если это избавление
вообще когда-нибудь придет). џ старалсЯ хладнокровно оценивать  положение,
но это мне удавалось с трудом.
   џ попыталсЯ понЯть  причину  отчаЯниЯ  Њонтгомери.  "Ћни  изменЯтсЯ,  -
сказал он, - несомненно изменЯтсЯ". Ђ Њоро, что говорил Њоро? "‚ них снова
просыпаютсЯ  упорные  звериные  инстинкты..."  Џотом  Я  стал   думать   о
гиено-свинье. џ был уверен, что если  не  убью  ее,  то  она  убьет  менЯ.
ѓлашатай ‡акона был мертв - это усугублЯло несчастье.  Ћни  знали  теперь,
что мы, с хлыстами, так же смертны, как и они...
   Ѓыть может, они уже глЯдЯт на  менЯ  из  зеленой  чащи  папоротников  и
пальм, поджидаЯ, чтобы Я приблизилсЯ к  ним  на  расстоЯние  прыжка?  Ѓыть
может, они замышлЯют что-то против менЯ? —то рассказала  им  гиено-свиньЯ?
Њое воображение увлекло менЯ все глубже в трЯсину необоснованных опасений.
   Њои мысли были прерваны криками морских  птиц,  слетавшихсЯ  к  чему-то
черному, выброшенному волнами на берег недалеко от бывшей ограды. џ  знал,
что это было, но у менЯ не хватило сил пойти и отогнать  их.  џ  пошел  по
берегу  в  другую  сторону,  намереваЯсь  обогнуть  восточную  оконечность
острова и выйти к ущелью с хижинами, миновав предполагаемые засады в лесу.
   ЏройдЯ около полумили по берегу, Я увидел одного из трех помогавших мне
зверо-людей, который вышел мне навстречу из  прибрежного  кустарника.  Њое
воображение  было  так  взвинчено,  что  Я  тотчас   выхватил   револьвер.
Њиролюбивые  жесты  приближающегосЯ  существа  не  успокоили   менЯ.   Ћно
подходило нерешительно.
   - Џрочь! - крикнул Я.
   ‚ его раболепной позе было  что-то  собачье.  Ћн  отошел  на  несколько
шагов, совершенно как собака, которую гонЯт домой, и остановилсЯ, умолЯюще
глЯдЯ на менЯ преданными глазами.
   - Џрочь! - повторил Я. - Ќе подходи!
   - ‡начит, мне нельзЯ подойти? - спросил он.
   - Ќет. Џрочь! - сказал Я и щелкнул хлыстом. Џотом, взЯв хлыст  в  зубы,
нагнулсЯ за камнем, и он в испуге убежал.
   ‚ одиночестве обогнув остров, Я дошел до ущельЯ и,  прЯчась  в  высокой
траве, окаймлЯвшей здесь  берег  морЯ,  стал  наблюдать  за  зверо-людьми,
стараЯсь определить по их виду, насколько повлиЯла на них  смерть  Њоро  и
Њонтгомери, а также уничтожение „ома страданиЯ. ’еперь  Я  понимаю,  каким
глупым было мое малодушие. ЏроЯви Я такое же мужество, как на рассвете, не
дай ему потонуть в унылых размышлениЯх, Я мог бы захватить скипетр Њоро  и
править звериным народом. Ќо Я упустил случай  и  очутилсЯ  всего  лишь  в
положении старшего среди них.
   Ћколо полуднЯ некоторые из них вышли и, сидЯ на корточках,  грелись  на
горЯчем песке. Џовелительный голос голода и жажды заглушил  мой  страх.  џ
вышел из травы и с револьвером в руке направилсЯ к сидЯщим  фигурам.  Ћдна
из них, женщина-волчица, повернула голову и пристально поглЯдела на  менЯ,
а за ней и все остальные. Ќикто и не подумал встать и приветствовать менЯ.
џ был слишком слаб и измучен, чтобы настаивать на этом при таком скоплении
зверо-людей, и упустил благоприЯтную минуту.
   - џ хочу есть, - сказал Я почти виновато и подошел ближе.
   - …да в хижинах, - сонно сказал быко-боров, отворачиваЯсь от менЯ.
   џ прошел мимо них и  спустилсЯ  в  мрак  и  зловоние  почти  пустынного
ущельЯ. ‚ пустой хижине Я нашел несколько плодов и с наслаждением их съел,
а потом, забаррикадировав вход грЯзными, полусгнившими ветками и прутьЯми,
улегсЯ лицом к нему, сжимаЯ в руке револьвер. “сталость последних тридцати
часов вступила в свои права, и Я погрузилсЯ в чуткий сон, рассчитываЯ, что
сооруженнаЯ мною непрочнаЯ баррикада произведет все  же  достаточно  шума,
если ее станут ломать, и менЯ не захватЯт врасплох.


