 ты должен кончить партию!
     - ќтого ты менЯ не заставишь сделать, - сказал —ичиков хладнокровно  и,
подошедши к доске, смешал шашки.
     Ќоздрев вспыхнул и подошел к —ичикову так близко, что тот отступил шага
два назад.
     - џ тебЯ заставлю играть! ќто ничего, что ты смешал шашки, Я помню  все
ходы. Њы их поставим опЯть так, как были.
     - Ќет, брат, дело кончено, Я с тобою не стану играть.
     - ’ак ты не хочешь играть?
     - ’ы сам видишь, что с тобою нет возможности играть.
     - Ќет,  скажи  напрЯмик,  ты  не  хочешь  играть?  -  говорил  Ќоздрев,
подступаЯ еще ближе.
     - Ќе хочу! - сказал —ичиков и поднес, однако  ж,  обе  руки  на  всЯкий
случай поближе к лицу, ибо дело становилось в самом деле жарко.
     ќта  предосторожность  была  весьма  у  места,   потому   что   Ќоздрев
размахнулсЯ рукой... и очень бы могло статьсЯ, что одна из приЯтных и полных
щек нашего героЯ покрылась бы несмываемым бесчестием; но, счастливо  отведши
удар, он схватил Ќоздрева за обе задорные его руки и держал его крепко.
     -  Џорфирий,  Џавлушка!  -  кричал  Ќоздрев  в   бешенстве,   порываЯсь
вырватьсЯ.
     “слыша эти слова, —ичиков, чтобы не сделать дворовых людей  свидетелЯми
соблазнительной сцены и вместе с тем чувствуЯ,  что  держать  Ќоздрева  было
бесполезно, выпустил его руки. ‚ это самое времЯ  вошел  Џорфирий  и  с  ним
Џавлушка, парень дюжий, с которым иметь дело было совсем невыгодно.
     - ’ак ты не хочешь оканчивать партии? - говорил Ќоздрев. - Ћтвечай  мне
напрЯмик!
     - Џартии нет возможности оканчивать, - говорил  —ичиков  и  заглЯнул  в
окно. Ћн увидел свою  бричку,  котораЯ  стоЯла  совсем  готоваЯ,  а  ‘елифан
ожидал, казалось, мановениЯ, чтобы подкатить под крыльцо, но из  комнаты  не
было никакой возможности выбратьсЯ: в дверЯх  стоЯли  два  дюжих  крепостных
дурака.
     - ’ак ты не хочешь доканчивать партии?  -  повторил  Ќоздрев  с  лицом,
горевшим, как в огне.
     - …сли бы ты играл, как прилично честному человеку. Ќо теперь не могу.
     - Ђ! так ты не можешь, подлец! когда увидел, что не твоЯ берет,  так  и
не можешь! Ѓейте его! - кричал он  исступленно,  обратившись  к  Џорфирию  и
Џавлушке, а сам схватил в руку черешневый чубук.  —ичиков  стал  бледен  как
полотно. Ћн хотел что-то сказать, но чувствовал, что губы его шевелились без
звука.
     - Ѓейте его! - кричал Ќоздрев, порываЯсь вперед с  черешневым  чубуком,
весь в жару, в поту, как будто подступал под неприступную крепость. -  Ѓейте
его! - кричал он таким же голосом, как во  времЯ  великого  приступа  кричит
своему взводу: "ђебЯта, вперед!" какой-нибудь  отчаЯнный  поручик,  которого
взбалмошнаЯ храбрость уже приобрела такую известность, что  даетсЯ  нарочный
приказ держать его за руки во времЯ горЯчих дел. Ќо поручик уже почувствовал
бранный задор, все пошло кругом в голове его; перед ним носитсЯ ‘уворов,  он
лезет на  великое  дело.  "ђебЯта,  вперед!"  -  кричит  он,  порываЯсь,  не
помышлЯЯ, что вредит уже обдуманному плану  общего  приступа,  что  миллионы
ружейных  дул  выставились  в  амбразуры  неприступных,  уходЯщих  за-облака
крепостных стен, что взлетит, как пух, на воздух его бессильный взвод и  что
уже свищет роковаЯ пулЯ, готовЯсь захлопнуть его крикливую глотку.  Ќо  если
Ќоздрев выразил собою подступившего под крепость  отчаЯнного,  потерЯвшегосЯ
поручика,  то  крепость,  на  которую  он  шел,  никак  не  была  похожа  на
неприступную. Ќапротив,  крепость  чувствовала  такой  страх,  что  душа  ее
спрЯталась в самые пЯтки. “же стул, которым он вздумал было защищатьсЯ,  был
вырван крепостными людьми из рук его, уже, зажмурив глаза, ни жив ни  мертв,
он готовилсЯ отведать черкесского чубука своего хозЯина, и бог знает чего бы
ни случилось с ним;  но  судьбам  угодно  было  спасти  бока,  плеча  и  все
благовоспитанные части нашего героЯ. Ќеожиданным образом звЯкнули вдруг, как
с облаков, задребезжавшие  звуки  колокольчика,  раздалсЯ  Ясно  стук  колес
подлетевшей к крыльцу телеги, и отозвались даже в самой комнате тЯжелый храп
и тЯжкаЯ одышка разгорЯченных  коней  остановившейсЯ  тройки.  ‚се  невольно
глЯнули в окно: кто-то, с усами, в полувоенном сюртуке, вылезал  из  телеги.
Ћсведомившись в передней, вошел он в ту самую минуту, когда —ичиков не успел
еще опомнитьсЯ от своего страха и был в  самом  жалком  положении,  в  каком
когда-либо находилсЯ смертный.
     - Џозвольте узнать, кто здесь господин Ќоздрев?  -  сказал  незнакомец,
посмотревши в некотором недоумении на Ќоздрева, который стоЯл  с  чубуком  в
руке, и на —ичикова, который едва начинал оправлЯтьсЯ от своего  невыгодного
положениЯ.
     - Џозвольте прежде узнать, с кем имею честь говорить? - сказал Ќоздрев,
подходЯ к нему ближе.
     - Љапитан-исправник.
     - Ђ что вам угодно?
     - џ приехал вам объЯвить сообщенное мне извещение,  что  вы  находитесь
под судом до времени окончаниЯ решениЯ по вашему делу.
     - —то за вздор, по какому делу? - сказал Ќоздрев.
     - ‚ы были замешаны в историю, по случаю  нанесениЯ  помещику  Њаксимову
личной обиды розгами в пьЯном виде.
