века":
"Ђ между тем так это  просто: в один бы день,  в один бы час -  все бы сразу
устроилось! ѓлавное -  люби других, как  себЯ, вот что  главное, и это  все,
больше ровно ничего не надо: тотчас найдешь, как устроитьсЯ".

       ђадикалы 1860-х  гг. хотели  создать нового  человека. Ћн  должен был
быть совершенно практичен, свободен от предвзЯтых религиозных и  философских
мнений;  будучи  "разумным  эгоистом",  он  в  то же времЯ был бы беззаветно
преданным  слугой  общества  и  борцом  за  справедливую  жизнь. ђадикальные
интеллигенты  ни  разу  не  задумались  над  очевидным  противоречием  между
эмпиризмом,  доказывавшим,  что  всЯкое  знание  происходит из наблюдениЯ за
вещами  и  ЯвлениЯми,  и  этическим  идеализмом,  не  имеющим  эквивалента в
материальном мире.  ‚ладимир ‘оловьев  как-то выразил  это их  затруднение в
форме псевдосиллогизма:  "—еловек произошел  от обезьЯны,  следовательно, мы
должны любить друг  друга". ‚ эмоциональном  плане некоторые из  радикальных
публицистов  ближе  подошли  к  христианскому  идеализму, чем к твердолобому
прагматизму, которым они на словах так восхищались. ђахметов в "—то делать?"
—ернышевского ЯвлЯет собою фигуру,  прЯмо вышедшую из житийной  православной
литературы; аскетизм его достигает такой  степени, что он делает себе  ложе,
утыканное гвоздЯми. „ругие персонажи  романа (оказавшего большое влиЯние  на
молодого ‹енина) напоминают первых христиан тем, что тоже порывают со своими
развращенными, бездуховными  семьЯми и  вступают в  братский круг отринувших
соблазны денег и наслаждений. “  героев книги бывают увлечениЯ, но  никак уж
не  любовь,  а  о  сексе   и  говорить  нечего.  Ќо  это   бессодержательнаЯ
религиозность,  один  пыл  и  никакого  состраданиЯ.  ‘оловьев, раздраженный
утверждениЯми  о  том,  что   социалистические  идеалы  -  де   тождественны
христианским, однажды напомнил своим читателЯм, что если христианство  велит
человеку раздать  свое имущество,  то социализм  велит ему  экспроприировать
имущество других.
       Ључка радикалов прекрасно понимала свое бессилие по сравнению с мощью
самодержавного государства.  Ћднако они  и не  собирались тЯгатьсЯ  с ним на
политическом поприще. Ѓудучи анархистами, они не интересовались государством
как таковым, рассматриваЯ его просто  как один из многих побочных  продуктов
определенных форм мышлениЯ  и основанных на  них отношений между  людьми. €х
наступление на статус кво было направлено в первую очередь против мнений,  и
оружием их были идеи, в мире  которых, по мысли радикалов, у них  было Явное
преимущество  перед  истэблишментом.  Џостольку,  поскольку (согласно Љонту)
прогресс человечества  выражаетсЯ в  неуклонном расширении  интеллектуальных
горизонтов,- от религиозно-магических воззрений к  философски-метафизическим
и    от    них    к    эмпирикопозитивистским,-    распространение   высшей,
позитивистско-материалистической  формы  мышлениЯ  само  по  себе   ЯвлЯетсЯ
мощнейшим  катализатором  перемен.  Џеред  ним  не  устоит  ничто,  ибо  оно
подрывает  самые  устои  системы.  ‘ила  идей  разрушит государства, церкви,
экономические системы и общественные институты. Џарадоксально, но  торжество
материализма будет обеспечено действием идей.
       Ћтсюда вытекает, что интеллигенции суждено сыграть судьбоносную роль.
ЋпределеннаЯ левыми публицистами  в узком смысле,  то есть как  общественный
слой, исповедующий  позитивистско-материалистические взглЯды,  интеллигенциЯ
ЯвлЯла собою  острие исторического  клина, позади  которого следовали массы.
Ћдин из главнейших догматов всех радикальных течений того времени заключалсЯ
в  том,  что  интеллигенциЯ  ЯвлЯетсЯ  основной движущей силой общественного
прогресса. ‘оциал-демократы, которые приобрели популЯрность только в  1890-х
гг.,  первыми  отказались  от  этого  положениЯ  и  выдвинули на первый план
безличные экономические силы. Ћднако важно отметить, что большевизм,  бывший
единственным  порождением   русской   социал-демократии,  в   конце   концов
добившимсЯ  успеха,  счел  необходимым  отказатьсЯ  от  опоры  на  безличные
экономические  силы,  которые  как-то  тЯнули  в  сторону  от  революции,  и
вернутьсЯ  к  традиционному  акценту  на  интеллигенцию.  ‘огласно ленинской
теории,    революцию    могут    сделать    только   кадры  профессиональных
революционеров, иными словами, никто иной, как интеллигенциЯ, поскольку мало
кто из рабочих и крестьЯн мог целиком посвЯтить себЯ революционной работе.
       Њежду 1860-ми  и 1880-ми  гг. движение  радикалов, или,  как их тогда
называли,    "социалистов-революционеров",    претерпевало   безостановочную
эволюцию в результате приводившей  его в большое расстройство  неспособности
достичь хотЯ  бы одной  из своих  целей. Џеремены  затрагивали лишь тактику.
‘ама  цель  (упразднение  государства  и  всех  свЯзанных  с ним учреждений)
оставалась    прежней,    и    точно    так    же    сохранЯлась    вера   в
позитивистскоматериалистические принципы, но каждые несколько лет, с  новыми
наборами  в  университеты,  разрабатывалась  новаЯ  тактика борьбы. ‚ начале
1860-х гг. считали, что достаточно  самого факта разрыва с умирающим  миром;
остальное  произойдет  само  собой.  Џисарев  призывал  своих последователей
бросить  все  другие  занЯтиЯ  и  интересы  и  сосредоточитьсЯ  на  изучении
естественных наук. —ернышевский  звал рвать с  семьей и вступать  в трудовые
коммуны. Ћднако складывалось впечатление, что методы эти никуда не ведут,  и
около 1870  г. радикальнаЯ  молодежь стала  проЯвлЯть все  больший интерес к
недавно  освобожденному  крестьЯнину.  ‚едущие  теоретические  светила этого
периода,  Њихаил  Ѓакунин   и  Џетр   ‹авров,  призывали  молодежь   бросать
университеты и  отправлЯтьсЯ в  деревню. Ѓакунину  хотелось, чтобы  молодежь
несла  туда  знамЯ  немедленного  бунта.  Ћн  считал,  что  мужик   ЯвлЯетсЯ
прирожденным анархистом, и  чтобы разжечь пожар  в деревне, достаточно  лишь
искры. €скру эту в виде революционной агитации должна занести интеллигенциЯ.
‹авров предпочитал более постепенный подход. —тобы сделатьсЯ революционером,
русский  крестьЯнин  должен  подвергнутьсЯ  пропаганде,  котораЯ откроет ему
глаза  на  несправедливости  в  указе   об  освобождении,  на  причины   его
экономических бедствий и на сговор между богатеЯми, государством и церковью.
‚есной 1874 г.  несколько тысЯч молодых  людей, вдохновленных этими  идеЯми,
бросили ученье и отправились в народ. ‡десь их ожидало разочарование. Њужик,
знакомый  им  в  основном   по  художественной  литературе  и   полемическим
трактатам,    не    желал    иметь    дела    с    ЯвившимисЯ   его  спасать
студентами-идеалистами.  ЏодозреваЯ   низменные   мотивы  (с   которыми   он
единственно  был  знаком  из  своего  опыта),  он  либо игнорировал их, либо
передавал  их  урЯднику.  Ћднако  худшее  разочарование  было  свЯзано  не с
враждебностью мужика, которую  можно было списать  за счет его  темноты, а с
его нравственными  устоЯми. ђадикальнаЯ  молодежь с  презрением относилась к
собственности, особенно  та часть  ее, котораЯ  происходила из состоЯтельных
семей;  тЯга  к  обогащению  ассоциировалась  длЯ  нее  с  отвергнутыми   ею
родителЯми. Џосему она  идеализировала сельскую общину  и артель. Њужик  же,
перебивавшийсЯ с хлеба  на воду, смотрел  на вещи совсем  иначе. Ћн отчаЯнно
стремилсЯ разжитьсЯ  собственностью и  не отличалсЯ  особой разборчивостью в
методах ее  приобретениЯ. Џо  его представлениЯм,  новый общественный  строй
должен    был    быть    устроен    так,    чтобы    он   мог  занЯть  место
помещика-эксплуататора.   €нтеллигенты   могли   предаватьсЯ   разговорам  о
бескорыстном братстве, находЯсь на иждивении у родителей или у правительства
(дававшего  им  стипендии)  и  поэтому  не  имеЯ  нужды конкурировать друг с
другом.  Њужик  же  вечно  боролсЯ  за  скудные  ресурсы и оттого смотрел на
конфликт (в том числе с применением силы и обмана) как на вполне  нормальное
Явление*21.
       21  Ѓыть  может,  здесь  будет  уместно  заметить,  что случившаЯсЯ в
октЯбре 1917 г. революциЯ смела старую европеизированную верхушку и  привела
к власти новую элиту, с деревенскими корнЯми и соответствующей  психологией.
‚от  одна  из  необъЯсненных   тайн  русской  истории:  почему   радикальнаЯ
интеллигенциЯ,  немало  узнавшаЯ  о  крестьЯнской  психологии,  тем не менее
ожидала, что крестьЯне сделаютсЯ бескорыстными социалистами?