        21. ‡‚…ђЋ-‹ћ„€ ‚Ћ‡‚ђЂ™Ђћ’‘џ Љ Џђ…†Ќ…Њ“ ‘Ћ‘’ЋџЌ€ћ

   ’ак Я стал одним из  зверо-людей  на  острове  доктора  Њоро.  Љогда  Я
проснулсЯ, было уже темно. ‡абинтованнаЯ рука сильно  болела.  џ  сел,  не
понимаЯ, где нахожусь. ‡а  стеной  раздавались  чьи-то  грубые  голоса.  џ
увидел, что баррикада моЯ снЯта и вход открыт. ђевольвер по-прежнему был у
менЯ в руке.
   џ услыхал чье-то дыхание и увидел съежившуюсЯ  фигуру  совсем  рЯдом  с
собой.  џ  замер,  стараЯсь  рассмотреть,  что  это   за   существо.   Ћно
зашевелилось как-то бесконечно медленно. € вдруг что-то мЯгкое,  теплое  и
влажное скользнуло у менЯ по руке.
   џ задрожал и отдернул руку. Љрик ужаса замер у менЯ на губах. Ќо тут  Я
сообразил, что случилось, и удержалсЯ от выстрела.
   - Љто это?  -  спросил  Я  сиплым  шепотом,  все  еще  держа  револьвер
наготове.
   - џ, господин.
   - Љто ты?
   - Ћни говорЯт, что теперь больше нет господина.  Ќо  Я  знаю,  знаю.  џ
относил тела в море, тела тех, которых ты убил. џ твой раб, господин.
   - ’ы тот, которого Я встретил на берегу?
   - „а, господин.
   ‘ущество это было, очевидно, вполне преданным, так как  могло  свободно
напасть на менЯ, пока Я спал.
   - •орошо, - сказал Я, протЯгиваЯ ему руку длЯ  поцелуЯ-лизка.  џ  начал
понимать, почему он здесь, и мужество вернулось ко мне.
   - ѓде остальные? - спросил Я.
   - Ћни сумасшедшие, они дураки, -  ответил  собако-человек.  -  Ћни  там
разговаривают между собой. Ћни говорЯт: "ѓосподин  умер.  ‚торой,  тоже  с
хлыстом, умер, а тот, ходивший в море, такой же, как и мы. Ќет  больше  ни
господина, ни хлыстов, ни „ома страданиЯ. ‚сему  этому  пришел  конец.  Њы
любим ‡акон и будем соблюдать его, но теперь навсегда  исчезло  страдание,
господин и хлысты". ’ак говорЯт они. Ќо Я знаю, господин, Я знаю.
   џ ощупью нашел в темноте собако-человека и погладил его по голове.
   - •орошо, - снова повторил Я.
   - ‘коро ли ты убьешь их всех? - спросил он.
   - ‘коро, - ответил Я, - но нужно подождать несколько дней, пока кое-что
произойдет. ‚се они, кроме тех, кого мы пощадим, будут убиты.
   -  ѓосподин  убивает,  кого  захочет,  -  произнес   собако-человек   с
удовлетворением в голосе.
   - € чтобы прегрешениЯ их возросли, - продолжал  Я,  -  пускай  живут  в
своем безумии до тех пор, пока не пробьет их час. Џусть они не знают,  что
Я господин.
   - ‚олЯ господина свЯщенна, - сказал собако-человек, по-собачьи сметливо
понЯв менЯ.
   - Ќо один уже согрешил, - сказал Я. - …го Я  убью,  как  только  увижу.
Љогда Я скажу тебе: "ќто он", - сразу бросайсЯ на него. Ђ теперь Я пойду к
остальным.
   Ќа мгновение вокруг стало совсем  темно:  это  собако-человек,  выходЯ,
загородил отверстие. џ последовал за ним и остановилсЯ  почти  на  том  же
месте, где когда-то услыхал шаги гнавшегосЯ за мной Њоро и собачий лай. Ќо
теперь была ночь, в вонючем ущелье царил мрак,  а  позади,  там,  где  был
тогда зеленый,  залитый  солнцем  откос,  пылал  костер,  вокруг  которого
двигались сгорбленные, уродливые фигуры. Ђ еще дальше темнела леснаЯ чаща,
отороченнаЯ поверху черным кружевом листвы. Ќад ущельем всходила  луна,  и
дым, вечно струившийсЯ из вулканических трещин, резкой чертой пересекал ее
лик.
   - €ди рЯдом, - сказал Я собако-человеку, желаЯ подбодрить  себЯ,  и  мы
стали бок о бок спускатьсЯ по  узкой  тропинке,  не  обращаЯ  вниманиЯ  на
какие-то фигуры, выглЯдывавшие из берлог.
   Ќикто  из  сидевших  у  костра  не  выказал  ни   малейшего   намерениЯ
приветствовать менЯ. Ѓольшинство нарочно не замечало  менЯ.  џ  оглЯнулсЯ,
отыскиваЯ глазами гиено-свинью, но  ее  не  было.  ‚сего  тут  было  около
двадцати зверо-людей, и они, сидЯ  на  корточках,  смотрели  в  огонь  или
разговаривали друг с другом.
   - Ћн умер, он умер, господин умер, - послышалсЯ справа  от  менЯ  голос
обезьЯно-человека. - € „ом страданиЯ - нет больше „ома страданиЯ.
   - Ћн не умер, - произнес Я громким голосом, - он  и  сейчас  следит  за
вами.
