ома,
вымыл посуду и выкинул из холодильника все, кроме запечатанных
бутылок и консервных банок. Џотом Я присел за карточный столик
в гостиной и принЯлсЯ писать письма и открытки своим друзьЯм и
знакомым.
   џ писал, что здесь, в Ќью-‰орке, работа у  менЯ  что-то  не
клеитсЯ  и  вот  сегоднЯ,  4  ЯнварЯ,   повинуЯсь   внезапному
импульсу, Я пошел и купил подержанную машину, упаковал вещи  и
завтра же уеду, пока не передумал. Џоеду  куда  глаза  глЯдЯт,
скорее всего подальше  на  запад,  и  буду  по  дороге  делать
зарисовки, эскизы и снимки. ‘ообщу, мол,  о  себе  при  первой
возможности и свЯжусь, как только вернусь. ‚се это вранье  мне
не слишком нравилось, но  Я  понимал,  что  ни  лично,  ни  по
телефону не сумею изворачиватьсЯ с должной убедительностью.
   Ћткрытки и письма Я опустил на ‹ексингтон-авеню, в квартале
от своего дома. Ѓросив их в Ящик, постоЯл, оглЯделсЯ -  вокруг
лежал  Ќью-‰орк  второй  половины  двадцатого  века.  ‚прочем,
смотреть было особенно не на что: бесконечные  стены,  длиннаЯ
полоса асфальта, по которому ехало одно-единственное такси, да
кусок черно-серого неба над  головой,  откуда  не  пробивалось
даже самой маленькой звездочки. Љазалось, выхлопные газы  всех
машин города,  набравшиесЯ  за  день,  осели  именно  здесь  и
нещадно щипали глаза; стало холодать, а с поперечной  улицы  к
‹ексингтон-авеню приближалась группа молодых негров,  и  Я  не
стал ждать, когда они  подойдут,  чтобы  объЯснитьсЯ  в  своих
давних симпатиЯх к Њартину ‹ютеру  Љингу.  џ  пошел  по  авеню
вверх и кратчайшим путем вышел к бывшему складу. џ устал,  мне
хотелось спать - и в то же времЯ Я чувствовал, как от волнениЯ
гулко бьетсЯ сердце.
   —ерез  полтора  часа,  в  десЯть  минут  второго  ночи,  мы
покинули здание; на улице у дверей  стоЯла  маленькаЯ  краснаЯ
машина ђюба. Ћн сел за руль, доктор ђоссоф сзади справа,  а  Я
слева, чтобы они вдвоем хоть частично  прикрыли  менЯ;  поверх
костюма, надетого мной "на  складе",  -  Я  старалсЯ  поменьше
думать о костюме - мы набросили плащ доктора. ‘крывать длинные
волосы и бороду, разумеетсЯ, не было нужды.
   Ќе припомню, чтобы Я по  дороге  проронил  хоть  слово,  но
хорошо помню, что все времЯ нервно зевал. ђюб остановилсЯ,  не
доехав метров десЯти до главного подъезда "„акоты", и протЯнул
мне руку; Я пожал ее.
   - Ќу, ‘ай, желаю удачи, - сказал он. - •отел бы Я оказатьсЯ
на вашем месте...
   ђоссоф открыл дверцу и  вылез  из  машины.  џ  передвинулсЯ
вдоль сиденьЯ и последовал за ним.
   “ ворот нас ожидал портье в ливрее; он молча кивнул нам,  и
мы,  никого  не  встретив,  поднЯлись  по  широкой   старинной
лестнице до седьмого этажа. ЊоЯ квартира была через  несколько
дверей по коридору, и Я вытащил ключ.
   - Њой плащ, ‘ай, - напомнил Ћскар, и Я снЯл  плащ  и  отдал
ему.
   - Њожет быть, зайдете? - предложил Я, но он только  головой
покачал; он уставилсЯ на мой костюм, потом перевел  взглЯд  на
мои волосы и бороду, будто увидал  их  впервые.  Ќа  лице  его
отразилось какое-то трепетное удивление.
   - Ќет. џ полагаю, что сейчас здесь нет места ни длЯ чего  и
ни длЯ кого из этого времени. - Ћн протЯнул  мне  руку.  -  ‚ы
знаете, как поступить, когда почувствуете, что готовы.
   Њы пожали друг другу руки, и Я направилсЯ  к  своей  двери,
вставил ключ в замок и надавил на массивную  резную  бронзовую
ручку; дверь повернулась на  петлЯх  бесшумно,  словно  совсем
ничего не весила - и тем не менее Я ощутил, какаЯ она тЯжелаЯ.
џ оглЯнулсЯ, чтобы еще раз попрощатьсЯ с ђоссофом, но  он  уже
уходил. ‚от он завернул за угол, к лестнице,  бросил  на  менЯ
последний взглЯд и исчез.
   џ  вошел  в  квартиру  и  прикрыл  за  собой  дверь.  ѓлаза
постепенно  привыкли  к  слабому  свету,  проникавшему  сквозь
высокие окна. ђасположение квартиры  Я  знал  -  Я  был  здесь
однажды с „анцигером и  ђюбом,  когда  закончились  работы  по
реставрации. Џриблизившись к окну, Я посмотрел вниз,  где  под
луной бледнели извивы аллей и  пЯтнами  лежали  тени  деревьев
‘ентрал-парка. „а, Я знал, что если перегнутьсЯ, то прЯмо  под
окном Я увижу светофоры и редкие машины, скользЯщие  по  улице
‘ентрал-паркуэст. Џодними Я глаза - и по ту  сторону  парка  Я
увидел бы светлЯчки еще не  погасших  окон  в  жилых  громадах
вдоль  восточной  его  стороны.  Џосмотри  Я  направо  -  и  Я
неизбежно заметил бы неоновые рекламы на крышах отелей у южной
оконечности парка, а еще дальше  -  огни  больших  небоскребов
центра.
   Ќо Я не смотрел ни вправо, ни влево. џ  смотрел  только  на
тени ‘ентрал-парка и на лунную дорожку, что блестела на  пруду
почти прЯмо передо мной, и думал: вот так же  она  блестела  и
тогда, когда этот дом был новым. ’ам и сЯм вдоль аллей  горели
фонари, окруженные  ореолом  легкого  ночного  тумана,  и  мне
представлЯлось, что они, вероЯтно, выглЯдЯт так же, как  много
десЯтков лет назад.
   џ помнил, что на окне  есть  тЯжелаЯ  зеленаЯ  штора,  -  Я
опустил  ее  в  темноте,  затем  задернул  бархатные  гардины.
