ько  раз провел  лезвием  ножа  по его  гладкой  телесной поверхности,
словно правил бритву.
     ’рудно  было сказать,  чем вызвано это  его  действие: то ли  он просто
демонстрировал  свой  нож,  то ли показывал,  что привел его в гигиеническую
безупречность, но так или иначе действие его было свЯзано с желанием усилить
притЯгательность своего инструмента.
     -- „авай, давай, не  бойсЯ! -- снова прозвучал его  голос.  ‘ некоторой
игривостью подчеркиваЯ последнее слово, он  как бы намекал на смехотворность
предположениЯ о какой-либо корысти.
     Џервый  кочегар,  не  обращаЯ  вниманиЯ на  это повторное  предложение,
продолжал  возитьсЯ  с бутылками и наконец слегка  сдвинул крышку  одной  из
бутылок, из которой начала выпузыриватьсЯ пена.
     -- Њое дело  предложить, -- сказал  второй кочегар,  глЯдЯ на  пузырьки
пены, выбрызгивающиесЯ из-под крышки. --  …сли ты не доверЯешь товарищу, на,
открывай сам!
     Ћн  осторожно взмахнул  рукой с ножом, этим  замедленным взмахом  даваЯ
знак своему собрату, что сейчас рЯдом с ним упадет достаточно острый предмет
и  тот  должен  иметь  времЯ,  чтобы  принЯть  его  с  достаточной  степенью
безопасности длЯ своего тела. Џервый кочегар и теперь не обратил вниманиЯ на
своего  собрата  и  даже,  приподнЯв  бутылку,  стал отсасывать пену  из-под
крышки.
     ‚торой кочегар, видЯ такое, не решилсЯ бросить нож, а положил его рЯдом
с собой, что могло означать -- вооружилсЯ терпением.
     Ћтсосав излишки пены,  первый  более энергично  приступил  к открыванию
бутылки. Џосле  нескольких  новых попыток он содрал  металлическую пробку и,
ртом поймав  горлышко  бутылки,  откинулсЯ  на  ствол  эвкалипта, запрокинул
голову  и  блаженно  засосал. ‚торой  кочегар  замер, и  горло  его времЯ от
времени делало судорожные глотательные движениЯ.
     -- Ќу  и бедолага, --  сказал сидевший  напротив  старый абхазец  своим
спутникам, -- чего только он не натерпелсЯ, открываЯ ее.
     -- —его только не  сделал этот его товарищ,  чтобы всучить ему  нож, --
сказал один из спутников старика, -- но этот не далсЯ...
     --  ђешил,  что, если  возьмет нож,  придетсЯ  отдать одну  бутылку, --
сказал второй спутник старика.
     -- ‚идать, оба бедолаги, -- сказал  старик и,  снЯв с головы  войлочную
шапку, ударил ею по руке, на которую села муха.
     ‚се трое сидели под эвкалиптом. ‘тарик сидел опершись спиной на  ствол,
покойно опустив руки на колени. ђЯдом лежала его палка.
     “ старика  была коротко остриженнаЯ маленькаЯ седаЯ  головка  с  хорошо
продубленным каштановым  лицом и  светлыми,  спокойными, первобытнообщинными
глазами.
     Ћба его  спутника сидели рЯдом с ним, но не так, чтобы дышать в лицо, а
примерно на расстоЯнии вытЯнутой палки. €з почтительности они  сидели к нему
боком,  как бы скрываЯ свою плотскую сущность. ’ак  по-женски сидЯт в седле.
ѓоловы их вместе с корпусом, слегка развернутые  в сторону старика, выражали
внимание и сдержанность.
     ‘удЯ  по черной  шелковой  рубашке, котораЯ была на старике,  и  черным
атласным рубашкам на  его более  молодых,  то есть пожилых, спутниках, можно
было понЯть, что все они едут на похороны или сорокадневье.
     …ще  можно  было  понЯть,  что  если  это  похороны, то  очень дальнего
родственника или просто знакомого человека, потому что между ними, пока  они
сидели и дожидались электрички, ни разу не возникло  разговора о предстоЯщей
печальной церемонии.
     ‘тарик все  это времЯ рассказывал  случай  из  своей жизни. ‘уть  этого
случаЯ заключалась  в  том, что его буйволицу, котораЯ  давала такое молоко,
что  его  после  заквашиваниЯ  можно было  резать,  украл  один  негодЯй  из
соседнего села.
     Љогда  вор перегонЯл его  буйволицу  через  котловину  ‘абида, на  него
наткнулсЯ односельчанин этого  старика, но  остановить  вора  не  осмелилсЯ,
потому что дух его, по словам старика, был  расшатан малЯрией и он побоЯлсЯ,
что не справитсЯ  с вором. Ќо  так  или  иначе он поднЯлсЯ в  деревню,  этот
ослабленный духом землЯк и рассказал хозЯину о том, что он видел.
     ‘тарик, который тогда, естественно, был  молодым, спустилсЯ в котловину
‘абида и  отправилсЯ  за вором, то терЯЯ эти  следы, то снова их  находЯ.  Љ
вечеру он  вышел к дому вора и увидел  на крыше его кухни еще мокрую, но уже
распЯленную  на  распЯлках   шкуру   своей  буйволицы.  Џо  бодрым  голосам,
доносЯщимсЯ из кухни,  он понЯл,  что мЯсо его буйволицы варитсЯ в пиршеском
котле,  а  дом   полон  родственников,   которых  вор  созвал  угощать   его
буйволЯтиной.
     •отЯ,  по словам старика, дух  его в те времена был силен и сам он  был
как кремень,  а все  же  по голосам понЯл, что многовато там  родственников,
ожидающих мЯса, и сейчас  затевать с  ними  свару  слишком опасно. Ћн  решил
отомстить вору через государство и тихонько, по его словам, вернулсЯ домой.
     ’ак началось это дело,  сказал  старик.  Ќа следующий  день он поехал в
Љенгур и рассказал  о своем  деле писарю полицейского  участка,  которого он
хорошо знал.  Џисарь  этот, по его  словам, был до  того грамотный, что  мог
писать прошениЯ не только рукой, но  и ногой. Ќекоторые этому не верили, шли
на спор, после чего писарь разувалсЯ, привЯзывал ручку между пальцами ноги и
писал любое прошение.
     ’ак вот этому писарю он все  рассказал, передав ему привезенные с собой
два  мешка  орехов  и  две индюшки,  которые  тот  должен  был  разделить  с
начальником полиции.
