оку на бок, и трудность заключалась не только в том, чтобы подоткнуть одеЯло, но, главным образом, в том, чтобы оно вновь не падало. - Ђ что он говорил? - —то говорил! Ќеужто вы сами не понимаете? Ћн звал свою дивную „жиневру, проклинал этого дьЯвола - де ЂмалЯ, бредил золотистыми локонами, голубыми глазами, белоснежными руками, сверкающими браслетами. - Ќе может быть! Ћн заметил браслет? - ‡аметил ли он браслет? ђазумеетсЯ, даже Я его приметила; более того, он, вероЯтно, впервые увидел браслет у вас на руке. „жиневра, - Я встала и резко изменила тон, - давайте прекратим этот разговор. ‘тупайте заниматьсЯ музыкой. - € Я отворила дверь. - Ќо вы не рассказали мне всего. - ‚ам, пожалуй, лучше не дожидатьсЯ, пока Я расскажу вам все как есть. ЏодобнаЯ откровенность с моей стороны едва ли доставит вам удовольствие. ‘тупайте! - ‡люка! - воскликнула она, но подчинилась, ибо у нее не было законных оснований оставатьсЯ на территории старшего класса, где распорЯжалась Я. —естно говорЯ, на сей раз она не вызвала во мне особой неприЯзни, потому что Я испытывала удовольствие, сравниваЯ истинные событиЯ с моими выдумками и вспоминаЯ, как веселилсЯ доктор „жон по дороге домой, с каким аппетитом ужинал и в какой христианской умиротворенности отошел ко сну. Ђ это белокурое, хрупкое создание, причинЯвшее ему муки, вызывало во мне гнев лишь тогда, когда Я видела, что он и вправду страдает. Џрошло две недели; Я вновь надела Ярмо школьных занЯтий, переходЯ от страстных мечтаний о радостных переменах к смирению перед привычным. Љак-то днем, пересекаЯ carre по пути в выпускной класс, где мне надлежало присутствовать на уроке по "стилю и литературе", Я заметила у одного из венецианских окон ђозину, нашу консьержку. ‚ид у нее, как всегда, был беспечный. Ћна вообще имела обыкновение "стоЯть вольно". Ћдну руку эта барышнЯ засунула в карман передника, а в другой держала письмо, невозмутимо, но внимательно рассматриваЯ адрес на конверте и сосредоточенно изучаЯ печать. Џисьмо! ‚идение в образе письма терзало мой мозг уже целую неделю, и сейчас неодолимаЯ магнетическаЯ сила потЯнула менЯ к этому белому конверту, запечатанному в центре красным сургучом. Ќе знаю, решилась ли бы Я предложить ђозине хоть на мгновение показать мне его... нет, нет, Я бы, вернее всего, трусливо проскользнула мимо, страшась унизительной встречи с ђазочарованием: сердце так трепетало у менЯ в груди, словно уже слышалась его тЯжелаЯ поступь. Ќо то было заблуждение, вызванное моим нервным состоЯнием! ќто звучали стремительные шаги профессора литературы, распознав которые Я обратилась в бегство. …сли до его поЯвлениЯ в классе Я успею занЯть свое место, обуздать учениц и привести их в состоЯние покорной готовности к уроку, он, возможно, обойдет менЯ вниманием, но если он заметит, что Я стою без дела в carre, не миновать мне многословного внушениЯ. Љ счастью, мне удалось сесть на место, заставить девиц утихнуть, вытащить рукоделие и принЯтьсЯ за него в окружении полной, благопристойной тишины до того, как, задев щеколду и с грохотом захлопнув дверь, в комнату ворвалсЯ мосье ќманюель и отвесил преувеличенно низкий поклон, предвещающий взрыв гнева. Ћн, как обычно, обрушилсЯ на нас, подобно удару грома, но, вместо того чтобы с быстротой молнии метнутьсЯ от двери к кафедре, он прервал движение на полпути - у моего стола. Џовернувшись лицом ко мне и к окну, а спиной к ученицам и комнате, он устремил на менЯ мрачный взглЯд, полный такого недовериЯ, что в ответ мне надлежало бы тут же встать и потребовать объЯснениЯ. - Voila pour vous*, - провозгласил он, вытащив из жилета и возложив мне на стол письмо - то самое, что Я видела в руках у ђозины, то самое, глЯнцевый лик и единственный, как у циклопа, кроваво-красный глаз которого столь четко и точно отпечатались на сетчатке моего внутреннего зрениЯ. џ чувствовала, Я была твердо уверена, что это и есть ожидаемое мною письмо, которое утолит мои упованиЯ, удовлетворит мои желаниЯ, избавит менЯ от сомнений и освободит от оков страха. ‚от это-то письмо мосье Џоль, с присущей ему непозволительной бесцеремонностью, забрал у консьержки и преподнес мне. ______________ * €звольте! ќто вам (фр.). џ имела довольно причин, чтобы рассердитьсЯ, но мне было не до того. ‘вершилось - Я держу в руках не жалкую записочку, а заключающий в себе по меньшей мере целый лист бумаги конверт - плотный, твердый, прочный и приЯтный на ощупь. Ђ вот и надпись - "Њисс ‹юси ‘ноу", - сделаннаЯ четким, Ясным, ровным, решительным почерком, и сургучнаЯ печать - круглаЯ, без изъЯнов, умело оттиснутаЯ крепкой рукой с изЯщными инициалами "„.ѓ.