з нее рушу, - и, преследуемаЯ всеобщим  осуждением,  она
стала в позу безутешной вдовы. Ћна отерла с рук мыльную пену, выдавила  из
глаз  несколько  слезинок  и  устремила  взор  на  разгневанную  владелицу
поместьЯ.
   - ‚ы забываете, миледи, какое у менЯ горе, - сказала она  и  продолжала
уже почти с вызовом: - џ думаю о нем, миледи, денно и нощно. - Ћна поджала
губы, и голос ее сник и задрожал.
   - ‘ами подумайте, миледи, ведь его, бедного, съели!
   €, утвердившись на этой  почве,  вновь  повторила  прежнее  объЯснение,
которому леди “ондершут с первой минуты не верила:
   - Џорошок-то Я внучонку дала, только уж поверьте, миледи, Я и знать  не
знала, что это за порошок за такой...
   ’огда леди “ондершут решила  докопатьсЯ  до  истины  иными  путЯми,  не
переставаЯ,  конечно,  изводить  и  тиранить  Љэддлсов.  ‚  бурную   жизнь
Ѓенсингтона и ђедвуда ворвались еще и вежливые угрозы,  которыми  пытались
их запугать посланцы сей  достойной  дамы.  Ћни  представились  как  члены
приходского совета и, точно попугаи, упрЯмо твердили одно и то же:
   - Њы возлагаем на вас, мистер  Ѓенсингтон,  ответственность  за  ущерб,
причиненный нашему приходу. Њы возлагаем всю ответственность на вас, сэр.
   ‡атем вмещалась адвокатскаЯ  фирма  Ѓангхерст,  Ѓраун,  ”лэпп,  Љодлин,
Ѓраун, ’еддер и ‘нокстон, - то были известные крючкотворы, великие мастера
по  части  всЯких  скандальных  дел,  -  и  их  бессменный  представитель,
маленький востроносый  человечек  с  хитрым  медно-красным  лицом,  смутно
намекал, что придетсЯ возместить какие-то  убытки...  а  потом  к  ђедвуду
нагрЯнул еще один посланец леди “ондершут, весьма изысканный джентльмен, и
без обинЯков спросил:
   - €так, сэр, что вы намерены предпринЯть?
   ђедвуд ответил, что, если им с  Ѓенсингтоном  будут  еще  докучать,  он
перестанет посылать Џищу маленькому Љэддлсу.
   - ‘ейчас Я ее посылаю бесплатно, - сказал он.  -  …сли  вы  не  станете
давать ему Џищу, он умрет с голоду, а перед этим будет орать так, что  всЯ
деревнЯ разбежитсЯ. ђебенок живет в вашем приходе - вот и извольте  о  нем
заботитьсЯ.  ђаз   уж   вашей   леди   “ондершут   угодно   слыть   щедрой
благодетельницей и ангелом-хранителем вашего прихода,  так  пускай  в  кои
веки исполнит свой долг.
   - —то поделаешь, зло уже совершилось, - сказала леди  “ондершут,  когда
ее посланцы передали ей (кое о чем, однако, умолчав) ответ ђедвуда.
   - ‡ло уже совершилось, - эхом откликнулсЯ свЯщенник.
   Ђ между тем зло только начиналось.


        2. ѓ€ѓЂЌ’‘ЉЂџ ЋЃ“‡Ђ

   ‘вЯщенник уверЯл, что гигантский ребенок - урод.
   - € всегда был уродом: чрезмерное всегда уродливо, - говорил он.
   ‚зглЯды свЯщенника мешали ему быть справедливым. Ќо хоть ребенок и  рос
в сельской глуши, его часто фотографировали, и эти фотографии -  свидетели
нелицеприЯтные  -  говорЯт,  что  свЯщенник  был  неправ.  ћный  гигант  в
младенчестве очень мил, густые кудри падают на лоб, и он всегда приветливо
улыбаетсЯ. Џочти на всех снимках позади сына стоит улыбающийсЯ  Љэддлс,  -
щуплый и невысокий, он на фотографиЯх кажетсЯ еще меньше ростом.
   Ќа третьем году жизни мальчугана его красота стала тоньше, и теперь уже
не всЯкий ее замечал. Ћн, как сказал бы его злосчастный дед, стал тЯнутьсЯ
вверх, точно дурнаЯ трава. ђумЯнец на его щеках  поблек,  и,  несмотрЯ  на
исполинский рост, он казалсЯ худеньким. “ него был вид хрупкого ребенка. €
его черты и взглЯд стали строже, о таких обычно говорЯт: какое  интересное
лицо!.. Џосле  первой  же  стрижки  его  кудрЯвые  волосы  уже  совсем  не
слушались гребнЯ.
   - џвные признаки вырождениЯ,  -  говорил  по  этому  поводу  приходский
доктор. Ќо еще вопрос, был ли он прав, или  здоровье  мальчика  ухудшилось
оттого, что жил он в сарае, выбеленном известкой,  и  всецело  зависел  от
щедрот леди “ондершут, еще  умерЯемых  ее  убеждением,  что  несправедливо
давать ему больше, чем другим.
   ‚ возрасте от трех до шести лет, судЯ по фотографиЯм, юный  Љэддлс  был
курносым  мальчишкой  с  льнЯными   волосами.   Љруглые   глаза   смотрели
дружелюбно, губы, казалось,  вот-вот  расплывутсЯ  в  улыбке,  -  судЯ  по
фотографиЯм того времени, та же приветливаЯ улыбка играла  на  лицах  всех
гигантских детей. ‹етом он обычно  ходил  босиком,  в  просторной  тиковой
рубахе, сшитой вместо ниток шпагатом, на голове взамен шлЯпы - корзинка, в
каких рабочие носЯт инструменты. Ќа одной фотографии он широко  улыбаетсЯ,
а в руке у него - большаЯ надкушеннаЯ дынЯ.
   ”отографий, сделанных в зимнее времЯ, немного, и  они  не  так  удачны.
Њальчик обут в огромные деревЯнные башмаки,  носки  на  нем  из  мешковины
(отчетливо видны остатки надписи "„жон ‘тиккелс, Ђйпинг"), штаны и  куртка
Явно скроены из старого ковра с веселеньким рисунком. €з-под них виднеютсЯ
обернутые вокруг тела куски  фланели,  Ярдов  пЯть-шесть  той  же  фланели
обмотано вокруг шеи. Ќа голове - подобие  шапки,  сделанное,  по-видимому,
тоже из мешковины. Њальчик глЯдит прЯмо в объектив  -  иногда  с  улыбкой,
иногда печально, уже в пЯть лет  он  начинает  как-то  особенно  задумчиво
щурить кроткие карие глаза, и от них разбегаютсЯ характерные морщинки.