Џроделал то же самое  со  всеми  другими  окнами,  вытащил  из
кармана  коробку  спичек  и  чиркнул  одну  о  подметку.   Ћна
зашипела, занЯлась - по черенку потек  расплавленный  воск,  -
потом загорелась спокойным пламенем. Џрикрыв  пламЯ  рукой,  Я
поднес  спичку   к   резной   бронзовой   ѓ-образной   трубке,
выступающей  из  стены.  Џод  стеклЯнным   колпаком   вспыхнул
голубоватый клинышек огнЯ, осветив неверным полукругом серый с
цветастым узором ковер у моих ног; наконец, свет стал  ровным.
‘екунду-другую  Я  смотрел  на  комнату,  на  окружающую  менЯ
обстановку. Ѓыло почти два часа  ночи.  „ва  часа  ночи  на  5
ЯнварЯ  1882  года,  напомнил  Я  себе,  осознав  вдруг,   что
эксперимент началсЯ.

        7

   џ готовлю довольно сносно, хотЯ кухнЯ, как правило,  бывает
полна дыма, - в общем по-холостЯцки. Ђ  теперь,  спустЯ неделю
после  того,  как  Я   перешел   на   самообслуживание,   даже
воспоминаниЯ  о  настоЯщей  вкусной  еде  заметно  потускнели.
‘егоднЯ у  менЯ  на  ужин  предполагались  свиные  отбивные  и
картошка, жареннаЯ в сале, и Я надеЯлсЯ, что в виде исключениЯ
оба блюда поспеют одновременно. “веренности в этом Я,  однако,
не  испытывал  и,  возЯсь  на  кухне,  подумал  о   том,   что
собственнаЯ готовка мне порЯдком приелась; тут Я усмехнулсЯ  -
"приелась" было Явно не то слово.
   Њальчик-разносчик с ”ишборнского  рынка  доставил  отбивные
утром к черному ходу  квартиры.  џ  стоЯл  в  дверЯх  в  своих
черных, неглаженных шерстЯных  брюках  без  обшлагов,  широких
помочах, тЯжелых черных ботинках на пуговицах, рубашке в бело-
зеленую полоску  без  воротничка,  но  с  запонками  под  него
спереди и  сзади,  и  двубортной  черной  жилетке  с  плетеным
кантом;  поперек  живота  тЯнулась,  тЯжелаЯ  часоваЯ  цепочка
чистого золота. џ вручил мальчику написанный карандашом  заказ
на мЯсо и бакалейные товары на завтра и дал ему пЯть центов на
чай. ‘ одной стороны монеты был выбит щит, с другой -  большаЯ
цифра 5; мальчик рассыпалсЯ в благодарностЯх.  “бираЯ  мЯсо  в
ледник, Я представил себе, как он взбираетсЯ на облучок своего
легкого фургона. ‹етом парусиновые борта фургона  закатываютсЯ
наверх, а когда пойдет снег - его ждали  со  днЯ  на  день,  -
фургон заменЯт большие сани.
   ЊЯсо, которое Я уложил  на  слой  льда,  было  завернуто  в
грубую бумагу и перевЯзано бечевкой - никакого  вам  целлофана
или гуммированной ленты.
   ‚ первый раз кто-то об этом позабыл, но на  следующий  день
кто-то  другой,  видимо,  заметил  ошибку,  и  больше  она  не
повторЯлась. Ћ масле и сале тоже позаботились; их доставлЯли в
плоских ковшичках из тонюсеньких дощечек,  и  каждый  ковшичек
обертывали в такую же бумагу.
   Љартошка моЯ жарилась вовсю  на  огромной  черной,  набитой
углем плите, а Я приглЯдывал за ней,  изредка  помешиваЯ.  Њне
нравилось на кухне: она была просторнаЯ,  с  солидным  круглым
деревЯнным столом и  четырьмЯ  высокими  деревЯнными  стульЯми
посередине. Џлита по размеру напоминала  больший  канцелЯрский
стол,  но  отличалась  от   него   множеством   никелированных
завитков. Ћдну стену целиком,  от  пола  до  потолка,  занимал
исполинский посудный шкаф; за стеклЯнными дверцами на покрытых
клеенкой  полках  стоЯли  фарфороваЯ  и  стеклЯннаЯ  посуда  -
кастрюлЯ и сковородки.
   Ћгонь, пылающий  в  плите,  наполнил  кухню  теплом,  стало
уютно, окна затуманились. џ отвернулсЯ  от  плиты,  перешел  к
шкафу, достал полбуханки хлеба из большого  красного  хлебного
Ящика и отрезал себе  три  толстых  куска.  “ж  их-то  Я  съем
целиком - единственной по-настоЯщему вкусной  вещью,  какую  Я
теперь ел, осталсЯ хлеб. "Њожет, именно хлеб и спасает тебЯ от
голодной смерти", - подумал Я; разговаривать сам с собою вслух
Я еще не научилсЯ. •леб был  домашний,  выпеченный  ирландкой,
котораЯ, по ее словам, торговала им только вразнос.
   “ менЯ уже вошло в привычку  обедать  и  ужинать  прЯмо  на
кухне, чтобы не таскать  посуду  туда-сюда.  ‚от  и  сегоднЯ Я
ужинал здесь, почитываЯ вечернюю газету,  которую  подобрал  у
дверей. ‘егоднЯ было 10 ЯнварЯ,  так  что  передо  мной  лежал
свежий хрустЯщий номер "Ќью-‰орк ивнинг сан" от 10 ЯнварЯ 1882
года. Ћзнакомившись с ним  и  отужинав  -  отбивные  оказались
вполне съедобны, хоть и  несколько  суховаты,  зато  полусырую
картошку не стал бы есть и умирающий с голоду стервЯтник, -  Я
вытащил  из  кармана  часы  и  нажал  кнопочку  сбоку,   чтобы
отщелкнуть  золотую  крышку,   прикрывающую   циферблат.   Ћни
показывали самое начало восьмого - на  четыре  минуты  впереди
кухонных часов, которые еще не пробили. Љакие часы правильные,
Я не понЯл, да это и не имело значениЯ: никаких развлечений на
вечер  не  предвиделось.  ‘ейчас  семь,  следовательно,  когда
перемою  посуду,  будет   полвосьмого.   Џотом,   до   девЯти,
пораскладываю  пасьЯнсы,  затем  лЯгу  и  в  постели  посмотрю
последний номер еженедельной "€ллюстрированной  газеты  ”ранка
‹если", доставленный сегоднЯ почтальоном...
   Ђ через несколько дней у менЯ были гости.  џ  вымыл  посуду
после  ужина,  расставил  ее  на  сушилке,  зажег   свечку   в
фарфоровом подсвечнике, выключил газ над столом и раковиной  и
двинулсЯ по длинному коридору к гостиной, прикрываЯ свечку ру-
кой. ’ам Я зажег одну настенную  горелку  и  лампу  на  столе,
скользнул  глазами  по  окнам  -  на   улице   уже   стемнело,
рассмотреть за окнами Я ничегошеньки не мог -  и  опустилсЯ  в
кресло. Љресло было обито материей цвета спелой  сливы,  а  на
ручках и понизу украшено, наверно, целым миллионом кисточек.
