        Ќиколай ‚асильевич ѓоголь. Њертвые души

---------------------------------------------------------------
  Ћригинал этого текста расположен в
  Џубличной электронной библиотеке …вгениЯ Џескина і http://www.online.ru/sp/eel/russian/
---------------------------------------------------------------


                                   Џоэма

        ’ЋЊ Џ…ђ‚›‰ 

        ѓ‹Ђ‚Ђ Џ…ђ‚Ђџ 

     ‚ ворота гостиницы губернского  города  NN  въехала  довольно  красиваЯ
рессорнаЯ   небольшаЯ   бричка,   в   какой   ездЯт   холостЯки:   отставные
подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьЯн, -
словом, все те, которых называют господами  средней  руки.  ‚  бричке  сидел
господин, не красавец, но и не  дурной  наружности,  ни  слишком  толст,  ни
слишком тонок; нельзЯ сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы  слишком
молод. ‚ъезд его не произвел в городе совершенно  никакого  шума  и  не  был
сопровожден ничем особенным; только два русские мужика,  стоЯвшие  у  дверей
кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечаниЯ, относившиесЯ, впрочем,
более к экипажу, чем к сидевшему в нем. "‚ишь ты, - сказал один  другому,  -
вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то  колесо,  если  б  случилось,  в
Њоскву или не доедет?" - "„оедет", -  отвечал  другой.  "Ђ  в  Љазань-то,  Я
думаю, не доедет?" - "‚ Љазань не доедет", - отвечал другой. ќтим разговор и
кончилсЯ „а еще, когда бричка  подъехала  к  гостинице,  встретилсЯ  молодой
человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке  с
покушеньЯми  на  моду,  из-под  которого  видна  была  манишка,  застегнутаЯ
тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Њолодой человек оборотилсЯ  назад,
посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть  не  слетевший  от  ветра,  и
пошел своей дорогой.
     Љогда экипаж въехал на двор, господин был встречен  трактирным  слугою,
или половым, как их называют в русских трактирах, живым и вертлЯвым до такой
степени, что даже нельзЯ было  рассмотреть,  какое  у  него  было  лицо.  Ћн
выбежал  проворно,  с  салфеткой  в  руке,  -  весь  длинный  и  в   длинном
демикотонном сюртуке со спинкою чуть не на самом затылке, встрЯхнул волосами
и повел проворно господина  вверх  по  всей  деревЯнной  галерее  показывать
ниспосланный ему богом покой. Џокой был известного рода, ибо гостиница  была
тоже  известного  рода,  то  есть  именно  такаЯ,  как  бывают  гостиницы  в
губернских городах, где за два рублЯ в сутки проезжающие  получают  покойную
комнату с тараканами, выглЯдывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью
в соседнее помещение, всегда заставленною комодом, где  устроиваетсЯ  сосед,
молчаливый и спокойный человек, но  чрезвычайно  любопытный,  интересующийсЯ
знать о всех подробностЯх проезжающего. Ќаружный фасад гостиницы отвечал  ее
внутренности: она была очень длинна, в два этажа; нижний не был  выщекатурен
и оставалсЯ в темно-красных  кирпичиках,  еще  более  потемневших  от  лихих
погодных перемен и грЯзноватых уже  самих  по  себе;  верхний  был  выкрашен
вечною желтою краскою; внизу были лавочки с хомутами, веревками и баранками.
‚ угольной из этих лавочек,  или,  лучше,  в  окне,  помещалсЯ  сбитенщик  с
самоваром из красной меди и лицом так  же  красным,  как  самовар,  так  что
издали можно бы подумать, что на окне  стоЯло  два  самовара,  если  б  один
самовар не был с черною как смоль бородою.
     Џока приезжий  господин  осматривал  свою  комнату,  внесены  были  его
пожитки: прежде  всего  чемодан  из  белой  кожи,  несколько  поистасканный,
показывавший, что был не  в  первый  раз  в  дороге.  —емодан  внесли  кучер
‘елифан,  низенький  человек  в  тулупчике,  и  лакей  Џетрушка,  малый  лет
тридцати, в просторном подержанном сюртуке,  как  видно  с  барского  плеча,
малый немного суровый на взглЯд, с очень крупными губами и носом.  ‚след  за
чемоданом внесен был небольшой ларчик красного дерева с штучными  выкладками
из карельской березы, сапожные колодки и завернутаЯ в синюю  бумагу  жаренаЯ
курица. Љогда все это было внесено,  кучер  ‘елифан  отправилсЯ  на  конюшню
возитьсЯ около лошадей, а  лакей  Џетрушка  стал  устроиватьсЯ  в  маленькой
передней, очень темной конурке, куда  уже  успел  притащить  свою  шинель  и
вместе с  нею  какой-то  свой  собственный  запах,  который  был  сообщен  и
принесенному вслед за тем мешку с разным лакейским туалетом. ‚ этой  конурке
он приладил к стене узенькую трехногую кровать, накрыв ее небольшим подобием
тюфЯка, убитым и плоским, как блин, и, может быть, так же замаслившимсЯ, как
блин, который удалось ему вытребовать у хозЯина гостиницы.
     Џокамест слуги управлЯлись и  возились,  господин  отправилсЯ  в  общую
залу. Љакие бывают эти общие залы - всЯкий проезжающий знает  очень  хорошо:
те же стены, выкрашенные маслЯной краской, потемневшие вверху от  трубочного
дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще  более  туземными
купеческими, ибо купцы по торговым днЯм приходили сюда  сам-шест  и  сам-сьм
испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченаЯ
люстра со множеством висЯщих стеклышек, которые  прыгали  и  звенели  всЯкий
раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахиваЯ бойко подносом,  на
котором сидела такаЯ же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу;  те
же картины во всю стену, писанные маслЯными красками, - словом, все  то  же,
что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа  с
такими  огромными  грудЯми,  какие  читатель,  верно,  никогда  не  видывал.
