вний, - сказал он. ѓлаза его сиЯли, и  он  жадно  потЯнулсЯ
рукой к пылающему диску. - ’ы, красный... Њы тебЯ еще схватим.


        —Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ. ЌЋ‚›‰ €‘’Ћ—Ќ€Љ ќЌ…ђѓ€€


        1

   Џроблема, над которой еще в самом начале XX века работали такие ученые,
как ђамсей, ђезерфорд и ‘одди, - проблема вызываниЯ радиоактивного распада
тЯжелых элементов, который открыл бы доступ к внутренней энергии атома,  -
была благодарЯ редкому сочетанию научного мышлениЯ, интуиции и  счастливой
случайности разрешена •олстеном уже в 1933 году. Њежду  тем  годом,  когда
радиоактивность  была  впервые  обнаружена,  и  ее   первым   практическим
применением прошло  немногим  более  четверти  века.  ‚прочем,  в  течение
последующих  двадцати  лет  всЯческие  второстепенные   трудности   мешали
использовать  открытие  •олстена  в  широких  практических  целЯх.  Ћднако
главное было совершено - в этом году был преодолен  новый  рубеж  на  пути
прогресса человечества. •олстен вызвал атомный распад в крохотной  частице
висмута; произошел  сильнейший  взрыв,  в  результате  которого  получилсЯ
тЯжелый  газ  с  чрезвычайно  высокой  радиоактивностью  -  за  неделю  он
распалсЯ, в свою очередь, и •олстену потребовалсЯ еще год, чтобы  наглЯдно
продемонстрировать,  что  конечным  результатом  этого  распада   ЯвлЯетсЯ
золото. Ќо главное было сделано  -  ценой  ожога  на  груди  и  сломанного
пальца, - и с той секунды, когда невидимаЯ частичка висмута превратилась в
сгусток  разрушительной  энергии,  •олстен  уже  знал,   что   он   открыл
человечеству  путь  -  пусть  еще  узкий,  извилистый   и   темный   -   к
безграничному, неисчерпаемому могуществу. €менно  это  он  записал  в  том
странном дневнике-биографии,  который  после  него  осталсЯ,  в  дневнике,
который до  этого  днЯ  заключал  в  себе  лишь  бесчисленные  гипотезы  и
выкладки, а теперь вдруг на краткий промежуток  времени  стал  изумительно
точным  и  верным  зеркалом  глубоко  человечных  эмоций  и   переживаний,
доступных пониманию всех людей.
   Ћбрывочными фразами, а часто даже отдельными словами он тем не менее  с
необычайной   Яркостью   сообщает   историю   суток,   последовавших    за
подтверждением правильности сложнейшей системы его вычислений  и  догадок.
"џ думал, (что) не усну, - пишет он (в круглых скобках даютсЯ опущенные им
слова), - (из-за) боли в (раненой) руке и груди и удивлениЯ перед тем, что
(Я) сделал... ‘пал, как дитЯ".
   Ќа следующее утро его охватило странное чувство бесприютности и уныниЯ.
„елать ему было нечего, он жил тогда один в квартире  в  Ѓлумсбери,  и  он
решил отправитьсЯ в парк на •емстед-•ит, где когда-то играл в детстве.  Ћн
поехал туда на метро, которое в то времЯ было наиболее принЯтым в  ‹ондоне
средством сообщениЯ, и от станции метро направилсЯ по •ит-стрит  к  парку.
Џо обеим сторонам улицы тЯнулись строительные леса, за которыми  виднелись
груды мусора, бывшие прежде домами. „ух времени  завладел  и  этой  крутой
извилистой улочкой и уже превращал ее в широкую магистраль, очень красивую
с точки зрениЯ весьма сомнительных эстетических идеалов той эпохи. —еловек
всегда нелогичен, и •олстен, только что завершивший  труд,  представлЯвший
собой, по сути, пороховую мину, заложенную под  твердыни  современной  ему
цивилизации, почувствовал большое сожаление  при  виде  этих  перемен.  Ћн
столько раз ходил по •ит-стрит, знал каждую витрину всех ютившихсЯ на  ней
магазинчиков,  провел  столько  блаженных  часов  в   теперь   исчезнувшем
синематографе  и  любовалсЯ  подлинными  домами  эпохи  первых  ѓеоргов  в
западном конце этой улицы-овражка. € теперь, когда  все  это  исчезло,  он
почувствовал себЯ здесь чужим. Ќаконец с большим облегчением  он  выбралсЯ
из этой путаницы канав, Ям и подъемных кранов туда, где перед ним открылсЯ
пруд и окружающий его такой  знакомый  и  милый  пейзаж.  ’ут,  во  всЯком
случае, все осталось, как прежде.
   ‘права и слева по-прежнему тЯнулись  старинные  особнЯчки  из  красного
кирпича, хотЯ пруд и украсилсЯ новой мраморной террасой. ЃелаЯ гостиница с
увитым цветами  портиком  все  еще  стоЯла  вблизи  перекрестка  дорог,  и
забравшемусЯ  сюда  лондонцу,  как  прежде,  показалось,  что  перед   ним
распахнулось окно, открыв голубые  дали.  Ћн  смотрел  на  холм  •арроу  и
колокольню на нем, на грЯду далеких  холмов,  на  деревьЯ,  на  сверкающие
речки,  на  скользЯщие  по  земле  тени  облаков,  и  его  душу  охватывал
безмЯтежный покой. ‚се так же  бродили  по  парку  гулЯющие,  все  так  же
автомобили, торопЯсь поскорее выбратьсЯ из воскресной духоты,  сковывавшей
город позади них, мчались по аллеЯм, чудесным  образом  никого  не  задев.
Џо-прежнему играл оркестр, произносили речи  суфражистки  (общество  вновь
относилось  к  ним  снисходительно,  хотЯ   и   насмешливо),   социалисты,
политиканы, а кругом гремела музыка и оглушительно лаЯли собаки, в упоении
обретенной на час свободы забывшие долгий недельный плен цепи и конуры.  Ђ
на  вершине  холма  медленно  двигались   толпы   гулЯющих   и   слышались
обЯзательные  восклицаниЯ:  "Љак  удивительно  отчетливо   виден   сегоднЯ
‹ондон!"
