоей любви, но и
вообще забыть о том, что любовь существует, не только отказатьсЯ от того
хорошего, что в тебе было, но даже убить все, что еще могло бы стать
таким. €наче - как сможешь ты вспоминать об этом? ’ы не сделаешь и шага,
не засмеешьсЯ, не заплачешь, не подашь милостыни беднЯку, ты не сможешь
быть добрым ни одной секунды - не то всЯ кровь твоЯ, прихлынув к сердцу,
крикнет тебе, что бог создал тебЯ добрым длЯ счастьЯ Ѓригитты. Љаждый
самый ничтожный твой поступок будет отзыватьсЯ в тебе звонким эхом, и твое
горе откликнетсЯ на него жалобным стоном. ‚се, что будет волновать твою
душу, пробудит в ней лишь сожаление, и даже надежда, эта посланница неба,
этот свЯщенный друг, призывающий нас к жизни, превратитсЯ длЯ тебЯ в
неумолимый призрак и сделаетсЯ братом-близнецом твоего прошлого. ‚се твои
попытки вернутьсЯ к жизни будут лишь длительными порывами раскаЯниЯ.
ЏробираЯсь во мраке, убийца прижимает руки к груди: он боитсЯ прикоснутьсЯ
к чему-либо, боитсЯ, как бы его не уличили стены. ’о же будет и с тобой.
‘делай выбор между душой и телом - надо убить либо то, либо другое.
‚оспоминание о добре толкает тебЯ к злу; стань трупом, если не хочешь
стать собственной тенью. Ћ дитЯ, дитЯ! “мри честным, чтобы люди могли
плакать на твоей могиле!"
Ћхваченный страшным отчаЯнием, Я упал на колени перед кроватью. Њне
казалось, что Я схожу с ума, Я потерЯл всЯкое представление о том, где Я и
что со мною. ‚ эту минуту Ѓригитта вздохнула во сне, слегка откинула
закрывавшую ее простыню, словно она давила ее, и Я увидел ее обнаженную
белую грудь.
Џри взглЯде на нее все мои чувства закипели. Ћт боли или от страсти? Ќе
знаю. € вдруг ужаснаЯ мысль мелькнула в моем уме - Я вздрогнул. "Љак! -
сказал Я себе. - Ћставить все это другому! “мереть, быть зарытым в землю,
в то времЯ как эта белаЯ грудь будет свободно дышать под небесным сводом?
Ѓоже праведный! ђука другого будет ласкать эту тонкую прозрачную кожу,
губы другого прильнут к этим губам! „ругаЯ любовь завладеет этим сердцем!
„ругой будет здесь, у этого изголовьЯ! Ѓригитта будет жить, она будет
счастлива и любима, а Я буду лежать в углу кладбища и гнить в глубине
черной Ямы! ‘колько времени понадобитсЯ ей, чтобы забыть менЯ, если завтра
менЯ не станет? ‘колько слез она прольет? Ѓыть может, ни одной! € ни
одного друга, ни одного человека, который не поспешил бы сказать ей, что
моЯ смерть - благо, не поспешил бы ее утешить, заклинаЯ поскорее забыть
менЯ! …сли она заплачет, ее постараютсЯ развлечь; если перед ней встанет
какое-нибудь воспоминание, его прогонЯт; если она не разлюбит менЯ, ее
вылечат от этой любви, как от опасной болезни. Ђ она сама!.. Ѓыть может, в
первые дни она и скажет, что хочет последовать за мной, но через месЯц
отвернетсЯ, увидев издали плакучую иву, посаженную на моей могиле. „а и
как могло бы быть иначе? Њожет ли женщина тосковать о ком-либо, когда она
так прекрасна? …сли даже она захочет умереть с горЯ, ее прелестнаЯ грудь
скажет ей, что она жаждет, жить, и зеркало подтвердит это. Ђ в тот день,
когда слезы иссЯкнут и уступЯт место первой улыбке, кто не поздравит ее с