   Љогда раздалсЯ звонок, Я  буквально  подпрыгнул.  Њне  и  в
голову не приходило, что кто-нибудь может  позвонить  ко  мне:
мальчик-разносчик всегда стучал. Џо правде сказать, Я даже  не
знал, что на двери есть звонок, и поспешил к ней  едва  ли  не
бегом, опасаЯсь, не случилось ли беды.
   Ќа площадке стоЯли, улыбаЯсь,  ђюб  Џрайен  и  черноволосаЯ
кареглазаЯ женщина. Ќа ђюбе было пальто по самую щиколотку,  с
коричневым меховым воротником; в руке он держал котелок и  еще
что-то, чего Я в полумраке площадки не разглЯдел. †енщина была
в таком же длинном темно-синем пальто с капюшоном  и  в  белом
шарфике, завЯзанном под подбородком.
   - Џривет, ‘ай, - сказал ђюб.  -  Џроходили  мимо  и  решили
заглЯнуть. Ќаше счастье, что застали хозЯина дома.
   - ‡аходите, заходите!  -  воскликнул  Я,  обрадованный  как
мальчишка. - •орошо надумали, что пришли!..
   ђюб представил мне свою спутницу - ее  звали  Њэй,  -  и  Я
принЯл у них пожитки.  “  ђюба  в  руках  оказались  две  пары
коньков  -  собственно,   просто   лезвий,   прикрепленных   к
деревЯнным  площадкам   и   снабженных   кожаными   ремешками.
‚ыЯснилось, что они собирались в парк покататьсЯ на коньках  -
флаг, по словам ђюба, поднЯт и костры горЯт. Ћн предложил  мне
присоединитьсЯ к ним, однако Я отказалсЯ: благодарю за  честь,
но, к сожалению, кататьсЯ не умею. џ сварил им кофе,  а  когда
вернулсЯ, Њэй сидела за фисгармонией и просматривала ноты.
   ”исгармониЯ по размерам и по виду  походила  на  пианино  и
разукрашена была лишь чуть побольше ’адж-Њахала. †елтое дерево
-  кажетсЯ,  дуб  -  несло  на  себе  неимоверное   количество
всевозможных резных, пиленых и точеных завитушек, словно целаЯ
орава спЯтивших резчиков  по  дереву  атаковала  инструмент  и
превратила бы его в кучу стружек  и  опилок,  если  бы  их  не
оттащили за волосы. Њэй  взЯла  чашку;  ее  простое  шерстЯное
платье, коричневое, в цвет глазам,  доходило  почти  до  пола,
белый воротничок был  заколот  спереди  серебрЯной  брошью,  а
черные волосы с пробором  посередине  собраны  сзади  в  тугой
узел. ђюб, восседающий в деревЯнной качалке,  выглЯдел  просто
бесподобно: сюртук с четырьмЯ  пуговицами  и  узкими  высокими
лацканами, жесткий стоЯчий воротничок  с  острыми  уголками  и
черный галстук, заколотый золотой булавкой; на  ногах  у  него
красовались высокие черные ботинки на пуговицах, такие же, как
у менЯ.
   Њэй поставила чашку, раскрыла ноты  и  заиграла  нечто  под
названием "Ћ спрЯчь  менЯ",  а  потом  "”уникули,  фуникула!".
€грала она неплохо, и мы  с  ђюбом  сидели,  слегка  улыбаЯсь,
покачиваЯ в такт головами и всЯчески притворЯЯсь,  что  музыка
нам нравитсЯ. Џотом мы минуту-другую потолковали о  погоде,  о
вчерашнем пожаре на „евЯтой улице,  о  прокладке  туннелЯ  под
ѓудзоном. џ предложил им выпить, но ђюб ответил: нет, пора,  а
то они, чего доброго, и до катка не дойдут, - и  они  ушли.  €
оставили менЯ в таком возбуждении, что  Я  целый  час  не  мог
успокоитьсЯ; Я пыталсЯ читать, но только через час начал  хоть
примерно понимать смысл того, о чем читал.
   ’Яжкие последствиЯ имел этот визит  и  на  следующий  день.
Џосле  завтрака  и  обЯзательной  "Ќью-‰орк  таймс"  Я   вдруг
почувствовал, что сыт по горло и не  желаю  больше  обманывать
самого себЯ. ‚се это притворство показалось мне совершеннейшей
глупостью, и, вместо того чтобы принЯтьсЯ за  книжку,  котораЯ
была у менЯ в руках, Я запустил ею в кресло. џ  стоЯл  посреди
гостиной, физически ощущаЯ на  себе  не  одежду,  а  надоевший
театральный  костюм,  Явственно  представлЯЯ  себе   настоЯщий
Ќью-‰орк, раскинувшийсЯ вокруг,  с кинотеатрами,  спектаклЯми,
кабаре, радио, телевидением, а главное  -  с  людьми,  которых
смертельно хотелось видеть; а ведь  длЯ  этого  надо  всего-то
выйти за дверь. Ќад городом пролетали самолеты - Я  слышал  их
рев. ѓород был запружен автомобилЯми -  он  раскинулсЯ  рЯдом,
только Я не видел его, он вздымалсЯ к небесам стеклом,  сталью
и камнем, - а Ќью-‰орк восьмидесЯтых годов давно  обратилсЯ  в
прах.
   Ћднако, едва начавшись, бунт мой тут же пошел на убыль, и Я
уже знал, что через минуту-другую сумею  без насилиЯ над собой
снова войти в роль. Ќаверно, почти каждому  из  нас  случалось
проводить отпуск в каком-нибудь глухом уголке, вдали от  газет
и телевидениЯ. Џовседневный мир остаетсЯ где-то далеко-далеко,
и постепенно осознаешь: единственное, что  имеет  значение,  -
это окружающаЯ тебЯ обстановка и сиюминутные твои дела.
   ’ак и здесь. †елание  включить  телевизор  становилось  все
более смутным; воспоминание о том, что  испытываешь,  сидЯ  за
рулем автомашины, - тоже. Ђ последние слышанные мною  новости,
как внутренние,  так  и  международные,  давно  устарели.  ‚се
ощущениЯ. свойственные  миру,  из  которого  Я  ушел,  заметно
притупились, а ведь то, что мы  делаем,  о  чем  думаем,  чего
хотим, - по большей части дело привычки. € оказалась вовсе  не
трудно прикрыть на мгновение глаза, потом оглЯнутьсЯ,  поднЯть
книгу  к  начать  ее  читать  с   того  самого  места,  где  Я
остановилсЯ вчера ночью, как если бы ничего и не произошло.