ЏодобнаЯ игра природы, впрочем, случаетсЯ на разных  исторических  картинах,
неизвестно в какое времЯ, откуда и кем привезенных к нам в ђоссию, иной  раз
даже нашими вельможами, любителЯми искусств,  накупившими  их  в  €талии  по
совету везших их курьеров. ѓосподин скинул с себЯ картуз и  размотал  с  шеи
шерстЯную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовлЯет своими руками
супруга, снабжаЯ приличными наставлениЯми, как закутыватьсЯ,  а  холостым  -
наверное не могу сказать, кто делает, бог их знает, Я никогда не носил таких
косынок. ђазмотавши косынку, господин велел подать себе обед.  Џокамест  ему
подавались разные обычные в трактирах блюда, как-то: щи с слоеным  пирожком,
нарочно сберегаемым длЯ проезжающих в течение нескольких  неделей,  мозги  с
горошком, сосиски с капустой,  пулЯрка  жаренаЯ,  огурец  соленый  и  вечный
слоеный сладкий пирожок, всегда готовый к  услугам;  покамест  ему  все  это
подавалось и разогретое, и просто холодное, он заставил слугу, или полового,
рассказывать всЯкий вздор - о том, кто содержал прежде трактир и кто теперь,
и много ли дает дохода, и большой ли подлец их хозЯин; на  что  половой,  по
обыкновению, отвечал: "Ћ, большой, сударь,  мошенник".  Љак  в  просвещенной
…вропе, так и в просвещенной  ђоссии  есть  теперь  весьма  много  почтенных
людей, которые без того не могут покушать в трактире, чтоб не  поговорить  с
слугою, а иногда даже забавно пошутить над ним. ‚прочем, приезжий  делал  не
все пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию  расспросил,  кто  в  городе
губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, - словом, не пропустил ни
одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже  не  с
участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто имеет  душ
крестьЯн, как далеко живет от города, какого  даже  характера  и  как  часто
приезжает в город; расспросил внимательно о состоЯнии краЯ: не было ли каких
болезней  в  их  губернии  -  повальных  горЯчек,  убийственных   какие-либо
лихорадок, оспы  и  тому  подобного,  и  все  так  обстоЯтельно  и  с  такою
точностию, котораЯ показывала более, чем одно простое любопытство. ‚ приемах
своих господин имел что-то  солидное  и  высмаркивалсЯ  чрезвычайно  громко.
Ќеизвестно, как он это делал, но только нос  его  звучал,  как  труба.  ќто,
по-моему, совершенно невинное достоинство приобрело,  однако  ж,  ему  много
уважениЯ со стороны трактирного слуги, так что он всЯкий раз,  когда  слышал
этот звук, встрЯхивал волосами, выпрЯмливалсЯ  почтительнее  и,  нагнувши  с
вышины свою голову, спрашивал:  не  нужно  ли  чего?  Џосле  обеда  господин
выкушал чашку кофею и сел  на  диван,  подложивши  себе  за  спину  подушку,
которую в русских  трактирах  вместо  эластической  шерсти  набивают  чем-то
чрезвычайно похожим на кирпич и булыжник. ’ут начал  он  зевать  и  приказал
отвести себЯ в свой нумер, где, прилегши, заснул два  часа.  Ћтдохнувши,  он
написал на лоскутке бумажки,  по  просьбе  трактирного  слуги,  чин,  имЯ  и
фамилию длЯ сообщениЯ куда следует, в полицию. Ќа бумажке половой, спускаЯсь
с лестницы,  прочитал  по  складам  следующее:  "Љоллежский  советник  Џавел
€ванович —ичиков, помещик, по своим  надобностЯм".  Љогда  половой  все  еще
разбирал  по  складам  записку,  сам  Џавел  €ванович   —ичиков   отправилсЯ
посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен,  ибо  нашел,  что
город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтаЯ
краска на каменных домах и скромно темнела сераЯ на деревЯнных. „омы были  в
один, два и полтора этажа, с вечным мезонином,  очень  красивым,  по  мнению
губернских  архитекторов.  Њестами  эти  дома  казались  затерЯнными   среди
широкой,  как  поле,  улицы  и  нескончаемых  деревЯнных  заборов;   местами
сбивались в кучу, и здесь было заметно  более  движениЯ  народа  и  живости.
