ђэй Ѓрэдбери. Љоса

Ћцените этот текст:
ђэй Ѓрэдбери. Љоса

-----------------------------------------------------------------------
‘борник "‘удьбы наших детей". Џер. - Ќ.ЉунЯева.
OCR & spellcheck by HarryFan, 28 August 2000
-----------------------------------------------------------------------

€ вдруг дорога кончилась. ‘амаЯ обычнаЯ дорога, она сбегала себе в
долину, как ей положено, - между голых каменистых склонов и зеленых дубов,
а затем вдоль бескрайнего пшеничного полЯ, одиноко раскинувшегосЯ под
солнцем. Ћна поднималась к маленькому белому дому, который стоЯл на краю
полЯ, и тут просто-напросто исчезала, как будто сделала свое дело и теперь
в ней не было больше надобности.
‚се это, впрочем, было не так уж и важно, потому что как раз здесь
иссЯкли последние капли бензина. „рю ќриксон нажал на тормоз, остановил
ветхий автомобиль и осталсЯ сидеть в нем, молчаливо разглЯдываЯ свои
большие грубые руки - руки фермера.
Ќе менЯЯ положениЯ, Њолли заговорила из своего уголка, где прикорнула у
него под боком:
- Њы, верно, не туда свернули на распутье.
„рю кивнул.
ѓубы Њолли были такими же бесцветными, как и лицо. Ќо на влажной от
пота коже они выделЯлись сухой полоской. ѓолос у нее был ровный,
невыразительный.
- „рю, - сказала она, - „рю, что же нам теперь делать?
„рю разглЯдывал свои руки. ђуки фермера, из которых сухой, вечно
голодный ветер, что никогда не может насытитьсЯ доброй, плодородной
землей, выдул ферму.
„ети, спавшие сзади, проснулись и выкарабкались из пыльного беспорЯдка
узлов, перин, одеЯл и подушек. €х головы поЯвились над спинкой сиденьЯ.
- Џочему мы остановились, пап? Њы сейчас будем есть, да? Џап, мы ужас
как хотим есть. Ќам можно сейчас поесть, папа, можно, а?
„рю закрыл глаза. …му было противно глЯдеть на свои руки.
Џальцы Њолли легли на его запЯстье. Ћчень легко, очень мЯгко.
- „рю, может, в этом доме длЯ нас найдут что-нибудь поесть?
“ него побелели губы.
- Њилостыню, значит, просить! - отрезал он. - „о сих пор никто из нас
никогда не побиралсЯ. € не будет.
Њолли сжала ему руку. Ћн повернулсЯ и поглЯдел ей в глаза. Ћн увидел,
как смотрЯт на него ‘юзи и маленький „рю. “ него медленно обмЯкли мускулы,
лицо опало, сделалось пустым и каким-то бесформенным - как вещь, которую
колошматили слишком крепко и слишком долго. Ћн вылез из машины и
неуверенно, словно был нездоров или плохо видел, пошел по дорожке к дому.
„верь стоЯла незапертой. „рю постучал три раза. ‚нутри было тихо, и
белаЯ оконнаЯ занавеска Џодрагивала в тЯжелом раскаленном воздухе.
Ћн понЯл это еще на пороге - понЯл, что в доме смерть. ’о была тишина
смерти.
Ћн прошел через небольшую прихожую и маленькую чистую гостиную. Ћн ни о
чем не думал: просто не мог. Ћн искал кухню чутьем, как животное.
€ тогда, заглЯнув в открытую дверь, он увидел тело.
‘тарик лежал на чистой белой постели. Ћн умер не так давно: его лицо
еще не утратило светлой умиротворенности последнего покоЯ. Ћн, наверное,
знал, что умирает, потому что на нем был воскресный костюм - стараЯ чернаЯ
пара, опрЯтнаЯ и выглаженнаЯ, и чистаЯ белаЯ рубашка с черным галстуком.
“ кровати, прислоненнаЯ к стене, стоЯла коса. ‚ руках старика был зажат
свежий пшеничный колос. ‘пелый колос, золотой и тЯжелый.
„рю на цыпочках вошел в спальню. …го пробрал холодок. Ћн стЯнул
пропыленную мЯтую шлЯпу и остановилсЯ возле кровати, глЯдЯ на старика.
Ќа подушке в изголовье лежала бумага. „олжно быть, длЯ того чтобы
кто-то ее прочел. ‘корее всего, просьба похоронить или вызвать
родственников. Ќаморщив лоб, „рю принЯлсЯ читать, шевелЯ бледными
пересохшими губами.

"’ому, кто стоит у моего смертного ложа.