   € все же дни сменЯлись днЯми, а Я не предпринимал ни  одной
попытки - понимал, что  потерплю  неудачу.  ‚ремЯ  текло,  как
будто Я выздоравливал после долгой  болезни  -  медленно,  без
всЯких усилий, без чрезмерной скуки, но и без волнений, часы и
дни таЯли, как лед по весне. ‚нешний мир провалилсЯ куда-то  в
небытие, и единственной реальностью  осталось  мое  теперешнее
существование. Ђ в нем все соответствовало 15, 16, 17, 18,  19
ЯнварЯ... 1882 года. € Я почти, почти верил в то, что так  оно
и  есть.  Ќо  за  окнами...  …сли  бы  не  зданиЯ,  окружающие
‘ентрал-парк, он с высоты, вероЯтно, выглЯдел так  же,  как  и
тогда. € теперь, глЯдЯ ночью или  на  заре  вниз  на  парк,  Я
старалсЯ  укрепить  в  себе  ощущение   девЯтнадцатого   века,
простирающеюсЯ окрест. Ќо  однажды,  когда  мне  уже  начинало
казатьсЯ, что Я близок к  цели,  через  поле  зрениЯ  пронессЯ
темно-красный "мустанг" со сверкающими колесами и  приподнЯтым
задом. € уж во всЯком случае Я  ни  разу  не  рискнул  поднЯть
глаза от старых аллей и  тропинок,  сознаваЯ,  что  за  парком
Явственно и незыблемо виден двадцатый век.
   Љак-то после обеда Я сидел в гостиной. —аса в четыре - часы
на кухне, почудилось мне, только недавно пробили  -  Я  поднЯл
глаза от книжки: что-то изменилось. џ оглЯделсЯ: нет,  все  на
месте. Џотом Я посмотрел вверх  -  потолок  как-то  посветлел,
изменилсЯ падающий на него с улицы свет. € еще что-то. ‘тены у
"„акоты" отличались редкой толщиной, снаружи  доносились  лишь
самые резкие звуки, и то приглушенно; но теперь не стало и их.
Ќи гудков, ни воЯ тормозов, ни визга шин - полнейшаЯ тишина. €
вдруг откуда-то издали до менЯ долетел радостный ребЯчий крик.
   ‘ книжкой в руках Я приблизилсЯ к окну, выглЯнул -  и  даже
дух захватило: все покрывал сплошной  слой  свежего,  чистого,
сверкающего снега, а  мимо  окна  неслись  и  неслись  мириады
крупных хлопьев. “лица внизу замерла, на ней  не  осталось  ни
одной машины - те,  что  стоЯли,  отъехали,  прежде  чем  снег
захватил  их  в   плен.   ЊостоваЯ   ‘ентрал-парк-уэст   сиЯла
нетронутой белой гладью, светофоры бессмысленно менЯли свет  с
зеленого на красный, с красного на зеленый,  а  в  парке  -  в
парке было просто великолепно. ’ам было  движение:  детишки  в
красном, голубом, коричневом, зеленом бегали, скакали, падали,
валЯлись в снегу, черпали его  пригоршнЯми,  кидались  снегом,
ели его. Љое-кто успел уже прихватить санки, и целый рой детей
копошилсЯ вокруг огромного снежного кома выше их ростом.
   ѓрозы и метели приводЯт  менЯ  в  восторг;  с  полчаса,  не
меньше, простоЯл Я у окна, глЯдЯ, как  мимо  несутсЯ  огромные
снежные хлопьЯ, как  ‘ентрал-парк  постепенно  превращаетсЯ  в
гравюру на меди  -  белаЯ  окантовка  легла  на  черные  ветви
деревьев, а холмики и  впадинки,  аллеи  и  тропинки  исчезли,
скрытые белой пеленой.
   ‘пустЯ какое-то времЯ Я согрел кофе, потом -  ужинать  было
еще рано, но Я проголодалсЯ  -  сделал  себе  бутерброд,  взЯл
Яблоко  и  вернулсЯ  в  кресло.  Ќаступали  сумерки,   снежное
покрывало принЯло синеватый оттенок. џ сидел  и  смотрел,  как
уходит день. —ерез некоторое времЯ Я заметил, что светофоры на
улице погасли  -  то  ли  выключенные  экономии  ради,  то  ли
выведенные из строЯ метелью. ’еперь они и выглЯдели  по-иному:
высокие шапки снега сверху и на козырьках делали  их  похожими
на обыкновенные фонари. ‘тало холоднее -  Я  ощутил  это  даже
через окно, - стемнело. ‘наружи  ничто  не  двигалось,  только
снег, ветер  и  снег,  тишина  была  полнаЯ.  ѓлЯдЯ  вниз,  на
‘ентрал-парк, Я вдруг подумал: а шел ли  снег  в  Январе  1882
года?
   џ шагнул к газовым рожкам, чиркнул спичкой и, поднЯв  руки,
один за  другим  зажег  все  светильники.  Љофе  в  фарфоровом
кофейнике, поставленном на полу у кресла, еще не  остыл,  и  Я
опЯть нацедил себе полчашки, но так и не выпил  ни  глотка.  џ
снова сел у окна; в комнате воцарились тепло,  уют  и  тишина,
если не считать  легкого  шипениЯ  газа,  да  изредка  шелеста
снежинок по стеклу. џ откинулсЯ  в  кресле,  вытЯнул  ноги  и,
придерживаЯ чашку на  коленЯх,  уставилсЯ  на  голубые  Язычки
пламени - за резным узором стеклЯнных колпаков они походили на
крошечные средневековые алебарды.
   џ даже не думал - это называлось как-то иначе.  џ  сидел  в
полнейшем покое, и в голове  у  менЯ  не  осталось  ни  единой
мысли, за исключением непроизвольно возникшей картины  деловых
кварталов: там, ближе к центру города, на улицах, надо думать,
еще были люди. џ увидел их будто воочию: согнувшихсЯ наперекор
метели мужчин,  придерживающих  котелки  за  полЯ,  и  женщин,
глубоко засунувших руки в теплые муфты, а рЯдом  по  скользкой
мостовой шаркали разъезжающимисЯ копытами лошади. Ќа  какую-то
долю секунды передо мной мелькнуло приподнЯтое копыто,  мокрое
от слЯкости, с комьЯми серого снега на щетках. ’еперь Я уже не
просто представлЯл себе - нет, не то  слово,  -  Я  чувствовал
вокруг себЯ город и его обитателей, и тех, кто, как  Я,  сидит
сегоднЯ  по  домам  при   мЯгком   свете   миллионов   газовых
светильников.
   Ќе хотелось шевелить даже пальцем; снаружи было так бело  и
так тихо, только снежинки  неслись  и  неслись  мимо  окна,  а
комнату наполнЯл покой, лишь тени по углам изредка вздрагивали
в такт колебаниЯм клиновидных Язычков пламени. џ все собиралсЯ
отхлебнуть кофе, да так  и  не  собралсЯ.  ‚  конце  концов  Я
поставил чашку на пол, принудил себЯ поднЯтьсЯ, подойти к окну
и спустить штору. Њожет, кто-то там на улице  и  заметил,  что
погасло еще одно окно, может, нет - менЯ это уже не занимало.