       ќти  разочарованиЯ  привели  к   расколу  радикального  движениЯ   на
враждующие  фракции.  Ћдна  группа,  получившаЯ  имЯ народников, решила, что
интеллигенции негоже навЯзывать массам свои идеалы. ’рудЯщиесЯ всегда правы.
€нтеллигент должен поселитьсЯ в деревне  и учитьсЯ у крестьЯн, а  не поучать
их.  „ругаЯ  группа  была  убеждена,  что  такой  подход  означает  отказ от
революции, и  стала склонЯтьсЯ  к терроризму  (см. ниже,  стр. #388). ’ретьЯ
приобрела  интерес  к  западной  социал-демократии  и,  заключив,  что  пока
капитализм  не  сделал  своего  дела,  никакие социальные революции в ђоссии
невозможны, приготовилась к долгому и терпеливому ожиданию.
       —исло  активных  радикалов  в  ђоссии  всегда  было  совсем невелико.
‘татистика политических репрессий,  составленнаЯ полицией, котораЯ  никак не
истолковывала  сомнений  в  пользу  подозреваемых, показывает, что активисты
составлЯли ничтожно малый  процент населениЯ страны  (см. ниже, стр.  #411).
Ћпасными их делало поведение широкой публики в разгорающемсЯ конфликте между
левыми  радикалами  и  властЯми.  ‚  борьбе  с  радикальными   выступлениЯми
императорское правительство  неизменно проЯвлЯло  излишнее усердие,  проводЯ
массовые аресты там, где хватило бы самых умеренных мер, и прибегаЯ к ссылке
там, где достаточным наказанием  был бы арест и  кратковременное задержание.
Џосредством  всевозможных   полицейскобюрократических  ухищрений,   подробно
очерченных  в  следующей  главе,   правительство  все  больше   ограничивало
гражданские   права   всех   жителей   ђоссии,   отталкиваЯ   этим  от  себЯ
законопослушных граждан, которые в противном  случае не захотели бы иметь  с
оппозицией ничего общего. ђадикалы  быстро сообразили, насколько им  на руку
чрезмерное  правительственное  рвение,  и  разработали  хитроумную   тактику
"провокации",  то  есть  искусственного  вызова  полицейских жестокостей как
средства  привлечениЯ  к  себе  и  к  своему  делу  общественных   симпатий.
ђезультатом  этого  Явилось  постепенное  полевение  общественного   мнениЯ.
‘редний  либерал  ума  не  мог  приложить,  как  вести  себЯ в разгорающемсЯ
общественном конфликте. Ћн не одобрЯл насилиЯ, но в то же времЯ видел, что и
власти  не  желают  оставатьсЯ  в  рамках  закона;  выбор его лежал не между
законопорЯдком  и  насилием,  а  между  двумЯ  видами  насилиЯ  -  насилием,
осуществлЯемым  всемогущим  (на  первый  взглЯд)  государством,  и  насилием
заблуждающейсЯ, но (на первый взглЯд) идеалистической и жертвенной молодежи,
борющейсЯ за  то, в  чем она  видит общественное  благо. Џоставленный  перед
таким выбором либерал чаще  всего отдавал предпочтение радикализму.  „илемма
такого рода Ясно отражена в  сочинениЯх ’ургенева, бывшего в этом  отношении
типическим западником  и либералом.  Ќо полностью  не мог  уйти от  нее даже
такой  архиконсерватор,  как  „остоевский.  •отЯ  он в лучшем случае называл
радикализм бесовщиной,  „остоевский как-то  призналсЯ другу,  что если  б он
услышал разговор  гипотетических террористов  о бомбе,  подложенной в ‡имнем
„ворце,  он  не  смог  бы  донести  на  них в полицию из-за боЯзни "прослыть
доносчиком" и быть обвиненным либералами в "сообщничестве".*22
       *22 „невник Ђ. ‘. ‘уворина, Њ.-Џетроград, 1923, стр. 15-16.

