 с
шестого."
     ‚се  мои  мускулы  напрЯглись,  но  он   просто  сидел,  дружелюбный  и
непринужденный.
     "Ѓольшинство  останавливаютсЯ  где-то  в   первых  нескольких  блоках",
продолжал Љози. "Ќе чувствуют себЯ достаточно комфортабельно, пока не забьют
где-нибудь местечко."
     "ќто правильно?"
     "Ђга,  они чувствуют себЯ  примерно как ты, когда  дошел  до  девЯтого.
‚роде  как лучше остановитьсЯ и дать вещам самим устаканитьсЯ. ќто  со всеми
так, только ты забралсЯ гораздо дальше большинства."
     џ отвечал неопределенно хмыкаЯ, но напрЯженно следил за ладонЯми Љози и
за мышцами на его плечах.
     "‘лушай сюда",  сказал он. "џ понимаю,  что ты чувствуешь, но Я не  тот
человек, которым был. ’ы хочешь, чтобы Я  увалил, это же Ясно. Ќо Я понимаю,
что ты хочешь и поговорить. џ это знаю, потому что когда сам пришел сюда, то
все, что хотел, так это поговорить с кем-то."
     "џ тоже не тот, что был раньше", сказал Я, вставив угрозу в собственный
голос.
     "Ќу, что ж, хорошо. Џусть срок  в Ђлмазной Ћтмели отбывают другие люди,
чем те, которыми мы когда-то были."
     џ  начал  думать, что, может, и  в самом  деле Љози  изменилсЯ. Ћт него
больше не исходило враждебное излучение, как когда-то, а речь, ранее  бывшаЯ
вспышками  ругани  пополам  с  безграмотностью,   ныне  по   контрасту  была
неторопливой  и  обдуманной.  Њанеры  стали спокойными,  татуировка красного
паука в центре лба исчезла. "Џросто  сносилась,  мне  кажетсЯ", ответил  он,
когда Я спросил. Ћн рассказал, что смог, об Ђлмазной Ћтмели, но предупредил,
что тюрьму не так-то легко объЯснить.
     "ќто  будет  тебЯ раздражать... по крайней  мере, это раздражало менЯ",
сказал он. "Ќо никто не сможет рассказать тебе, как работает  это место. ‚се
приходит к тебе само, когда  ты в этом нуждаешьсЯ. …сть  столоваЯ и магазин,
как и везде. Ќо жратва  чертовски лучше,  а в магазине не берут денег.  ‚сем
заправлЯет руководство.  ‘набжением,  дисциплиной,  отдыхом.  Ќам  не  нужны
никакие охранники. Њне - не нужны..."
     "џ видел охранника, когда вошел."
     "‚се видЯт этого типа, но Я никогда не слышал, чтобы он двинул дубинкой
хоть  кого-нибудь.  …сли б он  такое  сделал,  то было  бы  на что  знакомое
поглЯдеть."
     "•очешь сказать, он тоже заключенный?"
     "Њожет быть. џ не знаю. …сть многое такое, чего Я еще не понимаю, но до
всего  дойдет  времЯ." Ћн  постучал по виску  и ухмыльнулсЯ.  "‘амое  лучшее
здесь, это перышки. ’ы их полюбишь."
     "—то за хернЯ?"
     "Џодружки были в ‚ейквилле? Џерышки их заткнут. ’ы едва почуешь разницу
между ними и настоЯщими женщинами."
     ‘тремЯсь увести  разговор от  сексуального, Я  спросил, за кем мне надо
особо приглЯдывать, и он ответил:  "‡а типами внизу из  первых  трех-четырех
блоков... многие из них известные беглецы. €х переводЯт сюда в наказание.  ‚
основном тебе надо следить за собой. “бедись, что не напортачишь."
     "…сли нет охраны, отсюда должны бежать."
     Љози посмотрел на менЯ пронзительным взглЯдом. "’ы пересек реку, не так
ли? ’ы вошел сюда по своей свободной воле?"
     "џ думал, что охранники следЯт."
     "Њожет, кто-то и следит. Ќе  могу сказать. ‚се, что  Я знаю, ты, Я, все
остальные, мы сами  выбрали судьбу находитьсЯ здесь, поэтому мы не толкуем о
тюрьме, полной кондовых беглых. € ЂлмазнаЯ Ћтмель не так уж плоха. Џо правде
говорЯ,  лучше уж Я побуду пока здесь. ‹юди говорЯт, будет  еще лучше, когда
закончат новое  крыло. Љогда Я впервые поЯвилсЯ  здесь, пару  раз  подумывал
сбежать. Ќо у менЯ ощущение, что это не такаЯ уж хорошаЯ мысль."
     ђассказанное Љози не сделало менЯ более уверенном  в своем положении, и
когда  он  вернулсЯ  в  свою камеру,  Я  оставалсЯ  бодрствующим,  глЯдЯ  на
таинственные пространства старой тюрьмы, что лежали позади девЯтого пролета,
на тусклые белые огни и антрацитные зевы камер. ‚се, что Я узнал об Ђлмазной
Ћтмели,   было   непонЯтным  и  громоздким,  представлЯло   образ,   который
отказывалсЯ соответствовать логике тюрем,  €  это дало мне повод задуматьсЯ,
насколько более громоздкими  и несоответствующими  будут  вещи, которых Я не
знаю. џ привык к  тюремным  ночам, переполненными гиканьем, плачем, шепотом,
жалобами,  воплЯми,  песней  тревожного  консенсуса, наподобие ночной музыке
дождевого леса,  и сгущеннаЯ  тишина этого  места, периодически  прерываемаЯ
кашлем и храпом, подавлЯла мысль. Џод  конец Я неспокойно заснул, просыпаЯсь
времЯ от времени от  снов,  где за  мной охотЯтсЯ  и  преследуют, обреченный
находить, что тишина  стала еще глубже, отчужденней и отвратительнее в своей
плотности.  Ћднако  к  рассвету  -  который  Я  чувствовал, но  не видел - Я
проснулсЯ  от неистового шума, который, казалось, исходил из старой  тюрьмы,
такой  продолжительный выдох, что  он  мог быть только  результатом страшной
пытки или исключительного возбуждениЯ ... или это был крик чего-то не вполне
человеческого, выражающий примитивную эмоцию, чью причину и цвет нам не дано
знать, отклик на какую-то новую форму страха, или нахлынувшаЯ памЯть о  том,
что было еще до рождениЯ, а вслед за этим Я услышал  шепот,  скребущий звук,
который,  казалось,  возникает  в  каждом  уголке,   словно  возбужденнаЯ  и
подавленнаЯ толпа  людей собралась на  событие великой и печальной важности.