Ѓ.". ЊенЯ охватило ощущение счастьЯ - это радостное чувство переполнило мое сердце и оттуда заструилось по всем жилам. ‚ кои-то веки и мое желание исполнилось. џ держала в руках зримую и осЯзаемую частицу истинного счастьЯ, а не мечту, не плод воображениЯ, не одно из тех фантастических, несбыточных упований на удачу, какие не поддерживают человека, а лишь истощают его, не кушанье из манны небесной, лишь недавно превозносимое мною столь неумеренно и безотрадно, которое вначале тает на устах, оставлЯЯ вкус невыразимой и сверхъестественной сладости, а в конце концов вселЯет отвращение в наши души, бредЯщие природной земной пищей и исступленно умолЯющие небожителей забрать себе небесную росу и благовонные масла, - пищу богов, несущую гибель смертным. Ќа мою же долю выпали не леденцы, не зернышки кориандра{249}, не ломкие вафли, не приторный мед, а первозданнаЯ лакомаЯ снедь охотника - питательнаЯ, здороваЯ дичь, вскормленнаЯ в лесу или в поле, - свежаЯ, полезнаЯ и поддерживающаЯ жизнь. ‘недь, какую требовал умирающий патриарх{249} от своего сына €сава, обещаЯ взамен последнее отеческое благословение. „лЯ менЯ она была неожиданным подарком, и Я в душе благодарила бога за то, что он ниспослал его мне, а вслух поблагодарила простого смертного, воскликнув: "Ѓлагодарю вас, благодарю вас, мосье!" Њосье презрительно скривил губы, бросил на менЯ злобный взглЯд и зашагал к кафедре. Њосье Џоль не отличалсЯ добросердечием, хотЯ и у него были некоторые хорошие черты. Џрочла ли Я письмо сразу, тут же на месте? Ќабросилась ли немедлЯ на свежее мЯсо, как если бы €сав приносил его каждый день? Ќет, Я соблюдала осторожность. Џока мне с избытком хватало того, что Я вижу конверт с печатью и на ней три четких инициала. џ выскользнула из комнаты и разыскала ключ от большого дортуара, который на день запирали. ’ам Я подошла к своему бюро и стремительно, боЯсь, что мадам проберетсЯ вверх по лестнице и оттуда будет подсматривать за мной, выдвинула Ящик, открыла шкатулку, вынула из нее бумажник и, усладив себЯ еще одним взглЯдом на конверт, со смешанным чувством благоговейного страха, стыда и восторга прижалась губами к печати. Џотом Я завернула неиспробованное, но зато чистое и неоскверненное сокровище в папиросную бумагу, вложила его в бумажник, закрыла шкатулку и Ящик, заперла на ключ дортуар и вернулась в класс; мне казалось, что волшебные сказки и дары фей стали Явью. Љакое поразительное и сладостное безумие! Ђ ведь Я еще не прочла письмо - источник моего восторга, даже не ведала еще, сколько в нем строк. џ переступила порог классной комнаты и... о, ужас!.. Њосье Џоль буйствовал как помешанный! Ћдна из учениц отвечала урок недостаточно внЯтно и не ублажила его слух и вкус, и вот теперь она и другие девочки рыдали, а он, с багровым от гнева лицом, неистовствовал на кафедре. ‘мешно сказать, но, лишь только Я поЯвилась в комнате, он набросилсЯ на менЯ. "Ќе Я ли наставница этих девиц? Ђ учила ли Я их, как надлежит вести себЯ благородным барышнЯм? Ќе Я ли разрешила, а вернее, в чем он ни минуты не сомневаетсЯ, советовала им давитьсЯ собственным родным Языком, жевать и мЯть его зубами, словно из каких-то низких соображений они стыдЯтсЯ слов, которые произносЯт? Ќет, дело тут не в застенчивости! Ћн-то знает, что за этим кроетсЯ: гадкаЯ лжечувствительность - детище или предтеча всЯческого зла. ‚место того чтобы видеть ужимки, гримасы и жеманство, слышать, как жуют и глотают слова благородного Языка, терпеть поголовное притворство и отталкивающее упрЯмство учениц старшего класса, лучше уж подбросить их этим несносным petites-maitresses*, a самому довольствоватьсЯ преподаванием азбуки малюткам третьего класса". ______________ * ‡ахудалым учителишкам (фр.). —то можно было ответить на эту тираду? ђовным счетом ничего, и Я надеЯлась, что он разрешит мне промолчать. Ћднако гроза вспыхнула вновь. "Ђга, значит, мы не желаем отвечать на его вопросы? Џо-видимому, здесь, в этом похожем на изысканный будуар старшем классе с вычурными книжными шкафами, покрытыми зеленым сукном партами, с безвкусными жардиньерками, дрЯнными картинами и картами в рамках и с наставницей иностранкой - так вот, здесь, по-видимому, принЯто считать, что профессор литературы не заслуживает ответа на вопросы! Ћн не сомневаетсЯ, что эта идеЯ, новаЯ длЯ здешних мест, ввезена из la Grande Bretagne*, - уж слишком она отдает островной наглостью и высокомерием". ______________ * ‚еликобритании (фр.). Ќа мгновение наступило затишье - девочки, которые никогда и слезинки не уронили из-за учительских нотаций, захлебывались в рыданиЯх и, казалось, таЯли от неистового жара, исходившего от мосье ќманюелЯ. џ пока еще сохранЯла спокойствие и даже отважилась продолжать свою работу. Ќе то мое затЯнувшеесЯ молчание, не то движение руки, делающей стежки, окончательно вывело мосье ќманюелЯ из терпениЯ: он спрыгнул с возвышениЯ, понессЯ к печке, стоЯвшей около моего стола, налетел на нее, зацепил и чуть не сорвал с петель железную дверцу, так что из печки полыхнул огонь и посыпались искры. - Est-ce que vous avez l'intention de m'insulter?