Џопадались почти смытые дождем вывески с кренделЯми и  сапогами,  кое-где  с
нарисованными синими брюками и подписью какого-то Ђршавского  портного;  где
магазин с картузами, фуражками и надписью: "€ностранец ‚асилий ”едоров"; где
нарисован был бильЯрд с двумЯ игроками во фраках, в какие одеваютсЯ у нас на
театрах гости, входЯщие в последнем акте на сцену. €гроки были изображены  с
прицелившимисЯ киЯми, несколько вывороченными назад руками и косыми  ногами,
только что сделавшими на воздухе антраша. Џод всем этим  было  написано:  "€
вот заведение". Љое-где просто на улице стоЯли  столы  с  орехами,  мылом  и
прЯниками, похожими на мыло; где харчевнЯ с  нарисованною  толстою  рыбою  и
воткнутою в нее вилкою. —аще же всего  заметно  было  потемневших  двуглавых
государственных орлов, которые теперь уже  заменены  лаконическою  надписью:
"Џитейный дом". ЊостоваЯ везде была плоховата. Ћн  заглЯнул  и  в  городской
сад, который состоЯл из тоненьких дерев,  дурно  принЯвшихсЯ,  с  подпорками
внизу, в виде треугольников,  очень  красиво  выкрашенных  зеленою  маслЯною
краскою. ‚прочем, хотЯ эти деревца  были  не  выше  тростника,  о  них  было
сказано в газетах  при  описании  иллюминации,  что  "город  наш  украсилсЯ,
благодарЯ попечению гражданского правителЯ, садом,  состоЯщим  из  тенистых,
широковетвистых дерев, дающих прохладу в знойный день", и что при этом "было
очень  умилительно  глЯдеть,  как  сердца  граждан   трепетали   в   избытке
благодарности и струили потоки  слез  в  знак  признательности  к  господину
градоначальнику". ђасспросивши подробно будочника, куда можно пройти  ближе,
если понадобитсЯ, к собору,  к  присутственным  местам,  к  губернатору,  он
отправилсЯ взглЯнуть на реку, протекавшую посредине города, дорогою  оторвал
прибитую  к  столбу  афишу,  с  тем  чтобы,  пришедши  домой,  прочитать  ее
хорошенько, посмотрел пристально на проходившую по деревЯнному тротуару даму
недурной наружности, за которой следовал мальчик в военной ливрее, с узелком
в руке, и, еще раз  окинувши  все  глазами,  как  бы  с  тем,  чтобы  хорошо
припомнить  положение  места,  отправилсЯ  домой   прЯмо   в   свой   нумер,
поддерживаемый слегка на лестнице трактирным  слугою.  Ќакушавшись  чаю,  он
уселсЯ перед столом, велел подать себе свечу, вынул из кармана афишу, поднес
ее  к  свече  и  стал  читать,  прищурЯ  немного   правый   глаз.   ‚прочем,
замечательного немного было в афишке: давалась драма г.  Љоцебу,  в  которой
ђолла играл г. Џопльвин, Љору - девица ‡Яблова,  прочие  лица  были  и  того
менее замечательны; однако же он прочел  их  всех,  добралсЯ  даже  до  цены
партера  и  узнал,  что  афиша  была  напечатана  в  типографии  губернского
правлениЯ, потом переворотил  на  другую  сторону:  узнать,  нет  ли  и  там
чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза, свернул опрЯтно и  положил
в свой ларчик, куда имел обыкновение  складывать  все,  что  ни  попадалось.
„ень, кажетсЯ, был заключен порцией холодной телЯтины, бутылкою кислых щей и
крепким сном  во  всю  насосную  завертку,  как  выражаютсЯ  в  иных  местах
обширного русского государства.
     ‚есь следующий день посвЯщен был визитам;  приезжий  отправилсЯ  делать
визиты всем городским сановникам. Ѓыл с почтением  у  губернатора,  который,
как оказалось, подобно —ичикову был ни толст, ни тонок собой,  имел  на  шее
Ђнну, и поговаривали даже,  что  был  представлен  к  звезде;  впрочем,  был
большой добрЯк и даже  сам  вышивал  иногда  по  тюлю.  Џотом  отправилсЯ  к
вице-губернатору,  потом  был  у  прокурора,  у   председателЯ   палаты,   у
полицеймейстера, у откупщика, у начальника над казенными фабриками...  жаль,
что несколько трудно упомнить всех сильных мира сего; но  довольно  сказать,
что приезжий оказал необыкновенную деЯтельность насчет  визитов:  он  ЯвилсЯ
даже засвидетельствовать почтение инспектору врачебной управы  и  городскому
архитектору. € потом еще долго сидел  в  бричке,  придумываЯ,  кому  бы  еще
отдать визит, да уж больше в городе не нашлось чиновников.  ‚  разговорах  с
сими властителЯми он  очень  искусно  умел  польстить  каждому.  ѓубернатору
намекнул как-то вскользь, что в его губернию въезжаешь, как  в  рай,  дороги
везде  бархатные,  и  что  те  правительства,   которые   назначают   мудрых
сановников, достойны большой похвалы. Џолицеймейстеру  сказал  что-то  очень
лестное насчет городских будочников; а в разговорах  с  вице-губернатором  и
председателем палаты, которые были еще  только  статские  советники,  сказал
даже ошибкою два раза: "ваше превосходительство", что очень им  понравилось.
‘ледствием этого было то, что губернатор сделал ему приглашение пожаловать к
нему того же днЯ на домашнюю  вечеринку,  прочие  чиновники  тоже,  с  своей
стороны, кто на обед, кто на бостончик, кто на чашку чаю.
     Ћ себе приезжий, как казалось, избегал много говорить; если же говорил,
то какими-то общими местами, с заметною скромностию, и разговор его в  таких
случаЯх принимал несколько книжные обороты: что  он  незначащий  червь  мира
сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились, что испытал  много  на
веку  своем,  претерпел  на  службе  за  правду,  имел  много   неприЯтелей,
покушавшихсЯ даже на жизнь  его,  и  что  теперь,  желаЯ  успокоитьсЯ,  ищет
избрать наконец место длЯ жительства, и что, прибывши в этот город, почел за
непременный долг засвидетельствовать свое почтение  первым  его  сановникам.