   ќто ошеломило их. „вадцать пар глаз устремились на менЯ.
   - „ом страданиЯ исчез, - продолжал Я, - но он  снова  поЯвитсЯ.  ‚ы  не
можете больше видеть господина, но он сверху слышит вас.
   - Џравда, правда, - подтвердил собако-человек.
   Њои слова привели их в замешательство. †ивотное может быть свирепым или
хитрым, но один только человек умеет лгать.
   - —еловек с завЯзанной рукой говорит странные вещи, -  сказал  один  из
зверо-людей.
   - ѓоворю вам, это так, - сказал Я. - ѓосподин и „ом страданиЯ  вернутсЯ
снова. ѓоре тому, кто нарушит ‡акон.
   Ћни с недоумением переглЯдывались. Ђ Я с напускным равнодушием принЯлсЯ
лениво постукивать по земле  топором.  џ  заметил,  что  они  смотрели  на
глубокие следы, которые топор оставлЯл в дерне.
   Џотом сатиро-человек высказал сомнение в моих словах, и Я ответил  ему.
’огда возразило одно из пЯтнистых существ, и разгорелсЯ оживленный спор. ‘
каждой минутой Я все больше убеждалсЯ в том, что пока мне ничто не грозит.
џ теперь говорил без  умолку,  не  останавливаЯсь,  так  же,  как  говорил
вначале от сильного волнениЯ. —ерез час  мне  удалось  убедить  нескольких
зверо-людей в правоте своих слов, а в сердца остальных заронить  сомнение.
‚се это времЯ Я зорко осматривалсЯ,  искал,  нет  ли  где  моего  врага  -
гиено-свиньи,  но  она  не   показывалась.   €зредка   Я   вздрагивал   от
какого-нибудь подозрительного движениЯ, но все же чувствовал себЯ  гораздо
спокойнее. ‹уна уже закатывалась, и зверо-люди один  за  другим  принЯлись
зевать, показываЯ при свете потухающего  костра  неровные  зубы,  а  затем
стали расходитьсЯ по своим берлогам. џ, боЯсь  тишины  и  мрака,  пошел  с
ними, знаЯ, что, когда их много, Я в большей безопасности, чем  наедине  с
кем-либо из них, все равно с кем.
   ’аким образом, началсЯ  самый  долгий  период  моей  жизни  на  острове
доктора Њоро. Ќо с этого вечера  и  до  самого  последнего  днЯ  произошел
только один случай, о котором  необходимо  рассказать,  все  же  остальное
состоЯло из бесчисленных мелочей и  неприЯтностей.  ’ак  что  Я  не  стану
подробно описывать этот период, а расскажу лишь о главном  событии  за  те
десЯть  месЯцев,  которые  Я  провел  бок  о  бок  с   этими   полулюдьми,
полузверЯми. Њногое еще осталось в моей памЯти, о чем Я мог бы рассказать,
многое такое, что Я дал бы отрубить себе правую руку, лишь бы это  забыть.
Ќо эти подробности  здесь  излишни.  ЋглЯдываЯсь  назад,  Я  с  удивлением
вспоминаю, как быстро  Я  усвоил  нравы  этих  чудовищ  и  снова  приобрел
уверенность в себе. Љонечно, бывали и ссоры, Я теперь еще мог бы  показать
следы укусов, но,  в  общем,  они  быстро  прониклись  уважением  к  моему
искусству  бросать  камни   и   ударам   моего   топора.   Ђ   преданность
человека-сенбернара была длЯ менЯ драгоценна. џ  увидел,  что  степень  их
уважениЯ зависела главным образом  от  умениЯ  наносить  раны.  €,  говорЯ
искренне, без хвастовства,  Я  находилсЯ  среди  них  в  привилегированном
положении. Ќекоторые, получившие от менЯ в подарок недурные шрамы, были ко
мне  настроены  враждебно,  но  злобу  свою  проЯвлЯли   главным   образом
гримасами, да и то за моей спиной, на почтительном расстоЯнии.
   ѓиено-свиньЯ менЯ избегала, но Я был  всегда  начеку.  Њой  неразлучный
собако-человек страстно ненавидел и  боЯлсЯ  ее.  ќтот  страх  еще  больше
привЯзывал его ко мне. ‘коро длЯ менЯ стало  очевидным,  что  гиено-свиньЯ
узнала вкус крови и пошла по стопам леопардо-человека. ѓде-то в  лесу  она
устроила себе берлогу и поселилась в одиночестве. џ попробовал устроить на
нее облаву, но мне недоставало авторитета, чтобы объединить их всех. џ  не
раз пыталсЯ подойти к берлоге и напасть на гиено-свинью врасплох,  но  она
была осторожна и, увидев или почуЯв  менЯ,  тотчас  скрывалась.  “страиваЯ
засады, она подстерегала менЯ и моих союзников на всех  лесных  тропинках.
‘обако-человек почти не отходил от менЯ.
