оку на бок,  и трудность заключалась
не только в том,  чтобы подоткнуть одеЯло, но, главным образом, в том, чтобы
оно вновь не падало.
     - Ђ что он говорил?
     - —то  говорил!  Ќеужто вы  сами  не  понимаете?  Ћн  звал  свою дивную
„жиневру,  проклинал этого дьЯвола -  де ЂмалЯ, бредил золотистыми локонами,
голубыми глазами, белоснежными руками, сверкающими браслетами.
     - Ќе может быть! Ћн заметил браслет?
     - ‡аметил ли он браслет?  ђазумеетсЯ, даже Я его приметила; более того,
он,  вероЯтно,  впервые увидел браслет у вас на руке. „жиневра, - Я встала и
резко изменила тон,  -  давайте прекратим этот разговор. ‘тупайте заниматьсЯ
музыкой. - € Я отворила дверь.
     - Ќо вы не рассказали мне всего.
     - ‚ам,  пожалуй, лучше не дожидатьсЯ, пока Я расскажу вам все как есть.
ЏодобнаЯ откровенность с  моей  стороны едва ли  доставит вам  удовольствие.
‘тупайте!
     - ‡люка!  - воскликнула она, но подчинилась, ибо у нее не было законных
оснований оставатьсЯ на территории старшего класса, где распорЯжалась Я.
     —естно говорЯ,  на  сей  раз  она не  вызвала во  мне особой неприЯзни,
потому что  Я  испытывала удовольствие,  сравниваЯ истинные событиЯ с  моими
выдумками и  вспоминаЯ,  как веселилсЯ доктор „жон по дороге домой,  с каким
аппетитом ужинал и  в  какой христианской умиротворенности отошел ко сну.  Ђ
это белокурое,  хрупкое создание, причинЯвшее ему муки, вызывало во мне гнев
лишь тогда, когда Я видела, что он и вправду страдает.
     Џрошло две недели;  Я  вновь надела Ярмо школьных занЯтий,  переходЯ от
страстных мечтаний о радостных переменах к смирению перед привычным.  Љак-то
днем,  пересекаЯ  carre  по  пути  в  выпускной  класс,  где  мне  надлежало
присутствовать на  уроке по "стилю и  литературе",  Я  заметила у  одного из
венецианских окон ђозину,  нашу консьержку.  ‚ид  у  нее,  как  всегда,  был
беспечный.  Ћна  вообще имела  обыкновение "стоЯть вольно".  Ћдну  руку  эта
барышнЯ засунула в карман передника, а в другой держала письмо, невозмутимо,
но  внимательно  рассматриваЯ  адрес  на  конверте  и  сосредоточенно изучаЯ
печать.
     Џисьмо!  ‚идение в  образе письма терзало мой мозг уже целую неделю,  и
сейчас неодолимаЯ магнетическаЯ сила потЯнула менЯ к  этому белому конверту,
запечатанному  в  центре  красным  сургучом.  Ќе  знаю,  решилась  ли  бы  Я
предложить ђозине хоть на  мгновение показать мне его...  нет,  нет,  Я  бы,
вернее всего,  трусливо проскользнула мимо,  страшась унизительной встречи с
ђазочарованием:  сердце так трепетало у  менЯ в груди,  словно уже слышалась
его  тЯжелаЯ  поступь.  Ќо  то  было  заблуждение,  вызванное  моим  нервным
состоЯнием!  ќто звучали стремительные шаги профессора литературы, распознав
которые Я  обратилась в  бегство.  …сли до  его поЯвлениЯ в  классе Я  успею
занЯть  свое  место,  обуздать учениц  и  привести их  в  состоЯние покорной
готовности к  уроку,  он,  возможно,  обойдет менЯ  вниманием,  но  если  он
заметит,  что  Я  стою  без  дела в  carre,  не  миновать мне  многословного
внушениЯ.  Љ счастью,  мне удалось сесть на место, заставить девиц утихнуть,
вытащить рукоделие и  принЯтьсЯ за него в окружении полной,  благопристойной
тишины до того,  как,  задев щеколду и с грохотом захлопнув дверь, в комнату
ворвалсЯ мосье ќманюель и отвесил преувеличенно низкий поклон,  предвещающий
взрыв гнева.
     Ћн,  как обычно, обрушилсЯ на нас, подобно удару грома, но, вместо того
чтобы с  быстротой молнии метнутьсЯ от двери к кафедре,  он прервал движение
на полпути -  у моего стола.  Џовернувшись лицом ко мне и к окну, а спиной к
ученицам и  комнате,  он  устремил на  менЯ  мрачный взглЯд,  полный  такого
недовериЯ,  что  в  ответ  мне  надлежало бы  тут  же  встать и  потребовать
объЯснениЯ.
     - Voila pour vous*, - провозгласил он, вытащив из жилета и возложив мне
на  стол письмо -  то  самое,  что Я  видела в  руках у  ђозины,  то  самое,
глЯнцевый лик и единственный,  как у циклопа,  кроваво-красный глаз которого
столь  четко и  точно отпечатались на  сетчатке моего внутреннего зрениЯ.  џ
чувствовала,  Я  была твердо уверена,  что это и есть ожидаемое мною письмо,
которое утолит  мои  упованиЯ,  удовлетворит мои  желаниЯ,  избавит менЯ  от
сомнений и  освободит от  оков  страха.  ‚от  это-то  письмо мосье  Џоль,  с
присущей  ему  непозволительной  бесцеремонностью,  забрал  у  консьержки  и
преподнес мне.
     ______________
     * €звольте! ќто вам (фр.).

