шедши в залу присутствиЯ, они  увидели,  что  председатель  был  не
один, подле него сидел ‘обакевич, совершенно  заслоненный  зерцалом.  Џриход
гостей произвел восклицание,  правительственные  кресла  были  отодвинуты  с
шумом. ‘обакевич тоже привстал со стула  и  стал  виден  со  всех  сторон  с
длинными своими рукавами. Џредседатель принЯл —ичикова в объЯтиЯ, и  комната
присутствиЯ огласилась поцелуЯми; спросили друг друга о здоровье; оказалось,
что у обоих побаливает поЯсница, что тут же было отнесено к  сидЯчей  жизни.
Џредседатель, казалось, уже был уведомлен ‘обакевичем о покупке, потому  что
принЯлсЯ поздравлЯть, что сначала несколько смешало нашего  героЯ,  особливо
когда он увидел, что и ‘обакевич и Њанилов, оба продавцы,  с  которыми  дело
было улажено келейно, теперь стоЯли вместе лицом друг к другу. Ћднако же  он
поблагодарил председателЯ и, обратившись тут же к ‘обакевичу, спросил:
     - Ђ ваше как здоровье?
     - ‘лава богу, не пожалуюсь, - сказал ‘обакевич.
     € точно, не на что было жаловатьсЯ: скорее железо могло простудитьсЯ  и
кашлЯть, чем этот на диво сформованный помещик.
     - „а вы всегда славились здоровьем, - сказал председатель, - и покойный
ваш батюшка был также крепкий человек.
     - „а, на медведЯ один хаживал, - отвечал ‘обакевич.
     - Њне кажетсЯ, однако ж, - сказал председатель. - вы бы  тоже  повалили
медведЯ, если бы захотели выйти против него.
     - Ќет, не повалю, - отвечал ‘обакевич, - покойник был менЯ покрепче,  -
и, вздохнувши, продолжал:- Ќет, теперь не те люди: вот хоть и моЯ жизнь, что
за жизнь? так как-то себе...
     - —ем же ваша жизнь не красна? - сказал председатель.
     - Ќехорошо,  нехорошо,  -  сказал  ‘обакевич,  покачав  головою.  -  ‚ы
посудите, €ван ѓригорьевич: пЯтый десЯток живу, ни разу не был  болен;  хоть
бы горло заболело, веред или чирей выскочил... Ќет, не к добру! когда-нибудь
придетсЯ поплатитьсЯ за это. - ’ут ‘обакевич погрузилсЯ в меланхолию.
     "ќк его, - подумали в одно времЯ и —ичиков и  председатель,  -  на  что
вздумал пенЯть!"
     - Љ вам у менЯ есть письмецо, - сказал —ичиков, вынув из кармана письмо
Џлюшкина.
     - Ћт кого? - сказал председатель и, распечатавши, воскликнул: -  Ђ!  от
Џлюшкина. Ћн еще до сих пор прозЯбает на свете. ‚от судьба, ведь  какой  был
умнейший, богатейший человек! а теперь...
     - ‘обака, - сказал ‘обакевич, - мошенник, всех людей переморил голодом.
     - €звольте, извольте, - сказал председатель, прочитав письмо, - Я готов
быть поверенным. Љогда вы хотите совершить купчую, теперь или после?
     - ’еперь, - сказал —ичиков, - Я буду  просить  даже  вас,  если  можно,
сегоднЯ, потому что мне завтра хотелось бы выехать из  города;  Я  принес  и
крепости и просьбу.
     - ‚се это хорошо, только, уж как хотите, мы вас не выпустим  так  рано.
Љрепости будут совершены сегоднЯ, а вы  все-таки  с  нами  поживите.  ‚от  Я
сейчас отдам приказ, - сказал он и отворил дверь в канцелЯрскую комнату, всю
наполненную   чиновниками,   которые   уподобились   трудолюбивым    пчелам,
рассыпавшимсЯ по сотам, если только соты можно уподобить канцелЯрским делам:
- €ван Ђнтонович здесь?
     - ‡десь, - отозвалсЯ голос извнутри.
     - Џозовите его сюда!
     “же известный читателЯм €ван Ђнтонович кувшинное рыло показалсЯ в  зале
присутствиЯ и почтительно поклонилсЯ.
     - ‚от возьмите, €ван Ђнтонович, все эти крепости их...
     - „а не позабудьте, €ван ѓригорьевич, - подхватил  ‘обакевич,  -  нужно
будет свидетелей, хотЯ  по  два  с  каждой  стороны.  Џошлите  теперь  же  к
прокурору, он человек праздный и, верно, сидит  дома,  за  него  все  делает
стрЯпчий ‡олотуха, первейший хапуга в мире. €нспектор врачебной  управы,  он
также человек праздный и, верно, дома, если не поехал куда-нибудь  играть  в
карты, да еще тут много есть, кто поближе, - ’рухачевский, Ѓегушкин, они все
даром бременЯт землю!
     - €менно, именно! - сказал председатель и тот же час  отрЯдил  за  ними
всеми канцелЯрского.
     - …ще Я попрошу вас, - сказал —ичиков, - пошлите  за  поверенным  одной
помещицы, с которой Я тоже совершил сделку, сыном протопопа отца Љирилла; он
служит у вас же.
     - Љак же, пошлем и за ним! - сказал председатель. - ‚се будет  сделано,
а чиновным вы никому не давайте ничего, об этом Я вас прошу. ЏриЯтели мои не
должны платить. - ‘казавши это, он тут  же  дал  какое-то  приказанье  €вану
Ђнтоновичу, как видно ему не  понравившеесЯ.  Љрепости  произвели,  кажетсЯ,
хорошее действие на председателЯ, особливо когда он увидел, что всех покупок
было почти на сто тысЯч рублей. Ќесколько минут он смотрел в глаза  —ичикову
с выраженьем большого удовольствиЯ и наконец сказал:
     - ’ак вот как! ќтаким-то образом, Џавел €ванович! так вот вы приобрели.
     - Џриобрел, - отвечал —ичиков.
     - Ѓлагое дело, право, благое дело!
     - „а Я вижу сам, что более благого дела не мог бы предпринЯть.  Љак  бы
то ни было, цель человека все еще не определена, если  он  не  стал  наконец
твердой стопою на прочное  основание,  а  не  на  какую-нибудь  вольнодумную
химеру юности. - ’ут он весьма кстати выбранил  за  либерализм,  и  поделом,
всех молодых людей. Ќо замечательно, что в  словах  его  была  все  какаЯ-то
нетвердость, как будто бы тут же сказал он сам себе: "ќх, брат, врешь ты, да
еще и сильно!" Ћн даже не  взглЯнул  на  ‘обакевича  и  Њанилова  из  боЯзни
встретить что-нибудь на их лицах. Ќо напрасно боЯлсЯ он: лицо ‘обакевича  не
шевельнулось,  а  Њанилов,  обвороженный  фразою,  от  удовольствиЯ   только
потрЯхивал одобрительно  головою,  погрузЯсь  в  такое  положение,  в  каком
находитсЯ  любитель  музыки,  когда  певица  перещеголЯла  самую  скрыпку  и
пискнула такую тонкую ноту, какаЯ невмочь и птичьему горлу.
     - „а, что ж вы не скажете €вану ѓригорьевичу, - отозвалсЯ ‘обакевич,  -
что такое именно вы приобрели; а вы, €ван ѓригорьевич, что вы  не  спросите,
какое приобретение они сделали? ‚едь какой народ! просто золото. ‚едь  Я  им
продал и каретника Њихеева.
     - Ќет,  будто  и  Њихеева  продали?-  сказал  председатель.  -  џ  знаю
каретника  Њихеева:  славный  мастер;  он  мне  дрожки   переделал.   ’олько
позвольте, как же... ‚едь вы мне сказывали, что он умер...
     - Љто, Њихеев умер? - сказал ‘обакевич, ничуть не смешавшись. - ќто его
брат умер, а он преживехонький и  стал  здоровее  прежнего.  Ќа  днЯх  такую
бричку наладил, что и в Њоскве не сделать.  …му,  по-настоЯщему,  только  на
одного государЯ и работать.
     - „а, Њихеев славный мастер, - сказал председатель, - и Я дивлюсь даже,
как вы могли с ним расстатьсЯ.
     - „а будто один Њихеев! Ђ Џробка ‘тепан, плотник, Њилушкин,  кирпичник,
’елЯтников Њаксим, сапожник, - ведь  все  пошли,  всех  продал!  -  Ђ  когда
председатель спросил, зачем же они пошли,  будучи  людьми  необходимыми  длЯ
дому и мастеровыми, ‘обакевич отвечал, махнувши  рукой:  -  Ђ!  так  просто,
нашла дурь: дай, говорю, продам, да и  продал  сдуру!  -  ‡асим  он  повесил
голову так, как будто сам раскаивалсЯ в этом деле, и прибавил: - ‚от и седой
человек, а до сих пор не набралсЯ ума.
     - Ќо позвольте, Џавел €ванович, - сказал  председатель,  -  как  же  вы
покупаете крестьЯн без земли? разве на вывод?
     - Ќа вывод.
     - Ќу, на вывод другое дело. Ђ в какие места?
     - ‚ места... в •ерсонскую губернию.
     - Ћ, там отличные земли! - сказал председатель и  отозвалсЯ  с  большою
похвалою насчет рослости тамошних трав. - Ђ земли в достаточном количестве?
     - ‚ достаточном; столько, сколько нужно длЯ купленных крестьЯн.
     - ђека или пруд?
     - ђека. ‚прочем, и пруд есть. - ‘казав это, —ичиков взглЯнул  ненароком
на ‘обакевича, и хотЯ ‘обакевич был по-прежнему неподвижен, но ему казалось,
будто бы было написано на лице его: "Ћй, врешь ты!  врЯд  ли  есть  река,  и
пруд, да и всЯ землЯ!"
     Џока продолжались разговоры, начали мало-помалу  поЯвлЯтьсЯ  свидетели:
знакомый читателю прокурор-моргун, инспектор врачебной управы, ’рухачевский,
Ѓегушкин и прочие, по словам ‘обакевича, даром бременЯщие землю.  Њногие  из
них были совсем незнакомы —ичикову: недостававшие и лишние набраны были  тут
же, из палатских чиновников. Џривели также не  только  сына  протопопа  отца
Љирила, но даже и самого протопопа. Љаждый из свидетелей  поместил  себЯ  со
всеми своими достоинствами и чинами, кто оборотным  шрифтом,  кто  косЯками,
кто просто чуть не вверх ногами, помещаЯ такие буквы, каких даже и не видано
было в русском алфавите. €звестный €ван Ђнтонович управилсЯ весьма проворно:
крепости были записаны,  помечены,  занесены  в  книгу  и  куда  следует,  с
принЯтием  полупроцентовых  и  за  припечатку  в  "‚едомостЯх",  и  —ичикову
пришлось заплатить  самую  малость.  „аже  председатель  дал  приказание  из
пошлинных денег взЯть с него только половину,  а  другаЯ,  неизвестно  каким
образом, отнесена была на счет какого-то другого просителЯ.
     - €так, - сказал председатель,  когда  все  было  кончено,  -  остаетсЯ
теперь только вспрыснуть покупочку.
     - џ готов, - сказал —ичиков. - Ћт вас зависит только  назначить  времЯ.
Ѓыл бы грех с моей стороны, если бы длЯ эдакого  приЯтного  общества  да  не
раскупорить другую-третью бутылочку шипучего.
     - Ќет, вы не так принЯли дело: шипучего  мы  сами  поставим,  -  сказал
председатель, - это наша обЯзанность, наш долг. ‚ы у нас гость:  нам  должно
угощать. ‡наете ли что,  господа!  Џокамест  что,  а  мы  вот  как  сделаем:
отправимтесь-ка все, так как есть, к полицеймейстеру; он у  нас  чудотворец:
ему стоит только мигнуть, проходЯ мимо рыбного рЯда  или  погреба,  так  мы,
знаете ли, так закусим! да при этой оказии и в вистишку.
     Ћт такого предложениЯ никто не  мог  отказатьсЯ...  ‘видетели  уже  при
одном наименованье рыбного рЯда почувствовали аппетит; взЯлись  все  тот  же
час за картузы  и  шапки,  и  присутствие  кончилось.  Љогда  проходили  они
канцелЯрию, €ван  Ђнтонович  кувшинное  рыло,  учтиво  поклонившись,  сказал
потихоньку —ичикову:
     - ЉрестьЯн  накупили  на  сто  тысЯч,  а  за  труды  дали  только  одну
беленькую.
     - „а ведь какие крестьЯне, - отвечал ему на это тоже шепотом —ичиков, -
препустой и преничтожный народ, и половины не стоЯт.
     €ван Ђнтонович понЯл, что посетитель был характера твердого и больше не
даст.
     - Ђ почем купили душу у Џлюшкина? - шепнул ему на другое ухо ‘обакевич.
     - Ђ ‚оробьЯ зачем приписали? - сказал ему в ответ на это —ичиков.
     - Љакого ‚оробьЯ? - сказал ‘обакевич.
     - „а бабу, …лизавету ‚оробьЯ, еще и букву ъ поставили на конце.
     - Ќет, никакого ‚оробьЯ Я не приписывал, - сказал ‘обакевич и отошел  к
другим гостЯм.
     ѓости добрались наконец гурьбой к дому полицеймейстера. Џолицеймейстер,
точно, был чудотворец: как только услышал он, в чем  дело,  в  ту  ж  минуту
кликнул квартального, бойкого малого в лакированных ботфортах,  и,  кажетсЯ,
всего два слова шепнул ему на ухо да прибавил только: "Џонимаешь!"  -  а  уж
там, в другой комнате, в продолжение того  времени,  как  гости  резалисЯ  в
вист,  поЯвилась  на  столе  белуга,  осетры,  семга,  икра  паюснаЯ,   икра
свежепросольнаЯ, селедки, севрюжки, сыры, копченые Языки и балыки, - это все
было со стороны  рыбного  рЯда.  Џотом  поЯвились  прибавлениЯ  с  хозЯйской
стороны,  изделиЯ  кухни:  пирог  с  головизною,  куда  вошли  хрЯщ  и  щеки
девЯтипудового осетра,  другой  пирог  -  с  груздЯми,  прЯженцы,  маслЯнцы,
взваренцы. Џолицеймейстер был некоторым  образом  отец  и  благотворитель  в
городе. Ћн был среди граждан совершенно как в родной семье, а в  лавки  и  в
гостиный двор наведывалсЯ, как в собственную кладовую. ‚ообще он сидел,  как
говоритсЯ, на своем месте и должность свою постигнул в совершенстве.  ’рудно
было даже и решить, он ли был создан длЯ места, или  место  длЯ  него.  „ело
было так поведено умно, что он получал вдвое  больше  доходов  противу  всех
своих предшественников, а между тем  заслужил  любовь  всего  города.  Љупцы
первые его очень любили, именно за то, что не горд; и точно,  он  крестил  у
них детей, кумилсЯ с ними и  хоть  драл  подчас  с  них  сильно,  но  как-то
чрезвычайно ловко: и  по  плечу  потреплет,  и  засмеетсЯ,  и  чаем  напоит,
пообещаетсЯ и сам прийти поиграть в шашки, расспросит обо всем: как делишки,
что и как. …сли узнает,  что  детеныш  как-нибудь  прихворнул,  и  лекарство
присоветует, - словом, молодец! Џоедет на дрожках, даст порЯдок, а между тем
и словцо промолвит тому-другому: "—то, Њихеич нужно бы нам с тобою  доиграть
когда-нибудь в горку". - "„а, Ђлексей €ванович, - отвечал тот, снимаЯ шапку,
- нужно бы". - "Ќу, брат, €льЯ Џарамоныч, приходи ко мне поглЯдеть рысака: в
обгон с твоим пойдет, да и  своего  заложи  в  беговые;  попробуем".  Љупец,
который на рысаке был помешан, улыбалсЯ на это с особенною,  как  говоритсЯ,
охотою и, поглаживаЯ бороду, говорил: "Џопробуем,  Ђлексей  €ванович!"  „аже
все  сидельцы  обыкновенно  в  это  времЯ,  снЯвши  шапки,  с  удовольствием
посматривали друг на друга и как будто бы хотели сказать: "Ђлексей  €ванович
хороший человек!" ‘ловом, он  успел  приобресть  совершенную  народность,  и
мнение купцов было такое, что Ђлексей €ванович "хоть оно и возьмет, но  зато
уж никак тебЯ не выдаст".
     ‡аметив, что  закуска  была  готова,  полицеймейстер  предложил  гостЯм
окончить вист после завтрака, и все пошли  в  ту  комнату,  откуда  несшийсЯ
запах давно начинал приЯтным образом  щекотать  ноздри  гостей  и  куда  уже
‘обакевич давно заглЯдывал в  дверь,  наметив  издали  осетра,  лежавшего  в
стороне на большом блюде. ѓости, выпивши по рюмке водки  темного  оливкового
цвета, какой бывает только на сибирских прозрачных камнЯх, из которых  режут
на ђуси печати, приступили  со  всех  сторон  с  вилками  к  столу  и  стали
обнаруживать, как говоритсЯ, каждый свой характер и склонности, налегаЯ  кто
на икру, кто на семгу, кто на сыр. ‘обакевич, оставив без  всЯкого  вниманиЯ
все эти мелочи, пристроилсЯ к осетру, и, покамест те пили,  разговаривали  и
ели, он в четверть  часа  с  небольшим  доехал  его  всего,  так  что  когда
полицеймейстер вспомнил было о нем  и,  сказавши:  "Ђ  каково  вам,  господа
покажетсЯ вот это произведенье природы?" - подошел  было  к  нему  с  вилкою
вместе с другими, то увидел, что от  произведеньЯ  природы  оставалсЯ  всего
один хвост; а ‘обакевич пришипилсЯ так, как будто и не он,  и,  подошедши  к
тарелке, котораЯ была подальше  прочих,  тыкал  вилкою  в  какую-то  сушеную
маленькую рыбку. Ћтделавши осетра, ‘обакевич сел в кресла и уж более не  ел,
не пил, а только жмурил и хлопал глазами. Џолицеймейстер, кажетсЯ, не  любил
жалеть вина; тостам не было числа. Џервый  тост  был  выпит,  как  читатели,
может быть, и сами догадаютсЯ,  за  здоровье  нового  херсонского  помещика,
потом за благоденствие крестьЯн его и счастливое их  переселение,  потом  за
здоровье будущей жены его, красавицы, что  сорвало  приЯтную  улыбку  с  уст
нашего  героЯ.  Џриступили  к  нему  со  всех  сторон  и  стали   упрашивать
убедительно остатьсЯ хоть на две недели в городе:
     - Ќет, Џавел €ванович! как вы себе  хотите,  это  выходит  избу  только
выхолаживать: на порог, да и назад! нет, вы проведите времЯ с нами!  ‚от  мы
вас женим: не правда ли, €ван ѓригорьевич, женим его?
     - †еним, женим! - подхватил председатель. - “ж как ни упирайтесь руками
и ногами, мы вас женим! Ќет, батюшка, попали  сюда,  так  не  жалуйтесь.  Њы
шутить не любим.
     - —то ж? зачем упиратьсЯ  руками  и  ногами,  -  сказал,  усмехнувшись,
—ичиков, - женитьба еще не такаЯ вещь, чтобы того, была бы невеста.
     - Ѓудет и невеста, как не быть, все будет, все, что хотите!..
     - Ђ коли будет...
     - Ѓраво, остаетсЯ! - закричали все. - ‚иват, ура, Џавел €ванович!  ура!
- € все подошли к нему чокатьсЯ с бокалами в руках.
     —ичиков перечокалсЯ со всеми. "Ќет, нет, еще!" - говорили  те,  которые
были позадорнее, и вновь перечокались; потом полезли в третий раз  чокатьсЯ,
перечокались и в третий раз. ‚ непродолжительное времЯ всем сделалось весело
необыкновенно.   Џредседатель,   который   был   премилый   человек,   когда
развеселЯлсЯ,  обнимал  несколько  раз  —ичикова,   произнесЯ   в   излиЯнии
сердечном: "„уша ты моЯ! маменька моЯ!" - и даже,  щелкнув  пальцами,  пошел
приплЯсывать вокруг него, припеваЯ известную песню: "Ђх ты  такой  и  этакой
камаринский  мужик".  Џосле  шампанского  раскупорили  венгерское,   которое
придало еще более духу и развеселило общество. Ћб висте решительно позабыли;
спорили, кричали, говорили обо всем: об  политике,  об  военном  даже  деле,
излагали вольные мысли, за которые в другое  времЯ  сами  бы  высекли  своих
детей. ђешили тут  же  множество  самых  затруднительных  вопросов.  —ичиков
никогда не чувствовал себЯ в таком веселом расположении, воображал себЯ  уже
настоЯщим херсонским помещиком, говорил об разных улучшениЯх: о  трехпольном
хозЯйстве, о счастии  и  блаженстве  двух  душ,  и  стал  читать  ‘обакевичу
послание в стихах ‚ертера к арлотте, на которое тот хлопал только  глазами,
сидЯ в креслах, ибо после осетра чувствовал большой позыв  ко  сну.  —ичиков
смекнул и сам, что начал  уже  слишком  развЯзыватьсЯ,  попросил  экипажа  и
воспользовалсЯ прокурорскими дрожками. Џрокурорский кучер, как  оказалось  в
дороге, был малый опытный, потому что правил одной только  рукой,  а  другую
засунув назад, придерживал ею барина. ’аким  образом,  уже  на  прокурорских
дрожках доехал он к себе в гостиницу, где долго еще у него вертелсЯ на Языке
всЯкий вздор: белокураЯ  невеста  с  румЯнцем  и  Ямочкой  на  правой  щеке,
херсонские  деревни,   капиталы.   ‘елифану   даже   были   даны   кое-какие
хозЯйственные приказаниЯ: собрать всех вновь переселившихсЯ  мужиков,  чтобы
сделать всем лично поголовную перекличку. ‘елифан молча слушал очень долго и
потом  вышел  из  комнаты,  сказавши  Џетрушке:"‘тупай  раздевать   барина!"
Џетрушка принЯлсЯ снимать с него сапоги и чуть не стащил вместе  с  ними  на
пол и самого барина. Ќо  наконец  сапоги  были  снЯты,  барин  разделсЯ  как
следует и, поворочавшись несколько  времени  на  постеле,  котораЯ  скрыпела
немилосердно, заснул решительно херсонским помещиком. Ђ Џетрушка  между  тем
вынес на коридор панталоны и  фрак  брусничного  цвета  с  искрой,  который,
растопыривши на деревЯнную вешалку, начал бить хлыстом и щеткой,  напустивши
пыли на весь коридор. ѓотовЯсь уже снЯть их, он взглЯнул с  галереи  вниз  и
увидел ‘елифана, возвращавшегосЯ из конюшни.  Ћни  встретились  взглЯдами  и
чутьем понЯли друг  друга:  барин-де  завалилсЯ  спать,  можно  и  заглЯнуть
кое-куда. ’от же час, отнесши в комнату фрак  и  панталоны,  Џетрушка  сошел
вниз, и оба пошли вместе, не говорЯ друг другу ничего о цели  путешествиЯ  и
балагурЯ дорогою совершенно о постороннем. Џрогулку сделали  они  недалекую:
именно, перешли только на другую сторону улицы, к дому,  бывшему  насупротив
гостиницы, и вошли в низенькую стеклЯнную закоптившуюсЯ  дверь,  приводившую
почти в подвал, где уже  сидело  за  деревЯнными  столами  много  всЯких:  и
бривших и не бривших бороды, и в нагольных тулупах  и  просто  в  рубахе,  а
кое-кто и во фризовой шинели. —то делали там Џетрушка с  ‘елифаном,  бог  их
ведает,  но  вышли  они  оттуда  через  час,  взЯвшись  за  руки,   сохранЯЯ
совершенное молчание, оказываЯ друг другу большое внимание  и  предостерегаЯ
взаимно от всЯких углов. ђука в руку, не  выпускаЯ  друг  друга,  они  целые
четверть часа взбирались на лестницу, наконец одолели ее и взошли.  Џетрушка
остановилсЯ с минуту перед низенькою своею кроватью, придумываЯ, как бы лечь
приличнее, и лег совершенно поперек, так  что  ноги  его  упирались  в  пол.
‘елифан лег и сам на той же кровати, поместив голову у Џетрушки на  брюхе  и
позабыв о том, что ему следовало спать вовсе не  здесь,  а,  может  быть,  в
людской, если не в конюшне  близ  лошадей.  Ћба  заснули  в  ту  же  минуту,
поднЯвши храп неслыханной  густоты,  на  который  барин  из  другой  комнаты
отвечал тонким носовым свистом. ‘коро  вслед  за  ними  все  угомонились,  и
гостиница объЯлась непробудным сном; только в одном окошечке виден  еще  был
свет, где жил какой-то приехавший из ђЯзани поручик,  большой,  по-видимому,
охотник до сапогов, потому  что  заказал  уже  четыре  пары  и  беспрестанно
примеривал пЯтую. Ќесколько раз подходил  он  к  постели,  с  тем  чтобы  их
скинуть и лечь, но никак не мог: сапоги, точно, были хорошо сшиты,  и  долго
еще поднимал он ногу и обсматривал бойко и на диво стачанный каблук.

        ѓ‹Ђ‚Ђ ‚Ћ‘њЊЂџ 

     Џокупки —ичикова сделались предметом разговоров. ‚ городе пошли  толки,
мнениЯ, рассуждениЯ о том, выгодно ли покупать на вывод крестьЯн. €з  прений
многие отзывались совершенным познанием предмета. "Љонечно, - говорили иные,
- это так, против этого и спору нет: земли в южных губерниЯх, точно,  хороши
и плодородны; но каково будет крестьЯнам —ичикова без воды?  реки  ведь  нет
никакой". - "ќто бы  еще  ничего,  что  нет  воды,  это  бы  ничего,  ‘тепан
„митриевич, но переселение-то ненадежнаЯ вещь. „ело известное, что мужик: на
новой земле, да занЯтьсЯ еще хлебопашеством, да ничего у него нет, ни  избы,
ни двора, - убежит, как дважды два, навострит  так  лыжи,  что  и  следа  не
отыщешь". - "Ќет, Ђлексей €ванович, позвольте, позвольте, Я  не  согласен  с
тем, что вы говорите, что мужик —ичикова убежит. ђусский человек способен во
всему и привыкает ко всЯкому климату. Џошли его  хоть  в  Љамчатку,  да  дай
только теплые рукавицы, он похлопает руками, топор в руки,  и  пошел  рубить
себе новую избу". - "Ќо, €ван ѓригорьевич, ты упустил из виду  важное  дело:
ты не спросил еще, каков мужик у —ичикова. Џозабыл  то,  что  ведь  хорошего
человека не продаст помещик; Я готов голову положить, если мужик —ичикова не
вор и не пьЯница в последней степени, праздношатайка и буйного поведениЯ". -
"’ак, так, на это Я согласен, это правда, никто не продаст хороших людей,  и
мужики —ичикова пьЯницы, но нужно принЯть во внимание, что вот тут-то и есть
мораль, тут-то и заключена мораль: они теперь негодЯи, а,  переселившись  на
новую землю, вдруг могут сделатьсЯ  отличными  подданными.  “ж  было  немало
таких примеров: просто в мире, да и по истории тоже". - "Ќикогда, никогда, -
говорил управлЯющий казенными фабриками, - поверьте, никогда  это  не  может
быть. €бо у крестьЯн —ичикова будут теперь два сильные  врага.  Џервый  враг
есть близость губерний малороссийских, где, как известно, свободнаЯ  продажа
вина. џ вас уверЯю: в две недели они изопьютсЯ и будут стельки. „ругой  враг
есть  уже  самаЯ  привычка  к  бродЯжнической  жизни,   котораЯ   необходимо
приобрететсЯ крестьЯнами во времЯ переселениЯ. Ќужно разве, чтобы они  вечно
были перед глазами —ичикова и чтоб он держал их в ежовых рукавицах, гонЯл бы
их за всЯкий вздор, да и не то чтобы полагаЯсь на другого, а чтобы сам  таки
лично, где следует, дал бы  и  зуботычину  и  подзатыльника".  -  "‡ачем  же
—ичикову  возитьсЯ  самому  и  давать  подзатыльники,  он  может   найти   и
управителЯ". - "„а, найдете управителЯ: все мошенники!" - "Њошенники потому,
что господа не занимаютсЯ делом". - "ќто правда, - подхватили многие. - ‡най
господин сам хотЯ сколько-нибудь толку в хозЯйстве да умей различать людей -
у него будет всегда хороший управитель". Ќо управлЯющий сказал,  что  меньше
как за пЯть тысЯч нельзЯ найти хорошего управителЯ. Ќо председатель  сказал,
что можно и за три тысЯчи сыскать. Ќо управлЯющий сказал:  "ѓде  же  вы  его
сыщите? разве у себЯ в носу?" Ќо председатель сказал: "Ќет, не в носу,  а  в
здешнем же уезде, именно: Џетр  Џетрович  ‘амойлов:  вот  управитель,  какой
нужен длЯ мужиков —ичикова!" Њногие сильно входили в положение  —ичикова,  и
трудность переселениЯ такого огромного количества  крестьЯн  их  чрезвычайно
устрашала; стали сильно опасатьсЯ, чтобы не произошло даже бунта между таким
беспокойным  народом,  каковы  крестьЯне  —ичикова.  Ќа  это  полицеймейстер
заметил, что бунта нечего опасатьсЯ, что в отвращение его существует  власть
капитана-исправника, что капитан-исправник хоть  сам  и  не  езди,  а  пошли
только на место себЯ один картуз свой, то один этот картуз погонит  крестьЯн
до самого места их жительства. Њногие предложили свои  мнениЯ  насчет  того,
как искоренить  буйный  дух,  обуревавший  крестьЯн  —ичикова.  ЊнениЯ  были
всЯкого  рода:  были  такие,  которые  уже   чересчур   отзывались   военною
жестокостью и строгостию, едва ли не излишнею; были,  однако  же,  и  такие,
которые  дышали  кротостию.  Џочтмейстер  заметил,  что  —ичикову  предстоит
свЯщеннаЯ  обЯзанность,  что  он  может  сделатьсЯ  среди   своих   крестьЯн
некоторого  рода  отцом,  по  его  выражению,  ввести  даже   благодетельное
просвещение, и при этом случае отозвалсЯ с большою похвалою об ‹анкастеровой
школе взаимного обученьЯ.
     ’аким образом рассуждали и говорили в  городе,  и  многие,  побуждаемые
участием, сообщили даже —ичикову лично некоторые из сих советов,  предлагали
даже конвой длЯ безопасного препровожденьЯ крестьЯн до места  жительства  ‡а
советы  —ичиков  благодарил,  говорЯ,  что  при  случае  не   преминет   ими
воспользоватьсЯ, а от конвоЯ отказалсЯ решительно, говорЯ, что он совершенно
не нужен, что купленные им крестьЯне отменно смирного  характера,  чувствуют
сами добровольное расположение к переселению и что бунта ни в  каком  случае
между ними быть не может.
     ‚се эти толки и рассуждениЯ произвели, однако  ж,  самые  благоприЯтные
следствиЯ, какие только мог ожидать —ичиков. €менно, пронесли слухи, что  он
не более, не менее как миллионщик. †ители города и  без  того,  как  уже  мы
видели в первой главе, душевно полюбили  —ичикова,  а  теперь,  после  таких
слухов, полюбили еще душевнее. ‚прочем, если сказать правду,  они  все  были
народ добрый, живЯ между собою в ладу, обращались совершенно по-приЯтельски,
и беседы их носили печать какого-то  особенного  простодушиЯ  и  короткости:
"‹юбезный друг €льЯ €льич", "Џослушай,  брат,  Ђнтипатор  ‡ахарьевич!",  "’ы
завралсЯ, мамочка, €ван ѓригорьевич". Љ почтмейстеру,  которого  звали  €ван
Ђндреевич, всегда прибавлЯли:"прехен за дейч, €ван Ђндрейч?" - словом,  все
было очень семейственно. Њногие были не без образованиЯ: председатель палаты
знал наизусть "‹юдмилу" †уковского,  котораЯ  еще  была  тогда  непростывшею
новостию, и мастерски читал многие  места,  особенно:  "Ѓор  заснул,  долина
спит", и слово "чу!" так, что в самом деле виделось, как будто долина  спит;
длЯ большего сходства он даже в  это  времЯ  зажмуривал  глаза.  Џочтмейстер
вдалсЯ более в философию и читал весьма  прилежно,  даже  по  ночам,  ћнговы
"Ќочи" и "Љлюч к таинствам натуры" ќккартсгаузена, из которых  делал  весьма
длинные выписки, но какого рода они  были,  это  никому  не  было  известно;
впрочем, он был острЯк,  цветист  в  словах  и  любил,  как  сам  выражалсЯ,
уснастить речь. Ђ  уснащивал  он  речь  множеством  разных  частиц,  как-то:
"судырь  ты  мой,  эдакой  какой-нибудь,  знаете,  понимаете,  можете   себе
представить,  относительно  так  сказать,  некоторым  образом",  и  прочими,
которые  сыпал  он  мешками;  уснащивал  он  речь   тоже   довольно   удачно
подмаргиванием, прищуриванием одного глаза, что все придавало  весьма  едкое
выражение многим его сатирическим намекам. Џрочие тоже были более или  менее
люди просвещенные: кто читал Љарамзина, кто "Њосковские ведомости", кто даже
и совсем ничего не читал. Љто был то, что называют тюрюк, то  есть  человек,
которого нужно было подымать пинком на что-нибудь; кто  был  просто  байбак,
лежавший, как говоритсЯ, весь век  на  боку,  которого  даже  напрасно  было
подымать: не встанет ни в каком случае. Ќасчет благовидности  уже  известно,
все они были люди надежные, чахоточного между ними никого не было. ‚се  были
такого рода, которым жены в нежных  разговорах,  происходЯщих  в  уединении,
давали названиЯ: кубышки, толстунчика, пузантика,  чернушки,  кики,  жужу  и
проч. Ќо вообще они были народ  добрый,  полны  гостеприимства,  и  человек,
вкусивший с ними хлеба ли или просидевший вечер за  вистом,  уже  становилсЯ
чем-то близким, тем более —ичиков с  своими  обворожительными  качествами  и
приемами, знавший в самом деле великую тайну  нравитьсЯ.  Ћни  так  полюбили
его, что он не видел средств, как вырватьсЯ из города; только и  слышал  он:
"Ќу, недельку, еще одну недельку поживите с нами, Џавел €ванович!" - словом,
он был носим, как говоритсЯ, на руках.  Ќо  несравненно  замечательнее  было
впечатление (совершенный предмет изумлениЯ!), которое  произвел  —ичиков  на
дам. —тоб это сколько-нибудь изъЯснить, следовало бы сказать многое о  самих
дамах, об их обществе, описать, как говоритсЯ, живыми красками  их  душевные
качества; но длЯ автора это очень трудно. ‘ одной стороны, останавливает его
неограниченное почтение к супругам  сановников,  а  с  другой  стороны...  с
другой стороны - просто трудно. „амы города N. были... нет, никаким  образом
не  могу:  чувствуетсЯ  точно  робость.  ‚  дамах  города  N.  больше  всего
замечательно было то... „аже странно, совсем не подымаетсЯ перо, точно будто
свинец какой-нибудь сидит в нем. ’ак и быть: о характерах их,  видно,  нужно
предоставить сказать тому, у  которого  поживее  краски  и  побольше  их  на
палитре, а нам  придетсЯ  разве  слова  два  о  наружности  да  о  том,  что
поповерхностней. „амы города N. были то, что называют  презентабельны,  и  в
этом отношении их можно было смело поставить в пример всем  другим.  —то  до
того, как вести себЯ, соблюсти тон, поддержать  этикет,  множество  приличий
самых тонких, а особенно наблюсти моду в самых последних мелочах, то в  этом
они опередили даже дам петербургских и московских. Ћдевались они  с  большим
вкусом, разъезжали по городу в колЯсках, как  предписывала  последнЯЯ  мода,
сзади покачивалсЯ лакей, и ливреЯ в золотых позументах.  ‚изитнаЯ  карточка,
будь она писана хоть на трефовой двойке или  бубновом  тузе,  но  вещь  была
очень  свЯщеннаЯ.  €з-за  нее  две  дамы,  большие   приЯтельницы   и   даже
родственницы, перессорились совершенно, именно за то, что одна из них как-то
манкировала контрвизитом. € уж как ни старались потом мужьЯ  и  родственники
примирить их, но нет, оказалось, что все  можно  сделать  на  свете,  одного
только нельзЯ: примирить двух дам, поссорившихсЯ за манкировку  визита.  ’ак
обе дамы и остались во  взаимном  нерасположении,  по  выражению  городского
света. Ќасчет занЯтиЯ первых мест происходило тоже множество весьма  сильных
сцен, внушавших мужьЯм иногда совершенно рыцарские, великодушные  понЯтиЯ  о
заступничестве. „уэли, конечно, между ними не происходило,  потому  что  все
были гражданские чиновники, но зато один другому старалсЯ  напакостить,  где
было можно, что, как известно, подчас бывает тЯжелее всЯкой дуэли. ‚  нравах
дамы города N. были строги, исполнены благородного негодованиЯ противу всего
порочного и всЯких соблазнов, казнили без  всЯкой  пощады  всЯкие  слабости.
…сли же между ими и происходило какое-нибудь то, что называют другое-третье,
то оно происходило втайне, так что не  было  подаваемо  никакого  вида,  что
происходило; сохранЯлось все достоинство, и самый муж так  был  приготовлен,
что если и видел другое-третье или  слышал  о  нем,  то  отвечал  коротко  и
благоразумно пословицею: "Љому какое дело, что кума  с  кумом  сидела".  …ще
нужно  сказать,  что  дамы  города  N.  отличались,  подобно  многим   дамам
петербургским,  необыкновенною  осторожностью  и  приличием   в   словах   и
выражениЯх. Ќикогда не говорили они:  "Я  высморкалась",  "Я  вспотела",  "Я
плюнула", а говорили:  "Я  облегчила  себе  нос",  "Я  обошлась  посредством
платка". Ќи в каком случае нельзЯ было сказать: "этот стакан или эта тарелка
вонЯет". € даже нельзЯ было сказать ничего такого, что бы  подало  намек  на
это,  а  говорили  вместо  того:  "этот  стакан  нехорошо  ведет  себЯ"  или
что-нибудь вроде этого. —тоб еще более облагородить русский  Язык,  половина
почти слов была выброшена вовсе из разговора, и  потому  весьма  часто  было
нужно прибегать к французскому Языку, зато  уж  там,  по-французски,  другое
дело: там позволЯлись такие слова, которые были гораздо пожестче упомЯнутых.
€так, вот что можно сказать о дамах города N.,  говорЯ  поповерхностней.  Ќо
если заглЯнуть поглубже, то, конечно, откроетсЯ много иных вещей; но  весьма
опасно заглЯдывать поглубже в дамские сердца. €так, ограничась поверхностью,
будем продолжать. „о сих пор все  дамы  как-то  мало  говорили  о  —ичикове,
отдаваЯ,  впрочем,  ему  полную  справедливость   в   приЯтности   светского
обращениЯ; но с тех пор как пронеслись слухи об его миллионстве,  отыскались
и другие качества. ‚прочем, дамы были  вовсе  не  интересанки;  виною  всему
слово "миллионщик", - не сам миллионщик, а именно одно слово;  ибо  в  одном
звуке этого слова, мимо всЯкого денежного мешка, заключаетсЯ  что-то  такое,
которое действует и на людей подлецов, и на людей ни се ни то,  и  на  людей
хороших, - словом, на всех действует. Њиллионщик имеет ту выгоду, что  может
видеть подлость, совершенно бескорыстную, чистую подлость, не основанную  ни
на каких расчетах: многие очень хорошо знают, что ничего не получат от  него
и не имеют никакого права получить, но непременно хоть забегут  ему  вперед,
хоть засмеютсЯ, хоть снимут шлЯпу, хоть напросЯтсЯ  насильно  на  тот  обед,
куда узнают, что приглашен миллионщик.  ЌельзЯ  сказать,  чтобы  это  нежное
расположение к подлости  было  почувствовано  дамами;  однако  же  в  многих
гостиных стали говорить, что, конечно, —ичиков не первый красавец,  но  зато
таков, как следует быть мужчине, что будь он немного толще  или  полнее,  уж
это было бы нехорошо. Џри этом было сказано  как-то  даже  несколько  обидно
насчет  тоненького  мужчины:  что  он  больше  ничего,  как   что-то   вроде
зубочистки,  а  не  человек.  ‚  дамских  нарЯдах  оказались  многие  разные
прибавлениЯ.  ‚  гостином  дворе  сделалась   толкотнЯ,   чуть   не   давка;
образовалось  даже  гулЯнье,  до  такой  степени  наехало  экипажей.   Љупцы
изумились, увидЯ, как несколько кусков материй, привезенных ими с Ярмарки  и
не сходивших с рук по причине цены, показавшейсЯ высокою, пошли вдруг в  ход
и были раскуплены нарасхват. ‚о времЯ обедни у одной из дам  заметили  внизу
платьЯ такое руло, которое растопырило его на  полцеркви,  так  что  частный
пристав, находившийсЯ тут же, дал приказание подвинутьсЯ народу подалее,  то
есть  поближе  к   паперти,   чтоб   как-нибудь   не   измЯлсЯ   туалет   ее
высокоблагородиЯ. ‘ам  даже  —ичиков  не  мог  отчасти  не  заметить  такого
необыкновенного вниманиЯ. Ћдин раз, возвратЯсь к себе  домой,  он  нашел  на
столе у себЯ письмо; откуда и кто принес его,  ничего  нельзЯ  было  узнать;
трактирный слуга отозвалсЯ, что принесли-де и не велели сказывать  от  кого.
Џисьмо начиналось очень решительно,  именно  так:  "Ќет,  Я  должна  к  тебе
писать!" Џотом говорено было о том, что есть тайное сочувствие между душами;
эта истина скреплена была несколькими точками,  занЯвшими  почти  полстроки;
потом  следовало   несколько   мыслей,   весьма   замечательных   по   своей
справедливости, так что считаем почти необходимым их  выписать:  "—то  жизнь
наша? - „олина, где поселились горести. —то свет? - ’олпа людей, котораЯ  не
чувствует". ‡атем писавшаЯ упоминала,  что  омочает  слезами  строки  нежной
матери, котораЯ, протекло двадцать пЯть лет, как уже не существует на свете;
приглашали —ичикова в пустыню, оставить навсегда город, где  люди  в  душных
оградах не пользуютсЯ воздухом; окончание письма отзывалось даже решительным
отчаЯньем и заключалось такими стихами:
          „ве горлицы покажут
          ’ебе мой хладный прах.
          ‚оркуЯ томно, скажут,
          —то она умерла во слезах.
     ‚ последней строке не было размера, но  это,  впрочем,  ничего:  письмо
было написано в духе тогдашнего времени. Ќикакой подписи тоже  не  было:  ни
имени, ни фамилии, ни даже  месЯца  и  числа.  ‚  postscriptum  было  только
прибавлено, что его собственное сердце должно отгадать  писавшую  и  что  на
бале у губернатора, имеющем быть завтра, будет присутствовать сам оригинал.
     ќто очень его заинтересовало. ‚ анониме было так  много  заманчивого  и
подстрекающего любопытство, что он перечел и в другой и в третий раз  письмо
и наконец сказал:  "‹юбопытно  бы,  однако  ж,  знать,  кто  бы  такаЯ  была
писавшаЯ!" ‘ловом, дело, как видно, сделалось сурьезно; более  часу  он  все
думал об этом, наконец, расставив руки и наклонЯ голову, сказал:  "Ђ  письмо
очень, очень кудрЯво написано!" Џотом, само собой  разумеетсЯ,  письмо  было
свернуто  и  уложено  в  шкатулку,  в  соседстве   с   какою-то   афишею   и
пригласительным свадебным билетом, семь лет сохранЯвшимсЯ в том же положении
и на том же месте. Ќемного спустЯ принесли к нему, точно, приглашенье на бал
к  губернатору,  -  дело  весьма  обыкновенное  в  губернских  городах:  где
губернатор, там и бал, иначе никак не будет надлежащей любви и  уважениЯ  со
стороны дворЯнства.
     ‚се постороннее было в ту ж минуту оставлено и отстранено прочь, и  все
было  устремлено  на  приготовление  к  балу;   ибо,   точно,   было   много
побудительных и задирающих причин. ‡ато,  может  быть,  от  самого  созданиЯ
света не было употреблено столько времени на туалет. –елый час был  посвЯщен
только на одно рассматривание  лица  в  зеркале.  Џробовалось  сообщить  ему
множество разных выражений: то важное и степенное,  то  почтительное,  но  с
некоторою улыбкою, то  просто  почтительное  без  улыбки;  отпущено  было  в
зеркало несколько поклонов в сопровождении неЯсных звуков,  отчасти  похожих
на французские, хотЯ по-французски —ичиков не знал  вовсе.  Ћн  сделал  даже
самому себе множество приЯтных сюрпризов, подмигнул бровью и губами и сделал
кое-что даже Языком; словом,  мало  ли  чего  не  делаешь,  оставшись  один,
чувствуЯ притом, что хорош, да  к  тому  же  будучи  уверен,  что  никто  не
заглЯдывает в щелку. Ќаконец он слегка трепнул себЯ по подбородку, сказавши:
"Ђх ты мордашка эдакой!" - и стал одеватьсЯ.  ‘амое  довольное  расположение
сопровождало его во все  времЯ  одеваниЯ:  надеваЯ  подтЯжки  или  повЯзываЯ
галстук, он расшаркивалсЯ и кланЯлсЯ с особенною ловкостью и хотЯ никогда не
танцевал, но  сделал  антраша.  ќто  антраша  произвело  маленькое  невинное
следствие: задрожал комод, и упала со стола щетка.
     ЏоЯвление его на бале произвело необыкновенное действие.  ‚се,  что  ни
было, обратилось к нему навстречу, кто с  картами  в  руках,  кто  на  самом
интересном пункте разговора произнесши: "а нижний земский  суд  отвечает  на
это...", но что такое отвечает земский суд, уж это он  бросил  в  сторону  и
спешил с приветствием к нашему герою. "Џавел €ванович! Ђх  боже  мой,  Џавел
€ванович! ‹юбезный Џавел €ванович! Џочтеннейший  Џавел  €ванович!  „уша  моЯ
Џавел €ванович! ‚от вы где, Џавел €ванович!  ‚от  он,  наш  Џавел  €ванович!
Џозвольте прижать вас, Џавел  €ванович!  „авайте-ка  его  сюда,  вот  Я  его
поцелую  покрепче,  моего   дорогого   Џавла   €вановича!"   —ичиков   разом
почувствовал себЯ в нескольких объЯтиЯх. Ќе успел  совершенно  выкарабкатьсЯ
из объЯтий  председателЯ,  как  очутилсЯ  уже  в  объЯтиЯх  полицеймейстера;
полицеймейстер сдал его инспектору  врачебной  управы;  инспектор  врачебной
управы - откупщику, откупщик - архитектору... ѓубернатор, который в то времЯ
стоЯл возле дам и держал в одной руке конфектный билет, а в другой  болонку,
увидЯ его, бросил на пол и билет и болонку, -  только  завизжала  собачонка;
словом, распространил он радость и веселье необыкновенное. Ќе было лица,  на
котором  бы  не  выразилось  удовольствие  или  по  крайней  мере  отражение
всеобщего удовольствиЯ. ’ак бывает на  лицах  чиновников  во  времЯ  осмотра
приехавшим начальником вверенных управлению их  мест:  после  того  как  уже
первый страх прошел, они увидели, что многое ему нравитсЯ, и он сам  изволил
наконец пошутить, то есть произнести с  приЯтною  усмешкой  несколько  слов.
‘меютсЯ вдвое в ответ на это обступившие его приближенные чиновники; смеютсЯ
от души те, которые, впрочем,  несколько  плохо  услыхали  произнесенные  им
слова, и, наконец, стоЯщий далеко у  дверей  у  самого  выхода  какой-нибудь
полицейский, отроду не смеЯвшийсЯ во всю жизнь свою и только что  показавший
перед тем народу кулак, и тот по неизменным законам  отражениЯ  выражает  на
лице своем какую-то улыбку, хотЯ эта улыбка  более  похожа  на  то,  как  бы
кто-нибудь собиралсЯ чихнуть после крепкого табаку. ѓерой наш отвечал всем и
каждому и чувствовал какую-то ловкость необыкновенную: раскланивалсЯ направо
и налево, по обыкновению своему несколько набок, но совершенно свободно, так
что очаровал всех. „амы тут же обступили его блистающею гирлЯндою и  нанесли
с собою целые облака всЯкого рода благоуханий: одна дышала розами, от другой
несло весной и фиалками, третьЯ всЯ насквозь была продушена резедой; —ичиков
подымал только нос кверху да  нюхал.  ‚  нарЯдах  их  вкусу  было  пропасть:
муслины, атласы, кисеи были  таких  бледных  модных  цветов,  каким  даже  и
названьЯ нельзЯ было прибрать  (до  такой  степени  дошла  тонкость  вку