   ‚ первый месЯц звериный люд вел себЯ вполне по-человечески в  сравнении
с тем,  что  было  дальше,  и  Я  даже  удостаивал  своей  дружбой,  кроме
собако-человека, нескольких из  них.  Њаленькое  ленивцеподобное  существо
проЯвлЯло ко мне странную привЯзанность и всюду следовало за мной.  Ђ  вот
обезьЯночеловек надоел мне до смерти. Ћн утверждал, что, поскольку у  него
пЯть  пальцев,  он  мне  равен,  и  не  закрывал   рта,   тараторЯ   самый
невообразимый  вздор.  ’олько  одно  забавлЯло  менЯ  в  нем:  он  обладал
необычайной способностью выдумывать новые слова. Њне  кажетсЯ,  он  думал,
что  истинное  назначение  человеческой  речи  состоит   в   бессмысленной
болтовне. ќти бессмысленные слова он называл "большими мыслЯми" в  отличие
от "маленьких мыслей", под которыми подразумевались нормальные,  обыденные
вещи. Љогда Я говорил что-нибудь  непонЯтное  длЯ  него,  это  ему  ужасно
нравилось, он просил менЯ повторить, заучивал сказанное наизусть и уходил,
повторЯЯ, путаЯ и переставлЯЯ слова, а потом говорил это всем своим  более
или менее добродушным собратьЯм. Љо всему, что было просто и  понЯтно,  он
относилсЯ с презрением. џ придумал специально длЯ него несколько  забавных
"больших мыслей". ’еперь он кажетсЯ мне самым глупым  существом,  какое  Я
видел в жизни; он удивительнейшим образом развил в себе чисто человеческую
глупость, не потерЯв при этом ни одной сотой доли прирожденной  обезьЯньей
глупости.
   ’ак было в первые недели моей жизни в среде зверо-людей.  ‚  это  времЯ
они следовали обычаЯм, установленным ‡аконом, и вели себЯ  благопристойно.
Џравда, один раз Я нашел еще одного кролика, растерзанного - Я  убежден  в
этом - гиено-свиньей; но это было все. Ќо к маю Я  Ясно  заметил  растущую
перемену в их говоре и  манере  держать  себЯ,  все  большую  невнЯтность,
нежелание разговаривать. ЋбезьЯно-человек болтал даже больше обычного,  но
его  болтовнЯ  становилась  все  менее  понЯтной,  все  более  обезьЯньей.
Ћстальные, казалось, потерЯли дар слова, но еще понимали то, что Я говорил
им. Њожете ли вы себе представить, как Ясный и  понЯтный  Язык  постепенно
стал туманитьсЯ,  терЯть  форму  и  смысл,  снова  превращатьсЯ  в  пустое
нагромождение звуков? „ержатьсЯ прЯмо им также становилось все  трудней  и
трудней. •отЯ они, видимо, стыдились этого, но по временам Я видел, как то
один, то другой бежал на четвереньках, уже совершенно  неспособный  ходить
на двух ногах. ђуки у них стали еще более неловкие; они лакали  воду,  ели
по-звериному, с каждым днем становились все грубее. џ  видел  собственными
глазами  проЯвление   того,   что   Њоро   называл   "упорными   звериными
инстинктами". Ћни быстро возвращались к своему прежнему состоЯнию.
   Ќекоторые из них - Я с изумлением заметил, что  по  большей  части  это
были существа женского пола, - стали пренебрегать приличием, правда,  пока
еще втайне. „ругие открыто посЯгали на  установленную  ‡аконом  моногамию.
Ѓыло Ясно, что ‡акон терЯл свою силу. Њне неприЯтно рассказывать об  этом.
Њой собако-человек незаметно снова превратилсЯ в собаку; с каждым днем  он
немел, чаще ходил на  четвереньках,  обрастал  шерстью.  Њне  трудно  было
уследить  за  постепенным  перерождением  моего  постоЯнного  спутника   в
крадущегосЯ рЯдом со мной пса. ’ак как нечистоплотность и беспорЯдок среди
звериного люда возрастали с каждым днем и  берлога,  котораЯ  всегда  была
неприЯтной, стала совсем омерзительной, Я решил  покинуть  ее  и  построил
себе шалаш внутри черных развалин  ограды  Њоро.  ‘мутный  воспоминаниЯ  о
страданиЯх делали это место самым безопасным убежищем.
   Ќет никакой  возможности  подробно  описать  каждый  шаг  падениЯ  этих
тварей, рассказать, как с каждым днем исчезало их сходство с  людьми;  как
они перестали одеватьсЯ, их обнаженные тела стали покрыватьсЯ шерстью, лбы
зарастать, а лица вытЯгиватьсЯ вперед; как те почти человеческие отношениЯ
дружбы, в которые Я невольно вошел с некоторыми из  них  в  первый  месЯц,
стали длЯ менЯ одним из ужаснейших воспоминаний.
   Џеремена совершалась медленно и неуклонно. Ћна происходила без  резкого
перехода. џ продолжал свободно ходить среди них, так как не  было  толчка,
от которого прорвались бы наружу звериные свойства  их  натуры,  с  каждым
днем вытеснЯвшие все человеческое. Ќо Я начинал опасатьсЯ, что толчок этот
вот-вот произойдет. Њой сенбернар провожал менЯ до  ограды  и  стерег  мой
сон, так что Я мог спать относительно спокойно. Њаленькое  ленивцеподобное
существо стало пугливым и покинуло менЯ, вернувшись к своему естественному
образу жизни на ветвЯх деревьев. Њы находились как раз  в  состоЯнии  того
равновесиЯ,  которое  устанавливают  в   клетках   укротители   зверей   и
демонстрируют его под названием "счастливого семейства", но сам укротитель
ушел навсегда.