     - ‚ы врете! Я и в глаза не видал помещика Њаксимова!
     - Њилостивый государь! позвольте вам доложить, что Я офицер. ‚ы  можете
это сказать вашему слуге, а не мне!
     ‡десь —ичиков, не дожидаЯсь, что будет отвечать на это Ќоздрев,  скорее
за шапку да по-за спиною капитана-исправника выскользнул на крыльцо,  сел  в
бричку и велел ‘елифану погонЯть лошадей во весь дух.

        ѓ‹Ђ‚Ђ Џџ’Ђџ 

     ѓерой наш трухнул, однако ж,  порЯдком.  •отЯ  бричка  мчалась  во  всю
пропащую и деревнЯ Ќоздрева  давно  унеслась  из  вида,  закрывшись  полЯми,
отлогостЯми и пригорками, но он все еще поглЯдывал назад со страхом, как  бы
ожидаЯ, что вот-вот налетит погонЯ. „ыхание его  переводилось  с  трудом,  и
когда он попробовал приложить  руку  к  сердцу,  то  почувствовал,  что  оно
билось, как перепелка в клетке. "ќк какую баню задал! смотри ты какой!"  ’ут
много было посулено Ќоздреву всЯких нелегких  и  сильных  желаний;  попались
даже и нехорошие слова. —то ж делать? ђусский человек, да еще и в сердцах. Љ
тому ж дело было совсем нешуточное. "—то ни говори, - сказал он сам в  себе,
- а не подоспей капитан-исправник, мне бы, может быть, не далось бы более  и
на свет божий взглЯнуть! Џропал бы, как волдырь на воде, без всЯкого  следа,
не оставивши потомков, не доставив будущим детЯм ни состоЯниЯ,  ни  честного
имени!" ѓерой наш очень заботилсЯ о своих потомках.
     "ќкой скверный барин! - думал про себЯ ‘елифан. - џ еще не видал такого
барина. ’о есть плюнуть бы ему за это! ’ы лучше человеку не дай есть, а конЯ
ты должен кормить, потому что конь любит овес. ќто его  продовольство:  что,
примером, нам кошт, то длЯ него овес, он его продовольство".
     Љони тоже, казалось, думали невыгодно об Ќоздреве: не только  гнедой  и
‡аседатель, но и сам чубарый был не в духе. •отЯ ему на часть  и  доставалсЯ
всегда овес потуже и ‘елифан не иначе всыпал  ему  в  корыто,  как  сказавши
прежде: "ќх ты, подлец!" - но, однако ж, это все-таки был овес, а не простое
сено, он жевал его с удовольствием и часто засовывал длинную  морду  свою  в
корытца к товарищам поотведать, какое у них  было  продовольствие,  особливо
когда ‘елифана не было в конюшне, но теперь одно сено... нехорошо; все  были
недовольны.
     Ќо скоро все недовольные были прерваны среди излиЯний своих внезапным и
совсем неожиданным образом. ‚се, не исключаЯ и самого кучера,  опомнились  и
очнулись только тогда, когда на них наскакала колЯска с шестериком  коней  и
почти над головами их раздалисЯ крик сидевших в колЯске дам, брань и  угрозы
чужого кучера:  "Ђх  ты  мошенник  эдакой;  ведь  Я  тебе  кричал  в  голос:
сворачивай, ворона, направо! ЏьЯн ты, что  ли?"  ‘елифан  почувствовал  свою
оплошность, но так как русский человек не любит сознатьсЯ перед другим,  что
он виноват, то тут же вымолвил он, приосанЯсь: "Ђ ты  что  так  расскакалсЯ?
глаза-то свои в кабаке заложил, что ли?" ‚след за сим он принЯлсЯ отсаживать
назад бричку, чтобы высвободитьсЯ таким  образом  из  чужой  упрЯжи,  но  не
тут-то было, все перепуталось. —убарый с любопытством обнюхивал новых  своих
приЯтелей, которые очутились по обеим сторонам его.  Њежду  тем  сидевшие  в
колЯске дамы глЯдели на все это с  выражением  страха  в  лицах.  Ћдна  была
старуха,  другаЯ  молоденькаЯ,  шестнадцатилетнЯЯ,  с  золотистыми  волосами
весьма ловко и мило приглаженными на  небольшой  головке.  •орошенький  овал
лица ее круглилсЯ, как свеженькое Яичко,  и,  подобно  ему,  белел  какою-то
прозрачною белизною, когда свежее, только что снесенное, оно держитсЯ против
света в смуглых руках испытующей его ключницы и пропускает сквозь себЯ  лучи
сиЯющего солнца; ее тоненькие  ушки  также  сквозили,  рдеЯ  проникавшим  их
теплым светом. Џри этом испуг в открытых, остановившихсЯ  устах,  на  глазах
слезы - все это в ней было так мило, что герой наш глЯдел на  нее  несколько
минут, не обращаЯ никакого вниманиЯ на происшедшую кутерьму между лошадьми и
кучерами. "Ћтсаживай, что ли, нижегородскаЯ ворона!" - кричал  чужой  кучер.
‘елифан потЯнул поводьЯ назад, чужой кучер сделал то  же,  лошади  несколько
попЯтились назад и потом опЯть сшиблись, переступивши  постромки.  Џри  этом
обстоЯтельстве чубарому коню так понравилось новое знакомство, что он  никак
не хотел выходить из колеи, в которую  попал  непредвиденными  судьбами,  и,
положивши свою  морду  на  шею  своего  нового  приЯтелЯ,  казалось,  что-то
нашептывал ему в самое ухо, вероЯтно, чепуху страшную, потому  что  приезжий
беспрестанно встрЯхивал ушами.