* - проговорил он тихим разъЯренным голосом, делаЯ вид, что приводит в порЯдок печку. ______________ * ‚ы, видимо, намерены оскорбить менЯ? (фр.) Џора было хоть немного утихомирить его, если удастсЯ. - Mais, Monsieur*, - ответила Я, - да ни за что на свете Я не стану вас оскорблЯть. џ ведь не забыла, как вы однажды предложили, чтобы мы были друзьЯми. ______________ * Ќо, мосье (фр.). џ не ожидала, что у менЯ дрогнет голос, но это произошло, и, как Я полагаю, не от испуга, переживаемого в тот момент, а от того восторженного волнениЯ, которое посетило менЯ ранее. ‘ледует признать, правда, что гневу мосье ЏолЯ была присуща некаЯ затаеннаЯ страстность, способнаЯ исторгать слезы. € Я, не чувствуЯ себЯ ни несчастной, ни испуганной, все же расплакалась. - Allons, allons!* - воскликнул он, оглЯнувшись вокруг и увидев настоЯщий всемирный потоп. - џ поистине чудовище и злодей. “ менЯ только один носовой платок, - добавил он, - и, конечно, если бы их было двадцать, Я бы обеспечил вас всех, а так придетсЯ отдать его вашей учительнице. ‚озьмите, пожалуйста, мисс ‹юси. ______________ * Џолноте, полноте! (фр.) € он протЯнул мне сверкающий чистотой шелковый носовой платок. Ѓудь на моем месте человек, не знающий мосье ЏолЯ и не привыкший к нему и его поступкам, он бы, разумеетсЯ, опешил, отверг сделанное ему предложение и так далее, и тому подобное. Ќо мне было совершенно Ясно, что такое поведение к добру не приведет, что малейшее колебание оказалось бы роковым длЯ уже забрезжившего мирного завершениЯ конфликта. џ встала, с благопристойным видом и готовностью взЯла у мосье ЏолЯ платок, отерла глаза и села на место, продолжаЯ держать в руке белый флаг и принимаЯ все предосторожности, чтобы до конца урока не притронутьсЯ ни к иголке, ни к наперстку, ни к ножницам, ни к муслину. Њосье Џоль уже много раз бросал подозрительные взглЯды на эти предметы - он их смертельно ненавидел, так как считал, что рукоделие отвлекает внимание от его персоны. ‚ оставшеесЯ до звонка времЯ он сумел дать очень увлекательный урок и был чрезвычайно бодр и дружелюбен. ’учи сразу же рассеЯлись, засиЯло солнце, слезы уступили место улыбкам. ЏокидаЯ класс, он вновь задержалсЯ у моего стола. - Ќу, а как ваше письмо? - спросил он, на этот раз уже с меньшим раздражением. - џ еще не прочла его, мосье. - ђазумеетсЯ, самое вкусное оставили на закуску, в детстве Я тоже оставлЯл напоследок самый зрелый персик. „огадка его была столь близка к истине, что лицо у менЯ внезапно вспыхнуло. - Ќе правда ли, вы с нетерпением ждете сладостного мгновениЯ, когда останетесь одна и прочтете, наконец, письмо? Ћ, вы улыбаетесь! —то ж, нельзЯ судить вас слишком строго - "la jeunesse n'a qu'un temps"*. ______________ * ћность бывает только раз (фр.). Ћн было повернулсЯ к выходу, но Я воскликнула, вернее, прошептала: - Њосье, мосье! џ не хочу, чтобы вы заблуждались относительно этого письма, - это просто дружеское письмо, ручаюсь вам, хоть еще и не прочла его. - Je concois, je concois: on sait ce que c'est d'un ami. Bonjour, Mademoiselle*. ______________ * ЏонЯтно, понЯтно это - письмо всего лишь от друга. „о свиданиЯ, мадемуазель (фр.). - Њосье, вы забыли платок. - Ћставьте его у себЯ, пока не прочтете письмо, а потом вернете его мне, и Я прочту в ваших глазах, каков дух посланиЯ. Љогда он ушел, а девочки высыпали из класса и побежали в berceau, а оттуда в сад, чтобы, как обычно, порезвитьсЯ до обеда, то есть до пЯти часов, Я еще недолго постоЯла в раздумье, рассеЯнно наматываЯ платок на руку. ‘ама не знаю почему - скорее всего, обрадованнаЯ мелькнувшим отблеском золотого детства, ободреннаЯ внезапно возвратившейсЯ ко мне детской веселостью, счастливаЯ сознанием свободы и, главное, тешимаЯ мыслью, что наверху, в бумажнике, в шкатулке, в Ящике хранитсЯ мое сокровище, - Я принЯлась подбрасывать и ловить платочек, как бы играЯ в мЯч. Ќо вдруг у менЯ над плечом поЯвилась рука, высунувшаЯсЯ из обшлага сюртука, прервала забаву, схватив изобретенную мною игрушку и спрЯтав ее со словами: - Je vous bien que vous vous moquez de moi et de mes effets*. ______________ * ’еперь Я убедилсЯ, что вы издеваетесь надо мной и моими поступками (фр.). Љоротышка был поистине страшен - эдакий вечно менЯющийсЯ и вездесущий дух, причуды и местопребывание которого невозможно угадать. ѓлава XXII Џ€‘њЊЋ Љогда все в доме стихло, когда отобедали и смолк шум игр, когда сгустились сумерки и в столовой зажгли тихую настольную лампу, когда приходЯщие разошлись по домам, до утра откричалсЯ звонок, отстучалась дверь, когда мадам уютно уселась в столовой с матерью и подружками, тогда-то Я проскользнула на кухню - вымаливать свечку длЯ особенного случаЯ; прошение мое было удовлетворено приЯтельницей моей ѓотон, она шепнула: - Mais certainement, chou-chou, vous en aurez deux, si vous voulez*. - € со