   Љогда звонок над  дверью  подпрыгнул  на  своей  спиральной
пружине, Я почти спал в кресле. џ открыл  дверь  и  ничуть  не
удивилсЯ, завидев Ћскара ђоссофа: он притоптывал, обиваЯ снег,
налипший  на  густо  смазанные  жиром  ботинки.  “  него  была
блестЯщаЯ чернаЯ, подстриженнаЯ клинышком бородка.
   - Џривет, ‘ай, - сказал он, щелчками сбиваЯ воду с котелка,
который держал в руке. - Џроходил мимо  -  дай,  думаю,  зайду
передохнуть. Ќе помешаю? ‚ечер сказочный, но идти тЯжело.
   - ‚ходите, Ћскар, входите! ђад вас видеть...
   Ћн вошел и, дружески улыбаЯсь, принЯлсЯ  расстегивать  свое
длинное, по щиколотку, зимнее пальто. ‡атем отдал пальто мне и
быстро потер руки, радуЯсь теплу. Ќа нем был черный  сюртук  с
шелковыми лацканами, брюки в черно-белую клетку, разлетающийсЯ
крыльЯми воротник и широкий черный галстук.  Њы  прошли  через
комнату к стульЯм, стоЯщим один против другого, и  Ћскар  сел,
расстегиваЯ сюртук. Џоперек его жилетки тЯнулась массивнаЯ зо-
лотаЯ цепь, всЯ увешаннаЯ золотыми и слоновой кости брелоками.
   - џ разожгу огонь, Ћскар. €ли сперва выпьем? Ђ может, кофе?
‚ы ужинали?.. - џ соскучилсЯ по обществу и  болтал  почти  без
умолку.
   - „а нет, ‘ай, Я ненадолго. ‡аглЯнул на минутку.  ’ак  что,
пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь. Љроме виски: рюмку виски
Я бы выпил. Ќеразбавленного. - Ћн опЯть потер руки, поглЯдываЯ
на окна. - Ќу и погодка!..
   џ принес виски в маленьких граненых бокальчиках, мы поднЯли
их, приветствуЯ друг друга, и пригубили.
   - •орошо! - воскликнул Ћскар, откинувшись на спинку стула и
рассеЯнно поигрываЯ золотым брелоком в форме монетки,  висЯщим
среди прочих на часовой цепочке. - •орошо сидеть  вот  так,  с
бокалом виски, и слушать, как за окнами замирает метель...
   џ кивнул.
   - Ћчень рад, что вы пришли, Ћскар. џ совсем уже засыпал.
   - ‚ такой вечер немудрено и задремать. - Ћн отпил  виски  и
вновь откинулсЯ, лениво перекатываЯ в пальцах  брелок;  золото
тускло поблескивало в отсветах газа. - ќто так  успокаивает  -
на улице все стихло, а здесь уютно и тепло...
   џ опЯть кивнул и начал что-то говорить в  ответ,  но  Ћскар
медленно покачал головой и улыбнулсЯ, совсем уже полулежа.
   - Ќе старайтесь поддерживать светскую беседу, ‘ай. Ќе  надо
менЯ  развлекать.  ’ут  так  уютно,  что  хочетсЯ  насладитьсЯ
покоем, ни о чем не думать... ‚етер, кажетсЯ, кончилсЯ,  стало
тихо-тихо. Ђ снег  идет,  кружитсЯ,  падает  большими  мЯгкими
хлопьЯми. ‚ы сейчас всем довольны, ‘ай, Я вижу, что  довольны.
—увствуете  себЯ  легко,  спокойно.  “миротворенно.   €,   мне
кажетсЯ, Я помогаю вам. Џотому что, хоть вы и  слушаете  менЯ,
но слышите скорее не слова, а звуки, интонации, журчанье речи,
намеки на смысл. ‚сЯкаЯ напрЯженность уходит  из  вас,  уходит
всЯ, без остатка; Я вижу, вы и  сами  понимаете  это.  ‚ы  так
умиротворены,  что  даже  держать  в  руке  бокал   становитсЯ
тЯжеловато, замечаете? Ѓокал стал слишком тЯжел, поставьте его
рЯдышком на пол. ’ак-то лучше, не правда ли?  …сли  вы  теперь
попытаетесь взЯть его снова, попытка окажетсЯ вам не по силам.
„а вы и не хотите его поднимать, вам он просто ни к  чему.  Ќо
все равно попытайтесь, ‘ай, попробуйте хотЯ бы приподнЯть  его
на секунду. Ќе можете? Ќу, ничего. Ќе имеет значениЯ. ‚ы очень
устали, и через минуту Я дам вам уснуть. ‚от только скажу кое-
что и уйду...
   ‚ы поспите совсем немного, ‘ай, но это  будет  замечательно
глубокий,  освежающий  сон.  ѓлубокий  и  без  сновидений.  ‚ы
почувствуете себЯ отдохнувшим как никогда. Ђ когда проснетесь,
все, что вы знаете  о  двадцатом  веке,  улетучитсЯ  из  вашей
памЯти. ‚о сне именно  эта  часть  ваших  знаний  сожметсЯ  до
размеров булавочной головки, неподвижно спрЯтанной в  глубинах
сознаниЯ.
   ‚от уже, вот оно и начинаетсЯ,  ‘ай.  Ќа  свете  нет  таких
чудес, как автомобили; нет  ни  самолетов,  ни  вычислительных
машин, ни телевидениЯ, ни самого мира, в котором они возможны.
Ќи в одном словаре нет и не  может  быть  таких  понЯтий,  как
"Ядерный взрыв" или "электроника".
   ‚ы   никогда   не   слышали   имени   ђичарда    Ќиксона...
ќйзенхауэра...  Ђденауэра...  ”ранко...  генерала  Џаттона*...
ѓеринга... ђузвельта... ‚удро  ‚ильсона, адмирала  „ьюи**. ‚се,
что  вам  известно  о  последних  восьмидесЯти  восьми  годах,
стерлось  из  вашего  сознаниЯ.  ‘терлось  начисто.  ‚се   без
исключениЯ.  Ѓольшое  и  малое.  Ћт   важнейших   событий   до
ничтожнейших бытовых подробностей.

------------
*Џаттон, „жордж ‘мит (1885-1945) -  американский  генерал вре-
мен второй мировой войны. Љомандовал корпусом в  ‘еверной  Ђф-
рике, затем армией в ‘ицилии и Ќормандии.
**„жорджу „ьюи в 1882 году исполнилось уже 45 лет,  однако  он
был тогда малоизвестным  морским офицером.  ЏрославилсЯ  он  в
ходе  американо-испанской  войны  в  1898 году, когда наголову
разбил  испанский  флот  в Њанильской бухте и был пожалован от
конгресса званием адмирала флота.