   …ще молодое  лицо  •олстена  было  белым  как  мел.  Ћн  шел,  стараЯсь
держатьсЯ свободно, что всегда ЯвлЯетсЯ  признаком  нервного  утомлениЯ  и
кабинетной жизни. Ќесколько секунд он простоЯл у пруда, не знаЯ,  свернуть
ли ему направо или налево, а потом вновь остановилсЯ в  нерешительности  у
перекрестка.  ЏеребираЯ  в  пальцах  тросточку,  он  рассеЯнно  глЯдел  по
сторонам и то оказывалсЯ на пути у  встречных,  то  его  толкали  те,  кто
пыталсЯ  его  обогнать.   Ћн   признаетсЯ,   что   чувствовал   себЯ   "не
приспособленным  к  обычному  существованию".  Ћн  представлЯлсЯ  себе  не
человеком, а каким-то злобным духом.  ‹юди  вокруг  него  казались  вполне
преуспевающими, вполне счастливыми, вполне довольными выпавшей на их  долю
жизнью - неделЯ работы и воскреснаЯ прогулка в праздничном костюме.  Ђ  он
положил начало тому, что разрушит всю систему,  на  которую  опираютсЯ  их
спокойствие, привычки и  радости.  "џ  чувствовал  себЯ  идиотом,  который
преподнес детским ЯслЯм Ящик, полный зарЯженных револьверов", - записал он
в своем дневнике.
   Ћн встретил своего однокашника, фамилиЯ которого была ‹оусон. €стории о
нем известно только, что он был краснолиц и имел  терьера.  „альше  они  с
•олстеном пошли вместе, и, заметив бледность и нервность •олстена,  ‹оусон
высказал предположение, что он переутомилсЯ и ему следовало бы  отдохнуть.
Ћни устроились за маленьким  столиком  перед  зданием  совета  графства  и
послали официанта в "Ѓык и куст" за  пивом  -  несомненно,  по  инициативе
‹оусона. Џиво Ќесколько бросилось в голову •олстену, и, став из злого духа
почти человеком, он  принЯлсЯ  рассказывать  ‹оусону,  как  мог  проще,  о
неизбежных последствиЯх  своего  великого  открытиЯ.  ‹оусон  притворЯлсЯ,
будто слушает, но у него не  хватало  ни  знаний,  ни  воображениЯ,  чтобы
понЯть, о чем идет речь.
   - Ќе пройдет и  нескольких  лет,  как  оно  самым  радикальным  образом
изменит методы ведениЯ войны, средства  сообщениЯ,  систему  производства,
способы освещениЯ и строительства и даже сельского хозЯйства - словом, всю
материальную жизнь человечества...
   ’ут •олстен умолк, заметив, что ‹оусон вскочил на ноги.
   - —ерт бы побрал эту собаку! - крикнул ‹оусон. - ’ы только поглЯди, что
она вытворЯет! ‘юда! ”ью-фью-фью! ‘юда, Ѓобе! Љо мне!
   Њолодой ученый с забинтованной рукой сидел за зеленым  столиком,  не  в
силах сообщить другим о чуде, путей к которому он  так  долго  искал,  его
приЯтель пыталсЯ свистом подозвать свою собаку и ругал ее, а мимо, залитаЯ
весенним солнцем,  текла  праздничнаЯ  толпа  гулЯющих.  Ќесколько  секунд
•олстен с недоумением  смотрел  на  ‹оусона:  он  был  так  увлечен  своим
рассказом, что рассеЯнность ‹оусона совсем ускользнула  от  его  вниманиЯ.
Џотом он оказал: "Ќу что ж..." - чуть-чуть улыбнулсЯ и... допил свое пиво.
   ‹оусон опустилсЯ на сиденье.
   - ‡а собакой нужен глаз да глаз, - сказал он извинЯющимсЯ тоном. -  ’ак
о чем же ты мне рассказывал?


        2

   ‚ечером •олстен снова вышел из дома. Ћн дошел до собора ‘вЯтого Џавла и
некоторое времЯ стоЯл у дверей, слушаЯ вечерню. Ђлтарные  свечи  почему-то
напомнили ему о светлЯках ”ьезоле. ‡атем он побрел по освещенным  фонарЯми
улицам к ‚естминстеру. Ћн испытывал растерЯнность и даже страх, потому что
очень Ясно представлЯл себе колоссальные последствиЯ  своего  открытиЯ.  ‚
этот вечер он задумалсЯ о том, что, быть может, ему не следует сообщать  о
своем открытии, что  оно  преждевременно,  что  его  следовало  бы  отдать
какому-нибудь тайному обществу ученых, чтобы они хранили его из  поколениЯ
в поколение, пока мир не созреет  длЯ  его  практического  применениЯ.  Ћн
чувствовал, что среди тысЯч прохожих на этих улицах ни  один  не  готов  к
подобной  перемене  -  они  принимают  мир  таким,  каков   он   есть,   и
подсознательно требуют, чтобы он не  менЯлсЯ  слишком  быстро,  уважал  их
надежды, уверенность, привычки, маленькие будничные дела и их  местечко  в
жизни, завоеванное ценой упорного и тЯжкого труда.
   Ћн прошел на сквер, зажатый  между  громадами  отелЯ  "‘авой"  и  отелЯ
"‘есиль". Ћпустившись на скамью, он стал прислушиватьсЯ к разговору  своих
соседей. ќто была молодаЯ пара, видимо, жених и невеста. Ћн, захлебываЯсь,
рассказывал ей, что наконец-то получил постоЯнную работу.
   - џ им подхожу, - сказал он, -  а  мне  подходит  работа.  …сли  Я  там
приживусь, то лет через десЯть начну зарабатывать вполне прилично. ‡начит,
так оно и будет, •етти. Њы с тобой отлично заживем, иначе и быть не может.
   "‘тремление к своему малюсенькому успеху  в  неизменных,  раз  навсегда
сложившихсЯ условиЯх!" - ‚от что подумал •олстен и добавил к этой записи в
своем дневнике: "‚есь земной шар показалсЯ мне таким..."