     џ  имела довольно причин,  чтобы рассердитьсЯ,  но мне было не до того.
‘вершилось -  Я  держу в руках не жалкую записочку,  а заключающий в себе по
меньшей  мере  целый  лист  бумаги  конверт -  плотный,  твердый,  прочный и
приЯтный на ощупь.  Ђ вот и надпись -  "Њисс ‹юси ‘ноу", - сделаннаЯ четким,
Ясным,  ровным,  решительным почерком,  и  сургучнаЯ печать -  круглаЯ,  без
изъЯнов, умело оттиснутаЯ крепкой рукой с изЯщными инициалами "„.ѓ.Ѓ.". ЊенЯ
охватило ощущение счастьЯ -  это  радостное чувство переполнило мое сердце и
оттуда заструилось по всем жилам. ‚ кои-то веки и мое желание исполнилось. џ
держала в руках зримую и осЯзаемую частицу истинного счастьЯ, а не мечту, не
плод воображениЯ,  не  одно из  тех фантастических,  несбыточных упований на
удачу,  какие не поддерживают человека,  а лишь истощают его,  не кушанье из
манны  небесной,   лишь   недавно  превозносимое  мною  столь  неумеренно  и
безотрадно,  которое  вначале тает  на  устах,  оставлЯЯ вкус  невыразимой и
сверхъестественной сладости,  а  в  конце  концов вселЯет отвращение в  наши
души,  бредЯщие природной земной пищей  и  исступленно умолЯющие небожителей
забрать себе небесную росу и благовонные масла, - пищу богов, несущую гибель
смертным.  Ќа мою же долю выпали не леденцы,  не зернышки кориандра{249}, не
ломкие вафли,  не  приторный мед,  а  первозданнаЯ лакомаЯ снедь  охотника -
питательнаЯ,  здороваЯ дичь,  вскормленнаЯ в  лесу или  в  поле,  -  свежаЯ,
полезнаЯ   и   поддерживающаЯ  жизнь.   ‘недь,   какую   требовал  умирающий
патриарх{249} от  своего  сына  €сава,  обещаЯ  взамен  последнее  отеческое
благословение.   „лЯ  менЯ  она  была  неожиданным  подарком,  и  Я  в  душе
благодарила бога за  то,  что он  ниспослал его мне,  а  вслух поблагодарила
простого смертного, воскликнув: "Ѓлагодарю вас, благодарю вас, мосье!"
     Њосье  презрительно скривил  губы,  бросил  на  менЯ  злобный взглЯд  и
зашагал к  кафедре.  Њосье Џоль не отличалсЯ добросердечием,  хотЯ и  у него
были некоторые хорошие черты.
     Џрочла ли Я  письмо сразу,  тут же на месте?  Ќабросилась ли немедлЯ на
свежее мЯсо, как если бы €сав приносил его каждый день?
     Ќет,  Я соблюдала осторожность. Џока мне с избытком хватало того, что Я
вижу конверт с  печатью и  на  ней  три четких инициала.  џ  выскользнула из
комнаты и разыскала ключ от большого дортуара, который на день запирали. ’ам
Я подошла к своему бюро и стремительно, боЯсь, что мадам проберетсЯ вверх по
лестнице и  оттуда  будет  подсматривать за  мной,  выдвинула Ящик,  открыла
шкатулку,  вынула из  нее  бумажник и,  усладив себЯ  еще  одним взглЯдом на
конверт,  со  смешанным чувством  благоговейного страха,  стыда  и  восторга
прижалась губами к печати. Џотом Я завернула неиспробованное, но зато чистое
и  неоскверненное сокровище в  папиросную бумагу,  вложила его  в  бумажник,
закрыла шкатулку и  Ящик,  заперла на ключ дортуар и вернулась в класс;  мне
казалось,  что волшебные сказки и дары фей стали Явью. Љакое поразительное и
сладостное безумие! Ђ ведь Я еще не прочла письмо - источник моего восторга,
даже не ведала еще, сколько в нем строк.
     џ  переступила порог  классной  комнаты  и...  о,  ужас!..  Њосье  Џоль
буйствовал как помешанный!  Ћдна из учениц отвечала урок недостаточно внЯтно
и не ублажила его слух и вкус,  и вот теперь она и другие девочки рыдали,  а
он,  с багровым от гнева лицом,  неистовствовал на кафедре.  ‘мешно сказать,
но, лишь только Я поЯвилась в комнате, он набросилсЯ на менЯ.
     "Ќе Я  ли наставница этих девиц?  Ђ  учила ли Я их,  как надлежит вести
себЯ благородным барышнЯм?  Ќе Я ли разрешила,  а вернее, в чем он ни минуты
не сомневаетсЯ,  советовала им давитьсЯ собственным родным Языком,  жевать и
мЯть его зубами,  словно из  каких-то  низких соображений они стыдЯтсЯ слов,
которые произносЯт?  Ќет,  дело тут не в застенчивости!  Ћн-то знает, что за
этим кроетсЯ:  гадкаЯ лжечувствительность -  детище или  предтеча всЯческого
зла. ‚место того чтобы видеть ужимки, гримасы и жеманство, слышать, как жуют
и  глотают  слова  благородного  Языка,  терпеть  поголовное  притворство  и
отталкивающее упрЯмство учениц старшего класса,  лучше уж подбросить их этим
несносным  petites-maitresses*,   a  самому  довольствоватьсЯ  преподаванием
азбуки малюткам третьего класса".
     ______________
     * ‡ахудалым учителишкам (фр.).

     —то  можно было  ответить на  эту  тираду?  ђовным счетом ничего,  и  Я
надеЯлась, что он разрешит мне промолчать. Ћднако гроза вспыхнула вновь.
     "Ђга, значит, мы не желаем отвечать на его вопросы? Џо-видимому, здесь,
в  этом  похожем на  изысканный будуар  старшем классе с  вычурными книжными
шкафами,  покрытыми зеленым  сукном  партами,  с  безвкусными жардиньерками,
дрЯнными картинами и картами в рамках и с наставницей иностранкой - так вот,
здесь, по-видимому, принЯто считать, что профессор литературы не заслуживает
ответа на вопросы!  Ћн не сомневаетсЯ, что эта идеЯ, новаЯ длЯ здешних мест,
ввезена из la Grande Bretagne*,  - уж слишком она отдает островной наглостью
и высокомерием".
     ______________
     * ‚еликобритании (фр.).

     Ќа мгновение наступило затишье - девочки, которые никогда и слезинки не
уронили из-за  учительских нотаций,  захлебывались в  рыданиЯх и,  казалось,
таЯли  от  неистового  жара,  исходившего от  мосье  ќманюелЯ.  џ  пока  еще
сохранЯла спокойствие и даже отважилась продолжать свою работу.
     Ќе то мое затЯнувшеесЯ молчание,  не то движение руки, делающей стежки,
окончательно вывело мосье ќманюелЯ из  терпениЯ:  он спрыгнул с  возвышениЯ,
понессЯ к печке,  стоЯвшей около моего стола, налетел на нее, зацепил и чуть
не  сорвал с  петель железную дверцу,  так  что  из  печки  полыхнул огонь и
посыпались искры.
     - Est-ce  que  vous avez l'intention de  m'insulter?*  -  проговорил он
тихим разъЯренным голосом, делаЯ вид, что приводит в порЯдок печку.
     ______________
     * ‚ы, видимо, намерены оскорбить менЯ? (фр.)