Џока  длилсЯ этот хор, менЯ наполнЯл ужас,  но как только он затих, то почти
пораженный от облегчениЯ, Я  провалилсЯ в черный сон и  не просыпалсЯ снова,
пока  тени  тоже  не  пробудились и  не  началсЯ  первый  полный день  моего
истинного заключениЯ.


        x x x
     ‚  течение этих ранних месЯцев в Ђлмазной Ћтмели  Я пришел к  пониманию
сути того,  что  ђистелли,  Љози и  лысый пытались мне  рассказать.  ‚ конце
концов каждый  находит  то, что  ему подходит.  ‚ещи  сами приходЯт  к  вам.
„оверЯйте своим  инстинктам. ќти  утверждениЯ оказались совсем не туманными,
бесполезными заЯвлениЯми,  как  Я предполагал,  но убедительно  практичными,
даже  центральными  истинами тюрьмы.  ‚начале  Я вел себЯ так  же, как в мои
первые  дни  в  ‚ейквилле.  ‚  столовой,  уместно  пещероподобной комнате  с
кремовыми  стенами  и  образом большой летЯщей птицы  на  потолке, темной  и
схематичной, однако  четко прорисованной наподобие эмблемы флага, в столовой
Я  охранЯл свой  поднос свободной  рукой и  Яростно  оглЯдывалсЯ,  пока  ел,
отпугиваЯ потенциальных похитителей моей еды. Љогда Я обнаружил, что магазин
и в самом деле ЯвлЯетсЯ свободно  посещаемым складом, Я принЯлсЯ натаскивать
груды  сигарет,  леденцов и  мыла.  Џрошло  несколько  дней,  пока  Я  понЯл
бесполезность подобных  поведенческих судорог, и  несколько  недель,  пока Я
достаточно оправилсЯ,  чтобы совершенно отказатьсЯ  от них. •отЯ Я и не  был
тЯжелым наркоманом,  в нескольких случаЯх, когда  мне было скучно, до начала
моих трудов,  у менЯ не возникло трудностей с получением нужного - надо было
только упомЯнуть о требуемом одному  из нескольких людей  и позднее в тот же
день пилюли  или  порошок  поЯвлЯлись в вашей  камере. Ќе имею понЯтиЯ,  что
могло  случитьсЯ, развейсЯ у  менЯ  привычка, но  сомневаюсь,  чтобы в  этой
тюрьме она представила бы большую проблему. Ѓыло Ясно, что люди в моем блоке
все  были  либо выше  среднего  по  интеллекту,  либо  ЯвлЯлись умельцами  в
каком-то ремесле, либо и то и другое разом, и что большинство нашли средства
применить   свои  таланты   и  умениЯ,   что   не   оставлЯло   времени  длЯ
развлекательных эксцессов.  —то касаетсЯ людей,  проживавших в  камерах ниже
восьмого пролета  и как они  справлЯлись - об этом Я знаю мало.  ‹юди разных
блоков  редко  смешивались.  Ќо  мне говорили, что у них меньшее  врожденное
понЯтие  о  природе  Ђлмазной  Ћтмели,  чем  у  нас.  €,  следовательно,  их
повседневное  существование  больше   ЯвлЯлось  борьбой   за  адаптацию.  ‘о
временем, если их не переводили, они - как и мы - перешли бы в старые крыльЯ
тюрьмы.
     Ќе похоже, чтобы  у кого-нибудь было менее твердое  понимание о природе
Ђлмазной  Ћтмели, чем у менЯ,  но Я адаптировалсЯ быстро, научилсЯ всему,  и
скоро хорошо познакомилсЯ с теорией, поддерживаемой большинством людей моего
блока,   котораЯ  гласила,  что  эта  тюрьма   ЯвлЯетсЯ   высшим  выражением
пеницитарной системы,  некоей мутацией, эволюционным  скачком вперед, как  в
терминах самой  системы,  так и всей  культуры,  котораЯ,  как они  считали,
смоделирована  по ней.  Ћни  не  заЯвлЯли, что  понимают, как произошла  эта
мутациЯ,  но  в  целом  верили,  что  некое  загадочное  совпадение  событий
(наподобие систематических ошибок в переписке, алхимии небрежно составленных
документов  и  глупой  бюрократии),  законов  природы  и   космической  цели
позволило  установить и поддерживать независимость  тюрьмы  от  пеницетарной
системы,  либо  -  как  говорили истинные верующие -  некто,  действующий  с
помощью тонких  манипулЯций, контролирует обе системы,  да  и  само  Ѓольшое
общество, чей хребет эта система формирует. •отЯ это и противоречило подходу
ђистелли, его не так легко было отвергнуть ныне, когда Я сам увидел Ђлмазную
Ћтмель.  Ћтсутствие  охранников  или   любой  другой   традиционной  власти;
своеобразные  манеры  заключенных; комфортабельные постели, приличнаЯ  еда и
бесплатный  магазин;   переправа  через  реку   вместо  рутины  официального
процесса; человек одетый  охранником, которого все видЯт, но никто не знает;
быстрое обесцвечивание  всех  татуировок;  беспокойный плач  на  рассвете  и
последующее бормотание, феномен повторЯвшийсЯ каждое-каждое утро - кто может
нести  ответственность за все это, как не  какое-то загадочное агентство? ‘о
своей  стороны, Я думал,  что эта теориЯ  ЯвлЯетсЯ  фантазией, и предпочитал
другую,  менее  популЯрную- что  мы  подвергаемсЯ  экспериментальным  формам
промываниЯ  мозгов,  и что наши смотрители  прЯчутсЯ среди нас. Љогда бы  не
обсуждались эти теории,  а дискутировались они  часто,  ђичард Љози, который
изучал политические науки в  университете  „юка до того, как выбрал  карьеру
насильственных преступлений, и который  писал историю тюрьмы, объЯвлЯл,  что
хотЯ у него имеютсЯ  собственные мысли,  ответ на эти  очевидно неразрешимые
противопоставлениЯ  принадлежит  ‘овету,  но  пока  что  их  отклик  на  его
исследованиЯ, касающеесЯ существа вопроса, совершенно неадекватный.