свечой в руке Я тихонько пошла в спальню. ______________ * -ш, хоть две берите, пожалуйста (фр.). Љ великой своей досаде, Я обнаружила в постели захворавшую воспитанницу и еще более опечалилась, узнав под батистовыми сборками чепчика черты мисс „жиневры ”эншо; правда, она лежала тихо, но во всЯкую минуту могла обрушить на менЯ град своей болтовни; в самом деле, веки ее дрогнули под моим взглЯдом, убеждаЯ менЯ в том, что недвижность эта лишь уловка и она зорко за мною следит; Я слишком хорошо ее знала. Ђ до чего же хотелось мне побыть наедине с бесценным письмом! —то ж, оставалось идти в классы. Ќащупав в заветном хранилище свой клад, Я спустилась по лестнице. Ќеудачи менЯ преследовали. ‚ классах, при свечах, наводили чистоту, как заведено было раз в неделю: скамейки взгромоздили на столы, столбом стоЯла пыль, пол почернел от кофейной гущи (кофе потреблЯлсЯ в ‹абаскуре служанками вместо чаЯ); беспорЯдок совершенный. ђастерЯннаЯ, но не сломленнаЯ, Я отступила в полной решимости во что бы то ни стало обрести уединенье. ‚зЯвши в руки ключ, которого назначенье Я знала, Я поднЯлась на три марша, дошла до темной, узкой, тихой площадки, открыла старую дверь и нырнула в прохладную черную глубину чердака. ‡десь-то уж никто менЯ не застигнет, никто мне не помешает, - никто, ни даже сама мадам. џ прикрыла за собой дверь; поставила свечу на расшатанный ветхий поставец; закуталась в шаль, дрожа от пронизывающего холода; взЯла в руки письмо; и, сладко замираЯ, сломала печать. "„линное оно или короткое?" - гадала Я, ладонью стараЯсь отогнать серебристую мглу, застилавшую мне глаза. Ћно было длинное. "•олодное оно или нежное?" Ћно было нежное. џ не многого ждала, Я держала себЯ в руках, обуздывала свое воображенье, и оттого письмо мне показалось очень нежным. џ измучилась ожиданием, истомилась, и оттого, верно, оно мне показалось еще нежней. Ќадежды мои были так скромны, страхи - так сильны; и менЯ охватил такой восторг сбывшейсЯ мечты, каким мало кому во всю жизнь хоть однажды дано насладитьсЯ. ЃеднаЯ английскаЯ учительница на промозглом чердаке, читаЯ в тусклом неверном свете свечи письмо - доброе, и только, - радовалась больше всех принцесс в пышных замках; ибо мне эти добрые слова показались тогда божественными. ђазумеетсЯ, столь призрачное счастье не может долго длитьсЯ; но покуда длилось - оно было подлинно и полно; всего лишь каплЯ - но какаЯ сладкаЯ каплЯ - настоЯщей медвЯной росы. „октор „жон писал ко мне пространно, он писал с удовольствием, писал благосклонно, весело припоминаЯ сцены, прошедшие перед глазами у нас обоих, места, где мы вместе побывали, и наши беседы, и все маленькие происшествиЯ блаженных последних недель. Ќо самое главное в письме, то, что наполнЯло менЯ таким восторгом, - каждаЯ строка его, веселаЯ, искреннЯЯ, живаЯ, говорила не столько о добром намерении менЯ утешить, сколько о собственной радости. Ѓыть может, ему не захочетсЯ к ней вернутьсЯ - Я об этом догадывалась, более того, была в этом убеждена; но то в будущем. ЌастоЯщий же миг оставалсЯ не омрачен, чист, не замутнен; совершенный, Ясный, полный, он осчастливил менЯ. ‘ловно мимолетЯщий серафим присел рЯдышком, склонЯсь к моему сердцу, сдерживаЯ трепет утешных, целЯщих, благословенных крыл. „октор „жон, потом вы причинили мне боль; да проститсЯ вам все зло - от души вам прощаю - за этот бесценный миг добра! Џравда ли, что злые силы стерегут человека в минуты счастьЯ? —то злые духи следЯт за нами, отравлЯЯ воздух вокруг? Ќа огромном пустом чердаке слышались странные шорохи. ‘реди них Я точно различала словно бы тихие, крадущиесЯ шаги: словно бы со стороны темной ниши, осажденной зловещими плащами, ко мне подбиралсЯ кто-то. џ оглЯнулась; свеча моЯ горела тускло, чердак был велик, но - о господи, честное слово! - Я увидела посреди мрачного чердака черную фигуру; прЯмое, узкое черное платье; а голова перевЯзана и окутана белым. ѓовори что хочешь, читатель; скажи, что Я разволновалась, лишилась рассудка, утверждай, что письмо совсем выбило менЯ из колеи, объЯви, что мне все это приснилось; но клЯнусь - Я увидела на чердаке в ту ночь образ, подобный монахине. џ закричала; мне сделалось дурно. ЏриблизьсЯ она ко мне - Я бы лишилась чувств. Ќо она отступила; Я бросилась к двери. “ж не знаю, как одолела Я лестницу. Њиновав столовую, Я побежала к гостиной мадам. џ к ней ворвалась. џ выпалила: - Ќа чердаке что-то есть. џ там была. џ видела. Џойдите все, поглЯдите! џ сказала "все", потому что мне почудилось, будто в комнате множество народу. Ћказалось же, что там всего четверо: мадам Ѓек, мать ее, мадам Љинт, дама с расстроенным здоровьем, у нее гостившаЯ в ту пору, брат ее, мосье ‚иктор Љинт, и еще какой-то господин, который, когда Я влетела в комнату, беседовал со старушкой, поворотив к дверЯм спину. ‚ерно, Я смертельно побледнела от ужаса; Я всЯ трЯслась, менЯ бил озноб. —етверо вскочили со своих мест и менЯ обступили. џ молила их поднЯтьсЯ на чердак. ‡аметив незнакомого господина, Я осмелела; все же спокойней, когда у тебЯ под рукой двое мужчин. џ обернулась к двери, приглашаЯ всех следовать за мной. ’щетно пытались они менЯ урезонить; Я убедила их, наконец, поднЯтьсЯ на чердак и взглЯнуть, что это там стоит. € тогда-то Я вспомнила о письме, оставленном на поставце рЯдом со свечою. Ѓесценное письмо! Љак могла Я про него забыть! ‘о всех ног Я бросилась наверх, стараЯсь обогнать тех, кого сама же и пригласила. € что же! Љогда Я взбежала на чердак, там было темно, как в колодце. ‘веча погасла. Џо счастью, кому-то - Я полагаю, это мадам не изменили спокойствие и разум - пришло в голову захватить из комнаты лампу; быстрый луч прорезал густую тьму. Ќо куда же подевалось письмо? Ћно теперь больше менЯ занимало, чем монахинЯ. - Џисьмо! Џисьмо! - џ стонала, Я задыхалась. џ ломала руки, Я шарила по полу. ЉакаЯ жестокость! ‘редствами сверхъестественными отнЯть у менЯ мою отраду, когда Я не успела еще ею насладитьсЯ! Ќе помню, что делали остальные, Я их не замечала; менЯ расспрашивали, Я не слышала расспросов; обыскали все углы; толковали о беспорЯдке на вешалке, о дыре, о трещине в стекле на крыше - бог знает о чем еще, не знаю. "Љто-то либо что-то тут побывало" - таково было мудрое умозаключенье. - Ћх! “ менЯ отнЯли мое письмо! - сама не своЯ, вопила беднаЯ одержимаЯ. - Љакое письмо, ‹юси? „евочка моЯ, какое письмо? - шепнул знакомый голос прЯмо мне в уши. Џоверить ли ушам? џ не поверила. џ поднЯла глаза. Џоверить ли глазам? Ќеужто это тот самый голос? Ќеужто передо мной лицо самого автора письма? Ќеужто передо мной на темном чердаке - „жон ѓрэм, доктор Ѓреттон собственной персоной? „а, это был он. Љак раз в тот вечер его позвали пользовать бедную мадам Љинт; он-то и разговаривал с нею в столовой, когда Я туда влетела. - ђечь о моем письме, ‹юси? - „а, да, о нем. Ћ письме, которое вы ко мне писали. џ пришла сюда, чтоб прочесть его в тишине. џ не нашла другого места. ‚есь день Я его берегла - Я его не открывала до вечера. џ едва успела его пробежать. Ќеужто Я его лишусь! Њое письмо! - ’ш-ш! ‡ачем же так убиватьсЯ? Џолноте! Џойдемте-ка лучше из этой холодной комнаты. ‘ейчас вызовут полицию длЯ дальнейших розысков. Ќам не к чему тут оставатьсЯ. Џойдемте-ка лучше вниз. Њои закоченелые пальцы очутились в его теплой руке, и он повел менЯ вниз, туда, где горел камин. Њы с доктором „жоном сели у огнЯ. Ћн успокаивал менЯ с несказанной добротой, обещал двадцать писем взамен одного утраченного. Ѓывают слова и обиды, острые как нож, и раны от них, рваные и отравленные, никогда не заживают. Ќо бывают и утешениЯ столь нежные, что эхо от них навсегда остаетсЯ в ушах и до гробовой доски не умолкает, не глохнет, и тепло их не стынет и согревает тоскующую душу до самой смерти. Џусть говорили мне потом, что доктор Ѓреттон вовсе не так прекрасен, как Я вообразила, что душа его лишена той высоты, глубины и широты, какими Я наградила ее в мечтах. Ќе знаю: он длЯ менЯ был как родник длЯ жаждущего путника, как длЯ иззЯбшего узника - солнце. џ считала его прекрасным. ’аков он, без сомненьЯ, и был в те минуты. Ћн с улыбкой спросил менЯ, отчего мне так дорого его письмо. џ не сказала, но подумала, что оно мне дороже жизни. џ ответила только, что не так уж много Я получала на своем веку милых писем. - “верен, вы просто не прочитали его, вот и все, - сказал он. - Ќе то не стали бы вы так о нем плакать! - Ќет, Я прочитала, да только один раз. џ хочу его перечесть. Љак жалко, что оно пропало. - ’ут уж Я не удержалась и снова разразилась слезами. - ‹юси, ‹юси, бедненькаЯ! ‘естричка моЯ крестнаЯ! (…сли существует такое родство.) „а вот оно, вот оно, ваше письмо, нате возьмите! Ђх, если б оно стоило таких слез, соответствовало бы такой нежной безграничной вере! ‹юбопытнаЯ черточка! Ѓыстрый глаз заприметил письмо на полу, и столь же быстраЯ рука выхватила его прЯмо у менЯ из-под носа. Ћн упрЯтал его в жилетный карман. Ѓудь мое отчаЯнье хоть на йоту поменьше, врЯд ли бы он созналсЯ в похищении письма и вернул его мне. Ѓудь мои слезы чуть-чуть менее бурными и горЯчими, они бы, верно, лишь потешили доктора „жона. џ до того обрадовалась, обретЯ письмо, что и не подумала упрекать его за пытку, Я не могла скрыть радость. Ћднако ее выразило скорее мое лицо, чем слова. ѓоворила Я мало. - Ќу, теперь вы довольны? - спросил доктор „жон. џ отвечала, что довольна и счастлива. - •орошо же, - сказал доктор „жон. - Љак вы себЯ чувствуете? “спокоились? Ќет, Я вижу, вы дрожите как осиновый лист. Ќо мне самой казалось, будто Я совершенно спокойна. џ уже не испытывала ужаса. џ овладела собой. - ‘тало быть, вы в состоЯнии рассказать мне о том, что видели? ‡наете ли, пока из ваших слов ничего нельзЯ понЯть. ‚ы вбежали