     Џора было хоть немного утихомирить его, если удастсЯ.
     - Mais, Monsieur*, - ответила Я, - да ни за что на свете Я не стану вас
оскорблЯть.  џ  ведь не  забыла,  как вы  однажды предложили,  чтобы мы были
друзьЯми.
     ______________
     * Ќо, мосье (фр.).

     џ  не ожидала,  что у менЯ дрогнет голос,  но это произошло,  и,  как Я
полагаю,  не от испуга,  переживаемого в тот момент, а от того восторженного
волнениЯ,  которое посетило менЯ ранее.  ‘ледует признать, правда, что гневу
мосье  ЏолЯ  была  присуща некаЯ затаеннаЯ страстность,  способнаЯ исторгать
слезы.  €  Я,  не  чувствуЯ  себЯ  ни  несчастной,  ни  испуганной,  все  же
расплакалась.
     - Allons,  allons!*  -  воскликнул  он,  оглЯнувшись  вокруг  и  увидев
настоЯщий всемирный потоп.  -  џ  поистине чудовище и злодей.  “ менЯ только
один носовой платок, - добавил он, - и, конечно, если бы их было двадцать, Я
бы  обеспечил вас  всех,  а  так  придетсЯ  отдать  его  вашей  учительнице.
‚озьмите, пожалуйста, мисс ‹юси.
     ______________
     * Џолноте, полноте! (фр.)

     € он протЯнул мне сверкающий чистотой шелковый носовой платок.  Ѓудь на
моем  месте человек,  не  знающий мосье ЏолЯ и  не  привыкший к  нему и  его
поступкам, он бы, разумеетсЯ, опешил, отверг сделанное ему предложение и так
далее,  и тому подобное.  Ќо мне было совершенно Ясно, что такое поведение к
добру  не  приведет,  что  малейшее колебание оказалось бы  роковым длЯ  уже
забрезжившего мирного  завершениЯ конфликта.  џ  встала,  с  благопристойным
видом и готовностью взЯла у мосье ЏолЯ платок, отерла глаза и села на место,
продолжаЯ держать в  руке белый флаг и принимаЯ все предосторожности,  чтобы
до конца урока не притронутьсЯ ни к иголке,  ни к наперстку,  ни к ножницам,
ни к муслину.  Њосье Џоль уже много раз бросал подозрительные взглЯды на эти
предметы -  он  их  смертельно ненавидел,  так  как  считал,  что  рукоделие
отвлекает внимание от  его персоны.  ‚  оставшеесЯ до  звонка времЯ он сумел
дать  очень увлекательный урок и  был  чрезвычайно бодр и  дружелюбен.  ’учи
сразу же рассеЯлись, засиЯло солнце, слезы уступили место улыбкам.
     ЏокидаЯ класс, он вновь задержалсЯ у моего стола.
     - Ќу,  а  как ваше письмо?  -  спросил он,  на  этот раз уже с  меньшим
раздражением.
     - џ еще не прочла его, мосье.
     - ђазумеетсЯ,  самое  вкусное оставили на  закуску,  в  детстве Я  тоже
оставлЯл напоследок самый зрелый персик.
     „огадка его  была  столь близка к  истине,  что  лицо  у  менЯ внезапно
вспыхнуло.
     - Ќе  правда ли,  вы с  нетерпением ждете сладостного мгновениЯ,  когда
останетесь одна и прочтете, наконец, письмо? Ћ, вы улыбаетесь! —то ж, нельзЯ
судить вас слишком строго - "la jeunesse n'a qu'un temps"*.
     ______________
     * ћность бывает только раз (фр.).

     Ћн было повернулсЯ к выходу, но Я воскликнула, вернее, прошептала:
     - Њосье,  мосье!  џ  не хочу,  чтобы вы заблуждались относительно этого
письма,  -  это просто дружеское письмо,  ручаюсь вам,  хоть еще и не прочла
его.
     - Je  concois,  je  concois:  on  sait ce que c'est d'un ami.  Bonjour,
Mademoiselle*.
     ______________
     *  ЏонЯтно,  понЯтно это -  письмо всего лишь от  друга.  „о  свиданиЯ,
мадемуазель (фр.).

     - Њосье, вы забыли платок.
     - Ћставьте его у  себЯ,  пока не прочтете письмо,  а  потом вернете его
мне, и Я прочту в ваших глазах, каков дух посланиЯ.
     Љогда он ушел,  а  девочки высыпали из класса и  побежали в berceau,  а
оттуда в  сад,  чтобы,  как обычно,  порезвитьсЯ до  обеда,  то есть до пЯти
часов,  Я  еще  недолго постоЯла в  раздумье,  рассеЯнно наматываЯ платок на
руку. ‘ама не знаю почему - скорее всего, обрадованнаЯ мелькнувшим отблеском
золотого  детства,   ободреннаЯ  внезапно  возвратившейсЯ  ко   мне  детской
веселостью,  счастливаЯ сознанием свободы и,  главное,  тешимаЯ мыслью,  что
наверху,  в  бумажнике,  в  шкатулке,  в Ящике хранитсЯ мое сокровище,  -  Я
принЯлась подбрасывать и  ловить платочек,  как бы играЯ в  мЯч.  Ќо вдруг у
менЯ над плечом поЯвилась рука,  высунувшаЯсЯ из  обшлага сюртука,  прервала
забаву, схватив изобретенную мною игрушку и спрЯтав ее со словами:
     - Je vous bien que vous vous moquez de moi et de mes effets*.
     ______________
     *  ’еперь Я  убедилсЯ,  что вы издеваетесь надо мной и моими поступками
(фр.).

     Љоротышка был поистине страшен -  эдакий вечно менЯющийсЯ и  вездесущий
дух, причуды и местопребывание которого невозможно угадать.


                                 ѓлава XXII

        Џ€‘њЊЋ

     Љогда  все  в  доме  стихло,  когда отобедали и  смолк шум  игр,  когда
сгустились  сумерки  и  в  столовой  зажгли  тихую  настольную лампу,  когда
приходЯщие разошлись по домам, до утра откричалсЯ звонок, отстучалась дверь,
когда мадам уютно уселась в  столовой с  матерью и  подружками,  тогда-то  Я
проскользнула на кухню -  вымаливать свечку длЯ особенного случаЯ;  прошение
мое было удовлетворено приЯтельницей моей ѓотон, она шепнула:
     - Mais certainement,  chou-chou, vous en aurez deux, si vous voulez*. -
€ со свечой в руке Я тихонько пошла в спальню.
     ______________
     * ˜-ш, хоть две берите, пожалуйста (фр.).