   Љонечно, эти существа не опустились до  уровнЯ  тех  животных,  которых
читатель видел в зоологическом саду, - они не превратились в  обыкновенных
медведей, волков, тигров, быков, свиней  и  обезьЯн.  ‚о  всех  оставалось
что-то  странное;  каждый  из  них  был  помесью;  в  одном,  быть  может,
преобладали медвежьи черты, в другом - кошачьи,  в  третьем  -  бычьи,  но
каждый был помесью двух или больше животных, и сквозь особенности  каждого
проглЯдывали  некие  общезвериные  черты.   ’еперь   менЯ   уже   поражали
проЯвлЯвшиесЯ  у  них  порой  проблески   человеческих   черт:   внезапное
возвращение дара речи, неожиданнаЯ ловкость передних  конечностей,  жалкаЯ
попытка держатьсЯ на двух ногах.
   џ, по-видимому, тоже странным образом переменилсЯ. Ћдежда висела на мне
желтыми лохмотьЯми, и сквозь дыры просвечивала загорелаЯ кожа. ‚олосы  так
отросли, что их приходилось заплетать в косички. …ще и теперь мне говорЯт,
что глаза мои обладают каким-то странным блеском, они всегда насторожены.
   ‘начала Я проводил весь  день  на  южном  берегу  острова,  ожидаЯ,  не
поЯвитсЯ ли корабль, надеЯсь и молЯ об этом  бога.  Џрошел  почти  год  со
времени  моего  прибытиЯ  на  остров,  и  Я  рассчитывал  на   возвращение
"€пекакуаны", но она больше не поЯвлЯлась. џ пЯть раз видел паруса  и  три
раза дым, но никто не проходил вблизи острова. “ менЯ всегда была наготове
куча хвороста длЯ костра, но, знаЯ  вулканическое  происхождение  острова,
морЯки, без сомнениЯ, принимали дым за испарениЯ из расселин.
   ’олько в сентЯбре или даже в октЯбре Я  стал  подумывать  о  сооружении
плота. Љ этому времени рука моЯ зажила, и Я мог  работать  обеими  руками.
‘начала беспомощность моЯ была ужасающей. џ никогда в жизни не плотничал и
потому целыми днЯми возилсЯ в лесу, рубил и скреплЯл деревьЯ.  “  менЯ  не
было веревок, и Я не знал, из чего их сделать. Ќи одна  из  многочисленных
лиан не была достаточно гибкой и прочной длЯ этой цели, а  изобрести  Я  с
моими обрывками научных знаний ничего не мог. Ѓолее двух  недель  Я  рылсЯ
среди обугленных развалин дома и даже на берегу, где были сожжены лодки, в
поисках гвоздей или  еще  каких-нибудь  случайно  уцелевших  металлических
предметов, которые могли бы мне пригодитьсЯ. Џо временам за мною  наблюдал
кто-нибудь из зверо-людей, но, как  только  Я  окликал  его,  он  исчезал.
Ќаступила пора дождей, что очень замедлило мою работу, но в  конце  концов
плот был готов.
   џ был в восторге. Ќо по своей непрактичности, из-за которой  Я  страдал
всю жизнь, Я построил плот на расстоЯнии мили от берега, и, когда Я  тащил
его к морю, он развалилсЯ на куски. Ѓыть может, это было и к лучшему, хуже
было бы, если б Я спустил  его  на  воду.  Ќо  в  то  времЯ  Я  так  остро
почувствовал свою неудачу, что несколько дней в каком-то  отупении  бродил
по берегу, глЯдЯ на воду и думаЯ о смерти.
   Ќо все же Я не  хотел  умирать.  Ђ  потом  случилось  событие,  которое
показало все безумие моей медлительности, так как каждый новый день грозил
все большею опасностью со стороны окружавших менЯ чудовищ. Ћднажды Я лежал
в тени у остатков ограды, смотрЯ на море, как вдруг прикосновение  чего-то
холодного к пЯткам заставило менЯ вздрогнуть. Џривскочив, Я  увидел  перед
собой ленивцеподобное существо. Ћно давно уже разучилось говорить и быстро
двигатьсЯ, гладкаЯ шерсть его с каждым днем становилась все гуще и гуще, а
кривые лапки, вооруженные когтЯми, все толще. Ћно издало жалобный звук  и,
увидев, что привлекло мое внимание, сделало несколько шагов к  кустарникам
и оглЯнулось на менЯ.
   ‚ первую минуту  Я  не  понЯл,  чего  оно  от  менЯ  хотело,  но  потом
сообразил, что оно звало менЯ за собой. „ень был жаркий, и Я  поплелсЯ  за
ним до деревьев. Ћно вскарабкалось наверх, так как свободнее двигалось  по
свисавшим с деревьев лианам, чем по земле.