выздоровлением? Љогда, после недели молчаниЯ, она уже будет в силах
слышать мое имЯ, потом, когда она сама начнет произносить его с томным
взглЯдом, словно говорЯщим "утешьте менЯ", и, наконец, когда она уже не
будет избегать воспоминаний обо мне, но не будет говорить об этом, когда
прекрасным весенним утром она распахнет окно и птички запоют среди
утренней росы, когда она задумаетсЯ и скажет: "џ любила", - кто будет
тогда возле нее? Љто осмелитсЯ сказать ей, что надо любить снова? Ђх, менЯ
уже не будет рЯдом с нею! ’ы будешь слушать его, изменница. ’ы наклонишь
головку, краснеЯ, как роза, готоваЯ распуститьсЯ. Љрасота и молодость
расцветут на твоем лице. ’ы скажешь, что сердце твое закрылось длЯ любви,
но глаза засиЯют таким Ярким светом, что каждый луч его будет призывать к
поцелую. Ћ, как они хотЯт, чтобы их любили, те женщины, которые говорЯт,
что уже не могут любить! € что тут удивительного? ’ы тоже женщина, ты
знаешь цену своему телу, своей алебастровой груди, тебе не раз говорили,
как она прелестна. ‘крываЯ все это под платьем, ты не думаешь, подобно
девственнице, что все так же хороши, как ты, и ты знаешь цену своему
целомудрию. Љак может женщина, которой восхищались, отказатьсЯ от этого
восхищениЯ? Ћна не может жить в тени, не слыша похвал своей красоте. „а и
самаЯ ее красота - лишь отражение восторженного взглЯда любовника. „а, это
так! ’от, кто любил, не в состоЯнии жить без любви. “знав о чьей-то
смерти, человек еще больше привЯзываетсЯ к жизни. Ѓригитта любит менЯ и,
может быть, умерла бы от этой любви, но если Я убью себЯ, другой будет
обладать ею.
„ругой, другой! - повторЯл Я, склонЯЯсь над постелью, и лоб мой касалсЯ
ее плеча. - Ђ ведь она вдова! - подумал Я. - Ћна уже видела смерть. ќти
маленькие нежные руки уже ухаживали за больным и похоронили его. Ћна
знает, сколько времени льютсЯ слезы, а во второй раз слез бывает меньше. Ћ
боже! —то мешает мне убить ее сейчас, пока она спит? ‚едь если бы Я
разбудил ее сейчас и сказал, что времЯ настало и мы должны умереть,
слившись в последнем поцелуе, она согласилась бы на это. Љакое же мне дело
до всего остального? € разве смерть - не конец всему?"
џ нашел на столе нож и сжал его в руке.
"‘трах, трусость, суеверие! —то они знают об этом, те, которые
произносЯт эти слова? ’о, что говоритсЯ о загробной жизни, предназначено
длЯ толпы, длЯ невежд, никто этому не верит в глубине души. Љто из
кладбищенских сторожей видел, чтобы мертвый восстал из гроба и постучал в
дверь свЯщенника? ЏривидениЯ водились лишь в прежние времена, а сейчас
полициЯ воспретила им поЯвлЯтьсЯ в благоустроенных городах, и под землею
стонут только живые, которых похоронили чересчур поспешно. Љто мог бы
заставить смерть онеметь, если прежде она говорила? –ерковным процессиЯм
не разрешают больше мешать уличному движению - не потому ли небеса и
мирЯтсЯ с забвением, в котором пребывают? ‘мерть - вот конец, вот цель.
Ѓог установил ее, люди спорЯт о ней, но у каждого написано на челе: "—то
бы ты ни делал - ты умрешь".
—то скажут, если Я убью Ѓригитту? Њы не услышим этого - ни она, ни Я.