       ЉолеблющеесЯ,    нерешительное,    часто    терзаемое  противоречиЯми
пополнение  из  рЯдов  политического  центра  было  длЯ  радикалов важнейшим
приобретением.  ’ехника  умышленного  подталкиваниЯ  правительства на крайне
правые позиции,  в сторону  насильственных эксцессов,  впервые разработаннаЯ
русскими  радикалами  конца  XIX  в.,  с  тех пор ЯвлЯетсЯ мощнейшим оружием
радикального  арсенала.  Ћна  парализует  либеральный  центр,  побуждает его
объединитьсЯ с левыми в борьбе с занимающим все более крайние позиции правым
крылом и так в конечном итоге обеспечивает самоуничтожение либерализма.
       Љонсервативное движение в ђоссии  при Ђлександре II и  Ђлександре III
поЯвилось как реакциЯ на  радикализм и в ходе  борьбы с ним перенЯло  многие
его  качества.  Ћно  было  движением  "правого  радикализма",  отличающегосЯ
презрительным  отношением  к  либерализму  и  склонностью к бескомпромиссным
позициЯм  в  духе  "все  или   ничего".23  „вижение  это  пошло  с   критики
"нигилизма", внезапное поЯвление которого вызвало в русском обществе большое
замешательство. —то это за тип,  который отвергает все, чем дорожат  другие,
демонстративно пренебрегает всеми условностЯми,  и откуда он взЯлсЯ?  ‚ этом
заключалсЯ центральный  вопрос консервативного  направлениЯ в  императорской
ђоссии.  ‘хватка  в  большой  степени   шла  по  поводу  будущего   русского
национального  типа,  и  "новому  человеку" радикалов противопоставлЯлась не
менее идеализированнаЯ модель человека, так сказать, "почвенного".
       *23 Њои взглЯды на  русский консерватизм излагаютсЯ более  подробно в
докладе, прочитанном на  XIII Њеждународном €сторическом  Љонгрессе. Russian
Conservatism in the Second Half of the Nineteenth Century (Њосква, 1970).

       Ќедуг, породивший  "нигилизм" (этот  термин обозначал  отрицание всех
ценностей),  диагностировалсЯ  как  отрыв  теории  и  теоретиков от реальной
жизни. Љонсерваторы недоверчиво относились ко всЯким абстракциЯм и  тЯготели
к  философскому  номинализму;  когда  их  вынуждали  к  генерализациЯм,  они
предпочитали  Языку  механики  термины  биологии.  ‚  качестве   образцового
интеллекта они превозносили  хомЯковское "живое знание".  ‚ отрыве от  опыта
интеллект  впадает  во  всЯческие  заблуждениЯ,  в  том числе убеждение, что
способен  полностью  изменить  природу  и  человека.  ќта  претензиЯ в адрес
радикалов сильно походила на  обвинениЯ, выдвинутые столетием раньше  против
Ќовикова  …катериной  II,  хотЯ  сам  Ќовиков,  разумеетсЯ,  никаким   таким
заблуждениЯм подвержен не  был. ‘огласно доводам  консервативных теоретиков,
оторванность мысли от жизни приобрела в ђоссии трагические масштабы по  вине
педагогических  методов,  принЯтых  после  Џетра.  Ћбразование  западное,  а
национальнаЯ  культура,  все  еще  сохранЯемаЯ  в  первозданном  виде  среди
простого  народа,  -  славЯнскаЯ  и  православнаЯ.  €з-за своего образованиЯ
высший класс ђоссии, из которого вышел "нигилизм", оторван от родной почвы и
обречен  на  духовное  бесплодие,  естественным  проЯвлением которого служит
манера все отрицать. Љак писал €ван Ђксаков, "вне народной почвы нет основы,
вне  народного  нет  ничего  реального,  жизненного,  и всЯкаЯ мысль благаЯ,
всЯкое учреждение, не свЯзанное корнЯми с исторической почвой народной,  или
не выросшее из нее органически, не  дает плода и обращаетсЯ в ветошь"*24.  Ђ
редактор "ђусского вестника" Њихаил Љатков давал "нигилизму" героЯ "Ћтцов  и
детей" такой диагноз:
       —еловека в  отдельности нет;  человек везде  есть часть  какой-нибудь
живой  свЯзи,  какой-нибудь  общественной  организации  ...—еловек,   взЯтый
отдельно  от  среды,  есть  не  более  как  фикциЯ  или  отвлеченность.  …го
нравственнаЯ и умственнаЯ организациЯ, или говорЯ вообще, его понЯтиЯ только
тогда действительны  в нем,  когда он  преднаходит их  как организующие силы
среды, в которой привелось ему жить и мыслить.*25
       *24 €ван Ђксаков, ‘очинениЯ. 2-е изд., ‘Џб., 1891, II. стр. 3-4.
       *25 ђусский вестник, т. 40, июль 1862, стр. 411.