Ѓудучи в здравом рассудке и твердой памЯти и не имеЯ, согласно условию,
никого в целом мире, Я, „жон Ѓур, передаю и завещаю эту ферму со всем к
ней относЯщимсЯ первому пришедшему сюда человеку независимо от его имени и
происхождениЯ. ”ерма и пшеничное поле - его; а также коса и обЯзанности,
ею предопределЯемые. Џусть он берет все это свободно и с чистой совестью -
и помнит, что Я, „жон Ѓур, только передаю, но не предопределЯю. Љ чему
приложил руку и печать 3-го днЯ апрелЯ месЯца 1938 года. Џодписано: „жон
Ѓур. Kyrie eleison! [ѓосподи, помилуй! (греч.)]"

„рю прошел назад через весь дом и остановилсЯ в дверЯх.
- Њолли, - позвал он, - иди-ка сюда! Ђ вы, дети, сидите в машине.
Њолли вошла. Ћн повел ее в спальню. Ћна прочитала завещание, посмотрела
на косу, на пшеничное поле, волнующеесЯ за окном под горЯчим ветром. …е
бледное лицо посуровело, она прикусила губу и прижалась к мужу.
- ‚се это слишком хорошо, чтобы можно было поверить. ЌавернЯка здесь
что-то не так.
„рю сказал:
- Ќам повезло, только и всего. “ нас будет работа, будет еда, будет
крыша над головой - спасатьсЯ от непогоды.
Ћн дотронулсЯ до косы. Ћна мерцала, как полумесЯц. Ќа лезвии были
выбиты слова: "Њой хозЯин - хозЯин мира". ’огда они ему еще ничего не
говорили.
- „рю, зачем, - спросила Њолли, не отводЯ глаз от сведенных в кулак
пальцев старика, - зачем он так крепко вцепилсЯ в этот колос?
Ќо тут дети поднЯли на крыльце возню, нарушив гнетущее молчание. “
Њолли подступил комок к горлу.

Ћни остались жить в доме. Ћни похоронили старика на холме и прочитали
над ним молитву, а затем спустились вниз, и прибрались в комнатах, и
разгрузили машину, и поели, потому что на кухне было вдоволь еды; и первые
три днЯ они ничего не делали, только приводили в порЯдок дом, и смотрели
на поле, и спали в удобных, мЯгких постелЯх. Ћни удивленно глЯдели друг на
друга и не могли понЯть, что же это такое происходит: едЯт они теперь
каждый день, а длЯ „рю нашлись даже сигары, так что каждый день он
выкуривает по одной перед сном.
‡а домом стоЯл небольшой коровник, а в нем - бык и три коровы; еще они
обнаружили родник под большими деревьЯми, что давали прохладу. Ќад
родником была сооружена кладовка, где хранились запасы говЯдины, бекона,
свинины и баранины. ‘емьЯ человек в двадцать могла бы кормитьсЯ этим год,
два, а то и все три. ’ам стоЯли еще маслобойка, ларь с сырами и большие
металлические бидоны длЯ молока.
Ќа четвертый день „рю ќриксон проснулсЯ рано утром и посмотрел на косу.
Ћн знал, что ему пора приниматьсЯ за дело, потому что пшеница в бескрайнем
поле давно поспела. Ћн видел это собственными глазами и не собиралсЯ
отлынивать от работы. •ватит, он и так пробездельничал целых три днЯ. Љак
только повеЯло свежим рассветным холодком, он поднЯлсЯ, взЯл косу и,
закинув ее на плечо, отправилсЯ в поле. Ћн поудобнее взЯлсЯ за рукоЯть,
опустил косу, размахнулсЯ...
Џоле было очень большое. ‘лишком большое, чтобы с ним мог управитьсЯ
один человек. € однако же до „рю с ним управлЯлсЯ один человек.
Џосле первого днЯ работы он вернулсЯ домой, спокойно несЯ косу на
плече, но лицо у него было озадаченное. …му никогда не приходилось иметь
дело с таким странным пшеничным полем. Џшеница поспевала на нем отдельными
участками, каждый сам по себе. Ќе положено пшенице так вести себЯ. Њолли
он об этом не сказал. Ћн не сказал ей про поле и всего остального. ’ого,
например, что пшеница начинает гнить уже через пару часов после того, как
ее сожнешь. ’акого пшенице тоже делать не положено. ‚прочем, все это мало
его беспокоило: еды и без того было вдоволь.
Ќаутро пшеница, которую накануне он оставил гнить на земле, лопнула,
пустила крохотные корешки и дала маленькие зеленые побеги - она родилась
заново.
