        Ќиколай ‚асильевич ѓоголь. ‘таросветские помещики

---------------------------------------------------------------
  Ћригинал текста: в Џубличной электронной библиотеке …вгениЯ Џескина і http://www.online.ru/sp/eel/russian/
---------------------------------------------------------------


    џ очень люблю  скромную  жизнь  тех  уединенных  владетелей  отдаленных
деревень, которых в Њалороссии обыкновенно называют старосветскими, которые,
как  дрЯхлые  живописные  домики,  хороши  своею  пестротою  и   совершенною
противоположностью с новым гладеньким строением, которого стен не промыл еще
дождь, крыши не покрыла зеленаЯ плесень  и  лишенное  щекатурки  крыльцо  не
выказывает своих красных кирпичей. џ иногда люблю сойти на  минуту  в  сферу
этой необыкновенно уединенной жизни, где ни одно желание  не  перелетает  за
частокол,  окружающий  небольшой  дворик,  за  плетень  сада,   наполненного
ЯблонЯми и сливами, за деревенские избы, его  окружающие,  пошатнувшиесЯ  на
сторону, осененные вербами, бузиною и грушами. †изнь их скромных  владетелей
так тиха, так тиха, что  на  минуту  забываешьсЯ  и  думаешь,  что  страсти,
желаниЯ и неспокойные порождениЯ  злого  духа,  возмущающие  мир,  вовсе  не
существуют и ты их видел только в блестЯщем, сверкающем сновидении. џ отсюда
вижу  низенький  домик  с  галереею  из  маленьких   почернелых   деревЯнных
столбиков, идущею вокруг всего дома, чтобы можно было во времЯ грома и града
затворить ставни окон, не замочась дождем. ‡а ним душистаЯ  черемуха,  целые
рЯды низеньких фруктовых дерев,  потопленных  багрЯнцем  вишен  и  Яхонтовым
морем слив, покрытых свинцовым матом;  развесистый  клен,  в  тени  которого
разостлан длЯ отдыха ковер; перед домом просторный двор с  низенькою  свежею
травкою, с протоптанною дорожкою от амбара до кухни и от  кухни  до  барских
покоев; длинношейный гусь, пьющий  воду  с  молодыми  и  нежными,  как  пух,
гусЯтами;  частокол,  обвешанный   свЯзками   сушеных   груш   и   Яблок   и
проветривающимисЯ коврами; воз с дынЯми, стоЯщий возле  амбара;  отпрЯженный
вол, лениво лежащий возле него,  -  все  это  длЯ  менЯ  имеет  неизъЯснимую
прелесть, может быть, оттого, что Я уже не вижу их и что нам мило все то,  с
чем мы в разлуке. Љак бы то  ни  было,  но  даже  тогда,  когда  бричка  моЯ
подъезжала к крыльцу этого домика, душа  принимала  удивительно  приЯтное  и
спокойное  состоЯние;  лошади  весело   подкатывали   под   крыльцо,   кучер
преспокойно слезал с козел и набивал трубку, как  будто  бы  он  приезжал  в
собственный дом свой; самый лай, который поднимали  флегматические  барбосы,
бровки и жучки, был приЯтен моим ушам. Ќо более всего  мне  нравились  самые
владетели этих скромных уголков, старички,  старушки,  заботливо  выходившие
навстречу. €х лица мне представлЯютсЯ и теперь иногда в шуме и  толпе  среди
модных фраков, и тогда вдруг на менЯ находит полусон и мерещитсЯ  былое.  Ќа
лицах у них всегда написана такаЯ доброта, такое  радушие  и  чистосердечие,
что невольно отказываешьсЯ, хотЯ, по крайней мере,  на  короткое  времЯ,  от
всех дерзких мечтаний и незаметно переходишь всеми чувствами в низменную бу-
колическую жизнь.
     џ до сих пор не могу позабыть двух старичков прошедшего века,  которых,
увы! теперь уже нет, но душа моЯ полна еще до сих пор жалости, и чувства мои
странно сжимаютсЯ, когда воображу себе, что приеду со временем опЯть  на  их
прежнее, ныне опустелое жилище и увижу  кучу  развалившихсЯ  хат,  заглохший
пруд, заросший ров на том месте, где  стоЯл  низенький  домик,  -  и  ничего
более. ѓрустно! мне заранее грустно! Ќо обратимсЯ к рассказу.
     Ђфанасий €ванович ’овстогуб и жена его ЏульхериЯ €вановна ’овстогубиха,
по  выражению  окружных  мужиков,  были  те  старики,  о  которых  Я   начал
рассказывать. …сли бы Я был живописец и хотел изобразить на полотне ”илемона
и Ѓавкиду, Я бы никогда не избрал  другого  оригинала,  кроме  их.  Ђфанасию
€вановичу было шестьдесЯт лет, Џульхерии €вановне пЯтьдесЯт  пЯть.  Ђфанасий
€ванович был высокого роста, ходил всегда  в  бараньем  тулупчике,  покрытом
камлотом, сидел согнувшись и всегда почти улыбалсЯ, хотЯ бы рассказывал  или
просто слушал. ЏульхериЯ €вановна была несколько сурьезна, почти никогда  не
смеЯлась; но на лице и в глазах ее было написано  столько  доброты,  столько
готовности угостить вас всем, что было у них лучшего, что вы,  верно,  нашли
бы улыбку уже чересчур приторною длЯ ее доброго лица. ‹егкие морщины  на  их
лицах были расположены с такою приЯтностью, что художник,  верно  бы,  украл
их. Џо ним можно было, казалось,  читать  всю  жизнь  их,  Ясную,  спокойную
жизнь, которую вели старые национальные, простосердечные  и  вместе  богатые
фамилии, всегда составлЯющие  противоположность  тем  низким  малороссиЯнам,
которые выдираютсЯ из дегтЯрей, торгашей, наполнЯют, как саранча,  палаты  и
присутственные места, дерут последнюю копейку с своих же землЯков, наводнЯют
Џетербург Ябедниками, наживают наконец капитал и торжественно  прибавлЯют  к
фамилии своей, оканчивающейсЯ на о, слог въ. Ќет, они не были похожи на  эти
презренные и жалкие творениЯ, так же как и все  малороссийские  старинные  и
коренные фамилии.
     ЌельзЯ было глЯдеть без участиЯ на их взаимную любовь. Ћни  никогда  не
говорили друг другу ты, но всегда вы; вы, Ђфанасий €ванович;  вы,  ЏульхериЯ
€вановна.  "ќто  вы  продавили  стул,  Ђфанасий  €ванович?"  -  "Ќичего,  не
сердитесь, ЏульхериЯ €вановна: это Я". Ћни никогда не имели детей, и  оттого
всЯ  привЯзанность  их  сосредоточивалась  на  них  же  самих.  Љогда-то,  в
молодости, Ђфанасий €ванович служил в компанейцах, был после секунд-майором,
но это уже было очень давно, уже прошло, уже  сам  Ђфанасий  €ванович  почти
никогда не вспоминал об этом. Ђфанасий €ванович женилсЯ тридцати лет,  когда
был молодцом и носил шитый камзол; он даже  увез  довольно  ловко  Џульхерию
€вановну, которую родственники не хотели отдать за него; но и об этом уже он
очень мало помнил, по крайней мере, никогда не говорил.
     ‚се эти давние,  необыкновенные  происшествиЯ  заменились  спокойною  и
уединенною  жизнию,  теми  дремлющими  и  вместе  какими-то   гармоническими
грезами, которые ощущаете вы, сидЯ на деревенском балконе, обращенном в сад,
когда прекрасный дождь роскошно шумит, хлопаЯ по древесным  листьЯм,  стекаЯ
журчащими ручьЯми и наговариваЯ дрему на ваши  члены,  а  между  тем  радуга
крадетсЯ из-за деревьев и в  виде  полуразрушенного  свода  светит  матовыми
семью цветами на небе. €ли  когда  укачивает  вас  колЯска,  нырЯющаЯ  между
зелеными кустарниками, а степной перепел гремит и душистаЯ  трава  вместе  с
хлебными колосьЯми и полевыми цветами лезет в дверцы колЯски, приЯтно ударЯЯ
вас по рукам и лицу.
     Ћн всегда слушал с приЯтною улыбкою гостей, приезжавших к нему,  иногда
и сам говорил, но больше расспрашивал  .  Ћн  не  принадлежал  к  числу  тех
стариков,  которые  надоедают  вечными   похвалами   старому   времени   или
порицаниЯми  нового.  Ћн,  напротив,  расспрашиваЯ  вас,  показывал  большое
любопытство и участие к обстоЯтельствам вашей собственной  жизни,  удачам  и
неудачам, которыми обыкновенно интересуютсЯ все  добрые  старики,  хотЯ  оно
несколько похоже на любопытство ребенка, который в то времЯ, когда говорит с
вами, рассматривает печатку ваших часов.  ’огда  лицо  его,  можно  сказать,
дышало добротою.
     Љомнаты  домика,  в  котором  жили  наши  старички,   были   маленькие,
низенькие, какие обыкновенно встречаютсЯ у  старосветских  людей.  ‚  каждой
комнате была огромнаЯ печь, занимавшаЯ почти третью часть ее.  Љомнатки  эти
были ужасно теплы, потому что и Ђфанасий €ванович и ЏульхериЯ €вановна очень
любили теплоту. ’опки их были все проведены в сени, всегда почти  до  самого
потолка наполненные соломою, которую обыкновенно  употреблЯют  в  Њалороссии
вместо дров. ’реск этой горЯщей соломы и освещение делают  сени  чрезвычайно
приЯтными  в  зимний  вечер,   когда   пылкаЯ   молодежь,   прозЯбнувши   от
преследованиЯ за  какой-нибудь  смуглЯнкой,  вбегает  в  них,  похлопываЯ  в
ладоши. ‘тены комнат  убраны  были  несколькими  картинами  и  картинками  в
старинных узеньких рамах. џ уверен,  что  сами  хозЯева  давно  позабыли  их
содержание, и если бы некоторые из них были унесены, то они бы, верно, этого
не заметили. „ва портрета было больших, писанных  маслЯными  красками.  Ћдин
представлЯл какого-то архиереЯ, другой Џетра III. €з  узеньких  рам  глЯдела
герцогинЯ ‹авальер, запачканнаЯ мухами. ‚округ окон и над дверЯми находилось
множество небольших картинок, которые как-то привыкаешь почитать за пЯтна на
стене и потому их вовсе не рассматриваешь. Џол почти во  всех  комнатах  был
глинЯный, но так чисто вымазанный и содержавшийсЯ  с  такою  опрЯтностию,  с
какою,  верно,  не  содержитсЯ  ни  один  паркет  в  богатом  доме,   лениво
подметаемый невыспавшимсЯ господином в ливрее.
     Љомната Џульхерии  €вановны  была  всЯ  уставлена  сундуками,  Ящиками,
Ящичками и сундучочками. Њножество узелков и мешков с семенами,  цветочными,
огородными, арбузными, висело по стенам. Њножество  клубков  с  разноцветною
шерстью, лоскутков старинных платьев, шитых за полстолетие, были укладены по
углам в сундучках  и  между  сундучками.  ЏульхериЯ  €вановна  была  большаЯ
хозЯйка и собирала все,  хотЯ  иногда  сама  не  знала,  на  что  оно  потом
употребитсЯ.
     Ќо самое замечательное в доме - были поющие двери. Љак только наставало
утро, пение дверей раздавалось по всему дому. џ не могу сказать, отчего  они
пели: перержавевшие ли петли были тому виною или сам механик,  делавший  их,
скрыл в них какой-нибудь секрет, - но  замечательно  то,  что  каждаЯ  дверь
имела свой особенный голос: дверь, ведущаЯ в спальню, пела  самым  тоненьким
дискантом; дверь в столовую хрипела басом; но  та,  котораЯ  была  в  сенЯх,
издавала какой-то странный дребезжащий и  вместе  стонущий  звук,  так  что,
вслушиваЯсь в него, очень Ясно наконец  слышалось:  "батюшки,  Я  зЯбну!"  џ
знаю, что многим очень не нравитсЯ этот звук; но Я его очень люблю,  и  если
мне случитсЯ иногда здесь услышать скрып  дверей,  тогда  мне  вдруг  так  и
запахнет  деревнею,  низенькой  комнаткой,  озаренной  свечкой  в  старинном
подсвечнике, ужином, уже стоЯщим на столе, майскою темною ночью, глЯдЯщею из
сада, сквозь растворенное окно, на стол,  уставленный  приборами,  соловьем,
обдающим сад, дом  и  дальнюю  реку  своими  раскатами,  страхом  и  шорохом
ветвей... и боже, какаЯ длиннаЯ навеваетсЯ мне тогда вереница воспоминаний!
     ‘тульЯ  в  комнате  были  деревЯнные,  массивные,  какими   обыкновенно
отличаетсЯ  старина;  они  были  все  с  высокими  выточенными  спинками,  в
натуральном виде, без всЯкого лака и краски; они не были даже обиты материею
и были несколько похожи на те стульЯ, на которые и доныне садЯтсЯ  архиереи.
’рехугольные столики по углам, четырехугольные перед диваном  и  зеркалом  в
тоненьких золотых рамах, выточенных листьЯми, которых  мухи  усеЯли  черными
точками, ковер перед диваном  с  птицами,  похожими  на  цветы,  и  цветами,
похожими на птиц, - вот все почти  убранство  невзыскательного  домика,  где
жили мои старики.
     „евичьЯ  была  набита  молодыми  и  немолодыми  девушками  в  полосатых
исподницах, которым  иногда  ЏульхериЯ  €вановна  давала  шить  какие-нибудь
безделушки и заставлЯла чистить Ягоды, но которые большею частию  бегали  на
кухню и спали. ЏульхериЯ €вановна почитала необходимостию держать их в  доме
и строго смотрела за их нравственностью. Ќо, к чрезвычайному  ее  удивлению,
не проходило нескольких месЯцев, чтобы у которой-нибудь из ее  девушек  стан
не делалсЯ гораздо полнее обыкновенного; тем более это казалось удивительно,
что в доме почти никого не было из холостых  людей,  выключаЯ  разве  только
комнатного мальчика, который ходил в сером полуфраке,  с  босыми  ногами,  и
если не ел,  то  уж  верно  спал.  ЏульхериЯ  €вановна  обыкновенно  бранила
виновную и наказывала строго, чтобы вперед этого не было.  Ќа  стеклах  окон
звенело страшное множество мух, которых всех  покрывал  толстый  бас  шмелЯ,
иногда сопровождаемый пронзительными визжаниЯми ос; но как  только  подавали
свечи, всЯ эта ватага отправлЯлась на ночлег и покрывала черною  тучею  весь
потолок.
     Ђфанасий €ванович очень мало занималсЯ хозЯйством, хотЯ, впрочем, ездил
иногда к косарЯм и жнецам и смотрел довольно пристально на  их  работу;  все
бремЯ правлениЯ лежало на Џульхерии €вановне. •озЯйство  Џульхерии  €вановны
состоЯло в беспрестанном отпирании и запирании кладовой, в солении, сушении,
варении бесчисленного множества фруктов и растений. …е  дом  был  совершенно
похож на химическую лабораторию. Џод Яблонею вечно  был  разложен  огонь,  и
никогда почти не снималсЯ с железного треножника  котел  или  медный  таз  с
вареньем, желе, пастилою, деланными на меду, на сахаре и  не  помню  еще  на
чем. Џод другим деревом кучер вечно перегонЯл  в  медном  лембике  водку  на
персиковые листьЯ, на  черемуховый  цвет,  на  золототысЯчник,  на  вишневые
косточки, и к концу этого процесса совершенно не был в состоЯнии  поворотить
Языком, болтал такой вздор, что ЏульхериЯ €вановна ничего не могла понЯть, и
отправлЯлсЯ на кухню спать.  ‚сей  этой  дрЯни  наваривалось,  насоливалось,
насушивалось такое множество, что, вероЯтно, она потопила  бы  наконец  весь
двор,  потому  что  ЏульхериЯ  €вановна  всегда   сверх   расчисленного   на
потребление любила приготовлЯть еще на запас, если бы большаЯ половина этого
не съедалась дворовыми девками, которые, забираЯсь в  кладовую,  так  ужасно
там объедались, что целый день стонали и жаловались на животы свои.
     ‚ хлебопашество и  прочие  хозЯйственные  статьи  вне  двора  ЏульхериЯ
€вановна мало имела возможности входить. Џриказчик, соединившись  с  войтом,
обкрадывали  немилосердным  образом.  Ћни  завели  обыкновение   входить   в
господские леса, как  в  свои  собственные,  наделывали  множество  саней  и
продавали их на ближней Ярмарке; кроме того, все толстые дубы они  продавали
на сруб длЯ мельниц соседним козакам. Ћдин  только  раз  ЏульхериЯ  €вановна
пожелала обревизировать  свои  леса.  „лЯ  этого  были  запрЯжены  дрожки  с
огромными кожаными  фартуками,  от  которых,  как  только  кучер  встрЯхивал
вожжами и лошади, служившие еще в милиции, трогались с своего места,  воздух
наполнЯлсЯ странными звуками, так что вдруг были слышны и флейта, и бубны, и
барабан; каждый гвоздик и железнаЯ скобка звенели до того, что  возле  самых
мельниц было слышно, как пани выезжала со двора, хотЯ это расстоЯние было не
менее  двух  верст.  ЏульхериЯ  €вановна  не  могла  не  заметить  страшного
опустошениЯ в лесу и потери тех дубов, которые она  еще  в  детстве  знавала
столетними.
     - Ћтчего это  у  тебЯ,  Ќичипор,  -  сказала  она,  обратЯсь  к  своему
приказчику, тут же находившемусЯ, -  дубки  сделались  так  редкими?  ѓлЯди,
чтобы у тебЯ волосы на голове не стали редки.
     - Ћтчего редки? - говаривал обыкновенно приказчик, - пропали!  ’ак-таки
совсем пропали: и  громом  побило,  и  черви  проточили,  -  пропали,  пани,
пропали.
     ЏульхериЯ €вановна совершенно удовлетворЯлась этим ответом и, приехавши
домой, давала повеление удвоить только стражу в саду около шпанских вишен  и
больших зимних дуль.
     ќти  достойные  правители,  приказчик  и  войт,  нашли  вовсе  излишним
привозить всю муку в барские амбары, а что с бар будет довольно и  половины;
наконец, и эту половину привозили они заплесневшую или подмоченную,  котораЯ
была обракована на Ярмарке. Ќо сколько ни обкрадывали приказчик и войт,  как
ни ужасно жрали  все  в  дворе,  начинаЯ  от  ключницы  до  свиней,  которые
истреблЯли страшное множество слив и  Яблок  и  часто  собственными  мордами
толкали дерево, чтобы стрЯхнуть с  него  целый  дождь  фруктов,  сколько  ни
клевали их воробьи и вороны, сколько всЯ дворнЯ ни  носила  гостинцев  своим
кумовьЯм в другие деревни и даже таскала из амбаров старые полотна и  прЯжу,
что все обращалось ко всемирному источнику, то  есть  к  шинку,  сколько  ни
крали гости, флегматические  кучера  и  лакеи,  -  но  благословеннаЯ  землЯ
производила всего в таком множестве, Ђфанасию €вановичу и Џульхерии €вановне
так мало было нужно, что все эти страшные хищениЯ казались вовсе незаметными
в их хозЯйстве.
     Ћба старичка,  по  старинному  обычаю  старосветских  помещиков,  очень
любили покушать. Љак только занималась зарЯ (они всегда вставали рано) и как
только двери заводили свой разноголосый концерт, они уже сидели за  столиком
и пили кофе. Ќапившись кофею, Ђфанасий €ванович выходил в сени и, стрЯхнувши
платком,  говорил:  "Љиш,  киш!  пошли,  гуси,  с  крыльца!"  Ќа  дворе  ему
обыкновенно попадалсЯ  приказчик.  Ћн,  по  обыкновению,  вступал  с  ним  в
разговор, расспрашивал о работах с величайшею подробностью и  такие  сообщал
ему замечаниЯ  и  приказаниЯ,  которые  удивили  бы  всЯкого  необыкновенным
познанием хозЯйства, и какой-нибудь новичок  не  осмелилсЯ  бы  и  подумать,
чтобы можно было украсть у такого зоркого  хозЯина.  Ќо  приказчик  его  был
обстрелЯннаЯ птица: он знал, как нужно отвечать,  а  еще  более,  как  нужно
хозЯйничать.
     Џосле  этого  Ђфанасий  €ванович  возвращалсЯ  в   покои   и   говорил,
приблизившись к Џульхерии €вановне:
     - Ђ что, ЏульхериЯ €вановна, может быть, пора закусить чего-нибудь?
     - —его же бы теперь, Ђфанасий  €ванович,  закусить?  разве  коржиков  с
салом, или пирожков с маком, или, может быть, рыжиков соленых?
     - Џожалуй, хоть и рыжиков или пирожков, - отвечал Ђфанасий €ванович,  и
на столе вдруг ЯвлЯлась скатерть с пирожками и рыжиками.
     ‡а час до обеда Ђфанасий €ванович закушивал  снова,  выпивал  старинную
серебрЯную чарку водки, заедал грибками, разными сушеными рыбками и  прочим.
Ћбедать садились в двенадцать часов. Љроме блюд и соусников, на столе стоЯло
множество горшочков с  замазанными  крышками,  чтобы  не  могло  выдохнутьсЯ
какое-нибудь  аппетитное  изделие  старинной  вкусной   кухни.   ‡а   обедом
обыкновенно шел разговор о предметах, самых близких к обеду.
     - Њне кажетсЯ, как будто эта каша,  -  говаривал  обыкновенно  Ђфанасий
€ванович, - немного пригорела; вам этого не кажетсЯ, ЏульхериЯ €вановна?
     - Ќет, Ђфанасий €ванович; вы положите  побольше  масла,  тогда  она  не
будет казатьсЯ пригорелою,  или  вот  возьмите  этого  соусу  с  грибками  и
подлейте к ней.
     - Џожалуй,- говорил  Ђфанасий  €ванович,  подставлЯЯ  свою  тарелку,  -
попробуем, как оно будет.
     Џосле обеда Ђфанасий €ванович шел  отдохнуть  один  часик.  после  чего
ЏульхериЯ €вановна приносила разрезанный арбуз и говорила:
     - ‚от попробуйте, Ђфанасий €ванович, какой хороший арбуз.
     - „а вы не верьте, ЏульхериЯ €вановна, что  он  красный  в  средине,  -
говорил Ђфанасий €ванович, принимаЯ  порЯдочный  ломоть,  -  бывает,  что  и
красный, да нехороший .
     Ќо арбуз немедленно исчезал. Џосле этого Ђфанасий €ванович  съедал  еще
несколько груш и отправлЯлсЯ погулЯть по саду вместе с Џульхерией €вановной.
Џришедши домой, ЏульхериЯ €вановна отправлЯлась по своим делам, а он садилсЯ
под навесом,  обращенным  к  двору,  и  глЯдел,  как  кладоваЯ  беспрестанно
показывала и закрывала свою внутренность и девки,  толкаЯ  одна  другую,  то
вносили, то выносили кучу  всЯкого  дрЯзгу  в  деревЯнных  Ящиках,  решетах,
ночевках  и  в  прочих  фруктохранилищах.  Ќемного  погодЯ  он  посылал   за
Џульхерией €вановной или сам отправлЯлсЯ к ней и говорил:
     - —его бы такого поесть мне, ЏульхериЯ €вановна?
     - —его же бы такого? - говорила ЏульхериЯ €вановна,  -  разве  Я  пойду
скажу, чтобы вам принесли вареников с Ягодами, которых приказала  Я  нарочно
длЯ вас оставить?
     - € то добре,- отвечал Ђфанасий €ванович.
     - €ли, может быть, вы съели бы киселику?
     -  €  то  хорошо,-  отвечал  Ђфанасий  €ванович.  Џосле  чего  все  это
немедленно было приносимо и, как водитсЯ, съедаемо.
     Џеред ужином Ђфанасий €ванович еще  кое-чего  закушивал  .  ‚  половине
десЯтого садились ужинать. Џосле ужина тотчас отправлЯлись  опЯть  спать,  и
всеобщаЯ тишина водворЯлась в этом деЯтельном  и  вместе  спокойном  уголке.
Љомната, в которой спали Ђфанасий €ванович и ЏульхериЯ  €вановна,  была  так
жарка, что редкий был бы в состоЯнии остатьсЯ  в  ней  несколько  часов.  Ќо
Ђфанасий €ванович еще сверх того, чтобы было теплее, спал на  лежанке,  хотЯ
сильный жар  часто  заставлЯл  его  несколько  раз  вставать  среди  ночи  и
прохаживатьсЯ по комнате. €ногда Ђфанасий €ванович, ходЯ по комнате, стонал.
’огда ЏульхериЯ €вановна спрашивала:
     - —его вы стонете, Ђфанасий €ванович?
     - Ѓог его знает, ЏульхериЯ  €вановна,  так,  как  будто  немного  живот
болит,- говорил Ђфанасий €ванович.
     - Ђ не лучше ли вам чего-нибудь съесть, Ђфанасий €ванович?
     - Ќе знаю, будет ли оно хорошо, ЏульхериЯ €вановна! впрочем, чего ж  бы
такого съесть?
     - Љислого молочка или жиденького узвару с сушеными грушами.
     - Џожалуй, разве так только, попробовать, - говорил Ђфанасий €ванович.
     ‘оннаЯ девка отправлЯлась рытьсЯ по шкапам, и Ђфанасий €ванович  съедал
тарелочку; после чего он обыкновенно говорил:
     - ’еперь так как будто сделалось легче.
     €ногда, если было Ясное времЯ и в комнатах  довольно  тепло  натоплено,
Ђфанасий €ванович, развеселившись, любил пошутить над Џульхериею €вановною и
поговорить о чем-нибудь постороннем.
     - Ђ что, ЏульхериЯ €вановна, - говорил он, - если  бы  вдруг  загорелсЯ
дом наш, куда бы мы делись?
     - ‚от это боже сохрани! - говорила ЏульхериЯ €вановна, крестЯсь.
     - Ќу, да положим, что дом наш сгорел, куда бы мы перешли тогда?
     - Ѓог знает что вы говорите, Ђфанасий €ванович! как  можно,  чтобы  дом
мог сгореть: бог этого не попустит.
     - Ќу, а если бы сгорел?
     - Ќу, тогда бы мы перешли в кухню. ‚ы бы занЯли на времЯ  ту  комнатку,
которую занимает ключница.
     - Ђ если бы и кухнЯ сгорела?
     - ‚от еще! бог сохранит от такого попущениЯ, чтобы вдруг и дом и  кухнЯ
сгорели! Ќу, тогда в кладовую, покамест выстроилсЯ бы новый дом.
     - Ђ если бы и кладоваЯ сгорела?
     - Ѓог знает что вы  говорите!  Я  и  слушать  вас  не  хочу!  ѓрех  это
говорить, и бог наказывает за такие речи.
     Ќо Ђфанасий  €ванович,  довольный  тем,  что  подшутил  над  Џульхериею
€вановною, улыбалсЯ, сидЯ на своем стуле.
     Ќо интереснее всего казались длЯ менЯ старички в то времЯ, когда бывали
у них гости. ’огда все в их доме принимало  другой  вид.  ќти  добрые  люди,
можно сказать, жили длЯ гостей. ‚се, что у них  ни  было  лучшего,  все  это
выносилось.  Ћни  наперерыв  старались  угостить  вас   всем,   что   только
производило их хозЯйство. Ќо более всего приЯтно мне было то, что во всей их
услужливости не было никакой  приторности.  ќто  радушие  и  готовность  так
кротко выражались на их лицах, так шли к ним, что поневоле соглашалсЯ на  их
просьбы. Ћни были следствие чистой, Ясной простоты их добрых,  бесхитростных
душ. ќто радушие вовсе не то, с каким угощает вас чиновник казенной  палаты,
вышедший в люди вашими стараниЯми, называющий вас благодетелем и ползающий у
ног ваших. ѓость никаким образом не был отпускаем того же днЯ: он должен был
непременно переночевать.
     - Љак можно такою позднею порою отправлЯтьсЯ в такую дальнюю дорогу!  -
всегда говорила ЏульхериЯ €вановна (гость  обыкновенно  жил  в  трех  или  в
четырех верстах от них).
     - Љонечно, - говорил  Ђфанасий  €ванович,  -  неравно  всЯкого  случаЯ:
нападут разбойники или другой недобрый человек.
     - Џусть бог милует от разбойников! - говорила ЏульхериЯ €вановна.- €  к
чему рассказывать эдакое на ночь. ђазбойники не разбойники, а времЯ  темное,
не годитсЯ совсем ехать. „а и ваш кучер, Я  знаю  вашего  кучера,  он  такои
тендитный да маленький, его всЯкаЯ кобыла побьет; да притом теперь  он  уже,
верно, наклюкалсЯ и спит где-нибудь .
     € гость должен был непременно остатьсЯ; но, впрочем, вечер в  низенькой
теплой комнате, радушный, греющий и усыплЯющий  рассказ,  несущийсЯ  пар  от
поданного на стол кушаньЯ, всегда питательного и  мастерски  изготовленного,
бывает длЯ  него  наградою.  џ  вижу  как  теперь,  как  Ђфанасий  €ванович,
согнувшись, сидит на стуле с всегдашнею своею улыбкой и слушает со вниманием
и даже наслаждением гостЯ! —асто речь заходила и об  политике.  ѓость,  тоже
весьма редко выезжавший из своей  деревни,  часто  с  значительным  видом  и
таинственным выражением лица выводил свои догадки и рассказывал, что француз
тайно согласилсЯ с англичанином выпустить опЯть  на  ђоссию  Ѓонапарта,  или
просто рассказывал о предстоЯщей войне,  и  тогда  Ђфанасий  €ванович  часто
говорил, как будто не глЯдЯ на Џульхерию €вановну:
     - џ сам думаю пойти на войну; почему ж Я не могу идти на войну?
     - ‚от уже и пошел! - прерывала ЏульхериЯ €вановна. - ‚ы не верьте  ему,
- говорила она, обращаЯсь к гостю. - ѓде уже ему, старому,  идти  на  войну!
…го первый солдат застрелит! …й-богу, застрелит! ‚от так-таки  прицелитсЯ  и
застрелит.
     - —то ж, - говорил Ђфанасий €ванович, - и Я его застрелю.
     - ‚от  слушайте  только,  что  он  говорит!  -  подхватывала  ЏульхериЯ
€вановна, - куда ему идти на войну! € пистоли  его  давно  уже  заржавели  и
лежат в коморе. …сли б вы их видели:  там  такие,  что,  прежде  еще  нежели
выстрелЯт, разорвет их порохом. € руки себе поотобьет, и лицо  искалечит,  и
навеки несчастным останетсЯ !
     - —то ж, - говорил Ђфанасий €ванович, - Я куплю себе новое  вооружение.
џ возьму саблю или козацкую пику.
     -  ќто  все  выдумки.  ’ак  вот  вдруг  придет  в  голову,   и   начнет
рассказывать, - подхватывала ЏульхериЯ €вановна с досадою. - џ и  знаю,  что
он шутит, а все-таки неприЯтно слушать. ‚от эдакое он всегда  говорит,  иной
раз слушаешь, слушаешь, да и страшно станет.
     Ќо Ђфанасий €ванович, довольный тем, что  несколько  напугал  Џульхерию
€вановну, смеЯлсЯ, сидЯ согнувшись на своем стуле.
     ЏульхериЯ €вановна длЯ  менЯ  была  занимательнее  всего  тогда,  когда
подводила гостЯ к закуске.
     - ‚от это, - говорила она, снимаЯ пробку с графина, - водка, настоЯннаЯ
на деревий и шалфей. …сли у  кого  болЯт  лопатки  или  поЯсница,  то  очень
помогает. ‚от это на золототысЯчник: если в ушах  звенит  и  по  лицу  лишаи
делаютсЯ, то очень помогает. Ђ вот эта - перегнаннаЯ на персиковые косточки;
вот возьмите рюмку, какой  прекрасный  запах.  …сли  как-нибудь,  вставаЯ  с
кровати, ударитсЯ кто об угол шкапа или стола и набежит  на  лбу  гуглЯ,  то
стоит только одну рюмочку выпить перед обедом - и все как рукой снимет, в ту
же минуту все пройдет, как будто вовсе не бывало.
     Џосле этого такой перечет следовал  и  другим  графинам,  всегда  почти
имевшим какие-нибудь целебные свойства. Ќагрузивши гостЯ всею этою  аптекою,
она подводила его ко множеству стоЯвших тарелок.
     - ‚от это грибки с чебрецом! это с  гвоздиками  и  волошскими  орехами!
‘олить их выучила менЯ туркенЯ, в то времЯ, когда еще турки  были  у  нас  в
плену. ’акаЯ была добраЯ туркенЯ, и незаметно совсем,  чтобы  турецкую  веру
исповедовала. ’ак совсем и ходит, почти как у нас; только  свинины  не  ела:
говорит, что у  них  как-то  там  в  законе  запрещено.  ‚от  это  грибки  с
смородинным листом и мушкатным орехом! Ђ вот это большие травЯнки: Я их  еще
в первый раз отваривала в уксусе; не знаю, каковы-то они; Я узнала секрет от
отца €вана. ‚ маленькой кадушке прежде всего нужно разостлать дубовые листьЯ
и потом посыпать перцем и селитрою и положить еще что бывает на нечуй-витере
цвет, так этот цвет взЯть и хвостиками разостлать вверх. Ђ вот это  пирожки!
это пирожки с сыром! это с урдою! а вот это те,  которые  Ђфанасий  €ванович
очень любит, с капустою и гречневою кашею.
     - „а, - прибавлЯл Ђфанасий €ванович, - Я их очень люблю; они  мЯгкие  и
немножко кисленькие.
     ‚ообще ЏульхериЯ €вановна была чрезвычайно в духе, когда бывали  у  них
гости. „обраЯ старушка! Ћна всЯ принадлежала гостЯм. џ любил бывать у них, и
хотЯ объедалсЯ страшным образом, как и все гостившие у  них,  хотЯ  мне  это
было очень вредно, однако ж Я всегда бывал  рад  к  ним  ехать.  ‚прочем,  Я
думаю, что не имеет  ли  самый  воздух  в  Њалороссии  какого-то  особенного
свойства,  помогающего  пищеварению,  потому  что  если  бы  здесь   вздумал
кто-нибудь таким  образом  накушатьсЯ,  то,  без  сомнениЯ,  вместо  постели
очутилсЯ бы лежащим на столе.
     „обрые старички! Ќо повествование мое приближаетсЯ к весьма  печальному
событию, изменившему  навсегда  жизнь  этого  мирного  уголка.  ‘обытие  это
покажетсЯ тем более разительным, что произошло от самого маловажного случаЯ.
Ќо, по странному устройству вещей, всегда ничтожные причины  родили  великие
событиЯ,  и  наоборот  -   великие   предприЯтиЯ   оканчивались   ничтожными
следствиЯми. Љакой-нибудь завоеватель собирает все силы своего  государства,
воюет несколько  лет,  полководцы  его  прославлЯютсЯ,  и  наконец  все  это
оканчиваетсЯ приобретением клочка земли, на котором негде посеЯть картофелЯ;
а иногда, напротив, два какие-нибудь колбасника двух городов подерутсЯ между
собою за вздор, и ссора объемлет наконец города, потом села и деревни, а там
и целое государство. Ќо оставим эти рассуждениЯ: они не идут сюда. Џритом  Я
не люблю рассуждений, когда они остаютсЯ только рассуждениЯми.
     “ Џульхерии €вановны  была  серенькаЯ  кошечка,  котораЯ  всегда  почти
лежала, свернувшись клубком, у ее ног. ЏульхериЯ €вановна иногда ее  гладила
и щекотала пальцем по ее шейке, которую балованнаЯ  кошечка  вытЯгивала  как
можно выше. ЌельзЯ сказать, чтобы ЏульхериЯ €вановна слишком любила  ее,  но
просто привЯзалась к ней, привыкши  ее  всегда  видеть.  Ђфанасий  €ванович,
однако ж, часто подшучивал над такою привЯзанностию:
     - џ не знаю, ЏульхериЯ €вановна, что вы такого находите в кошке. Ќа что
она? …сли бы вы имели собаку, тогда бы другое дело: собаку  можно  взЯть  на
охоту, а кошка на что?
     - “ж молчите, Ђфанасий €ванович, - говорила ЏульхериЯ  €вановна,  -  вы
любите только  говорить,  и  больше  ничего.  ‘обака  нечистоплотна,  собака
нагадит, собака перебьет все, а кошка тихое творение, она никому не  сделает
зла.
     ‚прочем, Ђфанасию €вановичу было все равно, что кошки, что  собаки;  он
длЯ того  только  говорил  так,  чтобы  немножко  подшутить  над  Џульхерией
€вановной .
     ‡а садом находилсЯ у них большой лес, который  был  совершенно  пощажен
предприимчивым приказчиком, - может быть, оттого, что стук топора доходил бы
до самых ушей Џульхерии €вановны. Ћн был  глух,  запущен,  старые  древесные
стволы были закрыты  разросшимсЯ  орешником  и  походили  на  мохнатые  лапы
голубей. ‚ этом лесу обитали  дикие  коты.  ‹есных  диких  котов  не  должно
смешивать с теми удальцами, которые  бегают  по  крышам  домов.  ЌаходЯсь  в
городах, они, несмотрЯ на крутой нрав свой,  гораздо  более  цивилизированы,
нежели обитатели лесов. ќто, напротив того, большею частию народ  мрачный  и
дикий;  они  всегда  ходЯт  тощие,  худые,  мЯукают  грубым,  необработанным
голосом. Ћни подрываютсЯ иногда подземным ходом под самые  амбары  и  крадут
сало, ЯвлЯютсЯ даже в самой кухне, прыгнувши внезапно в  растворенное  окно,
когда заметЯт, что повар пошел в бурьЯн. ‚ообще никакие благородные  чувства
им не известны; они живут хищничеством и душат маленьких воробьев в самых их
гнездах. ќти коты долго обнюхивались  сквозь  дыру  под  амбаром  с  кроткою
кошечкою Џульхерии  €вановны  и  наконец  подманили  ее,  как  отрЯд  солдат
подманивает глупую крестьЯнку. ЏульхериЯ €вановна  заметила  пропажу  кошки,
послала искать ее,  но  кошка  не  находилась.  Џрошло  три  днЯ;  ЏульхериЯ
€вановна пожалела, наконец вовсе о ней позабыла.  ‚  один  день,  когда  она
ревизировала свой огород и возвращалась с нарванными  своею  рукою  зелеными
свежими огурцами длЯ ЂфанасиЯ €вановича, слух ее был  поражен  самым  жалким
мЯуканьем. Ћна, как будто по инстинкту, произнесла: "Љис, кис!" - и вдруг из
бурьЯна вышла ее серенькаЯ  кошка,  худаЯ,  тощаЯ;  заметно  было,  что  она
несколько  уже  дней  не  брала  в  рот  никакой  пищи.  ЏульхериЯ  €вановна
продолжала звать ее, но кошка стоЯла пред нею, мЯукала  и  не  смела  близко
подойти; видно было,  что  она  очень  одичала  с  того  времени.  ЏульхериЯ
€вановна пошла вперед, продолжаЯ звать кошку, котораЯ боЯзливо шла за нею до
самого забора. Ќаконец, увидевши прежние, знакомые места, вошла и в комнату.
ЏульхериЯ €вановна тотчас приказала подать ей молока и мЯса  и,  сидЯ  перед
нею, наслаждалась жадностию бедной своей  фаворитки,  с  какою  она  глотала
кусок за куском и хлебала молоко.  ‘еренькаЯ  беглЯнка  почти  в  глазах  ее
растолстела и ела уже не так жадно. ЏульхериЯ €вановна протЯнула руку, чтобы
погладить ее, но неблагодарнаЯ, видно, уже слишком свыклась с хищными котами
или набралась романических правил, что бедность при  любви  лучше  палат,  а
коты были голы как соколы; как бы то ни было, она  выпрыгнула  в  окошко,  и
никто из дворовых не мог поймать ее.
     ‡адумалась старушка. "ќто смерть моЯ приходила за мною!" - сказала  она
сама в себе, и ничто не могло  ее  рассеЯть.  ‚есь  день  она  была  скучна.
Ќапрасно Ђфанасий €ванович шутил  и  хотел  узнать,  отчего  она  так  вдруг
загрустила: ЏульхериЯ €вановна была безответна или  отвечала  совершенно  не
так, чтобы можно было удовлетворить ЂфанасиЯ €вановича. Ќа другой  день  она
заметно похудела.
     - —то это с вами, ЏульхериЯ €вановна? “ж не больны ли вы?
     - Ќет, Я не  больна,  Ђфанасий  €ванович!  џ  хочу  вам  объЯвить  одно
особенное происшествие: Я знаю, что  Я  этим  летом  умру;  смерть  моЯ  уже
приходила за мною!
     “ста ЂфанасиЯ €вановича как-то болезненно искривились. Ћн хотел, однако
ж, победить в душе своей грустное чувство и, улыбнувшись, сказал:
     - Ѓог знает что вы говорите,  ЏульхериЯ  €вановна!  ‚ы,  верно,  вместо
декохта, что часто пьете, выпили персиковой.
     - Ќет, Ђфанасий €ванович, Я не пила  персиковой,  -  сказала  ЏульхериЯ
€вановна.
     € Ђфанасию €вановичу сделалось жалко, что он так пошутил над Џульхерией
€вановной, и он смотрел на нее, и слеза повисла на его реснице.
     - џ прошу вас, Ђфанасий  €ванович,  чтобы  вы  исполнили  мою  волю,  -
сказала ЏульхериЯ €вановна.  -  Љогда  Я  умру,  то  похороните  менЯ  возле
церковной ограды. Џлатье наденьте на менЯ серенькое - то, что  с  небольшими
цветочками  по  коричневому  полю.  Ђтласного  платьЯ,  что   с   малиновыми
полосками, не надевайте на менЯ: мертвой уже не нужно платье. Ќа что оно ей?
Ђ вам оно пригодитсЯ: из него сошьете себе парадный халат на  случай,  когда
приедут гости, то чтобы можно было вам прилично показатьсЯ и принЯть их.
     - Ѓог знает что вы говорите, ЏульхериЯ  €вановна!  -  говорил  Ђфанасий
€ванович, - когда-то еще будет смерть, а вы уже стращаете такими словами.
     - Ќет, Ђфанасий €ванович, Я уже знаю, когда моЯ смерть. ‚ы,  однако  ж,
не горюйте за мною: Я уже старуха и довольно пожила, да и вы уже  стары,  мы
скоро увидимсЯ на том свете.
     Ќо Ђфанасий €ванович рыдал, как ребенок.
     - ѓрех плакать, Ђфанасий €ванович! Ќе грешите и бога не  гневите  своею
печалью. џ не жалею о том, что умираю. Ћб  одном  только  жалею  Я  (тЯжелый
вздох прервал на минуту речь ее): Я жалею  о  том,  что  не  знаю,  на  кого
оставить вас, кто присмотрит за вами, когда Я умру. ‚ы как  дитЯ  маленькое:
нужно, чтобы любил вас тот, кто будет ухаживать за вами.
     Џри этом на лице ее выразилась  такаЯ  глубокаЯ,  такаЯ  сокрушительнаЯ
сердечнаЯ жалость, что Я не знаю, мог ли бы кто-нибудь в то времЯ глЯдеть на
нее равнодушно.
     - ‘мотри мне, џвдоха, - говорила она,  обращаЯсь  к  ключнице,  которую
нарочно велела позвать, - когда Я умру, чтобы ты  глЯдела  за  паном,  чтобы
берегла его, как гла'за своего, как свое родное дитЯ. ѓлЯди, чтобы на  кухне
готовилось то, что он любит. —тобы белье и платье  ты  ему  подавала  всегда
чистое; чтобы, когда гости случатсЯ, ты  принарЯдила  его  прилично,  а  то,
пожалуй, он иногда выйдет  в  старом  халате,  потому  что  и  теперь  часто
позабывает он, когда праздничный день, а когда будничный. Ќе  своди  с  него
глаз, џвдоха, Я буду молитьсЯ за тебЯ на том свете, и бог наградит тебЯ.  Ќе
забывай же, џвдоха; ты уже стара, тебе не долго жить, не  набирай  греха  на
душу. Љогда же не будешь за ним присматривать, то не будет тебе  счастиЯ  на
свете. џ сама буду просить бога, чтобы не давал тебе благополучной  кончины.
€ сама ты будешь несчастна, и дети твои будут несчастны, и весь род  ваш  не
будет иметь ни в чем благословениЯ божиЯ.
     ЃеднаЯ старушка! она в то времЯ не думала  ни  о  той  великой  минуте,
котораЯ ее ожидает, ни о душе своей, ни о будущей своей  жизни;  она  думала
только о бедном своем спутнике, с которым провела жизнь и которого оставлЯла
сирым и бесприютным. Ћна с  необыкновенною  расторопностию  распорЯдила  все
таким образом, чтобы после нее Ђфанасий €ванович не заметил  ее  отсутствиЯ.
“веренность ее в близкой своей кончине так была сильна и состоЯние  души  ее
так было к этому настроено, что действительно чрез несколько дней она слегла
в постелю и не могла уже принимать  никакой  пищи.  Ђфанасий  €ванович  весь
превратилсЯ во внимательность и не отходил от ее постели.  "Њожет  быть,  вы
чего-нибудь бы покушали, ЏульхериЯ €вановна? " - говорил он, с беспокойством
смотрЯ в глаза ей. Ќо ЏульхериЯ €вановна ничего не говорила. Ќаконец,  после
долгого молчаниЯ, как будто хотела она что-то сказать, пошевелила губами - и
дыхание ее улетело.
     Ђфанасий €ванович был совершенно поражен. ќто так  казалось  ему  дико,
что он даже не заплакал. Њутными глазами глЯдел он на нее, как бы не понимаЯ
значениЯ трупа.
     Џокойницу положили на стол, одели в то самое платье, которое  она  сама
назначила, сложили ей руки крестом, дали в руки восковую свечу, - он на  все
это глЯдел бесчувственно. Њножество народа всЯкого  званиЯ  наполнило  двор,
множество гостей приехало на похороны, длинные  столы  расставлены  были  по
двору; кутьЯ, наливки, пироги покрывали их кучами; гости говорили,  плакали,
глЯдели на покойницу, рассуждали о ее качествах, смотрели на него, -  но  он
сам на все это глЯдел странно.  Џокойницу  понесли  наконец,  народ  повалил
следом, и он пошел за  нею;  свЯщенники  были  в  полном  облачении,  солнце
светило, грудные ребенки плакали на руках матерей, жаворонки  пели,  дети  в
рубашонках бегали и резвились по дороге. Ќаконец гроб  поставили  над  Ямой,
ему велели подойти и поцеловать  в  последний  раз  покойницу;  он  подошел,
поцеловал, на глазах его показались  слезы,  -  но  какие-то  бесчувственные
слезы. ѓроб опустили, свЯщенник взЯл заступ и первый  бросил  горсть  земли,
густой протЯжный хор дьЯчка  и  двух  пономарей  пропел  вечную  памЯть  под
чистым, безоблачным небом, работники  принЯлись  за  заступы,  и  землЯ  уже
покрыла и сровнЯла Яму, - в это времЯ он пробралсЯ вперед; все расступились,
дали ему место, желаЯ знать его намерение. Ћн поднЯл глаза  свои,  посмотрел
смутно и сказал: "’ак вот это вы уже и погребли ее! зачем?!" Ћн  остановилсЯ
и не докончил своей речи.
     Ќо когда возвратилсЯ он домой, когда увидел, что пусто в  его  комнате,
что даже стул, на котором сидела  ЏульхериЯ  €вановна,  был  вынесен,  -  он
рыдал, рыдал сильно, рыдал неутешно,  и  слезы,  как  река,  лились  из  его
тусклых очей.
     ЏЯть лет прошло с того времени. Љакого  горЯ  не  уносит  времЯ?  ЉакаЯ
страсть уцелеет в неровной битве с ним? џ знал одного человека в цвете  юных
еще сил, исполненного  истинного  благородства  и  достоинств,  Я  знал  его
влюбленным нежно, страстно, бешено, дерзко, скромно, и  при  мне,  при  моих
глазах почти, предмет его страсти - нежнаЯ, прекраснаЯ, как  ангел,  -  была
поражена ненасытною смертью.  џ  никогда  не  видал  таких  ужасных  порывов
душевного  страданиЯ,  такой  бешеной,  палЯщей  тоски,  такого  пожирающего
отчаЯниЯ, какие волновали несчастного любовника. џ никогда не  думал,  чтобы
мог человек создать длЯ себЯ такой ад,  в  котором  ни  тени,  ни  образа  и
ничего, что бы  сколько-нибудь  походило  на  надежду...  …го  старались  не
выпускать с глаз; от него спрЯтали все орудиЯ, которыми бы он мог  умертвить
себЯ. „ве недели спустЯ он вдруг победил себЯ: начал смеЯтьсЯ,  шутить;  ему
дали свободу, и первое, на что он употребил ее, это было - купить  пистолет.
‚ один день внезапно раздавшийсЯ выстрел перепугал ужасно  его  родных.  Ћни
вбежали в комнату и увидели его  распростертого,  с  раздробленным  черепом.
‚рач, случившийсЯ тогда,  об  искусстве  которого  гремела  всеобщаЯ  молва,
увидел в нем признаки существованиЯ, нашел рану не совсем смертельною, и он,
к изумлению всех, был вылечен. Џрисмотр за ним увеличили еще более. „аже  за
столом не клали возле него ножа и старались удалить все, чем бы мог он  себЯ
ударить; но он в скором времени нашел новый случай  и  бросилсЯ  под  колеса
проезжавшего экипажа. …му растрощило руку и ногу; но он опЯть  был  вылечен.
ѓод после этого Я видел его в одном многолюдном зале: он  сидел  за  столом,
весело говорил:  "петит-уверт",  закрывши  одну  карту,  и  за  ним  стоЯла,
облокотившись на спинку