     Љ великой своей досаде, Я обнаружила в постели захворавшую воспитанницу
и  еще более опечалилась,  узнав под батистовыми сборками чепчика черты мисс
„жиневры ”эншо;  правда, она лежала тихо, но во всЯкую минуту могла обрушить
на  менЯ  град  своей болтовни;  в  самом деле,  веки ее  дрогнули под  моим
взглЯдом, убеждаЯ менЯ в том, что недвижность эта лишь уловка и она зорко за
мною следит;  Я  слишком хорошо ее знала.  Ђ  до чего же хотелось мне побыть
наедине с бесценным письмом!
     —то  ж,  оставалось идти в  классы.  Ќащупав в  заветном хранилище свой
клад,  Я спустилась по лестнице.  Ќеудачи менЯ преследовали.  ‚ классах, при
свечах,   наводили  чистоту,  как  заведено  было  раз  в  неделю:  скамейки
взгромоздили на  столы,  столбом стоЯла пыль,  пол почернел от кофейной гущи
(кофе   потреблЯлсЯ  в   ‹абаскуре   служанками  вместо   чаЯ);   беспорЯдок
совершенный.  ђастерЯннаЯ,  но не сломленнаЯ, Я отступила в полной решимости
во что бы то ни стало обрести уединенье.
     ‚зЯвши в  руки ключ,  которого назначенье Я  знала,  Я поднЯлась на три
марша,  дошла  до  темной,  узкой,  тихой  площадки,  открыла старую дверь и
нырнула в  прохладную черную глубину чердака.  ‡десь-то  уж  никто  менЯ  не
застигнет, никто мне не помешает, - никто, ни даже сама мадам. џ прикрыла за
собой дверь;  поставила свечу на  расшатанный ветхий поставец;  закуталась в
шаль,  дрожа  от  пронизывающего холода;  взЯла в  руки  письмо;  и,  сладко
замираЯ, сломала печать.
     "„линное оно  или  короткое?"  -  гадала  Я,  ладонью стараЯсь отогнать
серебристую мглу, застилавшую мне глаза.
     Ћно было длинное.
     "•олодное оно или нежное?"
     Ћно было нежное.
     џ  не  многого  ждала,   Я  держала  себЯ  в  руках,   обуздывала  свое
воображенье,  и  оттого письмо мне  показалось очень  нежным.  џ  измучилась
ожиданием, истомилась, и оттого, верно, оно мне показалось еще нежней.
     Ќадежды мои были так скромны, страхи - так сильны; и менЯ охватил такой
восторг сбывшейсЯ мечты,  каким мало  кому  во  всю  жизнь хоть однажды дано
насладитьсЯ.  ЃеднаЯ английскаЯ учительница на  промозглом чердаке,  читаЯ в
тусклом неверном свете свечи письмо -  доброе, и только, - радовалась больше
всех принцесс в  пышных замках;  ибо  мне  эти добрые слова показались тогда
божественными.
     ђазумеетсЯ,  столь призрачное счастье не может долго длитьсЯ; но покуда
длилось -  оно было подлинно и  полно;  всего лишь каплЯ -  но какаЯ сладкаЯ
каплЯ -  настоЯщей медвЯной росы.  „октор „жон писал ко  мне пространно,  он
писал  с  удовольствием,   писал  благосклонно,   весело  припоминаЯ  сцены,
прошедшие перед глазами у нас обоих,  места,  где мы вместе побывали, и наши
беседы,  и  все маленькие происшествиЯ блаженных последних недель.  Ќо самое
главное в письме,  то,  что наполнЯло менЯ таким восторгом,  - каждаЯ строка
его,  веселаЯ, искреннЯЯ, живаЯ, говорила не столько о добром намерении менЯ
утешить,  сколько о собственной радости.  Ѓыть может, ему не захочетсЯ к ней
вернутьсЯ -  Я об этом догадывалась, более того, была в этом убеждена; но то
в  будущем.  ЌастоЯщий же  миг  оставалсЯ не  омрачен,  чист,  не  замутнен;
совершенный,  Ясный, полный, он осчастливил менЯ. ‘ловно мимолетЯщий серафим
присел рЯдышком, склонЯсь к моему сердцу, сдерживаЯ трепет утешных, целЯщих,
благословенных крыл.  „октор „жон, потом вы причинили мне боль; да проститсЯ
вам все зло - от души вам прощаю - за этот бесценный миг добра!
     Џравда ли,  что злые силы стерегут человека в минуты счастьЯ?  —то злые
духи следЯт за нами, отравлЯЯ воздух вокруг?
     Ќа огромном пустом чердаке слышались странные шорохи. ‘реди них Я точно
различала словно бы  тихие,  крадущиесЯ шаги:  словно бы  со  стороны темной
ниши,  осажденной зловещими плащами, ко мне подбиралсЯ кто-то. џ оглЯнулась;
свеча моЯ горела тускло,  чердак был велик, но - о господи, честное слово! -
Я  увидела  посреди мрачного чердака черную  фигуру;  прЯмое,  узкое  черное
платье; а голова перевЯзана и окутана белым.
     ѓовори что хочешь,  читатель;  скажи,  что Я  разволновалась,  лишилась
рассудка, утверждай, что письмо совсем выбило менЯ из колеи, объЯви, что мне
все это приснилось;  но  клЯнусь -  Я  увидела на  чердаке в  ту ночь образ,
подобный монахине.
     џ закричала; мне сделалось дурно. ЏриблизьсЯ она ко мне - Я бы лишилась
чувств.  Ќо она отступила;  Я бросилась к двери.  “ж не знаю,  как одолела Я
лестницу.  Њиновав столовую, Я побежала к гостиной мадам. џ к ней ворвалась.
џ выпалила:
     - Ќа чердаке что-то есть. џ там была. џ видела. Џойдите все, поглЯдите!
     џ сказала "все",  потому что мне почудилось,  будто в комнате множество
народу. Ћказалось же, что там всего четверо: мадам Ѓек, мать ее, мадам Љинт,
дама с  расстроенным здоровьем,  у нее гостившаЯ в ту пору,  брат ее,  мосье
‚иктор Љинт,  и еще какой-то господин,  который,  когда Я влетела в комнату,
беседовал со старушкой, поворотив к дверЯм спину.
     ‚ерно,  Я  смертельно побледнела от  ужаса;  Я  всЯ трЯслась,  менЯ бил
озноб.  —етверо вскочили со  своих  мест  и  менЯ  обступили.  џ  молила  их
поднЯтьсЯ на  чердак.  ‡аметив незнакомого господина,  Я  осмелела;  все  же
спокойней,  когда у  тебЯ  под  рукой двое  мужчин.  џ  обернулась к  двери,
приглашаЯ всех  следовать за  мной.  ’щетно пытались они  менЯ урезонить;  Я
убедила их,  наконец,  поднЯтьсЯ на чердак и взглЯнуть, что это там стоит. €
тогда-то  Я  вспомнила о  письме,  оставленном на  поставце рЯдом со свечою.
Ѓесценное письмо!  Љак  могла Я  про него забыть!  ‘о  всех ног Я  бросилась
наверх, стараЯсь обогнать тех, кого сама же и пригласила.
     € что же!  Љогда Я взбежала на чердак,  там было темно,  как в колодце.
‘веча погасла.  Џо  счастью,  кому-то  -  Я  полагаю,  это мадам не изменили
спокойствие и  разум -  пришло в голову захватить из комнаты лампу;  быстрый
