        ѓофман. †итейские воззрениЯ кота Њурра [’екст не вычитан]

     ђаздел первый

        Ћ™“™…Ќ€џ Ѓ›’€џ. Њ…‘џ–› ћЌЋ‘’€

     P  5  ќто  уж слишком! „аже предисловие автора, которое не
было предназначено длЯ печати, оказалось напечатанным! ЋстаетсЯ
только просить благосклонного читателЯ,  чтобы  он  не  слишком
строго  судил  литературного кота за несколько спесивый тон его
предисловиЯ и принЯл во внимание, что  ежели  раскрыть  штинныи
смысл кое-каких смиренных предисловии других, более конфузливых
авторов, то снимало чем будут отличатьсЯ от этого. €здатель.

     …стъ  все-таки  в  жизни  нечто  прекрасное, изумительное,
возвышенное! "Ћ,  сладостнаЯ  привычка  бытиЯ!"  --  восклицает
некий  нидерландский герой в известной трагедии. ’о же ощущаю и
Я, но не как тот герой в горестный миг расставаниЯ с жизнью, --
нет! Ќапротив, менЯ всего пронизывает радостнаЯ мысль, что ныне
Я вполне сроднилсЯ с этой сладостной привычкой  и  не  имею  ни
малейшего  желаниЯ  когда-либо расставатьсЯ с нею. € Я полагаю,
что духовнаЯ сила, незримаЯ, таинственнаЯ власть  или  как  еще
там именуют главенствующее над нами начало, навЯзавшее мне, так
сказать,  помимо  моей  воли,  упомЯнутую  привычку,  наврЯд ли
руководствовалось при  этом  худшими  намерениЯми,  нежели  тот
приветливый  господин, к которому Я попал в услужение и который
никогда не позволит себе вырвать  у  менЯ  из-под  носа  рыбное
филе, раз уж оно пришлось мне по вкусу.
     Ћ  природа,  свЯтаЯ,  великаЯ природа! Љаким блаженством и
восторгом переполнЯешь ты взволнованную грудь мою, как  овевает
менЯ  таинственный  шелест  твоего  дыханиЯ!..  Ќочь  несколько
свежа, и Я хотел бы... ‚прочем, ни тем, кто  прочтет,  ни  тем,
кто   не   прочтет   эти   строки,  не  понЯть  моего  высокого
вдохновениЯ, ибо никому не ведомо,  как  высоко  Я  воспарил!..
‚скарабкалсЯ, было бы вернее сказать, но ни один поэт не станет
упоминать  о своих ногах, будь их у него даже целых четыре, как
у менЯ, все твердЯт лишь о крыльЯх, даже если они не выросли  у
них за спиной, а только приделаны искусным механиком. Ќадо мной
распростерсЯ   необъЯтный  свод  звездного  неба,  полнаЯ  луна
бросает на землю Яркие лучи и,  залитые  искрЯщимсЯ  серебрЯным
сиЯнием,  вздымаютсЯ  вкруг  менЯ  крыши  и  башни!  Џостепенно
умолкает  шумнаЯ  суета  на  улицах  внизу,  все  тише  и  тише
становитсЯ ночь, плывут облака, одинокаЯ голубка порхает вокруг
колокольни  и,  робко  воркуЯ, изливает свою любовную жалобу...
—то, если бы милаЯ крошка приблизилась ко мне? ‚ груди  у  менЯ
шевелитсЯ  дивное  чувство,  какой-то  сладострастный аппетит с
непобедимой силой  влечет  менЯ  вперед,  к  ней!  Ћ,  если  бы
прелестное создание спустилось ко мне, Я прижал бы его к своему
истосковавшемусЯ по любви сердцу и, уж конечно, ни за что бы не
выпустил.  Ќо ах! -- вот она впорхнула в голубЯтню, невернаЯ, и
оставила менЯ на крыше, одинокого, в тоске и безнадежности! Љак
редко, однако, встречаетсЯ истинное сродство душ в наш  убогий,
косный, себЯлюбивый век!
     Ќеужто  в хождении по земле на двух ногах столько величиЯ,
что порода, именуемаЯ человеком, вправе присвоить  себе  власть
над всеми существами, гулЯющими на четвереньках, и притом более
прочно  и  устойчиво,  чем она? Ќо Я знаю, люди мнЯт, будто они
всемогущи,  только  из-за  того,  что  у  них  в  голове  Якобы
заключено   нечто,   называемое  ђазумом.  Ќе  могу  себе  Ясно
представить, что именно они под этим понимают,  уверен  лишь  в
одном:  если,  как  Я  могу  заключить по отдельным речам моего
хозЯина и благодетелЯ,  разум  не  что  иное,  как  способность
поступать  сознательно  и не допускать никаких безумств, то тут
Я, пожалуй, перещеголЯю любого человека. € вообще Я считаю, что
сознание  лишь  благоприобретеннаЯ  привычка.  ‚едь  в   минуту
рождениЯ мы не осознаем, зачем и как поЯвились на свет. ‘о мною
по  крайней мере обстоит именно так, и, насколько мне известно,
ни один человек в мире сам не помнит, как и где он  родилсЯ,  а
узнает  это  лишь  из  преданий,  да  и  то  чаще  втего весьма
недостоверных.
     ѓорода оспаривают друг у друга честь слыть родиной великих
людей, но поскольку Я ничего положительного  о  своем  рождении
сказать  не  могу,  навеки  останетсЯ невыЯсненным, увидел ли Я
свет в погребе, на чердаке или в дровЯном сарае,  вернее  даже,
не  Я  увидел,  а менЯ впервые увидела моЯ милаЯ маменька. €бо,
как то свойственно нашей породе,  глаза  мои  в  ту  пору  были
затЯнуты   пеленой.   Ѓудто   сквозь   гон  вспоминаю  какие-то
фыркающие, шипЯщие звуки, раздававшиесЯ вокруг менЯ,  --  такие
же  звуки  издаю  Я  сам, почти против воли, когда злюсь. Ѓолее
отчетливо, почти с полной Ясностью, помню себЯ в каком-то очень
тесном помещении с мЯгкими стенками; едва переводЯ дыхание, Я в
страхе и тоске издаю  слабые,  жалостные  стоны.  ‚друг  что-то
приближаетсЯ   ко  мне,  весьма  неделикатно  хватает  менЯ  за
животик, и тут Я впервые  воспользовалсЯ  дивной  силой,  какою
одарила  менЯ  природа.  €з  заросших пушистой шерстью передних
лапок Я тотчас же выпустил острые, гибкие коготки и вонзил их в
схватившие менЯ нечто, как Я узнал позднее  --  руку  человека.
ђука извлекла менЯ из моего убежища, бросила на пол, и тут же Я
почувствовал  два  резких  удара  по  щекам, на которых теперь,
скажу без  ложной  скромности,  выросли  роскошные  бакенбарды.
Ќасколько  Я  теперь понимаю, рука, уЯзвленнаЯ мускульной игрой
моих лапок, наградила менЯ  двумЯ  пощечинами.  ’ак  Я  впервые
познал  свЯзь  между  нравственной  причиной и ее следствием, и
именно нравственный инстинкт заставил менЯ втЯнуть назад  когти
так  же  проворно,  как  Я  их  выпустил.  ‚последствии эту мою
способность -- быстро прЯтать  когти  --  с  полным  основанием
признавали за проЯвление крайнего bonhomie и любезности, а менЯ
самого прозвали "бархатной лапкой".
     Љак  сказано,  рука бросила менЯ на землю. Ќо тут же снова
взЯла мою голову и придавила вниз так, что Я попал мордочкой  в
какую-то  жидкость  и -- сам не знаю, что менЯ к тому побудило,
вероЯтно,  врожденный  инстинкт,  --   начал   лакать,   отчего
почувствовал  необыкновенную  приЯтность. ’еперь Я понимаю, что
менЯ ткнули носом в сладкое молоко, что Я  был  голоден  и,  по
мере   того   как   пил,   постепенно   насыщалсЯ.   ’ак  после
нравственного наступил черед и моего физического воспитаниЯ.
     …ще раз, но более ласково, чем прежде,  две  руки  поднЯли
менЯ  и  уложили  на  мЯгкую, теплую постельку. џ испытывал все
большее  довольство  и  начал   выражать   переполнЯвшее   менЯ
блаженство  теми  особенными,  лишь  нашей породе свойственными
звуками,  которые  люди  довольно   метко   обозначают   словом
"мурлыканье".  €так,  Я  гигантскими шагами шествовал вперед по
стезе познаниЯ мира. Љакой бесценный дар небес, какое  огромное
преимущество  уметь выказывать внутреннее физическое довольство
звуками и телодвижениЯми! ‘перва  Я  только  мурлыкал,  позднее
пришло  уменье  неподражаемо  извивать хвост самыми затейливыми
кольцами, и, наконец, Я овладел чудесным даром --  единственным
словечком   "мЯу"  высказывать  радость,  боль,  наслаждение  и
восторг, страх и отчаЯние, словом, самые разнообразные  оттенки
ощущений  и страстей. —его стоит человеческий Язык по сравнению
с  этим  простейшим  из  простейших  средств  длЯ  того,  чтобы
заставить    понЯть    себЯ?    ‚ернемсЯ,    однако    же,    к
достопримечательной,   поучительной   истории   моей    богатой
событиЯми юности.