„рю ќриксон поскреб подбородок. …му очень хотелось знать, почему, зачем
и как все это выходит и какой ему от этого прок, если он не может ее
продать. „нем он раза два поднималсЯ на холм к могиле в тайной надежде
узнать там что-нибудь про поле. Ћн глЯдел сверху и видел, как много земли
ему принадлежит. Џоле простиралось на три мили по направлению к горам и
было около двух миль шириной. Ќа одних участках пшеница пускала ростки, на
других стоЯла золотой, на третьих была еще зеленаЯ, а на четвертых лежала,
только что сжатаЯ его рукой. Ќо старик так ничего ему и не сказал, ведь он
лежал теперь глубоко, под грудой камней. Њогила была погружена в свет,
ветер и тишину. € „рю ќриксон отправилсЯ назад в поле, чтобы, снедаемый
любопытством, снова взЯтьсЯ за косу. ђабота доставлЯла ему удовольствие:
она казалась нужной. Ћн бы не ответил, почему именно, но так ему казалось.
Ћчень, очень нужной.
Ћн просто не мог позволить пшенице остатьсЯ неубранной. Љаждый день
поспевал новый участок, и, прикинув вслух, ни к кому, собственно, не
обращаЯсь, он произнес:
- …сли десЯть лет крЯду жать пшеницу, как только она поспевает, то и
тогда мне, пожалуй, не выйдет дважды работать на одном и том же участке.
’акое большое поле, будь оно неладно. - Ћн покачал головой. - € вызревает
пшеница как-то хитро. ђовнехонько столько, чтобы Я за день сумел
управитьсЯ со спелым участком и оставить одну зелень. Ђ наутро как пить
дать уже новый участок готов...
†ать пшеницу, когда она тут же превращалась в гнилье, было до обидного
бестолковым делом. ‚ конце недели он решил несколько дней не ходить в
поле.
Ћн пролежал в постели дольше обычного, прислушиваЯсь к тишине в доме, и
эта тишина вовсе не походила на тишину смерти. ’акаЯ тишина могла быть
только там, где живут хорошо и счастливо.
Ћн встал, оделсЯ и не торопЯсь позавтракал. Ћн не собиралсЯ идти
работать. Ћн вышел, чтобы подоить коров, выкурил на крыльце цигарку,
послонЯлсЯ по двору, а потом вернулсЯ в дом и спросил у Њолли, зачем это
он выходил.
- Џодоить коров, - сказала она.
- Ќу конечно, - сказал он и снова пошел во двор. Љоровы уже ждали,
когда их подоЯт, и он подоил их, а бидоны поставил в кладовку, что над
родником, но в мыслЯх у него было совсем другое. Џшеница. Љоса.
‚се утро он просидел на заднем крыльце, скручиваЯ цигарки. Ћн сделал
игрушечную лодку длЯ малыша и еще одну длЯ ‘юзи, потом сбил немного масла
и слил пахтанье, но голова у него разламывалась от одной сверлЯщей мысли.
Љогда пришло времЯ полдничать, ему не хотелось есть. Ћн все смотрел на
пшеницу, как она склонЯетсЯ, волнуетсЯ и ходит рЯбью под ветром. ђуки
непроизвольно сгибались, пальцы сжимали воображаемую рукоЯть и ныли, когда
он вновь сидел на крыльце, положив ладони на колени. Џодушечки пальцев
зудели и горели. Ћн встал, вытер ладони о штаны, сел, попыталсЯ свернуть
еще одну цигарку, но ничего не вышло, и он, чертыхнувшись, отбросил табак
и бумагу. Ћн чувствовал себЯ так, словно у него отрезали третью руку или
укоротили две настоЯщих.
Ћн слышал, как в поле колосьЯ шепчутсЯ с ветром.
„о часу днЯ он слонЯлсЯ во дворе и по дому, прикидывал, не выкопать ли
оросительную канаву, но на самом деле все времЯ думал о пшенице - какаЯ
она спелаЯ и как она ждет, чтобы ее убрали.
- „а пропади она пропадом!
Ћн решительно направилсЯ в спальню и снЯл косу со стены, где она висела
на деревЯнных колышках. ЏостоЯл, сжимаЯ ее в руках. ’еперь ему стало
спокойно. ‹адони перестали зудеть, голова уже не болела. …му возвратили
третью руку, и он снова был самим собой.
ќто превратилось в инстинкт. ’акой же загадочный, как молниЯ, что бьет,
но боли не причинЯет. Ћн должен жать каждый день. Џшеницу необходимо жать.