в гостиную, белаЯ как полотно, и твердили все о "чем-то", а о чем, непонЯтно. ќто был человек? €ли зверь? —то это было такое? - Ќе стану Я точно описывать, что видела, - сказала Я, - если только кто-то еще не увидит то же самое. Џусть тот и расскажет, а Я подтвержу. €наче мне не поверЯт, решат, что Я просто видела сон. - Ќет, лучше скажите, - убеждал менЯ доктор „жон. - џ как врач должен все выслушать. ‚от Я смотрю на вас как врач и читаю, быть может, то, что вы желаете утаить, - по глазам вашим, странно живым, беспокойным, по щекам, с которых схлынула всЯ кровь, по руке, в которой вы не в силах унЯть дрожь. Ќу, ‹юси, говорите же. - ‚ы смеЯтьсЯ станете... - Ќе скажете - не получите больше писем. - ‚от вы уже и смеетесь. - џ отниму у вас и сие единственное посланье. Ћно мое, и, думаю, Я вправе так поступить. џ понЯла, что он надо мною подтрунивает. ќто менЯ успокоило. Ќо Я сложила письмо и убрала с глаз долой. - ЏрЯчьте на здоровье, Я все равно, если захочу, его раздобуду. ‚ы недооцениваете мою ловкость рук. џ бы мог в цирке фокусы показывать. Њама утверждает, что у менЯ глаз такой же острый, как Язык, а вы этого не замечали, верно, ‹юси? - Ќет, нет, правда, когда вы были еще мальчиком, Я все это замечала. ’огда больше, чем теперь. ’еперь вы сильный, а сила не нуждаетсЯ в тонкости. Ќо вы сохранили "un air fin"*, как говорЯт в этой стране, заметный всЯкому, доктор „жон. Њадам Ѓек все разглЯдела и... ______________ * •итрый вид (фр.). - € оценила, - засмеЯлсЯ он. - “ нее у самой он есть. Ќо верните мне мое письмо, ‹юси, вам оно, Я вижу, недорого. џ не ответила на его вызов. ѓрэм чересчур уж развеселилсЯ. Ќа губах играла страннаЯ усмешка, нежнаЯ, но она лишь опечалила менЯ, в глазах мелькнули искорки - не злые, но и не обнадеживающие. џ поднЯлась уходить, не без уныньЯ пожелав ему доброй ночи. ЋбладаЯ свойством чувствовать, проникать, угадывать чужое настроенье, - удивительнаЯ его способность! - он тотчас понЯл мое невысказанное недовольство, почти неосознанный упрек. Ћн спокойно спросил, не обиделась ли Я. џ покачала головой в знак отрицаниЯ. - ’огда позвольте на прощанье сказать вам кое-что всерьез. ‚ы взволнованы до чрезвычайности. Џо лицу и поведенью вашему, как бы вы ни держали себЯ в руках, Я вижу точно, что с вами случилось. ‚ы остались одна на холодном чердаке, в мрачном склепе, темнице, пропахшей сыростью и плесенью, где, того глЯди, схватишь простуду и чахотку - вам бы лучше и на миг туда не заходить, - и, верно, увидели (или вам это показалось) нечто ловко рассчитанное на то, чтоб вас поразить. ‡наю, вас не испугать простыми страхами, вы не боитесь разбойников и прочее. Ќо думаю, страх вмешательства потусторонних сил способен совсем расстроить ваше воображенье. “спокойтесь же. ‚се это нервы, Я вижу. ЋбъЯсните же, что вы видели. - ‚ы никому не скажете? - Ќи одной живой душе. Џоложитесь на менЯ, как положились бы на отца ‘иласа. ‚озможно, Я даже лучший хранитель тайн, хоть не дожил покамест до седых волос. - € смеЯтьсЯ не будете? - ‚озможно, и посмеюсь, ради вашей же пользы. Ќе издевки ради. ‹юси, Я ведь вам друг, только вы по своей робости не хотите этому поверить. Ћн правда смотрел на менЯ дружески; страннаЯ улыбка исчезла, погасли те искорки в глазах, сгладились странные складки у губ, глаз и носа, лицо выражало участие. џ успокоилась, прониклась к нему доверием и рассказала в точности все что видела. …ще прежде Я поведала ему легенду об этом доме - коротаЯ времЯ в тот октЯбрьский денек, когда мы с ним скакали верхом по Bois L'Etang. Ћн задумалсЯ, и тогда мы услышали шаги на лестнице - все спускались. - Ћни нам не помешают? - осведомилсЯ он, недовольно оглЯдываЯсь на дверь. - Ќет, они сюда не войдут, - ответила Я. Њы сидели в малой гостиной, куда мадам не заходила вечерами и где просто каким-то чудом еще не погас огонь в камине. ‚се прошли мимо нас в столовую. - Ќу вот, - продолжал он. - Ћни станут толковать о ворах, грабителЯх и прочее. € пусть их. Ќичего им не объЯснЯйте, не рассказывайте никому о своей монахине. Ћна может снова вас посетить. Ќе пугайтесь. - ‘тало быть, вы считаете ее, - сказала Я в тайном ужасе, - плодом моего воображеньЯ? € она может нежданно-негаданно ЯвитьсЯ снова? - џ считаю ее обманом зреньЯ. € боюсь, ей помогло дурное состоЯние вашего духа. - Ћх, доктор „жон. Ќеужто мне могло привидетьсЯ такое? Ћна была совсем как настоЯщаЯ. Ђ можно это лечить? Џредотвратить? - ‹ечить это надобно счастьем, предотвратить можно веселостью нрава - взращивайте в себе и то и другое. ‚зращивать счастье? џ не слыхивала более нелепой насмешки. € что означает подобный совет? ‘частье ведь не картофель, который сажают и удобрЯют навозом. Ћно сиЯет нам с небес. Ћно - как божьЯ роса, которую душа наша неким прекрасным утром вдруг пьет с чудесных трав раЯ. - ‚зращивать счастье? - выпалила Я. - Ђ вы-то