луч прорезал густую тьму.  Ќо  куда же подевалось письмо?  Ћно теперь больше
менЯ занимало, чем монахинЯ.
     - Џисьмо! Џисьмо! - џ стонала, Я задыхалась. џ ломала руки, Я шарила по
полу.  ЉакаЯ жестокость!  ‘редствами сверхъестественными отнЯть у  менЯ  мою
отраду, когда Я не успела еще ею насладитьсЯ!
     Ќе помню, что делали остальные, Я их не замечала; менЯ расспрашивали, Я
не слышала расспросов; обыскали все углы; толковали о беспорЯдке на вешалке,
о дыре, о трещине в стекле на крыше - бог знает о чем еще, не знаю.
     "Љто-то либо что-то тут побывало" - таково было мудрое умозаключенье.
     - Ћх!  “  менЯ  отнЯли  мое  письмо!  -  сама  не  своЯ,  вопила беднаЯ
одержимаЯ.
     - Љакое письмо,  ‹юси?  „евочка моЯ,  какое письмо?  -  шепнул знакомый
голос прЯмо мне в  уши.  Џоверить ли ушам?  џ не поверила.  џ поднЯла глаза.
Џоверить ли  глазам?  Ќеужто это  тот  самый голос?  Ќеужто передо мной лицо
самого автора письма?  Ќеужто передо мной  на  темном чердаке -  „жон  ѓрэм,
доктор Ѓреттон собственной персоной?
     „а, это был он. Љак раз в тот вечер его позвали пользовать бедную мадам
Љинт; он-то и разговаривал с нею в столовой, когда Я туда влетела.
     - ђечь о моем письме, ‹юси?
     - „а,  да,  о нем.  Ћ письме,  которое вы ко мне писали. џ пришла сюда,
чтоб прочесть его  в  тишине.  џ  не  нашла другого места.  ‚есь день Я  его
берегла -  Я его не открывала до вечера. џ едва успела его пробежать. Ќеужто
Я его лишусь! Њое письмо!
     - ’ш-ш!  ‡ачем же  так убиватьсЯ?  Џолноте!  Џойдемте-ка  лучше из этой
холодной комнаты.  ‘ейчас вызовут полицию длЯ дальнейших розысков.  Ќам не к
чему тут оставатьсЯ. Џойдемте-ка лучше вниз.
     Њои закоченелые пальцы очутились в  его теплой руке,  и  он  повел менЯ
вниз, туда, где горел камин. Њы с доктором „жоном сели у огнЯ. Ћн успокаивал
менЯ   с   несказанной  добротой,   обещал  двадцать  писем   взамен  одного
утраченного.  Ѓывают слова и обиды,  острые как нож, и раны от них, рваные и
отравленные, никогда не заживают. Ќо бывают и утешениЯ столь нежные, что эхо
от них навсегда остаетсЯ в ушах и до гробовой доски не умолкает, не глохнет,
и  тепло их  не  стынет и  согревает тоскующую душу до  самой смерти.  Џусть
говорили мне  потом,  что  доктор Ѓреттон вовсе  не  так  прекрасен,  как  Я
вообразила,  что  душа его  лишена той высоты,  глубины и  широты,  какими Я
наградила ее  в  мечтах.  Ќе знаю:  он длЯ менЯ был как родник длЯ жаждущего
путника,  как длЯ иззЯбшего узника - солнце. џ считала его прекрасным. ’аков
он, без сомненьЯ, и был в те минуты.
     Ћн  с  улыбкой спросил менЯ,  отчего мне  так дорого его письмо.  џ  не
сказала,  но подумала,  что оно мне дороже жизни.  џ ответила только, что не
так уж много Я получала на своем веку милых писем.
     - “верен,  вы просто не прочитали его,  вот и все, - сказал он. - Ќе то
не стали бы вы так о нем плакать!
     - Ќет,  Я  прочитала,  да только один раз.  џ  хочу его перечесть.  Љак
жалко,  что  оно пропало.  -  ’ут уж  Я  не  удержалась и  снова разразилась
слезами.
     - ‹юси,  ‹юси,  бедненькаЯ!  ‘естричка моЯ  крестнаЯ!  (…сли существует
такое родство.) „а вот оно,  вот оно, ваше письмо, нате возьмите! Ђх, если б
оно стоило таких слез, соответствовало бы такой нежной безграничной вере!
     ‹юбопытнаЯ черточка! Ѓыстрый глаз заприметил письмо на полу, и столь же
быстраЯ рука  выхватила его  прЯмо у  менЯ из-под  носа.  Ћн  упрЯтал его  в
жилетный карман.  Ѓудь мое отчаЯнье хоть на  йоту поменьше,  врЯд ли  бы  он
созналсЯ в похищении письма и вернул его мне. Ѓудь мои слезы чуть-чуть менее
бурными и горЯчими, они бы, верно, лишь потешили доктора „жона.
     џ до того обрадовалась,  обретЯ письмо,  что и не подумала упрекать его
за пытку, Я не могла скрыть радость. Ћднако ее выразило скорее мое лицо, чем
слова. ѓоворила Я мало.
     - Ќу, теперь вы довольны? - спросил доктор „жон.
     џ отвечала, что довольна и счастлива.
     - •орошо  же,   -  сказал  доктор  „жон.  -  Љак  вы  себЯ  чувствуете?
“спокоились? Ќет, Я вижу, вы дрожите как осиновый лист.
     Ќо мне самой казалось, будто Я совершенно спокойна. џ уже не испытывала
ужаса. џ овладела собой.
     - ‘тало быть,  вы в состоЯнии рассказать мне о том,  что видели? ‡наете
ли,  пока из ваших слов ничего нельзЯ понЯть.  ‚ы вбежали в гостиную,  белаЯ
как полотно, и твердили все о "чем-то", а о чем, непонЯтно. ќто был человек?
€ли зверь? —то это было такое?
     - Ќе стану Я точно описывать,  что видела,  -  сказала Я, - если только
кто-то еще не увидит то же самое.  Џусть тот и  расскажет,  а  Я  подтвержу.
€наче мне не поверЯт, решат, что Я просто видела сон.
     - Ќет,  лучше скажите,  - убеждал менЯ доктор „жон. - џ как врач должен
все выслушать.  ‚от Я смотрю на вас как врач и читаю, быть может, то, что вы
желаете утаить,  -  по глазам вашим, странно живым, беспокойным, по щекам, с
которых схлынула всЯ кровь,  по руке,  в  которой вы не в силах унЯть дрожь.
Ќу, ‹юси, говорите же.
     - ‚ы смеЯтьсЯ станете...
     - Ќе скажете - не получите больше писем.
     - ‚от вы уже и смеетесь.
     - џ  отниму у вас и сие единственное посланье.  Ћно мое,  и,  думаю,  Я
вправе так поступить.
     џ  понЯла,  что он  надо мною подтрунивает.  ќто менЯ успокоило.  Ќо  Я
сложила письмо и убрала с глаз долой.
     - ЏрЯчьте на здоровье,  Я  все равно,  если захочу,  его раздобуду.  ‚ы
недооцениваете мою ловкость рук.  џ  бы мог в цирке фокусы показывать.  Њама
утверждает,  что  у  менЯ глаз такой же  острый,  как Язык,  а  вы  этого не
замечали, верно, ‹юси?
     - Ќет,  нет,  правда,  когда вы были еще мальчиком, Я все это замечала.
’огда больше, чем теперь. ’еперь вы сильный, а сила не нуждаетсЯ в тонкости.
Ќо вы сохранили "un air fin"*,  как говорЯт в этой стране, заметный всЯкому,
доктор „жон. Њадам Ѓек все разглЯдела и...
     ______________
     * •итрый вид (фр.).