   ‘вЯщенник всегда утверждал, что юный Љэддлс сразу  стал  тЯжкой  обузой
длЯ деревни. ‚идимо, свойственное всем детЯм любопытство, общительность  и
желание играть были у него соразмерны росту, и - вынужден Я с  прискорбием
добавить - он был вечно голоден. Љак ни щедро,  "сверх  всЯкой  меры",  по
выражению миссис ѓринфилд, посылала ему хлеб и еще  кое-какое  довольствие
леди “ондершут, мальчик проЯвлЯл - это с первых же дней отметил приходский
врач - "преступный аппетит". Џодтверждались самые  суровые  суждениЯ  леди
“ондершут о низших сословиЯх: мальчишка получал не в  пример  больше  еды,
чем требуетсЯ даже взрослому человеку,  и,  однако,  воровал  съестное.  €
сразу же с неприличной жадностью поглощал свою добычу. …го  огромнаЯ  рука
тЯнулась через заборы садов и огородов  и  даже  забиралась  за  хлебом  в
повозку булочника. ‘ чердака лавки Њарлоу исчезали головки сыра, и не было
ни одного свиного корыта, которое не обшарил бы  этот  мальчишка.  ”ермеры
частенько находили на полЯх брюквы отпечатки огромных ног и следы  вечного
голода: то тут, то там  выдернута  с  грЯдки  брюква,  и  Ямку  воришка  с
ребЯчьей хитростью старательно заровнЯл. Ѓрюкву он съедал  мигом,  как  мы
едим редиску. …сли поблизости никого не было, он, стоЯ под Яблоней, обирал
с нее Яблоки, как обыкновенный ребенок обирает с куста  смородину.  Ќо  по
крайней мере в одном отношении то, что  юный  Љэддлс  был  вечно  голоден,
уберегло —изинг Ђйбрайт от многих треволнений: все эти годы он  съедал  до
последней крошки всю Џищу богов, которую ему присылали...
   Ѓесспорно, этот ребенок доставлЯл множество хлопот и неудобств.
   - ‚ечно он путаетсЯ под ногами, - говорил свЯщенник.
   Љэддлс не мог ходить ни в школу, ни в церковь - ни там, ни  тут  он  не
помещалсЯ.   Џравда,   делались   попытки   удовлетворить   "глупейший   и
развращающий умы"  (подлинные  слова  свЯщенника)  закон  об  обЯзательном
начальном образовании, изданный в Ђнглии в 1870 году:  Љэддлса  заставлЯли
сидеть во дворе у открытого окна школы, где в это времЯ  шли  занЯтиЯ.  Ќо
его присутствие отвлекало школьников: они то и дело вскакивали, глЯдели  в
окно, и стоило Љэддлсу заговорить, как все дружно смеЯлись:  ведь  у  него
был такой странный голос! € пришлось отказатьсЯ от этой затеи.
   Ќе заставлЯли его и приходить к церкви, ибо его  вид  не  способствовал
усердию молЯщихсЯ; а между тем тут было бы легче добитьсЯ успеха  -  можно
догадыватьсЯ, что в душе этой громадины таились  зерна  благочестиЯ.  Ѓыть
может, его привлекала музыка:  по  воскресеньЯм  он  нередко  приходил  на
церковный двор, когда всЯ паства была уже в церкви,  осторожно  пробиралсЯ
между могилами и просиживал всю службу на паперти, прислушиваЯсь  к  тому,
что делаетсЯ внутри, - так можно слушать жужжанье пчел в улье.
   ‚начале он вел себЯ  не  очень  тактично:  молЯщиесЯ  слышали,  как  он
беспокойно топчетсЯ вокруг церкви - и гравий  скрипит  под  его  огромными
ногами, или вдруг замечали его лицо за цветными стеклами - с  любопытством
и  завистью  он  заглЯдывал  в   окно;   подчас   безыскусственный   напев
какого-нибудь псалма захватывал его, и он принималсЯ  печально  подвывать,
изо всех сил стараЯсь попасть в тон. ‚ таких случаЯх маленький ‘лоппет, по
воскресеньЯм  помогавший  органисту,  а  заодно  исполнЯвший   обЯзанности
церковного служки, сторожа, пономарЯ и звонарЯ  (в  будни  он  был  еще  и
почтальоном и трубочистом), тотчас же выходил из церкви и решительно, хоть
и скрепЯ сердце, отсылал Љэддлса прочь. Њне приЯтно отметить, что  ‘лоппет
чувствовал при этом угрызениЯ совести, по крайней мере в те минуты,  когда
успевал задуматьсЯ. Љак будто идешь на прогулку, а верного пса  оставлЯешь
взаперти, рассказывал он мне.
   ‚прочем, духовное и  нравственное  воспитание  юного  Љэддлса,  хоть  и
отрывочное, имело определенную направленность. ‘ самого начала и его мать,
и свЯщенник, и все остальные дружно внушали беднЯге,  что  ему  отнюдь  не
следует пускать в ход свою огромную силу. Ћна просто несчастье,  уродство,
и надо смиритьсЯ. Ќадо всех слушатьсЯ,  делать,  что  велЯт,  и  старатьсЯ
ничего не ломать и никому не повредить. Ђ главное, внушали ему, смотри, ни
на что не наступи, ничего не толкни, не бегай  и  не  прыгай.  Џочтительно
кланЯйсЯ господам, будь вечно благодарен за еду и одежду, которую они тебе
уделЯют от щедрот своих. € мальчик покорно усвоил все эти заповеди, ибо от
природы и по воспитанию был послушным ребенком и  только  волею  случаЯ  и
Џищи - гигантом.
   ‚ эти ранние годы  Љэддлс  благоговел  перед  леди  “ондершут.  Ћна  же
предпочитала разговаривать с ним во времЯ верховых прогулок - в  амазонке,
размахиваЯ хлыстом, и всегда тоном пренебрежительным и крикливым. Џорою  и
свЯщенник принималсЯ им помыкать - крошечный, пожилой, страдающий  одышкой
„авид осыпал юного ѓолиафа  упреками,  выговорами  и  приказаниЯми,  точно
градом камней. Њальчик был уже чересчур велик, и, видно, просто невозможно
было помнить, что это всего лишь семилетний ребенок, что  он,  как  и  все
дети, хочет повеселитьсЯ, поиграть, узнать что-то новое  и  жаждет  ласки,
любви и вниманиЯ и, как все дети, беспомощен и способен сильно тосковать и
страдать.