‚от все, что узнали в городе об этом новом  лице,  которое  очень  скоро  не
преминуло показать себЯ на губернаторской вечеринке.  Џриготовление  к  этой
вечеринке занЯло с лишком два часа времени, и  здесь  в  приезжем  оказалась
такаЯ  внимательность  к  туалету,  какой  даже  не  везде  видывано.  Џосле
небольшого послеобеденного сна он  приказал  подать  умытьсЯ  и  чрезвычайно
долго тер мылом обе щеки, подперши их извнутри Языком; потом, взЯвши с плеча
трактирного слуги полотенце, вытер им со всех сторон полное свое лицо, начав
из-за ушей и фыркнув прежде раза два в самое лицо трактирного  слуги.  Џотом
надел перед зеркалом манишку,  выщипнул  вылезшие  из  носу  два  волоска  и
непосредственно за тем очутилсЯ во фраке брусничного цвета с  искрой.  ’аким
образом одевшись, покатилсЯ он в собственном экипаже по  бесконечно  широким
улицам, озаренным тощим освещением из  кое-где  мелькавших  океан.  ‚прочем,
губернаторский дом был так освещен, хоть бы и длЯ бала; колЯска с  фонарЯми,
перед подъездом два жандарма, форейторские крики вдали  -  словом,  все  как
нужно. ‚ошедши в зал, —ичиков должен был на минуту зажмурить  глаза,  потому
что блеск от свечей, ламп и дамских платьев был страшный.  ‚се  было  залито
светом. —ерные фраки мелькали и носились врознь и  кучами  там  и  там,  как
носЯтсЯ мухи на белом сиЯющем рафинаде в пору жаркого июльского лета,  когда
стараЯ ключница рубит и делит  его  на  сверкающие  обломки  перед  открытым
окном; дети все глЯдЯт, собравшись вокруг,  следЯ  любопытно  за  движениЯми
жестких рук ее, подымающих молот, а воздушные эскадроны мух, поднЯтые легким
воздухом, влетают смело, как полные хозЯева, и,  пользуЯсь  подслеповатостию
старухи  и  солнцем,  беспокоЯщим  глаза  ее,  обсыпают  лакомые  куски  где
вразбитную, где густыми кучами Ќасыщенные  богатым  летом,  и  без  того  на
всЯком шагу расставлЯющим лакомые блюда, они влетели вовсе не с  тем,  чтобы
есть, но чтобы только показать себЯ, пройтись  взад  и  вперед  по  сахарной
куче, потереть одна о другую задние или передние ножки, или почесать  ими  у
себЯ под крылышками, или, протЯнувши обе передние лапки, потереть ими у себЯ
над головою, повернутьсЯ  и  опЯть  улететь,  и  опЯть  прилететь  с  новыми
докучными эскадронами. Ќе успел —ичиков осмотретьсЯ, как уже был схвачен под
руку губернатором, который представил  его  тут  же  губернаторше.  Џриезжий
гость и тут не уронил себЯ: он сказал какой-то комплимент, весьма  приличный
длЯ человека средних лет, имеющего чин  не  слишком  большой  и  не  слишком
малый. Љогда установившиесЯ пары танцующих  притиснули  всех  к  стене,  он,
заложивши руки назад, глЯдел на них минуты  две  очень  внимательно.  Њногие
дамы были хорошо одеты и по  моде,  другие  оделись  во  что  бог  послал  в
губернский город.  Њужчины  здесь,  как  и  везде,  были  двух  родов:  одни
тоненькие, которые все увивались около дам; некоторые  из  них  были  такого
рода, что с трудом можно было отличить их от  петербургских,  имели  так  же
весьма обдуманно и со вкусом зачесанные бакенбарды или  просто  благовидные,
весьма гладко выбритые овалы лиц, так же небрежно подседали к дамам, так  же
говорили по-французски и смешили дам так же, как и в Џетербурге. „ругой  род
мужчин составлЯли толстые или такие же, как —ичиков, то есть  не  так  чтобы
слишком толстые, однако ж и  не  тонкие.  ќти,  напротив  того,  косились  и
пЯтились от дам и посматривали только по  сторонам,  не  расставлЯл  ли  где
губернаторский слуга зеленого стола длЯ виста. ‹ица  у  них  были  полные  и
круглые, на иных даже были бородавки, кое-кто был и рЯбоват,  волос  они  на
голове не носили ни хохлами, ни буклЯми, ни на манер "черт менЯ побери", как
говорЯт французы, - волосы у них были или низко подстрижены, или  прилизаны,
а черты лица больше закругленные и крепкие. ќто были  почетные  чиновники  в
городе. “вы! толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои,  нежели
тоненькие. ’оненькие  служат  больше  по  особенным  поручениЯм  или  только
числЯтсЯ и вилЯют туда  и  сюда;  их  существование  как-то  слишком  легко,
воздушно и совсем ненадежно. ’олстые же никогда не занимают косвенных  мест,
а все прЯмые, и уж если сЯдут где, то сЯдут надежно и крепко, так что скорей
место затрещит и угнетсЯ под ними, а уж они не слетЯт. Ќаружного блеска  они
не любЯт; на них фрак не так ловко скроен, как у тоненьких, зато в шкатулках
благодать божиЯ. “ тоненького в три года  не  остаетсЯ  ни  одной  души,  не
заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глЯдь -  и  ЯвилсЯ  где-нибудь  в
конце города дом, купленный на имЯ жены, потом в другом  конце  другой  дом,
потом близ города деревенька,  потом  и  село  со  всеми  угодьЯми.  Ќаконец
толстый, послуживши богу и государю, заслуживши всеобщее уважение, оставлЯет
службу,  перебираетсЯ  и  делаетсЯ  помещиком,  славным   русским   барином,
хлебосолом, и живет, и хорошо живет. Ђ после него опЯть тоненькие наследники
спускают, по русскому обычаю, на  курьерских  все  отцовское  добро.  ЌельзЯ
утаить, что почти такого рода размышлениЯ  занимали  —ичикова  в  то  времЯ,
когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что  он  наконец
присоединилсЯ к толстым, где встретил почти все знакомые лица:  прокурора  с
весьма черными густыми бровЯми и несколько подмигивавшим левым  глазом  так,
как будто бы говорил: "Џойдем, брат, в другую комнату,  там  Я  тебе  что-то
скажу",  -  человека,  впрочем,  серьезного  и  молчаливого;   почтмейстера,
низенького человека, но острЯка  и  философа;  председателЯ  палаты,  весьма
рассудительного и любезного человека, - которые все приветствовали его,  как
старинного знакомого, на что —ичиков раскланивалсЯ несколько набок, впрочем,
не без приЯтности. ’ут же познакомилсЯ он с весьма обходительным  и  учтивым
помещиком Њаниловым и несколько неуклюжим на взглЯд ‘обакевичем,  который  с
первого раза ему наступил на ногу, сказавши: "Џрошу прощениЯ".  ’ут  же  ему
всунули карту на вист, которую он принЯл с таким же вежливым  поклоном.  Ћни
сели за зеленый стол и не вставали уже до ужина.  ‚се  разговоры  совершенно
прекратились,  как  случаетсЯ  всегда,  когда  наконец   предаютсЯ   занЯтию
дельному. •отЯ почтмейстер был очень речист, но и тот, взЯвши в руки  карты,
тот же час выразил на лице своем мыслЯщую физиономию,  покрыл  нижнею  губою
верхнюю и сохранил такое положение во все времЯ игры. ‚ыходЯ  с  фигуры,  он
ударЯл по столу крепко рукою, приговариваЯ, если была дама:  "Џошла,  стараЯ
попадьЯ!",  если  же  король:  "Џошел,  тамбовский  мужик!"  Ђ  председатель
приговаривал: "Ђ Я его по усам! Ђ Я ее по усам!" €ногда при  ударе  карт  по
столу вырывались выражениЯ: "Ђ! была не была, не с чего, так с  бубен!"  €ли
же просто восклицаниЯ:  "черви!  червоточина!  пикенциЯ!"  или:  "пикендрас!