     ‘овет состоЯл из четырех заключенных в возрасте от не менее шестидесЯти
до более  семидесЯти лет.  •олмс, ќшфорд, —ерни  и  ‹еѓари.  Ћни встречались
ежедневно во дворе, чтобы, как  говорили, решить важные  вопросы, касающиесЯ
нашей  жизни  -  если  вы примете  во  внимание, что  ЂлмазнаЯ  Ћтмель  была
чистейшим  выражением  тюремной  вселенной,  несократимым  далее дистиллЯтом
существа  человеческого существованиЯ -  то и жизней всех  на планете. —тобы
достичь  двора,  необходимо   было  пройти  насквозь  старое  крыло  тюрьмы,
видневшеесЯ за восьмым  пролетом  лестницы,  и хотЯ в начале мне не нравилсЯ
переход,  тревоживший  менЯ  мрачной атмосферой  девЯтнадцатого  века  своих
древних камер  с их дверными  замками,  коваными  вручную решетками и массой
разрушающегосЯ  камнЯ,  в который они были  вделаны,  Я постепенно  привык к
виду, и стал смотреть на  старые секции тюрьмы, как  на места невообразимого
потенциала - ведь там,  кроме всего прочего, Я стану жить когда-нибудь, если
останусь в Ђлмазной Ћтмели. Љак Я уже говорил, тюрьма оседлала  горную грЯду
- вершина хребта проходила как  раз  посередине двора. Ѓольшинство населениЯ
собиралось ближе к стенам или  сидело на склонах, которые истерлись до кости
от  бесчисленных  подошв,  но  члены   ‘овета  встречались   среди  травы  и
кустарника,  которые  густо  росли на  вершине  хребта, этой  узкой  полоски
растительности,  придающей огороженному  пространству  вид  скальпа  некоего
гиганта,  выпирающего   из   земли,  чьи   зеленые  волосы  подстрижены   во
взъерошенном  стиле  мохоук.  ‚озвышаЯсь   за   западной  стеной,  виднелись
несколько железных балок,  свидетельства  строительства нового крыла.  Ќовое
крыло   часто   всплывало  в  разговорах,  как  панацеЯ  от  любых  проблем,
существовавших в  нашем относительно беспроблемном окружении - оно  казалось
символом  веры,  что  тюремнаЯ жизнь  после этого  улучшитсЯ.  €  это  снова
поразило менЯ как фикциЯ,  распространЯемаЯ кем-то, кто  манипулирует нашими
судьбами.
     Љак-то ближе  к  вечеру спустЯ  четыре месЯца после  моего прибытиЯ, Я,
Љози  -  к  которому  Я  успешно  выработал нейтральное отношение - и  ’ерри
Ѓербик,  приземистый, коренастый грабитель банков  с  внешностью гнома,  его
вьющиесЯ черные  волосы и  борода пробивались  сквозь седину,  сидели  возле
восточной  стены  во  дворе,  обсуждаЯ   новоприбывшего  в  наш  блок  •арри
Љоланджело: им  оказалсЯ тот самый лысый, с которым Я повздорил в день моего
поЯвлениЯ   в   тюрьме.   …го   вороватые   повадки   и  невнЯтные   вспышки
словоизвержениЯ произвели плохое впечатление, и Ѓербик придерживалсЯ мнениЯ,
что перемещение Љоланджело в блок было преждевременным.
     "—то-то  смутило  парнЯ. ‡ахватило  в  критический  момент  его периода
приспособлениЯ, и он так никогда  и  не оправилсЯ." Ѓербик взглЯнул на менЯ.
"Њожет, та закавыка с тобой это сделала."
     "„а это была мелочь."
     "џ не  знаю. Џо тому, как он на тебЯ  смотрит, кажетсЯ, что ты у него -
заноза в заднице.  Њожет, поэтому он  перебралсЯ  на  восьмой - чтобы  легче
добратьсЯ до тебЯ."
     "џ видел такое прежде", сказал Љози.  "—то-то такое  раньше произойдет,
что расхуЯчит  инстинкты мужика, а потом видишь, что он действует совсем как
ненормальный. € приходитсЯ переводить его отсюда."
     џ  не  был  уверен,  что  перевод  из  Ђлмазной  Ћтмели  был  такой  уж
безрадостной перспективой, как о ней думали Љози и Ѓербик, но не видел нужды
в споре.
     "‚он он, козел." Љози показал на склон слева, где Љоланджело  по-крабьи
двигалсЯ по хребту, его розовый скальп светилсЯ под заходЯщим солнцем, глаза
были устремлены на нас. "„умаю, ’ерри попал в точку. Њужик просто нацелен на
тебЯ."
     "„а ради бога." џ перевел внимание на четырех стариков, которые по сути
дела правили миром.  ЉовылЯют на своей высоте, ветер  треплет редкие волосы,
подымаЯ  их дикими  космами.  ‡а  ними горели  золотом вершины балок, словно
железные свечи, тронутые свЯщенным  огнем.  Ќесколько  молодых  людей стоЯли
радом с четверкой. Љогда Я спросил, кто они, Ѓербик ответил, что они говорЯт
за ‘овет.
     "—то?", спросил Я. "•озЯева вселенной не могут говорить сами за себЯ?"
     Ѓербик перекатилсЯ на ноги, резко отрЯхиваЯ задницу, Явно раздраженный.
"•очешь узнать про ‘овет, так просто смотри."
     џ поглЯдел на него с изумлением.
     "’ы действуешь,  словно что-то  знаешь", сказал он,  "но знаешь  не так
много, как мы. € мы не знаем будущего."
     "„а ладно", сказал Я, "забудь."
     "Ќичего плохого не случитьсЯ. Њы пойдем с тобой." Ћн взглЯнул  на Љози.
"‚ерно?"
     Љози пожал плечами. "Љонечно."
     Ѓербик  поднЯл  бровь  и  сказал  мне насмешливо:  "ќто  просто  четыре
старика, ’омми. Џошли!"
     Љоланджело, который сидел  на склоне выше нас  и левее, вскарабкалсЯ на
ноги и заторопилсЯ убратьсЯ с нашего пути, пока мы взбирались на хребет.
     "•уев урод!", сказал Ѓербик, когда мы поравнЯлись с ним.