сами его взращиваете? € удаетсЯ это вам? - џ от природы веселый. „а и беды менЯ пока минуют. Ќам с матушкой было пригрозила одна напасть, но мы над ней насмеЯлись, отмахнулись от нее, и она прошла стороной. - € это называете вы взращивать счастье? - џ не поддаюсь тоске. - Ђ Я сама видела, как она вас одолела. - “ж не из-за „жиневры ли ”эншо? - Ѓудто она не сделала вас несчастным! - ‚здор, какие глупости! ‚ы же видите, теперь мне хорошо. …сли веселые глаза и лицо, излучающее бодрость и силу, могут свидетельствовать о радости - то ему и впрЯмь было хорошо. - „а, вы не кажетесь унылым и растерЯнным, - согласилась Я. - Ќо почему же, ‹юси, и вам не глЯдеть и не чувствовать себЯ, как Я, - весело, смело, и тогда никаким монахинЯм и кокеткам во всем крещеном мире не подступитьсЯ к вам. „орого б Я дал, чтоб вы ободрились. Џопробуйте. - Ќу, а что, если Я вот сейчас приведу к вам мисс ”эншо? - ЉлЯнусь вам, ‹юси, она не тронет моего сердца. ђазве что одним-единственным средством - истинной, о да! - и страстной любовью. Њеньшей ценой ей прощеньЯ не заслужить. - Џолноте! „а вы готовы были умереть за одну ее улыбку! - ЏереродилсЯ, ‹юси, переродилсЯ! Џомните, вы называли менЯ рабом. Ђ теперь Я свободен! Ћн встал; в посадке головы, осанке его, в сиЯющих глазах, во всей манере, во всем - была свобода, не простаЯ непринужденность, но прЯмое презренье к прежним узам. - Њисс ”эншо, - продолжал он, - заставила менЯ пережить чувства, какие теперь мне уж не свойственны. ’еперь уж Я не тот и готов платить любовью за любовь, нежностью за нежность, и притом доброй мерой. - Ђх, доктор, доктор! Ќе вы ли сами говорили, что в натуре вашей искать препЯтствий в любви, попадатьсЯ в сети гордой бесчувственности? Ћн засмеЯлсЯ и ответил: - Ќатура моЯ переменчива. —асто Я сам же смеюсь над тем, что недавно поглощало все мои помыслы. Ђ как вы думаете, ‹юси (это уже натЯгиваЯ перчатки), придет еще ваша монахинЯ? - „умаю, не придет. - …сли придет, передайте ей от менЯ поклон, поклон от доктора „жона, и умолите ее подождать его визита. ‹юси, а монахинЯ хорошенькаЯ? •орошенькое у нее лицо? ‚ы не сказали. Ђ ведь это очень важно. - “ нее лицо было закутано белым, - сказала Я. - Џравда, глаза блестели. - Ќеполадки в ведьминой оснастке! - непочтительно закричал он. - Ќо глаза-то хоть красивые - Яркие, нежные? - •олодные и неподвижные, - был ответ. - Ќу и господь с ней совсем. Ћна не будет вам докучать, ‹юси. Ђ если придет, пожмите ей руку - вот так. Љак вы думаете - она стерпит? Ќет, рукопожатье было, пожалуй, чересчур нежное и сердечное, так что призраку не стерпеть; такова же была и улыбка, которой сопровождались рукопожатье и два слова: "покойной ночи". —то же было на чердаке? —то нашли они там? Ѓоюсь, они обнаружили немногое. ‘начала говорили о переворошенных плащах; но потом мадам Ѓек мне сказала, что висели они как всегда. —то же до разбитого стекла на крыше, то она утверждала, будто стекла там вечно бьютсЯ и трескаютсЯ; вдобавок, недавно прошел ужасный ливень и град. Њадам с пристрастием допросила менЯ о причине моего испуга, но Я рассказала ей только про смутную фигуру в черном. ‘лова "монахинЯ" Я избегала тщательно, опасаЯсь, как бы оно тотчас не навело ее на мысль о романтических бреднЯх. Ћна велела мне молчать о происшедшем, ничего не говорить воспитанницам, учителЯм, служанкам; Я удостоилась похвал за то, что благоразумно Явилась сразу к ней в гостиную, а не побежала в столовую с ужасной вестью. Ќа том и оставили разговоры о событии. џ же тайно и грустно размышлЯла наедине сама с собою о том, Явилось ли странное существо из сего мира или из краЯ вечного упокоеньЯ; или оно и впрЯмь всего лишь порожденье болезни, которой Я стала жертвой. ѓлава XXIII ‚Ђ’€ ѓрустно размышлЯла, сказала Я? Ќет! Ќовые впечатлениЯ мною завладели и прогнали мою грусть прочь. ‚ообразите овраг, глубоко упрЯтанный в лесной чащобе; он таитсЯ в туманной мгле. …го покрывает сырой дерн, бледные, тощие травы; но вот гроза или топор дровосека открывают простор меж дубов; свежий ветерок залетает в овраг; туда заглЯдывает солнце; и грустный холодный овраг оживает, и жаркое лето затоплЯет его сиЯньем блаженных небес, которых бедный овраг прежде и не видывал. џ перешла в новую веру - Я поверила в счастье. ’ри недели минуло с событиЯ на чердаке, а в мой ларец, мою шкатулку, вернее, в Ящик комода вдобавок к первому письму легли четыре ему подобных, начертанные той же твердой рукой, запечатанные той же отчетливой печатью, полные той же живой отрадой. †ивой отрадой дарили они менЯ тогда; спустЯ годы Я перечла их; милые письма, приЯтные письма, ибо тому, кто писал их, все было приЯтно в ту пору; два последних содержат несколько заключительных строк полувеселых-полунежных, - "в них чувств тепло, но не огонь". ‘о временем, любезный читатель, напиток сей отстоЯлсЯ и стал весьма некрепким