   Џод этим он подразумевал своего рода пророческое видение, в котором всЯ
планета предстала перед ним как одно  целое,  со  всеми  своими  городами,
селениЯми и деревнЯми, со всеми дорогами и гостиницами возле них, со всеми
садами, и фермами, и горными пастбищами, со всеми лодочниками, матросами и
кораблЯми на безграничных просторах океана, со всеми своими расписаниЯми и
деловыми свиданиЯми и выплатами, - предстала перед ним как некое единое  и
вечно развивающеесЯ зрелище. “ него иногда бывали такие видениЯ.  …го  ум,
привыкший  к  абстрактным  обобщениЯм  и  в  то   же   времЯ   чрезвычайно
чувствительный к мельчайшим деталЯм, проникал в сущность  Явлений  гораздо
глубже, чем умы большинства его современников. Ћбычно этот кишащий  жизнью
шар двигалсЯ по своим извечным путЯм и с величественной быстротой нессЯ по
своей орбите вокруг солнца. Ћбычно в его видениЯх перед ним вставала жизнь
в своем развитии. Ќо в этот  вечер,  когда  усталость  притупила  ощущение
непрерывности жизни, она показалась ему просто бесконечным  вращением.  Ћн
поддалсЯ  естественной  длЯ  среднего  человека   уверенности   в   вечной
неизменности  и  точном  повторении  цикла  его  жизни.  ‘едаЯ   древность
первобытного варварства и неизбежные изменениЯ, скрытые в грЯдущем, словно
исчезли, и он видел только смену днЯ и ночи, срок посева и жатвы, любовь и
зачатие, рождение и смерть, летние прогулки  и  зимние  беседы  у  теплого
очага -  всю  древнюю  цепь  надежд,  и  поступков,  и  старениЯ,  извечно
обновлЯемую, неизменную во веки веков, над которой  теперь  была  занесена
кощунственнаЯ  рука  науки,  чтобы  опрокинуть  этот  неторопливый,   тихо
жужжащий, привычный, залитый солнцем волчок человеческого существованиЯ...
   Ќа некоторое времЯ он забыл про войны и преступлениЯ, про  ненависть  и
гонениЯ,  про  голод  и  болезни,  про  звериную  жестокость,  бесконечную
усталость и безжалостные стихии, про неудачи, бессилие и безнадежность.  ‚
это мгновение все  человечество  воплотилось  длЯ  него  в  этой  скромной
парочке на садовой скамейке рЯдом с ним, строЯщей планы  бесхитростного  и
скучного будущего и рассчитывающей на маловероЯтную радость. "‚есь  земной
шар показалсЯ мне таким..."
   Ќекоторое времЯ он пыталсЯ подавить в себе это настроение,  но  тщетно.
Ћн всЯчески гнал от себЯ мучительную мысль, что он  чем-то  отличаетсЯ  от
всех остальных людей, что он чуждый  всем  скиталец,  отбившийсЯ  от  себе
подобных и вернувшийсЯ из долгих противоестественных блужданий среди мрака
и  фосфорического  сиЯниЯ,  скрытых   под   радостной   оболочкой   жизни,
вернувшийсЯ со страшными дарами. Ќет, нет! —еловек бывает не только  таким
- стремление к своему маленькому семейному очагу, к своему маленькому полю
не исчерпывает всей  его  натуры.  ‚едь,  кроме  того,  он  был  искателем
приключений,   дерзким    экспериментатором,    воплощением    беспокойной
любознательности  и  неутолимой  жажды  познаниЯ.  Џравда,  на  протЯжении
двух-трех тысЯч поколений он пахал землю, засевал  ее  и  собирал  урожай,
следуЯ  за  сменой  времен  года,  молилсЯ,  молол  свое  зерно  и   давил
октЯбрьский  виноград,  но  ведь  это  длилось  не  так  долго,  и   былой
беспокойный дух в нем не умер...
   "‚едь если существовал очаг, привычнаЯ колеЯ  жизни  и  поле,  -  думал
•олстен, - то рЯдом было изумление перед непознанным и море!"
   Ћн повернул голову и через спинку скамьи оглЯнулсЯ на уходЯщие  в  небо
огромные отели, все в мЯгко светЯщихсЯ  окнах,  полные  блеска,  красок  и
суеты беззаботной жизни. Ѓыть может, его дар человечеству  просто  умножит
все это?..
   Ћн встал и вышел из сквера, бросив взглЯд на проходивший мимо  трамвай,
такой теплый и светлый на фоне темной вечерней синевы, влачащий  за  собой
длинный шлейф бегущих бликов; он добралсЯ до набережной и некоторое  времЯ
смотрел, как струЯтсЯ темные воды  реки,  а  иногда  оборачивалсЯ  к  Ярко
освещенным зданиЯм и мостам. € он уже начал думать о том, чем можно  будет
заменить эти скученные современные города...
   "Ќачало положено, - записал он в дневнике, откуда  почерпнуты  все  эти
сведениЯ. - € не мне  измерить  последствиЯ,  которых  Я  сейчас  не  могу
предвидеть. џ лишь частица, а не целое;  Я  лишь  крохотный  инструмент  в
арсенале Џеремены. …сли Я и сожгу все эти выкладки, не  пройдет  и  десЯти
лет, как кто-нибудь другой повторит мое открытие..."


        3

   •олстену было суждено дожить до того  времени,  когда  атомнаЯ  энергиЯ
вытеснила все остальные ее виды. Ћднако  после  его  открытиЯ  прошло  еще
немало лет, прежде чем были преодолены разнообразные конкретные  трудности
и оно получило возможность эффективно вторгнутьсЯ  в  человеческую  жизнь.