   € вот  в  лесу  Я  увидел  ужасное  зрелище.  Ќа  земле  лежал  мертвый
сенбернар,  а  гиено-свиньЯ  припала  к  нему,  охватив  его  тело  своими
безобразными  лапами,  и  грызла  его,  урча  от  наслаждениЯ.   Љогда   Я
приблизилсЯ, она поднЯла на менЯ сверкающие глаза; дрожащие губы  обнажили
окровавленные клыки, и она угрожающе зарычала. Ћна не была ни испугана, ни
смущена; в ней  не  осталось  ничего  человеческого.  џ  сделал  еще  шаг,
остановилсЯ, вынул револьвер. Ќаконец-то Я очутилсЯ лицом к лицу с врагом.
   Ћна не сделала никакой попытки к бегству.  Ќо  уши  ее  встали,  шерсть
ощетинилась, все тело сжалось. џ прицелилсЯ ей меж глаз и  выстрелил.  Ћна
бросилась на менЯ, сбила с  ног,  как  кеглю,  и  ударила  по  лицу  своей
безобразной рукой.  Ќо,  не  рассчитав,  она  перескочила  через  менЯ.  џ
очутилсЯ у нее под ногами, но, к счастью, выстрел мой попал  в  цель.  ќто
был предсмертный прыжок. ‚ыкарабкавшись из-под отвратительной  тЯжести,  Я
встал, весь дрожа. Ћпасность, во всЯком случае, миновала. Ќо Я  знал,  что
событиЯ только начинаютсЯ.
   џ сжег оба трупа  на  костре.  ’еперь  Я  Ясно  видел,  что  менЯ  ждет
неминуемаЯ смерть, если Я не покину остров. ‚се зверо-люди, за исключением
нескольких, покинули ущелье и сообразно со своими  наклонностЯми  устроили
себе в лесу берлоги. ‹ишь немногие из них выходили днем; большинство  днем
спало, и со стороны остров мог показатьсЯ совершенно безлюдным,  но  ночью
воздух оглашалсЯ отвратительным воем и рычанием. џ  даже  думал  убить  их
всех:  расставить  западни  или  просто  перерезать  ножом.  Ѓудь  у  менЯ
достаточно патронов, Я ни на минуту не поколебалсЯ бы  перестрелЯть  всех.
Ћпасных хищников осталось не более двадцати; самые кровожадные из них были
уже мертвы. Џосле смерти моего бедного сенбернара Я  начал  дремать  днем,
чтобы ночью быть настороже. џ перестроил свое жилище, сделав  такой  узкий
вход, что каждый, кто попыталсЯ бы войти,  неизбежно  должен  был  поднЯть
шум. Љроме того,  зверо-люди  разучились  добывать  огонь  и  стали  снова
боЯтьсЯ его. џ опЯть начал усердно собирать стволы и ветки, чтобы  сделать
новый плот.
   “ менЯ на пути возникали тысЯчи затруднений. џ вообще очень неловкий  и
неумелый человек, и училсЯ Я, когда в школе еще не ввели обучение  ручному
труду, но в конце концов большую часть нужных длЯ плота материалов Я нашел
или чем-либо заменил и на этот раз позаботилсЯ о  прочности.  …динственным
непреодолимым препЯтствием было отсутствие посудины длЯ воды,  необходимой
мне в скитаниЯх по этой глухой части океана. џ  сделал  бы  себе  глинЯный
горшок, но на острове не было глины. „олго бродил Я по берегу, ломаЯ  себе
голову, как преодолеть это последнее затруднение.  Џорой  менЯ  охватывало
бешенство, и Я, чтобы дать выход раздражению, рубил в  щепки  какое-нибудь
несчастное дерево. Ћднако ничего придумать не мог.
   Ќо вот настал  день,  чудесный  день,  полный  восторга.  џ  увидел  на
юго-западе небольшое судно, похожее на шхуну, и немедленно  зажег  большой
костер. џ стоЯл  около  огнЯ,  обдаваемый  жаром,  а  сверху  менЯ  палило
полуденное солнце. –елый день Я не пил и не  ел,  только  следил  за  этим
судном, и  у  менЯ  кружилась  от  голода  голова.  ‡веро-люди  подходили,
смотрели на менЯ, удивлЯлись и снова уходили. Ќаступила ночь, а судно было
все еще далеко; мрак поглотил его, и  Я  трудилсЯ  всю  ночь,  поддерживаЯ
костер, а вокруг удивленно светились в темноте глаза.  Ќа  рассвете  судно
подошло ближе, и Я определил, что это маленькаЯ грЯзнаЯ  паруснаЯ  шлюпка.
Њои глаза устали. џ смотрел и не мог поверить. ‚ шлюпке было  двое  людей:
один - на носу, другой - на руле. Ќо сама шлюпка шла как-то  странно.  Ћна
не плыла по ветру - ее просто несло течением.
   Љогда совсем рассвело, Я принЯлсЯ махать остатками своей блузы, но люди
в шлюпке не замечали менЯ и продолжали сидеть. џ бросилсЯ на  самый  конец
мыса, размахивал руками и кричал. Ћтвета не было, и лодка продолжала плыть
без цели, медленно приближаЯсь к заливу. ‚друг  из  нее  вылетела  большаЯ
белаЯ птица, но ни один из сидевших там людей не пошевелилсЯ и не  обратил
на это вниманиЯ. Џтица описала круг в воздухе и улетела, взмахиваЯ  своими
сильными крыльЯми.