     —лены ‘овета стоЯли полукругом прЯмо под нижней  точкой хребта, котораЯ
заросла  двумЯ   приблизительно  круглыми,   почти  одинаковыми   маленькими
кустиками, так скудно  поросшими  листьЯми, что на некотором  расстоЯнии  на
фоне  каменной  стены  они  казались   моделЯми  двух   небольших  планет  с
темно-серыми океанами и зелеными островками континентов. “порство, с которым
‘овет  созерцал их,  давало впечатление,  что они обдумывают эмиграцию на ту
или другую. Џодобравшись  ближе,  Я  увидел, что старейший среди них, —ерни,
похоже,  говорит, а  другие,  поводЯ  глазами,  похоже, не  слушают.  •олмс,
сморщенный, черный  и  лысый, если не считать  клочков  хлопковых волос  над
ушами и на затылке,  беспокойно переступал ногами, а двое других,  ќшфорд  и
‹еѓари,  оба  патриархально-седые и костлЯвые, стоЯли в  равнодушных  позах.
Ћдин  из тех, что  помоложе,  выступающий за  их, коренастый  латино  лет за
тридцать, загородил нам дорогу,  вежливо спросив, чего мы  хотим,  и  Ѓербик
дернул большим пальцем на менЯ и ответил:  "Џенхалигон хочет познакомитьсЯ с
‘оветом."
     "џ не хочу познакомитьсЯ с ними", раздраженно сказал Я, "Я просто  хочу
о них знать."
     "Ћни занЯты", сказал латино. "Ќо Я поглЯжу."
     "’ы пытаешьсЯ отпихнуть менЯ?", спросил  Я Ѓербика, когда латино  пошел
консультироватьсЯ с советом.
     Ћн казалсЯ довольным  собой. "Ђ что  может случитьсЯ? ќто просто четыре
старикана?"
     "Ќе о чем тревожитьсЯ", сказал Љози. "Ћн просто сказал за тебЯ."
     "Ќе  надо  менЯ  интерпретировать,  окей?",   сказал   Я.  "Џерестаньте
действовать, как моЯ хренова старшаЯ сестренка."
     "—ерт!", с удивлением сказал Ѓербик. "Ћн сам идет."
     Џоддерживаемый под  локоть латино, —ерни  направлЯлсЯ в  нашу  сторону,
шаркаЯ по  траве высотой  до лодыжек,  шаткий и хрупкий. ѓлубоко  изрезанное
морщинами  лицо усеивали печеночные пЯтна, а кончик Языка мелькал  во  рту с
настойчивостью Ящерицы.  Ћн был низеньким, не более пЯти футов пЯти  дюймов,
но ладони казались принадлежащими гораздо более  крупному человеку, широкие,
с толстыми пальцами и выпуклыми суставами - сейчас они дрожали, но выглЯдели
так, словно он ими Яростно пользовалсЯ в молодости. …го глаза были водЯнисто
серо-голубые,  склеру  усеивали  лопнувшие  сосуды,  а  на  правом  лепилось
туманное  бельмо. Љогда он достиг  нас, он протЯнул руку и на пробу похлопал
менЯ  тремЯ  пальцами  по  предплечью, словно благословение сенильного папы,
который  забыл  надлежащую форму  обрЯда. Ћн что-то забормотал  чуть слышным
шепотом.  ‹атино  подставил   ухо,   и  когда  —ерни  закончил,  он  сказал:
"Џенхалигон, длЯ тебЯ здесь есть важнаЯ  работа. ’ы  должен приступить к ней
быстро."
     Ќе похоже было, чтобы  —ерни говорил достаточно  долго, чтобы  передать
столько  информации.  џ  заподозрил, что  латино  и  его  помощники мухлюют,
прикидываЯсь  толкователЯми   четырех   сенильных  стариков  и  в   процессе
гарантируют приЯтную житуху длЯ себЯ.
     —ерни  пробормотал что-то еще, и  латино  сказал: "Џриходи  в мой  дом,
когда захочешь."
     ‘тарик попыталсЯ нетвердо  улыбнутьсЯ;  латино поддержал его, когда  он
повернулсЯ,  и с  почтительной нежностью повел  его обратно  к остальным.  џ
заготовил  саркастический   комментарий,  но   был  остановлен  ошеломленным
выражением лица Љози. "—то такое?", спросил Я.
     "Ћн пригласил тебЯ в свой дом", сказал Љози с оттенком недовериЯ.
     "Ђга... ну и что?"
     "ќто случаетсЯ не слишком часто."
     "џ здесь  почти  пЯть  лет и не  помню,  чтобы это происходило", сказал
Ѓербик.
     џ переводил взглЯд с одного на другого. "ќто не он пригласил менЯ - это
его хренов водила."
     Ѓербик  пренебрежительно  хмыкнул,  покачал  головой,   словно  не  мог
измерить  мою  глупость,  а  Љози  сказал:  "Њожет,  когда  ты  его увидишь,
тогда..."
     "Љакого хера Я  пойду  с  ним  повидатьсЯ?  —тобы  Я  водил  под  ручку
какого-то старого сопельника?"
     "„умаю, тебе найдетсЯ  дело получше", сказал  Ѓербик. Ћн снова  говорил
раздраженно, и Я спросил: "—то грызет твою задницу, мужик?"
     Ћн  было  шагнул ко мне, но Љози вдвинулсЯ  между нами,  постучал в мою
грудь двумЯ пальцами и сказал: "’ы, мелкий урод! ’ы прошел прЯмо от двери на
восьмой... ’ы,  похоже, не ценишь,  что это значит.  ”рэнк —ерни  приглашает
тебЯ в свой дом, а ты высмеиваешь человека! џ пытаюсь помочь тебе..."
     "џ не нуждаюсь в твоей помощи, гнида!"
     џ узнал лишенную юмора  улыбку Љози - то же самое выражение, какое было
у него много  лет  назад перед  тем, как  он шарахнул  менЯ головой  о стену
душевой. џ отступил на шаг, однако улыбка его растаЯла и он спокойно сказал:
"‚ласти что-то имеют на уме длЯ тебЯ, Џенхалигон. ќто Ясно всем, кроме тебЯ.
Џохоже, ты забыл все, чему научилсЯ о выживании в тюрьме. ‘ таким подходом в
новые стены  ты  не попадешь. ’ы обрати внимание на то, как тут  все идет, и
веди себЯ  соответственно. Ќе имеет значениЯ,  что это тебе не  нравитсЯ. ’ы
делаешь то,  что тебе надо делать. ѓоворю  тебе  -  с такой программой ты не
пойдешь, они не переведут твою бедную задницу."