„орога от лаборатории до  завода  бывает  очень  извилиста.  ‘уществование
электромагнитных волн было неопровержимо доказано за целых двадцать лет до
того, как Њаркони нашел длЯ них практическое применение, и  точно  так  же
только через двадцать лет искусственно  вызваннаЯ  радиоактивность  обрела
свое практическое воплощение. ѓоворилось  о  ней,  конечно,  очень  много,
пожалуй, в период открытиЯ даже заметно больше, чем  в  годы  технического
освоениЯ, но почти никто не  сознавал,  какую  колоссальную  экономическую
революцию знаменует ее поЯвление. ‚оображение репортеров 1933 года  больше
всего  поражало  производство  золота  из  висмута,  хотЯ  как   раз   это
осуществление древней  мечты  алхимиков  оказалось  совсем  невыгодным;  в
наиболее   интеллигентных   кругах    образованной    публики    различных
цивилизованных стран шли споры и  строились  гипотезы,  как  всегда  после
крупных научных открытий, но в  остальном  мир  спокойно  занималсЯ  своим
делом (как занимаютсЯ своим делом обитатели швейцарских деревушек, живущие
под постоЯнной угрозой лавины), словно возможное было невозможным,  словно
неизбежное удалось отвратить только потому, что  его  наступление  немного
задержалось.
   ’олько  в  1953  году  первый  двигатель   •олстена-ђобертса   поставил
искусственно   вызванную   радиоактивность   на    службу    промышленному
производству, заменив паровые турбины на электростанциЯх. Џочти немедленно
поЯвилсЯ двигатель „асса-’ата, создание двух бенгальцев, принадлежавших  к
той  блестЯщей  плеЯде  изобретателей,  которую  в   ту   эпоху   породила
модернизациЯ  индийской  мысли.  Ћн   применЯлсЯ   главным   образом   длЯ
автомобилей, аэропланов, гидропланов и тому подобных средств передвижениЯ.
‡атем быстрое применение нашел американский двигатель  Љемпа,  построенный
на ином принципе, но столь же практичный,  и  двигатель  Љруппа-ќрлангера,
так что к осени 1954 года во всем мире началсЯ  гигантский  процесс  смены
промышленных методов и оборудованиЯ. ‚ этом не было ничего  удивительного,
если вспомнить, насколько  даже  самые  ранние  и  несовершенные  из  этих
атомных двигателей были дешевле  тех,  которые  они  вытеснЯли.  ‘  учетом
стоимости смазки  пробег  на  машине,  снабженной  двигателем  „асса-’ата,
обходилсЯ, после того как двигатель был запущен,  всего  в  один  пенс  за
тридцать семь миль,  причем  двигатель  весил  всего  девЯть  с  четвертью
фунтов. ‘ его поЯвлением тЯжелые автомобили того времени, употреблЯвшие  в
качестве горючего спирт, стали казатьсЯ не только невозможно дорогими,  но
и уродливыми. ‡а последние полстолетиЯ  цена  углЯ  и  всех  форм  жидкого
топлива возросла настолько, что даже возвращение к ломовой лошади начинало
казатьсЯ практически оправданным, и вот теперь с мгновенным  исчезновением
этой трудности внешний вид экипажей на дорогах мира разом преобразилсЯ.  ‚
течение трех лет безобразные стальные чудовища, которые ревели,  дымили  и
грохотали по всему миру на протЯжении четырех отвратительных  десЯтилетий,
отправились на свалку железного лома, а по дорогам теперь мчались  легкие,
чистые, сверкающие автомобили из посеребренной стали. ‚ то же самое  времЯ
благодарЯ колоссальной удельной мощности атомного двигателЯ  новый  толчок
получило развитие авиации. ’еперь наконец к носовому  пропеллеру,  который
был до этого единственной движущей силой аэроплана, удалось  присоединить,
не опасаЯсь опрокидываниЯ машины, еще и хитроумный геликоптерный двигатель
ђедмейна, позволЯвший машине вертикально спускатьсЯ и  подниматьсЯ.  ’аким
образом, люди получили в свое распорЯжение  летательный  аппарат,  который
мог не только стремительно  мчатьсЯ  вперед,  но  и  неподвижно  парить  в
воздухе и медленно двигатьсЯ прЯмо, вверх или вниз. Џоследний страх  перед
полетами исчез. Љак писали  газеты  той  эпохи,  началась  эра  "Џрыжка  в
воздух". Ќовый атомный аэроплан немедленно вошел в моду. ‚се, у кого  были
на то деньги,  стремились  приобрести  это  средство  передвижениЯ,  столь
послушное, столь  безопасное  и  позволЯвшее  забыть  о  дорожной  пыли  и
катастрофах. ‚ одной только ”ранции за 1953 год было изготовлено  тридцать
тысЯч этих новых аэропланов, которые, мелодично  жужжа,  увлекали  в  небо
своих счастливых владельцев.
   € с равной быстротой атомные машины самых разнообразных типов вторглись
в промышленность. †елезные дороги  выплачивали  огромные  суммы  за  право
первыми ввести у себЯ атомную тЯгу, атомнаЯ плавка металлов  внедрЯлась  с
такой  поспешностью,  что  из-за  неумелого  обращениЯ  с  новой  энергией
взорвалось  несколько  заводов,  а  резкое  удешевление  как  строительных
материалов,  так  и  электричества   произвело   настоЯщий   переворот   в
архитектуре жилых домов, потребовав изменениЯ всех методов их постройки  и
отделки. ‘ точки зрениЯ использованиЯ новой энергии и с точки зрениЯ  тех,
кто изготовлЯл новые машины и материалы длЯ них, а также финансировал  это
производство, век "Џрыжка в воздух" был веком исключительного процветаниЯ.
Љомпании, которым  принадлежали  новые  патенты,  вскоре  уже  выплачивали
пЯтьсот - шестьсот процентов дивидендов, и все те,  кто  был  причастен  к
этому новому виду  промышленности,  приобретали  сказочные  богатства  или
получали колоссальное жалованье. ќто процветание во многом  объЯснЯлось  и
тем  фактом,  что  при  производстве  как  двигателей  „асса-’ата,  так  и
двигателей •олстена-ђобертса одним  из  побочных  продуктов  было  золото,
смешанное с первичной пылью висмута и вторичной пылью свинца, а этот новый
приток золота, совершенно естественно, вызвал подъем цен во всем мире.