     Џисарь обещал ему все сделать и сказал: езжай, мол, домой, а когда надо
будет,  мы тебЯ позовем.  Џокамест он ждал  разрешениЯ своего дела,  царскаЯ
власть, по его словам, обрушилась, начальник полиции куда-то исчез, а на его
месте поЯвилсЯ новый начальник, меньшевик.
     €з  старых людей  осталсЯ  только этот удивительный писарь, который, по
словам знающих людей, ногой писал даже еще грамотней, чем  рукой,  хотЯ ему,
хозЯину  буйволицы, от  этого никакой пользы не  могло быть, потому как  его
бедные индюшки затерЯлись  между  двумЯ властЯми, ну и орехи, конечно, то же
самое.
     ...Ќа этом  старик прервал свой рассказ сердобольным замечанием в адрес
кочегара, с таким трудом открывшего свою бутылку.
     Џервый  кочегар продолжал посасывать пиво из бутылки, а  второй кочегар
замер, глЯдЯ на него и времЯ от времени делаЯ глотательное движение.
     -- ‘вежее хоть? -- спросил наконец второй, перестав делать глотательное
движение, словно осознав его бесплодность. ѓолос его прозвучал одиноко.
     Џервый кочегар ему ничего не ответил. Ћн  продолжал сосать  из бутылки,
времЯ  от  времени поглЯдываЯ  на  окружающий  мир  самоуглубленным взглЯдом
младенца, сосущего грудь матери.
     --  ‚от змий, -- проворчал  второй  кочегар,  -- не оторвешь... •оть бы
перед  людьми постеснЯлсЯ из  горла  жрать...  •очешь,  кружку принесу,  вон
ослобонилисЯ?
     ‚ самом деле,  двое, пивших пиво сбоку ларька, поставили свои  кружки и
ушли, не  замеченные очередью. Ќо сейчас, когда эти двое вышли из-за боковой
стены  ларька,  а может, сам кочегар своим жестом в сторону ларька подсказал
одному  человеку из  очереди, что  там есть  свободные кружки. ’от вышел  из
очереди и зашел за ларек.
     Ќе  успел  он подойти  к  кружкам, как  второй  кочегар  остановил  его
окликом.
     --  ѓражданин, --  закричал он, -- Я  очень извинЯюсь, но эти  кружки Я
занЯл раньше вас!
     ѓражданин удивленно оглЯнулсЯ и заметил второго кочегара, кивающего ему
головой,  дескать,  именно Я  занЯл эти кружки, а длЯ  чего, это уже не твое
дело.
     ‚озможно, бродЯжий  вид и  решительные  жесты  второго  кочегара  могли
означать и  нечто  более  определенное, чем то,  что  он сказал.  ‚о  всЯком
случае, гражданин из очереди, нерешительно потоптавшись, отошел  к очереди и
там  уже,   чувствуЯ  солидарность  всех,  кому  не  хватает  кружек,   стал
воинственно жестикулировать в сторону второго кочегара.
     -- ’ак принести?! -- спросил второй у первого. -- ‚едь расхватают?
     Џервый кочегар, отпив половину бутылки, отрывает ее ото рта  и блаженно
озираетсЯ. —ерты  лица его несколько оживают. ‚торой кочегар смотрит на него
с мучительным раздражением, которое он, однако, стараетсЯ скрыть.
     --  Љружки,  говорю,  ослобонились, принести?! -- говорит он  ему,  еле
сдерживаЯсь. -- —то же из бутылки жрать? ‚се-таки рабочий  класс, а не босЯк
какой-нибудь!
     -- Ћтвали, --  наконец  бубнит  первый  кочегар  и  снова запрокидывает
бутылку.  ‚торой  некоторое времЯ  оцепенело смотрит на  него,  и  горло его
делает судорожные глотательные движениЯ.
     Њежду тем  из  очереди  выходЯт  два человека,  тот,  что  подходил  за
кружками,  и  еще  один. Џо-видимому, они делегированы  очередью, потому что
действуют решительно, как и все люди,  действующие не от  своего имени. ’от,
что  и раньше  подходил,  берет  кружки,  а второй,  обернувшись  в  сторону
эвкалиптовой  рощицы, пытаетсЯ  произнести, по-видимому, обличительную  речь
против людей, терроризирующих  пивные кружки.  Ќо произносить не приходитсЯ,
потому что второй кочегар  мановением руки показывает, что он без боЯ отдает
эти кружки.
     --  Ѓери, бери,  -- говорит  он,  --  тут  из  горла жрут, извините  за
выражение, как некоторые животные...
     Ќо  он напрасно извинЯетсЯ, потому  что  слова  его  до ларька никак не
доходЯт, доходит только  жест человека, уступающего место боЯ. Ћба  делегата
возвращаютсЯ  с  кружками, Явно  довольные  маленькой  победой  коллективных
усилий над самодурством.
     ЌельзЯ сказать,  что  намек  второго  кочегара  осталсЯ  совершенно  не
замеченным первым. Ћн на мгновенье даже  отрываетсЯ от бутылки  и смотрит на
него обиженными глазами. Ќо, словно взвесив обиду и  силу похмельной жажды и
почувствовав,  что  похмельнаЯ  жажда  перевешивает, снова  молча прильнул к
бутылке.
     -- ђаботничек называетсЯ, -- говорит с усмешкой второй  кочегар, теперь
Явно обращаЯсь к абхазскому старику.  ‘тарик ловит его взглЯд и  уважительно
прислушиваетсЯ. ‘путники старика тоже  поворачивают головы в сторону второго
кочегара, раз уж старший среди них обратил на него внимание.
     ‚идимо, это еще больше вдохновлЯет второго кочегара.
     --  ђаботничек  называетсЯ, --  повторЯет  он  с выражением  праведного
гнева, -- через два часа приступать к смене, а он лыка  не вЯжет...  ‡начит,
другие вкалывай, а  ты  будешь  хрЈмать? ’ак, товарищ дорогой, не пойдет! „о
парткома, до дирекции дойдем, если надо будет! Џравильно, папаша?
     -- —его это он  мне? -- спрашивает старик у  своих спутников, продолжаЯ
глЯдеть на кочегара кроткими первобытными глазами.
     Љак  бы  передразниваЯ  кочегара,  он  повторЯет   по-русски  это  Явно
единственное понЯтое слово:
     -- Џапаша...
     -- Ћн говорит, -- разъЯснЯет ему один из  абхазцев, --  что тому, что с
бутылками, на работу пора... Ђ он пьет,  не стыдЯсь ни  своего директора, ни
того, что ты, старый человек, рЯдом...
     ‘тарику понравилось, что  второй кочегар  уважил его, включив в  список
людей, которых пьющий кочегар должен был постыдитьсЯ.
     -- ЉакаЯ уж там работа, -- примирительно говорит он, киваЯ  на небо, --
вон солнце где...
     -- “ них все по-чудному, -- вставлЯет третий абхазец, -- они и работают
не так и пьют не по-нашенски... „а ты лучше дальше рассказывай...
     --  —то же дальше, -- продолжает  старик, -- значит, снова гружу лошадь
орехами, подвЯзываю  к седлу пару индюшек и приезжаю  сюда в полицию. Џисарь
мой взбесилсЯ! ’ы что, говорит,  не видишь, мир перевернулсЯ!  ’ут, говорит,
новаЯ власть пришла, тут, говорит,  свобода! ’ут, говорит, царЯ ЌиколаЯ, что
выел у нас печенку, скинули! Ђ  ты со своим буйволом! „а  тебЯ,  говорит, за
это в тюрьме сгноить можно!
     Ќу Я ему спокойно отвечаю. …сли  свобода  будет, говорю, хорошо.  Ђ чем
мой буйвол свободе мешает? Џокричал, покричал мой писарь, потом посмотрел на
лошадь, и вижу, индюшки ему понравились, а орехи не очень.
     --‹адно,  --  говорит, --  разгружай  лошадь  и  жди...  ‚веду  тебЯ  к
начальнику...
     ‘нимаю с лошади мешки, снимаю индюшек и несу в  кладовку, куда и раньше
носил свои орехи и индюшек.
     †ду час, жду два, наконец вводит менЯ писарь. ‚ижу, сидит эндурец, весь
кованый, в ремнЯх и блЯхах.
     ’ак, мол, и так, говорю. Џри  Ќиколае увели у менЯ буйвола и до сих пор
не вернули. € свидетель, говорю, жив еще, хоть малЯриЯ его поедом ест, и сам
Я,  говорю, видел  шкуру  моего буйвола на  крыше его  кухни,  на  распЯлках
сушилась. Ћдним словом, все,  как есть, рассказал, а он  все выслушал и там,
где нужно, головой кивал, значит, давал знать, что согласен помочь.
     -- •орошо, -- говорит, -- пусть он все запишет, а потом мы тебЯ вызовем
вместе со свидетелем.
     “езжаю к себе и жду.  †ду месЯц,  жду  другой.  †ду лето, жду  осень. €
главное,  боюсь,  что этого  несчастного малЯриЯ  заест,  умрет  человек без
всЯкой пользы длЯ себЯ и моего дела...
     Џервый  кочегар  приступил ко  второй  бутылке. ’еперь  он  стал  краем
горлышка  открытой  бутылки  подцеплЯть крышку закрытой. Ќо  подцепить опЯть
никак не удавалось, хотЯ  он,  с одной стороны, вроде бы  стал бодрей, но, с
другой стороны, гладкое стекло горлышка бутылки  никак не подцеплЯло крышку,
все времЯ соскальзывало.
     -- ‚озьми нож, дуралей, -- миролюбиво предложил  второй кочегар,  -- не
срамись перед этими...
     --  Ћтвали,  --  выдохнул  первый  кочегар,  упорно  пытаЯсь  приладить
горлышко открытой бутылки  под металлическую крышку закрытой.  Ќа лбу у него
выступили  крупные капли пота. Ќаконец он все-таки немного ослабил крышку, и
из-под нее с  шипением стала выпузыриватьсЯ пена. Ћн  отложил пустую бутылку
и, приложившись к этой, стал отсасывать пену, чтобы не пропадала.
     ‚торой с мучительным презрением следил  за  первым, пока тот, времЯ  от
времени отрываЯсь, чтобы посмотреть,  можно ли продолжать открывать  бутылку
без потерь  пены, высасывал  ее излишки. ‚оспользовавшись паузой между двумЯ
отсосами, он снова взЯл в руки нож и попыталсЯ кинуть ему.
     -- Ќе мучьсЯ, болван, на!
     Ќикакого вниманиЯ. Ќо  вот  первый  кочегар  сумел выколупить пробку и,
запрокинув  голову и  воткнув  в рот горлышко бутылки, стал вливать  в  себЯ
пиво.
     ‚торой молчал долгую минуту.
     -- ‘вежее хоть? -- все-таки не выдержал он,  и горло у него вздрогнуло.
ѓолос прозвучал очень одиноко.
     Џервый оторвалсЯ  от  бутылки и  в блаженном  изнеможении  откинулсЯ на
ствол эвкалипта.  ђука  его слегка поглаживала бутылку, отпитую наполовину и
поставленную между  ног  с  легким,  длЯ безопасности, наклоном к бедру.  Ћн
слабой рукой поглаживал бутылку,  как женщину  после близости,  когда первый
необузданный порыв страсти  утолен, а еще  осталось и на второй и на третий,
но теперь спешить некуда, можно передохнуть.
     -- •оть  свежее? -- теперь уже с покорным миролюбием спросил второй. --
Ђ  то  иногда  кутаисское  привозЯт,  прокисшее...  €  куда  только  смотрЯт
органы...
     Џервый медленно повернул к нему голову.
     -- Ќу свежее, ну сочинское, -- сказал он голосом, слабым от блаженства,
-- ну отвали, Я же тебе сказал...
     --  Ђ тут говорит мне охотник ’ендел, -- продолжал старик,  краем глаза
послеживаЯ  за  кочегарами,  -- что живет  в –ебельде одна  женщина, котораЯ
готовит  лекарство от малЯрии,  хотЯ по национальности сама русскаЯ. Џовези,
говорит, ей пару индюшек, раз уж ты решил извести эту птицу у себЯ во дворе.
Ђ  орехов, говорит, ей  не надо,  потому что они  в –ебельде  сами  живут по
колено в  орехах. —то делать?  Џоймал Я двух  индюшек под  крики  жены, взЯл
трехлитровую бутыль и поехал к этой русской.
     Ћдним  словом, что говорить...  ‚зЯл Я  у нее лекарство,  сел  на  свою
лошадь  и в  ту же  ночь вернулсЯ в —егем. „ал лекарство больному, объЯснил,
как пить, вернулсЯ домой и уснул как убитый.
     Ќа другое утро еще в постели слышу резкий голос ’ендела.
     "—удо, чудо!  -- кричит  он  с верхнечегемской дороги. -- ‚  долине, --
кричит, -- власти сменились. Њеньшевики, -- кричит, -- бросили свои  места и
сбежали. Ѓольшевики, -- кричит, -- пришли и сели на их места".
     ’ут сердце у менЯ упало. ‚от тебе, думаю, и чудо!
     "€ начальник кенгурской полиции, -- кричу ему, -- сбежал?"
     "Џервым, -- кричит, -- сбежал!"
     ЋпЯть дело мое испортилось. ЏромаЯлсЯ Я днЯ три-четыре и чувствую, надо
собиратьсЯ в дорогу, потому что, думаю, или вор менЯ опередит, писарЯ  моего
перекупит, или мой страдалец умрет, до суда не дотЯнет.
     ЋпЯть гружу на лошадь два мешка орехов, ловлю  двух индюшек, а они уже,
как  увидЯт менЯ, так по  всему двору разбегаютсЯ, а  жена кричит и  позорит
менЯ  на весь —егем. —тобы,  говорит,  оставшихсЯ индюшек на  твоих поминках
съели,  чтоб,  говорит,  не  успел  ты  вернутьсЯ домой,  как  власти  опЯть
сменились. Џомет, говорит,  от моих индюшек на насесте крепче  держитсЯ, чем
твои власти. Џозорит менЯ,  но что  делать, сажусь  на лошадь и снова  еду в
Љенгур.
     Џриезжаю в Љенгур, въезжаю во двор милиции, привЯзываю лошадь. ‚ижу, ко
мне писарь подбегает.
     "Љак мое дело?" -- спрашиваю.
     "„а ты что,  --  кричит  он  на  менЯ,  --  тут  мир  перевернулсЯ! ќти
негодЯи-меньшевики сбежали в  ќндурию!  ‘ейчас здесь большевики сидЯт!  Ћни,
говорит,  в поход собрались на весь мир, а ты, говорит, своего буйвола к ним
пристегиваешь".
     Ќу Я  слушаю его одним ухом, а сам лошадь развьючиваю. Ќо он,  вижу, на
мои орехи совсем смотреть  не может, но вынужден, потому  что индюшек терЯть
не хочет, очень уж у нас в ту пору индюшки были хороши. Ђ писарь еще сильнее
злитсЯ на менЯ.
     "—тоб, говорит, в  —егеме  молниЯ повыжигала все  ваши  орехи!  Људа ты
мешки  разгружаешь?  „умаешь,  это тебе  эндурские  голодранцы?  ќти  совсем
бешеные! ќти приношений не берут! “ них, говорит, совсем другой марафет!"
     "—то же они кушают, говорю, турки их кормЯт, что ли?"
     "“ тебЯ не попросЯт, говорит, надо будет, сами  возьмут,  потому  что у
них марафет такой".
     "—то ж, говорю, везти назад, раз у них марафет такой?"
     "‹адно, говорит, оставлЯй все у родственника. Џопробую уговорить... †ди
менЯ ночью".
     “ехал Я к родственнику и стал дожидатьсЯ. Џришел он поздно ночью, одним
словом, взЯл.
     "Џриходи, говорит, завтра введу".
     €  в самом деле, на следующий день ввел.  ‚ижу, сидит моложавый, весь в
ремнЯх, а блЯх на нем не видать... ’ак, мол, и так, говорю. „ело мое чистое.
Ѓуйвола у менЯ увел такой-то, видел его такой-то, но, как болЯщий малЯрией и
ослабленный духом, остановить не мог. €  про шкуру рассказал, и про все. „ве
власти не могли  помочь,  говорю, да  и  сами  обрушились, кое-что из  моего
имущества  подпортив,  намеком  говорю. Ќарочно  так  говорю,  хочу  узнать,
получил  он что-нибудь от писарЯ или нет. Ќо  по  лицу его ничего  не видно.
…сли  и  вас,  говорю,  сверзЯт,  придетсЯ мне  мстить  самому,  потому  что
свидетель мой малЯрией замучен -- умрет, доказать ничего не смогу.
     "Ќе  бойсЯ, -- смеетсЯ  новый начальник, -- мы  крепко сидим.  …зжай --
вызовем, когда надо".
     Џоехал  домой  и стал  ждать.  € в  самом  деле  вызвали.  ЏарнЯ  этого
посадили,  родственники  его дали мне  корову  и  телку вместо  буйволицы, и
власть, как видишь, до сих пор стоит, и сносу ей не видать.
     -- Ќе говори, --  подтвердил один из  его спутников, -- на  вид-то  они
простецкие, а на самом деле свой расчет имеют...
     -- Ћни совсем по-особому устроены, -- сказал старик  и,  осторожно снЯв
шапку, хлопнул ею муху, севшую ему на руку, -- никто в мире еще не открыл их
марафет.
     Ћн сбросил муху с кисти руки и снова надел шапку.
     Џервый кочегар,  всласть передохнув, снова поднЯл бутылку и, запрокинув
голову, ловко воткнул горлышко бутылки в свои мЯгко разошедшиесЯ губы. ‘нова
заработало его горло, и снова горло  второго кочегара судорожно задвигалось,
отвечаЯ  ему мучительным эхом. ‚незапно он вздрогнул  и, словно  стрЯхиваЯ с
себЯ наваждение, мотнул головой. ѓорло его перестало двигатьсЯ. Ћн взЯл свой
перочинный  ножичек,  закрыл  его  и  положил  в  карман.  Ћчередь  у ларька
двигалась к  своему  неотвратимому концу, как пиво  в  запрокинутой  бутылке
первого кочегара.
     -- Љому нужны стаканы и кружки, -- крикнула продавщица,  высунувшись из
ларька, -- подходите!
     --  Ђ  зачем  нам стаканы  и кружки,  -- сказал  второй  кочегар, криво
усмехаЯсь, -- мы как свиньи прЯмо хлебаем...
     Џервый кочегар, не отрываЯ рта от горлышка бутылки, скосил на него свои
обиженные глаза. Ќо,  видимо опЯть  соразмерив похмельную  жажду с  обидой и
снова не в силах совладать с собой, продолжал посасывать бесшумно клокочущее
и уходЯщее из бутылки пиво.
     -- Ђ в прошлом году совсем убег,  -- сказал второй кочегар, обращаЯсь к
абхазцам,  --  бросил  производство и  мотнул на  ‘евер.  ‡а  длинным рублем
погналсЯ... —то же это будет,  если каждый будет бросать трудовую вахту? Ќаш
паровоз, как говоритсЯ, задний ход даст? Ђ кому это на руку?!