Џочему? Ќеобходимо - и все тут. Ћн засмеЯлсЯ, чувствуЯ рукоЯть косы в
своих могучих руках. ‡атем, насвистываЯ, отправилсЯ в поле, где его ждала
созревшаЯ пшеница, и сделал то, что требовалось. Ћн подумал, что немного
свихнулсЯ. —ерт возьми, ведь в этом пшеничном поле нет ничего необычного,
правда? Џочти ничего.

„ни бежали с размеренностью послушных лошадок.
ђабота стала длЯ „рю ќриксона сухой болью, голодом и жизненной
необходимостью. Ћн начал кое о чем догадыватьсЯ.
Ћднажды ‘юзи и малыш с радостным смехом добрались до косы и принЯлись с
ней играть, пока отец завтракал на кухне. Ћн услыхал их возню, вышел и
отобрал косу. Љричать он на них не кричал, однако вид у него при этом был
очень встревоженный. Џосле этого он запирал косу всЯкий раз, как
возвращалсЯ с полЯ.
Ћн выходил косить каждое утро, не пропускаЯ ни днЯ.

‚верх. ‚низ. ‚верх, вниз и в сторону. € снова - вверх, вниз и в
сторону. Ћн резал пшеницу. ‚верх. ‚низ.
‚верх.
„умай о старике и о колосе в его руках.
‚низ.
„умай о бесплодной земле, на которой растет пшеница.
‚верх.
„умай о том, как она растет, как непонЯтно чередуютсЯ спелые и зеленые
участки.
‚низ.
„умай о...
‚ысокой желтой волной легла под ноги подкошеннаЯ пшеница. Ќебо
сделалось черным. „рю ќриксон выронил косу и согнулсЯ, прижав к животу
руки. ‚ глазах стоЯла тьма, все вокруг бешено завертелось.
- џ кого-то убил! - выдохнул он, давЯсь и хватаЯсь за грудь. Ћн упал на
колени рЯдом с лезвием. - ‘колько же это Я людей порешил...
Ќебо кружилось, как голубаЯ карусель на сельской Ярмарке в Љанзасе. Ќо
без музыки. ’олько в ушах стоЯл звон.
Њолли сидела за синим кухонным столом и чистила картошку, когда он
вошел, спотыкаЯсь, волоча за собой косу.
- Њолли!
Ћн плохо видел ее: в глазах стоЯли слезы.
Њолли сложила руки и тихо ждала, когда он соберетсЯ с силами рассказать
ей, что случилось.
- ‘обирай вещи, - приказал „рю, глЯдЯ в пол.
- ‡ачем?
- Њы уезжаем, - сказал он тусклым голосом.
- “езжаем? - спросила она.
- ’от старик. ‡наешь, что он здесь делал? ќто все пшеница, Њолли, и
коса. Љаждый раз, когда загонЯешь косу в пшеницу, умирает тысЯча людей. ’ы
подрезаешь их и...
Њолли поднЯлась, положила нож и отодвинула картошку в сторону. ‚ голосе
ее звучало понимание.
- Њы долго ездили и мало ели, пока не попали сюда в прошлом месЯце, а
ты каждый день работал и устал...
- џ слышу голоса, грустные голоса там, в поле. ‚ пшенице, - сказал он.
- Ћни шепчут, чтобы Я перестал. ЏросЯт не убивать их.
- „рю!
Ћн не слышал ее.
- Џшеница растет по-дурному, по-дикому, словно она свихнулась. џ тебе
не говорил. Ќо с ней что-то недоброе.
Ћна внимательно на него посмотрела. …го глаза глЯдели без мысли, как
синие стеклЯшки.
- „умаешь, Я тронулсЯ? - спросил он. - Џогоди, это еще не все. Ћ
господи, Њолли, помоги мне: Я только что убил свою мать!
- Џерестань! - твердо сказала она.
- џ срезал колос и убил ее. џ почувствовал, что она умирает. ‚от как Я
понЯл...
- „рю! - …е голос, злой и испуганный, хлестнул его по лицу. - ‡амолчи!
- Ћх, Њолли, - пробормотал он.
Ћн разжал пальцы, и коса со звоном упала на пол. Ћна поднЯла ее и грубо
сунула в угол.
- „есЯть лет Я живу с тобой, - сказала она. - Ќа обед у нас частенько
бывали одна только пыль да молитвы. € вот привалило такое счастье, а ты не
можешь с ним справитьсЯ!
Ћна принесла из гостиной Ѓиблию и начала листать книгу. ‘траницы
шелестели, как колосьЯ под тихим ветром.
- ‘адись и слушай, - сказала она.
‘наружи донессЯ смех - дети играли у дома в тени огромного дуба.
Ћна читала, времЯ от времени поднимаЯ глаза, чтобы следить за
выражением его лица.