   ќта лихорадочнаЯ предпринимательскаЯ деЯтельность,  это  устремление  в
небо  богатых  счастливцев  (теперь  каждый  большой  город   походил   на
муравейник,  обитатели  которого  внезапно  научились  летать)  составлЯли
светлую сторону первого этапа новой эры в истории человечества. Ќо за этим
блеском можно было различить сгущающуюсЯ тьму, растущее отчаЯние. ЌарЯду с
колоссальным  развитием  производства  шло  гигантское  уничтожение  былых
ценностей.  Џылающие  огнЯми  фабрики,  которые  работали  день  и   ночь,
сверкающие новые автомобили, которые бесшумно  мчались  по  дорогам,  стаи
стрекоз, которые парили и реЯли в воздухе, - все это было  лишь  мерцанием
ламп и огней, загорающихсЯ, когда мир погружаетсЯ в сумрак и ночь. ‡а этим
слепЯщим сиЯнием зрела гибель, социальнаЯ катастрофа. ‚ ближайшем  будущем
ожидалось закрытие всех угольных  шахт;  огромные  капиталы,  вложенные  в
нефть, уже не могли быть реализованы; миллионы шахтеров,  рабочих  прежних
сталелитейных  заводов,  бесчисленное  множество   неквалифицированных   и
низкоквалифицированных рабочих в самых различных  областЯх  промышленности
вышвыривалось на улицу, так как новые машины несли с собой гораздо большую
производительность труда; быстрое падение стоимости  перевозок  губительно
отражалось на цене на землю во всех густонаселенных областЯх; существующие
дома обесценивались; золото стремительно дешевело; все  виды  обеспечениЯ,
на  которые  опиралась  всемирнаЯ  кредитнаЯ  система,  утрачивали   былую
надежность и незыблемость - банки были накануне краха,  на  биржах  царила
паника - такова была изнанка блестЯщего фасада эпохи. ’аковы были черные и
чудовищные следствиЯ "Џрыжка в воздух".
   €звестен рассказ об обезумевшем лондонском  биржевом  маклере,  который
выбежал на ’реднидл-стрит, раздираЯ на себе одежду.
   - ‘тальной трест пускает на слом все свое оборудование! - кричал он.  -
ѓосударственные  железные  дороги  собираютсЯ  отдать  на  слом  все  свои
паровозы. ‚се идет на слом, все! ‹омай Ђнглийский банк, ребЯта! ‹омай его!
   —исло самоубийств в ‘оединенных  татах  за  1955  год  в  четыре  раза
превзошло рекордную цифру всех прежних  лет.  Љоличество  преступлений  во
всем мире также неизмеримо увеличилось.  —еловечество  не  было  готово  к
тому, что произошло; казалось, человеческое общество разлетитсЯ  вдребезги
благодарЯ собственным великолепным достижениЯм.
   ‚едь  этот  процесс  шел  вслепую.  Ќикто  даже  не   пыталсЯ   заранее
установить, какие перемены может  произвести  этот  неиссЯкаемый  источник
дешевой энергии в жизни планеты. ‚ те дни мир вовсе не управлЯлсЯ - в  том
смысле, в каком это  слово  стало  пониматьсЯ  позже.  “правление  покорно
следовало за  событиЯми,  вместо  того  чтобы  планировать  их;  риторика,
консерватизм, неслаженность, слепота, бездумность, творческое бесплодие  -
вот что характеризовало все  правительства  тех  лет.  ‚о  всем  мире,  за
исключением  стран,  еще  сохранивших  остатки  абсолютизма,   в   которых
властвовал придворный фаворит или доверенный слуга, управление  находилось
в руках касты законников - единственной касты, воспитывавшейсЯ длЯ этого и
потому имевшей неоспоримое преимущество перед  всеми  другими.  Џолучаемое
ими профессиональное образование и все даже самые  мельчайшие  детали  той
удивительно  наивной  избирательной  системы,  при  помощи   которой   они
добирались до  власти,  заставлЯли  их  презирать  факты  реальной  жизни,
страшитьсЯ  всЯкого  воображениЯ,  алчно  гнатьсЯ  за  личной  выгодой   и
подозревать заднюю мысль за любым благородным или великодушным  поступком.
“правление было тормозом в руках  энергичных  фракций,  прогресс  шел  вне
общественной деЯтельности и вопреки ей,  а  законодательство  представлЯло
собой запоздалое и до предела искаженное признание потребностей, настолько
настоЯтельных и неотложных, и фактов, настолько  властно  утвердившихсЯ  в
действительности, что даже судьи в своем глухом  уединении  осознавали  их
поЯвление,  поскольку  они  уже  начинали  угрожать  самому  существованию
политической машины, котораЯ иначе не соблаговолила бы обратить на них  ни
малейшего вниманиЯ.
   Њир  управлЯлсЯ  настолько  мало,  что   нам   по-прежнему   приходитсЯ
рассказывать о нищете, голоде, злобе, хаосе,  столкновениЯх  и  неизбывном
страдании,  несмотрЯ  на  наступление  изобилиЯ,  когда   в   распорЯжении
человечества оказалось все необходимое длЯ удовлетворениЯ его потребности,
все необходимое длЯ осуществлениЯ его  заветных  целей  и  стремлений.  Ќе
существовало никакого плана длЯ правильного распределениЯ этого  огромного
нового богатства, которое наконец стало доступно людЯм, и  никто  даже  не
догадывалсЯ, что такое распределение  возможно.  ’олько  охватив  в  целом
картину этих первых лет новой эры, только сравниваЯ  их  с  более  поздним
периодом, раскрывшим все, что было в  них  скрыто,  можно  постигнуть  всю
слепоту, всю узость, весь бессмысленный,  тупой  индивидуализм  доатомного
века. ‚едь когда уже занималась зарЯ мощи и свободы, под небом,  озаренным
надеждой, перед  ликом  науки,  котораЯ,  подобно  благодетельной  богине,
держала в сильных руках над кромешным мраком человеческой жизни  изобилие,
мир, ответ на бесчисленные загадки, ключи к  славнейшим  деЯниЯм,  ожидаЯ,
пока люди соблаговолЯт  их  взЯть,  -  мир  мог  стать  свидетелем  такого
позорного  зрелища,  как  судебное  разбирательство  по  делу  о   патенте
„асса-’ата, - гнусной тЯжбы из-за величайшего ее дара.