     Ќа такую сумЯтицу  успели,  однако  ж,  собратьсЯ  мужики  из  деревни,
котораЯ была, к счастию, неподалеку. ’ак как  подобное  зрелище  длЯ  мужика
сущаЯ благодать, все равно что длЯ немца газеты или  клуб,  то  скоро  около
экипажа накопилась их бездна, и в деревне остались  только  старые  бабы  да
малые ребЯта. Џостромки отвЯзали; несколько тычков  чубарому  коню  в  морду
заставали его попЯтитьсЯ; словом, их разрознили и  развели.  Ќо  досада  ли,
которую почувствовали приезжие кони за то, что разлучили  их  с  приЯтелЯми,
или просто дурь, только, сколько ни хлестал их кучер,  они  не  двигались  и
стоЯли как вкопанные. “частие мужиков возросло до невероЯтной степени Љаждый
наперерыв совалсЯ с советом: "‘тупай, Ђндрюшка, проведи-ка  ты  пристЯжного,
что с правой стороны, а дЯдЯ ЊитЯй пусть сЯдет верхом на коренного!  ‘адись,
дЯдЯ ЊитЯй!" ‘ухощавый и длинный дЯдЯ ЊитЯй с  рыжей  бородой  взобралсЯ  на
коренного конЯ и сделалсЯ похожим на деревенскую колокольню, или, лучше,  на
крючок, которым достают воду в колодцах. Ључер  ударил  по  лошадЯм,  но  не
тут-то было, ничего не пособил дЯдЯ ЊитЯй. "‘той, стой! - кричали мужики.  -
‘адись-ка ты, дЯдЯ ЊитЯй, на пристЯжную, а  на  коренную  пусть  сЯдет  дЯдЯ
ЊинЯй!" „ЯдЯ ЊинЯй, широкоплечий  мужик  с  черною,  как  уголь,  бородою  и
брюхом, похожим на тот исполинский самовар, в котором  варитсЯ  сбитень  длЯ
всего прозЯбнувшего рынка, с  охотою  сел  на  коренного,  который  чуть  не
пригнулсЯ под ним до  земли.  "’еперь  дело  пойдет!  -  кричали  мужики.  -
Ќакаливай, накаливай его! пришпандорь кнутом вон того, того,  солового,  что
он горЯчитсЯ, как корамора!"(2) Ќо, увидевши, что дело не шло и  не  помогло
никакое накаливанье, дЯдЯ ЊитЯй и дЯдЯ ЊинЯй сели оба  на  коренного,  а  на
пристЯжного посадили Ђндрюшку. Ќаконец, кучер, потерЯвши терпение, прогнал и
дЯдю ЊитЯЯ и дЯдю ЊитЯЯ, и хорошо сделал, потому что от лошадей пошел  такой
пар, как будто бы они отхватали не переводЯ духа станцию. Ћн дал  им  минуту
отдохнуть, после чего они пошли сами собою. ‚о все продолжение этой проделки
—ичиков глЯдел очень  внимательно  на  молоденькую  незнакомку.  Ћн  пыталсЯ
несколько раз с нею заговорить, но как-то не пришлось так. Ђ между тем  дамы
уехали, хорошенькаЯ головка с тоненькими чертами  лица  и  тоненьким  станом
скрылась, как что-то похожее на виденье, и опЯть  осталась  дорога,  бричка,
тройка  знакомых  читателю  лошадей,  ‘елифан,  —ичиков,  гладь  и   пустота
окрестных полей.  ‚езде,  где  бы  ни  было  в  жизни,  среди  ли  черствых,
шероховато-бедных и неопрЯтно-плесневеющих низменных  рЯдов  ее,  или  среди
однообразно-хладных  и  скучно-опрЯтных  сословий  высших,  везде  хоть  раз
встретитсЯ на пути человеку Явленье, не похожее на все то, что случалось ему
видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не  похожее  на  те,
которые суждено ему чувствовать всю жизнь. ‚езде поперек каким  бы  ни  было
печалЯм,  из  которых  плететсЯ  жизнь  наша,  весело  промчитсЯ  блистающаЯ
радость, как иногда блестЯщий экипаж с золотой упрЯжью, картинными конЯми  и
сверкающим блеском стекол  вдруг  неожиданно  пронесетсЯ  мимо  какой-нибудь
заглохнувшей бедной деревушки, не видавшей ничего, кроме сельской телеги,  и
долго мужики стоЯт, зеваЯ, с открытыми ртами, не надеваЯ шапок,  хотЯ  давно
уже унессЯ и пропал из виду  дивный  экипаж.  ’ак  и  блондинка  тоже  вдруг
совершенно неожиданным образом показалась в нашей повести и так же скрылась.
Џопадись на ту пору вместо —ичикова какой-нибудь двадцатилетний юноша, гусар
ли он, студент ли он, или просто только что начавший жизненное поприще, -  и
боже! чего бы не проснулось, не зашевелилось, не заговорило в нем! „олго  бы
стоЯл он бесчувственно на одном месте, вперивши  бессмысленно  очи  в  даль,
позабыв и  дорогу,  и  все  ожидающие  впереди  выговоры,  и  распеканьЯ  за
промедление, позабыв и себЯ, и службу, и мир, и все, что  ни  есть  в  мире.
----
     (2) Љ о р а м о р а - большой, длинный, вЯлый комар; иногда залетает  в
комнату и торчит где-нибудь  одиночкой  на  стене.  Љ  нему  спокойно  можно
подойти и ухватить его за ногу, в ответ  на  что  он  только  топыритсЯ  или
горЯчитсЯ, как говорит народ. (Џрим. Ќ.‚.ѓоголЯ.)
     Ќо  герой  наш  уже  был  средних  лет   и   осмотрительно-охлажденного
характера. Ћн тоже задумалсЯ и думал, но положительнее, не так безотчетны  и
даже отчасти очень основательны были его мысли. "‘лавнаЯ бабешка!  -  сказал
он, открывши табакерку и понюхавши табаку. - Ќо ведь  что,  главное,  в  ней
хорошо?  •орошо  то,  что  она  сейчас  только,  как  видно,   выпущена   из
какого-нибудь пансиона или института, что в  ней,  как  говоритсЯ,  нет  еще
ничего бабьего, то есть именно того, что у них есть самого неприЯтного.  Ћна
теперь как дитЯ, все в ней просто, она скажет, что ей вздумаетсЯ, засмеетсЯ,
где захочет засмеЯтьсЯ. €з нее все можно сделать, она  может  быть  чудо,  а
может выйти и дрЯнь, и выдет дрЯнь! ‚от  пусть-на  только  за  нее  примутсЯ
теперь маменьки и тетушки. ‚ один год так ее наполнЯт всЯким бабьем, что сам
родной отец не узнает. Ћткуда возьметсЯ и надутость,  и  чопорность,  станет
ворочатьсЯ по вытверженным наставлениЯм, станет ломать голову и придумывать,
с кем, и как, и сколько нужно говорить, как на кого смотреть, всЯкую  минуту
будет боЯтьсЯ, чтобы не сказать больше, чем нужно, запутаетсЯ наконец  сама,
и кончитсЯ тем, что станет наконец врать всю  жизнь,  и  выдет  просто  черт
знает что!" ‡десь  он  несколько  времени  помолчал  и  потом  прибавил:  "Ђ
любопытно бы  знать,  чьих  она?  что,  как  ее  отец?  богатый  ли  помещик
почтенного  нрава,   или   просто   благомыслЯщий   человек   с   капиталом,
приобретенным на  службе?  ‚едь  если,  положим,  этой  девушке  да  придать
тысЯчонок двести приданого,  из  нее  бы  мог  выйти  очень,  очень  лакомый
кусочек. ќто бы могло составить, так сказать, счастье порЯдочного человека".