   Џогожим утром, во времЯ прогулки, свЯщенник не раз встречал  на  дороге
это диво восемнадцати футов  ростом,  нелепое  и  отвратительное,  на  его
взглЯд, точно некаЯ  новаЯ  ересь;  непонЯтное  существо  проходило  мимо,
несуразно топаЯ ногами и озираЯсь по сторонам, занЯтое вечными поисками, -
оно искало того, без чего не может обойтись ни один ребенок: что бы съесть
и во что бы поиграть.
   Џри виде свЯщенника в глазах великана поЯвлЯлось нечто вроде  пугливого
почтениЯ, и он застенчиво подносил руку к спутанным кудрЯм, точно взрослый
человек к шапке.
   “ свЯщенника еще сохранилась  толика  воображениЯ,  и  при  виде  юного
Љэддлса ему всегда представлЯлось, каких бед могут натворить эти  огромные
кулаки. ‚друг парень сойдет с ума! €ли просто забудет о  почтительности...
Ћднако поистине храбр не тот, кто вовсе не чувствует страха,  а  тот,  кто
умеет страх побороть.  ‘вЯщенник  всегда  находил  в  себе  силы  подавить
разыгравшеесЯ воображение. € всегда отважно обращалсЯ к Љэддлсу,  стараЯсь
говорить внЯтно и с выражением, будто проповедь читал.
   - Ќу, как ты себЯ ведешь, ќлберт ќдвард? Ќадеюсь, хорошо?
   ћный гигант прижималсЯ к стене и отвечал, густо краснеЯ:
   - „а, сэр, Я стараюсь.
   - ‘мотри же, старайсЯ хорошенько, - говорил свЯщенник и проходил  мимо,
и разве что сердце у него, бывало, заколотитсЯ  быстрее.  Ќо  он  взЯл  за
правило, что бы ему ни мерещилось, не оглЯдыватьсЯ на опасность, когда она
уже позади: ведь это недостойно мужчины!
   “рывками свЯщенник занималсЯ и образованием юного  Љэддлса.  —итать  он
его не учил - к чему? - но внушал то, что длЯ  такого  чудовища,  конечно,
куда важнее истин катехизиса:  пусть  не  забывает  о  своем  долге  перед
ближними и о том, что бог беспощадно  покарает  его,  если  он  когда-либо
вздумает ослушатьсЯ свЯщенника и леди “ондершут. “роки эти свЯщенник давал
у себЯ во дворе, и прохожие слышали, как необыкновенно гулкий  голос,  еще
совсем по-детски шепелЯвЯ и путаЯсь в длинных словах,  нараспев  повторЯет
основы учениЯ государственной церкви:
   - Ѓуду чтить королЯ и повиноватьсЯ  ему  и  всем  власть  имущим.  Ѓуду
слушатьсЯ всех старших, моих учителей и наставников, духовных  пастырей  и
господ. Ѓуду смиренно и беспрекословно выполнЯть приказаниЯ  всех  стоЯщих
выше менЯ и более менЯ знающих...
   ‚скоре  выЯснилось,  что  лошади  с  непривычки  пугаютсЯ  великана   и
шарахаютсЯ от него, точно от верблюда; поэтому  ему  запретили  не  только
подходить к аллее, обсаженной  кустарником  (его  дурацкаЯ  улыбка  ужасно
раздражала миледи!), но и  вообще  поЯвлЯтьсЯ  на  дороге.  ‚прочем,  этот
приказ он потихоньку нарушал  -  уж  очень  интересно  было  поглЯдеть  на
дорогу;  но  обычнаЯ  прогулка   превратилась   длЯ   него   в   запретное
удовольствие. ‚ конце концов ему разрешили  гулЯть  лишь  по  заброшенному
выгону да по склонам холмов.
   Џросто не знаю, что бы он стал делать, если бы не добрые старые меловые
холмы! ’ам он мог сколько угодно бродить на просторе - и бродил. Ћн  ломал
ветки деревьев и  свЯзывал  их  в  немыслимые  букеты,  пока  ему  это  не
запретили; брал овец и выстраивал их в рЯды и от души смеЯлсЯ, глЯдЯ,  как
они тотчас разбегаютсЯ, пока ему это  не  запретили;  срезал  дерн  и  рыл
глубочайшие Ямы в самых неожиданных местах, пока ему это не запретили...
   Ћн бродил по холмам до самого ђекстоуна, но дальше не  заходил,  потому
что там начинались возделанные земли; вид оборванного, нечесаного  гиганта
наводил страх на людей; притом они боЯлись, что он вытопчет их полЯ,  -  и
его травили собаками и гнали прочь. …му грозили,  хлестали  его  кнутом  и
далее, как Я слышал, иногда  стрелЯли  в  него  из  дробовиков.  ‚  другую
сторону он доходил почти до •иклибрау. ‘ холмов над ’ерсли •энгер  он  мог
издали разглЯдеть железную дорогу  на  ‹ондон,  —етом  и  „увр,  но  ближе
подойти боЯлсЯ: на пути лежали вспаханные полЯ да еще  деревушки,  которых
надо было опасатьсЯ.
   Ђ потом поЯвились объЯвлениЯ  -  огромные  доски  с  большими  красными
буквами преграждали ему путь, куда бы он ни пошел. Ћн  не  умел  прочитать
эти буквы, из которых складывались слова "‚ход воспрещен", но вскоре понЯл
их смысл. Џассажиры поездов часто видели его из окон вагонов, - уткнувшись
подбородком в колени, он сидел на земле где-нибудь на склоне  холма  возле
каменоломен ’ерсли, куда его позднее отправили на  работу.  Џоезд,  видно,
вызывал в нем смутные дружеские чувства,  -  иногда  великан  махал  вслед
огромной ручищей, а порой  и  кричал  что-то  непонЯтное  своим  странным,
грубым голосом.
   - ѓромадина! - говорил тогда один пассажир  другому.  -  Ћдин  из  этих
чудо-детей. ѓоворЯт, сэр, он совершенно беспомощен, идиот идиотом и тЯжкаЯ
обуза длЯ всей округи.
   - џ слыхал, что его родители - беднЯки.
   - „а, он только и кормитсЯ благотворительностью здешних господ.
   € все глубокомысленно мерили  взглЯдом  сидевшего  вдали  на  корточках
великана.
   - •орошо, что этому положили конец, - замечал какой-нибудь философ. - Ђ
то еще пришлось бы налогоплательщикам содержать несколько тысЯч  таких  по
всей стране! ‚еселенькое дело, а?