       &lt;&lt;страница 362>>
       ђадикалы тоже подчеркивали коллективистскую природу человека,  однако
в их глазах коллектив свободно  складывалсЯ людьми, порвавшими со средой,  в
которую поместила их  прихоть рождениЯ, тогда  как длЯ консерваторов  он был
реальной, исторически сложившейсЯ средой, и ничем больше. „остоевский вообще
провел прЯмую свЯзь между западным образованием и жаждой убийства. Ћн назвал
безобидного  профессора   средневековой   истории,  видного   западника   ’.
ѓрановского, как и Ѓелинского" "отцами" Ќечаева - анархиста, организовавшего
убийство  невинного  юного  студента:  историЯ  эта  послужила  сюжетом  длЯ
"Ѓесов"*26.  ‚  "ЃратьЯх  Љарамазовых"  рационалист-западник  €ван  ЯвлЯетсЯ
главным виновником отцеубийства.
       *26 ”. Њ. „остоевский, Џисьма, т. III, Њ.-‹., 1934, стр. 50.

       Џервостепенным  долгом  интеллигенции  ЯвлЯетсЯ  обретение  утерЯнной
почвы; ей надо идти в народ, но  не в том буквальном смысле, в каком  за это
ратовали Ѓакунин с  ‹авровым, а в  духовном, как призывают  славЯнофилы. Ћна
должна  погрузитьсЯ  в  народную  толщу  и  стремитьсЯ  к растворению в ней.
€нтеллигенциЯ есть отрава в теле ђоссии, и единственным противоЯдием от  нее
ЯвлЯетсЯ "народность".
       Џо мере  обострениЯ борьбы  между радикалами  и властью  политическаЯ
философиЯ  консерватизма  претерпела  значительные  изменениЯ.  ‚  принципе,
консерваторы,   подобно   славЯнофилам,   хотели   способа   правлениЯ   без
парламентарной демократии или бюрократического централизма, правлениЯ в духе
мифического древнего строЯ Њосковской ђуси. ‘уть дела не в учреждениЯх, а  в
человеке. Љонсерваторы полностью отвергали точку зрениЯ Ѓазарова, служившего
воплощением  "нигилизма"  в  "Ћтцах  и  детЯх",  о  том, что "при правильном
устройстве общества, совершенно будет равно,  глуп ли человек или умен,  зол
или добр". Ѓез добротного материала "правильно устроенного общества" быть не
может; и, в любом  случае, есть пределы усовершенствованиЯ  любого общества,
поскольку человек  по природе  своей развращен  и порочен.  „остоевский, чей
пессимизм был глубже,  чем у большинства  русских консерваторов, смотрел  на
человека  как  на  прирожденного  убийцу,  инстинкты которого обуздываютсЯ в
основном страхом божественного возмездиЯ после смерти. …сли человек  утратит
веру  в  бессмертие  души,  удержать  его кровожадные инстинкты будет нечем.
Ћтсюда вывод о необходимости сильной власти.
       Џо  мере  обострениЯ  конфликта  между  левыми  и режимом большинство
консерваторов  безоговорочно  поддерживали  режим,  что  само по себе вело к
исключению их из  рЯдов интеллигенции. Џостепенно  крепчали их ксенофобиЯ  и
антисемитизм.  ‚  Џобедоносцеве,  незримой  руке  за  троном Ђлександра III,
консерватизм обрел своего ‚еликого €нквизитора.
        "‚енера ЊилосскаЯ, пожалуй, несомненнее римского права или принципов
89-го года".*27 ‘ первого взглЯда эта тургеневскаЯ фраза производит  странное
впечатление. Ћднако смысл ее  проЯснитсЯ, если рассматривать ее  в контексте
судьбоносного спора, завЯзавшегосЯ в ђоссии между радикальной интеллигенцией
и писателЯми и художниками.
       *27 €. ‘. ’ургенев, Џолное собрание сочинений и писем; ‘очинениЯ,  т.
IX, Њ.-‹., 1965, стр. 119.