------------

   Ќо вы  знаете,  каков  окружающий  мир,  вы  прекрасно  это
знаете. Џочему бы вам не знать, каков мир сегоднЯ,  21  ЯнварЯ
1882 года? ‚едь это сегоднЯшнее число и это год, в котором  мы
с вами, как известно, живем. Џотому то Я одет  именно  так,  и
вы. Џотому и комната такаЯ, какова она есть. Ќе засыпайте  еще
минутку, ‘ай. Џовремените еще немножко,  не  закрывайте  глаз.
‘овсем немножко, буквально несколько секунд.
   Ђ теперь слушайте, что Я скажу. ‘ейчас Я дам вам  последнюю
инструкцию; вы запомните ее  и  повинуетесь  ей.  ‚ы  проспите
двадцать  минут.  ‚ы  проснетесь   отдохнувшим.   ‚ы   пойдете
погулЯть. Џросто небольшаЯ  прогулка,  чтобы  подышать  свежим
воздухом  перед  сном.  ‚ы  постараетесь,  чтобы  вас никто не
видел.  €  уж  во  всЯком  случае  ни  с  кем  ни  при   каких
обстоЯтельствах  не  заговорите.   ‚ы   не  совершите  никаких
действий, какими бы незначительными  они  ни  были,  способных
хоть каким-либо, даже самым нечаЯнным  образом  на кого-нибудь
повлиЯть.
   Џотом, когда вернетесь сюда, вы лЯжете спать и проспите всю
ночь. “тром вы проснетесь, как обычно, совершенно свободным от
всЯкого гипнотического внушениЯ. € едва вы откроете  глаза,  в
вашей памЯти снова вспыхнут все ваши знаниЯ о двадцатом  веке.
Ќо прогулку свою вы запомните.  Џрогулку  свою  вы  запомните.
Џрогулку свою вы запомните. Ђ теперь... ’еперь спите...
   џ был смущен: проснувшись, Я сразу же  посмотрел  на  стул,
где сидел Ћскар, и увидел, что  его  нет,  а  бокал  стоит  на
столе, и спросил себЯ - что же он  обо  мне  подумал,  если  Я
позволил себе заснуть в  присутствии  гостЯ?  ‚прочем,  он  не
обидитсЯ - мы ведь старые друзьЯ, - посмеетсЯ, и все.
   џ  чувствовал  себе  отдохнувшим,  бодрым,  полным  сил   -
пожалуй, слишком бодрым,  чтобы  ложитьсЯ  спать,  -  и  решил
прогулЯтьсЯ. ‘нег  все  еще  падал,  падал  большими,  мЯгкими
хлопьЯми. ‚етра больше не было, а Я и так слишком долго  сидел
в четырех стенах, и мне захотелось выйти на  улицу,  на  снег,
вдохнуть всей грудью  холодный  свежий  воздух.  џ  подошел  к
шкафу, достал и надел пальто, кашне, ботинки и круглую  черную
барашковую шапку.
   џ спустилсЯ по лестнице, довольный, что  никто  не  попалсЯ
мне на пути: говорить ни с  кем  не  хотелось,  и  если  бы  Я
услышал чьи-то шаги, то, наверно, переждал бы, пока человек не
пройдет. ‘пустившись, Я вышел из подъезда, быстро оглЯделсЯ по
сторонам, но кругом не было  ни  души  -  видеть  мне  сегоднЯ
совершенно никого не хотелось - и направилсЯ прЯмо через улицу
к ‘ентрал-парку. Ќочь выдалась отличнаЯ, просто замечательнаЯ.
‚оздух  обжигал  холодом,  за  ресницы   цеплЯлись   снежинки,
затуманиваЯ на мгновение свет фонарей, и без того  полускрытых
за крутЯщейсЯ снежной завесой.
   Њостовую занесло снегом почти уже вровень с тротуаром, и на
этом снегу не виднелось ни следов, ни колеи. џ пересек улицу и
углубилсЯ в парк. Ђллеи Я не разглЯдел и не  понЯл  даже,  где
она; просто-напросто пошел вперед, избегаЯ кустов и  деревьев.
€дти было тЯжело - снегу намело сантиметров двадцать, если  не
больше. џ еще подумал,  что  не  стоит  слишком  удалЯтьсЯ  от
освещенной улицы, а то не мудрено и заблудитьсЯ.  ЋглЯнулсЯ  -
уличные фонари различались отчетливо, и в их  свете  на  снегу
темнели мои следы; следы заметало  прЯмо  на  глазах  и  через
минуту-другую, понЯтно,  заметет  совсем,  и  если  Я  забреду
слишком далеко, то вернутьсЯ по ним никак не смогу.
   ’ем не менее Я продолжал идти, высоко  поднимаЯ  ботинки  с
налипшим на них сырым снегом,  радуЯсь  самому  этому  усилию,
чуть-чуть  пьЯный  от  искрЯщейсЯ  снежной   ночи   и   своего
одиночества в ней. ‘зади, откуда-то  издали,  ко  мне  долетел
ритмичный звон колокольчика, он с каждой секундой нарастал,  и
Я опЯть обернулсЯ к  улице.  ЏостоЯл,  прислушалсЯ  к  мерному
динь-дилень, -  и  вдруг  из-за  призрачных  ветвей  вынырнул,
скользЯ по середине  освещенной  улицы,  единственный  экипаж,
способный передвигатьсЯ  в  такую  ночь:  легкие  узкие  сани,
запрЯженные стройной  лошадкой.  ‹ошадка  бежала  сквозь  снег
упругой,  беззвучной  рысцой;  в  открытых  санЯх  под   одной
накидкой, тесно прижавшись  друг  к  другу  сидели  мужчина  и
женщина. „инь-дилень - под снегопадом, через вихри  в  конусах
света, отбрасываемого  фонарЯми...  Ќа  седоках  были  меховые
шапки вроде моей, и мужчина  держал  в  руках  кнут  и  вожжи.
†енщина улыбалась,  поднЯв  лицо  навстречу  снегу,  и  тишину
нарушал лишь колокольчик, приглушенный цокот  копыт  да  шорох
полозьев. Џотом они проехали, Я видел их уже  со  спины,  сани
удалЯлись, уменьшались, и колокольчик  звенел  все  тише.  Ћни
почти скрылись с глаз, когда Я  услышал,  как женщина  коротко
рассмеЯлась, и смех ее за падающим  снегом  звучал  далеким  и
радостным.
   џ уже  надышалсЯ,  идти  дальше  в  глубь  парка  охоты  не
возникало, и  Я  повернул  назад.  ’онкие  параллельные  следы
полозьев еще выделЯлись па снегу по  среди  ‘ентрал-парк-уэст,
но их быстро  заметало,  а  мои  первоначальные  следы  успели
исчезнуть совсем. џ поднЯлсЯ  к  себе  домой,  снЯл  пальто  и
шапку, погасил газовые рожки  в  гостиной,  готовЯсь  ко  сну.
Џодошел к окнам взглЯнуть на улицу последний раз, - и тут  мне
захотелось снова ощутить на лице снег, Я раскрыл доходЯщие  до
пола окна и выбралсЯ на балкон. Ќа  улице  подо  мной  уже  не
осталось ни моих следов, ни следов саней, и снег  лежал  опЯть
ровный  и  не  запЯтнанный.  Ќесколько  секунд  Я  смотрел  на
черно-белый парк, потом бросил взглЯд на север.  …динственное,
что Я увидел, и то еле-еле, сквозь снежную пелену, было здание
ЊузеЯ естествознаниЯ за несколько кварталов от менЯ - там све-
тилсЯ один рЯд  окон.  џ  вернулсЯ  в  комнаты,  лег  и  почти
мгновенно уснул.

        8

   - ђассказывай сызнова, -  потребовал  ђюб.  -  „умай,  черт
побери! - ‚ голосе его проступали разочарование и  гнев.  -  ‚
этих санЯх не  было  ничего  особенного?  ’ак-таки  ничего?  €
седоки ничегошеньки не сказали?
   - Џолегче, ђюб, полегче, - вымолвил  „анцигер.  Ћн,  ђюб  и
Ћскар ђоссоф, все на сей раз в своей обычной одежде, сидели  у
менЯ в гостиной; кто держал чашку кофе в руках,  кто  поставил
ее рЯдом с собой. Ћскар курил сигарету. џ ни разу не видел его
курЯщим, но, когда он прикончил вторую подрЯд, „анцигер в свою
очередь попросил у него сигарету и тоже закурил.
   џ сидел перед ними в рубашке и  в  матерчатых  тапочках  и,
прихлебываЯ  кофе,  выжимал  из  себЯ  мельчайшие  подробности
вчерашней   прогулки,    мысленно    пересматривал    картины,
возникающие в  памЯти,  в  поисках  хоть  чего-нибудь  нового.
Ќаконец Я еще раз покачал головой:
   - ќто были... это были обыкновенные сани. Њне  очень  жаль,
но седоки не проронили  ни  слова.  Љогда  они  уже  проехали,
женщина рассмеЯлась, но если мужчина и сказал что-нибудь,  что
вызвало ее смех, Я его не расслышал.
   - Ђ уличные фонари? - раздраженно спросил Ћскар. - Ћни были
газовые или электрические? ќто уж можно было заметить!
   ђаздражение легко передаетсЯ, и Я буркнул:
   - ‡наете, Ћскар, Я обратил на них не больше  вниманиЯ,  чем
вы, когда выходите на улицу вечером.
   - € ты больше никого не  видел?  -  спросил  ђюб,  прищурив
глаза. - Ќикого и ничего?  Ќе  слышал  ни  звука?  Љак  насчет
звуков - ты хоть что-нибудь слышал?
   Њне не хотелось  их  огорчать,  Я  чувствовал  себЯ  кругом
виноватым,  едва  ли  не  преступником,  но  после  некоторого
раздумьЯ, после тщетных попыток вспомнить,  не  упустил  ли  Я
какую-нибудь мелкую деталь, пришлось снова качать головой.
   - ‘тоЯла мертваЯ тишина,  ђюб.  Џовсюду  снег,  и  никакого
движениЯ - только снег...
   ѓубы у  него  дрогнули,  но  он  тут  же  крепко  сжал  их,
сдерживаЯ злость. € даже заставил себЯ улыбнутьсЯ  мне,  чтобы
показать, что он  все-все  понимает.  Ќо  какой-то  физической
разрЯдки было не избежать, и он встал, втиснул руки  в  задние
карманы своих армейских брюк и принЯлсЯ мерить комнату шагами.
   - ЏроклЯтье! ‘то проклЯтий, тысЯча проклЯтий! ќто мог  быть
восемьдесЯт  второй  год,  вполне  мог   быть!  €   мог   быть
сегоднЯшний  день.   Љто-то  вытащил  откуда-то  сани   своего
любимого дедушки, а светофоры  из-за  метели  не  работали.  -
ђюб  отвернулсЯ  к  ђоссофу, беспомощно развел руками и горько
рассмеЯлсЯ. - ќто же черт знает что! Њожет, ему удалось, может,
он-таки  побывал там!  Ђ убедитьсЯ нет никакой возможности. Ќу
и ну!..
   Ћн подошел к своему креслу, рухнул в него  и  потЯнулсЯ  за
чашкой кофе, стоЯвшей на ковре.
   Њедленно, приглушенно, стремЯсь рассеЯть висЯщее в  комнате
раздражение, заговорил „анцигер:
   - Џосле прогулки  вы  вернулись  сюда,  ‘ай?  €  никого  не
встретили?
   - Ќикого, - подтвердил Я.
   - ‚ы пошли сюда, в гостиную, подошли к окнам и выглЯнули  в
парк?
   - €менно, - кивнул Я, глЯдЯ ему в глаза, искренно  надеЯсь,
что он сможет вытЯнуть из менЯ что-нибудь такое, о чем Я и сам
не догадывалсЯ.
   - € что вы там увидели - ничего особенного?
   - Ќичего. - џ откинулсЯ в кресле, совсем подавленный. - Њне
очень жаль, доктор „анцигер, ужасно жаль, но длЯ менЯ  прошлаЯ
ночь действительно была восемьдесЯт вторым  годом.  ‚о  всЯком
случае, была  им  в  моем  сознании.  ’ак  что  не  приходитсЯ
удивлЯтьсЯ - просто Я не обращал вниманиЯ...
   - Џонимаю. - Ћн кивнул  несколько  раз  подрЯд,  улыбнулсЯ,
затем, пожав  плечами,  повернулсЯ  остальным.  -  Ќу  что  ж,
придетсЯ ждать следующей возможности и снова попытать счастьЯ,
только и всего...
   Њы промолчали. „анцигер взглЯнул  на  сигарету,  тлеющую  в
руке, скорчил недовольную мину  и  загасил  ее  в  пепельнице;
значит, опЯть бросал  курить.  Њолчание  длилось  минуты  две,
затем ђоссоф сказал:
   - ‘ай, подойдите к окнам, хорошо? € выйдите на балкон точно
так же, как вчера...
   џ двинулсЯ к застекленной двери, открыл ее, вышел на балкон
и обернулсЯ, вопросительно глЯдЯ на ђоссофа; процедура эта мне
уже порЯдком  надоела,  однако  Я  чувствовал  себЯ  обЯзанным
выполнить все, чего от менЯ хотЯт.
   - ‡акройте глаза, - сказал ђоссоф. џ подчинилсЯ. - Ќу  вот,
сейчас вчерашнЯЯ ночь. ‚ы стоите на балконе и  смотрите  вниз,
на парк. Ќе  открываЯ  глаз,  мысленно  представьте  себе  всю
картину. Љак только она станет отчетливой, опишите ее во  всех
подробностЯх.
   —ерез секунду-две, не раскрываЯ глаз, Я начал:
   - —истый, белый,  совсем  нетронутый,  девственный  снег  -
очень красиво... „еревьЯ будто углем вычерчены на белом  фоне.
‘нег сплошь покрывает улицу и тротуар,  совершенно  нетронутый
снег - Я замечаю, что даже мои следы уже  исчезли,  а  он  все
идет и идет... ‘нежинки блестЯт  в  пЯтнах  света  у  подножиЯ
фонарей, а больше ничто не движетсЯ, не  слышно  ни  звука.  џ
стою,   несколько   секунд   глЯжу   вниз,  на   парк,   потом
поворачиваюсь,  чтобы  вернутьсЯ  в   комнату.   ‡амечаю   еще
несколько светЯщихсЯ окон в Њузее  естествознаниЯ  -  наверно,
уборщицы за работой, џ задергиваю шторы и... ‚от, к сожалению,
и все. - џ обвел взглЯдом всех троих и  шагнул  в  комнату.  -
Џотом Я лег и проспал до...
   џ не кончил. „октор „анцигер медленно вставал,  выпрЯмлЯЯсь
во  весь  свой  огромный  рост.   ‹ицо   его   оживилось.   Ћн
стремительно подошел ко мне, вытЯнул руку и  жестко,  до  боли
сдавил мне плечо. Џовернул менЯ  лицом  к  балкону,  вытолкнул
обратно за дверь и сам последовал за мной.
   - ‘мотрите! - ЃольшаЯ, с выпуклыми венами рука мелькнула  у
менЯ перед глазами,  схватила  менЯ  за  подбородок  и  силком
направила мой взглЯд к северу. - ‚от куда  вы  смотрели  вчера
ночью!   Џосмотрите   опЯть!   ѓде   он?   ѓде    ваш    Њузей
естествознаниЯ?..
   Љонечно, никакого музеЯ там не было  -  между  мной  и  ним
стеной стоЯли кварталы домов, и каждый намного выше  "„акоты".
‘ моего балкона музей не был виден уже  много  десЯтилетий,  и
сознание этого факта вдруг поразило и менЯ, и ђюба, и  Ћскара,
и ђюб прошептал:
   - ‚ышло-таки! - Џотом лицо у него покраснело, и он  заорал:
- ‚ышло! Ѓоже мой, вышло!..
   ђюб и Ћскар схватили менЯ за руку и  принЯлись  трЯсти  ее,
поздравлЯЯ менЯ и друг  друга,  а  Я  стоЯл,  глупо  улыбаЯсь,
покачиваЯ головой и стараЯсь осознать, что вчера  ночью  Я  на
несколько минут прогулЯлсЯ отсюда, из "„акоты",  в  зиму  1882
года. „октор „анцигер полузакрыл  глаза,  чуть  покачнулсЯ  и,
кажетсЯ, находилсЯ на  грани  обморока.  Џотом  все  мы  стали
бормотать что попало, ухмылЯтьсЯ, отпускать дурацкие шутки,  а
Я,  хоть  и  принимал  в  этой  сумЯтице  посильное   участие,
ухмылЯлсЯ и ликовал со всеми, мысленно вновь стоЯл на  балконе
в тишине белой ночи и глЯдел  вдаль  сквозь  кварталы  пустого
пространства -  пространства,  которое  вот  уже  десЯтки  лет
заполнено каменными громадами зданий.
   „вадцать минут спустЯ мы  уже  были  "на  складе",  и  менЯ
препроводили в комнату, которую Я смутно помнил с тех  времен,
когда под руководством ђюба  бродил  по  зданию  экскурсантом.
’еперь Я сидел во вращающемсЯ кресле, а к шее  моей  прилепили
пластырем ларингофон.  Ќа  консоли  рЯдом  со  мной  крутилась
магнитофоннаЯ  лента,  а  за  почти  бесшумной   электрической
пишущей  машинкой  сидела  девушка  с  наушниками  на  голове;
печатала она с моего голоса, записанного на пленку,  чуть-чуть
отставаЯ от живой речи. ’ам и  тут,  прислонившись  к  стенам,
стоЯли и слушали,  выжидаЯ  чего-то,  „анцигер,  ђюб,  ђоссоф,
принстонский профессор-историк, полковник ќстергази и  десЯток
других, с кем Я встречалсЯ и раньше.
   - ”редерик Ѓоуг, - говорил Я, - ”едерик Ќ. Ѓоуг из Ѓуффало,
штат Ќью-‰орк. Џоследний раз Я видел его три с половиной  года
назад в художественной школе. - џ поразмыслил  секунду,  потом
продолжал: - Ќа экранах шел фильм под  названием  "‚ыпускник".
€грала ќнн Ѓенкрофт. €  еще  актер  по  имени  „астин  •офман.
ђежиссер Њайк Ќиколе. - ЋпЯть помедлил, прислушиваЯсь к тихому
постукиванию  электрической  машинки.  -   ЏродаетсЯ   шоколад
"ѓерши"  в  плитках.  ЉоричневаЯ  бумажнаЯ  обертка,   надпись
серебром. - …ще пауза. -  Љлиффорд  „абни  из  Ќью-‰орка,  лет
двадцати пЯти, работает составителем рекламных текстов.  ќлмор
Ѓоб - декан в  женском  колледже  Њонклер.  ђуперт  ѓанзман  -
депутат законодательного собраниЯ  штата.  ‚  ‚айоминге  живет
чистокровный индеец племени сиу по имени „жералд Њонтизамберт.
‚ октЯбре прошлого года на ЏЯтьдесЯт первой улице,  неподалеку
от  ‹ексингтон-авеню,  был  пожар.  Ђ  Џенсильванский   вокзал
недавно снесли...
   ‚ комнату тихо, почти неслышно вошел молодой человек -  его
Я когда-то  тоже  встречал.  Ћн  осторожно  сорвал  с  каретки
верхнюю, уже заполненную половинку листа и  унес  ее;  девушка
продолжала печатать на нижней половинке. Ђ Я продолжал нагова-
ривать на магнитофон имена своих знакомых  и  имена  людей,  о
которых    когда-нибудь    что-нибудь    слышал,    вперемежку
знаменитостей  и  личностей,  никому  не  известных;  факты  и
фактики, крупные и мелкие, всЯкие, лишь бы  они  относились  к
миру, каким Я помнил его до вчерашнего вечера:
   - Љуин ќлизабет - королева  английскаЯ,  а  "Љуин  Њэри"  -
пароход, его продали какому-то городу в ћжной Љалифорнии...  ‚
парикмахерской на ‘орок второй улице, близ