‡автра напечатают в газете, что Ћктав де ’. убил свою любовницу, а
послезавтра об этом будет забыто. Љто пойдет провожать нас в последний
путь? ‹юбой из этих провожатых спокойно сЯдет завтракать, когда вернетсЯ
домой. Ђ мы - мы будем лежать рЯдом в грЯзной, сырой земле, люди будут
ходить над нами, и шум их шагов нас не разбудит. Ќе правда ли, моЯ
любимаЯ, не правда ли, нам будет хорошо там? ‡емлЯ - мЯгкое ложе, никакие
страданиЯ не смогут настигнуть нас. ‚ соседних могилах не будут судачить
по поводу нашего союза. Ќаши мертвые кости сольютсЯ в мирном и смиренном
объЯтии. ‘мерть - великаЯ утешительница, и то, что она соединила, нельзЯ
разъединить. ’ак почему бы небытие могло испугать тебЯ, бедное тело, давно
уже обещанное ему? ‚едь каждый час приближает тебЯ к смерти, каждый твой
шаг обрушивает одну из ступенек, на которой ты только что стоЯло. ’ы
питаешьсЯ смертью, воздух давит и сокрушает тебЯ, землЯ, которую ты
попираешь ногами, непреодолимо притЯгивает тебЯ к себе. ‘ойди же вниз,
сойди! Ћткуда такой страх? —то тебЯ пугает - это слово? ’ак скажем просто:
"Џерестанем жить". ђазве не приЯтно отдохнуть? Њы ведь так устали. ‡ачем
колебатьсЯ, когда разница лишь в том, немногим раньше или немногим позже?
ЊатериЯ нетленна, - говорЯт нам, - и естествоиспытатели без конца терзают
самую крошечную пылинку, тщетно стараЯсь ее уничтожить. …сли материЯ -
свойство случайности, то почему бы ей не изменить род пытки, поскольку она
не может изменить хозЯина? Ќе все ли равно богу, в какой форме Я существую
и каковы внешние признаки моей скорби? ‘традание живет в моем мозгу, оно
принадлежит мне, и Я убиваю его, но череп не принадлежит мне, и Я отдаю
его тому, кто ссудил менЯ им: пусть поэт сделает из него кубок и пьет из
него свое молодое вино!
‚ чем можно упрекнуть менЯ, и кто посмеет сделать мне этот упрек? Љто
тот неумолимый судиЯ, который придет и скажет мне, что Я употребил во зло
свою власть? —то он знает об этом? ђазве он заглЯнул в мою душу? …сли
каждое существо должно выполнить свою задачу и если отказатьсЯ от нее
преступно, то самыми великими преступниками ЯвлЯютсЯ дети, умирающие на
груди у кормилиц, - не так ли? Џочему же они избавлены от этой
необходимости? Љому послужит на пользу урок, если счеты сводЯтсЯ лишь
после смерти? Ћчевидно, в небесах пусто, если человека наказывают за то,
что он жил, ибо с него достаточно уже и того, что он должен жить, и Я не
знаю, кто мог задать такой вопрос, - разве только ‚ольтер на смертном
одре: достойный и последний возглас бессилиЯ возмущенного старого атеиста.
‡ачем? Љ чему всЯ эта борьба? Љто же следит оттуда, с неба, и кому нужны
все эти мучительные агонии? Љто это тратит времЯ, забавлЯЯсь зрелищем
вечной смены жизни и смерти? ‚идеть, как воздвигаютсЯ зданиЯ и как на их
месте вырастает трава... Љак насаждают деревьЯ и как они падают,
пораженные молнией... Љак человек идет и как смерть кричит ему: "‘той!"
‚идеть, как текут и как высыхают слезы! ‚идеть, как любЯт, - и вот лицо
уже в морщинах... ‚идеть, как молЯтсЯ, падают Яиц, просЯт и простирают
руки, а жатва не увеличиваетсЯ ни на один колос!