   ‚ необычайно жаркие дни маЯ 1956 года в душном зале  лондонского  суда,
грЯзной продолговатой коробке, знаменитейшие адвокаты тех  лет,  не  жалеЯ
сил  и  голоса,  доказывали  (отдав  свой  талант  в  распорЯжение  сутЯг,
недовольных суммой причитающихсЯ им процентов),  что  компаниЯ  „асса-’ата
имеет   право   запретить   применение   методов   •олстена-ђобертса   при
использовании  новой  энергии.  ‘обственно  говорЯ,  компаниЯ   „асса-’ата
прилагала все усилиЯ, чтобы обеспечить за  собой  всемирную  монополию  на
атомные двигатели.  ‘удьЯ,  как  было  принЯто  в  те  времена,  сидел  на
возвышении в нелепой мантии и огромном смешном парике. Ќа адвокатах  также
были грЯзные парички и  смешные  черные  мантии,  надетые  поверх  обычных
костюмов (без этих париков и мантий они не имели права выступать в  суде),
а на  засаленных  деревЯнных  скамьЯх  ерзали  и  переговаривались  хитрые
помощники адвокатов, репортеры, что-то быстро царапавшие в своих  записных
книжках, истцы и ответчики, эксперты,  заинтересованные  стороны,  пестраЯ
смесь свидетелей, молодые, начинающие адвокаты  (старательно  запоминающие
манеризмы  наиболее  почитаемых  и   воинственных   представителей   своей
профессии) и чудаки зрители, по доброй воле сидевшие в этой  темной  дыре,
хотЯ на улице весело светило солнце. ‚се  изнывали  от  жары,  и  адвокат,
допрашивавший свидетелЯ, смахивал пот с толстой  бритой  верхней  губы,  а
солнечные лучи, с трудом просачиваЯсь сквозь пыльное окно, тускло освещали
эту картину алчных  споров  в  душной  атмосфере  человеческих  испарений.
ЏрисЯжные сидели на двух скамьЯх, слева от судьи, и вид у них был такой же
бесприютный,  как  у  лЯгушек,  свалившихсЯ  в  мусорную  Яму.  Ђ  адвокат
допрашивал лгущего под присЯгой „асса, который жаждал пожрать всю  атомную
энергию мира.
   •олстен привык опубликовывать  свои  результаты,  как  только,  по  его
мнению, они оказывались достаточно интересными,  чтобы  послужить  основой
длЯ дальнейшей работы.  €  вот  эта  его  доверчивость  и  одно  случайное
изобретение, опиравшеесЯ на чужое открытие, дали возможность ловкому „ассу
предъЯвить свой иск.
   ‘обственно говорЯ, в этот период множество  подобных  дельцов  заЯвлЯли
преимущественные права, присваивали, запатентовывали и монополизировали те
или иные частности нового открытиЯ,  пытаЯсь  подчинить  эту  колоссальную
крылатую энергию удовлетворению своих  жалких  желаний  и  жадности.  ќтот
процесс был одним из множества  подобных  тЯжб.  Ќа  некоторое  времЯ  мир
охватила настоЯщаЯ патентнаЯ лихорадка. Ћднако от остальных  этот  процесс
отличало одно драматическое  обстоЯтельство:  в  нем  участвовал  •олстен,
который прождал у дверей суда два днЯ, словно нищий  у  дверей  богача,  а
теперь, испытав всю меру пренебрежениЯ  судейских  служителей  и  грубости
полицейских, был наконец допущен в зал, допрошен как свидетель адвокатом и
выслушал реприманд судьи, потребовавшего, чтобы он "не путал", в то  времЯ
как он пыталсЯ говорить как можно точнее.
   ‘удьЯ почесал нос гусиным пером  и  бросил  из-под  своего  чудовищного
парика насмешливый взглЯд на удивленное лицо •олстена. ѓоворЯт,  что  этот
•олстен - великий человек? Ќу ничего, в суде великих людей  умеют  ставить
на место.
   - Њы хотим знать, добавил ли истец к этому что-нибудь свое или  нет,  -
сказал судьЯ.  -  Ќас  не  интересует  ваше  мнение  о  том,  ЯвлЯютсЯ  ли
усовершенствованиЯ сэра ”илиппа „асса лишь незначительным  приспособлением
или развитием принципа, изложенного в вашей статье. ђазумеетсЯ, вы, как  и
всЯкий изобретатель, считаете, что  почти  все  изобретениЯ,  которые  еще
предстоит сделать, будут лишь применением принципов,  изложенных  в  ваших
статьЯх. ђазумеетсЯ, вы также считаете, что любые дальнейшие добавлениЯ  и
изменениЯ могут  быть  только  незначительными.  €зобретатели  всегда  так
считают. ‘уд это не интересует. ‘уду нет дела до тщеславиЯ  изобретателей.
‘уд интересует только вопрос, обладает ли указанный патент  той  новизной,
на которую  ссылаетсЯ  истец.  Ќу,  а  помешает  или  нет  чему-либо  ваше
допущение - это, как и все прочее, что вы с излишним  усердием  наговорили
вместо прЯмого ответа на заданный вам вопрос, не имеет никакого  отношениЯ
к настоЯщему делу; Њне в этом суде приходитсЯ постоЯнно  изумлЯтьсЯ  тому,
как  вы,  ученые,  с  таким  самомнением  претендующие   на   точность   и
правдивость, начинаете блуждать вокруг да около, стоит  вам  занЯть  место
свидетелЯ. ‚ы самаЯ неприЯтнаЯ категориЯ  свидетелей.  ‚опрос,  простой  и
Ясный, заключаетсЯ в том, добавил ли сэр ”илипп „асс что-либо  реальное  к
знаниЯм и методам, уже существующим в этой области, или не добавил. Ќас не
интересует,  велики  или  малы  эти  добавлениЯ,  как  не   интересуют   и
последствиЯ, к каким может  привести  ваше  допущение.  ќто  вам  придетсЯ
предоставить на наше усмотрение.
   •олстен молчал.
   - Ќу так как же? - спросил судьЯ чуть ли не с жалостью.
   - Ќет, не добавил, - ответил •олстен, почувствовав, что на этот  раз  в
виде исключениЯ ему придетсЯ пренебречь бесконечно малой величиной.