     - € оценила,  -  засмеЯлсЯ он.  - “ нее у самой он есть. Ќо верните мне
мое письмо, ‹юси, вам оно, Я вижу, недорого.
     џ  не  ответила на его вызов.  ѓрэм чересчур уж развеселилсЯ.  Ќа губах
играла страннаЯ усмешка,  нежнаЯ,  но  она  лишь  опечалила менЯ,  в  глазах
мелькнули искорки - не злые, но и не обнадеживающие. џ поднЯлась уходить, не
без уныньЯ пожелав ему доброй ночи.
     ЋбладаЯ свойством чувствовать, проникать, угадывать чужое настроенье, -
удивительнаЯ  его  способность!   -   он   тотчас  понЯл  мое  невысказанное
недовольство, почти неосознанный упрек. Ћн спокойно спросил, не обиделась ли
Я. џ покачала головой в знак отрицаниЯ.
     - ’огда  позвольте  на   прощанье  сказать  вам  кое-что  всерьез.   ‚ы
взволнованы до  чрезвычайности.  Џо  лицу и  поведенью вашему,  как бы вы ни
держали себЯ в руках,  Я вижу точно,  что с вами случилось. ‚ы остались одна
на  холодном  чердаке,  в  мрачном  склепе,  темнице,  пропахшей сыростью  и
плесенью,  где,  того глЯди, схватишь простуду и чахотку - вам бы лучше и на
миг туда не заходить,  -  и,  верно,  увидели (или вам это показалось) нечто
ловко рассчитанное на то,  чтоб вас поразить. ‡наю, вас не испугать простыми
страхами,  вы не боитесь разбойников и прочее. Ќо думаю, страх вмешательства
потусторонних сил  способен совсем расстроить ваше воображенье.  “спокойтесь
же. ‚се это нервы, Я вижу. ЋбъЯсните же, что вы видели.
     - ‚ы никому не скажете?
     - Ќи  одной живой душе.  Џоложитесь на менЯ,  как положились бы на отца
‘иласа.  ‚озможно,  Я даже лучший хранитель тайн,  хоть не дожил покамест до
седых волос.
     - € смеЯтьсЯ не будете?
     - ‚озможно,  и посмеюсь, ради вашей же пользы. Ќе издевки ради. ‹юси, Я
ведь вам друг, только вы по своей робости не хотите этому поверить.
     Ћн правда смотрел на менЯ дружески; страннаЯ улыбка исчезла, погасли те
искорки в  глазах,  сгладились странные складки у  губ,  глаз и  носа,  лицо
выражало участие.  џ успокоилась,  прониклась к нему доверием и рассказала в
точности все что видела.  …ще прежде Я  поведала ему легенду об  этом доме -
коротаЯ времЯ в тот октЯбрьский денек, когда мы с ним скакали верхом по Bois
L'Etang.
     Ћн задумалсЯ, и тогда мы услышали шаги на лестнице - все спускались.
     - Ћни  нам не  помешают?  -  осведомилсЯ он,  недовольно оглЯдываЯсь на
дверь.
     - Ќет,  они сюда не войдут,  -  ответила Я. Њы сидели в малой гостиной,
куда мадам не  заходила вечерами и  где просто каким-то  чудом еще не  погас
огонь в камине. ‚се прошли мимо нас в столовую.
     - Ќу вот,  - продолжал он. - Ћни станут толковать о ворах, грабителЯх и
прочее. € пусть их. Ќичего им не объЯснЯйте, не рассказывайте никому о своей
монахине. Ћна может снова вас посетить. Ќе пугайтесь.
     - ‘тало быть,  вы считаете ее,  -  сказала Я в тайном ужасе,  -  плодом
моего воображеньЯ? € она может нежданно-негаданно ЯвитьсЯ снова?
     - џ  считаю ее  обманом зреньЯ.  €  боюсь,  ей помогло дурное состоЯние
вашего духа.
     - Ћх,  доктор „жон. Ќеужто мне могло привидетьсЯ такое? Ћна была совсем
как настоЯщаЯ. Ђ можно это лечить? Џредотвратить?
     - ‹ечить это  надобно счастьем,  предотвратить можно веселостью нрава -
взращивайте в себе и то и другое.
     ‚зращивать счастье?  џ  не  слыхивала более  нелепой  насмешки.  €  что
означает  подобный совет?  ‘частье  ведь  не  картофель,  который  сажают  и
удобрЯют навозом.  Ћно сиЯет нам с небес. Ћно - как божьЯ роса, которую душа
наша неким прекрасным утром вдруг пьет с чудесных трав раЯ.
     - ‚зращивать счастье?  -  выпалила Я. - Ђ вы-то сами его взращиваете? €
удаетсЯ это вам?
     - џ от природы веселый. „а и беды менЯ пока минуют. Ќам с матушкой было
пригрозила одна напасть, но мы над ней насмеЯлись, отмахнулись от нее, и она