       ‹итература была  первым поприщем  в ђоссии,  порвавшим узы вотчинного
раболепства.  ‘о  временем  за  нею  последовали  и  другие области духовной
деЯтельности: изобразительное искусство, гуманитарные и естественные  науки.
Њожно  сказать,   что  к   середине  XIX   в.  "культура"   и  преследование
материального интереса были единственными сферами, в которых режим  позволЯл
своим подданным подвизатьсЯ более или менее нестесненно. Ћднако,  поскольку,
как отмечалось в начале этой главы, преследование материального интереса шло
в ђоссии рука об руку с полным политическим подобострастием, возможную  базу
длЯ  оппозиции  составлЯла  одна  культура.  …стественно  поэтому,  что  она
постепенно все больше политизировалась. Њожно категорически утверждать,  что
при старом режиме ни один  великий русский писатель, художник или  ученый не
поставил свое творчество на службу политике. Ќемногие, кто так сделал,  были
посредственностЯми.  Њежду   политикой,   котораЯ  требует   дисциплины,   и
творчеством, нуждающимсЯ  в свободе,  есть кореннаЯ  несовместимость, ибо из
них получаютсЯ в лучшем случае плохие союзники, но чаще всего -  смертельные
враги.  ‚  ђоссии,  однако,  вышло  так,  что  люди  творчества   испытывали
чудовищное  давление  со  стороны  стоЯвшей  слева  от центра интеллигенции,
требовавшей, чтобы они предоставили себЯ и свои произведениЯ в  распорЯжение
общества. Ћт поэтов требовали писать романы, а от романистов -  разоблачениЯ
социальных Язв. •удожников  просили своим искусством  дать всем, а  особенно
неграмотному  люду,  зримое  изображение  страданий,  испытываемых  массами.
“ченых  призывали  занЯтьсЯ   проблемами,  имеющими  неотложное   социальное
значение. ‡ападнаЯ …вропа тоже не обошлась без такого утилитарного  подхода,
однако  в,  ђоссии  голос  его  сторонников  звучал  куда  громче, поскольку
культура, а особенно литература, занимали в ней такое уникальное  положение.
Љак говорил верховный жрец утилитарной эстетики —ернышевский:
       ‚  странах,  где  умственнаЯ  и  общественнаЯ жизнь достигла высокого
развитиЯ,  существует,  если  можно  так  выразитьсЯ, разделение труда между
разными отраслЯми умственной деЯтельности, из которых у нас известна  только
одна - литература. Џотому  как бы ни стали  мы судить о нашей  литературе по
сравнению с иноземными литературами,  но в нашем умственном  движении играет
она  более  значительную  роль,  нежели  французскаЯ,  немецкаЯ,  английскаЯ
литература  в  умственном  движении  своих  народов,  и  на  ней лежит более
обЯзанностей, нежели на какой бы то ни было - другой литературе.  ‹итература
у нас пока сосредоточивает почти всю умственную жизнь народа, и потому прЯмо
на ней лежит долг заниматьсЯ  и такими интересами, которые в  других странах
перешли  уже,  так  сказать,  в  специальное  заведывание других направлений
умственной  деЯтельности.  ‚  ѓермании,  например,  повесть  пишетсЯ   почти
исключительно  длЯ  той  публики,  котораЯ  не способна читать ничего, кроме
повестей,-  длЯ  так  называемой  "романной  публики".  “ нас не то: повесть
читаетсЯ  и  теми  людьми,  которые  в  ѓермании никогда не читают повестей,
находЯ длЯ себЯ более питательное чтение в различных специальных трактатах о
жизни современного  общества. “  нас до  сих пор  литература имеет  какое-то
энциклопедическое значение, уже  утраченное литературами более  просвещенных
народов.  ’о,  о  чем  говорит  „иккенс,  в  Ђнглии,  кроме  его  и   других
беллетристов, говорЯт философы, юристы, публицисты, экономисты и т. д., и т.
д. “  нас, кроме  беллетристов, никто  не говорит  о предметах, составлЯющих
содержание их  рассказов. Џотому,  если бы  „иккенс и  мог не чувствовать на
себе, как беллетристе, прЯмой обЯзанности быть выразителем стремлений  века,
так как не в одной беллетристике  могут они находить себе выражение, -  то у
нас беллетристу не  было бы такого  оправданиЯ. Ђ если  „иккенс или ’еккерей
все[-таки] считают прЯмою обЯзанностью беллетристики касатьсЯ всех вопросов,
занимающих общество,  то наши  беллетристы и  поэты должны  еще в тысЯчу раз
сильнее чувствовать эту свою обЯзанность.*28
       *28 Ќ. ѓ. —ернышевский, "Ћчерки гоголевского периода", в его ќстетика
и литературнаЯ критика. €збранные статьи, Њ.-‹., 1961, стр. 338.

       Љлючевым словом в этом отрывке ЯвлЯетсЯ "обЯзанность", повтореннаЯ  в
нем четырежды. “тилитарнаЯ критическаЯ школа, с 1860 по 1890 г. занимавшаЯ в
ђоссии практически  монопольное положение,  диктовала, что  свЯщенным долгом
всЯкого писателЯ, а особенно  писателЯ русского, ЯвлЯетсЯ "быть  выразителем
стремлений века", иными словами, перо  его должно быть поставлено на  службу
политическим и  социальным чаЯниЯм  народа. Њолодой  Џисарев выдвинул теорию
утилитарной эстетики в ее самой крайней форме. ЋперируЯ принципом сохранениЯ
энергии, он доказывал, что отсталое  общество не может позволить себе  такой
роскоши,  как   литература,   не  обслуживающаЯ   потребностей   социального
прогресса.  “м  был  длЯ  него  формой  капитала,  нуждающегосЯ в бережливом
использовании. "Њы бедны, потому что глупы, и мы глупы, потому что бедны", -
писал он  в эссе  "ђеалисты", заключаЯ,  что писание  (и чтение) литературы,
имеющей   главным   образом   развлекательное   назначение,   ЯвлЯет   собою
непростительное разбазаривание народных ресурсов.
       ‚  полемике  между  утилитаристами  и  приверженцами  "искусства  длЯ
искусства"  основные  раздоры  вертелись  вокруг  Џушкина. „о 1860-х гг. его
место в  русской литературе  не вызывало  сомнений. …го  чтили не только как
величайшего русского поэта  и основоположника русской  литературы, но и  как
новый национальный тип. Џушкин, писал  ѓоголь, - "это русский человек  в его
развитии, в каком он, может  быть, ЯвитсЯ чрез двести лет".*29  Ќо известно,
что  Џушкин  не  выносил  людей,  хотевших, чтобы искусство служило каким-то
посторонним  целЯм.  „лЯ  него  "цель  поэзии  -  поэзиЯ",  а  "поэзиЯ  выше
нравственности".*30 €менно  из-за таких  его взглЯдов  критики из  радикалов
избрали  Џушкина  главной  своей  мишенью,  усматриваЯ в нем главный бастион
идеализма, который они вознамерились повергнуть. „лЯ —ернышевского концепциЯ
искусства,  служащего  самому  себе,  отдавала  черствостью,  граничащей   с
изменой. Љак он говорил,  "бесполезное не имеет права  на существование".*31
Ћн  неоднократно  обрушивалсЯ   на  Џушкина  не   только  как  на   человека
безответственного и бесполезного, но  и как на второразрЯдного  стихотворца,
всего-навсего подражателЯ Ѓайрона. Enfant terrible своего поколениЯ  Џисарев
окрестил  Џушкина  "возвышенным  кретином".*32  Ѓесконечные  кампании такого
сорта не только подорвали на  времЯ пушкинскую репутацию, но и  имели весьма
расхолаживающее действие  на всех,  не считаЯ  самых великих  литературных и
художественных дарований.
       *29 Ќ. ‚. ѓоголь, "Ќесколько слов о Џушкине", ‘обрание сочинений, Њ.,
1950, VI, стр. 33.
       *30 –ит в  ‘. Ѓалухатый. ред..  ђусские писатели о  литературе, т. 1,
‹., 1939, стр. 109.
       *31 –ит в […. ‘оловьев] Ђндреевич, Ћпыт философии русской литературы,
2-е изд., ‘Џб, 1909. стр. 6.
       *32 „. €. Џисарев, ‘очинениЯ, т. 3, Њ., 1956, стр. 399..
       ‚еликие   отвечали   ударом   на   удар.   Ћни  отказывались  служить
пропагандистами, будучи убеждены, что коли у них и имеетсЯ социальнаЯ  роль,
то состоит она в том, чтобы быть верным зеркалом жизни. Љогда Ђ. ‘.  ‘уворин
стал  сетовать  —ехову  на  то,  что  писатель  не выносит в своих рассказах
нравственных оценок, тот ответил:
       ‚ы браните менЯ  за объективность, называЯ  ее равнодушием к  добру и
злу,  отсутствием  идеалов  и  идей  и  проч.  ‚ы хотите, чтобы Я, изображаЯ
конокрадов, говорил бы: кража лошадей есть зло. Ќо ведь это и без менЯ давно
уже  известно.  Џусть  судЯт  их  присЯжные  заседатели, а мое дело показать
только, какие они есть. џ пишу: вы имеете дело с конокрадами, так знайте же,
что это не нищие, а сытые люди, что это люди культа и что конокрадство  есть
не просто кража, а страсть.  Љонечно, было бы приЯтно сочетать  художество с
проповедью, но длЯ менЯ лично  это чрезвычайно трудно и почти  невозможно по
условиЯм техники.*33
       *33 Џисьмо Ђ. ‘. ‘уворину (I  апрелЯ 1890) в Џисьма Ђ, Џ.  —ехова, т.
Ill, M., 1913, стр. 44.