Џосле этого она каждый день читала ему из Ѓиблии. Ђ в среду через
неделю „рю отправилсЯ в город на почту - узнать, нет ли длЯ него чего в
окошке "„о востребованиЯ". …го ждало письмо.
„омой он вернулсЯ постаревшим лет на двести.
Ћн протЯнул Њолли письмо и бесстрастным срывающимсЯ голосом рассказал
его содержание:
- Њать умерла... в час днЯ во вторник... от сердца...

Ћн ничего не добавил, сказал только:
- Ћтведи детей в машину и собери еды на дорогу. Њы уезжаем в
Љалифорнию.
- „рю... - сказала Њолли, не выпускаЯ письма из рук.
- ’ы сама знаешь, - сказал он, - что на этой земле пшеница должна
родитьсЯ худо. Ђ посмотри, какой она вырастает. џ тебе еще не все
рассказал. Ћна поспевает участками, каждый день понемногу. Ќехорошо это.
Љогда Я срезаю ее, она гниет! Ђ уже на другое утро дает ростки, снова
начинает расти. Ќа той неделе, когда Я во вторник жал хлеб, Я все равно
что себЯ по телу полоснул. “слышал - кто-то вскрикнул. ‘овсем как... Ђ
сегоднЯ вот письмо.
- Њы остаемсЯ здесь, - сказала она.
- Њолли!
- Њы остаемсЯ здесь, где у нас есть верный кусок хлеба и кров, где мы
навернЯка проживем по-человечески, и проживем долго. џ не собираюсь больше
морить детей голодом, слышишь! Ќи за что!
‡а окнами голубело небо. ‘олнце заглЯнуло в комнату. ‘покойное лицо
Њолли одной стороной было в тени, но освещенный глаз блеснул Яркой
синевой. —етыре или пЯть капель успели медленно набежать на кончике
кухонного крана, вырасти, переливаЯсь на солнце, и оборватьсЯ, прежде чем
„рю вздохнул. ‚здохнул глубоко, безнадежно, устало. Ћн кивнул, не поднимаЯ
глаз.
- •орошо, - сказал он. - Њы остаемсЯ.
Ћн нерешительно поднЯл косу. Ќа металле лезвиЯ неожиданно Ярко
вспыхнули слова: "Њой хозЯин - хозЯин мира!"
- Њы остаемсЯ...

“тром он пошел проведать старика. €з самой середины могильного холмика
тЯнулсЯ одинокий молодой росток пшеницы - тот самый колос, что старик
держал в руках несколько недель назад, только народившийсЯ заново.
Ћн поговорил со стариком, но ответа не получил.
- ’ы всю жизнь проработал в поле, потому что так было надо, и однажды
натолкнулсЯ на колос собственной жизни. ’ы его срезал. Џошел домой, надел
воскресный костюм, сердце остановилось, и ты умер. ’ак оно и было, правда?
€ ты передал землю мне, а когда Я умру, Я должен буду передать ее кому-то
еще.
‚ голосе „рю зазвучал страх.
- ‘колько времени все это тЯнетсЯ? € никто в целом свете не знает про
поле и длЯ чего оно - только тот, у кого в руках коса?..
Ћн вдруг ощутил себЯ глубоким старцем. „олина показалась ему древней,
как мумиЯ, потаенной, высохшей, призрачной и могущественной. Љогда индейцы
плЯсали в прериЯх, оно уже было здесь, это поле. ’о же небо, тот же ветер,
та же пшеница. Ђ до индейцев? Љакой-нибудь доисторический человек,
жестокий и волосатый, крадучись выходил резать пшеницу грубой деревЯнной
косой...
„рю вернулсЯ к работе. ‚верх, вниз. ‚верх, вниз. Џомешанный на мысли,
что владеет этой косой. Ћн сам, лично! Џонимание нахлынуло на него
сумасшедшей, всесокрушающей волной - сила и ужас одновременно.
‚верх! Њой хозЯин! ‚низ! •озЯин мира!
Џришлось ему примиритьсЯ со своей работой, подойти к ней по-философски.
Ћн всего лишь отрабатывал пищу и кров длЯ жены и детей. Џосле всех этих
лет они имеют право на человеческое жилье и еду.
‚верх, вниз. Љаждый колос - жизнь, которую он аккуратно подрезает под
корень. …сли все рассчитать точно - он взглЯнул на пшеницу, - что ж, он,
Њолли и дети смогут жить вечно.
‘тоит найти, где растут колосьЯ Њолли, ‘юзи и маленького „рю, и он
никогда их не срежет.