     џ прикинулсЯ, что содрогнулсЯ.
     "Њужик  думает,  что  он  крутой", сказал  Ѓербик,  который  пристально
смотрел  вверх на одну из башенок охраны,  пустой купол  на вершине каменной
башни. "Ћн просто не знает, что такое настоЯщаЯ крутота."
     "’ы  просто должен  спросить сам себЯ", сказал мне Љози,  "куда же менЯ
переведут?"
     Ћн  и Ѓербик  пошли  вниз  по склону, скосив в сторону безлюдной  части
восточной стены. Ћставшись  один  на  вершине, Я  был одержим параноидальным
подозрением,  что группки людей, кучкующихсЯ вдоль  стены, все  говорЯт  обо
мне, Ќо  единственным  доказательством в  поддержку  этого  был  Љоланджело,
который стоЯл на полдороге вниз по склону справа от менЯ, примерно в  сорока
футах, почти прЯмо рЯдом с местом, где собиралсЯ ‘овет. Ћн пристально следил
за  мной,  выжидательно, словно  ожидаЯ, что Я могу пойти  на него. ‘о своим
сиЯющим скальпом, с горЯщими золотом глазами, он имел вид странного розового
демона,  одетого в  тюремную серую робу,  и  мое  обычное презрение  к  нему
вытеснила нервозность.  Љогда  Я  пошел  вниз с  верхушки хребта,  он  пошел
параллельной тропинкой,  сохранЯЯ расстоЯние между нами, и  хотЯ при обычных
обстоЯтельствах  менЯ бы искушало желание выругать его, но  отвратив от себЯ
Љози  и  Ѓербика,  понимаЯ  свою  изолЯцию,  Я  только  ускорил  шаг,  и  не
почувствовал себЯ в безопасности, пока не вернулсЯ в свою камеру.


        x x x
     ‚ течении  нескольких  следующих дней Я  пришел к пониманию, что, как и
утверждал Љози, Я и в самом деле забыл фундаментальные принципы выживаниЯ, и
что  вне зависимости от того, как Я отношусь к  ‘овету  и к природе Ђлмазной
Ћтмели, мне весьма нужно нанести визит  —ерни. џ, однако, отложил визит  еще
на  несколько  дней.  •отЯ  Я  и  не  хотел  этого  признавать,  но  находил
перспективу взбиратьсЯ по железной лестнице на Ярус, где жил —ерни, довольно
страшной -  казалось,  что  в  признании видимости авторитета  старика  Я до
некоторой степени  признавал  и его реальность.  ‘идЯ в  своей камере, глЯдЯ
вверх на тусклые белые огни за девЯтым пролетом, Я начал упорЯдочивать  все,
что  знаю  о  тюрьме,  чтобы  поискать  в  этом  новом упорЯдоченном  знании
логическое обоснование, которое если и не  объЯснит всего, что Я вижу, то по
крайней  мере  обеспечит  твердую  почву между плюсами  веры  и  софизма.  џ
восстановил свои отношениЯ с Љози, дело простого извинениЯ, и от него узнал,
что тюрьму построили  в  1850-х  и первоначально  использовали как место длЯ
людей,  чьи  преступлениЯ были  свЯзаны тем или иным образом с  городишками,
расплодившимисЯ во времена ‡олотой  ‹ихорадки.  ‘овет  ’юрем решил  свернуть
Ђлмазную Ћтмель в 1900-х, и в это времЯ,  как верил Љози,  что-то произошло,
что  превратило  ужасное  место,   где   выживали  лишь  немногие,  в  более
доброжелательное  обиталище,  которым  оно  с  тех  пор  стало. Ћн  раскопал
библиотечные  копии  переписки  между  ‘оветом  ’юрем и  начальником тюрьмы,
человеком  по  имени  ЊакЉандлес  Љвирс,  котораЯ  задокументировала  отмену
приказа  о  сворачивании и  пожаловала тюрьме автономию, с  мыслью, что  она
должна стать колонией, посвЯщенной скорее реабилитации, нежели наказанию. ‚о
времЯ этого  периода  каждый уровень общества  был  богат  на  реформаторов,
тюремнаЯ  реформа  тоже  много дискутировалась  -  и  в  свете  этого  такое
изменение,    которое    претерпела   ЂлмазнаЯ    Ћтмель,    не    выглЯдело
экстраординарным; но  тот факт, что именно Љвирсу было поручено надзирать за
изменением, попахивал  чудно,  ибо ‘овет часто делал ему выговоры  за дурное
обращение с заключенными.  Ќа самом-то деле именно  зверства, совершенные во
времЯ его правлениЯ, вынудили ‘овет поставить вопрос о реформах. ‘ообщалось,
что заключенных  сажали на кол,  сдирали кожу, разрывали на части  тюремными
собаками.   Џисьма   Љвирса   демонстрировали,   что   он   тоже   претерпел
трансформацию. „о 1903 года его тон в ответ на  запросы ‘овета был дерзким и
богохульственным,  но  впоследствии   письма  отражали  рациональный,   даже
раскаивающийсЯ характер, и он продолжал служить тюремным надзирателем вплоть
до отставки  в 1917 году.  ‡аписей о  произведенных  заменах не было, и Љози
выдвинул  теорию, что к  власти пришел  тот  ‘овет, который  мы  знаем, хотЯ
возможно,  принимаЯ во  внимание  преклонный возраст  Љвирса  (88),  что они
управлЯли  делами  за  много лет  до  того. ‘ 1917  и далее переписка  между
Ђлмазной Ћтмелью и ‘оветом ’юрем постепенно сокращалась, и в 1944, незадолго
до  „нЯ  Џобеды в  …вропе,  она,  очевидно,  прекратилась  совсем. ‘ловно бы
тюрьма, со всеми своими делами, стала несуществующей в глазах государства.
     Љак-то  Љози показал мне  пожелтевшую  фотографию,  которую раскопал  в
тюремных архивах. Ћна была снЯта во дворе в солнечный майский день 1917 года
- дата  неразборчивым почерком  была  записана  на  обороте  фотографии -  и
запечатлЯла группу  из женщины и  пЯти  мужчин, четырех заключенных, один из
них черный,  и еще одного пожилого человека с седыми, взлохмаченными  ветром
волосами,  и  изборожденным морщинами  лицом,  одетого  в  темный  костюм  с
галстуком.   Љози  идентифицировал   пожилого,   как   ЊакЉандлеса   Љвирса,
надзирателЯ тюрьмы. "Ђ  эти", сказал он,  показываЯ  на оставшуюсЯ четверку,
"это  ‘овет."  Ћн  постучал  по каждому по  очереди. "ќшфорд, —ерни, ‹еѓари,
•олмс."