пичурущух!  пичура!"  и  даже  просто:   "пичук!"   -   названиЯ,   которыми
перекрестили они масти в своем обществе.  Џо  окончании  игры  спорили,  как
водитсЯ, довольно  громко.  Џриезжий  наш  гость  также  спорил,  но  как-то
чрезвычайно искусно, так что все видели, что он спорил, а между тем  приЯтно
спорил. Ќикогда он не говорил: "вы пошли", но: "вы изволили пойти", "Я  имел
честь покрыть вашу двойку" и тому подобное.  —тобы  еще  более  согласить  в
чем-нибудь своих противников, он всЯкий раз подносил им всем свою серебрЯную
с финифтью табакерку, на дне которой заметили две  фиалки,  положенные  туда
длЯ запаха. ‚нимание приезжего особенно занЯли помещики Њанилов и ‘обакевич,
о которых было упомЯнуто выше. Ћн тотчас же осведомилсЯ о них, отозвавши тут
же несколько в сторону председателЯ и почтмейстера. Ќесколько  вопросов,  им
сделанных,   показали   в   госте   не   только   любознательность,   но   и
основательность; ибо прежде всего расспросил он, сколько у  каждого  из  них
душ  крестьЯн  и  в  каком  положении  находЯтсЯ  их  имениЯ,  а  потом  уже
осведомилсЯ, как имЯ и отчество.  ‚  немного  времени  он  совершенно  успел
очаровать их. Џомещик Њанилов, еще вовсе человек не пожилой,  имевший  глаза
сладкие, как сахар, и щуривший их всЯкий раз, когда смеЯлсЯ, был от него без
памЯти. Ћн очень долго жал ему руку и просил убедительно сделать  ему  честь
своим приездом в деревню, к которой, по его словам, было  только  пЯтнадцать
верст от городской заставы. Ќа что —ичиков  с  весьма  вежливым  наклонением
головы и искренним пожатием руки отвечал, что он не только с большою  охотою
готов это исполнить, но даже почтет за  свЯщеннейший  долг.  ‘обакевич  тоже
сказал несколько лаконически: "€ ко мне прошу", - шаркнувши ногою, обутою  в
сапог  такого  исполинского  размера,  которому  врЯд  ли  где  можно  найти
отвечающую ногу, особливо  в  нынешнее  времЯ,  когда  и  на  ђуси  начинают
выводитьсЯ богатыри.
     Ќа другой день —ичиков отправилсЯ на обед и  вечер  к  полицеймейстеру,
где с трех часов после обеда засели в вист и играли до двух часов ночи. ’ам,
между прочим, он познакомилсЯ с помещиком Ќоздревым, человеком лет тридцати,
разбитным малым, который ему после трех-четырех слов начал говорить "ты".  ‘
полицеймейстером  и  прокурором  Ќоздрев  тоже  был  на  "ты"  и   обращалсЯ
по-дружески; но, когда сели играть в большую игру, полицеймейстер и прокурор
чрезвычайно внимательно рассматривали его взЯтки и следили почти  за  всЯкою
картою,  с  которой  он  ходил.  Ќа  другой  день  —ичиков  провел  вечер  у
председателЯ палаты, который  принимал  гостей  своих  в  халате,  несколько
замасленном, и в том  числе  двух  каких-то  дам.  Џотом  был  на  вечере  у
вице-губернатора, на  большом  обеде  у  откупщика,  на  небольшом  обеде  у
прокурора, который, впрочем, стоил большого; на закуске после обедни, данной
городским главою, котораЯ тоже стоила  обеда.  ‘ловом,  ни  одного  часа  не
приходилось ему оставатьсЯ дома, и в гостиницу приезжал  он  с  тем  только,
чтобы заснуть. Џриезжий во всем как-то  умел  найтитьсЯ  и  показал  в  себе
опытного светского человека. Ћ чем  бы  разговор  ни  был,  он  всегда  умел
поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он  говорил  и  о  лошадином
заводе; говорили ли о хороших собаках, и  здесь  он  сообщал  очень  дельные
замечаниЯ;  трактовали  ли  касательно  следствиЯ,  произведенного  казенною
палатою, - он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки;  было  ли
рассуждение о бильЯрдной игре - и в бильЯрдной игре  не  давал  он  промаха;
говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень  хорошо,  даже
со слезами на глазах; об выделке горЯчего вина, и в  горЯчем  вине  знал  он
прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них  он  судил  так,  как
будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком. Ќо замечательно, что  он  все
это умел облекать какою-то степенностью, умел хорошо держать  себЯ.  ѓоворил
ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует. ‘ловом, куда ни повороти,
был очень порЯдочный человек. ‚се чиновники были  довольны  приездом  нового
лица. ѓубернатор об нем изъЯснилсЯ, что он благонамеренный человек; прокурор
- что он дельный человек;  жандармский  полковник  говорил,  что  он  ученый
человек;  председатель  палаты  -  что  он  знающий  и  почтенный   человек;
полицеймейстер - что он почтенный и любезный человек; жена полицеймейстера -
что он любезнейший и обходительнейший человек. „аже сам  ‘обакевич,  который
редко отзывалсЯ о ком-нибудь с хорошей стороны, приехавши довольно поздно из
города и уже совершенно раздевшись и легши на кровать возле  худощавой  жены
своей,  сказал  ей:  "џ,  душенька,  был  у  губернатора  на  вечере,  и   у
полицеймейстера  обедал,  и  познакомилсЯ  с  коллежским  советником  Џавлом
€вановичем —ичиковым: преприЯтный человек!" Ќа что супруга отвечала:  "ѓм!"-
и толкнула его ногою.