Ђ затем он почувствовал, словно кто-то ему нашептал: вот они.
ЏрЯмо перед ним.
…ще взмах - и он бы напрочь скосил их.
Њолли. „рю. ‘юзи. € никакой ошибки. ‡адрожав, он опустилсЯ на колени и
принЯлсЯ разглЯдывать колоски. Ћни были теплыми на ощупь.
Ћн даже застонал от облегчениЯ. Ђ если б, не догадавшись, он их
срезал?! Ћн перевел дыхание, встал, поднЯл косу, отошел от полЯ на
безопасное расстоЯние и долго стоЯл, не сводЯ с него глаз.
Њолли страшно удивилась, когда, вернувшись домой раньше времени, он
безо всЯкого повода поцеловал ее в щеку.

‡а обедом Њолли спросила:
- ’ы сегоднЯ кончил раньше? Ђ пшеница - что она, все так же гниет, как
только ее срежешь?
Ћн кивнул и положил себе еще мЯса.
Ћна сказала:
- ’ы бы написал этим, которые занимаютсЯ сельским хозЯйством, пусть
приедут посмотреть на нее.
- Ќет, - сказал он.
- џ же только предлагаю, - сказала она.
…го зрачки расширились.
- Њне придетсЯ остатьсЯ здесь до самой смерти. Ќикто, кроме менЯ, не
сумеет сладить с этой пшеницей. Ћткуда им знать, где надо жать, а где не
надо. Ћни, чего доброго, еще начнут жать не на тех участках.
- Љакие это "не те участки"?
- Ђ никакие, - ответил он, медленно прожевываЯ кусок. - Ќеважно -
какие.
Ћн в сердцах стукнул вилкой о стол.
- Љто знает, что им может прийти в голову! ќтим молодчикам из
правительственного отдела! Ђ ну как им придет в голову перепахать все
поле!
Њолли кивнула.
- Љак раз то, что нужно, - сказала она. - Ђ потом снова засеЯть его
хорошим зерном.
Ћн даже не доел обеда.
- Ќикакому правительству Я писать не собираюсь и никому не позволю
работать в поле. Љак Я сказал, так и будет! - заЯвил он и выскочил из
комнаты, с треском хлопнув дверью.

Ћн обогнул то место, где жизни его жены и детей росли под солнцем, и
пошел косить на дальний конец полЯ, где, как он знал, это было длЯ них
безопасно.
Ќо работа ему разонравилась. —ерез час он узнал, что принес смерть трем
своим старым добрым друзьЯм в Њиссури. Ћн прочел их имена на срезанных
колосьЯх и уже не мог продолжать работу.
Ћн запер косу в кладовку, а ключ спрЯтал подальше: хватит с него, он
покончил с жатвой раз и навсегда.

‚ечером он сидел на парадном крыльце, курил трубку и рассказывал детЯм
сказки, чтобы послушать, как они смеютсЯ. Ќо они почти не смеЯлись. Ћни
выглЯдели усталыми, чудными, какими-то далекими - словно и не его.
Њолли жаловалась на голову, без дела бродила по дому, рано легла спать
и крепко уснула. ќто тоже было странно. Ћбычно она любила посидеть
допоздна - и Язык у нее работал без устали.
‚ лунном свете поле было как море, подернутое рЯбью.
Ћно нуждалось в жатве. Ћтдельные участки требовалось убрать немедленно.
„рю ќриксон сидел, тихо сглатываЯ набегающую слюну, и старалсЯ на них не
глЯдеть.
—то станет с миром, если он никогда больше не выйдет в поле? —то станет
с теми, кто уже созрел длЯ смерти, кто ждет пришествиЯ косы?
Џоживем - увидим.
Њолли тихо дышала, когда он задул лампу и улегсЯ в постель. “снуть он
не мог. Ћн слышал ветер в пшенице, его руки тосковали по работе.
‚ полночь он очнулсЯ и увидел, что идет по полю с косой в руках. €дет в
полусне, как лунатик, идет и боитсЯ. Ћн не помнил, как открыл кладовку и
взЯл косу. Ќо вот он здесь, идет при луне, раздвигаЯ пшеницу.
‘реди колосьев встречалось много старых, уставших, жаждущих сна.
„олгого, безмЯтежного, безлунного сна.
Љоса завладела им, приросла к ладонЯм, толкала вперед.
‘ большим трудом ему удалось от нее избавитьсЯ. Ћн бросил ее на землю,
отбежал подальше в пшеницу и упал на колени.
- Ќе хочу больше убивать, - молил он. - …сли Я буду косить, мне
придетсЯ убить Њолли и детей. Ќе требуй от менЯ этого!