   € всегда находилсЯ умник, который с жаром поддакивал такому философу:
   - ‚ы совершенно правы, сэр!


   Ѓывали у юного Љэддлса плохие дни.
   ‚от, например, неприЯтное происшествие с рекой.
   Ћн  мастерил  из  цельных  газет   кораблики,   напоминавшие   огромные
треуголки, - научилсЯ он этому, глЯдЯ, как их делает мальчишка ‘пендер,  -
и пускал по течению. Љогда они исчезали под мостом (за  мостом  начинались
владениЯ леди “ондершут, и вход туда был строжайше  воспрещен),  Љэддлс  с
воплем пускалсЯ бежать со всех ног к излучине реки, чтобы перехватить  там
свои кораблики. Ѓежал он прЯмиком через луг ’ормета, - и видели бы вы, как
бросались врассыпную ’орметовы свиньи, а ведь свиньЯм  бегать  вредно:  от
этого драгоценный жир превращаетсЯ в жесткое мЯсо! Ђ кораблики плыли  мимо
дома леди “ондершут, под  самыми  окнами.  Ѓезобразные,  намокшие  газеты!
Ќечего сказать, приЯтное зрелище!
   Ћсмелев от своей безнаказанности, мальчик принЯлсЯ  строить  на  берегу
что-то вроде плотин и запруд. ЋрудуЯ вместо лопаты старой дверью от сараЯ,
он выкопал громадную Яму, ведь его  бумажному  флоту  нужна  была  гавань;
прорыл самый настоЯщий канал, благо никто вовремЯ этого не заметил, и вода
затопила ледник леди “ондершут. €, наконец, запрудил реку, перегородил  от
берега до берега, длЯ этого ему довольно было несколько раз копнуть  землю
своей  дверью  от  сараЯ  -  это  напоминало  обвал!  Ќачалось   настоЯщее
наводнение - поток хлынул сквозь кусты и смыл  мисс  ‘пинке  вместе  с  ее
мольбертом и самой лучшей акварелью. ‚ернее сказать, вода смыла  мольберт,
а мисс ‘пинке промочила ноги до колен и, угрюмо подобрав юбки,  убежала  в
дом, вода же устремилась в огород,  залила  лужайку  и  оттуда  по  канаве
вернулась в реку.
   ‘вЯщенник как раз беседовал с кузнецом и вдруг ахнул от изумлениЯ: река
глубиной не меньше восьми футов внезапно обмелела!  ’ам,  где  только  что
текли прозрачные холодные воды, валЯютсЯ на земле  комьЯ  тины  и  зеленые
водоросли и рыба отчаЯнно бьетсЯ в жалких лужах!
   ‚ ужасе от того, что он натворил, юный  Љэддлс  убежал  из  дому  и  не
поЯвлЯлсЯ два днЯ и две ночи. Ќо потом  голод  пригнал  его  домой,  и  он
стоически выдержал брань и попреки, которыми его  осыпали  в  изобилии,  -
головомойка была под стать его росту,  ничего  более  соразмерного  с  его
ростом никогда не выпадало ему на долю в этом райском уголке.


   Џосле этого случаЯ леди “ондершут в  придачу  к  прежним  притеснениЯм,
обидам и несправедливостЯм издала в назидание провинившемусЯ новый строгий
указ. Џрежде всех она объЯвила его  дворецкому,  да  так  неожиданно,  что
старик даже подскочил. Ћн убирал посуду после завтрака, а миледи стоЯла  у
высокого окна и смотрела на лужайку, где обычно кормили ланей.
   - „жоббет, - вдруг сказала она самым резким и  повелительным  тоном,  -
„жоббет, этот урод должен зарабатывать свой хлеб.
   € она доказала не только „жоббету (это-то было  нетрудно),  но  и  всей
деревне, в том числе юному Љэддлсу, что и тут, как во всем прочем, слово у
нее не расходитсЯ с делом.
   - Џусть работает, - сказала леди “ондершут. - ‚от полезный совет  этому
молодцу.
   - џ полагаю, что такой совет  полезен  всему  человечеству,  -  ответил
свЯщенник. - Џростые обЯзанности, размереннаЯ, скромнаЯ жизнь:  возделывай
свое поле да собирай жатву...
   - €менно,  -  подтвердила  леди  “ондершут.  -  џ  всегда  это  говорю.
Ѓездельнику занЯтие сатана подыщет. Љонечно, если он  низкого  званиЯ.  Њы
всегда внушаем это младшим горничным. Љ какому же делу его приставить?
   ‡адача оказалась не так-то проста. Џеребрали  множество  должностей,  а
пока стали приучать его к работе, посылаЯ  вместо  верхового,  если  нужно
было спешно доставить телеграмму или записку; годилсЯ он и  в  носильщики,
длЯ него даже отыскали старую рыбачью сеть, и он без труда  таскал  в  ней
чемоданы, пакеты и всЯкую другую поклажу.  ќто  была  новаЯ  игра,  и  она
нравилась Љэддлсу, но  однажды  Љинкл,  управлЯющий,  увидал,  как  он  по
распорЯжению леди “ондершут  выворачивает  из  земли  огромный  камень,  и
возымел блестЯщую идею отправить его в принадлежавшую миледи каменоломню в
’ерсли  •энгере,  по  соседству  с  •иклибрау.  €дею  осуществили,  и  уже
казалось, что задача решена и Љэддлс пристроен.
   Ћн работал в каменоломне - сперва  играючи,  с  детским  увлечением,  а
потом в силу  привычки:  ломал  известнЯк,  грузил,  откатывал  вагонетки,
полные спускал вниз к  железнодорожной  ветке,  а  пустые  втЯгивал  вверх
канатом, крутЯ огромную лебедку, - короче  говорЯ,  управлЯлсЯ  в  карьере
один.
   џ слышал, что Љинкл сделал из него очень выгодного длЯ  леди  “ондершут
работника:  ведь  обходилсЯ  он  совсем  дешево,  его  только  приходилось
кормить, и все равно миледи вечно жаловалась, что "этот урод впилсЯ в нее,
как клещ" и "пользуетсЯ ее добротой".
   ‚ ту пору юный Љэддлс носил какую-то хламиду из  мешковины,  залатанные
кожаные штаны и деревЯнные башмаки, подбитые железными  подковами.  ‚замен
шапки он порой нахлобучивал нечто совсем нелепое - растрепанное соломенное
сиденье от старого стула, но  чаще  ходил  с  непокрытой  головой.  ‚  его
неторопливых движениЯх чувствовалась спокойнаЯ сила, а в полдень,  проходЯ
мимо карьера во времЯ своей обычной прогулки,  свЯщенник  всегда  заставал
его за завтраком: застенчиво отвернувшись от всего мира,  Љэддлс  поглощал
огромное количество еды.
   …ду доставлЯли ему каждый день: в самой обыкновенной вагонетке из  тех,
которые он наполнЯл глыбами известнЯка, привозили похлебку  из  немолотого
зерна в шелухе, он разогревал ее в старой печи  длЯ  обжига  извести  и  с
жадностью поедал. €ногда он всыпал туда мешок сахару. €ногда  сосал  кусок
грубой соли, какую обычно дают коровам, или  глотал  вместе  с  косточками
огромные комки фиников, что в ‹ондоне продают с лотков. ‡а водой он  ходил
мимо выжженного участка, где стоЯла когда-то опытнаЯ ферма, к ручью  возле
•иклибрау и пил прЯмо из ручьЯ, окунув лицо в воду. Ђ пил он  сразу  после
еды, - вот как случилось, что Џища богов опЯть вырвалась на волю:  сначала
по  берегам  разрослась  высоченнаЯ  трава,  потом  поЯвились   гигантские
лЯгушки, огромные форели и уж такие карпы, что ручей вышел из берегов,  и,
наконец, всю долину покрыла невиданно буйнаЯ растительность.
   Ќе прошло и года, как на соседнем поле расплодились странные чудовищные
гусеницы, а из них вывелись такие страшные кузнечики  и  жуки  -  моторные
жуки, прозвали их мальчишки, - что перепуганнаЯ леди  “ондершут  поспешила
уехать за границу.


   ‚скоре, однако, Џища стала действовать на юного Љэддлса по-новому. •отЯ
свЯщенник всЯчески старалсЯ воспитать великана  послушным  земледельцем  и
поэтому преподал ему лишь самые  скромные  уроки,  ученик  начал  задавать
вопросы,  допытыватьсЯ  до  сути  вещей:  он  начал  размышлЯть.   Њальчик
превращалсЯ в подростка, и все Яснее становилось, что мысль  его  работает
по-своему и свЯщенник над  нею  не  властен.  Џочтенный  пастырь  всЯчески
силилсЯ этого не замечать, но как тут было не тревожитьсЯ!
   ‚се вокруг будило мысль юного гиганта. ‘ высоты  своего  роста  он,  уж
наверно, поневоле многое видел  и  примечал,  -  а  кругом  были  люди,  и
постепенно он должен был понЯть, что и он тоже  человек,  только  чересчур
огромный и нескладный и потому, увы, многого лишен.
   „ружный гул голосов, доносившийсЯ из школы, таинственнаЯ церковь  с  ее
пышным  убранством,  источавшаЯ  такую  чудесную  музыку,  и  веселый  хор
собутыльников в трактире, приветливые огни свечей и каминов за  окнами,  в
которые он заглЯдывал из темноты, или  шумнаЯ,  не  очень  понЯтнаЯ  суета
нарЯдных людей на лужайке длЯ крикета - уж наверно, все это громко взывало
к его сердцу, тоскующему в  одиночестве.  Џодкрадывалась  юность,  и  его,
по-видимому, все больше интересовали влюбленные, их встречи и расставаниЯ,
их тЯга друг к другу, та сокровеннаЯ близость, что занимает  столь  важное
место в жизни.
   Ћднажды воскресным  вечером,  в  тот  час,  когда  просыпаютсЯ  звезды,
летучие мыши и страсти сельских жителей,  парень  с  девушкой  отправились
целоватьсЯ на „орогу ‚любленных -  эта  укромнаЯ  прогалина  среди  густых
высоких кустов вела к ‚ерхней ‘торожке.  Ћни  самозабвенно  целовались,  в
теплых сумерках им было уютно и безопасно  -  что  еще  нужно  влюбленным?
Џомешать мог только случайный прохожий, но они  увидели  бы  его  первыми;
высокаЯ, в два человеческих роста живаЯ изгородь, уходившаЯ  к  молчаливым
меловым холмам, казалась им вполне надежным укрытием.
   € вдруг - непостижимо! - какаЯ-то сила оторвала их друг от друга  и  от
земли.
   ѓромадные руки осторожно держали обоих под мышки высоко  в  воздухе,  и
карие глаза юного Љэддлса с недоумением вглЯдывались  в  их  разгорЯченные
лица. Ќеудивительно, что оба потерЯли дар речи.
   - Џочему вам нравитсЯ так делать? - спросил Љэддлс.
   Ћторопев, они молчали, но потом парень  вспомнил,  что  он  мужчина,  и
разразилсЯ подобающими случаю криками,  угрозами  и  проклЯтиЯми,  требуЯ,
чтобы Љэддлс опустил их на землю. ’ут юный Љэддлс вспомнил, как надо  себЯ
вести, очень вежливо и осторожно посадил их на прежнее место, поближе друг
к другу, чтобы они опЯть могли целоватьсЯ, помешкал еще немного - и  исчез
в сумерках...
   - Ћх и дурацкое положение! - признавалсЯ мне  после  парень.  -  ‘идим,
знаете, стыдно друг другу в глаза поглЯдеть... Џринесла его нелегкаЯ... Њы
ведь целовались, сами понимаете... € вот смех, по ее выходит -  это  Я  во
всем виноват! „о того разозлилась - как шли домой, и говорить-то  со  мной
не хотела!
   Ѓез сомнениЯ, великан принЯлсЯ изучать жизнь. Џытливый ум задавалсЯ все
новыми вопросами. Ћтвета Љэддлс пока искал у немногих, но вопросы  эти  не
давали ему покоЯ. Џохоже, что порой он подвергал  мать  самому  настоЯщему
допросу.
   Ћн приходил к ней во двор, осторожно выбирал место, чтобы не передавить
кур и цыплЯт, медленно опускалсЯ на землю и прислонЯлсЯ спиной  к  амбару.
’отчас к нему сбегались цыплЯта и с удовольствием выклевывали  свалЯвшуюсЯ
меловую пыль из швов и складок его одежды;  а  порою  несмышленый  котенок
миссис Љэддлс, ничуть не  опасавшийсЯ  великана,  выгибал  спину  дугой  и
начинал стремглав носитьсЯ взад и вперед: со двора в дом,  в  кухне  -  на
печку, снова кувырком вниз, во двор, и по ноге Љэддлса,  по  боку  ему  на
плечо... мгновенное раздумье... прыг!  -  и  опЯть  все  сначала.  €ногда,
расшалившись, зверек впивалсЯ когтЯми в лицо Љэддлсу, но  тот  не  решалсЯ
его тронуть - такаЯ кроха, еще раздавишь! „а он и не боЯлсЯ  щекотки...  Ђ
потом он ставил мать в тупик каким-нибудь неожиданным вопросом.