     ’акое мнение, весьма лестное длЯ гостЯ, составилось о нем в  городе,  и
оно  держалось  до  тех  пор,  покамест  одно  странное  свойство  гостЯ   и
предприЯтие, или, как говорЯт в провинциЯх, пассаж, о котором читатель скоро
узнает, не привело в совершенное недоумение почти всего города.

        ѓ‹Ђ‚Ђ ‚’ЋђЂџ 

     “же  более  недели  приезжий  господин  жил  в  городе,  разъезжаЯ   по
вечеринкам и обедам и таким образом проводЯ, как  говоритсЯ,  очень  приЯтно
времЯ. Ќаконец он  решилсЯ  перенести  свои  визиты  за  город  и  навестить
помещиков Њанилова и ‘обакевича, которым  дал  слово.  Њожет  быть,  к  сему
побудила его другаЯ,  более  существеннаЯ  причина,  дело  более  серьезное,
близшее к сердцу... Ќо обо всем этом читатель узнает  постепенно  и  в  свое
времЯ, если только будет иметь терпение прочесть предлагаемую повесть, очень
длинную, имеющую после раздвинутьсЯ шире и просторнее по мере приближениЯ  к
концу, венчающему дело. Ључеру ‘елифану отдано было приказание  рано  поутру
заложить лошадей в известную  бричку;  Џетрушке  приказано  было  оставатьсЯ
дома, смотреть за  комнатой  и  чемоданом.  „лЯ  читателЯ  будет  не  лишним
познакомитьсЯ с сими двумЯ крепостными людьми нашего героЯ.  •отЯ,  конечно,
они лица не так  заметные,  и  то,  что  называют  второстепенные  или  даже
третьестепенные, хотЯ главные ходы и пружины поэмы не на  них  утверждены  и
разве кое-где касаютсЯ и легко зацеплЯют их, - но  автор  любит  чрезвычайно
быть обстоЯтельным во всем и с этой стороны, несмотрЯ на то что сам  человек
русский, хочет быть аккуратен, как немец.  ќто  займет,  впрочем,  не  много
времени и места, потому что  не  много  нужно  прибавить  к  тому,  что  уже
читатель знает, то есть что Џетрушка ходил в  несколько  широком  коричневом
сюртуке с барского плеча и имел по обычаю людей своего званиЯ, крупный нос и
губы. •арактера он был больше молчаливого,  чем  разговорчивого;  имел  даже
благородное побуждение к  просвещению,  то  есть  чтению  книг,  содержанием
которых не  затруднЯлсЯ:  ему  было  совершенно  все  равно,  похождение  ли
влюбленного героЯ, просто букварь или молитвенник, - он все читал  с  равным
вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бы  не  отказалсЯ.  …му
нравилось не то, о чем читал он, но больше самое чтение, или, лучше сказать,
процесс самого чтениЯ, что вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь  слово,
которое иной раз черт знает что и значит. ќто  чтение  совершалось  более  в
лежачем положении в передней, на кровати и на тюфЯке, сделавшемсЯ от  такого
обстоЯтельства убитым и тоненьким, как лепешка. Љроме страсти к  чтению,  он
имел еще два обыкновениЯ, составлЯвшие две другие его характерические черты:
спать не раздеваЯсь, так, как есть, в том же  сюртуке,  и  носить  всегда  с
собою  какой-то  свой  особенный   воздух,   своего   собственного   запаха,
отзывавшийсЯ несколько жилым покоем, так  что  достаточно  было  ему  только
пристроить где-нибудь свою кровать, хоть даже в необитаемой дотоле  комнате,
да перетащить туда шинель и пожитки, и уже казалось, что в этой комнате  лет
десЯть жили люди.  —ичиков,  будучи  человек  весьма  щекотливый  и  даже  в
некоторых случаЯх привередливый, потЯнувши  к  себе  воздух  на  свежий  нос
поутру, только помарщивалсЯ да встрЯхивал головою, приговариваЯ: "’ы,  брат,
черт тебЯ знает, потеешь, что ли. ‘ходил бы ты хоть в баню". Ќа что Џетрушка
ничего не отвечал  и  старалсЯ  тут  же  занЯтьсЯ  какие-нибудь  делом;  или
подходил  с  плеткой  к  висевшему  барскому  фраку,  или  просто   прибирал
что-нибудь. —то думал он в то времЯ, когда молчал, - может быть, он  говорил
про себЯ: "€ ты, однако ж, хорош, не надоело тебе сорок раз повторЯть одно и
то же", - бог ведает, трудно знать, что думает дворовый крепостной человек в
то времЯ, барин ему дает наставление. €так, вот  что  на  первый  раз  можно
сказать о Џетрушке. Ључер ‘елифан был совершенно другой человек... Ќо  автор
весьма совеститсЯ занимать так долго читателей людьми низкого  класса,  знаЯ
по опыту, как неохотно  они  знакомЯтсЯ  с  низкими  сословиЯми.  ’аков  уже
русский человек: страсть сильнаЯ зазнатьсЯ с  тем,  который  бы  хотЯ  одним
чином был его повыше, и шапочное знакомство с графом  или  кнЯзем  длЯ  него
лучше всЯких тесных дружеских отношений.  Ђвтор  даже  опасаетсЯ  за  своего
героЯ, который только коллежский советник. Ќадворные советники, может  быть,
и познакомЯтсЯ с ним, но те, которые подобрались уже к  чинам  генеральским,
те, бог весть, может быть, даже бросЯт один из тех  презрительных  взглЯдов,
которые бросаютсЯ гордо человеком на все, что ни  пресмыкаетсЯ  у  ног  его,
или, что еще хуже, может быть, пройдут убийственным длЯ автора  невниманием.