---------------------------------------------------------------
     ' „обродушие (фр.).
---------------------------------------------------------------

     Љак-то   Я   очнулсЯ   от   глубокого  сна,  менЯ  окружал
ослепительный свет. ‚начале  мне  стало  страшно,  но  потом  Я
понЯл: то пелена спала с моих глаз --- Я прозрел!
     …ще  не привыкнув к свету, в особенности к пестрым краскам
представшего моему взору волшебного мира, Я  неистово  зачихал,
но  мало-помалу  совершенно освоилсЯ, словно давно уже сделалсЯ
зрЯчим.
     Ћ зрение! —то за божественное, чудное свойство!  Ѓез  него
вообще   было   бы   трудно   обходитьсЯ  на  свете!  ‘частливы
высокоодаренные натуры,  кому  столь  легко,  как  мне,  далась
способность видеть.
     Ќе  стану  скрывать -- поначалу Я ощутил некоторый страх и
снова поднЯл жалобный писк, как некогда в своем тесном убежище.
’отчас же ЯвилсЯ сухощавый  старичок  небольшого  роста,  образ
которого никогда не изгладитсЯ из моей памЯти, ибо, несмотрЯ на
обширный  круг  моих знакомств, никогда не встречал Я существа,
равного или хотЯ бы подобного ему. ‚  нашей  породе  мужчины  в
черно-белой  шкурке  не  в  диковинку,  но  люди с белоснежными
волосами и черными как смоль бровЯми  весьма  редки,  а  именно
таков был мой воспитатель. „ома он обыкновенно ходил в коротком
Ярко-желтом  шлафроке, который в первый раз привел менЯ в такой
ужас, что Я, насколько позволЯла моЯ  тогдашнЯЯ  беспомощность,
сполз  с мЯгкой подушки. —еловек наклонилсЯ, сделал движение ко
мне: оно показалось мне дружественным, внушило доверие к  нему.
Ћн  взЯл  менЯ  на руки, но на сей раз Я поостерегсЯ испытывать
свои мускулы, а вместе и когти -- представление о царапании уже
само собой вызвало представление о  последующей  оплеухе.  €  в
самом  деле, у человека оказались добрые намерениЯ: он поставил
менЯ перед блюдечком молока, и Я жадно  его  высосал,  чем,  по
всей  видимости,  доставил  ему немалую радость. ‘таричок долго
говорил со мной, но Я ничего не понЯл -- мне, в то времЯ юному,
несмышленому  котику-молокососу,  еще  не  дано  было  понимать
человеческую  речь.  ‚ообще  Я  мало  что  могу сказать о своем
благодетеле. Ћдно лишь знаю достоверно: он был человеком весьма
многоопытным,  изощренным  в  науках  и  искусствах;  все,  кто
посещал его (а Я замечал среди его гостей таких, которые носили
крест  или  звезду как раз там, где у менЯ на шкурке желтоватое
родимое пЯтнышко, то есть на груди), обращались с ним в  высшей
степени  учтиво,  подчас  даже  с робким подобострастием, как Я
впоследствии с пуделем ‘карамушем, и называли его не иначе, как
почтеннейший, любезнейший, драгоценнейший  маэстро  Ђбрагам!  €
только два лица обращались к нему запросто: "милейший". ’о были
высокий,  сухопарый  мужчина  в Ярких панталонах цвета зеленого
попугаЯ и белых  шелковых  чулках,  а  также  маленькаЯ,  очень
полнаЯ  женщина  с  черными  волосами  и  множеством  колец  на
пальцах. ѓосподин  оказалсЯ  кнЯзем,  а  женщина  --  еврейской
дамой.
     дровЯной сараи -Љлимат отчизны,
     ЌесмотрЯ на то что у маэстро Ђбрагама бывали столь знатные
особы, он обитал в маленькой каморке под самой кровлей, так что
мне было очень удобно совершать свои первые прогулки через окно
на крышу  и  оттуда  на  чердак.  „а, не иначе как Я родилсЯ на
чердаке! Ќе погреб, не - Я твердо знаю: моЯ родина  --  чердак?
ее  нравы,  обычаи -- как неугасимы эти впечатлениЯ, только под
их влиЯнием складываетсЯ внешний и внутренний облик  гражданина
вселенной!  Ћткуда во мне такой возвышенный образ мыслей, такое
неодолимое стремление в высшие сферы? Ћткуда  такой  редкостный
дар  мигом возноситьсЯ вверх, такие достойные зависти отважные,
гениальнейшие прыжки? Ћ, сладкое томление наполнЯет грудь  мою!
’оска  по  родимому  чердаку  поднимаетсЯ во мне мощной волной!
’ебе Я посвЯщаю эти слезы, о прекраснаЯ  родина,  тебе  --  это
томительно-ликующее "мЯу"! ’ебЯ чествую своими прыжками, своими
пируэтами,  в  них  --  добродетель и патриотический пыл. ’ы, о
чердак, щедрой рукой подбрасываешь мне мышонка, а не  то  даешь
поживитьсЯ  колбаской или ветчинкой из коптильни; порой удаетсЯ
подстеречь воробьЯ и даже изредка  сцапать  голубочка.  "‹юбовь
неизмерима  к тебе, родимый край!" € все же Я должен рассказать
еще многое о моем...
     (Њак.. л.) -- ..."Ќеужели вы не помните,  всемилостивейший
государь  мой,  как  в  ту страшную ночь, когда адвокат брел по
Ќовому мосту, бурЯ сорвала с него шлЯпу и швырнула ее  в  ‘ену?
—то-то схожее описано у ђабле, но не бурЯ, собственно, похитила
шлЯпу  адвоката,  ибо  он крепко нахлобучил ее на голову, отдав
плащ свой на волю ветра; какой-то  гренадер,  пробежав  мимо  с
громким  возгласом:  "Џодул  великий  ветер, сударь!" -- быстро
стащил тонкий кастор с его парика, и вовсе не  тот  кастор  был
сброшен  в  волны  ‘ены,  а  собственную жалкую войлочную шлЯпу
солдата   унесло   ветром   в   пучину.   ’еперь   вы   знаете,
всемилостивейший  государь  мой,  что  в  то  мгновенье,  когда
ошеломленный адвокат остановилсЯ,  второй  солдат,  промчавшись
мимо  с  тем  же  возгласом:  "Џодул великий ветер, сударь!" --
схватил адвоката за шировот и сдернул  с  его  плеч  плащ;  что
пробежавший  тотчас  же  вслед  за  ним  третий солдат -- также
прокричавший: "Џодул великий ветер, сударь!" -- выхватил у него
из  рук  испанскую  трость  с  золотым  набалдашником.  Ђдвокат
завопил  что было сил, кинул вслед последнему мошеннику парик и
ушел домой с непокрытой головой, без плаща и трости, а по  пути
составил  самое  необычайное  из всех завещаний и узнал о самом
удивительном из всех приключений. ‚се это вам отлично известно,
всемилостивейший государь мой!"
     "Ќичего мне не  известно,--возразил  кнЯзь,  выслушав  мои
слова,  --  и  вообще  не  понимаю,  как  вы, маэстро Ђбра-гам,
осмеливаетесь  преподносить  мне   подобную   бессмыслицу.   џ,
разумеетсЯ, знаю Ќовый мост, это в Џариже; правда, Я никогда не
ходил по нему пешком; зато часто проезжал, как то приличествует
моему  сану.  Ђдвоката  ђабле Я никогда не видал, а солдатскими
проделками во всю свою жизнь не интересовалсЯ.  Љогда  в  более
молодые  годы  Я  еще командовал своей армией, по моему приказу
каждую неделю секли розгами подрЯд всех юнкеров за те глупости,
которые они успели совершить, и за те, кои  могли  совершить  в
будущем.   Ќо  пороть  простолюдинов  было  делом  лейтенантов,
которые, по моему  примеру,  проделывали  сие  еженедельно,  по
субботам,  так  что  в  воскресный день не оставалось ни одного
юнкера, ни одного солдата во всей армии,  не  получивших  своей
порции  розог,  и это вбило в мои войска такие моральные устои,
что гренадеры привыкли быть битыми, еще не успевши  столкнутьсЯ
с  врагом;  когда  же  они  встречали  его  лицом к лицу, им не
оставалось ничего другого, как тоже бить его. “Ясните себе это,
маэстро Ђбрагам, а теперь скажите мне, во имЯ Ѓога,  чего  ради
толковали вы о какой-то буре, об адвокате ђабле, ограбленном на
Ќовом  мосту? Џочему Я не слышу ваших извинений по случаю того,
что праздник сменилсЯ адской суматохой, что в  мой  тупей  была
запущена  шутиха, что возлюбленный сын мой попал в бассейн, где
коварные дельфины с головы до  ног  обдали  его  брызгами,  что
принцессе пришлось спасатьсЯ из парка, как Ђталанте, без вуалЯ,
подобрав  юбки,  что...  что...  да  не  перечесть  злосчастных
происшествий той роковой ночи!  Ќу,  маэстро  Ђбрагам,  что  вы
теперь скажете?"
     "‚семилостивейший  государь  мой,  --  отвечал Я, смиренно
склонившись перед ним, -- что же  еще  могло  быть  всем  бедам
виной,  как  ие бурЯ, как не страшнаЯ гроза, разразившаЯсЯ в то
времЯ, когда  все  шло  так  блестЯще.  Њогу  ли  Я  повелевать
стихиЯми? ђазве сам Я не претерпел еще худшего несчастьЯ, разве
не потерЯл, как тот адвокат, -- кстати, всеподданнейше прошу не
смешивать  его  со  знаменитым  французским писателем ђабле, --
шлЯпу, сюртук и плащ? ђазве Я не..."
     -- Џослушай-ка,  --  прервал  маэстро  Ђбрагама   €оганнес
Љрейслер,  --  послушай,  дружище, еще сейчас, даром что прошло
уже довольно  времени,  еще  сейчас  судачат  о  тезоименитстве
кнЯгини, празднованием которого ты распорЯжалсЯ, как о событии,
окутанном  тайной,  и  Я  не  сомневаюсь,  что  ты,  по  своему
обыкновению, затеЯл много всЯких диковинок.  ‹юди  и  без  того
почитают  тебЯ чем-то вроде чародеЯ, а празднество .это намного
укрепило их в таком мнении. ђасскажи-ка теперь откровенно,  как
все произошло. ’ы же знаешь: менЯ в то времЯ здесь не было...
     -- Ќу  да,  в  том-то  и  дело, что тебЯ здесь не было, --
перебил друга маэстро Ђбрагам, -- ведь ты бежал очертЯ  голову,