прошла стороной.
     - € это называете вы взращивать счастье?
     - џ не поддаюсь тоске.
     - Ђ Я сама видела, как она вас одолела.
     - “ж не из-за „жиневры ли ”эншо?
     - Ѓудто она не сделала вас несчастным!
     - ‚здор, какие глупости! ‚ы же видите, теперь мне хорошо.
     …сли  веселые  глаза  и  лицо,   излучающее  бодрость  и  силу,   могут
свидетельствовать о радости - то ему и впрЯмь было хорошо.
     - „а, вы не кажетесь унылым и растерЯнным, - согласилась Я.
     - Ќо почему же,  ‹юси, и вам не глЯдеть и не чувствовать себЯ, как Я, -
весело, смело, и тогда никаким монахинЯм и кокеткам во всем крещеном мире не
подступитьсЯ к вам. „орого б Я дал, чтоб вы ободрились. Џопробуйте.
     - Ќу, а что, если Я вот сейчас приведу к вам мисс ”эншо?
     - ЉлЯнусь  вам,   ‹юси,   она  не   тронет  моего  сердца.   ђазве  что
одним-единственным средством  -  истинной,  о  да!  -  и  страстной любовью.
Њеньшей ценой ей прощеньЯ не заслужить.
     - Џолноте! „а вы готовы были умереть за одну ее улыбку!
     - ЏереродилсЯ,  ‹юси,  переродилсЯ!  Џомните, вы называли менЯ рабом. Ђ
теперь Я свободен!
     Ћн встал;  в  посадке головы,  осанке его,  в  сиЯющих глазах,  во всей
манере,  во  всем -  была свобода,  не  простаЯ непринужденность,  но прЯмое
презренье к прежним узам.
     - Њисс ”эншо,  - продолжал он, - заставила менЯ пережить чувства, какие
теперь мне уж не свойственны.  ’еперь уж Я не тот и готов платить любовью за
любовь, нежностью за нежность, и притом доброй мерой.
     - Ђх, доктор, доктор! Ќе вы ли сами говорили, что в натуре вашей искать
препЯтствий в любви, попадатьсЯ в сети гордой бесчувственности?
     Ћн засмеЯлсЯ и ответил:
     - Ќатура моЯ переменчива.  —асто Я  сам же смеюсь над тем,  что недавно
поглощало все  мои  помыслы.  Ђ  как  вы  думаете,  ‹юси (это уже  натЯгиваЯ
перчатки), придет еще ваша монахинЯ?
     - „умаю, не придет.
     - …сли придет,  передайте ей от менЯ поклон, поклон от доктора „жона, и
умолите ее подождать его визита. ‹юси, а монахинЯ хорошенькаЯ? •орошенькое у
нее лицо? ‚ы не сказали. Ђ ведь это очень важно.
     - “  нее  лицо  было  закутано белым,  -  сказала Я.  -  Џравда,  глаза
блестели.
     - Ќеполадки в ведьминой оснастке!  -  непочтительно закричал он.  -  Ќо
глаза-то хоть красивые - Яркие, нежные?
     - •олодные и неподвижные, - был ответ.
     - Ќу и господь с ней совсем.  Ћна не будет вам докучать,  ‹юси.  Ђ если
придет, пожмите ей руку - вот так. Љак вы думаете - она стерпит?
     Ќет,  рукопожатье было,  пожалуй,  чересчур нежное и сердечное, так что
призраку не  стерпеть;  такова  же  была  и  улыбка,  которой сопровождались
рукопожатье и два слова: "покойной ночи".
     —то  же  было на  чердаке?  —то  нашли они там?  Ѓоюсь,  они обнаружили
немногое.  ‘начала говорили о переворошенных плащах;  но потом мадам Ѓек мне
сказала,  что висели они как всегда. —то же до разбитого стекла на крыше, то
она  утверждала,  будто  стекла там  вечно  бьютсЯ и  трескаютсЯ;  вдобавок,
недавно прошел ужасный ливень и град.  Њадам с пристрастием допросила менЯ о
причине моего испуга, но Я рассказала ей только про смутную фигуру в черном.
‘лова "монахинЯ" Я избегала тщательно, опасаЯсь, как бы оно тотчас не навело
ее на мысль о  романтических бреднЯх.  Ћна велела мне молчать о происшедшем,
ничего не говорить воспитанницам,  учителЯм, служанкам; Я удостоилась похвал
за то,  что благоразумно Явилась сразу к  ней в  гостиную,  а  не побежала в
столовую с ужасной вестью. Ќа том и оставили разговоры о событии. џ же тайно
и  грустно  размышлЯла наедине сама  с  собою  о  том,  Явилось ли  странное
существо из сего мира или из краЯ вечного упокоеньЯ;  или оно и впрЯмь всего
лишь порожденье болезни, которой Я стала жертвой.