Ћдни только звезды сиЯли на небе.
‡а спиной у него послышалсЯ глухой, неЯсный звук.
—то-то похожее на живое существо с красными руками взметнулось над
холмом к небу, лизнув звезды. ‚ лицо „рю пахнул ветер. Ћн принес с собой
искры, густой чадный запах пожара.
„ом!
‚схлипываЯ, „рю медленно, безнадежно поднЯлсЯ на ноги, не сводЯ глаз с
большого пожара.
Ѓелый домик и деревьЯ вокруг тонули в сплошном Яростном вихре ревущего
огнЯ. ‚олны раскаленного воздуха перекатывались через холм, и, сбегаЯ с
холма, „рю плыл в них, барахталсЯ, уходил под них с головой.
Љогда он добежал, в доме не осталось ни одной черепицы, ни единой доски
или половицы, на которых не плЯсало бы пламЯ. Ћт огнЯ шли звон, треск и
шуршание.
€знутри не доносилось пронзительных криков, никто не бегал и не кричал
снаружи.
- Њолли! ‘юзи! „рю! - завопил он.
Ћтвета не было. Ћн подбежал так близко, что его брови закурчавились, а
кожа, казалось, начинает сползать от жара, как горЯщаЯ бумага, превращаЯсь
в плотные хрустЯщие завитки.
- Њолли! ‘юзи!
’ем временем огонь радостно пожирал свою пищу. „рю раз десЯть обежал
вокруг дома, пытаЯсь проникнуть внутрь. Џотом сел, подставив тело
опалЯющему жару, и прождал до тех пор, пока с грохотом не рухнули стены,
взметнув тучи искр, пока не обвалились последние балки, погребаЯ полы под
слоем оплавленной штукатурки и обугленной дранки, пока само пламЯ не
задохнулось наконец в густом дыму. Њедленно зачиналось утро нового днЯ, и
ничего не осталось, кроме подернутых пеплом углей да едко тлеющих
головешек.
Ќе замечаЯ жара, который шел от развалин, „рю ступил на пепелище. Ѓыло
еще слишком темно, и он не мог толком разглЯдеть, что к чему. “ горла на
потной коже играли красные блики. Ћн стоЯл, как чужак, попавший в новую
необычную страну. ‡десь - кухнЯ. ЋбуглившиесЯ столы, стульЯ, железнаЯ
печка, шкафы. ‡десь - прихожаЯ. ‡десь - гостинаЯ, а вот здесь была их
спальнЯ, где...
ѓде все еще была жива Њолли!
Ћна спала среди рухнувших балок и докрасна раскаленных матрасных пружин
и железных прутьев.
Ћна спала как ни в чем не бывало. Њаленькие белые руки, вытЯнутые вдоль
тела, усыпаны искрами. ‹ицо дышало безмЯтежностью сна, хотЯ на одной из
щек тлела планка.
„рю застыл, не верЯ собственным глазам. Џосреди дымЯщихсЯ остатков
спальни она лежала на мерцающей постели из углей - на коже ни царапинки,
грудь опускаетсЯ и подымаетсЯ, вбираЯ воздух.
- Њолли!
†ива и спит после пожара, после того, как обвалились стены, как на нее
обрушилсЯ потолок и все кругом было объЯто пламенем.
“ него на ботинках дымилась кожа, пока он пробиралсЯ сквозь курЯщиесЯ
развалы. Ћн мог бы сжечь подошвы и не заметить...
- Њолли...
Ћн склонилсЯ над ней. Ћна не шевельнулась и не услышала. Ќе заговорила
в ответ. Ћна не умирала, но и не жила. Ћна просто лежала там, где лежала,
и огонь окружал ее, но не тронул, не причинил ей никакого вреда.
ЏолотнЯнаЯ ночнаЯ рубашка была цела, хотЯ и припорошена пеплом. Љаштановые
волосы, как по подушке, разметались по куче раскаленных углей.
Ћн коснулсЯ ее щеки - она была прохладной. Џрохладной в этом адовом
пекле! ѓубы, тронутые улыбкой, подрагивали от едва заметного дыханиЯ.
€ дети были тут же. Џод дымной пеленой он различил в золе две маленькие
фигурки, разбросавшиесЯ во сне.
Ћн перенес всех троих на край полЯ.
- Њолли, Њолли, проснись! „ети, дети, проснитесь!
Ћни дышали и не двигались. Ћни не просыпались.
- „ети, проснитесь! ‚аша мама...
“мерла? Ќет, не умерла. Ќо...
Ћн трЯс детей, словно те были во всем виноваты. Ћни не обращали
вниманиЯ - им снились сны. Ћн опустил их на землю и застыл над ними, а
лицо его было изрезано морщинами.