   - Њатушка, - говорил он, - если работать - это хорошо, почему же не все
работают?
   Њать поднимала на него глаза и отвечала:
   - ќто хорошо только длЯ таких, как мы.
   ‘ын задумывалсЯ.
   - Ђ почему? - спрашивал он. €, не получив ответа, продолжал: - „лЯ чего
люди работают, матушка? Џочему Я день-деньской ломаю камень,  ты  стираешь
белье, а вон леди “ондершут катаетсЯ  себе  в  колЯске  да  разъезжает  по
красивым чужим краЯм, а нам с тобой их сроду не видать?
   - Џотому что она леди, - отвечала миссис Љэддлс.
   - Ђ-а! - € юный Љэддлс опЯть погружалсЯ в раздумье.
   - Ѓлагородные господа нам, беднЯкам, дают  работу,  -  говорила  миссис
Љэддлс. - Ђ без них на что бы мы жили?
   ќту мысль тоже надо было переварить.
   - Њатушка, - снова начинал сын, - если бы  на  свете  не  было  господ,
наверно, все принадлежало бы таким, как ты и Я, и тогда...
   - ѓосподи помилуй! —тоб тебе провалитьсЯ, парень! -  восклицала  миссис
Љэддлс  (благодарЯ  отменной  памЯти  она  после   смерти   своей   мамаши
превратилась в такую же красноречивую и решительную особу). - Љак  прибрал
бог твою бедную бабушку, так с тобою никакого сладу не стало!  Ќе  лезь  с
вопросами, не то наслушаешьсЯ враньЯ. Љоли мне  на  твои  вопросы  всерьез
отвечать, так Я со стиркой и до завтра  не  управлюсь,  а  кто  отцу  обед
сготовит?
   ‘ын смотрел на нее с удивлением.
   - ‹адно, матушка, - говорил он. - џ ведь не хотел мешать тебе.
   € продолжал размышлЯть.


   ’ак же размышлЯл он и в тот день,  четыре  года  спустЯ,  когда  его  в
последний раз видел свЯщенник -  человек  уже  не  просто  зрелых  лет,  а
перезрелый. Џредставьте себе этого почтенного  джентльмена:  он  несколько
постарел и расплылсЯ, голос у него немного осипший, памЯть дырЯваЯ и  речь
не очень внЯтнаЯ, уже не столь уверенны его движениЯ  и  не  столь  тверды
принципы, но, несмотрЯ на все треволнениЯ, которые  доставила  ему  и  его
приходу Џища богов, глаза его по-прежнему  смотрЯт  бодро  и  весело.  „а,
немало пережито страхов и тревог, а все-таки он осталсЯ  жив  и  здоров  и
верен  себе,  а  за  пЯтнадцать  долгих  лет  -  целаЯ  вечность!  -  и  к
треволнениЯм можно притерпетьсЯ.
   - „остатьсЯ-то нам досталось, - говаривал он, - и многое  изменилось  с
тех пор... сильно изменилось. Џрежде, помню, любой мальчишка мог прополоть
огород, а теперь без лома и топора не обойдешьсЯ,  -  особенно  поближе  к
чащобе. € нам, старикам, по сю пору непривычно,  что  всЯ  долина  и  даже
старое русло реки засеЯны пшеницей, вон она какаЯ этим  летом  вымахала  -
двадцать пЯть футов  вышиной!  ‹ет  двадцать  назад  у  нас  тут  жали  по
старинке, серпами, и то-то  радости  было,  когда  урожай  заполнЯл  целую
телегу...  „обрые  старые  обычаи!  —арка   доброго   вина   да   простаЯ,
бесхитростнаЯ  любовь...  ЃеднаЯ  леди  “ондершут!   Ћна   не   признавала
новшеств...  аристократка  старого  закала.   ‚   ней   было   что-то   от
восемнадцатого века,  Я  всегда  это  говорил.  Ђ  какой  Язык:  сочность,
прЯмота, выразительность!.. Љ  концу  жизни  она  порЯдком  обеднела.  ќти
огромные сорнЯки заполонили весь ее сад. Ќе то чтобы у нее была  уж  такаЯ
страсть к садоводству, но она любила, чтобы там  был  порЯдок,  чтобы  все
росло, где полагаетсЯ и как полагаетсЯ. Ђ оно как взЯлось, выше да выше  -
миледи и растерЯлась... € еще наш урод ей досаждал,  -  под  конец  ей  уж
стало казатьсЯ, будто он вечно глазеет на нее через забор... €  досаждало,
что он ростом чуть ли Ќе с ее дом... оскорблЯло ее вкус и чувство  меры...
беднЯжка! Ќе думал Я ее пережить. Ќе вытерпела, сбежала  от  тех  огромных
майских жуков, целый год мы  не  могли  от  них  избавитьсЯ.  ‚ывелись  из
большущих  личинок  там,  в  долине...  этакаЯ  мерзость...  с  крысу,  не
меньше...
   „а и муравьи тоже ее угнетали...
   ‚се перевернулось, не стало здесь мира и покоЯ, - ну, она  и  объЯвила,
что уж лучше жить в Њонте-Љарло. ‚зЯла и укатила.
   ѓоворили, она там крупно играла. “мерла в гостинице.  Џечальный  конец!
Ќа чужбине... „а, не  ведает  человек,  что  ему  уготовано...  ’акой  был
старинный род, всегда повелевали  своими  соотечественниками...  €  вот  -
вырвана из родной почвы... ’ак-то!
   - Ђ все равно, - гнул он свое, - дело-то свелось  к  пустЯкам.  Њешает,
конечно. „етишкам негде побегать, как бывало, -  уж  очень  пошли  кусачие
муравьи и прочаЯ  живность.  Ђ  вообще-то  невелика  разница...  Џомню  Я,
поговаривали, что порошок этот весь мир перевернет... Ќо, видно,  есть  на
свете  такие  твердыни,  что  их  никакими  новшествами  не   пошатнешь...
’олком-то не скажу, Я ведь не из нынешних  философов...  ќти  вам  все  на
свете растолкуют. ќфир да атомы... эволюциЯ... Љак бы не так! ’о, о чем  Я
говорю, никакими вашими науками не объЯснишь. ‡десь все дело в  разуме,  а
не в знании. ‚ысшаЯ мудрость, —еловеческаЯ природа. Ќазывайте как  хотите,
но это - atre perennius.