гонимый одному Ѓогу известно какими фуриЯми ада! ќто и взбесило
менЯ;  именно  потому  Я  и  стал  заклинать  стихии  испортить
праздник, что ты, истинный герой представлениЯ, отсутствовал, и
это раздирало мне сердце, а праздник, который  вначале  тЯнулсЯ
медленно  и  нудно,  не  принес столь дорогим мне людЯм ничего,
кроме мук и тревожных снов, скорби, ужаса! “знай же,  €оганнес,
Я  глубоко  заглЯнул  тебе  в  душу и разгадал опасную, грозную
тайну, гнездЯщуюсЯ в ней, увидел клокочущий вулкан,  готовый  в
любую  минуту  вспыхнуть  всепожирающим  пламенем  и беспощадно
испепелить все вокруг! …сть чувства в нашем сердце, каких  даже
самый  задушевный  друг  не  смеет  касатьсЯ.  ‚от почему Я так
старательно скрывал от тебЯ то, что разглЯдел в душе твоей.  Ќо
через  то  пресловутое  празднество,  сокровенный  смысл  коего
касалсЯ не кнЯгини, а  другой  любимой  особы  и  тебЯ  самого,
Љрейслер, намеревалсЯ Я насильственно завладеть всем твоим "Я".
‘амые  затаенные муки хотел Я оживить в тебе, чтобы они, словно
пробудившиесЯ от сна фурии, с  удвоенной  силой  терзали  грудь
твою.  џ готовил тебе лекарство, вырванное у самого Ћрка, -- ни
один мудрый врач не имеет права отказыватьсЯ от такового, когда
больному грозит гибель, -- и тебе,  смертельно  раненному,  оно
должно  было  принести  либо  гибель,  либо исцеление. ‡най же,
€оганнес, что тезоименитство кнЯгини совпадает  с  днем  ангела
ћлии, котораЯ, как и та, наречена Њарией!
     -- Ђ!  --  закричал Љрейслер, вскочив с места, и глаза его
грозно засверкали. -- Љто дал тебе право, маэстро,  так  дерзко
глумитьсЯ  надо  мной?  €ли ты -- сам рок, что берешьсЯ постичь
мою душу?
     -- „икий,  безрассудный  человек,  --  спокойно   возразил
маэстро  Ђбрагам,  --  когда  же наконец опустошительный пожар,
бушующий в твоей груди,  обратитсЯ  в  чистое  пламЯ,  питаемое
необоримым   тЯготением   к   искусству   и  всему  светлому  и
прекрасному, что живет в тебе? ’ы требуешь  у  менЯ  подробного
описаниЯ рокового празднества; так выслушай менЯ спокойно. …сли
же силы твои настолько надломлены, что ты не способен на это, Я
лучше уйду.
     -- ђассказывай, -- глухо отозвалсЯ Љрейслер и, закрыв лицо
руками, опустилсЯ на стул.
     -- €оганнес,   дорогой,   --   заговорил  маэстро  Ђбрагам
неожиданно веселым тоном, -- Я вовсе не собираюсь докучать тебе
рассказами о  всех  остроумных  распорЯжениЯх,  бывших  большей
частью  плодом  изобретательного  ума самого кнЯзЯ. Џразднество
началось поздно вечером, и весь парк, окружающий увеселительный
замок, был, разумеетсЯ, блистательно иллюминирован. џ  всЯчески
изощрЯлсЯ,  придумываЯ  феерические  сверхэффекты,  но преуспел
только отчасти, ибо по настоЯтельному повелению кнЯзЯ  на  всех
аллеЯх   пришлось   расставить   черные   доски,   на   которых
разноцветными   лампионами   был   выведен   вензель   кнЯгини,
увенчанный   кнЯжеской   короной.  „оски,  прибитые  к  высоким
столбам, напоминали освещенные  сигнальные  знаки  на  дорогах,
вроде  тех, что, скажем, воспрещают курить или объезжать мытный
двор. ѓлавное представление имело быть в знакомом тебе  театре,
устроенном   в  глубине  парка  среди  кустов  и  искусственных
развалин.  ‚  этом  театре  городские   лицедеи   должны   были
разыгрывать  некую  аллегорическую  пьесу,  достаточно  пошлую,
чтобы вызвать восторг зрителей, не будь она даже сочинена самим
кнЯзем, или, пользуЯсь остроумным выражением директора  театра,
ставившего   одно  из  кнЯжеских  творений,  не  слети  она  со
"светлейшего" пера. Ћт замка до  театра  расстоЯние  неблизкое.
ЉнЯзю  пришла  в голову поистине поэтическаЯ мысль: плывущий по
воздуху гений должен был освещать  путь  шествующей  высочайшей
фамилии  двумЯ  факелами, а помимо этого -- никакого освещениЯ.
‹ишь после того, как августейшие  особы  и  свита  займут  свои
места,  внезапно  вспыхнут  все огни. ‚от почему дорога на всем
протЯжении была погружена  в  полный  мрак.  ’щетно  пыталсЯ  Я
представить  всю  затруднительность созданиЯ подобной механики,
усложнЯемой вдобавок длиною пути. ЉнЯзь вычитал нечто  подобное
в  "Fetes  dc Versailles" и настоЯл на своем, тем более что сиЯ
поэтическаЯ мысль принадлежала ему самому. Ќе желаЯ навлечь  на
себЯ   незаслуженные  нареканиЯ,  Я  предоставил  гениЯ  с  его
факелами заботам машиниста из городского театра.

---------------------------------------------------------------
     "‚ерсальские празднества" (фр.). 22
---------------------------------------------------------------

     €так,  едва  светлейшаЯ   чета   в   сопровождении   свиты
переступила  порог залы, с крыши увеселительного замка спустили
маленького, толстенького, пухлощекого человечка, нарЯженного  в
цвета  кнЯжеского дома и державшего два горЯщих факела в руках.
Ќо кукла оказалась слишком тЯжела, и машина, протащив ее  шагов
двадцать,   застопорилась.   Ћсвещавший   путь  ангел-хранитель
кнЯжеского  дома  повис  в  воздухе,  а  когда  машинисты  чуть
натЯнули  веревки,  опрокинулсЯ  вверх  ногами. Ћбращенные вниз
факелы ронЯли на землю  расплавленный  воск.  ЏерваЯ  же  каплЯ
упала  на  голову  кнЯзЯ,  но  тот со стоическим самообладанием
скрыл жгучую боль, хотЯ несколько  ускорил  шаг,  нарушив  этим
свою  торжественную  поступь.  ѓений  продолжал  парить головой
вниз, ногами вверх над гофмаршалом,  камер-юнкерами  и  прочими
членами свиты, и капли огненного дождЯ падали с факелов кому на
голову,  кому  на  нос.  Ћбнаружить  боль  значило  бы омрачить
праздник и погрешить против этикета, и  Я  не  без  любопытства
наблюдал, как зли несчастные -- целаЯ когорта стоических сцевол
с   уродливо  искаженными  лицами  --  старались  усилием  воли
выдавить на лице  улыбку,  какой  мог  бы  позавидовать  ад,  и
'выступали в полном молчании, лишь изредка разрешаЯ себе робкий
стон.  ‚добавок  трубы  ревели,  литавры  гремели и сотни людей
оглашали воздух кликами:  "‚иват,  светлейшаЯ  кнЯгинЯ!  ‚иват,
светлейший  кнЯзь!"  ’рагический  пафос,  рожденный причудливым
контрастом  между  лаокооновскими  физиономиЯми   и   радостным
ликованием, придавал этому зрелищу трудно вообразимое величие!
     Ќаконец   старый   тучный  гофмаршал  не  выдержал;  когда
огненнаЯ каплЯ обожгла  ему  щеку,  он  с  бешенством  отчаЯниЯ
ринулсЯ  в  сторону,  но  запуталсЯ  в  веревках, протЯнутых от
машины по земле, и упал, громко воскликнув: "ЏроклЯтье!"  ‚  ту
же минуту закончил свой путь и воздушный паж. ѓрузный гофмаршал
своей многопудовой тЯжестью потащил его за собой, и он свалилсЯ
под  ноги  придворным,  а те, испугавшись, с криком рассыпались
кто куда. ”акелы  погасли,  все  очутились  в  кромешной  тьме.
Џроизошло   это   уже   у  самого  театра.  Ќо  Я,  разумеетсЯ,
поостерегсЯ в ту минуту зажечь шнур, по которому  огонь  должен
был  побежать ко всем лампам, ко всем плошкам и сразу засветить
их,  а  подождал  немного,  дав  обществу  времЯ   окончательно
заплутатьсЯ среди кустов и деревьев.
     "ЋгнЯ,  огнЯ!"  --  взывал  кнЯзь, как король в "ѓамлете".
"ЋгнЯ! ЋгнЯ!" -- наперебой требовало множество осипших голосов.
Љогда площадь наконец осветилась, рассеЯвшиесЯ по  всему  парку
придворные   напоминали   разбитое  войско,  которое  с  трудом
приводит в порЯдок  свои  рЯды.  Ћбер-камергер  проЯвил  редкое
присутствие  духа  и  выказал себЯ искуснейшим стратегом своего
времени, сумев за несколько минут восстановить порЯдок. ЉнЯзь и
его ближайшее окружение поднЯлись на  подобие  высокого  трона,
воздвигнутого  из  цветов  посреди  зрительной залы. Љак только
светлейшие супруги сели в приготовленные длЯ них  кресла,  было
пущено  в ход хитроумное устройство того же машиниста, и сверху
на трон посыпалсЯ дождь цветов. Ќо по воле мрачного  рока  одна
крупнаЯ  оранжеваЯ лилиЯ упала прЯмо на кнЯжеский нос и покрыла
все лицо его  огненно-красной  пыльцой,  придав  ему  выражение
надменной величавости, вполне достойное торжественной минуты.
     -- Ќет,  нет,  это  уже слишком, это слишком! -- захохотал
Љрейслер, да так оглушительно, что стены задрожали.
     -- ’вой  судорожный  смех  неуместен,  --  остановил   его
маэстро  Ђбрагам,  --  правда,  и  Я  в  ту  ночь  хохотал  как
сумасшедший; будучи расположен к самым сумасбродным проказам, Я
готов был, подобно эльфу Џэку, учинить еще  больший  переполох,
но  от  этого  лишь  глубже  вонзались  в собственную грудь мою
стрелы, что направил Я против других. ’ак слушай же, Я тебе все
расскажу! џ  выбрал  минуту,  когда  началсЯ  нелепый  неточный
дождь,  чтобы дернуть за ту невидимую нить, котораЯ должна была
протЯнутьсЯ  через  весь  праздник  и,  подобно  электрическому
удару,  потрЯсти  до  основаниЯ  души  тех,  кого намеревалсЯ Я
подчинить таинственной власти своего духа, свившего эту нить...
Ќе  прерывай  менЯ,  €оганнес,  выслушай   спокойно!   ћлиЯ   с
принцессой  сидели  позади  кнЯгини,  несколько сбоку, Я хорошо
видел обеих. ’олько смолкли трубы и литавры, к ћлии  на  колени
упала полураспустившаЯсЯ роза, скрытаЯ в букете душистых ночных
фиалок,  и,  словно  легкое  дуновение ночного ветерка, поплыли
звуки твоей хватающей за душу песни: "Mi lagnero tacendo  della
mia  sorte  amara" -- ћлиЯ испугалась, но, когда полилась песнЯ
-- не опасайсЯ за исполнение, Я распорЯдилсЯ, чтобы  ее  играли
на   бассетгорнах  сидевшие  в  отдалении  четыре  великолепных
музыканта, -- с уст ее слетело тихое "ах!", она прижала букет к
груди, и Я отчетливо услышал, как она сказала  принцессе:  "ќто
он   вернулсЯ!"   Џринцесса  с  жаром  обвила  Љ)лию  руками  и
воскликнула:

---------------------------------------------------------------
     џ буду молча сетовать на горькую судьбу свою (ит.).
---------------------------------------------------------------

     "Ќет, нет, не может быть!" -- да  так  громко,  что  кнЯзь
оборотил к ней пылающее лицо и гневно бросил: "Silence!"
     ‚прочем,  государь,  пожалуй, не так уж сильно разгневалсЯ
на милое дитЯ свое, но напомню еще раз, что причудливый грим --
оперный "tiraimo ingrato" не мог бы  более  удачно  размалевать
свою  физиономию  --  в  самом деле придавал его лицу выражение
такого неумолимого гнева, что самые трогательные тирады,  самые
нежные   мизансцены,   аллегорически  изображавшие  супружеское
счастье  венценосной   четы,   казалось,   не   способны   были
умилостивить  его. € актеров и зрителей это приводило в немалое
смущение. „аже когда кнЯзь целовал кнЯгине  руку  или  смахивал
платком  слезу  в  заранее отмеченных красным карандашом местах
пьесы, список которой он держал  в  руках,  его,  казалось,  не
покидало  скрытое  бешенство. Љамергеры, стоЯвшие рЯдом, полные
раболепного рвениЯ, шептали:  "Ћ  €исусе,  что  сталось  с  его
светлостью?!"  …ще доложу тебе, €оганнес, что, покуда актеры на
сцене изображали глупую трагедию,  мне  с  помощью  магического
зеркала и других снарЯдов удалось показать на фоне ночного неба
другое,   призрачное   представление   в   честь  пленительного
созданиЯ,  божественной  ћлии;  мелодии,  сотворенные  тобой  в
минуты свЯщенного вдохновениЯ, сменЯли одна другую; и то рЯдом,
то в отдалении, как робкий и страстный призыв духов, звучало ее
имЯ:  "ћлиЯ!"  Ђ  тебЯ  все  не  было,  тебЯ  не  было, дорогой
€оганнес! Љогда представление кончилось и Я, как  шекспировский
Џросперо,  мог  бы похвалить своего ЂриэлЯ, сказать ему, что он
потрудилсЯ на славу, мне пришлось сознатьсЯ, что всЯ моЯ  затеЯ
-- а Я вложил в нее столь глубокий смысл -- оказалась скучной и
пресной.  ћлиЯ с ее тонкой чувствительностью понЯла все, но она
воспринЯла  весь  спектакль,  будто   приЯтный   сон,   какому,
проснувшись,  не  придают  много значениЯ. Џринцесса, напротив,
впала в глубокую задумчивость. ђука  об  руку  бродили  они  по
освещенным  аллеЯм парка, пока двор освежалсЯ напитками в одном
из павильонов. ќта  минута  была  выбрана  мною  длЯ  решающего
удара, но--тыне ЯвилсЯ, ты не ЯвилсЯ, милый €оганнес! “грюмый и
злой,  бегал  Я  по  парку,  присматриваЯ,  все  ли  готово длЯ
парадного   фейерверка,   которым   должно   было   завершитьсЯ
празднество.  €  тут,  поднЯв глаза к небу, заметил Я в сумраке
ночи над далеким ѓейер-штейном маленькое  красноватое  облачко,
всегда предвещающее непогоду; обычно оно тихо ползет по небу, а
потом  сразу взрываетсЯ над нами страшной грозой. —ерез сколько
времени  можно  ждать  этого  взрыва,  Я,  как  тебе  известно,
определЯю по виду облака с точностью до секунды. ‚ тот вечер до
гроэм оставалось не более часа, и потому Я решил поторопитьсЯ с
фейерверком.   Ќо   тут   Я   услышал,  что  Ђриэль  мой  начал
фантасмагорию, котораЯ должна была все, все  решил";  с  опушки
парка,  из маленькой капеллы ЏресвЯтой „евы Њарии, донеслись до
менЯ звуки твоего гимна "Ave maris stella".  џ  поспешил  туда.
ћлиЯ  и  принцесса  стоЯли,  преклонив  колена,  на молитвенной
скамеечке  перед  капеллой  под  открытым  небом.  Ќе  успел  Я
добежать  туда,  как...  Ќо  ты  нс  пришел,  ты не пришел, мой
€оганнес! Ќе спрашивай менЯ, что было дальше...  Ђх!  џ  создал
то, что почитал вершиной своего мастерства, но ничего не достиг
и  только  узнал  тайну, о которой Я, безмозглый дурак, до сего
днЯ и не догадывалсЯ!

---------------------------------------------------------------
     (”л.) †естокий тиран (ит.).
---------------------------------------------------------------

     -- ‚ыкладывай все! -- загремел Љрейслер. -- ‚се, говорю  Я
тебе, маэстро! —то прозошло дальше?
     -- Ќикоим образом! -- возразил маэстро Ђбрагам. -- '. ’ебе
это теперь ни к чему, €оганнес, а у менЯ сердце разрываетсЯ при
мысли,  что  мною  самим  вызванные  духи вселили в менЯ ужас и
тревогу!..  "Ћблачко!  ‘частливаЯ  мысль!  ’ак  пусть  же   все
кончитсЯ  бешеной  сумЯтицей!"  -- воскликнул Я в исступлении и
помчалсЯ к месту, откуда  пускали,  фейерверк.  ЉнЯзь  повелел,
чтобы  Я  дал  знак,  когда все будет готово. Ќе спускаЯ глаз с
облака, поднимавшегосЯ все выше  и  выше  над  ѓейерштейном,  и
увидев   наконец,   что   оно  достаточно  высоко,  Я  приказал
выстрелить из мортиры. ‚скоре весь двор, все  общество  были  в
сборе.  Џосле,  обычной  игры  огненных  колес,  ракет, шутих и
прочих нехитрых  фокусов  наконец  поднЯлсЯ  в  воздух  вензель
кнЯгини  из  китайских  алмазных  огней,  но  еще  выше над ним
всплыло и растаЯло  в  воздухе  молочным  туманом  имЯ  ћлии...
"’еперь  пора",  --  подумал  Я...  зажег римскую свечу, и, как
только ракеты, шипЯ и  треща,  взвились  вверх,  разразилась  и
гроза:   заполыхали   багровые   отсветы  молний,  оглушительно
грохотал гром, от которого  содрогались  леса  и  горы.  “раган
ворвалсЯ  в  парк  и  поднЯл  в  густых  зарослЯх тысЯчеголосый
жалобный  вой.  џ;  вырвал  трубу  из  рук  пробегавшего   мимо
музыканта  и,  ликуЯ,.  начал  дуть в нее. а лопающиесЯ ракеты,
залпы из пушек и мортир весело гремели, состЯзаЯсь с  раскатами
грома.
     Љогда  маэстро  Ђбрагам  дошел  до  этого  места, Љрейслер
вскочил со стула  и  забегал  по  комнате,  размахиваЯ  руками.
Ќаконец ни воскликнул в совершеннейшем восторге:

---------------------------------------------------------------
     "Џривет тебе, звезда морей" (лат.). 26
---------------------------------------------------------------

     -- Џрекрасно!  ‚еликолепно!  “знаю  руку  своего  учителЯ,
своего друга, в котором Я души не чаю!
     тебЯ о помощи -- все равно" ты должев ей)  спастж  Ђх  ты,
чувствительный ћст, -- рассмеЯлсЯ Љрейслер,
     -- Ћ,--возразил  маэстро Ђбрагам,--Я хорошо знаю, что тебе
по вкусу именно все самые дикие, самые  страшные  затеи.  Ќо  Я
забыл  рассказать  тебе  о  том,  что целиком отдало бы тебЯ во
власть зловещему миру духов. џ велел  натЯнуть  струны  эоловой
арфы,  котораЯ, как тебе известно, висит над большим бассейнам,
и  то-то  любо  было  слушать,  как  ветер,  этот   искуснейший
музыкант, заиграл на ней. ‚ реве и кипении бури, среди раскатов
грома  грозно  звучали  мощные аккорды исполинского органа. ‚се
быстрей и быстрей сменЯлись могучие  звуки;  казалась,  то  был
балет  фурий величест-веннейшего стилЯ, какой не услышишь среди
холщовых кулис театра! Ќо вот прошло  полчаса  --  и  все  было
кончено!  ЊесЯц  выполз из-за туч. Ќочной ветерок умиротворЯюще
шелестел в листве потрЯсенного леса, осушаЯ слезы на  темневших
кустах. €зредка еще раздавались аккорды эоловой арфы, напоминаЯ
далекие,  глухие  удары  колокола. „ивно было у менЯ на душе. џ
был весь полон тобой, мой €оганнес, и мнилось мне:  вот  сейчас
ты  восстанешь  предо  мной  из-под  могильного  холма погибших
надежд и несбывшихсЯ грез и падешь ко мне на грудь.  €  тут,  в
молчании ночи, из глубины сознаниЯ выплыла мысль: что за игру Я
затеЯл, зачем посЯгнул на зловещий рок, силой пожелал разрубить
узел,  сплетенный  им  самим,  --  цысль  эта, внезапно ставшаЯ
чуждой мне, как бы вырвалась из  груди  и  уже  в  ином  облике
захлестнула  менЯ,  и Я вздрогнул от ледЯного ужаса, ибо должен
был устрашитьсЯ самого себЯ,..  Њножество  блуждающих  огоньков
плЯсало  и  прыгало  по парку, -- то слуги с фонарЯми подбирали
шлЯпы,  парики,  кошельки  длЯ  кос,  шпаги,   башмаки,   шали,
брошенные в поспешном бегстве. џ зашагал вон из парка. Ќо перед
самыми  городскими  воротами,  на большом мосту Я остановилсЯ и
еще раз оглЯнулсЯ на парк: облитый волшебным  светом  луны,  он
был  похож  на заколдованный сад, где весело резвЯтсЯ проворные
эльфы. ‚друг ушей моих коснулсЯ  тоненький  писк,  напоминающий
плач  новорожденного  младенца.  ‡аподозрив  недоброе,  Я низко
перегнулсЯ через парапет и в Ярком свете луны  увидел  котенка,
который  изо  всех  сил цеплЯлсЯ за столб, чтобы не сорватьсЯ в
воду. Љто-то, вероЯтно, утопил кошачий выводок, и  один  зверек
выкарабкалсЯ из воды. —то ж, иодумал Я, пусть это не ребенок, а
всего  лишь  несчастное  животное  молит  тебЯ  о помощи -- все
равно" ты д
     -- Ђх ты, чувствительный ћст, -- paссмеЯлсЯ  Љрейслер,  -а
где же твой новоЯвленный ’ельгейм?
     -- Џозволь,  милый €оганнес, -- возразил маэстро Ђб-рагам,
-- с ћстом наврЯд ли можно менЯ сравнить. џ  пере-юстил  самого
ћста.  Ћн  спас  пуделЯ, такое животное всЯкий охотно возьмет к
себе, от него можно ожидать полезных услуг: он понесет за тобой
перчатки, кисет, трубку и тому подобное; Я же спас кота, а ведь
этого зверька многие боЯтсЯ, потому что он  слывет  вероломным,
неспособным   на  ласку  и  искреннюю  привЯзанность,  питающим
непримиримую вражду к человеку. „а, Я спас котенка из чистого и
бескорыстного человеколюбиЯ; рискуЯ свалитьсЯ, Я перелез  через
парапет,  перегнулсЯ вниз, достал скулЯщего котенка, втащил его
наверх и сунул в карман. ‚озвратившись домой, Я быстро разделсЯ
и, разбитый, истомленный, бросилсЯ  на  постель.  Ќо  только  Я
уснул,   как  менЯ  разбудили  жалобный  писк  и  повизгивание,
исходившие как будто из платЯного шкафа.  џ  совсем  забыл  про
котенка,  и  он,  оказываетсЯ,  так  и  осталсЯ в кармане моего
сюртука! џ освободил его из тюрьмы, а он  в  благодарность  так
менЯ  оцарапал,  что  все  пальцы  были в крови. џ уже собралсЯ
выбросить котенка за окно, но тотчас одумалсЯ и устыдилсЯ своей
глупой мелочности,  своей  мстительности,  недостойной  даже  в
отношении  человека,  тем  паче  такого  неразумного  созданиЯ.
‘ловом, Я со всей заботливостью  вырастил  котенка.  ќто  самый
умный,  самый благонравный, самый понЯтливый из всех котов. …му
недостает только должного образованиЯ, каковое  ты,  мой  милый
€оганнес,  можешь  ему  дать  без особого труда. ‚от почему Я и
надумал препоручить тебе моего кота Њурра -- так Я его  назвал.
Џравда,  Њурр  пока  что,  пользуЯсь Языком юристов, не њото аш
]ип5, но все же Я спросил его, согласен ли он перейти к тебе на
службу. ЋказываетсЯ, он весьма этим доволен.
     -- „а ты шутишь, -- сказал Љрейслер,  --  ты  все  шутишь,
маэстро  Ђбрагам!  ’ебе отлично известно, что Я терпеть не могу
кошек и, конечно, предпочитаю им собачье племЯ.
     -- Џрошу тебЯ, --  сказал  в  ответ  маэстро  Ђбрагам,  --
настоЯтельно  прошу тебЯ, дорогой €оганнес, возьми к себе моего
многообещающего кота, ну хотЯ бы на времЯ моего  отсутствиЯ.  џ
уже  привел  его  с  собой,  он  сидит  за дверью и только ждет
благосклонного приема. „а ты взглЯни на него по крайней мере!
     Њаэстро  Ђбрагам  отворил  дверь.  ‡а  нею  на  соломенной
циновке,    свернувшись    калачиком,    спал   кот,   которого
действительно можно было назвать чудом кошачьей красоты.