     Ћн остановилсЯ  и, растопырив руки,  замер в  недоуменной позе,  как бы
спрашиваЯ об этом у старого абхазца.
     -- —его это он мне набубнил? -- спросил старик у своих спутников.
     -- …рунду  говорит, --  махнул рукой  один  из  спутников  старика,  --
говорит, поезд останавливатьсЯ не будет, а так -- зад покажет и проедет...
     -- Џрочь от этого дурнЯ! -- неожиданно рассердилсЯ  старик  и, опершись
на палку,  стал  подыматьсЯ. -- Љак это  поезд  не  остановитсЯ?! ‚он и люди
пошли. Љак  это он может зад показать и проехать, что мы, скотины  какие-то,
что ли?!
     Ћни  пошли в сторону платформы, куда постепенно  вышли почти  все люди,
пившие пиво и укрывавшиесЯ в тени сквера.
     -- ‘егоднЯ в  Њурманск, -- бормотал второй кочегар, -- а завтра куда, Я
спрашиваю! Ђ где твоЯ рабочаЯ честь?
     -- Џашка! -- крикнула  продавщица, выглЯнув  из ларька и увидев второго
кочегара, сидевшего под деревом. -- ‚ытащи мне бутылки, вымой  их под краном
и сложи в Ящики. Џару пива с менЯ!
     -- џ мигом! -- вскочил второй кочегар и быстро направилсЯ к ларьку.
     —ерез пЯть минут он быстрым шагом вышел из ларька с Ящиком, наполненным
пустыми  бутылками.  ‡а ларьком  в  двадцати  шагах  от  него  возле дрЯблой
баррикады Ящиков  стоЯла колонка. ‚озле этой колонки он выгрузил первый свой
Ящик, потом второй, третий, четвертый.
     ‘  грохотом налетела электричка  и,  забрав всех  пассажиров,  покинула
станцию.
     Џервый кочегар, допив  вторую бутылку, отдышалсЯ,  встал  и,  подойдЯ к
стойке, поставил обе бутылки на прилавок. Ћн получил за них мелочь, купил на
нее  сигареты  "Џрима"  и,  закурив,  ушел слабой, но  независимой  походкой
человека, пьющего на свои деньги.
     ‚торой кочегар,  стоЯ  у  колонки  широко  расставив ноги с закатанными
штанами, усердно мыл бутылки и складывал их в Ящики.
     -- ‹ен, а ‹ен,  а  винные куда?  -- спросил он, оборачиваЯсь на  заднюю
дверь ларька, где  сейчас сидела  продавщица. Ћна  сидела  в открытых дверЯх
ларька и,  обмахиваЯсь  журналом "Ћгонек",  отдыхала. ќто  была  женщина лет
тридцати в халате, голоногаЯ, полнаЯ, грубо накрашеннаЯ.
     -- ‚инные пока не трожь! ‹имонадные и пивные складывай! -- крикнула она
ему, не переставаЯ обмахиватьсЯ.
     --  џсно!  --  ответил  ей  второй  кочегар и, отложив  винную бутылку,
которую  держал в  руках,  снова взЯлсЯ  за  мытье.  Ќаполнив  Ящик вымытыми
бутылками, он немного  оттаскивает  его в  сторону, берет  из нагроможденной
кучи другой Ящик и, поставив его возле колонки, снова беретсЯ за дело.
     Њимо  ларька,  толкаЯ  впереди себЯ  тЯжелую тачку,  груженную брусками
льда, продвигаетсЯ коротконогий, с могучим потным торсом тачечник Ѓичико. Ћн
блудливо коситсЯ на заднюю  дверь  ларька,  где  сидит продавщица, но ему не
видно  ее из-за  полуоткрытой  в его  сторону двери. Ѓичико  Явно  стараетсЯ
проехать  незамеченным,  не подозреваЯ, как гремит его  тачка на неровностЯх
незамощенной  дороги.  Ѓичико глухонемой, хотЯ десЯток слов может  понЯть  и
произнести.  Џродавщица его давно заметила и теперь, наливаЯсь гневом, ждет,
когда он подъедет поближе.
     -- —тоб Я этот  лед тебе на  гроб  положила!  --  кричит она, встав  со
стула, на  котором она сидела, и одной  рукой  до  конца  распахиваЯ створку
двери. -- ЋпЯть мимо проезжаешь!
     --  ’Ј-тЈ-тЈ-тЈ!  --  страстно  лопочет  Ѓичико,  взмахами  одной  руки
показываЯ, что вопрос о снабжении льдом той или иной торговой точки решаетсЯ
не им, а в гораздо более высоких сферах.
     -- ... ени  кубо, кубо! (’вой гроб, твой гроб!)  -- гремит  продавщица
по-грузински, словно через родной его  Язык пытаЯсь прорвать его глухоту. --
Њало Я тебе платила, да?!
     Ѓичико  нет  и тридцати, а  у  него уже пЯтеро  детей,  на  которых  он
работает  с утра до вечера. Ћтерев рукой кудлатое и потное лицо вавилонского
раба, он налегает на тачку и двигаетсЯ дальше, сердито лопоча:
     -- ’Ј-тЈ! ’Ј-тЈ!
     Ѓичико ее, конечно, не слышит. Ћн заворачивает на привокзальную улочку,
и тачка  его,  перейдЯ  на  асфальт,  мгновенно замолкает. ‘ейчас он  едет к
вокзальному  ресторану. ‹етом здесь не хватает льда, и более мелкие торговые
точки  не могут  конкурировать  с  более  мощными  торговыми  предприЯтиЯми,
умеющими найти общий Язык и с тачечником и с теми, кто его снабжает льдом.
     ‚озле ларька  тихо. ‚ тишине  слышно, как льетсЯ струЯ воды на  бутылки
из-под пива и лимонада. Џродавщица раскладывает на Ящике свой обед на скорую
руку:  хлеб, колбаса, зелень, бутылка кефира и сдобнаЯ  булка из собственной
витрины.
     -- Ђ что, ‹енок, тебе этот летун больше не помогает? -- спрашивает он у
продавщицы.
     -- џ эту заразу больше  на порог не пущу,  -- отвечает  она, усаживаЯсь
возле накрытого длЯ предстоЯщей трапезы  Ящика,  -- оказываетсЯ,  он у  менЯ
поворовывал!
     --  Ђ  Я  ему,  ‹енок, никогда  не  доверЯл, --  продолжаЯ ополаскивать
бутылки, добродетельно говорит кочегар, -- летун... летун... Ђ спрашиваетсЯ,
какой он летун? ’окарем работал на  авиазаводе, а здесь летуном заделалсЯ...
€ что ты в ем нашла...
     -- Ќе твое собачье дело, -- отвечает  продавщица и  вонзаетсЯ зубами  в
мЯкоть огромного  помидора. --  евелись,  --  продолжает  она,  проглатываЯ
сочную  мЯкоть, -- чтоб у менЯ к электричке все чисто было, а то повернутьсЯ
негде...
     Ћна показывает ногой на бутылки, стоЯщие на полу.
     --  џ,  ‹енчик,  мигом!  -- обещает ей кочегар  и  ускорЯет  ход  своей
нехитрой работы: подставил бутылку под струю, трЯхнул, перевернул -- в Ящик.
‘нова под струю, трЯхнул, перевернул -- в Ящик.

     -- ‹андыши, ландыши,
     ‘ветлого маЯ, лЯ-лЯ-лЯ... --

поет он, Явно предвосхищаЯ две заработанные бутылки свежего сочинского пива.
     --  ќй,  Џашка!  --  зовет продавщица,  но  тот  вовсе распелсЯ, полный
волнующего предвосхищениЯ, и ничего не слышит.
     ‚незапно замолкает сам, оборачиваетсЯ и смотрит в открытую заднюю дверь
ларька, где продавщица сейчас ест сдобную булку, запиваЯ ее кефиром прЯмо из
бутылки.
     -- ’ы менЯ звала, ‹енок? -- спрашивает он.
     -- "‡вала,  ‹енок?"! -- передразнивает она его. -- „а Я изоралась, пока
ты блеЯл...  Љончишь,  возьмешь  корзину  и  поищешь  бутылок... Џолучишь за
каждую вторую...
     Ћна кивает в сторону опустелого сквера.
     -- ЋбЯзательно,  ‹енок,  -- говорит  кочегар и, не в  силах  остановить
подступивший  приступ  похмельной  нежности, чмокает губами,  словно  целует
продавщицу на расстоЯнии, -- ты мой брильЯнтик!
     --  ЋбойдешьсЯ,  -- осаживает  она  его, взглЯнув  на  него  с оттенком
отдаленного  любопытства,  как бы мимоходом  прикидываЯ, стоит ли игра свеч,
если попробовать привести его в состоЯние сексуальной съедобности.
     —ерез пЯтнадцать минут  кочегар Џаша  пьет у стойки  свое  пиво. Џервую
бутылку  он выпивает  в один прием, слив  ее  в пивную  кружку. ‚торую  пьет
медленно,  капризно  подсаливаЯ,  обмениваЯсь  ленивыми  замечаниЯми  с  еще
редкими пассажирами следующей электрички.
     ‚се больше людей подходЯт к ларьку, и уже у стойки образуетсЯ маленький
водоворот  новой  очереди. Ќекоторые, получив свое пиво или  лимонад, спешат
укрытьсЯ в тени деревьев сквера.
     Њежду  деревьЯми с палочкой в одной руке и корзиной в другой похаживает
кочегар Џаша. ‚ поисках бутылок он раздвигает чахлые кусты пампасской травы,
оглЯдывает подножьЯ эвкалиптов, платанов,  магнолий, не брезгает заглЯнуть и
в урны.
     ќта корзина,  эта  суховатаЯ  бодрость  походки, а  главное -- опрЯтное
выражение отрешенности от плотских страстей  придает ему комическое сходство
с грибником более северных широт, откуда он, скорее всего, родом.
     Ќо где прохладные широты, где  грибные леса, -- кругом  тЯжелый влажный
зной, летний полдень, Љолхида.

--------
        ‘лово

     ‘  небольшой старинной фотографии  смотрит девушка  с толстой косой,  с
широкоскулым, широкоглазым и большеротым лицом. ќто мамина сестра Ђйша. ‘ ее
именем свЯзана печальнаЯ историЯ, которую Я слышал много раз.
     €ногда, когда кто-нибудь из близких рассказывал о ней, Я  вглЯдывалсЯ в
эту  фотографию,  стараЯсь уловить  в ее чертах то обаЯние, которое  все они
помнили,  но, кроме обычного выражениЯ грусти, свойственного снимкам умерших
людей, Я ничего не находил в ее лице.
     џ даже думаю, что  если б не эти огромные  темнеющие глаза, она, может,
казалась бы  уродливой, настолько черты  ее  лица  были Явно неправильны. Ќо
когда  на  лице   такие  громадные  глаза,   все  остальные  черты  делаютсЯ
незаметными, и потом, они придают лицу выражение  какой-то незащищенности --
вечное оружие женственности. ‚прочем, все это, может, только мои домыслы.
     Њама говорит,  что  Ђйша была любимицей в их огромной  семье, где одних
детей -- братьев и сестер -- было человек десЯть.
     ‚  те времена  в  доме  дедушки  летом  собиралось  множество  долинных
родственников  и просто  знакомых. Ћни приезжали на лето отдохнуть, подышать
горным  воздухом, а главное,  спасались  от колхидской лихорадки.  „евушкам,
сестрам  мамы, и конечно, ей крепко доставалось. ‚сю  эту  ораву  надо  было
кормить, поить,  укладывать спать да еще  и хозЯйством  заниматьсЯ. џ думаю,
это труднаЯ,  но  не униженнаЯ и неспособнаЯ унизитьсЯ  юность помогла  моей
матери впоследствии перенести многое, от чего можно было сломатьсЯ.
     ѓоворЯт,  лет  в  пЯтнадцать Ђйша  расцвела  почти сразу.  Љ  ней стали
приглЯдыватьсЯ,  о ней заговорили в соседних больших и богатых селах. ЃратьЯ
не выпускали ее из  виду,  потому  что раз  девушка нравитсЯ, ее  кто-нибудь
захочет украсть  и  обЯзательно тот, с кем не хочет роднитьсЯ семьЯ девушки.
Џотому что если  уж очень он нравитсЯ семье, ему,  пожалуй, незачем воровать
девушку.
     Ќо  случилось  так,  что  в  нее влюбилсЯ  простой парень  из  соседней
деревни, да еще родственник, правда, дальний. ‡вали его ’еймраз.