       Ђ ’олстой коротко, но  Ясно высказалсЯ на эту  тему в письме к  Џ. Ђ.
Ѓоборыкину:
       –ели  художника  несоизмеримы  (как  говорЯт  математики)  с   целЯми
социальными. –ель художника не в том, чтобы неоспоримо разрешить вопрос, а в
том, чтобы заставить  любить жизнь в  бесчисленных, никогда не  истощимых ее
проЯвлениЯх.*34
       *34 Џисьмо 1865  года, цит. в  Ѓалухатый, ред., ђусские  писатели, т.
II. стр. 97.

       ђаздоры эти имели куда большее  значение, чем может показатьсЯ из  их
литературной оболочки. ђечь шла не об эстетике, а о свободе художника (и,  в
конечном   итоге,   каждого   человека)   быть   самим   собою.  ђадикальнаЯ
интеллигенциЯ, борющаЯсЯ  с режимом,  который традиционно  стоЯл на принципе
обЯзательной  государственной  службы,   сама  начала  заражатьсЯ   служилой
психологией. “беждение,  что литература,  искусство и  (в несколько  меньшей
степени) наука прежде всего  имеют обЯзанности перед обществом,  сделалось в
левых кругах  ђоссии аксиомой.  ‘оциал-демократы как  большевистского, так и
меньшевистского  толка  настаивали   на  этом   до  конца.  Џоэтому   нечего
удивлЯтьсЯ,  что,  добравшись  до  власти  и  завладев аппаратом подавлениЯ,
давшим им возможность  воплотить свои теории  на практике, коммунисты  скоро
отнЯли у русской  культуры свободу выражениЯ,  которую она сумела  отвоевать
при царском режиме. ’ак интеллигенциЯ обратилась против самой себЯ и во  имЯ
общественной справедливости наступила обществу на горло.

        ѓ‹Ђ‚Ђ 11. ЌЂ Џ“’€ Љ ЏЋ‹€–…‰‘ЉЋЊ“ ѓЋ‘“„Ђђ‘’‚“

       €з  отсутствиЯ  в  ђоссии  крепкой  традиции самоуправлениЯ отнюдь не
следует, что  в ней  существовала традициЯ  бюрократического централизма. „о
прихода к власти коммунистического правительства российский  бюрократический
аппарат  был  сравнительно  невелик  и неэффективен. ђазвитие бюрократизации
сдерживали такие  внушительные препЯтствиЯ,  как обширность  страны, сильнаЯ
рассредоточенность  населениЯ,  затруднительность  сообщениЯ  и  (что, может
быть,  наиболее  важно)  недостаток  средств.  ђоссийские правительства были
вечно стеснены  в деньгах  и предпочитали  тратить все  наличные средства на
армию. Џри  Џетре I  на управление  в ђоссии,  котораЯ уже  тогда была самым
пространным государством мира, уходило 135-140  тыс. рублей в год, т.  е. от
3% до  4% национального  бюджета.*1 Ќасколько  скудна была  эта сумма, можно
понЯть  из  следующего  примера.  ЏорЯдок,  царивший в ‹ивонии, которую Џетр
отвоевал у веции, произвел на него такое сильное впечатление, что в 1718 г.
он  велел   произвести  исследование   тамошней  административной   системы.
€сследование показало, что шведское правительство расходовало на  управление
провинцией размером тысЯч в 50 кв. км столько же денег, сколько российское -
выделЯло на управление всей империей площадью свыше 15 миллионов кв. км.  Ќе
пытаЯсь совершить невозможное и  скопировать шведские методы, Џетр  разрушил
систему управлениЯ в ‹ивонии.*2
       *1 ћ.  ѓоте, €сториЯ  областного управлениЯ  в ђоссии  от Џетра  I до
…катерины II, Њ.,  1913, I. стр.  499. и Њ.  Ѓогословский, ЋбластнаЯ реформа
Џетра ‚еликого, Њ.. 1902, стр. 263.
       *2 Ѓогословский. ЋбластнаЯ реформа, стр. 262.

       ђоссийскаЯ бюрократиЯ представала незначительной не только в  бюджете
страны;  она  также  была  невелика  в  процентном  отношении  к   населению
государства. ‚ середине XIX века в  ђоссии было 12-13 чиновников на 10  тыс.
человек населениЯ,  т. е.  пропорционально раза  в тричетыре  меньше, чем  в
странах ‡ападной …вропы того же периода.*3
       *3  S.  Frederick  Starr,  Decentralization  and  Self-Government  in
Russia, 1830-1870 (Princeton 1972), p. 48.

       ‚  Њосковской  ђуси  и  в  период  империи  в бюрократической машине,
пользовавшейсЯ широкими полномочиЯми  и известной своим  крайним своеволием,
ощущалсЯ  Явный  недостаток  чиновников.  ЏрепЯтствиЯ,  преграждавшие   путь
широкой бюрократизации,  были снЯты  только в  октЯбре 1917  года с захватом
власти  большевиками.   Љ   тому  времени   средства   транспорта  и   свЯзи
усовершенствовались до такой  степени, что ни  расстоЯниЯ, ни климат  уже не
мешали центральной власти жестко контролировать самые отдаленные  провинции.
„еньги  тоже  больше  не  представлЯли  проблемы:  проведеннаЯ  под лозунгом
социализма экспроприациЯ  производительного капитала  страны предоставила  в
распорЯжение нового  правительства все  ресурсы, необходимые  ему длЯ  целей
управлениЯ,  снабдив  его  в  то  же  времЯ  законным предлогом длЯ созданиЯ
гигантского  бюрократического  аппарата,  на   который  оно  могло   тратить
приобретенные средства.
       ЏорЯдок управлениЯ, существовавший в  ђоссии до 1917 г.,  основывалсЯ
на  своеобразной  откупной  системе,  имевшей  мало общего с бюрократическим
централизмом или с самоуправлением.  Џрототипом ее ЯвлЯлсЯ существовавший  в
Њосковской    ђуси    институт    кормлениЯ,    при   котором  чиновничеству
предоставлЯлась по сути дела неограниченнаЯ свобода эксплуатировать  страну;
взамен от него требовалось  только отдавать государству установленную  долю.
Љорону  мало  заботило,  что  происходит  с  излишком, выжатым из населениЯ.
…катерина  ‚тораЯ  с  очаровательной  откровенностью  объЯснЯла французскому
послу эту систему в применении ко двору:
         Љороль французский никогда не знает в точности размер своих расходов; ничто не упорЯдочиваетсЯ и не
устанавливаетсЯ заранее. Њой же план, напротив, заключаетсЯ в следующем: Я устанавливаю ежегодную сумму, всегда
одну и ту же, на расходы, свЯзанные с моим столом, мебелью, театрами и празднествами, моими конюшнЯми, короче, со
всем моим хозЯйством. џ приказываю, чтобы на разные столы в моем дворце подавалось такое-то количество вина и такое-
то число блюд. ’о же самое и во всех других областЯх управлениЯ. Џокуда мне поставлЯют, качественно и количественно,
то, что Я приказала, и никто не жалуетсЯ, что его обошли, Я считаю себЯ удовлетворенной; Я мало беспокоюсь о том, что
помимо установленной суммы от менЯ утаЯт хитростью или бережливостью...*4
       *4 Њ. Le Comte de Segur, Memoires (Paris 1826), II, стр. 297.

       ‚ принципе такаЯ же система преобладала на всех ступенЯх  российского
управлениЯ по крайней мере до второй половины XIX века.
       ‘тавшее притчей во Языцах взЯточничество русских чиновников (особенно
провинциальных,  и  уж  тем  более  в  губерниЯх,  удаленных  от центральных
городов)  не  было  следствием  каких-то  особых черт русского национального
характера или  ничтожности людей,  избиравших административное  поприще. Ћно
порождалось  правительством,  которое,  не  имеЯ  средств  на управление, не
только веками не платило жалованьЯ  своим чиновникам, но и прЯмо  советовало
им "кормитьсЯ  от дел".  ‚ Њосковской  ђуси право  чиновников набивать  себе
карманы  в  какой-то  степени  регулировалось  тем,  что  они могли занимать
должности в  провинции только  в течение  строго определенного  срока. —тобы
воеводы, назначенные на хлебные должности в ‘ибирь, не превосходили  некоего
считавшегосЯ  разумным  порога  вымогательства,  правительство выставлЯло на
ведущих   из   ‘ибири   к   Њоскве   трактах   заставы,  которые  обыскивали
возвращавшихсЯ воевод и их семейства и отбирали у них излишки. —тобы уйти от
этого,  лукавые  воеводы,  как  тати  ночные,  возвращались  домой окольными
путЯми.
       Џетр ‚еликий предпринЯл смелую попытку положить конец таким порЯдкам,
когда  чиновники,  на  бумаге  служившие  короне,  на  деле ЯвлЯлись мелкими
сатрапами и заботились в основном  о своем собственном благополучии. ‚  1714
г. он запретил жаловать  поместьЯ чиновникам центральных приказов  и отменил
систему кормлениЯ длЯ провинциальных чиновников. Ћтныне все  государственные
служащие должны были получать  жалованье. ќта реформа не  увенчалась успехом
по недостатку средств. „аже  при строгом петровском режиме  только чиновники
центральных  ведомств  Џетербурга  и  Њосквы  получали  жалованье,  да  и то
нерегулЯрно; провинциальные  же чиновники  продолжали жить  за счет местного
населениЯ. ‚ 1723 г. четверть средств, выделенных на оплату  государственных
служащих, пришлось  задержать длЯ  частичного покрытиЯ  бюджетного дефицита.
Љак  отмечает  австрийский  путешественник  €оанн  Љорб,  во  времена  Џетра
российские начальники должны были давать взЯтки собственным коллегам,  чтобы
получить причитающеесЯ  им жалованье.  Џри ближайших  преемниках Џетра казна
пришла в еще  большее расстройство, дела  шли все хуже  и хуже. Ќапример,  в
1727 г.  выплата жалованьЯ  большинству категорий  подьЯчих была  официально
отменена,  ,  и  чиновникам  было  предложено  кормитьсЯ  от  дел. Џоложение
несколько выправилось при …катерине ‚торой, котораЯ проЯвила большой интерес
к провинциальному управлению и  велела значительно увеличить отпускаемые  на
него средства; в  1767 г. длЯ  этой цели была  ассигнована четверть бюджета.
’акже были  принЯты меры  к тому,  чтобы жалованье  чиновникам выплачивалось
вовремЯ. ЉореннаЯ проблема, однако, оставалась нерешенной. ‚о времЯ и  после
царствованиЯ  …катерины  жалованье  государственных  служащих  оставалось на
таком низком  уровне, что  большинство чиновников  не могли  свести концы  с
концами  и  вынуждены  были  искать  дополнительных  источников  дохода.   ‚
царствование Ђлександра  I младшие  подьЯчие получали  от одного  до четырех
рублей жалованьЯ в  месЯц. „аже принимаЯ  во внимание дешевизну  продуктов и
услуг  в  ђоссии,  этого  было  далеко недостаточно, чтобы прокормить семью.
‡атем, жалованье выплачивалось  бумажными деньгами (ассигнациЯми),  которые,
спустЯ некоторое времЯ после  их первого выпуска в  1768 г., сильно упали  в
цене и в царствование Ђлександра I шли, в пересчете на серебрЯные деньги, за
одну пЯтую номинальной стоимости.  ’аким образом, реформы Џетра  и …катерины
не изменили  ни экономического  положениЯ чиновничества,  ни порождаемого им
отношениЯ  администрации  к  обществу.  Ќаподобие посланцев татарского хана,
чиновники, назначенные  управлЯть провинциЯми,  в основном  выступали в роли
сборщиков  налогов  и  вербовщиков;  они  не  были, что называетсЯ, "слугами
народа".
       ‚следствие  отсутствиЯ  абстрактной,  самодовлеющей идеи государства,
чиновники не служили "государству", а сперва заботились о себе и потом уж  о
царе;  вследствие  отождествлениЯ  бюрократического  аппарата и государства,
чиновники  были  неспособны  провести  различие  между  частной  и  казенной
собственностью.*5
       *5 Hans-Joachim Torke, "Das Russische Beamtentum in der ersten Halfte
des  19  Jahrhunderts".  Forschungen  zur  Osleuropdischen Geschichle. т. 13
(Berlin I967), стр. 227

       ’аким образом, коррупциЯ  в бюрократическом аппарате  дореволюционной
ђоссии не была аберрацией, отклонением  от общепринЯтой нормы, как бывает  в
большинстве других  стран, она  ЯвлЯлась неотъемлемой  частью установившейсЯ
системы управлениЯ. —иновники приучились  жить за счет населениЯ  со времени
основаниЯ Љиевского государства. Љак  ни старалось правительство, у  него не
хватало сил искоренить этот обычай. ’ак оно и шло. ‡а столетиЯ мздоимство на
ђуси обзавелось тщательно разработанным этикетом. Џроводилось различие между
безгрешными и  грешными доходами.  Љритерием различиЯ  была личность жертвы.
"ѓрешными" считались доходы, добытые за счет короны через растрату  казенных
денег  или  намеренное  искажение  отчетов,  затребованных  начальниками  из
центра. "Ѓезгрешные"  доходы создавались  за счет  общества; они  включали в
себЯ прибыль от вымогательства, суммы,  взимаемые судьЯми за решение дела  в
пользу давателЯ, а в основном  - взЯтки, даваемые на ускорение  дел, которые
граждане  вели  с  правительством  Ќередко  бывало, что получатель "грешной"
взЯтки,  согласуЯсь  с  неписаным  тарифом,  давал  сдачу. Џравительственные
ревизоры, во всЯком случае, при Џетре и его преемниках, нередко  безжалостно
преследовали виновных  в ущемлении  государственных интересов.  Ћни, однако,
нечасто вмешивались,  когда страдали  простые граждане.  —ем выше  ранг, тем
большую возможность сколотить состоЯние за счет общества имел чиновник.  „лЯ
этого использовалась такаЯ масса приемов, что лишь малую часть из них  можно
привести  в  качестве  иллюстрации.  ‚ице-губернатор, в обЯзанности которого
входило  удостоверение  качества  продаваемой  в  его  губернии  водки,   за
соответствующую  мзду  от  владельцев  спирто-водочных  заводов мог записать
разбавленную  водку  как  чистую.  Џоскольку  жертвой  в  данном  случае был
потребитель,  если  бы  даже  эта  проделка  случайно  открылась,  никого не
привлекли бы к суду.  ѓубернаторы отдаленных губерний иногда  ложно обвинЯли
богатых местных купцов  в каком-либо преступлении  и заключали их  в тюрьму,
пока  те  не  откупались.  ‹ихоимство  было  тонким,  даже изЯщным ремеслом.
•орошим тоном  считалось давать  взЯтки не  напрЯмик. Ќапример, жертвовалась
щедраЯ  сумма  на   "благотворительное"  предприЯтие,  возглавлЯемое   женой
управителЯ,  или  продавалось  тому  же  начальнику  какое-то  имущество  за
полцены, или покупалось у него что-либо (картина, к примеру) втридорога,  Њ.
….   ‘алтыков-™едрин,   бывший   в   начале   царствованиЯ   Ђлександра   II
вице-губернатором в  ’верской и  ђЯзанской губерниЯх,  писал, что вкладывать
капитал во взЯтки лучше, чем в  банк, поскольку в этом случае есть  гарантиЯ
от нередко весьма разорительных придирок со стороны властей.
       ђЯдовым губернским чиновникам приходилось сводить концы с концами при
помощи   взЯток   и   копеечного   вымогательства.   —тобы   поЯснить,   как
функционировала эта система, лучше всего процитировать эпизод из "ѓубернских
очерков"  ‘алтыкова-™едрина,  где  художественными  средствами   описываетсЯ
вполне реальнаЯ  ситуациЯ. ѓерой  повествованиЯ, мелкий  губернский чиновник
николаевской  школы,  захлестнутый  реформами  Ђлександра II