Љто же, кто создал все это - и длЯ чего? —тобы убедитьсЯ в том, что все
созданное - ничто? ‡емлЯ наша гибнет, - ѓершель говорит, что это от
охлаждениЯ. Љто же держит в руке эту каплю сгущенных паров и смотрит, как
она испарЯетсЯ? ’ак рыбак берет пригоршню морской воды, чтобы получить из
нее крупинку соли. ‚еликаЯ сила притЯжениЯ, поддерживающаЯ мир, истощает и
подтачивает его, повинуЯсь бесконечному стремлению. ЉаждаЯ планета влачит
свои горести, поскрипываЯ на своей оси. ‚се они призывают друг друга с
разных концов неба и, тоскуЯ по отдыху, ждут, котораЯ из них остановитсЯ
первой. Ѓог следит за ними, и они выполнЯют прилежно и неизменно свою
никчемную, бессмысленную работу. Ћни вращаютсЯ, страдают, сгорают, гаснут
и зажигаютсЯ снова, опускаютсЯ и поднимаютсЯ, следуют одна за другой и
избегают друг друга, сцеплЯютсЯ, точно кольца, и несут на своей
поверхности тысЯчи вновь и вновь обновлЯющихсЯ существ. ‘ущества эти
суетЯтсЯ, тоже скрещиваютсЯ, на минуту прижимаютсЯ друг к другу, потом
падают, и их место заступают другие. ’уда, где угасает одна жизнь, сейчас
же спешит другаЯ; воздух устремлЯетсЯ в то место, где он чувствует
пустоту. Ќигде никакого беспорЯдка, все размещено, установлено, начертано
золотыми буквами и огненными параболами; под звуки небесной музыки все
уходит по безжалостным тропинкам жизни и притом навсегда. € все это -
ничто!
Ђ мы, бедные безыменные призраки, бледные и печальные тени, жалкие
однодневки, мы, в которых на секунду вдохнули жизнь длЯ того только, чтобы
могла существовать смерть, мы выбиваемсЯ из сил, стремЯсь доказать самим
себе, что и мы играем какую-то роль и что кто-то замечает нас. Њы не
решаемсЯ вонзить себе в грудь маленькое стальное оружие, не можем
хладнокровно пустить себе пулю в лоб. Ќам кажетсЯ, что, если мы убьем
себЯ, на земле снова воцаритсЯ хаос. Њы записали и привели в систему
божеские и человеческие законы, а теперь сами боимсЯ наших катехизисов. Њы
безропотно страдаем тридцать лет, но думаем, что боремсЯ. Ќаконец
страдание одерживает верх, мы посылаем в свЯтилище мысли щепотку пороха, и
цветок распускаетсЯ на нашей могиле".
‘ этими словами Я приблизил нож, который был у менЯ в руке, к груди
Ѓригитты. џ уже не владел собой, Я был как в бреду и не знаю, что могло бы
произойти дальше... џ отбросил простыню, чтобы обнажить сердце Ѓригитты, и
вдруг увидел на ее белой груди маленькое распЯтие из черного дерева.
џ отпрЯнул, пораженный страхом. ђука моЯ разжалась, нож упал. ќто
распЯтие Ѓригитте дала ее тетка, находЯсь на смертном одре. Џравда, Я не
помнил, чтобы хоть раз видел его на моей возлюбленной. „олжно быть,
собираЯсь в дорогу, она надела его на шею, как талисман, предохранЯющий от
опасностей путешествиЯ. џ сложил руки и невольно опустилсЯ на колени.
- ѓосподи, - сказал Я, дрожа, - господи, ты был тут!
Џусть те, которые не верЯт в •риста, прочтут эти строки. џ тоже не
верил в него. Ќи ребенком, ни студентом коллежа, ни взрослым человеком Я
не посещал церковь. ЊоЯ религиЯ, если у менЯ была религиЯ, не признавала
ни обрЯдов, ни символов, и если Я верил в бога, то в бога без образа, без
культа и без откровениЯ. …ще в юности, отравленный сомнениЯми прошлого
века, Я впитал в себЯ скудное молоко невериЯ. —еловеческаЯ гордость - это
божество себЯлюбцев - запрещала моим устам молитьсЯ, и моЯ испуганнаЯ душа
прибегала к надежде на небытие. ‚ то мгновение, когда Я увидел на груди
Ѓригитты изображение •риста, Я был словно пьЯный, Я был безумен, но, не
верЯ в него сам, Я отступил, знаЯ, что она верит в него. Ќе пустой страх
остановил в эту минуту мою руку. Љто видел менЯ? џ был один во мраке ночи.
ЊенЯ не свЯзывали предрассудки света. Љто мешал мне убрать с глаз этот
кусочек черного дерева? џ мог бы бросить его в камин, а Я бросил свой нож.
Ђх, как велико было мое потрЯсение в эту минуту, какой глубокий след
оставило оно в моей душе! Љак жалки люди, оскорблЯющие насмешкой то, что
может спасти человека! —то нам до названиЯ, до формы, до догмата веры?
‚се, что служит добру, свЯщенно длЯ нас. Љак смеем мы касатьсЯ бога?
Џодобно тому как под лучами солнца снег сходит с гор и глетчер,
грозивший небу, превращаетсЯ в ручеек, поющий в долине, - в сердце моем
открылсЯ живительный источник. ‘труЯ раскаЯниЯ растворила в себе мои
страданиЯ. џ едва не совершил преступлениЯ, и все же, как только рука моЯ
выронила оружие, Я почувствовал, что сердце мое невинно. Ћдно мгновение
вернуло мне спокойствие, силы и рассудок. џ снова подошел к постели,
склонилсЯ над своим сокровищем и поцеловал распЯтие.
- ‘пи с миром, - сказал Я. - „а хранит тебЯ бог! “лыбаЯсь во сне, ты
только что избежала самой страшной опасности, какаЯ когда-либо угрожала
тебе. Ќо рука, котораЯ поднЯлась на тебЯ, больше никому не причинит зла. џ
не убью ни тебЯ, ни себЯ - клЯнусь в этом! џ сумасброд, безумец, ребенок,
возомнивший себЯ мужчиной. Ѓлагодарение богу, ты жива, ты молода и
прекрасна, и ты забудешь менЯ. …сли сможешь, ты простишь мне зло, которое
Я тебе причинил, и исцелишьсЯ. ‘пи с миром до утра, Ѓригитта, а утром ты
решишь нашу судьбу. Љаков бы ни был твой приговор, Я безропотно подчинюсь
ему. Ђ ты, €исус, спасший ее, прости менЯ и скрой от нее то, что
произошло. џ родилсЯ в нечестивый век, и мне еще многое надо искупить.
Ѓедный забытый сын божий, менЯ не научили тебЯ любить. џ никогда не искал
тебЯ в храмах, но, хвала небу, Я еще не разучилсЯ трепетать там, где вижу
тебЯ. џ счастлив, что хоть раз, перед тем как умереть, приник губами к
твоему изображению, покоившемусЯ на сердце, переполненном тобою. Ћберегай
же это сердце до его последнего вздоха, не покидай его, свЯщенный
защитник, помни, что один несчастный не посмел умереть от собственной
скорби, увидев тебЯ, пригвожденного к кресту. ’ы спас безбожника от
преступлениЯ. Ѓудь он верующим, ты бы утешил его. ’ы вселил в него
раскаЯние, прости же тех, кто отнЯл у него веру. Џрости всех тех, кто
богохульствует. „олжно быть, в минуту отчаЯньЯ они никогда не видали тебЯ.
‹юдские радости безжалостны в своем презрении. Ћ •ристос, счастливцы мира
сего полагают, что им никогда не придетсЯ прибегнуть к тебе! Џрости им:
ведь если их гордость оскорблЯет тебЯ, то рано или поздно слезы все равно
приведут их к тебе. Џожалей их за то, что они считают себЯ защищенными от
бурь и, чтобы обратитьсЯ к тебе, нуждаютсЯ в суровых уроках несчастьЯ.
Ќаша мудрость и наш скептицизм - громоздкие игрушки в руках ребенка.
Џрости нас за то, что мы возомнили себЯ безбожниками, прости, ты,
улыбавшийсЯ на ѓолгофе. •удшаЯ из всех наших мимолетных слабостей -
тщеславнаЯ попытка забыть тебЯ. Ќо ты видишь, все это тени, которые
рассеиваютсЯ от одного твоего взглЯда. ‚едь ты и сам был человеком, именно
страдание сделало тебЯ богом. Ћрудие пытки вознесло тебЯ на небо - прЯмо в
объЯтиЯ твоего всесильного отца. Ќас тоже приводЯт к тебе страданиЯ, и
лишь в терновом венце мы приходим поклонитьсЯ твоему изображению. Њы
коснемсЯ твоих окровавленных ног окровавленными руками, ведь ты принЯл
муку, чтобы несчастные возлюбили тебЯ.
Џервые лучи утренней зари начинали проникать в комнату. Џонемногу все
просыпалось, воздух наполнЯлсЯ отдаленными неЯсными звуками. —увствуЯ
полное изнеможение, Я собиралсЯ оставить Ѓригитту и немного отдохнуть.
Љогда Я выходил из комнаты, брошенное на кресло платье соскользнуло на пол
возле менЯ, и из его складок выпал сложенный листок бумаги. џ поднЯл его.
ќто было письмо, и Я узнал почерк Ѓригитты. Ћно не было запечатано, Я
развернул его и прочитал следующие строки:

"23 декабрЯ 18..
Љогда вы получите это письмо, Я буду далеко от вас, а может быть, вы
никогда не получите его. ‘удьба моЯ свЯзана с судьбой человека, которому Я
всем пожертвовала. †изнь без менЯ длЯ него немыслима, и Я постараюсь
умереть длЯ него. џ люблю вас, прощайте, пожалейте о нас".

Џрочитав письмо, Я посмотрел на адрес: "ѓ-ну Ђнри ‘миту, в г.Ќ. „о
востребованиЯ".

Ќа следующий день в двенадцать часов, при свете Яркого декабрьского
солнца, молодой человек и молодаЯ женщина проходили под руку по саду
Џале-ђоЯлЯ. Њиновав его, они вошли в ювелирную лавку и, выбрав там два
одинаковых кольца, с улыбкой обменЯлись ими. ‡атем, немного погулЯв, они
зашли позавтракать к "ЃратьЯм-провансальцам" и поднЯлись в одну-из тех
мансард, откуда во всей своей широте открываетсЯ чудеснейший в мире вид.
Ћтослав лакеЯ и оставшись наедине, они подошли к окну и нежно пожали друг
другу руки. Њолодой человек был в дорожном костюме. ‘удЯ по радости,
отражавшейсЯ на его лице, можно было принЯть его за новобрачного, впервые
показывающего молодой жене жизнь и развлечениЯ Џарижа. …го веселость была
спокойной и ровной, такой, какаЯ обычно сопутствует счастью. —еловек
опытный сразу узнал бы в нем мальчика, который становитсЯ мужчиной,
начинает с большим доверием относитьсЯ к людЯм и закалЯет свое сердце.
‚ремЯ от времени взглЯд молодого человека обращалсЯ к небу, потом снова
падал на подругу, и в глазах его блистали слезы, но он не мешал им литьсЯ
и улыбалсЯ, не вытираЯ их. ЊолодаЯ женщина была бледна, задумчива и не
отрываЯсь смотрела на своего друга. ‹ицо ее носило следы глубокого
страданиЯ, которое не пыталось спрЯтатьсЯ под маской, но в то же времЯ не
могло устоЯть перед веселостью молодого человека. Љогда он улыбалсЯ, она
тоже улыбалась, но ни разу не улыбнулась перваЯ; когда он обращалсЯ к ней,
она отвечала, она ела все, что он предлагал ей, - но в душе ее царило
какое-то безмолвие, которое оживало лишь в редкие минуты. ‚ ее томности и
уступчивости просвечивала та душевнаЯ мЯгкость, та дремота, котораЯ
ЯвлЯетсЯ неотъемлемым свойством более слабого из двух любЯщих существ,
когда одно живет только в другом и сердце его - лишь отголосок сердца
друга. Њолодой человек хорошо понимал это и, казалось, был исполнен
гордости и благодарности, но именно эта гордость и показывала, что его
счастье было длЯ него ново. Љогда его спутница внезапно становилась
печальна и опускала взор, он, чтобы ее ободрить, силилсЯ принЯть уверенный
и решительный вид, но это не всегда ему удавалось, и порой спокойствие
изменЯло ему. Џосторонний наблюдатель ни за что не смог бы понЯть эту
смесь силы и слабости, радости и горЯ, волнениЯ и спокойствиЯ. Њожно было
принЯть эту пару за два счастливейших и вместе с тем за два несчастнейших
созданиЯ в мире, но, даже и не знаЯ их тайны, нельзЯ было не
почувствовать, что они много выстрадали вместе и что, каково бы ни было их
неведомое горе, они скрепили его печатью более могущественной, чем сама
любовь, - печатью дружбы. Ћни пожимали друг другу руки, но взглЯды их
оставались чистыми. Ћни были совершенно одни и все-таки говорили
вполголоса. ‘ловно подавленные бременем своих мыслей, они склонЯлись друг
к другу, но губы их не сливались в поцелуе. Ќежно и торжественно они
смотрели друг на друга, как двое слабых, которые хотЯт вступить на путь
добра. Љогда пробил час пополудни, молодаЯ женщина глубоко вздохнула.
- Ћктав, - сказала она, не глЯдЯ на своего собеседника, - что, если вы
ошиблись!
- Ќет, друг мой, - ответил молодой человек. - Џоверьте мне, Я не
ошибсЯ. ‚ам придетсЯ страдать много, быть может, долго, а мне - всю жизнь,
но мы оба найдем исцеление: вас исцелит времЯ, менЯ - смерть.
- Ћктав, Ћктав, - повторила молодаЯ женщина, - уверены ли вы в том, что
не ошиблись?
- џ не думаю, дорогаЯ Ѓригитта, чтобы мы могли когда-нибудь забыть друг
друга, но мне кажетсЯ, что сейчас мы еще не можем простить друг другу, а к
этому нужно прийти во что бы то ни стало, - даже если бы нам пришлось
никогда больше не видетьсЯ.
- Ћтчего бы нам и не увидетьсЯ снова? Ћтчего когда-нибудь... ‚ы еще так
молоды! - € она добавила с улыбкой: - Њы сможем спокойно увидетьсЯ после
первого же вашего увлечениЯ.
- Ќет, друг мой, когда бы мы ни встретились, Я не перестану любить вас
- знайте это. ’олько бы тот, кому Я вас оставлЯю, кому отдаю вас, мог
оказатьсЯ достойным вас, Ѓригитта. ‘мит славный, добрый и честный человек,
но, как бы вы ни любили его, вы все еще любите и менЯ, - ведь если бы Я
пожелал остатьсЯ или увезти вас, вы согласились бы на это.
- ќто правда, - ответила молодаЯ женщина.
- Џравда? Џравда? - повторил молодой человек, и всЯ душа его вылилась в
его взглЯде. - Џравда, что, если б Я захотел, вы поехали бы со мной? - €
он спокойно добавил: - ‚от почему мы никогда больше не должны встречатьсЯ.
‚ жизни бывают увлечениЯ, которые будоражат мозг и чувства, ум и сердце.
Ќо есть такаЯ любовь, котораЯ не волнует, - она проникает в глубь человека
и умирает лишь вместе с существом, в котором пустила корни.
- Ќо вы будете писать мне?
- „а, в первое времЯ - ведь страданиЯ, которые мне предстоЯт, настолько
жестоки, что полное отсутствие всего того, что Я любил и к чему привык,
могло бы теперь убить менЯ. Љогда вы почти не знали менЯ, Я лишь
постепенно, осторожно подходил к вам, подходил не без страха... затем наши
отношениЯ стали более короткими... и наконец... Ќо не будем говорить о
прошлом. Џостепенно мои письма сделаютсЯ реже, и наступит день, когда они
совсем прекратЯтсЯ. ‚от так Я спущусь с горы, на которую начал подыматьсЯ
год назад. ‚ этом будет много грусти, но, пожалуй, и некоторое очарование.
Ћстановившись на кладбище перед зеленеющей могилой, где вырезаны два
дорогих имени, мы испытываем таинственную скорбь, и из глаз наших льютсЯ
слезы, но эти слезы лишены горечи, - мне хотелось бы с таким же чувством
вспоминать о том, что и Я жил когда-то.
Џри этих словах молодаЯ женщина опустилась в кресло и зарыдала. Њолодой
человек тоже плакал, но стоЯл неподвижно, словно не желаЯ заметить свое
горе. Љогда их слезы иссЯкли, он подошел к своей подруге, взЯл ее руку и
поднес к губам.
- Џоверьте мне, - сказал он, - ваша любовь, как бы ни называлось
чувство, которое живет в вашем сердце, придает силу и мужество. Ќе
сомневайтесь, дорогаЯ Ѓригитта, никто не поймет вас лучше, чем понимал Я.
„ругой будет любить вас с большим достоинством, но никто не будет любить
вас так глубоко. „ругой будет бережно относитьсЯ к тем чертам вашего
характера, которые Я оскорблЯл, он окружит вас своей любовью: у вас будет
лучший любовник, но не будет более нежного брата. „айте же мне руку, и
пусть свет смеетсЯ над высокими словами, которые недоступны его пониманию:
"ЋстанемсЯ друзьЯми и простимсЯ навеки". ‡адолго до того как мы впервые
сжали друг друга в объЯтиЯх, какаЯ-то часть нашего существа уже знала о
том, что мы будем близки. ’ак пусть же эта часть нашего "Я", соединившаЯсЯ
перед лицом неба, не знает о том, что мы расстаемсЯ здесь, на земле. Џусть
ничтожнаЯ мимолетнаЯ ссора не пытаетсЯ разрушить наше вечное счастье.
Ћн держал руку молодой женщины в своей руке, лицо ее было еще влажно от
слез. Ћна встала, подошла к зеркалу, с какой-то странной улыбкой вынула
ножницы и отрезала свою длинную косу - лучшее свое украшение. ‘ секунду
она смотрела на свою обезображенную прическу, затем отдала эту косу своему
возлюбленному.
‘нова раздалсЯ бой часов, пора было уходить. Љогда они шли обратно по
галерее Џале-ђоЯлЯ, лица их были так же веселы, как утром.
- Љакое чудесное солнце, - сказал молодой человек.
- € чудесный день... - ответила Ѓригитта. - Џусть же ничто не изгладит
воспоминаниЯ о нем здесь!
€ она прижала руку к сердцу. Ћни пошли быстрее и затерЯлись в толпе.
—ас спустЯ почтоваЯ карета спускалась с невысокого холма у заставы
”онтенбло. Њолодой человек сидел в ней один. Ћн в последний раз взглЯнул
на свой родной город, видневшийсЯ в отдалении, и порадовалсЯ тому, что из
трех человек, страдавших по его вине, только один осталсЯ несчастным.
Last-modified: Tue, 11 Dec 2001 09:45:55 GMT
Ћцените этот текст: