са).
‹енточные банты и цветочные букеты порхали там и  там  по  платьЯм  в  самом
картинном беспорЯдке, хотЯ над этим беспорЯдком трудилась  много  порЯдочнаЯ
голова. ‹егкий головной убор держалсЯ только  на  одних  ушах,  и  казалось,
говорил: "ќй, улечу, жаль только, что не подыму с  собой  красавицу!"  ’алии
были обтЯнуты и имели  самые  крепкие  и  приЯтные  длЯ  глаз  формы  (нужно
заметить, что вообще все дамы города N. были несколько полны, но шнуровались
так искусно и имели такое приЯтное обращение, что толщины никак нельзЯ  было
приметить). ‚се было  у  них  придумано  и  предусмотрено  с  необыкновенною
осмотрительностию; шеЯ,  плечи  были  открыты  именно  настолько,  насколько
нужно, и никак не дальше; каждаЯ обнажила свои владениЯ  до  тех  пор,  пока
чувствовала по собственному убеждению, что они способны  погубить  человека;
остальное все было припрЯтано  с  необыкновенным  вкусом:  или  какой-нибудь
легонький галстучек из ленты,  или  шарф  легче  пирожного,  известного  под
именем "поцелуЯ", эфирно обнимал шею, или выпущены были из-за  плеч,  из-под
платьЯ, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные  под  именем
"скромностей". ќти "скромности" скрывали напереди и сзади  то,  что  уже  не
могло нанести гибели человеку,  а  между  тем  заставлЯли  подозревать,  что
там-то именно и была самаЯ погибель. „линные перчатки были надеты не  вплоть
до рукавов, но обдуманно  оставлЯли  обнаженными  возбудительные  части  рук
повыше локтЯ, которые у многих дышали завидною полнотою; у иных даже лопнули
лайковые перчатки, побужденные надвинутьсЯ далее,  -  словом,  кажетсЯ,  как
будто на всем было написано: нет, это не  губерниЯ,  это  столица,  это  сам
Џариж! ’олько местами вдруг  высовывалсЯ  какой-нибудь  не  виданный  землею
чепец или даже какое-то чуть не павлиное перо в противность всем  модам,  по
собственному вкусу. Ќо уж без  этого  нельзЯ,  таково  свойство  губернского
города: где-нибудь уж он непременно оборветсЯ.  —ичиков,  стоЯ  перед  ними,
думал: "ЉотораЯ, однако же, сочинительница письма?" - и высунул было  вперед
нос; но по самому носу дернул  его  целый  рЯд  локтей,  обшлагов,  рукавов,
концов лент, душистых шемизеток и платьев. ѓалопад летел  во  всю  пропалую:
почтмейстерша, капитан-исправник, дама с голубым пером, дама с белым  пером,
грузинский кнЯзь —ипхайхилидзев, чиновник из Џетербурга, чиновник из Њосквы,
француз Љуку, Џерхуновский, Ѓеребендовский - все поднЯлось и понеслось.
     - ‚она! пошла писать губерниЯ! - проговорил —ичиков, попЯтившись назад,
и как только дамы расселись по местам, он вновь начал выглЯдывать: нельзЯ ли
по выражению в лице и в глазах узнать, котораЯ была сочинительница; но никак
нельзЯ было узнать ни по выражению в лице, ни по выражению в глазах, котораЯ
была сочинительница. ‚езде было заметно такое чуть-чуть обнаруженное,  такое
неуловимо-тонкое, у! какое тонкое!.. "Ќет, - сказал сам в  себе  —ичиков,  -
женщины, это такой предмет... - ‡десь он и рукой махнул: - просто и говорить
нечего! Џоди-ка попробуй рассказать или передать все то, что  бегает  на  их
лицах, все те излучинки, намеки, - а вот просто  ничего  не  передашь.  Ћдни
глаза их такое бесконечное государство, в которое заехал человек - и поминай
как звали! “ж его  оттуда  ни  крючком,  ничем  не  вытащишь.  Ќу  попробуй,
например, рассказать один блеск их: влажный,  бархатный,  сахарный.  Ѓог  их
знает какого нет еще! и жесткий, и мЯгкий, и даже совсем  томный,  или,  как
иные говорЯт, в неге, или без неги, но пуще, нежели в неге - так вот зацепит
за сердце, да и поведет по всей душе, как  будто  смычком.  Ќет,  просто  не
приберешь слова:  галантьрнаЯ  половина  человеческого  рода,  да  и  ничего
больше!"
     ‚иноват! ЉажетсЯ, из уст нашего героЯ излетело словцо,  подмеченное  на
улице. —то ж делать? ’аково на ђуси положение писателЯ! ‚прочем, если  слово
из улицы попало в книгу, не писатель виноват, виноваты  читатели,  и  прежде
всего читатели высшего  общества:  от  них  первых  не  услышишь  ни  одного
порЯдочного русского слова, а французскими,  немецкими  и  английскими  они,
пожалуй, наделЯт в таком количестве, что и не захочешь,  и  наделЯт  даже  с
сохранением  всех  возможных  произношений:  по-французски  в  нос  картавЯ,
по-английски произнесут как следует птице, и даже физиономию сделают птичью,
и даже посмеютсЯ над тем, кто не сумеет сделать птичьей  физиономии;  а  вот
только русским ничем не наделЯт, разве из патриотизма выстроЯт себе на  даче
избу в русском вкусе. ‚от каковы читатели высшего сословиЯ, а за ними и  все
причитающие себЯ к высшему сословию!  Ђ  между  тем  какаЯ  взыскательность!
•отЯт непременно, чтобы все было написано Языком самым строгим, очищенным  и
благородным, - словом, хотЯт, чтобы русский Язык сам собою опустилсЯ вдруг с
облаков, обработанный как следует, и сел бы им прЯмо на Язык, а им бы больше
ничего, как только разинуть рты да выставить его. Љонечно,  мудрена  женскаЯ
половина человеческого рода; но почтенные читатели, надо признатьсЯ,  бывают
еще мудренее.
     Ђ —ичиков приходил между тем в совершенное недоумение  решить,  котораЯ
из дам была сочинительница письма. Џопробовавши устремить внимательнее взор,
он увидел, что с дамской стороны тоже выражалось что-то такое, ниспосылающее
вместе и надежду, и сладкие муки в сердце бедного смертного, что он  наконец
сказал: "Ќет, никак нельзЯ угадать!" ќто,  однако  же,  никак  не  уменьшило
веселого расположениЯ духа, в котором он находилсЯ. Ћн непринужденно и ловко
разменЯлсЯ с некоторыми из дам приЯтными словами, подходил к  той  и  другой
дробным мелким шагом, или, как говорЯт,  семенил  ножками,  как  обыкновенно
делают маленькие старички щеголи на высоких  каблуках,  называемые  мышиными
жеребчиками, забегающие весьма проворно около дам.  Џосеменивши  с  довольно
ловкими поворотами направо и налево, он подшаркнул  тут  же  ножкой  в  виде
коротенького хвостика или наподобие запЯтой. „амы были очень довольны  и  не
только отыскали в нем кучу приЯтностей и любезностей, но даже стали находить
величественное выражение в лице, что-то даже марсовское и военное, что,  как
известно, очень нравитсЯ женщинам. „аже из-за него  уже  начинали  несколько
ссоритьсЯ: заметивши, что он становилсЯ обыкновенно около дверей,  некоторые
наперерыв  спешили  занЯть  стул   поближе   к   дверЯм,   и   когда   одной
посчастливилось сделать это  прежде,  то  едва  не  произошла  пренеприЯтнаЯ
историЯ, и многим, желавшим себе сделать  то  же,  показалась  уже  чересчур
отвратительною подобнаЯ наглость.
     —ичиков так занЯлсЯ разговорами с дамами, или, лучше, дамы так занЯли и
закружили его своими разговорами, подсыпаЯ кучу самых замысловатых и  тонких
аллегорий, которые все нужно было разгадывать, отчего даже выступил  у  него
на лбу пот, - что он позабыл исполнить долг приличиЯ и подойти прежде  всего
к хозЯйке. ‚спомнил  он  об  этом  уже  тогда,  когда  услышал  голос  самой
губернаторши,  стоЯвшей  перед  ним  уже   несколько   минут.   ѓубернаторша
произнесла несколько ласковым и лукавым  голосом  с  приЯтным  потрЯхиванием
головы: "Ђ, Џавел €ванович, так вот как вы!.." ‚ точности не  могу  передать
слов губернаторши, но было сказано что-то исполненное большой любезности,  в
том духе, в котором изъЯснЯютсЯ дамы и кавалеры в  повестЯх  наших  светских
писателей, охотников описывать гостиные и похвалитьсЯ знанием высшего  тона,
в духе того, что "неужели овладели так вашим сердцем, что в нем нет более ни
места, ни самого тесного уголка длЯ безжалостно позабытых вами".  ѓерой  наш
поворотилсЯ в ту ж минуту к губернаторше и уже готов был отпустить ей ответ,
вероЯтно ничем не хуже тех, какие  отпускают  в  модных  повестЯх  ‡вонские,
‹инские, ‹идипы, ѓремины  и  всЯкие  ловкие  военные  люди,  как,  невзначай
поднЯвши глаза, остановилсЯ вдруг, будто оглушенный ударом.
     Џеред ним стоЯла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую
шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку  с  тоненькими  и  стройными
чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимсЯ  овалом
лица, какое художник взЯл бы в образец длЯ мадонны  и  какое  только  редким
случаем попадаетсЯ на ђуси, где любит все оказатьсЯ в широком  размере,  все
что ни есть: и горы и леса  и  степи,  и  лица  и  губы  и  ноги;  ту  самую
блондинку, которую он встретил на дороге,  ехавши  от  Ќоздрева,  когда,  по
глупости  кучеров  или  лошадей,  их  экипажи   так   странно   столкнулись,
перепутавшись упрЯжью, и дЯдЯ ЊитЯй с дЯдею ЊинЯем взЯлись распутывать дело.
—ичиков так смешалсЯ, что не мог произнести ни  одного  толкового  слова,  и
пробормотал черт знает что такое, чего бы уж никак не сказал ни  ѓремин,  ни
‡Яонский, ни ‹идин.
     - ‚ы не знаете еще моей дочери? - сказала губернаторша,  -  институтка,
только что выпущена
     Ћн отвечал, что  уже  имел  счастие  нечаЯнным  образом  познакомитьсЯ;
попробовал еще кое-что прибавить, но кое-что совсем не вышло.  ѓубернаторша,
сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью в другой конец залы к  другим
гостЯм, а —ичиков все еще стоЯл неподвижно на одном  и  том  же  месте,  как
человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогулЯтьсЯ, с  глазами,
расположенными глЯдеть на все, и вдруг неподвижно остановилсЯ вспомнив,  что
он позабыл что-то, и уж тогда глупее ничего не может быть  такого  человека:
вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он  силитсЯ  припомнить,  что
позабыл он, - не платок ли? но платок в кармане; не  деньги  ли?  но  деньги
тоже в кармане, все, кажетсЯ, при нем, а между тем  какой-то  неведомый  дух
шепчет ему в уши, что он позабыл что-то. € вот уже глЯдит  он  растерЯнно  и
смущенно на движущуюсЯ толпу перед ним, на летающие  экипажи,  на  кивера  и
ружьЯ проходЯщего полка, на вывеску -  и  ничего  хорошо  не  видит.  ’ак  и
—ичиков вдруг сделалсЯ чуждым всему, что ни происходило вокруг него.  ‚  это
времЯ из дамских благовонных уст к  нему  устремилось  множество  намеков  и
вопросов, проникнутых насквозь тонкостию и любезностию. "Џозволено  ли  нам,
бедным  жителЯм  земли,  быть  так  дерзкими,  чтобы  спросить  вас,  о  чем
мечтаете?" - "ѓде находЯтсЯ те счастливые места,  в  которых  порхает  мысль
ваша?" - "Њожно ли знать имЯ той, котораЯ погрузила вас в эту сладкую долину
задумчивости?" Ќо он отвечал на  все  решительным  невниманием,  и  приЯтные
фразы канули, как в воду. Ћн даже до того был неучтив, что скоро ушел от них
в другую сторону, желаЯ повысмотреть, куда ушла губернаторша с своей дочкой.
Ќо дамы, кажетсЯ,  не  хотели  оставить  его  так  скоро;  каждаЯ  внутренно
решилась употребить всевозможные орудиЯ, столь опасные длЯ сердец  наших,  и
пустить в ход все, что было лучшего. Ќужно заметить, что у некоторых дам,  -
Я говорю у некоторых, это не то, что у всех, - есть маленькаЯ слабость: если
они заметЯт у себЯ что-нибудь особенно хорошее лоб ли, рот ли, руки  ли,  то
уже думают, что лучшаЯ часть лица их так перваЯ и броситсЯ всем  в  глаза  и
все вдруг заговорЯт в один  голос  :"Џосмотрите,  посмотрите,  какой  у  ней
прекрасный греческий нос!" или: "Љакой правильный,  очаровательный  лоб!"  “
которой же хороши плечи, та уверена заранее,  что  все  молодые  люди  будут
совершенно восхищены и то и дело станут повторЯть  в  то  времЯ,  когда  она
будет проходить мимо: "Ђх, какие чудесные  у  этой  плечи",  -  а  на  лицо,
волосы, нос, лоб даже не взглЯнут, если же и  взглЯнут,  то  как  на  что-то
постороннее.  ’аким  образом  думают  иные  дамы.  ЉаждаЯ  дама  дала   себе
внутренний обет быть как можно очаровательней в танцах и  показать  во  всем
блеске  превосходство  того,  что   у   нее   было   самого   превосходного.
Џочтмейстерша, вальсируЯ, с  такой  томностию  опустила  набок  голову,  что
слышалось в самом деле что-то неземное. Ћдна очень любезнаЯ дама, -  котораЯ
приехала вовсе не с тем чтобы танцевать,  по  причине  приключившегосЯ,  как
сама выразилась, небольшого инкомодите в  виде  горошинки  на  правой  ноге,
вследствие чего должна была даже надеть плисовые  сапоги,  -  не  вытерпела,
однако же, и сделала несколько кругов в плисовых сапогах, длЯ  того  именно,
чтобы почтмейстерша не забрала в самом деле слишком много себе в голову.
     ‚овсе это никак не произвело предполагаемого действиЯ на  —ичикова.  Ћн
даже не смотрел на круги, производимые дамами, но беспрестанно подымалсЯ  на
цыпочки выглЯдывать поверх голов,  куда  бы  могла  забратьсЯ  занимательнаЯ
блондинка; приседал и вниз тоже, высматриваЯ промеж плечей и  спин,  наконец
доискалсЯ и увидел ее,  сидЯщую  вместе  с  матерью,  над  которою  величаво
колебалась какаЯ-то восточнаЯ чалма с пером. Љазалось, как  будто  он  хотел
взЯть их приступом; весеннее ли  расположение  подействовало  на  него,  или
толкал его кто сзади, только он протеснЯлсЯ решительно вперед,  несмотрЯ  ни
на что; откупщик получил от него такой толчок, что  пошатнулсЯ  и  чуть-чуть
удержалсЯ на одной ноге, не то бы, конечно,  повалил  за  собою  целый  рЯд;
почтмейстер тоже отступилсЯ и посмотрел на него с  изумлением,  смешанным  с
довольно тонкой иронией, но он на них не поглЯдел;  он  видел  только  вдали
блондинку, надевавшую длинную перчатку и, без сомнениЯ,  сгоравшую  желанием
пуститьсЯ летать по паркету. Ђ уж  там  в  стороне  четыре  пары  откалывали
мазурку; каблуки ломали пол, и армейский штабс-капитан  работал  и  душою  и
телом, и руками и ногами, отвертываЯ такие па, какие  и  во  сне  никому  не
случалось отвертывать.  —ичиков  прошмыгнул  мимо  мазурки  почти  по  самым
каблукам и прЯмо к тому месту, где сидела губернаторша с дочкой. Ћднако ж он
подступил к ним очень робко, не семенил так бойко и франтовски ногами,  даже
несколько замЯлсЯ, и во всех движениЯх оказалась какаЯ-то неловкость.
     ЌельзЯ сказать наверно, точно ли  пробудилось  в  нашем  герое  чувство
любви, - даже сомнительно, чтобы господа такого рода, то есть не  так  чтобы
толстые, однако ж и не то чтобы тонкие, способны были к любви; но  при  всем
том здесь было что-то такое странное, что-то в таком роде, чего  он  сам  не
мог себе объЯснить: ему показалось, как сам он потом  сознавалсЯ,  что  весь
бал, со всем своим говором и шумом, стал на несколько минут как будто где-то
вдали; скрыпки и трубы  нарезывали  где-то  за  горами,  и  все  подернулось
туманом, похожим на небрежно  замалеванное  поле  на  картине.  €  из  этого
мглистого, кое-как набросанного полЯ выходили Ясно и оконченно  только  одни
тонкие черты увлекательной блондинки: ее  овально  круглившеесЯ  личико,  ее
тоненький, тоненький стан, какой бывает у институтки в первые  месЯцы  после
выпуска, ее белое, почти простое платьице, легко и ловко обхватившее во всех
местах молоденькие стройные члены,  которые  означались  в  какие-то  чистых
линиЯх. Љазалось, она всЯ походила на какую-то игрушку, отчетливо выточенную
из слоновой кости; она только одна белела и выходила прозрачною и светлою из
мутной и непрозрачной толпы.
     ‚идно, так уж бывает на свете; видно, и —ичиковы на несколько  минут  в
жизни обращаютсЯ в поэтов; но слово "поэт" будет  уже  слишком.  Џо  крайней
мере  он  почувствовал  себЯ  совершенно  чем-то  вроде  молодого  человека,
чуть-чуть не гусаром. “видевши возле них пустой стул, он тотчас  его  занЯл.
ђазговор сначала не клеилсЯ, но после дело пошло, и он начал  даже  получать
форс, но... здесь, к величайшему  прискорбию,  надобно  заметить,  что  люди
степенные  и  занимающие  важные  должности  как-то  немного  тЯжеловаты   в
разговорах с дамами; на это  мастера  господа  поручики  и  никак  не  далее
капитанских чинов. Љак они делают,  бог  их  ведает:  кажетсЯ,  и  не  очень
мудреные вещи говорЯт, а девица то  и  дело  качаетсЯ  на  стуле  от  смеха;
статский же советник бог знает что расскажет: или поведет речь  о  том,  что
ђоссиЯ очень пространное  государство,  или  отпустит  комплимент,  который,
конечно выдуман не без остроумиЯ, но от него ужасно пахнет книгою;  если  же
скажет что-нибудь смешное,  то  сам  несравненно  больше  смеетсЯ,  чем  та,
котораЯ его слушает. ‡десь это замечено длЯ  того,  чтобы  читатели  видели,
почему блондинка стала зевать во времЯ рассказов нашего героЯ. ѓерой, однако
же, совсем этого не замечал, рассказываЯ множество приЯтных  вещей,  которые
уже случалось ему произносить в подобных случаЯх в разных местах:  именно  в
‘имбирской губернии у ‘офрона €вановича Ѓеспечного, где были тогда дочь  его
Ђделаида ‘офроновна  с  тремЯ  золовками:  Њарьей  ѓавриловной,  Ђлександрой
ѓавриловной и Ђдельгейдой ѓавриловной;  у  ”едора  ”едоровича  Џерекроева  в
ђЯзанской губернии; у ”рола ‚асильевича Џобедоносного в Џензенской  губернии
и у брата его Џетра ‚асильевича, где были своЯченица его Љатерина Њихайловна
и внучатные сестры ее ђоза ”едоровна и ќмилиЯ ”едоровна; в ‚Ятской  губернии
у Џетра ‚арсонофьевича, где была сестра  невестки  его  ЏелагеЯ  …горовна  с
племЯнницей  ‘офьей  ђостиславной  и  двумЯ  сводными  сестрами   -   ‘офией
Ђлександровной и Њаклатурой Ђлександровной.
     ‚сем дамам совершенно не понравилось такое обхождение —ичикова. Ћдна из
них нарочно прошла мимо его, чтобы дать ему  это  заметить,  и  даже  задела
блондинку довольно небрежно толстым руло своего платьЯ,  а  шарфом,  который
порхал вокруг плеч ее, распорЯдилась так, что он махнул концом своим  ее  по
самому лицу; в то же самое времЯ позади его из одних дамских  уст  изнеслось
вместе с запахом фиалок довольно колкое и Язвительное замечание. Ќо, или  он
не услышал в самом деле, или прикинулсЯ, что не  услышал,  только  это  было
нехорошо, ибо мнением дам нужно дорожить: в этом  он  и  раскаЯлсЯ,  но  уже
после, стало быть поздно.
     Ќегодование, во всех отношениЯх справедливое,  изобразилось  во  многих
лицах. Љак ни велик был в обществе вес —ичикова, хотЯ он и  миллионщик  и  в
лице его выражалось величие и даже что-то  марсовское  и  военное,  но  есть
вещи, которых дамы не простЯт никому, будь он кто бы ни было, и тогда  прЯмо
пиши пропало! …сть случаи, где женщина, как ни слаба и бессильна  характером
в сравнении с мужчиною, но становитсЯ вдруг тверже не только мужчины,  но  и
всего что  ни  есть  на  свете.  Џренебрежение,  оказанное  —ичиковым  почти
неумышленное, восстановило между дамами даже согласие, бывшее было  на  краю
погибели по случаю завладениЯ стулом. ‚ произнесенных им невзначай  каких-то
сухих и обыкновенных словах нашли колкие намеки. ‚ довершение  бед  какой-то
из молодых людей сочинил тут же сатирические стихи на танцевавшее  общество,
без чего, как известно, никогда почти не обходитсЯ на губернских балах.  ќти
стихи были приписаны тут  же  —ичикову.  Ќегодованье  росло,  и  дамы  стали
говорить о нем в  разных  углах  самым  неблагоприЯтным  образом;  а  беднаЯ
институтка была уничтожена совершенно, и приговор ее уже был подписан.
     Ђ между тем герою нашему готовилась пренеприЯтнейшаЯ  неожиданность:  в
то времЯ, когда блондинка зевала, а он рассказывал  ей  кое-какие  в  разные
времена случившиесЯ историйки, и  даже  коснулсЯ  было  греческого  философа
„иогена, показалсЯ из последней комнаты Ќоздрев. €з буфета ли  он  вырвалсЯ,
или из небольшой зеленой гостиной, где производилась игра посильнее,  чем  в
обыкновенный вист, своей ли волею,  или  вытолкали  его,  только  он  ЯвилсЯ
веселый, радостный, ухвативши под руку прокурора,  которого,  вероЯтно,  уже
таскал несколько времени, потому что  бедный  прокурор  поворачивал  на  все
стороны  густые  брови,  как  бы  придумываЯ  средство  выбратьсЯ  из  этого
дружеского подручного  путешествиЯ.  ‚  самом  деле,  оно  было  невыносимо.
Ќоздрев, захлебнув куражу в двух чашках  чаю,  конечно  не  без  рома,  врал
немилосердно. ‡авидев еще издали его, —ичиков решилсЯ даже на пожертвование,
то есть оставить свое завидное место и сколько  можно  поспешнее  удалитьсЯ:
ничего хорошего не предвещала ему эта встреча.  Ќо,  на  беду  в  это  времЯ
подвернулсЯ губернатор, изъЯвивший необыкновенную радость, что  нашел  Џавла
€вановича, и остановил его, просЯ быть судиею в споре  его  с  двумЯ  дамами
насчет того, продолжительна ли женскаЯ любовь, или нет; а между тем  Ќоздрев
уже увидал его и шел прЯмо навстречу.
     - Ђ, херсонский помещик, херсонский помещик! -  кричал  он,  подходЯ  и
заливаЯсь смехом, от которого дрожали  его  свежие,  румЯные,  как  весеннЯЯ
роза, щеки. - —то?  много  наторговал  мертвых?  ‚едь  вы  не  знаете,  ваше
превосходительство, - горланил он тут же, обратившись к  губернатору,  -  он
торгует мертвыми душами! …й-богу! Џослушай,  —ичиков!  ведь  ты,  -  Я  тебе
говорю по дружбе, вот мы все здесь твои друзьЯ, вот и его превосходительство
здесь, - Я бы тебЯ повесил, ей-богу повесил!
     —ичиков просто не знал, где сидел.
     - Џоверите ли, ваше превосходительство,  -  продолжал  Ќоздрев,  -  как
сказал он мне: "Џродай мертвых душ", - Я так и  лопнул  со  смеха.  Џриезжаю
сюда, мне говорЯт, что накупил на три миллиона крестьЯн на вывод:  какие  на
вывод! да он торговал у менЯ мертвых.  Џослушай,  —ичиков,  да  ты  скотина,
ей-богу скотина, вот и его превосходительство здесь, не правда ли, прокурор?
     Ќо прокурор, и —ичиков, и сам губернатор пришли в такое замешательство,
что не нашлись совершенно, что отвечать, а  между  тем  Ќоздрев,  нимало  не
обращаЯ вниманиЯ, нес полутрезвую речь:
     - “ж ты, брат, ты, ты... Я не отойду от тебЯ, пока не узнаю,  зачем  ты
покупал мертвые души. Џослушай, —ичиков, ведь тебе, право, стыдно,  у  тебЯ,
ты сам знаешь, нет лучшего друга, как Я. ‚от и его превосходительство здесь,
не правда ли, прокурор? ‚ы не верите, ваше превосходительство, как мы друг к
другу привЯзаны, то есть, просто если бы вы сказали, вот, Я тут стою,  а  вы
бы сказали: "Ќоздрев! скажи по совести, кто тебе  дороже,  отец  родной  или
—ичиков?" - скажу: "—ичиков", ей-богу... Џозволь, душа, Я тебе  влеплю  один
безе. “ж вы позвольте, ваше  превосходительство,  поцеловать  мне  его.  „а,
—ичиков, уж ты  не  противьсЯ,  одну  безешку  позволь  напечатлеть  тебе  в
белоснежную щеку твою!
     Ќоздрев был так оттолкнут с своими безе, что чуть не полетел на  землю:
от него все отступились и не слушали больше; но все же слова его  о  покупке
мертвых душ были произнесены во всю  глотку  и  сопровождены  таким  громким
смехом, что привлекли внимание даже тех, которые находились в самых  дальних
углах комнаты. ќта новость так показалась странною, что все  остановились  с
каким-то деревЯнным, глупо-вопросительным выражением. —ичиков  заметил,  что
многие дамы перемигнулись между собою с какою-то злобною, едкою усмешкою и в
выражении некоторых лиц показалось что-то такое двусмысленное,  которое  еще
более увеличило  это  смущение.  —то  Ќоздрев  лгун  отъЯвленный,  это  было
известно всем, и вовсе не было  в  диковинку  слышать  от  него  решительную
бессмыслицу; но смертный,  право,  трудно  даже  понЯть,  как  устроен  этот
смертный: как бы ни была пошла новость, но лишь  бы  она  была  новость,  он
непременно сообщит ее другому смертному, хотЯ бы  именно  длЯ  того  только,
чтобы сказать: "Џосмотрите, какую ложь распустили!" - а  другой  смертный  с
удовольствием преклонит ухо, хотЯ после скажет сам:"„а это совершенно пошлаЯ
ложь, не стоЯщаЯ никакого вниманиЯ!" - и вслед за тем сей же час  отправитсЯ
искать третьего смертного,  чтобы,  рассказавши  ему,  после  вместе  с  ним
воскликнуть  с  благородным  негодованием:  "ЉакаЯ  пошлаЯ  ложь!"   €   это
непременно  обойдет  весь  город,  и  все  смертные,  сколько  их  ни  есть,
наговорЯтсЯ непременно досыта и потом признают, что это не стоит вниманиЯ  и
не достойно, чтобы о нем говорить.
     ќто  вздорное,  по-видимому,  происшествие  заметно  расстроило  нашего
героЯ. Љак ни глупы слова дурака, а  иногда  бывают  они  достаточны,  чтобы
смутить  умного  человека.  Ћн  стал  чувствовать  себЯ  неловко,   неладно:
точь-точь как будто прекрасно вычищенным сапогом вступил  вдруг  в  грЯзную,
вонючую лужу; словом, нехорошо, совсем нехорошо!  Ћн  пробовал  об  этом  не
думать, старалсЯ рассеЯтьсЯ, развлечьсЯ, присел в вист,  но  все  пошло  как
кривое колесо: два раза сходил он в чужую масть и, позабыв, что  по  третьей
не бьют, размахнулсЯ со всей руки и хватил сдуру свою же. Џредседатель никак
не мог понЯть, как Џавел  €ванович,  так  хорошо  и,  можно  сказать,  тонко
разумевший игру, мог сделать подобные ошибки и  подвел  даже  под  обух  его
пикового королЯ, на которого он, по собственному выражению, надеЯлсЯ, как на
бога. Љонечно, почтмейстер и председатель и  даже  сам  полицеймейстер,  как
водитсЯ, подшучивали над нашим героем, что уж не влюблен  ли  он  и  что  мы
знаем, дескать, что у Џавла €вановича сердечишко прихрамывает, знаем, кем  и
подстрелено; но все это никак не утешало, как он ни  пробовал  усмехатьсЯ  и
отшучиватьсЯ. ‡а ужином тоже он  никак  не  был  в  состоЯнии  развернутьсЯ,
несмотрЯ на то что общество за столом было приЯтное и что Ќоздрева давно уже
вывели; ибо сами даже дамы наконец  заметили,  что  поведение  его  чересчур
становилось скандалезно. Џосреди котильона он сел на пол и стал  хватать  за
полы танцующих, что было уже ни на что не похоже, по выражению дам. “жин был
очень весел, все лица, мелькавшие  перед  тройными  подсвечниками,  цветами,
конфектами и  бутылками,  были  озарены  самым  непринужденным  довольством.
Ћфицеры, дамы, фраки - все сделалось любезно, даже до  приторности.  Њужчины
вскакивали со стульев и бежали отнимать у слуг блюда, чтобы с необыкновенною
ловкостию предложить их дамам. Ћдин полковник подал даме тарелку с соусом на
конце обнаженной шпаги. Њужчины почтенных лет, между которыми сидел —ичиков,
спорили  громко,  заедаЯ  дельное  слово  рыбой  или  говЯдиной,  обмакнутой
нещадным образом в горчицу, и спорили о тех предметах,  в  которых  он  даже
всегда принимал участие; но он был похож на  какого-то  человека,  уставшего
или разбитого дальней дорогой, которому ничто не лезет на ум и который не  в
силах войти ни во что. „аже не дождалсЯ он окончаниЯ ужина и  уехал  к  себе
несравненно ранее, чем имел обыкновение уезжать.
     ’ам, в этой комнатке, так знакомой  читателю,  с  дверью,  заставленной
комодом, и выглЯдывавшими иногда из углов  тараканами,  положение  мыслей  и
духа его было так же неспокойно, как неспокойны  те  кресла,  в  которых  он
сидел. ЌеприЯтно, смутно было у него на сердце, какаЯ-то  тЯгостнаЯ  пустота
оставалась там. "—тоб вас черт побрал всех, кто выдумал эти балы! -  говорил
он  в  сердцах.  -  Ќу,  чему  сдуру  обрадовались?  ‚  губернии   неурожаи,
дороговизна, так вот они за балы! ќк  штука:  разрЯдились  в  бабьи  трЯпки!
Ќевидаль, что инаЯ навертела на себЯ  тысЯчу  рублей!  Ђ  ведь  на  счет  же
крестьЯнских оброков или, что еще хуже, на счет совести нашего  брата.  ‚едь
известно, зачем берешь взЯтку и покривишь душой: длЯ того чтобы жене достать
на шаль или на разные роброны, провал их возьми, как их называют. Ђ из чего?
чтобы не сказала какаЯ-нибудь подстьга ‘идоровна, что на почтмейстерше лучше
было платье, да из-за нее бух тысЯчу рублей. Љричат: "Ѓал, бал,  веселость!"
- просто дрЯнь бал, не в русском духе, не в русской натуре; черт  знает  что
такое: взрослый, совершеннолетний вдруг выскочит весь в черном,  общипанный,
обтЯнутый, как чертик, и давай  месить  ногами.  €ной  даже,  стоЯ  в  паре,
переговаривает с другим об  важном  деле,  а  ногами  в  то  же  времЯ,  как
козленок,  вензелЯ  направо  и  налево...  ‚сь  из   обезьЯнства,   все   из
обезьЯнства! —то француз в сорок  лет  такой  же  ребенок,  каким  был  и  в
пЯтнадцать, так вот давай же и мы! Ќет, право... после  всЯкого  бала  точно
как будто какой грех сделал; и вспоминать даже о нем не  хочетсЯ.  ‚  голове
просто ничего, как после разговора с светским человеком: всего он наговорит,
всего слегка коснетсЯ, все скажет, что понадергал из книжек, пестро, красно,
а в голове хоть бы что-нибудь из того  вынес,  и  видишь  потом,  как  даже,
разговор с простым купцом, знающим одно свое дело, но знающим его  твердо  и
опытно, лучше всех этих побрЯкушек. Ќу что из него выжмешь, из  этого  бала?
Ќу если бы, положим, какой-нибудь писатель вздумал описывать всю  эту  сцену
так, как она есть? Ќу и в книге, и там была бы она также бестолкова,  как  в
натуре. —то она такое: нравственнаЯ  ли,  безнравственнаЯ  ли?  просто  черт
знает что  такое!  Џлюнешь,  да  и  книгу  потом  закроешь".  ’ак  отзывалсЯ
неблагоприЯтно —ичиков о балах вообще; но, кажетсЯ,  сюда  вмешалась  другаЯ
причина негодованьЯ. ѓлавнаЯ досада была не на бал, а на то,  что  случилось
ему оборватьсЯ, что он вдруг показалсЯ пред всеми бог знает  в  каком  виде,
что сыграл какую-то странную, двусмысленную роль. Љонечно,  взглЯнувши  оком
благоразумного человека, он видел, что  все  это  вздор,  что  глупое  слово
ничего не значит, особливо теперь,  когда  главное  дело  уже  обделано  как
следует. Ќо странен человек: его огорчало сильно нерасположенье  тех  самых,
которых он не уважал и насчет которых отзывалсЯ резко, поносЯ их суетность и
нарЯды. ќто тем более было ему досадно, что, разобравши дело Ясно, он видел,
как причиной этого был отчасти сам. Ќа себЯ, однако же, он не рассердилсЯ, и
в том, конечно, был прав. ‚се мы имеем маленькую слабость немножко  пощадить
себЯ, а постараемсЯ  лучше  приискать  какого-нибудь  ближнего,  на  ком  бы
выместить   свою   досаду,   например   на   слуге,   на   чиновнике,    нам
подведомственном, который в пору  подвернулсЯ,  на  жене  или,  наконец,  на
стуле, который швырнетсЯ черт знает куда, к самым дверЯм, так что отлетит от
него ручка и спинка: пусть, мол, его знает, что такое гнев.  ’ак  и  —ичиков
скоро нашел ближнего, который потащил на-плечах своих все, что только  могла
внушить ему досада. Ѓлижний этот был Ќоздрев, и нечего сказать, он  был  так
отделан со всех боков и сторон, как разве только какой-нибудь плут  староста
или Ямщик бывает отделан каким-нибудь езжалым, опытным капитаном, а иногда и
генералом,  который  сверх  многих  выражений,  сделавшихсЯ   классическими,
прибавлЯет  еще  много  неизвестных,  которых  изобретение  принадлежит  ему
собственно. ‚сЯ родословнаЯ Ќоздрева была разобрана, и многие из членов  его
фамилии в восходЯщей линии сильно потерпели.
     Ќо в продолжение того, как он сидел в жестких своих креслах, тревожимый
мыслЯми и бессонницей, угощаЯ усердно Ќоздрева и всю родню его, и перед  ним
теплилась сальнаЯ свечка, которой светильнЯ давно уже  накрылась  нагоревшею
черною шапкою, ежеминутно грозЯ погаснуть, и  глЯдела  ему  в  окна  слепаЯ,
темнаЯ   ночь,   готоваЯ   посинеть   от   приближавшегосЯ    рассвета,    и
пересвистывались вдали отдаленные петухи, и в совершенно  заснувшем  городе,
может быть, плелась где-нибудь фризоваЯ шинель, горемыка  неизвестно  какого
класса  и  чина,  знающаЯ  одну  только  (увы!)  слишком  протертую  русским
забубенным народом дорогу, - в это времЯ на другом конце города  происходило
событие, которое готовилось увеличить неприЯтность положениЯ  нашего  героЯ.
€менно, в отдаленных улицах и закоулках  города  дребезжал  весьма  странный
экипаж, наводивший недоумение насчет своего названиЯ. Ћн не был похож ни  на
тарантас, ни на колЯску, ни на бричку, а был  скорее  похож  на  толстощекий
выпуклый арбуз, поставленный на колеса. ™еки этого арбуза, то  есть  дверцы,
носившие следы желтой краски, затворЯлись очень  плохо  по  причине  плохого
состоЯниЯ ручек и замков, кое-как свЯзанных веревками.  Ђрбуз  был  наполнен
ситцевыми подушками в виде  кисетов,  валиков  и  просто  подушек,  напичкан
мешками  с  хлебами,  калачами,  кокурками,  скородумками  и  кренделЯми  из
заварного теста. Џирог-курник и пирог-рассольник  выглЯдывали  даже  наверх.
‡апЯтки были занЯты лицом лакейского происхожденьЯ,  в  куртке  из  домашней
пеструшки, с небритой бородою, подернутою легкой проседью, - лицо, известное
под именем "малого". ум и визг от железных скобок и ржавых винтов разбудили
на другом конце города булочника, который, поднЯв  свою  алебарду,  закричал
спросоньЯ что стало мочи: "Љто идет?" - но, увидев,  что  никто  не  шел,  а
слышалось только издали дребезжанье, поймал у себЯ  на  воротнике  какого-то
зверЯ и, подошед к фонарю, казнил его тут же у себЯ на  ногте.  Џосле  чего,
отставивши алебарду, опЯть заснул по уставам своего рыцарства. ‹ошади  то  и
дело падали на передние коленки, потому что не были подкованы, и притом, как
видно, покойнаЯ городскаЯ мостоваЯ была им мало знакома. Љолымага,  сделавши
несколько поворотов из улицы в улицу, наконец поворотила в  темный  переулок
мимо небольшой приходской церкви Ќиколы на Ќедотычках  и  остановилась  пред
воротами дома протопопши. €з брички вылезла девка, с платком  на  голове,  в
телогрейке, и хватила обоими кулаками в ворота так сильно, хоть бы и мужчине
(малый в куртке из  пеструшки  был  уже  потом  стащен  за  ноги,  ибо  спал
мертвецки). ‘обаки залаЯли, и ворота, разинувшись наконец, проглотили,  хотЯ
с большим трудом, это  неуклюжее  дорожное  произведение.  ќкипаж  въехал  в
тесный двор, заваленный дровами, курЯтниками и всЯкими клетухами; из экипажа
вылезла барынЯ: эта барынЯ была помещица, коллежскаЯ  секретарша  Љоробочка.
‘тарушка вскоре после отъезда  нашего  героЯ  в  такое  пришла  беспокойство
насчет могущего произойти со стороны его обмана, что, не поспавши  три  ночи
срЯду, решилась ехать в город, несмотрЯ на то что лошади не были  подкованы,
и там узнать наверно, почем ходЯт мертвые души и уж не промахнулась ли  она,
боже сохрани, продав их, может быть, втридешева. Љакое  произвело  следствие
это прибытие, читатель может узнать из одного разговора,  который  произошел
между одними двумЯ дамами. ђазговор сей... но пусть лучше сей разговор будет
в следующей главе.

        ѓ‹Ђ‚Ђ „…‚џ’Ђџ 

     Џоутру, ранее даже того времени, которое  назначено  в  городе  N.  длЯ
визитов, из дверей  оранжевого  деревЯнного  дома  с  мезонином  и  голубыми
колоннами выпорхнула  дама  в  клетчатом  щегольском  клоке,  сопровождаемаЯ
лакеем в шинели с несколькими  воротниками  и  золотым  галуном  на  круглой
лощеной шлЯпе. „ама вспорхнула в тот же час с необыкновенною поспешностью по
откинутым ступенькам в стоЯвшую у подъезда колЯску. ‹акей тут  же  захлопнул
даму дверцами, закидал  ступеньками  и  ухватЯсь  за  ремни  сзади  колЯски,
закричал кучеру:  "Џошел!"  „ама  везла  только  что  услышанную  новость  и
чувствовала побуждение  непреодолимое  скорее  сообщить  ее.  ‚сЯкую  минуту
выглЯдывала она из окна и видела, к несказанной досаде, что все еще остаетсЯ
полдороги. ‚сЯкий дом  казалсЯ  ей  длиннее  обыкновенного;  белаЯ  каменнаЯ
богадельнЯ с узенькими окнами тЯнулась нестерпимо долго, так что она наконец
не вытерпела не сказать: "ЏроклЯтое строение, и конца нет!"  Ључер  уже  два
раза получил приказание: "Џоскорее, поскорее, Ђндрюшка! ты сегоднЯ  несносно
долго едешь!" Ќаконец  цель  была  достигнута.  ЉолЯска  остановилась  перед
деревЯнным же одноэтажным домом темно-серого цвета, с белыми  барельефчиками
над окнами, с высокою деревЯнною решеткою перед  самыми  окнами  и  узеньким
палисадником, за решеткою которого находившиесЯ тоненькие  деревца  побелели
от никогда не сходившей с них городской пыли.  ‚  окнах  мелькали  горшки  с
цветами, попугай, качавшийсЯ в  клетке,  уцепЯсь  носом  за  кольцо,  и  две
собачонки, спавшие перед солнцем. ‚ этом доме  жила  искреннЯЯ  приЯтельница
приехавшей дамы. Ђвтор чрезвычайно затруднЯетсЯ, как назвать ему  обеих  дам
таким образом, чтобы опЯть не рассердились на него, как серживались  встарь.
Ќазвать выдуманною фамилией опасно. Љакое ни  придумай  имЯ,  уж  непременно
найдетсЯ в каком-нибудь углу нашего государства, благо  велико,  кто-нибудь,
носЯщий его, и непременно рассердитсЯ не  на  живот,  а  на  смерть,  станет
говорить, что автор нарочно приезжал секретно, с тем чтобы выведать все, что
он такое сам, и в  каком  тулупчике  ходит,  и  к  какой  Ђграфене  €вановне
наведываетсЯ, и что любит покушать. Ќазови же по чинам  -  боже  сохрани,  и
того опасней. ’еперь у нас все чины и сословиЯ так раздражены, что все,  что
ни есть в печатной книге,  уже  кажетсЯ  им  личностью:  таково  уж,  видно,
расположенье в воздухе. „остаточно сказать только, что есть в  одном  городе
глупый человек, это  уже  и  личность;  вдруг  выскочит  господин  почтенной
наружности и закричит: "‚едь Я тоже человек, стало быть,  Я  тоже  глуп",  -
словом, вмиг смекнет, в чем дело. Ђ потому, длЯ избежаниЯ всего этого, будем
называть даму к которой приехала  гостьЯ,  так,  как  она  называлась  почти
единогласно в городе N.: именно, дамою  приЯтною  во  всех  отношениЯх.  ќто
название она приобрела законным образом, ибо,  точно,  ничего  не  пожалела,
чтобы  сделатьсЯ  любезною  в  последней  степени,  хотЯ,  конечна,   сквозь
любезность прокрадывалась ух какаЯ ЯркаЯ прыть женского  характера!  и  хотЯ
подчас в каждом приЯтном слове ее торчала ух какаЯ булавка! а уж не  приведи
бог, что кипело в сердце  против  той,  котораЯ  бы  пролезла  как-нибудь  и
чем-нибудь в первые. Ќо все это  было  облечено  самою  тонкою  светскостью,
какаЯ только бывает в губернском городе. ‚сЯкие движениЯ производила она  со
вкусом, даже любила стихи, даже иногда мечтательно умела держать голову, - и
все согласились, что она, точно, дама приЯтнаЯ во всех отношениЯх. „ругаЯ же
дама, то есть приехавшаЯ, не имела такой  многосторонности  в  характере,  и
потому будем называть ее:  просто  приЯтнаЯ  дама.  Џриезд  гостьи  разбудил
собачонок, сиЯвших на солнце:  мохнатую  Ђдель,  беспрестанно  путавшуюсЯ  в
собственной шерсти, и кобелька Џопури на тоненьких ножках. ’от  и  другаЯ  с
лаем понесли кольцами хвосты свои в переднюю, где  гостьЯ  освобождалась  от
своего клока и очутилась в платье модного узора и цвета и в длинных  хвостах
на шее; жасмины понеслись по всей комнате. …два только  во  всех  отношениЯх
приЯтнаЯ дама узнала о приезде просто  приЯтной  дамы,  как  уже  вбежала  в
переднюю.  „амы  ухватились  за  руки,  поцеловались   и   вскрикнули,   как
вскрикивают институтки, встретившиесЯ вскоре после выпуска,  когда  маменьки
еще не успели объЯснить им, что отец у одной беднее и ниже чином,  нежели  у
другой. Џоцелуй совершилсЯ звонко, потому что собачонки  залаЯли  снова,  за
что были хлопнуты платком, и обе ламы  отправились  в  гостиную,  разумеетсЯ
голубую, с диваном, овальным столом  и  даже  ширмочками,  обвитыми  плющом;
вслед за ними побежали, ворча, мохнатаЯ Ђдель и высокий Џопури на  тоненьких
ножках. "‘юда, сюда, вот в  этот  уголочек!  -  говорила  хозЯйка,  усаживаЯ
гостью в угол дивана. - ‚от так! вот так! вот вам и подушка!" ‘казавши  это,
она запихнула ей за спину подушку, на которой был вышит шерстью рыцарь таким
образом, как их всегда вышивают  по  канве:  нос  вышел  лестницею,  а  губы
четвероугольником. "Љак же Я рада, что вы... џ слышу,  кто-то  подъехал,  да
думаю себе, кто бы мог так рано. Џараша говорит:  "вице-губернаторша",  а  Я
говорю: "ну вот, опЯть приехала дура надоедать", и уж  хотела  сказать,  что
менЯ нет дома..."
     ѓостьЯ уже хотела  было  приступить  к  делу  и  сообщить  новость.  Ќо
восклицание, которое издала в это времЯ дама приЯтнаЯ  во  всех  отношениЯх,
вдруг дало другое направление разговору.
     - Љакой веселенький ситец! - воскликнула во  всех  отношениЯх  приЯтнаЯ
дама, глЯдЯ на платье просто приЯтной дамы.
     - „а, очень веселенький. ЏрасковьЯ ”едоровна, однако же,  находит,  что
лучше, если бы клеточки были помельче, и чтобы не коричневые были  крапинки,
а голубые. ‘естре ее прислали  материйку:  это  такое  очарованье,  которого
просто    нельзЯ    выразить    словами;    вообразите    себе:    полосочки
узенькие-узенькие, какие только может представить воображение  человеческое,
фон голубой и через полоску все глазки и лапки, глазки  и  лапки,  глазки  и
лапки... ‘ловом, бесподобно! Њожно сказать решительно,  что  ничего  еще  не
было подобного на свете.
     - ЊилаЯ, это пестро.
     - Ђх, нет, не пестро.
     - Ђх, пестро!
     Ќужно заметить, что во  всех  отношениЯх  приЯтнаЯ  дама  была  отчасти
материалистка, склонна к отрицанию и сомнению и отвергала  весьма  многое  в
жизни.
     ‡десь просто приЯтнаЯ дама объЯснила,  что  это  отнюдь  не  пестро,  и
вскрикнула:
     - „а, поздравлЯю вас: оборок более не носЯт.
     - Љак не носЯт?
     - Ќа место их фестончики.
     - Ђх, это нехорошо, фестончики!
     - ”естончики, все фестончики:  пелеринка  из  фестончиков,  на  рукавах
фестончики, эполетцы из фестончиков, внизу фестончики, везде фестончики.
     - Ќехорошо, ‘офьЯ €вановна, если все фестончики.
     - Њило, Ђнна ѓригорьевна,  до  невероЯтности;  шьетсЯ  в  два  рубчика:
широкие проймы и сверху... Ќо вот, вот когда  вы  изумитесь,  вот  уж  когда
скажете, что... Ќу, изумлЯйтесь:  вообразите,  лифчики  пошли  еще  длиннее,
впереди мыском, и переднЯЯ косточка  совсем  выходит  из  границ;  юбка  всЯ
собираетсЯ вокруг,  как,  бывало,  в  старину  фижмы,  даже  сзади  немножко
подкладывают ваты, чтобы была совершеннаЯ бель-фам.
     - Ќу уж  это  просто:  признаюсь!  -  сказала  дама  приЯтнаЯ  во  всех
отношениЯх, сделавши движенье головою с чувством достоинства.
     - €менно, это уж, точно,