Ћн знал, почему они спали, когда бушевал пожар, и все еще спЯт. Ћн
знал, почему Њолли так и будет лежать перед ним и никогда больше не
захочет рассмеЯтьсЯ.
Њогущество косы и пшеницы.
€х жизнь, которой еще вчера, 30 маЯ 1938 года, пришел срок, была
продлена по той простой причине, что он отказалсЯ косить пшеницу. €м
полагалось погибнуть во времЯ пожара. €менно так и должно было быть. Ќо он
не работал в поле, и поэтому ничто не могло причинить им вреда. „ом сгорел
и рухнул, а они продолжали существовать, остановленные на полпути, не
мертвые и не живые. ЋжидаЯ своего часа. € во всем мире тысЯчи таких же,
как они, - жертвы несчастных случаев, пожаров, болезней, самоубийств -
спали в Ћжидании - так же, как спала Њолли и дети. Ѓессильные жить,
бессильные умереть. ’олько потому, что кто-то испугалсЯ жать спелую
пшеницу. ’олько потому, что один-единственный человек решил не работать
косой, никогда больше не брать этой косы в руки.
Ћн посмотрел на детей. ђабота должна исполнЯтьсЯ все времЯ, изо днЯ в
день, беспрерывно и безостановочно: он должен косить всегда, косить вечно,
вечно, вечно.
—то ж, подумал он. —то ж. Џойду косить.
Ћн не сказал им ни слова на прощанье. Ћн повернулсЯ (в нем медленно
закипала злоба), взЯл косу и пошел в поле - сначала быстрым шагом, потом
побежал, потом понессЯ длинными упругими скачками. ЉолосьЯ били его по
ногам, а он, одержимый, неистовый, мучилсЯ жаждой работы. Ћн с криком
продиралсЯ сквозь густую пшеницу и вдруг остановилсЯ.
- Њолли! - выкрикнул он и взмахнул косой.
- ‘юзи! - выкрикнул он. - „рю! - € взмахнул еще раз.
ђаздалсЯ чей-то вопль. Ћн даже не обернулсЯ взглЯнуть на пожарище.
Ђ потом, захлебываЯсь от рыданий, он снова и снова взмахивал косой и
резал налево и направо, налево и направо, налево и направо. € еще, и еще,
и еще. ‚ыкашиваЯ огромные клиньЯ в зеленой пшенице и в спелой пшенице, не
выбираЯ и не заботЯсь, ругаЯсь, еще и еще, проклинаЯ, содрогаЯсь от
хохота, и лезвие взлетало, сиЯЯ на солнце, и шло вниз с поющим свистом!
‚низ!
‚зрывы бомб потрЯсли Њоскву, ‹ондон, ’окио.
Љоса взлетала и опускалась как безумнаЯ.
€ задымили печи Ѓельзена и Ѓухенвальда.
Љоса пела, всЯ в малиновой росе.
€ вырастали грибы, извергаЯ слепЯщие солнца на пески Ќевады, •иросиму,
Ѓикини, вырастали грибы все выше и выше.
Џшеница плакала, осыпаЯсь на землю зеленым дождем.
ЉореЯ, €ндокитай, …гипет. ‡аволновалась €ндиЯ, дрогнула ЂзиЯ, глубокой
ночью проснулась Ђфрика...
Ђ лезвие продолжало взлетать, крушить, резать с бешенством человека, у
которого отнЯли - и отнЯли столько, что ему уже нет дела до того, как он
обходитсЯ с человечеством.
‚сего в нескольких милЯх от главной магистрали, если спуститьсЯ по
каменистой дороге, котораЯ никуда не ведет, всего в нескольких милЯх от
шоссе, забитого машинами, несущимисЯ в Љалифорнию.
€ногда - раз в несколько лет - какой-нибудь ветхий автомобиль свернет с
шоссе; остановитсЯ, запаренный, в тупике у обугленных остатков маленького
белого дома, и водитель захочет спросить дорогу у фермера, который бешено,
беспрерывно, как одержимый, днем и ночью работает в бескрайнем пшеничном
поле.
Ќо водитель не дождетсЯ ни помощи, ни ответа. Џосле всех этих долгих
лет фермер в поле все еще слишком занЯт, занЯт тем, что подрезает и крошит
зеленую пшеницу вместо спелой.
„рю ќриксон все косит, и сон так ни разу и не смежил ему веки, и в
глазах его плЯшет белый огонь безумиЯ, а он все косит и косит.
Last-modified: Mon, 12 Feb 2001 20:15:09 GMT
Ћцените этот текст: