
- и загадались обе седые головы. Ђ козаки все до одного прощались, знаЯ, что
много будет  работы  тем  и  другим;  но  не  повершили,  однако  ж,  тотчас
разлучитьсЯ, а  повершили  дождатьсЯ  темной  ночной  поры,  чтобы  не  дать
неприЯтелю увидеть убыль в козацком войске. Џотом все отправились по куренЯм
обедать.
     Џосле обеда все, которым предстоЯла  дорога,  легли  отдыхать  и  спали
крепко и долгим сном, как будто чуЯ, что, может, последний сон доведетсЯ  им
вкусить на такой свободе. ‘пали до самого заходу  солнечного;  а  как  зашло
солнце и немного стемнело, стали мазать телеги.  ‘нарЯдЯсь,  пустили  вперед
возы, а сами, пошапковавшись еще раз  с  товарищами,  тихо  пошли  вслед  за
возами. Љонница чинно, без покрика и посвиста на лошадей, слегка  затопотела
вслед за пешими, и скоро стало их  не  видно  в  темноте.  ѓлухо  отдавалась
только конскаЯ топь да скрып иного колеса, которое еще не расходилось или не
было хорошо подмазано за ночною темнотою.
     „олго еще оставшиесЯ товарищи махали им издали  руками,  хотЯ  не  было
ничего видно. Ђ когда сошли и воротились по своим местам, когда увидали  при
высветивших Ясно звездах, что половины телег уже не было на  на  месте,  что
многих, многих нет, невесело стало у всЯкого на  сердце,  и  все  задумались
против воли, утупивши в землю гульливые свои головы.
     ’арас видел, как смутны стали козацкие рЯды и как  уныние,  неприличное
храброму, стало тихо обнимать козацкие головы,  но  молчал:  он  хотел  дать
времЯ всему, чтобы пообыклись  они  и  к  унынью,  наведенному  прощаньем  с
товарищами, а между тем в тишине готовилсЯ разом и вдруг разбудить их  всех,
гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силой, чем  прежде,  воротилась
бодрость каждому в душу, на что способна одна  только  славЯнскаЯ  порода  -
широкаЯ, могучаЯ порода перед другими, что море перед  мелководными  реками.
Љоли времЯ бурно, все превращаетсЯ оно в рев и гром, бугрЯ и  подымаЯ  валы,
как не поднЯть их бессильным рекам; коли же безветренно и тихо,  Яснее  всех
рек расстилает оно свою неоглЯдную склЯнную поверхность, вечную негу очей.
     € повелел ’арас  распаковать  своим  слугам  один  из  возов,  стоЯвший
особнЯком. Ѓольше и крепче всех других он  был  в  козацком  обозе;  двойною
крепкою шиною были обтЯнуты дебелые колеса  его;  грузно  был  он  навьючен,
укрыт  попонами,  крепкими  воловьими  кожами  и  увЯзан  туго  засмоленными
веревками. ‚ возу были всь баклаги и бочонки старого доброго  вина,  которое
долго лежало у ’араса в погребах. ‚зЯл он его про  запас,  на  торжественный
случай, чтобы, если случитсЯ великаЯ минута и будет  всем  предстоЯть  дело,
достойное на  передачу  потомкам,  то  чтобы  всЯкому,  до  единого,  козаку
досталось выпить заповедного вина, чтобы  в  великую  минуту  великое  бы  и
чувство овладело человеком. “слышав полковничий приказ,  слуги  бросились  к
возам, палашами перерезывали крепкие веревки, снимали толстые воловьи кожи и
попоны и стаскивали с воза баклаги и бочонки.
     - Ђ берите все, - сказал Ѓульба, - все, сколько ни есть, берите, что  у
кого есть: ковш, или черпак, которым поит конЯ, или рукавицу, или  шапку,  а
коли что, то и просто подставлЯй обе горсти.
     € козаки все, сколько ни было их,  брали,  у  кого  был  ковш,  у  кого
черпак, которым поил конЯ, у кого рукавица, у кого шапка, а кто подставлЯл и
так обе горсти. ‚сем им слуги ’арасовы, расхаживаЯ промеж  рЯдами,  наливали
из баклаг и бочонков. Ќо не приказал ’арас пить, пока не даст  знаку,  чтобы
выпить им всем разом. ‚идно было, что он хотел что-то сказать.  ‡нал  ’арас,
что как ни сильно само по себе старое доброе вино  и  как  ни  способно  оно
укрепить дух человека, но если к нему да присоединитсЯ еще приличное  слово,
то вдвое крепче будет сила и вина и духа.
     - џ угощаю вас, паны-братьЯ, - так сказал Ѓульба, - не  в  честь  того,
что вы сделали менЯ своим атаманом, как ни велика подобнаЯ честь, не в честь
также прощаньЯ с нашими товарищами:  нет,  в  другое  времЯ  прилично  то  и
другое; не такаЯ теперь перед нами минута. Џеред нами  дела  великого  поту,
великой козацкой доблести! €так,  выпьем,  товарищи,  разом  выпьем  поперед
всего за свЯтую православную веру: чтобы пришло наконец такое  времЯ,  чтобы
по всему свету разошлась и везде была бы одна свЯтаЯ вера, и все, сколько ни
есть бусурменов, все бы сделались христианами! „а за одним уже разом  выпьем
и за ‘ечь, чтобы долго она стоЯла на погибель всему  бусурменству,  чтобы  с
каждым годом выходили из нее молодцы один одного лучше, один  одного  краше.
„а уже вместе выпьем и за нашу собственную славу, чтобы сказали внуки и сыны
тех внуков, что были когда-то такие, которые не постыдили товарищества и  не
выдали своих. ’ак за веру, пане-братове, за веру!
     - ‡а  веру!  -  загомонели  все,  стоЯвшие  в  ближних  рЯдах,  густыми
голосами.
     - ‡а веру! - подхватили дальние; и все что ни было, и старое и молодое,
выпило за веру.
     - ‡а ‘ичь! - сказал ’арас и высоко поднЯл над головою руку.
     - ‡а ‘ичь! - отдалосЯ густо в передних рЯдах. - ‡а ‘ичь! - сказали тихо
старые,  моргнувши  седым  усом;  и,  встрепенувшись,  как  молодые  соколы,
повторили молодые: - ‡а ‘ичь!
     € слышало далече поле, как поминали козаки свою ‘ичь.
     - ’еперь последний глоток; товарищи, за славу и  всех  христиан,  какие
живут на свете!
     € все козаки, до последнего в поле, выпили последний глоток в ковшах за
славу и всех христиан, какие ни есть на свете. € долго  еще  повторЯлось  по
всем рЯдам промеж всеми куренЯми:
     - ‡а всех христиан, какие ни есть на свете!
     “же пусто было в ковшах, а всь еще стоЯли козаки, поднЯвши  руки.  •оть
весело глЯдели очи их всех, просиЯвшие вином, но сильно загадались они. Ќе о
корысти и военном прибытке теперь думали они, не о том, кому  посчастливитсЯ
набрать червонцев, дорогого оружиЯ, шитых кафтанов и  черкесских  коней;  но
загадалисЯ они - как орлы, севшие на вершинах  обрывистых,  высоких  гор,  с
которых  далеко  видно  расстилающеесЯ  беспредельно  море,  усыпанное,  как
мелкими птицами,  галерами,  кораблЯми  и  всЯкими  судами,  огражденное  по
сторонам чуть видными тонкими поморьЯми, с прибрежными, как мошки,  городами
и склонившимисЯ, как мелкаЯ травка, лесами. Љак  орлы,  озирали  они  вокруг
себЯ очами все поле и чернеющую вдали судьбу свою. Ѓудет, будет все  поле  с
облогами и дорогами покрыто торчащими их  белыми  костЯми,  щедро  обмывшись
козацкою их кровью и покрывшись  разбитыми  возами,  расколотыми  саблЯми  и
копьЯми. „алече раскинутсЯ чубатые головы с перекрученными и  запекшимисЯ  в
крови чубами и запущенными книзу усами.  Ѓудут,  налетев,  орлы  выдирать  и
выдергивать из них козацкие очи. Ќо добро великое в таком  широко  и  вольно
разметавшемсЯ смертном ночлеге! Ќе погибнет ни одно великодушное дело, и  не
пропадет, как малаЯ порошинка с ружейного дула, козацкаЯ слава. Ѓудет, будет
бандурист с седою по грудь бородою, а может, еще полный зрелого мужества, но
белоголовый старец, вещий духом, и скажет он про них  свое  густое,  могучее
слово. € пойдет дыбом по всему свету о них слава, и все,  что  ни  народитсЯ
потом, заговорит о них. €бо далеко разноситсЯ могучее слово, будучи  подобно
гудЯщей колокольной меди, в которую много повергнул мастер дорогого  чистого
серебра, чтобы далече  по  городам,  лачугам,  палатам  и  весЯм  разносилсЯ
красный звон, сзываЯ равно всех на свЯтую молитву.


        IX

     ‚ городе не узнал никто, что половина запорожцев выступила в погоню  за
татарами. ‘ магистратской башни приметили  только  часовые,  что  потЯнулась
часть возов за лес; но подумали, что козаки готовились сделать засаду;  тоже
думал и французский инженер. Ђ между тем слова кошевого не прошли даром, и в
городе оказалсЯ недостаток в съестных припасах. Џо обычаю  прошедших  веков,
войска не разочли, сколько им было нужно. Џопробовали  сделать  вылазку,  но
половина смельчаков была тут же перебита козаками,  а  половина  прогнана  в
город ни с чем. †иды, однако же, воспользовались вылазкою и  пронюхали  всь:
куда и зачем отправились запорожцы, и  с  какими  военачальниками,  и  какие
именно курени, и сколько их числом, и сколько было оставшихсЯ  на  месте,  и
что они думают делать, - словом, чрез  несколько  уже  минут  в  городе  всь
узнали. Џолковники ободрились и готовились дать сражение. ’арас уже видел то
по движенью и шуму в городе и расторопно хлопотал, строил, раздавал  приказы
и наказы, уставил в три таборы курени, обнесши их возами в виде крепостей, -
род битвы, в которой  бывали  непобедимы  запорожцы;  двум  куренЯм  повелел
забратьсЯ в засаду: убил часть полЯ  острыми  кольЯми,  изломанным  оружием,
обломками копьев, чтобы при случае нагнать туда  неприЯтельскую  конницу.  €
когда все было сделано как нужно, сказал речь козакам, не  длЯ  того,  чтобы
ободрить и освежить их, - знал, что и без того крепки они духом, - а  просто
самому хотелось высказать все, что было на сердце.
     - •очетсЯ мне вам сказать, панове, что такое есть наше товарищество. ‚ы
слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была  землЯ  наша:  и  грекам
дала знать себЯ, и с –арьграда брала  червонцы,  и  города  были  пышные,  и
храмы, и кнЯзьЯ, кнЯзьЯ  русского  рода,  свои  кнЯзьЯ,  а  не  католические
недоверки. ‚се взЯли бусурманы, все пропало. ’олько остались мы, сирые,  да,
как вдовица после крепкого мужа, сираЯ, так же как и мы, землЯ наша!  ‚от  в
какое времЯ подали мы, товарищи, руку на братство! ‚от  на  чем  стоит  наше
товарищество! Ќет уз свЯтее товарищества! Ћтец любит свое дитЯ,  мать  любит
свое дитЯ, дитЯ любит отца и мать. Ќо это не то, братцы: любит и зверь  свое
дитЯ. Ќо породнитьсЯ родством по душе, а не  по  крови,  может  один  только
человек. Ѓывали и в других землЯх товарищи, но таких, как в  ђусской  земле,
не было таких товарищей.  ‚ам  случалось  не  одному  помногу  пропадать  на
чужбине; видишь - и там люди! также божий человек, и  разговоришьсЯ  с  ним,
как с своим; а как дойдет до того, чтобы поведать сердечное слово, - видишь:
нет, умные люди, да не те; такие же люди, да не те! Ќет, братцы, так любить,
как русскаЯ душа, - любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем  дал
бог, что ни есть в тебе, а... - сказал ’арас, и махнул рукой, и потрЯс седою
головою, и усом моргнул, и сказал: - Ќет, так любить никто не  может!  ‡наю,
подло завелось теперь на земле нашей; думают  только,  чтобы  при  них  были
хлебные стоги, скирды да конные табуны  их,  да  были  бы  целы  в  погребах
запечатанные меды их.  Џеренимают  черт  знает  какие  бусурманские  обычаи;
гнушаютсЯ Языком своим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продает,
как продают бездушную тварь на торговом рынке. Њилость чужого королЯ,  да  и
не королЯ, а паскуднаЯ милость польского  магната,  который  желтым  чеботом
своим бьет их в морду, дороже длЯ них  всЯкого  братства.  Ќо  у  последнего
подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалЯлсЯ он в саже и в поклонничестве,
есть  и  у  того,  братцы,  крупица  русского  чувства.  €   проснетсЯ   оно
когда-нибудь, и ударитсЯ он, горемычный, об полы  руками,  схватит  себЯ  за
голову, проклЯвши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное
дело. Џусть же знают они все, что такое значит в ђусской земле товарищество!
“ж если на то пошло, чтобы умирать, - так никому ж из них не  доведетсЯ  так
умирать!.. Ќикому, никому!.. Ќе хватит у них на то мышиной натуры их!
     ’ак  говорил  атаман  и,  когда   кончил   речь,   все   еще   потрЯсал
посеребрившеюсЯ в козацких делах головою.  ‚сех,  кто  ни  стоЯл,  разобрала
сильно такаЯ речь, дошед далеко, до самого сердца. ‘амые старейшие  в  рЯдах
стали неподвижны, потупив седые головы в землю; слеза  тихо  накатываласЯ  в
старых очах; медленно отирали  они  ее  рукавом.  €  потом  все,  как  будто
сговорившись, махнули в одно  времЯ  рукою  и  потрЯсли  бывалыми  головами.
‡нать, видно, много напомнил им старый ’арас знакомого и лучшего, что бывает
на сердце у человека, умудренного горем, трудом, удалью и всЯким  невзгодьем
жизни, или хотЯ и не познавшего их, но много  почуЯвшего  молодою  жемчужною
душою на вечную радость старцам родителЯм, родившим их.
     Ђ из города уже выступало неприЯтельское  войско,  гремЯ  в  литавры  и
трубы, и, подбоченившись,  выезжали  паны,  окруженные  несметными  слугами.
’олстый полковник отдавал приказы. € стали наступать они тесно  на  козацкие
таборы,  грозЯ,  нацеливаЯсь  пищалЯми,  сверкаЯ  очами  и   блеща   медными
доспехами. Љак только увидели козаки, что подошли они на  ружейный  выстрел,
все разом грЯнули в семипЯдные пищали, и, не перерываЯ, всь  палили  они  из
пищалей. „алеко понеслось громкое хлопанье по всем окрестным полЯм и  нивам,
сливаЯсь в беспрерывный гул;  дымом  затЯнуло  все  поле,  а  запорожцы  всь
палили, не переводЯ духу: задние только  зарЯжали  да  передавали  передним,
наводЯ изумление на неприЯтелЯ, не могшего понЯть, как стрелЯли  козаки,  не
зарЯжаЯ ружей. “же не видно было за великим  дымом,  обнЯвшим  то  и  другое
воинство, не видно было, как то одного, то другого не ставало  в  рЯдах;  но
чувствовали лЯхи, что густо летели пули и жарко становилось  дело;  и  когда
попЯтились назад, чтобы  посторонитьсЯ  от  дыма  и  оглЯдетьсЯ,  то  многих
недосчитались в рЯдах своих. Ђ у козаков, может быть, другой-третий был убит
на всю сотню. € всь продолжали палить козаки из пищалей,  ни  на  минуту  не
даваЯ промежутка. ‘ам иноземный  инженер  подивилсЯ  такой,  никогда  им  не
виданной тактике, сказавши тут же, при всех: "‚от бравые  молодцы-запорожцы!
‚от как нужно битьсЯ и другим в других землЯх!" € дал совет  поворотить  тут
же на табор пушки. ’Яжело ревнули широкими горлами чугунные пушки; дрогнула,
далеко загудевши, землЯ, и вдвое больше затЯнуло  дымом  все  поле.  ЏочуЯли
запах пороха  среди  площадей  и  улиц  в  дальних  и  ближних  городах.  Ќо
нацелившие взЯли слишком высоко: раскаленные Ядра  выгнули  слишком  высокую
дугу. ‘трашно завизжав по воздуху, перелетели они через головы всего  табора
и углубились далеко в землю, взорвав и  взметнув  высоко  на  воздух  черную
землю.  “хватил  себЯ  за  волосы  французский  инженер  при   виде   такого
неискусства и сам принЯлсЯ наводить пушки, не глЯдЯ  на  то,  что  жарили  и
сыпали пулЯми беспрерывно козаки.
     ’арас  видел  еще  издали,  что  беда  будет  всему  Ќезамайковскому  и
‘тебликивскому куреню, и вскрикнул зычно: "‚ыбирайтесь скорей из-за возов, и
садись всЯкий на конЯ!" Ќо не поспели бы сделать то и другое козаки, если бы
Ћстап не ударил в самую середину; выбил фитили у шести пушкарей,  у  четырех
только не мог выбить: отогнали его назад  лЯхи.  Ђ  тем  временем  иноземный
капитан сам взЯл в руку фитиль, чтобы выпалить из  величайшей  пушки,  какой
никто из казаков не видывал дотоле. ‘трашно глЯдела она  широкою  пастью,  и
тысЯча смертей глЯдело оттуда. € как  грЯнула  она,  а  за  нею  следом  три
другие, четырехкратно потрЯсши глухо-ответную землю,  -  много  нанесли  они
горЯ! Ќе по одному козаку  взрыдает  стараЯ  мать,  ударЯЯ  себЯ  костистыми
руками в дрЯхлые  перси.  Ќе  одна  останетсЯ  вдова  в  ѓлухове,  Ќемирове,
—ернигове и других городах. Ѓудет, сердечнаЯ, выбегать всЯкий день на базар,
хватаЯсь за всех проходЯщих, распознаваЯ каждого из них в очи, нет ли  между
их одного, милейшего всех. Ќо много пройдет через город  всЯкого  войска,  и
вечно не будет между ними одного, милейшего всех.
     ’ак, как будто и не бывало половины Ќезамайковского куренЯ! Љак  градом
выбивает вдруг всю ниву, где, что полновесный  червонец,  красовалсЯ  всЯкий
колос, так их выбило и положило.
     Љак же вскинулись козаки! Љак  схватились  все!  Љак  закипел  куренной
атаман Љукубенко, увидевши, что лучшей половины куренЯ его нет! ђазом вбилсЯ
он с остальными своими незамайковцами в самую  середину.  ‚  гневе  иссек  в
капусту первого попавшегосЯ, многих конников сбил с коней, доставши копьем и
конника и конЯ, пробралсЯ к пушкарЯм и уже  отбил  одну  пушку.  Ђ  уж  там,
видит, хлопочет уманский куренной атаман и ‘тепан ѓуска уже отбивает главную
пушку. Ћставил он тех козаков и поворотил с своими в  другую  неприЯтельскую
гущу. ’ак, где прошли незамайковцы - так там и улица, где поворотились - так
уж там и переулок! ’ак и видно, как редели рЯды и снопами валились лЯхи! Ђ у
самых возов ‚овтузенко, а спереди —еревиченко, а у дальних возов „ьгтЯренко,
а за ним куренной атаман ‚ертыхвист. „вух  уже  шлЯхтичей  поднЯл  на  копье
„ьгтЯренко, да напал наконец на неподатливого третьего.  “вертлив  и  крепок
был лЯх, пышной сбруей украшен и пЯтьдесЯт одних слуг привел с собою. ‘огнул
он крепко „ьгтЯренка, сбил его на землю и уже, замахнувшись на него  саблей,
кричал: "Ќет из вас, собак-козаков, ни одного, кто  бы  посмел  противустать
мне!"
     "Ђ вот есть же!" - сказал и выступил вперед Њосий ило. ‘ильный был  он
козак, не раз атаманствовал на море и много натерпелсЯ всЯких бед.  ‘хватили
их турки у самого ’рапезонта и всех забрали невольниками на галеры, взЯли их
по рукам и ногам в железные цепи, не давали по целым неделЯм пшена  и  поили
противной морской водою. ‚се выносили и вытерпели бедные невольники, лишь бы
не переменЯть православной веры. Ќе вытерпел  атаман  Њосий  ило,  истоптал
ногами  свЯтой  закон,  скверною  чалмой  обвил  грешную  голову,  вошел   в
доверенность  к  паше,  стал  ключником  на  корабле  и  старшим  над  всеми
невольниками. Њного опечалились оттого бедные  невольники,  ибо  знали,  что
если свой продаст веру и пристанет к угнетателЯм, то тЯжелей  и  горше  быть
под его рукой, чем под всЯким другим нехристом. ’ак и сбылось. ‚сех  посадил
Њосий ило в новые цепи по три в рЯд, прикрутил им  до  самых  белых  костей
жестокие веревки; всех перебил по  шеЯм,  угощаЯ  подзатыльниками.  €  когда
турки, обрадовавшись, что достали  себе  такого  слугу,  стали  пировать  и,
позабыв закон свой, все перепились, он принес все шестьдесЯт четыре ключа  и
роздал невольникам, чтобы отмыкали себЯ, бросали бы цепи и кандалы в море, а
брали бы наместо того сабли да рубили турков.  Њного  тогда  набрали  козаки
добычи и воротились со славою в  отчизну,  и  долго  бандуристы  прославлЯли
ЊосиЯ ила. ‚ыбрали бы его в кошевые, да был совсем чудной козак.  €ной  раз
повершал такое дело, какого мудрейшему не придумать, а  в  другой  -  просто
дурь одолевала казака. Џропил он и прогулЯл все, всем задолжал на ‘ечи и,  в
прибавку к тому, прокралсЯ, как уличный вор: ночью утащил из  чужого  куренЯ
всю козацкую сбрую и заложил шинкарю. ‡а такое позорное дело  привЯзали  его
на базаре к столбу и положили возле дубину, чтобы всЯкий по мере  сил  своих
отвесил ему по удару. Ќо не нашлось такого из всех запорожцев, кто бы поднЯл
на него дубину, помнЯ прежние его заслуги. ’аков был козак Њосий ило.
     "’ак есть же такие, которые бьют вас, собак!" - сказал он, ринувшись на
него. € уж так-то рубились они! € наплечники и зерцала погнулись у обоих  от
ударов. ђазрубил на нем вражий лЯх железную рубашку, достав  лезвеем  самого
тела: зачервонела козацкаЯ рубашка. Ќо не поглЯдел на то ило, а  замахнулсЯ
всей жилистой рукою (тЯжела была коренастаЯ рука) и оглушил его внезапно  по
голове. ђазлетелась меднаЯ шапка, зашаталсЯ и грЯнулсЯ лЯх, а ило  принЯлсЯ
рубить и крестить оглушенного. Ќе добивай, козак, врага, а лучше  поворотись
назад! Ќе поворотилсЯ козак назад, и тут же один из слуг убитого хватил  его
ножом в шею. ЏоворотилсЯ ило и уж достал было смельчака,  но  он  пропал  в
пороховом дыме. ‘о всех сторон поднЯлось хлопанье из  самопалов.  ЏошатнулсЯ
ило и почуЯл, что рана была смертельна. “пал он, наложил руку на свою  рану
и сказал, обратившись к товарищам: "Џрощайте, паныбратьЯ, товарищи! Џусть же
стоит на вечные времена православнаЯ ђусскаЯ землЯ и будет ей вечнаЯ честь!"
€ зажмурил ослабшие свои очи, и вынеслась козацкаЯ душа из сурового тела.  Ђ
там уже выезжал ‡адорожний  с  своими,  ломил  рЯды  куренной  ‚ертыхвист  и
выступал Ѓалаган.
     - Ђ что, паны? - сказал ’арас, перекликнувшись с куренными. - …сть  еще
порох в пороховницах? Ќе ослабела ли козацкаЯ сила? Ќе гнутсЯ ли козаки?
     - …сть еще, батько, порох в  пороховницах.  Ќе  ослабела  еще  козацкаЯ
сила; еще не гнутсЯ казаки!
     € наперли сильно козаки: совсем смешали все рЯды. Ќизкорослый полковник
ударил сбор и велел выкинуть восемь малеванных знамен, чтобы собрать  своих,
рассыпавшихсЯ далеко по всему полю. ‚се бежали лЯхи к знаменам; но не успели
они еще выстроитьсЯ, как уже куренной атаман Љукубенко ударил вновь с своими
незамайковцами в середину и  напал  прЯмо  на  толстопузого  полковника.  Ќе
выдержал полковник и, поворотив конЯ, пустилсЯ вскачь;  а  Љукубенко  далеко
гнал его через все поле, не дав ему  соединитьсЯ  с  полком.  ‡авидев  то  с
бокового куренЯ, ‘тепан ѓуска пустилсЯ ему навпереймы, с арканом в руке, всю
пригнувши голову к лошадиной шее, и, улучивши времЯ, с одного  раза  накинул
аркан ему на шею. ‚есь побагровел  полковник,  ухватЯсь  за  веревку  обеими
руками и силЯсь разорвать ее, но уже дюжий размах вогнал ему в  самый  живот
гибельную пику. ’ам и осталсЯ он, пригвожденный к земле. Ќо  несдобровать  и
ѓуске! Ќе успели оглЯнутьсЯ козаки, как уже увидели ‘тепана ѓуску, поднЯтого
на четыре копьЯ. ’олько и успел-сказать беднЯк: "Џусть же пропадут все враги
и ликует вечные веки ђусскаЯ землЯ!" € там же испустил дух свой.
     ЋглЯнулись козаки, а уж  там,  сбоку,  козак  ЊетелыцЯ  угощает  лЯхов,
шеломЯ того и другого; а  уж  там,  с  другого,  напирает  с  своими  атаман
Ќевылычкий; а у возов ворочает врага и бьетсЯ ‡акрутыгуба; а у дальних возов
третий Џысаренко отогнал уже  целую  ватагу.  Ђ  уж  там,  у  других  возов,
схватились и бьютсЯ на самых возах.
     - —то, паны? - перекликнулсЯ атаман ’арас, проехавши  впереди  всех.  -
…сть ли еще порох в пороховницах? Љрепка ли еще козацкаЯ сила? Ќе гнутсЯ  ли
еще козаки?
     - …сть еще, батько, порох в пороховницах; еще крепка козацкаЯ сила; еще
не гнутсЯ козаки!
     Ђ уж упал с воза Ѓовдюг. ЏрЯмо под самое сердце пришлась ему  пулЯ,  но
собрал старый весь дух свой и сказал: "Ќе жаль расстатьсЯ с светом. „ай  бог
и всЯкому такой кончины! Џусть же славитсЯ до конца века ђусскаЯ  землЯ!"  €
понеслась к вышинам Ѓовдюгова душа рассказать давно отошедшим  старцам,  как
умеют битьсЯ на ђусской земле и, еще лучше того, как умеют умирать в ней  за
свЯтую веру.
     Ѓалабан, куренной атаман, скоро после него грЯнулсЯ также на землю. ’ри
смертельные раны достались ему: от копьЯ, от пули и от  тЯжелого  палаша.  Ђ
был один из доблестнейших козаков; много совершил он под  своим  атаманством
морских походов, но славнее всех был  поход  к  анатольским  берегам.  Њного
набрали  они  тогда  цехинов,  дорогой  турецкой  габы,  киндЯков  и  всЯких
убранств, но  мыкнули  горе  на  обратном  пути:  попались,  сердечные,  под
турецкие Ядра. Љак хватило их с кораблЯ  -  половина  челнов  закружилась  и
перевернулась, потопивши не одного в воду, но  привЯзанные  к  бокам  камыши
спасли челны от потоплениЯ. Ѓалабан отплыл на  всех  веслах,  стал  прЯмо  к
солнцу и через  то  сделалсЯ  невиден  турецкому  кораблю.  ‚сю  ночь  потом
черпаками и шапками выбирали они воду, латаЯ  пробитые  места;  из  козацких
штанов нарезали  парусов,  понеслись  и  убежали  от  быстрейшего  турецкого
кораблЯ. € мало того что прибыли безбедно на ‘ечу, привезли еще златошвейную
ризу архимандриту Њежигорского киевского  монастырЯ  и  на  Џокров,  что  на
‡апорожье, оклад из  чистого  серебра.  €  славили  долго  потом  бандуристы
удачливость козаков. Џоникнул он теперь головою, почуЯв предсмертные муки, и
тихо сказал: "‘даетсЯ  мне,  паны-браты,  умираю  хорошею  смертью:  семерых
изрубил, девЯтерых копьем исколол. €стоптал конем вдоволь, а уж не припомню,
скольких достал пулею. Џусть же цветет вечно ђусскаЯ  землЯ!.."  €  отлетела
его душа.
     Љозаки, козаки! не выдавайте лучшего цвета вашего войска! “же обступили
Љукубенка, уже  семь  человек  только  осталось  изо  всего  Ќезамайковского
куренЯ; уже и те отбиваютсЯ через силу; уже окровавилась на нем одежда.  ‘ам
’арас, увидЯ беду его, поспешил на выручку. Ќо поздно подоспели козаки:  уже
успело ему углубитьсЯ под сердце копье прежде, чем были отогнаны обступившие
его враги. ’ихо склонилсЯ он на руки подхватившим  его  козакам,  и  хлынула
ручьем молодаЯ кровь, подобно дорогому вину, которое несли в склЯнном сосуде
из погреба неосторожные слуги, поскользнулись  тут  же  у  входа  и  разбили
дорогую сулею: все разлилось  на  землю  вино,  и  схватил  себЯ  за  голову
прибежавший хозЯин, сберегавший его про лучший случай в  жизни,  чтобы  если
приведет бог на старости  лет  встретитьсЯ  с  товарищем  юности,  то  чтобы
помЯнуть бы вместе с ним прежнее, иное времЯ, когда иначе и лучше  веселилсЯ
человек... Џовел Љукубенко вокруг себЯ очами и проговорил: "Ѓлагодарю  бога,
что довелось мне умереть при глазах ваших,  товарищи!  Џусть  же  после  нас
живут еще лучшие, чем мы, и красуетсЯ вечно любимаЯ •ристом ђусскаЯ  землЯ!"
€ вылетела молодаЯ душа. ЏоднЯли ее ангелы под руки  и  понесли  к  небесам.
•орошо будет ему  там.  "‘адись,  Љукубенко,  одесную  менЯ!  -  скажет  ему
•ристос, - ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не  выдал
в беде человека, хранил и  сберегал  мою  церковь".  ‚сех  опечалила  смерть
Љукубенка. “же редели сильно  козацкие  рЯды;  многих,  многих  храбрых  уже
недосчитывались; но стоЯли и держались еще козаки.
     - Ђ что, паны? - перекликнулсЯ ’арас с оставшимисЯ куренЯми. - …сть  ли
еще порох в пороховницах? Ќе иступились ли сабли? Ќе утомилась  ли  козацкаЯ
сила? Ќе погнулись ли козаки?
     - „останет  еще,  батько,  пороху!  ѓодЯтсЯ  еще  сабли;  не  утомилась
козацкаЯ сила; не погнулись еще козаки!
     € рванулись снова козаки так, как бы и потерь никаких не потерпели. “же
три только куренных атамана осталось в живых. —ервонели  уже  всюду  красные
реки; высоко гатились мосты из козацких и вражьих  тел.  ‚зглЯнул  ’арас  на
небо, а уж по небу потЯнулась вереница кречетов. Ќу, будет кому-то пожива! Ђ
уж  там  поднЯли  на  копье  Њетелыцю.   “же   голова   другого   Џысаренка,
завертевшись, захлопала очами. “же подломилсЯ и бухнулсЯ о  землю  начетверо
изрубленный Ћхрим ѓуска. "Ќу!" - сказал ’арас и махнул  платком.  ЏонЯл  тот
знак Ћстап и ударил сильно, вырвавшись из засады, в  конницу.  Ќе  выдержали
сильного напору лЯхи, а он их гнал и нагнал прЯмо на место, где были убиты в
землю копьЯ и обломки копьев. Џошли спотыкатьсЯ и падать кони и лететь через
их головы лЯхи. Ђ в  это  времЯ  корсунцы,  стоЯвшие  последние  за  возами,
увидевши, что уже достанет ружейнаЯ пулЯ, грЯнули вдруг  из  самопалов.  ‚се
сбились и растерЯлись лЯхи, и приободрились козаки. "‚от и наша  победа!"  -
раздались со всех сторон запорожские голоса, затрубили в  трубы  и  выкинули
победную хоругвь. ‚езде бежали и крылись разбитые лЯхи.  "Ќу,  нет,  еще  не
совсем победа!" - сказал ’арас, глЯдЯ  на  городские  ворота,  и  сказал  он
правду.
     Ћтворились ворота, и вылетел оттуда гусарский полк, краса  всех  конных
полков. Џод всеми всадниками были  все  как  один  бурые  аргамаки.  ‚переди
других понессЯ витЯзь всех бойчее, всех красивее. ’ак и летели черные волосы
из-под медной его шапки; вилсЯ завЯзанный на руке дорогой шарф, шитый руками
первой красавицы. ’ак и оторопел ’арас, когда увидел, что это был Ђндрий.  Ђ
он между тем, объЯтый пылом и жаром битвы, жадный  заслужить  навЯзанный  на
руку подарок, понессЯ, как молодой борзой  пес,  красивейший,  быстрейший  и
молодший всех в стае. Ђтукнул на него опытный охотник - и он понессЯ, пустив
прЯмой чертой по воздуху свои  ноги,  весь  покосившись  набок  всем  телом,
взрываЯ снег и десЯть раз выпереживаЯ  самого  зайца  в  жару  своего  бега.
ЋстановилсЯ старый ’арас и глЯдел на то, как он чистил перед  собою  дорогу,
разгонЯл, рубил и  сыпал  удары  направо  и  налево.  Ќе  вытерпел  ’арас  и
закричал: "Љак?.. ‘воих?.. ‘воих, чертов сын, своих бьешь?.." Ќо  Ђндрий  не
различал, кто пред ним был, свои или  другие  какие;  ничего  не  видел  он.
Људри, кудри он видел, длинные, длинные кудри,  и  подобную  речному  лебедю
грудь, и снежную шею, и плечи, и все, что создано длЯ безумных поцелуев.
     "ќй, хлопьЯта! заманите мне только его  к  лесу,  заманите  мне  только
его!" - кричал ’арас. € вызвалось тот же  час  тридцать  быстрейших  козаков
заманить его. €, поправив на себе высокие шапки, тут же пустились  на  конЯх
прЯмо наперерез гусарам. “дарили сбоку на передних, сбили  их,  отделили  от
задних, дали по гостинцу тому и другому, а ѓолокопытенко  хватил  плашмЯ  по
спине ЂндриЯ, и в тот же  час  пустились  бежать  от  них,  сколько  достало
козацкой мочи. Љак вскинулсЯ Ђндрий! Љак забунтовала по всем жилкам  молодаЯ
кровь! “дарив острыми шпорами конЯ, во весь дух полетел он за  козаками,  не
глЯдЯ назад, не видЯ,  что  позади  всего  только  двадцать  человек  успело
поспевать за ним. Ђ козаки летели во всю прыть на конЯх и прЯмо поворотили к
лесу. ђазогналсЯ на коне Ђндрий и чуть было уже не настигнул  ѓолокопытенка,
как вдруг чьЯ-то сильнаЯ рука ухватила за повод его конЯ. ЋглЯнулсЯ  Ђндрий:
пред ним ’арас! ‡атрЯссЯ он всем телом и вдруг стал бледен...
     ’ак школьник, неосторожно задравши своего товарища и получивши за то от
него удар линейкою по лбу, вспыхивает, как  огонь,  бешеный  выскакивает  из
лавки и гонитсЯ за испуганным товарищем  своим,  готовый  разорвать  его  на
части; и вдруг наталкиваетсЯ на входЯщего в класс  учителЯ:  вмиг  притихает
бешеный порыв и упадает бессильнаЯ Ярость. Џодобно ему, в один  миг  пропал,
как бы не бывал вовсе, гнев ЂндриЯ. € видел он  перед  собою  одного  только
страшного отца.
     - Ќу, что ж теперь мы будем делать? - сказал ’арас, смотрЯ прЯмо ему  в
очи.
     Ќо ничего не знал на то сказать Ђндрий и стоЯл, утупивши в землю очи.
     - —то, сынку, помогли тебе твои лЯхи?
     Ђндрий был безответен.
     - ’ак продать? продать веру? продать своих? ‘той же, слезай с конЯ!
     Џокорно, как ребенок, слез он с конЯ и  остановилсЯ  ни  жив  ни  мертв
перед ’арасом.
     - ‘той и не шевелись! џ тебЯ породил, Я тебЯ и убью! - сказал ’арас  и,
отступивши шаг назад, снЯл с плеча ружье.
     Ѓледен как полотно был Ђндрий; видно было, как тихо шевелились уста его
и как он произносил чье-то имЯ; но это не было имЯ отчизны, или матери,  или
братьев - это было имЯ прекрасной полЯчки. ’арас выстрелил.
     Љак хлебный колос, подрезанный серпом, как молодой  барашек,  почуЯвший
под сердцем смертельное железо, повис он головой и повалилсЯ  на  траву,  не
сказавши ни одного слова.
     ЋстановилсЯ сыноубийца и глЯдел долго на бездыханный  труп.  Ћн  был  и
мертвый  прекрасен:  мужественное  лицо  его,  недавно  исполненное  силы  и
непобедимого длЯ жен очарованьЯ, все еще  выражало  чудную  красоту;  черные
брови, как траурный бархат, оттенЯли его побледневшие черты.
     - —ем бы  не  козак  был?  -  сказал  ’арас,  -  и  станом  высокий,  и
чернобровый, и лицо как у дворЯнина, и  рука  была  крепка  в  бою!  Џропал,
пропал бесславно, как подлаЯ собака!
     - Ѓатько, что ты сделал? ќто ты убил его? - сказал  подъехавший  в  это
времЯ Ћстап.
     ’арас кивнул головою.
     Џристально поглЯдел мертвому в очи Ћстап.  †алко  ему  стало  брата,  и
проговорил он тут же:
     - Џредадим же, батько, его честно земле, чтобы не  поругались  над  ним
враги и не растаскали бы его тела хищные птицы.
     - Џогребут его и без нас! - сказал ’арас, - будут у него плакальщики  и
утешницы!
     € минуты две думал он, кинуть ли его на расхищенье волкам-сыромахам или
пощадить в нем рыцарскую доблесть, которую храбрый должен уважать в  ком  бы
то ни было. Љак видит, скачет к нему на коне ѓолокопытенко:
     - Ѓеда, атаман, окрепли лЯхи, прибыла на подмогу свежаЯ сила!..
     Ќе успел сказать ѓолокопытенко, скачет ‚овтузенко:
     - Ѓеда, атаман, новаЯ валит еще сила!..
     Ќе успел сказать ‚овтузенко, Џысаренко бежит бегом, уже без конЯ:
     - ѓде ты, батьку? €щут тебЯ козаки. “ж убит куренной атаман Ќевылычкий,
‡адорожний убит, —еревиченко убит. Ќо стоЯт козаки,  не  хотЯт  умирать,  не
увидев тебЯ в очи; хотЯт, чтобы взглЯнул ты на них перед смертным часом!
     - Ќа конЯ, Ћстап! - сказал ’арас и спешил, чтобы застать  еще  козаков,
чтобы поглЯдеть еще на них и чтобы они взглЯнули  перед  смертью  на  своего
атамана.
     Ќо не выехали они еще из лесу, а уж  неприЯтельскаЯ  сила  окружила  со
всех сторон лес, и меж деревьЯми  везде  показались  всадники  с  саблЯми  и
копьЯми. "Ћстап!.. Ћстап, не поддавайсЯ!.." - кричал ’арас, а сам, схвативши
саблю наголо, начал честить первых попавшихсЯ на все боки. Ђ на  Ћстапа  уже
наскочило вдруг шестеро; но не в добрый  час,  видно,  наскочило:  с  одного
полетела голова, другой перевернулсЯ, отступивши;  угодило  копьем  в  ребро
третьего; четвертый был поотважней, уклонилсЯ головой от пули,  и  попала  в
конскую грудь горЯчаЯ пулЯ, - вздыбилсЯ бешеный конь,  грЯнулсЯ  о  землю  и
задавил под собою всадника. "„обре, сынку!.. „обре, Ћстап!.. - кричал ’арас.
- ‚от Я следом за тобою!.." Ђ сам все отбивалсЯ от  наступавших.  ђубитсЯ  и
бьетсЯ ’арас, сыплет гостинцы тому и другому на голову,  а  сам  глЯдит  все
вперед на Ћстапа и видит,  что  уже  вновь  схватилось  с  Ћстапом  мало  не
восьмеро разом. "Ћстап!.. Ћстап, не поддавайсЯ!.." Ќо уж  одолевают  Ћстапа;
уже один накинул ему на шею аркан, уже вЯжут, уже берут Ћстапа. "ќх,  Ћстап,
Ћстап!.. - кричал ’арас, пробиваЯсь к  нему,  рубЯ  в  капусту  встречных  и
поперечных. - ќх, Ћстап, Ћстап!.." Ќо как тЯжелым камнем хватило его  самого
в ту же минуту. ‚се  закружилось  и  перевернулось  в  глазах  его.  Ќа  миг
смешанно сверкнули пред  ним  головы,  копьЯ,  дым,  блески  огнЯ,  сучьЯ  с
древесными листьЯми, мелькнувшие ему  в  самые  очи.  €  грохнулсЯ  он,  как
подрубленный дуб, на землю. € туман покрыл его очи.


        X

     - „олго же Я спал!  -  сказал  ’арас,  очнувшись,  как  после  трудного
хмельного сна, и  стараЯсь  распознать  окружавшие  его  предметы.  ‘трашнаЯ
слабость одолевала его члены. …два метались пред ним стены и углы незнакомой
светлицы. Ќаконец заметил он,  что  пред  ним  сидел  ’овкач,  и,  казалось,
прислушивалсЯ но всЯкому его дыханию.
     "„а, - подумал про себЯ ’овкач, - заснул бы ты, может быть, и навеки! "
Ќо ничего не сказал, погрозил пальцем и дал знак молчать.
     - „а скажи же мне, где Я теперь? - спросил опЯть ’арас, напрЯгаЯ  ум  и
стараЯсь припомнить бывшее.
     - Њолчи ж! - прикрикнул сурово на него товарищ. - —его тебе еще хочетсЯ
знать? ђазве ты не видишь, что весь изрублен? “ж две недели как мы  с  тобою
скачем не переводЯ духу и как ты в горЯчке и жару несешь и городишь  чепуху.
‚от в первый раз заснул покойно. Њолчи ж, если не хочешь  нанести  сам  себе
беду.
     Ќо ’арас все старалсЯ и силилсЯ собрать свои мысли и припомнить бывшее.
     - „а ведь менЯ же схватили и окружили было совсем лЯхи? Њне ж  не  было
никакой возможности выбитьсЯ из толпы?
     - Њолчи ж, говорЯт тебе, чертова детина! - закричал ’овкач сердито, как
нЯнька, выведеннаЯ из терпеньЯ, кричит неугомонному  повесе-ребенку.  -  —то
пользы знать тебе, как выбралсЯ? „овольно того, что выбралсЯ. Ќашлись  люди,
которые тебЯ не выдали, - ну, и будет с тебЯ! Ќам еще немало  ночей  скакать
вместе. ’ы думаешь, что пошел за простого козака? Ќет, твою голову оценили в
две тысЯчи червонных.
     - Ђ Ћстап? - вскрикнул вдруг ’арас, понатужилсЯ  приподнЯтьсЯ  и  вдруг
вспомнил, как Ћстапа схватили и свЯзали в глазах его и что он теперь  уже  в
лЯшских руках.
     € обнЯло горе старую голову. ‘орвал и  сдернул  он  все  перевЯзки  ран
своих, бросил их далеко прочь, хотел громко что-то сказать - и  вместо  того
понес чепуху; жар и бред вновь овладели им, и понеслись без  толку  и  свЯзи
безумные речи.
     Ђ между тем верный товарищ стоЯл пред ним, бранЯсь и рассыпаЯ без счету
жестокие уморительные слова и упреки. Ќаконец схватил он его за ноги и руки,
спеленал, как ребенка, поправил все перевЯзки, увернул его в  воловью  кожу,
увЯзал в лубки и, прикрепивши веревками к седлу,  помчалсЯ  вновь  с  ним  в
дорогу.
     - •оть неживого, да довезу тебЯ! Ќе попущу, чтобы лЯхи поглумились  над
твоей козацкою породою, на куски рвали бы твое тело да бросали его  в  воду.
Џусть же хоть и будет орел  высмыкать  из  твоего  лоба  очи,  да  пусть  же
степовой наш орел, а не лЯшский, не тот, что прилетает  из  польской  земли.
•оть неживого, а довезу тебЯ до “крайны!
     ’ам говорил верный товарищ. ‘какал без отдыху дни и ночи и привез  его,
бесчувственного, в самую  ‡апорожскую  ‘ечь.  ’ам  принЯлсЯ  он  лечить  его
неутомимо травами и смачиваньЯми; нашел какую-то  знающую  жидовку,  котораЯ
месЯц поила его разными снадобьЯми, и наконец ’арасу стало лучше.  ‹екарства
ли или своЯ железнаЯ сила взЯла верх, только он через полтора месЯца стал на
ноги; раны зажили, и только одни сабельные рубцы давали знать,  как  глубоко
когда-то был ранен старый козак.  Ћднако  же  заметно  стал  он  пасмурен  и
печален. ’ри тЯжелые морщины насунулись на лоб его и уже больше  никогда  не
сходили с него. ЋглЯнулсЯ он теперь вокруг себЯ:  все  новое  на  ‘ечи,  все
перемерли старые товарищи. Ќи одного из тех, которые стоЯли за правое  дело,
за веру и братство. € те, которые отправились с кошевым в угон за  татарами,
и тех уже не было давно: все положили головы, все сгибли -  кто  положив  на
самом бою честную  голову,  кто  от  безводьЯ  и  бесхлебьЯ  среди  крымских
солончаков, кто в  плену  пропал,  не  вынесши  позора;  и  самого  прежнего
кошевого уже давно не было на свете, и никого из  старых  товарищей;  и  уже
давно поросла травою когда-то кипевшаЯ козацкаЯ сила. ‘лышал он только,  что
был пир, сильный, шумный  пир:  всЯ  перебита  вдребезги  посуда;  нигде  не
осталось вина ни капли, расхитили гости и слуги все дорогие кубки и  сосуды,
- и смутный стоит хозЯин дома, думаЯ:"‹учше б и не было того пира". Ќапрасно
старались занЯть и развеселить ’араса; напрасно бородатые, седые бандуристы,
проходЯ по два  и  по  три,  расславлЯли  его  козацкие  подвиги.  ‘урово  и
равнодушно глЯдел он на все, и на неподвижном лице его выступала  неугасимаЯ
горесть, и, тихо понурив голову, говорил он: "‘ын мой! Ћстап мой!"
     ‡апорожцы собирались на морскую экспедицию. „вести челнов спущены  были
в „непр, и ЊалаЯ ЂзиЯ видела их,  с  бритыми  головами  и  длинными  чубами,
предававшими  мечу  и  огню  цветущие  берега   ее;   видела   чалмы   своих
магометанских обитателей раскиданными, подобно ее  бесчисленным  цветам,  на
смоченных кровию полЯх и плававшими у берегов. Ћна видела немало запачканных
дегтем запорожских шаровар, мускулистых рук с черными  нагайками.  ‡апорожцы
переели и переломали весь виноград; в мечетЯх оставили  целые  кучи  навозу;
персидские  дорогие  шали  употреблЯли  вместо  очкуров  и  опоЯсывали   ими
запачканные свитки. „олго  еще  после  находили  в  тех  местах  запорожские
коротенькие люльки. Ћни весело плыли назад; за  ними  гналсЯ  десЯтипушечный
турецкий корабль и залпом из всех орудий своих разогнал, как птиц, утлые  их
челны. ’ретьЯ часть их потонула  в  морских  глубинах,  но  остальные  снова
собрались вместе и прибыли к устью „непра с двенадцатью бочонками,  набитыми
цехинами. Ќо все это уже не занимало ’араса. Ћн уходил в луга и степи, будто
бы за охотою, но зарЯд  его  оставалсЯ  невыстрелЯнным.  €,  положив  ружье,
полный тоски, садилсЯ он на морской  берег.  „олго  сидел  он  там,  понурив
голову  и  все  говорЯ:  "Ћстап  мой!  Ћстап  мой!"  Џеред  ним  сверкало  и
расстилалось —ерное море; в дальнем тростнике кричала чайка;  белый  ус  его
серебрилсЯ, и слеза капала одна за другою.
     € не выдержал наконец ’арас. "—то бы ни было, пойду разведать, что  он:
жив ли он? в могиле? или уже и в самой могиле нет его? ђазведаю во что бы то
ни стало!" € через неделю уже очутилсЯ он в городе  “мани,  вооруженный,  на
коне, с копьем, саблей,  дорожной  баклагой  у  седла,  походным  горшком  с
саламатой, пороховыми патронами, лошадиными путами  и  прочим  снарЯдом.  Ћн
прЯмо подъехал к  нечистому,  запачканному  домишке,  у  которого  небольшие
окошки едва были видны, закопченные  неизвестно  чем;  труба  заткнута  была
трЯпкою, и дырЯваЯ крыша всЯ  была  покрыта  воробьЯми.  Ључа  всЯкого  сору
лежала пред самыми дверьми. €з окна выглЯдывала голова жидовки,  в  чепце  с
потемневшими жемчугами.
     - Њуж дома? - сказал  Ѓульба,  слезаЯ  с  конЯ  и  привЯзываЯ  повод  к
железному крючку, бывшему у самых дверей.
     - „ома, - сказала жидовка и поспешила тот же час  выйти  с  пшеницей  в
корчике длЯ конЯ и стопой пива длЯ рыцарЯ.
     - ѓде же твой жид?
     - Ћн в другой светлице  молитсЯ,  -  проговорила  жидовка,  кланЯЯсь  и
пожелав здоровьЯ в то времЯ, когда Ѓульба поднес к губам стопу.
     - ЋставайсЯ здесь, накорми и напои моего конЯ, а Я пойду поговорю с ним
один. “ менЯ до него дело.
     ќтот жид был известный  џнкель.  Ћн  уже  очутилсЯ  тут  арендатором  и
корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шлЯхтичей  в  свои  руки,
высосал  понемногу  почти  все  ден