питьем. Ќо когда Я отведала его впервые из источника, столь дорогого моему сердцу, он показалсЯ мне соком небесной лозы из кубка, который сама ѓеба{263} наполнила на пиру богов. Џрипомнив, о чем Я говорила немного ранее, читатель, верно, захочет узнать, как отвечала Я на эти письма: повинуЯсь ли холодной строгой узде ђассудка или свободному веленью —увства? ‘казать по правде, Я отдавала должное обоим. џ служила двум господам: Я поклонЯлась в доме ђиммона{263} и возносила сердце к иной свЯтыне. Ќа каждое письмо Я писала два ответа: один - чтоб излить душу, второй - длЯ глаз ѓрэма. ‘начала мы вдвоем с —увством изгонЯли ђассудок за дверь, запирались от него на все замки и засовы, садились, клали перед собой бумагу, макали в чернильницу резвое перо и строчили о том, что лежало на сердце. „ве страницы наполнЯлись завереньЯми в истинной склонности, в глубокой, горЯчей признательности (раз и навсегда замечу в скобках, что с презрением отвергаю всЯкое подозрение в "пылких чувствах"; никакаЯ женщина себе их не позволит, ежели на всем протЯжении знакомства ее никогда не разуверЯли в том, что им предатьсЯ было бы прЯмым безумием: никто не пускаетсЯ в плаванье по морю ‹юбви, если только не различит или не вообразит звезды Ќадежды над его бурными волнами); далее речь велась о трепетном почтении и привЯзанности, готовой принЯть на себЯ все беды и напасти, уготованные судьбою ее предмету, взвалить на себЯ все тЯготы, лишь бы они миновали существо, достойное забот самых горЯчих, - и вот тут-то ђассудок ломилсЯ в дверь, сбивал все замки и засовы, мстительно хватал исписанные листы, читал, насмешничал, вымарывал, рвал, переписывал заново, складывал, запечатывал и отправлЯл адресату короткое, сдержанное посланье. € правильно делал. Њне доставались не одни только письма; менЯ навещали, менЯ проведывали; всЯкую неделю менЯ приглашали на "’еррасу"; со мной носились. „октор Ѓреттон не преминул объЯснить, отчего он так мил: "—тоб прогнать монахиню". Ћн взЯлсЯ отвоевать у ней ее жертву. …му, по его словам, она решительно не нравилась, особенно из-за белого покрова на лице и холодных серых глаз; лишь только он услыхал об отвратительных этих подробностЯх, он зажегсЯ желаньем ее побороть; он задалсЯ целью проверить, кто из них двоих умнее, он или она, и мечтал лишь о том, чтоб она посетила менЯ в его присутствии; этого, однако же, не случалось. ‘ловом, Я была длЯ него пациенткой, предметом научного интереса и средством проЯвить природное добродушие, заботливо и внимательно пользуЯ больную. Ћднажды, вечером первого декабрЯ, Я одна бродила по carre; было шесть часов, двери классов стоЯли закрытые, но за ними воспитанницы, пользуЯсь вечерней переменой, воссоздавали в миниатюре картину всемирного хаоса. Carre тонуло во тьме, и лишь в камине сиЯл красный огонь; широкие стеклЯнные двери и высокие окна все замерзли; то и дело острый звездный луч прорезал выбеленную зимнюю завесть, расцвечиваЯ бледные ее кружева и доказываЯ, что ночь Ясна, хоть и безлунна. џ спокойно оставалась одна в темноте, и стало быть, нервы мои были уже не так расстроены; Я думала о монахине, но ее не боЯлась, хоть лестница рЯдом со мною ступенька за ступенькой вела в черной слепой ночи на страшный чердак. Ћднако признаюсь, сердце во мне замерло и кровь застучала в висках, когда Я вдруг различила шелест, дыханье и, обернувшись, увидела в густой тени лестницы тень еще более густую, и тень эта двигалась и спускалась. Ќа миг она замерла у двери класса и скользнула мимо менЯ. € тотчас задребезжал колокольчик у входа; живой звук вернул менЯ к жизни; смутнаЯ фигура была чересчур кругла и приземиста длЯ моей изможденной монахини; то мадам Ѓек спустилась исполнЯть свои обЯзанности. - Њадемуазель ‹юси! - с таким криком ђозина Явилась из тьмы коридора с лампой в руке. - on est la pour vous en salon*. ______________ * ‚ас ждут в гостиной (фр.). Њадам видела менЯ, Я видела мадам, ђозина видела нас обеих; взаимных приветствий не последовало. џ бросилась в гостиную. ’ам нашла Я того, кого, признаюсь, и ожидала найти, - доктора Ѓреттона; но он был в вечернем костюме. - “ дверей стоит карета, - объЯвил он. - Њама послала за вами везти вас в театр; она сама туда собиралась, но к ней приехали гости; и она сказала мне - возьми с собой ‹юси. ‚ы поедете? - ‘ейчас? Ќо Я не одета! - воскликнула Я, невольно оглЯдываЯ свою темную кофту. - “ вас остаетсЯ еще целых полчаса. џ бы вас предупредил, да сам надумал ехать только в пЯть часов, когда узнал, что спектакль ожидаетсЯ удивительный, с участием великой актрисы. € он назвал имЯ, которое привело менЯ в трепет, которое в те дни привело бы в трепет всЯкого. ’еперь его замалчивают, утихло некогда неугомонное его эхо, та, что его носила, давно лежит в земле, над ней давно сомкнулись ночь и забвенье; но тогда солнце ее славы стоЯло в жарком зените. - џ