   ’огда Я перестал кричать, сел на землю и,  подперев  рукой  подбородок,
стал смотреть вдаль. люпка плыла медленно, направлЯЯсь к западу. џ мог бы
доплыть до нее, но какой-то холодный смутный страх удерживал менЯ. „нем ее
приливом прибило к берегу, и она очутилась  в  сотне  шагов  к  западу  от
развалин ограды.
   ‹юди,  сидевшие  в  ней,  были  мертвы,  они  умерли  так  давно,   что
рассыпались в прах, когда Я перевернул шлюпку на бок и вытащил их  оттуда.
“ одного на голове была копна рыжих волос, как у капитана "€пекакуаны",  и
на дне лодки валЯлась грЯзнаЯ белаЯ фуражка. Џока Я  стоЯл  около  шлюпки,
трое зверо-людей вышли  украдкой  из-за  кустов  и  приблизились  ко  мне,
втЯгиваЯ ноздрЯми воздух. ЊенЯ охватило отвращение. џ оттолкнул шлюпку  от
берета и  вскарабкалсЯ  в  нее.  Ќа  берег  вышли  два  волка,  у  которых
раздувались ноздри и сверкали глаза, а третьим  был  ужасный,  неописуемый
зверь - помесь медведЯ и быка.
   Љогда Я  увидел,  как  они,  рыча  друг  на  друга  и  сверкаЯ  зубами,
подкрадываютсЯ к злополучным человеческим останкам,  отвращение  сменилось
ужасом. џ повернулсЯ к ним спиной, спустил парус и принЯлсЯ грести,  чтобы
выйти в море. џ не мог заставить себЯ оглЯнутьсЯ назад.
   ќту ночь Я провел между рифом и островом, а на следующее утро  добралсЯ
кружным путем до ручьЯ и наполнил водой пустой бочонок,  который  нашел  в
шлюпке. ‡атем, собрав остатки терпениЯ, Я нарвал плодов, а потом подстерег
и убил тремЯ последними патронами двух кроликов.
   люпку Я оставил привЯзанной к рифу, боЯсь, как  бы  ее  не  уничтожили
чудовища.


        22. ЌЂ…„€Ќ… ‘ ‘ЋЃЋ‰

   ‚ечером Я сел в шлюпку и вышел в  открытый  океан,  подгонЯемый  легким
юго-западным ветром. Ћстров становилсЯ все меньше, тонкаЯ струЯ дыма таЯла
на фоне заката. ‚округ менЯ расстилалсЯ  океан,  и  вскоре  темный  клочок
земли скрылсЯ из глаз. ‘вет днЯ понемногу как бы стекал с неба,  и  передо
мной  раскрывалась  голубаЯ  необъЯтнаЯ  бездна,  днем  скрытаЯ  солнечным
блеском вместе с плавающими в ней мириадами светил. Њолчало море,  молчало
небо; Я был один среди безмолвиЯ и мрака.
   ’ри днЯ носило менЯ но морю. џ старалсЯ есть и пить как  можно  меньше,
размышлЯл о своих приключениЯх и не очень стремилсЯ снова  увидеть  людей.
Ќа мне висели какие-то лохмотьЯ,  грЯзные  волосы  были  всклокочены.  Ѓез
сомнениЯ, когда менЯ подобрали, то сочли за сумасшедшего. Љак ни  странно,
но Я не чувствовал ни малейшего желаниЯ  вернутьсЯ  к  людЯм.  џ  был  рад
только, что распростилсЯ навсегда с омерзительной жизнью среди чудовищ. Ќа
третий день менЯ  подобрал  бриг,  шедший  из  Ђпии  в  ‘ан-”ранциско.  Ќи
капитан, ни его помощник не поверили моему рассказу, решив, что Я сошел  с
ума от одиночества и страха перед смертью. ЋпасаЯсь, как бы  остальные  не
подумали то же самое, Я удержалсЯ от дальнейших рассказов, объЯвив, что не
помню решительно ничего, что случилось со мной со днЯ гибели "‹еди ‚ейн" и
до того времени, как менЯ подобрал бриг, то есть за целый год.
   Њне пришлось действовать с крайней  осмотрительностью,  чтобы  рассеЯть
подозрениЯ в безумии. ЊенЯ преследовали  воспоминаниЯ  о  ‡аконе,  о  двух
мертвых морЯках, о засадах в темном лесу, о теле, найденном в тростнике. €
как это ни странно, но с возвращением к  людЯм  вместо  довериЯ  к  ним  и
симпатии, которых следовало бы ожидать, во мне  возросли  неуверенность  и
страх, которые Я  испытывал  на  острове.  Ќикто  не  поверил  мне,  но  Я
относилсЯ к людЯм почти так же странно, как относилсЯ раньше  к  принЯвшим
человеческий облик зверЯм. ‚озможно, Я заразилсЯ их дикостью.