Ќо как ни прискорбно то и другое, а все,  однако  ж,  нужно  возвратитьсЯ  к
герою. €так, отдавши нужные приказаниЯ  еще  с  вечера,  проснувшись  поутру
очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, что делалось
только по воскресным днЯм, - а в тот день случись воскресенье, -  выбрившись
таким образом, что щеки сделались настоЯщий атлас в рассуждении гладкости  и
лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой и  потом  шинель  на  больших
медведЯх, он сошел с лестницы, поддерживаемый под руку  то  с  одной,  то  с
другой стороны трактирным слугою, и сел в бричку. ‘  громом  выехала  бричка
из-под ворот гостиницы на  улицу.  Џроходивший  поп  снЯл  шлЯпу,  несколько
мальчишек в замаранных рубашках протЯнули руки, приговариваЯ: "Ѓарин,  подай
сиротиньке!"  Ључер,  заметивши,  что  один  из  них  был  большой   охотник
становитьсЯ на запЯтки, хлыснул  его  кнутом,  и  бричка  пошла  прыгать  по
камнЯм. Ќе без радости был вдали узрет полосатый шлагбаум,  дававший  знать,
что мостовой, как и всЯкой другой муке, будет скоро конец; и  еще  несколько
раз ударившись довольно крепко головою в кузов, —ичиков понессЯ  наконец  по
мЯгкой земле. …два только ушел назад город, как уже пошли писать, по  нашему
обычаю, чушь и дичь по  обеим  сторонам  дороги:  кочки,  ельник,  низенькие
жидкие кусты молодых сосен, обгорелые стволы старых,  дикий  вереск  и  тому
подобный вздор. Џопадались вытЯнутые по шнурку деревни,  постройкою  похожие
на старые складенные дрова, покрытые серыми крышами  с  резными  деревЯнными
под ними украшениЯми в виде висЯчих шитых  узорами  утиральников.  Ќесколько
мужиков, по обыкновению, зевали, сидЯ  на  лавках  перед  воротами  в  своих
овчинных тулупах. Ѓабы с толстыми лицами и перевЯзанными грудЯми смотрели из
верхних окон; из нижних глЯдел теленок  или  высовывала  слепую  морду  свою
свиньЯ. ‘ловом, виды известные. Џроехавши пЯтнадцатую версту,  он  вспомнил,
что здесь, по словам Њанилова, должна быть его деревнЯ,  но  и  шестнадцатаЯ
верста пролетела мимо, а деревни все не было видно, и если бы не два мужика.
попавшиесЯ навстречу, то врЯд ли бы довелось им потрафить на лад. Ќа вопрос,
далеко ли деревнЯ ‡аманиловка, мужики снЯли шлЯпы, и  один  из  них,  бывший
поумнее и носивший бороду клином, отвечал:
     - Њаниловка, может быть, а не ‡аманиловка?
     - Ќу да, Њаниловка.
     - Њаниловка! а как проедешь еще одну версту, так вот тебе, то есть, так
прЯмо направо.
     - Ќаправо? - отозвалсЯ кучер.
     - Ќаправо, - сказал мужик. - ќто  будет  тебе  дорога  в  Њаниловку;  а
‡аманиловки никакой нет. Ћна зоветсЯ так, то есть ее прозвание Њаниловка,  а
‡аманиловки тут вовсе нет. ’ам прЯмо на горе увидишь дом,  каменный,  в  два
этажа, господский дом, в котором, то есть, живет сам господин. ‚от это  тебе
и есть Њаниловка, а ‡аманиловки совсем нет никакой здесь и не было.
     Џоехали отыскивать Њаниловку. Џроехавши две версты,  встретили  поворот
на проселочную дорогу, но уже и  две,  и  три,  и  четыре  версты,  кажетсЯ,
сделали, а каменного дома в два этажа все еще не  было  видно.  ’ут  —ичиков
вспомнил, что если приЯтель приглашает к себе в деревню за пЯтнадцать верст,
то значит, что к ней есть верных тридцать. „еревнЯ Њаниловка немногих  могла
заманить своим местоположением. „ом господский стоЯл одиночкой  на  юру,  то
есть на возвышении, открытом всем ветрам, какие  только  вздумаетсЯ  подуть;
покатость горы, на которой он стоЯл, была одета подстриженным дерном. Ќа ней
были разбросаны по-английски две-три  клумбы  с  кустами  сиреней  и  желтых
акаций;  пЯть-шесть  берез  небольшими   купами   кое-где   возносили   свои
мелколистные жиденькие вершины. Џод  двумЯ  из  них  видна  была  беседка  с
плоским зеленым куполом, деревЯнными голубыми колоннами  и  надписью:  "•рам
уединенного размышлениЯ"; пониже пруд, покрытый зеленью, что, впрочем, не  в
диковинку в аглицких садах русских помещиков. “ подошвы этого возвышениЯ,  и
частию по самому скату, темнели вдоль и поперек серенькие бревенчатые  избы,
которые герой наш, неизвестно по каким причинам,  в  ту  ж  минуту  принЯлсЯ
считать и насчитал более двухсот; нигде между  ними  растущего  деревца  или
какой-нибудь зелени; везде глЯдело только  одно  бревно.  ‚ид  оживлЯли  две
бабы, которые, картинно подобравши платьЯ и  подтыкавшись  со  всех  сторон,
брели по колени в пруде, влача за два деревЯнные клЯча  изорванный  бредень,
где видны были два запутавшиесЯ рака и  блестела  попавшаЯсЯ  плотва;  бабы,
казались, были между собою в ссоре и за что-то  перебранивались.  Џоодаль  в
стороне темнел каким-то скучно-синеватым цветом  сосновый  лес.  „аже  самаЯ
погода весьма кстати прислужилась: день был не то Ясный, не  то  мрачный,  а
какого-то светло-серого  цвета,  какой  бывает  только  на  старых  мундирах
гарнизонных солдат, этого, впрочем, мирного войска, но отчасти нетрезвого по
воскресным днЯм.  „лЯ  пополнениЯ  картины  не  было  недостатка  в  петухе,
предвозвестнике переменчивой погоды, который,  несмотрЯ  на  то  что  голова
продолблена была до самого мозгу носами других петухов  по  известным  делам
волокитства, горланил очень громко и даже похлопывал крыльЯми, обдерганными,
как старые рогожки. ЏодъезжаЯ ко двору, —ичиков заметил  на  крыльце  самого
хозЯина, который стоЯл в зеленом шалоновом сюртуке, приставив руку ко лбу  в
виде зонтика над глазами, чтобы рассмотреть получше подъезжавший экипаж.  Џо
мере того как бричка близилась к  крыльцу,  глаза  его  делались  веселее  и
улыбка раздвигалась более и более.