„вести тысЯчонок так привлекательно стали рисоватьсЯ в голове  его,  что  он
внутренно начал досадовать на самого  себЯ,  зачем  в  продолжение  хлопотни
около  экипажей  не  разведал  от  форейтора  или  кучера,  кто  такие  были
проезжающие. ‘коро, однако ж, показавшаЯсЯ деревнЯ ‘обакевича  рассеЯла  его
мысли и заставила их обратитьсЯ к своему постоЯнному предмету.
     „еревнЯ показалась ему довольно велика; два леса, березовый и сосновый,
как два крыла, одно темнее, другое светлее,  были  у  ней  справа  и  слева;
посреди виднелсЯ деревЯнный дом с мезонином, красной крышей и  темными  или,
лучше, дикими стенами, - дом  вроде  тех,  как  у  нас  строЯт  длЯ  военных
поселений и немецких колонистов. Ѓыло заметно, что при постройке его  зодчий
беспрестанно боролсЯ со вкусом хозЯина. ‡одчий был педант и хотел симметрии,
хозЯин - удобства и, как видно, вследствие того заколотил на  одной  стороне
все отвечающие окна  и  провертел  на  место  их  одно  маленькое,  вероЯтно
понадобившеесЯ длЯ темного чулана. ”ронтон тоже никак  не  пришелсЯ  посреди
дома, как ни билсЯ архитектор, потому что хозЯин приказал одну колонну сбоку
выкинуть, и оттого очутилось не четыре колонны, как было назначено, а только
три. „вор окружен был  крепкою  и  непомерно  толстою  деревЯнною  решеткой.
Џомещик, казалось, хлопотал много о прочности. Ќа  конюшни,  сараи  и  кухни
были употреблены полновесные  и  толстые  бревна,  определенные  на  вековое
стоЯние. „еревенские избы  мужиков  тож  срублены  были  на  диво:  не  было
кирчьных стен, резных узоров и прочих затей, но все было пригнано  плотно  и
как следует. „аже колодец был обделан в такой крепкий дуб, какой идет только
на мельницы да на корабли. ‘ловом, все, на что ни глЯдел он, было  упористо,
без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порЯдке.  ЏодъезжаЯ  к  крыльцу,
заметил он выглЯнувшие из окна почти в  одно  времЯ  два  лица:  женское,  в
венце,  узкое,  длинное,  как  огурец,  и  мужское,  круглое,  широкое,  как
молдаванские тыквы,  называемые  горлЯнками,  изо  которых  делают  на  ђуси
балалайки,  двухструнные  легкие  балалайки,  красу  и  потеху   ухватливого
двадцатилетнего парнЯ, мигача и щеголЯ, и подмигивающего  и  посвистывающего
на белогрудых и белошейных девиц, собравшихсЯ  послушать  его  тихострунного
треньканьЯ. ‚ыглЯнувши, оба лица в ту же минуту спрЯтались. Ќа крыльцо вышел
лакей в серой куртке с голубым стоЯчим воротником и ввел  —ичикова  в  сени,
куда вышел уже сам хозЯин. “видев гостЯ, он сказал отрывисто:  "Џрошу"  -  и
повел его во внутренние жильЯ.
     Љогда —ичиков взглЯнул  искоса  на  ‘обакевича,  он  ему  на  этот  раз
показалсЯ  весьма  похожим  на  средней  величины  медведЯ.  „лЯ  довершение
сходства фрак  на  нем  был  совершенно  медвежьего  цвета,  рукава  длинны,
панталоны  длинны,  ступнЯми  ступал  он  и  вкривь  и  вкось   и   наступал
беспрестанно на чужие ноги. –вет лица имел каленый, горЯчий, какой бывает на
медном пЯтаке. €звестно, что есть много на свете  таких  лиц,  над  отделкою
которых натура недолго мудрила, не употреблЯла никаких мелких  инструментов,
как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со своего плеча:
хватила топором раз - вышел нос, хватила в  другой  -  вышли  губы,  большим
сверлом ковырнула глаза  и,  не  обскобливши,  пустила  на  свет,  сказавши:
"†ивет!" ’акой же самый крепкий и на диво стаченный образ был у  ‘обакевича:
держал он его более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе и в  силу  такого
неповорота редко глЯдел на того, с которым говорил, но всегда  или  на  угол
печки, или на  дверь.  —ичиков  еще  раз  взглЯнул  на  него  искоса,  когда
проходили  они  столовую:  медведь!  совершенный  медведь!  Ќужно  же  такое
странное сближение: его даже звали Њихайлом ‘еменовичем. ‡наЯ  привычку  его
наступать на ноги, он очень осторожно передвигал своими и давал  ему  дорогу
вперед. •озЯин, казалось, сам чувствовал за собою этот грех  и  тот  же  час
спросил: "Ќе побеспокоил ли Я вас?" Ќо —ичиков поблагодарил, сказав, что еще
не произошло никакого беспокойства.
     ‚ошел в гостиную, ‘обакевич показал на кресла, сказавши опЯть: "Џрошу!"
‘адЯсь, —ичиков взглЯнул на стены и на висевшие на них картины. Ќа  картинах
все были молодцы, все греческие  полководцы,  гравированные  во  весь  рост:
Њаврокордато в красных панталонах и  мундире,  с  очками  на  носу,  Њиаули,
Љанами. ‚се эти герои были с такими толстыми лЯжками и  неслыханными  усами,
что дрожь проходила  по  телу.  Њежду  крепкими  греками,  неизвестно  каким
образом и длЯ чего, поместилсЯ Ѓагратион,  тощий,  худенький,  с  маленькими
знаменами и пушками внизу и в самых узеньких рамках. Џотом  опЯть  следовала
героинЯ греческаЯ Ѓобелина, которой одна нога казалась больше всего туловища
тех щеголей, которые наполнЯют нынешние гостиные. •озЯин, будучи сам человек
здоровый и крепкий, казалось, хотел, чтобы и комнату его украшали тоже  люди
крепкие и здоровые. ‚озле Ѓобелины, у самого окна, висела клетка, из которой
глЯдел дрозд темного цвета  с  белыми  крапинками,  очень  похожий  тоже  на
‘обакевича. ѓость и хозЯин не успели  помолчать  двух  минут,  как  дверь  в
гостиной отворилась и вошла хозЯйка, дама весьма высокаЯ, в чепце с лентами,
перекрашенными домашнею краскою. ‚ошла она степенно, держа голову прЯмо, как
пальма.
     - ќто моЯ ”еодулиЯ €вановна! - сказал ‘обакевич.
     —ичиков подошел к ручке ”еодулии €вановны, которую она  почти  впихнула
ему в губы, причем он имел случай заметить, что руки были  вымыты  огуречным
рассолом.
     - „ушенька, рекомендую тебе, - продолжал ‘обакевич,  -  Џавел  €ванович
—ичиков! “ губернатора и почтмейстера имел честь познакомитьсЯ.
     ”еодулиЯ €вановна попросила  садитьсЯ,  сказавши  тоже:  "Џрошу!"  -  и
сделав движение головою, подобно актрисам, представлЯющим королев. ‡атем она
уселась на диване, накрылась своим мериносовым платком  и  уже  не  двигнула
более ни глазом, ни бровью.
     —ичиков опЯть поднЯл глаза вверх  и  опЯть  увидел  Љанари  с  толстыми
лЯжками и нескончаемыми усами, Ѓобелину и дрозда в клетке.
     Џочти в течение целых  пЯти  минут  все  хранили  молчание;  раздавалсЯ
только стук, производимый носом дрозда о дерево деревЯнной  клетки,  на  дне
которой удил он хлебные зернышки. —ичиков еще раз окинул комнату, и все, что
в ней ни было, - все было прочно, неуклюже  в  высочайшей  степени  и  имело
какое-то странное сходство с самим хозЯином дома;  в  углу  гостиной  стоЯло
пузатое ореховое бюро на  пренелепых  четырех  ногах,  совершенный  медведь.
‘тол, кресла, стульЯ - все было самого тЯжелого и беспокойного  свойства,  -
словом,  каждый  предмет,  каждый  стул,  казалось,  говорил:  "€   Я   тоже
‘обакевич!" или: "€ Я тоже очень похож на ‘обакевича!"
     - Њы об вас вспоминали у председателЯ палаты, у €вана  ѓригорьевича,  -
сказал наконец —ичиков, видЯ, что никто не располагаетсЯ начинать разговора,
- в прошедший четверг. Ћчень приЯтно провели там времЯ.
     - „а, Я не был тогда у председателЯ, - отвечал ‘обакевич.
     - Ђ прекрасный человек!
     - Љто такой? - сказал ‘обакевич, глЯдЯ на угол печи.
     - Џредседатель.
     - Ќу, может быть, это вам так показалось: он только что масон, а  такой
дурак, какого свет не производил.
     —ичиков немного озадачилсЯ таким отчасти резким определением, но потом,
поправившись, продолжал:
     - Љонечно, всЯкий человек не без слабостей, но  зато  губернатор  какой
превосходный человек!
     - ѓубернатор превосходный человек?
     - „а, не правда ли?
     - Џервый разбойник в мире!
     - Љак, губернатор разбойник? -  сказал  —ичиков  и  совершенно  не  мог
понЯть, как губернатор мог попасть в разбойники. -  Џризнаюсь,  этого  Я  бы
никак не подумал, - продолжал он.  -  Ќо  позвольте,  однако  же,  заметить:
поступки его совершенно не такие,  напротив,  скорее  даже  мЯгкости  в  нем
много.  -  ’ут  он  привел  в  доказательство  даже  кошельки,  вышитые  его
собственными руками, и отозвалсЯ с похвалою об ласковом выражении лица его.
     - € лицо разбойничье! - сказал ‘обакевич. - „айте  ему  только  нож  да
выпустите его на большую дорогу - зарежет, за копейку  зарежет!  Ћн  да  еще
вице-губернатор - это ѓога и Њагога!
     "Ќет, он с ними не в ладах, - подумал про себЯ —ичиков- Ђ вот  заговорю
Я с ним о полицеймейстере: он, кажетсЯ, друг его".
     - ‚прочем, что до менЯ, - сказал  он,  -  мне,  признаюсь,  более  всех
нравитсЯ полицеймейстер. Љакой-то этакой характер прЯмой, открытый;  в  лице
видно что-то простосердечное
     - Њошенник! - сказал ‘обакевич очень хладнокровно, - продаст,  обманет,
еще и пообедает с вами! џ их знаю всех: это все мошенники,  весь  город  там
такой:  мошенник   на   мошеннике   сидит   и   мошенником   погонЯет.   ‚се
христопродавцы. Ћдин там только и есть порЯдочный человек:  прокурор;  да  и
тот, если сказать правду, свиньЯ.
     Џосле  таких  похвальных,  хотЯ  несколько  кратких  биографий  —ичиков
увидел, что о других чиновниках нечего упоминать и вспомнил,  что  ‘обакевич
не любил ни о ком хорошо отзыватьсЯ.
     - —то ж, душенька, пойдем обедать, - сказала ‘обакевичу его супруга.
     - Џрошу!- сказал ‘обакевич.
     ‡асим, подошевши к столу, где была закуска, гость и хозЯин  выпили  как
следует по рюмке водки, закусили, как закусывает всЯ пространнаЯ  ђоссиЯ  по
городам и деревнЯм,  то  есть  всЯкими  соленостЯми  и  иными  возбуждающими
благодатЯми, и потекли  все  в  столовую;  впереди  их,  как  плавный  гусь,
понеслась хозЯйка. Ќебольшой стол был накрыт на четыре прибора. Ќа четвертое
место Явилась очень скоро, трудно сказать утвердительно, кто такаЯ, дама или
девица, родственница, домоводка или просто проживающаЯ в  доме:  что-то  без
чепца, около тридцати лет, в пестром платке. …сть лица,  которые  существуют
на свете не  как  предмет,  а  как  посторонние  крапинки  или  пЯтнышки  на
предмете. ‘идЯт они на том же месте, одинаково держат голову, их почти готов
принЯть за мебель и думаешь, что отроду еще не выходило слово из таких  уст;
а где-нибудь в девичьей или в кладовой окажетсЯ просто: ого-го!
     - ™и, моЯ душа, сегоднЯ очень хороши! - сказал ‘обакевич, хлебнувши щей
и отваливши себе с блюда огромный  кусок  нЯни,  известного  блюда,  которое
подаетсЯ к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой  кашей,
мозгом и ножками. - ќдакой нЯни, - продолжал он, обратившись к  —ичикову,  -
вы не будете есть в городе, там вам черт знает что подадут!
     - “ губернатора, однако ж, недурен стол, - сказал —ичиков.
     - „а знаете ли, из чего это все готовитсЯ? вы есть  не  станете,  когда
узнаете.
     - Ќе знаю, как приготовлЯетсЯ, об этом Я  не  могу  судить,  но  свиные
котлеты и разварнаЯ рыба были превосходны.
     - ќто вам так показалось. ‚едь Я знаю, что они на рынке покупают. Љупит
вон тот канальЯ повар, что выучилсЯ у француза,  кота,  обдерет  его,  да  и
подает на стол вместо зайца.
     - ”у! какую ты неприЯтность говоришь, - сказала супруга ‘обакевича.
     - Ђ что ж, душенька, так у них делаетсЯ, Я не виноват, так у них у всех
делаетсЯ. ‚се что ни есть ненужного, что Ђкулька у нас бросает, с позволениЯ
сказать, в помойную лохань, они его в суп! да в суп! туда его!
     - ’ы за столом всегда эдакое  расскажешь!  -  возразила  опЯть  супруга
‘обакевича.
     - —то ж, душа моЯ, - сказал ‘обакевич, - если б Я сам это делал,  но  Я
тебе прЯмо в глаза скажу, что Я гадостей не стану  есть.  Њне  лЯгушку  хоть
сахаром облепи, не возьму ее в рот, и устрицы тоже не возьму: Я знаю, на что
устрица похожа. ‚озьмите барана, - продолжал он, обращаЯсь к —ичикову, - это
бараний бок с кашей! ќто не те фрикасе, что делаютсЯ на  барских  кухнЯх  из
баранины, какаЯ суток по четыре на рынке валЯетсЯ! ќто все выдумали  доктора
немцы да французы, Я бы их перевешал за это! ‚ыдумали диету, лечить голодом!
—то у них немецкаЯ жидкостнаЯ натура, так они воображают, что  и  с  русским
желудком сладЯт! Ќет, это все не то, это все выдумки,  это  все...  -  ‡десь
‘обакевич даже сердито покачал головою. - ’олкуют: просвещенье, просвещенье,
а это просвещенье - фук! ‘казал бы и другое слово,  да  вот  только  что  за
столом неприлично. “ менЯ не так. “ менЯ когда свинина - всю свинью давай на
стол, баранина - всего барана тащи, гусь - всего гусЯ!  ‹учше  Я  съем  двух
блюд, да съем в меру, как душа требует. - ‘обакевич подтвердил это делом: он
опрокинул половину бараньего бока к  себе  на  тарелку,  съел  все,  обгрыз,
обсосал до последней косточки.
     "„а, - подумал —ичиков, - у этого губа не дура".
     - “ менЯ не так, - говорил ‘обакевич, вытираЯ салфеткою руки, - у  менЯ
не так, как у какого-нибудь Џлюшкина: восемьсот душ имеет, а живет и обедает
хуже моего пастуха!
     - Љто такой этот Џлюшкин? - спросил —ичиков.
     - Њошенник, - отвечал ‘обакевич.  -  ’акой  скрЯга,  какого  вообразитъ
трудно. ‚ тюрьме  колодники  лучше  живут,  чем  он:  всех  людей  переморил
голодом.
     - ‚правду! - подхватил с участием —ичиков. - € вы говорите, что у него,
точно, люди умирают в большом количестве?
     - Љак мухи мрут.
     - Ќеужели как мухи! Ђ позвольте спросить, как далеко живет он от вас?
     - ‚ пЯти верстах.
     - ‚ пЯти верстах! - воскликнул —ичиков и  даже  почувствовал  небольшое
сердечное биение. - Ќо если выехать из ваших ворот, это  будет  направо  или
налево?
     - џ вам даже не советую дороги знать к этой собаке! - сказал ‘обакевич.
- €звинительней сходить в какое-нибудь непристойное место, чем к нему.
     - Ќет, Я спросил не длЯ каких-либо, а потому  только,  что  интересуюсь
познанием всЯкого рода мест, - отвечал на это —ичиков.
     ‡а бараньим боком последовали ватрушки, из которых каждаЯ была  гораздо
больше тарелки, потом индюк ростом в теленка, набитый всЯким добром: Яйцами,
рисом, печенками и невесть чем, что все ложилось комом в желудке. ќтим  обед
и кончилсЯ; но когда встали из-за стола, —ичиков почувствовал в себе тЯжести
на целый пуд больше. Џошли в гостиную, где уже очутилось на блюдечке варенье
- ни груша, ни слива, ни инаЯ Ягода, до которого, впрочем, не дотронулись ни
гость, ни хозЯин. •озЯйка вышла, с  тем  чтобы  накласть  его  и  на  другие
блюдечки. ‚оспользовавшись ее отсутствием, —ичиков обратилсЯ  к  ‘обакевичу,
который, лежа в креслах, только покрЯхтывал после  такого  сытного  обеда  и
издавал ртом какие-то невнЯтные звуки, крестЯсь  и  закрываЯ  поминутно  его
рукою. —ичиков обратилсЯ к нему с такими словами:
     - џ хотел было поговорить с вами об одном дельце.
     - ‚от еще варенье,  -  сказала  хозЯйка,  возвращаЯсь  с  блюдечком,  -
редька, вареннаЯ в меду!
     - Ђ вот мы его после! - сказал ‘обакевич. - ’ы  ступай  теперь  в  свою
комнату, мы с Џавлом €вановичем скинем фраки, маленько приотдохнем!
     •озЯйка уже изъЯвила было готовность послать за пуховиками и подушками,
но хозЯин сказал: "Ќичего, мы отдохнем в креслах", - и хозЯйка ушла.
     ‘обакевич слегка принагнул голову, приготовлЯЯсь слышать,  в  чем  было
дельце.
     —ичиков начал как-то очень отдаленно, коснулсЯ  вообще  всего  русского
государства и отозвалсЯ с большою похвалою об его пространстве, сказал,  что
даже самаЯ древнЯЯ  римскаЯ  монархиЯ  не  была  так  велика,  и  иностранцы
справедливо удивлЯютсЯ... ‘обакевич все слушал, наклонивши голову. € что  по
существующим положениЯм этого государства, в  славе  которому  нет  равного,
ревизские души, окончивши жизненное поприще, числЯтсЯ, однако ж,  до  подачи
новой ревизской сказки наравне с живыми, чтоб таким  образом  не  обременить
присутственные  места  множеством  мелочных  и  бесполезных  справок  и   не
увеличить  сложность  и  без  того  уже  весьма  сложного   государственного
механизма... ‘обакевич все слушал, наклонивши голову, - и  что,  однако  же,
при всей справедливости этой меры она бывает  отчасти  тЯгостна  длЯ  многих
владельцев, обЯзываЯ их взносить подати так, как бы за живой предмет, и  что
он, чувствуЯ уважение личное к нему, готов бы даже отчасти принЯть  на  себЯ
эту действительно тЯжелую  обЯзанность.  Ќасчет  главного  предмета  —ичиков
выразилсЯ  очень  осторожно:  никак  не  назвал  души  умершими,  а   только
несуществующими.
     ‘обакевич слушал все по-прежнему, нагнувши голову, и хоть бы что-нибудь
похожее на выражение показалось на лице его. Љазалось, в этом теле совсем не
было души, или она у него была, но вовсе не  там,  где  следует,  а,  как  у
бессмертного кощеЯ, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою,  что
все, что ни  ворочалось  на  дне  ее,  не  производило  решительно  никакого
потрЯсениЯ на поверхности
     - €так?.. - сказал —ичиков, ожидаЯ не без некоторого волнениЯ ответа.
     - ‚ам  нужно  мертвых  душ?  -  спросил  ‘обакевич  очень  просто,  без
малейшего удивлениЯ, как бы речь шла о хлебе.
     - „а, - отвечал  —ичиков  и  опЯть  смЯгчил  выражение,  прибавивши:  -
несуществующих.
     - ЌайдутсЯ, почему не быть... - сказал ‘обакевич.
     - Ђ если найдутсЯ,  то  вам,  без  сомнениЯ...  будет  приЯтно  от  них
избавитьсЯ?
     -  €звольте,  Я  готов  продать,  -  сказал  ‘обакевич,  уже  несколько
приподнЯвши голову и смекнувши, что  покупщик,  верно,  должен  иметь  здесь
какую-нибудь выгоду.
     "—ерт возьми, - подумал —ичиков про себЯ, - этот уж продает прежде, чем
Я заикнулсЯ!" - и проговорил вслух:
     - Ђ, например, как же цена? хотЯ, впрочем, это такой предмет...  что  о
цене даже странно...
     - „а чтобы не запрашивать с вас лишнего, по  сту  рублей  за  штуку!  -
сказал ‘обакевич.
     - Џо сту! - вскричал —ичиков, разинув рот  и  поглЯдевши  ему  в  самые
глаза, не знаЯ, сам ли он ослышалсЯ, или Язык ‘обакевича  по  своей  тЯжелой
натуре, не так поворотившись, брЯкнул вместо одного другое слово.
     - —то ж, разве это  длЯ  вас  дорого?  -  произнес  ‘обакевич  и  потом
прибавил: - Ђ какаЯ бы, однако ж, ваша цена?
     - ЊоЯ цена! Њы, верно, как-нибудь ошиблись или не понимаем друг  друга,
позабыли, в чем состоит предмет. џ полагаю с своей стороны, положа  на  руку
на сердце: по восьми гривен за душу, это самаЯ краснаЯ ценз!
     - ќк куда хватили - по восьми гривенок!
     - —то ж, по моему суждению, как Я думаю, больше нельзЯ.
     - ‚едь Я продаю не лапти.
     - Ћднако ж согласитесь сами: ведь это тоже и не люди.
     - ’ак вы думаете, сыщете  такого  дурака,  который  бы  вам  продал  по
двугривенному ревизскую душу?
     - Ќо позвольте: зачем вы их называете ревизскими,  ведь  души-то  самые
давно уже умерли, осталсЯ один неосЯзаемый чувствами звук. ‚прочем, чтобы не
входить в дальнейшие разговоры по этой части, по  полтора  рубли,  извольте,
дам, а больше не могу.
     - ‘тыдно вам и говорить такую сумму! вы торгуйтесь, говорите  настоЯщую
цену!
     - Ќе могу, Њихаил ‘еменович, поверьте моей совести, не  могу:  чего  уж
невозможно сделать, того невозможно сделать, - говорил —ичиков, однако ж  по
полтинке еще прибавил.
     - „а чего вы скупитесь? - сказал ‘обакевич. - Џраво,  недорого!  „ругой
мошенник обманет вас, продаст вам дрЯнь, а не души; а  у  менЯ  что  Ядреный
орех, все на отбор: не мастеровой, так иной какой-нибудь здоровый мужик.  ‚ы
рассмотрите: вот, например, каретник Њихеев! ведь больше никаких экипажей  и
не делал, как только рессорные. € не то, как бывает московскаЯ  работа,  что
на один час, - прочность такаЯ, сам и обобьет, и лаком покроет!
     —ичиков открыл рот, с тем чтобы заметить, что Њихеева, однако же, давно
нет на свете; но ‘обакевич вошел, как говоритсЯ, в самую силу  речи,  откуда
взЯлась рысь и дар слова:
     - Ђ Џробка ‘тепан, плотник? Я голову прозакладую, если  вы  где  сыщете
такого мужика. ‚едь что за силища была! ‘лужи он в гвардии, ему бы бог знает
что дали, трех аршин с вершком ростом!
     —ичиков опЯть хотел заметить, что и Џробки нет на свете; но ‘обакевича,
как видно, пронесло: полились такие потоки  речей,  что  только  нужно  было
слушать:
     - Њилушкин, кирпичник! мог поставить печь в каком угодно  доме.  Њаксим
’елЯтников, сапожник: что шилом кольнет, то  и  сапоги,  что  сапоги,  то  и
спасибо, и хоть бы в рот хмельного. Ђ …ремей  ‘орокопльхин!  да  этот  мужик
один станет за всех, в Њоскве торговал, одного оброку  приносил  по  пЯтисот
рублей. ‚едь вот какой народ!  ќто  не  то,  что  вам  продаст  какой-нибудь
Џлюшкин.
     - Ќо позвольте, - сказал наконец  —ичиков,  изумленный  таким  обильным
наводнением речей, которым, казалось, и конца не было, - зачем вы исчислЯете
все их качества, ведь в них толку теперь нет никакого, ведь  это  все  народ
мертвый. Њертвым телом хоть забор подпирай, говорит пословица.