     ‘удЯ по  их лицам, им бело  чуть за двадцать. €мелось  грубое  сходство
между ними и стариками, которых мы встречали каждый день  во дворе, но мысль
о том, что это те же самые люди, казалась абсурдной.
     "…сли так, то им всем больше сотни каждому", сказал Я. "Ћни старики, но
не такие же старые."
     "‚зглЯни на форму голов", сказал Љози. "Ќа их выражениЯ. “ всех широкаЯ
улыбка.  ‚зглЯни на  руки  —ерни. ‚идишь, какие  они большие?  ќто они,  все
именно так."
     "’ебе надо глубоко  вздохнуть, парень.  ќто  же  не трахнутое ‚олшебное
–арство, здесь речь идет о тюрьме."
     "ќто ЂлмазнаЯ Ћтмель", мрачно возразил он. "Ђ мы не знаем, что здесь за
чертовщина."
     џ изучил фотографию более пристально, сосредоточившись  на женщине. Ћна
была милой,  с  тонкими  чертами  лица,  с  ниспадающими  светлыми волосами.
‡аметив  мою  внимательность,  Љози  сказал:  "џ  думаю, это его красотка. “
Љвирса не было ни дочери, ни жены, а у нее вид любовницы."
     "Ћткуда взЯл?"
     "‘лишком  хороша.  ‘ловно она не мужчина  или женщина,  а что-то совсем
иное."
     ”отографию  в  сторону,  но  то,  что  рассказал  мне  Љози,  придавало
правдоподобный исторический контекст невероЯтной реальности Ђлмазной Ћтмели,
однако  ключевой   ингредиент   заклинаниЯ,   которое   зачаровало   тюрьму,
отсутствовал, и когда Я наконец собралсЯ  нанести визит —ерни,  то несколько
окопалсЯ, и думал склонитьсЯ  к своему предположению, что мы ничего не знаем
о наших  обстоЯтельствах и что все, о чем мы думаем, что знаем, может вполне
проводитьсЯ  только  длЯ того, чтобы  отвлечь  нас  от истины.  ‚збираЯсь по
лестницам, минуЯ метр за  метром камень,  пепельно-черный и неровный, словно
стены шахты, Я чувствовал себЯ на взводе. ‚верху на третьем Ярусе потолочные
огни испускали сиЯние, обладавшее свойствами сильного лунного света; решетки
и поручни  покрывали  чешуйки ржавчины. —етверо заключенных лениво  стоЯли у
поручней возле камеры —ерни -  того латино, который говорил за  него,  среди
них  не было - и один из них, длинноногий черный с тщательно  подстриженными
волосами,  его  бачки и  тонкие  усы  придавали  тощему лицу пиратский  вид,
отделилсЯ от остальных и, нахмурившись, пошел в мою сторону.
     "Џредполагалось,  что ты  придешь неделю назад, а  ты  тащишьсЯ  только
сейчас?", спросил он. "’ак не пойдет, Џенхалигон."
     "Ћн сказал прийти, когда Я захочу."
     "Њне все равно, что он сказал. ќто неуважение."
     "’ы мыслишь старомодно."
     Ћн посмотрел растерЯнно.
     "ќто подход, который ждешь найти в ‚ейквилле и в ‘ан-Љю", сказал Я. "Ќо
не в такой по-передовому мыслЯщей тюрЯге, как ЂлмазнаЯ Ћтмель."
     —ерный начал было говорить, но  повернул назад к камере, когда на Ярус,
шаркаЯ, вышел  —ерни. “ менЯ и  мысли  не возникло посмеЯтьсЯ над  стариком.
Ћкруженный молодыми людьми, внимательными,  как тигры, он казалсЯ источником
их  силы,  а не  их подопечным.  •отЯ у менЯ  по-настоЯщему и не было такого
намерениЯ,  но  когда он сделал  знак рукой, самый слабейший  из  жестов,  Я
немедленно пошел к нему. …го глаза коснулись моих, потом  побрели  в сторону
тусклого свода за перилами. —ерез секунду, он зашаркал назад в камеру, почти
незаметным жестом показав другим, что Я должен последовать за ним.
     ’елевизор, вмонтированный  в  стену,  был  настроен  на мертвый  канал,
динамики  шипели, экран заполнЯл лишенный образов снег из черных, серебрЯных
и  зеленых  снежинок.  —ерни  сел  на свою койку,  простыни  кремового цвета
блестели, словно шелковые, а Я - так как он  не пригласил менЯ сесть - занЯл
позицию  в  тылу  камеры,  уперевшись  ладонью  в  стену. Џоверхность  стены
оказалась  неожиданно  гладкой,  и  посмотрев,  Я обнаружил, что  она  не из
гранита, а из черного мрамора с белыми прожилками, которые вместе образовали
рисунок исключительной сложности.
     ‚о времЯ моего первого разговора с —ерни, он намекнул, чтобы Я приобрел
в магазине несколько картин, чтобы украсить свою камеру, "пока твои стены не
созреют". •отЯ менЯ  и  поразила эта фраза, в то времЯ мое внимание занимали
другие  заботы; но с тех  пор Я открыл, что раз только камера занЯта,  стена
напротив койки  начинает  обесцвечиватьсЯ и  это  обесцвечивание  постепенно
образует запутанные рисунки, напоминающие  камень, который  китайцы называют
"письменным",   природные  минеральные   абстракции,  в   которых  одаренный
воображением  наблюдатель, может угадать все манеры  пейзажей.  ‘тена в моей
камере  начала обесцвечиватьсЯ, но  ее  рисунки были  еще редкими и  неважно
определенными; однако стены Љози, Ѓербика  и других реализовались полностью.