                                ѓлава XXIII

        ‚Ђ˜’€

     ѓрустно размышлЯла,  сказала Я? Ќет! Ќовые впечатлениЯ мною завладели и
прогнали мою  грусть прочь.  ‚ообразите овраг,  глубоко упрЯтанный в  лесной
чащобе;  он таитсЯ в туманной мгле. …го покрывает сырой дерн, бледные, тощие
травы;  но вот гроза или топор дровосека открывают простор меж дубов; свежий
ветерок залетает в овраг; туда заглЯдывает солнце; и грустный холодный овраг
оживает, и жаркое лето затоплЯет его сиЯньем блаженных небес, которых бедный
овраг прежде и не видывал.
     џ перешла в новую веру - Я поверила в счастье.
     ’ри недели минуло с  событиЯ на чердаке,  а в мой ларец,  мою шкатулку,
вернее,  в  Ящик комода вдобавок к первому письму легли четыре ему подобных,
начертанные той же  твердой рукой,  запечатанные той же  отчетливой печатью,
полные той  же  живой отрадой.  †ивой отрадой дарили они менЯ тогда;  спустЯ
годы Я перечла их;  милые письма,  приЯтные письма,  ибо тому, кто писал их,
все было приЯтно в ту пору;  два последних содержат несколько заключительных
строк полувеселых-полунежных,  -  "в  них чувств тепло,  но  не  огонь".  ‘о
временем,  любезный читатель,  напиток сей отстоЯлсЯ и стал весьма некрепким
питьем.  Ќо когда Я отведала его впервые из источника,  столь дорогого моему
сердцу,  он  показалсЯ мне  соком  небесной  лозы  из  кубка,  который  сама
ѓеба{263} наполнила на пиру богов.
     Џрипомнив,  о чем Я говорила немного ранее,  читатель,  верно,  захочет
узнать,  как отвечала Я  на  эти письма:  повинуЯсь ли холодной строгой узде
ђассудка или свободному веленью —увства?
     ‘казать по правде, Я отдавала должное обоим. џ служила двум господам: Я
поклонЯлась в доме ђиммона{263} и возносила сердце к иной свЯтыне. Ќа каждое
письмо Я  писала два  ответа:  один -  чтоб излить душу,  второй -  длЯ глаз
ѓрэма.
     ‘начала мы вдвоем с —увством изгонЯли ђассудок за дверь,  запирались от
него на все замки и  засовы,  садились,  клали перед собой бумагу,  макали в
чернильницу резвое перо и строчили о том, что лежало на сердце. „ве страницы
наполнЯлись  завереньЯми  в   истинной  склонности,   в  глубокой,   горЯчей
признательности (раз и навсегда замечу в скобках,  что с презрением отвергаю
всЯкое подозрение в "пылких чувствах";  никакаЯ женщина себе их не позволит,
ежели на всем протЯжении знакомства ее никогда не разуверЯли в  том,  что им
предатьсЯ было бы  прЯмым безумием:  никто не  пускаетсЯ в  плаванье по морю
‹юбви,  если  только не  различит или  не  вообразит звезды Ќадежды над  его
бурными волнами);  далее речь велась о  трепетном почтении и  привЯзанности,
готовой принЯть на себЯ все беды и напасти, уготованные судьбою ее предмету,
взвалить на себЯ все тЯготы,  лишь бы они миновали существо, достойное забот
самых горЯчих,  -  и вот тут-то ђассудок ломилсЯ в дверь, сбивал все замки и
засовы,  мстительно хватал исписанные листы,  читал, насмешничал, вымарывал,
рвал,  переписывал  заново,  складывал,  запечатывал  и  отправлЯл  адресату
короткое, сдержанное посланье. € правильно делал.
     Њне доставались не одни только письма; менЯ навещали, менЯ проведывали;
всЯкую неделю менЯ приглашали на "’еррасу"; со мной носились. „октор Ѓреттон
не  преминул объЯснить,  отчего он  так  мил:  "—тоб прогнать монахиню".  Ћн
взЯлсЯ отвоевать у  ней ее  жертву.  …му,  по его словам,  она решительно не
нравилась, особенно из-за белого покрова на лице и холодных серых глаз; лишь
только он  услыхал об отвратительных этих подробностЯх,  он зажегсЯ желаньем
ее побороть; он задалсЯ целью проверить, кто из них двоих умнее, он или она,
и мечтал лишь о том, чтоб она посетила менЯ в его присутствии; этого, однако
же,  не случалось.  ‘ловом,  Я была длЯ него пациенткой,  предметом научного
интереса и средством проЯвить природное добродушие,  заботливо и внимательно
пользуЯ больную.
     Ћднажды,  вечером первого декабрЯ,  Я одна бродила по carre; было шесть
часов,  двери классов стоЯли закрытые,  но  за ними воспитанницы,  пользуЯсь
вечерней переменой, воссоздавали в миниатюре картину всемирного хаоса. Carre
тонуло во тьме, и лишь в камине сиЯл красный огонь; широкие стеклЯнные двери
и  высокие окна  все  замерзли;  то  и  дело  острый  звездный луч  прорезал
выбеленную зимнюю завесть,  расцвечиваЯ бледные ее кружева и доказываЯ,  что
ночь Ясна,  хоть и безлунна.  џ спокойно оставалась одна в темноте,  и стало
быть,  нервы мои были уже не так расстроены;  Я думала о монахине,  но ее не
боЯлась,  хоть лестница рЯдом со мною ступенька за ступенькой вела в  черной
слепой ночи на  страшный чердак.  Ћднако признаюсь,  сердце во мне замерло и
кровь  застучала в  висках,  когда  Я  вдруг  различила шелест,  дыханье  и,
обернувшись,  увидела в  густой тени лестницы тень еще более густую,  и тень
эта двигалась и  спускалась.  Ќа миг она замерла у двери класса и скользнула
мимо менЯ.  € тотчас задребезжал колокольчик у входа; живой звук вернул менЯ
к  жизни;  смутнаЯ  фигура  была  чересчур  кругла  и  приземиста  длЯ  моей
изможденной монахини; то мадам Ѓек спустилась исполнЯть свои обЯзанности.
     - Њадемуазель ‹юси!  - с таким криком ђозина Явилась из тьмы коридора с
лампой в руке. - on est la pour vous en salon*.
     ______________
     * ‚ас ждут в гостиной (фр.).

     Њадам видела менЯ,  Я видела мадам,  ђозина видела нас обеих;  взаимных
приветствий не последовало.  џ бросилась в гостиную. ’ам нашла Я того, кого,
признаюсь,  и  ожидала найти,  -  доктора Ѓреттона;  но  он  был в  вечернем
костюме.
     - “ дверей стоит карета, - объЯвил он. - Њама послала за вами везти вас
в театр;  она сама туда собиралась,  но к ней приехали гости;  и она сказала
мне - возьми с собой ‹юси. ‚ы поедете?
     - ‘ейчас?  Ќо  Я  не одета!  -  воскликнула Я,  невольно оглЯдываЯ свою
темную кофту.
     - “  вас  остаетсЯ еще целых полчаса.  џ  бы  вас предупредил,  да  сам
надумал ехать только в  пЯть  часов,  когда узнал,  что  спектакль ожидаетсЯ
удивительный, с участием великой актрисы.
     €  он  назвал имЯ,  которое привело менЯ в  трепет,  которое в  те  дни
привело  бы  в  трепет  всЯкого.  ’еперь  его  замалчивают,  утихло  некогда
неугомонное его эхо,  та, что его носила, давно лежит в земле, над ней давно
сомкнулись ночь и забвенье; но тогда солнце ее славы стоЯло в жарком зените.
     - џ