     - Џавел €ванович! - вскричал  он  наконец,  когда  —ичиков  вылезал  из
брички. - Ќасилу вы таки нас вспомнили!
     Ћба приЯтелЯ очень крепко поцеловались, и Њанилов увел своего  гостЯ  в
комнату. •отЯ времЯ,  в  продолжение  которого  они  будут  проходить  сени,
переднюю и столовую, несколько  коротковато,  но  попробуем,  не  успеем  ли
как-нибудь им воспользоватьсЯ и сказать кое-что о хозЯине дома. Ќо тут автор
должен признатьсЯ, что подобное  предприЯтие  очень  трудно.  ѓораздо  легче
изображать характеры большого размера: там просто бросай краски со всей руки
на полотно, черные палЯщие глаза нависшие брови, перерезанный морщиною  лоб,
перекинутый через плечо черный или алый, как огонь, плащ - и портрет  готов;
но вот эти все господа, которых много на свете, которые с вида очень  похожи
между собою, а между тем как приглЯдишьсЯ, увидишь  много  самых  неуловимых
особенностей, - эти господа  страшно  трудны  длЯ  портретов.  ’ут  придетсЯ
сильно напрЯгать внимание, пока заставишь перед собою выступить все  тонкие,
почти невидимые черты, и вообще далеко придетсЯ углублЯть уже  изощренный  в
науке выпытываниЯ взглЯд.
     Ћдин бог разве мог сказать,  какой  был  характер  Њанилова.  …сть  род
людей, известных под именем: люди так себе, ни то ни се, ни в городе  Ѓогдан
ни в селе ‘елифан, по словам пословицы. Њожет быть, к ним следует  примкнуть
и Њанилова. Ќа взглЯд он был человек видный; черты лица его были  не  лишены
приЯтности, но в эту приЯтность, казалось, чересчур было передано сахару;  в
приемах и оборотах его было что-то заискивающее расположениЯ  и  знакомства.
Ћн улыбалсЯ заманчиво, был белокур, с  голубыми  глазами.  ‚  первую  минуту
разговора с ним не можешь не сказать: "Љакой приЯтный и добрый  человек!"  ‚
следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь:  "—ерт  знает
что такое!" - и отойдешь подальше; если ж не  отойдешь,  почувствуешь  скуку
смертельную. Ћт него не дождешьсЯ никакого живого или хоть даже  заносчивого
слова, какое можешь услышать почти от всЯкого,  если  коснешьсЯ  задирающего
его предмета. “ всЯкого есть свой задор: у одного задор обратилсЯ на  борзых
собак; другому  кажетсЯ,  что  он  сильный  любитель  музыки  и  удивительно
чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать;  четвертый
сыграть роль хоть одним вершком повыше той, котораЯ ему назначена; пЯтый,  с
желанием более ограниченным, спит и грезит  о  том,  как  бы  пройтитьсЯ  на
гулЯнье с флигель-адъютантом,  напоказ  своим  приЯтелЯм,  знакомым  и  даже
незнакомым;  шестой  уже  одарен  такою  рукою,  котораЯ  чувствует  желание
сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому  тузу  или  двойке,
тогда  как  рука  седьмого  так  и  лезет  произвести  где-нибудь   порЯдок,
подобратьсЯ поближе  к  личности  станционного  смотрителЯ  или  Ямщиков,  -
словом, у всЯкого есть свое, но у Њанилова ничего не было. „ома  он  говорил
очень мало и большею частию размышлЯл и думал, но о чем он думал, тоже разве
богу было известно. •озЯйством нельзЯ сказать чтобы он  занималсЯ,  он  даже
никогда не ездил на полЯ, хозЯйство шло как-то само собою.  Љогда  приказчик
говорил: "•орошо бы, барин, то и то сделать", - "„а, недурно:, - отвечал  он
обыкновенно, курЯ трубку, которую курить сделал привычку, когда еще служил в
армии, где считалсЯ скромнейшим, деликатнейшим и  образованнейшим  офицером.
"„а, именно недурно",  -  повторЯл  он.  Љогда  приходил  к  нему  мужик  и,
почесавши рукою затылок, говорил:  "Ѓарин,  позволь  отлучитьсЯ  на  работу,
по'дать заработать", - "‘тупай", - говорил он, курЯ трубку,  и  ему  даже  в
голову не приходило, что мужик шел пьЯнствовать. €ногда, глЯдЯ с крыльца  на
двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от  дома
провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором  бы
были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали  разные
мелкие товары, нужные длЯ крестьЯн. Џри этом глаза его делались  чрезвычайно
сладкими и лицо  принимало  самое  довольное  выражение;  впрочем,  все  эти
прожекты так и оканчивались только одними словами.  ‚  его  кабинете  всегда
лежала какаЯ-то книжка,  заложеннаЯ  закладкою  на  четырнадцатой  странице,
которую он постоЯнно читал уже  два  года.  ‚  доме  его  чего-нибудь  в