   - Ђ... - сказал судьЯ. - Џочему же вы  не  могли  ответить  так  сразу,
когда вас спрашивал адвокат?..
   ‡апись, внесеннаЯ в дневник-автобиографию •олстена  пЯть  дней  спустЯ,
гласит: "‚се еще не могу  прийти  в  себЯ  от  изумлениЯ.  ‡акон  -  самое
опасное, что только у нас есть. Ћн устарел на сотни  лет.  ‚  нем  нет  ни
единой свежей мысли. ‚етхий бочонок - и  новое  вино,  способное  разнести
вдребезги и кое-что покрепче. ќто кончитсЯ плохо".


        4

   •олстен был во многом прав, утверждаЯ,  что  закон  "устарел  на  сотни
лет". Ћн действительно крайне устарел по  сравнению  с  текущим  развитием
мысли  и  широко  принЯтыми  идеЯми.  ЌесмотрЯ  на  то,  что   почти   всЯ
материальнаЯ и духовнаЯ жизнь общества давно уже значительно изменилась, а
теперь менЯлась с почти  невероЯтной  быстротой,  суды  и  законодательные
собраниЯ во всем мире все еще отчаЯнно старались приспособить  современные
требованиЯ к процедурам, а также концепциЯм права, собственности, власти и
обЯзательств, которые  восходили  к  грубым  компромиссам  времен,  еще  в
значительной мере остававшихсЯ варварскими. ‘обственно говорЯ,  парики  из
конского волоса и шутовские нарЯды английских судей, их  надменнаЯ  манера
держатьсЯ и  грЯзные  судебные  помещениЯ  были  лишь  внешними,  видимыми
признаками  гораздо  более  глубокого   анахронизма.   ‡аконодательные   и
политические институты земного шара в  середине  двадцатого  века  повсюду
представлЯли собой ставшее узким, но еще крепкое  одеЯние,  теперь  только
стеснЯвшее тело, защитой которому оно некогда служило.
   Ћднако тот же дух свободомыслиЯ и открытых дискуссий, который в области
естественных наук знаменовал начало  покорениЯ  природы,  уже  готовил  на
протЯжении восемнадцатого и девЯтнадцатого веков зарождение нового мира  в
дрЯхлеющем теле старого. ‚ литературе тех времен все более  и  более  Ясно
прослеживаетсЯ мысль  о  большем  подчинении  индивидуальных  интересов  и
сложившихсЯ институтов коллективному будущему, и все  чаще  тот  или  иной
аспект юридической, социальной и политической системы  начинает  порождать
критику и протест. “же в самом начале девЯтнадцатого  столетиЯ  елли,  не
видЯ  при  этом  никакого  другого  выхода,  изобличает  современных   ему
правителей мира как  сынов  хаоса,  да  и  всЯ  система  идей  и  гипотез,
известнаЯ  под  названием  социализма,  и  особенно  ее  интернациональное
учение, как ни слабы были  ее  позитивные  утверждениЯ  и  предсказаниЯ  о
методах перехода, ЯвлЯетсЯ важным свидетельством развитиЯ концепции именно
такого изменениЯ внутренних отношений  в  человеческом  обществе,  которое
должно было прийти на смену современной путанице идей, основанных на праве
собственности.
   ‘лово "социологиЯ" было изобретено ѓербертом ‘пенсером,  пользовавшимсЯ
большой  популЯрностью  философа,  который  писал  примерно   в   середине
девЯтнадцатого века. Ћднако  идеЯ  государства,  планируемого  на  научной
основе, как  планируетсЯ  система  электрической  тЯги,  получила  широкое
распространение только в двадцатом веке. ’огда в Ђмерике, где народ  устал
от  чудовищной,  парализующей  развитие  общества  системы  двух   партий,
порожденной  нелепым  институтом  их  выборов,  началось  так   называемое
движение  сторонников  "‘овременного  государства",  и  плеЯда   блестЯщих
писателей в Ђмерике, …вропе и на  ‚остоке  расшевелила  воображение  мира,
рисуЯ перед ним картину еще невиданных по смелости  перемен  в  социальной
жизни  общества,  праве  собственности,  системе  найма,   образованиЯ   и
управлениЯ. Ќесомненно, эти представлениЯ о "‘овременном государстве" были
отражением в социальной и  политической  мысли  той  гигантской  революции
материальной жизни, котораЯ длилась уже двести лет, но в  течение  долгого
времени они влиЯли на существующие институты не больше, чем творениЯ ђуссо
и ‚ольтера влиЯли на современные им институты в эпоху  смерти  последнего.
ќти идеи роились в сознании людей, и требовалсЯ только такой социальный  и
политический кризис, который был  вызван  поЯвлением  атомных  механизмов,
чтобы они внезапно грубо и зримо воплотились в жизнь.


        5

   Љнига   "ѓоды   странствий"    ”редерика    Ѓарнета    принадлежит    к
автобиографическим романам, особенно  популЯрным  в  третьем  и  четвертом
десЯтилетиЯх двадцатого века. Ћпубликована она была в 1970 году,  и  "годы
странствий" следует понимать не буквально, а фигурально  -  в  духовном  и
интеллектуальном  смысле.  ‘обственно  говорЯ,  это  название   -   намек,
возвращающий нас к "‚ильгельму Њейстеру" ѓете, написанному  на  полтораста
лет ранее.