     - „а, конечно,  мертвые,  -  сказал  ‘обакевич,  как  бы  одумавшись  и
припомнив, кто они в самом деле  были  уже  мертвые,  а  потом  прибавил:  -
‚прочем, и то сказать что из этих людей, которые числЯтсЯ  теперь  живущими?
—то это за люди? мухи, а не люди.
     - „а все же они существуют, а это ведь мечта.
     - Ќу нет, не мечта! џ вам доложу, каков был Њихеев, так вы таких  людей
не сыщете: машинища такаЯ, что в эту комнату не войдет; нет, это не мечта! Ђ
в плечищах у него была такаЯ силища, какой нет у лошади; хотел бы  а  знать,
где бы вы в другом месте нашли такую мечту!
     Џоследние  слова  он  уже  сказал,  обратившись  к  висевшим  на  стене
портретам  Ѓагратиона   и   Љолокотрони,   как   обыкновенно   случаетсЯ   с
разговаривающими, когда один из них вдруг, неизвестно почему, обратитсЯ не к
тому лицу, к которому относЯтсЯ слова, а к какому-нибудь нечаЯнно пришедшему
третьему, даже вовсе незнакомому, от  которого  знает,  что  не  услышит  ни
ответа, ни мнениЯ, ни подтверждениЯ, но на которого, однако ж, так  устремит
взглЯд, как будто призывает его в  посредники;  и  несколько  смешавшийсЯ  в
первую минуту незнакомец не знает, отвечать ли ему на  то  дело,  о  котором
ничего не слышал, или так постоЯть, соблюдши надлежащее  приличие,  и  потом
уже уйти прочь.
     - Ќет, больше двух рублей Я не могу дать, - сказал —ичиков.
     - €звольте, чтоб не претендовали на менЯ, что дорого  запрашиваю  и  не
хочу сделать вам никакого одолжениЯ, извольте - по семидесЯти пЯти рублей за
душу, только ассигнациЯми, право только длЯ знакомства!
     "—то он в самом деле, - подумал про себЯ —ичиков, - за дурака, что  ли,
принимает менЯ?" - и прибавил потом вслух:
     -  Њне  странно,  право:  кажетсЯ,  между  нами   происходит   какое-то
театральное представление или комедиЯ. иначе Я не могу себе объЯснить... ‚ы,
кажетсЯ, человек довольно умный, владеете  сведениЯми  образованности.  ‚едь
предмет просто фу-фу. —то ж он стоит? кому нужен?
     - „а вот вы же покупаете, стало быть нужен.
     ‡десь —ичиков закусил губу и не нашелсЯ, что  отвечать.  Ћн  стал  было
говорить про какие-то обстоЯтельства фамильные и семейственные, но ‘обакевич
отвечал просто:
     - Њне не нужно знать, какие у вас отношениЯ;  Я  в  дела  фамильные  не
мешаюсь, это ваше дело. ‚ам понадобились души, Я  и  продаю  вам,  и  будете
раскаиватьсЯ, что не купили.
     - „ва рублика, - сказал —ичиков.
     - ќк, право, затвердила сорока џкова  одно  про  всЯкого,  как  говорит
пословица; как наладили на два, так не хотите с них и  съехать.  ‚ы  давайте
настоЯщую цену!
     "Ќу, уж черт его побери, - подумал про себЯ —ичиков, - по  полтине  ему
прибавлю, собаке, на орехи!"
     - €звольте, по полтине прибавлю.
     - Ќу, извольте, и Я вам  скажу  тоже  мое  последнее  слово:  пЯтьдесЯт
рублей! Џраво, убыток себе, дешевле нигде не купите такого хорошего народа!
     "ќкой кулак!" - сказал про себЯ  —ичиков  и  потом  продолжал  вслух  с
некоторою досадою:
     - „а что в самом деле... как будто точно сурьезное дело; да Я в  другом
месте нипочем возьму. …ще мне  всЯкий  с  охотой  сбудет  их,  чтобы  только
поскорей избавитьсЯ. „урак разве станет держать их при себе и платить за них
подати!
     - Ќо знаете ли, что такого рода покупки, Я это говорю  между  нами,  по
дружбе, не всегда позволительны, и расскажи Я или кто иной - такому человеку
не будет никакой  доверенности  относительно  контрактов  или  вступлениЯ  в
какие-нибудь выгодные обЯзательства.
     "‚ишь, куды метит, подлец!" - подумал —ичиков и тут же произнес с самым
хладнокровным видом:
     - Љак вы себе хотите, Я покупаю не длЯ какой-либо  надобности,  как  вы
думаете, а так, по наклонности собственных мыслей. „ва с полтиною не  хотите
- прощайте!
     "…го не собьешь, неподатлив!" - подумал ‘обакевич.
     - Ќу, бог с вами, давайте по тридцати и берите их себе!
     - Ќет, Я вижу, вы не хотите продать, прощайте!
     - Џозвольте, позвольте! - сказал ‘обакевич,  не  выпускаЯ  его  руки  и
наступив ему на ногу, ибо герой наш позабыл поберечьсЯ, в наказанье  за  что
должен был зашипеть и подскочить на одной ноге.
     - Џрошу прощеньЯ! Я,  кажетсЯ,  вас  побеспокоил.  Џожалуйте,  садитесь
сюда! Џрошу! - ‡десь он усадил его в кресла с некоторою даже ловкостию,  как
такой медведь, который уже побывал  в  руках,  умеет  и  перевертыватьсЯ,  и
делать разные штуки на вопросы: "Ђ покажи, Њиша, как бабы парЯтсЯ"  или:  "Ђ
как, Њиша, малые ребЯта горох крадут?"
     - Џраво, Я напрасно времЯ трачу, мне нужно спешить.
     - Џосидите одну минуточку, Я вам сейчас скажу  одно  приЯтное  длЯ  вас
слово. - ’ут ‘обакевич подсел поближе и сказал ему тихо на  ухо,  как  будто
секрет: - •отите угол?
     - ’о есть двадцать пЯть рублей? Ќи, ни, ни, даже четверти угла не  дам,
копейки не прибавлю.
     ‘обакевич замолчал. —ичиков тоже замолчал. Њинуты две длилось молчание.
Ѓагратион с орлиным носом глЯдел со стены  чрезвычайно  внимательно  на  эту
покупку.
     - ЉакаЯ ж ваша будет последнЯЯ цена? - сказал наконец ‘обакевич.
     - „ва с полтиною.
     - Џраво у вас душа человеческаЯ