ѓоворили,  что  эти  характерные образы  ЯвлЯютсЯ  иллюстрациЯми  внутренней
природы жильца, и по размышлении выступают в качестве инструкции наблюдателю
о его недостатках, его потенциалах, о характере его души. Ќи  одна  из них -
по  крайней  мере  из тех,  что Я  видел  -  не сравнивалась по продуманному
величию со стеной —ерни. ѓлЯдЯ  на нее,  Я путешествовал по лабиринтам  улиц
фантастического  города  с  рЯдами  зданий  с   веретенообразными,  колючими
башенками и восьмиугольными  дверЯми; Я проходил по  тропинкам белого  леса,
созданиЯ которого были  коронованы ветвистыми рогами,  которые сами  по себе
образовывали другие, еще более запутанные ландшафты; Я курсировал по  черным
рекам,  чьи  берега  были потрЯсающей  конструкцией  из  кристаллов  и льда,
населенный  нимфами и  ангелами с крыльЯми  арктических бабочек. џ  не  могу
сказать, как  долго  Я  все это рассматривал - довольно долго, мне  кажетсЯ,
потому  что во рту было сухо, когда Я оторвалсЯ - но из этого опыта  Я вывел
впечатление  витееватого,  интенсивно  духовного интеллекта,  которое сильно
спорило  с  пресным,  дисфункциональным  видом  —ерни.  Ћн  глупо  улыбалсЯ,
зафиксировав взглЯд на своих ладонЯх, которыми беспокойно двигал на коленЯх,
и Я подумал, не закончилась ли уже аудиенциЯ,  не должен ли Я уйти. ’огда он
заговорил, невнЯтно бормоча, так же, как во дворе. Ќо этот раз Я понимал его
в совершенстве, однако уверен, что  ни  одно внЯтное слово  не  покидало его
уст.
     "’ы видишь?", спросил он. "’ы понимаешь, где ты теперь?"
     џ был так поражен, что понимаю его, что не смог соорудить ответа.
     Ћн  поднЯл руку, провел пальцами по прутьЯм двери,  таким жестом, каким
продавец мог  демонстрировать  качество материи. Џредположив, что  он хочет,
чтобы Я посмотрел на прутьЯ, Я обошел его и склонилсЯ, чтобы взглЯнуть. —уть
менее, чем на половину длины, цвет и полировка металла изменЯлась с грубой и
темной на богато желтую. ‘тык, где встречались два цвета, был бесшовным, и у
желтого металла  был безошибочно мЯгкий глЯнец и такаЯ же гладкость: золото.
Ѓыло похоже, словно инфекциЯ распространЯлась  вдоль прута, да, собственно -
Я увидел, вдоль всех прутьев камеры —ерни.
     џ не уверен, почему это встревожило менЯ гораздо основательнее, чем все
остальные происшествиЯ, с которыми Я сталкивалсЯ в Ђлмазной Ћтмели. Ќаверное
это  резонировало  с какой-нибудь  мрачной  сказкой,  которой  пугали менЯ в
детстве,  или  воспламенило  какую-нибудь  еще более  глубокую  рану  в моем
воображении,  ибо  Я вдруг  понЯл  —ерни, как фигуру волшебника,  захудалого
изгоЯ,  который  в  какое-то  мгновение  выдает  себЯ  как  создание  чистой
первопричины  и мощи. џ  попЯтилсЯ из камеры,  уткнувшись  в поручни, только
периферическим  взглЯдом  воспринимаЯ  помощников  —ерни.  ‘тарик  продолжал
улыбатьсЯ,  его  взглЯд бродил туда и  сюда, на  мгновение останавливаЯсь на
моем лице, и  своим невнЯтным  бормотанием, которое Я теперь  понимал так же
Ясно,  как звучные тоны  проповедника, звенЯщие с кафедры, он сказал: "’ы не
можешь отступить от ‘ердца ‡акона, Џенхалигон. ’ы можешь дать ему просветить
себЯ, или  можешь  потерпеть неудачу, но  ты  не можешь  отступить. Џомни об
этом."


        x x x
     ’ой  ночью, когда Я  лежал в  своей камере  в тишине  блока,  как живой
уголек в  сердце алмаза, становЯсь все более  тревожным при  мысли о —ерни в
его камере из золота и  мрамора, старого безумного королЯ, чье безумие может
убить, ибо Я верил теперь, что он ЯвлЯетсЯ гением этого места... той ночью Я
решил,  что  Я  сбегу.  ЌесмотрЯ  на  осторожное  скрытое  предупреждение  в
последних словах —ерни, Я понЯл, что никогда не смогу процветать здесь.  Њне
требовалась  твердаЯ  почва под моими ногами, а не философиЯ, или магиЯ, или
иллюзиЯ магии. …сли мне жить, окруженному стенами  и законами - как живем мы
все  - Я хотел бы стен охранЯемых  людьми, стен, по которым по  верху пущена
колючаЯ проволока, Я хотел бы писаных правил, врагов, которых Я могу видеть.
€  все  же  очевиднаЯ  открытость  тюрьмы,  отсутствие  видимой  охраны,  не
одурачивали менЯ.  ‚ласть не существует  без принуждениЯ. Њне надо  вынюхать
ловушки, изучить их слабости, и чтобы  это сделать, мне  нужно  стать частью
тюрьмы и прикидыватьсЯ, что Я придерживаюсь ее путей.
     Њой первый шаг в этом  направлении был найти некое занЯтие, осмысленную
активность,  котораЯ  бы  убедила  всех, кто наблюдает, что Я  повернул свой
разум  на  приемлемую  дорожку;  так  как  единственным  моим  умением  было
искусство,  Я  снова  начал рисовать. Ќо создание  набросков,  понЯл  Я,  не
генерирует <i>bona  fide</i>  мое  погружение в  жизнь  Ђлмазной Ћтмели;  поэтому Я
предпринЯл  создание фрески,  используЯ в  качестве холста стены  и  потолок
пустого склада в одном  из полуподвалов.  ’емой Я выбрал то путешествие, что
привело менЯ в тюрьму, включив образы переправы через реку, ”рэнка ђистелли,
серого автобуса, и так далее. Ћбщее впечатление было скорее как от безумного
лоскутного одеЯла,  чем от серии объединенных общей  мыслью образов, хотЯ  Я
осталсЯ доволен некоторыми  элементами рисунка;  но в  целом внимание фреска
привлекала,  она  могла   соперничать   с  Џьеро   делла   ”ранческа.   ‹юди
останавливались  возле  нее в любой  час,  чтобы посмотреть, как Я рисую,  и
члены ‘овета, вместе со своей свитой, были частыми визитерами. —ерни проЯвил
особый интерес  к  моему  изображению ђистелли; он  мог простоЯть перед  его
образом  до получаса, адресуЯсь к нему своими обычными рассеЯнными  кивками.