   Ђвтор книги, ”редерик Ѓарнет, очень подробно описывает все, что  с  ним
происходило с девЯтнадцати до двадцати трех лет, и  все  свои  раздумьЯ  и
впечатлениЯ. …го нельзЯ назвать ни оригинальным, ни блестЯщим  мыслителем,
однако он обладал несомненным писательским даром, и, хотЯ до нас не  дошло
ни одного его портрета, из случайно оброненных там и сЯм фраз  мы  узнаем,
что  он  был  невысок  ростом,  широкоплеч,  склонен  к  полноте,  обладал
"довольно  пухлым"  лицом  и  круглыми,  несколько  выпученными   голубыми
глазами. „о финансового краха 1956 года  он  принадлежал  к  обеспеченному
классу, училсЯ в ‹ондонском университете, совершил полет  на  аэроплане  в
€талию, затем прошел пешком от ѓенуи до  ђима,  по  воздуху  отправилсЯ  в
ѓрецию и …гипет  и  вернулсЯ  на  родину  через  Ѓалканский  полуостров  и
ѓерманию. ‚се состоЯние его  семьи,  в  основном  вложенное  в  банковские
акции, угольные шахты и доходные дома, погибло. Ћставшись  без  гроша,  он
был вынужден искать какой-нибудь заработок. …му пришлось очень нелегко, но
тут началась война, и он год воевал - сперва как офицер английской пехоты,
а потом в армии умиротворениЯ. …го книга рассказывает обо  всем  этом  так
просто и в то ж; времЯ так Ярко, что все грЯдущие  поколениЯ  могут  с  ее
помощью увидеть годы  ‚еликой  Џеремены  глазами  хотЯ  бы  одного  из  ее
современников.
   Љ  тому  же,  как  сообщает  нам  Ѓарнет,  он  с  самого   начала   был
"инстинктивным"   сторонником   "‘овременного   государства".   Ћн   дышал
атмосферой этих идей в классах и лабораториЯх школы "”онда  Љарнеги",  чей
легкий  и  изЯщный  фасад  протЯнулсЯ  по  южному  берегу  ’емзы  напротив
старинного ‘оммерсет-хауса, сумрачного и величественного.  Џодобные  мысли
составлЯли самую  основу  этой  школы,  одной  из  первых  приступившей  к
возрождению  образованиЯ  в  Ђнглии.  Џосле  обычных  лет,  проведенных  в
ѓейдельберге и Џариже, он поступил на классический  факультет  ‹ондонского
университета.   ‘тариннаЯ   система   так   называемого    "классического"
образованиЯ  английских  педагогов  -  пожалуй,   наиболее   парализующаЯ,
бесплоднаЯ и глупаЯ из всех систем обучениЯ, которые  когда-либо  обрекали
людей  на  никчемное  существование,  -  уже   была   изгнана   из   этого
замечательного учреждениЯ  и  заменена  современной  методикой.  ЃлагодарЯ
этому Ѓарнет научилсЯ читать и говорить по-гречески  и  по-латыни  так  же
свободно, как по-немецки, по-испански и по-французски,  и,  изучаЯ  основы
европейской цивилизации, к которым эти древние  Языки  служат  ключом,  он
пользовалсЯ ими без малейших затруднений. (ќта перемена методики была  еще
так свежа, что Ѓарнет счел нужным упомЯнуть  о  своей  встрече  в  ђиме  с
"оксфордским  профессором",  который  "говорил"  по-латыни,  запинаЯсь  на
каждом слове и с уилтширским акцентом, писал письма  по-гречески,  помогаЯ
себе кончиком Языка, и считал любую греческую  фразу  либо  заклинанием  -
когда она была цитатой, либо непристойностью - когда она цитатой не была.)
   Ќа глазах Ѓарнета  с  английских  железных  дорог  исчезли  паровозы  и
лондонский воздух постепенно очистилсЯ, так  как  дымные  угольные  камины
уступили место электрическому отоплению. ‹аборатории в  Љенсингтоне  тогда
еще только строились, и он принимал участие в студенческих бунтах, которые
задержали снос памЯтника принцу Ђльберту. Ћн нес знамЯ, на  одной  стороне
которого было написано: "Њы любим смешные  скульптуры",  -  а  на  другой:
"’ребуем тронов и балдахинов длЯ статуй!  Џочему  наши  великие  покойники
должны мокнуть под дождем и мокнуть стоЯ?".  Ќа  авиационном  поле  своего
университета в ‘айденхеме он  изучал  авиацию,  котораЯ  в  те  годы  была
довольно атлетическим занЯтием, и его оштрафовали за то, что  он  пролетел
над новой тюрьмой  длЯ  политических  диффаматоров  в  “ормвуд  ‘крабс  "в
манере, рассчитанной на увеселение заключенных, находившихсЯ в тот  момент
на  прогулке".  ќто  были  годы,  когда   подавлЯлись   малейшие   попытки
критиковать судопроизводство, и  тюрьму  переполнЯли  журналисты,  которые
посмели указать на помешательство верховного судьи Ђбрахэмса.  Ѓарнет  был
не очень хорошим авиатором. Ћн признаетсЯ, что всегда немножко  побаивалсЯ
своего аппарата (надо сказать, эти неуклюжие первые машины  могли  внушить
страх кому угодно) и никогда не проделывал быстрых спусков и не  летал  на
большой высоте. Љроме того, как он  сообщает,  у  него  был  один  из  тех
снабженных  нефтЯным  двигателем  велосипедов,  сложность  и   необычайнаЯ
неопрЯтность которых поражают  теперь  посетителей  музеЯ  машин  в  ћжном
Љенсингтоне. Ћн упоминает о  том,  как  переехал  собаку,  и  жалуетсЯ  на
разорительные цены "куриного филе" в ‘уррее; "Љуриным  филе"  на  жаргоне,
очевидно, назывались раздавленные куры.
   Ћн сдал экзамены, что сводило срок его военной службы  до  минимума,  а
отсутствие у него специального научного  или  технического  образованиЯ  и
раннЯЯ полнота, сильно мешавшаЯ его занЯтиЯм авиацией, привели к тому, что
он проходил военное обучение в линейной пехоте. ќто был наиболее общий род
войск.  ђазвитие  военной  теории  за  предшествовавшие   десЯтилетиЯ   не
опиралось на практический опыт. Џоследние войны велись  во  второстепенных
или нецивилизованных государствах против почти не обученных  крестьЯн  или
дикарей, и современные орудиЯ войны совершенно не пускались в ход. ‚еликие
мировые  державы  по  большей  части  сохранили  армии,  в  общих   чертах
построенные по системе, порожденной традициЯми европейских войн тридцати -
сорока летней давности. ‚ состав этих армий входила пехота,  в  которой  и
служил Ѓарнет, ей полагалось сражатьсЯ в пешем строю с  винтовкой  и  быть
основой вооруженных сил, а также кавалериЯ (конные  солдаты),  численность
которой по