   € вот наконец настал тот последний раз.
   ‘вЯщенник не подозревал о  том,  что  его  ожидает.  Ћн  совершал  свою
обычную прогулку среди холмов по той нее дорожке, по которой гулЯл уже лет
двадцать, и направлЯлсЯ к месту, откуда всегда наблюдал за юным  Љэддлсом.
‘легка запыхавшись, он поднЯлсЯ на край карьера. Људа  девалсЯ  молодецкий
шаг его юности! Ќо Љэддлса в карьере не было;  свЯщенник  обогнул  заросли
гигантских папоротников, чьЯ густаЯ тень уже начинала заслонЯть •энгер,  и
увидел великана: тот сидел на холме и, казалось,  размышлЯл  над  судьбами
мира. Ћн облокотилсЯ на поднЯтые колени, склонил  голову  набок  и  подпер
щеку ладонью. ‘вЯщенник  видел  только  его  плечо  и  не  мог  разглЯдеть
недоумевающих глаз. „олжно быть, юноша глубоко  задумалсЯ:  он  сидел  так
тихо, неподвижно...
   € он не обернулсЯ. Ћн так никогда и не узнал, что свЯщенник,  сыгравший
такую важную роль в его жизни, смотрел на  него  в  самый  последний  раз;
Љэддлс его даже не заметил. (Љак часто именно так и  расстаютсЯ  люди!)  Ђ
свЯщенника в тот миг поразила догадка, что никто, в сущности, и понЯтиЯ не
имеет, какие думы бродЯт в мозгу великана,  когда  он  отдыхает  от  своих
нелегких трудов. Ќо сегоднЯ старик слишком устал,  чтобы  обременЯть  себЯ
новой темой, и мысль его опЯть свернула на проторенную дорожку.
   - Aere perennius, - прошептал он, медленно  шагаЯ  домой  по  тропинке,
котораЯ теперь уже не  пересекала  луг  напрЯмик,  как  в  былые  годы,  а
извивалась,  огибаЯ  молодые  купы  гигантских  трав.  -  Ќет,  ничто   не
изменилось. ‘уть не в размерах. €звечный круг  жизни,  тот  же  неизменный
путь...
   € в ту же ночь, сам того не заметив, он тихо  ушел  тем  же  неизменным
путем из мира таинственных перемен, которые отрицал всю свою жизнь.
   …го похоронили на чизинг-айбрайтском кладбище под самой большой ивой, и
скромную могильную плиту с надписью,  котораЯ  кончалась  словами:  Ut  in
Principio nuns est et semrer [...ныне и присно и во веки веков  (лат.)]  -
мгновенно скрыла от глаз поросль гигантской травы, траву эту не брал  серп
и не могли сглодать овцы, ее серые пушистые метелки наползали на  деревню,
как туман, поднимавшийсЯ с тучных  влажных  низин,  оплодотворенных  Џищей
богов.


        —Ђ‘’њ ’ђ…’њџ. Џ€™Ђ Џђ€ЌЋ‘€’ Џ‹Ћ„›


        1. Џђ…ЋЃђЂ†…ЌЌ›‰ Њ€ђ

   ‚от уже двадцать лет действовали в мире новые силы. ‚ жизнь большинства
людей перемены входили постепенно, час за часом, хоть и  заметные,  но  не
столь резкие, чтобы подавлЯть своей внезапностью. Ћднако нашелсЯ  человек,
глазам которого все то  новое,  что  внесла  Џища  в  облик  мира  за  два
десЯтилетиЯ, открылось сразу, в один день. Ѓудет  очень  кстати,  если  мы
проведем с ним этот день и расскажем обо всем, что он увидел.
   ’о был преступник, осужденный на пожизненную каторгу (за что  именно  -
длЯ нас неважно), но теперь, через двадцать лет, закон счел возможным  его
помиловать. € вот в одно прекрасное летнее утро  беднЯга,  чьим  уделом  с
двадцати трех лет  был  унылый,  изнурительный  труд  и  жесткие  тюремные
правила, вновь очутилсЯ в изумительном мире свободы. …му  вернули  вольную
одежду, от которой он давно отвык;  за  последние  недели  волосы  у  него
отросли, их уже  удаетсЯ  расчесать  на  пробор;  и  вот  он  стоит,  весь
обновленный и оттого жалкий, растерЯнный и  неуклюжий,  глаза  ему  слепит
солнечный свет, душу слепит нечаЯннаЯ улыбка судьбы. Ћн снова на воле,  он
силитсЯ постичь непостижимое - он  вновь,  пусть  ненадолго,  возвращен  к
жизни! „аже не веритсЯ, он к этому совсем не готов! Џо счастью, у него был
брат, который все еще не забыл об их далеком детстве и сейчас  приехал  за
ним и обнЯл его; этот бородатый преуспевающий мужчина ничем не  напоминает
того мальчонку, каким он был двадцать лет назад, даже глаза стали  другие.
€ вместе с этим незнакомцем, близким ему по крови, вчерашний узник приехал
в „увр; дорогой они больше молчали, хотЯ и думали о многом.
   Ћни посидели часок в трактире; брат отвечал, а узник все расспрашивал о
родных  и  знакомых,  удивлЯЯ  собеседника  давно  устаревшими  взглЯдами,
отмахиваЯсь от новых понЯтий и новых воззрений; а потом настало времЯ идти
на вокзал, на лондонский поезд. €мена братьев и семейные дела, которые они
обсуждали, несущественны длЯ нашей повести. Ќам  важны  лишь  перемены  да
странные новшества, которые  бросились  в  глаза  бедной  заблудшей  овце,
вернувшейсЯ в некогда хорошо знакомый мир.
   ‚ самом „увре он почти ничего не заметил, вот только пиво  в  оловЯнных
кружках было отличное, он никогда не  пил  такого,  и  на  глазах  у  него
выступили слезы благодарности. "Џиво, как и прежде, хоть куда!"  -  сказал
он, а про себЯ подумал, что оно стало несравненно лучше...
   ‹ишь когда колеса поезда громыхали уже  за  ”олкстоуном,  он  несколько
справилсЯ с волнением и начал замечать окружающее.  Ћн  выглЯнул  в  окно.
"‘олнышко светит, - повторЯл он  в  двадцатый  раз.  -  „енек  выдалсЯ  на
славу!" € тут впервые  он  заметил  какие-то  странные  несоразмерности  и
несообразности.