---------------------------------------------------------------
     ' Ќе имеет самостоЯтельной правоспособности (лат.).
---------------------------------------------------------------

     —ерные и серые полосы сбегали по спине  и,  соединЯЯсь  на
макушке, между ушами, переплетались на лбу в самые замысловатые
иероглифы.   ’аким   же   полосатым   был   и   пышный   хвост,
необыкновенной длины и толщины. Џритом пестраЯ шкурка кота  так
блестела  и  лоснилась  на  солнце,  что между черными и серыми
полосами выделЯлись еще узкие золотистые стрелки.
     -- Њурр... Њурр...  --  позвал  его  маэстро  Ђбрагам.  --
Њрр...   Њрр...  --  весьма  Явственно  отозвалсЯ  кот,  встал,
потЯнулсЯ, великолепной дугой выгнул спину и раскрыл сверкающие
глаза цвета свежей травы, в которых светились ум и сметливость.
’ак по крайней мере  уверЯл  маэстро  Ђбрагам,  да  и  Љрейслер
вынужден  был  согласитьсЯ,  что  замечает в лице кота какое-то
особенное, незаурЯдное выражение, что голова у него  достаточно
объемиста  длЯ  вмещениЯ  наук,  а  длинные, седые, несмотрЯ на
молодые годы,  усы  придают  ему  внушительный  вид,  достойный
греческого мудреца.
     -- Ќу можно ли так сразу засыпать где ни попало, лежебока,
-- обратилсЯ  к коту маэстро Ђбрагам, -- этак ты растерЯешь всю
свою резвость и прежде времени обратишьсЯ  в  угрюмого  брюзгу.
“мойсЯ-ка хорошенько, Њурр!
     €  кот  сейчас  же  сел  на  задние  лапы,  изЯщно  провел
бархатными лапками по лбу и щекам, после  чего  издал  звонкое,
радостное "мЯу".
     -- ‚от это -- господин капельмейстер €оганнес Љрейслер, --
продолжал  маэстро  Ђбрагам,  --  к нему ты теперь поступаешь в
услужение.
     Љот  уставилсЯ  на  капельмейстера  огромными  сверкающими
глазами,  замурлыкал,  вспрыгнул на стол рЯдом с Љрейс-лером, а
оттуда недолго думаЯ к нему на плечо, словно собираЯсь  шепнуть
ему  что-то  на  ухо.  Џотом  соскочил на пол и, урча и извиваЯ
хвост, потерсЯ у ног нового хозЯина, как бы желаЯ получше с ним
познакомитьсЯ.
     -- „а простит менЯ Ѓог, -- воскликнул Љрейслер,  --  но  Я
готов  поверить,  что  этот  маленький  серый  проказник одарен
разумом и происходит из рода знаменитого Љота в сапогах!
     -- џ знаю одно, -- отвечал маэстро  Ђбрагам,  --  что  кот
Њурр -- самое потешное существо на свете, настоЯщий полишинель;
к   тому   же  он  вежлив  и  благовоспитан,  непритЯзателен  и
неназойлив, не то что  собаки,  подчас  докучающие  нам  своими
неуклюжими ласками.
     -- ѓлЯжу  Я на этого мудрого кота, -- сказал Љрейслер, ---
и с грустью думаю о том, сколь узок и несовершенен  круг  наших
познаний...   Љто  скажет,  кто  определит  границы  умственных
способностей  животных?  “  человека  на  все  имеютсЯ  готовые
Ярлыки,  а  между  тем некоторые, вернее даже, все силы природы
остаютсЯ длЯ него загадкой; он чванитсЯ своей  пустой  школьной
премудростью,  не  видЯ  ничего  дальше  своего  носа. ђазве не
наклеили мы Ярлык "инстинкта" на весь  духовный  мир  животных,
проЯвлЯющийсЯ  подчас  неожидан-нейшим образом? •отелось бы мне
получить ответ на один-единственный  вопрос:  совместима  ли  с
идеей   инстинкта   --  слепого,  непроизвольного  импульса  --
способность видеть сны? Ђ ведь собакам, например, снЯтсЯ  очень
Яркие  сны, это известно каждому, кто наблюдал спЯщую охотничью
собаку: она видит во сне всю картину охоты,  ищет,  обнюхивает,
перебирает  ногами  как  будто  на бегу, задыхаетсЯ, обливаетсЯ
потом...  Ћ  котах,  видЯщих  сны,  мне,  правда,   покуда   не
приходилось слышать.
     -- Љоту  Њурру,  --  прервал  друга маэстро Ђбрагам, -- не
только снЯтсЯ самые живые  сны,  Я  нередко  наблюдаю,  как  он
погружаетсЯ  в  нежные  грезы, в задумчивую созерцательность, в
сомнамбулический  бред,  в  странное  состоЯние  между  сном  и
бдением,  свойственное  поэтическим натурам в минуты зарождениЯ
гениальных замыслов. ‘ недавнего времени  он,  впадаЯ  в  такое
состоЯние,  страшно стонет и охает, -- невольно ЯвлЯетсЯ мысль,
что он либо влюблен, либо сочинЯет  трагедию.  Љрейслер  звонко
расхохоталсЯ  и  позвал:  --  ’ак  иди  же  сюда,  мой  мудрый,
благонравный, остроумный, поэтический кот Њурр, давай...
     ‘Њ. пр.) ...первоначальном воспитании и вообще о юношеских
месЯцах моей жизни.
     ‚есьма полезной поучительно, когда великий  ум  пространно
повествует в автобиографии о всех событиЯх своей юности, как бы
маловажны  они  ни  казались.  „а  и  может  ли быть маловажным
что-либо, касающеесЯ жизни гениЯ? ‚се, что он предпринимал  или
не   предпринимал  в  отроческие  годы,  все  имеет  величайшее
значение и бросает Яркий луч света  на  сокровенный  смысл,  на
самую  сущность  его бессмертных творений. Ѓлагородное мужество
нарастает в  груди  юноши,  алчущего  достигнуть  вершин  духа,
терзаемого  мучительным неверием