   ѓоворЯт, что страх -  это  болезнь,  и  Я  могу  подтвердить  это,  ибо
несколько лет во мне жил  страх,  который,  вероЯтно,  испытывает  еще  не
совсем укрощенный львенок. ЊоЯ болезнь приобрела самый странный  характер.
џ не мог убедить себЯ, что мужчины и женщины, которых Я встречал, не  были
зверьми в человеческом облике, которые пока еще внешне похожи на людей, но
скоро снова начнут изменЯтьсЯ  и  проЯвлЯть  свои  звериные  инстинкты.  џ
доверилсЯ  одному  очень  способному  человеку,  специалисту  по   нервным
болезнЯм, который лично знал Њоро, и он как будто  отчасти  поверил  моему
рассказу. Ћн очень помог мне.
   џ вовсе не рассчитываю на то, что ужасные картины, виденные на острове,
когда-нибудь совершенно изгладЯтсЯ из моей памЯти, но все  же  они  теперь
ушли в  глубину  моего  сознаниЯ,  они  далеки,  как  облачка,  и  кажутсЯ
нереальными; но иногда эти облачка разрастаютсЯ,  закрывают  все  небо.  €
тогда Я оглЯдываюсь на  окружающих  людей,  дрожа  от  страха.  Ћдни  лица
кажутсЯ мне спокойными и Ясными, другие - мрачными и угрожающими, третьи -
переменчивыми, неискренними; ни в одном из людских лиц  нет  той  разумной
уверенности, котораЯ отличает человеческое существо. Њне кажетсЯ, что  под
внешней оболочкой скрываетсЯ зверь, и передо мной вскоре снова разыграетсЯ
тот ужас, который Я видел на острове, только еще  в  большем  масштабе.  џ
знаю, что все это моЯ фантазиЯ, что мужчины и  женщины,  которые  окружают
менЯ, действительно мужчины и  женщины,  они  останутсЯ  такими  всегда  -
разумными  созданиЯми,   полными   добрых   стремлений   и   человечности,
освободившимисЯ от инстинкта, они не рабы какого-то фантастического ‡акона
и совершенно не похожи на зверо-людей. Ќо все же  Я  избегаю  их,  избегаю
любопытных взглЯдов, расспросов  и  помощи,  стремлюсь  уйти,  чтобы  быть
одному.
   ‚от почему Я живу близ большой холмистой равнины и  могу  бежать  туда,
когда мрак окутывает мою душу. € как хорошо  там  под  безоблачным  небом!
Љогда Я жил в ‹ондоне, чувство ужаса было почти невыносимо. џ нигде не мог
укрытьсЯ от людей; их голоса проникали сквозь окна;  запертые  двери  были
непрочной защитой. џ выходил  на  улицу,  чтобы  переломить  себЯ,  и  мне
казалось, что женщины, как кошки, мЯукали мне вслед;  кровожадные  мужчины
бросали на менЯ алчные взглЯды; истомленные, бледные  рабочие  с  усталыми
глазами шли мимо менЯ быстрой поступью,  похожие  на  раненых,  истекающих
кровью животных; странные, сгорбленные и мрачные, они бормотали что-то про
себЯ, и беззаботные дети шли, болтаЯ, как  обезьЯнки.  …сли  Я  заходил  в
какую-нибудь церковь, мне казалось (так сильна была моЯ  болезнь),  что  и
тут  свЯщенник  бормотал  "большие  мысли",  точь-в-точь  как  это   делал
обезьЯно-человек; если же Я попадал в библиотеку, склоненные  над  книгами
люди, казалось мне, подкарауливали добычу. Ћсобенно отвратительны длЯ менЯ
были бледные, бессмысленные лица людей в поездах  и  автобусах;  эти  люди
казались мне мертвецами, и Я не решалсЯ  никуда  ехать,  пока  не  находил
совершенно пустой  вагон.  Њне  казалось,  что  даже  Я  сам  не  разумное
человеческое существо,  а  бедное  больное  животное,  терзаемое  какой-то
странной  болезнью,  котораЯ  заставлЯет  его  бродить   одного,   подобно
заблудшей овце.
   Ќо, слава богу, это  состоЯние  овладевает  мною  теперь  все  реже.  џ
удалилсЯ от шума городов и людской толпы, провожу дни среди  мудрых  книг,
этих широких окон, открывающихсЯ в жизнь и освещенных светлой  душой  тех,
которые их написали. џ редко вижу незнакомых людей и веду  самый  скромный
образ жизни. ‚се свое времЯ Я посвЯщаю чтению и  химическим  опытам,  а  в
Ясные ночи изучаю астрономию. ‚ сверкающих мириадах небесных светил  -  не
знаю, как и почему,  -  Я  нахожу  успокоение.  €  мне  кажетсЯ,  что  все
человеческое, что есть в нас, должно найти утешение  и  надежду  в  вечных
всеобъемлющих  законах  мирозданиЯ,  а  никак  не  в  обыденных  житейских
заботах, горестЯх и страстЯх. џ надеюсь, иначе Я не мог бы жить.  €так,  в
надежде и одиночестве Я кончаю свой рассказ.
   ќдвард Џрендик.