     Ћн  отдыхал в доме дедушки, потому что  болел малЯрией, и, может  быть,
любовь Ђйши была продолжением женского милосердиЯ.  Ћна  ухаживала за ним. €
как это  бывает в таких случаЯх, его-то как раз никто всерьез не принимал. €
как больного, и  как родственника,  и как вообще слишком молодого и ничем не
приметного человека.  Ќо болезнь оказалась делом временным, родственность --
относительной, а молодость еще никогда не бывала препЯтствием к любви.
     ѓоворЯт,  когда  дедушка узнал,  что  они  хотЯт  женитьсЯ,  он наотрез
отказалсЯ выдать дочь.
     -- Ќе  будем вЯзать наше родство  двумЯ  узлами, -- сказал он, --  а то
потом рубить придетсЯ.
     -- Ђ что он  такого  украл?  --  спросили братьЯ  и презрительно пожали
плечами.
     ‚ те времена в наших краЯх доблесть мужчины  проверЯлась способностью с
наибольшей  дерзостью угнать  чужого  конЯ,  стадо овец или в крайнем случае
корову.  ќто  была своеобразнаЯ восточнаЯ  джентльменскаЯ игра, при  которой
хозЯин, обнаружив пропажу, гналсЯ за обидчиком и стрелЯл  в него без всЯкого
предупреждениЯ.  €гра  была  благородной,  но  опасной.  ‚от  почему  горец,
показываЯ на своего конЯ, клЯлсЯ  всеми свЯтыми, что он у него ворованный, а
не  какой-нибудь  купленный  или  дареный.  €ногда  конь  оказывалсЯ  именно
купленным или  подаренным; и тогда клеймо позора ложилось на хвастуна до тех
пор, пока он его не соскребал строго доказанной дерзостью.
     „едушка, отказываЯ ’еймразу, говорил, что они родственники. Ќо Я думаю,
что это была только отговорка. Њачеха ’емраза приходилась двоюродной сестрой
дедушке.  ‚от  и  все  родство.  „аже  строжайшие в этом отношении абхазские
обычаи никакого смешениЯ крови здесь не могли заподозрить.
     Ћткровенно  говорЯ, против самого ’еймраза дедушка, кажетсЯ, ничего  не
имел,  но  ему  не  нравились его  братьЯ,  известные  в  Ђбхазии  абреки  и
головорезы. € хотЯ ’еймраз был среди них  вроде  выродка, то  есть никого не
убивал,  не  умыкал, не уводил,  дедушка не хотел  свЯзыватьсЯ  с их  семьей
слишком близко. Ћн был далек  от всего этого молодчества, и это удивительнее
всего.  Ћн  прожил  длинную  жизнь,  полную  вольных  трудов   и   невольных
приключений, дважды побывал в ’урции во времена переселениЯ абхазцев, дважды
начинал  жизнь с первого  вбитого кола.  ‚округ него свистели  пули абреков,
ревели угнанные  стада,  творили свой жестокий обет кровники, а он словно не
замечал всего этого.
     Џолучалось довольно сложно: то, что  нравилось  в  ’еймразе дедушке, не
нравилось братьЯм Ђйши, а то, что нравилось братьЯм, дедушка терпеть не мог.
     Ќо  и  ссоритьсЯ с братьЯми ’еймраза было опасно. Џоэтому,  убедившись,
что любЯт они друг друга не на шутку, а парень никак не отстает, дедушка дал
согласие.
     ‘ыграли свадьбу,  и молодые  стали  жить в  доме  ’еймраза.  Ћтец  его,
говорЯт, полюбил Ђйшу больше своих  дочерей, потому  что она была ласковой и
услужливой девушкой. ‘ приходом Ђйши дом старика ожил и засветилсЯ. „о этого
сыновьЯ его редко навещали, хоть и жили поблизости. Ћни были недовольны тем,
что он женилсЯ после смерти матери второй раз. ‘оседи тоже избегали старика,
потому что побаивались  его сыновей. Ђйша смЯгчила  все отношениЯ,  и в  дом
старика потЯнулись братьЯ и соседи, как на добрую старую мельницу.
     Ћднажды старушка,  соседка Ђйши, зашла на огород  нарвать перца и вдруг
заметила в двух шагах от себЯ в кустах фасоли незнакомую собачонку. ‘тарушка
прикрикнула на нее, но та вместо того, чтобы убежать, неожиданно оскалилась.
ђассердилась старушка, хотела пнуть ее ногой, а собачонка укусила ее за ногу
и убежала. ’ут только она и заметила,  что  это  была не собака, а  лиса. Џо
другой версии  то  была  не  лиса, а куница. Џодивилась  старушка на чудеса,
послюнЯвила ранку, собрала в подол свой перец и вернулась домой.
     ђанка  от укуса  была  еле заметной, все равно  что о ежевичную колючку
укололась.  ‚ечером она  рассказала о  случае на огороде  своим домашним. Ќа
рану никто не обратил вниманиЯ, только все удивились, что лиса или тем более
куница осмелилась укусить человека.
     Ќедели через три  старуха  заболела.  ‚озле  нее день  и  ночь дежурили
родственники  и соседи. Ђйша  не отходила от нее ни на шаг. ЊенЯла ей белье,
прикладывала ко лбу мокрое  полотенце, смоченное  в  кислом молоке, пыталась
кормить.  ‚скоре стало  Ясно,  что  старушка  заразилась  бешенством.  —ерез
несколько дней она  умерла. Џригласили знахарку, и она приготовила  настойку
длЯ всех, кто присматривал за больной.
     ‚  тот  день,  когда  знахарка  принесла приготовленную  настойку, Ђйша
лежала  в  постели. Ћна  слегка  приболела, это  было  обычное  недомогание,
которое испытывают многие молодые женщины во времЯ беременности. Њожет быть,
из-за  этого недомоганиЯ  она  отказалась пить снадобье. Ќикак  не могли  ее
заставить. ‚  конце концов близкие  сочли  это за обычный  каприз беременной
женщины  и  оставили  ее в  покое.  ’ем  более,  что  ни  в снадобье,  ни  в
возможность  заразитьсЯ  бешенством именно таким  путем  никто  особенно  не
верил. Џили так, на всЯкий случай.
     Ќо ’еймраз, узнав о том,  что она не  выпила настойку, встревожилсЯ. Ћн
решил  заставить ее  выпить.  ѓоворЯт,  он  целый  день уговаривал ее,  даже
несколько раз  выпивал сам, чтобы  показать, как это просто. Ћн она никак не
хотела пить. ’олько поднесет стакан с настойкой к губам, ее так и воротит.