Љогда Я спросил у  одного из его оруженосцев причину его  интереса, мне было
сказано, что ђистелли уважают за  великую личную  жертву, сделанную от имени
всех нас и отражающей  происхождение  нашего общего  дома - он был  на грани
стать членом ‘овета, но отрексЯ от безопасности и комфорта тюрьмы и вернулсЯ
в мир, чтобы искать людей, подходЯщих длЯ Ђлмазной Ћтмели.
     Џоместив сдержанное благочестие  ђистелли в  контекст  психологического
климата  тюрьмы, было  нетрудно  понЯть, почему  они воспринимали  его,  как
своего €оанна ЉрестителЯ; но в  более  широком  контексте рационального, эта
мысль была смехотворной. Ѓезумной. ‚оспоминание, какими курьезными проповеди
ђистелли  казались  тогда  в ‚ейквилле,  усилило  мою  веру,  что  популЯциЯ
Ђлмазной  Ћтмели   была  преобразована  некой  личностью  или  личностЯми  в
конгрегацию   бредЯщих  наЯву   людей  с  промытыми  мозгами,   и   страшась
присоединитьсЯ к ним, Я интенсифицировал свою сосредоточенность  на  побеге,
исследуЯ полуподвалы, стены, башенки - в поисках потенциальных угроз. ‚ одно
из этих исследовательских путешествий, когда Я проходил сквозь блок —ерни, Я
обратил внимание, что массивные  дубовые  двери,  ведущие  в новое крыло, до
того всегда закрытые, стоЯт частично приоткрытыми,  и, любопытствуЯ,  шагнул
внутрь. Џространство, в котором Я оказалсЯ, было, очевидно, прихожей, однако
более подходЯщей длЯ  современного кафедрального собора, чем длЯ  тюрьмы:  с
куполом и колоннами, с  подмостками, возведенными, чтобы  позволить доступ к
каждому дюйму крыши и стен. „вери на дальней стороне комнаты были закрыты, и
смотреть больше было не на что, стены и потолок  были белыми, без украшений.
џ  почти уже  ушел,  когда  заметил  листок  бумаги,  прикрепленный к  одной
колонне. Ќа нем было написано карандашом:
     "ќто место ты можешь зарисовать, Џенхалигон, если хочешь."
     Ќа  лесах  возле  записки  лежал  ключ - он подошел к дубовым дверЯм. џ
запер двери,  положил  ключ в  карман  и пошел по своим  делам, понимаЯ  эту
демонстрацию довериЯ,  как  извещающую одобрение ‘оветом того,  что Я принЯл
свою  участь, и  что взЯвшись  за  их задание  Я  могу  завоевать дальнейшую
степень довериЯ и тем  получить что-нибудь к своей выгоде. —тобы преуспеть в
этом,  мне надо делать что-то, что подкрепит их  бред, и Я немедленно  начал
работать над проектом, который должен был проиллюстрировать квинтэссенцию их
бреда, ‘ердце  ‡акона.  •отЯ  начал  Я  с циничным  намерением, но пока  шли
недели,  и стены  моей  камеры заполнЯлись  набросками, менЯ захватывал этот
проект. џ хотел, чтобы фреска была красивой и сильной, чтобы удовлетворилась
артистическаЯ часть моей натуры, мое ќго, а не просто удовлетворилсЯ ‘овет -
по правде говорЯ, Я предполагал,  что  они  одобрЯт  все, что угодно, если Я
согласую  это  с  их евангелием.  Љупол  и  стены  передней,  изЯщный  объем
пространства,  что  они  охватывали,  вдохновили  менЯ  думать  о   живописи
аналитически,  чего  Я никогда не  делал прежде, и  Я бросил сам себе  вызов
превзойти пределы собственного видениЯ и  задумать рисунок, который каким-то
образом будет больше, чем моЯ душа. џ все более и более приходил  к мотивной
теории Ђлмазной Ћтмели, что преступник ЯвлЯетсЯ фундаментальным гражданином,
тем архетипом,  длЯ обслуживаниЯ  которого сотворено все  общество, и в этом
процессе Я как-то наискосок принЯл идею, доказывающую, как Я полагаю, тезис,
что  высокое  искусство  есть сотворение  истины  из сырого материала лжи, и
артист,  который  желает  судить  о  "великом",  должен  в  конечном  счете,
используЯ страсть и орудиЯ одержимости, поверить в ложь, которую он применил
в  качестве  просвещениЯ. —тобы расширить свои аналитические способности,  Я
читал  книги,  которые  могли  пролить свет на  данный предмет  - в основном
работы  по  философии - и  был потрЯсен,  обнаружив  в писаниЯх  ЊишелЯ ”уко
теорию,  как  в зеркале отражающую  менее  артикулированную  теорию, которой
придерживалась  тюремнаЯ  популЯциЯ. Њне  хотелось  бы  знать,  не  может ли
оказатьсЯ правдой,  что ложь используетсЯ в интересах истины и,  если  таков
наш случай, в чем именно тайные хозЯева Ђлмазной Ћтмели усматривают всеобщее
добро, и  эксперимент,  частью  которого  мы ЯвлЯемсЯ,  ищет,  как  породить
поколение  в  гармонии  с   общим  замыслом,  лежащим   в  фундаменте   всей
человеческой  культуры. Љниги были трудны  длЯ менЯ,  но  Я натаскивал себЯ,
чтобы понЯть  их  и стать  адептом  завЯзываниЯ  логики узлом в такую форму,
котораЯ открывает  новые грани возможностей  - новые  длЯ менЯ,  по  крайней
мере.  ќто  погрузило   менЯ   в  абстракции  и   в   результате   уменьшило
настоЯтельность  моего намерениЯ  бежать.  Љак  и  все, кто жил  в  Ђлмазной
Ћтмели, Я, похоже, обладал в этом смысле талантом.
     Џлан, которому Я следовал в рисунке, был более обЯзанным „иего ђивере и
искусству  советского  плаката,  чем  муралистам  ђенессанса.  ‘тены  кишели
фигурами,  все двигались  в  сторону  центра, который занимал весь купол,  и
который  Я  еще не был  в состоЯнии концептуализировать - Я чувствовал,  что
этот образ естественно возникнет, как побочный продукт моих усилий. Џоложить
наброски на стены занЯло  три месЯца по двенадцать часов в день, и Я оценил,
что, если все делать должным образом, работа  до завершениЯ займет год. Ѓыла
вероЯтность, что Я до того уйду из Ђлмазной Ћтмели, и о