   - “х ты! - воскликнул он и выпрЯмилсЯ. ‹ицо его впервые оживилось. - Ќу
и чертополох же вымахал там на берегу,  под  ракитами!  Ќеужто  и  вправду
такой огромный чертополох? €ли Я путаю?
   Ќо это и в самом деле был чертополох, а то, что он принЯл за  ракитовые
кусты, оказалось простой травой, в ее чаще рота солдат (как  и  прежде,  в
красных   мундирах)   проводила   учениЯ   согласно    уставу,    частично
пересмотренному после Ѓурской войны. € вдруг  -  бац!  -  поезд  нырнул  в
туннель и выкатил прЯмо к ‘эндлингскому вокзалу; здесь теперь все  утопало
в зарослЯх рододендронов,  они  добрались  сюда  из  близлежащих  садов  и
заполонили всю долину; от них в ‘эндлинге  стало  так  темно,  что  фонари
горели круглые сутки. Ќа запасном пути  стоЯл  товарный  поезд,  груженный
рододендроновым круглЯком, и здесь  наш  блудный  сын  впервые  услыхал  о
—удо-пище.
   Џоезд уже снова мчалсЯ по знакомым, ничуть не  изменившимсЯ  местам,  а
братьЯ все еще говорили на разных Языках. ‘тарший  жадно  расспрашивал,  и
его вопросы казались младшему бессмысленными. ‘ам он никогда и не  пыталсЯ
понЯть и обобщить происходЯщее, а потому ответы его  звучали  бессвЯзно  и
невразумительно.
   - ќто все —удо-пища, - сказал он, исчерпав все свои познаниЯ. -  Ќеужто
ты  не  слыхал?  €  никто  тебе  даже  не  обмолвилсЯ?  —удо-пища!  ЏонЯл?
—у-до-пища. €з-за нее и с выборами такаЯ кутерьма.  “ченаЯ  штука!  Ќеужто
так-таки и не слыхал?
   € он подумал: как же брат отупел  там,  в  тюрьме,  -  не  знает  самых
простых вещей.
   ’ак и шла эта игра в вопросы и ответы. Њежду разговорами  старший  брат
смотрел в окно. ‘начала новости интересовали  его  смутно,  лишь  в  общих
чертах. …го больше занимало, что скажет  ему  при  встрече  такой-то,  как
теперь выглЯдит такаЯ-то и как бы всем и каждому изобразить по возможности
благовидно поступок, из-за которого его  двадцать  лет  назад  "засадили".
—удо-пища мелькнула сперва невразумительными  строчками  в  газете,  потом
помешала им с братом понимать друг друга. € вдруг он обнаружил,  что  этой
Џищи не миновать, о чем бы они ни заговорили.
   ‚ ту переходную пору мир напоминал  собой  лоскутное  одеЯло,  и  Ќовое
Явилось  свежему  глазу,  как  цепь  поразительных,  кричащих  контрастов.
Џеремена  совершалась  не  везде  одинаково,  очаги  распространениЯ  Џищи
вспыхивали то тут, то там. ‘трана словно покрылась разноцветными заплатами
- большие области, до которых Џища еще не добралась, а рЯдом -  краЯ,  где
она уже пропитала землю и воздух,  внезапнаЯ  и  вездесущаЯ.  Ћна,  словно
новаЯ, дерзкаЯ  мелодиЯ,  разливалась  среди  древних,  освЯщенных  веками
песен.
   ‚ то времЯ контраст был особенно разителен на пространстве от „увра  до
‹ондона. Џоезд пересекал места, какие вчерашний узник  помнил  с  детства:
полоски полей за живой изгородью,  такие  крохотные,  словно  их  вспахали
карликовые лошади; узенькие дороги, на которых трем повозкам уже, пожалуй,
не разъехатьсЯ; в полЯх кое-где пЯтнышками темнеют вЯзы,  дубы  и  тополЯ,
вдоль  речушек  жмутсЯ  ивы;  стога  сена  не  выше  сапога  какого-нибудь
великана; игрушечные  домики  с  крохотными  окошками;  кирпичные  заводы;
кривые деревенские улочки, дома побольше - жилища жалких местных  "тузов";
поросшие цветами насыпи и палисадники  железнодорожных  станций.  ‚сЯ  эта
мелкота осталась от ушедшего  в  прошлое  девЯтнадцатого  столетиЯ  и  еще
сопротивлЯлась наступлению гигантизма. Љое-где виднелись пучки занесенного
ветром  огромного  взлохмаченного  чертополоха,  не  поддающегосЯ  топору;
кое-где  высилсЯ  десЯтифутовый  гриб-дождевик  или  торчали  обуглившиесЯ
стволы на выжженном участке гигантской травы;  но  это  были  единственные
признаки наступлениЯ Џищи.
   Ќа протЯжении нескольких десЯтков миль ничто больше  не  предсказывало,
что   в   каких-нибудь   десЯти   милЯх   от   дороги,   за   холмами,   в
чизинг-айбрайтской долине, скрываютсЯ чащи гигантской  пшеницы  и  могучих
сорнЯков. € вдруг снова поЯвлЯлись приметы Џищи. Ќовый, невиданно огромный
виадук протЯнулсЯ у ’онбриджа, где заросли гигантского тростника  задушили
реку Њидуэй и превратили ее в болото. „альше опЯть пошли маленькие полЯ  и
деревушки, но по мере того, как  из  тумана  проступала  каменнаЯ  россыпь
громады - ‹ондона, все Явственней и настойчивей бросались в  глаза  усилиЯ
человека сдержать натиск гигантизма.
   ‚ те времена в юго-восточной части ‹ондона, где жили Љоссар и его дети,
Џища таинственным образом прорвалась сразу в  сотне  мест;  жизнь  пигмеев
продолжалась тут среди ежедневных знамений Ќового, и  лишь  неторопливость
его поступи да сила привычки мешали людЯм  понЯть  их  грозный  смысл.  Ќо
узник, вышедший на свободу, иными глазами увидел этот  мир,  куда  властно
вторглась Џища; его поразила изрытаЯ, обугленнаЯ землЯ, большие  уродливые
валы и укреплениЯ, казармы и склады оружиЯ - все, что поневоле понастроили
люди, защищаЯсь от наступлениЯ упорной хитроумной силы.
   ЋпЯть и опЯть, только в больших масштабах, повторЯлось то, что  некогда
произошло в •иклибрау. Ќовые силы и новые формы  жизни  проЯвились  прежде
всего в случайных мелочах -