     -- Ќе могу, -- говорит и отстранЯет стакан.
     --  Ќеужели  ты  умрешь,  если   выпьешь?  --  говорЯт,  сказал  он  ей
напоследок. -- Џочему ты так боишьсЯ!
     --  „а, умру, -- серьезно ответила она и посмотрела ему  в глаза своими
большими темными глазами.
     ѓоворЯт, при этих словах ’еймраз побледнел, но все-таки упрЯмо протЯнул
ей стакан.
     -- Џей, -- сказал он, -- если ты умрешь, Я пойду за тобой.
     ѓоворЯт, на этот раз она посмотрела  на него своими большими глазами  и
ничего не сказала, только молча взЯла его за руку.
     -- —то  за  глупые  шутки, -- набросилась  тут мачеха на  ’еймраза,  --
подобает ли мужчине поддерживать жалкие разговоры беременных женщин?
     ‚сем, кто слышал, как переговаривались Ђйша и ’еймраз,  стало как-то не
по  себе.  Џотом  они   уверЯли,  что  уже  тогда  по  их  разговору  что-то
предчувствовали.  џ  думаю,  что  дело  не в  предчувствии,  а  в  том,  что
влюбленные возвращали словам их истинный вес, и это-то показалось странным и
необычным тем, кто был рЯдом.
     “слышав недовольный голос свекрови, говорЯт Ђйша привстала и, продолжаЯ
держать  одной  рукой  руку  мужа,  другой  взЯла  стакан.  ™еки  ее  слегка
зарумЯнились. Ћна выпила настойку, не поморщившись, сказала,  что  попробует
заснуть, и легла, повернувшись к стене.
     —ерез день  у  нее началсЯ сильный жар, и дней десЯть после  этого  она
была  между  жизнью  и смертью.  „едушка  поехал  в город и с большим трудом
привез врача. Ќо ничто не помогло. ‚рач сказал, что у нее началось заражение
крови  и ей в ее положении никак нельзЯ  было пить это снадобье. Ђйша родила
мертвого  ребенка  и  через  несколько  часов  умерла  сама. ’еймраз  словно
окаменел.
     ђодственники стали на него коситьсЯ, потому что, как ни велико горе, по
абхазскому обычаю муж должен его скрывать от постороннего глаза.
     ‚  день похорон покойницу выставили во дворе под  укрытием,  чтобы все,
кто хочет, могли  попрощатьсЯ с ней. ђЯдом с  гробом лежали ее личные вещи и
стоЯла ее лошадь, которую держал под уздцы брат Ђйши, тогда еще мальчик.
     €   вдруг,  расталкиваЯ   плакальщиц,   ’еймраз  подвел   свою  лошадь,
оседланную, в полной готовности, и поставил ее рЯдом с лошадью жены.
     Џодивились родственники и соседи такому  невиданному обрЯду, потому что
никто  не слыхал, чтобы рЯдом с лошадью  покойной жены ставили лошадь живого
мужа. ‡ашептались гости,  не сошел  ли  он с ума,  не смеетсЯ ли  над  ними.
ЃратьЯ   велели  увести   его  лошадь.  Ћн  стал  сопротивлЯтьсЯ.  Џроизошла
неприЯтнаЯ стычка, неуместное замешательство. ‚се-таки они добились своего.
     -- ‚ы  еще об этом  пожалеете, -- сказал он  сквозь зубы  и  вывел свою
лошадь из круга плакальщиц.
     Џосле похорон все наши  сели на лошадей и отправились к себе в деревню.
’еймраз вызвалсЯ их провожать. ЊоЯ  мама, тогда еще девочка-подросток, ехала
рЯдом с ним. Њама говорит,  что  он начинал какие-то странные разговоры, она
его совсем не понимала, -- то плакала, то принималась утешать.
     Ћни ехали по осеннему лесу,  высветленному серебристыми стволами буков,
устланному золотистыми листьЯми, пахучему  и свежему,  как  молодое вино.  џ
знаю эту дорогу от „жгерды до Ђхуцы, она  и сейчас красива, но тогда она  им
казалась бесконечной и грустной. Ќаконец приехали домой.
     Џриготовили еду. ’еймраза едва уговорили сесть за стол.
     Ћн хоть и сел, но к еде так и  не притронулсЯ, только выпил два стакана
вина.  Џотом он  встал,  попрощалсЯ  со всеми  и вышел  во двор.  „ело шло к
вечеру. …го пытались оставить дома,  но он отвЯзал лошадь  и неожиданно стал
джигитовать во дворе.
     Ћн  поднимал конЯ  на дыбы, бросал его в галоп, заставлЯл делать чераз,
то есть скользить по траве, и многое другое.
     ѓоворЯт,  было  что-то жуткое  в  этой  мрачной  джигитовке.  ‚  тишине
притихшего  двора раздавалось только  пистолетное щелканье  камчи  и жесткий
голос всадника, понукающего конЯ. € сам он, говорЯт, был страшен, смертельно
бледный, с траурной каймой бороды, властный и непреклонный в своей странной,
никому не нужной джигитовке.
     Џотом он перемахнул через ограду и помчалсЯ в сторону своей деревни.
     Џоведение  его было  необъЯснимо и позорно. „жигитовать в  день похорон
жены, да еще в доме ее отца -- это было ни на что не похоже.
     -- € за  этого выродка Я отдал  свою дочь!.. -- сказал дедушка мрачно и
сплюнул.
     —аса через  два в  тот же  день ’еймраз  был уже  дома.  …го  не ждали.
„умали, что он останетсЯ у наших, но он приехал. Ќичего особенного за ним не
заметили.
     Ћт ужина он, говорЯт, отказалсЯ, сославшись на то, что он уже сидел  за
столом у наших. Њожно  представить, каким пустым  и  холодным показалсЯ  ему
собственный дом после похорон юной жены.
     Ќа следующее  утро был  чудесный, мЯгкий  день, какие  бывают  у  нас в
Ђбхазии в дни сбора винограда. Ћтец ’еймраза  привЯзал веревку к виноградной
корзине и пошел в сад. Ћн  звал  сына с  собой, но тот сказал, что ему нужно
уладить кое-какие дела.
     Љак  только отец ушел в сад,  ’еймраз  попросил у мачехи  чистое белье,
сказал, что хочет  вымытьсЯ перед большой дорогой. Ћна не стала  спрашивать,
какаЯ дорога  и куда.  Ћна